ОТ РЕДАКТОРА

29 октября 1956 г. израильские войска начали свой сточасовой бросок через Синайский полуостров к Суэцкому каналу. Разработчиком плана этого наступления против египтян был генерал Моше Даян (1915–1981), тогдашний начальник генерального штаба Армии Обороны Израиля. О том, как планировалась и осуществлялась Синайская операция 1956 г., он подробно рассказал в своих воспоминаниях.

Одиннадцать лет спустя израильские танки вновь огласили пустыню Синай ревом своих моторов. Июньским боям 1967 г., сопоставимым по своему размаху с танковыми сражениями на Североафриканском театре Второй мировой войны, посвящена книга Шабтая Тевета «Танки Таммуза». Участвуя в Шестидневной войне вместе с ударной бронетанковой группой генерала Таля, автор не только ярко и живо описывает ход боевых действий, но правдиво, без лишнего пафоса и идеологических клише передает атмосферу фронтового братства, царившего тогда среди израильских солдат и офицеров.

Объединенные под одной обложкой и впервые изданные на русском языке, работы Даяна и Тевета будут интересны как специалистам, изучающим арабо-израильские конфликты, так и всем любителям военной истории XX века.

А. Васильев

 

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

История государства Израиль — история героической борьбы граждан маленького островка в исламском море. Борьбы не только за свободу и независимость, но и за жизнь. На протяжении всего немногим более чем полувекового периода существования современного Израиля на карте мира его гражданам пришлось сражаться с врагом в шести войнах, не считая еще одной — бесконечной войны с мусульманскими террористами. В отличие от других народов, народ Израиля не мог допустить поражения хотя бы в одной из войн, поскольку это неминуемо привело бы к полному уничтожению маленького еврейского государства. Поэтому Израиль, по чисто экономическим соображениям неспособный постоянно держать под ружьем большую армию, необходимую для отражения агрессии соседей, создал самые боеспособные на Ближнем Востоке вооруженные силы — армию гражданских людей, резервистов. Эта армия принесла государству Израиль убедительную победу в Войне за независимость в 1948–1949 гг., в Синайской кампании в 1956 г., в Шестидневной войне в 1967 г., в Войне на истощение в 1969–1970 гг., в войне Судного дня в 1973 г. и в операции «Мир Галилее» в 1982-м.

О двух конфликтах — Синайской кампании 1956 г. и Шестидневной войне 1967 г. — и рассказывается в предлагаемой вниманию читателя книге. Но для начала небольшая историческая справка.

Когда все началось? Наверное, в 1906-м, когда в Палестину приехал двадцатилетний уроженец западной окраины Российской империи, Давид Груен, известный впоследствии как Давид Бен-Гурион, основатель современного еврейского государства. Или, может быть, в ноябре 1917-го, когда декларацией Бальфура евреям был обещан «национальный дом» в Палестине, что стало возможным после того, как в 1917–1918 гг. британцы под командованием сэра Эдмунда Алленби разгромил войска Оттоманской империи и освободили от турецкого владычества народы Ближнего Востока, включая и добывавших в поте лица хлеб насущный, мирно растивших детей и чтивших ветхозаветные заповеди немногочисленных еврейских землепашцев.

Большинство населения Палестины — освобожденные арабы — немедленно забыли о том, как неприятно быть людьми второго сорта, каковыми они являлись на протяжении четырехсот лет правления турок-османов в Сирии, в Палестине и других странах Ближнего Востока. Арабы стали нападать на никому не делавших зла еврейских поселенцев. Постоянный натиск соседей заставил их взяться за оружие и создать партизанские отряды, которым и было суждено спустя годы превратиться в мощные, высоко боеспособные современные вооруженные силы.

Поскольку в период Британского мандата в Палестине (1922–1948 гг.) власти не позволяли евреям иметь официальную армию, у них появились подпольные вооруженные силы — Иргун Ха-Хагана (Хагана, или Организация самообороны), впоследствии трансформировавшиеся в Армию (Войска или Силы) Обороны Израиля — Цахал-Цва Ха-Хагана Ле-Исраэль, сокращенно ЦАХАЛ.

ЦАХАЛ складывается из двух важнейших составляющих. Первая — Шерут-кевах, профессиональные военные и те, кто проходит срочную 2,5-годичную службу (меньшинство). Вторая — Шерут-муим, или резервисты, в число которых входят все мужчины и женщины, прошедшие подготовку в рядах ЦАХАЛа. Мужчины первой возрастной группы — с 21 года до 39 лет — должны служить в передовых частях, те же, кому от 39 до 44 лет — в тыловых. При возникновении чрезвычайной ситуации возрастная планка для мужчин может быть поднята до 55, а для женщин — до 36 лет. Каждый год резервисты призываются в армию на один месяц, причем сборы эти не пустая формальность.

За созданием еврейских частей самообороны стоял капитан британской военной разведки Орд Ч. Уингейт, ставший для израильтян их Лоуренсом Аравийским. В 1936–1939 гг. Уингейт сформировал так называемые «специальные ночные эскадроны», состоявшие из легковооруженной пехоты, задача которой состояла в проведении рейдов вглубь арабских территорий для нанесения противнику морального и материального ущерба. Система подготовки в Хагана всячески поощряла личную инициативу бойцов и младших командиров, которых учили по ходу операции принимать жизненно важные решения без оглядки на старших офицеров. Такой подход свойствен вооруженным силам Израиля и поныне.

Специальные ночные эскадроны стали кузницей кадров для будущей армии будущего государства Израиль, через которую прошли будущие командиры ЦАХАЛа, включая и генерала Моше Даяна.

Другое воинское формирование — действовавшая в составе Британской армии Еврейская бригада — очень хорошо показало себя в боях во время Второй мировой, после завершения которой бойцы этого соединения прибыли в Палестину. Кроме того, в период между 1945 и 1948 гг. туда приехало немало евреев, проходивших службу в Британских вооруженных силах и других армиях и обладавших немалым боевым опытом. Они и стали фундаментом Хаганы, численность личного состава которой к середине мая 1948 г. (моменту вывода британских войск) достигла 30 тыс. чел., включая более 3 тыс. бойцов Пальмаха (Пальмах — сокращенно от Плугот-махац, что означает «ударные части» — регулярные силы Хаганы, сформированные в 1941 г.).

29 ноября 1947 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла решение о создании в Палестине еврейского государства, что привело к эскалации военного противостояния в регионе. За полгода до окончания Британского мандата и вывода английских войск, в декабре 1947 г., разгорелась так называемая «общинная», или «дорожная война», ставшая чем-то вроде прелюдии к Войне за независимость 1948–1949 гг.

На следующий день после того, как 14 мая 1948 г. по настоянию главы Национального руководства (будущего временного правительства) Бен-Гуриона Израиль был провозглашен государством, страна подверглась нападению армий Египта, Сирии, Иордании, Ирака и Ливана. Целью интервенции являлось физическое уничтожение крошечного еврейского государства. Учитывая арифметическое соотношение войск стран-агрессоров и Израиля, можно было, казалось, не сомневаться: победа арабам гарантирована.

Помимо численного, у арабов имелись и другие преимущества: еврейские поселения, представлявшие собой, с военной точки зрения, самые настоящие аванпосты, были разбросаны по прибрежной равнине, по северной части пустыни Негев и по Галилее и со всех сторон окружены арабами. Более того, вооружение арабов превосходило вооружение израильтян. В распоряжении Хагана находилось всего около 10 000 винтовок (в основном образца 1898 г.), небольшое количество револьверов и автоматов, около 600 пулеметов, примерно шесть с половиной сотен 2-дюймовых (50,8-мм) и около сотни 3-дюймовых (76,2-мм) минометов. Новая армия располагала всего двумя полевыми 65-мм артиллерийскими орудиями начала века с ограниченным боезапасом и без прицельных устройств. В кибуцах наладили производство ручных гранат, минометных мин и минометов, а также примитивных подрывных зарядов.

Бронетехники не было вообще, пока два британских сержанта, симпатизировавшие делу израильтян, не пригнали им два 28-тонных крейсерских танка «Кромвель» с 3-дюймовой лобовой броней и 75-мм пушкой. Следующими тремя танками стали 32-тонные американские М4 «Шерман», к которым в ходе боевых действий добавились десять выпущенных еще в тридцатые годы 12-тонных французских «Гочкисов» Н-35 с 37-мм пушками и несколько полугусеничных и колесных бронемашин. По иронии судьбы, летали израильские пилоты на немецких «Мессершмиттах» времен Второй мировой войны. Пулеметчики строчили из немецких же MG34 и MG42 калибра 7,92 мм, стрекот которых совсем недавно вселял ужас в сердца евреев, спасавшихся от победоносно шествовавших по дорогам Европы солдат Вермахта. Использовалось, конечно, и другое оружие, в частности широко распространенные надежные американские 7,62-мм и 12,7-мм пулеметы Браунинга.

Арабы имели подавляющее превосходство в живой силе, артиллерии, танках и самолетах. Кроме того, в состав сил Иордании входило лучшее воинское подразделение на всем Ближнем Востоке — вымуштрованный британским офицером сэром Джоном Бэготом Глабом по прозвищу Глаб-паша Арабский легион (аль-Джа-ишь аль-Араби), который 20 мая захватил еврейский квартал в Иерусалиме.

В 1948 г. Армия Обороны Израиля имела в своем составе несколько бригад, по численности фактически равных полкам других армий (так, самая большая 1-я бригада «Голани» насчитывала чуть более 4000 чел., а самая маленькая 2-я бригада «Кармели» — менее 2500 чел.). Наиболее своеобразной частью была 8-я бронетанковая бригада, которой командовал ветеран Второй мировой алуф-мишне (полковник) Ицхак Садэ. Подразделение состояло из иммигрантов, уроженцев Палестины, и даже некоторого количества дезертиров из Британской армии. В бригаду входило два батальона, при этом один из них, 82-й танковый, разделялся по языковому признаку и состоял из «английской» и «русской» рот (или эскадронов). 89-й батальон мотопехоты — передвигавшееся на джипах подразделение коммандос — возглавлял тридцатитрехлетний сган-алуф (подполковник) Моше Даян.

Первое фронтальное столкновение с арабскими соседями, или так называемая «Четырехнедельная война» завершилась убедительной победой израильтян. Однако цена, которую заплатила 60-тыс. армия государства с 600-тыс. населением, была крайне высока — потери составили 8000 чел. Данное обстоятельство наложило определенный отпечаток на стратегическое планирование генштаба Армии Обороны Израиля. Было решено, что ЦАХАЛ должен всегда находиться начеку и предвосхищать агрессивные замыслы арабов.

Ближе к середине пятидесятых израильтянам пришлось столкнуться, с одной стороны, с разгулом исламского терроризма, а с другой — с давлением стран Запада, недовольных жестким подходом Израиля к обузданию арабских бандитов. В августе 1953 г. генштаб Армии Обороны создал специальное отборное подразделение, предназначенное для нанесения ударов по базам арабских террористов, — «часть 101», состоявшую первоначально из 40 чел. Командовал ею рав-серен (майор) Ариэль Шарон (в настоящее время премьер-министр Израиля), которого некоторые считают израильским Джорджем Паттоном. Позднее М. Даян, присовокупив к «части 101» батальон парашютистов, положил начало 202-й парашютной бригаде. Именно ей 29 октября 1956 г. в 17.00 было суждено открыть Синайскую кампанию высадкой у перевала Митла.

После блестящей победы в начале ноября 1956-го отношение к Израилю со стороны Запада, прежде всего со стороны Соединенного Королевства и США, стало постепенно меняться. Так, к началу следующего конфликта в 1967 г. Армия Обороны Израиля помимо закупленных во Франции «Шерманов» и АМХ располагала 250 ед. 52-тонных британских танков «Центурион» с 6-дюймовой лобовой броней башни, оснащенных 105-мм орудиями с чрезвычайно высокой начальной скоростью полета снаряда (свыше 1400 м/с), 200 единицами 46-тонных американских М47 и М48 «Паттон», по тактико-техническим характеристикам не уступавшими поставляемым СССР арабам Т-54 и Т-55. Около 200 «Шерманов» получили новую жизнь за счет установки на них французских 105-мм орудий и новых двигателей. Два дивизиона самоходной артиллерии было укомплектовано отремонтированными 105-мм американскими САУ времен Второй мировой войны М7 «Прист», а несколько батарей самоходчиков получили дальнобойные 155-мм орудия, установленные на шасси танков «Шерман». В качестве средства поддержки танковых частей использовались 120-мм минометы, 90-мм противотанковые пушки и ПУ радиоуправляемых ракет, установленные на полугусеничных бронемашинах. Западная Германия поставила Израилю около 800 военных грузовиков. В распоряжении ВВС страны находилось около 400 самолетов, в том числе около 50 единиц американских тактических бомбардировщиков «Скайхок» А4, более 70 единиц перехватчиков «Мираж-III», две дюжины французских истребителей «Супер-Мистэр» и т. д. Также Израиль обзавелся ракетами «земля — воздух». И наконец, население Израиля выросло с 1 млн 800 тыс. чел. (около 90 % евреев) в 1956 г. до 2 млн 629 тыс. чел. (из них 300 тыс. арабов) в 1966 г., что, естественно, позволило увеличить численность личного состава вооруженных сил.

Однако главную ставку израильское командование делало не на количество живой силы и техники, а на быстроту передвижения, что привело к заметному росту численности бронетанковых и моторизованных бригад в составе ЦАХАЛа. Типичная бригада состояла из двух батальонов (40–50 танков в каждом), по меньшей мере одного батальона мотопехоты на полугусеничных бронемашинах, а также бригадной артиллерийской батареи и разведывательной роты. В боевом расписании Армии Обороны Израиля числилась двадцать одна бригада: десять бронетанковых и механизированных, три объединенных (танковые и пехотные), три десантных (включая одну, которая в боевых условиях действовала как мотопехотная) и шесть пехотных. Бригады ЦАХАЛа были организованы в дивизии, или угда.

Тем временем арабские лидеры, горя желанием взять реванш за поражения в двух предыдущих войнах, тоже активно вооружались и к началу лета 1967 г. подготовили к нападению на Израиль около полумиллиона солдат, 700 современных самолетов и 2000 танков. Вторжение сделалось неотвратимым, причем участие в нем собирались принять не только ближайшие соседи, но и войска из Саудовской Аравии, Алжира, Ирака, Судана и Кувейта. Весь арабский мир готовился обрушиться на Израиль.

Единственным способом уцелеть для Израиля могла стать неожиданная упреждающая атака на противника, и лучше чем кто-либо другой понимал это только что назначенный министром обороны бывший начгенштаба генерал Моше Даян.

Евреи действовали в лучших традициях германского блицкрига образца сентября 1939 или мая — июня 1940 г. Рейд авиации Израиля на египетские аэродромы, начавшийся 5 июня в 07.45 (по израильскому времени), застал арабов врасплох. К 10.30 ВВС Египта фактически перестали существовать, лишив признанного лидера анти-израильской коалиции Гамаля Абд-эль-Насера верного шанса на победу. Затем Израиль принялся за авиацию Сирии и Иордании.

Главным врагом, как и почти одиннадцать лет назад, был Египет. Вновь на штабных картах замелькали хорошо знакомые названия: Рафахский перекресток, эль-Ариш, Абу-Агейла, перевал Митла, Суэцкий канал. На египетском фронте израильтяне задействовали самые крупные силы — три дивизии.

В 08.15 бронированные клинья угда алуфа (бригадного генерала) Исраэля Таля устремились на прорыв на самом укрепленном и потому самом трудном северном направлении. Как бравые танкисты Г. Гудериана и Э. Роммеля за четверть века до них, израильтяне имели четкий приказ не ввязываться в позиционные бои, продвигаться и продвигаться вперед. Действуя со всей решительностью, мастерски применяя излюбленную тактику Джорджа Паттона — сочетая лобовые удары с ловкими обходными маневрами, — израильские танкисты на М48 и «Центурионах», прорвав глубокоэшелонированную оборону противника, «паровым катком» прокатились по египетским укрепрайонам. Через восемь часов после старта операции — значительно быстрее, чем планировалось, — «столица Синая» эль-Ариш находился в руках дивизии Таля.

Но это было только начало. На сей раз сражаться приходилось на трех фронтах: гнать египтян до самого Суэцкого канала, отчаянно драться за Иерусалим и Западный берег Иордана, а также взламывать сирийскую оборону на Голанских высотах.

Кровопролитная война с до зубов вооруженным новейшим оружием, обладающим подавляющим численным превосходством врагом завершилась 10 июня полной победой Израиля на всех фронтах. Однако победа стоила стране около 780 погибших (вчетверо больше, чем в Сточасовой войне) и двух с половиной тысяч раненых (втрое больше, чем в 1956 г.). Арабы потеряли более 15 000 чел. убитыми и ранеными и 12 000 пленными (число угодивших в плен израильтян не превышало 20 чел., в основном это были пилоты, сбитые ПВО противника). Неприятель лишился более 450 самолетов, оставил на полях сражений около 1000 танков и практически все боевое снаряжение, присланное щедрыми советскими «спонсорами».

Большая часть техники и оружия вполне сгодилась израильтянам. Автоматами Калашникова, например, вооружались целые батальоны.

Об израильском блицкриге, Шестидневной войне, повествует книга знаменитого израильского э/суриалиста Шабтая Тевета «Танки Таммуза». С 1950 г. он был корреспондентом газеты «Ха-Арец» и представлял этот печатный орган в Тунисе, Алжире, Марокко и во Франции. В 1967-м Ш. Тевет служил военным корреспондентом в армии Израиля, в дивизии генерала Таля и в других частях. Из-под его пера вышло несколько книг, включая бестселлер о Синайской кампании. Накануне Шестидневной войны Тевет был откомандирован в распоряжение угда генерала Таля и стал очевидцем событий, которые позднее с блеском описал.

О Сточасовой войне в книге «Дневник Синайской кампании» рассказывает сам разработчик операции «Кадеш», в то время начальник генштаба ЦАХАЛа — рав-алуф Моше Даян.

Моше Даян родился 20 мая 1915 г. в Палестине, в одном из первых кибуцев. На путь военного вступил в 1937-м, став бойцом в одном из «специальных ночных эскадронов», организованных британским офицером О.Ч. Уингейтом. В 1939–1941 гг., когда в связи со сложившейся политической обстановкой Британия круто поменяла приоритеты в ближневосточной политике и воспылала нежной любовью к арабам, Даян находился в тюрьме, куда определили его власти за участие в деятельности Хаганы. После освобождения Даян, командовавший отборной частью разведчиков Пальмаха, сражался на стороне англичан против вишистов Сирии. Однажды, когда он осматривал мост через реку Литани, который его часть должна была захватить и удержать, пуля французского снайпера попала в бинокль Даяна, и он лишился глаза.

Во время Войны за независимость М. Даян отличился в боях за Иерусалим, а в 1953-м стал начальником генштаба Армии Обороны Израиля и оставался на этом посту до 1958 г. В 1956-м он разработал план вторжения на Синай — операцию «Кадеш», известную впоследствии так же как Сточасовая война.

В 1959-м Моше Даян был избран в Кнессет и получил от премьера Бен-Гуриона портфель министра сельского хозяйства, но в 1964-м, после того как годом раньше отошел от дел Бен-Гурион, покинул пост.

1 июня 1967 г., в преддверии Шестидневной войны, Даян был назначен министром обороны и вместе с начгенштаба Ицхаком Рабином руководил действиями вооруженных сил Израиля. После войны Судного дня в октябре 1973 г., когда израильтянам пришлось отражать ставшее для них полной неожиданностью арабское вторжение, несмотря на одержанную Израилем убедительную победу, Моше Даян и Давид Элазар (тогдашний начгенштаба) подверглись резкой критике за то, что Цахал оказался не готов к нападению противника. В июне 1974-го Даян покинул Кабинет, чтобы четыре года спустя вновь вернуться в большую политику и сделаться министром иностранных дел.

В 1979 г. Даян подал в отставку из-за разногласий с премьером Менахемом Бегином. В 1981-м, незадолго до своей кончины, он создал новую партию, выступавшую за уход Израиля с завоеванных в 1967 г. территорий. В 1976-м, спустя десять лет после появления «Дневника Синайской кампании», вышли в свет мемуары Даяна, «История моей жизни».

Александр Колин

2001 г.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

В основу настоящей книги лег дневник, который я вел в 1955–1957 гг. В ней рассказывается не только о боевых действиях, сводки о которых поступали в генштаб ежедневно, но и обрисовывается политическая ситуация тех лет.

Конечно, вниманию читателя предлагается не весь дневник, также не всегда соблюден стенографический стиль оригинала. Кое-что было выброшено, что-то сокращено, что-то, напротив, пересказано более подробно. Я внес дополнительную информацию, полученную мной из письменных донесений и из разговоров с командирами подразделений.

Что касается политических аспектов, то тут я следовал примеру бывшего в те годы премьер-министром и министром обороны г-на Бен-Гуриона, который считал, что еще не время публиковать полный отчет о событиях, предшествовавших Синайской кампании. Так или иначе, ответственность за все написанное тут — включая сами факты и мой взгляд на них — лежит на мне и только на мне.

Я должен подчеркнуть, что книга эта отражает мое личное отношение к обстоятельствам тех лет и не должна рассматриваться как официальная хроника Синайской кампании. В книге освещаются далеко не все события, происходившее как на фронтах, так и в тылу. Так, например, в ней не рассказывается о действиях Региональных и прочих командований, как не говорится о том, что и как делал генштаб в ходе планирования и проведения операции.

Если бы я решил поблагодарить всех, кто помогал мне прямо или косвенно при подготовке этой книги, список оказался бы очень длинным. И все же я хочу выразить отдельную благодарность подполковнику (теперь полковнику) Барону (Мореле), в 1956-м возглавлявшему управление начальника генштаба, и капитану Неоре Маталон (в настоящее время г-жа Неора Барноах), служившей тогда секретарем начштаба. Спасибо им за неутомимость при сборе материалов, без которых появление данной книги стало бы невозможным. Спасибо также и подполковнику Аврааму Аялону, главе Исторического департамента Армии Обороны Израиля, и лейтенанту Михаль Ботримович, помогавшей мне в тот период, когда я писал книгу. Остальным военнослужащим Армии Обороны Израиля, перед которыми я в долгу, передаю самую огромную благодарность через нынешнего начальника генштаба, генерал-майора Ицхака Рабина.

Моше Даян

ЦАХАЛ, ИЗРАИЛЬ, СЕНТЯБРЬ 1965 г.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПРЕДЫСТОРИЯ

1

Причиной начала Синайской кампании стало обострение арабо-израильского противостояния, а также стремление Британии и Франции силовым путем поставить под свой контроль Суэцкий канал.

Если бы не эти две крупнейшие европейские державы, вообще маловероятно, что Израиль начал бы военные действия на Синайском полуострове, а даже если бы начал, вне сомнения, кампания носила бы иной характер как в плане военном, так и политическом.

В свою очередь, если бы руководства арабских государств с правителем Египта во главе не проводили враждебного курса в отношении Израиля, последний бы отказался от применения силы даже в том случае, если бы конфликт между Британией и Францией, с одной стороны, и Египтом, с другой, вылился бы в открытое военное столкновение.

В предлагаемом вниманию читателя «Дневнике» рассматривается взаимосвязь между операцией «Мушкетер» (англо-французской акции по исправлению ситуации вокруг Суэцкого канала) и кампанией самого Израиля на Синайском полуострове. Однако надо прежде сказать несколько слов о том, что привело правительство Израиля к решению вступить в войну.

Вскоре после разгрома евреями арабов в Войне за независимость и заключения соглашений о перемирии с Израилем в 1949 г., арабские правительства вновь вернулись к своему прежнему лозунгу, призывавшему сбросить израильтян в море и стереть еврейское государство с карты мира. Арабы не пожелали превратить Соглашение о перемирии в мирный договор, но сразу же после вступления в действие режима прекращения огня принялись нарушать границу и нападать на мирных граждан Израиля.

Поначалу евреи восприняли подобное поведение как следствие своеобразного «военного похмелья» и лишь призывали соседей к выполнению буквы Соглашения, твердо следуя политике сдержанности в отношении агрессивных выпадов арабов.

Однако во второй половине 1954 г. действия террористов активизировались. Вскоре стало очевидным, что все происходящее не есть выходки неспособных смириться с поражением экстремистов-одиночек, но акции, организованные и предпринимаемые с одобрения правительств арабских государств, а в особенности руководства Египта. Ситуация неуклонно обострялась и к 1955–1956 гг. достигла уровня, которого Израиль не знал со времен войны в 1948-м.

Положение стало таким, каким оно стало, по трем основным причинам. Первое, Египет готовился к полномасштабной войне, целью которой являлось уничтожение Израиля, второе, участились вылазки специально подготовленных банд арабских террористов и третье, Египет лишил израильтян возможности осуществлять судоходство через Акабский залив.

2

Когда в сентябре 1955-го Прага и Каир заключили договор о поставках вооружений из Чехословакии в Египет, в Израиле утратили последние иллюзии в отношении планов противника. Вследствие данного шага Египет получил большое количество современного оружия и техники, что давало ему преимущество над израильтянами, и последние поняли: противник постарается как можно скорее использовать свое превосходство с целью осуществить задуманное — стереть с лица земли еврейское государство.

В число вооружений, полученных Египтом из Чехословакии, входило 530 единиц бронетехники (230 танков, 200 бронетранспортеров и 10 °CАУ), около 500 стволов артиллерии, почти 200 истребителей, бомбардировщиков и транспортных самолетов, а также значительное количество военно-морских судов — эсминцев, торпедных катеров и подводных лодок.

По тогдашним ближневосточным меркам это была небывало крупная партия вооружений и техники. Принимая во внимание то количество оружия, которым до того располагал Египет, от хрупкого равновесия сил, сложившегося между арабскими государствами и Израилем, не оставалось и следа. Прежде в распоряжении Египта насчитывалось около 200 танков — столько же, сколько и у Израиля, теперь Каир (не считая его арабских союзников) располагал почти вчетверо большим бронетанковым парком. Аналогичная ситуация сложилась и в отношении авиации. До сентября 1955-го Египет имел восемьдесят реактивных боевых машин, а Израиль — пятьдесят. Теперь в распоряжении Каира находилось до 200 реактивных истребителей и бомбардировщиков — четыре к одному. Не лучше обстояло дело и с тем, что касается артиллерии, боевых кораблей и катеров. Египтяне выигрывали не только в количественном, но и в качественном отношении. Миги и Илы стояли по меньшей мере на две ступеньки выше, чем «Метеоры» и «Ураганы» наших ВВС. Также и Т-34 советского производства значительно превосходили устаревшие «Шерманы» Мк3.

С ростом военной мощи Египта вырос и престиж его руководителя, полковника Гамаля Абд-эль-Насера, которого в арабском мире признали неоспоримым лидером Лиги арабских государств. 19 октября 1955 г. было создано объединенное египетско-сирийское военное командование, а в октябре 1956-го, как и ожидалось, членом союзнического органа управления стала Иордания. В результате Израиль оказался с трех сторон (с юга, востока и севера) окружен враждебными армиями, находящимися к тому же под единым командованием. У нашего правительства не было и не могло быть сомнений относительно целей всех этих военных приготовлений.

3

Что же касается нарушения границ Израиля, то инфильтрация банд арабских террористов, грабителей и убийц при попустительстве и даже с одобрения правительств арабских государств, не прекращалась с самого создания еврейского государства в 1948 г. Однако в апреле 1955-го египетский генштаб решил задействовать бандитов для ведения войны с Израилем и создал специальные формирования так называемых «фидаинов». Фидаины подчинялись военной разведке Египта и размещались в трех лагерях (№ 9,10 и 16) в секторе Газа, на побережье к западу от города Газа. На момент создания, численность подобных подразделений составляла 700 чел., при этом арабы намеревались увеличить ее, а также организовать аналогичные части, которые действовали бы под контролем спецслужб Иордании, Сирии и Ливана.

Помимо регулярной платы в размере девяноста египетских фунтов, фидаин получал дополнительное вознаграждение за каждый рейд через границу Израиля и отдельные бонусы за успешно выполненные задания — убийства и диверсии. На этом привилегии, которыми пользовался фидаин, не заканчивались, что видно из нижеследующего письма. Оно представляет собой ходатайство, направленное начальником египетской военной разведки в секторе Газа, полковником Мустафой Хафезом, губернатору территории. Речь в послании идет о Юнесе Мабраке, представшем перед судом по обвинению в убийстве.

Генерал-губернатору:

1. Вышеназванный человек [Юнее Мабрак] работает на нашу службу и является одним из самых преданных делу людей, которому доверялись трудные и опасные задания. Выполняя их, он неизменно проявлял величайший героизм и готовность к самопожертвованию ради Египетского государства и вооруженных сил.

2. Вышеназванный человек добровольно вступил в часть фидаинов. Вместе со своими товарищами он проникал на территорию Израиля, где устраивал диверсии: подрывы объектов и убийства. Ниже приведены некоторые достойные высокой оценки примеры его деятельности:

A) 29 августа 1955 г. он совершил следующие деяния:

I. Убил трех сельскохозяйственных рабочих в апельсиновой роще под Бейт-Хануном.

II. Убил механика на электростанции около эль-Кабейбы.

III. Взорвал главную башенную антенну радиостанции «Голос Израиля на весь мир» (координаты по карте 12721448.)

IV. Участвовал в налете на сельскохозяйственное поселение Джуала (координаты по карте 12781438) около Цамоги рядом с эль-Кабейбой, где один человек был убит и четверо ранены, а также было разрушено одно здание и причинен ущерб общественному складу поселения.

V. Участвовал в засаде на автопоезд (координаты по карте 12951486).

B) 30 августа 1955 г. он совершил следующие деяния:

I. Подстерег машину около деревни Аджур и убил трех человек, а само транспортное средство уничтожил.

П. Взорвал одно из зданий в селении Цумейл (координаты по карте 13001190).

III. Участвовал в засаде на дороге Плугот — Бейт-Говрин.

IV. На этом участке в засаду попало три армейских автомобиля.

3. Принимая во внимания все героические действия вышеназванного человека, который проходит как один из обвиняемых по делу № 26/55 об убийстве, учитывая его прекрасный послужной список, мы просим употребить все возможные силы, чтобы помочь ему. Он может оказаться полезен нам и в будущем, особенно если увидит, как высоко ценят власти его героизм и мужество.

Ввиду всего вышесказанного, мы просим вас отнестись к нашему ходатайству со всем пониманием и закрыть дело, возбужденное в отношении вышеназванного человека.

Мустафа Хафез,

Начальник разведки Палестины

С середины 1955 и далее в начале 1956 г. постоянно возрастало количество актов террора, совершаемых против мирного населения и военных Израиля. Особенно в отношении новых поселений иммигрантов в приграничных регионах.

Лучше всего помогает понять, что же происходило тогда, перечень диверсий, совершенных фидаинами на юге страны в апреле 1956 г. всего за пять дней:

7 апреля 1956 г.

Взорван трубопровод системы водоснабжения на участке между Ашкелоном и Яд-Мордехаем.

В Ахуцаме обстрелян джип, принадлежащий гражданским лицам; один израильтянин погиб, а другой получил ранения.

В Шувале обстрелян грузовик, принадлежащий гражданским лицам; один человек погиб, еще один получил ранения.

Обстрелян армейский грузовик в Тель-Кунтейре; двое раненых.

Обстрелян и подожжен армейский грузовик у Ахуцама; трое раненых.

Обстрелян еще один армейский грузовик у Ахуцама; двое раненых.

8 апреля 1956 г.

В Ашкелоне ручные гранаты брошены в дом и в автомобиль; один убитый, трое раненых.

В Ахуцаме обстреляны две принадлежащие гражданским лицам машины; один убитый и двое раненых.

В Шафире ручные гранаты брошены в жилой дом, еще одно здание взорвано; один раненый.

В кибуце Гал-Он забросан ручными гранатами дом, по которому затем открыт огонь из автоматического оружия; один раненый.

9 апреля 1956 г.

В Бееротаиме подорвалась на мине командирская машина. Рядом были обнаружены еще две мины.

С использованием ручных гранат и автоматического оружия совершено нападение на лагерь рабочих компании, занимающейся обслуживанием системы водоснабжения в Кециоте; двое убитых, трое раненых.

Командирская машина обстреляна на подходе к кибуцу Бейт-Раим; один убитый, один раненый.

10апреля 1956 г.

В Магене напоролась на мину командирская машина; трое получили ранения.

Около Кисуфима подорвался на мине армейский бронетранспортер; трое раненых.

11 апреля 1956 г.

К югу от Керим-абу-Ирак наскочила на мину командирская машина; один человек получил ранения.

На шоссе между Тель-Авивом и Рамле под огонь попали автобус с гражданскими лицами и грузовик; шестеро раненых.

Обстреляны собравшиеся на молитву в синагоге учащиеся сельскохозяйственной школы в Шафире. Результат: шестеро погибших и двое раненых.

В поселении Агиецер внутрь двух домов брошены ручные гранаты; трое раненых.

Поблизости от международного аэропорта в Лоде обстреляна машина пограничного дозора; один раненый.

4

Разумеется, правительство Израиля не могло оставаться равнодушным в сложившейся ситуации. Было предельно ясно, что такая односторонняя война может продолжаться вечно — до тех пор, пока у арабского руководства будет сохраняться возможность наносить вред Израилю, не подвергая опасности свои государства и армии.

Поэтому в Израиле приняли решение отвечать ударом на удар, хотя израильтяне не могли платить арабам той же монетой, поскольку не имели права подвергать опасности гражданское население, устраивая нападения, подобные тем, которые вели на его территории фидаины. Суть ответа заключалась в том, чтобы атаковать военные объекты — армейские лагеря или полицейские форты, — из которых осуществляли свои вылазки террористы.

Целью избранного курса было показать арабам, что хотя правительство Израиля неспособно защитить каждого отдельного землепашца, обрабатывающего свое поле возле границы, или помешать бандитам заминировать подходы к тому или иному поселению, расплата настигнет диверсантов, причем настигнет в их же логовах. Израильская армия успешно действовала на арабской территории, а арабские военные оказывались не в состоянии помешать этому, и население прекрасно осознавало данный факт. Так, в конечном итоге, вместо того чтобы поднять престиж правящих в арабских государствах режимов в глазах их подданных, усилия фидаинов приводили к прямо противоположному результату.

Таким образом, все эти удары и контрудары приводили к тому, что правительствам арабских государств приходилось выбирать: расширять и интенсифицировать деятельность фидаинов в Израиле, чтобы вернуть утраченное доверие своих народов, или же вовсе отказаться от политики провокаций. Последняя теперь неизменно приводила к карательным акциям со стороны Израиля, что выражалось в разрушениях военных объектов и гибели десятков арабских солдат и полицейских.

Вполне возможно, что в конце концов арабские режимы избрали бы второй путь, но в 1955–1956 гг. события покатились точно снежный ком с горы в ином направлении. Вылазки фидаинов и военные ответы Израиля заметно участились. Более того, поскольку руководства соседних стран, с территории которых нападали террористы, знали о том, что вслед за вылазкой бандитов последует карательная акция, в соответствующие пункты стягивались дополнительные воинские подразделения, необходимые для отражения атак. В результате мелкие стычки превращались в настоящие сражения, в которых с обеих сторон принимали участие артиллерия и бронетехника.

Таким образом, к концу лета 1956 г. обе стороны оказались настолько наэлектризованными, что в воздухе отчетливо запахло военной грозой. Правитель Египта, гордившийся своей репутацией защитника арабского мира, не желал приостанавливать деятельность фидаинов, которые снискали в арабском мире славу «мстителей завоевателям Палестины». В то же время контрудары Израиля не оставляли арабам выбора: или мир, или война. На протяжении месяца, предшествовавшего Синайской кампании, а именно с 12 сентября по 10 октября 1956 г., армейские подразделения Израиля, отвечая на убийства и диверсии фидаинов, провели четыре рейда, в ходе которых уничтожили полицейские форты Рахава, Гарандал, Хусан и Калькилия. Потери, понесенные израильтянами в ходе этих акций убитыми и ранеными, превосходили 100 чел., а арабские составляли примерно 200 чел. Это была еще не война, но уже и не мир.

5

Одним из серьезнейших факторов в конфликте между Израилем и Египтом являлась свобода израильского судоходства в Красном море. Чтобы попасть туда, суда из порта Хайфа на Средиземном море неминуемо должны были пройти по Суэцкому каналу. В то время как кораблям, выходившим из Эйлата, самого южного израильского порта, приходилось миновать Тиранский пролив. Египет перекрыл для Израиля водное сообщение между Восточной Африкой и Азией.

Израиль — страна с весьма скудными природными ресурсами. Среди небольшого количества минералов, которыми она располагает, первое место занимают поташ и фосфаты, которые экспортируются преимущественно в государства Дальнего Востока. Таким образом, лишение водного пути в эти страны наносило Израилю не только политический, но и серьезный экономический ущерб.

Поскольку было совершенно очевидно, что блокада есть прямое нарушение Конвенции по Суэцкому каналу, норм международного права, буквы Соглашений о перемирии и Устава ООН, Израиль поднял вопрос в Организации Объединенных Наций. 1 сентября 1951 г. Совет безопасности ООН удовлетворил жалобу Израиля и принял резолюцию, призывавшую Египет снять блокаду. Каир проигнорировал это решение, и даже больше того, в конце 1953-го руководство Египта запретило провоз всех товаров как из Израиля, так и в Израиль, включая и те грузы, которые не являлись чисто военными (например, продовольствие), и даже те, которые перевозились не на израильских судах.

После ввода Египтом этого нового правила Израиль вновь обратился с жалобой в Совет Безопасности. Рассмотрение ее было назначено на 29 марта 1954 г., но Советский Союз, воспользовавшись правом вето, добился исключения вопроса из повестки дня.

Правительство Израиля не собиралось отказываться от борьбы, и в шесть часов утра 28 сентября 1954 г. израильское судно «Бат-Галим» подошло к Суэцкому каналу с юга.

По замыслу израильтян, отказ Каира разрешить кораблю свободное продвижение через канал должен был вынудить Организацию Объединенных Наций решить вопрос и обязать Египет уважать международные соглашения.

Вместо этого египтяне захватили «Бат-Галим» и посадили в тюрьму команду судна. В декабре 1954 и январе 1955 г. проблема вновь была представлена вниманию ООН. С тем же результатом. Итогом этой тщетной попытки заставить Каир открыть Суэцкий канал для израильских кораблей стала конфискация судна «Бат-Га-лим». Экипажу, однако, было позволено вернуться, и 1 января 1955-го моряки, просидев три месяца в египетской тюрьме, возвратились домой сухопутным путем через сектор Газа.

Все случившееся вызвало раздражение и разочарование в Израиле. Между тем никто там не считал возможным уладить дело — вернуть стране возможность пользоваться Суэцким каналом — иначе как с помощью средств дипломатии. Вместе с тем на проблему, связанную с Тиранским проливом, Израиль смотрел иначе.

Пролив служил воротами между Красным морем и заливом Акаба, берега которого принадлежали четырем странам: Египту, Израилю, Иордании и Саудовской Аравии. По международному праву на пользование водными путями, берегами которых владеют две или несколько стран, имеют право суда любых государств без ограничений. При этом ни одна страна не может претендовать на такие пространства как на свои территориальные воды и ограничивать там судоходство других государств.

Однако Египет счел для себя возможным нарушить международные законы и воспрепятствовать движению израильских кораблей из Эйлата в Красное море и обратно. В 1953-м египтяне блокировали израильское судоходство на этом участке и даже создали подразделение береговой охраны в Рас-Насрани. Бойцы этого подразделения, решимость которого подкреплялась орудиями береговой артиллерии, останавливали любое судно, входившее в пролив, и повергали его осмотру на предмет установления возможной принадлежности его Израилю.

В начале сентября 1955 г. Египет решил ужесточить условия блокады, уведомив все пароходства и авиакомпании, что проход по заливу, а также пролет над ним будут рассматриваться Египтом как пересечение его территории. Посему любой, кто хотел плыть водами залива или пролетать над ним, должен был за семьдесят два часа направить соответствующее уведомление египетским властям и получить от них разрешение. Что же до Израиля, то его судам запрещался проход Тиранского пролива, а самолетам не дозволялось пролетать над ним, поскольку, как говорилось в заявлении, Египет считал, что находится в состоянии войны с этим государством. В соответствии с вышеприведенным заявлением, израильская авиакомпания «Эль-Аль», самолеты которой летали над проливом, лишалась возможности осуществлять воздушное сообщение с ЮАР.

Этот шаг Египта стал последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения. 22 октября 1955 г., находясь в отпуске во Франции, я получил телеграмму от помощника Бен-Гуриона, которой мне предписывалось немедленно прибыть домой. (Бен-Гурион вернулся в состав кабинета после кратковременного пребывания в качестве частного лица в Сде-Бокер, но занимал теперь пост министра обороны, но еще не премьера.) В телеграмме говорилось: «Сегодня утром «старик» встал с постели. (Он болел уже две недели.) Первым его желанием было увидеться с вами. Он хочет, чтобы вы прибыли немедленно». На следующий день я встретился с Бен-Гурионом в его номере «Президент Отеля» в Иерусалиме. Мы обсудили ситуацию, и в конце разговора Бен-Гурион как министр обороны среди прочего сказал мне, что я должен подготовиться к захвату Тиранского пролива — городов Шарм-аш-Шейх и Рас-Насрани и островов Тиран и Санапир — с тем чтобы восстановить свободное сообщение между Акабским заливом и Красным морем.

Через десять дней, 2 ноября 1955-го, Бен-Гурион вновь вернулся к исполнению обязанностей премьер-министра. Представляя Кнессету членов нового кабинета, премьер обрисовал общую политическую ситуацию. Касательно вопроса обороны он высказался в следующих словах: «Только одни лишь вылазки из сектора Газа за первые девять месяцев 1955 г. привели к тому, что 153 человека погибли или получили ранения. Египетские представители в ООН открыто заявили о том, что Египет и Израиль находятся в состоянии войны. Правительство Египта нарушило один из основополагающих законов международного права в отношении судоходства по Суэцкому каналу, тем более что вопрос этот был урегулирован специальной резолюцией Совета Безопасности. Таким образом, целью Египта в настоящий момент, в нарушение принципов свободного пользования морскими пространствами, является закрыть для израильских судов Красное море. Такой односторонней войне надлежит положить конец, поскольку она не может оставаться односторонней вечно. Правительство Израиля готово свято чтить и дух и букву всех пунктов Соглашения о перемирии. Однако соблюдение договоренностей невозможно лишь в одностороннем порядке. Если они нарушаются другой стороной, придерживаться их не обязательно и нам. Если границы не преграда для диверсантов и убийц, они не могут стать помехой на пути защитников. Если наши права грубо попираются на море и на суше, нам необходимо сохранить за собой свободу действий для адекватной защиты. Наша цель — мир, но мы не собираемся кончать жизнь самоубийством.»

6

Премьер не мог бы более ясно выразить перед депутатами Кнессета свое намерение отдать приказ армии перейти границы, если неуправляемая ситуация сохранится.

Положение дел с безопасностью Израиля ни в коем случае не исправлялось, а блокада Эйлата продолжалась. Бен-Гурион не имел сомнений относительно обязанности Израиля отстоять свободу своего судоходства. Сделать это можно было, только овладев проливом. В соответствии с этим, в начале ноября 1955 г. премьер предложил вопрос вниманию кабинета. Однако, несмотря ни на что, правительство сочло момент неподходящим для силовой акции. Вместе с тем оно уточнило, что Израиль должен действовать «в тех местах и в то время, какие сочтет соответствующими».

Решение было передано мне, на что я отреагировал письмом в адрес Бен-Гуриона 5 декабря 1955 г.

Министру обороны:

Предмет: израильско-египетские отношения

1. Шесть недель назад авиакомпания «Эль-Аль» прекратила полеты своих самолетов над Тиранским проливом по маршруту Израиль-Южная Африка. Сделать это пришлось из-за заявления Египта, что его ПВО будут сбивать все воздушные суда, которые появятся над проливом без соответствующего разрешения властей Египта, поскольку последний объявил эту зону своей территорией. Я не стану распространяться по поводу обстановки вокруг Тиранского пролива, поскольку она хорошо известна. Но я считаю, что наш нынешний курс в этом вопросе неверен и ведет фактически к утрате нами свободы судоходства и воздухоплавания в районе пролива. Эйлат превратится для нас в порт на озере, возможность выхода и входа в который станет диктоваться Египтом.

Аналогичная ситуация складывалась ранее с доступом на гору Скопус (в Иерусалиме) и с пользованием Латрунской дорогой (между Иерусалимом и Тель-Авивом). И то, и другое нам гарантировало Соглашение о перемирии. Но, с одной стороны, из-за нежелания Иордании выполнять соглашения, а с другой — по причине того, что мы не принудили ее к этому силой, условия эти никогда не выполнялись. В случае с Тиранским проливом все обстоит еще хуже, поскольку:

a) у Египта нет законного предлога запретить проход судов через пролив;

b) возможность осуществлять судоходство в этом районе для нас гораздо важнее, чем право проезжать через Латрун и иметь свободный доступ на Хар-ха-Цофим;

c) блокада пролива есть часть общего плана по овладению Негевом.

2. После заявления Египта мы приостановили полеты наших самолетов по маршруту, проложенному над проливом, вместе с тем мы продолжаем участвовать вместе с египтянами в Смешанной комиссии по перемирию. Подобное поведение говорит о том, что мы не считаем, что их шаг означает прекращение действия Соглашения о перемирии. Нет, скорее наша позиция говорит о том, что на деле мы готовы смириться с египетским «пониманием» условий перемирия и рассматриваем Соглашение как основной документ, регулирующий наши взаимоотношения с этой страной, несмотря на то, что она закрыла пролив для наших кораблей.

3. Формулировка «в тех местах и в то время», какие мы сочтем соответствующими, вполне реалистична, когда и место, и время для подобной акции становятся очевидными. На деле это означает, что действия, предпринятые в каком-то ином месте, а не в проливе, и направленные на то, чтобы косвенным образом послужить для снятия блокады с морского пути, придется вести энергично, решительно и довольно долго. Что же касается времени, мне не кажется, что спустя несколько месяцев момент для захвата пролива окажется более благоприятным. Принимая во внимание наращивание военной мощи Египтом, наши шансы на успех в подобной операции будут снижаться. Может случиться, конечно, что нам представится более подходящая возможность осуществить военную акцию, однако это станет следствием благоприятного стечения обстоятельств, а не результатом продуманного выбора наиболее подходящих «времени» и «места».

4. В связи с этим в сложившихся обстоятельствах я считаю промедление и нашу верность израильско-египетскому Соглашению о перемирии defacto отказом от права свободного судоходства через Тиранский пролив. Более того, нельзя игнорировать факт недвусмысленных заявлений, сделанных по данному вопросу вами и вашим предшественником на посту премьер-министра. Через генерала Бернса (генерал Э.Л.М. Бернс, канадец, начальник штаба организации, занимающейся в ООН надзором за выполнением условий перемирия) вы известили премьер-министра Египта о том, что политика нашего правительства не допускает одностороннего соблюдения Израилем Соглашения.

Соответственно, мое мнение таково: нам следует как можно быстрее (в течение одного месяца) предпринять операцию по овладению Тиранским проливом.

5. Я должен особо подчеркнуть: при условии, когда у ВВС Египта будут в наличии истребители Миг-15, при том, что у нас нет равных им по классу самолетов, наши шансы на овладение проливом значительно снизятся. Эта сложная операция будет во многом зависеть от нашей свободы действий в воздухе.

Хотя письмо мое адресовалось Бен-Гуриону, мне следовало обращаться не к нему, поскольку он-то как раз выступал за то, чтобы дать приказ армии снять блокаду. Не он, а правительство считало, что время для этого еще не пришло.

Между тем оттягивание принятия силового решения не снимало проблемы. Даже и годом позже перед Израилем все так же оставался выбор: лишиться выхода в Красное море или же обеспечить себе свободу судоходства путем захвата пролива.

7

Альтернативный вариант — разрешить проблему за столом переговоров — для Израиля отсутствовал, поскольку арабы не желали договариваться. Подобная позиция не была случайной, она являлась следствием их нежелания признавать Израиль и устанавливать с ним мирные отношения. Арабы не собирались решать те или иные проблемы, они хотели одного — уничтожения государства Израиль, а этого невозможно было добиться за столом переговоров.

Во время первой войны попытка арабов не удалась, и в 1948 г. предприятие, целью которого было стереть с лица земли маленькую общину евреев, потерпело крах. Армия Ирака, принимавшая участие в войне, после понесенного поражения вернулась восвояси, но Египту, Иордании, Ливану и Сирии пришлось подписать Соглашения о перемирии с Израилем, войска которого могли в противном случае продолжить победное шествие и вторгнуться на территорию арабов. (Фактически, на юге и на севере израильтяне пересекли границу, когда преследовали разбитых египтян по Синаю и гнали ливанцев до реки Литани.)

Заключение Соглашений о перемирии было достигнуто в соответствии с решениями ООН и на основании Устава этой организации при посредстве представителя ООН доктора Ральфа Банча. В преамбуле к документу говорится: «Участники настоящего соглашения, в соответствии с резолюцией Совета Безопасности от 16 ноября 1948 г., призывающей их в дополнение к статье 40 Устава ООН к ведению мирных переговоров, с целью облегчения процесса перехода от действующего на сегодняшний момент перемирия к прочному миру в Палестине, придя к решению начать переговорный процесс под эгидой Организации Объединенных Наций, во исполнение резолюций Совета Безопасности от 4 и 16 ноября 1948 г., назначив представителей, полномочных вести переговоры и заключать Соглашение о перемирии… договорились о следующих условиях…»

Однако ООН, под эгидой которой велись переговоры, занималась не только организацией процесса, подготовкой документов и созданием условий для их подписания. На ООН также возлагался надзор за исполнением условий договора, с каковой целью был создан специальный штаб военных наблюдателей.

Потому нет ничего удивительного в том, что представители ООН, Генеральный секретарь и начальник штаба организации, занимающейся в ООН надзором за выполнением условий перемирия, служили в качестве посредников и своеобразных офицеров связи между Израилем и его арабскими соседями. Эти сотрудники ООН постоянно перемещались из столицы одной страны в другую — чаще всего из Иерусалима в Каир, — стараясь предотвращать пограничные столкновения и способствовать ослаблению напряженности.

Деятельность начальника штаба организации, занимающейся в ООН надзором за выполнением условий перемирия (в период с 1954 по 1956 гг. этот пост занимал генерал Бернс), носила преимущественно технический характер. Бернс вступал в обсуждения политических вопросов, только когда сопровождал генерального секретаря, каковым в ту пору являлся Даг Хаммаршельд. Организация, занимающаяся в ООН надзором за выполнением условий перемирия, уделяла внимание в основном расследованиям уже имевших место инцидентов. В соответствии с жалобой одной из сторон, организация выясняла обстоятельства случившегося и по результатам проведенной работы направляла доклад на имя генерального секретаря, или, если совершалось какое-то особо серьезное нарушение, в Совет Безопасности. Ни одна из сторон — ни арабы, ни израильтяне — особо не полагалась на организацию, занимающуюся в ООН надзором за выполнением условий перемирия, понимая, что орган этот есть не что иное, как почтовый ящик, способный принимать жалобы, но не наделенный реальными полномочиями для принятия необходимых решений. В 1955-м, когда значительно активизировалась деятельности фидаинов, генерал Берне попытался добиться от египетских властей обуздания террористов, но ничего из этого не вышло. В своей книге «Между арабами и израильтянами» он написал: «Не было никакого способа доказать, что приказы о совершении террористических актов фидаины или иные бандиты получали из Каира. Когда в личных беседах я или генеральный секретарь обвиняли арабское руководство в организации нападений фидаинов (на Израиль), то слышали в ответ, что власти могут остановить терроризм, но никогда не получали признания в том, что они сами стоят за этим».

Генеральный секретарь Даг Хаммаршельд занимался вопросами политического характера. Он встречался с самыми высокими представителями враждующих сторон, но результаты его усилий были ничтожны. Все его попытки склонить Насера хотя бы к обещанию подчиниться решению Совета Безопасности и предоставить Израилю право свободно пересекать Тиранский пролив и Суэцкий канал, а также прекратить атаки фидаинов, оказывались бесплодными.

В конце 1955 и в начале 1956 г., когда напряженность в регионе достигла пика, максимально активизировались и представители ООН. В декабре 1955-го премьер-министр Давид Бен-Гурион сообщил генералу Бернсу, что правительство Израиля располагает достоверной информацией относительно того, что за рейдами фидаинов стоит египетское руководство. Премьер обратился к Бернсу с просьбой потребовать от Насера выполнения Соглашения о перемирии, а в особенности двух статей этого документа. Одна из них касалась полного прекращения огня и предотвращения нападений на мирное население одного государства представителями соседней страны. Другая (а именно, статья 1) содержала четыре основных ограничения. Она запрещала «применение военной силы для решения палестинского вопроса». Согласно еще одному пункту, каждая сторона обязывалась «не предпринимать, не планировать и не создавать угроз… агрессивных действий с использованием вооруженных сил — на суше, на море или в воздухе — против граждан или вооруженных сил другой стороны». Статья гарантировала «право каждой стороны на безопасность от нападений со стороны вооруженных сил другой» и «устанавливала перемирие между вооруженными силами обеих сторон, призванное стать неизбежным шагом на пути ликвидации военного конфликта и восстановления мира».

Генералу Бернсу и потом Дагу Хаммаршельду, посетившему Каир через несколько недель после начштаба, не удалось убедить Насера отказаться от его агрессивного курса.

Прошло еще два месяца, и 14 марта 1956 г. Израиль направил в адрес Совета Безопасности ООН жалобу на нарушения мира арабами, осуществлявшими вылазки из сектора Газа. К жалобе прилагался список из 180 враждебных акций, совершенных египтянами на протяжении трех месяцев с декабря 1955 по март 1956 г., включавший в себя минирования, обстрелы и убийства. Обстановка продолжала накаляться. Нападения фидаинов и карательные операции, которыми армия Израиля отвечала на выпады арабов, становились все более частыми и ожесточенными. Генеральный секретарь решил вернуться на Ближний Восток с тем, чтобы попытаться разрешить кризис, и 10 апреля прибыл в Израиль. После бесед с израильтянами он отбыл в Каир и опять вернулся в Иерусалим, затем вылетел в Амман и снова в Иерусалим, потом опять в Каир. Все эти поездки Генеральный секретарь совершил на протяжении одной недели, и в какой-то момент показалось, что на сей раз его усилия увенчаются успехом. 17 апреля он получил от Бен-Гуриона письмо следующего содержания:

«Настоящим подтверждаю от имени правительства Израиля, что, в соответствии с параграфом 2 статьи 2 израильско-египетского Генерального соглашения о перемирии, Армии Обороны Израиля даны четкие инструкции, запрещающие всем ее частям и подразделениям с 18.00 (по израильскому времени) 18 апреля 1956 г. вести огонь через границы, установленные в соответствии с условиями перемирия, а также запрещающие для каких бы то ни было целей пересекать эти линии перемирия любым военным или полувоенным формированиям, включая нерегулярные части. Эти распоряжения даны и будут исполняться при условии аналогичных шагов со стороны Египта.»

Два дня спустя, 19 апреля, находившийся в то время в Каире Хаммаршельд уведомил Бен-Гуриона, что правительство Египта приняло со своей стороны адекватные меры и что приказы о прекращении огня вступили в силу в 18.00 18 апреля.

Хаммаршельд вздохнул с облегчением, искренне уверенный в том, что смог погасить пожар и предотвратить возможность очередного возгорания. Однако 29 апреля, когда Генеральный секретарь все еще находился на Ближнем Востоке, заслуженный человек, вожак кибуца Нахаль-Оц Рой Рутенберг, пал жертвой египетского пограничного патруля, открывшего по нему огонь с территории сектора Газа. В тот же день командирская машина подорвалась на мине около Нир-Ицхака, у южной границы сектора. Израиль никак не отреагировал на случившееся, полагая, что акции проводились без ведома Каира. Но прошло несколько дней, и иллюзии были развеяны. Фидаины взялись за дело с новым рвением. Проникая в Израиль как из сектора Газа, так и с территории Иордании, они минировали дороги, убивали мирных граждан, забрасывали гранаты в окна домов, обстреливали проезжавшие по шоссе автобусы. Все вновь вернулось на круги своя.

На сей раз Хаммаршельд не проявил готовности приехать на Ближний Восток по своей инициативе. Премьер Израиля также не стал приглашать его.

15 октября 1956 г. Бен-Гурион, подводя на заседании Кнессета итоги и говоря о сложившейся обстановке, сказал следующее:

«В своем докладе Совету Безопасности 9 мая 1956 г. Генеральный секретарь осудил «репрессалии». Хотя в Уставе ООН особо не оговариваются гарантии права каждого государства на самооборону, таковое право существует само по себе. Аппарат ООН продемонстрировал свою неспособность — я не говорю, нежелание — сделать что-то, чтобы реально помешать систематическому истреблению граждан Израиля. Насколько мне известно, наша страна — единственное государство, жизнь населения которого подвергается опасности со стороны банд убийц, посылаемых через границу с территории соседних стран. Я не могу поверить в то, что какое-либо другое правительство смирилось бы с тем, что его народ отдан на милость террористов, организацией действий которых занимается руководство другого государства. Наблюдатели ООН и Генеральный секретарь отлично знают, что бандиты сеют смерть по воле своих правительств и что главным организатором банд, который финансирует, обеспечивает снаряжением, предоставляет базы для подготовки террористов и направляет их активность, является Египет. Фидаины, захваченные нами во время акций, признавались в этом в ходе разбирательств. А египетский министр вакфов, Хасан эль-Бакури, заявил 11 апреля во время выступления по «Голосу Каира» («Саут-эль-Араб»), подконтрольному диктатору Египта: «Нет никаких причин, почему фидаины, которые ненавидят врага, не должны проникать на территорию Израиля, чтобы превращать в ад жизнь его населения».

Правительство Израиля не собиралось позволять превращать жизнь собственных граждан в ад, а значит, убийцам и их хозяевам предстояло держать ответ за совершенные злодеяния.

Четырнадцать дней спустя, 29 октября 1956 г., началась Синайская кампания.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

СИНАЙСКАЯ ПРЕЛЮДИЯ

1 сентября 1956 г.

На заседании генштаба тем утром присутствовал премьер-министр и министр обороны Давид Бен-Гурион. Речь шла об использовании нами бронетехники. Посредине совещания поступил «не терпящий отлагательств» сигнал из Парижа от нашего военного атташе, сообщившего мне о планах британцев и французов захватить Суэцкий канал и аннулировать приказ о национализации этого объекта. (Насер объявил о национализации Суэцкого канала 27 июля 1956 г.) Как стало известно, предстоявшая операция получила название «Мушкетер», командовать ею должен был британский генерал сэр Чарлз Кейтли, а в роли его заместителя выступал французский вице-адмирал Пьер Баржо.

В последующие несколько дней к нам поступали разведданные из других источников, позволявшие сделать вывод о том, что политическая ситуация в ближайшее время будет обостряться.

Во время перерыва на рабочий завтрак мы посовещались относительно данного вопроса и пришли к выводу, что нам в любом случае надлежит приготовиться к войне, которая разразится в нашем регионе. Соответственно, я сократил количество встреч в генштабе, намеченных на ближайшие две недели, и приказал помощникам подготовить мои визиты в боевые части.

Если Британия и Франция захватят Суэцкий канал и силой оружия восстановят его международный статус, политические последствия этой акции будут для нас весьма важными. В результате, помимо того, что будет восстановлено (как я смел надеяться) судоходство Израиля через канал, Британия окажется в состоянии войны с Египтом, что послужит нашим интересам. Я хорошо помнил слова, сказанные мне королем Иордании Абдаллой незадолго до того, как его убили. Он признавался, что был готов урегулировать отношения с Израилем, но британский представитель Киркбрайд (сэр Александр Киркбрайд, британский министр в Аммане) высказался против, поскольку опасался, что этот шаг осложнит добрые взаимоотношения между Британией и Египтом. В те времена — в конце сороковых — Британия поддерживала арабов и разжигала у них националистические настроения, а взаимоотношения с Египтом рассматривала как базовые в своей политике на Ближнем Востоке. Вот интересно, думал я тогда, считает ли британский премьер Энтони Идеи, что его стране по-прежнему стоит препятствовать установлению добрососедских взаимоотношений между Иорданией и Израилем ради того, чтобы Британию не сочли произраильски настроенной в Египте (в Египте короля Фарука!).

В тот же вечер радио Каира сообщило о том, что израильский патруль на границе сектора Газа понес серьезные потери. Правда заключалась в том, что ни один из наших военнослужащих не был убит или ранен, никто не пропал без вести. Интересно, верили ли люди в Газе тому, что вещало каирское радио, или же давно уже поняли: все, что там говорится об Израиле, — не информация, а пропагандистская ложь.

7 сентября 1956 г.

Вчера я в компании начальников отделов генштаба посещал штаб бронетанковых войск. Нам удалось заполучить еще некоторое количество танков, и мне хотелось выяснить, что можно сделать для ускорения подготовки дополнительных экипажей.

Сегодня я побывал в штабе ВВС для ознакомления с обстановкой и с тем, как ведется обучение личного состава в свете предстоящих событий. Я особо подчеркнул, что, принимая во внимание складывающуюся ситуацию, нам нужно готовиться к тому, что, возможно, придется задействовать в боевых операциях все имеющиеся самолеты, включая и новые приобретения. Мы не могли позволить себе пропустить благоприятную возможность нанести удар по Египту, равно как не имели права, при наличии новой техники, идти в бой на старых машинах из-за нехватки подготовленных летчиков.

Я уверен, что в ВВС понимают всю важность момента и смогут ускорить процесс «выпекания пилотов». Летное начальство собирается пересадить летчиков с винтовых машин на реактивные, минуя промежуточную фазу. С «Харвардов» они перейдут прямо на «Метеоры» без подготовительных тренировок на «Мустангах».

Нехватка людей и куцый бюджет — эти проблемы стали уже хроническими. Нам приходится скрести по всем сусекам, чтобы набрать еще хоть какие-то крохи. Вот сегодня, например, среди всего прочего, мне пришлось отменить отъезд на учебу за рубеж девяти офицеров. Конечно, оставив их дома, мы сэкономим 70 000 долларов, однако сомневаюсь, что стал бы поступать подобным образом в другой ситуации.

Послезавтра отправляюсь инспектировать пехотную бригаду «Го-лани», чтобы на месте выяснить, готовы ли они драться. Девятнадцатого числа аналогичный смотр предстоит бригаде воздушных десантников.

17 сентября 1956 г.

Неделю назад я отдал приказ начальникам отделов генштаба изучить различные планы возможных операций на Египетском фронте. Масштабы задач разнились от овладения всем Синайским полуостровом до ограниченных акций, связанных с взятием под наш контроль Тиранского пролива (в южной оконечности Акабского залива) или сектора Газа. Сегодня по этому поводу я собрал совещание всего оперативного отдела генштаба, включая высших офицеров ВВС и ВМФ.

Я обрисовал политическую и стратегическую обстановку, в соответствии с указаниями министра обороны, сделав отдельный упор на проблемы международного характера и на узко специфические — наши проблемы. Операция, которая, вероятно, начнется в ближайшее время, продиктована необходимостью возвращения международного статуса Суэцкому каналу. Это не есть сугубо израильский вопрос, однако решение его имеет огромную важность для нашей страны. Мы вовсе не горим желанием выходить к Суэцу и становиться участниками боевых действий за данный объект. Совсем иное дело Тиранский пролив (узкий проход между островами Тиран и Санапир и Шарм-аш-Шейхом), а также сектор Газа. Это вопросы, напрямую затрагивающие интересы Израиля, поскольку от решения первого зависит судоходство из Эйлата, а второго — безопасность Израиля.

Военные акции в отношении этих последних объектов мы можем предпринять по своей собственной инициативе, во взаимодействии с войсками, действующими против Египта, или же без какого-либо контакта с ними тогда, когда правительство Израиля сочтет это необходимым.

24 сентября 1956 г.

Сегодня Бен-Гурион созвал специальное заседание кабинета с тем, чтобы одобрить ответное применение военной силы против Арабского легиона Иордании. При всем нашем нежелании обострять арабо-израильский конфликт в тот момент, когда Запад собирается воевать с арабами за канал, и предоставлять британцам шанс обвинять во всех грехах Израиль, покрывая таким образом свое бездействие в деле Суэца, мы не могли не принять решительный мер против Иордании. Арабское общественное мнение рассматривает террористическую деятельность против Израиля как неотъемлемую часть войны. Бандитские вылазки помогали удовлетворить кровожадное желание мести и залечивать раны, нанесенные национальному арабскому самолюбию вследствие поражения в Войне за независимость. Арабские государственные руководители, включая короля Иордании Хусейна, в своих предназначенных «на экспорт» заявлениях уверяют мировое сообщество в том, что бессильны предотвратить террор, который, как они говорят, дело рук палестинских беженцев. В то же время они приветствуют терроризм и поддерживают его, тогда как акты террора осуществляются специально подготовленными военнослужащими из армейских частей, фидаинами, которые посылаются из сектора Газа в Иорданию, Сирию и Ливан (где они получают оружие и деньги через посольства Египта в этих странах). Нет никакого сомнения в том, что в сложившейся обстановке единственным средством остановить эти рейды против гражданского населения Израиля являются вооруженные акции против военных объектов на территории арабских стран. Мы надеемся с помощью этих операций убедить арабские правительства в том, что в их же собственных интересах воспрепятствовать деятельности фидаинов, поскольку в конечном итоге все увидят слабость арабских армий, не способных противостоять израильтянам на поле боя. Все это чревато для арабских руководителей потерей престижа и репутации.

С политической точки зрения, очень и очень непросто в мирное время отдать приказ войскам перейти границу и атаковать объекты на чужой территории. Вместе с тем за последнюю неделю террористическая активность со стороны Иордании возросла настолько, что мы уже не в состоянии позволить себе бездействовать.

Двадцать второго числа этого месяца — два дня назад — с позиций Арабского легиона к северу от Вифлеема был открыт пулеметный огонь по группе наших археологов, посещавших место раскопок в Рамат-Рахель, в южных предместьях Иерусалима. Арабский пост расположен поблизости от монастыря Мар-Элиас, поэтому израильские археологи представляли собой отличную мишень для пулеметчика. Спустя несколько секунд четверо из них были убиты, а шестнадцать получили ранения.

Вчера имели место еще два инцидента также поблизости от Иерусалима, в новом поселении иммигрантов Аминадав, расположенном неподалеку от границы с Иорданией. Две женщины, мать и дочь, собирали дрова для очага, когда арабские легионеры открыли по ним огонь из Кафр-Бейтира. Обе получили ранения, но матери удалось добежать до Аминадава и позвать на помощь. Когда она с несколькими поселенцами вернулась за дочерью, то нашла ее зарезанной. Арабские солдаты перешли границу Израиля, убили девушку, отрубили ей руку и унесли с собой.

Второй случай произошел в кибуце Маоц-Хаим в долине Бейт-Шеан, где границей между Иорданией и Израилем служит река Иордан. Здесь арабские солдаты перешли реку, застрелили молодого тракториста, работавшего на пашне, оттащили его тело к Иордану и бросили в воду.

Во всех трех описанных выше случаях арабы, вне сомнения, знали, что имеют дело с мирными гражданами, занятыми своим повседневным трудом, как сознавали нападавшие и то, что действовали на израильской территории.

25 сентября 1956 г.

Сегодня, примерно в 08.30 я встречал Бен-Гуриона на военном аэродроме в Рамле, куда он прилетел на «Пайпер-Кабе» из Сде-Бокер. Хотя Бен-Гурион отнюдь не молод, — в этом году ему исполнится шестьдесят восемь лет, — он каждую пятницу неизменно отправляется на машине по ухабистой дороге из Иерусалима или Тель-Авива в свое скромное крестьянское жилище в кибуце Сде-Бокер, что в пустыне Негев. В воскресенье утром он едет обратно на «Пайпере», а условия полета на этой машине комфортабельными не назовешь. Для Бен-Гуриона его поселение в Негеве есть высочайшее воплощение идеи возрождения Израиля, граждане которого — иммигранты и те, кто родился на этой земле, — отринув комфорт городских жилищ, превращают пустыню в пригодное для жизни человека место. Антитезой этому является в глазах премьера Тель-Авив. Когда мы шли по его заполненным людьми улицам, я сам слышал, как Бен-Гурион недовольно пробормотал: «Ниневия!»

На аэродром прибыл также и Шимон Перес (генеральный директор Министерства обороны). Втроем мы на машине поехали в Иерусалим. Я предложил Бен-Гуриону избрать в качестве мишени для карательной акции один из четырех объектов: Дахарию в горах поблизости от Хеврона, Дженин в Самарии, Хусан или Цуриф; два последних в горах у Иерусалима. Во всех четырех точках дислоцировались части вооруженных сил Иордании. Удар по ним не мог причинить вреда гражданскому населению.

Бен-Гурион склонялся к тому, чтобы провести ограниченные акции в районе Иерусалима, как бы подчеркнув этим связь между операцией и регионом, из которого нападали арабские террористы.

Затем мы обсудили результаты визита Переса во Францию, откуда он только что вернулся. Похоже, Кристиан Пино, министр иностранных дел Франции, уехал со второй Лондонской конференции (21 сентября) очень и очень расстроенным. Созвать это учредительное собрание, которое должно было стать конференцией пользователей Суэцкого канала, предложил госсекретарь США Джон Фостер Даллес. Однако Пино понял, что на самом деле американцы стремились к тому, чтобы спустить на тормозах проблему, возникшую из-за национализации Суэцкого канала. Пино считал, что британцы не начнут военной операции против Насера, несмотря на стремление премьера Энтони Идена сделать это, поскольку его намерения встречали противодействие даже со стороны представителей правящей партии. С другой стороны, в Министерстве обороны Франции крепнет убежденность в необходимости предпринять военную акцию против Египта и в том, что французы должны начать ее, даже если им придется действовать в одиночку. В этом случае, как считали военные Франции, Британия в конце концов подключится к кампании. Вмешательства США французы не ожидают, что же до Советского Союза, то его реакцию предугадать нельзя.

26 сентября 1956 г.

Прошлой ночью мы осуществили карательную операцию против гарнизона Арабского легиона крепости Тегарта в Хусане. (Название «крепости Тегарта» получили хорошо укрепленные полицейские форпосты, возведенные в ключевых точках на территории Палестины администрацией британского мандата в конце тридцатых годов по рекомендации сэра Чарлза Тегарта, советника по вопросам безопасности.) В ходе подобных акций я предпочитаю находиться на передовом командном пункте атакующего подразделения. В конце концов война, пусть даже маленькая боевая операция, главная работа армии. Не знаю уж, нравится ли командирам видеть меня рядом, но, когда подворачивается возможность, я стараюсь находиться на передовой и наблюдать за боем, а если надо, и вмешиваться в руководство. Считаю, что это лучше, чем, читая о случившемся в рапорте на следующее утро, демонстрировать задним числом собственную мудрость, указывая, как и кому нужно было поступить.

Тыловой штаб этой части находился в поселении Мевуот-Бетар. Я оставил там машину и пешком направился на КП бригады, расположенный на холме в нескольких сотнях метров от позиций противника. Вернувшись в штаб незадолго до рассвета, я узнал, что некоторые из остававшихся там наших людей получили ранения во время обстрела, которому подвергли селение минометчики Арабского легиона. Мой водитель, Ноам, тоже был ранен, но не серьезно, и не утратил чувства юмора. Как сказал Ноам, он поплатился за то, что не послушался меня, хотя я говорил ему, что в бою лучше не находиться в помещении, крыша которого может помешать твоей звезде защитить тебя. Что же ей делать, ведь она же тебя не видит…

Задача была выполнена — наши солдаты захватили вражеские позиции и сравняли с землей укрепления форта. Однако нам пришлось заплатить дорогую цену: десять погибших и шестнадцать раненых. Противник, насколько известно на данный момент, потерял тридцать девять человек убитыми и двенадцать ранеными. Командование легиона попыталось послать на помощь своим подкрепления, но наши люди устроили на пути противника засаду и не позволили отряду противника соединиться с гарнизоном.

Наибольшие потери мы понесли во время штурма укрепленных позиций неприятеля на склоне холма, где легионеры держались стойко, возможно, потому что им было некуда отступать. Еще одним препятствием, остановившим продвижение бронетехники, стал глубокий противотанковый ров. Пришлось снимать с другого участка роту, чтобы силами ее личного состава завалить ров камнями и землей.

Главная трудность подобных рейдов заключается в нехватке времени. За несколько часов, действуя в кромешной тьме на скалистой местности, покрытой валунами и колючим кустарником, нашим бойцам приходилось захватывать укрепленные приграничные аванпосты, выдвигаться для атаки на полицейский форт, прокладывая по бездорожью путь груженой взрывчаткой технике, взрывать крепость и затем быстро возвращаться, чтобы успеть уйти до рассвета, унося с собой не только раненых, но и всех убитых. Во время таких операций наши командиры шли в атакующих шеренгах своих подразделений и после каждой битвы мы недосчитывались кого-нибудь из этих храбрецов. Во время последней такого рода акции в начале месяца, когда мы атаковали пост иорданской полиции в Рахаве (на шоссе Хеврон — Беершева), получил серьезнейшее ранение лучший из наших коммандос. Это был двадцатиоднолетний серен (капитан) Меир Хар-Цион, чьи качества бойца и беспримерная храбрость стали легендой в армии. Пуля попала капитану в горло. Жизнь Хар-Циону спас офицер-медик, который подполз к раненому под огнем и сделал трахеотомию с помощью перочинного ножа. Не знаю, найдется ли хоть один офицер-ветеран среди десантников, который не был бы ранен в подобных операциях.

Часть вернулась назад в Израиль перед самым рассветом. На пункте сбора их уже ждали санитарные машины, чтобы как можно быстрее доставить раненых в больницу. На одной половине столовой в Мевуот-Бетар вернувшихся с задания военнослужащих угощали чаем с бутербродами, а на другой — привыкшие вставать рано члены кибуца наскоро готовили завтрак перед тем, как выйти в поле.

Выслушав донесения офицеров о деталях сражения и установив благодаря этому, какие ошибки были допущены при планировании операции, я вернулся в главную ставку. Со мной вместе поехал офицер-десантник У., получивший легкое ранение и не пожелавший отправляться в госпиталь. Предрассветный ветерок и ухабы на дороге не давали шанса задремать, и мы разговорились. Среди прочего У. рассказал мне о двух молодых офицерах из своей части, которые свихнулись на почве спиритизма и всякий раз по ночам, когда не велись боевые действия, «разговаривали» с павшими товарищами. Когда У. назвал мне имена офицеров, я не поверил своим ушам, поскольку считал их самыми умными и трезвомыслящими молодыми людьми в армии. Когда я сказал об этом У., он, к моему удивлению, очень помрачнел и ответил, что после двух лет рейдов никакой ум и никакая способность трезво мыслить не поможет солдату, если он того хочет, видеть рядом с собой погибших друзей, поскольку в такой обстановке грань между жизнью и смертью становится трудноразличимой.

27 сентября 1956 г.

Большая часть разговоров во время нашей с Бен-Гурионом сегодняшней встречи была посвящена анализу политической ситуации и на ее фоне вопросам безопасности. Внимание Бен-Гуриона приковывала позиция Соединенных Штатов и Британии. Америка внушала беспокойство, поведение Британии — недоверие. Премьер опасался, что британцы могут ради демонстрации дружественного отношения к арабам выступить в войне на стороне Иордании. Полномасштабный вооруженный конфликт между нами и этой страной мог разыграться в любом из трех случаев:

1. Если Иордания придет на помощь Египту при условии, что это государство окажется в состоянии войны с нами.

2. Если террористические рейды с территории Иордании и наши ответы на них перерастут в широкомасштабные военные действия.

3. Если в Иорданию войдет армия Ирака, и особенно если она дислоцируется на границе с Израилем.

В настоящий момент взаимоотношения между Ираком и Иорданией не вполне ясны. Иорданцы колеблются, склоняясь то к про-египетской, то к проиракской позиции, а вернее, не знают, на кого положиться, на Египет или на Ирак. В настоящий момент, похоже, Иордания предпочитает укреплять связи с Ираком в рамках Хашимитской династии.

В июне Ирак посетил начальник штаба Иордании, Али Абу-Навар. Результатом поездки стало создание объединенного комитета, включающего в себя начальников штабов и министров обороны обеих стран. Задача органа — выработка путей оказания Ираком помощи Иордании.

Комитет решил, что на первом этапе помощь эта будет выражаться в переброске усиленной иракской дивизии, которая дислоцируется на иорданско-иракской границе, чтобы часть эту при необходимости можно было бы быстро ввести в действие.

Совсем недавно, с обострением отношений между Иорданией и Израилем, король Хусейн полетел в Ирак и встретился с королем Фейсалом на летном поле в Хабании. Монархи обговорили ввод иракской дивизии в Иорданию.

Бен-Гурион всегда очень чувствительно относился к перспективе передислокации иракских войск к израильским границам. Он твердо и открыто заявил, что если это произойдет, Израилю придется выдвинуть войска к Западному берегу реки Иордан. Не знаю, готов ли он действительно решиться на такой шаг или надеется, что угроза вынудит арабов отказаться от их замыслов. В любом случае, в настоящий момент отношения между Израилем и Иорданией весьма натянуты как из-за пограничных инцидентов, так и по причине намерения иорданского руководства открыть двери иракской армии. Вопрос, касающийся поведения Британии в случае начала войны с Иорданией, также далеко не чисто гипотетический.

28 сентября 1956 г.

Заседание генштаба началось сегодня в 10.00. Вечером мы вылетаем в Париж, а потому надо закончить список вооружений и техники, которую мы надеемся заполучить у французов. Инвентаризация матчасти тыла более чем когда-либо показала нам нашу вопиющую нищету. Тем не менее мы умерили аппетиты и включили в список только самое-самое необходимое. Одна из причин скромности — нежелание завысить или создать впечатление, что мы пытаемся завысить свои потребности. Второе, мы не хотим заставлять личный состав нашей армии в последний момент принимать и осваивать техники больше, чем это действительно необходимо. К тому же пропускная способность дорог в нашем регионе ограничена и ни к чему создавать сутолоку на линиях коммуникации.

И без того список немаленький. Туда включены танки, танковые транспортеры, полугусеничные бронемашины, базуки и транспортные самолеты.

Вечером в 19.00 наш самолет поднялся в воздух с военного аэродрома и взял курс на Париж через Бизерту. Мы собирались вылетать с летного поля «L», но вылетели с аэродрома «D». Пилоты французского самолета, прибывшего за нами в полдень, получили неправильные координаты и не нашли аэродрома «L». Тут вдруг они увидели поле, на котором стояли машины «Мистэр» и «Ураган». Это оказался аэродром «D». «Кому бы ни принадлежало поле, тут стоят наши самолеты, а значит, тут свои», — решил капитан и запросил у диспетчерской разрешение на посадку. Начальник аэродрома, Э. В., ничего не знал относительно прибытия самолета, но он тоже подумал: «Кто бы они ни были, они — свои», и принял машину.

Перелет в Бизерту занял семь с половиной часов. Мы с собой ничего не взяли. Спасибо экипажу, который щедро поделился с нами своими запасами провизии. Каждому из нас выдали по огромной бутыли красного вина, по французскому батону, по ломтю сыра и несколько метров сосисок на всех. Не знаю, чем уж закончится наша поездка, но гастрономическая кооперация между Израилем и Францией вполне состоялась.

По прибытии в Бизерту нас встретил майор французского генштаба и проводил к коменданту базы, адмиралу, который любезно предложил нам отужинать с ним. Часок-другой вздремнув, в 05.00 двадцать девятого мы погрузились в самолет и продолжили путешествие в Париж.

1 октября 1956 г.

Сегодня утром мы встретились с начальником штаба Вооруженных сил Франции, генералом Эли, дома у нашего друга Луи Манжена, советника по вопросам политики при министре обороны Франции, Морисе Бурж-Монури. От Израиля присутствовали я и офицеры из управления нашего военного атташе. Вместе с генералом Эли на встрече были: его заместитель по ВВС, генерал Морис Шалль и его зам. генерал Мартен; полковник Симон от оперативного управления генштаба; офицер от ВМФ и Луи Манжен.

Генерал Эли отзывался об Израиле с большой теплотой и пониманием. В том, что касается манер, речи и вкуса, он очень отличается от своего предшественника, генерала Гийома, которого я тоже знавал, и от генералов Шалля и Мартена. Седовласый Эли высок и худощав, он выглядит и говорит как настоящий интеллектуал. Одна рука у него не работает.

Целью нашей встречи было обменяться информацией и прояснить технические моменты. Беседу начал генерал Эли, поинтересовавшийся численностью и оснащенностью египетских войск. Мы рассказали то, что знали. Похоже, наши сведения совпали с донесениями французской разведки. Затем генерал Эли коснулся темы нашей безопасности, спросил мое мнение о развитии ситуации на Ближнем Востоке и о том, чем Франция могла бы помочь нам.

Вопросы, заданные французским начгенштаба, предопределяли его позицию. Генерал Эли стремился оказаться полезным Израилю, но не хотел обсуждать планы Франции в отношении Суэцкого канала. Мои попытки перевести разговор на эту тему не дали результата.

В конце встречи генерал Эли спросил, какое вооружение мы надеемся получить от Франции. Я вручил ему список, где значились 100 танков («Супер-Шерман»), 300 полугусеничных бронемашин, 50 танковых транспортеров, 300 полноприводных трехосных грузовиков, 1000 гранатометов базука и эскадрилья транспортных самолетов. Не знаю, докладывали ли ему предварительно о размерах и устройстве Армии Обороны Израиля, но я заметил удивление Эли, когда он услышал, что наши части примерно вчетверо меньше, чем аналогичные французские, что боеприпасов, запчастей и горючего для техники нам хватит на двадцать, максимум на тридцать дней интенсивных боев, что у нас имеется всего одна эскадрилья транспортных самолетов и что наши бронетанковые войска укомплектованы устаревшими танками «Шерман» Мк 3. Я добавил, что убежден: даже с тем снаряжением, которым мы располагаем, — то есть, несмотря на скудность нашей материальной части, — мы можем, если дело дойдет до войны с Египтом, разгромить его армию и овладеть Синайским полуостровом в течение двух недель. Если мы не получим дополнительных танков, то поставим базуки на джипы и командирские машины. Главная наша проблема — транспортные средства, способные продвигаться по пустыне. Я не знаю, какое противодействие смогут оказать нам египетские танки, но я также знаю, что такое пустыня. Чтобы победить ее и доставить наших солдат, боеприпасы и другие снабженческие грузы к Шарм-аш-Шейху, нам нужен надежный транспорт.

Генерал Эли просмотрел список и сказал, что постарается сделать все возможное, чтобы удовлетворить нашу просьбу, однако и у него есть трудности. Армия в Алжире постоянно требует присылки все нового снаряжения. Кроме того, ему не хочется урезывать долю вооружений и техники, предназначенных для французских частей на Кипре, которым предстоит участвовать в Суэцких операциях.

По ходу беседы я объяснил генералу Эли, что армия Израиля — по сути армия резервистов. Когда я говорил ему о том, что на всех призванных военнослужащих запаса не хватает снаряжения и даже формы, что они приезжают воевать на своих машинах, а зимой одеваются в прихваченные из дома пальто и плащи, я видел, что перед внутренним взором Эли нарисовалась картина: разношерстная толпа вооруженных чем попало горожан и селян, как в каком-нибудь восемнадцатом веке, годная лишь на то, чтобы строить баррикады и распевать патриотические песни под яркими знаменами. Разве такое войско способно вести военную кампанию в пустыне, использовать бронетехнику, поддерживать в рабочем состоянии длинные линии коммуникаций?

Вечером мы отправились обратно в Израиль. Несмотря на то, что лил дождь, мы не отказали себе в удовольствии побродить по улочкам Парижа в оставшиеся до вылета несколько часов. Но первым делом мы отправились в заведение под названием «Храбрый петух», чтобы насладиться добрым французским обедом, и позволили себе выпить кофе в кафе на Елисейских Полях. Когда мы уже уходили и проталкивались через полный посетителей зал между столиками, то услышали, как кто-то произнес на иврите: «Эй, друзья, вы видели, кто прошел? Моше Даян и Шимон Перес. Что-то закручивается, что-то очень и очень секретное происходит. На Моше Даяне были темные очки, он явно не хотел, чтобы его узнавали!»

2 октября 1956 г.

Сегодня вечером в 20.00 я собрал совещание генштаба, чтобы сделать предварительное оповещение. Я сказал офицерам о том, что вполне вероятно — хотя правительство еще не приняло решения, — нам предстоит кампания против Насера. Примерная дата начала военных действий — 20 октября 1956 г., и, по моему мнению, война продлится около трех недель. Я пояснил, что следствием ожидаемой британской и французской реакции на национализацию Суэцкого канала может стать ситуация, в которой Израилю удастся предпринять вооруженную акцию для деблокировки Акабского залива. С этой целью нам придется захватить Синайский полуостров. Нам надлежит быть готовыми к тому, что арабские государства объединят усилия в борьбе с нами, а следовательно, нам придется обеспечивать безопасность государства на Иорданском и Сирийском фронтах. На данном этапе нет необходимости объявлять мобилизацию резервистов, однако приготовления к этому следует начать. Чтобы скрыть наши истинные планы, подобные приготовления нужно будет объяснить возможностью ввода иракских сил в Иорданию; этот шаг вынудит армию Израиля захватить Западный берег реки Иордан.

Я приказал отозвать всех наших офицеров, проходивших военную подготовку за границей. Участие в кампании даст им больше опыта и знаний, чем курс лекций и практических занятий в любом военном училище. Более того, они наши товарищи и не простят нам, если мы станем сражаться с врагом, оставив их сидеть в аудиториях штабных колледжей Франции и Британии — не для того они добровольно пришли служить в Армию Израиля.

Сказанное мной буквально наэлектризовало собравшихся. Они изо всех сил стремились сохранять спокойствие, пряча свое возбуждение за холодными выражениями лиц, старались владеть голосами, но я чувствовал: для них война уже началась.

За столом сидела верхушка Армии Обороны Израиля: региональные командующие, командующие бронетанковыми войсками, ВВС и ВМФ. Большинству из них не исполнилось еще и сорока. Но не только молодостью объяснялось их волнение, но и характером. В последнее время командовать боевыми частями не посылали людей, которые в критической ситуации говорили: «Ну, может быть…» Эти молодые полковники и генералы познали, что такое война, на личном опыте. Они начинали во главе взводов и даже отделений и шаг за шагом поднялись по лесенке до командиров бригад и дивизий. Они в полной мере осознавали все значение сказанного мной на совещании. Они не страшились того, что предстоит, а скорее ждали этого. Интенсификация активности арабских террористов и наши ответы на вылазки бандитов вели к росту психологического напряжения в рядах военных. Более всего угнетало то, что, несмотря на все усилия, на все победы, оплаченные кровью наших лучших бойцов, проблема была все так же далека от разрешения.

Сегодня вечером они наконец-то услышали то, чего так ждали: приближается час решительной битвы. Одна из целей ее — выбить египтян из эль-Ариша на севере и из Шарм-аш-Шейха на юге. Успех кампании будет означать, что корабли из Эйлата смогут выходить в Красное море, а в секторе Газа и на Синайском полуострове перестанут существовать базы террористов.

После моего доклада мне пришлось отвечать на вопросы, большинство которых касалось технических аспектов мобилизации, перспектив получения дополнительной живой силы и запчастей для техники, а также распределения боеприпасов из неприкосновенного запаса со складов генштаба между частями. Был и один не технический вопрос. Бригадный генерал И. спросил, какова вероятность присылки «добровольцев» из России и других стран советского блока на помощь Египту?

Мы не раз спрашивали себя об этом и прежде, однако раньше вопрос звучал в общих докладах политического и стратегического характера. Сегодня же он стал как никогда актуальным. Наша армия готовилась к сражению с арабами, и командиры знали, что, несмотря на численное превосходство в живой силе и технике, арабские войска уступают нашим по боевым качествам. Но что если нам придется столкнуться в бою с поляками, чехами или русскими? В ответ я сказал следующее:

1. Чем короче кампания, тем выше шанс, что никаких «добровольцев» не будет.

2. Даже если они появятся, то скорее всего можно ожидать чехов или поляков, но не русских.

3. К тому же такие «добровольцы», по всей видимости, окажутся не пехотинцами или танкистами, а летчиками, так что встретимся мы с ними только в небе. Не думаю, что это будет приятнее, чем сталкиваться с египетскими пилотами, но в конце концов поляки и чехи, это всего лишь поляки и чехи. Совещание закончилось. Пока оно шло, все участники держали при себе своих офицеров связи, которые теперь опрометью помчались в штабы. Колеса закрутились.

До двадцатого у нас оставалось всего семнадцать суток — совсем немного времени на все приготовления, особенно учитывая то, что в целях сохранения режима секретности мы не могли начать призыв резервистов. Но я не сожалел об этом, потому что, несмотря на все порождаемые спешкой трудности, мы сумеем сохранить главное преимущество — внезапность. А если мы сумеем сохранить в тайне время начала операции и то, что целью ее является захват Синайского полуострова, это будет огромное военное достижение. Я прекрасно осознавал то, на какой риск мы идем, откладывая мобилизацию, дать старт которой собирались за четверо-пятеро суток до начала кампании. Нашим людям придется без какой-либо подготовки, бросив работу на предприятиях и в учреждениях, в один день стать солдатами на войне. Я знаю, сколь тяжел будет этот переход, но внезапность стоила того.

3 октября 1956 г.

Сегодня прошло совещание в моем кабинете в генштабе. Первая половина встречи в узком кругу была посвящена матчасти. Разногласий не отмечалось. Мы сошлись на том, что помощь в этом направлении нам будет оказана, хотя и не в тех масштабах, в которых мы просили. Из Парижа поступили сведения о том, что вопрос о предоставлении нам 200 полугусеничных бронемашин, 100 танков «Супер-Шерман», 20 танковых транспортеров и 300 полноприводных трехосных (6x6) грузовиков решается положительно.

На второй части встречи обсуждалась оперативная сторона предстоящей кампании, и тут мнения разошлись. Начали мы с ВВС, которым отводилась самая большая роль в наступлении. Для того, чтобы справиться с задачей, летчикам придется выложиться полностью, поскольку, если нам не удастся с самого начала напасть на египтян неожиданно и уничтожить вражеские самолеты на земле, наш план провалится.

Затем мы перешли к обсуждению схемы действий наземных сил — пехоты, бронетехники и десантников, — и я особо подчеркнул, что наиважнейший фактор для нас — скорость, и мы должны закончить кампанию как можно быстрее. Чем дольше она продлится, тем больше у нас будет трудностей, прежде всего политического характера: это и давление со стороны Соединенных Штатов, и направление в Египет «добровольцев». Таким образом, все необходимо завершить в течение не более чем двух недель. За это время нам необходимо завоевать весь Синайский полуостров.

Но необходимость спешить диктовалась не только проблемами политического свойства. С оперативно-тактической точки зрения, нам тоже следовало действовать как можно быстрее, поскольку именно в таких условиях было проще всего реализовать наши главные преимущества перед египетской армией. Я не имею в виду преимущества в личном плане — каждого нашего пилота против пилота противника, танкового экипажа против танкового экипажа, — а говорю об армии в целом, о ее тактических подразделениях, о группах бригад, бригадах и батальонах, действующих против аналогичных частей противника. Я позволю себе назвать операции египтян схематичными. Ставки командования у противника находятся в глубоком тылу, в отдалении от линии фронта. Любые коррективы в первоначальные планы, как, например, смена диспозиции, образование новой линии обороны, изменение целей атаки и т. д., требуют времени. Время уходит и на получение информации с места сражения, обдумывание ситуации, выработку решения и передачу приказов действующим частям по длинной командной цепочке.

У нас все гораздо проще. Наша система гибка и пластична и менее рутинна. Мы имеем возможность реализовывать планы с помощью отдельных, независимых друг от друга подразделений, командиры которых получают необходимые донесения немедленно и принимают решения на месте. Такое преимущество позволит нам быстро приспособиться к изменившейся ситуации на фронте сразу после прорыва. Я уверен, что мы сможем так построить кампанию, чтобы не дать противнику времени на перегруппировку его войск после первой атаки и будем вести боевые действия безостановочно. Это основа наших планов. Мы создадим специальные боевые формирования для выполнения каждой отдельной задачи. Каждая из таких групп должна будет идти к цели на одном дыхании, сражаться и прорываться, только вперед и вперед, нигде не останавливаясь.

Я знаю, что подобный подход применим не во всех случаях, но, по моему мнению, он вполне разумен в данной конкретной ситуации, когда задача состоит в захвате Синайского полуострова, а противник — армия Египта. Кроме того, такой способ ведения войны более всего подходит для наших вооруженных сил и вполне в характере наших офицеров. Я могу указать командиру любого подразделения в израильской армии точку на карте — Суэцкий канал — и сказать: «Вот цель, вот основное направление наступления вашей части. В бою вы можете даже не трудиться вызывать меня на связь с просьбами прислать еще солдат, оружия и техники. Мы дали вам все, что нужно, и больше ничего не будет. Держите меня в курсе относительно того, как продвигается наступление. Вам надлежит выйти к Суэцу через сорок восемь часов». Я могу отдавать командирам такие приказы, потому что знаю, офицеры готовы к выполнению подобных заданий и способны их выполнить.

Я сказал, что считаю необходимым выбросить парашютные десанты в непосредственной близости от целей, чтобы перекрыть египтянам пути для подачи подкреплений своим и овладеть господствующими и наиболее тактически важными позициями. Парашютистам придется держаться до тех пор, пока с ними не соединятся части наших основных сил, на что, по моим подсчетам, потребуется примерно сорок восемь часов.

Те, у кого были замечания по поводу предложенного мной плана, не оспаривали саму концепцию. Они считали, что проблема заключается в его практической реализации, и мы приступили к подробной проработке деталей, особенно в отношении того, что касалось организации тыла. Мне указали на то, что план весьма и весьма дерзкий, и что в нем не учтена возможность сбоев. После обсуждения сложилось впечатление, что план еще не окончательно созрел и его пока нельзя доводить до сведения командиров частей и соединений. Мы решили встретиться еще раз, через неделю. Честно говоря, мне самому перестала нравиться эта схема действий. Слишком многое зависит от фронтального наступления и поэтапного продвижения. Оперативное управление выбрало в качестве ключевой позиции для выброски десанта северное направление. Следует пересмотреть это и в заданное время отправить крупное подразделение парашютистов как можно ближе к Суэцкому каналу.

7 октября 1956 г.

Я встретился с начальником службы артиллерийско-технического обеспечения. В наши времена у военачальника масса сложностей с оснащением — нужно очень многое успеть подготовить к началу кампании. (Где же вы, где, старые добрые деньки, когда перед боем полководцу не приходилось думать ни о чем. Ему подводили белого коня, трубач трубил атаку, и все устремлялись на врага.) Чтобы полугусеничные бронемашины оставались на ходу всю кампанию, нам требовалось по меньшей мере 500 запасных траков в дополнение к ста, которые нам прислали из-за рубежа и еще семидесяти, припасенных нами своими силами. Гусеничная техника — единственная, способная преодолеть пустыню и песчаные дюны, так что, возможно, именно на нее нам и придется всецело положиться. Многие «Виллисы» и грузовики стоят в мастерских — не хватает запчастей, чтобы привести автопарк в порядок. На местном заводе компании «Кайзер-Фрейзер», где собирают автомашины, возникли сложности, так что там сейчас ждут прибытия специалистов с основного предприятия в США.

Следующая «головная боль» — танки. Чтобы установить башни с новыми орудиями на Шерманы, нам пришлось «пощипать» некоторые старые Мк 3, в результате чего количественно танковый парк несколько сократился. Легкие французские танки, АМХ, оснащены масляными фильтрами, которые не спасают двигатели от песка и пыли, что жизненно важно для условий Негева. Придется исправлять ошибку и ставить фильтры, более подходящие для пустыни.

Настоящая беда с винтовками. Наши эксперты-оружейники отправились на завод ФН в Бельгию, обнаружили, что винтовки, которые выпускают там для нас, не соответствуют предоставленным техническим требованиям, и отказались принимать продукцию. Никто на ФН особенно не расстроился, поскольку винтовки той же системы заказала у них Сирия!

Снаряжение, предназначенное для парашютистов, не совсем соответствует требованиям, а в некоторых случаях и вовсе не подходит для решения трудных задач, с которыми десантникам предстоит столкнуться на Синае.

Мы с начальником службы артиллерийско-технического обеспечения сошлись на том, что он сам полетит в Бельгию и как-то решит проблему с винтовками, заказанными на ФН. Нам нужны эти винтовки. Что до запасных частей к «Шерманам», то Шимон Перес обещал достать их. Перевозить предстоит по воздуху. Дорого, конечно, но выбора у нас нет. Парашютное снаряжение придется занять у французов, самое необходимое — изготовить своими силами. Денег не хватает хронически. Мне пришлось приказать задействовать в качестве складов материально-технического снабжения здания кинотеатров в армейских лагерях. Поскольку нет ни времени, ни средств на строительство новых помещений, необходимых для проведения кампании, придется использовать имеющиеся в распоряжении здания. Мы решили, что южнее Беершевы боеприпасы можно хранить под открытым небом.

На штабном совещании сегодня во второй половине дня мы обсуждали проблему мобилизации. Определяющими факторами служили два взаимоисключающих момента. С одной стороны, нам хотелось как можно дольше оттянуть начало призыва резервистов, с другой, мы понимали, что частям необходимо время для организации, приведения в порядок техники, выдвижения передовых дозоров и прочих приготовлений перед битвой. На мой стол легла следующая схема действий. Для подразделений, задача которых состоит в сдерживании возможных атак противника из Иордании и Сирии, мобилизация будет начата в день «Д» и в день «Д» плюс 1 сутки. Также и в случае с резервистами для частей генштаба. Решение основывалось на осознании того факта, что, если даже Иордания и Сирия пожелают вмешаться и выступят на помощь Египту, им все равно потребуется время на подготовку. Для подразделений, задачей которых является захват сектора Газа, мобилизация начнется за четверо суток до дня «Д»; для всех частей бронетанковых войск по схеме: день «Д» минус 8 суток; для тех, кто будет наступать на южном направлении на Нахле и Шарм-аш-Шейх, — день «Д» минус 7.

Я ни при каких обстоятельствах не мог одобрить подобного плана, поскольку он означал старт практически полной мобилизации по всей стране за неделю до начала войны. Ни о какой внезапности тогда речи вести не приходится. Наконец мы сошлись на том, что за несколько суток до того, как откроется кампания, призовем только офицеров. Мобилизация танкистов начнется за трое, а всех остальных за двое суток до дня «Д».

Прошлым вечером я получил письмо от премьера и министра обороны, в котором он писал, что полагает, в такой момент не стоит предпринимать карательных акций в связи с инцидентом в Сдоме, где погибли несколько наших рабочих. (4 октября попал в засаду грузовик, перевозивший рабочих с поташного завода на соляные копи; пятеро погибли. Нападавшие скрылись на территории Иордании.) Бен-Гурион считает, что для нас сейчас очень важен имидж пострадавшей стороны, потому мы непременно должны лишить Идена и Хаммаршельда любых оснований для того, чтобы создавать нам трудности.

8 октября 1956 г.

Сегодня я собирал командирскую группу. Синайская кампания получила кодовое наименование операция «Кадеш», а первый организационно-плановый приказ обозначался как «Кадеш-1» (Приложение 1). (Кадеш — библейское место, где израильтяне провели довольно длительное время — по всей видимости, занимаясь подготовкой к нападению на противника, — в ходе своих странствий по пустыне на пути к Земле обетованной.) Зачитав приказ, я ответил на вопросы и дал соответствующие пояснения в тех случаях, когда требовалась более детальная разработка. Свое выступление я закончил тем, что очертил следующие основополагающие принципы, ставшие директивами предстоящей кампании.

Наша задача — как можно быстрее лишить противника возможности оказывать сопротивление и заполучить в свое распоряжение весь Синайский полуостров. Нам следует попытаться захватить у неприятеля как можно больше вооружений и техники, но мы не должны стараться уничтожить максимальное количество живой силы противника. Даже в случае, если потери Египта окажутся очень большими, все равно он сможет довольно быстро возместить их. Живая сила — не проблема как для Насера, так и для других арабских руководителей, поэтому численное превосходство не есть для нас способ достигнуть преимущества над врагом.

Наша задача — достижение конкретной цели: каждое подразделение должно наступать до тех пор, пока она не будет достигнута. Поэтому части должны быть самодостаточными, то есть иметь при себе все, что им может понадобиться для реализации конечных планов и не зависеть от поставок снабженческих грузов. Если командир видит, что дорога свободна, ему необходимо продвигаться вперед и не останавливаться для зачистки отдельных неприятельских позиций. Не стоит бояться, что египетские части, которые мы обойдем, устремятся в контратаку или перережут наши линии коммуникаций. Не стоит проводить аналогий между действиями египетских и европейских подразделений в одной и той же ситуации.

Схема приоритетов в наших операциях будет следующей:

Первое — высадка парашютных десантов; второе — продвижение за счет обхода противника на его позициях, третье — прорыв. Суть «схемы приоритетов» в данном случае заключается в том, чтобы как можно быстрее и дальше углубиться на вражескую территорию с помощью десанта, а не пробиваться к заданным объектам, наступая по фронту, раз за разом отодвигая его все ближе и ближе к Суэцу. Точно так же наши пехотные и танковые подразделения должны наступать, не теряя времени, оставляя позади себя неподавленные очаги обороны врага. Задерживаться для штурма неприятельских позиций следует лишь тогда, когда нет способа обойти их, или же на позднем этапе кампании — тогда, когда эти очаги окажутся изолированными и отрезанными от баз в Египте.

В соответствии с предложенным мной подходом, я особо подчеркнул, что первостепенная наша задача — овладение господствующими высотами поблизости от Суэцкого канала, являющегося самым дальним западным рубежом нашего наступления. Сделать это можно, естественно, только с помощью высадки десанта. Затем мы должны идти на эль-Ариш, после этого — на Абу-Агейлу и Шарм-аш-Шейх, и лишь в самый последний момент нам следует заняться Газой, расположенной у границы Израиля.

Согласно плану, нашим парашютистам за очень короткое время предстояло выполнить две основные задачи: высадиться около Суэца и захватить определенные объекты, а затем, соединившись с пехотой, приступить к организации еще одной выброски позади позиций неприятеля на пути к Шарм-аш-Шейху. Захват этой точки, самой удаленной в географическом смысле, наиболее важен для нашей кампании. Если мы сможем взять Шарм-аш-Шейх, то завершим процесс овладения Синаем.

Я также подчеркнул, что необходимо планировать действия каждой отдельной тактической группы так, чтобы они не зависели друг от друга, чтобы, если продвижение одной из них застопорится, это не отразилось на наступлении остальных.

9 октября 1956 г.

Сегодня утром на совещание мы занимались проблемой временных назначений. Некоторые из наших лучших боевых командиров перешли на работу в генштаб или в Учебное командование или же находились на учебе за границей. Я считаю, что их нужно направить в подразделения, которые примут участие в Синайской кампании, некоторых, возможно, надо назначить командирами частей вместо нынешних, в тех случаях, когда это оправдано. Я представляю себе, насколько сложна эта задача. Во-первых, для командиров будет ударом то, что их заменяют накануне сражения, во-вторых, такими назначениями мы оголим генштаб и Учебное командование. Как бы там ни было, это необходимо сделать. Если бы нам предстояла затяжная война, тогда бы еще имелась возможность обойтись без такого болезненного предприятия, но в кампании, которая должна продлиться всего несколько недель, необходимо собрать в кулак все силы в одном месте — в зоне боев. На одну чашу весов придется положить личные чувства смещенных командиров, а на другую — успех всей войны. Особенность операции «Кадеш» заключалась в предоставлении каждому командиру очень широкой свободы действий в условиях боя. Именно им придется принимать жизненно важные решения непосредственно в сражении. Их действия, их умение руководить и решат исход кампании.

Я надеюсь, что те офицеры, которые окажутся ущемленными из-за произведенных нами перестановок, все же сумеют правильно понять их причины. Так или иначе, подписывая приказы о назначениях, я чувствовал: мы в генштабе сделали все для того, чтобы выставить в поле настоящую «сборную Израиля».

В полдень из Южного командования поступил запрос относительно разрешения на отправку в зону Рафаха дозоров, с тем чтобы те выяснили возможность продвижения танков по тамошним песчаным дюнам. Я опасался, что противнику донесут о подобных дозорах и он заподозрит нас в приготовлениях к войне. Я позволил послать только один дозор и только тогда, когда получил заверения в том, что продвигаться он будет по покрытой галькой вади, тогда как по песку пойдут не более двух человек, и эти двое будут обуты в сделанные в Хевроне бедуинские сандалии, которые обычно носят арабские контрабандисты.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КАЛЬКИЛИЯ

12 октября 1956 г.

В ночь с 10 на 11 октября мы провели карательную операцию против иорданцев. Объектом служил полицейский форт, расположенный в северной оконечности городка Калькилия. Масштабы акции были большими, чем это случалось прежде в аналогичных случаях. В результате мы понесли очень серьезные потери: восемнадцать человек убитыми (из них восемь — офицеры) и более пятидесяти ранеными, четырнадцать из которых — офицеры. По имеющимся данным, у врага численность погибших достигла примерно ста человек.

После серии бандитских нападений, случившихся за последний месяц, и нашего рейда на полицейский участок в Хусане 25 сентября 1956 г., мы изо всех сил старались избежать продолжения боевых действий, по крайней мере до окончания заседаний Совета Безопасности, на котором Франции и Великобритании предстояло, наконец, окончательно решить вопрос об операции против Египта.

Между тем провокация, имевшая место трое суток назад, 9 октября, не могла остаться без ответа. Среди белого дня были убиты двое рабочих, трудившихся в апельсиновой роще около Тель-Монд. Чтобы подтвердить выполнение задания, налетчики отрезали убитым уши.

На территорию Израиля из Иордании легче всего проникнуть именно в этом месте, в долине Шарон. На границе отсутствуют естественные препятствия, расстояние же от Калькилии, расположенной на краю иорданской территории, до железной дороги и шоссе между Хайфой и Тель-Авивом, всего не более десяти километров, а до самого Тель-Авива — только двадцать. У нас отсутствует возможность пресечь процесс инфильтрации террористов техническими средствами или за счет усиления патрулей. Если приграничные селения центральной Иордании превратятся в базы для налетов на Израиль, бандиты смогут атаковать наиболее важные районы нашей страны — Тель-Авив и территорию вокруг него. Надо ли удивляться, что теперь, когда враг нацелился в самое сердце Израиля, мы имели все основания для самого серьезного беспокойства.

Кроме того, что вылазка террористов носила особо провокационный характер, нам пришлось столкнуться с совершенно недопустимой реакцией на случившееся со стороны короля Иордании Хусейна. Раньше, сколько бы мы ни обращались с просьбами к правительству этой страны принять меры против террористов, нам неизменно отвечали через представителей Британии, Соединенных Штатов и ООН, что власти Иордании не в силах обуздать инфильтрацию.

Хотя мы и сознавали, что правительство Иордании не принимает необходимых мер, месяц назад (12 сентября), после убийства в Эйн-Офариме трех израильских друзов, мы решили передать королю Хусейну информацию о личностях убийц. Бандиты, убившие друзов, убили также же и пятерых израильских рабочих в Сдоме 4 октября, а теперь находились в руках полиции Иордании, задержанные за контрабанду. Мы надеялись, что хотя бы на столь высоком уровне иорданский режим попытается отмежеваться от убийц и принять меры против них. Однако реакция властей Иордании оказалась диаметрально противоположной той, которую мы ожидали.

Получив нашу информацию, король Хусейн отдал приказ об освобождении задержанных.

Поведение Хусейна, поддержавшего террористов на государственном уровне, усугубляло тяжесть совершенных злодеяний и осложняло ситуацию. Совершенно ясно, что наша сдержанность была истолкована арабами как слабость, что означало: продолжение такого курса лишь поспособствует интенсификации активности бандитов. Похоже, не оставалось мирного способа показать правителям Иордании, что избранный ими подход приведет к самым серьезным последствиям — решительному ответу с нашей стороны.

Операция началась с наступлением темноты десятого числа. За несколько часов до этого Бен-Гурион обратился к прессе и к генералу Э.Л.М. Бернсу со следующим заявлением:

Насколько мне известно, 12 сентября 1956 г. в Эйн-Офариме три израильских друза стали жертвами вооруженных бандитов из Иордании. Власти этой страны сообщили нам, что убийцы схвачены иорданской полицией в Кафр-Дахеле. Арестованные признались в убийстве друзов, а среди вещей преступников полиция обнаружила оружие, которое они взяли у убитых. Несколько дней назад король Хусейн лично отдал приказ об освобождении преступников, не представших перед судом и не понесших никакого наказания. Невозможно истолковать приказ короля иначе как прямое попустительство террористам и как сигнал к продолжению бандитских вылазок через наши границы. Мы считаем необходимым подчеркнуть серьезность случившегося, особенно в свете нарастания волны вооруженной инфильтрации на территорию Израиля.

Полицейский форт в Калькилии был избран в качестве объекта для атаки потому, что он располагался рядом с городком, насчитывавшим около 20 000 жителей, а потому акция могла вызвать реакцию населения. Однако близость участка к густонаселенным районам ограничивала свободу действий наших войск и создавала значительные трудности. Чтобы избежать жертв среди гражданских лиц, участники операции получили приказ не входить в город даже, если им потребуется пройти через него, чтобы достигнуть цели. Кроме того, мы опасались, что в форте, возможно, живут семьи полицейских, поэтому мы дали указание солдатам обследовать здание и, прежде чем взрывать его, вывести оттуда всех гражданских лиц.

Цели акции — политические, а потому мы должны наносить ответный удар как можно скорее и ближе к тому месту, где враг совершал свои злодеяния. Только в таком случае арабы, израильтяне и международная общественность будут расценивать наши действия как ответ террористам. Промедли мы хоть несколько дней, все будет выглядеть как отдельная военная операция, начатая Израилем против соседней страны. Поэтому, получив известия об убийстве рабочих в Тель-Монд, я приказал оперативному управлению генштаба немедленно разработать план атаки на Калькилию, к реализации которого можно было бы приступить в течение двадцати четырех часов. На следующий день, 10 октября 1956 г., я отправился в Иерусалим и в 10.00 положил на стол министру обороны черновик плана, изложенного ниже.

A) Цель: захват и уничтожение полицейского форта в Калькилии силами бригады парашютистов.

B) Порядок реализации:

1. Объект должен быть освещен прожекторами (расположенными в трех с половиной километрах от него).

2. Атака будет проводиться при поддержке огня бронетанкового подразделения.

3. После обстрела две роты пойдут на штурм форта и взорвут его.

4. Необходимо будет поставить блокпосты между Хирбет-Су-фином и Неби-Элиасом, между полицейским фортом и городом и на дороге, которая ведет в город с юго-востока.

5. На позиции напротив Калькилии нужно будет вывести артиллерийское подразделение для ведения контрбатарейного огня на случай возможного артобстрела наших поселений противником.

6. Если неприятель встретит наши части стрельбой из автоматического оружия, нужно будет открыть в ответ настильный огонь.

7. Начало атаки между 19.00 и 20.00.

Бен-Гурион уточнил некоторые детали и потребовал от меня позаботиться о том, чтобы боевые действия не перекинулись на город Калькилия, дабы избежать гибели мирных жителей.

Дав добро на проведение операции, министр созвал на 11.00 заседание правительства, на котором кабинет одобрил план.

В расчете на получение согласия правительства командир парашютной бригады был вызван в генштаб в полночь 9 октября и проинструктирован относительно предстоящей операции. В оставшиеся часы предстояло собрать личный состав подразделения, разбросанного по всей стране. Две мотопехотные роты на полугусеничных бронемашинах находились к югу от Беершевы, а рота парашютистов на севере, в горах Галилеи. Командиры частей, которым предстояло принять участие в операции, были созваны на инструктаж в 09.00. После этого им предстояло изучить местность по картам и данным аэрофотосъемки, а затем осмотреть наш форт Кефар-Саба, более или менее походивший на объект в Калькилии. Оба укрепления возводились в период британского мандата по плану Тегарта.

Последний инструктаж был назначен на 16.45, а начало операции— на 21.00.

В генштабе я подвергся резкой критике за решение дать старт акции всего через двадцать четыре часа после убийства в Тель-Монд. Слишком мало времени осталось на приготовления, и ни солдаты, ни офицеры не успели как следует отдохнуть перед битвой, вследствие чего приходилось ожидать больших потерь. Я не мог не согласиться с разумностью упреков. Отдых и достаточное время для подготовки — веши, вне сомнения, очень важные. Однако я видел, что от внимания тех, кто критиковал меня, ускользнули соображения иного характера. Нам надлежало помнить, что военная операция не есть цель, она — средство решения политических задач, а потому армия должна подлаживаться под условия, продиктованные нам соображениями политического характера. Иначе, одержав победу на поле боя, мы потерпим поражение на фронте дипломатии. Кроме того, если мы не научимся быстро организовываться для проведения операций рядом со своей границей, как мы вообще собираемся вести с противником маневренную и скоростную войну, в которой организационные трудности окажутся неизмеримо серьезнее, а политические аспекты будут иметь ничуть не меньшее значение?

В 21.50, когда головная колонна наступающих оказалась примерно в 200 метрах от заграждений полицейского форта, иорданцы открыли по ней огонь. Наши прожекторы осветили здание, а артиллеристы начали стрелять из 25-фунтовых орудий. В последовавшем за тем сражении иорданцы, несмотря на точный огонь поддержки, оказали серьезное сопротивление. Вероятно, так случилось из-за того, что командир атакующего подразделения слишком быстро попросил артиллеристов о прекращении огня и приказал солдатам штурмовать форт. Во внешнем дворе хорошо подготовленного к обороне здания разместилась рота иорданцев (около ста человек), поблизости от нее — другая. Бой здесь разыгрался ожесточенный, солдаты сошлись в рукопашной, мы потеряли восьмерых, в числе которых оказались командир и его заместитель. Еще двадцать девять человек получили ранения, преимущественно легкие. В 23.30, после зачистки территории, наши солдаты взорвали дом.

На первом этапе операция силами второго подразделения, занятого блокированием подъездных путей, протекала без осложнений. Наступающие колонны углубились примерно на десять километров на территорию Иордании и устроили засаду на дороге, соединяющей базу Арабского легиона в Хирбет-Азуне и Калькилию. Как и ожидалось, сразу же после начала наступления на полицейский форт, 9-й батальон легиона, состоявший из бедуинов, на пятнадцати грузовиках отправился к Калькилии. Военнослужащие нашего блокировочного подразделения открыли огонь и подбили четыре первые машины колонны. Остальные остановились, развернулись и двинулись в обратном направлении. Наша часть сменила позицию, передислоцировавшись на другую господствующую высоту, а спустя еще примерно час на помощь гарнизону Калькилии попыталась пробиться новая колонна легионеров и тоже попала в нашу засаду. Потеряв два грузовика и часть людей, колонна отступила.

В полночь наше блокировочное подразделение получило приказ отойти. На тот момент потерь у них не было, но на пути к границе группа угодила под плотный огонь. Легионеры, которым не удалось прорваться к форту на грузовиках, пешком обошли наших солдат и перекрыли им путь назад в Израиль. Иорданцы перешли в атаку, и уже очень скоро из пятидесяти четырех человек нашего подразделения одиннадцать получили ранения и один погиб. Первыми выбыли из строя комроты и его заместитель, затем санитар и два из трех командиров взводов. Таким образом, в строю осталось только два офицера, один из которых — комвзвода.

Часть оказалась в плохом состоянии, личный состав был так утомлен, что едва мог передвигаться. Утром им пришлось предпринять сложный марш по холмам Галилеи, а уже вечером в полной темноте пройти еще десять километров в гору, карабкаясь по мокрым от росы валунам. Теперь отряд пытался проложить себе путь домой, отбиваясь от арабов, которые поливали его пулеметным огнем и забрасывали ручными гранатами. При наших солдатах было всего трое носилок, так что раненых по большей части их товарищам приходилось нести на спине.

Старший из остававшихся в строю офицеров, майор, получил контузию и на все радиовызовы отвечал только: «Да, да». Было ясно, что он не понимает, что ему говорят. Тогда командир бригады приказал принять командование второму не раненому офицеру, двадцатиоднолетнему комвзвода. Тот собрал людей, часть из которых прикрывала огнем товарищей, тащивших на себе раненых и убитого, и сумел вывести группу на выигрышную позицию на вершине холма, где организовал оборону.

Мы на КП могли оценить общую обстановку — связь работала хорошо — и поняли, что своими силами подразделению не удастся пробиться и уйти в Израиль, тем более имея при себе раненых и убитых. Было необходимо предпринять три важных шага. Первое — дать отряду возможность продолжать сопротивление. Боеприпасы кончались, а иорданцы и без того имели преимущество в огневой мощи. Второе — послать дополнительные силы, которые бы помогли группе прорваться и уйти с вражеской территории до рассвета. Третье — приготовиться к тому, что ночная акция не удастся и придется посылать на прорыв окружения крупное подразделение в дневное время.

За последние два года частям парашютистов не раз приходилось участвовать в подобных вылазках через границу, и только однажды и лишь один раненый остался на вражеской территории. Теперь там оказалось целое подразделение, более пятидесяти человек, находившихся в отчаянной ситуации. У них кончались боеприпасы, офицеры не могли руководить боем, а кругом находились бедуины из Арабского легиона.

Единственно, чем мы могли помочь им немедленно — поддержать артиллерийским огнем.

Позиция группы находилась в тринадцати с половиной километрах от батареи 155-мм орудий. Среди окруженных находился артиллерийский офицер связи (корректировщик огня), которого командующий артиллерией, не покидавший расположений батареи все ночь, по рации проинструктировал относительно своих намерений. Он собирался применить полевые орудия как пулеметы и засыпать снарядами склоны холма и дорогу, по которой наступали легионеры. Прежде чем окруженные получат подкрепление, пройдет, вероятно, несколько часов, а пока единственный их спаситель — артиллерия. Соответственно, нашим было приказано окопаться, чтобы артиллеристы могли простреливать зону в непосредственной близости от их позиции.

Артиллерийскому офицеру связи, который знал, что у отряда кончаются боеприпасы и отсутствует возможность контратаковать, оставалось только принять план командующего. Через несколько минут позиция группы на вершине холма оказалась в кольце рвущихся снарядов. Некоторые падали в полусотне метров от позиций окруженного отряда, хотя осколки 155-мм фугаса разлетаются в радиусе 100 метров.

Вместе с тем артиллеристы могли способствовать улучшению обстановки, но не имели возможности спасти отряд, что было бы невозможно без прибытия дополнительного подразделения наших войск. Первой на помощь окруженным устремилась рота десантников под началом командира батальона. Ранее рота принимала участие в штурме форта и понесла незначительные потери. Было 01.30, и казалось крайне проблематичным, что части удастся достигнуть позиций окруженной группы, деблокировать ее и вернуться вместе с ней в Израиль до рассвета. Однако, несомненно, рота десантников могла помочь товарищам продержаться до прибытия более сильных подкреплений.

Следом за парашютистами в район боевых действий направились две роты на полугусеничных бронемашинах. Не сложись столь острая ситуация, я бы ни за что не разрешил этого. Колонна техники, продвигающаяся в темноте по шоссе, — более уязвимая мишень, чем наступающая по пересеченной местности пехота. Особенно применительно к условиям холмистой местности, где отсутствует простор для маневра, — стоит подбить одну машину, как остановится вся колонна. Однако выбор у нас отсутствовал. Мы не располагали иными мобильными силами, способными за короткое время достигнуть позиций окруженного подразделения и эвакуировать его оттуда, особенно при наличии раненых. Колонна на всей скорости помчалась по главному шоссе со включенными фарами и прорвалась через иорданские позиции в Калькилии и Хирбет-Суфине. Несмотря на то, что они подверглись обстрелу из Калькилии и особенно из Суфина, в 02.30 девять машин — половина колонны — сумели достигнуть расположений окруженного отряда. Остальные вернулись — они сбились с пути в Калькилии и не успели за своими.

С приближением колонны полугусеничных бронемашин, натиск легионеров начал слабеть. Причиной того стало еще и появление в воздухе двух «Гарвардов» и двух «Мустангов», посланных на выручку окруженным командующим ВВС, что создало у противника ощущение начала крупной атаки силами механизированной колонны и авиации.

В 03.00 колонна начала обратное движение. Раненых положили на пол в кузовах, а всем остальным приходилось сидеть на бортах, превращая себя таким образом в отличную мишень для неприятеля. К тому времени легионеры в Хирбет-Суфине получили подкрепления. Когда колонна проезжала мимо, то подверглась обстрелу из пулеметов и противотанкового оружия. В результате, список наших потерь увеличился на пять убитых и двадцать раненых.

Но на этом боевые действия не закончились. Когда колонна миновала зону обстрела и собралась в переднем дворе взорванного форта, обнаружилась пропажа одной машины. Она вышла из строя и осталась во рву поблизости от позиций легионеров в Хирбет-Суфине. Четыре полугусеничных бронемашины вернулись на помощь своим. В конце концов ее удалось вытащить и взять на буксир, однако делать это пришлось с включенными фарами под огнем противника. Там погибло еще двое.

С первыми проблесками рассвета бои закончились. Тела двух убитых под Суфином военнослужащих увезти не удалось.

Наши войска находились в Израиле, и я смог отменить приказ о подготовке к вводу в сражение деблокировочных сил, состоявших из двух танковых эскадронов, одного пехотного батальона и самолетов-истребителей. Если бы нам не удалось выручить окруженную часть ночью, им пришлось бы пробиться ей на выручку днем.

В начале вечера я приехал на КП командующего операцией, находившийся на возвышенности напротив форта в Калькилии. Когда же положение наше стало ухудшаться, я вернулся в генштаб. Новости о ситуации, в которой оказалось блокировочное подразделение, распространились быстро, так что когда я прибыл к себе, то обнаружил ожидавших меня армейских командиров и их офицеров по оперативным вопросам. Все они собрались на тот случай, если возникнет чрезвычайная ситуация и мне придется принимать немедленные экстренные меры для ее исправления. Теперь, когда все осталось позади, я мог возвратиться на КП и встретить вернувшихся после боя людей. От командира бригады парашютистов я узнал, что теми двумя последними погибшими, тела которых остались под Хирбет-Суфином, были находившийся в блокировочном подразделении офицер по оперативным вопросам штаба бригады и сеген (лейтенант) Ирмеягу Бурданов, или, как его чаще называли, Ирми.

Ирми давно ушел в отставку, но его иногда задействовали для участия в операциях как опытного офицера, превосходного сапера и прославившегося храбростью коммандос. Обычно его вызывали, но на сей раз он явился по своей инициативе. Вскоре после начала операции иорданцы открыли огонь по нашему КП, и мы с Ирми бросились в одну траншею, где буквально столкнулись друг с другом. Я не ожидал увидеть его, хотя и не удивился встрече, поскольку многие офицеры-десантники, уйдя на покой, продолжали участвовать в операциях, «чтобы помочь и поддержать молодых». Когда штурмовое подразделение начало выдвижение к полицейскому форту, Ирми потихоньку присоединился к ним. Когда две роты устремились на помощь окруженной части, Ирми взобрался в первую полугусеничную бронемашину и возглавил колонну. На обратном пути, когда стало ясно, что одна машина осталась под Суфином, Ирми дал команду водителю своей поворачивать обратно. Именно Ирми, одетый как был в гражданское, под огнем прицепил трос к поврежденной полугусеничной бронемашине. Белая рубашка Ирми превратила его в мишень для иорданского пулеметчика.

15 октября 1956 г.

Калькилийская операция произвела куда больший резонанс, чем все другие акции, предпринятые нами на Иорданском фронте, а кроме всего прочего обострила наши отношения с Британией. Похоже, англичане готовились вмешаться и выступить на стороне Арабского легиона. В ночь операции британский консул в Иерусалиме счел уместным сообщить нашему министру иностранных дел о том, что король Иордании обратился к командующему силами Британии на Ближнем Востоке, генералу Чарлзу Кейтли, потребовав от британцев соблюдения англо-иорданского договора об обороне и присылке на помощь иорданским войскам самолетов Королевских ВВС.

Передача этой «информации» нам являлась предупреждением Израилю о том, что Британия готова откликнуться на просьбу Иордании. На следующий день, двенадцатого числа, ситуация еще более накалилась. Британский поверенный в Тель-Авиве, мистер Питер Уэстлейк, попросил премьер-министра о встрече, во время которой сказал Бен-Гуриону, что иракская дивизия находится в готовности к вводу в Иорданию и что если Израиль откликнется на это военной акцией, Британия придет на помощь арабам. Бен-Гурион ответил, что Израиль возражает против ввода иракцев в Иорданию и оставляет за собой право на свободу действий, если, несмотря ни на что, иракская дивизия войдет в Иорданию.

Фактические еще за неделю до этого, после убийства археологов в Рамат-Рахеле и нашей ответной акции — уничтожения полицейского форта в Хусане, — британский поверенный говорил ооновскому генералу Бернсу, что если израильтяне предпримут хотя бы еще одну карательную операцию, Соединенное Королевство поступит в соответствии с англо-иорданским договором об обороне. Мы слышали об этом разговоре и должны были воспринимать его в свете сложившейся ситуации очень серьезно.

Не знаю, стали ли бы в действительности самолеты КВВС атаковать наши, если бы боевые действия продолжились в дневное время, но мы сходились во мнении, что с тех пор, как иорданцы уволили Глаба, британцы постоянно стремятся напомнить им, что они единственные, кто сможет надежно защитить их от Израиля. И в этих условиях британский представитель дважды всего за двадцать четыре часа уведомил правительство Израиля о планах Британии оказать военную помощь иорданцам. Из-за позиции Соединенного Королевства в отношении планов ввода иракских сил в Иорданию, температура и без того прохладных в последнее время англо-израильских отношений упала ниже нулевой отметки.

План был предложен на прошлой неделе Нури Саидом, премьер-министром Ирака, находившимся с визитом в Лондоне. Перед вылетом из Багдада Саид сказал в интервью «Таймс», что арабо-израильский конфликт может быть урегулирован в соответствии с резолюцией ООН о разделе территорий от 1947 г., по которой арабам отходили Негев и Галилея. На следующий день спикер Министерства иностранных дел Британии поспешил с заявлением о том, что правительство ее величества приветствует предложение Нури Саи-да и готово выступить посредником между сторонами. Спикер пошел дальше и привел слова британского премьера, произнесенные им в Лондонской ратуше 9 ноября 1955 г. Суть их состояла в том, что Израиль должен пойти на уступки территориальным претензиям арабов и что в отношении границ Израиля — существующих на сегодняшний момент и установленных согласно резолюции ООН от 1947 г. — нужно найти компромисс.

Прошлогодняя речь Энтони Идена носила враждебный Израилю характер и вызвала глубокое возмущение в нашей стране. Британскому правительству отлично известно, что земли у арабов больше чем достаточно, а передел территорий нужен им с единственной целью — чтобы вредить Израилю, который и без того становится объектом агрессивных происков соседей.

Теперь, после того как британский спикер связал речь Идена в Лондонской ратуше с предложением Нури Саида, Британия официально поддержала территориальные претензии арабов, получившие название «Иракский план». Когда после Калькилийской операции британский консул и поверенный довели до сведения правительства Израиля свои послания, нам не осталось ничего иного, как рассматривать их в контексте заявления Нури Саида и его плана.

Министр иностранных дел Голда Меир отреагировала на британские послания довольно резкой официальной декларацией, где говорилось, что Израиль будет расценивать ввод войск Ирака на территорию Иордании как часть плана Нури Саида, целью которого является навязать Израилю соглашение, ставящее под угрозу само существование государства, и что эта попытка встретит отпор с нашей стороны. Премьер-министр Бен-Гурион, выступая сегодня в Кнессете, сказал, что Израиль против ввода иракских войск в Иорданию — даже в восточную — и что «правительство Израиля сохраняет право свободы действий в случае нарушения status quo и ввода иностранных войск в Иорданию».

Ответ на декларацию, конечно, не заставил себя ждать, и сегодня «Таймс» опубликовала статью, где вновь шла речь о том, что Британия придет на помощь Иордании, если Израиль будет продолжать совершать в отношении этой страны карательные мероприятия.

Какими бы ни были намерения британцев, справедливости ради нужно сказать, что Иордания не ограничилась переговорами о вводе на свою территорию иракских войск и обращениями с просьбами о помощи к Британии, но и осуществила практические шаги в направлении прекращения инфильтрации террористов в Израиль. На центральный участок границы — в район Калькилии — был направлен дополнительный батальон пограничников, а премьер-министр Иордании, Ибрагим эль-Хашим, с одобрения короля Хусейна вчера специальным приказом наделил региональных комиссаров властью принимать меры против нарушителей порядка, что касалось и проникновения террористов в Израиль. Особенно интересно то, что приказ был издан по предложению заима (генерала) Фаузи Мирада, командующего арабскими силами в районе Калькилии. Он настоял на увеличении продолжительности комендантского часа и расширении до восьми километров приграничного сектора, на передвижение в пределах которого во время комендантского часа налагался запрет. Командиры частей Арабского легиона получили приказ начать интенсивное патрулирование границы и стрелять в каждого, кто попытается пересечь ее, «поскольку очень важно прекратить арабскую инфильтрацию, которая служит Израилю предлогом для проведения жестоких рейдов на территорию Иордании».

Утром одиннадцатого числа, после того как части, принимавшие участие в атаке на форт в Калькилии, возвратились на свои базы, я вместе с командиром бригады парашютистов, руководившим операцией, поехал с рапортом в Иерусалим к министру обороны. Как и все мы, Бен-Гурион был опечален большими потерями, а заявление консула о намерении Британии придти на помощь Иордании, естественно, не прибавляло ему веселости. Хотя наших действий он не критиковал, все же министр то и дело возвращался к одному и тому же вопросу: в самом ли деле такие большие потери были неизбежны? Ни я ни командир бригады не могли ответить однозначно «да», потому что у нас — или по крайней мере у меня — имелись серьезные сомнения на сей счет. В общем и целом это была трудная встреча трех мужчин, сердца которых делила скорбь. На следующий день, двенадцатого, я отчитывался перед комитетом по международным делам и комитетом по вопросам безопасности в Кнессете, где — и вполне оправданно — подвергся интенсивному перекрестному допросу. Вчера, четырнадцатого, я собрал совещание в генштабе для того, чтобы проанализировать ситуацию и сделать соответствующие выводы на будущее.

Здесь критика — преимущественно исходившая от офицеров-десантников, принимавших участие в операции, — была направлена в адрес руководства генштаба, то есть в мой адрес, за то, что я ограничил рамки операции и, несмотря на их предложение, отказался от захвата Суфинского выступа. Даже теперь, когда сражение закончилось, я уверен — они не правы. Для выполнения поставленной задачи — уничтожения полицейского форта — не было необходимости захватывать Хирбет-Суфин, что, однако, понадобилось бы для того, чтобы спасти окруженное блокировочное подразделение. Ошибка, как мне думается, в том, что мы блокировали дорогу на большом удалении от основных сил, что позволяло легионерам перекрыть пути отступления у Хирбет-Суфина или с любой другой господствующей позиции на дороге Азун — Калькилия. С другой стороны, я считаю, что в операции мы проявили недостаточно изобретательности. Так, мы заранее не позаботились о том, как лучше воспользоваться преимуществами, которые предоставляла нам наша тяжелая артиллерия. В предыдущих операциях мы не могли осветить цели с помощью прожекторов и открыть по ним огонь прямой наводкой из танковых и полевых орудий. Тут у нас наличествовала такая возможность, но, не использовав ее до конца, командир атакующего подразделения, в силу сложившейся привычки, поспешил пойти на штурм вражеских позиций.

Конечно, мотивы такого поведения вполне объяснимы. Боевой дух парашютистов очень высок, и они привыкли без колебаний бросаться в атаку, громить врага, действуя быстро и решительно. У командиров десантников уже выработался рефлекс, получив задание, немедленно атаковать и захватывать вражеские позиции. Кроме того, в течение последних двух лет военнослужащим этих частей почти постоянно приходилось воевать и, конечно, видеть смерть многих своих товарищей. Теперь, когда бойцы идут в атаку, они чувствуют себя обязанными не посрамить чести храбрецов, а потому без страха рвутся в бой.

На службу в парашютную бригаду берут добровольцев, а потому она состоит из проникнутых высокими идеалами молодых людей. Их стойкость в бою объясняется исключительной преданностью делу и своим товарищам. Вот почему, какими бы тяжелыми ни оказывались условия боя, они всегда так стремятся вынести с поля раненых и мертвых товарищей, не оставить их лежать на вражеской земле. Конечно, есть и практические причины для того, чтобы поступать подобным образом, но десантниками руководит глубокое чувство взаимовыручки, свойственное людям, привыкшим вместе смотреть смерти в лицо. Однако высочайшая боеспособность парашютистов и презрение к опасности не освобождает их командиров — какой бы высокий пост они ни занимали — от необходимости искать путей выполнения задач с наименьшим риском для личного состава. Поэтому в беседах со старшими офицерами бригады я выразил мнение, что наш просчет и неумение грамотно использовать преимущество, предоставленное наличием мощной огневой поддержки, не просто тактическая ошибка, а куда хуже — свидетельство неспособности извлечь выгоду из обстоятельств, характерных для каждой отдельной операции.

Между тем главная цель, с которой созывалось совещание, заключалась не в том, чтобы озвучить различные мнение по поводу тех или иных деталей акции, а в том, чтобы обсудить проблему, связанную с карательными мероприятиями вообще. Все сошлись на том, что надо менять существующий подход. Особенность рейда в Калькилию заключалась не только и не столько в том, что случилось, а в том, что могло произойти и едва не произошло.

Наша попытка выручить попавшее в окружение блокировочное подразделение до наступления рассвета чуть не провалилась. У личного состава почти кончились боеприпасы — фактор, который мог решить участь отряда еще до утра. Если же бы нам пришлось посылать бронетехнику и авиацию на помощь окруженным в дневное время суток, то нам, вполне возможно, пришлось бы столкнуться в небе с самолетами КВВС. Между тем это как раз есть то, чего Бен-Гурион с самого момента основания государства тщательно старался избегать.

Главной причиной ситуации, сложившейся во время операции в Калькилии и нехарактерной для предыдущих акций, стала выработавшаяся у нас традиция прибегать к подобным мероприятиям. Раньше нам удавалось заставать египтян и иорданцев врасплох, теперь же после каждой вылазки фидаинов противник ожидает нашей атаки на свои военные объекты. В результате, когда начинается операция, наши части сталкиваются с подготовившимся к нападению врагом.

Для всех наших встреч, где бы те ни проводились — в Кнессете, у премьер-министра и министра обороны или в генштабе, — основным стал один вопрос: «Что дальше?» Я выразил мнение, что мы не можем постоянно жить в состоянии полумира-полувойны и должны втолковать нашим арабским соседям, что, либо им придется прекратить террористическую деятельности, либо мы начнем против них полномасштабную войну. Есть два способа показать всю серьезность наших намерений. Первый — осуществлять карательные акции в дневное время, применяя бронетехнику и авиацию. Это не только поможет нам снизить потери, но и станет откровенным вызовом арабским государствам, прежде всего Египту, но также Иордании и Сирии. Ни одно правительство не сможет промолчать в такой ситуации, а военные арабские режимы особенно — они не снесут подобного вызова. Другой вариант — перейти границу, овладеть ключевыми позициями на вражеской территории и сделать прекращение арабского террора условием нашего ухода. Такой подход применим к сектору Газа, где располагаются штабы и лагеря фидаинов. В настоящий момент европейские государства не имеют обязательств, вынудивших бы их выступить на помощь Египту. Поэтому мы можем занять приграничные территории вдоль сектора и заявить, что останемся там до тех пор, пока египтяне не прекратят террористической деятельности против нас, чтобы поставить заслон на путях проникновения фидаинов в Израиль.

Ни в генштабе, ни в комитетах Кнессета, ни у премьер-министра мы не пришли ни к чему определенному. Стало ясно одно — была перевернута последняя страница главы истории, посвященной ночным карательным акциям.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

НАКАНУНЕ

16 октября 1956 г.

Сегодня нам стало известно, что 14 октября 1956 г., меньше чем сорок восемь часов назад, передовые части армии Ирака вступили на территорию Иордании. Если мы намеревались ответить на это военной операцией, надлежало действовать срочно, пока их присутствие в Иордании не стало признанным и принятым фактом. Нам нелегко изыскать дополнительные силы для вполне вероятной войны на два фронта — с Иорданией и Египтом. Но выхода у нас нет. То, что происходит за границами государств на западе и на востоке, вполне возможно, решит нашу участь, и, несмотря ни на какие трудности, мы должны действовать в обоих направлениях.

Конечно, британцы могли бы помочь нам. Однако они так рады появлению любой возможности — кажется, даже готовы создать ее сами — показать арабам, что находятся с нами по одну сторону на политическом фронте как противники Египта вовсе не из-за любви к Израилю, и не собираются поддерживать нас на других фронтах арабо-израильского конфликта.

Хотя мы наверняка не знаем, начнется ли Суэцкая кампания, нам необходимо провести приготовления. Сегодня утром я побывал в Южном командовании, чтобы посмотреть, что предпринято в отношении подготовки к операции «Кадеш». Их план в общем и целом вполне удовлетворительный. Главные внесенные мной коррективы заключались в необходимости предоставления большей свободы действий каждой отдельной группе, чтобы одни не задерживали других. Я также приказал сократить число единиц техники, которые будут задействованы на направлении к югу от Нахле. Дело не только в том, что у нас мало машин — особенно таких, которые имеют передний ведущий мост, — но лишние транспортные средства будут загромождать дороги и станут только обузой для наступающих.

21 октября 1956 г.

Сегодня утром мне в кабинет позвонил французский военный атташе. Он хотел прояснить ситуацию в отношении нашего запроса об оборудовании для заправки самолетов. Перед тем как заговорить о деле, мы обменялись мнениями по поводу ввода иракских войск в Иорданию. Атташе сказал мне, что, по его сведениям, полученным из Лондона, Иордания не заинтересована в присутствии иракских войск на своей территории. Более того, Нури Саид тоже не приветствует этот шаг, а инициатива в данном вопросе целиком и полностью принадлежит британцам, которые убеждены, что присутствие иракских войск в Иордании во время парламентских выборов усилит позиции антинасеровских сил в этой стране.

Должен признаться, что, наверное, так переворачивать все вверх дном, кроме самого Всевышнего, могут только британцы. В тот самый момент, когда они готовятся дать бой Насеру, являющемуся естественным врагом их и Израиля, они настаивают на вводе иракских войск в Иорданию, несмотря на то, что такой шаг ведет к войне этой страны с нами, причем в этой войне они собираются выступить против Израиля. Так, вместо того, чтобы наказать Насера и защитить свои позиции на Ближнем Востоке, подтвердив собственные права на Суэцкий канал, британцы получат новый израильско-британско-иорданский конфликт, от которого их главный противник в регионе только выиграет. Сомневаюсь, что кто-нибудь сумеет объяснить, почему британцы не хотят подождать и разыграть иракскую карту после Суэцкой кампании.

Однако самое смешное состоит в том, что в то время как атташе с огорчением рассказывал мне о тщетности усилий французов убедить британцев отказаться от иракского плана, я уже знал о провале хитрого замысла. Парламентские выборы в Иордании завершились вчера, и убедительную победу в них одержали сторонники Насера. Увидев, что произошло, правительство Иордании поспешило отказаться от договоров с Ираком. Со своей стороны, Насер заявил, что он окажет военную помощь Иордании. Более того, похоже, правительство Иордании уже какое-то время вело переговоры о присоединении к единому военному командованию Сирии и Египта.

Я не знаю, что лучше — или вернее, что хуже — для нас: присутствие в Иордании иракских войск или сближение этой страны с Египтом, однако для британцев исход выборов в Иордании — явное свидетельство их политического поражения. Волна национализма в Иордании нарастала с начала года. Британскому офицеру Глабу, командиру Арабского легиона, руководившему этой частью с момента ее создания, было приказано покинуть территорию Иордании в течение сорока восьми часов. Пост Глаба занял Ради Эй-наб. Будучи арабом и иорданцем, Эйнаб, однако, оказался не очень антибритански настроенным командиром и уступил место Али Абу-Навару. По мере того, как росла истерия и распространялась поражавшая умы болезнь, в иорданском парламенте зазвучали настойчивые требования аннулировать англо-иорданский договор об обороне. Правительству, сопротивлявшемуся этой пагубной тенденции, 25 июня 1956-го был вынесен вотум недоверия. В результате, король Хусейн распустил парламент и назначил новые выборы на октябрь, надеясь, что за три месяца ему удастся провести соответствующую работу и в конце концов получить управляемый законодательный орган, который поддержит договор с британцами. Теперь, после выборов, стало очевидным, что положение не изменилось к лучшему и новый парламент выступает против альянса с пробритански настроенным Нури Саидом, требуя сближения с Насером.

Что до нас, то мы теперь могли не беспокоиться относительно иракского плана. Иорданцы с их национализмом, разглядев на «изделии» клеймо «Сделано в Британии», отправили на помойку очередную ближневосточную схему, разработанную британским Министерством иностранных дел, сняв с наших плеч огромный груз!

25 октября 1956 г.

Подытоживая результаты работы, проделанной за два последних месяца — звонков, встреч и переговоров, — мы могли констатировать, что на сегодняшний момент сложилась следующая ситуация:

1. Премьер-министр и министр обороны Давид Бен-Гурион в принципе одобрил план предстоящей кампании.

2. Наши войска начнут наступление в сумерках 29 октября 1956 г., и нам придется завершить захват Синайского полуострова за семь-десять суток.

3. Решение о начале кампании принимается на основе того, что британские и французские силы готовы начать боевые действия против Египта.

4. Согласно имеющимся у нас сведениям, операция англо-французских войск должна стартовать 31 октября 1956 г. Целью ее является установление контроля над зоной Суэцкого канала, для чего придется осуществить высадку морского или парашютного десанта, разумеется, при соответствующей поддержке с воздуха.

В 13.45 я встретился со старшими офицерами оперативного управления. Я приготовил для них новые боевые команды и распоряжения (приложение 2), заменившие собой прежние, отданные 5 октября 1956 г. — «Кадеш-1» (приложение 1). Изменились не только день и час начала операции, но и приоритеты в выборе целей. Теперь упор делался на создание угрозы Суэцкому каналу; только после этого мы могли приступить к выполнению главной задачи — овладению Тиранским проливом (городами Шарм-аш-Шейх и островами Тиран и Санапир) и разгрому египетских войск.

Относительно последнего мы несколько раз беседовали с Бен-Гурионом. Совершенно ясно, что традиционная цель любой войны — «уничтожение живой силы противника» — перед нами не стоит, и чем меньше будет кровопролития, тем лучше. Поэтому вместо разгрома я склонялся к формуле: «дезорганизовать египетские войска и полностью лишить их способности к сопротивлению». Иными словами, нам надлежит захватить перекрестки и все ключевые позиции и принудить противника к сдаче.

Второе изменение оперативных планов касалось фаз наших действий, а третье — применения авиации.

Надеюсь, больше ничего менять не придется. До старта кампании остается всего четверо суток.

В начале заседания я довел до сведения собравшихся, в каких политических условиях нам предстоит вести боевые действия. С оперативно-тактической точки зрения, нам следует отличать период до начала англо-французской акции и после него. Можно предположить, что когда в боевые действия вступят британцы и французы, внимание ВВС Египта полностью переключится с нас на них, а частям египетской армии почти наверняка прикажут покинуть Синай и отойти в Египет. В частях, оставшихся на позициях, упадет боевой дух. Поэтому все, что можно будет сделать после вступления в войну англо-французского контингента, нужно отложить до этого момента. Я особо подчеркнул опасение министра обороны по поводу больших потерь, которые мы, возможно, понесем на первом этапе кампании, то есть до выступления британцев и французов, которое, как мы надеемся, произойдет. Министр считает, что как только мы развернем наступление, бомбардировщики Ил-28 ВВС Египта атакуют Тель-Авив и Хайфу, что вызовет значительные жертвы среди мирного населения. Я, однако, не разделяю этого опасения. Разумеется, когда пойдет дождь, мы не сможем «проскользнуть между каплями» и остаться совершенно сухими, но полагаю, мы сумеем не вымокнуть до нитки. Я считаю, что на начальном этапе нам удастся придать операции характер карательной акции, и, несмотря на то, что нам придется отправить к Суэцкому каналу довольно крупный воинский контингент, египтяне, вполне вероятно, не поймут, что имеют дело с широкомасштабной кампанией, а потому не станут спешить наносить бомбовые удары по целям в Израиле.

Я объяснил, что внес коррективы в первоначальный план, основываясь на приведенных выше соображениях. Вследствие чего, нашей задачей больше не является овладение объектами на северном направлении, вместо этого нам предстоит осуществить выброску батальона парашютистов для захвата перевала Митла (Джебель-Хейтан). Ранее, согласно плану, открыть кампанию следовало захватом господствующих объектов на главном маршруте сообщения между Израилем и Египтом. Этот путь тянется через верхнюю оконечность Синая вдоль берега Средиземного моря и обслуживается железной дорогой, асфальтированной автомагистралью, аэродромом и источниками питьевой воды. Естественно, в данном регионе сосредоточены основные силы египтян, которым предстоит действовать на Израильском фронте.

С другой стороны, перевал Митла расположен близко к южной оконечности Суэцкого канала и связан с Израилем лишенной твердого покрытия дорогой, пересекающей Синайскую пустыню. Этот путь защищает небольшое подразделение египтян, а сам перевал и вовсе остается без прикрытия. Поэтому я надеюсь, что в штабе египетских войск сочтут нашу парашютную выброску у перевала Митла обычным рейдом. Я уверен, что они убеждены: компания по завоеванию Синая может стартовать только в двух северных направлениях — на эль-Ариш и Бир-Гафгафу. Более того, я предполагаю, что даже на следующий день, когда части нашей мобильной бригады овладеют Темедом и Нахле, ключевыми пунктами обороны на данном направлении, верховное командование Египта подумает, что мы просто хотим послать подкрепления нашей части, отрезанной на перевале Митла, с тем, чтобы обеспечить ее отход в Израиль.

Второе изменение, касавшееся применения ВВС, заключалось в следующем. Авиация не будет открывать кампанию бомбардировками египетских аэродромов, а вместо того в первые двое суток станет оказывать поддержку наземным силам и охранять воздушное пространство Израиля. Эта корректива призвана усилить впечатление того, что мы проводим ограниченную карательную акцию, а не ведем широкомасштабное наступление.

Конечно, строить концепцию применения авиации на моих предположениях, значит, идти на риск, поскольку, если они окажутся ложными и в ответ на захват перевала Митла ВВС Египта нанесут бомбовые удары по городам Израиля, нам придется дорого заплатить за то, что мы не использовали возможность и не уничтожили египетские самолеты, пока те находились на земле.

Однако, как я думаю, подобное может произойти, только если о наших планах проведает разведка Египта. В обычных условиях сомнительно, чтобы египетский генштаб в первую же ночь начала кампании догадался о том, что же в действительности происходит. Конечно, информация о переходе Израиля в наступление поступит в штаб противника от дислоцированных у границы частей. Но в штабе уже привыкли, что если там засекут израильское отделение или взвод, то сообщают о появлении батальона или бригады, а потому не будут спешить проявлять беспокойство. Только утром, когда станет ясно, что тревога не была ложной, верховное командование Египта задумается о том, как следует отреагировать. Разумеется, тогда противник не станет колебаться и бросит все свои силы против вторгшихся на их территорию израильских подразделений, но я не верю, что египтяне пошлют авиацию бомбить Тель-Авив.

Практически наверняка в первый день кампании сражения будут вестись на направлении Нахле — перевал Митла, то есть в том месте, где будут находиться прорвавшиеся на Синай наши части. Днем позже, на рассвете, можно ожидать начала англо-британской кампании. Если это произойдет, мы сможем развивать операцию в двух направлениях: продолжать наступление на юг, на Шарм-аш-Шейх, и начинать атаку на севере, на Рафах и эль-Ариш. Если по тем или иным причинам нам придется остановить наступление, тогда мы эвакуируем нашу часть на перевале Митла через направление Нахле — Темед, которое к тому моменту будет находиться в наших руках, и объявим, что это была лишь карательная акция, а теперь, когда задача выполнена, наши войска возвращаются в Израиль.

26 октября 1956 г.

Если все пойдет по плану, то состоявшееся прошедшим вечером совещание в генштабе станет последним перед началом кампании.

Оперативное управление уже провело инструктаж с командирами каждого подразделения в отдельности, а общий сбор понадобился для того, чтобы обсудить суть политической обстановки.

Задача была не простой для меня. Я не мог довести до сведения собравшихся всего, что знал, а кое-что из сказанного не мог объяснить. Вместе с тем дух участников встречи находился на подъеме; мы все старались сдерживать охватывавшие нас возбуждение и тревогу.

Объясняя, как мы должны вести себя в том случае, если предположения подтвердятся и англо-французские силы все-таки атакуют Египет, я привел в пример велосипедиста, преодолевающего крутой подъем. Если мимо проезжает грузовик, нужно зацепиться за борт.

Мы должны использовать любую помощь до тех пор, пока нам будет по дороге с этим «грузовиком», а потом, расставшись с ним на развилке, продолжать двигаться своим путем, используя только наши собственные силы.

Конечно, сравнение с велосипедистом вызвало вполне ожидаемые вопросы: не случится ли нам оказаться под его колесами и не утянет ли он нас туда, куда нам вовсе не надо? Наверное, я выбрал не слишком подходящий пример, но так или иначе собравшиеся уяснили себе ситуацию.

Кто-то спросил, собираемся ли мы остаться на Синае или в конце концов уйдем? Единственное, что я мог ответить: надо сначала овладеть полуостровом, «чтобы, если нам придется уходить, нам было откуда уходить».

В заключение встречи я решил воспользоваться боевым настроением офицеров и коснулся темы взаимоотношений генштаба и действующей армии. Я сказал, что нам надо постараться избежать ситуации, в которой бы у солдат и офицеров на передовой возникло ощущение, что бессердечные штабисты, прохлаждающиеся в своих кабинетах в Тель-Авиве, не хотят дать тем, кто воюет, заданий, которые были бы им по силам. Я подчеркнул, что такие жалобы отражают настроения командиров. За последний год у военнослужащих развился чрезвычайно высокий боевой дух. Как я заменил, командиры выражали свое недовольство генштабом не потому, что им поставили слишком сложную задачу, а потому, что она оказалась чересчур простой. Личный состав жаловался не на то, что штаб не обеспечил достаточного количества техники или не прислал подкреплений, а на то, что кому-то не довелось поучаствовать в той или иной операции. Такой боевой дух — мощное оружие, о котором надлежит заботиться и укреплять. В операции «Кадеш» большинству боевых частей придется нелегко, но кто-то останется в резерве. Возможно, найдутся такие офицеры, которые захотят свалить все на «естественного» козла отпущения — генштаб! Делая так, они впадут в большую ошибку. Нет ничего проще, чем становиться в позу, но, поступая таким образом, командир лишает себя возможности требовать от своих подчиненных полной отдачи при выполнении задачи.

Я не назвал никого конкретно, тем не менее все мы понимали, что проблема носит вполне практический характер, и никто не стал спорить со мной по сути вопроса. Если бы кому-то потребовались примеры, то за период с Войны за независимость и до операции по захвату форта в Калькилии их набралось бы предостаточно.

Мы вот-вот начнем Синайскую кампанию. В предшествующие ей годы армия поучаствовала во многих карательных акциях, во время которых немалого достигла. Теперь каждое отдельное маленькое подразделение было способно выполнять трудную и сложную задачу. На Синае нам придется по максимуму использовать приобретенные навыки. Вместе с тем я не упускаю из виду того факта, что в большинстве карательных акций участвовали отборные войска, а теперь проверку на прочность предстоит пройти всей армии. Самый животрепещущий вопрос: не ошибемся ли мы в своих расчетах? Смогут ли обычные регулярные части и подразделения резервистов показать то же воинское мастерство, которое демонстрировали лучшие солдаты и офицеры в ходе карательных акций? Надеюсь, что смогут, и уверен — главное, как поведут себя командиры.

* * *

Утром я встречался с командующим ВВС, а позднее с командующим ВМФ. Результатом наших совещаний стало появление следующих распоряжений:

Задачи, поставленные генеральным штабом ВВС в операции «Кадеш». 26 октября 1956 г.

1. В фазе один, в течение 2 суток, начиная со дня «Д», ВВС предстоит решать задачи преимущественно оборонительного характера, и действия авиации будут определяться тем, что предпримет авиация противника. На данном этапе следует, по возможности до минимума сократив боевые операции в воздухе, препятствовать действиям египетских ВВС против баз и гражданских объектов в Израиле. В свете этого может оказаться необходимым выполнение следующих функций, как ожидается, в следующем порядке:

a) оказания поддержки с воздуха наземным частям в случае активизации авиации противника в зоне боевых действий;

b) защиты неба над Израилем и приведения в состояние боеготовности систем ПВО;

c) атаки летных полей ВВС Египта, если неприятель расширит сферу применения авиации и атакует цели в Израиле.

2. В фазе два, начиная с момента по истечении 2 суток от дня «Д» и далее, наши ВВС должны сконцентрировать усилия на выполнении четырех нижеследующих функций:

a) поддержки наземных войск;

b) перехвате;

с) защита неба над Израилем;

d) подготовка к ведению боевых действий против прочих арабских государств, если они вознамерятся вступить в войну.

3. На протяжении всего периода военных действия, начиная с часа «Ч» и далее, ВВС будет играть важнейшую роль в деле переброски в заданные точки людей и грузов, включая снабженческие задачи и эвакуацию личного состава.

Задачи, поставленные генеральным штабом ВМФ в операции «Кадеш». 26 октября 1956 г.

1. Обязанности снабженческого характера и поддержка частей, действующих на побережье Красного моря (Акабского залива).

2. Планирование и подготовка к использованию сил флота в случае вступления в конфликт Сирии и Ливана.

Флотское начальство огорчилось тем фактом, что в круг задач не входят операции на Средиземном море. Однако мы считали, что британских и французских судов будет достаточно для того, чтобы связать боем египетский флот, мы же должны использовать наши корабли в Красном море. Более того, отсутствие координации между нашими действиями в Средиземном море и планами англо-французских сил вполне вероятно приведет к неприятным последствиям.

Чтобы наш флот мог реально действовать в Акабском заливе, нам необходимо доставить десантные суда в Эйлат по суше. Для этого требуется специальная техника и особые приготовления, начиная со спрямления углов и расширения дорожного полотна шоссе Беершева — Эйлат на резких поворотах перевала Скорпионов и кончая удалением проводов воздушных телефонных линий в тех местах, где они пересекают дорогу и висят слишком низко.

Во второй половине дня я убрал со стола все предметы, не имевшие отношения исключительно к оперативно-тактической стороне кампании. Я также передал другим лицам часть полномочий, выполнение которых в обычное время лежит только на мне:

1. Разрешение частям действовать за границами Израиля: делегировано командующим Региональными командованиями.

2. Аэрофотосъемка и патрулирование за пределами границ: начальнику военной разведки.

3. Все вопросы, связанные с Гражданской обороной: главе ГО.

4. Утверждение приговоров военно-полевых судов: генерал-адъютанту.

5. Утверждение финансовых документов (без ограничений): советнику по вопросам финансов.

Вечером на заседании с оперативным управлением мы решили дать операции по овладению Тиранским проливом кодовое название «Йотват».

Управление [отдел] разведки занимается распространением слухов в том, что иракские войска входят в Иорданию. Это часть плана, направленного на создание ощущения того, что мы готовимся воевать с Иорданией и Ираком. (Оперативники признались мне, что разведка напустила такого тумана, что они сами стали верить распущенным слухам.)

Что же до возможности вступления в войну на стороне Египта Иордании, большинство из нас думает, что такое вполне может случиться. Трудно-поверить, что пронасеровское руководство Иордании, где премьером стал Набулси, а начштаба Али Абу-Навар, которое только что вступило в альянс с Египтом и Сирией, останется в стороне. Так или иначе, я исхожу из возможности того, что Иордания начнет против нас военные действия через двое или трое суток после старта Синайской кампании; соответственно, под это мы подстраиваем свои планы на Иорданском фронте.

Выйдя из кабинета после полуночи, я заглянул в некоторые из соседних комнат. В одной все были заняты вопросами заготовок шпал, которые потребуются при восстановлении железнодорожной ветки между Тель-Авивом и Газой, если и когда мы захватим ее. В другой составляли тексты листовок для арабского населения Синая. Каких только дел не приходится делать военным!

27 октября 1956 г.

Сегодня французы буквально спасли нас — от них наконец-то пришли 200 полноприводных трехосных (6x6) грузовиков. Сто машин было передано в распоряжение парашютно-десантной бригады (202-й), которой предстоит наступать на Нахлесском направлении и соединиться с отрядом, который будет выброшен к перевалу Митла. Другие сто получила 9-я бригада, задача которой — выйти к Шарм-аш-Шейху по вади, протянувшейся вдоль западного берега Акабского залива. Мы, конечно, рассчитывали на собственные силы и мобилизовали машины, имевшиеся в распоряжении гражданского населения. Однако их оказалось так мало, что я просто не знаю, что бы мы делали, если бы не грузовики, присланные французами.

Мы решили, что в первую же ночь кампании — с 29 на 30 октября 1956 г., — с целью открыть основные пути наступления нам надо овладеть египетскими оборонительными пунктами на границе: Ницаной, Кусеймой, Кунтилой и Рас-эн-Накбом. Соответственно, я дал добро (после получения согласия министра обороны) на вывод наблюдателей ООН из Ницаны. Пусть лучше жалуются на то, что их выгнали, чем сообщают о стягивании нами к границе находящихся в полной боеготовности войск.

Начальник Гражданской обороны предложил объявить режим светомаскировки в главных городах в день начала кампании, но я отклонил это предложение. Такой приказ вызовет ненужные толки и создаст напряженность. Я продолжал держаться мнения, что египтяне не атакуют Израиль с воздуха в первые дни, поскольку будут считать наши действия всего лишь усиленной карательной акцией. Также я не согласился с предложением главы ГО исключить из мобилизационных списков «особо ценных» работников. Кампания будет настолько короткой, что угрозы вызвать паралич экономики из-за острой нехватки рабочих рук не существует, а потому нет нужды принимать меры, разумные во время ведения затяжной войны. Разумеется, я не говорю о работниках электростанций и системы водоснабжения. На то существуют специальные комиссии, члены которых знают, кого необходимо оставить, а кого можно призвать.

Через два дня все начнется. Завтра отправляюсь с визитом к танкистам. Именно на них возлагается главная задача по разгрому египетских войск.

28 октября 1956 г.

Сегодня утром прошло совещание с сотрудниками генерал-адъютантской службы, посвященное проблемам хода мобилизации.

В первое двое суток, чтобы не сеять беспокойство в народе, мы решили избежать экстренного призыва, что привело к весьма малоутешительным результатам. Многие резервисты не получили повесток по чисто техническим причинам: ошибки в адресах, отсутствие оповещений о перемене места жительства и так далее. Особенно плохо обстояло дело с мобилизацией у танкистов. Например, 27-я бригада на первых порах оказалась укомплектованной личным составом только наполовину. Значительное количество ее резервистов приехали в Израиль из Восточной Европы, потому адреса многих из них оказались написаны на венгерском, румынском и пр., так что курьеры не всегда могли расшифровать эту мудреную азбуку. Поэтому было решено за день до выступления прибегнуть к экстренному призыву, вследствие чего ситуация быстро выправилась. Причина не только в техническом преимуществе такой системы мобилизации, но также — и, возможно, главным образом — в психологическом воздействии. Поскольку армия не прибегала к чрезвычайным мерам, резервисты подумали, что весь призыв — не что иное, как рутинная проверка надежности системы мобилизации. Но когда они поняли, что их зовут сражаться, они валом хлынули в свои подразделения. Поспешили даже и те, кого не вызывали. Достаточно было нескольким военнослужащим получить оповещение, как слух распространялся среди сослуживцев, и они спешили в части.

Мы убедились в том, что из 100 000 чел., которых мы собирались призвать, явится девяносто процентов. Откровенно говоря, мы такой отдачи и не ожидали. Столь значительный процент свидетельствует о «добровольческом рвении» — желании солдат сражаться, а это поважнее любой отчетности и бухгалтерии.

С другой стороны, мне совсем не понравилось «добровольческое рвение», выказанное командующими Региональными командованиями, которые, несмотря на распоряжения, сочли возможным призвать больше военнослужащих, чем им полагалось. Северное командование превысило квоту на 2000 чел., Центральное — на 1500, а Южное — на 1000 чел.

Главная проблема — мобилизовать транспортные средства. В требовании значились 13 013 единиц. (Наверное, определить такое количество, выраженное числом, содержащим две «чертовы дюжины», мог только какой-то очень и очень несуеверный армейский чиновник!) Удалось получить где-то процентов шестьдесят от этой цифры. Поначалу решили, что все дело в нежелании гражданских владельцев передавать машины в распоряжение военных, однако картина осталась без изменения даже после того, как к делу подключилась полиция (как военная, так и гражданская). Причина «провала» заключалась в разномастности и плохом техническом состоянии гражданского транспорта. Сомневаюсь, что найдется вторая армия, которая бы отправлялась на передовую на столь же разношерстных по маркам, цвету, очертаниям и размерам автомобилях. Натан Альтерман (один из лучших поэтов Израиля и ведущий еженедельной рубрики в газете) написал замечательную вещь под названием «Седьмая колонна» о фургонах из прачечных и маргариновых фабрик, прокладывавших себе путь к Суэцу. Мы еще можем принять машину с «лысой» резиной и без ящичка с инструментами, но кому нужен автомобиль с треснувшей головкой цилиндра или заедающей коробкой передач? Боюсь, на сей раз мы переоценили наши возможности и не получим того количества транспортных средств, которое планировали.

О причинах призыва резервистам сообщалось, что ожидаются столкновения с иорданцами из-за ввода на их территорию иракских войск, а также из-за вступления Иордании в коалицию с Египтом и Сирией. Эти ложные объяснения вполне соответствовали представлениям военнослужащих, сложившимся благодаря появившимся в последние дни в прессе публикациям. Надежды на то, что нам удастся скрыть истинные цели мобилизации, похоже, оправдаются.

Несмотря на все сложности и недостатки, если мы сумеем в течение недели мобилизовать полностью контингент, необходимый для ведения войны на Синае, это будет наиважнейшим достижением. А судя по поступившим сегодня сведениям, мы с данной задачей справимся. Что до ВВС, то тут вся процедура завершилась за сорок три часа.

Заканчивая совещание с сотрудниками управления [отдела] генерал-адъютанта, я попросил ежедневно сообщать мне о ходе призыва в следующие части: пехотные, бронетанковые, морские и обеспечения. Я все еще никак не могу научиться продираться через тернии всевозможных данных по численности живой силы со всеми сокращениями, изначальными и окончательными данными на бесчисленных страницах.

29 октября 1956 г.

Вчера в 10.00 Бен-Гурион представил на рассмотрение и утверждение кабинета план Синайской кампании. Правительство дало добро. Затем Бен-Гурион встретился с представителями оппозиционных партий и проинформировал их о принятом кабинетом решении. Затем последовало официальное заявление с объяснением причин проводимой мобилизации резервистов.

Там говорилось, что ввиду военной активности арабов и их агрессивных намерений, осуществлена мобилизация в резервные батальоны, «чтобы противник не застал нас врасплох, внезапно атаковав с юга, с севера или с востока». Заявление заканчивалось в духе первых поселенцев цитатой из Библии: «Знай же, тому, кто хранит Израиль, не должно спать, но бодрствовать».

В заявлении, предназначавшемся для населения Израиля, важным было не только то, что там говорилось, но и то, о чем умалчивалось. Отсутствовали упоминания о том, что резервистов призывают лишь на короткий период времени, ничего не говорилось, чтобы смягчить возросшее напряжение и ощущение того, что страна находится на грани войны. В международном плане заявление объясняло причины мобилизации агрессивными происками арабов. Оно скрывало истинные причины призыва резервистов и, наряду с другими предпринятыми нами шагами, приковывало внимание к границам Иордании как страны, с которой Израилю, возможно, придется воевать.

Тем временем мы получили еще одну телеграмму от президента Соединенных Штатов. В ней, как и предыдущей (от 27 октября 1956 г.) Эйзенхауэр выражал беспокойство по поводу мобилизации. В обоих случаях он связывал призыв резервистов в Израиле с вводом иракских войск в Иорданию и сообщал нам, что, по имеющимся у него сведениям, ни одна иракская воинская часть не пересекала иорданскую границу. В своем ответе Бен-Гурион сделал упор на агрессивные цели Египта и не дал обещания удовлетворить просьбу американского президента о приостановлении мобилизации. Когда Бен-Гуриону сообщили о том, что отправлена вторая телеграмма, он с беспокойством ожидал неприятных известий, но, ознакомившись с содержанием, несколько успокоился. Послание носило общий характер, потому все сказанное там можно было «проглотить». Во втором в более жестких выражениях повторялось предупреждение, содержавшееся в первом, совет: «чтобы со стороны вашего правительства не предпринимались силовые шаги, которые могли бы поставить под угрозу мир и растущую дружбу между нашими двумя странами».

В дополнение к этим посланиям посол Соединенных Штатов объявил о том, что ему даны указания о немедленной эвакуации из Израиля всех американских граждан (около 1800 чел.). Мы пообещали помочь, а он сказал нам, что аналогичные инструкции поступили в отношении американских граждан в Египте, Иордании и Сирии.

Одним из нуждающихся в прояснении военно-политических аспектов является заявление представителя армии. Ясно же, что вечером, сразу после выброски десанта у перевала Митла, потребуется сделать какое-то официальное заявление. Оно должно быть жестким и угрожающим, но при этом не содержать никакой информации относительной наших истинных намерений. После тщательной правки черновика мы представили на одобрение Бен-Гуриона следующий бюллетень: «Официальный представитель армии сообщает, что части Армии Обороны Израиля выступили против подразделений фидаинов в Рас-эн-Накбе и Кунтиле и овладели позициями к западу от пересечения дорог у Нахле поблизости от Суэцкого канала. Акция предпринята вслед за нападением египетских военных на израильские транспортные средства на море и на суше, направленным на причинение ущерба и создание обстановки, в которой становится невозможным мирное существование граждан Израиля».

Бен-Гурион, по всей видимости, схватил грипп. Мы нашли его лежащим в постели с высокой температурой. Сказались также и усталость, и напряжение последних дней. Однако он продолжал работать, и когда я уходил, спеша на свой командный пункт (куда мы переехали из здания генштаба), с премьером еще оставались для консультаций чиновники Министерства иностранных дел.

Ситуация во взаимоотношениях с США сложная и совершенно неудовлетворительная. Израиль, искреннее стремление которого укреплять узы дружбы с Америкой, оказывается в сложном положении, когда ему приходится воздерживаться — и даже отказываться — от своих истинных намерений. Поскольку альтернатива неприемлема, Израиль не может оставить без ответа выпады арабов — пойти на отказ от военных акций возмездия и терпеть блокаду Акабского залива. США непреклонны в том, что касается военных операций со стороны Израиля, и в то же время они не хотят — возможно, не могут — заставить арабов отойти от антиизраильского курса. Более того, Соединенные Штаты постоянно отказывают нам в передаче или продаже оружия, вследствие чего делают нас уязвимыми для арабских агрессоров, черпающих вооружения и технику из источников в странах советского блока.

Абсурдность ситуации, в которой оказываются США по отношению к своей ближневосточной политике, усугубляется в настоящее время тем, что они дистанцированы от своих союзников, Франции и Британии, которые скрывают от американцев планы предстоящей операции против Египта. Во второй телеграмме Бен-Гуриону президент Эйзенхауэр говорит, что ввиду обоюдной ответственности подписантов трехсторонней декларации от 25 мая 1950 г. (принятый США, Британией и Францией документ, гарантирующий территориальную целостность государствам Ближнего Востока), он будет обсуждать проблемы безопасности Израиля с Британией и Францией. Из текста обоих посланий напрашивается вывод: американский президент полагает, что между Израилем и Иорданией может вот-вот разразиться война, а США вместе с Британией и Францией должны будут возложить на себя обязанности по предотвращению конфликта, взяв под защиту арабов. Да он же ничего не знает! В любом случае, ситуация сложилась прямо противоположная его представлению о ней. Арена предстоящих событий не Иордания, а Египет, причем Британия и Франция, вполне вероятно, выступят на одной стороне с Израилем, в разрез с намерениями Соединенных Штатов, собирающихся вместе с союзниками обуздать Израиль.

Думается мне, что дело тут не только в незнании. Первопричина бесплодности американского подхода в отношениях с Израилем в том, что США не имеют решения проблемы, ставшей для нас особенно острой. Не знаю, что тому причиной, политическая близорукость или что-то другое, но меня поражает бесцветная фраза в обоих президентских посланиях, где он говорит, что «только миролюбивый и умеренный подход может способствовать истинному улучшению ситуации». Или пассаж, которым, надо думать, Эйзенхауэр предполагал развеять все наши страхи и опасения, сообщая: «Я распорядился выразить правительствам других стран Ближнего Востока мою озабоченность обстановкой и передать мою просьбу о том, чтобы они воздерживались от действий, способных привести к войне». Что толку в этих словах? Какое практическое действие они могут оказать в деле предотвращения вылазок фидаинов? Может быть, с их помощью можно разблокировать выход из Акабского залива или вернуть свободу израильского судоходства в Суэцком канале? Или заставить Египет, Сирию и Иорданию расторгнуть военный союз?

Я все больше утверждаюсь в мысли, что цель Соединенных Штатов — нарастить свое влияние на ближневосточной арене за счет давления на Израиль, а не способствовать улаживанию проблем между нами и нашими арабскими соседями.

На командном пункте царила атмосфера возбуждения. Но при этом никто не кричал и не разговаривал на повышенных тонах. Напротив, все едва ли не перешептывались и двигались так, будто у каждого в руках находился поднос с поставленными на нем в семь рядов стеклянными стаканами. Именно это и говорило о том, что все собравшиеся думали только об одном: сегодня вечером мы начинаем кампанию!

Насколько я могу судить, весь народ приветствует эту войну, несмотря на то, что нет ничего более чуждого евреям, противного их нутру, чем милитаристские амбиции. Молодые люди, явившиеся в свои части по собственному почину, идеалисты, желанием которых является построение справедливого общества, основанного на простоте отношений и физическом труде. Помимо этого, побудительным мотивом для них остается то же самое стремление, которое двигало и двигает уже тремя поколениями нашего народа, мечтавшими о возрождении еврейского государства в Израиле. Люди чувствуют, что операция «Кадеш», название которой им пока неизвестно, напрямую связана с такими эпизодами, как «нелегальная» иммиграция, несмотря на запрет Бевина, и создание кибуцев в Неге-ве, невзирая на противодействие британских властей.

У старших армейских офицеров еще и другое чувство — осознание того, что приближается время «рассчитаться» и наступает «день, которого мы все так ждали». Теперь, наконец, мы сможем излить горечь, копившуюся в наших сердцах все те восемь лет с того момента, когда было основано государство Израиль. Все эти восемь лет арабы грозились стереть с лица земли нашу маленькую страну и всеми путями стремились осуществить свои намерения. На протяжении последних недель, когда началась активная подготовка к войне, проводились наземная и воздушная разведка, шел процесс планирования и согласований, бушевал настоящий шквал организационной активности, и все же большинство офицеров по-настоящему не верило, что наступление состоится. Мы все думали, что в последний момент, как бывало, свыше придет приказ об отмене кампании или же о том, что она «откладывается на неопределенное время».

Я не вполне разделял настроения собравшихся и нередко чувствовал себя как человек, который пришел на празднество, как на службу, и ходит среди нарядно одетых гостей в рабочей одежде. Дело не в том, что я такой уж холодный реалист, а в том, что для меня миновал решительный момент — момент, когда сомнения ушли прочь и я принял твердое решение о начале кампании. Случилось это двадцать пятого, четыре дня назад. И все же даже и теперь я не уверен, не придется ли свернуть кампанию прежде, чем нам удастся завершить ее. Я очень хорошо осознаю всю сложность обстановки, в которой Израиль отваживается на операцию «Кадеш», и понимаю: в любую минуту министр обороны может вызвать меня к себе, чтобы поставить в известность об изменении ситуации и необходимости прекратить военные действия.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

КАМПАНИЯ НАЧИНАЕТСЯ

30 октября 1956 г.

На первую военную ночь (29–30 октября 1956 г.) мы наметили четыре задачи: захват перевала Митла, Рас-эн-Накба, Кунтилы и Кусеймы. В соответствии с этим, в 17.00 (16.59, если уж быть точным) началась выброска 395 парашютистов в районе перевала Митла.

Помимо решения прямой оперативно-тактической задачи — взятия под наш контроль перекрестка дорог Нахле — Суэц и Исмаилия — эт-Тор — целью акция являлась проверка того, насколько хорошо нам удалось скрыть наши истинные планы от военного руководства Египта.

Выброска прошла почти без происшествий — тринадцать человек получили легкие травмы. В заданный район подразделение отправилось в 15.20 на шестнадцати «Дакотах», летевших строем по четыре машины. Каждая четверка несла роту десантников.

Более всего мы опасались, что египтяне засекут самолеты и отправят на перехват истребители. Тихоходные «Дакоты», каждая с двадцатью пятью полностью экипированными пехотинцами на борту, стали бы легкой добычей для египетских Мигов. Кроме всего прочего, зона выброски находилась под носом у противника — всего в семидесяти с небольшим километрах от египетского аэродрома в Кабрите — и в сотнях километров от наших баз. Чтобы лететь вне зоны досягаемости египетских радаров, «Дакоты» шли на предельно малой высоте, всего в 150 метрах над землей, и только на подходе к запланированному району выброски поднялись до 450 метров. В качестве эскорта транспортам служили десять «Метеоров», в то время как двенадцать «Мистэров» барражировали вдоль Суэцкого канала, чтобы дать бой любой египетской машине, вздумавшей атаковать наши самолеты.

«Дакоты» достигли перевала Митла и осуществили выброску батальона без столкновений с египетской авиацией. Однако, когда наши «Мистэры» появились в небе над аэродромом Кабрита, их конечно же заметили, но и тогда единственное, что сделал противник, — рассредоточил находившиеся на земле машины. Когда наши «Дакоты» вернулись на базы, мы смогли вздохнуть свободнее. Никто не мог быть совершенно уверен, что разведка египтян ничего не выяснила или что они не заподозрили наших истинных намерений. Поэтому нам всем мерещились страшные картины, в которых стаи вражеских истребителей, поднявшихся с летного поля неподалеку от перевала Митла, набрасывались на наши транспорты.

Из поступивших сообщений нам стало известно, что пилоты ошиблись и выбросили парашютистов километрах в семи-восьми к востоку от заданной точки, и им пришлось еще два часа добираться туда своим ходом. В 19.30 подразделение заняло позиции у мемориала Паркера (памятника полковнику А.К. Паркеру, британскому губернатору Синая в период с 1910 по 1923 г.). В 21.00, в соответствии с планом, была произведена выброска дополнительного снаряжения: восьми джипов, четырех 106-мм безоткатных орудий, двух 120-мм минометов, боеприпасов и стрелкового оружия.

Немногим раньше дозор натолкнулся на два автомобиля с египетскими военными. Один десантники уничтожили, а другой ускользнул от них и удалился в направлении Нахле.

Было не ясно, сделали ли мы правильный выбор, приказав десантникам закрепляться на выступе [высоте], где они окопались. Поначалу мы собирались выбросить их в западной оконечности перевала Митла. Однако, по данным аэрофотосъемки, полученным 6 октября, выходило, что на этом месте находятся шестнадцать каких-то строений. На других фотографиях, предоставленных накануне высадки, двадцать восьмого, было видно, что там размещаются еще двадцать три палатки и несколько машин. Хотя мы не знали, что это означает, мы решили изменить план и выбрали выступ в восточной оконечности перевала Митла, где находился памятник Паркеру. Кстати, по какой-то невыясненной причине результаты аэрофотосъемки шестого числа не были переданы в распоряжение командования бригады, которому ситуация стала известна только в ночь с 28 на 29 октября, после второго полета. Тогда, в ту самую ночь и было принято решение о переносе района выброски в другое место.

Так или иначе, теперь часть окопалась и закрепилась на позициях около памятника Паркеру, а я в тот же вечер послал им приказ не двигаться в западном направлении. На данном этапе мы не были заинтересованы в провоцировании египтян к расширению военных действий. В течение следующих суток нам было бы желательно обойтись без лишних столкновений.

* * *

Ключ к успеху в следующие двадцать четыре часа — баланс сил авиации. Проводить сравнения здесь непросто. С одной стороны, поскольку мы и египтяне располагаем разными по тактико-техническим характеристикам машинами. В каких-то случаях это дает преимущество нам, в каких-то — им. С другой стороны, огромное значение имеет расстояние, и здесь ситуация благоприятствует противнику, самолетам которого хватит всего от двух до пяти минут, чтобы достигнуть перевала Митла, тогда как от самого ближайшего нашего аэродрома туда лететь двадцать одну минуту. Это означает, что наши машины могут находиться в небе над данным районом всего десять минут.

К этому надо, однако, добавить мастерство пилотов, качество работы РЛС и техобслуживания машин, уровень подготовленности наземных служб и качество оборудования, а также и некоторые другие факторы, в немалой мере влияющие на эффективность действий ВВС.

Военная авиация Египта комплектуется исключительно за счет реактивных самолетов, в то время как половина пилотов наших ВВС по-прежнему летает на поршневых машинах. Насколько нам известно, египтяне получили от русских около 200 истребителей Миг-15 и где-то пятьдесят бомбардировщиков Ил-28. Вопрос только, сколько из этих машин находится в распоряжении боевых эскадрилий, располагающих грамотными пилотами и наземным техперсоналом. Наблюдая за их полетами, мы на сегодняшний момент смогли насчитать восемь эскадрилий реактивных истребителей: четыре — Миг-15 и четыре — «Метеора» и «Вампира», каждая из которых состоит из пятнадцати — двадцати четырех самолетов.

Против этих восьми мы в Синайской кампании могли выставить пять эскадрилий реактивных истребителей, общей численностью семьдесят пять машин — тридцать семь «Мистэров» и сорок два «Метеора» и «Урагана». Что до бомбардировщиков, то мы имели два поршневых В-17 против двух эскадрилий — от тридцати до шестидесяти единиц — Ил-28 ВВС Египта.

Мне известно, что во всех европейских армиях боевые самолеты с поршневыми двигателями давно сданы на свалку, но мы свои продолжаем использовать. Их у нас шестьдесят четыре — двадцать восемь «Мустангов», тринадцать «Москито», двадцать один «Харвард» и два В-17. Хотя ставить их все в один ряд — все равно, что считать вместе «кроликов и верблюдов». Можно подытожить: в нашем распоряжении 143 самолета — примерно половина поршневых, половина реактивных — против от 150 до 250 египетских машин, все из которых с реактивными силовыми установками.

Командующий нашими ВВС считает, что даже такой расклад выглядит слишком оптимистично и не отражает подлинной картины. Как он говорит, из тридцати семи наших «Мистэров» в рабочем состоянии находятся пока только четырнадцать, да и те располагают только 30-мм пушечным вооружением, поскольку ракет и бомб для них мы еще не получили. Кроме того, большинство наших летчиков — «зеленые» ребята, не побывавшие ни в одном бою и даже не закончившие курс обучения. Лучшие из наших машин — французские истребители «Мистэр», которые стали прибывать в Израиль только в апреле этого года. Большая часть их поступила в августе, то есть всего два месяца назад. Я совершенно уверен в точности данных, однако когда приезжаешь на базы, говоришь с людьми, видишь, насколько высоки у летного состава боевой дух и уверенность в собственных силах, забываешь о малоутешительной статистике. В любом случае, сравнивать силы можно только по результатам реальных боевых действий, а не по листкам с цифрами на рабочем столе в кабинете, а в небе главное не бухгалтерия, но желание драться и мастерство.

* * *

Сегодня в 22.30 подвижная колонна первого батальона 202-й парашютной бригады достигла памятника Паркеру и соединилась с батальоном, выброшенным сюда ранее. Остальные части бригады подтянутся в течение нескольких часов. На открытие пути наступления длиной в 300 километров — 200 из которых приходятся на египетскую территорию — ушло двадцать восемь часов. Согласно нашему плану, на эту операцию отводилось от двадцати четырех до тридцати шести часов.

Это Нахлесское направление, которое противник обороняет при помощи трех опорных пунктов: Кунтила, что на границе с Израилем, Темед и Нахле. Кунтилу мы нашли брошенной, так как ее защитники, численностью в один взвод, при приближении наших людей ушли в Темед. (Вот дословное донесение об этом событии: «Когда египтяне в Кунтиле увидели нашу колонну, они немедленно поспешили отступить, обгоняя посланное [в Темед] донесение».) Фактически бой велся только за Темед, поскольку из Нахле египтяне бежали, едва услышав выстрелы. Похоже, из всех трудностей, с которыми пришлось столкнуться бригаде во время наступления, овладение позициями противника представляло наименьшую.

Главные сложности носили организационный и технический характер. Хуже всего обстояло дело с транспортными средствами, способными передвигаться через пустыню. Бригаде обещали 153 полноприводных трехосных грузовика, но за сутки до часа «Ч» сообщили, что дадут всего девяносто. В наступление они пошли, имея всего сорок шесть.

Не лучше обстояло дело и со вспомогательным снаряжением. Вместо пяти санитарных машин бригада получила одну, вместо четырех тягачей — также один. Не хватало оборудования для вытягивания застрявших в песках автомобилей. На всю колонну не нашлось гаечного ключа для машин с приводом на передний мост, в результате, если грузовик пробивал колесо, приходилось бросать машину.

Чтобы скрыть направление движения, в качестве пункта сосредоточения для бригады был выбран Эйн-Хусуб на иорданской границе, откуда часть и стартовала с четырехчасовой задержкой, хотя и тогда даже не была полностью готова к выступлению. Но приближался час «Ч», и откладывать выступление стало уже нельзя. Расстояние в сто с лишним километров от восточной до западной границы Израиля колонна проделала через Негев за девять часов и достигла исходного рубежа на границе с Египтом почти точно в расчетное время. (Задержка составила всего полчаса.) Однако на первом отрезке пути бригаде пришлось проститься с частью автотранспорта: одни машины застряли в песке, другие сломались, какие-то пришлось бросить (особенно неполноприводные). Из тринадцати танков, вышедших из Эйн-Хусуба, до Кунтилы добралось всего семь.

Но, несмотря ни на какие трудности, командование бригады не допустило срыва операции и достигло поставленной цели. С машинами или без машин колонна продвигалась вперед. Когда оказалось, что Кунтила брошена гарнизоном, наступающие войска выдвинулись к Темеду. Численность его защитников превышала две роты, а благодаря рельефу местности, этот господствующий в данном районе скалистый выступ обладал естественными укреплениями. Штурм начался в 06.00. При поддержке орудий двух танков, стрелявших прямой наводкой, наши парашютисты на полугусеничных бронемашинах прорвали вражеские позиции. (Типичная иллюстрация того факта, насколько сложным является передвижение по пустыне: из семи танков, добравшихся до Кунтилы, только три успели подтянуться к началу штурма главных позиций противника, причем один из трех перевернулся, так что в сражении приняли участие только два танка.)

Солнце помогало нашим. Оно находилось у них за спиной и светило в глаза египтянам, которые и так мало что видели из-за дыма и пыли, поднятых техникой и скрывавших атакующую пехоту. Через сорок минут сражение закончилось. Необходимо заметить, что оборона Темеда находилась в состоянии готовности, египтяне выкопали противотанковые рвы, поставили минные заграждения, установили крупнокалиберные пулеметы и безоткатные орудия. Потери десантников составили четверо убитых и шестеро раненых; неприятель только убитыми недосчитался более пятидесяти человек.

Атака на Нахле началась в 17.00. Подразделение, которому отводилась роль взятия этой позиции, обошло Темед еще до того, как он был захвачен, и выдвинулось к Нахле. Оно состояло из двух рот пехоты, нескольких пушек и двух сумевших не отстать танков. Бой продолжался двадцать минут. В 17.20 обе роты защитников бежали, бросив множество раненых и оставив на поле пятьдесят шесть убитых.

Позднее поступили сведения, что утром четыре египетских Мига дважды заходили для атаки на Темед, уже захваченный нашими бойцами; трое из них в результате налета получили ранения.

Мы еще не знаем точно, сколько войск соединилось и соединится этой ночью с десантниками на перевале Митла. Общая численность личного состава бригады — 2500 чел., однако часть их останется для прикрытия направления и обороны Кунтилы, Темеда и Нахле. Ситуация с техникой тоже совершенно неясна. В настоящий момент две трети грузовиков бригады «загорают» по обочинам дорог, но я надеюсь, что большинство их удастся отбуксировать и привести в порядок.

Парашютисты сильны не танками, не артиллерией и транспортными средствами, а людьми. Пока, по счастью, потери среди личного состава оставались минимальными. Численность его даже увеличивалась, причем самыми разными и порой странными путями: например, за счет резервистов, вовремя не получивших повестки, а также за счет тех, кто находился в госпитале или на учебе, но сбежал, чтобы присоединиться к товарищам. Несмотря на всякого рода происшествия, ошибки, просчеты и сложности — частью неизбежные, частью весьма досадные, — факт остается фактом: мобильная колонна проложила себе путь и соединилась с десантом. Все это было проделано в расчетное время и с незначительными потерями.

Позиция у южной границы, Рас-эн-Накб, также была захвачена в соответствии с планом этой ночью. По данным нашей разведки, опорный пункт обороняли два мобильных отделения при поддержке групп моторизованного батальона пограничников. Задача взять Рас-эн-Накб возлагалась на командование района Эйлат, получившее в помощь три роты 9-й бригады. Вчера на заходе солнца разведрота выступила из Эйлата, окольным путем вышла на Синай и овладела перекрестком дорог Рас-эн-Накб — Темед, Кунтила — Шарм-аш-Шейх.

В 21.00 израильтяне проделали проход в минных заграждениях и открыли путь из Эйн-Нетафима к египетским позициям. Когда рота приблизилась к вражескому опорному пункту, солдаты услышали одиночный выстрел. Они устремились на штурм, но оказалось, что сражаться не с кем, полицейский форт был пуст.

Когда рассвело, разведчики заметили три приближавшихся египетских лендровера и открыли по ним огонь. Один удалось подбить, но два других ушли невредимыми.

Я понимаю руководившего операцией офицера, употребившего в рапорте выражение «просто фантастика». Он имел в виду не поведение египтян, а пейзаж. Во всей пустыне Негев не найти подобного по красоте места, как на берегах Акабского залива. В самом волшебном сне не приснится столь красивая картина, в которой бы так удачно сочетались краски моря, пустыни и гранитных монолитов скал, словно бы написанных кистью Шагала.

* * *

В первые утренние часы 4-я бригада взяла Кусейму. Наши потери составили четверо убитых и тридцать шесть раненых. У египтян погибло сорок пять человек, 370 солдат и офицеров противника попали в плен, включая и раненых.

Опорный пункт Кусейма обороняло два батальона Национальной гвардии и разведрота (вероятно, из моторизованных пограничных частей). Кроме того, рота 17-го батальона защищала Рас-матморский выступ, также являвшийся частью укреплений Кусеймы.

Наша 4-я бригада комплектуется за счет резервистов, которым пришлось познать на себе все «прелести» поспешных сборов и подготовки к бою. По некоторым причинам повестки задержались, и потому у бригады на решение всех организационных проблем из семидесяти двух осталось всего сорок восемь часов. Ввиду чрезвычайно малого количества разносчиков повесток многим их доставили с опозданием, другим резервистам — принесли, когда тех не было дома. В итоге в расположение части явились от восьмидесяти до девяносто процентов военнослужащих, но многие из них опоздали.

У офицеров не хватало времени, чтобы изучить предстоящие задачи. Заместитель командира бригады получил назначение на должность в день мобилизации, а комбаты узнали о том, что им предстоит делать, всего за двадцать четыре часа до начала атаки.

Но главной проблемой стал, как всегда, транспорт. Район сосредоточения бригады находился около Бир-Хафиры, расположенной в семидесяти километрах к югу от Беершевы и примерно в двадцати — от Кусеймы. В Южном командовании комбрига уверили, что добраться до цели можно на обычном транспорте. В нормальных условиях так все и есть, но теперь, когда бронетехника и тяжелые грузовики прошли по дороге, от ее верхнего слоя не осталось даже воспоминаний. Проехать по десятисантиметровому слою песка, который покрывал поверхность дороги, могли только машины с передним ведущим мостом. Очень скоро реквизированные у гражданских владельцев автобусы и грузовички молочников и мороженщиков застряли. Комбригу не оставалось ничего иного, кроме как пересадить личный состав со стрелковым оружием на полноприводные машины, оставив все дополнительное снаряжение, боеприпасы, мины, колючую проволоку и пр., в надежде, что все это можно будет забрать позднее.

Но на этом мытарства бригады не закончились. В Беершеве столкнулись два автобуса с солдатами, тринадцать из которых получили ранения. Возникла пробка, и колонне пришлось обходить город по разбитой дороге. Проводники плохо знали эту местность и заблудились. В результате бригада напрасно потратила несколько драгоценных часов. На изложение диспозиции и инструктаж, изобиловавший излишне детализированными и по большей части ненужными пояснениями, тоже ушло немало ценного времени.

Начало атаки пришлось перенести с 23.00 двадцать девятого числа на 03.30 тридцатого. Только одно подразделение, пехотная рота, задачей которой ставилось взятие Сабхасского выступа, действовала ночью. (Из-за потери связи командир не получил извещения о переносе часа «Ч».) Но и им тоже не повезло. Рота сбилась с пути и вместо того, чтобы штурмовать место, известное под названием Большая Сабха, атаковала Малую Сабху. Опорный пункт они нашли брошенным, а позднее узнали, что тот пост, который им надлежало штурмовать, был тоже оставлен гарнизоном, так что в итоге ошибка не сыграла никакой роли.

Наконец, в 04.00 израильтяне начали наступление на Кусейму, и тут египтяне помогли нам исправить все наши многочисленные ошибки, просто сбежав со своих позиций. Только на одном участке обороны, на западных выступах, противник оказал серьезное сопротивление. Но тут в сражение вступило разведывательное подразделение бригады — кстати, самое лучшее — и решило исход боя. В 07.00 бригада овладела Кусеймой. В это же время туда вошла и 7-я бронетанковая бригада, которую в Кусейму направил командующий Южным командованием, беспокоившийся из-за того, что сражение затягивается, и опасавшийся за его исход.

Захватом Кусеймы завершилась начальная стадия операции. Четыре объекта, взять которые нам предстояло в первую ночь, — перевал Митла, Рас-эн-Накб, Кунтила и Кусейма — находились в наших руках, как и направление Нахле — Темед. Теперь парашютисты на перевале Митла более не были отрезанными.

31 октября 1956 г.

На суше египетская армия в первой фазе нашего наступления реагировала так, как мы того ожидали. Свои передовые позиции — Рас-эн-Накб, Кунтилу и Сабху — противник сдал без боя, едва увидев приближавшиеся колонны наших войск. Гарнизоны опорных пунктов, возведенных для сдерживания атак израильтян, — Кусейма, Темед и Нахле — поначалу оказывали незначительное сопротивление, но, видя, что натиск атакующих не ослабевает и что мы можем обойти их, они предпочитали обращаться в бегство, чем продолжать драться, как полагается солдатам. Более того, в большинстве случаев противник отказывался от рукопашной и сдавался, едва нашим людям удавалось прорваться через заграждения. Что же касается относительно большого числа убитых по отношению к количеству раненых у неприятеля, что обычно бывает, когда враг оказывает ожесточенное сопротивление, то в боях на направлении Кунтила — Митла все заключалось не в стойкости египтян, чего мы не наблюдали, а в манере сражаться наших десантников.

В воздухе реакция противника на начальной стадии нашего наступления также оказалась вполне предсказуемой: мы не наносили ударов по аэродромам, а вражеская авиация не распространяла свои действия за пределы Синая.

Первую атаку египетские ВВС провели тридцатого числа между 07.30 и 09.30. Сначала четыре «Вампира» осуществили разведывательный полет над нашими войсками у перевала Митла и над колонной, двигавшейся от Кунтилы к Нахле. Затем в небе появилось звено Миг-15 (две пары), которое нанесло удар по нам на перевале Митла и в Темеде. На перевале Митла жертвами налета стали четыре человека и стоявший на земле «Пайпер-Каб», в Темеде пострадали трое военнослужащих.

В тот же день, но позднее ситуация в воздухе стала благоприятствовать нам. В соответствии с нашими планами, израильская авиация должна была на протяжении всего светлого времени суток прикрывать наземные части на перевале Митла и оказывать поддержку силам, передвигавшимся по открытой местности на Нахлеском направлении. Но по какой-то причине в момент налета египтян в небе не оказалось ни одного нашего самолета. Однако потом барражирование велось практически беспрерывно, а начиная с 10.30, после налета египтян, наши ВВС получили разрешение атаковать наземные цели противника, включая самолеты, пытающиеся подняться с баз поблизости от перевала Митла. Во второй половине дня над аэродромом Кабрита разгорелось воздушное сражение между двенадцатью Мигами и восемью нашими «Мистэрами». Два Мига было сбито, а также, предположительно, еще два. Один из наших «Мистэров» получил повреждения, но смог дотянуть до аэродрома и благополучно приземлиться.

Хотя задача авиации сводилась преимущественно к оказанию непосредственной поддержки 202-й бригаде на перевале Митла, наши самолеты наносили удары по наземным целям противника, в основном по автоколоннам и артиллерийским орудиям, которые перебрасывались к перевалу из зоны канала. Разумеется, не случайно, несмотря на то, что наши летчики действовали очень близко от египетских аэродромов, противник в большинстве случаев не спешил на помощь своим наземным войскам и тщательно избегал встреч с израильскими истребителями. Что ж, в конце концов сражаются не самолеты, а летчики. Разница между нашими и египетскими пилотами лучше всего проявилась в операции, которую мы провели для уничтожения линий телефонной связи противника два дня назад, и в бомбардировке, осуществленной ВВС Египта прошлой ночью.

В день начала кампании, примерно за два часа до выброски десанта на перевале Митла, звено из четырех Мустангов вылетело на задание, чтобы перерезать воздушные телефонные провода вдоль дорог Темед — Митла и Кусейма — Нахле. Самолеты были снабжены тросами с крюками. Предполагалось, что с их помощью пилотам удастся зацепить провода и порвать их. Однако приспособления не работали. Если бы летчики вернулись на базу и объяснили причины невыполнения задания, никто бы ничего плохого им не сказал. Тем не менее, перекинувшись несколькими фразами, все четверо решили все же выполнить задание и перерезать провода с помощью воздушных винтов и плоскостей своих машин. Просто чудо какое-то, что они не только достигли результата, но при этом остались целы, ведь провода проходили менее чем в четырех метрах над поверхностью земли, и что тоже удивительно, они даже не намотались на винты.

Для контраста, египетские летчики отправились на одном Ил-28 бомбить наш аэродром, но «предпочли не рисковать» и освободились от нагрузки над одним из голых холмов под Иерусалимом. Просто по случайности один крестьянин из селения Рамат-Рахель засек «бомбардировку». Он сообщил в полицию, которая, приехав утром, изучила осколки бомб. Это были советские бомбы (тип 100x11).

* * *

Не знаем, какой будет реакция правительства Египта на англо-французский ультиматум, переданный Каиру вчера в 18.00 (по израильскому времени). Вероятно, из-за реальной военной угрозы, создавшейся в связи с этим документом, противник будет менять приказы по армии. Мы же тем временем можем подытожить первую реакцию арабов на нашу операцию, несмотря на то, что имеющаяся информация неполна и частью не проверена.

Первый вопрос: что будут делать арабские государства? Придут на помощь Египту, и если придут, то в чем выразится их участие?

Теперь уже ясно, что нам удалось сохранить свой план в тайне. До самой последней минуты, то есть до того момента, как наши парашютисты высадились у перевала Митла, генштабы арабских армий пребывали в полной уверенности, что мы готовим удар по Иордании. Соответственно, она укрепила оборону на границе с Израилем. Так, если ранее на том или ином опорном пункте дислоцировалась рота, теперь ее усилили до батальона. Ирак тоже увеличил численность контингента, предназначенного для ввода в Иорданию, направив дополнительную бригаду в Хабанию. Теперь там, в районе иракско-иорданской границы, дислоцировалась целая дивизия, готовая соединиться с армией Иордании.

С оперативно-тактической точки зрения, данные действия носят чисто оборонительный характер. Если бы иорданцы собирались наступать, то им следовало бы сосредоточивать войска для удара, а не распылять силы, разбрасывая батальоны вдоль границы. В том, что касалось иракских подкреплений, все тоже делалось в соответствии с уже существовавшим иракско-иорданским планом — численность контингента и место его дислокации оставались в общем и целом прежними. Таким образом, никаких серьезных признаков подготовки к нападению с этой стороны не наблюдалось.

Прошлой ночью, после того как в египетском генштабе узнали о парашютном десанте у перевала Митла, о наших атаках на Кусейму и Рас-эн-Накб и о продвижении колонны на направлении Кунтила — Нахле к Суэцу, противник начал осознавать, что происходит на самом деле. Мы не знали, связался ли египетский генштаб с союзниками и отдал ли им какие-то распоряжения, однако правительство этой страны обратилось с открытым призывом к арабским государствам по всему миру (вероятно, чтобы подтолкнуть население оказать давление на свои правительства), требуя от них вступить в войну с Израилем.

Нет ничего проще, чем разыграть эту войну по карте или на учебном столе с макетами. Иорданцам предстоит покрыть менее двадцати километров, если считать по прямой, сирийцам — менее пятидесяти, и вот уже Израиль разрезан на три кусочка! В действительности, докричаться до союзников из Каира будет совсем непросто. Крайне маловероятно, что Сирия и Иордания отважатся на подобный шаг. Обе страны могут предпринять партизанские вылазки на нашу территорию, усложнив нам жизнь и вынудив держать у границ часть наших войск. Арабы вполне способны обстрелять сельскохозяйственные поселения и города (Иерусалим), попытаться дезорганизовать сообщение по нашим коммуникационным линиям и так далее. Но представить себе, что в течение двадцати четырех часов они развернут против нас широкомасштабную войну, может только законченный истерик и донкихот.

При всех условиях в настоящий момент нет никаких признаков начала военных действий со стороны Сирии или Иордании. Должен признать, что я ошибся в предположениях относительно возможности их прихода на помощь Египту. Вот так-то!

Сама же египетская армия оказалась полностью застигнутой врасплох. Несмотря на прошедшие в мировой прессе в последние дни публикации о начавшейся в Израиле мобилизации резервистов и о нашей активной подготовке к войне, египтянам и в голову не пришло, что удар будет направлен в их сторону. Пять суток тому назад египетский начгенштаба, Абд-эль-Хаким Амер, вместе с группой высших офицеров отправился с визитом в армии Иордании и Сирии. Вернулся он, как и было запланировано, только вчера. Я просто поверить не могу, что он не поспешил бы домой как можно скорее, если бы хоть что-то заподозрил.

Пленные, захваченные парашютной бригадой, говорили, что первые сообщения о том, что что-то затевается, в египетский генштаб поступили из Темеда, от 2-го моторизованного пограничного подразделения. Его солдаты заметили, как с Дакот десантировались парашютисты, а позднее видели автоколонну, продвигавшуюся по направлению к Суэцу, о чем и поставили в известность командира.

Не могу сказать, до конца ли египтяне поняли, какие именно цели мы преследуем, однако больше противник не собирался терять времени. Сухопутные войска, ВВС и ВМФ были приведены в состояние боевой готовности. Экипажи бомбардировщиков Ил получили приказ подготовиться к выполнению задания — налету на объекты на территории Израиля. 1-я бригада (из резерва генштаба) должна была выступить на эль-Ариш, а 2-я бригада — немедленно вступить в бой с нашими десантниками на перевале Митла. Всем прочим подразделениям на «Восточном фронте» — то есть на израильском, куда входил Синайский полуостров, сектор Газа и зона Суэцкого канала — надлежало сосредоточивать силы, повышать бдительность и находиться в постоянной готовности к отражению израильской атаки.

* * *

Что же до инструкций генштаба и политических соображений, диктовавших применение иного подхода, командующий Южным командованием не был готов полагаться на возможность того, что в войну вступит «кто-то еще» — то есть силы британцев и французов, — а потому не видел оправдания оттягиванию момента основного удара на сорок восемь часов. Он считал, что приказ генштаба являлся политической и военной ошибкой, которая дорого нам обойдется.

Из-за навалившейся в последний момент работы я оказался не в состоянии выехать с КП ранним утром, как собирался. Когда же я все же смог выбраться, поездка на юг по запруженным армейскими колоннами узким дорогам заняла больше времени, нежели я рассчитывал.

В Беершеве мы завернули в ставку Южного командования, но никого из офицеров там не обнаружили. Все они разъехались по полевым частям и передовым штабам. Командующего мы нашли в Бееротаиме и вместе с ним проследовали в Кусейму.

Деревня Кусейма расположена в долине, а сражение, закончившееся за несколько часов до нашего приезда, происходило поблизости на холмах, где египтяне оборудовали укрепленные позиции. Однако селение война тоже не обошла стороной. В лавке творился кавардак. Все полки опустели, на полу валялись осколки разбитого кувшина для масла. На околице деревни валялись туши мертвых верблюдов, которых в горячке прикончили. В зарослях кустарника солдаты гонялись за неуловимыми курами, оказавшимися слишком ловкими. Все, что я увидел, казалось мне отвратительным и позорным, вероятно, особенно из-за раздражения, вызванного действиями командующего.

Мы обнаружили авангард 7-й бронетанковой бригады посреди Рас-матморской горной цепи, в двадцати километрах к западу от Кусеймы. Клубы пыли, поднятые с земли стремившейся на запад бронетехникой, виднелись издалека. Бригада успела углубиться на территорию Синая примерно на сорок километров, хотя в соответствии с планом ей полагалось находиться в Израиле, в сорока километрах от границы, в районе сосредоточения около Нахэль-Рут, стоять там и не двигаться.

В какой-то момент мне вспомнилась картина из детства, когда стадо коров, которых я пас, обезумев на жаре от назойливых насекомых, бросалось бежать без оглядки. Я же, краснея от стыда и досады, должен был стоять и смотреть, как они убегают в поля, словно бы из презрения ко мне задравши хвосты.

Все объяснения по поводу нарушения приказа командующего я уже выслушал по пути и даже успел сказать ему, что я о нем думаю, до того как мы встретились с командиром бригады. Пришло время отдавать приказания. Я точно знал, каковы они будут, и уже представлял себе, как танки разворачиваются и катятся обратно в На-хэль-Рут на своих гусеницах. С точки зрения поддержания дисциплины, это совершенно обоснованное распоряжение, но будет ли оно столь же верным применительно к будущему кампании?

Прошло уже восемь часов, как бригада вступила на Синай. Командующий сказал, что поставил танкистам задачу продвигаться через Кусейму к опорным пунктам Ум-Катеф и Ум-Шихан, но, достигнув их, остановиться и не атаковать. Между тем, как часто бывает в таких случаях, «из-за проблем со связью» бронетанковый батальон с приданными частями пошел на Ум-Катеф.

Ум-Катеф, однако, не спешил сдаваться. Атакующие столкнулись с серьезным сопротивлением и метким огнем истребительно-противотанковых САУ «Арчер». Один танк и полугусеничная бронемашина были подбиты. Командир роты и трое солдат получили ранения, а артиллерийский офицер связи погиб, когда, высунувшись из бронемашины, достал компас, чтобы сориентироваться на местности. Тем временем в зоне боя появился комбриг. Он сделал вывод, что у батальона нет шанса самостоятельно взять вражескую позицию. Соответственно, батальон отступил, а комбриг занялся сбором дополнительных сил для новой атаки.

Но что сделано, то сделано. Если и в самом деле продвижение бронетанковой бригады по Синаю привело к активизации египтян, особенно в воздухе, раньше чем мы планировали, теперь уже ничего не поделаешь и будет, пожалуй, разумнее постараться извлечь максимальную выгоду из того, что бригада вступила в боевые действия. Соответственно, я отдал приказ 7-й бронетанковой немедленно приступить к выполнению задания, отводившегося ей в операции «Кадеш» — прорваться на центральном направлении Джебель-Либни— Исмаилия.

Командир бригады вновь сказал, что не сможет взять Ум-Катеф своими силами, избежав при этом крупных потерь. Поэтому я велел ему оставить все как есть, обойти опорный пункт с юга и наступать на запад к Суэцу по двум параллельным направлениям, на Бир-Хасну и Джебель-Либни. Едва ли все опорные пункты окажут столь же серьезное сопротивление.

Общая тенденция совершенно иная. Когда откроется весь фронт, более упорные неприятельские гарнизоны будут окружены и отрезаны от своих, и тогда нам будет проще разделаться с ними. В любом случае, завтра на рассвете англо-французские силы начнут бомбить египетские аэродромы, и, как можно надеяться, после этого мы с большей легкостью сумеем достичь наших целей.

Бросив в наступление целиком бронетанковую бригаду, мы, разумеется, будем вынуждены поменять наши планы на этом фронте. Поэтому я также приказал передвинуть на двадцать часов вперед — на ночь с 30 на 31 октября — время начала выступления 10-й бригады, которая должна овладеть египетскими позициями в районе Ницаны — Ауджа-Масри и Тарат — Ум-Басиса.

Мы возвратились в Кусейму, и как только вошли на КП 4-й бригады, пришло сообщение о том, что разведывательная группа 7-й бронетанковой только что захватила перевал Даика, расположенный в двадцати пяти километрах к западу от Кусеймы. Перевал представляет собой очень узкий проход длиной примерно двадцать километров, связывающий направление Абу-Агейла — Исмаилия с параллельным направлением Кусейма — Бир-Хасна — Суэц. У южной оконечности перевала дорога выходит на мост. Когда к нему приблизилась наша бронетанковая разведка, мост был взорван, а разведчики заметили всадников на трех верблюдах, удиравших на запад. Поскольку мост взлетел на воздух, наши солдаты обогнули его, кое-как перебрались через вади и через перевал вышли к его северной оконечности, где и закрепились. В результате теперь бронетанковая бригада получила возможность атаковать Абу-Агейлу с тыла — с запада. Какие бы сложности ни встретились танкистам утром, им, без сомнения, нельзя пожаловаться на недостаток объектов для штурма, путей наступления и простора, на котором можно было бы развернуться.

Командир 4-й бригады оборудовал КП на холме к востоку от деревни. Я выслушал детальный рапорт об обстоятельствах взятия Кусеймы и сообщил ему о корректировке планов. Мы решили, что, несмотря на усталость личного состава бригады, нужно будет послать разведчиков для открытия пути к Нахле, а затем отправить за ними пехотный батальон на смену парашютистам, удерживающим Нахле, поскольку у них будет другое задание. Подразделение разведки 4-й бригады состоит из отборных бойцов, которые, кроме того, располагают подходящим для преодоления песчаных дюн транспортом. Что до батальона, который пойдет следом, то тут не ясно, кто кого повезет, автобусы солдат или солдаты автобусы. Но ждать мы не можем. Мы должны развивать наступление и, кроме того, открывать новые направления. Надеюсь, что путь Кусейма — Нахле окажется не таким непролазным, каким стал для наших машин маршрут Кусейма — Кунтила. Как только у продвигающихся частей начнут кончаться запасы провианта, топлива, патронов и снарядов, в полный рост поднимется проблема снабжения, а потому нам надо побыстрее обеспечить линии коммуникаций, по которым потечет потоком снаряжение и другие снабженческие грузы.

Я уехал из Кусеймы с сувениром — кремневым наконечником стрелы. Танковые гусеницы распахали расположенный поблизости от колодца холмик, где солдаты обнаружили кремневые ножи, кинжалы и прочие предметы древности. Похоже, тут 8000 или 6000 лет назад находилась мастерская, где делали разные изделия из кремня. Там нашлись сломанные лезвия, треугольные наконечники стрел, а также заготовки, из которых все это изготавливалось. Кто знает, какое дикое племя обрушилось на здешних жителей многие тысячи лет тому назад, так что те, в панике убегая, бросили свои изделия и сырье. Потом песчаные бури похоронили все это под слоем песка на десятки веков, пока одним прекрасным утром гусеницы резко повернувшего танка «Шерман» не открыли миру кусочек древней цивилизации.

Вернувшись на КП генштаба прошлым вечером, я составил новые приказы бригадам на этот день, 31 октября 1956 г.:

9- й бригаде: продолжать приготовления к маршу на Шарм-аш-Шейх, но пока движения не начинать. (Колонна 9-й бригады будет наиболее уязвима для атак авиации, поэтому она должна оставаться на месте до тех пор, пока мы не установим господства в воздухе.)

202-й бригаде: перегруппироваться на занимаемых позициях и не наступать на запад с целью овладения перевалом Митла.

7-й бронетанковой бригаде: овладеть опорными пунктами Абу-Агейла, Бир-Хасна и Джебель-Либни и наступать на Бир-Хаму и Бир-Гафгафу.

10- й бригаде: овладеть пунктами Ауджа-Масри и Тарат-Ум-Басис в ночь с 30 на 31 октября, а в следующую ночь, с тридцать первого на первое, штурмовать Ум-Катеф и Ум-Шихан.

77-му соединению: в ночь с тридцать первого на первое взять опорный пункт Рафах.

27-й бронетанковой бригаде: после падения Рафаха наступать на эль-Ариш и быстро взять город.

Если все пойдет по плану, то в эти два дня, 31 октября и 1 ноября, в северном секторе, где у египтян сосредоточены самые крупные силы, будут происходить наиболее ожесточенные сражения.

Поздно ночью я отправился повидать Бен-Гуриона, все еще прикованного к постели гриппом. Стало известно, что англо-французские силы отложили начало своей операции и не будут бомбить египтян на рассвете следующим утром, тридцать первого числа. Принимая во внимание эту новость, Бен-Гурион особенно беспокоился за наших людей на перевале Митла и хотел, чтобы уже сегодня же ночью они вернулись в Израиль. В сознание премьера накрепко впечаталась ночь нашего рейда в Калькилию. Он не забыл страхов, которые терзали нас, когда арабы штурмовали позиции окруженного и отрезанного на вражеской территории блокировочного подразделения. Я, конечно, тоже не забыл ту ночь, но не считал, что нам нужно выводить своих людей с перевала Митла. Даже если британцы и французы откажутся от вторжения, мы, как я считаю, все равно сумеем довести до конца нашу кампанию. А значит, перевал Митла продолжает оставаться для нас важным транзитным пунктом на пути в Шарм-аш-Шейх через эт-Тор. Поэтому я возразил: вместо того чтобы снимать наши войска оттуда, правильнее будет усилить их, и я надеюсь, нам это удастся. С большой неохотой Бен-Гурион отказался от намерения эвакуировать контингент с перевала, но я видел, что мои логические доводы военного почти не поколебали в нем страха за жизни парашютистов.

После этого я не решился рассказать ему о корректировке плана и о состоявшемся вразрез с планом вводе в сражение 7-й бронетанковой бригады.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПРОРЫВ

31 октября 1956 г.

Сегодня в 18.00 (по израильскому времени) правительства Соединенного Королевства и Франции направили Израилю и Египту ультиматум с требованиями:

1. Немедленно прекратить все боевые действия на суше, на море и в воздухе.

2. Отвести все вооруженные силы на расстояние десять миль от Суэцкого канала.

3. Правительству Египта выразить готовность «гарантировать свободу продвижения по каналу судов всех государств, и, чтобы разделить воюющие стороны, принять временную оккупацию англо-французскими силами Порт-Саида, Исмаилии и г. Суэца».

Ответы надлежит предоставлять «в двенадцать часов. Если по истечении этого времени оба правительства не примут мер к выполнению данных требований, Соединенное Королевство и Франция осуществят вооруженное вмешательство для обеспечения их реализации».

Ультиматум не обеспокоил Израиля. У нас нет войск в десяти милях от канала, и мы не собираемся подходить ближе. Совершенно очевидно, что целью ультиматума является обеспечение Британии и Франции повода для захвата Суэцкого канала. Без сомнения, египтяне не согласятся с предъявленными требованиями, а особенно с перспективой занятия британцами и французами ключевых позиций в зоне канала.

Одновременно с англо-французским заявлением засуетились и американцы — эти, однако, с противоположными намерениями. В дополнение к двум прежним посланиям сегодня Бен-Гурион получил от президента Эйзенхауэра еще одну телеграмму с предложением вывести войска с территории Синайского полуострова, поскольку цель — уничтожение баз фидаинов — достигнута. Если израильское руководство прислушается к предложению, говорилось далее в послании, президент Соединенных Штатов немедленно сделает заявление о своей глубокой признательности Израилю.

Не получив желаемого ответа от Израиля, правительство США велело своему представителю при ООН, Генри Кэботу Лоджу, написать председателю Совета Безопасности (в октябре этот пост занимал французский представитель) письмо, с требованием созвать заседание СБ для рассмотрения «возможных шагов по немедленному прекращению боевых действий Израиля в Египте». Вчера в 18.00 (по израильскому времени), ровно в тот момент, когда Британия и Франция предъявили свой ультиматум, было созвано специальное чрезвычайное заседание Совета Безопасности. Представитель США выдвинул резолюцию, требующую от «Израиля немедленного вывода вооруженных сил за установленные по условиям перемирия границы» и призывающую «всех участников воздерживаться от применения силы или угрозы применения силы в регионе любым несовместимым с целями ООН образом… и воздержаться от оказания любой военно-экономической или финансовой помощи Израилю до тех пор, пока он не выполнит условий резолюции…»

По просьбе Франции, Британии и Израиля, заседание было отложено на пять часов (до 23.00 по израильскому времени). Когда Совет Безопасности возобновил работу, уже распространились известия об англо-французском ультиматуме, что президент Соединенных Штатов расценил как обман и предательство со стороны союзников. Соответственно, он отдал приказания своим представителям бросить все силы США на то, чтобы не допустить реализации англо-французского плана.

Право вето, которым воспользовались Франция и Британия для блокирования принятия невыгодного им решения, решило судьбу резолюции, и в 04.00 (по израильскому времени) заседание СБ завершилось.

Тем временем в полночь (с 30 на 31 октября 1956 г.) министр иностранных дел Израиля передал наш ответ на ультиматум:

«Правительство Израиля получило коммюнике, направленное совместно правительствами Франции и Соединенного Королевства правительствам Израиля и Египта и касающееся прекращения боевых действий и отвода войск на расстояние десяти миль от Суэцкого канала.

В ответ на коммюнике правительство Израиля имеет честь заявить, что согласно с условиями, касающимися как времени, так и места, и объявляет о своей готовности осуществить необходимые практические шаги в данном направлении.

Выражая свое согласие, правительство Израиля принимает во внимание, что положительный ответ последует также и с египетской стороны.»

Как и следовало ожидать, Египет ответил, что не готов принять требования ультиматума. Если это было то, чего хотели британцы и французы, то они своего добились. Теперь они могли выступить против Египта, отказавшегося выполнить их условия.

1 ноября 1956 г.

В 19.00 (по израильскому времени) 31 октября 1956 г. англо-французские силы начали бомбардировки египетских аэродромов в зоне Суэцкого канала.

Акция стартовала не через двенадцать часов после вручения ультиматума, а через двадцать пять. Вот график предшествующих событий: в 17.00 29 октября израильские парашютисты начали высадку в районе перевала Митла; двадцать пять часов спустя, в 18.00 30 октября, Британия и Франция направили Израилю и Египту ультиматум; а еще через двадцать пять часов, в 19.00 31 октября, англо-французские силы начали против Египта операцию с целью захвата зоны Суэцкого канала.

На настоящий момент — то есть не только после предъявления ультиматума, но даже и после бомбового удара — верховное командование Египта не отдало новых приказов войскам и не распорядилось об отводе расположенного на Синае контингента на западный берег канала. Вчера египетская пехота (1-я и 2-я бригады) и бронетанковые силы (1-я бронетанковая бригадная оперативно-тактическая группа) продолжали выдвигаться из зоны канала, где дислоцировались в качестве резервных, и соединяться с египетскими войсками на Синае. Военно-морское командование также отдало приказ командирам трех присланных из Советского Союза торпедных катеров и эсминца «Ибрагим-эль-Аваль» начать боевые действия против Израиля, а фрегату «Домиат» идти на усиление контингента в Шарм-аш-Шейхе.

Несмотря ни на что, я уверен, пройдет немного времени — возможно, несколько часов — и египетский генштаб отдаст приказ тем своим частям, которые смогут уйти из зоны Суэцкого канала, сделать это.

Бои сегодня, не считая стычек в воздухе, проходили в районе Абу-Агейлы, где активно действовали наши бронетанковые части, и на перевале Митла, где сражалась 202-я парашютная бригада.

Битва за перевал Митла (официальное его название Джебель-Хейтан) началась вчера (31 октября) в 12.30. Комбриг хотел овладеть перевалом еще в ранние утренние часы, сразу же после того, как основные силы бригады, продвигавшиеся с Нахлеского направления, соединились с высаженным десантом у памятника Паркеру, но из-за специального приказа генштаба не мог осуществить своего намерения. Поэтому командир сделал запрос и получил разрешение выслать патруль, и ближе к полудню это «патрульное подразделение» — а на деле целая боевая группа, вполне способная захватить перевал, — отправилось на задание. «Патруль» состоял из двух пехотных рот на полугусеничных бронемашинах, трех танков, разведывательного подразделения бригады на грузовиках и батареи тяжелых минометов в качестве средств огневой поддержки. Командовал группой комбат. На операцию отправился также и заместитель комбрига.

Как только колонна вошла в проход, с обеих сторон с гор по ним был открыт огонь. Разрешение на высылку патруля давалось с условием не принимать серьезного боя, однако группа продолжала продвигаться вперед, считая, что перевал удерживает только небольшая египетская часть. По мере того, как голова колонны все больше углублялась в узкий проход, огонь становился более интенсивным и наносил ущерб полугусеничным бронемашинам и сидящим в них военнослужащим. Командир группы поспешил на помощь терпящим бедствие солдатам, но оказался в западне, не имея возможности пробиться ни вперед, ни назад. Несмотря на губительный огонь сверху, головной части колонны численностью больше роты удалось пробиться к западной оконечности перевала, в то время как остальных противник прижал к земле. Потери росли.

В течение семи часов — с 13.00 и до 20.00 — израильские парашютисты вели крайне трудный и ожесточенный бой с противником, пока не овладели его позициями и не заняли перевал целиком. Такой битвы не могли припомнить даже закаленные в стычках с врагом ветераны этого подразделения. Потери были беспрецедентно высокими: тридцать восемь погибших и 120 раненых. Противник надежно укрепился в естественных и искусственных укрытиях на склонах гор по обеим сторонам перевала, встречая наступающих огнем из автоматического оружия и противотанковых пушек.

Ранним утром 30 октября египетская 2-я бригада направила для занятия перевала 5-й батальон, усиленный ротой 6-го батальона. Пять пехотных рот египетского контингента имели на вооружении четырнадцать пулеметов, двенадцать 57-мм противотанковых пушек и около сорока чешских безоткатных орудий. Поддержку с воздуха неприятелю оказывали четыре «Метеора», которых прикрывали шесть Мигов, поднимавшихся с аэродрома Кабрит. Истребительного противодействия самолеты противника с нашей стороны не встречали. В то время поблизости от перевала находились шесть наших «Ураганов», но из-за плохой связи наземные части не смогли обратиться к ним за помощью.

В самом начале боя загорелся бензозаправщик, вслед за тем взлетел на воздух грузовик с боеприпасами и еще три машины. Комроты, выпрыгнувший из своей полугусеничной бронемашины, погиб на месте. 120-мм минометы, которым отводилась роль огневой поддержки, были выведены из строя. Четыре полугусеничные бронемашины, танк, джип и санитарный автомобиль получили повреждения и лишились хода.

Единственным выходом для парашютистов было подняться на горные склоны и в рукопашной схватке одну за другой захватить вражеские позиции. Речь шла не только о том, чтобы выйти из боя победителями, но и о том, чтобы обеспечить возможность вынести с поля битвы раненых и убитых товарищей, лежавших тут и там среди пылавшей техники.

Именно так они и поступили. Не думаю, что есть в нашей армии еще хоть одно подразделение, которое могло бы в таких условиях сделать больше, чем сделали парашютисты. Те из них, кто вырвался из западни, вместе с еще двумя ротами, присланными на помощь комбригом, обошли египетские посты, взобрались на горы, а затем ворвались на вражеские позиции. В итоге, с наступлением темноты, способные передвигаться египтяне бежали через Суэцкий канал, оставив 150 убитых.

Кровавая битва за Хейтанский проход имела бы смысл, если бы задачей бригады было выйти к Суэцу, при том что путь им преграждал закрепившийся на перевале неприятель. Однако в сложившейся ситуации, когда нашей целью являлось выдвижение на юг и захват Шарм-аш-Шейха, а ни в коем случае не выход к Суэцу, не было жизненно важной необходимости атаковать египетские части, защищавшие подступы к каналу. Мужество, боевой дух и мастерство парашютистов заслуживают самых высоких похвал, но мы вполне могли бы обойтись без этого сражения. Более того, после овладения перевалом десантники не сменили дислокацию, таким образом, они атаковали объект, захватили его и, затем оставив, вернулись к памятнику Паркеру.

Некоторые офицеры генштаба с неодобрением заметили, что я слишком потакаю десантникам, хотя и знаю, что они штурмовали перевал Митла в разрез с моим приказом, причем действия эти привели к весьма тяжелым последствиям. Нет нужды говорить, сколь горько мы оплакиваем погибших и сколь глубоко сочувствуем раненым, но я в претензии к командованию парашютной бригады не за само сражение, а за то, что «в угоду» генштабу они назвали свою акцию высылкой «патруля». Мне грустно оттого, что им пришлось так поступить, и я сожалею, что не способствовал созданию обстановки взаимного доверия между нами, тогда бы, если бы они сочли необходимым нарушить мой приказ, они могли бы делать это честно и открыто.

Анализируя операцию на перевале Митла, мы должны проводить различия между просчетами или ошибками и нарушением приказов. Я в ярости из-за того, что они решили атаковать в нарушение моего приказа, но я понимаю их. Прошло всего восемь лет с тех пор, как во время Войны за независимость я командовал батальоном коммандос на джипах, и могу себе представить ситуацию, когда бы я принял решение о захвате выгодной для моего подразделения тактической позиции наперекор указаниям генштаба. Я считаю, любой командир может поступить подобным образом из самых лучших побуждений, будучи уверенным, что офицеры штаба, которых отделяют от зоны боев многие километры, не слишком хорошо представляют себе обстановку, и что только он, находясь на месте, способен верно оценить положение и принять правильное решение.

Главная ошибка парашютистов носит тактический характер. Командир части решил, что не встретит на перевале сильного противодействия со стороны египтян, а потому позволил своим людям передвигаться самым, с топографической точки зрения, удобным путем, через вади, где транспорт шел сплошной колонной, близко друг к другу. Командир полагал, что, даже столкнувшись с врагом, они успеют вовремя развернуться для атаки.

Парашютисты — народ в себе уверенный, они давно выработали технику боя, основанную на способности быстро перегруппировываться и вступать в бой. Но характер местности на перевале Митла не подходил для применения их методики.

В другой обстановке командование парашютистов, вне сомнения, прежде чем вводить в действия солдат, провело бы наземную или воздушную разведку, но в сложившемся положении, когда бригада находилась в сотнях километров от границы, отрезанная от основных сил, при этом совсем близко от вражеских аэродромов и мест дислокации танковых частей противника, нет нужды сомневаться, что они стремились упрочить свои позиции.

За неверные предположения и за тактические ошибки десантники заплатили кровью. Что же до нарушения моих приказов и моего всепрощенчества в отношении парашютистов, правда в том, что я готов сурово карать ослушников, когда те неспособны выполнить поставленные задачи, а не тогда, когда они делают больше, чем от них требовалось.

Вчерашний день у наземных сил стал днем 7-й бронетанковой бригады, которая захватила Абу-Агейлу, плотину Руэфа, Бир-Хасну, Джебель-Либни и Бир-Хаму. У них тоже не обошлось без неприятностей. Несколько раз танкистов атаковали наши же собственные самолеты, и уж конечно же они не промахнулись! Во время штурмового рейда летчики уничтожили полугусеничную бронемашину, а у Джебель-Либни четверка «Ураганов» атаковала танковое подразделение, ранив семерых танкистов и повредив некоторые машины. Все эти малоприятные приключения стали следствием отсутствия взаимодействия между 7-й бригадой и ВВС. Средство связи с авиацией вышло из строя, когда бригада вошла в Кусейму, и в течение двух дней, 30 и 31 октября, не работало, так что танкисты не могли вызвать воздушную поддержку или контактировать с летчиками по иным вопросам.

В предыдущую ночь (30 октября), после захвата перевала Даика, бронетанковый батальон с приданными ему подразделениями прошел через проход, чтобы с рассветом атаковать объекты к северу от него. Продвижение через перевал Даика, при том что мост был взорван, оказалось трудным и утомительным делом, которое заняло всю ночь и вымотало людей. Не только обычный транспорт, но и полноприводные трехосные грузовики оказались не в состоянии одолеть безжалостную дорогу, так что только боевая техника, полугусеничные бронемашины и танки смогли достигнуть противоположной оконечности перевала к рассвету.

В 05.30 бронетанковая группа начала атаку на Абу-Агейлу. Обороняющиеся всю ночь слышали, как приближаются наши танки, и готовили им достойную встречу — огонь по ним открыли с расстояния трех километров. Это остановило пехоту, но танки и полугусеничные бронемашины продолжали наступать. Когда первые танки приблизились к вражеским позициям на 200–300 метров, противотанковые орудия и пулеметы встретили их огнем прямой наводкой. Одно из танковых подразделений попыталось обойти противника слева, но остановилось перед пересохшим руслом (Вади-эль-Ариш). Однако с того места предоставлялась удобная возможность для ведения огня, так что при его поддержке часть полугусеничных бронемашин смогла продвинуться по дороге и прорвать неприятельскую оборону.

Тем временем оказался открытым наш правый фланг, и командир египтян, заметив это, послал в тот сектор пехотную роту, которой под огневым прикрытием удалось выдвинуться со своих позиций. Но тут противника накрыл взвод полугусеничных бронемашин, следовавший за танками. Израильтяне начали обходить египтян, чем вынудили их вернуться на оборонительные рубежи. Бой решился, когда танки и полугусеничные бронемашины достигли этих рубежей, однако некоторые из защитников демонстрировали храбрость, стреляя из базук по танкам с близкого расстояния. К 06.30, через час после начала, сражение закончилось. Наши потери были невелики, а каково число раненых и убитых у противника — неизвестно. Позиции защищала пехотная рота и части поддержки, а также контингент, днем ранее отступивший из Кусеймы. Группа египетских солдат с офицером во главе вышла на наше блокировочное подразделение и сдалась, но командир отказался брать их в плен. Вместо этого, в соответствии с приказом своего комбата, он отпустил их, разрешив догнать бежавших товарищей; подсчитать их никто не потрудился.

Вскоре после взятия Абу-Агейла подверглась артиллерийскому обстрелу с египетских позиций в Ум-Шихане, и в это же самое время смешанное подразделение противника, состоявшее из мотопехоты, самоходок «Арчер» и нескольких танков, появилось со стороны эль-Ариша. Дважды в клубах пыли неприятель пытался прорваться к захваченным нами позициям и дважды откатывался под огнем танковых орудий. В третий раз на помощь нашим пришла авиация, и в конце концов египтяне исчезли за тучами черного дыма, поднимавшегося от их подожженной техники.

Самый жаркий бой в тот день бронетанковой бригаде пришлось вести за плотину Руэфа. Атаковал врага здесь тот же самый бронетанковый батальон с приданными ему частями, который утром захватывал Абу-Агейлу.

Люди в этом подразделении сражались трое суток без отдыха и находились практически на пределе сил, но комбат вел их вперед, стремясь извлечь максимальную пользу из осуществленного ими прорыва. Прошлой ночью только саперам дали поспать, и то всего три часа: их переутомление могло бы всем очень дорого обойтись во время обезвреживания минных полей.

На инструктаж ушло три минуты. Командир батальона просто сказал, что задача — взять опорный пункт Руэфа и указал каждой роте ее участок.

Штурм велся с юго-западного направления, где нападающим противостоял хорошо окопавшийся противник, располагавший более чем двадцатью противотанковыми гнездами, включая десять САУ «Арчер», семь 57-мм орудий, две 30-мм пушки, а также шесть 25-фунтовых пушек, установленных для стрельбы прямой наводкой.

Атака началась на закате. В пропитанной пылью атмосфере сгущавшихся сумерек красные от усталости глаза танкистов едва различали, что перед ними. Египтяне открыли фронтальный огонь из всего, что у них было, и вскоре прямым попаданием уничтожили полугусеничную бронемашину и всех, кто в ней находился. Случившееся остановило другие бронемашины. Но замешательство продлилось всего несколько минут, потом они продолжили наступление. Скоро совсем стемнело, только в черном небе туда-сюда летали осветительные снаряды, да пылали задетые выстрелами наступающих египетские склады боеприпасов. Все наши танки до одного получили повреждения от заградительного огня, но большинство из них продолжало продвигаться вперед. На заключительном этапе боя у танкистов кончились снаряды, но они продолжали сражаться, забрасывая противника гранатами и паля из автоматов. Когда от неприятеля был очищен последний узел сопротивления и ходы сообщения, раненых собрали и перевязали в свете фар джипов. Если бы в тот момент египтяне контратаковали, сомнительно, что наши люди смогли бы сдержать их натиск. Даже последние оставшиеся на ходу танки и те стояли без топлива и боеприпасов. Но противнику тоже требовалось время на перегруппировку, так что, когда после 21.00 он пошел в контратаку, наша бронетанковая часть успела заправить баки, пополнить боезапас и изготовиться к обороне. Атаку неприятеля поддерживала огнем артиллерия с позиций в Ум-Катефе и Ум-Шихане, а также «Арчеры». Но наши выстояли, и египтяне убрались в эль-Ариш, оставив на поле четыре подбитых «Арчера» и еще тридцать семь трупов. Потери израильтян при штурме плотины Руэфа составили десять погибших и тридцать раненых.

У нас пока нет точных данных относительно количества и типов вражеского вооружения, боеприпасов и снаряжения, захваченных бригадой на позициях и в брошенном египтянами лагере, известно только, что трофеев довольно много. Что же до пленных, то здесь, как и в Абу-Агейле, никто не озаботился этим вопросом. У наших танкистов не было ни технических возможностей, ни времени, чтобы заниматься подобными проблемами. Сразу же после подавления вражеского сопротивления офицеры бронетанковых частей считали главной своей заботой перегруппировку и продолжение наступления. Надо было привести в порядок танки, поскольку после штурма плотины Руэфа не осталось ни одного, который бы не получил тех или иных повреждений. Всю ночь экипажи вместе с механиками чинили технику, а к утру все, за исключением трех, могли продолжать воевать.

К настоящему моменту мы почти полностью контролируем три южных направления: Нахле — перевал Митла, Джебель-Либни и Бир-Хасна. Бир-Хасну утром без труда взяла бронетанковая группа. В то же самое время по более северному пути другая бронетанковая группа спешила к перекрестку у Джебель-Либни, которым она овладела в полдень, затем двинулась на запад, а к 16.00 достигла Бир-Хамы, которой овладела, не встретив серьезного противодействия. Только опорные пункты Ум-Катеф и Ум-Шихан все еще в руках египтян, но они почти окружены — наши войска находятся с трех сторон — и последняя связь со своими для них — эль-Ариш.

Самый большой сюрприз для нас — египетские бронетанковые войска. Согласно имеющейся у нас информации, у противника на Синае должны действовать две танковые части: 3-й бронетанковый батальон, находящийся в распоряжении 3-й дивизии со штабом в эль-Арише, и 1-я бронетанковая бригадная оперативно-тактическая группа из резерва генштаба, дислоцированного в зоне канала. Бригаду направили на Синай воевать с нами 30 октября, состоит она из двух батальонов советских Т-34, батареи также советских самоходных артиллерийских установок СУ-100 и мотопехотного батальона на бронетранспортерах советского же производства. Вчера наша 7-я бронетанковая бригада пыталась выискать египетскую бригадную группу, но нигде ее не обнаружила. Летчики докладывали, что время от времени атаковали ее и что она курсирует туда-сюда по маршруту между Бир-Гафгафой и Джебель-Либни, а также, что она отправила подразделение к перевалу Митла через Бир-Хасну. В любом случае, нашим бронетанковым частям не удалось войти с ними в боевое соприкосновение. Прав — да, наши самолеты атаковали несколько танков, которые с расстояния открыли огонь по батальону, захватившему плотину Руэфа, но эти машины, по-видимому, были из базирующегося в эль-Арише батальона «Шерманов». Так или иначе, наши наземные силы пока что не сталкивались с египетскими танками, а противодействие во время штурмов нам оказывалось за счет противотанковых пушек и гранатометов. 57-мм пушки, «Арчеры», базуки, а также 25-фунтовые орудия, установленные для стрельбы прямой наводкой, — довольно эффективное оружие. Иными словами, оборонительная система египтян основана на неподвижном вооружении с заранее заданными дистанциями для стрельбы и хуже или лучше выполняющим свои задачи, однако мобильные части — танки и мотопехота — пока не выполняли вообще никаких задач и не принимали участия в боях. То же самое относится и ко 2-му моторизованному батальону пограничников на направлении к Нахле, и к 1-й пехотной бригаде, и к 1-й бронетанковой бригадной тактической группе, посланной на Синай в качестве подкреплений египетским генштабом. Похоже, все эти подкрепления курсируют где-то, не успевая — если их командиры вообще к этому стремятся — включиться в боевые действия.

* * *

Начатые прошлой ночью британцами и французами бомбардировки египетских аэродромов привели к обезвреживанию авиации противника и практически обезопасили воздушное пространство Израиля. Даже и до того, в первую ночь кампании (29 октября) и в следующие два дня боев (30 и 31 октября), предшествовавшие началу англо-французской операции, активность ВВС противника практически не распространялась за пределы границ Синая. Соседние арабские государства, Сирия и Иордания, к которым Каир обратится с требованием о нанесении воздушный ударов по Израилю и которые обещали сделать это, фактически не предприняли никаких шагов в данном направлении. Египетские ВВС дважды посылали на задания бомбардировщики Ил-28, в ночь на 30 и 31 октября (оба раза по одной машине), но те сбрасывали бомбы на холмы вдалеке от городов и деревень, поспешно освобождались от боевой нагрузки, не причиняя никому никого вреда.

Кроме Илов со стороны Египта в воздушных рейдах принимали участие «Вампиры», «Метеоры» и советские Миги-15. «Вампиры» и «Метеоры» обычно летали с истребительным сопровождением, и задачей их было патрулирование и уничтожение наземных израильских целей, преимущественно в районе перевала Митла и на Нахлеском направлении. Миги, помимо сопровождения, выполняли функции поддержки действий 1-й бронетанковой бригадной группы и истребительного противодействия нашей авиации.

Несмотря на близость районов боевых действий от египетских авиабаз, пилоты противника не перетруждались. В первый день (тридцатого), они совершили около сорока боевых вылетов (менее одного на самолет), а на следующий день — девяносто.

В общем и целом можно констатировать, что летчики Миг-15 не избегали воздушный дуэлей с нашими пилотами и даже устраивали засады на них, когда те возвращались после боевых заданий с почти пустыми баками и израсходованным боезапасом. Однако неприятель всегда старался летать группами по одному или даже два звена (четыре — восемь машин) и обычно не затягивал бой. Наши самолеты, летавшие низко, чтобы вернее поражать наземные цели, случалось, получали повреждения от зенитного огня, но в воздушных поединках (четырнадцати) ни один сбит не был. Вместе с тем, израильские летчики сбили у неприятеля по меньшей мере четыре Мига и четыре «Вампира».

Лишь однажды атака египтян на наши наземные цели имела тяжелые последствия — во время битвы в Хейтанском проходе, на перевале Митла. Трудно сказать, сколько точно потерь понесли там израильтяне от авиации и сколько от пехоты и артиллерии противника. По оценкам, от огня с воздуха погибли приблизительно десять человек и двадцать получили ранения, также на счет вражеских самолетов можно отнести наши минометы, грузовик с боеприпасами и еще три машины. Во всех прочих случаях, когда египетские самолеты атаковали наши части — в Темеде, у памятника Паркеру и на пути из Эйлата к Нахле, — потери в живой силе и технике были незначительными и не оказывали никакого воздействия на ход боя.

Хотя мы не можем выразить в процентном отношении ущерб, нанесенный врагу нашими ВВС, вне сомнения, вклад пилотов в общее дело в эти первые дни имел огромное значение. Думаю, будет справедливо, если израильская авиация запишет себе в актив, по крайней мере, половину понесенного неприятелем урона в живой силе и технике.

Главными эпизодами боевой работы по наземным целям противника стали удары по огневым позициям врага, по железной дороге из Египта в Газу, по авто- и бронетанковым колоннам. ВВС Египта совершенно не смогли обеспечить должного противодействия истребителей при защите этих объектов. Летчики противника не сорвали ни одного из наших налетов. Вполне возможно, что египетская 1-я бронетанковая бригадная группа не может продвинуться на восток от Бир-Гафгафы из-за вмешательства израильских ВВС, и что 3-й бронетанковый батальон не принял заметного участия в обороне собственно Абу-Агейлы и плотины Руэфа из-за атак израильской авиации. Факт остается фактом — в первые дни сражаться с вражескими танками доводилось только нашим летчикам, что они и делали с завидной результативностью.

* * *

Вчера на рассвете египтяне предприняли нападение с моря на Хайфу. Исход операции не мог бы быть для них более драматичным. В течение нескольких часов атакующее судно, эсминец «Ибрагим-эль-Аваль», получило повреждения, спустило флаг и под эскортом было вместе со всей командой доставлено в гавань Хайфы.

Стало известно, что днем раньше, тридцатого числа, когда «Ибрагим-эль-Аваль» бросил якорь в Порт-Саиде, командир корабля, капитан-лейтенант Хасан Рушиди Тамзан, получил по телефону приказ командующего ВМФ Египта, адмирала Слимана Азата, приготовиться к отправке на задание этой ночью. О том, куда именно и зачем идет эсминец, капитану должны были сообщить после выхода в море.

Весь день команда заправляла корабль горючим, комплектовала боезапас и заготавливала провизию, а в сумерках эсминец потихоньку выскользнул из гавани.

Согласно судовому журналу боевых действий, в 19.30 командир получил закодированный приказ, суть которого состояла в том, чтобы на рассвете огнем из корабельных орудий нанести удар по судам в гавани Хайфы, нефтехранилищам и военным базам.

Капитан решил не дожидаться утра, но атаковать в темноте, чтобы с рассветом уйти подальше от израильских берегов.

Соответственно в 03.30 (в ночь на 31 октября) «Ибрагим-эль-Аваль» подошел к порту Хайфы на расстояние в десять километров и, двигаясь со скоростью от двенадцати до четырнадцати узлов, выпустил по порту 220 артиллерийских 4-дюймовых снарядов. Некоторые выстрелы дошли до цели, попав на причал, в доки и другие объекты ВМФ. Обошлось, однако, без потерь и серьезных разрушений.

Наша РЛС засекла судно и отметила его приближение, но не идентифицировала как неприятельский военный корабль. Патрульные суда не заметили эсминец, а потому тревога была объявлена, только когда уже начался обстрел. Оказавшийся поблизости французский эсминец «Кресан», первым заметил и в 03.38 открыл огонь по «Ибрагиму», по которому выпустил шестьдесят четыре снаряда. Однако французы не преследовали противника и потеряли его из виду. Увидев, что его обнаружили, командир «Ибрагима» приказал ложиться на обратный курс и полным ходом пошел к Порт-Саиду.

Штаб ВМФ Израиля дал сигнал эсминцам, находившимся в тот момент в пятидесяти километрах к западу от Хайфы, идти на перехват и вступить в бой с вражеским кораблем. Эсминцы «Яффа» и «Эйлат» бросились в погоню за «Ибрагим-эль-Авалем» немедленно (в 03.56) и, спустя полтора часа (в 05.27), обнаружили, идентифицировали и открыли по нему огонь с расстояния 8200 м. Некоторое время суда вели артиллерийскую дуэль, а затем противник попытался выйти из боя. Обнаружив, что путь в Египет блокирован, капитан решил увести корабль в северном направлении, чтобы укрыться в порте Бейрута, но не смог оторваться от израильских эсминцев. «Яффа» сделала по врагу 242 выстрела, а «Эйлат» — 194. Некоторые снаряды легли близко к «Ибрагиму» и вызвали повреждения.

Перед самым рассветом штаб ВМФ вызвал воздушную поддержку. Первой в небо поднялась «Дакота», которая определила местоположение египетского эсминца (в 05.46), затем на задание отправились два «Урагана». Дакота скорректировала реактивные самолеты на «Ибрагим-эль-Аваль», находившийся на тот момент в шестидесяти километрах от побережья Израиля. В данном районе присутствия авиации противника не отмечалось. Даже не дожидаясь, пока наши корабли прекратят огонь, «Ураганы» спикировали на вражеский эсминец, выпустив по нему бронебойные ракеты (каждый самолет несет шестнадцать таких снарядов) и отработали по палубе из авиационных пушек. Ракеты повредили носовую часть судна. Когда командиру корабля доложили, что выведен из строя рулевой механизм, перестала работать электрическая система и остановилась подача боеприпасов, он приказал выбросить белый флаг. Было 07.10.

Когда «Яффа» и «Эйлат» подошли к «Ибрагиму», моряки увидели, что с эсминца спускают шлюпку. Оказалось, что у шлюпки пробито днище, и она стала тонуть. Израильтяне выловили из воды пятьдесят трех членов команды, двое из которых были ранены. На борту наши моряки обнаружили еще шестерых раненых и двух убитых, всего же численность команды захваченного эсминца составляла 153 человек. «Эйлат» отбуксировал корабль в гавань «Хайфы».

Египетские техники попытались было открыть кингстоны и затопить судно, но не смогли сдвинуть заржавевшие вентили.

В боевом журнале эсминца сохранились записи переговоров со штабом ВМФ Египта в Александрии:

Александрия: 06.31 У вас над головой египетская авиация, к тому же к вам на выручку спешат бомбардировщики из Сирии.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 06.41 В данный момент мы ведем бой с тремя вражескими самолетами и двумя судами. Никакая помощь пока не поступила.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 06.50 Я потерял ход.

Александрия: 06.55 Помощь идет к вам из Бейрута. Продолжайте отвечать огнем.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 06.56 Судно выведено из строя.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 07.00 У нас вышли боеприпасы.

Александрия:07.01 Покидайте корабль.

Александрия: 07.03 Покидайте корабль, приняв меры к уничтожению всех записей, документов и приборов, а также приготовив корабль к затоплению.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 07.25 Наша операция в Хайфе прошла успешно. Сказать, каков нанесенный противнику ущерб, не можем. У нас есть раненые. Мы пускаем судно на дно.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 07.32 Мы покинули корабль. Будем сдаваться в плен.

Александрия: 07.37 Вы выполнили задание и должны гордиться собой. Мы и наша родина всегда будем гордиться вами. Ваши семьи не останутся без поддержки. Аллах да пребудет с вами.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 07.50 Мы открыли кингстоны. Находимся между двумя израильскими эсминцами — «Яффа» слева от нас, а «Эйлат» справа.

* * *

Сразу же после того как о начале нашей операции на Синае стало известно в мире, со всех сторон стали раздаваться возгласы осуждения, которые еще более усилились со вступлением в конфликт Британии и Франции: сначала в связи с их ультиматумом, а затем — с бомбардировками египетских военных аэродромов.

Во главе кампании осуждения Суэцко-синайской операции стояло правительство Соединенных Штатов. Такую же позицию в отношении рейдов англо-французской авиации против Египта занял, естественно, и Советский Союз. К этим двум «солистам» присоединился хор энтузиастов идеи «мира любой ценой» — почему бы нет, не им же платить эту цену.

Поскольку из-за вето Британии и Франции заседание Совета Безопасности вчера (31 октября) было распущено без принятия решения, представитель Югославии при деятельной поддержке Генерального секретаря ООН Дага Хаммаршельда предложил немедленно созвать Ассамблею Организации Объединенных Наций. Соединенное Королевство и Франция выступили против, Австрия и Бельгия воздержались, но семь других членов СБ проголосовали «за», вследствие чего было решено созвать чрезвычайное заседание Ассамблеи ООН в 17.00 сегодня — в полночь по израильскому времени.

В парламенте и в широких кругах общественности Британии поднялся шум еще больший, чем в ООН. Критика была обрушена преимущественно на премьер-министра. Нет сомнения, что в Суэцкой операции большинство населения и даже членов Кабинета выступали против Идена. Не улучшали положения и британские военные. Они выражали убеждение в том, что Египет располагает мощными и боеспособными вооруженными силами, а потому планировали сложную операцию и отодвигали дату начала высадки десанта.

Вне сомнения, с политической точки зрения, время работает против нас, давление же на Британию и Францию — и на нас, конечно, — с требованием положить конец военным действиям будет все возрастать. Кто может сказать, сколько еще дней у нас в запасе? Мы начали всего лишь позавчера, но нам надо как можно быстрее закруглиться, потому что иначе нас могут вынудить остановиться прежде, чем мы сможем решить задачу, а это означает катастрофу для нас и в военном, и в политическом смысле.

Вчера я с командующим Южным командованием посетил участок фронта 10-ой бригады. Мы проехали через захваченные накануне ночью аванпосты противника, Ауджа-Масри и Тарат-Ум-Басис, а также осмотрели позиции бригады под Ум-Катефом и Ум-Шиханом. Несмотря на содержавшиеся в плане операции «Кадеш» указания, командиры батальонов не провели необходимых приготовлений для атаки на эти два опорных пункта. Два батальона, которые должны были принять участие в их штурме, вплоть до вчерашнего дня стояли как вкопанные в районе сосредоточения около Кециота.

Я объяснил комбригу, что Ум-Катеф необходимо взять как можно быстрее. Время утекало, а нам было необходимо открыть подходящий путь для продвижения 7-й бронетанковой и 202-й парашютной бригад. Ум-Катеф господствовал на единственной асфальтированной дороге, по которой наши войска могли добраться до Дже-бель-Либни и Бир-Хасны. Грунтовая дорога через Кусейму, после того как там в больших количествах прошла тяжелая техника, находится в отвратительном состоянии, и передвигаться по ней могут только полноприводные машины, что создает сложности с прохождением колонн со снабженческими грузами и может вызвать задержку нашего продвижения.

Атаку, изначально планировавшуюся на 30 октября, отложили по приказу командующего Южным командованием. По его же просьбе оперативное управление генштаба санкционировало передачу 37-й бронетанковой бригады, находившейся в резерве генштаба, в распоряжение Южного командования, где ей предстояло вместе с 10-й пехотной бригадой участвовать во взятии Ум-Катефа и Ум-Шихана. При этом мне было твердо обещано, что ночью (прошлой ночью) атаку начнет пехота, а утром (этим утром) дело довершит бронетехника. Несмотря на все договоренности, приказы и обещания, я чувствую, мне не удалось внушить командирам на местах то, как важно, собрав в кулак все силы, наискорейшим образом овладеть этими двумя египетскими позициями.

Разговор с офицерами состоялся трудный и малоприятный; все здорово разозлились. Дело было даже не в том, что я не могу достучаться до них, а в том, что мы смотрели на вещи с разных точек зрения. Я требовал от командования бригады идти в бой и безотлагательно взять Ум-Катеф, а они не были готовы к этому и говорили, что Южное командование предполагает решить задачу силами другого подразделения. У них нашлась тысяча и одна причина, почему этой ночью они не могли атаковать египетские позиции, окруженные минными полями и во множестве снабженные огневыми точками. Но как ни жестоко это, возможно, прозвучит, они пришли сюда с единственной целью — взять эти самые позиции, поскольку для судьбы кампании жизненно важно сделать это как можно скорее. Я говорил с ними, как будто бы они были профессионалами — парашютистами или танкистами, — в то время как 10-я бригада состояла из резервистов. Офицеры, совершенно очевидно, сомневались в боевых качествах своих подчиненных, людей по большей части выше среднего по армии возраста и не очень хорошо подготовленных. Возможно, они никогда не воевали в Негеве, а потому местность была для них непривычной.

Мне знакомо это чувство. Некоторое время назад, когда я получил назначение возглавить Южное командование, у меня долго не проходило ощущение, будто я попал в некий неведомый мир. Все мои навыки никуда не годились. Чувство расстояния, ориентировка на местности и пр. — все становилось другим здесь. Мне пришлось всему учиться заново, привыкать к пространству, на котором нет ни деревца ни дома, чтобы зацепиться глазом, к каменистым долинам, казавшимся мне выжженными полями.

Но они бесили меня. Я не слышал жалоб, сетований на трудности и сложности, о которых говорило командование бригады. Люди устали, поставки всего необходимого запаздывают, ночью холодно, днем жарко, пыль забивается в винтовки, и они выходят из строя, машины вязнут в песке. Я знаю, что все это так, но решения для этой проблемы у меня нет. Я не могу переделать Негев, а новое направление наступления должно быть открыто.

Прошлой ночью и этим утром два наших штурма Ум-Катефа силами 10-й пехотной бригады и подразделения 37-й бронетанковой бригады не удались. Что они провалились — понятно. Непонятно другое, можно ли называть подобные действия штурмами.

Египетская оборона в районе Абу-Агейла — Ум-Катеф — Кусейма вверена 6-й пехотной бригаде, состоящей из трех пехотных батальонов, 12-го, 17-го и 18-го, а также находящихся в оперативном подчинении у комбрига двух пехотных батальонов Национальной гвардии. Сам Ум-Катеф, ядро укрепрайона, который египетским генштабом приказано «держать до последнего», обороняют четыре пехотных батальона, батарея противотанковых САУ (шесть «Арчеров») и одна батарея полевых 25-фунтовых орудий, кроме того, общую огневую поддержку защитникам рубежа осуществляет полк дивизионной артиллерии.

Хотя перед тем, как штурмовать этот укрепрайон, мы овладели египетскими позициями в Абу-Агейле и на плотине Руэфа, открыв таким образом западный фланг противника, египтяне не эвакуировали своих сил ни из Ум-Катефа, ни из Ум-Шихана, но продолжали оборонять их. Понятно, что рано или поздно 6-й бригаде придется оставить позиции и отойти к эль-Аришу — если, конечно, он к тому времени все еще будет оставаться в руках египтян, — но факт остается фактом: сейчас они тут и успешно обороняются.

Два дня назад (30 октября) наша 10-я бригада получила приказ немедленно взять Ауджа-Масри и Тарат-Ум-Басис. На выполнение задания отправилась рота разведки, усиленная пехотной ротой и отделением танков, и в 15.30 Ауджа-Масри находилась в наших руках. Похоже, оборону там держало усиленное пехотное отделение, и как только танки открыли огонь, противник бежал, после чего наши люди без хлопот заняли позицию. Разведрота продолжила продвижение и в 17.00 овладела Тарат-Ум-Басисом, который также был оставлен неприятелем при приближении атакующих.

Первая вялая попытка штурмовать Ум-Катеф по приказу Южного командования имела место вчера утром (31 октября). Вновь в бой была послана часть бригадной разведки, усиленная десятью полугусеничными бронемашинами, несколькими командирскими машинами и пехотной ротой. При приближении к египетским позициям атакующие были встречены артиллерийским огнем. Они отошли, и командир сообщил о невозможности захватить Ум-Катеф в дневное время.

Соответственно, ночью бригада предприняла очередную попытку, на сей раз силами двух пехотных батальонов, посланных на охват Ум-Катефа с юга и с севера. Первый батальон сбился с пути, не смог обнаружить главных неприятельских позиций и утратил взаимодействие между ротами. После ночного блуждания в горах он в конце концов в 10.00 захватил второстепенную огневую позицию, расположенную примерно в двух с половиной километрах от Ум-Катефа.

У второго батальона также возникли сложности с обнаружением объекта. Излазив все окрестные дюны, они в 04.30 подобрались к вражеским позициям, где взвод натолкнулся на неприятельский огонь. Один человек погиб, другой получил ранение. На этом штурм закончился, батальон отступил, бросив обоих около вражеских заграждений. Ранее, во время ночных блужданий, батальон тоже понес потери: тридцать человек было ранено в результате обстрела египетской артиллерии.

Следующая атака, силами подразделения 37-й бронетанковой бригады, началась в 04.00 (1 ноября). Если неудача постигла 10-ю бригаду из-за того, что до штурма у нее дело так и не дошло, 37-ой, напротив, не повезло из-за излишней горячности офицеров, поспешно устремившихся на вражеские укрепления.

Согласно плану, танкисты должны были вступить в действия в центре, после того как пехота завяжет бой с неприятелем на флангах. Бронетанковое подразделение должно было состоять из танкового эскадрона — двух взводов средних танков («Шерманы») и одного взвода легких (АМХ) — двух пехотных рот на полугусеничных бронемашинах и одного мотострелкового батальона. Бригада вышла из района сосредоточения около Реховота во второй половине дня, а передовые части ее, дозаправившись в Беершеве, достигли Ницаны около полуночи. Здесь они провели последние приготовления к бою, и к 02.00 две роты на полугусеничных бронемашинах могли начинать атаку. Однако танки еще не подошли. Посовещавшись с командующим, комбриг решил подождать еще час прибытия танков и, если они так и не появятся, вступать в дело без них. В 03.00 танков все не было — они подтянулись часом позже — и командир бригады начал атаку Ум-Катефа силами двух рот на полугусеничных бронемашинах. Стояла ночь, и колонна двигалась при свете фар. Приблизившись к вражеским позициям, атакующие развернулись в боевые порядки. Египтяне, слышавшие и видевшие израильтян, открыли по ним огонь из противотанковых и тяжелых артиллерийских орудий. Первая полугусеничная бронемашина напоролась на минное поле перед заграждениями у вражеской позиции и вышла из строя, превратившись в превосходную мишень для неприятеля. Командирская бронемашина была подбита одной из первых. Комбриг погиб, а находившиеся при нем офицеры получили серьезные ранения.

Продолжать штурм стало невозможно. Реально одному взводу на полугусеничных бронемашинах удалось прорвать вражескую оборону и закрепиться на занятых позициях, но все старшие офицеры атакующего подразделения были выведены из строя, а потому не могли принять сигнал и послать взводу помощь, чтобы развить успех. Единственным из старших командиров в части, состояние которого позволяло участвовать в бою, был офицер связи. Он организовал поддержку, и под огневым прикрытием орудий и прибывших к тому моменту танков израильтяне смогли отойти и вынести с поля боя раненых, коих насчитывалось более восьмидесяти.

Вне сомнения, действия командования 37-й бригады были неправильными и непродуманными. Начинать ночную атаку через минные поля на незнакомой местности, не дождавшись прибытия ненадолго отставших танков, посадив всех офицеров в одну бронемашину, — с военной точки зрения, этому нет никаких оправданий. Однако причиной случившегося были не только просчеты и промахи командования. Есть и еще два фактора. Один — плохая работа разведки. По каким-то неведомым причинам в Южном командовании считали, что египетская оборона в Ум-Катефе разваливается, солдаты бегут, а потому, едва завидев наши атакующие колонны, противник поднимет руки и сдастся. Второй фактор — давление со стороны командующего (реакция на мое давление на него), требовавшего скорейшего открытия направления Ум-Катеф — Абу-Агейла. Командующий сказал комбригу, что обещал мне сделать это с рассветом. Я действительно приказывал безотлагательно открыть путь, но не обязательно ночью, а хотя бы к полудню — я не верил в возможность применения танков в ночное время, — но я требовал взять Ум-Катеф, даже если придется развернуть фронтальную атаку, сопряженную с тяжелыми потерями.

Я приказывал штурмовать Ум-Катеф в самый ближайший момент, и подчиненные действовали с учетом этого. Однако Ум-Катеф оставался в руках противника. Южное командование располагало всеми средствами, необходимыми для успешного выполнения задания, — пехотой, бронетехникой, артиллерией и пр., — но не смогло должным образом ими воспользоваться. Оно не имело действенного оперативного плана, следуя которому могло бы сконцентрировать все наличествующие силы для мощного скоординированного удара.

* * *

Сегодня ночью мы начинаем наступление на опорный пункт Рафах, с прицелом, развивая успех, сразу же продолжить продвижение на эль-Ариш. Оба эти узла обороны — ключ к направлению на Исмаилию, захватив их, мы обеспечим себе овладение северным Синаем.

С военной точки зрения, это будет центральная акция кампании, где нам предстоит решить дело разгромом египетских сухопутных войск.

В небе и на море война практически закончена. Со вступлением в конфликт англо-французских воздушный и морских частей маловероятно, что ВВС и ВМФ Египта смогут продолжать боевые действия. К чести наших войск, особенно летчиков, должен сказать, что еще до вмешательства Британии и Франции они брали верх над противником, несмотря на ограниченные рамки, в которых им приходилось сражаться, например, запрет на бомбардировки аэродромов. Мое мнение таково: если бы нам пришлось воевать одним, наши ВВС сумели бы обезвредить авиацию Египта за несколько суток.

Что же до танковой войны, до сих пор серьезных столкновений с бронетанковыми войсками Египта у нас не отмечалось и, похоже, не будет. Пока вражеские танкисты перемещаются где-то в тылу, избегая контактов с нашей 7-й бригадой, несмотря на то, что она уже на полпути к каналу. Танковые части неприятеля держатся в стороне от парашютистов у перевала Митла, хотя их позиции менее чем в пятидесяти километрах от Суэца, кроме того, десантники отрезаны от основных наших сил и находятся на открытой местности, где бронетехнике раздолье.

Так или иначе, главные силы египетской обороны Синая — пехотные части: 3-я дивизия, 8-я палестинская дивизия, а также 2-я дивизия, которая служит резервом для восточного сектора. Всего на Синае насчитывается четыре основных узла египетской обороны: эль-Ариш, Рафах, Абу-Агейла и Шарм-аш-Шейх. Один из них, Шарм-аш-Шейх, обособленный и независимый опорный пункт, но три других взаимосвязаны и перекрывают друг друга. Защищают их части одного подразделения — 3-й дивизии. В секторе Газа, протянувшимся севернее Рафаха, дислоцирована 8-я палестинская дивизия, и этот участок тоже привязан к системе обороны эль-Ариша. Если мы овладеем эль-Аришем и Рафахом, сектор Газа будет изолирован и окажется в нашей власти.

Теперь, сорок восемь часов спустя после начала кампании, пришел момент нанести удар по ядру войск противника на Синае, по Рафаху и эль-Аришу, причем сделать это, раскрутившись на полную катушку. Задачи, поставленные на подготовительной фазе, то есть до начала этой атаки, решены. Теперь египтяне знают, что происходящее не есть акция возмездия с нашей стороны. На южных направлениях: Нахле — перевал Митла и Кусейма — Джебель-Либни наши части продвинулись и достигли целей. Вчера с наступлением сумерек англо-французская авиация начала бомбить египетские аэродромы. Совершенно очевидно, что нам предстоит столкнуться с серьезнейшим политическим давлением, с целью заставить нас немедленно свернуть военные действия, а потому нам необходимо как можно скорее завершить завоевание Синая.

В том числе и поэтому я, не прислушавшись к рекомендациям Южного командования, решил штурмовать Рафах с севера, а не с юга. Это позволит нам по максимуму задействовать бронетехнику на самом раннем этапе операции. Я понимаю — это будет означать, что мы атакуем оборонительные сооружения Рафаха как раз на том участке, где они сильнее всего. Но я опасаюсь, что если мы изберем более длинный путь и предпочтем обойти укрепления с юга, наши танки застрянут в песчаных дюнах и, что самое важное, мы потеряем время, которого и так почти нет.

Я твердо намерен находиться среди атакующих Рафах подразделений до тех пор, пока не будет взят эль-Ариш. Я совершенно уверен, что вверил ведение кампании в самые надежные руки — в руки офицеров оперативного управления, чье мастерство и опыт на самом высочайшем уровне. Вместе с тем в генштабе не слишком довольны моим долгим отсутствием. Первые дни боев я почти целиком провел в полевых частях. Правда, каждую ночь я возвращаюсь на КП генштаба, но мое отсутствие там в дневное время усложняет работу.

Когда я бываю на фронте, при мне, естественно, постоянно находится рация, благодаря которой я все время в контакте с генштабом, но офицеры в нем считают, что этого недостаточно. Наверное, они правы, но я не могу, а может, и не хочу поступать по-другому.

3 ноября 1956 г.

Наша способность влипать в неприятности безгранична. Вчера (2 ноября) в полдень один из танковых эскадронов 7-й бригады по ошибке открыл с расстояния менее 1000 м огонь по другому нашему танковому эскадрону из состава 37-й бригады и за пять минут вывел из строя восемь машин. Я еще не знаю, каковы потери, но, похоже, среди убитых сам комэск.

Основная причина несчастья обусловлена спешкой и тем, что в бой мы идем, не подготовившись как следует. В результате бывает, нарушается координация действий между частями. Более того, в соответствии с моими приказами, подразделения продолжают сражаться, даже если лишаются связи между собой или с ВВС и теряют друг друга из виду. В таких случаях нередки недоразумения, выливающиеся в ситуации, когда одна часть палит по другой. Танки лишены опознавательных знаков, когда же они разворачиваются в клубах пыли, крайне трудно определить, кому принадлежат машины, нам или противнику. Кроме того, когда солдаты захватывают какие-то трофеи, особенно исправный транспорт и бронетехнику, они спешат задействовать их, забывая перекрасить и хотя бы замазать опознавательные знаки противника. Совершенно ясно, что нам надо обратить внимание на это и обязать командиров подразделений позаботиться о маркировке техники, действующей на поле боя. Но даже и теперь, после столь трагического инцидента, я не готов вносить в приказы какие-то изменения, могущие замедлить продвижение наших войск или ограничить инициативу командиров. Все шансы на успех в этой кампании для нас зависят от двух факторов — скорости и инициативы.

То, что произошло вчера, следствие вопиющего недоразумения. Рано утром в расположение 7-й бригады прибыл офицер разведки из Южного командования и встретился с командиром бронетанкового батальона, находившегося в то время в Абу-Агейле. Офицер убедился, что никто не потрудился как следует допросить пленных египтян, и, поспешив исправить недоработку, принялся задавать вопросы солдату о том, что происходит в «котле» (в Ум-Катефе и Ум-Шихане, которые еще держались).

Выслушав ответы пленного, офицер разведки вместе с комбатом решили направить командиру египетского гарнизона в Ум-Катефе предложение о сдаче, дав ему время до 14.00. Составив документ на арабском и английском языках, они в 11.30 отправили двух пленных солдат на трофейном джипе с белым флагом в стан противника.

Примерно в то же самое время наши летчики, которых послали бомбить Ум-Катеф, сообщили, что не отмечают никого движения неприятеля в данном районе и считают, что ночью египтяне ушли с позиций.

Командование 37-й бригады решило в связи с этим отправить со стороны Кусеймы эскадрон танков на разведку, с тем чтобы, если противник и правда очистил рубежи обороны или делает это в настоящий момент, пройти через позиции — если надо с боем — и соединиться с 7-й бронетанковой бригадой, дислоцированной по другую сторону опорного пункта.

Выяснилось, что противник, и верно, очистил Ум-Катеф и Ум-Шихан ночью, поэтому, когда танковый эскадрон вошел в египетский лагерь, первые неприятельские солдаты, которых ему удалось захватить в плен, были египетские «парламентеры» на джипе с белым флагом. Отправив «ультиматум» вместе с теми, кто его привез в Южное командование, эскадрон двинулся дальше на запад на соединение с 7-й бригадой, с которой он и встретился, когда начал спускаться с Ум-Шиханской гряды. В 7-й бригаде подумали, что египтяне вместо того, чтобы сдаться, как рекомендовалось им в депеше, вздумали прорваться к своим при поддержке бронетехники.

Единственные, кто понял, что же происходит, были летчики, знавшие, что обе колонны — наши. Они спикировали к самой земле и попытались дать танкистам знак прекратить огонь. Те в конце концов перестали стрелять, но из всей приближавшейся с востока колонны уцелел лишь один танк — последний, который успел ретироваться за горный хребет.

Что же до отступления противника из Ум-Катефа и Ум-Шихана, как выясняется, позавчера (1 ноября) в 16.00, изданный египетским генштабом в полдень приказ о всеобщем отступлении с Синайского полуострова достиг 6-й бригады, которой предписывалось отступить в эль-Ариш. Согласно распоряжению, солдатам предстояло передвигаться своим ходом, бросив все тяжелое снаряжение. Отход начался с наступлением сумерек. Арьергард вел артиллерийский огонь, а иногда, чтобы ввести в заблуждение израильтян, постреливал и из стрелкового оружия. Чтобы мы не заподозрили, каковы их истинные намерения, египтяне не стали взрывать складов с боеприпасами.

Сначала отступление проходило в полном порядке. Рота за ротой противник покидал позиции, двигаясь на север через песчаные дюны. Но потом возникло замешательство. Солдаты потеряли из виду командиров, и отступление превратилось в паническое бегство.

Личный состав 18-го батальона, отходивший через Магдаву, за ночь добрался до эль-Ариша. Остальные же повернулись к Бир-Лахфану и угодили в плен к израильтянам.

Укрепленные позиции Ум-Катеф и Ум-Шихан — или, как называли их египтяне, опорные пункты Абу-Агейлы — оставались пока единственным участком, где противник сражался исключительно хорошо, а наши войска — исключительно скверно.

Главная причина нашего неуспеха здесь в том, что мы все делали не в лад и невпопад. Сначала 30 октября Ум-Шихан атаковала часть из 7-й бригады, затем 10-я и 37-я бригады штурмовали Ум-Катеф. И ни разу нападавшие не сконцентрировали всех своих сил и не ударили разом. Критика справедлива только по отношению к тем, кто действовал на восточном участке оборонительного рубежа Абу-Агейла, поскольку западные форпосты, собственно Абу-Агейла и плотина Руэфа, были взяты двумя атаками в один и тот же день (31 октября) батальоном 7-й бригады. Наша ошибка была в том, что мы не собрали всех войск, которые могли задействовать на этом направлении, и не провели общую хорошо скоординированную атаку. Виноваты не боевые части, а самое высшее военное руководство наших вооруженных сил: Южное командование, генштаб и его начальник (то есть я).

Египтяне сражались хорошо, когда не приходилось вести подвижной войны, и они могли использовать вкопанное в землю на заранее подготовленных к обороне позициях вооружение — противотанковые, полевые и зенитные орудия, — делая свое дело механически, точно и результативно. Однако, если им приходилось оставлять дзоты и окопы или перестраивать планы, все сразу же менялось. Египтяне практически никогда не ходили в контратаку, а если и делали это, то действовали из рук вон плохо. Более того, противник не ввел в бой танки, приписанные к этому участку обороны, — 3-й бронетанковый батальон, дислоцированный в эль-Арише, — и резервные пехотные части. Штаб дивизии в эль-Арише не сделал ни одного реального шага, чтобы как-то повлиять на происходящее на этом фронте. Имевшиеся в распоряжении дивизии силы не были задействованы, а так и стояли в местах дислокации.

Что же до тактической ценности оборонительного узла Абу-Агейла, тот факт, что частью его нам так и не удалось овладеть, подтверждает мои соображения относительно важности боевых действий в данном районе.

Не знаю, какие инструкторы преподали египтянам эту доктрину, британцы, немцы или русские. В любом случае, в представлении неприятельского генштаба, Абу-Агейла рассматривалась как барьер на пути прорыва на Синай на центральном участке — участке Кусейма — Ницана. Система обороны тут основывалась на шести главных опорных пунктах: Кусейме, Ум-Катефе, Ум-Шихане, Абу-Агейле, плотине Руэфа и Рас-Матморе, которые защищала усиленная пехотная бригада и разные части поддержки. Целью, как она определялась верховным командованием Египта, было нейтрализовать атакующие с востока силы Израиля и стереть с лица земли вражеские части, которые, возможно, проникнут в данный район путем выброски десанта или иным образом.

Система обороны Синая не являлась секретом для нас, и я усматриваю в ней три принципиальные ошибки. Прежде всего я был уверен, что египтяне преувеличивают оборонительные возможности таких позиций. Выполнявшие те же функции опорные пункты, во множестве понастроенные в Европе перед и во время последней мировой войны, опоясывались широкими минными полями, имели толстые железобетонные укрепления, снабжались огромным количеством противотанкового вооружения, тяжелой артиллерии и зенитных орудий. Но страны Ближнего Востока не могут возводить подобных укрепленных районов. У них не хватит людских ресурсов, вооружений и денег, которые потребны для постройки таких сооружений. Потому ожидать, что опорный пункт вроде Абу-Агейлы сможет выдержать серьезные атаки — чистой воды иллюзия. Два форпоста, сама Абу-Агейла и Руэфа, не простояли и часа против бронетанковой батальонной группы, которая захватила его двумя взводами танков и одной посаженной на полугусеничные бронемашины пехотной ротой.

Вторая ошибка также проистекает из ложной параллели между нашим регионом и Европой. Это расчет на то, что, овладев ключевыми выступами, можно блокировать продвижение войск на Синай и в Египет. Такое вполне возможно в Европе, где местность изрезана множеством рек и речек, болот и озер, лесов и гор. В Европе можно возводить трудные для преодоления оборонительные валы «от моря до моря».

Однако подобный прием не сработает на Ближнем Востоке, а особенно на Синае. Местность в Негеве и в северной части Синая позволяет обходить такие узлы обороны, как Абу-Агейла. На песчаных дюнах не возведешь линию Зигфрида, а перевал Даика вовсе не река Рейн. Поэтому танковые части 7-й бригады смогли наступать на запад и на север даже после того, как мост на перевале Даика был взорван, и, несмотря на трудности со снабжением, возникающие из-за отсутствия у нас асфальтированной дороги, наши войска обошли Абу-Агейлу и продолжают двигаться к Суэцу по пустынным тропам и проселкам.

Третья и главная ошибка египтян в концепции ведения войны. Абу-Агейла могла бы играть важную роль в обороне Синая, только если бы использовалась как крупная база для подвижных частей, которые могли бы выступать из нее навстречу вражеским войскам, пытающимся прорваться к каналу. На пустынной местности, где нападающий может оптимально задействовать бронетехнику, авиацию, воздушные десанты и мотопехоту, для обороняющегося нет альтернативы, кроме как применять такие же мобильные силы. Египтяне совершили крупную ошибку, думая, что укрепленные комплексы, вроде Абу-Агейлы, Рафаха и эль-Ариша, смогут помешать нам проникнуть на Синай, а им помочь защитить канал без использования бронетехники и авиации для блокирования нашего прорыва и без того, чтобы их солдаты выходили за пределы оборонительных периметров.

Три соображения египтян в отношении их рубежей обороны — их мощь и способность держаться долго, их эффективность как средства, могущего стать преградой для нашего наступления, и их возможность заменить подвижную защиту — доказали на практике свою нереалистичность. Форты оборонительного узла Абу-Агейла несколько дней оставались в руках египтян, что не остановило нашего продвижения.

Вот эпилог в истории битвы при Абу-Агейле. Ввиду того, что 10-я бригада проявила себя не самым лучшим образом, командующий Южным командованием сообщил мне о решении назначить другого комбрига. Я согласился. Командовать боевой частью может не каждый гражданин, к тому же это честь, которой далеко не все достойны. Самая главная задача командира — предводительствовать своим подразделением в сражении, и если он не справляется, его не надо наказывать, а следует заменить другим — тем, кто сможет. Я не могу, да и не хочу рассматривать все детали действий 10-й бригады в ночь атаки. Проблема тут даже не в том, что бригада неправильно вела себя в бою и не в недостатке мастерства, утрате контроля за ситуацией и тактических ошибках — во всем том, что и стало в итоге причиной провала. Случилось нечто куда более худшее — часть не приложила необходимых усилий, чтобы эффективно сражаться.

* * *

Кто бы и как бы ни оценивал значение резолюций Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций, нет никаких сомнений в том, что удавка из требований ООН, чего бы те требования ни стоили, продолжала затягиваться на нашей шее.

Чрезвычайная сессия Ассамблеи открылась два дня тому назад, 1 ноября, в 17.00. Британские и французские представители оспаривали законность заседания, упирая на технические соображения, но их возражения не возымели действия, и сессия продолжалась. Главным требованием разных государств было принятие решения, призывающего к немедленному прекращению огня. Представители арабских государств и их сторонники предлагали пойти дальше и требовали, чтобы Ассамблея осудила Израиль, Британию и Францию и ввела против них санкции.

США представлял госсекретарь Джон Фостер Даллес. После заверений в глубокой дружбе в адрес Британии и Франции и — но на несколько более низком уровне — в адрес Израиля он выложил на стол козырную карту: предложил вниманию Ассамблеи американский вариант проекта резолюции. Ниже полный текст документа:

ГЕНЕРАЛЬНАЯ АССАМБЛЕЯ:

Отмечая во многих случаях небрежение сторон условиями арабо-израильских Соглашений о перемирии от 1948 г. и тот факт, что войска Израиля углубились на территорию Египта в нарушение Генерального соглашения о перемирии между Египтом и Израилем,

Отмечая, что войска Франции и Соединенного Королевства ведут боевые действия на египетской территории,

Отмечая, что движение судов через Суэцкий канал в настоящее время прервано в ущерб интересам многих стран,

Выражая свою глубокую озабоченность всем происходящим,

1. Настоятельно советует, в качестве шага приоритетного характера, всем сторонам — участницам военных действий в регионе согласиться на немедленное прекращение огня и, исходя из этого, остановить передвижение войск в регионе.

2. Настоятельно советует подписантам Соглашений о перемирии быстро отвести свои вооруженные силы за границы, установленные в соответствии с Соглашениями о перемирии, воздерживаться от рейдов на соседнюю территорию, расположенную за пределами линий перемирия.

3. Рекомендует своим членам отказаться от поставок грузов военного назначения в район конфликта и в общем и целом воздерживаться от любых действий, которые могут способствовать затягиванию выполнения этой резолюции или препятствовать ему.

4. Настоятельно советует по прекращении огня предпринять шаги для восстановления свободного и безопасного судоходства по Суэцкому. каналу.

5. Просит Генерального секретаря следить и докладывать о соблюдении условий резолюции Совету Безопасности и Генеральной Ассамблее для принятия ими дальнейших шагов, если такие потребуются, в соответствии с Уставом.

6. Принимает решение не закрывать чрезвычайной сессии до выполнения данной резолюции.

В условиях американского проекта резолюции содержится два требования к воюющим: немедленное прекращение огня и вывод войск за пределы границ, установленных в соответствии с Соглашениями о перемирии. Есть в них две рекомендации: государствам — членам ООН воздержаться от действий, мешающих выполнению проекта резолюции и о разблокировании (египтянами) Суэцкого канала, который должен быть быстро открыт для свободного судоходства.

Требование о прекращении огня касается главным образом операции англо-французских сил. В соответствии с их планами, они должны бомбить аэродромы и другие военные объекты в зоне канала и в районе Порт-Саида вплоть до 6 ноября, и только потом их сухопутные силы вступят на землю Египта.

Что касается нас, если нам удастся оттянуть на двое-трое суток переговоры о прекращении огня, мы тем временем сможем захватить Шарм-аш-Шейх, а поскольку на этом завоевание Синая будет закончено, мы согласимся на прекращение войны.

Однако со вторым пунктом — выводом войск за пределы границ, установленных в соответствии с Соглашениями о перемирии, — не все так гладко. Он направлен главным образом против нас, поскольку мы не можем выполнить его, если не хотим перечеркнуть все наши успехи в этой кампании.

Сессия Ассамблеи ООН завершилась поздно, и на ней, как и ожидалось, была принята американская резолюция. На следующий день, 2 ноября, Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд вручил тексты резолюции представителям Британии, Франции и Израиля и попросил как можно быстрее проинформировать его о выполнении условий документа.

Представитель Израиля, Абба Эбан, не стал давать прямого ответа на просьбу Хаммаршельда, а, чтобы потянуть время, попросил кое-что прояснить и вышел с кое-какими предложениями.

Между прочим, то, что египтяне закрыли Суэцкий канал, означает еще одну военно-политическую оплеуху британцам. Они знали о намерении египетского руководства на буксирах притащить в канал суда и затопить их там, а потому британцы планировали разбомбить эти корабли на стоянках в Порт-Саиде, в гавани Суэца и на Большом горьком озере. Не знаю, почему, план не сработал — или египтяне опередили британцев и переместили корабли в канал, или британские летчики промахнулись по целям, — все, что мне известно, это то, что канал блокирован.

Против ожиданий британцев, арабам удалось претворить в жизнь еще один план: «перекрыть кран» поставок иракской нефти (по нефтепроводу компании «Ирак Петролеум», который проходит по территории Сирии). Позавчера, 1 ноября, инженерно-саперные части сирийской армии овладели тремя главными насосными станциями и взорвали их. Похоже, ни англичане, ни премьер-министр Ирака Нури Саид не имеют большого влияния на Сирию, и уж если сирийская армия не рискует атаковать Израиль, то может, по крайней мере, взрывать британские нефтеперегонные объекты на своей территории.

Оба эти шага — запечатывание канала и прекращение подачи нефти из Ирака — не способствовали популярности политики Иде-на. Я не знаю, до какой степени Британия зависит от иракской нефти, но если верить прессе, это для экономики англичан вопрос жизни или смерти.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

КУЛЬМИНАЦИЯ

3 ноября 1956 г.

В отличие от центра и юга Синая с их скалистой и гористой местностью, северная часть, та, что ближе к Средиземному морю, представляет собой песчаную равнину. Поэтому, ввиду отсутствия выгодных для обороняющихся естественных препятствий, рубежи Рафаха состояли из большого количества огневых точек, сооруженных на небольших возвышениях так, чтобы в бою одна могла поддерживать другую, в том числе и стреляя прямой наводкой.

Позиции обороняли части 5-й пехотной бригады из состава египетской 3-й дивизии. Обычно в бригаду входило четыре пехотных батальона, но с началом боевых действий на Синае она была усилена еще двумя, 45-м и 46-м батальонами из 87-й бригады палестинской Национальной гвардии.

Таким образом, на опорном пункте Рафах нашему наступлению противостояли шесть пехотных батальонов, две роты моторизованного пограничного батальона, один артиллерийский полк, одна противотанковая батарея (двенадцать САУ «Арчер») и одна батарея ПВО. Танковый эскадрон, предназначенный для поддержки Рафаха, дислоцировался в эль-Арише, где находился штаб дивизии, в котором решили не распылять части 3-го бронетанкового батальона («Шерманы») по пехотным бригадам, а задействовать целиком как усиленный резерв.

Задача контингента в Рафахе состояла в том, чтобы не допустить прорыва израильских войск на Синай через эль-Аришское направление. Защитники Рафаха получили приказ «держаться до конца», однако 1 ноября, через несколько часов посла начала нашего штурма, дивизионное командование отдало распоряжение некоторым частям отойти к эль-Аришу. Поэтому в районе находящегося в тылу Магронтина эти части успели блокировать магистраль эль-Ариш — Рафах до того, как туда вышли наши войска.

Мы знали, какую встречу готовят нам египтяне в Рафахе, и считали, что он станет для нас самым крепким орешком. Поэтому мы поставили задачу захвата и взятия под контроль всего направления Рафах— эль-Ариш двум бригадам — 1-й пехотной и 27-й бронетанковой.

Надо сказать, что бронетанковая бригада, в дополнение к своему мотопехотному батальону, включала в себя три соединения, называемых бронетанковыми батальонными тактическими группами, на деле состоявших всего из четырех эскадронов: одного — легких танков АМХ, еще одного — «Шерманов-50» и двух — «Супер-Шерманов».

В 1-ю пехотную бригаду входило три батальона и еще один, приданный ей для самостоятельных действий, а также прикомандированный к ней эскадрон «Супер-Шерманов» из 27-й бригады.

Трудность взятия Рафаха заключалась не только в том, что противник дислоцировал крупные силы на заранее подготовленных и хорошо укрепленных позициях, но также и в том, в каких условиях нашим людям предстояло взламывать вражескую оборону. Тут мы ни в коем случае не могли рассчитывать на внезапность. Напротив, нас здесь давно ждали и тщательно готовились к встрече. Кроме того, время, отведенное нашим солдатам на операцию в данном районе, было крайне ограниченным. Двадцать четыре часа назад мы изо всех сил сдерживали их, а теперь подгоняли. «Волны», поднятые на Ассамблее ООН, и особенно неожиданная для нас враждебность американцев, диктовали как можно более быстрое завершение кампании.

Оперативно-тактические факторы тоже оказались вещью весьма упрямой. Изначально взятие Рафаха предполагалось осуществить в ночь с 31 октября на 1 ноября, чтобы к утру ключевые господствующие позиции вдоль шоссе находились в наших руках и мы могли бы наступать на эль-Ариш. Но в итоге, от всей ночи нашей пехоте осталось менее двух с половиной часов, с 03.05 до 05.30. Первая часть ночи отводилась ВМФ и ВВС на подготовку вражеских позиций к атаке. По разным причинам обстрел с моря не мог начаться раньше 02.00 и продолжался всего полчаса. Авиация бомбила неприятельские рубежи с 02.30 до 03.05.

Впоследствии стало очевидно, что, тратя драгоценные часы темноты на обстрелы с моря и бомбардировки с воздуха, мы больше проиграли, чем выиграли. От первого было много шума, второе и вовсе чуть не обернулось катастрофой. Мы все представляли себе, как наши эсминцы обрабатывают позиции противника в этаком европейском стиле, как в фильмах, где снаряды превращают в щепы вражеские рубежи на берегу перед началом высадки десанта. Лично я надеялся — и говорил об этом офицерам, в задачи которых входило взятие Рафаха, — что артподготовка с моря приведет к крушению египетской обороны, и когда вслед за тем на штурм пойдет пехота, она почти не встретит сопротивления.

Но левиафан явил себя килькой. Хотя судовая артиллерия выпустила по противнику в Рафахе полторы сотни 155-мм снарядов, ни одна из наших сухопутных батарей не променяла бы это и на несколько залпов.

Что же до ВВС, то летчики умудрились сбросить осветительные ракеты на парашютах прямо над головами наших солдат и принялись бомбить их. Мы немедленно дали им приказ прекратить «подготовку с воздуха», пока нам не пришлось отправлять наших людей в госпитали вместо того, чтобы посылать в атаку.

Но что сделано, то сделано. Так или иначе только где-то в 03.00 1 ноября наши сухопутные силы смогли начать штурм. В атаку на аванпосты Рафаха пошли две бригады, 1-я и 27-я.

Штурм велся на трех направлениях: на юге и в центре силами 1-й бригады (по два пехотных батальона на каждом), а на северном — мотопехотным батальоном 27-й бригады. По плану им предстояло захватить не все, а только наиболее важные участки данного узла обороны, а также открыть путь для бронетехники, чтобы та могла достигнуть шоссе Газа — Кантара и наступать на эль-Ариш.

Ключевым пунктом оборонительного узла Рафаха являлся перекресток, где шоссе из Газы в эль-Ариш пересекается с дорогой из Рафаха в Ницану. На запад от этой точки к эль-Аришу ведет только одна дорога, но на юг, на север и на северо-восток их три: на юг лежит дорога на Ницану и Кециот, на север — внутренняя дорога, пролегающая через лагеря Рафаха, а на северо-восток — дорога в Хан-Юнис и Газу. Взятие под контроль каждого пути вменялось в задачу отдельным частям. Южным силам предстояло пробить брешь в обороне, чтобы дать бронетехнике выйти на дорогу к Ницане. Центральным — очистить путь к дороге на северо-восток. Северные силы должны были открыть доступ к дороге между, лагерями Рафаха. Желательно добиться успеха на всех трех участках, однако мы принимали во внимание возможность того, что в первую ночь нам удастся пробиться только в двух местах, а то и в одном. Но даже и в таком случае бронетехника немедленно воспользуется «окном», чтобы выйти на шоссе Рафах — эль-Ариш и наступать на запад.

Оборонительный район Рафах представлял собой целую сеть из закопанных в песок, запрятанных в садах и зарослях колючек огневых точек. Когда начался штурм, не одно из наших подразделений ошиблось в выборе целей и путей подхода к ним. Ни трассы пулеметных очередей, ни наводящий огонь артиллерии не помогали определить местонахождение огневых точек противника. Наши позиции находились слишком близко к неприятельским. Пули и снаряды летали туда-сюда, и трудно было понять, кто и откуда стреляет. Особенности системы обороны противника определяли характер нашей операции. Штурмовые колонны общей численностью около трех тысяч человек разделялись на множество подразделений и подподразделений, каждому из которых проходилось самостоятельно прокладывать себе путь через минные поля и проволочные заграждения, пробиваться к заданному объекту и вести там свой отдельный бой.

Овладение южным направлением осуществлялось в два этапа. На первом одному батальону предстояло захватить три египетских аванпоста, № 6, 2 и 293, а затем, во второй фазе, другой батальон должен был, следуя за первым, подавить оставшиеся очаги сопротивления на данном участке.

Первый батальон продвигался с трудом. Командир роты «D», которому отводилась роль взятия первого аванпоста — аванпоста № 6, — не смог его обнаружить. Когда противник открыл огонь — сначала артиллерийский, а потом пулеметный — комроты запросил разрешение на отход и предложил передать задачу захвата аванпоста другой части. В конце концов, получив от комбата категорический приказ идти вперед и взять точку, рота выполнила задачу, и командир отрапортовал: «Аванпост № 6 в наших руках». Только с рассветом обнаружилось, что аванпост № 6 не был взят с боя — египтяне оставили его еще до начала штурма.

Вторая позиция, аванпост № 2, также досталась атаковавшей ее роте «С» без боя. Третью, аванпост № 293, взяла рота «В». Эта часть передвигалась на полугусеничный бронемашинах. Приблизившись к противнику, они развернулись в боевые порядки и устремились на египтян. Несмотря на огонь, которым встретили израильтян оборонявшиеся, рота не ослабила натиска; скоро стрельба прекратилась и неприятель бежал. Взятием этого пункта ознаменовывалось завершение первой фазы операции на данном направлении — стадии проникновения. Батальон потерял двух человек убитыми и восемь ранеными вследствие огня вражеской артиллерии еще тогда, когда находился на исходной позиции. В ходе же самого штурма обошлось без потерь. Даже полугусеничные бронемашины, которые атаковали через два ряда бакелитовых мин, умудрились пройти по ним и не подорваться.

Пришла пора главной битвы на данном участке — овладения жизненно важными пунктами на южном направлении. Задание это получил моторизованный батальон, личный состав которого передвигался на полноприводных трехосных грузовиках и полугусеничных бронемашинах. Роль поддержки осуществлял эскадрон средних танков («Супер-Шерман») из 27-й бригады.

Несмотря на то, что строй шел тем же путем, что и первая колонна полугусеничных бронемашин батальона, едва атакующие оказались на минном поле, подорвалась головная машина. Командирская полугусеничная бронемашина попыталась объехать ее справа и, тоже наскочив на мину, загорелась. Теперь огонь египетской артиллерии, стрелявшей по колонне с самого начала, стал более интенсивным и метким, поскольку превратившаяся в факел бронемашина помогала противнику целиться. Израильские саперы, под свист осколков пробравшиеся на поле, проделали новый проход в минных заграждениях слева от подбитой техники. Комбат собрал людей, укрывавшихся за песчаными холмиками и прятавшихся в приземистом кустарнике, и колонна продолжила движение. Несколько полугусеничных бронемашин и два танка прошли через новый коридор, но третий танк наехал на мину, которую, по всей видимости, не заметили саперы, и наступление опять застопорилось. Снова саперы отправились очищать путь от мин, но на сей раз первый же танк подорвался и лишился хода.

Батальон увяз. Два танка, полугусеничная бронемашина и трехосный грузовик, подорвавшиеся на минах, блокировали проход в заграждениях, и неприятель обрушил на оказавшийся в ловушке батальон все имевшиеся в его распоряжение огневые средства: артиллерию, минометы и крупнокалиберные пулеметы. Было 04.30, до начала рассвета оставалось полчаса, если он застигнет колонну там, где она есть, — а ничего другого случиться не могло — египтяне с соседних аванпостов расстреляют ее. Командир батальона связался с комбригом и предложил, пока не поздно, увести оставшуюся технику и людей и окопаться на ближайших позициях. Продолжать наступление для захвата перекрестка стало совершенно невозможно.

Комбриг отверг предложение и приказал во что бы то ни стало выполнить задачу — овладеть господствующими над перекрестком высотами. Если этого нельзя сделать, используя технику, значит, надо оставить ее и продолжать атаку в пешем строю.

Возможно, в других обстоятельствах предложение комбата следовало бы принять, но только не в той ситуации. Надо было сделать все, даже невозможное, чтобы к утру бригада открыла бронетехнике путь к шоссе и, таким образом, к взятию эль-Ариша. Резервов у бригады не осталось, все выполняли поставленные задачи, все сражались, а потому сменить батальон было некому.

Вместе с тем для батальона не было никакого смысла пытаться достигнуть объект пешком. Люди бы просто не смогли за оставшееся время преодолеть двенадцать километров, отделявших их от перекрестка, но даже если бы смогли, то перспектива взятия египетских аванпостов без поддержки танков выглядела весьма малообнадеживающей. Оставался только один способ — расчистить новый проход в минных полях для техники.

Утекали последние минуты спасительной темноты, но тех, кто упорен, ждет награда. В 05.15 саперы батальона разогнули согбенные спины. Проход, проделанный ими на сей раз к северу от подбитых машин, выдержал испытания, и танки прошли через него без проблем. Батальон отправился в путь — впереди разведчики, затем танковый эскадрон с ротой «С», замыкавшей колонну на полугусеничных бронемашинах. Бойцы роты «B», потерявшие свои транспортные средства, взобрались на танки, уцепившись «за гривы боевых коней» — «Супер-Шерманов». Боевой дух был на высоте — и среди рядовых, наверное, выше, чем у офицеров. Главное, было выбраться из минно-снарядной преисподней и наступать, опять наступать!

Колонна двигалась быстро и к 05.50 достигла первой цели, аванпоста № 5. Уже совсем рассвело, и египтяне открыли плотный огонь.

Джипы разведчиков ответили противнику. Танкисты не стали ждать приказа, они сделали то, что нужно, — развернули строй вправо и принялись бить по врагу прямой наводкой. Рота на полугусеничных бронемашинах построилась в боевой порядок и проложила себе путь через заграждения. В 05.55, через пять минут после того, как был открыт огонь, комбат рапортовал: «5-й — наш». Путь к перекрестку был открыт, по ту сторону аванпоста поблескивала покрытием черная асфальтовая лента шоссе Рафах — Ницана.

В 06.30 колонна двинулась к перекрестку. По центру дороги катились танки, неся на броне «кавалеристов» из роты «B», следом спешили полугусеничные бронемашины. Слева и справа от бронетехники, направляя колонну, ехали джипы.

Перекресток прикрывали три аванпоста, № 8, 10 и 12. С приближением израильтян противник открыл огонь из пулеметов и противотанковых орудий. Колонна остановилась, а командир вызвал артиллерийскую поддержку. Некоторое время перестрелка продолжалась, а потом танки ринулись на штурм. Едва завидев это, египтяне с первого аванпоста бросились в бегство. Кто своим ходом, кто на машинах, они удирали в сторону эль-Ариша. В 07.50 рота «С» на полугусеничных бронемашинах овладела аванпостом № 8, а «кавалеристы», рота «B», взяли аванпост № 10. Оставался один № 12, на который обрушился весь батальон, выстроившись точно на показательных учениях: роты «А» и «С» шли параллельно друг другу с танками на правом фланге и джипами — на левом. В 09.00 пришло сообщение: «12-й — в наших руках», а через несколько секунд прозвучало: «Перекресток наш, я повторяю, перекресток наш».

Затем батальон закрепился на оборонительной позиции. Конечно, перекресток был взят, но победители владели лишь тонким клинышком земли длиной в четырнадцать километров, по обе стороны от которого располагались позиции египтян. Пока не закончен процесс овладения объектами на центральном и северном направлениях, противник может свести на нет наш успех на перекрестке. Страхи эти, однако, оказались беспочвенными. Неприятель не только не помышлял о контратаке, он даже не особо рвался защищать те пункты, которые еще оставались в его руках. В большинстве случаев арабы обороняли свои аванпосты до тех пор, пока дело не доходило до рукопашной. Когда израильтяне врывались на вражеские позиции, египтяне бросали оружие и обращались в бегство. Из семи аванпостов противника на южном направлении три были оставлены еще до подхода атакующих (№ 2, 6 и 8), и только защитники № 10 и 12 оказали серьезное сопротивление.

По этой причине потери, понесенные нашим батальоном в основном от артобстрелов и мин, оказались невелики: двое убитых и двадцать два раненых. То же касалось и техники. Четыре танка, две полугусеничные бронемашины и один полноприводный грузовик подорвались на минах, и только один танк пострадал от снаряда противотанкового орудия, при этом ранения получили командир и механик-водитель.

Вести бой на центральном направлении оборонительного узла Рафах было доверено двум батальонам ветеранов из 1-й бригады. Задача заключалась в том, чтобы взять две расположенные рядом египетские позиции, аванпосты № 25 и 25а, и комбат решил штурмовать их одновременно. Аванпост № 25 предстояло взять роте «А», а аванпост № 25а — роте Нахаля (Нахаль — «Юные воины-первопроходцы»). Бойцы Нахаль проходят военную подготовку и выполняют не только обязанности солдат, но и сельскохозяйственный рабочих в отдаленных приграничных поселениях. Обе роты вышли с исходных позиций в пешем строю. Расстояние было большим, и до цели они добрались только около 05.00. Рота «А» приблизилась к аванпосту № 25 и изготовилась для штурма. Египтяне заметили их и открыли огонь, который был поддержан с соседних точек. Израильтяне намеревались проделать проход в заграждениях с помощью банголорской торпеды, но заряд в длинной кишке почему-то не взорвался. Командир роты не стал откладывать атаку и дал указание отделению огневой поддержки приготовиться к открытию концентрированного пулеметного огня по позициям противника. После этого рота устремилась вперед и, голыми руками вырывая стойки, к которым крепилась колючая проволока, пробилась через заграждения.

На другой стороне израильтян ждал сюрприз: аванпост опоясывало минное поле. Пока штурмующие прокладывали себе путь через проволоку, египтяне смогли определить, откуда они появятся, и открыли по нашим бойцам плотный прицельный огонь. Отступление ничего не решало и гарантировало большие потери. Надо было пройти через поле и сделать это быстро, до рассвета. Офицер-сапер пополз впереди, выпалывая мины шанцевым инструментом и прокладывая дорогу последовавшим за ним бойцам. Так они достигли склона выступа, где располагались позиции египтян, взобрались по нему и бросились на штурм, строча из автоматов и забрасывая противника ручными гранатами. Отделения рассредоточились по ходам сообщения и стали быстро продвигаться вперед. Когда неприятель понял, что штурмующие уже проникли на аванпост, сопротивление прекратилось. Казалось, все шло замечательно, но в тот момент, когда наши солдаты оказались в центре выступа, они, к огромному своему удивлению, увидели приближавшуюся к ним роту Нахаля, которая должна была штурмовать соседний аванпост, № 25а. Как видно, бойцы Нахаль ошиблись и атаковали аванпост № 25 с другой стороны, решив, что это и есть № 25а. Несколько минут оба ротных командира пребывали в полной растерянности. Их солдаты рассыпались по всей позиции в пересекавшихся и взаимно сообщавшихся окопах довольно большого опорного пункта. Было совершенно ясно, что № 25а нужно атаковать и взять его, но весь вопрос заключался в том, как и с кем? Тут обнаружился ход сообщения между двумя позициями. Конечно, воспользовавшись им, наши бойцы рисковали — что если противник приготовит им ловушку с другой стороны? Посовещавшись немного, оба командира решили, что игра стоит свеч и повели подразделение из двух рот по траншее к № 25а. Враг не приготовил им засады, но отделение тяжелого оружия поприветствовало их своими залпами. Однако египтяне опоздали, и в 05.30, когда уже рассвело, аванпост № 25а оказался в руках израильтян.

Потери батальона при штурме обеих позиций составили шестеро погибших и двадцать восемь раненых. Считать убитых египтян не стали, а пленных комбат приказал не брать. Любому египетскому солдату, которых хотел унести ноги, просто указывали на дюны.

Заданием другого батальона был захват аванпоста № 29 и близкорасположенного к нему аванпоста № 27. Аванпост № 29 считался центральной и наиболее жизненно важной позицией Рафахского оборонительного узла, но, как позднее выяснилось, сила защитников на этом участке оказалась значительно преувеличенной.

Батальон вышел с исходной позиции в 03.30 и, быстро продвигаясь, через час оказался рядом с целью. Роты изготовились к штурму, но командиры никак не могли определить, кому из них какой пункт штурмовать. Комбат связался с артиллеристами и попросил трассерами показать, где аванпост № 29. Однако это не помогло, потому что египтяне тоже принялись палить со всех сторон, и различить наводящий огонь в такой обстановке было делом безнадежным. В какой-то момент рота «А» неожиданно оказалась перед заграждениями, прорвалась через них и снова столкнулась с препятствиями, преодолела и их, вышла на открытое место и принялась искать объект. Пока они все это проделывали, египтяне усилили обстрел с одного из опорных пунктов, и тут-то израильтяне поняли — это то, что они так долго искали, аванпост № 29.

Было уже 05.00. Полугусеничные бронемашины развернулись в боевые порядки, и сидевшие в них бойцы принялись обстреливать из базук противника, прикрывавшего подходы огнем из пулеметов и противотанкового оружия. Тем не менее двум полугусеничным бронемашинам удалось приблизиться к неприятелю и с ближней дистанции уничтожить две противотанковые пушки. Огневое противодействие со стороны противника снизилось, и полугусеничные бронемашины вместе с взводом из роты «С» прорвались через заграждения и овладели аванпостом. С рассветом рота «А» вышла на извилистую тропу, на которой виднелись свежие следы. Израильтяне решили, что они принадлежат солдатам противника, а значит, тропа не заминирована. Догадка оказалась верной, и рота без потерь преодолела северные рубежи аванпоста.

В 05.30 завершилось взятие аванпоста № 29, и командир батальона перегруппировал роты «B» и «С» для штурма соседнего аванпоста № 27. В этот момент прибыла бронетанковая батальонная группа из 27-й бригады и согласилась помочь пехоте, поддержав ее огнем и маневром. Увидев танки, египтяне бросились бежать, и когда пехотные роты ворвались на укрепления вражеского поста, то нашли его пустым. В 07.15 на КП поступило сообщение: «27-й — наш». Потери батальона при штурме обеих позиций составили трое убитых и сорок восемь раненых.

Больше всех досталось при взятии Рафахского оборонительного узла мотопехотному батальону из 27-й бронетанковой бригады, действовавшему на третьем, севером направлении и имевшему задание взять аванпосты № 34 и 36, ключевые позиции на данном участке.

Батальон состоял из четырех стрелковых рот с приданным им взводом легких танков АМХ. По некоторым причинам разрешение начать атаку часть получила с опозданием. Колонна вышла с исходной в 03.45, а через пятнадцать минут попала под мощный прицельный артиллерийский огонь противника. Командиру батальона пришлось приказать людям покинуть технику и укрыться. Подразделение потеряло одиннадцать человек убитыми и восемьдесят восемь ранеными, среди которых оказался командир роты «А» и трое комвзводов.

Находясь под интенсивным обстрелом, нужно было вынести с поля раненых, вывести колонну из зоны поражения и привести в порядок штурмовые отряды. Комроты «B» принял командование ротой «А», собрал воедино около двух взводов и отправился на штурм аванпоста № 34. Командир роты «В» перегруппировал свою часть и выступил с ней к другому объекту, аванпосту № 36. Первой цели достигла рота «В» и под прикрытием вот-вот готовой растаять темноты устремилась в атаку, а в 05.35, с первыми лучами солнца, пехотный взвод на полугусеничных бронемашинах и взвод танков прорвались на позиции египтян. За танками и полугусеничными бронемашинами подтянулись еще два моторизованных взвода, и в течение четверти часа рота полностью овладела аванпостом, потеряв в этой акции трех военнослужащих ранеными.

Рота «А» подобралась к своему объекту в 05.45. Прячась за зарослями кустарника, бойцы подошли на расстояние примерно 250 м к орудийным окопам противотанковых пушек, прикрывавших юго-западный фланг аванпоста № 34, и с помощью базук подавили вражеские позиции. На помощь роте подошли легкие танки, участвовавшие в штурме аванпоста № 36 и огнем прямой наводкой поддержали пехоту, которая бросилась на врага. Тем временем на помощь ей пришла находившаяся в резерве рота «B», и к 06.30 захват и зачистка аванпоста № 34 были завершены. В ходе боя получили ранения четверо наших военнослужащих.

Этот батальон стал не единственным подразделением, понесшим потери в том бою на северном направлении. В 05.00 бронетанковая батальонная тактическая группа из 27-й бригады также приблизилась к аванпостам № 34 и 36. Она шла по пятам за пехотным батальоном, чтобы выйти на Рафахскую дорогу по возможности скорее, как только будет проделана брешь. Командир группы получил от комбрига 27-й бригады приказ поддержать пехоту огнем и маневром. Командир подразделения решил с частью своих сил атаковать аванпост № 34 и лично возглавил отделение танков. Когда оно приблизилось к объекту на расстояние 400 м, уже рассвело, а полугусеничная бронемашина, в которой находился командир, оказалась на открытом месте. (В его командирском танке вышла из строя рация, и он пересел в бронемашину, чтобы удобнее было подавать визуальные сигналы.) Противник открыл сосредоточенный огонь из противотанковых орудий, поразив цель сразу тремя снарядами.

Командир бронетанковой батальонной тактической группы погиб на месте, а заместитель комбрига, находившийся в той же полугусеничной бронемашине, был ранен в глаз.

К 06.30 все аванпосты на центральном и северном участках обширного Рафахского оборонительного узла находились в руках израильтян. Однако две из трех бронетанковых батальонных групп, принимавших участие в боях ночью, понесли потери в людях и технике и нуждались в нескольких часах передышки, необходимых им на то, чтобы привести в порядок матчасть, заправить баки машин и, перегруппировавшись, продолжить наступление. Соответственно, находившаяся в резерве третья батальонная тактическая группа в 06.00 получила приказ выдвинуться через участок прорыва на севере (аванпосты № 34 и 36), очистить дорогу Газа — Рафах и соединиться с нашими силами на перекрестке.

Голова танковой колонны северных сил приблизилась к цели в 09.00. Поначалу наши пехотинцы (из 1-й бригады) засомневались — свои это или чужие, — но через несколько минут, когда немного рассеялась пыль, разглядели силуэты низких корпусов АМХ.

Хотя вокруг еще постреливали и время от времени то там, то тут из-за колючек высовывались головы египетских солдат, военнослужащие батальона 1-й бригады не могли сдержать радости. Солдаты и офицеры покинули позиции и бросились навстречу танкистам. Прошло всего несколько минут, и перекресток заполонили танки и полугусеничные бронемашины. Улыбки сияли на покрытых пылью лицах бойцов, и даже закаленные ветераны заключали в объятия своих товарищей. Моей главной жертвой — а я находился с 27-й бригадой все время, пока шли бои, — стал заместитель командира 1-й бригады. Мы тискали друг друга, как в классических русских фильмах.

Вторая фаза операции стартовала в 10.30 маршем 27-й бригады на эль-Ариш. Головой колонны была бронетанковая батальонная тактическая группа, состоявшая из части разведки на семи джипах, отделения саперов, роты пехоты на полугусеничных бронемашинах, двух взводов легких танков (по шесть в каждом) и батареи из четырех 105-мм САУ. Следом шли еще две бронетанковые батальонные тактические группы. Командование бригады заняло место сразу за головной группой; был с ними и я с «подразделением начгенштаба», затесавшимся среди командных машин бригады. Моя «часть» состояла из двух полноприводных трехосных грузовиков, одной передвижной радиостанции, с помощью которой я держал связь с КП генштаба и ВВС, и моей машины. При мне находились начштаба Южного командования, начальник моего управления и двое связистов.

Как только Рафах остался позади, возбуждение и тревога внезапно словно бы испарились, уступая место чувству, которое охватывало меня во время учебных прыжков вскоре после того, как над головой хлопал купол парашюта. Самолет с его ревущими двигателями уже далеко, струя воздуха больше не грозит завертеть тебя как щепку в водовороте, позади момент встряски после раскрытия парашюта и наступают несколько секунд полного спокойствия и необычайной легкости, когда ты безмятежно паришь в небе, медленно приближаясь к земле.

Мы мчались на запад к эль-Аришу. Легкий ветерок дул со Средиземного моря. По обеим сторонам дороги тянулись и тянулись песчаные дюны и лишь время от времени попадалось несколько скучковавшихся глинобитных хибарок, стада овец и жены бедуинов, ведущие ослов, нагруженных мехами с водой. Трудно себе представить более пасторальную сцену во время войны.

Нам даже не пришлось пропустить завтрак, поскольку, не успели мы добраться до перекрестка, как расчет одного египетского противотанкового орудия, который не бросил пушку и не сбежал, как все прочие — всегда найдутся исключения из правил, — открыл огонь, и нам пришлось немного полежать в придорожной канаве.

Первым вражеским опорным пунктом, где мы рассчитывали столкнуться с сопротивлением, был Шейх-Зувейд, расположенный примерно в десяти километрах к западу от перекрестка. Название помнилось мне по «Нильским разведчикам» (группа евреев в Палестине, которые выполняли задания союзников во время Первой мировой войны). Если верить рассказам Лишинского, именно там бедуины убили Авшалома Файнберга.

Прибыв на место, мы нашли опорный пункт покинутым. Мы оказались не первыми израильтянами, побывавшими здесь; до нас объект посетили наши ВВС, и следы их визита были более чем очевидными — догорающие машины на обочине, брошенные в панике удиравшей прислугой полевые и противотанковые пушки.

Впервые мы столкнулись с противодействием противника еще километров через двадцать, как раз когда проехали половину пути от Рафаха до эль-Ариша. Огонь по нам открыли с поста наблюдения эль-Бурдж, потом еще километра через три с небольшим, с позиций эль-Джеради, господствующего над дорогой выступа (высоты), прикрывавшего подходы к эль-Аришу. По обеим сторонам от шоссе тут на большое расстояние лежат чрезвычайно труднопроходимые холмы мягкого песка, так что рубеж этот обойти нельзя. Оборону на нем держала пехотная рота, батарея противотанковых САУ «Арчер» и батарея из шести 120-мм минометов.

Атака нашей бронетехники на укрепленные позиции неприятеля началась в 14.30 и продолжалась больше часа, преимущественно из-за трудности с передвижением в дюнах. (Это те самые песчаные холмы, что так радовали Лоуренса, который видел в них последнее чистое место, еще оставшееся в мире.) Здесь, точь-в-точь как в Рафахе, едва наши танки приблизились к неприятельским рубежам, защитники их бросили оружие и удрали. Мы потеряли десять человек.

Теперь нас отделяло от эль-Ариша расстояние не более чем пятнадцать километров. По пути к городу мы находили все больше следов работы нашей авиации, расстреливавшей беглецов из Рафахского укрепрайона. Снарядные ящики, орудия и машины всевозможных типов валялись по обочинами и прямо посреди дороги.

Не доезжая примерно семи километров от эль-Ариша, мы натолкнулись на второй заградительный рубеж. Оборону на нем, так же, как и в эль-Джеради, держали части 11 — го батальона египетской 4-й пехотной бригады: две пехотные роты, противотанковые орудия, установленные слева и справа по бокам шоссе, и батарея из восьми 25-фунтовых пушек.

Час был уже поздний, и колонна слишком растянулась, чтобы успеть собраться и сгруппироваться для атаки в последние моменты перед наступлением темноты. Энергии у нас тоже поубавилось.

Не оставалось ничего иного, как только отложить атаку и вход в эль-Ариш до утра, а ночь использовать на то, чтобы заправить и подремонтировать технику и немного отдохнуть.

После долгого путешествия по жаре и пыли прохлада ночи была весьма желанной. Мы устроились на земле, из которой пробивались низкие заросли кустов тамариска, и приготовились заночевать. Я ответил на последние поступившие сообщения и повторил приказы: завтра (2 ноября) с рассветом 9-й бригаде выступать на Шарм-аш-Шейх, а 11-й бригаде взять под контроль сектор Газа. Вот-вот должна была начаться последняя фаза кампании.

Меню ужина не отличалось новизной: порция довольно сомнительного по вкусу мяса и апельсиновый сок в банках, больше похожий на микстуру для вызывания изжоги. Как и всегда, ситуацию спас кофе — горячий черный, — после которого жизнь показалась почти прекрасной. Не успели мы прилечь в надежде поспать, египтяне принялись палить из пушек. Их грохот не мог потревожить наш сон, но взлетавший от разрывов снарядов песок вынудил нас перебраться за безопасный скат холма.

В 06.00 мы, не встречая сопротивления, вошли в брошенный неприятельскими войсками эль-Ариш. Последняя египетская часть покинула город ночью.

Мысль о том, что они успели убраться оттуда перед самым нашим приходом, сильно раздосадовала нас; надо было бы нам напрячься и атаковать сразу. Если бы мы ворвались в город ночью и вышли бы к западной его окраине, то смогли бы запереть дорогу к Суэцу и, возможно, захватили бы большую часть оружия и техники 3-й дивизии, а также взяли бы в плен египетские части, которые теперь спешили к каналу.

Никто из нас, конечно, не знал, как в действительности обстояли дела с отходом войск неприятеля. По полученным от пленных сведениям, в полдень 1 ноября египетский генштаб издал приказ своим войскам на Синае немедленно отойти на западный берег Суэцкого канала. Нет сомнения, что египтяне не промедлили ни мгновения, выполняя это указание. Вернее, оно стало для них разрешением сделать то, что они уже делали. Фактически, и 3-я дивизия в эль-Ариш, и 1-я бронетанковая бригадная тактическая группа начали отступление до приказа генштаба. Не позднее как в ночь с 31 октября на 1 ноября штаб дивизии в эль-Ариш послал приказ об отходе 5-й бригаде в Рафахе, но выполнить его она не могла, поскольку наше наступление на Рафахский узел обороны находилось в самом разгаре, и египтяне не сумели бы отступить в порядке — их отход неминуемо превратился бы в паническое бегство.

Командование 1-й бронетанковой бригадной тактической группы пошло даже дальше. Утром 31 октября оно получило приказ египетского генштаба со всей возможной поспешностью выступать к перекрестку у Джебель-Либни, связать боем израильские бронетанковые части (7-ю бригаду) и тем помочь египтянам в обороне Ум-Катефа. По показаниям захваченного нами в плен египетского танкиста, командир бронетанкового соединения запросил поддержку с воздуха, а не получив ее, не только не выполнил приказ выступить в заданный район, но распорядился о том, чтобы его подразделения перегруппировались и приготовились к отходу с территории Синая.

В свете данного факта, вполне возможно, что даже захвати мы эль-Ариш этой ночью, мы бы все равно опоздали, и большая часть войск противника успела бы уйти из города.

Отчасти отступление вражеских сил из эль-Ариша было организованным, но чаще оно превращалось в беспорядочное бегство. С наступлением сумерек из Египта прибыло два эшелона, но места в них хватило лишь незначительному количеству военнослужащих. В то же время узкая дорога из эль-Ариша в Кантару оказалась не в состоянии справиться с большим потоком машин. Поэтому железнодорожный и автотранспорт были зарезервированы исключительно для офицеров, остальным же пришлось топать пешком. В этом случае им повезло больше, чем тем, кто передвигался с комфортом, потому что техника пользовалась особым вниманием пилотов наших ВВС, тогда как пехоту, тащившуюся через дюны, они не трогали.

Брошенные офицерами рядовые немедленно освободились от всего, что связывало их с армией и мешало движению, — от оружия, боекомплектов и амуниции, сбросили даже тяжелые армейские ботинки. Они сбивались в группки и брели на запад. Воду они брали из колодцев по пути, а голод утоляли финиками. Те как раз созрели, а потому было достаточно запустить камнем в пальму, чтобы добыть себе завтрак. С воздуха эти бесконечные толпы солдат в белых исподних одеждах на фоне золотого песка казались процессиями паломников.

Эль-Ариш противник оставил поспешно, не разрушив и даже не заминировав важных военных объектов. Некоторые склады с оружием и снаряжением все же были подожжены, но хранившееся на них оборудование составляло лишь малую толику в том море вооружений и техники, которое египтяне оставили нам нетронутым. Похоже, когда пришел приказ отступать, все бегом побежали с постов, стараясь поскорее присоединиться к уходящим из города колоннам. Творившееся в госпитале представляло собой ужасное зрелище. На операционном столе лежало тело мертвого египетского солдата с только что отрезанной ногой. Его бросили в середине операции, даже не перевязав, и он просто истек кровью. Раненые — некоторых мы нашли в палатах, другие попрятались во дворе и в саду — сказали нам, что врачи и технический медперсонал, услышав о том, что их ждут санитарные машины, немедленно бросили все дела и словно бы испарились. Не осталось ни одного санитара, и тяжелораненые, нуждавшиеся в постоянном уходе, — восемнадцать человек — испустили дух прошлой ночью. Они лежали так, как их оставили, когда началось бегство.

Дорога от эль-Ариша к Кантаре была запружена машинами. Некоторые были на ходу, другие стояли брошенными, иные даже валялись у обочин вверх колесами. Никто не пытался заблокировать шоссе нарочно, заторы становились следствием поспешного отступления, поскольку тяжелый транспорт — полугусеничные бронемашины, транспортеры Брена, тягачи и пр. — стремились проложить себе дорогу, расталкивая и сбивая на обочины более легкие машины.

Южная дорога — та, что вела к аэродрому и к Абу-Агейле, — была усеяна выведенной из строя техникой, но это уже являлось следствием действий наших ВВС, которые то и дело заходили для атак на колонны отступавших войск, поливая их огнем из авиационных пушек и расстреливая реактивными снарядами.

27-я бронетанковая бригада не задержалась в городе. Боевые группы продолжили движение для захвата аэродрома и дороги на Абу-Агейлу, а некоторые пошли дальше на запад, чтобы преследовать бегущих и выйти к Суэцу. Решение вопросов, касавшихся мирного населения эль-Ариша, было передано Южному командованию, которому предстояло назначить военного коменданта с целью упорядочения жизни горожан. Больших проблем я с этой стороны не ожидаю. Едва мы вошли в город, первое, что бросилось в глаза, — белые флаги повсюду, на крышах и на заборах, а у здания городского управления нас уже поджидала делегация нотаблей, которые явились, чтобы выразить лояльность и готовность к сотрудничеству.

Когда мы пришли, центральная площадь была пуста, но не прошло и часа, как там вновь забурлила жизнь. Арьергард и эшелон частей поддержки 27-й бригады, а также части обеспечения Южного командования начали наводить порядок и брать под контроль военные склады и казармы. Некоторые из наших солдат узнавали меня и просили автографы, протягивая военные карты, солдатские книжки, индивидуальные пакеты и даже пачки сигарет, чтобы я расписался на них. Один сержант-квартирмейстер соригинальничал — сорвал красочный плакат с изображением Абд-эль-Насера, висевший на стене парикмахерской, и протянул его мне, сказав, что я просто обязан подписать этот «документ» в таком месте и в такой день. И верно, дата того заслуживала, 2 ноября — годовщина декларации Бальфура!

Скоро стало ясно, что не все египетские солдаты ушли из эль-Ариша. Прослышав о том, что с пленными хорошо обращаются, дают им кров и пищу, они принялись сдаваться толпами. Однако так поступили не все, некоторые с оружием прятались в городе. В какой-то момент, когда мы стояли у открытого окна и смотрели на улицу, нас обстрелял пулеметчик. Стоявший рядом со мной связист упал замертво.

В 11.00 я сел в «Пайпер» на аэродроме эль-Ариша, чтобы вернуться в генштаб. Я попросил пилота сделать круг над городом на малой высоте. Однако нам быстро пришлось подняться, чтобы не пасть жертвами шальной пули. Песчаные дюны к востоку, к югу и к западу от эль-Ариша кишели египетскими солдатами, прятавшимися там в зарослях кустарника и в складках местности. Арабы не отказали себе в удовольствии поупражняться в стрельбе из винтовок и пулеметов по мишени, которую представлял наш «Пайпер». Но то, что мне хотелось увидеть, — бронетанковую колонну 27-й бригады — я увидел и с высоты. Бронетехника продвигалась на запад без каких-либо помех. Сейчас, через пять часов после нашего вступления в эль-Ариш, бригада уже справилась с расчисткой дороги на своем пути, и голова стальной, коптящей соляркой и бензином змеи находилась в нескольких десятках километров от города. Сражение на северном направлении — Рафах — эль-Ариш — Кантара — завершилось.

Мне вспомнились трофейные документы, которые доставил утром офицер разведки. Вот один, «Директивы командира 3-й дивизии» войскам в северном секторе Синая. Вот что говорилось в переводе:

ДИРЕКТИВЫ КОМАНДИРА 3-й ПЕХОТНОЙ ДИВИЗИИ

Число: 15 февраля 1956 г.

Кому: командиру египетского укрепрайона в Палестине.

Командиру 5-й усиленной пехотной бригады. Настоящий свод директив 3-й дивизии передан командирам и офицерам в указанное ниже время:

Эль-Ариш 1 февраля 1956 г. Рафах 3 февраля 1956 г. Хан-Юнис 4 февраля 1956 г. Газа 4 февраля 1956 г.

Просьба обеспечить выполнение настоящих директив офицерами и гарантировать, чтобы настоящие директивы не были даны в виде письменных инструкций офицерам уровня ниже командира батальона или соответствующего ранга в других подразделениях.

1. ВСТУПЛЕНИЕ

Каждый командир должен приготовиться сам и подготовить свою часть к неизбежной войне с Израилем ради выполнения нашей высокой цели, а именно: разгрома и уничтожения Израиля в самое кратчайшее время и самых жестоких и безжалостных битвах.

2. ВЕРА

a) Вера — базовая составляющая в реализации нашей цели. Без нее невозможно достигнуть победы.

b) Наша вера должна выражаться в уверенности, агрессивности и быстроте (действий) военнослужащих всех званий и рангов.

c) Вера должна включать в себя следующее:

I. Непоколебимую решимость и необоримую волю сражаться самым безжалостным образом.

II. Полную уверенность в своих действиях со стороны командиров, необходимую для того, чтобы снискать доверие их подчиненных. Что же касается соблюдения дисциплины, необходимо избегать любых трений между офицерами и рядовыми.

III. Серьезность и реализм нашей борьбы…

Мы развернулись в восточном направлении и полетели к Израилю. Под нами лежала Вади-эль-Ариш. Только по сторонам этой узкой полоски виднелись шахматные клетки обрабатываемых полей, все прочее вокруг, куда ни кинь взгляд, было голой пустыней. Неподалеку от израильской границы раскинулись кочевья бедуинов. Когда мы находились над ними, до нас долетал дым от костров внизу, и резкий запах сгоравших в огне веток можжевельника наполнял кабину самолета. На миг с этим запахом пришли, нахлынув волной, воспоминания о других кострах и о делах другого времени.

* * *

Вчера и позавчера, одновременно с 27-й бронетанковой бригадой, овладевшей северным направлением, 7-я бронетанковая бригада завершила обеспечение взятия под контроль над направлением Ку-сейма — Джебель-Либни — Исмаилия. Захват этого центрального маршрута наступления положил конец робким попыткам египетского генштаба противопоставить нашей армии свое главное тактическое соединение — 1-ю бронетанковую бригадную группу.

Эта бригадная группа являлась наиболее мощной и боеспособной частью сил противника на Синае. Она представляла собой независимое тактическое соединение, обеспеченное всем необходимым для ведения автономных боевых действий, и независимое от баз внутри самого Египта. В группе имелось достаточное количество топлива и боеприпасов для того, чтобы снабдить им передовой эшелон, а на Синайской базе Бир-Руд-Салим хранился значительный запас горючего, снарядов и патронов, которого вполне хватило бы для всего соединения.

Пленный египетский офицер-танкист сообщил нам, что 31 октября командир бригады получил приказ от генштаба немедленно выступать на помощь защитникам Ум-Катефа, а также отрядить бронетанковую часть для атаки на наших парашютистов на перевале Митла. Подразделения бригады начали выдвижение в соответствии с полученными указаниями, но из-за постоянных налетов израильских ВВС у противника возникли трудности с выполнением задания. Командир запросил помощь с воздуха, но, когда ему стало ясно, что ждать ее не приходится, он, даже не попытавшись вступить в боевое соприкосновение с нашими войсками, решил вернуться в Египет.

Единственный боевой контакт между нашими силами и бригадной группой египтян с момента начала ее отступления имел место два дня тому назад, 1 ноября в 06.00. Когда наши бронетанковые батальонные тактические группы достигли предместий Бир-Руд-Салима — в сорока километрах к западу от Джебель-Либни, — они были встречены огнем арьергарда отступавшей египетской бригады. Наши танкисты ответили и прямыми попаданиями подбили три вражеских Т-34. Египетская мотопехота повыпрыгивала из своих машин и рассеялась в дюнах, а остальные бронетанковые силы с большой поспешностью устремились на запад. Через полчаса, в 06.30, наши военнослужащие вошли на территорию танковой базы противника Бир-Руд-Салим, где обнаружили немало раненых, а также и совершенно здоровых египетских офицеров и рядовых, которые по каким-то причинам не стали спасаться бегством.

Наша батальонная группа отправилась в погоню за противником. Покрыв несколько километров в западном направлении, израильтяне натолкнулись на мощный заградительный огонь артиллерии и танковых орудий. Артиллерийская дуэль продолжалась примерно в течение часа. Преследовать неприятеля далее наши танкисты не смогли, поскольку у них заканчивалось горючее. Кроме того, две машины были подбиты и не подлежали восстановлению. Пришлось возвращаться в Бир-Руд-Салим, чтобы оказать помощь раненым и заправить баки горючим. (В топливохранилищах египетского лагеря израильтяне обнаружили большие запасы горючего для танков.) К тому времени стало темнеть, а преследовать египетскую бронетехнику ночью не имело смысла.

Погоня возобновилась с рассветом 2 ноября. На протяжении всего дня преследователям на дороге попался всего один вражеский танк, который был тут же уничтожен. Лагерь в Бир-Гафгафе израильтяне нашли пустым; та же картина наблюдалась и сразу к западу от него. Вдоль дороги всюду валялась брошенная техника и вооружение — грузовики, зенитные установки — и личное солдатское снаряжение. Колонна миновала несколько групп превратившихся в беглецов египетских солдат, но своего главного врага, 1-ю бронетанковую бригадную группу, обнаружить не могла. Только в 16.00, когда наши достигли населенного пункта Катиб-эль-Сабха (километрах в пятидесяти к востоку от Суэцкого канала), им наконец удалось настигнуть хвост египетской колонны — взвод танков Т-34, вкопанных в землю по башни по сторонам дороги. Поскольку противник вкопал свои машины очень глубоко, обзор у него оказался довольно ограниченным, и нашим джипам разведки удалось подобраться на расстояние меньше 300 м, оставшись при этом незамеченными. Военнослужащий из экипажа одного джипа достал базуку и начал наводить оружие на цель, но другой танк повернул башню орудием в направлении джипа. Казалось, шансов у разведчиков нет, но тут, точь-в-точь как в сказке, к ним пришла своевременная помощь в виде одного из «Шерманов», экипаж которого вовремя среагировал на происходящее и вогнал снаряд во вражеский танк. Разведчики подбили другой. Танкисты выскочили из двух подбитых машин и бросились наутек. То же проделал и экипаж третьего танка, который поврежден не был, и машина досталась нам целехонькой.

Данный эпизод оказался последней встречей израильтян с египетскими бронетанковыми формированиями, поскольку начало темнеть и погоня прекратилась. Когда же наши разведчики достигли «заповедной зоны» — оказались в десяти милях (16 км) от Суэца — 1-я бронетанковая бригадная тактическая группа противника находилась уже на другой стороне канала. Наш бронетанковый батальон недосчитался одного военнослужащего убитым и десяти ранеными, а также лишился одного танка и одной полугусеничной бронемашины. Но большую часть этих потерь он понес во время штурма Ум-Шихана, а не в ходе преследования египетской бронетехники. Бригада противника оставила на поле тридцать Т-34 (восемь записал себе на счет бронетанковый батальон, а остальные — ВВС), пять самоходок СУ-100 и около сорока бронетранспортеров, большинство из которых были выведены из строя нашей авиацией.

Когда пришли официальные данные об ущербе, нанесенном вражеской бронетехнике, я увидел разочарование наших людей. Пропасть между по-юношески задорными горячими сводками с полей сражений и сдержанными официальными отчетами всегда велика. Характерный тому пример — сообщение об атаке на колонну египетской 1-й бригады около Бир-Гафгафы 31 октября. После операции лейтенант Ц.К. написал в рапорте:

«Внезапно на центральном направлении мы обнаружили колонну танков и прочей техники. События развивались быстро. Грузовики и танки противника вспыхивали один за другим. Поначалу все напоминало учебные атаки на наземные цели, но когда вокруг стали рваться снаряды и свистеть пули, дела приняли более серьезный оборот. Ветровые стекла у машин капитана Г. и лейтенанта П. были забрызганы горючим, и они спикировали на цель вслепую; остальные тоже постарались не отстать…

Г. и я атаковали скопление танков. Внезапно я увидел, как совсем рядом рвутся снаряды 40-мм зениток. В мгновение я определил местоположение орудия, которое стреляло по нам, и повел машину на него. Расчет попытался направить ствол на меня, но, увидев, что запаздывает, зенитчики бросились на землю и поползли в разные стороны. Им хватило короткой очереди из браунинга калибра 12,7 мм. Другая очередь чуть не привела к катастрофе. Я обстрелял грузовик с боеприпасами, который взорвался. Ударной волной мою машину подбросило, и она чуть не столкнулась с другим самолетом. Все мы, кроме одного, расстреляли боезапасы и повернули домой, а лейтенант С. остался, чтобы опустошить зарядные коробки.»

К рапорту прилагался постскриптум, написанный рукой командира эскадрильи: «Должен заметить, что, несмотря на захватывающее описание, потери противника, о которых говорится в первом абзаце, составили два танка и два грузовика».

* * *

Сегодня утром завершилось овладение сектором Газа. Египтяне не оказали серьезного сопротивления. После падения Рафаха и эль-Ариша моральный дух противника находился в упадке, неприятель не сумел перегруппироваться и сконцентрировать силы для обороны. Контингент его в секторе был разделен на малые подразделения, разбросанные по отдельным аванпостам, защитники которых не могли подать помощи соседям и оказались не в состоянии в одиночку противостоять атакующим танкам и полугусеничным бронемашинам. Даже применительно ко всей кампании в целом эти бои трудно назвать решительными. После Рафахского узла обороны захвата и эль-Ариша защищать узкую прибрежную полоску длиной сорок и шириной десять километров стало практически невозможно, а дислоцированная там 8-я палестинская дивизия по своей структуре не являлась мобильным соединением и не могла действовать вне границ сектора. Все верно, численность ее превышала 10 000 солдат и офицеров (вместе с 87-й палестинской бригадой в Рафахе), но задействовать их можно было только на знакомых им аванпостах и для выполнения заданий, к которым они привыкли. Часть разделялась на «бригады», «батальоны» и «роты» чисто формально, поскольку использовать их как самостоятельные подразделения возможным не представлялось.

Цель взятия под наш контроль Газы заключалась в том, чтобы очистить район от египтян. По окончании Войны за независимость в 1948-м сектор Газа отошел к Египту, военное руководство которого видело в нем плацдарм для нападения на Израиль, а в «мирное время» использовала его для создания баз и лагерей террористов, осуществлявших вылазки на нашу территорию. В отличие от правительства Иордании, которое, присоединив Западный берег реки Иордан, наделило его палестинское население иорданским гражданством, руководство Египта предпочитало считать сектор Газа отдельным от своей страны районом. Вне сомнения, отчасти такой подход объяснялся тем, что, с государственной и политической точки зрения, в Каире продолжали рассматривать «захваченную Палестину» как некое целое государство, единство и независимость которого должны быть восстановлены. Но главной причиной являлось присутствие в секторе 200 000 арабских беженцев — людей, которых Египет не хотел и не мог сделать своими гражданами или хотя бы поддержать экономически. (Бен-Гурион тоже полагает, что Израиль не должен — если нам вообще когда-нибудь сделают такое предложение — присоединять сектор Газа к своей территории из-за многочисленных беженцев, которых Израиль не в состоянии принять.) Каково будущее района, сейчас едва ли можно предсказывать, но Израилю необходимо обезопасить себя от продолжения использования сектора в агрессивных целях Египтом.

Оборона неприятеля в секторе состояла из двух участков: северного и южного. В первый входил город Газа, который защищала бригада Национальной гвардии Египта, состоявшая их четырнадцати «батальонов», насчитывавших около 3500 военнослужащих. Равные по численности ротам гарнизоны обороняли многочисленные аванпосты, сосредоточенные на границе с Израилем. Кроме вышеназванных пехотных «батальонов», в распоряжении бригады находилась батарея из восьми 120-мм тяжелых минометов и два взвода моторизованного пограничного подразделения. Минометная часть была разбита на пары и размещена на наиболее важных аванпостах, а моторизованные взводы служили в качестве мобильного резерва.

В центре южного участка находился городок Хан-Юнис. Оборону здесь держала 86-я палестинская бригада (офицерами служили профессиональные египетские военные, а солдатами и сержантами были палестинцы), она делилась на три гарнизона, каждый численностью в батальон, и пользовалась огневой поддержкой. Позиции защищали 11-й, 34-й и 44-й батальоны, а батарея 120-мм минометов располагалась по центру так, чтобы оказывать поддержку всем трем.

Задача взятия участка отводилась нашей 11-й пехотной бригаде, состоявшей из двух пехотных батальонов и поставленной под ее оперативное командование бронетанковой тактической группы из 37-й бронетанковой бригады. В распоряжении группы имелся эскадрон средних танков «Шерман» и рота пехоты на полугусеничных бронемашинах, однако из тринадцати танков на ходу были только шесть.

Штурм начался в 06.00 2 ноября. Было решено прорвать линию вражеской обороны в том месте, где находились близкорасположенные друг к другу аванпосты № 122,123 и 125, устроенные противником в трех с половиной километрах к югу от господствующей на подходах к городу высоты Тель-Али-Мунтар. На протяжении многих веков армии, стремившиеся завоевать Газу, следовали именно этим путем. Согласно преданию, Тель-Али-Мунтар являлась горой, на которую Самсон внес «дверь ворот в город» Газа. У подножия горы во время Первой мировой британцы сэра Арчибальда Мюррея потеряли около десяти тысяч человек в ходе двух неудачных атак на турецкие силы в Газе. (Сам Мюррей находился в ста километрах от фронта в железнодорожном вагоне в эль-Арише.)

Танковый эскадрон и рота полугусеничных бронемашин прорвались через аванпост № 122 и, несмотря на плотный минометный огонь с соседних позиций — особенно с той, что находилась на вершине Али-Мунтар, — проложили себе путь в город Газа, достигнув его главной площади. Бронетанковая тактическая группа повернула на север и, не встречая серьезного сопротивления, подавила все вражеские огневые точки вдоль шоссе и достигла деревни Бейт-Ханун, расположенной на северной границе сектора. В то же самое время пехотный батальон, проследовавший прямо за группой в Газу, взял на себя заботу о неприятеле, продолжавшим оказывать сопротивление в различных кварталах города. Примерно к полудню перестрелки прекратились, и власть в Газе перешла в руки военного коменданта и полицейских сил, набранных из военнослужащих боевых частей.

Продвижение бронетанковой группы на юг, на участок Хан-Юниса, приостановилось из-за необходимости привести в порядок технику и пополнить боекомплекты — в течение утра атакующие сделали свыше 80 000 выстрелов. Зачистка позиций неприятеля в южной части (северного) участка сектора Газа не повлекла за собой никаких сложностей. Египетский подполковник вместе с офицером по оперативным вопросам из нашей 11-й бригады на джипе, принадлежащем агентству ООН, занимающемуся вопросами арабских беженцев, объездил посты и приказал египетским солдатам — некоторые еще продолжали время от времени постреливать — сложить оружие.

Однако 86-я палестинская бригада на южном участке отказалась сдаться. Когда на рассвете 3 ноября тактическая группа приблизилась к Хан-Юнису, противник встретил ее огнем из пулеметов и противотанкового оружия. Одна полугусеничная бронемашина была подбита противотанковым снарядом, а один танк наскочил на мину. Завязалась ожесточенная перестрелка. После того как танкам удалось частично подавить огневые точки неприятеля, пехота бросилась на штурм и прорвала оборону египтян. За ней последовала тактическая группа. При поддержке бронетехники и второго пехотного батальона наступающим удалось проникнуть в сердце опорного пункта, после чего сопротивление быстро сошло на нет.

Зачистка аванпостов неприятеля на остальной части участка и обмен выстрелами продолжались все утро. Последние позиции были освобождены от неприятеля только в 13.30, и военнослужащие 11-й бригады соединились с пехотными частями нашей 1-й бригады в Рафахе.

11-я бригада потеряла одиннадцать человек убитыми и шестьдесят пять ранеными. Были выведены из строя два наших танка и одна полугусеничная бронемашина, однако их удалось починить и вернуть в строй.

Прошения о капитуляции египтян, направленные нам одно гражданскими, а другое военными властями сектора Газа, были приняты. Вот их тексты:

ПРОСЬБА ПРИНЯТЬ КАПИТУЛЯЦИЮ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА СЕКТОРА ГАЗА Я, бригадный генерал Махмед Фуад эль-Дагави, генерал-губернатор сектора Газа, представляющий Военное министерство, настоящим прошу командующего фронтом вооруженных сил Израиля, полковника Асафа Симхони, принять безоговорочную капитуляцию всей администрации на всей территории города и сектора Газа. Копия на иврите прилагается.

14.20, 2 ноября 1956 г.

Принято и подписано

Командующий Южным командованием

Подписано

Полковник Асаф Симхони

Бригадный генерал Махмед Фуад эль-Дагави, генерал-губернатор сектора Газа от имени Военного министерства Египта.

ПРОСЬБА ПРИНЯТЬ КАПИТУЛЯЦИЮ

КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЕГИПТА В СЕКТОРЕ ГАЗА Я, Гамаль-Адин Али, полковник (бигбаши), командующий египетскими войсками в секторе Газа, настоящим прошу командующего силами Израиля, полковника Асафа Симхони, принять безоговорочную капитуляцию мою и находящихся под моим командованием в секторе города Газа и его окрестностях регулярных, добровольческих и нерегулярных сил.

(Подпись) 2 ноября 1956 г.

Мы приняли капитуляцию от имени командующего Южным командованием.

Мишаэль Шахам, полковник, Аарон Дорон, полковник.

Овладение северной частью Синая завершилось. Наши части вышли к Суэцу: парашютисты на южном направление через перевал Митла, 7-я бронетанковая бригада на центральном направлении через Джебель-Либни, а 27-я бронетанковая бригада на северном направлении через эль-Ариш. Стало возможным добраться из Тель-Авива к Суэцу тремя путями: по шоссе Газа — Кантара, по дороге Беершева — Исмаилия и по менее удобной дороге из Кунтилы на Порт-Тевфик.

Сегодня Британия и Франция вручили Хаммаршельду свои ответы на требования, содержавшиеся в резолюции Ассамблеи ООН от 1 ноября (о немедленном прекращении огня). Как и мы, они тоже сказали: «Да, но…»:

«1. В целях поддержания мира Израиль и Египет должны выразить согласие на ввод в регион сил особого назначения ООН.

2. ООН должна пойти на то, чтобы ее войска оставались в регионе до подписания окончательного мирного соглашения между Израилем и Египтом и до тех пор, пока не будет достигнуто разумных соглашений в отношении статуса Суэцкого канала.

3. Египет должен разрешить немедленный ввод в зону канала французских и британский войск, которые будут оставаться там до тех пор, пока не будут сформированы и направлены им на смену силы особого назначения ООН.»

Значение третьего пункта в том, что Британия и Франция не отказались от планов высадки в зоне канала. Слабость же их позиции в том, что десанты все еще находятся на кораблях где-то между Мальтой и Кипром и не могут быть высажены на египетском побережье до шестого числа. До тех пор британцам и французам придется оказывать противодействие нажиму словами, а не делами.

Бен-Гурион сильно сомневается, что Британии и Франции удастся устоять перед давлением Соединенных Штатов. Ему бы очень хотелось, чтобы они приступили к реализации своих планов и чтобы Израилю не пришлось оказаться в роли единственной мишени для политических нападок с требованием вывода войск (особенно со стороны Соединенных Штатов и Советского Союза). Между тем он не является сторонником вовлечения Израиля в проблемы Суэцкого канала. На нашей с ним встрече сегодня он настоятельно напоминал о необходимости израильским частям держаться на расстоянии от канала. «У нас достаточно проблем и без Суэца, — сказал он, — и я не вижу смысла присоединяться к коалиции, противником которой является весь мир. Нам нужно думать о Синае, не вмешиваться в вопрос Суэца и не позволять запрячь себя в этот воз».

* * *

Вчера в 21.00 ко мне с визитом поспешно явился представитель управления французского военного атташе. Он сказал, что французское командование, участвующее в совместной операции Британии и Франции, крайне раздосадовано отказом британцев перенести дату высадки в зоне канала. Оговоренная дата — 6 ноября, но за день до этого, пятого, проблема Суэца должна вновь обсуждаться на заседании Ассамблеи ООН, и французы хотели бы к тому моменту уже находиться в зоне канала, чтобы иметь возможность выполнить требование о прекращении огня. Поэтому они считают необходимым перенести дату высадки на двое суток и ищут способа сделать это своими силами, без британцев.

План независимой операции состоял в том, чтобы высадиться к югу от Порт-Саида ранним утром 4 ноября и затем захватить город. Чтобы реализовать данное намерение, французы просят нас примерно в полдень того же дня взять восточную Кантару, расположенную на восточном берегу канала, к востоку от зоны предстоящей высадки французского парашютного десанта. Вступив в Кантару, мы осуществили бы прикрытие для парашютистов, обезопасили бы их с флангов и связали бы боем египтян в данном районе. Французский представитель добавил, что знает о пристрастии наших командиров к ночным операциям, и поскольку выхода у французов нет, днем они будут сражаться одни, зная, что ночью их поддержат израильтяне.

Я, естественно, ответил, что должен буду посоветоваться с министром обороны, однако, говоря с чисто военных позиций, даю немедленное согласие. Я смогу захватить восточную Кантару в полдень, ночью или утром — тогда, когда им будет удобно. Более того, я готов предложить французам — и, конечно, британцам тоже, если они пожелают все же принять участие в акции, — воспользоваться находящимся теперь в наших руках шоссе эль-Ариш — Кантара или любым другим маршрутом на Синае для выдвижения их войск к каналу.

Представителю французского атташе ничего подобного, по-видимому, в голову не приходило, и он не мог сразу же определиться, что ему предлагают, явную чушь или Колумбово яйцо. С чисто технической точки зрения, если бы французы пожелали воспользоваться одним из контролируемых нами на сегодня маршрутов, то получили бы возможность занять ключевые позиции в зоне канала без особых затруднений. Их бронетехника смогла бы выйти в район Порт-Саида, Кантары, Исмаилии и г. Суэц и овладеть ими полностью или частично еще до начала заседания Ассамблеи.

Мы обговорили некоторые детали, касавшиеся моего предложения, и французский представитель поспешил с докладом к своему начальству. Он обещал этой же ночью известить меня о том, каково же будет решение. Я же отправился к Бен-Гуриону, которого нашел в добром расположении духа. Несмотря на то, что он несколько раз подчеркнул необходимость поторопиться с захватом Шарм-аш-Шейха, напряжения в нем не чувствовалось. Бен-Гурион ответил на предложение французов немедленным и категорическим «да». Упоминание о Кантаре всколыхнуло в нем волну теплых воспоминаний о временах еще Первой мировой войны, когда там состоялась конференция представителей еврейский боевых организаций. Он помнил почти слово в слово то, что говорили на встрече докладчики, начиная от уполномоченных движения «Молодых рабочих» и до партии «Рабочих Сиона». А ведь это было сорок лет тому назад!

Я вернулся в генштаб и сообщил французам, что подтверждаю данное ранее согласие. Однако лично я считаю, что на реализацию этого плана они не решатся. Ситуация уж очень щекотлива. Англо-французская операция «Мушкетер» зависит в большей степени от политических, чем от военных факторов. С военной точки зрения, у них не будет трудностей с овладением зоной канала и разгромом египетских войск, но на политическом фронте придется столкнуться с сильным противодействием Соединенных Штатов и Советского Союза и — что еще более серьезно — с общественным мнением внутри самой Британии. Не думаю, чтобы британцы стали сотрудничать с нами, как предлагал французский представитель. В конце концов они начали акцию под предлогом ультиматума, предъявленного не только Египту, но и нам, с требованием обеспечить порядок в зоне канала и прекратить боевые действия между нами и египтянами. Они требовали от нас (и от Египта), чтобы наши войска не приближались к каналу, а тут вдруг мы захватим восточную Кантару, которая находится прямо на берегу Суэца. Как они мыслят себе объяснять миру наше участие в операции, целью которой является остановить наше продвижение к Суэцкому каналу?

Поэтому я совершенно не удивился, когда спустя несколько часов получил ответ, что французы отозвали свою просьбу, поскольку они, как выясняется, не могут действовать без британцев. Те же ни при каких обстоятельствах не хотели отказываться от «закрученного на сто витков плана» — как с насмешкой отозвался французский офицер о плане союзников, в котором те намеревались задействовать всю свою армаду — и, разумеется, не желали поддерживать военных контактов и тем более вести совместные боевые действия с Израилем. В глазах британского командования Израиль являлся государством, войска которого незаконным образом приближаются к Суэцу, а потому задача британских войск — открыть по израильтянам огонь, если те пересекут границы десятимильной зоны на пути к каналу!

Между прочим, это не только политический подход британцев, так же они поступают и на практике. Сегодня утром над Кантарой был сбит английский самолет, летчик катапультировался и приземлился всего в нескольких километрах от места, где стояло отделение израильских танков. Наши люди, видевшие, где опустился пилот, естественно, помчались ему на помощь, но британские истребители, спикировав, обстреляли дорогу из пулеметов. Поняв «намек», израильтяне повернули назад. Немного позднее прилетел британский вертолет и подобрал сбитого летчика.

Я очень сожалею, что англо-французское командование не передвинет дату начала высадки в зоне канала. Наши представители в ООН сообщают, что буря протестов против использования военной силы в Суэцком кризисе не только не утихает, но, напротив, набирает обороты. Мне остается надеяться, что 6 ноября, когда британцы с французами наконец начнут свою сухопутную операцию, мы уже завершим нашу кампанию.

* * *

Сразу же после моего возвращения из эль-Ариша, я отправился повидать Бен-Гуриона, которого нашел совершенно оправившимся от терзавшего его гриппа и в добром расположении духа. Премьер расспросил меня об обстоятельствах боев за Рафахский узел обороны и эль-Ариш, а также о том, что происходило на других фронтах. Он попросил направить к нему по отдельности командующих ВВС, Южного командования, командиров бронетанковых соединений и бригады парашютистов, чтобы он мог непосредственно от них выслушать донесения о сражениях, в которых участвовали их части.

Бен-Гурион дал мне различные инструкции. Генерал Бернс, возглавлявший организацию ООН по надзору за выполнением условий перемирия, требует возвращения наблюдателей ООН в сектор Газа. Бен-Гурион велел мне отказать ООН в этом. Мы вернем обратно тех представителей ООН, которые занимаются делами арабских беженцев, но не наблюдателей. «Между Израилем и Египтом нет мира, — сказал Бен-Гурион, — и мы не признаем границ, установленных в соответствии с Соглашениями о перемирии. Наши войска находятся на Синае, так за чем будут наблюдать наблюдатели?» Я спросил его, каковы шансы наших войск остаться на Синае, и Бен-Гурион ответил, что надеется дать положительный ответ, но уверенности у него нет. «Мы не будем держаться за это столь же непреклонно, как в вопросе Иерусалима», — сказал он. Что же до предложения — не моего, мне такой вариант всегда казался нереалистичным — удалить беженцев из Газы и передать их соседним арабским государствам, Бен-Гурион решительно возражал. Конечно, для беженцев в Газе не хватает места, и было бы куда разумнее поселить их в Ливане, Сирии и Иордании, но только с согласия этих стран.

Я сообщил Бен-Гуриону, что морские суда Британии патрулируют воды вблизи Шарм-аш-Шейха и спросил, нет ли у него опасения, что британцы будут обстреливать наши войска. «Насчет британцев я не уверен, — ответил он, — но когда дело касается Министерства иностранных дел Британии, тут можно ждать чего угодно».

Прежде чем покинуть Бен-Гуриона, мне довелось услышать, как он по-отечески распекает чиновников, явившихся к нему со сказками вроде историй Иова о делах, происходящих на Ассамблее ООН. «Что вы так всполошились? — спрашивал он. — Пока они сидят в Нью-Йорке, а мы на Синае, все совсем не так плохо!»

Единственной задачей, которую оставалось выполнить, было взятие Шарм-аш-Шейха. 9-я бригада вышла из Рас-эн-Накба в 05.00 вчера, 2 ноября, и двинулась на юг вдоль западного берега Акабского залива. Расстояние, отделявшее Шарм-аш-Шейх от района сосредоточения бригады, составляло более 400 км (сто из них по территории Израиля). В первый день, то есть вчера, бригада покрыла сто пятьдесят километров — очень трудный участок пути, большая часть которого пролегала по глубоким пескам; при этом двигаться приходилось все время в гору.

Кроме проблем со слишком медленным продвижением, вызванных трудностью местности, нас волновал вопрос: какую поддержку сможет получить бригада, когда она развернет боевые действия? Пока, несмотря на мое глубокое уважение к «королям битвы» — пехотинцам, — большую часть побед мы одержали за счет ВВС и бронетанковых подразделений. Однако в составе 9-й бригады танковые части отсутствуют. Легкие танки, которые должен был доставить ВМФ, пока еще не прибыли. В то время как из-за большого расстояния, отделяющего аэродромы от района военных действий, продолжительность боевой работы каждого отдельного самолета ограничивается пятью — семью минутами.

Нам, конечно, неизвестно, сколь сильным будет противодействие египтян в Шарм-аш-Шейхе, но, блокировав пути отступления и бегства противника, израильтяне могут вынудить его к ожесточенному сопротивлению. Я пожалел, что наши ВВС получили приказ топить египетские суда, которые будут пытаться эвакуировать своих солдат в Саудовскую Аравию. Зачем нам еще тысяча-другая пленных? Я бы предпочел, чтобы 9-я бригада пришла к Шарм-аш-Шейху и застала его покинутым. Наша цель — взять под контроль Тиранский пролив, а не меряться силами с египетскими войсками.

Мы решили усилить войска, предназначенные для овладения Шарм-аш-Шейхом. 9-я бригада атакует город с севера, а парашютисты поддержат ее с юга. Соответственно, командование бригады десантников получило приказы («Кадеш-6») передать ответственность за направление перевал Митла — Нахле находившейся в Ку-сейме 4-й пехотной бригаде, а самим выступать в южном направлении. По плану парашютно-десантному батальону предстояло покинуть позиции у памятника Паркеру прошлой ночью, 2 ноября, и на машинах выдвигаться к югу по дороге Рас-Судар — Абу-Зенима, пролегающей вдоль восточного берега Суэцкого залива. В то же время часть другого батальона должна была десантироваться с воздуха на аэродром эт-Тора, после захвата которого туда на самолетах переправился бы пехотный батальон. Мы рассчитывали захватить египтян в эт-Торе врасплох, прежде чем им успеют послать подкрепления.

Пятьдесят километров, отделяющие памятник Паркеру от Рас-Судара, — весьма трудный участок пути, но Рас-Судар и эт-Тор, между которыми примерно 170 км, соединяет дорога с гудронным покрытием. Потому, вполне вероятно, парашютисты смогут достигнуть Шарм-аш-Шейха одновременно с 9-й бригадой или даже раньше. Вчера я решил, что, как только представится возможность, вылечу в расположение 9-й бригады и побеседую с комбригом. Затем, если все пойдет по плану и десантники возьмут эт-Тор, я полечу туда и встречусь с ними. Требования прекратить боевые действия звучат все громче, а потому каждый день боев приносит новые политические сложности. Посему нужно приложить максимум усилий к быстрейшему завершению кампании, так что, несмотря на приказы, отправленные командирам, мне нужно лично повидаться с ними.

В полночь я собрал в генштабе совещание. Хотя с момента нашей последней встречи, на которой мы все были поглощены проблемами открытия кампании, прошло меньше недели, наша озабоченность выражалась ныне уже в том, что касалось завершения операции.

Через двое-трое суток мы начнем демобилизацию резервистов. Обеспечение порядка на завоеванной территории Синая будет осуществляться преимущественно за счет бронетехники, ВВС и дозорных подразделений на легком автотранспорте.

Другим важным делом, требовавшим быстроты, являлся сбор трофеев. Убегая, египетские военные оставили на позициях и складах вдоль дорог большое количество вооружений и техники. Синайский полуостров наводнен бедуинам и спасающимися бегством египетскими солдатами. В двух случаях нашим людям приходилось встречать караваны нагруженных оружием и боеприпасами верблюдов. Потому нам надлежит со всей серьезностью заняться сбором и организацией хранения неприятельского снаряжения.

Общая численность потерь на сегодня немногим менее 100 чел. убитыми и почти 700 чел. ранеными, включая заболевших и пострадавших в результате аварий на дорогах. Каковы потери у противника, мы не знаем. Наши солдаты не занимаются подсчетом погибших и раненых египтян и не предоставляют соответствующих сведений. Несмотря на все попытки не брать пленных, они у нас есть — наверное, несколько тысяч. Совершенно непонятно, что с ними делать, даже где содержать, неясно. Пока не начались дожди, они могут побыть без крыши над головой. Генерал-адъютант уверяет меня, что наши солдаты не обижают пленных, и единственная форма мести выражается в том, что арабы получают израильские армейские пайки!

* * *

Сегодня утром я на Дакоте отправился с визитом в 9-ю бригаду и к парашютистам. Шли мы на малой высоте, с тем чтобы избежать «злого глаза» вражеских истребителей и дать мне возможность хорошенько осмотреть местность. Около Дахаба, километрах в ста пятидесяти к югу от Эйлата и семидесяти пяти к северу от Шарм-аш-Шейха, мы заметили колонну 9-й бригады.

Я связался с комбригом по рации. Утром разведывательное подразделение бригады после непродолжительной стычки с бедуинами из пограничного моторизованного батальона захватило Дахаб. Потери составили трое убитых и трое раненых. Колонна ждала, когда моряки из Эйлата на десантных судах подвезут топливо. Передовые части тем временем продолжали продвигаться на юг. Я вновь повторил комбригу, что Шарм-аш-Шейхом необходимо овладеть как можно быстрее. Я не сомневался в его решимости сделать все возможное, но мой приезд и наш разговор развеяли у меня последние тревоги. Дорога оказалась намного труднее, чем ожидалось, и кто знает, какие еще трудности подстерегают нас на пути.

Более того, бригада уже имела столкновения с неприятелем, потому командир египтян в Шарм-аш-Шейхе знает о нашем приближении и может преградить нам путь. Насколько я могу судить после осмотра местности с воздуха, нет ничего проще. Колонна никак не сможет избежать прохождения по узкой вади, а дальше при движении на юг — участка между горами и морем. У египтян достаточно снаряжения, подходящего для того, чтобы блокировать нам путь: мины, артиллерия, противотанковые орудия и транспортеры Брена, способные передвигаться по песку.

Мы не в состоянии изменить маршрут 9-й бригады и поэтому должны максимально обеспечить ее поддержкой с воздуха, а также облегчить ей задачи, одновременно атаковав противника в Шарм-аш-Шейхе силами парашютистов с юга.

Из Дахаба мы направились на запад, перелетели высокие горы центрального Синая и приземлились в эт-Торе, на берегу Суэцкого залива. Южный Синай совершенно не похож на северный. Высота гор в центре не менее 2000 м, и с воздуха они кажутся этаким обширным комплексом гигантских пирамид, теснящихся друг к другу. Только на самом юге треугольник полуострова окаймлен узкой полоской ровной земли.

Эт-Тор взяли ночью две роты парашютистов. Они десантировались на закате при сильном ветре, и многие получили травмы, в том числе и командир батальона, который сломал лодыжку и был отправлен в госпиталь. После того как парашютисты овладели летным полем, военнослужащие из наземных служб ВВС — высаживавшиеся вместе с десантниками, — привели его в порядок и приготовили для приема самолетов. Вскоре заработал «воздушный мост» с Израилем. В течение ночи наши «Дакоты» и Норды совершили двадцать три самолетовылета, даже авиакомпания «Эль-Аль» внесла свой скромный вклад — два самолетовылета. Авиация доставила в эт-Тор целиком пехотный батальон со всем его снаряжением, а также привезла необходимое оружие и боеприпасы для десантников.

Я обрисовал ситуацию командирам рот парашютистов и приказал им перед наступлением темноты выдвигаться к аванпостам у Шарм-аш-Шейха. Самим им, конечно, города не захватить, но они помогут парашютному батальону, выступившему от перевала Митла. Кроме того, египтянам в Шарм-аш-Шейхе будет «полезно» узнать о том, что наши войска приближаются к ним с двух направлений. Это облегчит задачу 9-й бригады.

Из-за сильного ветра сброшенные нами на парашютах джипы вышли из строя при приземлении. Парашютисты отремонтировали часть из них, а также разжились еще некоторым количеством транспортных средств у командира пехотного батальона, который был назначен «губернатором» эт-Тора и, обшарив городок и его окрестности, собрал немало легких грузовиков и джипов у гражданского населения.

У меня сложилось впечатление, что офицеры-парашютисты «не грызут удила» и не рвутся в бой. Раньше они сами требовали, чтобы их послали в атаку, а теперь, даже получив от меня приказ, не демонстрировали энтузиазма. Наверное, все дело в том, что с ними нет их комбата, к тому же они не испытывают обычной уверенности в себе из-за нехватки транспорта и из-за того, как поспешно планировалась операция по захвату эт-Тора. Должен признать, на сей раз мы действительно прыгнули выше головы. Мало того, что приказ об овладении эт-Тором поступил в день акции, вследствие чего у десантников почти не осталось времени на подготовку и изучение местности, так еще в соответствии с первоначальными планами одну роту предполагалось направить в эт-Тор, а другую — в окрестности Шарм-аш-Шейха. Однако поступили донесения о том, что обстановка вокруг Шарм-аш-Шейха противоречива, и мы внесли коррективы в схему предстоящих действий десанта. Первоначально нам сообщили, что противник оставил город и что на оборонительных позициях никого нет. Затем, вернувшись с боевого задания, наши летчики рассказали о сильном зенитном противодействии, с которым им довелось столкнуться над городом, и о том, что там находятся крупные силы неприятеля. В связи с этой информацией мы и изменили план. Вторая рота находилась на пути к Шарм-аш-Шейху и даже приближалась к зоне выброски, когда в воздухе появился специально посланный «Метеор», пилоту которого удалось передать командиру роты десантников, чтобы те высаживались в эт-Торе.

В любом случае, хорошо, что обе роты сосредоточены в одном и том же месте. Вместе с парашютным батальоном, который достиг эт-Тора ближе к вечеру (после того, как я уже улетел оттуда), они будут представлять собой грозную силу.

Поговорив с десантниками, я обсудил с командиром пехотного батальона ряд возникших в городе проблем с гражданским населением. Эт-Тор — центральный перевалочный пункт на пути паломников в Мекку. В городе имеется гавань с небольшим молом, карантинные кварталы, госпиталь для прокаженных и полуразвалившаяся гостиница. Население занято рыболовством и выращиванием фиников на плантациях в прилегающих районах. Обычно тут дислоцировалось небольшое подразделение египетских военных, но они, как видно, разбежались при приближении наших самолетов. Я приказал комбату отменить комендантский час, введенный парашютистами в прошлую ночь, и помочь жителям как можно быстрее вернуться к нормальной жизни — позволить им работать в рощах и ловить рыбу в прибрежных водах. Затем я встретился с православными монахами. В эт-Торе живет коммуна из семидесяти христианских семей, которые, среди прочего, занимаются поставками съестных припасов из Египта в монастырь Святой Катерины. В настоящий момент им ничего не нужно, но в дальнейшем нам придется проследить, чтобы они получали все необходимое.

Я хотел пойти и осмотреть обрабатываемые поля у подножия гор, но времени не осталось. Ничего, в следующий раз.

В полдень мы отправились обратно, чтобы сделать по пути несколько остановок. Сначала мы совершили посадку на перевале Митла, где я повидался с командиром бригады парашютистов, обрисовал ситуацию вокруг Шарм-аш-Шейха и рассказал о встрече с командирами рот в эт-Торе. Он обещал разобраться в этом вопросе и выразил уверенность, что когда его батальон — тот, что вышел с перевала Митла прошедшей ночью, — доберется до эт-Тора, силы десантников консолидируются, и они будут готовы к штурму города. Я попросил комбрига лишний раз напомнить личному составу о необходимости избегать нанесения ущерба объектам в районе Рас-Судара, принадлежащим итальянским, британским и другим иностранным компаниям. У нас и так довольно проблем, чтобы увеличивать их число.

С перевала Митла мы полетели на восток. Здесь, на центральном Синае, под нами проплывали привычные пейзажи — песчаные озера дюн, лёссовые долины и известняковые горы. На летном поле в Бир-Хаме я встретился с командиром 7-й бронетанковой бригады, которая в этой кампании вела наиболее активные боевые действия и захватила больше всех неприятельских позиций. В настоящий момент бригада контролировала центральное направление и ждала, когда на смену ей придут пехотные батальоны. Танки и полугусеничные бронемашины основательно нуждались в техобслуживании, а люди — хотя бы в небольшой передышке.

Следующей крупной остановкой стал эль-Ариш. Я провел короткое совещание с командующим войсками в данном районе, который доложил мне о состоянии частей и о том, какие шаги были им предприняты с целью восстановления нормальной жизни гражданского населения города, оборудования лагерей военнопленных, а более всего, для сбора и охраны военных трофеев, взятых нами в Абу-Агейле и Рафахе. Хорошо, что этот район, где во множестве возникают разного рода проблемы, находится в руках ответственного человека. Наша способность или неспособность разрешать сложности с беженцами в секторе Газа, не допускать грабежей и хулиганства, а также сберечь ценные египетские трофеи — тест для нас, причем ничуть не менее сложный, чем с честью выдержанная проверка боем.

Хотя время было уже позднее, я отправился осмотреть фиговые плантации. Целые леса пальм в районе эль-Ариша занимают протянувшуюся на несколько километров к западу вдоль побережья узкую полоску земли. Арабские крестьяне выкапывают глубокие ямы — бывает, три на четыре с половиной метра — стремясь посадить саженцы так, чтобы корни смогли достать подземные воды. На протяжении лет, пока пальмы растут, в ямы набивается песок и заравнивает их, однако деревья все равно продолжают получать воду. Ни на равнине Арава возле Мертвого моря, ни в долине Бейт-Шеан, ни даже на берегах Галилейского моря не видел я таких замечательных плантаций.

Сегодня в 19.00 я прибыл на КП генштаба. Что касается главного пункта предстоящей повестки дня — захвата Шарм-аш-Шей-ха — инспекционная поездка не способствовала умалению моих тревог.

4 ноября 1956 г.

В 08.00 состоялась встреча в генштабе. После речи, произнесенной Иденом накануне вечером, можно все же ожидать высадки англо-французских войск в Порт-Саиде послезавтра. Наши люди должны занять Шарм-аш-Шейх сегодня или, в крайнем случае, завтра утром, что будет означать завершение военных действий в рамках кампании на Синае. В соседних арабских странах (за исключением Египта) нет видимых признаков подготовки к грядущим военным действиям. В Иордании назревает внутренний кризис; король сместил начштаба, Али Абу-Навара, и назначил на его место эль-Хиари.

В сложившейся обстановке нет необходимости оттягивать демобилизацию резервистов. Они нужны в гражданской жизни. Поэтому мы решили к концу недели отправить по домам три пехотные бригады, по одной из каждого командования (Южного, Центрального и Северного), а также военнослужащих из частей поддержки (артиллеристов, саперов) и обеспечения. Государству Израиль еще не раз придется призывать на службу солдат и офицеров запаса, а потому народ должен знать, что делается это лишь в случаях острой необходимости, а сроки ограничиваются рамками фактической потребности, при первой же возможности резервистов отпускают, чтобы те могли вернуться к своей обычной жизни и повседневным трудам.

Во второй половине дня я на машине отправился в сектор Газа. На границе между ним и Израилем через Вади-Хаси был возведен мост Бейли, проехав по которому, мы оказались на старом шоссе Газа — Тель-Авив. Рабочие занимались приведением в порядок покрытия дороги, которую никто не ремонтировал в течение восьми лет, а другие укладывали шпалы железнодорожной ветки, идущей параллельно шоссе. Египетские власти распорядились разобрать пути или же то постарались местные крестьяне, так или иначе рельсы и шпалы отсутствовали на протяжении семи километров дороги. Однако же восстановление ее не займет много времени. На следующей неделе можно будет на поезде добраться из эль-Ариша через Рафах и Газу в Тель-Авив, Иерусалим и Хайфу, что особенно важно ввиду начала сезона сбора урожая цитрусовых. В секторе множество апельсиновых рощ, и будет необходимо отправить из Газы в Европу через Хайфу что-то около 300 000 ящиков апельсинов.

Земля по обеим сторонам дороги повсеместно сельскохозяйственного значения и интенсивно обрабатывается. Она разделена на небольшие наделы, с овощами, фруктовыми деревьями, в том числе цитрусовыми, нет ни единого свободного клочка. Неудивительно. Сомневаюсь, что найдется второе место в мире, где бы плотность населения была бы столько же высока. На площади в 330 000 дунамов (четыре дунама равны одному акру), более половины которой занимают песчаные дюны, проживает 100 000 коренных жителей и 180 000 беженцев — примерно два человека на один дунам сельскохозяйственной земли.

Комендантский час, введенный в Газе спустя два дня после взятия города, сохраняется. Танк, подбитый из базуки во время штурма, так и стоит на центральной площади как монумент. Не ослабевает поток солдат, проходящих и проезжающих по вонючим улочкам, — уже неделя прошла, как не вывозится мусор. Грустное зрелище, но ничего не поделаешь. Теперь война закончена, и население Газы сможет вернуться к нормальной жизни. Нет ни малейших опасений насчет возможных беспорядков. Если уж армия не хочет воевать, гражданские и подавно бунтовать не станут.

Полчаса потратили на осмотр города. За исключением нескольких прекрасных особняков, утопающих в зелени садов, в большинстве случаев жилища горожан — жалкие полуразвалившиеся строения. На берегу несколько рыбацких лодок и батарея артиллерийских орудий, которые египтяне успели вывести из строя перед тем, как сбежать. Вид у Газы такой, какой и должен быть после восьми лет отсутствия администрации, заинтересованной в развитии городской инфраструктуры. Это точно не та Газа, ради жизни в которой Самсон покинул холмы Иерусалима.

Штаб-квартира военного губернатора располагалась в здании полиции. Его еще тоже не успели вычистить и привести в надлежащий вид. В комнатах полный кавардак: буфеты и столы валяются перевернутые, ящики выворочены, всюду горы бумаг. Не знаю, чья это работа — убегавших египтян или солдат-победителей.

В одном из помещений мы подобрали несколько старых арабских стульев с традиционно богатой бархатной, но уже изрядно потертой обивкой и уселись обсудить сложившуюся обстановку. 180 000 арабских беженцев. Примерно половина—95 000 человек — проживают в восьми лагерях, разбросанных по всему сектору. Остальные пристроились среди местных жителей. На настоящий момент занимался ими — проблемами их питания, здравоохранения и образования — не Египет, а специальное управление ООН. Нам надо, чтобы оно смогло возобновить свою работу. У него наличествует для этого необходимый персонал — около 3000 местных жителей и иностранцев — и склады со всем необходимым, запасов на которых хватит до будущих поставок продовольствия. Конечно, возникает сразу несколько вопросов: статус сотрудников управления (куда входят местные арабы, ливанцы и пр.), маршруты, по которым будут проводиться поставки в будущем (до настоящего момента они осуществлялись через Египет), какая валюта будет использоваться, а также еще целый воз проблем, решать которые придется в том числе и нам. На сегодняшний момент главное в том, чтобы оказание помощи беженцам продолжалось. Это гуманитарная и политическая проблема первостатейной важности — содержание 180 000 человек сопряжена с огромными сложностями, которые Израиль не может взвалить на свои плечи. На сегодняшний момент соответствующее подразделение ООН не уведомило нас о своем намерении свернуть выполнение миссии и продолжает работать в обычном режиме. Напряженность возникла только в первый день, когда беженцы попытались разграбить склады с продовольствием и одеждой, но нанесенный ущерб оказался невелик.

Местное население сектора в основном живет в городах, а в его центре, городе Газа, постоянно проживает примерно 60 000 человек и еще 50 000 обитает в лагерях для беженцев.

Египет рассматривал сектор Газа как свою колонию. В соответствии с египетскими законами территория находилась под властью Военного министерства и Министерства флота, наделенного правами, сходными с теми, которыми обладает Британское министерство по делам колоний и заморских территорий. На практике египтяне вели себя точь-в-точь как британцы. Основные посты в администрации занимали египтяне, а более скромные должности принадлежали палестинцам из местных. (Правда, аппарат у египтян достигал 3000 чел., тогда как у британцев во время мандата всего 1000.) В своей политике по отношению к местному населению египтяне также подражали британцам. Они вручили управление экономикой — не без выгоды для себя — тонкой прослойке городских богатеев, которые еще больше наживались на чрезвычайно низко оплачиваемом труде рабочих, получивших в день от семи до десяти египетских пиастров. Все это лишь увеличивает пропасть между втоптанными в грязь, измученными нищетой беженцами и группой богатых землевладельцев, купцов и городского чиновничества (все они частенько ездили в Египет в увеселительные поездки, во время которых обновляли и поддерживали свои связи). Проживали эти близкие к правительственным кругам лица на шикарных виллах, выросших среди песчаных дюн отдельно от городских кварталов. Самой роскошной была, конечно, резиденция генерал-губернатора. Хотя когда я посещал ее, она находилась не в лучшем виде, поскольку беженцы воспользовались моментом «междуцарствия», ворвались туда и украли все, что представляло какую-то ценность, и попутно вынесли все окна и двери.

Назначенный египтянами мэр, тоже, разумеется, принадлежал к кругу приближенных. Наш военный комендант намерен заменить его другим представителем нобилитета Газы, Рушиди эль-Шава, которого считают человеком прямым, простым и которого примет население. В общем и целом, городские нотабли не выказывают нежелания сотрудничать с нами. Напротив, не успели мы овладеть городом, многие из них принялись обивать пороги наших представителей с выражениями готовности работать в общественных институтах или в штате нового губернатора. Некоторые были готовы даже «идти на жертвы» ради своего народа и предлагали ненадолго взять их под стражу, намекая на то, что это поднимет их престиж у соотечественников (подразумевалось, что пяти-шести дней в тюрьме будет достаточно). Готовность местных бонз к сотрудничеству значительно облегчала задачу.

Пока имел место всего один случай обстрела наших солдат из арабского дома (там прятались фидаины). Местный муниципалитет, с нашей подачи, восстановил работу с самого первого дня взятия Газы, на него была возложена ответственность обеспечивать элекро- и водоснабжение, а также оказание услуг здравоохранения. Кроме того, муниципалитету было поручено заниматься погребением египетских и палестинских солдат, погибший в боях в городе и на пограничных заставах.

Наиболее сложная задача на сегодня — это взятие под стражу прячущихся в городе солдат противника и сбор оружия. С тяжелым снаряжением, брошенным египтянами на позициях, трудностей нет, но вот стрелковое оружие во многих случаях исчезло. Кроме того, за несколько дней до начала боев египетские власти раздали местному населению большое количество винтовок и автоматов, в надежде, что граждане станут сражаться против нас. Сразу же после взятия сектора под контроль наш комендант отдал приказ всем гражданским лицам сдать оружие. Пока сдано около тысячи единиц пулеметов, винтовок и пистолетов, но нет никакого сомнения, что большую часть оружия население припрятало. Как мы узнали, в Иордании оружие и боеприпасы в большой цене, а потому бедуины и другие любители поживиться за чужой счет по ночам возят винтовки и патроны на гору Гермон. (Расстояние от сектора Газа до границы с Иорданией от тридцати пяти до пятидесяти километров.)

Интересен подход наших людей к решению этой проблемы. В течение многих лет мы прятались от облав мандатной администрации, пытавшихся лишить нас оружия, теперь мы сами применяем в Газе те же приемы — и, конечно, с теми же результатами!

Что до египетских солдат, некоторые из них, преимущественно офицеры, по берегу ушли в Египет, но остальные смешались с населением Газы, Хан-Юниса, Рафаха и окрестных деревень. Те, кому не удалось добыть себе гражданской одежды, сбросили форму и разгуливают в исподнем, иные даже в полосатых пижамах. В дополнение ко всему, где-то в городе еще скрываются фидаины, приписанные к египетской разведке, и несколько сотен преступников — в честь нашего прихода египетские власти открыли ворота тюрьмы.

И последняя проблема, с которой нам пришлось столкнуться, — мародерство со стороны наших военных и гражданских лиц. Сначала они врывались в лавки в поисках скрывающихся вооруженных солдат противника, но позднее группы наших военнослужащих и жителей ближайших поселений запустили руки в имущество, которое из-за введения комендантского часа оставалось без охраны. В конце концов наша военная полиция взяла ситуацию под контроль, но до тех пор мародеры успели нанести ущерб как имуществу арабов, так и нашему престижу.

Позднее, во второй половине дня, когда я уже собирался отбыть в генштаб, комендантский час был отменен, и люди высыпали на улицы, кто-то — чтобы что-то купить, кто-то — чтобы увидеться с друзьями и близкими, но большинство просто из желания побыть на улице, походить и посмотреть, что происходит. Сначала они передвигались точно воры в ночи — глаза бегают, носы опущены, говорят шепотом. Но через несколько минут тихое бормотание превратилось в разноголосый рокот, послышались возгласы, смех, и буквально на глазах мертвый город ожил. Единственное, чего не хватало в этой картине, так это гор сочных арбузов, которыми так славится Газа. (Ежегодно из сектора Газа в арабские страны экспортируется около 5000 тонн арбузов, не считая того, что поглощается местными жителями!)

Уезжая из города, я взобрался на гору Тель-Али-Мунтар. Этот длинный хребет совершенно справедливо считался на протяжении веков ключом к Газе. С вершины видно, что он полностью господствует над долиной к востоку. (С запада Газу защищает море, а с севера и с юга — песчаные дюны.) Египтяне укрепили хребет, установив на нем артиллерию и пулеметы, связав огневые точки ходами сообщений. Я старался не забываться и не стал подходить слишком близко к заграждениям, где еще вполне могли остаться необезвреженные мины, но исследовал египетские окопы и не был разочарован. В одном из них, на северном склоне Али-Мунтар, я увидел нечто похожее на человеческие кости. Копнув поглубже, я обнаружил могилу жителя Ханаана, похороненного здесь, наверное, где-то в 1300 г. до н. э. Там я нашел кувшин и блюдо с остатками жертвоприношения в виде пищи. Посуда характерная для того периода. Края блюда подвернуты внутрь, кувшин конусообразный с круглым донышком и с ручками по бокам. На дне у таких сосудов часто обнаруживаются небольшие ковшики, предназначенные для того, чтобы зачерпывать масло или вино. Я еще не счистил грязь с кувшина — это необходимо делать очень осторожно.

На протяжении шести суток боев я успел поговорить со всеми командирами наших бригад, за исключением комбрига 1-й бригады. Необходимо сказать ему теплые слова, которые он вполне заслужил за то, как дралась его часть при захвате Рафахского узла обороны, где происходили основные бои на северном направлении и где его бригада играла главную роль. Я предпочел бы поздравить его лично и обязательно сделаю это, но пока написал ему небольшое письмо:

Дорогой Б.

В этой войне «огня и маневра» мне за четыре последних дня боев так и не удалось встретиться с Вами, о чем я искренне сожалею. Даже в эль-Арише, откуда я только что вернулся, мы с Вами разминулись. Я думал, вы с X. Б. Л, и хотел двух вещей: во-первых, увидеть Вас и побеседовать с Вами о том, как вы «поживали в эти дни», во-вторых, как человек, крайне довольный действиями Вашей бригады, по-товарищески пожать вам руку.

Когда будете в Тель-Авиве, постарайтесь заскочить ко мне. Если не сможете, я попробую поймать Вас в эль-Арише.

А на сем, шалом.

* * *

Из разных источников — из британских, египетских и от наших летчиков — поступает информация о случаях боевых столкновений с участием британских военных кораблей, наших самолетов и египетских судов.

Все началось с египетского фрегата «Домиат», который перевозил египетскую воинскую часть из г. Суэца в Шарм-аш-Шейх с целью усиления тамошнего гарнизона. Наши ВВС отправились атаковать корабль, но британская эскадра, патрулировавшая подходы к Суэцкому заливу, оказалась на месте раньше и пустила «Домиат» ко дну вскоре после наступления темноты 1 ноября.

Затем британцы подняли на борт уцелевших моряков с фрегата и продолжили патрулирование. Во второй половине дня 3 ноября эти корабли находились в Тиранском проливе около Шарм-аш-Шейха. Примерно в это же время два звена «Мистэров» наших ВВС поднялись в небо, чтобы атаковать египетское судно, замеченное около Рас-Насрани, в пятнадцати километрах к северу от Шарм-аш-Шейха. Первая четверка «Мистэров» зашла на цель. Как видно, корабль был сработан некачественно, потому что раскололся на две части и затонул. Когда наши самолеты после выполнения задания ложились на обратный курс, летчики обнаружили около побережья крупное судно. Приблизиться они не могли, потому что у них заканчивалось горючее, но сообщили о корабле следовавшему за ними второму звену. Когда вторая четверка оказалась в заданном районе, пилоты увидели, как корабль, изменив курс, на всех парах идет прочь от Шарм-аш-Шейха. Командир звена не сомневался, что видит внизу правильную цель и, несмотря на плотный заградительный огонь с корабля, спикировав, нажатием одной кнопки выпустил по противнику все тридцать восемь реактивных снарядов. Три остальных «Мистэра» проделали то же самое. Судном, которое они атаковали, оказался британский фрегат, корабль ее величества «Крейн». Он получил повреждения, хотя и незначительные, поскольку ракеты не были бронебойными. Самолеты тоже ушли целыми, невзирая на серьезное зенитное противодействие, оказанное «Крейном».

Сообщение о другой ошибке, произошедшей в том же районе, когда мы потеряли один из наших «Мистэров», по всей видимости, наложилось на инцидент с «Крейном». Где-то в кабинетах военной разведки два происшествия слились в одно, и сбитый «Мистэр» записали на счет британского фрегата. В действительности оба эпизода не имели между собой никакой связи. Подлинная же история с этим «Мистэром» такова. Позавчера, 2 ноября, в полдень, звено из четырех «Мистэров» отправилось для атаки наземных целей в Рас-Насрани и Шарм-аш-Шейхе. Самолеты летели низко, и два из них получили повреждения от зенитного огня противника. Одна машина сумела дотянуть до базы, но вторая загорелась, и майору Бенни Пеледу пришлось катапультироваться. Истребитель еще в течение нескольких секунд находился в небе, а потом упал и взорвался. Бенни, которого отнесло ветром к египетскому лагерю, приземлился километрах в двух с половиной от оборонительного аванпоста. При приземлении он ударился и повредил колено. Невзирая на боль, он, представляя себе, что будет, если он угодит в плен к противнику, прошел примерно километра три — три с половиной по горам, цепью пролегавшим на западе. Египтяне, которых послали на поиски сбитого пилота, пытались поймать его, ориентируясь на парашют, который ветром отнесло в противоположную сторону. Тем времени Бенни без помех достиг небольшого холма у подножия гряды. Забравшись наверх, он с удивлением обнаружил всего метрах в 200 от того места, где находился, хижину, рядом с которой сидели два египетских солдата. Однако он был так утомлен, что решил остаться там, где был. Вскоре появился «Пайпер» и начал кружить над местом, где догорал «Мистэр». Бенни попытался подать сигнал с помощью чехла парашюта, который прихватил с собой. Но летчик «Пайпера» ничего не увидел и улетел. Два часа спустя, в 17.00, «Пайпер» вернулся и на сей раз расширил круг поисков, приблизившись к горам. Пилот заметил машущего Пеледа. Не будучи уверен, кто это, он выключил двигатель, спустился пониже и прокричал: «Ты Бенни?» Увидев, что человек на земле закивал, летчик посадил машину на берегу моря, менее чем в 500 метрах от египетского лагеря, а затем начал рулить в направлении Бенни, который пополз к нему. Летчик и наблюдатель, находившийся вместе с ним в самолете, втащили свой «трофей» в кабину и поспешили взлететь.

Особого упоминания заслуживают два египетских солдата, сидевших около хижины на холме. Все то довольно продолжительное время, пока Бенни подавал сигналы, пока летчик опознавал его, садился, рулил по земле, а потом, загрузив Пеледа, взлетал, оба солдата так и сидели без движения, оперевшись на винтовки, и с интересом наблюдали за происходящим.

«Мистэр» майора Пеледа — единственный реактивный самолет, который мы на сегодняшний день потеряли. Мы лишились еще девяти поршневых машин: семи «Мустангов» и двух «Харвардов». Примечательно, что все они были сбиты зенитным огнем, а не в воздушных боях, и большинство из них — семь из десяти — мы потеряли в первые дни, 30 и 31 октября, еще перед тем, как в дело вступила англо-французская авиация. Командующий сухопутными силами Египта имеет все основания жаловаться на то, что египетские ВВС не утруждались тем, чтобы защищать пехоту, которой приходилось заботиться о себе самой.

Машины с поршневыми двигателями были сбиты потому, что они совершили очень много вылетов по наземным целям, летая в основном на бреющем полете. Дело в том, что многие из этих самолетов пилотировались молодыми и не имевшими боевого опыта летчиками, они спускались на предельно малую высоту слишком рано и превращали себя в хорошую мишень для ПВО противника, давая зенитчикам возможность как следует прицелиться.

Среди наших пилотов — не считая тех, кто служил в эскадрилье «Пайперов» — шестеро были ранены, а двое погибли. Один из раненых попал в плен к египтянам, но остальные пятеро вернулись на базу, трое самостоятельно, двоих вывезли с вражеской территории самолеты-спасатели.

Рекорд «дальности» среди возвращавшихся с неприятельской территории летчиков поставил капитан Пац. Он шел пешком, и ему потребовалось почти тридцать часов на то, чтобы добраться до наших позиций. Его самолет 31 октября сбили зенитчики, когда он и еще два «Мустанга» атаковали колонну бронетехники в районе Бир-Гафгафы. Когда он увидел, что стрелка прибора, показывающего давление масла, на нуле, а из двигателя валит черный дым, он набрал высоту 400 м, выбрал более или менее ровную полоску земли, выключил мотор и сел «на брюхо». В других условиях он бы предпочел выпрыгнуть с парашютом, но на сей раз побоялся, что купол привлечет внимание находившихся поблизости египетских солдат, и они подстрелят его прежде, чем он достигнет земли.

Когда самолет остановился, Пац выскочил из него и спрятался в кустах пролегавшей поблизости вади. Убедившись, что противник его не разыскивает, он, оценив ситуацию, зашагал в направлении Бир-Хасны, в надежде, что там ему встретится израильская часть. Он шел всю ночь и добрался до Бир-Хасны незадолго до рассвета. Решив не рисковать, он спрятался за ближайшим холмом и стал ждать утра. Сделав так, Пац поступил очень разумно, поскольку когда рассвело, он подполз к лагерю и обнаружил там египтян. Оставался один выход — идти дальше в направлении Израиля. Во вторую ночь он переменил направление и вместо юго-востока пошел на северо-запад, стремясь добраться до Джебель-Либни. Он шел еще одну ночь, чтобы наконец достигнуть цели и встретиться с израильтянами.

Главной проблемой подобных путешествий по пустыне, конечно же, является вода. Как и все пилоты, Пац имел при себе маленькую фляжку на двести граммов воды и пакетик леденцов. Воду он прикончил через два часа после посадки, поскольку в самом начале похода ему, чтобы обогнуть Джебель-Ялек, пришлось преодолевать трехсотметровый подъем. Забравшись наверх, Пац почувствовал такую жажду, что решил разом выпить всю воду.

Стремясь избежать жары и встречи с бедуинами или египетскими солдатами, Пац передвигался только ночью. Днем он прятался в валунах, выкапывал в песке яму и пережидал так до заката.

Чтобы бороться с жаждой, он сосал леденцы. Добравшись до своих, он без устали воспевал этот продукт, хотя и говорил, что летное начальство могло бы снабдить пилотов не такими дешевыми леденцами, которые приклеиваются к обертке! Леденцы он разделил на две части и сосал их вместе с маленькими листьями мясистых пустынных растений, росших в вади. Листья содержали сок, но были горше желчи, хотя леденцы немного отбивали неприятное послевкусие.

Пац заметил, что на кустах, покрытых пылью, собиралось особенно много росы. По-видимому, влага обволакивала частички пыли, и, хотя пить или лизать росу было нельзя, Пац обтирал этой влажной грязью открытые участки тела — руки, шею, лоб. Когда путешествие капитана Паца завершилось, у него еще оставалось четыре леденца. Если бы он не встретил израильтян в Джебель-Либни, то, как он планировал, побрел бы в Кусейму. Имея эти четыре леденца для подслащения горького сока растений и пользуясь «лосьоном» из росы и грязи, он рассчитывал продержаться еще одну ночь и даже две.

6 ноября 1956 г.

В последние сорок восемь часов пика достигли три кампании: наша («Кадеш»), международная и англо-французская.

Сессия Ассамблеи ООН продолжилась в Нью-Йорке 3 ноября. На ее открытии Генеральный секретарь Даг Хаммаршельд объявил, что Британия, Франция и Израиль дали негативный ответ на требования Ассамблеи в отношении прекращения огня и вывода войск. С другой стороны, сообщил он, правительство Египта объявило, что принимает условия и готово отдать солдатам приказ прекратить военные действия.

Советский Союз и его сателлиты из афро-азиатского блока потребовали полного подчинения требованиям резолюции со стороны трех агрессоров (Британии, Франции и Израиля). Представитель Соединенных Штатов, Генри Кэбот Лодж, предложил учредить две международные комиссии, одна из которых занялась бы поисками разрешения арабо-израильского конфликта, а другая — проблемами Суэца. Принято было третье предложение, сделанное министром иностранных дел Канады Лестером Пирсоном и поддержанное Хаммаршельдом. В соответствии с этим предложением, для претворения в жизнь решений Ассамблеи предполагалось создать международный вооруженный контингент. Вот текст резолюции Пирсона:

Памятуя о насущной необходимости облегчения процесса претворения в жизнь резолюции, принятой Ассамблеей 2 ноября 1956 г. (А/3256), Ассамблея в срочном порядке просит Генерального секретаря в течение сорока восьми часов предоставить ей, при условии согласия всех заинтересованных стран, план создания чрезвычайных сил ООН для обеспечения режима прекращения огня в соответствии с вышеупомянутой резолюцией.

Британия и Франция, требовавшие международного надзора за Суэцем, не могли оспорить канадскую резолюцию, а потому вместе с Израилем воздержались при голосовании. Даже для Египта при сложившихся обстоятельствах она была меньшим из двух зол. Советский блок, Новая Зеландия и Южная Африка тоже воздержались; итак, резолюцию приняли без единого голоса против при шестнадцати воздержавшихся.

Принятие этого документа не могло, конечно, помешать Индии предложить, а Ассамблее принять еще одну резолюцию, вновь призывавшую вовлеченные в конфликт стороны немедленно приступить к выполнению резолюции ООН от 2 ноября о прекращении огня и выводе войск.

Ближе к концу заседания, проводившегося в ранние часы 4 ноября, на Британию, Францию и Израиль вновь было оказано давление с целью добиться немедленного принятия решений ООН. Представитель Израиля попросил слова и заявил, что «Израиль согласен на немедленное прекращение огня при условии, что такой же ответ последует и от Египта». Я могу представить себе, что наш представитель рассчитывал, что к моменту поступления ответа из Египта, Шарм-аш-Шейх будет уже в наших руках. Даже если бы прекращение огня вступило в силу через несколько часов, ничего плохого бы не случилось. Главное заключалось в том, что мы выразили готовность следовать резолюциям ООН.

Правительства Британии и Франции, однако, чуть из кожи не вылезли, когда узнали о заявлении представителя Израиля. В конце концов они то и дело повторяли, что причина предстоящего ввода их войск в зону канала состоит в том, чтобы развести воюющие армии Израиля и Египта. Если же обе воюющие стороны складывают оружие, тогда для чего нужна англо-французская интервенция? В этой ситуации особенно сложным оказалось положение британского премьер-министра. Общественное мнение в стране против войны в Египте, волна недовольства нарастает день ото дня, на улицу выходят протестующие с плакатами: «Идена в отставку!» В связи с этим Британия обратилась к Франции с просьбой употребить весь свой вес на то, чтобы убедить Израиль отозвать заявление о согласии на прекращение огня. Франция попросила нас не предпринимать действий, способных поколебать непрочный фундамент позиций Идена в Суэцком вопросе. Французы объяснили нам как наши друзья, что, если мы не откликнемся на просьбу британцев, Идену придется полностью отказаться от реализации военных планов относительно Суэцкого канала.

Взвесив все «за» и «против», Бен-Гурион решил внять мольбам французов, и в полдень 4 ноября израильский представитель при ООН уведомил Хаммаршельда, что наше заявление на Ассамблее было неправильно истолковано. Он (наш представитель) только хотел сказать, что в настоящий момент на всех фронтах состояние прекращения огня существует defacto. Что же до выполнения Израилем требований, изложенных в резолюции Ассамблеи, оно возможно при условии удовлетворительных позитивных ответов на следующие пять вопросов.

1. Получено ли четкое и ясное безоговорочное согласие на прекращение огня со стороны правительства Египта?

2. Придерживается ли Египет заявлений, которых он придерживался на протяжении многих лет, о том, что он находится в состоянии войны с Израилем?

3. Готов ли Египет начать немедленные переговоры с Израилем с перспективой установления мира между двумя странами, как значится в aide-memoire (памятной записке) правительства Израиля от 4 ноября на имя Генерального секретаря ООН?

4. Согласен ли Египет прекратить экономический бойкот Израиля и снять запрет на движение израильских судов через Суэцкий канал?

5. Отзовет ли Египет контролируемые им банды фидаинов, проникающих (в Израиль) с территории других арабских государств?

Хотя Бен-Гурион и исполнил просьбу правительства Франции, он был очень зол. Если Британия и Франция хотели воспользоваться начавшимся между Израилем и Египтом военным конфликтом, у них в распоряжении имелось шесть суток, с 29 октября по 4 ноября, на протяжении которых мы воевали с египтянами неподалеку от восточного берега Суэцкого канала. Однако британская армия занималась скрупулезной подготовкой к операции «Мушкетер», точно у нее в распоряжении имелась уйма времени. Теперь же, когда Ассамблея ООН призывает к прекращению огня, британцы просят Израиль не давать согласия ради политических выгод правительства Британии. Израиль сделал максимум возможного, совершил титанические деяния для того, чтобы закончить кампанию, не вступив в конфликт с резолюциями ООН, и фактически преуспел в этом. Конечно, у нас не было альтернативы в вопросе отвода войск к границам, но мы могли бы принять по крайней мере второе требование — прекращение огня. Теперь же приходится отказываться от того, что можно было бы сделать, обрекая себя на еще большее давление со стороны ООН.

Согласиться Бен-Гуриона вынудило, конечно, не одно стремление не оставить без ответа просьбу Франции, которая в последние годы демонстрировала нам свою искреннюю дружбу. В основе шага Бен-Гуриона лежал и холодный расчет, понимание того, что Израилю лучше не оказываться в положении агрессора, нарушающего мир и игнорирующего резолюции ООН в одиночку. Предпочтительнее в этом случае находиться в компании Британии и Франции.

Дело, однако, на этом не закончилось. Французы чувствовали, что последние мгновения отпущенного им политического времени истекают, и что если они хотят высаживать десант на египетском берегу, то лучше поспешить. Поэтому министр обороны Франции Бурж-Монури и министр иностранных дел Кристиан Пино полетели в Лондон, чтобы подтолкнуть британцев и убедить их перенести дату высадки. Тут, похоже, в Лондоне поняли, что «вот-вот пробьет полночь», но все еще искали предлога для оправдания своих действий в глазах мировой общественности. Сделать это британцы и французы могли только за счет Израиля. Ответ, врученный Соединенным Королевством и Францией Генеральному секретарю ООН после принятой 4 ноября Ассамблеей резолюции, содержал и такую фразу: «Два правительства по-прежнему видят необходимость ввести международные силы, чтобы остановить ведение военных действий Египтом и Израилем, обеспечить быстрый вывод израильских войск, принять необходимые меры для устранения препятствий движению судов через Суэцкий канал и способствовать решению проблем региона».

Фразу относительно вывода войск Израиля (курсив мой) вставили по настоянию британцев, французы молча согласились; они приняли бы, наверное, любую формулу, лишь бы заставить британцев поторопиться с высадкой.

Бен-Гурион, который ничего другого от лживых англичан и не ждал, более всего сожалел о согласии французов с текстом, выставлявшим перед всем миром Израиль агрессором, против которого они, Франция и Британия, собирались вести боевые действия, с целью заставить вывести войска с Синая. И это все после того, как лишь несколько часов назад Израиль, прислушавшись к их просьбам, для облегчения их положения пошел на отзыв заявления с согласием на прекращение огня. Не без чувства горечи отправлял Бен-Гурион нашему представителю в Париже следующую телеграмму, текст которой надлежало довести до сведения Французского правительства:

С глубоким удивлением прочитал вашу телеграмму с текстом англо-французского ответа Хаммаршельду. Они не имели права делать такое заявление, и я удивлен, что его разделили наши друзья во Франции. Мы расцениваем как недружественный акт то, что основанием для ввода своих войск в зону Суэцкого канала они объявляют необходимость его защиты от Израиля, и не будем считать обязательным для себя прислушиваться к любым заявлениям на сей счет. Мы убеждаем их (французов) во имя нашей дружбы не делать ничего подобного.

Единственным возможным вариантом в сложившей обстановке французский премьер-министр считал проинструктировать своего представителя при ООН относительно того, что под англо-французским заявлением о выводе израильских войск надо понимать вывод их из зоны Суэцкого канала. Подобная интерпретация не удовлетворяла Израиль и не рассеивала атмосферу горечи. Что же до Британии и Франции, сомнительно, что они смогут выбраться из болота, ухватившись за такую соломинку.

Так или иначе, вчера, 5 ноября, на рассвете после долгого сидения наседки на яйцах, через скорлупу проклюнулись сразу два цыпленка. Высадившийся в Египте французский парашютный батальон захватил мосты, связывавшие Порт-Саид с материком, а британские воздушные десантники взяли аэродром Гамиль в Порт-Саиде.

Однако одновременно произошло и нечто иное. Советский Союз, поначалу действовавший очень сдержанно — вероятно, по причине восстания, полыхавшего в тот момент в Венгрии, — решил, что пришло время продемонстрировать силу. Председатель Совмина Советского Союза, маршал Булганин, направил в адрес Британии, Франции и Израиля ноты с угрозами. Письма были вручены вчера вечером, 5 ноября. В том из них, которое было обращено к Израилю, говорилось:

Господин премьер-министр.

Советское правительство уже выражало твердое осуждение вооруженной агрессии Израиля, равно как Британии и Франции, против Египта, что является прямым и неприкрытым нарушением Устава и принципов Организации Объединенных Наций. На специальной сессии Ассамблеи ООН подавляющее большинство стран мира также осудили акт агрессии в отношении Республики Египет и призвали правительства Израиля, Британии и Франции незамедлительно прекратить военные действия и вывести вторгнувшиеся армии с египетской территории. Все миролюбивое сообщество с негодованием осуждает преступные действия агрессоров, нарушивших территориальную целостность, суверенитет и независимость Республики Египет.

Не принимая в расчет вышеизложенных фактов, правительство Израиля, выступая в роли инструмента империалистических сил, упорно продолжает участвовать в бессмысленной авантюре, выступая против всех народов Востока, которые ведут борьбу против колониализма за свободу и независимость всех миролюбивых народов мира.

Подобные действия правительства Израиля ясно демонстрируют истинную ценность постоянных лживых заявлений Израиля о его миролюбии и стремлении к мирному сосуществованию с соседними арабскими государствами. Такими заявлениями правительство Израиля стремится фактически лишь к усыплению бдительности других народов, в то время как само подготавливается к предательским ударам по своим соседям, подчиняясь воле иностранных государств и действуя в соответствии с полученными извне приказами.

Правительство Израиля преступно и безответственно играет судьбами мира и судьбой собственного народа. Оно сеет ненависть к государству Израиль у народов Востока, что неминуемо отразится на будущей судьбе Израиля и поставит под вопрос само существование Израиля как государства. Будучи жизненно заинтересованным в поддержании мира и сохранении спокойствия на Ближнем Востоке, Советское правительство в настоящий момент предпринимает шаги к тому, чтобы положить конец войне и обуздать агрессоров.

Мы предлагаем правительству Израиля, пока не поздно, прекратить военные действия против Египта. Мы взываем к вам, к парламенту, рабочему классу государства Израиль, ко всему народу Израиля: прекратите агрессию, остановите кровопролитие, уберите ваши войска с египетской территории.

Ввиду сложившейся обстановки, Советское правительство решило попросить своего посла в Тель-Авиве покинуть Израиль и незамедлительно следовать в Москву. Мы надеемся, что правительство Израиля правильно истолкует и оценит наше предупреждение.

Н. Булганин.

Бен-Гурион не скрывал глубокой озабоченности позицией Советского Союза и осознавал всю значимость содержавшейся в письме угрозы, но поджилки от страха у него не затряслись. Он не поддался панике. Напротив, эмоциональное воздействие советского ультиматума только укрепило в нем стремление к продолжению борьбы. Что особенно взбесило премьера, так это разница между письмами, отправленными Британии и Франции, и адресованным Израилю. Послание нам было выдержано в презрительном и издевательском тоне, в письме содержалась угроза самому существованию государства Израиль. Британцам и французам Советский Союз тоже грозил применением силы и обстрелом баллистическими ракетами, но в текстах отсутствовала угроза политической независимости и не было ни следа насмешек, в отличие от ультиматума Израилю.

Меня обрадовало то, с каким холодным спокойствием Бен-Гурион воспринял новый поворот событий. Я подумал о нескольких людях, кому-то из которых, возможно, придется заменить Бен-Гуриона на посту премьера — они в такой ситуации непременно впали бы в панику.

Хорошо, наверное, все же, что из-за положения в Венгрии русские прислали нам письмо с угрозами не раньше, а в ночь на 5 ноября, спустя двенадцать часов после того, как в операции «Кадеш» прозвучал последний выстрел. Кто знает, началась ли бы вообще Синайская кампания, если бы русские послали свои ультиматумы Британии, Франции и Израилю до 29 октября.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ШАРМ-АШ-ШЕЙХ

6 ноября 1956 г.

В течение дня 4 ноября и последующей ночи мы получали противоречивые сообщения о продвижении 9-й бригады к Шарм-аш-Шейху и о его захвате. Дважды нам докладывали, что город занят и что неприятель покинул его, но позднее стало известно: противник очистил от своего присутствия только Рас-Насрани, сосредоточив все силы в Шарм-аш-Шейхе. Даже и более долготерпеливый военачальник и тот бы не выдержал. Я принял решение вылетать утром — вчера — на «Дакоте» в эт-Тор, а оттуда на Пайпере в расположение 9-й бригады, с целью убедиться, что штурм Шарм-аш-Шейха начнется в тот же день. Я почти не сомневался, что это будет сделано и без меня, но хотел полных гарантий. В настоящий момент батальон воздушных десантников находился в эт-Торе, всего лишь в ста километрах к западу от Шарм-аш-Шейха, а 9-я бригада в полном составе уже проследовала Рас-Насрани и вступила в первое столкновение с неприятелем на северных подступах к Шарм-аш-Шейху. Нам необходимо немедленно атаковать и захватить самый южный опорный пункт обороны.

Я вылетел рано утром и через два часа приземлился в эт-Торе. Согласно распоряжению, там меня должен был поджидать «Пайпер-Каб» для полета в 9-ю бригаду, но самолет еще не прибыл. При других обстоятельствах я бы, наверное, только обрадовался оплошности, подарившей мне час свободного времени, но сейчас я думал лишь об одном — о взятии Шарм-аш-Шейха.

Батальона парашютистов в эт-Торе уже не было, он выступил еще до рассвета, в 03.30, с тем чтобы выйти на южные подступы к Шарм-аш-Шейху, который с юга и запада прикрыт горами. Прождав напрасно целый час, я решил забыть о «Пайпере» и о намерении добраться в расположение 9-й бригады, а вместо того на машине попробовать догнать десантников. Батальон был полностью укомплектован, в него входило четыре роты, одна передвигалась на полугусеничных бронемашинах, а три другие — на грузовиках. Десантники — наши самые лучшие, самые боеспособные войска — представляли собой грозную силу. Поэтому я подумал, что если Шарм-аш-Шейх еще не взят 9-й бригадой, я отдам парашютистам приказ самим овладеть городом.

Поехавший со мной адъютант начальника оперативного управления генштаба умчался организовывать транспорт и сопровождение, а я пока остался на аэродроме. Через час он вернулся с тремя машинами и несколькими солдатами из резервного батальона, дислоцированного в эт-Торе. Мы погрузились на добытые адъютантом транспортные средства — он пригнал одну командирскую машину и два каких-то сомнительного вида фургона, позаимствованных у гражданских, — и тронулись в путь.

Дорога оказалась вполне приличной, чего никак не скажешь о машинах. Мы всерьез опасались, что быстрой езды эта техника не выдержит. В начале путешествия нам не встретилась ни одна живая душа. Черная лента дороги стелилась под колеса, справа от нас лежали воды Суэцкого залива, а слева, за морем песка, высился горный хребет. Однако километров через пятьдесят, примерно на половине пути к цели, нам стали попадаться египетские солдаты, тащившиеся поодиночке или группами со стороны Шарм-аш-Шейха. Эти военнослужащие (из состава батальона Национальной гвардии) принялись покидать позиции на опорном пункте прошлой ночью. То там, то тут попадались нам лежавшие у обочины или чуть поодаль раненые и убитые — следствие столкновения египтян с батальоном парашютистов, проходившим здесь несколькими часами ранее. Чем ближе подъезжали мы к Шарм-аш-Шейху, тем больше египтян встречали. Я приказал солдатам группы сопровождения не отвечать, если вдруг по нам кто-то сделает один-два выстрела. Меньше всего мне хотелось застрять на дороге между эт-Тором и Шарм-аш-Шейхом, будучи втянутым в перестрелку с солдатами разгромленного противника.

Я выбрался из водительской кабины — оттуда было плохо видно и непонятно, что происходит по сторонам дороги, — взобрался в открытый кузов машины, где, стоя, имел возможность видеть все вокруг. Ничто, конечно, не помешало бы той или иной группе египетских солдат, спрятавшись в кустах, открыть по нам огонь из пулеметов. Но никто ничего подобного не сделал.

Несмотря на то, что день только перевалил за середину, картина окружающего напоминала сценки из ночных кошмаров. Солнце жарило немилосердно. Испарения поднимались от гудронного покрытия дороги. Египетские военнослужащие в их повседневной форме цвета хаки сливались с песчаным ландшафтом и вдруг, словно бы выскочив из-под земли, появлялись на фоне песчаных дюн. Вне сомнения, они знали, что мы израильтяне, но не стреляли в нас и не пытались спрятаться. Здоровые солдаты просто отходили в сторону, пропуская нас, на их изможденных лицах читалось крайнее утомление. Раненых, которые шли по дороге еле передвигая ноги, нам самим приходилось объезжать.

Вместе с тем меня ни на секунду не покидала мысль, что, если бы что-то случилось и нашей маленькой колонне пришлось бы остановиться, нам пришел бы конец. Нас было очень мало, вокруг находился противник, которому ничего не стоило уничтожить нас — буквально разорвать голыми руками. Я знал, что наши шансы добраться до Шарм-аш-Шейха зависели от того, сумеем ли мы продвигаться без выстрелов и без остановок. Наши встречи с каждой новой группой солдат противника должны продолжаться считанные мгновения, чтобы, когда египтяне осознают, кого встретили, мы находились уже вне досягаемости.

Наконец дорога сделала поворот и повела нас к горам. Теперь мы могли вздохнуть спокойно — с расстояния виднелись грузовики и полугусеничные бронемашины парашютного батальона.

Командир роты, получившей задание охранять захваченную дорогу, сообщил нам, что батальон овладел ведущим к Шарм-аш-Шейху южным перевалом примерно в 05.00. В 06.30 из расположения 9-й бригады прилетел «Пайпер» с просьбой от комбрига к командиру батальона продвинуться до точки примерно в 2000 м от опорного пункта Шарм-аш-Шейх. Комбат решил прорвать оборонительный рубеж. Батальон пошел вперед — в голове полугусеничные бронемашины, а следом за ним мотопехота на грузовиках. Противодействие неприятеля не отличалось упорством, ВВС оказывали эффективную и очень своевременную поддержку сухопутным силам непосредственно на поле боя, и к 09.30 комбат на первой полугусеничной бронемашине вплотную приблизился к вражеским рубежам, в то время как ключевые позиции впереди находились уже в руках частей 9-й бригады.

Получив это донесение на обочине дороги, мы продолжили продвижение к центру египетской обороны. Нам удалось не только занять удобную позицию, но и насладиться прекрасным видом. Из гавани Шарм-аш-Шейха, расположенной на южной оконечности Синайского полуострова, где воды Суэцкого и Акабского заливов встречаются с Красным морем, открывается прекраснейшая из картин природы, которую мне когда-либо доводилось наблюдать. Вода тут глубокого синего цвета (египетские военнопленные предостерегли нас от попыток искупаться, поскольку море здесь кишит акулами), она — словно драгоценный камень, оправленный в темно-красные скалы. Даже строения на берегу — белая мечеть с высоким минаретом — вписывается в картину некой волшебной страны, спрятанной среди горделивых скал.

Между тем повсюду виднелись свидетельства недавно бушевавшего сражения. От оборонительных сооружений и складов, по которым всего несколько часов назад отработала наша авиация, в небо поднимались клубы дыма. Египетские транспортеры Брена — частью разбитые, частью вполне исправные — были разбросаны тут и там по территории гавани. На холмах виднелись военнослужащие 9-й бригады с оружием наготове, занятые зачисткой местности и сбором военнопленных.

* * *

9-я бригада получила, несомненно, самое ответственное и самое престижное задание в рамках операции «Кадеш». Как в первой фазе — в ходе 300-километрового марша по бездорожью, на вражеской территории, — так и во второй — во время штурма хорошо укрепленного и подготовленного к длительной осаде опорного пункта, где засело два неприятельских батальона, — бригада могла столкнуться с непреодолимыми трудностями и даже потерпеть неудачу.

Колонна состояла из передвигавшихся на 200 машинах 1800 человек — двух пехотных батальонов, одной артиллерийской батареи, одного дивизиона тяжелых минометов, подразделения разведки, батареи ПВО, отделений саперов, ремонтников и обеспечения. Бригада представляла собой самодостаточное подразделение, несущее с собой все необходимое. Она имела запас провианта на пять суток, топлива на 600 км и количество воды — в восемнадцати цистернах, — достаточное, чтобы обеспечить каждого человека пятью и каждую единицу техники четырьмя литрами из расчета на пять суток. У нас не было возможности послать бригаде подкрепление как во время марша, так и в бою. Таким образом 9-я бригада являла собой экспедиционные силы, вынужденные выполнять задание, полагаясь только на самих себя. Если бы она смогла овладеть Шарм-аш-Шейхом, то получила бы в свое распоряжение порт, аэродром и смогла бы вернуться в Израиль. Если бы противник перекрыл ей путь на юг или она потерпела бы поражение в сражении, бригада скорее всего оказалась бы отрезанной, поскольку не смогла бы вернуться в Израиль тем же путем, которым шла. Мало того, что она оказалась бы лишенной необходимых запасов воды, топлива и запасных частей, особенность маршрута заключалась в том, что некоторые участки можно было преодолеть, только двигаясь с севера на юг, но не в обратном направлении. (Речь идет о песчаных склонах, по которым можно только спускаться.)

С политической точки зрения, овладеть Тиранским проливом было также очень и очень важно. Фактически именно это и являлось наиглавнейшей целью кампании. Если бы мы сумели захватить весь Синайский полуостров, за исключением Шарм-аш-Шейха, египтяне продолжали бы осуществлять блокаду израильского судоходства через Акабский залив, что означало бы наше поражение в войне.

Временная составляющая имела особо критическое значение. Сомнительно, что Израиль смог бы продолжать боевые действия в нарушении резолюций ООН, когда даже такие державы, как Британия и Франция в конечном итоге оказались вынуждены подчиниться решениям этого международного органа и прекратить военные операции. Поэтому не было бы ничего удивительного в том, если бы египетские войска в районе Тиранского пролива попытались остановить продвижение 9-й бригады на марше или постарались продержаться на оборонительных рубежах, отбивая атаки, хотя бы несколько дней, пока не создалась бы такая политическая ситуация, вынудившая бы Израиль отказаться от штурма Шарм-аш-Шейха.

Особая важность Тиранского пролива, связанные с его захватом сложности военного и политического характера, все это не ускользнуло от внимания генштаба. Вот почему мы спланировали наступление парашютистов с перевала Митла на Шарм-аш-Шейх через эт-Тор. Вместе с тем, хотя ввод в операцию по овладению ключевым пунктом отдельного, действующего независимо от 9-й бригады подразделения являлся разумным шагом со стороны генштаба, проблемы бригады с его помощью не решались, и в любом случае парашютисты оказали ей помощь только в последний день, когда сражение за Шарм-аш-Шейх находилось в самом разгаре.

Бригада предприняла штурм опорного пункта 5 ноября вместо 3 ноября, как предписывалось первоначальным планом. Причина отсрочки носила двоякий характер. Первое, из-за проволочек с началом бомбардировок англо-французской авиацией египетских аэродромов марш 9-й бригады был отсрочен на одни сутки. Второе, часть маршрута, по которому ей предстояло пройти, оказалась куда более трудной, чем предполагалось изначально, а потому темпы продвижения были ниже расчетных.

Самым простым являлся участок пути от Рас-эн-Накба к оазису Айн-эль-Фуртага. Здесь колонна шла со средней скоростью двенадцать километров в час и к 13.00 2 ноября покрыла сто километров. Никаких происшествий на данном этапе также не случалось. Если не считать брошенного египетским патрулем за день до появления наших разведчиков автомобиля, никаких следов присутствия на пути бригады армии противника не отмечалось.

Однако сразу же за Айн-эль-Фуртагой начиналась самая трудная часть похода. Следующие пятнадцать километров предстояло проделать в гору, при этом дорога пролегала через глубокие пески, пройти через которые техника — за исключением полугусеничных бронемашин — не могла. Труднее всего оказалось транспортировать полевую артиллерию (25-фунтовые орудия), которая вязла в песке по самые оси лафетов. Воздух из камер и покрышек автомашин приходилось приспускать, чтобы увеличить сцепление с грунтом. Средняя скорость на участке от Айн-эль-Фуртаги до следующей остановки, «водораздела», составляла всего четыре километра в час, при том что личный состав прилагал все усилия для того, чтобы ускорить продвижение, толкая орудия и технику или цепляя их к полугусеничным бронемашинам. Бригада достигла «водораздела» — высшей точки подъема, откуда она преимущественно шла под гору — в два часа по полуночи. Восемь единиц транспорта, крепко увязших в песке, пришлось бросить, сняв с них все возможные узлы и агрегаты. Люди были совершенно вымотаны.

Следующий восьмикилометровый участок тоже представлял собой тропу в песках, но «водораздел» остался позади, дорога шла под уклон, и техника преодолевала путь с меньшими затруднениями. Следующие пятьдесят километров колонна миновала за пять часов и перед полуднем (3 ноября) достигла Дахаба, самого крупного оазиса у Акабского залива.

Защищавшее Дахаб египетское отделение — десять солдат с рацией, передвигавшихся на верблюдах, — стало первым, с которым довелось повстречаться бригаде. Базировался неприятель в палаточном лагере на берегу. Задача отделения заключалась в том, чтобы патрулировать местность и докладывать обо всем в расположенный в Шарм-аш-Шейхе штаб. (Такие же подразделения дислоцировались на островах Тиран и Санапир — по двенадцать солдат на каждом — а также на островах Теба и Боасит в заливе между Эйлатом и Дахабом.) Когда в район Дахаба прибыла часть бригадной разведки (опередившая основную колонну), египетское отделение разделилось. Трое укрылись в кустах у дороги, а когда разведчики принялись зачищать местность, египетский сержант-суданец, открыв огонь, убил одного и ранил другого нашего военнослужащего. Третьего выстрела сержанту сделать не довелось. Другой разведчик, увидев блестевший в кустах ствол винтовки, дал очередь из автомата и уложил суданца.

Остальные семеро вражеских солдат спрятались в палатках. Тут израильтяне вновь допустили ошибку: они принялись обыскивать палатки, прежде чем открыть огонь. Когда они подошли к одной из них, в них полетела граната. Двое наших бойцов погибли, а один получил ранение. Египтяне побежали, но наши скоро достали их пулеметными очередями.

В Дахабе бригада впервые остановилась для продолжительного отдыха. Люди смогли искупаться в ручьях и насладиться тенью пальм и тамарисков. Техника требовала техобслуживания и дозаправки. Вечером, в соответствии с планом, прибыли два десантных судна с горючим. Очень своевременно, поскольку из-за сложности пути расход топлива оказался большим, чем предполагалось.

Третий этап пути бригады начался в 18.00 (3 ноября), а в 02.00 она достигла Вади-Кид. Самым сложным здесь было пробраться через каменистый участок дороги, представлявшей собой на деле заваленную валунами «козью тропу» на горном склоне, шириной максимум метра два или и того меньше. Оставался лишь один выход — взорвать скалу. Саперы заложили и привели в действие подрывные заряды. Остальные принялись очищать путь от обломков скалы и камней.

Похоже, египтяне представляли себе всю сложность преодоления узкого прохода через Вади-Кид, потому что, когда разведывательное подразделение — оно на несколько часов опережало колонну — оказалось примерно в двух километрах от выхода, оно угодило в засаду. Головной джип налетел на мину, после чего противник открыл массированный огонь из пулеметов, базук и принялся бросать ручные гранаты. Израильтяне начали ответную стрельбу, оставили подорванный джип и отступили. Было 20.00, в сгустившейся темноте, находясь в вади, разведчики ничего не видели. Они не могли, конечно, очистить дорогу от мин или установить, где находятся неприятельские позиции.

С рассветом (4 ноября) разведчики вернулись к месту, где враг блокировал дорогу, впереди летел Пайпер, с которого велся осмотр местности. Пилот сообщил, что не видит ни единой живой души и что противник, вероятно, ушел. Он оказался прав. Если не считать следов крови на камнях — по меньшей мере один из египтян получил ранение в ночной стычке, — убитых солдат противника израильтяне не обнаружили. Брошенный джип оставался там же, где был, напротив горного склона, на котором ночью закрепился египетский взвод. Дальше вдоль вади удалось обнаружить множество противотанковых мин, закопанных у самой поверхности, а также валявшихся кучей в стороне — на их постановку у противника, как видно, не хватило времени. Заложенные мины были помечены, и в 09.00 4 ноября бригада продолжила движение. Наступила четвертая фаза пути — оставалось пройти всего сорок километров. В 11.45 колонна находилась у цели — ввиду оборонительных рубежей египтян в Рас-Насрани и Шарм-аш-Шейхе. Израильтяне находились в пути к объекту три дня и две ночи. Наступил решающий момент — предстояла схватка за Тиранский пролив.

Прибытие бригады со стороны Эйлата стало полной неожиданностью для египетского командования. Планируя оборону пролива, генштаб противника исходил из соображения, что ни одно крупное израильское подразделение не сможет приблизиться к Шарс-аш-Шейху этим путем. Когда египетская часть на Боасите, примерно в семидесяти километрах к югу от Эйлата, сообщила в Шарм-аш-Шейх о продвижении на юг по берегу залива израильской бригады, командир египтян счел сведения преувеличенными, поскольку пребывал в убеждении, что пройти там способна лишь небольшая часть. Позднее, когда аналогичное донесение поступило из Дахаба, командир подумал, что он, возможно, ошибся. Однако во всей своей глубине заблуждение его открылось только в полдень 4 ноября, когда он своими глазами увидел колонну примерно из 200 израильских машин, приближавшуюся к Рас-Насрани.

Вместе с тем неожиданность не дала 9-й бригаде почти никакого тактического преимущества. Хотя египетское командование и не ожидало появления столь большого воинского формирования сухопутным путем, оно готовилось к возможному прорыву израильтян с целью захвата Тиранского пролива с воздуха и с моря. В связи с этим опорные пункты Шарм-аш-Шейх и Рас-Насрани были подготовлены к отражению нападения со всех сторон, а особенно с севера, где есть участок ровной местности, очень подходящий для выброски парашютного десанта.

Поэтому 9-й бригаде не посчастливилось найти северный фланг обороны Шарм-аш-Шейха неподготовленным к штурму. У неприятеля было все готово к отражению атаки как высадившихся парашютистов — чего и ожидал командир, — так и пехотной бригады, которая прошла 300 км (по вражеской территории) тропой, считавшейся (у египтян) непроходимой.

Единственным преимуществом, которым располагала 9-я бригада и которого не было бы у парашютистов, — наличие бронетехники. Десантная часть, принимая во внимание возможности транспортной авиации Израиля, не могла иметь бронетехники, в то время как легкие полугусеничные бронемашины бригады сыграли решающую роль в штурме неприятельских укреплений. (Четыре танка, которые предполагалось доставить на место на десантных судах для усиления 9-й бригады, прибыли уже после падения Шарм-аш-Шейха.)

Сложность и продолжительность пути наступления бригады делали ее крайне уязвимой для всякого рода засад и беспокоящих нападений. Я не сомневался, что колонна в конченом счете справится с противником, какие бы препятствия тот ни чинил ей по дороге. Но я также считал, что неприятель постарается всячески помешать продвижению бригады и в итоге задержит момент начала штурма Шарм-аш-Шейха.

Самым подходящим средством для нанесения ударов по 9-й бригаде, безусловно, являлись ВВС, но с началом англо-французской атаки у египтян больше не было авиации. Однако оставались и другие способы расстроить колонну, пока та находилась на марше. Вовсе не обязательно было бы копировать тактику Лоуренса на железной дороге в Хиджазе, но принцип «ударил — убежал» вполне годился, чтобы взять его на вооружение. Враг мог устроить засады и расстреливать из них медленно двигающиеся машины, мог начинить песок на пути у израильтян минами, взорвать скалы и сделать непроходимыми узкие проходы в горах, блокировать дорогу какими-то иными способами.

Однако выполнить такую задачу командование противника могло, только располагая данными разведки о том, каким путем пойдет бригада, и имея части военнослужащих, обученных технике ведения партизанской войны. У командира египетского контингента в Шарм-аш-Шейхе отсутствовали как необходимые сведения, так и специально подготовленные подразделения коммандос, поэтому, даже послав взвод для блокировки Вади-Кид, он ничего не выиграл.

Решение командования противника оставить Рас-Насрани и сосредоточить все силы на защите Шарм-аш-Шейха можно считать оправданным. Принимая во внимание имевшееся в его распоряжении количество войск, он не мог рассчитывать удержать оба опорных пункта и должен был решить, каким из них пожертвовать. Преимущество позиции в Рас-Насрани состояло в фортификационных сооружениях и более мощной, нежели в Шарм-аш-Шейхе, системе ПВО, но в Шарм-аш-Шейхе имелись порт и аэродром, представлявшие ценность не только для наступавших, но и для оборонявшихся. Египетский командир, разумеется, не мог не осознавать, что, попади эти объекты в наши руки, мы не преминем воспользоваться ими. Но он брал в расчет и другое, что, возможно, и определило выбор. Располагая аэродромом и портом, он мог надеяться через них эвакуировать свой контингент в Египет или в Саудовскую Аравию.

Приказ об отступлении прибыл в Шарм-аш-Шейх 1 ноября, когда египетский генштаб распорядился об отводе всех войск с территории Синая в Египет. Но в тот момент у командира отсутствовали средства для реализации указаний начальства. Поэтому, с его подачи, генштаб в Каире утвердил план, в соответствии с которым позиции в районе Тиранского пролива должны были удерживаться до тех пор, пока туда не прибудет транспорт, необходимый для эвакуации воинского контингента. Однако из-за быстрого продвижения наших войск ничего из этой затеи не вышло. 2 ноября был взят эт-Тор, вследствие чего сухопутный путь от Тиранского пролива в Египет оказался блокирован. По морю в Шарм-аш-Шейх смогли проникнуть только два парусных судна, которые увезли в Египет некоторое количество гражданских и раненых. (Среди них оказался раненый израильский летчик, капитан Аткес, которого сбили над Рас-Насрани и взяли в плен 2 ноября.)

Что же касается плана обороны Шарм-аш-Шейха, главный упор разработчики изначально сделали на подготовке города к длительной осаде, а не к отражению штурмов и организации контратак. Египтяне оборудовали подземные хранилища для запасов воды, провианта, горючего и боеприпасов, которых могло хватить на несколько месяцев. Неприятель построил глубокую гавань, соорудил взлетно-посадочную полосу, возвел электростанцию, а также обеспечил город всем тем, что необходимо для обороны изолированной крепости. Однако сравнительно незначительно внимание было уделено непосредственно боевой стороне организации обороны. Окопы, минные поля, заграждения и аванпосты на господствующих позициях на подходе к городу не годились для того, чтобы выдержать решительный штурм. Ни на южном участке, со стороны эт-Тора, ни на северном, со стороны Эйлата, укрепления египтян не были должным образом подготовлены к обороне. Совершенно очевидно, что разработчики плана беспокоились больше о том, удобно ли будет пережидать в Шарм-аш-Шейхе осаду, чем заботились об отражении натиска противника. Они мыслили категориями мясных пайков и амбаров, а не минных полей и тонн пошедшей на заграждения проволоки.

9-я бригада прошла через оставленный неприятелем Рас-Насрани, не останавливаясь и не встречая сопротивления, продолжила продвижение к горной цепи Цафрэт-эль-Ат, пролегающей примерно в пяти километрах к северу от Шарм-аш-Шейха. Египтяне покинули Рас-Насрани накануне ночью, когда командование узнало, что, помимо бригады, приближавшейся с севера от Дахаба, надо ожидать нападения израильских парашютистов, высадившихся в эт-Торе. Именно по получении этих сведений командир египетского контингента окончательно решил сосредоточить все силы в Шарм-аш-Шейхе, полагая, что не сможет защищать его и Насрани от одновременной атаки с севера и с юга.

Прежде чем покинуть Рас-Насрани, египтяне вывели из строя батарею береговой артиллерии — два 6-дюймовых и четыре 3-дюймовых орудия (152,4-мм и 76,2-мм, соответственно), — которые контролировали часть пролива между берегом и островом Тиран и блокировали израильским судам из Эйлата доступ в Красное море.

Первая оборонительная позиция противника на Цафрэт-эль-Ат была взята без осложнений. Корректируемые с земли самолеты («Мустанги») обстреляли аванпост реактивными снарядами и полили пулеметными очередями, а когда головное отделение разведроты бросилось на штурм укрепления, израильтяне нашли его оставленным. Убегая, египтяне бросили все вооружение — несколько пулеметов и противотанковых орудий.

Однако попытки израильтян развить успех и ворваться в «город» не удались. (У военнослужащих бригады Шарм-аш-Шейх считался «городом», а потому многие полагали, что кроме голых скал, колючей проволоки и огневых точек противника там найдется на что посмотреть.) Огонь, который открыл по ним неприятель с аванпостов на соседних горах, был плотным и прицельным, и без поддержки с воздуха — с приближением темноты самолетам пришлось вернуться на базу — продвижение стоило бы нам больших потерь. Поэтому командир разведроты решил отказаться от атаки и временно отступить. На обратном пути они окружили и взяли в плен оставивших позицию египетских солдат. Они стали первыми военнопленными на этом участке наступления, и начальник разведотдела бригады встретил их с распростертыми объятиями.

Командир бригады оказался перед выбором: начинать штурм Шарм-аш-Шейха тут же ночью или перенести его на раннее утро. Аргументом в пользу немедленной атаки служила необходимость спешить. Сторонники такого мнения указывали на то, что каждый потерянный час позволит неприятелю лучше укрепиться и подготовиться к обороне. Контингент, выведенный из Рас-Насрани, добрался до Шарм-аш-Шейха только прошлой ночью, а потому, вероятно, еще не успел развернуться на новых позициях. К тому же можно было рассчитывать, что появление израильской бригады, захват аванпоста на Цафрэт-эль-Ат и налеты авиации поколебали моральный дух египетских солдат, что необходимо использовать, пока они не пришли в себя.

Главным минусом этого варианта являлось отсутствие поддержки с воздуха. Ночью придется обойтись без участия ВВС, тогда как на рассвете самолеты помогут наземным частям.

В конце концов остановились на том, что не стоит откладывать штурм. Свою роль сыграл, возможно, тот фактор, что многие из старших офицеров бригады были резервистами, получившими боевой опыт во время Войны за независимость в 1948-м, когда армия действовала без поддержки с воздуха.

Сразу после полуночи батальон устремился в атаку. Задачей его было взять позиции на западном фланге обороны Шарм-аш-Шейха, где закрепились две вражеские роты. Наша рота «D» дважды ходила на приступ, достигала вражеских заграждений, но не смогла проделать проходы в минных полях. Местность была трудная, к тому же солдаты подверглись сильному пулеметному обстрелу с соседних аванпостов. За короткое время рота потеряла четырнадцать человек, в числе которых оказались и шесть командиров отделений. Рота «А», двигавшаяся параллельно роте «D», тоже понесла потери: один человек погиб, пятеро были ранены, и среди них комбат.

В 04.20 пришел приказ отходить. Из-за каменистой почвы окопаться было невозможно, а потому следовало воспользоваться оставшимся темным временем и покинуть простреливаемую неприятелем зону. Убитых и раненых погрузили в полугусеничные бронемашины, и батальон вернулся к месту дислокации в трех с половиной километрах к северу от Шарм-аш-Шейха.

В 05.30, с первыми лучами рассвета, штурм возобновился при поддержке точного огня батареи тяжелых 120-мм минометов и с участием ВВС. Возглавляла атаку рота полугусеничных бронемашин и подразделение разведки, прямо за ними следовали пехотинцы. Ожесточенный бой продолжался примерно пятьдесят минут, после чего отделение джипов разведки, пользуясь прикрывающим огнем полугусеничных бронемашин, прорвало рубежи египтян. В значительной степени успех утреннего штурма обусловливался влиянием предыщущей акции, поскольку коллапс обороны противника начался в ходе ночной атаки. Египтяне уже собирались покинуть позиции, когда увидели, что батальон отходит, и остались на своих местах. Теперь, когда штурм возобновился с новой силой, противник был больше не в состоянии стойко держаться.

После авиации, точно катком прокатившейся по позициям противника, на врага устремились, развернувшись по всей ширине дороги, полугусеничные бронемашины и джипы, которые и вломились прямо в опорный пункт Шарм-аш-Шейх. Одна за другой переходили в руки израильтян господствующие высоты на западном фланге укрепленного рубежа. В то же самое время второй батальон, наступавший параллельно полугусеничным бронемашинам и джипам, продвинулся вдоль восточного фланга и очистил от противника позиции на данном участке. Особо упорное сопротивление оказал противник поблизости от гавани, где из огневой точки обороняющиеся обрушивали на нападавших настоящий вал пулеметного и гранатометного огня. Однако метким выстрелом из базуки прямо в амбразуру израильтяне в конце концов заставили умолкнуть и этот дот. В 09.30 сдался последний египетский укрепленный опорный пункт на Синае — Шарм-аш-Шейх.

Потери бригады составляли десять человек убитыми (включая троих в Дахабе) и тридцать два раненых (пятеро в Дахабе). У египтян было убито сто человек и ранен тридцать один. В плен попало 864 человека, включая сорока двух офицеров; среди них оказался и командир, и заместитель командира неприятельского контингента, оба подполковники. Хотя оба штурма — и ночной, и утренний, завершившийся в 09.30 взятием Шарм-аш-Шейха, — осуществлялись силами разведчиков и роты мотопехоты на полугусеничных бронемашинах, решающий вклад в дело внесли ВВС, способствовавшие быстрому сокрушению обороны. У египтян не хватало должного вооружения и твердости духа, чтобы отражать атаки с воздуха.

Мне не известно, как поступали египетские офицеры, показывали ли они пример своим людям, сражаясь бок о бок с ними на огневых позициях. Что же касается командира, когда сражение закончилось, он явился к нам в полной готовности для сдачи в плен — с полудюжиной явно не в спешке упакованных чемоданов.

* * *

Вчера, 5 ноября, после встречи с личным составом в расположении 9-й бригады, где я выслушал краткий доклад об их марше и боях, я поспешил вернуться в Тель-Авив. Наша новая «империя» — Газа, эль-Ариш, лагеря военнопленных (у нас насчитывалось 4000 пленных египтян против менее чем двадцати израильтян, находившихся в руках противника) — порождала проблемы, требовавшие немедленного решения. Политическая кампания тоже принимала все более серьезный оборот. Британцы и французы пообещали Генеральному секретарю ООН подчиниться условиям прекращения огня с ноля часов этой ночью; по-видимому, они не смогут «встать твердой ногой» в зоне канала (т. е. на материке). Искренне им сочувствую и радуюсь тому, что, хотя мы и удовлетворили требование о прекращении огня, нам все же удалось полностью выполнить поставленные задачи.

Сегодня утром я вернулся в Шарм-аш-Шейх. В 13.00 прошел парад 9-й бригады, ознаменовавший собой окончание операции, а также и всей Синайской кампании. Бен-Гурион приехать не смог и вручил мне трогательное поздравительное письмо к рядовым, сержантам и офицерам бригады. Принимали парад все старшие командиры Армии Обороны Израиля. Шарм-аш-Шейх кишел фотографами и корреспондентами. Церемония была неформальной и продлилась недолго. В качестве трибуны служили припаркованные корма к корме две командирские машины. Впереди, по трем сторонам квадрата построились солдаты, небритые и одетые в форму, в которой сражались. Комбриг произнес коротенькую речь. Я зачитал письмо Бен-Гуриона и подвел итоги битвы за Синай.

Затем последовал смотр войск, подъем флага и… Синайская кампания завершилась. В 16.00 на «Дакоте» мы вылетели в Тель-Авив. Все время, пока, мы летели на север над Эйлатским заливом, я не мог оторваться от иллюминатора. Мы шли невысоко, и внизу были хорошо видны окаймлявшие берега, скрытые под нетолстой кромкой воды коралловые рифы. Около Дахаба я разглядел даже притулившуюся в кораллах затопленную рыбацкую лодку.

Когда мы долетели до Эйлата, уже начинало темнеть. Я зашел в пилотскую кабину, где при свете лампы на столе радиста перечитал последние телеграммы, чтобы сегодня вечером быть готовым к докладу Бен-Гуриону.

В Нью-Йорке, в ООН, на нас оказывается очень мощное давление. От нас требуют вывода войск без гарантий свободы выхода наших судов в Красное море и без обеспечения положения, в котором бы Синай более не мог стать базой для арабской агрессии против Израиля.

Я вспомнил, что прошедшим вечером, когда я доложил Бен-Гуриону о взятии Шарм-аш-Шейха и об окончании кампании, он полушутя, полусерьезно произнес: «Ну, думаю, вы не можете этого вынести, верно?»

Я ничего не ответил. Он отлично знает, что беспокоит меня не то, что война закончилась, а то, сможем ли мы выстоять в разворачивающейся политической битве.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ЭПИЛОГ

1

Настоящий «дневник» публикуется спустя девять с половиной лет после окончания войны на Синае в 1956 г. Поэтому теперь представляется возможность подытожить результаты, оценить значение и влияние кампании.

Можно сразу сказать, что удалось выполнить три главные задачи: израильские суда получили возможность свободно пользоваться Акабским заливом, прекратились атаки фидаинов, а также была нейтрализована угроза Израилю со стороны военного альянса Египет — Сирия — Иордания.

Вместе с тем Израилю не удалось с помощью достижения «военных целей» вынудить Египет к переговорам. Синайская кампания не завершились за столом переговоров, где бы встретились и подписали взаимное соглашение дипломаты побежденной страны и победители. Соглашение было трехсторонним, при этом Генеральный секретарь ООН выполнял роль посредника между двумя государствами.

Вместе с тем его связующая миссия не сводилась к выполнению функций нейтрального медиатора. В силу власти, которой наделяла его Организация Объединенных Наций, и при наличии силовой поддержки со стороны супердержав — Соединенных Штатов и Советского Союза — Генеральный секретарь превращался в третью сторону (и настолько, насколько дело касалось Израиля, в единственную другую сторону) при обсуждении условий прекращения войны.

Более того, чрезвычайная активность Организации Объединенных Наций в решении спора Израиля и Египта и ее вмешательство в англо-французскую операцию на Суэце превратило ООН из органа, который только «призывает» стороны действовать тем или иным способом, в учреждение, напрямую ответственное за урегулирование конфликта. Вспомним, что 4 ноября 1956 г. Генеральная Ассамблея ООН решила обратиться к Генеральному секретарю с просьбой о создании сил особого назначения, способных заставить стороны прекратить враждебные действия и обеспечить надзор за соблюдением условий прекращения огня. Такой контингент был создан. Командующим его назначили генерала Э.Л.М. Бернса, который в начале 1957-го получил в свое распоряжение семь пехотных подразделений — по одному батальону от Индии, Швеции, Дании — Норвегии, Колумбии, Финляндии, Индонезии и Бразилии.

Через эти международные войска — Силы ООН — формально удалось разрешить противоречия между Генеральным секретарем ООН и правительством Израиля. Генеральный секретарь требовал безоговорочного вывода Израильской армии с Синая, правительство Израиля выдвигало в качестве условий эвакуации с полуострова гарантий судоходства через Тиранский пролив и прекращения бандитских вылазок со стороны Египта.

Итак, 16 марта 1957 г., через четыре с половиной месяца после начала Синайского конфликта, в его истории была поставлена точка. Израильские войска покинули Синай, но их позиции в районе Шарм-аш-Шейха и в секторе Газа вместо частей египетской армии заняли Силы ООН. Можно сомневаться, расценивает ли Египет переход региона под контроль ООН как нарушение своего суверенитета (на сегодняшний момент, по прошествии более девяти лет, части Сил ООН все еще дислоцируются там), но согласие Каира на это в любом случае означает восстановление свободного судоходства Израиля и прекращение террористических вылазок на нашу территорию.

2

Приказ о вступлении Израильской армии в боевые действия без соответствующей подготовки — отданный преимущественно из стремления не утратить эффекта внезапности — и необходимость вести кампанию быстрыми темпами отразились на характере боев. «Соответствующая подготовка» — это не просто слова. Отсутствие ее имело вполне материальное воплощение: некоторые резервисты не смогли прибыть на сборные пункты, поскольку на мобилизацию требовалось больше времени. Технику не успевали подготовить, снаряжение со складов не поспевало в части, не хватало времени на проведение разведки, командирам, получавшим назначения, было некогда детально изучить обстановку. Отсутствие «соответствующей подготовки» дорого обошлось нам, но внезапность и быстрота сделали победу возможной.

Над всей военной операцией висел дамоклов меч политики. Преждевременно раскрыв свои планы или затянув кампанию на несколько дней, Израиль рисковал встретить мощнейшее давление со стороны Соединенных Штатов и Советского Союза и оказаться в положении злостного нарушителя резолюций Ассамблеи ООН. Если бы мы стали готовиться к войне по всем правилам и также по всем правилам вести ее, то Израильская армия оказалась бы в том же положении, в которое попал совместный англо-французский контингент. Когда Британия и Франция начали претворять в жизнь свои военные планы, у них кончился политический запас времени, поэтому, прежде чем они приступили к фактическому завоеванию Суэца, их правительствам пришлось отдать приказ войскам свернуть боевые действия.

Наверное, в наши времена есть державы, могущие позволить себе предпринимать военные действия, исходя из соображения, что станут продолжать их до тех пор, пока не одержат победы, поскольку они одни в праве решать, когда начинать и когда заканчивать кампании, и никто не в состоянии вынудить их поступить против их воли. В 1956-м государство Израиль находилось в прямо противоположной ситуации. Главная сложность для наших войск на Синае заключалась не в том, чтобы разгромить египетскую армию, но в том, чтобы сделать это в сложившихся неблагоприятных политических условиях.

Поэтому, в общем и целом, подводя итог, сегодня можно сказать: Израильская армия сумела выполнить поставленные задачи на Синае не вопреки тем сложностям, с которыми ей пришлось столкнуться, а благодаря им. Сложности и трудности стали неизбежными из-за быстроты, а быстрота являлась неотъемлемой составляющей подхода, избранного Израильской армией на пути достижения военных и политических целей. Конечно, делая ставку на быстроту и внезапность, мы шли на большой риск, но в том положении, в котором находился Израиль на тот момент времени, не пойти на риск означало подвергнуться еще большему риску.

Открывая кампанию выброской батальона парашютистов около перевала Митла и отказываясь от бомбардировок египетских аэродромов, мы подвергали опасности наших десантников на изолированных позициях и лишались единственной возможности уничтожить неприятельские самолеты, пока они находились на земле. Однако если бы мы выбрали «классический вариант» и начали кампанию с уничтожения вражеской авиации, то почти наверняка не смогли бы достигнуть поставленных целей. В таком случае Египет, вне сомнения, в ту же ночь обратился бы к международным организациям, которые заклеймили бы Израиль клеймом агрессора и потребовали бы немедленного вывода нашей армии с Синайского полуострова.

В боевом расписании Синайской кампании каждым силам предоставлялось свое направление наступления, чтобы осложнения на одном участке не сковывали войска на другом. Целью этого плана являлось обеспечение быстрейшего продвижения каждой группы, даже если в результате обнажались ее фланги, и сама она оказывалась на удалении от главных сил.

Между тем подобную схему действий никогда бы не удалось претворить в жизнь, если бы не храбрость и высочайший боевой дух частей действующей армии, которым она была проникнута от рядового до генерала. Этот дух заставлял находившихся на излечении солдат убегать из госпиталей, чтобы занять места рядом с товарищами на передовой, а командиров бронетанковых батальонов идти на штурм сильно укрепленных вражеских позиций во главе своих людей.

Боевой дух и готовность к самопожертвованию солдат и офицеров стали залогом победы Израильской армии в Синайской кампании. Нельзя обойти стороной те эпизоды, когда командир высокого ранга начинал атаку до предписанного планом времени, или случай, когда комбриг не пожелал отложить штурма (в котором он погиб) до подхода подкреплений. Фундаментом, на котором основывалась сила армии, стала готовность идти вперед, невзирая ни на какие препятствия, осознание того, что от этого зависит исход кампании.

Если бы не этот дух, пропитавший всю Израильскую армию, возможно, мы сделали бы меньше ошибок, но не выиграли бы битвы за Синай.

3

Военная победа на Синае принесла Израилю не только прямые выгоды — свободу судоходства, прекращение терроризма — но, что более важно, подняла престиж нашего государства в глазах как врагов, так и друзей. Израиль взошел на такую ступень, когда начал становиться желанным другом и союзником, а армия его стала заслуженно считаться самой сильной на Ближнем Востоке. Дружественно настроенные державы больше не смотрели на Израиль как на некое чадо, неспособное брать на себя ответственность за собственную судьбу, и «Большие страны» постепенно пересмотрели свои взгляды на вопрос продажи оружия для вооруженных сил нашей страны.

Но главными достижением Израиля стал тот эффект, который произвела на арабских соседей наша готовность с мечом в руке отстаивать права на море и безопасность на суше. Способность нашей армии разгромить войска Египта заставила арабов надолго забыть о возобновлении агрессивной политики. Синайская кампания не мыслилась как превентивная война, целью которой являлось бы предупреждение болезни, поскольку сложившаяся обстановка уже была нездоровой, и взяться за оружие Израилю пришлось, чтобы снять блокаду Тиранского пролива и положить конец акциям террора. Вместе с тем кампания способствовала обузданию амбициозных стремлений арабских стран чинить вред Израилю. Не случайно же президент Египта, Гамаль Абд-эль-Насер, убеждает арабов воздерживаться от нападений на Израиль до тех пор, пока они не консолидируют все свои силы. Он призывает арабов к этому вовсе не потому, что отказался от намерений уничтожить Израиль, а потому, что научился уважать силу его армии.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Оперативное управление генштаба 5 октября 1956 г.

Операция «Кадеш».

Оперативный план № 1

Сведения:

1. См. сводку разведданных.

Цели:

2. Армия Обороны Израиля овладевает северным Синаем, создает линию обороны на восточном берегу Суэцкого канала и обеспечивает оборону государства на других участках.

Способ реализации:

3. Общее:

a. Овладение северным Синаем осуществляет Южное командование силами 6 пехотных и 3 бронетанковых бригад.

b. Северное и Центральное командования обороняют свои районы следующими силами:

I. Северное командование: 2 пехотные бригады плюс 1 батальон; 2 дополнительных батальона (резервисты старшего возраста); 1 батальон пограничников; бронетанковый батальон командования.

II. Центральное командование: 2 пехотные бригады плюс 1 батальон; 4 дополнительных батальона (резервисты старшего возраста); 2 батальона пограничников; бронетанковый батальон командования.

c. 202-я парашютная пехотная бригада в результате парашютной выброски захватит эль-Ариш.

d. 2 пехотные бригады составят резерв генштаба.

е. Фазы:

I. Овладение северным Синаем до линии эль-Ариш — Джебель-Либни — Бир-Хасна — Нахле и развитие наступления. (В течение 1 суток, начиная со дня «Д».)

II. Наступление к Суэцкому каналу и завершение очистки сектора Газа. (В течение 2 суток, начиная с момента через 1 сутки после дня «Д».)

III. Овладение Тиранским проливом.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Кому: начальнику оперативного управления

25 октября 1956 г.

Предмет: указания по оперативному плану

Цели:

1. Создать военную угрозу Суэцкому каналу путем захвата объектов в непосредственной близости от него.

2. Захватить Тиранский пролив.

3. Привести в замешательство египетские войска на Синае и лишить их способности к сопротивлению.

Способ реализации плана:

Общее:

День «Д»: Понедельник, 29.10.1956 г.

Час «Ч»: 17.00.

Фазы:

Фаза 1. Ночь дня «Д» (29–30.10):

a. Захват парашютистами перекрестка у Судер-эль-Хейтан [перевала Митла] на направлении Нахле — Суэц.

b. Овладение Нахле.

c. Овладение Кунтилой и Рас-эн-Накбом.

d. Открытие направления Кусейма — Нахле.

e. Открытие направления Кунтила — Нахле.

f. Открытие направления Рас-эн-Накб — Нахле.

g. Приведение в состояние боеготовности с целью обеспечения обороны частей других Региональных командований с рассвета 30.10.

h. Полная боеготовность ВВС и ВМФ, начиная с часа «Ч» к выполнению следующих задач: защита воздушного пространства Израиля, оказание поддержки наземным силам, нанесение ударов по египетским аэродромам.

Фаза 2. Ночь, начиная с момента через 1 сутки после дня «Д» (30–31.10):

a. Наступление на направлении Рас-эн-Накб — Шарм-аш-Шейх с целью овладения Шарм-аш-Шейхом.

b. Готовность к контратаке на иорданском участке.

c. Овладение Кусеймой.

d. Оборонная боеготовность на границах с Сирией и Ливаном.

Фаза 3. Ночь начиная через 2 суток после дня «Д»(31.10–01.11) и далее:

а. Овладение Тиранским проливом.

b. Овладение Рафахом, Абу-Агейлой и эль-Аришем.

c. Создание линии обороны, параллельной Суэцкому каналу на расстоянии не менее 15 километров к востоку от него.

d. Открытие путей наступления от Судер-эль-Хейтана через Бир-Мор и эт-Тор на Шарм-аш-Шейх и пути от Абу-Зенимы на Дахаб.

Начальник генерального штаба

Генерал-майор Моше Даян

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

Боевое расписание египетских войск на Синае (накануне кампании)

Общее:

a. Командующий: генерал Али Али-Амер

b. Функции:

1. Оборона Синая и сектора Газа от возможных атак израильских войск.

2. Оборона зоны канала от агрессивных действий со стороны Британии и Франции.

c. Силы и задачи:

1. 2-я пехотная дивизия — оборона зоны канала;

2. 3-я пехотная дивизия — оборона северного и центрального Синая;

3. 8-я палестинская дивизия — оборона сектора Газа;

4. 2-ой моторизованный батальон пограничников — оборона участка на юге Синая;

5.1-я бронетанковая бригадная тактическая группа — резерв командования.

3-я пехотная дивизия:

Общее:

a. Командир: Бригадный генерал Абд-эль-Вахаб Алькади.

b. Функции: Оборона северного и центрального Синая.

c. Зоны ответственности: международная граница на участке от Рафаха (и включая Рафах) до Кусеймы (и включая Кусейму) и укрепленный район Ум-Катеф — Абу-Агейла.

d. Способ реализации: Упорная оборона, основанная на размещение сил численностью в батальон на участках Рафах — эль-Ариш и Ум-Катеф — Абу-Агейла, с привлечением резервов дивизии при готовности к контратакам в случае нападения.

Силы и задачи:

A. Общее:

1. 5-я (усиленная) бригада плюс танковый эскадрон [ «Шерманы»] — оборона района Рафаха.

2. 6-я (усиленная) бригада — оборона опорного пункта Ум-Катеф — Абу-Агейла.

3. Усиленный пехотный батальон — оборона эль-Ариша.

4. Бригада резервистов — обязанности по общей обороне Абу-Агейлы и эль-Ариша.

5. Дивизионные резервы — 2 танковых эскадрона [ «Шерманы»] плюс один пехотный батальон.

B. Участок Рафаха:

1. Командующий: полковник Джафр эль-Маджид, командир 5-ой пехотной бригады.

2. Силы: 5-я пехотная бригада с приданными ей подразделениями.

3. Задачи:

а. Закрепиться на оборонительных позициях Рафаха и защищать лагеря Рафаха;

b. Противодействовать вражеским войскам, высаживающимся с воздуха или с моря на участке бригады.

4. Границы:

Восточная: От точки 2356/2396, где Данегорская дорога пересекает границы, установленные по условиям Соглашения о перемирии, и до побережья Средиземного моря 2278/ 2492 включительно.

Западная: Линия координат 216.

Северная: Побережье Средиземного моря.

Южная: Вади-эль-Харидин.

C. Участок Абу-Агейла — Кусейма:

1. Командующий: Бригадный генерал Сами Ям-Болец, командир 6-й пехотной бригады.

2. Силы: 6-я пехотная бригада с приданными ей подразделениями.

3. Задачи:

а. Находиться в состоянии боеготовности к появлению Израильской армии от Кусеймы и сдержать продвижение противника следующим образом:

I) Разместив части Национальной гвардии в Кусейме и вокруг нее.

II) Послав части из разведывательной роты в поддержку Национальной гвардии в Кусейме, препятствовать продвижению противника в Рас-Матморе и на перевале Даика, взорвав мост.

b. Закрепившись на оборонительных рубежах в Ум-Катефе.

c. Уничтожая вражеские войска, которые могут наступать через Вади-Джемаль.

d. Уничтожая вражеские войска, которые могут быть выброшены на участке бригады на парашютах.

4. Границы:

Северная: Вади-эль-Харидин по всей ее длине на запад.

Южная: Джебель-Харуф (25741550) — Джебель-эль-Марафек (243153) — Джебель-эль-Шариф (219146) — Джебель-Катима (173146— точка 916 (162146) — точка 409 (135146) — точка 430 (803856) — до линии координат 770.

Восточная: Политическая граница.

Западная: Линия координат 770.

D. Участок эль-Ариша:

1. Командующий: подполковник Селим Макор Башчара, командир 11 — го пехотного батальона.

2. Силы: 11-й пехотный батальон с приданными частями.

3. Задачи:

a. Оборона эль-Ариша.

b. Защита Шейх-Зувейда силами пехотной роты.

c. Уничтожение сухопутных войск противника, а также морских и воздушных десантов.

4. Границы:

Северная: Побережье Средиземного моря.

Южная: Вади-эль-Хардин.

Восточная: Линия координат 216.

Западная: Линия координат 178.

E. Резервы дивизии:

1. Командующий: полковник Саад эд-Дин Метули, командир 4-й пехотной бригады.

2. Силы: 12-й батальон 4-й бригады с приданными частями.

3. Дислокация: оборонительные рубежи эль-Ариша или любая иная дислокация в соответствии с ситуацией.

4. Задачи:

a. Отбить Рафах или иные пункты обороны на данном участке, которые могут быть захвачены.

b. Связать боями неприятеля, который может атаковать Рафах (с целью ослабить вражеский натиск на Рафах).

с. Предотвратить продвижение противника на запад к эль-Аришу.

d. Защищать эль-Ариш в случае нападения на него противника (оказать помощь гарнизону).

e. Отбить оборонительный рубеж Ум-Катеф.

f. Предотвратить наступление неприятеля на север к эль-Аришу.

g. Предпринять действия для того, чтобы отрезать любые силы противника, которые могут наступать на запад в направлении Исмаилии.

F. Силы в оперативном подчинении командования дивизии:

1.1 — й моторизованный батальон пограничников (за минусом одной роты).

2. Рота джипов.

3. 43-й батальон из 86-й палестинской бригады.

4. 247-й гвардейский батальон.

5. 289-й пехотный батальон (резервисты).

6. Бригада Национальной гвардии с его одним батальоном.

7. 295-й и 297-й батальоны (резервисты) из состава 9-й бригады.

8-я палестинская дивизия:

Общее:

a. Командир: Генерал-майор Юсеф Абдалла Агруди.

b. Функции: Оборона сектора Газа от атак израильтян.

c. Способ реализации:

I) Защита оборонительных рубежей вдоль всей границы между Израилем и сектором (Газа).

II) Размещение резервных сил на участках бригад для мелкомасштабных контратак.

d. Силы и задачи:

26-я бригада Египетской национальной гвардии — оборона северного участка сектора (включая город Газа);

86-я палестинская бригада — оборона района Хан-Юниса и прилегающих территорий.

87-я палестинская бригада — формирование и ведение подготовки личного состава в лагерях Рафаха. В случае начала войны поступает под оперативное командование командира 5-й пехотной бригады.

Диспозиция:

a. Штаб 8-й палестинской дивизии — Хан-Юнис.

b. 86-я палестинская бригада — район Хан-Юниса; включает в себя 11-й батальон, 32-й батальон и 44-й батальон (из 87-й бригады).

c. 26-я бригада Египетской национальной гвардии — северный участок сектора; включает в себя батальонную группу на северном отрезке участка и такую же часть — на южном, с подразделением резервистов около берега. 20-я минометная батарея (калибра 120 мм) — рассредоточены на северном участке. 2 взвода пограничников — рассредоточены на северном участке.

d. 87-я палестинская бригада — формирование и ведение подготовки личного состава в лагерях Рафаха.

Силы и задачи:

а. 86-я палестинская бригада:

1. Командующий войсками на участка: подполковник Луфти эль-Бурини.

2. Задача: оборонять район Хан-Юниса до самого конца.

3. Границы:

Южная: продолжается до восточной границы 3-й дивизии на Рафахском участке, (с 23562396 до 22782492).

Западная: побережье.

Восточная: линия перемирия.

Северная: север Хан-Юниса до переезда со шлагбаумом на главной дороге (с 090868 до 050912).

4. Диспозиция:

I. Штаб 86-й палестинской бригады — Хан-Юнис.

II. 32-й батальон на опорном рубеже к северу и северо-востоку от Хан-Юниса. 3 роты — на оборонительные позиции (из расчета по одной роте): одна рота — на три поста на севере (по взводу на каждый), на переезд главной дорогой; вторая рота — на три поста на северо-востоке; третья — на три поста на востоке. Четвертая рота должна остаться в резерве командира батальона, готовая занять позиции на позициях второго эшелона обороны.

III. 11 — й батальон разместить на юге и на юго-востоке Хан-Юниса, также из расчета по одному взводу на аванпост. Одну роту — на оборонительные рубежи на шоссе, ведущее к Рафаху.

IV. 44-й батальон — 3 роты должны быть оставлены в резерве, а четвертая — занять позиции на берегу моря в точке 08100855.

V. Батарею тяжелых минометов — в 08600840.

b. 26-я бригада Египетской национальной гвардии — северный участок сектора:

1. Командующий войсками на участке; подполковник Гамаль эд-Дин Али.

2. Задача: оборона участка от рейдов и вторжения израильтян.

3. Границы:

Южная: продолжается до северной границы 86-й палестинской бригады от 090868 до 050912.

Восточная: линия перемирия.

Северная: граница сектора Газа.

Западная: побережье.

4. Диспозиция:

[Район между Дир-эль-Балахом и Бейт-Хануном разделен Вади-Газа на северный и южный участки. Египетским документом предписывается разместить на северном два «батальона», но они представляли собой небольшие части; один «батальон» дислоцировался на южном участке как резервное подразделение, а 250 чел. в лагере на побережье задействовались как резерв бригады. Другая группа «батальонов» размещалась на участке у югу от Дир-эль-Балах. Один «батальон» отвечал за оборону побережья.] 20-я батарея тяжелых минометов должна быть распределена между аванпостами следующим образом: 1-е отделение — к северу от Газы; 2-е — к югу от Газы; 3-е — к северу от Хан-Юниса. [Каждое отделение размещалось на позиции вдоль границы сектора отдельно и должно было оказывать поддержку силам Национальной гвардии, защищавшим пограничные заставы.] Одно отделение береговой артиллерии из 4-го дивизиона. 2 трехдюймовые [76,2-мм] пушки и 2 прожектора, расположенные на берегу. 4 шестифунтовые [57-мм] противотанковые пушки. Одно отделение пограничников для патрулирования дюн в северной части сектора.

2-й МОТОРИЗОВАННЫЙ БАТАЛЬОН ПОГРАНИЧНИКОВ — (сектор южного Синая)

a. Силы: Непосредственно подчинены Восточному командованию. 3 моторизованные роты. 1 батальон [Около 250 чел.] Египетской национальной гвардии.

b. Зона ответственности: направления Кунтила — Нахле — перевал Митла, Рас-эн-Накб — Темед — Нахле и район к северу до Бир-Хасны. Также ответственны за оборону объектов на направлении Джебель-Либни — Бир-Гафгафа.

с. Задачи:

I. Защита района от вторжения израильских войск и прикрытие южного фланга египетских войск.

II. Оповещение в случае вторжения израильтян, командования силами на севере Синая.

III. Препятствование продвижению противника на южном направлении, чтобы в случае чрезвычайной ситуации можно было организовать эшелонированную оборону.

IV. Защита объектов в окрестностях Бир-Гафгафы и патрулирование.

d. Диспозиция:

I. Штаб батальона, одна моторизованная рота и две роты батальона Национальной гвардии в Нахле. Также Нахле — база снабжения батальона.

II. Укрепленная позиция Темед с двумя ротами защитников — одной моторизованной и одной из Национальной гвардии. Моторизованная рота ответственна за участок Те-мед — Рас-эн-Накб — Кунтила и должна посылать в дозор небольшие части с целью предупреждения вторжения противника. Третья рота патрулирует направление Нахле— Бир-Хасна — Бир-Гафгафа.

d. Соседние силы:

I. Участок Шлуфа — Суэц (зона канала): 2-я пехотная бригада: 5 батальонов, 2 батареи тяжелых минометов, части пограничников и Национальной гвардии, 1 полг легких средств ПВО (54 ствола), 1 тяжелая зенитная батарея, 2 батареи береговых орудий.

II. 3-я дивизия на севере Синая.

f. Задачи на подучастке Нахле (командующий: подполковник Фуад Хакла Джераджес): Региональная оборона с особым упором на защиту взлетно-посадочной полосы в Нахле от действий вражеских парашютистов.

g. Задачи на подучастке Темеда (командующий: майор Махмад Абд-эль-Меджид Мари):

I. Послать подразделение на позиции «раннего оповещения» [дальнего обнаружения]: в Ум-Макрут, в Джебель-Ум-Халиф, у входа в Вади-Джерафи, в Кунтиле, в Джебель-эль-Раша, в Рас-эн-Накб.

II. Заранее оповещать о крупном наступлении противника.

III. Препятствовать продвижению неприятеля на данном участке.

IV. Защищать подходы к Темеду и оборонять дер. Темед.

V. Ежедневно посылать патрули из Темеда для поддержания контакта с частями «раннего оповещения». Послать подразделение в Ум-Макрут для ежедневного патрулирования вдоль Вади-эль-Бида до Бир-Мааин или вдоль Вади-Лисан до международной границы.

Акабский залив:

a. Силы (район Шарм-аш-Шейх — Рас-Насрани):

21-й пехотный батальон

Батальон Национальной гвардии

Два 6-дюймовых береговых орудия

Четыре тяжелых 3-дюймовых [76,2-мм] зенитных орудия

Шесть 30-мм легких зенитных орудия

1 батарея 57-мм противотанковых орудий Наблюдательные посты вдоль западного берега залива.

2 взвода пограничников

фрегат «Рашид»

b. Командование: Командующий: полковник Раиф Махфуз-Заки. В непосредственном подчинении генштаба. Штаб — в Шарм-аш-Шейхе.

c. Зона ответственности: от Шарм-аш-Шейх на юге до северной части залива.

d. Диспозиция:

Рас-Насрани: Штаб 21-го пехотного батальона плюс 2 роты, 2 отделения 81-мм минометов, 1 отделение средних пулеметов; 6-дюймовых и 3-дюймовых орудия и три 30-мм пушки, а также 2 прожектора.

Одна рота ответственна за оборону дороги в Шарм-аш-Шейх и прикрывает береговые и зенитные орудия. Вторая рота отвечает за оставшийся участок, при этом особое внимание отводится берегу и предотвращению высадки морского десанта.

Шарм-аш-Шейх: Командование района с 1 ротой из 21-го батальона, 1 взвод средних пулеметов, три 30-мм и две 57-мм пушки, 10 транспортеров Брена.

Ответственность за оборону аэродрома (при этом особое внимание отводится предотвращению высадки воздушного десанта); оборона дороги к Рас-Насрани и готовность отразить воздушный десант непосредственно на севере.

[Четвертая рота на транспортерах Брена с отделениями легких и тяжелых минометов базировались в Каиде и находились на радиосвязи с особыми наблюдательными пунктами, расположенными к северу от Шарм-аш-Шейха, где могли высадиться израильские парашютисты.]

Побережье [оборона берегов Синайского полуострова являлась обязанностью египетских пограничных частей, состоявших из военнослужащих на верблюдах и мотопехоты. (Взвод на верблюдах насчитывал 30 солдат на 45 верблюдах.) Пограничники вели наблюдение с постов вдоль восточного берега Суэцкого и западного берега Акабского залива. Они подчинялись Суэцкому региональному командованию.]

Суэцкий залив: пограничные заставы в эль-Шатте, Абу-Зениме, эт-Торе и Шарм-аш-Шейхе.

Акабский залив: Заставы на островах Теба, Боасит, в Дахабе и на островах Тиран и Санапир [все на радиосвязи с Шарм-аш-Шейхом].

1-я БРОНЕТАНКОВАЯ БРИГАДНАЯ ТАКТИЧЕСКАЯ ГРУППА

Силы: 4-й бронетанковый батальон [советские танки Т-34]

6-й бронетанковый батальон [мотопехота на советских бронетранспортерах]

53-я артиллерийская батарея [советские самоходные орудия СУ-100]

1 батарея легких средств ПВО

Задачи: Резерв командования. Сдерживать наступление израильской бронетехники, связывать неприятеля боем, на первом этапе выровнять фронт для последующего перехода в контратаку.

ВВС [диспозиция накануне кампании]

Базаы ВВС:

Абу-Сувейр: 30-я эскадрилья Миг-15 15 машин

Файид:

40-я эскадрилья «Вампиры» 10 машин «Метеоры» 20 машин

5-я эскадрилья «Метеоры» 12 машин

2-я эскадрилья «Вампиры» 15 машин

Каспарит: 31-я эскадрилья «Вампиры» 15 машин

Кабрит:

20-я эскадрилья Миг-15 15 машин

1-я эскадрилья Миг-15 15 машин

Каир-Запад:

8-я эскадрилья Ил-28 12 машин (на стадии организации)

9-я эскадрилья Ил-28 12 машин (плюс 5 в резерве)

Альмаза:

3-я эскадрилья Ил-14 20 машин

7-я эскадрилья «Коммандос» 20 машин

11-я эскадрилья «Дакота» 20 машин [В Альмазе также базировались 6 ночных истребителей «Метеор» NP-13 и 8 «Фьюри»]

Луксор: Ил-28 20 машин

[Не все эти эскадрильи находились в рабочем состоянии. Оперативные силы состояли из: 2 эскадрилий Миг-15 (30 машин), 1 эскадрильи «Вампиров» (15 машин), 1 эскадрилья «Метеоров» (12 машин), 1 эскадрилья Ил-28 (12 машин) и 3 эскадрилий транспортных самолетов (около 60 машин). Альмаза, Каир-Запад и Луксор являлись базами для реактивных бомбардировщиков и транспортных самолетов. Альмаза и Каир-Запад вместе с Иншасом служили базами истребителей для защиты воздушного пространства над Каиром и над близлежащими густонаселенными районами. Аэродромы были реконструированы и подготовлены к приему самолетов советского образца. Базами ВВС в зоне канала являлись Кабрит, Абу-Сувейр и Файид. Большинство истребителей поднимались в воздух именно оттуда. В их задачи входило патрулирование зоны канала и оказание поддержки с воздуха дислоцированным там наземным частям. Запасные аэродромы на Синае находились в эль-Арише, Бир-Хаме и Бир-Гафгафе. Их могли задействовать истребители при оказании непосредственной поддержки наземным частям и защиты воздушного пространства над Синаем. Поле в Бир-Хаме начали готовить к приему Мигов. Для рассредоточения самолетов существовали дополнительные аэродромы.]

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

ФОРМИРОВАНИЯ ИЗРАИЛЬСКОЙ АРМИИ, ПРИНИМАВШИЕ УЧАСТИЕ В ОПЕРАЦИИ «КАДЕШ»

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

202-я парашютная бригада (3 батальона 2 роты Нахаль 1 танковый эскадрон (АМХ) 1 батарея полевых орудий 1 батарея тяжелых минометов)

СРАЖЕНИЕ:

Овладение Кунтилой, Темедом, Нахле, перевалом Митла, Рас-Сударом, эт-Тором, участие в захвате Шарм-аш-Шейха

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

4-я (усиленная) пехотная бригада (3 батальона 1 батарея полевых орудий 1 батарея средних орудий 1 батарея тяжелых минометов)

СРАЖЕНИЕ:

Овладение оборонительными рубежами Кусеймы, удержание Джебель-Либни, Нахле и перевала Митла

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

10-я (усиленная) пехотная бригада (3 батальона 1 батарея полевых орудий 1 батарея тяжелых минометов) (Артиллерийские батареи, поддерживавшие 4-ю бригаду, также поддерживали 10-ю бригаду)

СРАЖЕНИЕ:

Овладение Ауджа-Масри и Тарат-Ум-Басис и попытка взятия Ум-Катефа

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

1-я (усиленная) пехотная бригада (4 батальона 1 батарея полевых орудий 1 батарея тяжелых минометов 1 саперный батальон)

СРАЖЕНИЕ:

Захват позиции противника в р-не Рафаха, удержание эль-Ариша

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

11- я (усиленная) пехотная бригада (2 пехотных батальона 1 бронетанковая батальонная тактическая группа 1 батарея тяжелых минометов 1 противотанковая батарея)

СРАЖЕНИЕ:

Овладение сектором Газа

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

9-я (усиленная) пехотная бригада (3 батальона 1 батарея полевых орудий 1 саперный батальон)

СРАЖЕНИЕ:

Захват Рас-эн-Накба, Рас-Насрани и Шарм-аш-Шейха

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

12-я пехотная бригада 1 батальон

СРАЖЕНИЕ:

Высадка в эт-Торе (после захвата данного пункта парашютистами), зачистка сектора Газа

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

7-я бронетанковая бригада (1 бронетанковый батальон [ «Шерманы»] 1 бронетанковый батальон [АМХ] 1 батальон полугусеничных бронемашин 1 батальон мотопехоты 1 батарея полевых орудий)

СРАЖЕНИЕ:

Овладение оборонительными рубежами противника вокруг Абу-Агейлского перекрестка, захват оборонительных рубежей плотины Руэфа, бои с вражеской бронетехникой в районах Бир-Руд-Салима, Бир-Гафгафы и Джебель-Либни.

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

27-я бронетанковая бригада (1 бронетанковая батальонная тактическая группа: 1 эскадрон легких танков 1 рота полугусеничных бронемашин 1 батарея САУ (105-мм) 1 подразделение разведки 1 отделение саперов. 1 бронетанковая батальонная тактическая группа: 1 эскадрон тяжелых танков 1 рота полугусеничных бронемашин 1 батарея САУ (105-мм) 1 подразделение разведки 1 подразделение танковых механиков 1 отделение саперов 1 батальон мотопехоты)

СРАЖЕНИЕ:

Овладение позициями в Рафахе, взятие эль-Джеради и эль-Ариша, выдвижение к Суэцу.

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ:

37-я бронетанковая бригада (1 бронетанковый батальон [ «Шерманы» и «Супер-Шерманы»] 1 эскадрон легких танков (АМХ) 1 батальон полугусеничных бронемашин 1 батальон мотопехоты 1 саперная рота)

СРАЖЕНИЕ:

Сражение за рубежи обороны Ум-Катефа, участие в захвате сектора Газа под командованием командира 11-й бригады.

ВВС Израиля: Машины, находившиеся в рабочем состоянии на день «Д»:

«Мистэры» 16 ед.

«Ураганы» 22 ед.

«Метеоры» 15 ед.

«Мустанги» 29 ед.

«Харварды» 17 ед.

«Москито»16 ед.

«Дактоты» 16 ед.

«Норды» З ед.

Б-17 2 ед.

Всего: 136 ед.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 5

Даты наиболее крупных акций израильских подразделений (сухопутные силы) [[слева направо]]

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 6

ТРОФЕЙНОЕ ЕГИПЕТСКОЕ ВООРУЖЕНИЕ И ТЕХНИКА

МОРСКИЕ СУДА: 1 эсминец («Ибрагим-эль-Аваль»)

РАДАРЫ: 1 мобильная РЛС

ЛЕГКОЕ СТРЕЛКОВОЕ ВООРУЖЕНИЕ:

Револьверы 300 ед.

Автоматы 1170 ед.

Винтовки 4300 ед.

Ручные пулеметы 550 ед.

Станковые пулеметы 290 ед.

Минометы (от 2-дюймов [51-мм] до 81-мм) 220 ед.

Базуки 260 ед.

Противотанковые ружья 320 ед.

Безоткатные орудия (чешского пр-ва, 82-мм.) 200 ед.

АРТИЛЛЕРИЯ:

25-фунтовые орудия (британские) 55 ед.

Береговые орудия 6 ед.

Противотанковые пушки (6-фунтовые и советские 57-мм) 100 ед.

Зенитные установки (разные) 100 ед.

Минометы (120-мм) 18 ед.

БРОНЕТЕХНИКА:

Танки Т-34 26 ед.

Самоходные артиллерийские установки СУ-100 6 ед.

Танки «Шерман» 40 ед.

«Шерманы» со специальной башней 12 ед.

Танки «Валентайн» (без пушек) 15 ед.

САУ «Арчер» (с 17-фунт. [76,2-мм] пушкой) 40 ед.

Бронетранспортеры (гусеничные, крытые, советского производства) 60 ед.

Транспортеры Брена 260 ед.

Командирский танк Т-34 (советский) 1 ед.

Передвижные танковые мастерские («Шерман») 3 ед.

Танковые бульдозеры (ремонтн.) 3 ед.

Ложные «Шерманы»16 ед.

Ложные пушки 16 ед.

ТРАНСПОРТНЫЕ СРЕДСТВА:

Мотоциклы 155 ед.

Пассажирские транспортные средства 50 ед.

Джипы (виллисы) 470 ед.

Лендроверы 34 ед.

Легкие грузовики (разные) 700 ед.

Тяжелые грузовики 820 ед.

Тягачи орудийные 60 ед.

Машины разных типов 200 ед.

Танковые транспортеры 3 ед.

Прицепы (разные) 480 ед.

Танковые прицепы 12 ед.

БОЕПРИПАСЫ:

Ручные гранаты 25 000 шт.

Патроны:

9-мм 8 000 000 шт.

303-дюймовые [7,7-мм] 5 000 000 шт.

7,62-мм (длинные и короткие) 6 000 000 шт.

7,92-мм 21 000 000 шт.

12,7-мм 15 000 шт.

Снаряды:

20-мм 20 000 шт.

30-мм 70 000 шт.

40-мм 22 000 шт.

37-мм (советские) 13 500 шт.

23-мм (советские) 14 000 шт.

6-фунтовые 22 000 шт.

57-мм (советские) 13 500 шт.

75-мм 15 000 шт.

85-мм (советские) 30 000 шт.

100-мм 6 500 шт.

102-мм (береговые орудия) 390 шт.

100-мм (морские) 940 шт.

25-фунтовые (британские) 75 000 шт.

17-фунтовые 35 000 шт.

122-мм (советские) 3000 шт.

20-фунтовые 15 000 шт.

3-дюймовые (зенитные) 3000 шт.

3,7-дюймовые [94-мм] 400 шт.

85-мм гранаты для базуки. 8000 шт.

Винтовочные гранаты и минометые мины (калибра до 81-мм) 100 000 шт.

Мины для 120-мм минометов 15 000 шт.

Глубинные бомбы 20 шт.

80-мм реактивные авиационные снаряды 850 шт.

Снаряды для 82-мм безоткатных орудий (чешского производства) 1700 шт.

ИНЖЕНЕРНО-САПЕРНОЕ СНАРЯЖЕНИЕ:

Пластиковые противотанковые мины 35 000 шт.

Прочие мины 20 000 шт.

Брикеты взрывчатки 25 000 шт.

РАДИООБОРУДОВАНИЕ:

Рации 300 шт.

ПРОЧЕЕ СНАРЯЖЕНИЕ:

Бинокли 100 шт.

Телескопы и компасы 200 шт.

Прожекторы 2 шт.

КРОМЕ ТОГО, египтяне потеряли 4 истребителя Миг-15, 3 «Вампира» и 1 «Метеор»