Отель в небольшом курортном городке. 1921 г. Гостиная с террасой в глубине, затененной полосатым тентом. Лето. Небо и море, видимые сквозь балюстраду террасы, ярко — синего цвета.
Флоранс натягивает веревку из одного конца террасы в другой, пробует ее прочность, потом возвращается в комнату, подходит к двери справа и зовет.
ФЛОРАНС: Виола! Виолетта! Ты уже выстирала? Веревку я повесила, давай скорей. Солнце печет вовсю: белье высохнет моментально!
ВИОЛА (из глубины): Сейчас, сейчас. Я думала, белья мало, а оказалось — целый ворох! (Выходит из правой двери с тазом, полным выстиранного и отжатого белья) Вот. Повесьте сами. Я должна отдохнуть.
ФЛОРАНС: Давай сюда, я сама.
ВИОЛА (она беременна — это бросается в глаза — садится за стол слева, в то время как Флоранс идет развешивать белье на солнце): Ну и премьера была у нас вчера. О боже, я видела разнузданную публику, но такую, как эта. Эх, спаси нас господь и избавь от знатной публики!
ФЛОРАНС (весело, стараясь успокоить): Подумаешь, они корчили из себя остряков.
ВИОЛА (оскорбленно): Они свистели! Особенно один меня просто убил. Разве такое забудешь! Если б это случилось в балагане, ну ладно, люди не понимают. можно сделать вид, что я не видела… но в приличном театре!
ВИНЧЕНЦО (появляется из глубины, потрясенный, прижимая к носу платок): Чтоб я еще раз!
ФЛОРАНС: Что случилось?
ВИНЧЕНЦО: Вот уж в такие места я не стал бы приезжать, известно, чем это кончается. (Виоле) А все из-за того, что вас обсвитали. Помните, я сказал: «Кто свистнул, тот козел»? А сейчас, когда я шел по улице, меня остановил человек и сказал: «Свистнул я, а козел ты сам!» Потом он мне съездил по лицу и разбил его в кровь. Вот смотрите. (Показывает на нос) Ах да, потом он сказал: «Передайте вашей примадонне, что сегодня я буду свистеть снова». Смотри!
ВИОЛА: Правда? Тогда сегодня я не выступаю.
ФЛОРАНС: Вы не должны настраивать себя против публику. Свистят? Пускай свистят. Швыряют помидоры? Пускай помидоры. Вы должны только благодарить.
ВИНЧЕНЦО: Он съездил мне по лицу, а мне его благодарить?!
ФЛОРАНС: Это же публика!
НИНЕТТА (появляется слева, видит развешанное на террасе белье): Э-э-э! Только не хватала здесь белье развешивать! Снимите все немедленно: это гостиница, а не постоялый двор!
ВИОЛА: Девушка, зачем столько шума? Здесь же всего пара белья.
НИНЕТТА (энергично): Уберите все это! (Начинает срывать белье с веревки)
ВИОЛА (подбегая): Осторожно! Порвете!
ФЛОРАНС (пытаясь помешать Нинетте): Сейчас я заткну тебе глотку!
Вмешивается Винченцо, и все громко кричат.
АЛЬБЕРТО (слева): Что такое? Что случилось?
НИНЕТТА: Дон Альберто, как вы находите разве можно вешать белье здесь, на террасе?
АЛЬБЕРТО: Дорогой Винченцино, по-моему, горничная права.
ВИОЛА (с помощью Флоранс снимает белье с веревки): Но можно сказать ведь вежливо (подобающим образом).
НИНЕТТА: Даже веревку повесили.
ДЖЕННАРО (появляется из глубины): Что такое? В чем дело? (Беспорядочный галдеж, поскольку все обращаются к нему, затем Дженнаро удается всех утихомирить). Идите, идите. (Подталкивает женщин вправо). Дамы, прошу в комнату. (Обращаясь к Альберто). Извините, дон Альберто!
АЛЬБЕРТО: Слава богу! Дон Дженнаро, я должен с вами поговорить, нужно условиться раз и навсегда. Я пригласил вас сюда выступать, потому что знаю Винченцо. я знаю импрессарио здешнего театра и хотел вам помочь. Но боже милостивый! Вы перевернули гостиницу вверх дном: даже вешаете белье на террасе.
ДЖЕННАРО: Э, какое там белье! Если бы это были пододеяльники, простыни, полотенца. Это же все интимное белье, синьор: рубашечки, трусики. все тонкое, шуршащее. Просто горничная нас не взлюбила с той самой минуты, как мы приехали. Вчера вечером мы слышали из своего номера, как она разговаривала с камердинером. «Паяцы. нищие комедианты.» Ты горничная, ты должна уважать постояльцев, а особенно нас артистов.
АЛЬБЕРТО: Кстати, насчет артистов: вчера в театре творилось черт знает что. Публика осталась очень недовольна, прямо сказать — разочарована.
ДЖЕННАРО: Да, принимали холодновато. Но мы не удивились, мы знали заранее. Это не обычная публика, какая бывает зимой в драматическом театре, в закрытом помещении.
ВИНЧЕНЦО: Это курортная публика.
ДЖЕННАРО: Вот именно! Театр открытый, люди приходят подышать свежим воздухом. Действительно, вчера зал был совершенно пустой. Все гуляли вокруг под навесом, ели конфеты, мороженое, разговаривали. Время от времени они заглядывали: «еще не кончилось?» и шли дальше. Однако публика изысканная, элегантная, очень тактичная: на сцену не бросили ничего.
АЛЬБЕРТО: Э нет, дон Дженнаро, дело не в этом. Вы привезли такую труппу! Примадонна беременная!
ДЖЕННАРО: Неужели заметно? Да — да, она беременна. немножко. Дело в том, что бедняжка устала с дороги и не смогла надеть корсет. Мы приехали из Апулии (Тары) в вагоне третьего класса. давка, тошнота, обмороки. Но больше ничего подобного не повторится: она отдохнула, и сегодня вечером у нее будет осиная талия.
АТТИЛИО (появляется справа с хозяйственной сумкой): Дон Дженнаро, пошли? Давайте скорей, а то закроют магазины.
ДЖЕННАРО: Простите, дон Альберто, мы вынуждены вас покинуть: мы идем за покупками.
АЛЬБЕРТО: Минутку! Насчет покупок. хозяин гостиницы жаловался мне. Говорит, мол, вчера вечером вы готовили в номере. в гостинице было полно дыму. Рядом с вами живет одна иностранная поданная, она страдает астмой. У нее начался приступ, который никак не проходил.
ДЖЕННАРО: Да что же это? Какой дым? Вы сами говорите: у этой иностранки астма. Стоит вам зажечь сигарету в соседней комнате, ей уже плохо. Опять горничная все раздула! Вчера вечером мы были усталые, еще бы мы стали готовить! Поджарили пару яиц на сковородке, так это можно приготовить даже на свечке. Что еще? Ах да! Поджарили полтора кило килек.
ВИНЧЕНЦО: Мы их купили здесь поблизости, едва вытянули сеть. Они были еще живыми!
ДЖЕННАРО: Живое серебро: поэзия!
АЛЬБЕРТО: Но, дон Дженнаро, нельзя этого делать в гостинице. Если бы все мы принялись готовить.
ДЖЕННАРО: Все — нет, согласен, но мы ведь актеры. Тут лучше раз и навсегда объясниться: на те гроши, которые мы зарабатываем, мы не можем питаться в ресторане. Мы должны экономить на черный день. Театр не дает постоянного дохода.
АЛЬБЕРТО: Но я договорился в соседнем ресторане: они будут кормить вас по твердой цене.
ДЖЕННАРО: Мы послали его (показывает на Аттилио) в разведку, чтобы узнать твердую цену: две с половиной лиры с человека.
АЛЬБЕРТО: А вы рассчитываете тратить меньше двух с половиной лир на человека? На курорте, в самый разгар сезона?
ДЖЕННАРО: Нас пять человек, мы должны есть два раза в день. подсчитайте: что получится? Но мы привезли с собой все необходимое. У меня есть буатта.
АЛЬБЕРТО: Что?
ДЖЕННАРО: У меня есть буатта.
АЛЬБЕРТО: А, понятно, это по — французски «банк».
ДЖЕННАРО: Нет — нет, это по — неаполитански «банка». Банка из-под консервов. Мне их дает один торговец в Неаполе. Его лавка находится в Маньекавалло. Красавец мужчина с рыжими усами. Он сам из Сорренто. Как только банки у него освобождаются, он мне их дарит. Потом я иду к лудильщику, и тот мне делает печку.
АЛЬБЕРТО: Переносную печку.
ДЖЕННАРО: Очень удобная вещь. Она легкая и не такая опасная, как все эти керосиновые печки, не говоря уже о том, что во время переездов в нее можно класть пьесы. У нас есть все: тарелки, стаканы, вилки.
АТТИЛИО: Кастрюльки, сковородки…
ВИНЧЕНЦО: Терка, поварешка.
ДЖЕННАРО: Большой котел для макарон. У нас есть даже машинка для лапши.
АЛЬБЕРТО: Понял. Но только будьте благоразумны! И осторожнее!
ДЖЕННАРО: Не беспокойтесь. Сегодня мы будем готовить в номере. у него (показывает на Аттилио), он в конце коридора. Дым и запах уйдут в море, и никто ничего не заметит. С вашего разрешения!
Все три актера направляются к двери в глубине.
АЛЬБЕРТО: А сегодня вечером, после спектакля, я хочу вас пригласить на ужин, если вы свободны.
ДЖЕННАРО (возвращаясь назад, с плохо скрываемым восторгом): Да, мы свободны, верно? (остальные кивают) В котором часу?
АЛЬБЕРТО: После спектакля.
ДЖЕННАРО: До или после. Безразлично! И дамы приглашены тоже, не правда ли?
АЛЬБЕРТО: Да, вся труппа.
ДЖЕННАРО: Великолепно. Где мы встретимся?
АЛЬБЕРТО: После спектакля я приду за вами на сцену.
ДЖЕННАРО: А потом вы забудете. Друзья вас похитят: вчера вечером мы вас видели в окружении целой толпы хорошеньких девушек. Давайте сделаем так: сейчас я все организую. (К Винченцо). Как только кончится спектакль, ты вставай у входа на сцену в переулке и смотри, не идет ли дон Альберто. (К Аттилио) Ты вставай перед входом в кассу на главной улице. Я буду ждать на площади. Кто увидит первым, закричит: «Дон Альбе, дон Альбе!» И мы все вместе отправимся в путь. И заранее спасибо! (К Винченцо и Аттилио). Пошли, а то закроют магазины.
АЛЬБЕРТО: Прошу вас, постарайтесь, чтобы сегодня спектакль прошел хорошо.
ДЖЕННАРО (останавливается вместе с Винченцо и Аттилио у порога, оборачивается): Не будьте так строги, дон Альберто. Вчера мы были незнакомы с этим театром, не знали вкуса публики.
ВИНЧЕНЦО: Публика требовательная.
ДЖЕННАРО: Но сегодня они увидят серьезную пьесу хорошего драматурга Либеро Бовио «Дурная весть». Можно репетировать здесь?
АЛЬБЕРТО: Да, здесь вам никто не помешает. В это время все на море.
ДЖЕННАРО: Этот зал просторный. Мы как следует порепетируем пару часов. Сегодня вечером спектакль пойдет как по маслу, и увидите, какой будет успех. Настоящий триумф. Видели вчера вечером? Нерешительность, недовольство, несколько свистков… Сегодня публика будет реагировать серьезно. До встречи! (Уходит с двумя друзьями)
АЛЬБЕРТО: До свидания.
После короткой паузы появляется Биче. Альберто идет ей навстречу.
Молодец, что пришла, какой приятный сюрприз! (Пытается ее обнять)
БИЧЕ: Не надо, нас могут увидеть!
АЛЬБЕРТО: Все на пляже!
БИЧЕ: Да, но сейчас неподходящий момент. Если бы ты знал.
АЛЬБЕРТО: Что? Да говори же! Какая-нибудь новость?
БИЧЕ: Новость, которую я ожидала…(Опускает глаза)
АЛЬБЕРТО (радостно): О, не может быть!
БИЧЕ: Нет — нет, милый, именно так.
АЛЬБЕРТО: Какая радость! (Обнимает ее) Моя дорогая, любимая Биче!
БИЧЕ: Что ты делаешь?
АЛЬБЕРТО: Я сошел с ума, я спятил от радости!
БИЧЕ (раздосадованная): Ты рад?
АЛЬБЕРТО: Бесконечно! А мама в курсе дела?
БИЧЕ: Ты с ума сошел?
АЛЬБЕРТО: Хорошо, не бойся. Я джентльмен и знаю свой долг. Я приду к ней, все расскажу и попрошу твоей руки.
БИЧЕ: Э нет, дорогой! Это невозможно.
АЛЬБЕРТО: Но почему? Через несколько месяцев ты станешь матерью.
БИЧЕ: И что? Матерей много, могу и я стать матерью!
АЛЬБЕРТО: Боже ты мой, какая наивность! Другими словами, ты думаешь, что после того, что у нас было, я оставлю тебя с моим ребенком? Но ты ошибаешься, я настоящий джентльмен! (для этого я слишком джентельмен!)
БИЧЕ: А ты хочешь, чтобы я тебе позволила рассказать все матери? Ты хочешь, чтобы она умерла от горя? Мой брат тебя убьет.
АЛЬБЕРТО: У тебя есть брат?
БИЧЕ: Конечно. Разве я тебе никогда не говорила? У меня есть свирепый брат.
АЛЬБЕРТО: Прости, но твои родственники должны быть рассудительны. Мы согрешили, верно, но я хочу на тебе жениться!
БИЧЕ: О боже, какой ты странный! Подумаешь, тоже мне грех! Да что такого особенного между нами было?
АЛЬБЕРТО: Ничего себе. ничего особенного. Да что же еще могло быть?
БИЧЕ: Милый, ты воспринимаешь это чересчур всерьез!
АЛЬБЕРТО: Я хочу искупить свою вину.
БИЧЕ: Но ты тут при чем? Я знала, на что иду: ты мне понравился, мы полюбили друг друга. не о чем сожалеть. Я сама виновата. Ну и все.
АЛЬБЕРТО: Вы только послушайте, с ума можно сойти! Бедняжка, ты слишком наивна. Разве ты не понимаешь, что твоя мать все равно заметит рано или поздно.
БИЧЕ: Я так сделаю, что она ничего не заметит.
АЛЬБЕРТО: Значит, ты что-то уже придумала?
БИЧЕ: Садись.
садятся за плетеный стол.
У меня есть тетя: тетушка Маргарита, мамина мать.
АЛЬБЕРТО: Выходит, бабушка.
БИЧЕ: Почему?
АЛЬБЕРТО: Если она мать твоей мамы — выходит, тебе она бабушка.
БИЧЕ: Да, но я хотела сказать — мамина сестра.
АЛЬБЕРТО: Ах, тогда другое дело: мамина сестра тебе тетя. Не знаешь даже этого, прямо ребенок!
БИЧЕ: Значит. тетушка Маргарита, овдовев, уехала в свое именье в Калабрию. Она знает все.
АЛЬБЕРТО: А кто ей сообщил?
БИЧЕ: Я! Это святая женщина, поверь: воплощение доброты. Я написала ей письмо, в котором призналась во всем. Она мне ответила и посоветовала поступить так: вскоре я скажу своим дома, что мне хочется пожить пять — шесть месяцев у тетушки Марии.
АЛЬБЕРТО: У тетушки Маргариты? При чем тут тетушка Мария?
БИЧЕ: Да… Тетушка Мария это другая… Очень строгая! Однако я еду к тетушке Маргарите.
АЛЬБЕРТО: И когда же ты написала ей письмо?
БИЧЕ: Четыре дня назад, после беседы с врачом.
АЛЬБЕРТО: Ты была у врача?
БИЧЕ: Конечно. Я хотела удостовериться и потом написала тетушке Марианне.
АЛЬБЕРТО: Тетушке Марианне? Ты же сказала — тетушке Маргарите.
БИЧЕ: Да нет. Тетушка Марианна — это другая тетя!
АЛЬБЕРТО: Сколько же их у тебя?
БИЧЕ: Три… Три тети!
АЛЬБЕРТО: Биче, но все, что ты мне говоришь, правда?
БИЧЕ (обидевшись): То есть как это так?
АЛЬБЕРТО: Ты мне рассказываешь всякие небылицы: тетушка Маргарита, тетушка Мария, тетушка Марианна. Откуда я знаю, существуют ли на самом деле все эти люди?
БИЧЕ: Выходит, по — твоему, я лгунья? Спасибо! Благодарю! (Встает)
АЛЬБЕРТО (подбегает к ней): Прости: три месяца мы с тобой знакомы, а я не знаю, кто ты. Скоро я буду отцом и не знаю мать своего ребенка. Я не знаю твоей фамилии, я не знаю, что ты делаешь, где живешь. Не знаю твою мать, твоего отца. По крайней мере скажи мне, где ты живешь!
БИЧЕ: Но зачем?
АЛЬБЕРТО: Чтобы я мог тебе писать!
БИЧЕ: Разве ты мне не пишешь до востребования?
АЛЬБЕРТО: Да, но. (умоляюще) Где ты живешь?
БИЧЕ (пренебрежительно): Не скажу. Так мы условились: ты не должен знать ни кто я, ни где я живу!
АЛЬБЕРТО: Но я тебя очень люблю. А вдруг ты захочешь меня бросить? Не придешь больше, и все. Где я тебя буду разыскивать? До востребования?
БИЧЕ (с любовью): Да нет. Я тебя никогда не брошу. Я тебя всегда буду любить.
АЛЬБЕРТО (обнимая ее): Правда?
БИЧЕ: Правда.
АЛЬБЕРТО: А где ты живешь?
БИЧЕ (вскакивает): Уфф, какой ты невыносимый!
АЛЬБЕРТО: Но почему ты не хочешь мне сказать?
БИЧЕ: Перестань, узнаешь, когда придет время.
АЛЬБЕРТО: Ну, ладно.
БИЧЕ: Я ухожу, уже поздно. Если мама вернется домой, а меня нет, она умрет от горя. АЛЬБЕРТО Неужели? Так сразу и умрет?
БИЧЕ: Легко тебе говорить! Бедная мамочка, у нее больное сердце.
АЛЬБЕРТО: Больное сердце?
БИЧЕ: Еще какое! Она приходит домой. «Где Биче? Где Биче?». Меня нет.
АЛЬБЕРТО: И сразу умирает.
БИЧЕ: Сразу. Чао, милый, мы увидимся послезавтра, в наш обычный день. Ты меня любишь?
АЛЬБЕРТО: Очень!
БИЧЕ: Я тоже!
АЛЬБЕРТО: Биче, ты меня никогда не бросишь?
БИЧЕ: Никогда, любовь моя.
АЛЬБЕРТО: А где ты живешь?
БИЧЕ: Уфф, этого ты никогда не узнаешь! (Уходит)
АЛЬБЕРТО (входящему Винченцо): Винченцо, сделай мне одолжение.
ВИНЧЕНЦО: К вашим услугам, дон Альберто.
АЛЬБЕРТО: Видишь синьорину, которая только что вышла? Проследи за ней, посмотри, где она живет, а потом мне расскажешь.
ВИНЧЕНЦО: Будет сделано. (Уходит в ту дверь, в которую вошел).
АЛЬБЕРТО: Большое спасибо. (Уходит налево)
ДЖЕННАРО (за сценой): Винченцино, ты куда?
ВИНЧЕНЦО (за сценой): Иду выполнять поручение дона Альберто.
АТТИЛИО (за сценой): Приходи скорей обедать.
ДЖЕННАРО (появляясь со множеством свертков в руках): И нужно репетировать пьесу, которую мы играем сегодня вечером. (В сопровождении Аттилио идет к столу слева, куда они кладут пакеты) Мамочки, какая здесь жарища! Прямо земля плавится! А мухи. Сколько их тут и какие. Сами маленькие — маленькие, а назойливые: одна летела за мной от гостиницы до рынка и обратно. Так и вертелась у меня под носом, у глаза и возле уха. Я ее прогонял, а она возвращалась. Видишь, что тебя не хотят, так и оставь в покое! До чего невоспитанные мухи. (Достает из кармана сверток свиного сала и замечает, что, растопившись от страшной жары, оно запачкало пиджак). Ай-ай-ай. Сало расплавилось в кармане!
АТТИЛИО: Ой! Что вы натворили? Вы испортили пиджак!
ДЖЕННАРО: Помолчи и без тебя тошно!.. Закон подлости. У меня только один этот пиджак. Как я буду выступать сегодня вечером? Посмотри, нельзя ли вывести бензином.
ДЖЕННАРО: Мыльным порошком.
АТТИЛИО: Еще хуже: не сойдет!
ДЖЕННАРО: Нашатырем. Вода с нашатырем прекрасно снимает пятно.
АТТИЛИО: Ничего не поможет. Останется затек. Не сойдет, не сойдет.
ДЖЕННАРО: Тогда знаешь что? Вырезать этот кусок. И все. Пойдет? Вырезать! Какой ты зануда! Видишь, человек попал в беду. хотя бы из вежливости. скажи: да, может быть, сойдет. кто его знает! (Идет к первой двери справа). Виола, заберите продукты! (осматривает запачканный карман). Надо же какая жалость!
ВИОЛА (появляется справа в сопровождении Флоранс): Наконец-то вы пришли! Я уже думала, что вы там умерли!
ДЖЕННАРО (шепотом, Аттилио): Если она увидит пятно, она такое устроит.
Ничего не говори.
АТТИЛИО: Само собой.
ФЛОРАНС: Куда вы ходили?
АТТИЛИО: Мы ходили за покупками.
ВИОЛА: И что вы купили?
ДЖЕННАРО: Макароны. Мы их приготовим с помидорами. Кусочек мяса для тебя, для нас салат. Ах да, сегодня вечером мы приглашены.
ФЛОРАНС: А фруктов купили? Немного?
ДЖЕННАРО: Так точно, вот они. Две сливы.
ФЛОРАНС: А уголь?
ДЖЕННАРО: Вот он. Прошу вас, когда будете топить печку, не дымите. Если хозяин гостиницы заметит, что мы готовим в номере, он нас выгонит. Ему уже жаловались. Когда затопите печь, закройте окно и дверь и заткните все щели. Тогда вроде.
ФЛОРАНС: Задохнемся, как мыши! Чем же мы будем дышать, дон Дженна?
ДЖЕННАРО: Как вы все усложняете! Когда вам надо будет дышать, откроете окно. (показывает жестами). Ах, ах, подышали и снова закрыли!
ФЛОРАНС (разглядывает пятно на пиджаке Дженнаро): Э, дон Дженнаро! У вас пиджак весь мокрый!
АТТИЛИО: Какой там мокрый! Это сало растопилось в кармане.
ВИОЛА (кричит): Вы только посмотрите, вы только посмотрите! Ты всегда был неряхой, но не до такого же свинства. Ну, когда ты уж застрелишься, когда?
ДЖЕННАРО: Чего?! Застрелиться из-за сального пятна? Это уж чересчур. И потом, разве я виноват?
АТТИЛИО: А кто же еще?! Вы положили сало в карман.
ДЖЕННАРО: Да заткнись ты. А разве существует теория и практика того, как носить сало? Я рассеянный. артисты всегда рассеянные.
ВИОЛА: Еще бы! Как будто ты сам будешь отчищать его. Есть дурочка рядом. Готовь обед, репетируй пьесу, а потом принимайся чистить пиджак, чтобы он мог выступать. Ведь он должен выступать, артист рассеянный!
ДЖЕННАРО: Артист расстроенный!
ДЖЕННАРО: А у тебя что? Целый гардероб?
ВИОЛА: Знаешь, что я тебе скажу? Как закончим здесь выступления, я поеду к брату в Неаполь, а ты поезжай, куда хочешь, на все четыре стороны.
ФЛОРАНС: Ничего страшного, брось! Это пятно легко снять мыльной травой.
ВИОЛА: Он сам мыльный пузырь, с головы до ног!
ДЖЕННАРО: Мне лучше уйти. (Уходит в ярости)
ВИОЛА: Смотрите только, в кого я когда-то влюбилась!
ФЛОРАНС: Ладно, ладно. Идем готовить, а то уже поздно.
ВИОЛА: Мне уже ничего не хочется. Сами давайте.
АТТИЛИО: Идемте, я тоже вам помогу. (Вместе с Флоранс берет хозяйственную сумку и пакеты, и все трое уходят вправо)
НИНЕТТА (из глубины в сопровождении Сальваторе): Вот здесь живут комедианты, приехавшие вчера утром.
САЛЬВАТОРЕ: Девушка, я хочу поговорить с тем, кто все это устроит. Я там спросил, и меня прислали сюда.
НИНЕТТА: С синьором Альберто де Стефано? (Смотрит влево). Вот он идет.
САЛЬВАТОРЕ: Вот этот? (Показывает на Альберто, который появляется слева)
НИНЕТТА: Он самый. Дон Альберто, синьор хочет с вами поговорить. (уходит)
САЛЬВАТОРЕ: Это вы синьор Альберто де Стефано?
САЛЬВАТОРЕ (представляется): Сальваторе де Маттиа!
АЛЬБЕРТО: Присаживайтесь.
Садятся за плетеный стол.
САЛЬВАТОРЕ: Так вот. Вы задаете себе вопрос: что надо от меня этому синьору? Вопрос справедливый. Пять минут терпения! Я в своей жизни занимался всем, вернее, всем понемножку. И поэтому в таком возрасте я очутился без прочного положения, и, не скрою, иногда мне даже приходится сидеть без обеда или без ужина. Так мне и надо! Я доволен! Я голодаю с удовольствием. Последнюю глупость я совершил, когда отправился в Америку. В общем, я побродил по свету, и беспорядочная жизнь сделала меня, как говорится, немного неуравновешенным. Но я не конченный! Я не конченный! (плачет) Я болен, вот в чем беда! Один врач в Австралии назвал меня вспыльчивым человеком.
АЛЬБЕРТО: Кем?
САЛЬВАТОРЕ: Вспыльчивым человеком. Я вспыхиваю, словно порох. Из-за пустяка я способен погубить себе жизнь. Однако сейчас дело не пустячное. речь идет о моей сестре. Из-за своих непрерывных странствий я покинул ее ненадолго, это верно. Но теперь хватит! Если я не позабочусь о сестре, то кто же тогда о ней позаботится? Раз уж я решил прийти поговорить с вами, значит, брат я ей или нет? Вы должны вмешаться! Тот образ жизни, который она ведет, не для нее! Вы знаете, в каком она положении. И я как брат.
АЛЬБЕРТО: Тсс! Хватит, понятно! Вы узнали, что ваша сестра.
САЛЬВАТОРЕ: Я узнал и я намерен.
АЛЬБЕРТО: Вы абсолютно правы. Вы меня опередили. Я собирался вас разыскать, но раз вы пришли ко мне сами, я скажу вам сразу, ничего не скрывая: я люблю вашу сестру и хочу на ней жениться.
САЛЬВАТОРЕ: Вы?
САЛЬВАТОРЕ: Но погодите! Вы знаете, что она.
АЛЬБЕРТО: Я знаю всё.
САЛЬВАТОРЕ: И вы готовы жениться на ней? Вы? И. поставите крест на прошлом? АЛЬБЕРТО. Я уже поставил. Теперь крест должны поставить вы.
САЛЬВАТОРЕ: Я-то поставлю! Сейчас я с ней поговорю, и мы всё уладим в два счета. АЛЬБЕРТО. Ваша сестра здесь?
САЛЬВАТОРЕ: Конечно. Я сейчас же с ней поговорю.
АЛЬБЕРТО: Пока вы будете с ней разговаривать, я пойду искупаюсь, чтобы вы могли чувствовать себя свободнее. Очень рад был с вами познакомиться. С вашего разрешения! (Уходит)
САЛЬВАТОРЕ (Стучит в дверь Виолы): Открой!
ВИОЛА (за сценой): Кто там?
САЛЬВАТОРЕ: Это я! Открой!
ВИОЛА (за сценой): Голос моего брата! Сейчас выйду, подожди!
ДЖЕННАРО (за сценой): Я тоже иду.
ВИОЛА (появляется в сопровождении Дженнаро, который тем временем снял с себя пиджак и надел домашние туфли): О Сальваторе… Что тебе надо? Зачем ты пришёл?
САЛЬВАТОРЕ: Я пришел сказать тебе, что этого голодранца ты должна бросить.
ДЖЕННАРО: Не распускай язык. Без оскорблений. Выбирай выражения.
САЛЬВАТОРЕ: Молчал бы! (Виоле). С этим человеком тебя ждет нищета, голод! Я только что разговаривал с доном Альберто де Стефано…
джентльменом и синьором, который сказал, что хочет на тебе жениться и поставить крест на прошлом.
ДЖЕННАРО: Да ты его не слушай! Он же дурак: нашел с кем говорить.
САЛЬВАТОРЕ: С доном Альберто де Стефано.
ДЖЕННАРО: Как это так? Он женится на ней и признает себя отцом моего ребенка? Я не позволю!
САЛЬВАТОРЕ: Да кто ты такой, чтобы позволять? кто тебя спрашивает? Голодранец несчастный. Дон Альберто сказал, что он женится на ней в два счета! Сестренка. тебе повезло! (к Дженнаро). А ты не пытайся ей помешать, не то я переломаю тебе ноги! Почему ты думал, дон Альберто пригласил вас сюда выступать? Из-за твоих талантов? Здесь выступали Энрико Кукуруза и Федор Шляпин (Лучанно Заваротти, Монтсеррат Кобылье). А тебя пригласили из-за моей сестры, чтобы она была тут рядом! И скажи спасибо ей, что на сегодня у вас есть кусок хлеба. Сестренка, я ухожу: я даю вам полчаса времени на переговоры, на то, чтобы прийти к согласию. Когда я вернусь, этого (показывает на Дженнаро) я не желаю больше видеть. Если я застану его еще здесь, я возьму его за ноги и выброшу в море! Понятно? Будьте здоровы. (уходит в дверь в глубине справа).
ДЖЕННАРО (Виоле, которая кокетливо поправляет волосы): Виола, я не думаю, что ты послушаешься своего брата.
ВИОЛА: Что ты думаешь?.. Если бы это был кто-то другой. А дон Альберто мне очень нравится.
ДЖЕННАРО: И ты мне это говоришь прямо в лицо? Виола, берегись, если ты мне изменишь, я за себя не ручаюсь!
АТТИЛИО (появляясь справа): Вы все еще здесь
ФЛОРАНС (следуя за Аттилио, обращается к Виоле): Ты оставила соус на огне. Если бы я не подлила воды, все бы сгорело.
АТТИЛИО: Не будем терять время, нам ведь ещё репетировать.
ВИОЛА: Ладно, будем репетировать после обеда.
АТТИЛИО: Нет, после обеда я хочу спать. (к Дженнаро) А вы что скажете?
ДЖЕННАРО: Да, лучше репетировать сейчас. (Передвигая несколько стульев, располагает их так, чтобы представить дверь).
АТТИЛИО: Репетируем сцены «Дурной вести».
ФЛОРАНС: Я схожу помешаю соус! (уходит вправо).
ДЖЕННАРО: Давай, Атти: открой сцену брата и сестры.
АТТИЛИО (открывает текст, листает): Сцена Андреа и Рузеллы. (Садится спиной к публике на шерстяное одеяло, которое он расстелил на полу). Мама!
ФЛОРАНС (за сценой): Э, у меня соус стоит на огне.
АТТИЛИО: Оставь на минутку.
ФЛОРАНС (за сценой): Все сгорит…
ВИОЛА: Я сейчас!
ДЖЕННАРО: Теперь и эта ушла! Как только начинается репетиция, все куда-то исчезают. (кричит). Виола!
ВИОЛА (за сценой): Минутку!
АТТИЛИО: Мама, быстрей!
справа появляется Флоранс
ВИОЛА (появляясь справа со сковородкой и деревянной ложкой в руках): Я здесь.
ДЖЕННАРО: Зачем ты притащила сюда сковородку?
ВИОЛА: Я хочу показать ей, готово или нет. (показывает сковородку Флоранс).
ФЛОРАНС: Да. И какой аромат.
АТТИЛИО: Дайте-ка мне.
Виола подходит к нему.
Сегодня мы пообедаем на славу! (Пробует соус).
ФЛОРА: Ты поставила котел для макарон?
ВИОЛА: Да.
АТТИЛИО: Дон Дженнаро, Винченцинно нет?
ДЖЕННАРО: Он пошел выполнить поручение дона Альберто, Винченцо знает пьесу, он уже играл роль Паскуале. Но у нас не хватает одного актера. Мы уже сократили три роли. Такие пьесы невозможно ставить. Говорят: актеров должно быть мало, вас должно быть мало, и не хотят платить, а пьесы хотят хорошие. (Пауза). Нам не хватает в финале бригадира карабинеров. Кто будет арестовывать меня сегодня вечером?
АТТИЛИО: Как же быть?
ДЖЕННАРО: Заменим его письмом. Вставим в начале пару разъяснительных реплик. Андреа и бригадир друзья детства, и бригадир может дружить с Андреа, поскольку Андреа не отъявленный преступник: он совершает убийство, верно, но защищая честь. Итак, прибывает письмо, в котором сказано: «Дорогой Андреа, на столе у меня лежит ордер на твой арест. Ах, как я сожалею! Я не хочу подвергать тебя такому позору и заставлять идти по улицам с наручниками в сопровождении карабинеров. Именем закона ты арестован. Приходи сюда!» я беру узел с вещами и ухожу.
АТТИЛИО: А письмо тебе кто принесет?
ДЖЕННАРО: Никто. Бросят под дверь. Если бы у меня был свободный актер, он играл бы бригадира, не так ли? Подразумевается, что бригадир пожелал помочь близкому другу, но не хочет скомпрометировать себя в глазах людей: ведь все-таки он совершает незаконный поступок. Публика умная, она сразу понимает. Бригадир, наверно, сказал карабинеру: «Ты подсунь письмо под дверь и исчезни». В финале, когда Рузелла говорит: «Святая мадонна!», ты подсовываешь письмо сюда. (показывает на место на полу перед собой). Нет, сюда нельзя: это слишком нарочито. Лучше сюда! (показывает место совсем рядом с предыдущим). Я беру конверт. Минутная растерянность. «От кого бы это могло быть в столь поздний час? О, какое ужасное предчувствие!» Вскрываю письмо, читаю и ухожу. (садится, вытирает со лба пот) Какая жара! Прямо невозможно терпеть! Как только кончим репетицию, пойдем купаться!
АТТИЛИО: «Закрой дверь».
Дженнаро по растерянности не повторяет
«Закрой дверь».
ДЖЕННАРО: Закрой сам. Встань и закрой. Что, я тебе слуга?
АТТИЛИО: Нет, нет, нет. «Закрой дверь!»
ДЖЕННАРО: Да он совсем обнаглел! Закрой сам.
АТТИЛИО: Нет, вы! Андреа говорит: «Закрой дверь».
ДЖЕННАРО: Ах, это реплика! Ты должен сказать: «Синьоры, репетиция начинается!» настоящий суфлер хлопает в ладоши, чтобы привлечь внимание актеров, воцаряется тишина, и начинается репетиция. Комедиант, учись!
АТТИЛИО: Ну, ладно. (Хлопает в ладоши). Синьоры, репетиция начинается!
ДЖЕННАРО: Итак, (обращаясь к Флоранс, которая села слева), вы лежите в постели под одеялом. Вы больны уже много месяцев, у вас сильный жар, вам тяжело, вы не можете дышать. нет никакой надежды на спасение вашей жизни: бронхит, воспаление легких. вы скорее на том свете, чем на этом. (К Виоле). Ты готовишь отвар для матери, но без волнения, потому что ты готовишь его каждый день уже давно. Ты знаешь также, что на спасение нет никакой надежды, но этот безнадежный отвар все равно нужно готовить. (К Флоранс). Тут вы два раза кашлянете, не утрируя, еле — еле. Кашель тяжелый, сухой. (Виоле). Ты слышишь кашель матери, смотришь на нее, как бы говоря: «Бедная женщина, за что она так страдает! Какое наказание.» Потом смотришь на небо, как бы просишь: «Мадонна, возьми ее к себе!» (К Флоранс). Вы еще раз кашлянете, но на сей раз это должен быть настоящий приступ: глаза у вас вылезают из орбит. (Виоле). Ты замечаешь, как мучается твоя мать. ты страдаешь вместе с ней. когда прекращается приступ, ты облегченно вздыхаешь, словно ты тоже перестала кашлять. тут открывается дверь и вхожу я. (Хлопает в ладоши) Синьоры, репетиция начинается! (Подходит к стульям, заменяющим дверь, и, щелкая пальцами, обращается к Флоранс). Кашель. (Виоле). Отвар. Смотри на мать. глаза к небу. «Мадонна, возьми ее к себе!»
(Обе женщины плохо исполняют все, что велит им Дженнаро, который снова обращается к Флорас) Приступ. (Виоле). Твое страдание. Вздох. (Делая вид, что он открывает дверь, Дженнаро издает крик, удушливый и в то же время пронзительный, будучи уверенным, что он подражает скрипу старой открывающейся двери.) А-а-а-а-а-а-а-а! (Товарищи думают, что Дженнаро стало плохо и, встревоженные, бросаются к нему).
АТТИЛИО: Дон Дженна, что случилось?
ВИОЛА: Дженна, что с тобой?
ФЛОРАНС: Господи помилуй!
ДЖЕННАРО: В чем дело?..
АТТИЛИО: Вам плохо?
ДЖЕННАРО: Открывается дверь.
(Остальные занимают свои места, все еще под впечатлением испуга). Старые отсырелые двери. неаполитанской бедноты. с заржавленными петлями, разбитыми стеклами. А-а-а-а-а-а! (Принимает осанку персонажа, который должен появиться; он идет, согнувшись, волоча ноги. Направляется влево).
АТТИЛИО: «Закрой дверь».
(Дженнаро продолжает сцену, направляясь к Флоранс). «Закрой дверь». (Дженнаро его не слушает). «Закрой дверь!»
ДЖЕННАРО (не выдерживая): Постой! Ты меня сбиваешь: «Закрой дверь, закрой дверь!» Эта сцена должна быть немая!
АТТИЛИО: А когда же вы говорите: «Закрой дверь»?
ДЖЕННАРО: Потом! Андреа входит, видит умирающую мать, обесчещенную сестру. нужно создать всю атмосферу! И только когда он опускается обессиленный на стул. написано в пьесе. тогда он говорит: «Закрой дверь». Ты должен подсказывать лишь первые слова. Едва персонаж появляется, ты ему подсказываешь, что надо говорить, а когда актер провел свою сцену, ты повторяешь: «Закрой дверь».
АТТИЛИО: Хорошо.
(Дженнаро возвращается к двери). «Закрой дверь».
Дженнаро подходит к Флоранс, гладит ее по голове, по — прежнему волоча ноги, подходит к стулу, стоящему в центре, и тяжело опускается на него
«Закрой дверь».
ДЖЕННАРО (Одновременно с Аттилио): Закрой дверь!
Виола подходит к стульям, делает вид, будто закрывает дверь
АТТИЛИО: «Андре… ты со мной ничего не сделаешь?»
ВИОЛА: Андре. ты со мной ничего не сделаешь?
АТТИЛИО: «Закрой дверь»
ДЖЕННАРО: Я уже сказал!
АТТИЛИО: Вы должны повторить еще раз.
ДЖЕННАРО: Зачем, разве дверь нужно закрывать дважды?
АТТИЛИО: А я откуда знаю! Здесь написано — два раза.
ДЖЕННАРО: Покажи! (Вырывает у него из рук пьесу и читает). А! В первый раз она не закрывает дверь. (К Аттилио). Ты не читаешь ремарки. (Виоле). Ты не закрываешь дверь, потому что боишься брата. При открытой двери у тебя все же есть надежда на спасение. Тогда ты спрашиваешь: «Андреа, ты со мной ничего не сделаешь?» Я смотрю на тебя. Я знаю, что ты обесчещена. но ты все же моя сестра. (К Флоранс). Вы плачете и заклинаете пожалеть вашу дочь. Я расчувствуюсь. у меня украдкой набегает слеза. (Виоле) Я смотрю на тебя снова. и более спокойным тоном повторяю: «Закрой дверь!» (Возвращает Аттилио текст, идет к двери). А-а-а-а! (Повторяет в головокружительном темпе немую сцену, бросается на стул). Закрой дверь!
ВИОЛА: Андре, ты со мной ничего не сделаешь?
ДЖЕННАРО: Закрой дверь!
Виола закрывает дверь
АТТИЛИО: «А теперь отвечай.»
ДЖЕННАРО: А теперь отвечай.
АТТИЛИО: «Только ничего не скрывая».
ДЖЕННАРО: «Только ничего не срывая.» Что ты сказал?
АТТИЛИО (тщательно скандируя слова): «Только ничего не скрывая»!
ДЖЕННАРО: Ты не умеешь суфлировать. Настоящий суфлер не орет: он подсказывает громким шепотом. Я пьесу знаю наизусть, мне нужно только напомнить первые слова; когда ты кричишь, я путаюсь. Это ужасно, это комично! В конце концов публика слышит пьесу дважды: сначала от суфлера, потом от актеров. Это должен быть шепот, словно дуновение.
АТТИЛИО: Как хотите. (теперь он суфлирует шепотом, едва слышно). «А теперь отвечай.»
ДЖЕННАРО: А теперь отвечай.
АТТИЛИО: «Только ничего не скрывая.»
ДЖЕННАРО: Только ничего не скрывая.
АТТИЛИО: «Понятно?»
Дженнаро прислушивается, но не улавливает, Аттилио повторяет реплику шепотом, Дженнаро, пытаясь расслышать, немного придвигает стул к Аттилио, который тоже придвигается к нему в свою очередь, еще раз шепчет реплику, но Дженнаро не слышит… Они придвигаются все ближе и ближе, пока не оказываются вплотную друг к другу.
ДЖЕННАРО (взбешенный кричит): Где ты хочешь очутиться? Под стулом? Что ты сказал?
АТТИЛИО (кричит): «Понятно?»
ДЖЕННАРО: И говори громко.
АТТИЛИО: Вы велели мне подсказывать шепотом.
ДЖЕННАРО: Но когда видишь, что актер не разбирает, повысь немножко голос. (Виоле). А теперь отвечай, только ничего не скрывая, понятно?
АТТИЛИО (показывая на Виолу): «Признайся, ты путалась с Микеле?»
ВИОЛА и ДЖЕННАРО (вместе): Признайся, ты путалась с Микеле?
ДЖЕННАРО (к Флоранс): Может быть, и Вы скажете? (К Аттилио). Может быть, и ты скажешь? Будем говорить хором? (Виоле). Реплика моя, почему вмешалась ты?
ВИОЛА: Аттилио подал мне знак.
ДЖЕННАРО (к Аттилио): Ты не должен подавать знаки. (Виоле). И даже если суфлер показывает, ты не должна говорить. Ты должна подумать, должна сообразить, что это не может быть твоя реплика. я, что ли, путался с Микеле?
ВИОЛА: Я откуда знаю, Дженна! (Берет сковородку с соусом и мешает его деревянной ложкой)
ДЖЕННАРО: Итак. Признайся, ты путалась с Микеле?
АТТИЛИО: «Да».
ВИОЛА (мешая соус): Да.
АТТИЛИО: «И как долго это продолжалось?»
ДЖЕННАРО: И как долго это продолжалось?
АТТИЛИО: «Год»
ВИОЛА: Год! (Сопровождает свои слова широкими жестами правой руки, в которой она держит ложку с соусом и попадает ей со всего размаха в лицо Дженнаро)
ДЖЕННАРО (пытается кое-как вытереть лицо, но он почти ничего не видит от попавшей ему в глаза жидкости): Но разве можно репетировать, мешая соус. с ложкой в руках? Твое счастье, что ты в таком положении. иначе бы я тебе всыпал!
ВИОЛА: Как бы не так! Всыпал.
ДЖЕННАРО: После смерти отца?
АТТИЛИО: «После смерти отца»
ВИОЛА: После смерти отца.
АТТИЛИО: «И это ты та.»
ДЖЕННАРО: И это ты та-ааа… (Прислушивается, ожидания окончания фразы)
АТТИЛИО: «Нет».
ДЖЕННАРО: И это ты таа. нет
АТТИЛИО: Нет — нет, вы не должны так говорить
ДЖЕННАРО: И это ты таа. Что?
АТТИЛИО: Таа. ничего! «И это ты таа-а. и все» Вы больше не должны ничего говорить.
ДЖЕННАРО: И это ты таа. и все. Автор — круглый идиот! А ну-ка, покажи.
АТТИЛИО (протягивает текст): Смотрите сами: больше ничего не сказано.
ДЖЕННАРО (заглянув на мгновенье в текст, замахивается рукой, словно хочет залепить оплеуху Аттилио): Ничего не сказано, да?
АТТИЛИО: Ничего.
ДЖЕННАРО: Ты безграмотный! (Сует ему под нос текст, тычет в какое-то место). А что это такое?
АТТИЛИО: Что такое?
ДЖЕННАРО: Многоточие! По — твоему, многоточие не читается?
АТТИЛИО: А что я должен сказать? «И это ты таа-а. многоточие?»
ДЖЕННАРО: Его дают почувствовать, нужно протянуть. «И это ты таа.». В этом кроется намек, смысл. «И это ты — та, которая поощряла его ухаживания, это ты — та, которая впервые впустила его в дом.» Рузелла возмущается, потому что она невиновна и тотчас же говорит: «Нет!» (Виоле). Ты перебиваешь меня сразу же, иначе я так и буду тянуть, «Таа.» Пошли дальше.
АТТИЛИО: «И это ты та.»
ДЖЕННАРО: И это ты таа.
АТТИЛИО: «Нет».
ВИОЛА: Нет.
АТТИЛИО: «Нет».
ДЖЕННАРО: Она уже сказала. И это ты та.
ВИОЛА: Нет.
АТТИЛИО: «Нет».
ДЖЕННАРО: Ты должен опережать актера, а не плестись за ним в хвосте. Иначе какой же ты суфлер?
АТТИЛИО: Я ее опередил!
ДЖЕННАРО: Неправда! И это ты та.
ВИОЛА: Нет!
АТТИЛИО: «Нет».
ДЖЕННАРО: Ты должен опережать!
АТТИЛИО: Я опередил.
ДЖЕННАРО: Ничего подобного, ты сказал после нее.
АТТИЛИО: А я после нее и должен говорить.
ДЖЕННАРО: Да почему же?
АТТИЛИО: Потому что здесь сказано еще раз, здесь два раза «нет».
ДЖЕННАРО: Так ты скажи раньше!
АТТИЛИО: А вы мне не даете.
ДЖЕННАРО (Виоле): Ты поняла? Ты говоришь два раза «нет». «Нет, нет!». И это вполне естественно, потому что она чувствует себя невиновной и реагирует двумя «нет». И это ты та.
ВИОЛА: Нет, нет!
АТТИЛИО: «Нет!»
ДЖЕННАРО: Ты идиот? Она уже сказала два раза «нет»! и это ты та.
ВИОЛА: Нет, нет!
АТТИЛИО: «Нет!»
ДЖЕННАРО (выйдя из себя): Она сказала!
АТТИЛИО: Что же мне делать? Она должна сказать еще раз, потому что здесь оказалось еще одно «нет».
ДЖЕННАРО: Еще одно «нет»?
АТТИЛИО: Ну да. Здесь три «нет».
ДЖЕННАРО: Покажи. (Берет текст, заглядывает в него, смотрит презрительно и вместе с тем с состраданием на Аттилио). Вот всегда так получается, потому что ты читаешь только диалог. Ты должен еще читать имена персонажей: кому принадлежит реплика. Второе «нет» говорит не она, а я. И потом нужно следить за пунктуацией: она говорит первое «нет» с восклицательным знаком. Я с вопросительным знаком. После третьего «нет» стоит точка. Следовательно, я говорю: «И это ты та.», тогда она в порыве искренности говорит: «Нет!» с восклицательным знаком. Я еще сомневаюсь и говорю: «Не-е-е-ет?» с вопросительным знаком. Тогда она в подтверждении первого «нет» говорит «нет» с точкой. Три «нет», три разные интонации. (Возвращает текст Аттилио) И это та.
ВИОЛА (ошибается и произносит «нет» не свое, а Дженнаро): Не-е-е-ет?
ДЖЕННАРО: Это мое «нет». Ты должна произнести «нет» с восклицательным знаком.
Пытаются снова произнести «нет», но им не удается. Сам Дженнаро ошибается два- три раза
(Обращаясь к Аттилио) Дай сюда.
Аттилио протягивает ему пьесу и карандаш
Выкинем два «нет», останется только одно, которое говорит она. «И это ты та..», она говорит: «Нет», я сразу же ей верю, и пошли дальше. (Отдает пьесу, возвращается на свое место). Здесь идет патетический рассказ Рузеллы.
АТТИЛИО: «Мама была у врача.»
ВИОЛА: Мама была у врача.
ДЖЕННАРО (в сторону, к Флоранс): Вы, едва услышав «мама», начинаете плакать и прекратите только, когда опустится занавес.
Флоранс выполняет
Только не утрируйте: вы вечно все утрируете. Плачет больная едва слышно.
Флоранс плачет гораздо тише
АТТИЛИО: «Ты работал на литейном заводе.»
ВИОЛА: Ты работал на литейном заводе.
АТТИЛИО: «Он под каким-то предлогом пробрался в дом. Я не хотела его впускать. Он вошел сам!»
ВИОЛА: Он под каким-то предлогом пробрался в дом. Я не хотела его впускать. Он вошел сам!
АТТИЛИО: «Чего он мне только не обещал, клялся в любви, называл меня крошкой! Я не хотела его слушать!»
ВИОЛА: Чего он мне только не обещал, клялся в любви, называл меня крошкой! Я не хотела его слушать!
АТТИЛИО: «Тогда он схватил меня за волосы.»
ВИОЛА: Тогда он схватил меня за волосы. (Сопровождает слова утрированным описательным жестом).
ДЖЕННАРО: Ну что ты делаешь? Твой соблазнитель зачем хватает тебя за волосы?
Чтобы тобой овладеть, а не для того, чтобы открыть бутылку! (показывает, каким должен быть жест).
ВИОЛА: Тогда он схватил меня за волосы. Андреа, теперь он женится на другой!
Появляется Альберто. Он садится справа и слушает репетицию.
АТТИЛИО: «Нет!»
ДЖЕННАРО: Нет!
АТТИЛИО: «Да. теперь он женится на другой!»
ВИОЛА: Да. теперь он женится на другой!
АТТИЛИО: «Нет.»
ДЖЕННАРО: Нет.
АТТИЛИО: «Мне сказала Серпентина!»
ВИОЛА: Мне сказала Серпентина!
АТТИЛИО: Нет!
ДЖЕННАРО: Нет!
АТТИЛИО: «Клянусь мамой!»
ВИОЛА: Клянусь мамой!
ДЖЕННАРО: Нет! Потому что я.
ВИОЛА И ФЛОРАНС: Потому что ты.
ДЖЕННАРО: Потому что я его убил!
ФЛОРАНС (кричит): Ах! Он его убил!
ДЖЕННАРО: Вы умираете, где вам взять силы, чтобы кричать во все горло? Умирающая хотела бы крикнуть, но она не в состоянии. Наоборот, она еле шепчет. «Он его убил.» и не может продолжать.
ФЛОРА: Он его у…
ВИОЛА (шепоты, словно во время молитвы): Святая мадонна!
ДЖЕННАРО: Нет, нет, нет! А у тебя напротив должен вырваться крик отчаяния. Ты моментально осознаешь все свое несчастье: тебя обесчестили, твоя мать умирает, возлюбленный твой мертв, твоего брата ждет каторга. (кричит). «Святая мадонна!»
ВИОЛА: Святая мадонна!
В этот момент Аттилио протягивает руку и изо всех сил ударяет по тексту в том месте, где, по указанию Дженнаро, он должен подбросить письмо. Все забыли о письме и напуганы неожиданным стуком.
ДЖЕННАРО: В чем дело?
ВИОЛА: Что случилось?
ФЛОРАНС: На помощь!
ДЖЕННАРО: Ты ее убил?
АТТИЛИО: Кого?
ДЖЕННАРО: Крысу!
При этом слове женщины в испуге бросаются в сторону.
АТТИЛИО: Да нет! Прибыло письмо.
ДЖЕННАРО (возвращается на свое место, а также Виола и Флора): Ты стукнул так, будто прибыла целая посылка! Письмо. Кто бы это мог быть в столь поздний час? Какое ужасное предчувствие! Кто принес это письмо? (подходит к стульям, заменяющим дверь, делает вид, будто открывает ее, высовывает голову). В переулке темно. видна только тень. Убегающая тень. Вот он приближается к фонарю. Теперь я его прекрасно вижу! Карабинер. (возвращается на середину сцены, притворяясь, будто вскрывает письмо). От моего друга, бригадира. «Дорогой Андреа.» и так далее и тому подобное. (Виола).
Теперь ты останешься одна, я отправлюсь в тюрьму. Мама умирает! Но честь торжествует.
Виола теряет сознание и падает к нему на руки, Дженнаро поднимает палец к небу.
Свершилось правосудие Господне!
САЛЬВАТОРЕ (появляясь из глубины и видя Виолу в объятиях Дженнаро): Ну, мерзавец! Я же тебя просил оставить в покое мою сестру! (Набрасывается на Дженнаро, который легко отскакивает в сторону, в то время как Аттилио, Виола и Флоранс пытаются удержать одержимого).
ВИОЛА: Сальвато, Сальвато!
АТТИЛИО: Дон Сальваторе, мы репетируем!
САЛЬВАТОРЕ: Какие там еще репетиции, к черту?! (К Альберто) А вы позволяете, чтобы он ее обнимал и ничего не говорите?
АЛЬБЕРТО: А мне какое дело?
САЛЬВАТОРЕ (озверев): Что? Вы же сказали, что хотите на ней жениться!
АЛЬБЕРТО: На ней? Я?
САЛЬВАТОРЕ: Это моя сестра.
АЛЬБЕРТО: Произошло недоразумение. Я имел в виду другую девушку.
САЛЬВАТОРЕ: Теперь все понятно! (Бросает в Дженнаро свою бамбуковую тросточку). Ты его уговорил, и теперь он передумал. (К Альберто). Ты разве мужчина? Сначала говоришь одно, потом отказываешься?
Дженнаро протягивает Сальваторе палку
Спасибо!
АЛЬБЕРТО: Дружище, я не отказываюсь. Я говорил о другой девушке, не о вашей сестре.
САЛЬВАТОРЕ: Нет, дорогой мой, я не осел. Тебя заставил передумать этот голодранец! (снова бросает палку в Дженнаро). И он мне за это дорого заплатит. Я оторву ему голову!
Все пытаются сдержать Сальваторе
ДЖЕННАРО: Помогите!
Сальваторе удается высвободиться, и он набрасывается на Дженнаро.
Держите его, держите! (Убегает вправо)
САЛЬВАТОРЕ: Не удирай, мерзавец! (Бежит за Дженнаро, преследуемый, в свою очередь, Флоранс, Аттилио и Альберто).
ВИОЛА (в полуобморочном состоянии опускается на стул): Ради бога, ради бога, остановитесь! (Справа слышны ругань, шум падающих стульев и мебели и наконец какой- то сильнеший грохот, сопровождаемый душераздирающим криком Дженнаро). Помогите. помогите!
ФЛОРАНС (появляется справа, подходит к Виоле): Мама миа! Несчастный дон Дженнаро! Они бежали, он не заметил печки, задел ее, и кипящей водой ему обварило ноги!
НИНЕТТА (появляется из глубины): Что случилось? (Уходит вправо и почти тотчас же возвращается вместе с Аттилио, подталкивая к выходу Сальваторе).
ДЖЕННАРО (появляется справа, поддерживаемый Альберто и Аттилио, который, выставив за дверь Сальваторе, вернулся назад): Жжет, жжет!
НИНЕТТА: Отведите его в аптеку!
ДЖЕННАРО: Я больше не могу. Жжет, жжет!
Альберто берет сифон газированной воды, подходит к Дженнаро и поливает ему водой ноги. То же самое делает Аттилио из другого сифона.
АЛЬБЕРТО: Дон Дженнаро, освежитесь!
ДЖЕННАРО: Жжет, жжет!
АЛЬБЕРТО и АТТИЛИО: Освежитесь, освежитесь.
ЗАНАВЕС