Хаагенти с удивлением смотрит, как девушка выползает на ристалище в полной тишине. Поджарая; с волосами, заплетенными в тонкие косички и стянутые на затылке тесьмой. Ее хвост облачен в пластичную броню также, как у всех юношей, но шааха, которую она держит одной парой рук значительно больше. И судя по фигуре, она именно в том возрасте, когда девушка готовится стать женщиной.

Руки Гаахши опускаются, он поворачивается к вождю Шарахаар:

— Я должен драться с ней? — спрашивает он, прикладывая усилие, чтобы сохранить спокойствие.

— Именно она доказала, что может находиться здесь. Доказала своему отцу и всему племени своей коммуны. Теперь она жаждет доказать всем шиагаррам земли Роганрааш, что женщина может быть воином.

— Но я не хочу драться с женщиной! — с раздражением восклицает Гаахши.

— Тогда ты можешь уйти с ристалища, — хладнокровно произносит вождь. — Уйти, как Хаганро. Таков закон.

Взгляд Хаагенти снова устремляется к девушке, что терпеливо ждет окончания диалога, суть которого, судя по всему, она слышит не в первый раз. За ее спиной стоит воин Хаганши, криво усмехающийся неуверенности юноши. Наверное, отец, думает Хаагенти, видя в лице шиагарра не только усмешку, но и гордость и уверенность.

— Итак, твой выбор?..

— Я буду драться, — процеживает слова Гаахши, поворачиваясь лицом к сопернице. Хаагенти впервые видит своего соплеменника таким раздраженным.

Шиагарры медленно ползут к центру, а затем останавливаются, когда расстояние между ними сокращается до нескольких ярдов.

— Цааха, сейчас же! — выкрикивает ее отец; и девушка еще до команды вождя закрывает глаза, глубоко вдыхает. Хаагенти отчетливо видит, как ее тело охватывает дрожь; губы размыкаются, оголяя оскал острых зубов, и в этот же момент из-под стиснутых век появляется кровь, которая сразу же стекает вдоль переносицы. Девушка открывает окровавленные глаза в тот момент, когда вождь подает сигнал к началу поединка.

От увиденного плечи Гаахши на короткий миг опускаются, а брови вздрагивают от удивления. Но он быстро берет себя в руки, ведь сразу же после команды Цааха срывается с места настолько быстро, что траектория ее движения окрашивается рваными тенями. Подняв перед собой шааха, она врезается в вовремя выставленных блок, после чего падает на землю, выставляя руки. Гаахши думает, что атака соперницы провалена и, усмехаясь, решает ударить сверху. Но Цааха сильно прогибается в спине, а затем ее хвост тяжело бьет Гаахши между лопаток. В этом же месте на кирасе юноши остается глубокая вмятина. Цааха вскакивает с рук, бьет шааха снизу-вверх. Промахивается, но сразу делает полуоборот и попадает выставленными локтями в корпус и лицо соперника.

Хаагенти, как и все присутствующие молча смотрят на то, как огромный шиагарр, больше, чем его сверстники; едва ли не вдвое больше своей соперницы свергается на землю за считаные мгновения.

Кажется, что воздух все еще хранит тепло и следы от движений девушки.

— Добивай! — слышен голос из толпы, который принадлежит отцу Цааха.

В тот же миг она сворачивает хвост спиралью вокруг, выталкивает себя в воздух, делает оборот через голову; и сейчас Хаагенти замечает стальной блеск, что исходит от шаровидного наконечника на хвосте Цааха. Вот почему первый удар оказался таким сокрушительным. Подобного Хаагенти не видел ни у одного воина Хаганши. Да и такой же скорости и гибкости тоже.

Хвост Цааха врезается в выставленный шааха Гаахши; и пользуясь заминкой, последний бьет хвостом в ответ так, что девушка теряет равновесие и падает.

С гневным криком, Гаахши возвышается над Цааха, а затем врезается в нее сверху, вложив в удар вес собственного тела. Девушка успевает блокировать удар, но Гаахши повторяет этот удар снова и снова, пока, наконец, не пробивает ее защиту.

— Довольно! — выкрикивает вождь в тот момент, когда край шааха Гаахши вжимается в шею соперницы; и капля крови срывается со щеки юноши.

На ристалище выползает отец Цааха. Он помогает дочери подняться на хвост, а затем вопросительно смотрит в глаза вождю Шарахаар.

— Сегодня!.. — восклицает вождь, — сегодня все мы стали свидетелями события, которое удивило и шокировало всех нас в равной мере. Событие, что едва произошло, но уже стало началом новых перемен. И если прошлые перемены были необходимостью, то впоследствии они же указали нам на ошибки, которым мы следовали, как священным законам; теперь же мы должны принять новые изменения, как должное. Во избежание конфликтов. Во избежание новых ошибок друг перед другом.

— Это значит, что женщина теперь может бросить вызов и занять твое место, вождь? Как и любой из мужчин? — властный голос принадлежит отцу Рахаанга, который выползает из толпы, чтобы его видели все.

— Именно, — спокойным голосом отвечает Шарахаар. — Старые ограничения Хаганро оказались ошибкой наших племен. И каждый из нас убедился в этом. Новые ограничения могут стать причиной новых ошибок.

— А если мужчина не хочет подчиняться женщине? Если он…

Слышится другой голос из толпы, но вождь тут же обрывает его:

— Тогда пусть бросит ей вызов! Пусть докажет, что она не имеет силы, чтобы управлять своим народом. Ведь это наше право — усомниться в силе своего вождя! Бросить вызов и, победив в бою, занять его место! — Шарахаар делает паузу, но больше никто не произносит ни слова. — Принимаю молчание за согласие.

* * *

Перед закатом тучи закрывают собой небо так плотно, что ночь наступает немного раньше, чем обычно.

— Твои глаза почти полностью восстановились, — произносит отец Хаагенти. Он внимательно всматривается в лицо сына, затем переводит взгляд на перебинтованные руки и плечи. — А вот символам еще требуется время. Болит?

— Нет. Не сильно. — Хаагенти отстраняется от отца и же сразу вгрызается в жаренное мясо на кости, а затем добавляет с набитым ртом: — Голод перебивает все. Даже боль.

— А какого это — видеть мир сквозь пелену крови? — спрашивает отец, и в его голосе слышны мечтательные нотки, что присуще детям. Наверное, это отклик несбывшейся мечты.

Острые зубы Хаагенти с легкостью срывают жесткое мясо с лапы гаранга. В памяти всплывают воспоминания детства, когда он играл с другими детьми в воинов Хаганши. Делая нелепые щиты из коры дерева и сражаясь ими друг с другом; но спустя какое-то время жажда достичь Ража исчезла. Интерес иссяк. Хаагенти не видел острую разницу между Хаганши и Хаганро. Разве что последние не могли пробуждать Раж, и не имели права пользоваться шааха. Только лук и стрелы. Стоять за спинами тех, кому выпала честь сражаться в ближнем бою.

Но голос отца до сих пор хранит в себе то самое волшебство, которого ждешь в будущем, когда глаза зальет кровью, когда вождь нанесет заветные символы, которые говорят о принадлежности к воинам Хаганши. Его голос рисует в воображении мальчика, что жаждет прикоснуться к этому волшебству.

Хаагенти размышляет некоторое время прежде, чем ответить.

— Мир остается прежним. Скорее себя видишь по-другому. Видишь, ощущаешь. В глазах разливается странное тепло, которое становится все горячее. Вся боль, все мысли, эмоции, все это исчезает. Остается только гнев. Кажется, что даже время воспринимается по-другому. Каждое движение противника видишь более отчетливо, а собственные действия… они такие легкие. Но потом ощущаешь себя так, будто тебя переживали и выплюнули. Хочется только есть и спать.

Лицо отца выглядит серьезным. Он вслушивается в каждое слово и, судя по взгляду, старается запомнить. Оставить в памяти след. Как шрам, что остается от ранения в бою и хранит в себе событие прошлого.

— Вот как.

— А я и не сомневалась в своем сыне, — раздается голос матери за спиной; ее руки опускаются на перебинтованные плечи Хаагенти, и тот морщится от боли. — Хотя, ты мог бы продержаться и дольше одного боя.

Хаагенти поднимает голову и всматривается в ее веселые глаза.

— Что ты так смотришь? — Брови на лице матери поднимаются в притворном удивлении, а губы растягиваются в улыбке. — Между прочим, твой отец провел пять боев прежде, чем потерять сознание от очередного удара по голове. Так что не зазнавайся, маленький Хаганши.

— И не думал, — серьезно отвечает Хаагенти, и тут же ощущает, как рука матери взъерошивает волосы на голове.

Среди шума голосов вокруг часто слышится имя той девушки, которая смогла пробудить Раж; смогла так рьяно биться с мужчиной, что едва не лишила того способности сопротивляться.

Цааха.

Первая женщина-воин.

Все те, кто прошли испытание — остались в Нохано-Рааш, чтобы вождь нанес на кожу шрамированные узоры, как знак отличия. Остальные же расползлись по своим родным селениям. И сейчас центральная коммуна почти переполнена шиагаррами, в центре которого возвели несколько дополнительных костров; а так как охота получилась более, чем успешной, еды хватает с избытком.

Взгляд Хаагенти скользит по собравшимся, по повязкам на руках и плечах, что пропитались кровью; по гордым лицам отцов, чьи сыновья смогли пройти испытание. В нескольких десятков ярдов Хаагенти видит ту, имя которой так часто слышит. Цааха. В ореоле заботы своих родителей. Даже с такого расстояние видны ее не восстановившееся глаза, заметна усталость во взгляде и движениях. Очевидно, что последствия Ража она переносит тяжелее, чем мужчина.

Из толпы появляется крупная фигура Гаахши; он подползает к Хаагенти, приветственно кланяется его родителям:

— Приятной трапезы.

Те отвечают взаимностью.

— Хороший поединок, — обращается Гаахши уже непосредственно к Хаагенти. — Не менее хороший, чем сражение с самкой гаранга.

— Ты одержал намного больше побед, чем я. — Хаагенти старается не оставаться в долгу.

Гаахши смеется в ответ:

— Мои противники были плохо подготовлены. Но последний… Признаться, я немного растерялся от такого поворота, и это разозлило меня больше, чем что бы то ни было. А того напора, что настиг меня после команды вождя о начале боя… — Гаахши сводит лопатки вместе, морщась от боли, тем самым показывая степень нанесенного урона. — Никогда не думал, что женщины наших племен способны на такое.

— Мы все растерялись в тот момент, — произносит мать Хаагенти, смотря в сторону Цааха. — И, может быть, недалек тот день, когда племя возглавит женщина.

Она хитро прищуривает глаза и смотрит в сторону своего мужчины.

— Это будет нелегкий день для всей земли Роганрааш, — отвечает тот, и получает несильный удар от жены хвостом по хвосту.

Сделав легкий поклон, Гаахши удаляется в сторону Цааха, судя по всему, считая более разумным не влезать в зарождающийся спор. Хаагенти наблюдает, как Гаахши подползает к своей бывшей сопернице и кланяется, демонстрируя свое уважение; он что-то говорит, а затем прощается. Цааха улыбается так, как улыбается обычная девушка, и это сильно разнится с той гневной фацией, с которой она билась на ристалище.