Во второй половине 80-х годов советская пресса была, как известно, одним из важнейших «двигателей» гласности – она первой апробировала, что уже можно говорить, а что пока нельзя. Поначалу ее отношение к ситуации в ЮАР менялось мало. Чрезвычайное положение, введенное правительством этой страны летом 1986 г., репрессии против прессы (например месячный запрет на «Weekly Mail» в ноябре 1988 г.) и против массового демократического движения и профсоюзов шли вразрез с продемократическими настроениями, широко распространенными в то время в среде советской интеллигенции. Новости из ЮАР были традиционными: «Крупнейшее выступление рабочего класса ЮАР» [988] ; «ЮАР: репрессии против забастовщиков» [989] ; «Полицейские в университетах» [990] ; «Убит лидер африканских студентов» [991] ; «Преступление расистов» [992] ; «Агрессоры» [993] ; «Убийца гуляет на свободе» [994] ; «„Мистер Х“ за решеткой, или Почему расисты Претории прикусили язык» [995] ; «По нацистскому образцу» [996] .

Тут же – официальные заявления, протесты и т. д. Поздравительная телеграмма Горбачева Нельсону Манделе: «… Вы стали символом сопротивления расистской тирании, показали всему миру непреклонное стремление угнетенного народа Южной Африки к свободе, его решимость отстоять свое человеческое достоинство. Ваши товарищи в рядах Африканского национального конгресса, других демократических организаций страны ведут справедливую борьбу за создание общества, в котором все южноафриканцы – черные и белые – будут жить в мире и согласии. Мы желаем им успеха… Наша солидарность с борцами против апартеида неизменна…» [997]

Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Джо Слово орденом Дружбы народов: «За заслуги в борьбе против империализма и расизма, за мир, национальное освобождение и социальный прогресс, вклад в укрепление дружбы и солидарности между народами Южной Африки и Советского Союза и в связи с шестидесятилетием со дня рождения наградить Национального председателя Южно-Африканской коммунистической партии товарища Джо Слово орденом Дружбы народов… Москва, Кремль. 22 мая 1986 г.» [998]

И все же разноголосица в южноафриканском вопросе началась буквально с первых шагов гласности. В июне 1986 г. заместитель директора Института Африки Г. Б. Старушенко выступил на Второй советско-африканской конференции с докладом, в котором предлагал специальные гарантии для белых и создание в будущем парламенте демократической ЮАР двух палат; одна формировалась бы на основе пропорционального представительства численности населения, другая – на основе равного представительства четырех общин. Обе палаты должны были бы обладать взаимным правом вето [999] .

За рубежом этому выступлению было придано огромное значение, и Г. Б. Старушенко провозгласили не только выразителем, но и автором новой советской линии и едва ли не идей Горбачева. Южноафриканский советолог Ф. Нел писал, например, что высказывание Старушенко «потрясло мир», и именно с этого момента отсчитывали перемены в советском подходе к проблемам ЮАР [1000] . Присутствовавшие на конференции представители АНК были потрясены не меньше, и Старушенко стал для них символом новых неблагоприятных для АНК тенденций в политике СССР.

Скорее всего, Старушенко, не будучи специалистом по Южной Африке, просто не знал, что АНК выступает категорически против какого бы то ни было представительства по национальному признаку и гарантий национальным меньшинствам, и попытался спроецировать на южноафриканские реалии структуру Верховного Совета СССР. Весь остальной его доклад выдержан в традиционном духе с восхвалением АНК и ЮАКП. В. И. Тихомиров, автор трехтомника «Развитие политической мысли в Южной Африке» и в то время сотрудник Института Африки, подтверждает эту догадку. Он писал, что в первоначальном тексте устного выступления Старушенко, распространенном среди участников конференции, «нетрадиционности» было значительно больше. Старушенко попытался, где это было возможно, изменить первоначальный текст для публикации, поняв, какую оплошность он совершил [1001] .

Через год последовало «неудачное» интервью в Зимбабве В. И. Гончарова, другого заместителя директора Института Африки, сказавшего южноафриканскому журналисту, что не ожидает скорой социалистической революции в ЮАР, и, хотя советская позиция по отношению к апартхейду не изменилась, СССР готов действовать «более реалистично, более гибко, с участием всех сторон» [1002] . Это заявление, по сути означавшее готовность идти на переговоры с южноафриканским правительством, не было согласовано ни с АНК, ни с МИД, ни с ЦК КПСС. Но и здесь, скорее всего, была просто ошибка. Высказывания Старушенко и Гонча-рова были нетипичны. Южноафриканскими проблемами ни тот ни другой не занимались и после тех своих выступлений ничего больше на эту тему не публиковали и не говорили.

Постепенно освещение южноафриканских событий в советской прессе становилось живее и интереснее. Корреспонденты советских газет могли напрямую, по телефону, проинтервьюировать южноафриканцев (как это сделал, например, корреспондент «Правды» Л. И. Шинкарев во время забастовки шахтеров в августе 1987 г. [1003] ). Раньше это, безусловно, было немыслимо. Пытались даже поговорить с Манделой, позвонив в тюрьму «Виктор Ферстер», где его в тот момент содержали. Из этого, конечно, ничего не вышло, но разговор с представительницей тюремного начальства дал материал для забавной статьи [1004] .

Изменилась и интонация прессы по отношению к политическому урегулированию на Юге Африки и дипломатическим прорывам южноафриканского правительства. Это уже не «маневры» или «трюки» расистов, а «неизбежность», как характеризовал, например, визит президента П. В. Боты в Мозамбик корреспондент «Известий» Б. A. Пиляцкин [1005] .

Чем ближе к концу 80-х годов, тем разнообразнее публиковавшиеся материалы. Одной из новых тем стало обсуждение политических мнений в среде белого населения. Словосочетание «белый расист» обрело более конкретное содержание и стало применяться без колебаний только по отношению к Африканерскому движению сопротивления Юджина Тербланша [1006] . Даже в отношении Консервативной партии его использовали со все большей осторожностью: солидная партия, набирающая голоса на выборах и отнюдь не выступающая против африканской государственности; только против принципа «один человек – один голос» [1007] .

Интерес советского читателя к южноафриканской тематике быстро возрастал, и было очевидно, что особенно его интересовало именно белое население ЮАР, прежде всего африканерское, и его судьба. Сказалось, видимо, то, что об африканерах как о людях – об их культуре, образе жизни, проблемах – у нас до этого не писали. Стереотипы набили оскомину, и советский читатель захотел узнать, что за ними стоит. Правда, об африканцах ЮАР у нас тоже писали мало, в основном о борьбе АНК. И это тоже приелось. Статьи об африканерах, все более подробные и доброжелательные, начали появляться одна за другой, особенно после того, как советские журналисты повидали ЮАР своими глазами [1008] .

Уже с конца 1988 г. в прессе стала муссироваться идеи снятия с ЮАР санкций ООН и заключения с этой страной дипломатических отношений. В декабре 1988 г. «Комсомольская правда» опубликовала статью В. Ященко под названием «Не боится истина дискуссий. Полемические заметки о будущем культурного и информационного обмена». Среди прочего, ее автор писал: «… речь не идет о том, чтобы признать и одобрить, к примеру, политику апартеида… Но зададимся вопросом: неужто в целях воздействия на реакционность в политике этих государств [ЮАР и Израиля. – А. Д., И. Ф. ] их изоляция от мирового сообщества будет более эффективным средством, чем дипломатическое, культурное, экономическое общение с ними и одновременное влияние коллективного разума через интенсивный диалог?» [1009]

В мае 1989 г. С. Корзун и А. Соколов – корреспонденты ТАСС и Гостелерадио – проинтервьюировали заместителя министра иностранных дел ЮАР К. Мейринга. И сам факт, и тон опубликованного в «Литературной газете» интервью свидетельствовали о том, что времена непримиримой антиюаровской пропаганды остались в прошлом. Мейринг говорил о том, что южноафриканское правительство понимает, что нужно избавляться от апартхейда, но хочет не революции, а эволюции, что ему нужно признание и снятие санкций. Советские журналисты, судя по интервью, считали эту позицию вполне разумной и приемлемой [1010] .

В середине 1989 г. в журнале «Новое время» появилось интервью корреспондента журнала Н. Решетняка с министром иностранных дел ЮАР Рулофом Ботой. Бота говорил, что раньше у южноафриканцев могло быть неверное представление об СССР и что у него самого недостаточно сведений о нашей стране, поскольку он не видел ее своими глазами. Это был недвусмысленный намек на то, что пора пригласить его в СССР. Не менее важным свидетельством сдвигов был заголовок интервью: «Время апартхейда кончилось» [1011] . Однако это не было еще официальной позицией СССР.

В 1988-1990-м гг. взгляды менялись порой с поразительной быстротой. С конца 1988 г. некоторые журналисты и ученые начали публиковать и говорить нечто совершенно противоположное тому, что публиковали и говорили всего несколькими годами, а то и месяцами раньше. В 1987 г., например, под редакцией директора Института Африки Ан. А. Громыко была опубликована коллективная монография «Антикоммунизм в стратегии и тактике империализма в Африке». В 1990 г. Ан. А. Громыко опубликовал другую работу под названием «Программа действий: африканско-советско-американское сотрудничество» (на английском языке) [1012] .

Столь же внезапную трансформацию претерпели взгляды корреспондента «Известий» Б. А. Пиляцкина. Долгие годы боец передового края советской пропаганды, Пиляцкин стал первым журналистом, побывавшим в ЮАР, конечно, с одобрения ЦК КПСС. Его репортажи, опубликованные в «Известиях» в ноябре 1988 г., были интересны, познавательны и достаточно объективны. Пиляцкин встречался с официальными лицами и с представителями «белых» политических партий и писал, что реформы правительства приносят плоды. Политическая картина ЮАР, утверждал он, куда сложнее, чем это видится из Москвы. Но описывал Пиляцкин и проблемы черного населения, встречался с представителями КОСАТУ.

Последний репортаж заканчивался встречей с Винни Манделой, которую Пиляцкин называл легендарной женщиной [1013] . И через год, в октябре 1989 г., рассказывая о массовом митинге в Соуэто по поводу освобождения Уолтера Сисулу, в статье под названием «Над колоннами – флаги АНК» Пиляцкин писал о популярности этой организации, об умеренности ее требований и двойственности и непоследовательности политики южноафриканского правительства, не желающего освобождать Манделу и отменять запрет на АНК до тех пор, пока он не прекратит вооруженную борьбу [1014] .

Но в 1991 г. Пиляцкин публиковал нечто совсем иное. В статье «Раньше запрещали, теперь стращают», он писал: «Много лет Африканский национальный конгресс внушал подросткам Соуэто и других черных поселений: „Сначала свобода, а потом образование“. Призывал бойкотировать школьные занятия, устраивал взрывы в домах сотрудников муниципалитетов и коммунальных служб. Теперь пожинают плоды». Комитет солидарности стран Азии и Африки, продолжал Пиляцкин, «долгие годы был „общественной крышей“ для цека-гэбэ по осуществлению снабжения АНК финансами и оружием. Характерно, что и по сей день в Москве существует представительство АНК при Советском комитете солидарности с народами стран Азии и Африки [1015] . Единственный полномочный представитель Южной Африки – АНК вкупе со своим напарником – Южно-Африканской компартией (кстати, одной из самых сталинистских в международном комдвижении). „Комитетчики“ тормозили и тормозят процесс установления нормальных дипломатических отношений между нашими странами, прекращения санкций, налаживания широкого сотрудничества – и все это в угоду АНК. Напомню в качестве примера, что именно с его подачи была сорвана поездка в ЮАР создателя передачи „До и после полуночи“ Владимира Молчанова. Видимо, те, кто постарался не выпустить его из Союза, опасались, что… он представит миллионам советских телезрителей подлинную ЮАР, а не пугало из пропагандистских клише „борцов против расизма“» [1016] .

В другой статье, посвященной необходимости немедленного заключения дипломатических отношений с ЮАР, Пиляцкин писал, что мешает этому «инерция мышления, питавшегося пропагандистскими клише о „расистском государстве“, против которого ведется вооруженная борьба под руководством АНК». «Пора, – продолжал он, – нисколько не умаляя политической активности этой организации в деле осуждения международным сообществом апартеида, сказать и о том, что никакой партизанской или иной вооруженной деятельности в ЮАР АНК не вел, да и не мог вести. Мощно развитая инфраструктура, отсутствие джунглей, мобильные силы армии и полиции позволяли режиму плотно контролировать всю территорию страны. Но были взрывы бомб, порой носившие характер терактов в отношении мирного населения – белых и черных, – убийства чиновников, сотрудничавших с властями в африканских поселениях, организация демонстраций и бойкотов в среде люмпенизированного люда, в основном, молодежи… Следует отдавать себе отчет в том, что АНК – это вовсе не все африканское население ЮАР. У нас же в силу идеологического родства стратеги из Международного отдела ЦК КПСС подход к ЮАР определяли через призму того, насколько это отвечает интересам АНК, в котором видели будущую власть…» [1017]

Пиляцкин особенно оскорбил чувства южноафриканцев – не только АНК, но, пожалуй, на тот момент и большинства населения ЮАР, когда в 1993 г. написал, что Мандела недостоин Нобелевской премии мира, поскольку он ничего не сделал: «… де Клерк выпустил его из тюрьмы и дал возможность легализовать АНК» [1018] .

Примерно такой же идеологический путь проделал и Б. Р. Асоян. Его книги, опубликованные до середины 1980-х годов, полностью отражали официальный советский подход [1019] . По словам Шубина, в 1985 г. Асоян принимал активное участие в формулировании и принятии решения ЦК КПСС об усилении антирасистской пропаганды, нацеленной на белое население ЮАР, и приветствовал взрывы Умконто в штабе ВВС в Претории. В том же году он участвовал в переговорах с делегацией Отдела информации АНК, возглавлявшейся Табо Мбеки [1020] .

Но в 1987 г. Асоян опубликовал в «Литературной газете» большую статью о необходимости трезвого анализа действительности африканских стран и прямого разговора с африканскими лидерами об их политике. Что касается ЮАР, то он предлагал перестать изображать эту страну черно-белыми стереотипами. Писал о том, что белый рабочий класс является столпом апартхейда, черные полицейские проводят рейды по домам своих соотечественников, белые врачи оказывают помощь черным пациентам, а пресса государства, которое у нас называли не иначе как полицейским, публикует резко антиправительственные статьи [1021] . Статья казалась очень смелой. Она действительно была одной из первых, отразивших новый подход к ЮАР, и наделала много шума и в СССР, и на Западе, и в ЮАР. Но в принципе даже в ней Асоян не отступил от официальной линии: он лишь «озвучил» то, что уже обсуждалось «инстанциями».

В следующем, 1988 г., в лекции, организованной Южно-Африканским фондом, Асоян (в то время временный поверенный в делах в советском посольстве в Лесото) говорил: «Мы принимаем необходимость поэтапного движения к главной цели – созданию нерасового демократического общества – и признаем, что переговоры между правительством и настоящими представителями черного большинства явятся необходимым и неизбежным звеном в этом процессе. В то же время я уверен, что сила давления на Преторию, включая вооруженную борьбу освободительных движений, также является неотъемлемой частью этого процесса. Как и требование санкций» [1022] . Нетрадиционным здесь был лишь организатор лекции – АНК считал Южно-Африканский фонд, созданный крупным бизнесом и правительством ЮАР с целью борьбы против санкций, реакционной организацией.

Эту же позицию Асоян изложил и в журнале «Международная жизнь»: «Можно с уверенностью сказать, что революция в Южной Африке уже идет… Победа движения против апартеида уже ощутима. Все более крупные группы откалываются от „белого племени“ – группы, которые, если и не переходят в противоположный лагерь, становятся врагами идеологии и политики правящего меньшинства. Число союзников освободительных сил… из среды интеллигенции, бизнесменов, религиозных деятелей, молодежи растет с каждым днем» [1023] .

В изданной в 1989 г. брошюре, посвященной южноафриканским проблемам, Асоян по-прежнему поддерживал все основные аспекты официальной советской позиции: вооруженная борьба – необходимость; прекращать ее даже во имя переговоров – преждевременно; «ожерелья» [1024] – результат отчаяния и радикализации молодежи; Мандела не поддержал бы их, и АНК тоже не поддерживает, даже если они и проводятся под анковскими лозунгами. Писал он и о переменах в южноафриканском обществе, в первую очередь в африканерской среде, о расколе в среде африканерской элиты, о том, что некоторые аспекты реформ Боты работали или могли сработать [1025] .

Только в упомянутой выше статье в «Правде», опубликованной в августе 1989 г., Асоян отступил от официальной позиции и ЦК КПСС, и МИД, неуважительно отозвавшись об АНК и написав, что апартхейд уже перестал существовать. Но к этому времени сенсацией стала не столько сама статья, сколько ее публикация в центральном органе КПСС.

Филип Нел писал, что статья Асояна в «Литературной газете» заставила «советских журналистов, ученых и чиновников присоединиться к кардинальной переоценке южноафриканского общества, перспектив и динамики перемен, игроков на политической арене, возможностей, которые такая переоценка открывала для советской дипломатии и экономических отношений и отношения Москвы ко всему этому» [1026] .

Это было гротескным преувеличением роли Асояна в истории советской политики на Юге Африки, не только потому что он отнюдь не был творцом новых подходов в этом вопросе и лишь излагал позицию, которая уже формировалась в определенных кругах советской политической элиты, но прежде всего потому, что советская политика не делалась на базе публикаций одного советского чиновника.

Впрочем, некоторые вольности в публикациях и поведении Асоян мог себе позволить больше, чем другие. Питер Ваннеман писал, что, будучи временным поверенным в делах в советском посольстве в Лесото, Асоян приглашал южноафриканских ученых в свое посольство на лекции и дискуссии и способствовал их визитам в СССР, хотя между двумя странами не было дипломатических отношений. Ваннеман объяснял столь «прогрессивные» действия личными качествами дипломата [1027] . Ученый секретарь Института Африки В. Тихомиров также писал, что из Лесото Асоян «сумел установить очень широкий спектр отношений с южноафриканцами: в основном, через телефонные разговоры, приемы в посольстве и интервью» [1028] . Но, как уже упоминалось, свою феерическую карьеру Асоян начинал в советских спецслужбах, именно их он представлял на посту заместителя директора Института Африки.

Оппозиция наступлению на традиционную советскую политику по отношению к ЮАР существовала, и она была четко идеологически обозначена. В статье, опубликованной в 1991 г., В. Г. Солодовников писал: «Сейчас выявились сильные и слабые стороны в нашей политике, верные и неверные оценки мировых тенденций. Меня особенно беспокоит то, что СССР ослабил связи с развивающимися странами и теряет там политические позиции. Наша внешняя политика, убежден в этом, исходит из ошибочной оценки мировых тенденций и целей западных держав, особенно США, на международной арене… Мы недооцениваем агрессивность империализма, его стремление к мировому господству и обогащению за счет эксплуатации народов других стран, его неприятие социалистического выбора, сделанного народами нашей страны… Если СССР останется верным социалистическому выбору, то его идеологическая конфронтация с капиталистическим миром неизбежна…» [1029] Солодовников связал, таким образом, необходимость поддержки Советским Союзом национально-освободительных движений с его «социалистическим выбором».

Конкретно южноафриканской ситуации Солодовников посвятил статью «Преждевременная эйфория. Советские интересы в Южной Африке. В чем они?». В принципе ответ автора заключался в том, что интересы СССР состоят в поддержке АНК. Вот его аргументы: