Обыкновенно предъявляют к судебной речи четыре требования: она должна быть ясной, краткой, последовательной и единой, цельной.

Я лично требовал бы одного правила: судебная речь должна быть методичной; но метод ее должен быть истинный. Оратор, который следует истинному методу, не должен заботится ни о том, чтобы быть ясным, кратким, ни о том, чтобы все сказать в единой, цельной речи: он будет обладать всеми этими качествами, не заботясь о них.

Вот основное положение, которое нужно доказать. Да, речь должна быть построена по известному методу. Но что это означает? Какой метод следует избрать? Тот, который вы определили наперед, рискует оказаться вполне негодным в момент, когда вы будете произносить вашу речь.

Единственно хороший метод тот, который может доставить вам успех. Действительно, успех вашего метода не зависит ни от процесса, ни от вас; он заключается главным образом в субъективных условиях ваших слушателей. Цель, задача вашей речи состоит в том, чтобы привести судью к убеждению в истинности тех выводов, которые вы ему предлагаете. Для этого необходимо заставить его принять ваши доводы в их объективной ценности. Строгая связь идей, аргументов – вот план рассуждения, которое вы ведете перед судьей. Эта связь должна быть совершенно точной и ясной вам самому. И вот именно, чтобы достигнуть этой ясности и точности, вы и должны с крайней тщательностью запечатлеть связь ваших идей и аргументов в ваших заметках при анализе дела. Тогда судья пройдет последовательно с вами ваши рассуждения, он неминуемо придет к тому выводу, к которому вы именно желаете его привести. Но необходимо принимать во внимание душевную деятельность судьи в том виде, как она существует, быть может с рассеянностью, предубеждением, с полным незнанием обстоятельств дела, только с известным относительным знанием относящихся к нему вопросов права.

И вот, как только вы начнете говорить, ум судьи начнет работать; но он пойдет от своей отправной точки, не от вашей; он не подчинится вашему отправлению, а отдастся своим собственным впечатлениям.

Необходимо пристать к нему на том пути, по которому он идет, чтобы мягко, незаметно свернуть по тому направлению, куда вам желательно вести его.

Таким образом план вашей речи, по необходимости, должен подчиниться изменениям, стремясь лишь, насколько возможно, приблизиться к отвлеченному, теоретически созданному плану. Вы будете стараться строго следовать построенной вами связи идей. Вы знаете ваш путь; он совершенно ясно рисуется перед вашими глазами. Ведите к нему вашего судью, если он дает себя вести, и старайтесь, чтобы он шел вместе с вами. Но как только вы почувствуете, что он уклоняется от вас, или даже только колеблется за вами следовать, не продолжайте вашего пути один, так как в противном случае ваш слушатель еще более уклонится от вас или совсем остановится. Остановитесь, последуйте за вашим спутником. Дайте крюку, обойдите вокруг, пойдите в обход, приведите его к развилине дороги или выйдите на большую дорогу вместе с ним, в некотором расстоянии от этой развилины. Покажите ему карту, объясните допущенную ошибку, не спешите, чтобы он выразил вам жестом, взглядом, быть может, подчеркнутым молчанием, что он понимает ваше стремление найти верный путь; и затем опять идите, снова отходите в сторону, опять совершайте обходы; бросьте шоссе, если тропинка может вас привести скорее к цели, но не теряйте из виду большой дороги, следуйте ей, насколько возможно. Если ваш спутник на этом пути окажется крайне упорным, а ваш противник ловко идет по его следам, и вы не в состоянии силою увести его, не покидайте его на пути, взятом вашим противником. Приготовьтесь вполне спокойно к расследованию на другом пути, но пользуйтесь всеми случаями обнаружить пред судьей все тернии и рытвины этого пути, овраги и каменистости, болота и трясины; постоянно твердите ему открыто или намеками, что другая дорога, по которой вы вели его, была гораздо красивее, удобнее, вернее, старайтесь внушить ему весь ужас той дороги, по которой пошли вопреки вам. Быть может, снова предпринимая этот путь перед решением дела, перед обсуждением его, судья опять пойдет по дороге, проложенной вами в его уме.

Итак, существует два плана: один – точный, правильный, неизменный, – тот, который следует провести в голове судьи, и это – путь аналитического изучения дела, это, так сказать, научный итог процесса; другой – подвижной, который весь целиком должен создаться в самом заседании и там умереть, так как он рождается из фактов, явившихся при самом слушании дела, и не может переживать последнее.

Первый путь – это процесс сам в себе, как его создает адвокат, второй – произведение аудитории, судьи, противника, обстоятельств заседания.

Искусство говорить на суде состоит в умении воспользоваться планом, созданным заседанием по делу, в целях той концепции дела, которую оратор создал сам и которую он желает провести.

Какого совершенного знания условий судебного спора, анализа его основных требований, какого уменья расчленить структуру процесса, чтобы затем воссоздать ее по своей воле, требует это искусство! Сколько требуется свободы, живости мысли, независимости от всякого заранее составленного плана речи, абсолютной свободы развития мысли, чтобы, употребляя самые разнообразные средства смотря по обстоятельствам сохранить в уме слушателя, покидающего заседание, только одно воспоминание о последовательном рассуждении, о том пути, которым его привели к известному убеждению, без копошащегося в душе сомнения, что его мысль отравили безысходной диалектикой. Итак, остерегайтесь приходить в аудиторию, не имея плана глубоко продуманного, последовательного рассуждения; от него уже будет зависеть и план вашей речи; но не являйтесь с одним лишь чисто внешним, ораторским, планом речи. Не приготовляйте никакого вступления (exordium). Если это будет необходимо, оно явится само собой; в противном случае – оно совсем и не нужно. Начинайте совершенно просто: «Милостивые государи, речь идет о том-то»… и продолжайте дальше. Если вы хорошо изучили ваше дело, вы его изложите так же легко, как если бы вы рассказывали вашим друзьям приключения какой-нибудь прогулки.

Не затрудняйте себя формулированием заранее так называемой темы рассуждения (propositio). Она явится само собою из изложения дела. Вы сами почувствуете необходимость сказать: «Вот центр дела, вот в чем расходятся стороны», и вы без всякого затруднения формулируете сущность спора, как вы это сделали бы в простом разговоре, разъясняя спорный пункт известного вопроса именно тогда, когда ваш собеседник готов согласиться с вами. И если вы у себя дома в течении целых часов, дней будете работать над уяснением основных положений процесса, вы совершенно свободно и легко будете излагать их в заседании.

Не записывайте также заранее плана доказательств. Не располагайте заранее в известном порядке ваши аргументы. Если вы хорошо знаете ваше дело, вы ясно представите себе все ваши силы, особенно благодаря возбуждению душевной деятельности от присутствия аудитории: вот ваша пехота, там кавалерия, здесь ваши пушки, а вот и орудия вашего противника. Подобно солдату на войне, вы на поле битвы не всегда можете осуществить заранее составленный план: вы сами, ваш противник, жест судьи, подчеркнутое слово, тысяча незначительных вещей определяют способ битвы. Может случиться (это бывает реже, чем думают, но иногда случается с истцом и апеллятором), что ничто не помешает вашей стратегике; вам предоставляется совершенно свободно развивать ваше положение. В таком случае это не битва, а смотр. Пускайте свободно ваши колонны, развивайте свободно ваши аргументацию, и в этом случае вы просто изложите дело, представив связь его фактической и юридической стороны. В этом случае, но только в этом случае, вы можете вполне следовать плану ваших заметок по делу. Постарайтесь уяснить судье расположение вашего боевого отряда, назовите ему имена полков, рот, покажите ему вашу образцовую боевую часть, ловкого стрелка, но не довольствуйтесь дефилированием вашей армии, произведите ловкую, восторженную оценку ее. Если ваши солдаты теперь лишь дефилируют, то ведь им придется сейчас, и притом без вас, сражаться, так как решительная битва аргументов наступает при постановке решения. Там, у себя в кабинете, судья наведет подзорную трубу на поле битвы: заставьте же его помнить об отрядах, на которые вы рассчитываете; пусть он не теряет их из виду, а пусть он следит за их движениями во время битвы.

Но не представляйте судье счета пуговиц на мундирах, не перечисляйте перед ним ни ружей, ни штыков. Если вы хороший генерал, вы, конечно, позаботитесь и о деталях, так как крепкие подошвы для пехоты так же важны, как и артиллерийские снаряды. Довольно, если вы одним словом очертите хорошее состояние людей и запасов. Но, как только ваш парад чем-нибудь расстроен, соберите все ваше внимание. Наблюдайте за судьей и в особенности за вашим противником. Обратите внимание и на публику и на всю окружающую обстановку.

Судья морщит лоб, вы видите усилия на его лице, он с трудом принимает ваши аргументы. Проход слишком узок, разделите роты: взвод за взводом, они легко пройдут. Лицо судьи проясняется, напряжение мысли кажется меньше; путь стал шире, собирайте ваши отряды, сжимайте колонны, ускоряйте шаг.

Внимание слабнет, устает рассматривать бесконечные, монотонные, тяжелые ряды пехоты: пошлите адъютанта, рысь его лошади отвлечет внимание. Пуст это будет игра слов, анекдот, сравнение, что угодно, лишь бы всадник хорошо сидел в седле: он развлечет на минуту внимание.

Каждую минуту вы чувствуете кругом себя врага; какой-нибудь один выстрел, перерыв, и битва может загореться. Вам нужно сейчас же без замедления обратить наступающего в бегство, если вы имеете дело с отдаленным постом; если перед вами ядро армии, принимайте битву. Соразмеряйте хорошенько отбой с атакой. Умейте в одну минуту развернуть фронт, пустить кавалерийский отряд; умейте располагать ваши силы, отразите одним словом набег и, ободренные вашим успехом, продолжайте триумфальный марш. Если ваш противник плохо выбрал путь, пользуйтесь этим, чтобы сконцентрировать ваши силы и сражаться с успехом. Но вот завязалось дело. Обращайте внимание на местность, на силы, которыми вы располагаете в эту минуту. Не держитесь непременно заранее составленного плана, не говорите: ne varietur. Вы знаете, что правое крыло вашего врага сильно, а левое лишь блещет султанами и касками и рассеется при первом выстреле. Не водите же ваши полки один за другим на смерть в порядке заранее намеченного распределения; пустите картонную бомбу, чтобы поселить страх среди трусов левого крыла; дайте одну минуту судье вашего сражения позабавиться их замешательством, потом атакуйте врага в сильном пункте, но наблюдайте хорошенько ситуацию. Не стреляйте, прежде чем достигнете расстояния выстрела; не посылайте ваших людей под стену, которая рушится; не отряжайте кавалерию в реку. Не пускайтесь в ученые рассуждения по поводу какого-либо вопроса, уже разрешенного судом в одном из решений того же дня, когда слушается и ваше дело. Ограничьтесь в вашей атаке сообразно с признаниями, которые сами собою обнаруживаются, словом, применяясь к каждому из тех актов, которые во время заседания видоизменяют процесс, ценность, силу, уместность и место каждого аргумента.

Дайте волю увлечению. Если вы чувствуете, что враг поддается, идите на приступ.

В огне вы оцените силу ваших отрядов.

Не заготовляйте вперед заключения вашей речи. Как можете вы знать сегодня, у себя в кабинете, настроение аудитории, в унисон которому вы должны будете кончать вашу речь завтра? Обстоятельства должны дать материал для вашего заключения, если бы оно понадобилось, подобно тому как они же должны были сделать это для вступления.

Если обстоятельства не дают этого материала, значит заключения не нужно: кончайте вашу речь римским «dixi» – «я сказал», и сядьте. Не надо бесполезных фанфар. Когда нечего сказать, молчите! При этой системе речь не может показаться тусклой, безвкусной, утомительной. Она внушена тем, что происходит перед судьей.

Ему не преподносят повествования о какой-то истории, которая произошла неведомо где между какими-то неизвестными ему людьми. Он видит перед собою живой, активный бой, турнир, битву. Много раздается жалоб на судей, которые или спят в заседании, или если и не спят, то предаются своим мечтам или болтают. Но давайте, рассудим добросовестно, с человеческой точки зрения, возможно ли оставаться прикованным в течение трех часов к своему креслу и слушать речь, приготовленную вчера в тиши кабинета и вертящую, как бобина в аппарате Морза или в цилиндре фонографа, вчерашние мысли, вчерашнюю игру остроумия, вчерашние чувствования, нанизанные, подобранные вчера в кабинете? Возможно ли, чтобы между адвокатом, передающим при обстоятельствах сегодняшнего дня мысль, формулированную при условиях вчерашнего дня, и судьею образовался тот ток, та индукция, которые могли бы породить в мозгу судьи органическое, живое возбуждение, когда последнее живет лишь как воспоминание в мозгу адвоката?

Но пусть лишь судья заметит в habitus адвоката, в его слове, жесте, взгляде живое возбуждение энергичной деятельности, и взгляд слушателя прикуется к взгляду оратора. Между ними образуется с вполне ощутимой явственностью умственная связь, своего рода ток высокой силы.

Произнося речь, вы почувствуете, вы увидите ясное действие ее на судью; вы тотчас заметите, идет ли его умственная работа в унисон с вашей. Взгляд судьи сделается вашим помощником; вы прочтете в его глазах, ясна ли ваша речь; вы испытаете впечатление настойчивого допроса, принуждающего вас выяснять возможно лучше вашу мысль, выражая ее как можно понятнее и точнее. Вы будете вместе работать, как я уже говорил; это будет совместный труд в поисках за точными и живыми идеями.

Испытайте эту систему. Судья не будет болтать во время вашей речи; он устремит на вас свой взор, как вы на него, до тех пор, пока вы оба не убедитесь, что известный аргумент принял окончательную форму, получил полную силу, и тогда лишь ваше сотрудничество кончится; вы опустите свой взгляд, судья отвернется от вас, и если вы дадите ему минуту отдыха, он пошепчется с соседом, но вы не жалуйтесь на это: он усвоил ваши аргументы, он говорит за или против них, но он говорит о них, он размышляет о ваших словах.

Начинайте вновь вашу речь: индукция возобновится. И заметьте, когда вы поставите себя таким путем в общение с судьей, когда вы будете вместе работать над уяснением ваших мыслей, станет невозможным для вас не быть искренним в выражении вашего мнения, и само собою у судьи образуется убеждение в вашей искренности. Ведь легко приготовить заранее в холодном размышлении разные хитрые доказательства и затем повторять их; но невозможно рассуждать вслух, при возбуждении от публичного заседания, не сжимая при этом рассуждения до такой степени, чтобы заставить выскочить разные и тонкие хитросплетения между идеями.