Самым ценным – бесценным – советским разведчиком в ЮАР был Дитер Герхард, коммодор военно-морского флота ЮАР (что соответствует рангу бригадного генерала в США [320] ; рангом ниже контр-адмирала). В конце 70-х годов прошлого века он служил в Планово-операционном штабе в Претории и имел доступ ко всем данным военной разведки. В 1981 г. Герхард был назначен одним из четырех командантов военно-морской базы Саймонстаун, отвечавшим за ее верфи. Он был также представителем Военно-морского флота во всех структурах безопасности ЮАР, имел выход на Государственный совет безопасности. Он неоднократно выступал в качестве советника премьер-министра П. В. Боты и был связан со многими другими членами его кабинета. Герхард стал агентом советской военной разведки, ГРУ, в 1962 г. и в течение 20 лет поставлял ей бесценную по значимости информацию не только о южноафриканском ВМФ, но и об армиях западных союзников ЮАР: Англии, Франции, Германии, США и Израиля – и о НАТО [321] .
Герхарт родился в Кейптауне в 1935 г. в семье иммигрантов-немцев. В годы войны из-за симпатий к гитлеровской Германии его отец был интернирован в Коффифонтейн, небольшой городок в провинции Фри Стейт, где по той же причине провели войну будущий премьер-министр Джон Форстер и будущий глава южноафриканской службы безопасности Хендрик фан ден Берг. В 1956 г. Герхард с отличием окончил Академию ВМФ в Саймонстауне и был послан для продолжения учебы в Англию. Один из его коллег, офицер английского ВМФ, вспоминал позже, что уже в те годы взгляды Герхарда были куда более либеральными, чем это было обычно для южноафриканцев его среды. Другие коллеги говорили, что Герхард сильно не любил и англичан, и американцев, и все, что было связано с США. Но такие настроения не были необычными для южноафриканцев с африканерско-немецкими корнями. В Англии Герхард изучал артиллерию, электронику и радиооборудование, минирование, парашютное дело и многое другое и служил офицером-инженером на кораблях английского королевского флота у берегов Кипра и Исландии [322] .
По возвращении в Южную Африку, Герхард встретился в 1960 г. с несколькими руководителями подпольной ЮАКП, в том числе с Брайаном Бантингом и Брамом Фишером, и сказал им, что хочет «внести свой вклад в борьбу черных». По его словам, те ответили, что он для них «слишком крупная рыба», и связали его с Москвой [323] . В 1963 и 1964 гг. Герхард снова в Англии для прохождения курса по новейшим системам оружия. По окончании курса он отправился на отдых в Швейцарию, но вместо занятий лыжным спортом пробрался в СССР для прохождения курса совсем иного рода. В Москве его обучили пользоваться миниатюрным фотооборудованием, негативы фотоснимков которого умещались в точки и запятые в текстах писем, которые он посылал на разные адреса в Европе; азбуке Морзе; методам наблюдения и ухода от слежки; поведению при допросах – он прошел даже специальный курс того, как обмануть детектор лжи. Для изготовления фальшивых паспортов с него сняли десятки фотографий в разной одежде и с измененной внешностью. Этими паспортами его снабжали потом в течение многих лет [324] .
Герхард был женат, и у него было трое детей. Он попытался вовлечь и жену в свою разведывательную работу, но та отказалась, уехала в Европу и увезла детей. Герхарда она, однако, не выдала, опасаясь за безопасность и благополучие детей. В книге о своем замужестве, опубликованной в 1999 г., она писала о Герхарде, как об эгоисте, который гнался за деньгами и выгодой и вовсе не интересовался ни компартией ЮАР, ни АНК. Но и его интервью, и наши личные впечатления противоречат этому образу. В 1969 г. Герхард женился на Рут Джохр. Она согласилась стать его помощницей – дешифровальщицей и связной – и тоже прошла курс обучения в Москве. ГРУ дало ему кличку «Феликс», ей – «Лина» [325] .
В ноябре 1983 г., через несколько месяцев после ареста Герхарда, журналист Мервин Рис получил доступ к «чемодану» документов о Герхарде и написал эксклюзивную статью о нем для «Mail on Sunday». Один из экспертов Национальной разведывательной службы ЮАР (НРС) сказал Рису: «Нет никакого сомнения в том, что все сколько-то значимое в сфере военно-морских дел было ему известно… Он был по меньшей мере так же эффективен, как Филби» [326] .
Герхард передал ГРУ от 400 до 500 тыс. страниц документации. Среди прочего там была информация об «умных минах» НАТО, полный текст англо-американского соглашения по Диего-Гарсия, принадлежащего Англии островка в Индийском океане, который в 1971 г. был превращен в военную базу, после того как с него было выселено все население; спецификации ракет и вертолетов ФРГ; данные о французской ракете «Екзосет»; данные о нескольких кораблях английского флота; новейшие данные о гидролокационном оборудовании; данные о ракетной системе «Морская кошка»; техническую документацию о ракетах «земля – воздух» типа «Морской воробей»; новейшие данные об электронном оборудовании, особенно торпедном, и многое, многое другое [327] . Было и сообщение о том, что часть информации, добытой Герхардом, была передана аргентинцам во время Фолклендской войны 1982 г. [328]
До сих пор неясно, насколько деятельность Герхарда «скомпрометирoвала» английскую систему защиты от ядерного нападения «Поларис». В бытность свою атташе ВМФ в посольстве ЮАР в Англии Герхард поместил объявления в английских газетах, приглашавшие на работу в ЮАР – на строительство подводных лодок – техников и инженеров английского флота. Ответили на объявление более 1800 человек. Герхард сосредоточился на тех, кто работал с системой «Поларис». Он лично интервьюировал их и переслал в Советский Союз более 100 имен тех, кто был разочарован службой в английском флоте или нуждался в деньгах, или и то и другое вместе. По мнению Дж. Сандерса, автора книги об истории южноафриканских спецслужб, не исключено, что ГРУ нашло подходы к некоторым из них [329] .
Сообщил Герхард в СССР и о том, что ЮАР начала работу по созданию своей собственной атомной бомбы. Занимались этим до поры до времени не военные, а ученые, связанные с Советом по научным и промышленным исследованиям. Проект назывался «Церковная башня». В 1974 г. Герхард узнал о секретной встрече министров обороны США и Израиля в Женеве и переслал в СССР насчитывавший сотни страниц документ о сотрудничестве между двумя странами. Самой важной его частью было обещание Израиля оснастить восемь ракет типа «Джерико-2» южноафриканскими атомными боеголовками [330] .
Герхард сумел даже достать и переслать в СССР фотографии предполагаемого полигона «Фастрап» для испытаний ракетоносителей в пустыне Калахари. Как следует из его самого подробного интервью, эту информацию советские военные проверили со своего спутника слежения и, по утверждению А. Дж. Фентера, автора книги о южноафриканском атомном оружии, предложили США нанести по установкам превентивный ядерный удар. США в свою очередь проверили информацию, но от превентивного удара отказались. Трудно сказать, было ли такое предложение – Фентер не указывает источников. Но что, похоже, действительно было – это то, что о предполагаемых испытаниях в США узнали от СССР, после чего в 1977 г. последовали публикации в американской прессе. Под нажимом США южноафриканцам пришлось прекратить подготовку к испытаниям. Правда неясно, что именно они собирались испытывать – израильские ракеты или южноафриканские бомбы: решение передать программу военным и начать сооружение атомных боеголовок к ракетам было принято только в июле 1979 г., уже после всех этих разоблачений. Но, как бы то ни было, Герхард определенно нанес серьезный удар по атомным амбициям ЮАР [331] .
Все это требовало колоссального напряжения. В своем интервью Герхард говорил о том, под каким стрессом он жил все эти двадцать лет: «Думаю, что я уделял более 45 часов в неделю шпионской работе, больше, чем своей основной работе… Это был ад, по-другому я это назвать не могу… С одной стороны, требования из Москвы были невозможны. Они всегда хотели еще, и еще, и еще. Конца этому не было. Очень скоро ты становился рабом списка заказов и терял контроль над своей собственной жизнью. Я бы назвал это контролируемой паранойей. Жизнь была наполнена короткими моментами шока, моментами, когда ты уверен, что все потеряно, когда все поймут, кто ты такой, и арест, допрос, пытка и казнь совсем рядом» [332] .
Но человек, который «вел» его в Москве, Григорий Широбоков, стал ему настоящим другом. Герхард даже назвал Григорием своего сына. Они работали вместе 18 лет и обсуждали откровенно все, в том числе и то, что обоим не нравилось в СССР. Герхард был необычным разведчиком, хотя бы уже потому, что счел возможным высказать в Москве свое мнение – резко отрицательное – о советском вторжении в Афганистан. По его словам, это было воспринято негативно, и взыскали за это с Широбокова – отстранили того от работы с Герхардом [333] .
Еще в 1969 г. Герхард узнал о том, что южноафриканцев предупредили о серьезной утечке информации в верхних эшелонах их командования. ГРУ обеспокоилось и на случай ареста создало легенду о том, что Герхард якобы работал на Израиль. Но арестовали его только в 1983 г., 8 января, в гостинице «Холидэй Инн» в Нью-Йорке, куда он приехал для прохождения курса усовершенствования по математике в Сиракузском университете. В его номер ворвалась целая команда представителей агентов ЦРУ, ФБР и МI6. Специальным рейсом Герхарда доставили в Вашингтон и 11 дней допрашивали в ЦРУ. Рут арестовали дома, в Южной Африке. При аресте агент секретной службы назвал ее «миссис Розенберг» по имени Этель Розенберг, которую вместе с мужем Джулиусом казнили в США в 1953 г. за шпионаж в пользу СССР [334] .
Герхард сказал в своем интервью, что США пытались перевербовать его, но через две недели отказались от этой идеи и вернули в ЮАР. 26 января Бота объявил о его аресте в парламенте. По словам Герхарда, на протяжении следующих месяцев целые делегации разведок всех заинтересованных стран приезжали к нему на допросы. Судили его в Верховном суде в Кейптауне. Суд начался 5 сентября и продолжался четыре месяца. Информация, обсуждавшаяся там, была настолько секретной, что суд был закрытым. Герхарда обвинили в государственной измене, но ему удалось избежать смертного приговора: его приговорили к пожизненному заключению. Рут приговорили к десяти годам заключения [335] .
Рут освободили досрочно, в 1990 г., и она сразу начала кампанию за освобождение Дитера. В своем первом большом интервью после освобождения она сказала: «Он пошел к русским, потому что они были единственной сверхдержавой, боровшейся против апартхейда… То, что мы делали, было единственным, что мы могли сделать в интересах всех южноафриканцев, а не для Советов». Упомянула она и о том, что после своего освобождения Нельсон Мандела посетил и ее, и ее мужа в тюрьме [336] .
Интересно, что Рут отказала в интервью советскому журналисту Б. А. Пиляцкину, сказав ему по телефону: «Я знаю о Вас, но друзья не рекомендовали мне встречаться с Вами для интервью» [337] . Связано это было, вероятно, с отношением Пиляцкина к АНК, о котором он писал в конце 1980-х – начале 1990-х годов не слишком доброжелательно, а «друзьями» были безусловно сами анковцы.
АНК, добиваясь освобождения всех политических заключенных, встал и на защиту Дитера Герхарда, но правительство отказывалось признать его действия политическими. В 1991 г. Музей южноафриканской полиции устроил выставку шпионского оборудования, которое было захвачено у Герхарда при аресте [338] , а в 1992-м журнал южноафриканской полиции опубликовал статью, автор которой пыталась доказать, что Герхард занимался шпионажем исключительно из меркантильных соображений [339] .
В мае 1991 г. вместе с тремя заключенными – членами АНК – Герхард провел в тюрьме голодовку. С требованием его освобождения выступил Крис Хани, руководитель Умконто и генеральный секретарь ЮАКП. «Слава Богу, что АНК с нами», – сказала Рут [340] .
В июне 1992 г. Герхарду впервые разрешили встречу с журналистом. Он говорил о своей жизни в тюрьме, о книгах, которые подарили тюремной библиотеке проведшие там много лет коммунисты Брам Фишер и Джереми Кронин. Герхард тоже подарил тюремной библиотеке книгу – о Большом театре. Вспоминал, как бывал там во время своих тайных поездок в Москву. О своей разведывательной работе он сказал только одно: что толчком к ней стала дружба с чернокожими офицерами из других стран Содружества во время его первой стажировки в Англии и что позже он просто пришел в советское посольство и предложил свои услуги [341] .
Когда Герхард давал это интервью, его освобождение было уже предрешено. 27 августа президент Ф. В. де Клерк сделал официальное заявление о том, что во время его визита в Москву 1 июня 1992 г. Б. Н. Ельцин попросил освободить Герхарда. Этот вопрос обсуждался затем представителями России и ЮАР, после чего де Клерк решил удовлетворить просьбу Ельцина. В тот же день Герхард вышел из заключения и вылетел в Швейцарию, где находились его жена и сын. Поначалу швейцарские власти не хотели давать ему разрешение на въезд, но согласились, когда к ним обратился министр иностранных дел Рулоф Бота. Мандела направил Герхарду письмо, в котором выразил радость по поводу его освобождения [342] .
Комиссия правды и примирения, работавшая в Южной Африке в середине 1990-х годов, рассматривала политические преступления, совершенные всеми сторонами в годы апартхейда. Было рассмотрено и дело Герхарда, и Комиссия сняла с него обвинение в измене.