Лилит открывает глаза, но ее сознание не в силах принять окружающий мир; оно отказывается принимать происходящее. И во тьме внутренний вопрос отдается тошнотой и болезненным эхом в голове. Маленькая шейда слепо ощупывает пространство перед собой, и пальцы ощущают колючую ткань и холод стали. Ее веки судорожно дергаются, но тьма не рассеивается, и в это мгновение страх сжимает желудок ледяной когтистой лапой. Не вижу, звучит внутри панический голос. Ничего не вижу. Не вижу. Не вижу! Лилит поскуливает, лихорадочно растирая глаза, а затем, теряя равновесие, падает на каменный пол. Слепо отползает к стене, и ее рвет; так сильно, что последние спазмы выдавливают из глотки лишь сухой хрип. Лицо искажается немым рыданием, а губы, влажные от желчи, неустанно шепчут: «Мама».

Она инстинктивно забивается в угол, пряча лицо за волосами. По прошествии трех ударов сердца тьма перед глазами сгорает, как подожженная бумага. Остается лишь тусклый отсвет пламени, рассекаемый вертикальными тенями. В голове возникает образ клетки, которая тут же расчерчивает реальность металлическими прутьями. Лилит прячет влажное лицо за ладонями, плотнее поджимает под себя колени; ее маленькие крылья опускаются на плечи, а губы по-прежнему нашептывают одно и то же слово.

Кажется, будто потоки времени огибают Лилит также, как река огибает подводные камни. Их почти слышно. Они почти ощутимы. Но все же, их течение не остаются не замеченным; обтачивая Лилит, как вода обтачивает камень. Ее мысли сгорают в бесконечном плаче, а вместо слез лишь горький пепел, что режет глаза.

В бесконечном мраке Лилит не замечает, как день сменяется ночью. Она не выходит из угла, и беспросветная реальность периодически обрывается беспокойным сном. Через какое-то время Лилит замечает, что часть волос, за которой раньше прятался черный глаз, теперь окрашен сединой.

В какой-то момент маленькая шейда решает подползти к решетке, и в сумрачном свете факелов она видит ряд камер. Пустых. За все время, проведенное здесь, она не услышала ни звука. Значит, она действительно одна. Лилит не понимает почему, но эта мысль заставила вновь ощутить болезненную пустоту внутри. В несколько ударов сердца она пересекает свою камеру и вновь вжимается в угол. Закрывается крыльями, надеясь, что следующего пробуждения не будет. Тогда тьма останется непроглядной, а спокойствие вечным.

Тени на стене вздрагивают. Лилит не обращает внимания, но последующий всхлип заставляется ее приблизиться к решетке. Она убирает белую прядь с черного глаза, замечая, что он лучше видит в темноте. И все же густая тьма в камерах остается непроглядной. Лилит всматривается в каждую. Пусто. Сглатывает, собираясь вернуться в угол, но слуха снова касается тонкий всхлип. Его след отчетливо ведет противоположенную камеру.

— Кто здесь? — собственный осипший голос кажется Лилит чужим. Сейчас она думает, как много времени провела в молчании.

Ее взгляд замечает росчерк белого во тьме.

Движение крыла?

— Кто здесь? — сухо произносит Лилит, морщась от боли в горле.

Но в ответ только тишина.

Маленькая шейда обиженно сжимает губы в тонкую линию, и уголки рта опускаются вниз.

— Почему молчишь?.. — вскрикивает Лилит, брызгая слюной и ударяя кулачком по стальным прутьям. Ее глаза увлажняются; а обида разливается внутри густой горечью. Почему ей не отвечают? Что плохого она сделала?

Лилит быстро отползает обратно в угол и вжимается в стены, чьи объятия холодного камня заменяют теперь материнские руки. Она плачет так долго, что не замечает, как проваливается в сон. Где круговерть кровавых перьев, и утешающий шепот матери. Все будет хорошо. Нет. Все оказалось очень плохо. В одно мгновение мир стал слишком чудовищно огромным, ведь в нем больше нет мамы, нет папы. Нет той опоры, благодаря которой Лилит держалась за свое место. И реальность бросила ее сюда, как тряпичную куклу.

Снова перед глазами миска с куском хлеба и сыра. А вокруг никого нет. Кто-то приносит еду, когда она спит. Маленькая шейда вгрызается в корку хлеба, как голодный звереныш, запивает водой. Лилит по-прежнему не желает спать на деревянной кровати; позаимствовала с нее лишь плед и все также забывается сном в углу, в котором две стены внушают иллюзию безопасности.

Она вспоминает фигуры в длинных мантиях, чьи лица скрываются за масками, они так легко говорили о смерти, о чужих судьбах. Их вина в том, что случилось с Лилит. С ее мамой и папой. Маленькая шейда не сомневается в этом.

— Почему ты мне не отвечаешь! — выкрикивает Лилит, приближаясь к решетке. Она прокашливается и продолжает уже более уверенным голосом. — Ты же меня слышишь!

Сейчас во мраке смежной камеры не видно ничего. Какое-то время Лилит прислушивается, стараясь уловить хотя бы малейший шум, но слышно только треск пламени в факелах. Она обрушивает сжатые кулачки на решетку:

— Ответь! Я знаю, что ты там! Почему не хочешь показаться?

Лилит снова бьет по решетке, а затем возвращается в угол, сдерживая плач. Игнорирование со стороны того, кто прячется во тьме и так явно избегает любого контакта, болезненно отдается где-то глубоко внутри Лилит. Крошечным утешением являлся хотя бы взгляд. Живой, сочувствующий, понимающий. Может, причина в том, что она шейдим? И один ее глаз черный? Может поэтому ответом на все слова является молчание. Как беззвучный плевок.

— Молчишь?! — гневно вскрикивает Лилит тонким голоском. — Не хочешь говорить потому, что я шейдим? Да? Противно?

— Нет, малышка-шейдим. — холодный, но красивый голос возникает из мрака так неожиданно, что Лилит осекается и вздрагивает. — Ему не противно. Он не может говорить. Он боится. Он сломлен.

Высокая чернокрылая фигура проплывает по каменному полу и останавливается напротив камеры Лилит. В тусклом свете огня кажется, что тени на фарфоровом лике почти живые.

— И у него нет языка, — равнодушно продолжает одна из Теней. — Я лишила его возможности говорить.

Она поднимает руку, облаченную в черную кожаную перчатку, и совершает движение указательным и средним пальцами, имитируя ножницы. В этот момент воображение Лилит взрывается красным криком, где плоть под лезвием трещит также, как ткань. Где боль пережевывает нервы разбитыми зубами.

— Меня зовут Трисса. Я третья из Теней архонта. А как зовут тебя?

Лилит молчит какое-то время, решая, стоит ли отвечать на вопрос; но не выдерживая пристального взгляда из-под фарфорового лика, произносит:

— Лилит.

— Хм… — маленькой шейде, кажется, что губы под маской улыбаются. — Очень сильное имя. Впрочем, и твои поступки говорят о том же. Ты давно здесь?

Лилит лишь коротко пожимает плечами.

— Вот как. Моя сестра часто забывается или же нарочно не навещает своих подопечных. Но ничего. Думаю, она скоро решит с тобой поговорить. — Несмотря на чарующий голос, в последних словах слышится угроза. — А я сегодня пришла навестить своего манкурта.

В ответ на произнесенные слова в камере за спиной третей из Теней раздается жалобный писк.

— Ах, Лилит! — Трисса сладко потягивается и прислоняется к решетке. — Ты такая красивая, жалко будет, если Эксия тебя испортит. Но я постараюсь поговорить с ней, быть может, она даже одобрит твое знакомство с Каином. Так зовут того, к кому ты обращалась. Точнее, так его назвала я. Знаешь легенду о том, как один хегальдин по имени Каин, принял все страдания, ниспосланные всем живым существам?

Лилит, все еще вжимаясь в угол, отрицательно качает головой.

— Принял, использовав себя как щит, как преграду. И сил его хватило терпеть мучения ровно от рассвета до заката. Но говорят, что в этот отрезок времени все остальные прожили так, как проживают его в Питрилоке. Красивая история. Ну ладно. Я, наверное, заговорила тебя. Мне пора. Еще увидимся, малышка-шейдим.

Трисса на прощание проводит рукой вдоль стального прута, а затем отворачивается подходит к камере Каина. Слышен щелчок открывшегося замка. Скрип петель. Лилит подползает ближе. Фигура третьей из Теней исчезает во мраке, слышится глухой звук, прерываемый сдержанным всхлипом, и спустя мгновение из тьмы выходит высокий хегальдин с большими грязными крыльями; он падает и кубарем катится пока не врезается в решетку, возле Лилит. Она вскрикивает от неожиданности, отпрыгивая назад. А за занавесью длинных волнистых волос на нее смотрят бледно-голубые, почти белые, глаза.

— Забыла сказать, — вежливо говорит Трисса. — Иногда я люблю импровизировать.

Лилит пятится и сразу же падает. Лихорадочными движениями ног заталкивает себя обратно в свой угол, когда ее взгляда касается разорванные губы Каина, заплатка на лице из сероватой кожи, что груба пришита толстыми нитями. Вместо ногтей на его пальцах лишь корка засохшей крови. Он стыдливо опускает голову; и Лилит видит отсутствие мочек на ушах.

— Хвостик не прижился, — с нарочитой грустью говорит Трисса, указывая на пожухлый отросток неизвестного животного, пришитый к пояснице Каина кусками стальной проволоки. Видно, как из маленьких ран сочится грязно-желтая жидкость. — Люблю его за такую выносливость. — Третья из Теней хватает Каина за крыло и швыряет в сторону так легко, будто его тело не тяжелее подушки. Тот сильно ударяется о стену, но не теряет сознания.

Лилит отворачивается, когда видит, что Каин совершенно голый.

Трисса задумчиво хмыкает, наблюдая за реакцией Лилит:

— Надо будет тебя приодеть. Нечего смущать малышку.

Каин молчит, и тут же получает тяжелый топчущий удар по голове, которая вбивается в каменный пол. Лилит закрывает глаза.

— Я вырезала тебе язык, но не лишала слуха! — повышает голос Трисса, в котором все очарование его звучания теряется в угрожающей интонации.

Она снова бьет его ногой, но в этот раз по ребрам. Слышен глухой выдох, с которым выбиваемый воздух покидает легкие.

— Ну же!

Каин лишь неразборчиво что-то бормочет.

— Умничка, — удовлетворенно произносит Трисса. — А теперь пошли. Я должна избавить тебя от этого смердящего отростка.

Третья из Теней на мгновение останавливается, повернув голову к камере Лилит, и говорит:

— А может я тебя даже помою и наряжу. В компании с девушкой нельзя быть таким грязным.

Трисса уходит, а Каин послушно следует за ней на четвереньках. Совсем как анси.

Снова тишина. И за черными прутьями решетки снова лишь тусклый отсвет пламени; но перед взглядом Лилит все еще пестрят гноящиеся раны, грубые швы. Омертвевший хвост. Частично ощипанные крылья. Лоскут кожи, пришитый к лицу.

Лилит обнимает себя за плечи, ощущая, как болезненная дрожь сыплется вдоль позвоночника осколками битого стекла. Лицо охватывает холодная испарина, и каждый вздох становится все тяжелее. Лилит слепо доползает до отверстия в полу; руки подгибаются от нахлынувшей слабости. А через мгновение ее начинает рвать. После нескольких спазмов, маленькая шейда бессильно заваливается на бок, жадно хватая ртом воздух.

Она скоро решится с тобой поговорить, вспоминает Лилит слова Триссы, и страх парализует ее. Эксия. Она станет делать то же самой с ней? Подвергнет тем же страданиям, что подвергается Каин. От одной мысли губы Лилит начинает дрожать, а слезы размывают пространство.

Внезапный крик заполняет коридор. Лилит вздрагивает. Ее пальцы рефлекторно начинают царапать пол. Несколько таких движений, и из-под ногтей начинает сочиться кровь. Но Лилит не замечает ни кровавых разводов, ни боли; сейчас ей хочется исчезнуть, спрятаться. Зарыться с головой. Но все попытки тщетны, и это осознание сводит с ума. Лилит поскуливает. Отчаянно стучит ладонями по стене, окропляя камень черными брызгами крови; а затем беспомощно опускается на пол. Обветренные губы снова и снова нашептывают заветное слово, но в ответ лишь очередной крик Каина, от которого сводит зубы.

Проходит какое-то время, и из коридора слышатся звуки шагов.

— Вот и готово, — ласково шепчет Трисса кутающемуся в простыню Каину; она поглаживает своего манкурта по волосам, а он послушно склоняет голову.

Лилит видит, как тело юноши сотрясает крупная дрожь. Видит, красные пятная, что проступает сквозь ткань.

— Иногда я думаю, что он бессмертен. И всегда стараюсь себя переубедить в этом, но каждый раз Каин доказывает мне обратное. Я ужасно его люблю! — с восхищением произносит Трисса. Она томно вздыхает и запирает за ним дверцу. — До свидания, Лилит.

Третья из Теней прислоняет ладонь к фарфоровым губам на маске, а затем шлет воздушный поцелуй в сторону маленькой шейды. Фигура Триссы растворяется во мраке, и снова настает тишина.

Лилит выжидает какое-то время, а затем медленно подходит к решетке. Она чувствует себя виноватой за произнесенные слова и, не поднимая взгляда, произносит дрожащим голосом:

— Прости меня, пожалуйста. Я… я не знала.

Ответом служит лишь прерывистое сопение. Кажется, Каин еще не отошел от того, что сделала с ним Трисса.

Маленькая шейда стоит, все еще смотря себе под ноги и поглаживая пальцами тыльную сторону ладони.

— Меня зовут Лилит, — говорит она, а затем отворачивается и возвращается в угол, ощущая, как щеки начинают гореть.

Проходит достаточно много времени, если судить по тому количеству снов, которые затмевают реальность яркой картинкой и сладким, но лживым уютом. Они лишь дразнят, а потом обрываются так внезапно, что каждое пробуждение походит на болезненное перетягивание сознания из мира иллюзий в грязную реалию. Вопреки словам третьей из Теней, Эксия не спешила навещать Лилит. И фарфорового лика Триссы тоже не пока не возникало.

За это время маленькая шейда больше не делала попыток завязать разговор с Каином. Но в какой-то момент она бросает к решетке его камеры крошечного хегальдина, слепленного из мякоти хлеба. Где два глаза и улыбка из кусочков сыра на лице.

— Это тебе, — говорит Лилит, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче. — Выздоравливай скорее.

Она коротко улыбается мраку за прутьями смежной камеры, а затем отбегает в свое гнездышко в углу. Несмотря на сомнения, спустя миг, дрожащие руки Каина, бережно подбирают подарок. Его бледно-голубые глаза всматриваются в камеру Лилит. Маленькая шейда не понимает, присутствуют ли во взгляде Каина какие-либо эмоции или нет; но она рада, что подарок не остался лежать на полу. Силуэт хегальдина вновь исчезает во тьме, а Лилит сворачивается на пледе и засыпает.

Тишина, за все проведенное здесь время, становится настолько привычной для слуха, что едва различимый щелчок в коридоре тут же заставляет Лилит проснуться. Она задерживает дыхание и не двигается. Тень. Шаги солдата не такие страшные. Не такие громкие. И в ответ на мысли маленькой шейдимы за прутьями возникает фарфоровый лик. Не такой, как у Триссы, но Лилит помнит его. Запомнила еще в тот момента, когда в гневе ударила головой.

Эксия молча открывает замок, не произнося ни слова.

— Встань, — произносит она тем голосом, которому невозможно не подчиниться. — Молодец. Уже знакома с Каином?

Шестая из Теней коротко указывает кивком на смежную камеру. Лилит, замешкав, кивает.

— Если будешь снова противиться или плохо себя вести, я подарю тебя Триссе. Она будет делать с тобой то же, что и с ним. Ты меня поняла? Хорошо. Присядь на кровать.

Лилит замечает, что голоса Теней очень похожи; и несмотря на жесткость, на равнодушие и повелительные интонации, они очень красиво звучат.

Эксия опускается на колени перед маленькой шейдой, прижимает черные крылья к спине.

— Никаких изменений, — шепчет она, оттягивая нижнее веко зеленого глаза, а затем и черного. Даже на таком близком расстоянии Лилит не может разглядеть отдельных черт лица одной из Теней через отверстия в маске. — Вставай и раздевайся.

Маленькая шейда некоторое время обескуражено всматривается в маску, а после неуверенно встает с кровати и снимает платье.

— И здесь без изменений. — Пальцы Эксии касаются бледной кожи, скользят вдоль темных вен к черному пятну. Именно там, где бьется сердце. Бьется чаще. Три удара, вместо двух, как у хегальдин. Кожа Лилит окропляется дрожью от холодных прикосновений.

Эксия встает, возвышаясь над Лилит; а та со страхом опускает взгляд, рефлекторно закрываясь руками.

— И последнее… — ласково шепчет шестая из Теней.

В следующий миг по пространству разливается росчерк тьмы, затем звонкий хлопок и крик. Сильная пощечина заставляет Лилит пошатнуться, она закрывает лицо руками, ожидая следующего удара.

— Убери руки.

Лилит замечает, как пристально наблюдает за ними Каин. Как его пальцы сдавливают стальные прутья, а глаза сверкают в темноте, отражая свет. Сейчас он похож на пса, что жаждет сорваться с цепи, чтобы только разорвать все живое на своем пути.

— Ладно. Не буду пока тебя портить. Можешь одеваться. — Эксия выходит из камеры Лилит, делает несколько шагов к застывшему у решетки Каину и всматривается в его изувеченное лицо. Тот равнодушно выдерживает взгляд, а затем выпрямляется в полной рост; и только сейчас Лилит замечает, что Каин почти на голову выше Эксии. Верхняя губа его едва заметно вздрагивает, выражая тем самым гнев или пренебрежение, Лилит не понимает; она слышит, как шестая из Теней ядовито шепчет:

— Я расскажу о твоей выходке. Слишком уж затянулись ее игры с тобой, бессмертный мальчик.

Эксия не поднимает головы, чтобы встретиться со взглядом Каина, тем самым демонстрируя свое превосходство. Она спокойно разворачивается и удаляется. Раздается щелчок замка, после которого воздух снова сгущается. И наступившая тишина прерывается только трепетом пламени.

После долгой паузы, Лилит не выдерживает и вскрикивает:

— Зачем ты это сделал?

Широкие плечи Каина вздымаются от тяжелого дыхания. Кажется, его невозмутимость перед Тенью стоила ему огромных сил.

— Тебя ведь накажут!

Хегальдин в ответ на эти слова склоняет голову, переводя взгляд на каменный пол. И этот жест сквозит смирением и отчаянием.

Лилит подносит пальцы к губам, а затем обдувает ноющие раны под ногтями.

— Ты здесь давно? — спрашивает она потому, что тишина ощущается слишком неуютной после угрозы Эксии. Почти болезненной.

Каин делает движение, нечто среднее между небрежным кивком и поклоном. Он усаживается у решетки, кутаясь в простыню.

— А ты умел летать до того, как попал сюда? — неуверенно спрашивает Лилит. Ведь такой вопрос у «серых» считается почти оскорблением. Но Каин вместо ответа взмахивает ощипанными крыльями так сильно, что пламя факелов едва не затухает под мощным порывом воздуха.

— Ого… — только и произносит Лилит.

* * *

— Лилит, доброе утро! — весело напевает Трисса, и каждый ее шаг грациозен и гибок. — Как спалось? Хотя… вы тут и не знаете, когда день, а когда утро. Но ведь это так прекрасно! Жить, забыв о времени. Жить в забвении. Во внимании друг друга.

Третья из Теней останавливается напротив камеры Каина:

— Ах, если бы не твоя выходка — мне не пришлось сегодня спускаться сюда. Ты меня очень огорчил. Эксия сказала, ты смел ей противиться. — Внезапно голос Триссы становится холодным и серьезным: — Я не могу ослушаться старшую сестру. Ты знаешь.

За время монолога третьей из Теней, Лилит не замечает силуэта Каина. Кажется, он предпочитает оставаться в тени, выслушивая приговор.

Вздох. Скрип двери. И тихий писк.

Лилит смотрит, как сгорбленная фигура Каина выходит из камеры; опускается на колени, опирается на руки. Лицо его искажено так, будто в любой момент он может получить удар. Несмотря на свои габариты, сейчас он походит на маленького беззащитного ребенка, и от прошлой уверенности не остается даже тени. Не успевает рука Триссы коснуться Каина, как тот сразу же повинуется, зная ее мысль наперед. Без слов. Молча, как дрессированная зверушка.

Напоследок, третья из Теней поворачивает фарфоровый лик к Лилит; и от этого движения сквозит странной извращенной задумчивостью. Она смотрит довольно долго, а затем произносит:

— Я не могу даже прикоснуться к тебе, маленькая шейда. А жаль. Ты мне очень нравишься, и мы могли бы провести время вместе. Одни. Мне бы этого очень хотелось. Но пока ты интересна моей сестре… хорошо, что у меня есть мой любимый Каин. — Ладонь Триссы заботливо поглаживает волосы юноши, что послушно сидит у ее ног. — Но все же…

Третья из Теней обрывает фразу, и, кажется, заканчивает ее мыслью. Образом, который не укладывается в словах. Ее пальцы сжимают ухо Каина; быстрое движение плечом, а затем глухой стук, с которым голова юноши врезается в каменную стену. Он падает на пол, но судя по стонам — все еще в сознании.

— Оставайся на месте, — шепчет Трисса. И тени на маске сгущаются, превращая ее в инфернальную фацию.

Она уходит, а через минуту появляется с металлическим блеском в руке.

— Существует много способов дотронуться до живого существа, и эти способы необязательно должны быть осязаемыми. Я ведь правильно говорю? — последние слова третья из Теней адресует Каину, и он судорожно качает головой, что-то мыча себе под нос.

Лилит молча сидит в своем углу. Мрачный взгляд, стук зубов, что обгрызают ногти, и она сейчас боится что-либо сказать. Хотя, заостренная сталь находится не вблизи ее кожи, а у лица Каина, маленькая шейда едва дышит, страшась лишних движений. И своих. И Тени.

Лезвие медленно вдавливается в бледную щеку, после чего следует короткое движение. Красная вертикаль, где капля крови смешивается с по́том и стекает по шее к ключице.

— Тебе ведь жалко его, верно? — равнодушно спрашивает Трисса, наклоняя голову в сторону. — Жалко этого моего возлюбленного? Но он единственная живая душа, которая разделяет с тобой эту тюрьму из каменных стен. Он единственный, кто слышит тебя, кто может понять. И это так прекрасно. Тебе даже неважно, кто он, кем был, и кем станет. Он — единственный!

Сталь скользит к уху юноши, оставляя след из крови. Каин лишь сдавленно стонет, царапая воздух перед собой.

В следующий миг пальцы Триссы оттягивают его ухо, а после — серебристый росчерк, и мир надламывается, оголяя трещины, из которых фонтанируют красный крик и красный смех.

Лилит зажмуривает глаза, но мрак под веками похож на рой кровавых мотыльков; она прижимает ладони к ушам, но услышанные звуки уже звучат в памяти.

* * *

Прошло несколько снов спустя с момента, когда третья из Теней решила устроить демонстрацию своих извращенных пристрастий, отрезав Каин половину уха и оставив его истекать кровью. Лилит долгое время слышала, как он поскуливал во тени своей камеры. Она что-то говорила, пытаясь его утешить, но все старания оказывались безрезультатными. Каин не выходил на свет, еда оставалась нетронутой, и в какой-то момент Лилит сильно испугалась, думая о худшем. Хотя, что может быть хуже: смерть или бесконечные издевательства? Но сейчас она боялась остаться одна. Наедине с Триссой и Эксией. Наедине с извращенной страстью первой из них.

Выбираясь из очередного беспокойного сна без сновидений, Лилит замечает Каина, что сидит у решетки, безвольно опустив голову на прутья. Маленькая шейда едва ли не бегом добирается к чугунной дверце; и в тусклом освещении она видит, как его шея и половина лица покрыта запекшейся кровью. Карминовая корка, которая кажется черной в скупом свете пламени.

Он не умер, но живучесть оборачивается тяжелыми пытками, которые испытывают его пределы при каждой встрече с Триссой.

Лилит с жалостью смотрит на Каина, на те уродливые шрамы и ожоги, что покрывают лицо и тело. Она хочет что-нибудь сказать, но не находит слов. Кажется, что он терпит за них обоих; в такие моменты Лилит чувствует себя таким же бесполезным хлебным хегальдином, которого она слепила Каину.

Во тьме, под сенью каменного потолка время течет совсем по-другому, нежели под открытым небом; и нет дня, нет ночи. Граница реальности очерчивается лишь сном. Таким же черным, как мрак вокруг, таким же холодным, как каменные стены. А за этой границей лежит тот же фрагмент времени, что и до сна. Монотонная рекурсия жизни. Кажется, будто стараешься улететь с одинокой скалы, вокруг которой бескрайний океан. И каждый полет заканчивается падением в воду, где легкие разрывает соленая вода, где сознание угасает, а после просыпаешься снова на проклятой скале. Посреди проклятого океана. Именно такой сон приснился Лилит лишь однажды, но повторялся много раз, пока Эксия не разбудила ее с очередным постыдным осмотром. Шестая из Теней отшатнулась и сразу же ушла, оставив Лилит в недоумении. Только потом маленькая шейда залилась краской, когда Эксия вернулась вновь. В сопровождении слуги, который принес таз с водой и мылом.

— А тебе снятся сны? — спрашивает Лилит у Каина и, ожидая ответа, царапает на стене грустную рожицу. Кусочком проволоки, что нашла под кроватью.

Каин отрывается от созерцания теней на полу, и поднимает взгляд к Лилит. Он отрицательно качает головой, а затем старается разглядеть то, то рисует на камне маленькая шейда.

— А ты совсем не можешь говорить? — Лилит добавляет к рожице несколько слезинок.

Снова отрицательное покачивание головой.

Четыре сна назад приходила Трисса. Молчаливая и равнодушная, как призрак. В тот момент Лилит казалось, что под ее маской лишь пустота. Сгустившееся тьма. И эта мысль отразилась страхом, что осыпался вдоль позвоночника холодной дрожью. Третья из Теней забрала Каина, не сказав ни слова. Только гневно взмахнула черными крыльями, и пламя факелов взбесилось на миг.

Лилит не знала, сколько времени прошло с момента их ухода. Она считала удары сердца, но трижды сбивалась. И когда раздался щелчок замка, маленькая шейда с трудом подавила желание подскочить к решетке, оставаясь сидеть в тени своего угла. Каина сильно трясло, как и всегда после пристального внимания третьей из Теней. Лилит вздрогнула, когда заметила отсутствие бровей у Каина; вместо них остались лишь грубые швы и гематомы.

Прошло уже девять снов, и ни Трисса, ни Эксия не появляются. Наверное, именно ожидание их прихода и делает каждый сон таким беспокойным.