В приграничной крепости работа не кипела так активно даже в те годы, когда её, заброшенную и полуразвалившуюся, только начинал заселять беглый люд. Для себя народ строил не торопясь, основательно, каждый надеялся встретить здесь свою старость, поэтому все трудились без спешки. Сейчас Лорель напоминал улей с встревоженными пчелами — люди от мала до велика, кто шагом, а кто бегом, сновали в разных направлениях. Одни собирали пожитки и грузили их на повозки, собирая обоз для эвакуации, другие носили бревна и камни, помогая готовиться к встрече с врагом. Время жадно поглощало каждую минуту, и все прекрасно понимали, что медлить нельзя, поэтому беспрекословно выполняли задания, полученные от лейтенантов капитана Каракки. Сам он постоянно перемещался с места на место, контролируя, подсказывая и помогая, в промежутках устраивая небольшие совещания и раздавая новые указания. Во дворе возле таверны «Сочный кусок» прямо на улице выставили столы. Сюда же притащили огромный котел, в котором тучная веселушка Полетт варила похлебку. В любое другое время вокруг неё уже вился бы рой ребятни. Дети всегда слеталась на запах еды со скоростью арбалетной стрелы. И хотя кухарка была как всегда румяна, а на ее лице сияла улыбка, взгляд ее был потерян, а мысли явно разбегались в стороны как муравьи из своих земляных нор. Не всем удавалось сохранять самообладание, многие женщины и дети ходили с красными от слез глазами, то и дело всхлипывая и поминая мать Луну.

С двух сторон от центральной крепостной стены на паре балок, тараканьими усами торчавшими наверху, были накинуты веревки. Старые колеса, не знавшие веревки уже много лет, вращались с жалобным скрипом, поднимая корзины с большими камнями. Наверху их сортировал вездесущий Лондайк, выбирая по ведомым только ему критериям заряды для двух имевшихся в его распоряжении баллист, отправляя остальные, отбракованные глыбы на стены. Они потом пригодятся при обороне, когда головы осаждающих сможет охладить только что-то потяжелее. Некоторые камни он подолгу ощупывал, что-то прикидывая в уме. Со стороны могло показаться, что он, уставший от однообразных поручений капитана Каракки и жизни ординарца, просто наслаждается каждой минутой своего нового поручения. Не все знали, что во времена, когда Динарская империя была сильным государством, а не набором букв в летописях, как ныне, Лондайк имел дело с метательными машинами и знал в них толк. Наконец-то, спустя годы, его умения вновь были востребованы. Сегодня капитан не тревожил своего верного помощника, наоборот, для выполнения мелких поручений к нему был приставлен нагловатый чумазый сорванец с огромной, давно нечесаной и немытой копной волос на голове. Конопатое лицо, широкая в пол-лица улыбка без трех передних зубов и большой нос «картошкой» создавали образ деревенского простачка. Мальчишку звали Притт, он пришел в город пару лет назад, рассказывая всем разные истории, одна душещипательнее другой. Люди жалели сироту, не прогоняли и делились с ним едой. Когда его слезоточивые байки стали надоедать и постоянно обрастать новыми деталями, болтливого мальчугана заприметил капитан и определил на конюшню. Сегодня у него была самая важная работа за последнее время — он помогал готовиться к войне, ему это очень нравилось, и он не понимал, почему все вокруг такие хмурые.

— Притт, неси краску, — Лондайк только закончил свою сортировку, отряхнул руки и поднялся в одну из двух имевшихся башен, где были установлены метательные машины.

Нынешняя крепостная стена когда-то была второй, предпоследней линией оборонительных сооружений. Каждая последующая была выше предыдущей, при такой конструкции, в случае взятия укрепления, защитники отступали вглубь крепости и могли спокойно расстреливать врагов с господствующей высоты. Во время последнего сражения первая линия была основательно разрушена, а её остатки были разобраны переселенцами для своих строительных нужд. В паре сотен шагов позади возвышалась последняя линия обороны с тремя башнями, к которым вели два виадука, заканчивавшиеся подъёмными мостами. Отсюда передняя стена была видна как на ладони и хорошо простреливалась, и если враг добирался до этого места, то его ждал неприятный сюрприз в виде обрыва — мосты поднимались, превращаясь в ворота, за которыми находились металлические решётки, опускавшиеся защитниками для повышенной безопасности. Если неприятель возьмёт штурмом первую линию обороны, то следующая станет для него крепким орешком. Ведь пропасть перед воротами не даст использовать таран, и атакующим придётся сбавить свой пыл.

Баллистмейстер достал из голенища сапога небольшую подзорную трубу и что-то долго и пристально рассматривал на горизонте, водя своим прибором из стороны в сторону, то прикладывая к глазу, то убирая. Сопя от натуги и сгибаясь под тяжестью ведра с краской, на лестнице показался Притт. По его вспотевшему лбу и одышке было видно, что подъем с грузом дался ему тяжело. Лондайк отложил трубу и медленно перевел взгляд на ведро с краской, которое, чуть не выронив из рук, парень поставил в центре башни. От резкого движения краска расплескалась в стороны, попадая на настил укрепления. Парнишка, заметив это и многозначительный взгляд Лондайка, почесал подбородок и с видом знатока изрек: «Ничего страшного, она даже впитаться не успеет, сейчас сбегаю за тряпкой!»

— Оставь! Ты что принёс? Я же четко просил тебя добыть немного краски.

— Ну, дак я же запасливый и хозяйственный, — пояснил парень, не понимая, почему его не похвалили за проявленную инициативу, — башня то вона какая большая, да и хатапульта ваша не маленькая, этак я весь вечер в кружках вам буду краску носить.

— А кисть где? Или ты руками собрался башню раскрашивать? — еле сдерживая улыбку, произнес Лондайк.

— Отнюдь, — парень извлек из-за пояса две кисти и ловко начал ими жонглировать, — я и их с запасом взял.

— А этому ты где научился? — Лондайк удивленно наблюдал за чёткими манипуляциями мальчишки. Циркачества он от него ожидал меньше всего.

— Прибился как-то к балагану… Скоморошил… Было дело, — ответил парень, поймав падающие кисти одной рукой, — откуда начинать красить?

— На лбу себе что-нибудь покрась, — засмеялся воин и взял одну из кисточек, оставив мальчишку в недоумении: то ли сейчас прозвучала шутка, то ли приказ.

— Ты бы хотел научиться стрелять из этой штуковины? — Лондайк нежно похлопал метательную машину и посмотрел на нее взглядом, полным нежности и обожания, словно это был его ребёнок.

— Отчего бы и нет, — по-простому ответил парень, — всё равно красить ничего не надо.

— Тогда смотри, слушай и запоминай, — баллистмейстер принялся рассказывать про систему блоков и веревок, рычагов и мерных делений, а Притт внимательно, с несвойственной ему серьезностью слушал каждое слово. Закончив рассказ, Лондайк нанес какую-то метку на камне, зарядил его в метательную машину, натянул веревку и, посмотрев на мерную планку, сделал пометку на пергаменте, лежавшем на крепостной стене. От кражи ветром его оберегал полупустой кошель с деньгами. Воин дернул за какой-то рычаг, и, громко хлопнув, машина отправила свой снаряд за крепостную стену. Лондайк прильнул к подзорной трубе, сделал очередную пометку и зарядил следующий камень, на котором нарисовал другой символ. Впрочем, не знавшему грамоты Притту все эти буквы и цифры казались одинаковыми закорючками. Сделав несколько выстрелов и оставляя на пергаменте заметки, Лондайк наконец обратил внимание на своего помощника, всё это время лениво переминавшегося с ноги на ногу и с детским любопытством наблюдавшего за манипуляциями воина.

— Ты понял, что я делаю?

Мальчишка запустил ладонь в свою шевелюру, то ли спасаясь от зуда, то ли считая, что так выглядит более умным.

— Дак ясно же — вы метите камни, а потом швыряете их за стену. Но каждый раз натягиваете свою хатапульту все сильнее. В первый раз на той планке была первая зарубина, а потом… — мальчишка замялся, считать он не умел, — ну в общем потом была вот эта, и он показал пять пальцев.

Лондайк смотрел на Притта с нескрываемым восторгом и удивлением.

— А ты гораздо смышленей, чем хочешь казаться, — отметил он.

— Смышленый, выглядящий как дурак, проживет дольше, чем дурак, старающийся быть умным, — выдал в ответ Притт, чем ещё сильнее удивил своего учителя.

— Тогда следующим камнем выстрелишь ты. Хочешь?

Такого поворота событий мальчишка точно не ожидал, впрочем, к Лондайку эта мысль тоже пришла неожиданно. Он вспомнил своих сыновей, которые сейчас были бы примерно такого же возраста, как этот мальчуган, и, видимо, в нём проснулись отцовские инстинкты, крепко дремавшие все последние годы. К тому же баллистмейстеру давно хотелось поделиться с кем-нибудь своими знаниями, а другой возможности могло больше не представиться.

— Конечно! — оживился мальчуган, — это занятие было гораздо интереснее, чем просто стоять и смотреть. Тем более после сегодняшнего дня Притт сможет хвастаться всем, что он стрелял из метательной машины!

— Есть время стрелять камнями и собирать их. Сейчас отправим в полёт еще несколько камней и пойдем за стену, — Лондайк потянул за рычаг, заставляя катапульту выплюнуть ещё один заряд. Сегодня предстоял длинный и монотонный день. От его результатов зависело многое в предстоящей битве.

— Да, и захвати тележку — говоря про сбор камней, я не шутил, — добавил он и отряхнул руки.

* * *

Первые повозки с женщинами, детьми, стариками и частью мужчин для охраны каравана с рассветом выехали из крепости. В Лорель остались только некоторые мастера и их семьи, ещё не закончившие свою работу, а также воины — те, кто должен был задержать надвигающиеся силы противника, дать возможность семьям отъехать как можно дальше и продержаться до прихода подкрепления. Хотя капитан знал, что никто не придет на помощь защитникам крепости, он не выражал эту мысль публично, полагая, что она будет пагубно влиять на мораль его солдат. Далеко за воротами находилось несколько дозоров, которые должны были заранее обнаружить передовые отряды противника и доложить об этом в Лорель. В крепости велись последние приготовления. Большего из того, что они успели сотворить за истекшие дни, нельзя было сделать. Каракка сидел во дворе перед таверной и был погружен в свои размышления. Языки пламени, плясавшие перед ним в костре свой замысловатый танец, отбрасывали на стены тени, в которых капитан видел отголоски былых сражений. Одна тень стала более отчетливой, застилая собой все остальные. Великану Герштафу было тяжело оставаться незамеченным даже в ночное время.

— Капитан, я принес тебе свой подарок, — без излишних предисловий пробасил кузнец со свойственным его народу акцентом и положил на стол какой-то сверток.

— Что это? — Каракка осторожно начал разворачивать презент.

— Я давно конструировал этот арбалет и недавно завершил свою работу. Я думал, что это будет моим путем к богатству. Придумывать новое оружие и продавать его армиям лордов — прибыльное дело, но, видимо, судьба распорядилась иначе. Жаль будет оставлять свою кузню и лабораторию, а потом начинать всё сначала… Если вообще это начало будет…

— Друг мой, отбрось эти хмурые мысли, мы обязательно выберемся из этой передряги! — излишне оптимистично подбодрил его капитан, хотя глядя на великана снизу вверх, понимал, что поддержка ему не особо нужна. Он продолжил рассматривать подарок и извлек из свертка арбалет, небольшой и легкий. Его рукоять удобно ложилась в ладонь. Оружие было украшено замысловатыми узорами и не имело приклада, но и без него плотно сидело в руке, практически являясь её продолжением. Элегантная машина убийства, изготовленная для людей благородных кровей. Капитан попытался натянуть тетиву, его мускулы вздулись от натуги, но взвести оружие ему так и не удалось.

— Тетиву я сделал из металлических нитей, — Герштаф ответил на молчаливый вопрос капитана и тут же пояснил: «Он стреляет болтами и предназначен для ближнего боя. С расстояния до пятнадцати шагов он пробивает любой доспех. Взводится он вот так.»

Великан достал из своей наплечной сумки ещё один экземпляр оружия, точную копию подарка, но большего размера, судя по всему его он делал для себя. Нажав пальцем на выпиравшую в углу пластину, кузнец с металлическим лязганьем переломил арбалет пополам и вернул в исходное положение. Капитан, будучи старым воякой, никогда прежде не видел подобного оружия. Ещё больше он удивился, когда увидел в арбалете болт, которого мгновения назад там не было.

— Заряды поступают из этой коробочки, — продолжил объяснение великан, показывая на детали своим огромным пальцем, — их туда вмещается пять штук. Затем коробочку нужно сменить, это делается вот так, — Герштаф сделал несколько манипуляций, и из нижней части арбалета выскочил продолговатый предмет. Он был идентичен своему собрату со стрелами, великан повертел диковинную вещь в руках, демонстрируя капитану, и вставил обратно.

— Я сделал тебе двадцать болтов и две коробочки. Если в бою заряды заканчиваются и сменить их нет возможности, можно после взведения просто положить заряд сверху, — свои слова великан сопровождал демонстрацией, а капитан, не теряя времени, уже вовсю проводил аналогичные манипуляции со своим оружием.

— Я безгранично благодарен тебе, Каракка, за то, что ты позволил мне, изгою горного народа, жить и работать здесь. Это мой подарок в знак признательности и уважения, — горный великан неожиданно для коменданта крепости завершил свою демонстрацию на сентиментальных нотках, не свойственные этому могучему великану.

— Спасибо, Герштаф, — капитан пожал протянутую руку. Его далеко не маленькая по людским меркам ладонь казалась в ней крошечной.

— Это еще не всё, — великан замолчал, раздумывая. Было заметно, что он не принял окончательного решения и ещё сомневается. После недолгой внутренней борьбы он произнес: «Когда меня изгнали, ты позволил мне набить татуировку этого города. Он стал для меня вторым домом. Я полюбил этих людей и хочу сделать так, чтобы у всех нас был шанс на выживание. Я давно работал над одним оружием, пойдем ко мне в мастерскую, я хочу показать тебе его. У меня есть план, он поможет нам продержаться чуть дольше, чем мы можем.»

Капитан верил в судьбу и в очередной раз убедился, что всё в жизни взаимосвязано, поступки всегда порождают последствия, а они потом меняют ход истории. Главное — чтобы они были верными. Каракка никогда не жалел о принятых решениях и в очередной раз убедился, что был прав в тот момент, когда разрешил этому здоровяку укрыться в Лорель.

* * *

Кин Кирей сегодня находился в прекрасном расположении духа. Почтовый ястреб от разведчиков принёс ему отличную новость. Его отряд находился в каком-то дне пути от крепости, закрывавшей проход в земли тусклоголовых. Когда-то пятнадцать его предков, включая деда и отца, сложили свои головы под стенами Лорель. Теперь у грозного воителя был шанс отомстить потомкам тех, кто убил его родичей. Огнеголовые были прекрасными наездниками — их ящерицы гаркхи были выносливее лошадей и гораздо опаснее в бою. С самого детства им обрубали хвосты для того, чтобы при галопе они не мешали другим всадникам мчаться в строю. Эти существа хорошо поддавались дрессировке и были опасны в атаке благодаря своим острым зубам. Сейчас отряд в пятьсот всадников мчался по пустынной земле, поднимая в небо клубы пыли. На их лицах были нанесены угловатые узоры клана Кирей, а в ярко-красные волосы были вплетены алые ленты, устрашающе развевавшиеся на ветру. В центре колонны располагались телеги и повозки, которые везли припасы, оружие, разобранные осадные приспособления и запасы стрел. Вождь ехал в прочной повозке, обитой листами железа, запряженной тремя парами гаркхов. Внутри было все, что необходимо для комфортной жизни: две лавки с бортами для сна, небольшой стол и трон, на случай если во время поездки нужно будет принимать официальных гостей. В этот поход Кин Керей взял свою старшую дочь — Кенну. Так получилось, что боги не дали вождю сыновей. Троих знахарей, гарантировавших рождение наследника, но так и не сдержавших своё слово, он разорвал ящерицами. Главы других племён за глаза подшучивали над Кином, и сейчас переполненный надеждами, он ожидал появления сына, который в ближайшее время должен был появиться на свет. А пока этого не произошло, он пытался сделать из своих дочерей настоящих воинов. Кенна была крепкой девушкой с грубыми повадками. В рукопашной схватке она превосходила всех своих сверстников — мальчишек и даже не уступала многим опытным воинам. Ей шёл четырнадцатый год, и настало время учиться премудростям управления войсками. Основные силы шли далеко позади, во главе с представителем дома Гангенов — графом Гибблом. Это был родственник молодого короля — Ледрика, который являлся его близким другом, советником и наставником. Правитель Западных земель обещал щедрую награду тому, чей штандарт будет первым поднят над стенами Лорель. Несколько кланов отправили свои отряды для того, чтобы они были первыми, Кин Керей был в их числе. Это была хорошая возможность прославить свой род, заработать деньги и получить больше доверия со стороны коронованной особы. Огнеголовые были прекрасными воинами, но излишняя гордость и тщеславие не позволяли кланам объединиться. Они презирали всех, кто населял западную часть материка. Тусклоголовых — за то, что каждый из них как минимум на треть был выше любого представителя вольных кланов, а зверолюдов за то, что они были слишком сплочены и дики, но ещё больше они не любили своих сородичей из других семей, потому что каждый считал свой клан старее и знатнее. Дорога уже начинала утомлять, и Кин Керей изнемогал от ожидания предстоящего штурма. Он жаждал скорее увидеть стены легендарной крепости и оросить свою саблю кровью её защитников.

— Отец, а что будет, если мы не успеем? Если мы доберемся до Лорель, когда её уже возьмут другие отряды? — Кенна оторвалась от чтения толстой книги в кожаном переплете. В ней были записаны правила войны, которые должен был знать наизусть каждый высокородный огнеголовый, желавший стать военачальником. Все кланы дорожили своими книгами, они постоянно дополняли их новыми премудростями военного дела и передавали по наследству. Помимо этого, в них записывались все ратные подвиги предков, зачастую приукрашенные и оторванные от реальности. Но это было очевидным: мало кому хотелось писать о трусости и бегстве с поля сражений своих родичей, когда можно было описать поражение как разумный отход на резервные позиции.

— Кто торопится стать первым, тот получает первые стрелы, — ответил отец цитатой из книги, — Кенна, когда-нибудь ты станешь главой клана и будешь именоваться Кенна Керей. Для этого тебе придется многому научиться и через многое пройти. Ты должна быть умной, рассудительной и безжалостной. Страх — вот основа силы, позволяющей править. Ничто другое, только страх. Твои враги должны трястись только при одном лишь упоминании клана Керей!

Дочь внимательно слушал отца. Она отложила книгу и смотрела в окно повозки. Это был её первый большой военный поход, и Кенна с мальчишеским восторгом ждала первого боя. Она много училась верховой езде и фехтованию, прекрасно владела пикой и луком, и ей не терпелось проявить свои умения в сражении, которое войдет в историю их рода. Ей доводилось убивать людей. Отец частенько устраивал для дочери тренировки на пленных, но все эти поединки были далеки от настоящей войны. Девушка частенько перед сном фантазировала о том времени, когда станет великим полководцем, вырвет языки всем злопыхателям, и её мудрые изречения добавят в семейную книгу.

— Скажи мне, как разбивать походный лагерь? — отец решил проверить познания дочери небольшим внезапным экзаменом.

— В центре располагается главный шатёр, вокруг него палатки командиров, затем все остальные. Наружное кольцо составляется из походных телег — они помешают внезапной кавалерийской атаке неприятеля, и в случае необходимости за ними можно укрыться. Перед ними привязываются гаркхи — они умеют «лизать воздух» и издалека чувствуют приближение чужаков с расстояния до пятисот шагов. В случае опасности они поднимут тревогу.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул головой Кин Керей, — а как ты поступишь, если перед крепостью одновременно окажется несколько отрядов разных кланов?

Девушка задумалась. Она была храброй и боялась показаться отцу трусихой, поэтому сразу же повела бы своих воинов на штурм, но она помнила замечание отца. Кенна задумалась.

— Ну же, отвечай! — поторопил её вождь.

— Я… Я засыпала бы тусклоголовых на стенах градом стрел. Это был бы настоящий ливень смерти, который бы не позволил им даже выглядывать в бойницы. Под таким прикрытием наши воины легко одолели бы укрепления и открыли ворота!

— Мы не знаем, сколько в крепости защитников, — возразил отец, — а если их в разы больше, чем всех наших отрядов? Сколько стрелков ты бы оставила для прикрытия и сколько воинов отправила бы на штурм? Днем лучше напасть или ночью? — отец продолжал своё испытание. И по его интонации было ясно, что он ждёт от дочери правильного ответа.

— Конечно, днём! Ночь — время зверолюдов, — с лёгкими нотками возмущения буркнула Кенна. Как истинный огнеголовый, она презирала этих дикарей, и её возмущал военный союз с этими полулюдьми. Ночью это отребье отправит своих ползунов, и они в два счета вскарабкаются на стены, водрузят свой штандарт и получат славу победителей и деньги от короля Ледрика!

— Конечно, водрузят, если их не смоют со стены огненной смолой или кипятком, — усмехнулся Кин Керей, — он не доверял зверолюдам и справедливо считал, что их смерть лучше, чем гибель его воинов. Если дикари вымотают защитников, это поможет его отряду при штурме. Вождю приходилось несколько раз видеть в деле разъяренных зверолюдов. Им не хватало слаженности и дисциплины, но они компенсировали это своими инстинктами и неимоверной силой. Впрочем, их временем была ночь — они были истинными детьми Луны, и при свете солнца вряд ли бы осмелились начать атаку.

— Дочь, совсем скоро мы прибудем к стенам крепости, и первым делом нужно оценить обстановку. Лучше всего пропустить вперед один из кланов и посмотреть, что из этого выйдет. Ни одна крепость в мире не была взята в первый день штурма, зато многие из нападавших лишались своих голов в первые часы атаки. Сейчас я предлагаю хорошенько отдохнуть. Впереди нас ждет заслуженная слава, а я предпочитаю встречать её бодрым.

На этих словах Кин Керей откинулся на спинку своего походного кресла, скрестил руки на груди и закрыл глаза, демонстративно погружаясь в сон. Его дочь не стала следовать примеру отца, она снова открыла книгу и принялась за чтение. Глава клана Керей едва заметно приоткрыл глаза и скосил взгляд на Кенну, заметив, как та усердно впитывает знания. Уголков губ слегка коснулась едва заметная улыбка. Так мог улыбаться только счастливый отец, знавший толк в правильном воспитании наследников или, по крайней мере, так считавший. А ещё он мечтал о сыне, который не родился, но в последнее время очень часто появлялся во снах.