Сестры-соперницы

Де Шобха

После гибели родителей Микки Хиралаль стала владелицей огромной промышленной империи, но компании ее отца на грани краха. Единственный человек, к которому она может обратиться за помощью, — Алиша, незаконнорожденная дочь ее отца. Но Алиша ненавидит Микки…

Шобха Де рассказывает захватывающую историю двух женщин, которые играют по-крупному в коррумпированном мире большого бизнеса, одержимые страстями, амбициями, корыстью и ненавистью.

 

Глава первая

Микки ненавидела белый цвет. Она его терпеть не могла! Но в то утро все вокруг было белым. Взглянув на свои руки, лежащие на коленях, девушка сдержала улыбку: забыла стереть лак. Будто десять капелек запекшейся крови на белоснежном одеянии. Микки пошевелила пальцами ног, рассеянно покрутила колечко на одном из них. Серебро. Старинная работа. Вспомнился день, когда она купила первый набор таких колечек. Тогда ей было пятнадцать.

Микки подняла голову и поискала взглядом Гангу. Та все рыдала, уткнувшись лицом в расшитый край сари. Она всегда рисовала себе на лбу большое бинди, и сейчас оно совсем размазалось. Утирая заплаканные глаза, Гангу жалобно позвякивала стеклянными браслетами на запястьях. Собравшиеся скользили по ней равнодушными взглядами. Микки оглядела толпу в поисках Дхонду. Он скорее всего суетился внизу, на кухне — ведь всем надо подать чай или кофе. Особый чай и особый кофе: много молока и чуть-чуть кардамона. В этом гостеприимном доме всегда великолепно готовили чай и кофе. Гости часто просили налить им еще чашечку, добавляя: «Как можно побывать в доме Сетха Хиралаля и не попробовать знаменитый чай масала, который так чудесно готовит Мальтибен!»

Микки невольно вздохнула. Она так устала. Ей бы тоже выпить кофе — только не такого, что варит Дхонду, а настоящего, американского: черного, без сахара. Это помогло бы сосредоточиться на происходящем.

Но мысли снова вернулись к колечкам, украшавшим пальцы ног. В свое время Микки крепко досталось за них от мамы.

— Где это видано, чтобы девочка из нашей семьи носила на ногах серебряные колечки! Серебро — это для слуг. Снимай сейчас же!

Но Микки и ухом не повела. Она отправилась к Гангу хвастаться — вот уж кто оценит ее украшения. Каково же было ее удивление, когда та сказала:

— О Боже! А мама это видела? Ну-ка, давай снимай быстрее! Сетхани страшно рассердится, когда их увидит. Девочки из хороших семей такое не носят. Это же серебро! А людям знатного рода надо носить украшения из золота.

Микки, скорчив недовольную рожицу, приказала Гангу заткнуться и принести стакан свежевыжатого апельсинового сока. Сама она была просто без ума от новых украшений. С ними ее ноги казались такими изящными. Микки знала, что лодыжки у нее красивые и подъем высокий. Совсем как у мамы. Ей часто говорили, что она очень похожа на мать.

Косые солнечные лучи проникали сквозь жалюзи на окнах просторной веранды. Микки скинула сандалии и прошлась босиком, постукивая по полу колечками. До чего приятный звук!

Она представляла себе, как они будут позвякивать в такт танцу. Все быстрее и быстрее. Вот она ураганом проносится по бесконечному коридору. Дом вращается у нее перед глазами. Звучат голоса, которые поют что-то неуловимо знакомое. Ноздри наполняет пьянящий аромат — скорее всего он доносится из комнаты для молитв, где горят палочки благовоний. Слышится мелодичный перезвон кимвалов, а ноздри наполняет тяжелый приторный запах лотоса и увядших розовых лепестков…

Микки очнулась, почувствовав, как чья-то рука приобняла ее за плечи.

— Все будет хорошо… Мы тебя не оставим, мы будем рядом. Ты поплачь, поплачь немного… Станет легче.

Микки взглянула в маленькие злые глазки тети Анджанабен и отстранилась.

Гангу встала рядом с ней. Поймав на себе взгляд Микки, она тут же опять разрыдалась. Эти причитания уже начинали раздражать девушку.

— Гангубаи, прекрати сейчас же, — сказала она. — Что случилось, то случилось. Ничего уже не изменишь.

Гангу снова утерла слезы расшитым краем сари.

— Детка! Какой тяжелый удар! Ты осиротела… Что может быть страшнее для ребенка? Послушай меня. Я всего лишь неграмотная женщина, но я нянчила тебя с того самого момента, как ты появилась на свет. Твоя мама была слишком слаба, чтобы кормить тебя грудью. Ты мне как родная дочь. Горе-то какое…

И Гангу опять разрыдалась, опустившись на пол. Микки осторожно подняла ее.

— Принеси мне, пожалуйста, кофе, — попросила она, подталкивая старушку к выходу из комнаты.

На первой странице газеты «The Times of India» поместили большую фотографию ее отца — ту, которая обычно сопровождала пресс-релизы о его компаниях. Заголовок гласил: «Промышленный магнат и его жена погибли в авиакатастрофе». В статье не было ничего лишнего: краткая биография покойного, соболезнования от президентов различных бизнес-клубов и ассоциаций и тексты телеграмм от премьер-министра и губернатора штата. «Невосполнимая потеря», «жестокий удар судьбы», «нам его никто не заменит». А вот некролог на последней странице был более подробный, там напечатали и ее, Микки, фотографию. «Могли бы выбрать и получше», — подумала она, скривившись. «Из всей семьи магната выжила только его единственная дочь Маллика, которая в настоящее время учится в США». Но самый большой материал о ее отце был опубликован в рубрике «Бизнес». Там излагалась история успеха Сетха Хиралаля: головокружительный взлет от простого старьевщика до крупного промышленника, магната из магнатов, владельца разветвленной сети предприятий.

«Да, мой отец был большим человеком, влиятельной фигурой, — подумала Микки, — но и порядочной сволочью».

***

А тем временем всего в нескольких километрах от дома Микки в тихом пригороде Бомбея ту же газету внимательно читала другая девушка.

— Видишь, видишь? — пихнула мать локтем Алиша. — Нет, ну ты только посмотри на это! О нас не написали ни полсловечка.

Лилабен, которая лежала на большой двуспальной кровати, недовольно пошевелилась и оттолкнула руку дочери.

— Глупенькая, неужели ты надеялась, что про нас станут писать в газетах? Да кто мы такие для этой семьи? Никто! Ты это прекрасно знаешь. И всегда знала. Дай поспать! Мне и так плохо, а ты еще газеты в лицо суешь.

Алиша продолжила читать, злобно прищуриваясь каждый раз, когда натыкалась на упоминание о Микки.

— Нет, ну ты глянь. Ухохотаться можно: «Из всей семьи магната выжила только его единственная дочь». Мама, да проснись же ты! Ты просто обязана взглянуть на эту чушь. Надо же: «единственная дочь»! — рассмеялась она. — А как же я? Я им что, щенок? Котенок? Зверушка ручная?

Лилабен встала и уставилась на дочь мутными со сна глазами.

— Да замолчишь ты или нет? Мой Баччху погиб. Твой папа умер. Все кончено. Нам надо думать о том, как жить дальше. У меня голова пухнет от забот, а ты мелешь всякую ерунду. Лучше принеси мне чаю.

С этими словами она столкнула дочь с кровати и поплелась в ванную.

Алиша отправилась в небольшую опрятную кухоньку и растолкала спящую служанку.

— Савита! Давай, пошевеливайся! Госпожа хочет чаю. Живо! И не забудь подогреть мне молоко. Вот ленивая девчонка, совсем от рук отбилась! Только и знаешь, что спать тут целыми днями! Вставай немедленно!

Савита вскочила и бросилась ставить молоко на огонь.

Алиша выглянула на улицу из окна кухни. М-да, народу в их районе все прибывает. Когда она была маленькой, по соседству стояло всего домов пять, не больше. В те времена Виле Парле считался тихим пригородом. А сейчас здесь сплошные трущобы. Грязные трущобы.

Мысли Алиши снова и снова возвращались к отцу. Итак, он умер. И его гибель многое меняла. Сможет ли она теперь поехать в Америку? Где взять на это деньги? Отец обещал отправить ее за границу и все оплатить… Она вспомнила, как он заходил к ним на прошлой неделе. Она ему тогда нагрубила. Теперь Алиша горько жалела о своих словах, об обвинениях, сорвавшихся у нее с языка. Но кто же знал, что отец так скоро, так внезапно умрет?

Она вернулась к себе в комнату и начала расчесывать длинные волосы. Отец часто гладил ее по голове. Как же было здорово, когда он приезжал к ним сразу после работы и оставался на весь вечер! А иногда и на всю ночь, но такое случалось довольно редко.

Алиша бросила взгляд на фотографии, которые мать без всякой системы наклеила на картон и повесила у нее в комнате. За последние пару лет папа сильно располнел. Да и мама тоже. Она с улыбкой посмотрела на фото, где они втроем были засняты на празднике в городе Ути. Это было на Рождество, четыре года назад. Тут Алише всего пятнадцать, она очаровательный подросток, но, конечно же, ей нипочем не сравниться с драгоценной Малликой. У Алиши сводило скулы от одной только мысли о сводной сестре. Вечно эта Маллика стояла у нее на пути. Мама рассказывала, что когда обе девочки были маленькими, папа их часто путал, называя Алишу именем другой своей дочери. Но девушка не сомневалась, что у него хватало благоразумия всегда называть Маллику правильно, по крайней мере на людях. И конечно же, в присутствии ее заносчивой мамаши.

Девушка пошла в комнату к матери посмотреть, допила ли та чай. Лилабен стояла возле окна, отрешенно уставившись на улицу.

— Мама! Ты что, опять пила те таблетки перед сном? Ты только взгляни на себя, на что стали похожи твои глаза!

Не в силах больше смотреть на мать, Алиша отвернулась.

— Пожалуйста, дочка, не начинай. Мне так плохо, а без таблеток было бы совсем худо. Мама всегда говорила: «Лила, у тебя в жизни будет все, кроме семейного счастья. Это написано у тебя здесь», — она постучала себе по лбу. — Видно, такая уж у меня судьба. Это даже в моем гороскопе написано.

Алиша поняла, что сейчас последует очередной длинный монолог из серии: «Ах, какая я несчастная!» — и попыталась перевести разговор в другое русло:

— Мам, а тебе не кажется, что нам надо показаться на похоронах?

Несколько секунд Лилабен смотрела на нее, вытаращив глаза, а потом закричала:

— Ты что, с ума сошла?! Вот дурочка! Как скажет, так хоть стой, хоть падай! Да кто же нас туда пустит? Разве ты не знаешь, что вся эта семейка нас ненавидит? Забыла, как они нас унижали? И ты собираешься пойти туда, чтобы тебя вытолкали взашей, как последнюю попрошайку? Нет уж, только через мой труп! Даже если я все потеряю, при мне останется моя гордость.

Лилабен достала серебряную коробочку с листьями бетеля и стала готовить себе привычную жвачку. Алиша посмотрела на мать с отвращением.

— Мама! — сказала она резко. — Папа терпеть не мог, когда ты жевала это. И всегда сердился. Бр-р, гадость!

Лилабен с мольбой и мукой взглянула на дочь.

— Дочка, ну я же просила тебя: не сегодня. Обещаю тебе, я покончу с этим, но не сейчас. Пожалуйста…

Алиша убежала в свою спальню и, с силой захлопнув дверь, ничком упала на кровать. Она проклинала всех и вся, а больше всех — отца. Как несправедлива жизнь! Вот Маллика, та уже пять лет как живет и учится в Америке. Пять лет! А она, Алиша, торчит тут, в Индии. В этом проклятом Бомбее. И теперь, из-за смерти отца, может застрять здесь навеки. Алиша ненавидела свою школу. Там такая скукотища. Папа обещал на будущий год отправить ее в Америку. Конечно, мама была против. Она вообще никуда не желает отпускать дочь, даже на похороны родного отца. «Ну и ладно, а я все равно пойду! — упрямо подумала Алиша. — Пусть мать кричит сколько угодно, но я больше не собираюсь прятаться. Я хочу посмотреть им всем в глаза. Ну, что они мне сделают? Что сделает эта Маллика? Интересно, какое будет выражение лица у этой богачки, когда я явлюсь к ним в дом? Да, они все будут на меня пялиться. И что теперь? О папиной любовнице и побочной дочери давно известно, тоже мне секрет нашли. Но теперь я добьюсь, чтобы нас официально признали. Я пойду в Шанти Кутир на правах второй дочери Сетха Хиралаля — дочери, которую он так и не признал!»

***

В этот день слуги в Шанти Кутир поднялись чуть свет, чтобы подготовить большой зал для похорон. Ожидалось много народу, и все очень важные люди. Принесли гирлянды и цветы. Микки наблюдала за всеми приготовлениями, даже за тем, как на тюфяки, которыми застелили полы поверх больших ковров, надевали чистые белые чехлы. Она не проронила ни слезинки.

Раманбхаи тоже приехал пораньше, чтобы за всем проследить. «Хорошо, что он пришел, — подумала Микки, — а то явилась бы Анджанабен и стала бы тут всеми командовать».

Тела ее родителей лежали на роскошном ковре в большом зале под огромной люстрой. Их завернули в бесценные покрывала из джамаварской шерсти. Девушка отметила, что матери сделали макияж и прическу и надели сари из французского шифона — у нее таких много было. И еще кто-то срезал с головы у покойницы прядь волос, попытавшись замаскировать это место красным синдуром. А ведь при жизни мама никогда им не пользовалась. Хоть бы у нее, у Микки, спросили… Девушка перевела взгляд на отца. Надо же, раньше она не замечала, что у него такая жесткая линия рта. Или это смерть наложила свой отпечаток? Баччхубхаи — так его все звали — был мертв, но его губы кривила презрительная усмешка. «Интересно, — подумала Микки, — хоть кто-нибудь жалеет о том, что его не стало? А я сама?..»

Микки знала, что на похороны придется идти в белом. Тетя Анджанабен достала из огромного дубового шкафа ее матери два свернутых сари из кисеи со скромным узором из вышитых маргариток.

— Вот, Микки, надень одно из них. Твоей маме они очень нравились, а теперь достанутся тебе. — Помолчав, она добавила: — Прости, я ляпнула не подумав. Теперь в этом доме все принадлежит тебе. Печально… Как это грустно, когда ребенок остается без отца и матери. Но помни: мы всегда рядом. Я, твои двоюродные братья и сестры, Раманбхаи, все, все мы…

Микки взглянула на тетку, с трудом скрывая неприязнь. Вот несносная старуха! Но приходилось держать себя в руках. «Бедная тетя Анджанабен, — сказала себе она, — по сути, всего лишь безобидная старая сплетница, которой просто нечем себя занять. Да, конечно, она иногда принимается плести интриги и пытается помыкать остальными, но никто не воспринимает ее всерьез». Микки знала, что ее тетку недолюбливают. Мать всегда держала бесцеремонную и крикливую Анджанабен на расстоянии, относилась к ней с презрением и часто жаловалась папе, что его сестра вечно повсюду сует свой нос и от нее слишком много шума. Да и сама Микки в детстве тоже не любила ездить к тетке в гости и играть с ее единственным сыном Шанаем. С ним она давно не виделась и сегодня равнодушно поинтересовалась у Анджанабен, как он поживает, неужели так и колесит по Америке, приторговывая всякой всячиной.

Почувствовав на себе взгляд тетки, Микки постаралась подавить раздражение, которое вызывали украшенное вышивкой нейлоновое сари Анджанабен, дешевые побрякушки, растрепанные волосы и бегающие глазки. Она через силу улыбнулась, вздыхая про себя: «Что делать, придется ее терпеть. По крайней мере сегодня».

А Анджанабен тем временем без умолку тараторила об успехах своего драгоценного сыночка, который унаследовал ее деловую хватку. Сама она занималась в основном тем, что скупала и перепродавала все, что под руку попадется, — от ахмедабадских сари до посеребренных десертных блюд. Шанай действительно пошел по ее стопам: чем он только не торговал: и масличными семенами, и макулатурой, и химическими реактивами, и запчастями к электронике, и пшеницей, и одеждой или даже подержанными телевизорами. В принципе, все его сделки приносили неплохой доход. Но слишком уж мелко он плавал. Микки даже передернуло, когда она вспомнила, как Шанай однажды позвонил ей в общежитие, долго и заботливо расспрашивал о здоровье, а потом перешел к главной цели своего звонка: «Ты, часом, не знаешь, может, кто-нибудь купил бы крупную партию индийского хлопка? На этом можно неплохо наварить». Но она тут же одернула себя: Шанай всегда присылал ей на день рождения подарки, хоть и дешевенькие. Скорее всего это были пробники, которые доставались ему бесплатно, но то, что все эти годы он помнил о дате ее рождения, подкупало. «Не будь такой злюкой, — сказала она себе, — ведь есть же у него и хорошие черты. К тому же иногда он может быть полезен».

— Не забудь расправить край сари на плечах, — проговорила тетя Анджанабен, выводя девушку из задумчивости.

Микки нехотя взяла в руки мамино сари. Она привыкла к национальной одежде, которую с детства приходилось надевать по праздникам, но все равно чувствовала себя в сари скованно. Одевшись, Микки критически оглядела себя в зеркале. Они с теткой немного поспорили о том, стоит ли девушке подводить глаза. Без косметики, или, как она выражалась, «без глаз», Микки чувствовала себя раздетой. Потом она нарисовала себе между бровей маленькое бинди темным карандашом для глаз и поправила кружевной лифчик, чтобы не было видно бретелек. Чанду не успела сшить ей новый топ под это сари, а старые были слишком вызывающими для похорон. Микки с трудом сдержала усмешку, представив, как у стариков потекут слюнки при виде соблазнительно глубокого выреза ее полупрозрачной белой блузки, сквозь которую просвечивает лифчик фирмы «Gossard». «Что ж, пусть старые хрычи немного помечтают», — подумала она, поправляя складки сари и оставляя открытым пупок. Мама этого терпеть не могла: «Микки, как тебе не стыдно, у тебя же видна пуговица на животе!» «Мамочка, так ведь в этом и задумка», — ухмылялась в ответ Микки и поспешно выскальзывала из комнаты. Но сегодня все взоры будут устремлены на нее. И роль, которую судьба так внезапно заставила ее играть, требует, чтобы она была одета подобающе.

Анджанабен схватила ее за руку, вывела на середину женской половины зала и сразу же начала причитать. Микки, не ожидавшая такого бурного проявления чувств, пристально посмотрела на тетку. Ну конечно, тетя Анджанабен играет на публику. Девушка смутилась и покраснела: вокруг нее толпились десятки совершенно незнакомых женщин, которые шумно демонстрировали свое горе, а сама Микки пока что не проронила ни слезинки.

Она сидела на подушке, стараясь не вслушиваться в обрывки долетавших до нее разговоров. Ей с детства не нравилась эта часть дома. Холодное и безличное помещение при строительстве задумывалось как бальный зал, но отец приказал убрать оттуда всё европейское — блестящих херувимов, завитки и тяжелые бархатные портьеры — и велел дизайнерам отделать комнату в традиционном индийском стиле. От первоначального замысла осталась только огромная люстра. Теперь она холодно мерцала над Сетхом и Сетхани, а собравшиеся исполняли традиционные песнопения, прежде чем проводить их в последний путь к простому погребальному костру на берегу моря.

Вот и все. Двенадцать мужчин подняли тела ее родителей на плечи. Чья-то твердая рука помогла Микки встать. От долгого сидения на полу у нее затекли ноги. Микки оступилась, и опять ее поддержала та же твердая рука. Она смущенно подняла взгляд:

— Раманбхаи… извини. Сама не знаю, что со мной. Я так устала, — произнесла она с запинкой.

Он ободряюще похлопал ее по руке и повел к выходу из дома. Рядом с галереей, где они стояли в ожидании выноса тел, был небольшой коридор с зеркальными стенами. Микки краем глаза поймала свое отражение. Господи, как ужасно она выглядит!

Девушка совсем недавно сделала себе короткую стрижку. Подружка в общежитии посоветовала ей высветлить несколько прядок, чтобы оживить прическу. Получилось классно, все так говорили. Стрижка очень шла Микки, сглаживая острый подбородок, а непокорная золотистая прядка, то и дело падавшая на глаза, придавала шаловливый вид. Да еще нос обгорел и шелушился — за несколько дней до возвращения в Индию Микки удалось вырваться на несколько дней позагорать на пляж на Кейп-Код. И теперь ее облик совсем не вписывался в обстановку родного дома.

Микки просто умирала с голоду, ей хотелось пить и она уже с ног валилась от усталости. У нее было единственное желание — наконец остаться одной, но она знала, что все эти люди разойдутся еще очень нескоро. Таковы традиции.

Потом ее тетки возьмут на себя бытовые проблемы, родственники-мужчины будут управлять империей ее отца… А самой Микки предстоит провести ближайшие десять дней дома, принимая соболезнования. И все! Будь у нее выбор, она бы тут же положила конец этому кошмару. Родители умерли. На всех остальных ей наплевать. А им наплевать на нее. Если бы она могла, то первым же рейсом улетела бы в Бостон. Вернулась бы к учебе, к друзьям, к Шону. Через какие-нибудь три месяца ей исполнится двадцать. Ее жизнь здесь, в Индии, в Бомбее, на Непеан-Си-роуд окончена. Неужели это непонятно людям в белых траурных одеждах, которые толпятся сейчас вокруг?

Раманбхаи взял Микки за руку и прошептал:

— Ты отлично держишься, молодчина. Продолжай в том же духе. И ничего не бойся. Я буду рядом. Мы всем покажем, на что ты способна. Я уже поговорил с юристами, они готовят документы. Хорошо, что твой папа оставил завещание. Как чувствовал. Маллика Хиралаль, имею честь сообщить тебе, что с завтрашнего дня — да, прямо с завтрашнего дня — ты возглавишь «Хиралаль Индастриз». Выше голову! Взгляд потверже. Пусть все знают, что отныне им предстоит иметь дело с тобой.

Не успела Микки опомниться от этой новости, как до ее слуха донеслось пение священнослужителей. В дверях показались ее дяди и двоюродные братья с украшенными цветами телами покойных на плечах. «Рам наам сатья хаи, Рам наам сатья хаи», — монотонно повторяли толстые священники. Вскоре напев подхватили все присутствующие. Солнце поднялось уже довольно высоко и било прямо в глаза.

Вдруг какой-то шум нарушил ход церемонии. Микки пригляделась, пытаясь понять, в чем дело. В галерее, ведущей в дом, она разглядела тонкую фигурку потрясающе красивой девушки, которая препиралась с Раманбхаи и двумя дядями Микки. «Ну и красотка!» — невольно восхитилась она, и только потом ей стало интересно, откуда взялась эта девушка и кто она вообще такая. Микки смотрела на нее, будто завороженная, а девушка тем временем перешла на крик, требуя, чтобы ее впустили.

Микки растерялась. Разве можно не пустить кого-то на похороны? Это не принято. В таких случаях приходят все, кто захочет. Почему же Раманбхаи выгоняет эту девушку? Она вполне прилично выглядит, к тому же такая красавица. Микки пригляделась повнимательнее. Стоп. Нет, тут, наверное, какая-то ошибка. Разве эта девушка ей не родственница? Где же они могли видеться? Она не могла отвести взгляд от точеной фигурки незнакомки, эффектно прорисовывавшейся на фоне ворот. «А ведь мы могли бы быть сестрами», — с удивлением подумала Микки. И правда, они были похожи. Даже очень похожи. Только у той девушки были роскошные длинные волосы, и одевалась она совсем не так, как Микки. В остальном сходство было разительное, особенно манера слегка склонять голову на бок и откидывать волосы со лба.

Микки стояла как зачарованная. Она прекрасно знала, что сейчас не время для расспросов. С этим придется подождать. А девушка тем временем развернулась и гордо удалилась. Микки проводила ее взглядом, залюбовавшись легкой танцующей походкой незнакомки. В ярком солнечном свете белая, украшенная вышивкой блузка девушки просвечивала, давая возможность оценить достоинства ее фигуры.

Раманбхаи занервничал. Микки заметила, что он подозвал кое-кого из родственников и о чем-то спешно с ними договаривается. Ей показалось, что все они многозначительно на нее посматривают. Ну и ладно! Не до них сейчас.

***

Раманбхаи ждал Микки в библиотеке.

— Девочка, нам нужно поговорить. Мне предстоит многое тебе рассказать. Теперь, когда все ритуалы и церемонии позади, пришла пора подумать о твоем будущем и о будущем предприятий твоего отца. Я уже назначил встречи с юристами, финансистами и, конечно же, с управляющими компаний Сетха Хиралаля. Надо как можно скорее покончить с твоим формальным вступлением в права, чтобы избежать возможных проблем.

Микки недоуменно уставилась на него.

— Как-то слишком поспешно все это… — начала она, но Раманбхаи тут же перебил ее.

— Нет, дорогая. Нужно действовать быстро. Ты видела документы? Акции сильно упали в цене. Акционеры начинают выражать беспокойство. А тут еще кризис на мировом рынке. Мы не можем позволить себе медлить. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, но мир жесток. На наследство твоего отца уже слетаются стервятники, готовые тебя растерзать, и нельзя позволить им воспользовался тем, что у тебя сейчас горе. Главное, ни в коем случае не подписывай никаких бумаг, которые будут тебе подсовывать, пока не посоветуешься со мной.

«Как же мне повезло с Раманбхаи», — подумала Микки. Ему она могла полностью довериться. Теперь он заменит ей отца, которого больше нет. Впрочем, Раманбхаи к этому не привыкать — он и раньше часто сопровождал их с матерью на разные мероприятия, когда отец был занят. Особенно ей запомнился один случай.

Микки тогда ужасно обиделась на отца, который так и не пришел ее поддержать. Как капитан команды, занявшей первое место на школьной спартакиаде, она возглавляла шествие на закрытии соревнований, и ей больше всего на свете хотелось, чтобы отец вместе с мамой пришел разделить ее триумф. Она внимательно высматривала на трибунах родителей, и каково же было ее разочарование, когда она наткнулась взглядом на доброе лицо Раманбхаи. Он понимал, как девочка расстроена, и изо всех старался ее подбодрить. А вечером повел их с матерью в роскошный ресторан в отеле Тадж-Махал. Зная, что юной победительнице не до празднования, он погладил ее по голове и шепнул: «На будущий год он обязательно приедет, обещаю. Если понадобится, я заставлю его отменить все встречи и силой привезу сюда». Микки тогда посмотрела на него полными слез глазами и всхлипнула: «Мне не нужно на будущий год. Ведь у нашей команды будет новый капитан, не я». Раманбхаи смутился и отвел взгляд, но она успела заметить у него в глазах слезы.

…Она дотронулась до руки Раманбхаи и сказала неожиданно властным тоном:

— Прежде чем говорить о чем-либо еще, я задам тебе один вопрос. Ответь на него честно.

В удивленных глазах Раманбхаи промелькнуло какое-то новое выражение.

— Скажи, та девушка, что приходила тогда на похороны… Помнишь ее? Мы примерно одного возраста и даже чем-то похожи. Ты еще не пустил ее. Почему? Она выглядела вполне прилично. Там были толпы чужих людей, но ты не пустил только ее!

Раманбхаи отвел глаза, избегая пристального взгляда собеседницы.

— Давай поговорим об этом позже, — сказал он и резко встал.

— Нет! Сейчас! Я должна знать, — Микки не просила, она приказывала. — И хочу получить ответ немедленно.

Раманбхаи в нерешительности переминался с ноги на ногу.

— Хорошо, — медленно проговорил он. — Раз ты так настаиваешь, я отвечу. Та девушка — дочь твоего отца от любовницы, с которой он встречался много лет. Девушку зовут Алиша, она на четыре месяца младше тебя. Они с матерью живут в Виле Парле. Что еще ты хочешь узнать?

Микки немного помолчала, а потом тихо произнесла:

— Сестра? Сводная сестра? Моя сестра? Алиша… Какое красивое имя. Но почему мне о ней никто не рассказывал? Почему мама скрывала это? И Гангу… И Дхонду. Наконец, почему ты молчал, Раманбхаи?

Он ответил не сразу:

— Твой отец запретил мне. Он считал, что тебе не нужно знать о его второй семье.

Микки чуть не расплакалась. Горько было узнать, что ее столько лет обманывали. Отец никогда не был ей особенно близок, но теперь она поняла, что совсем не знала его. А он оказался подлым человеком, который вел двойную жизнь.

— А что мама? Она знала?

Раманбхаи кивнул.

— Да, Мальтибен знала.

— Тогда почему же она мне ничего не сказала?! — Микки задыхалась от негодования.

Раманбхаи приобнял ее.

— Ты была еще слишком маленькой. И не могла понять… Да и зачем было тебя огорчать?

Плечи Микки содрогались от рыданий.

— Ненавижу вас за это. Вас всех. Так нечестно! Теперь папы и мамы больше нет, и я никогда не узнаю правды.

Раманбхаи дал Микки выплакаться, поглаживая ее по голове и по плечам.

— Девочка моя, прошлого не воротишь. Твой отец умер, и все, что было в его жизни, ушло вместе с ним. А тебе надо думать о будущем, планировать свою жизнь. Завтра с утра я жду тебя в отцовском кабинете. Это будет деловая встреча. Ты должна быть спокойной и уверенной. Не подписывай никаких бумаг и не бери на себя никаких обязательств. Если что-то покажется тебе непонятным, просто посмотри на меня и откажись отвечать, сославшись на то, что тебе надо подумать. После встречи мы с тобой еще раз все обсудим и примем правильные решения, договорились?

Микки рассеянно кивнула. Когда Раманбхаи ушел, она в отчаянии подумала: «Мне так нужен хоть кто-нибудь, с кем я могла бы поговорить начистоту. Шон далеко, да и трудно было бы ему разобраться в том, что происходит здесь, в стране, о которой он почти ничего не знает». Она вспомнила, как во время похорон кто-то назвал ее сиротой. Кажется, это была Гангу. Теперь Микки действительно почувствовала, что совсем одна на всем белом свете. Как же это трудно — быть богатой, неопытной и вдруг остаться без родителей. Тут у нее перед глазами возник образ Алиши. Может, не так уж она и одинока. У нее ведь есть сестра. Младшая сестра. И она найдет ее.

Микки бросилась в свою комнату. Она все-все узнает об Алише. А потом сразу же ей позвонит, вот только номер найдет. И пригласит ее в гости. Она твердо решила не терять из вида свою самую близкую теперь родственницу.

 

Глава вторая

— Здравствуйте, будьте добры Алишу Мехта, — услышала Лилабен молодой женский голос, подняв трубку.

Не было еще и десяти, и женщина не совсем проснулась. Кто бы только знал, как тяжело давались ей пробуждения в последнее время. Лилабен спросонья не сообразила, что надо бы переключиться на городской выговор, и ответила, по своей провинциальной привычке, на языке гуджарати. Ну и ладно. От этих телефонных звонков одно сплошное беспокойство. Подружки Алиши слишком плохо воспитаны, чтобы подождать хотя бы до полудня, прежде чем названивать по телефону.

— Как тебя звать-то? — спросила она неприветливо.

Ее собеседница на мгновение замялась, а потом ответила тоже на гуджарати, но на более изысканном диалекте шудх, принятом в высших слоях ахмедабадского общества.

— Меня зовут Маллика Хиралаль. Простите, я говорю с Лилабен Мехта?

Лилабен чуть с кровати не упала. Сон мгновенно слетел с нее, но речь оставалась замедленной из-за успокоительных таблеток, которые она приняла накануне.

— Да-да-да, вы правы, я действительно Лилабен. А Алиша… она спит, то есть, я хотела сказать, она в школе… подождите, я посмотрю, дома ли она… может, она сидит у себя в комнате… я взяла вторую трубку у себя… подождите, я сейчас…

Микки согласилась подождать. Она и сама порядком нервничала, но умело это скрывала, по крайней мере, голос у нее не дрожал. Хотя при этом она так вцепилась в телефонную трубку, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

Она была озадачена. Голос собеседницы показался ей неприятным, режущим ухо, а произношение — нечетким, как у цыганки. Странно, ведь ее отец всегда был таким требовательным к соблюдению внешних приличий. Микки вспомнила, как придирчиво он оглядывал маму, прежде чем отправиться с ней куда-нибудь, нередко настаивая, чтобы та надела другое сари или взяла новую сумочку. Да и самой Микки не раз доставалось от него за грязные ногти или за то, что она выбрала носочки, которые плохо сочетались с английскими туфельками. А уж на этикете он был буквально помешан. Микки с трудом удавалось сдерживать хихиканье, когда к ним в гости приходили родственники, особенно тетя Анджанабен, которая не могла не рыгнуть разок-другой после еды. Отец Микки был эстетом, он тонко чувствовал красоту во всем, будь то музыка, живопись, цветы или закат. А эта женщина, судя по голосу, совсем не в его вкусе. И Микки еще сильнее захотелось увидеть Лилабен и, конечно же, ее дочь.

Она продолжала держать трубку у уха. Сквозь помехи на линии было слышно, какой переполох поднялся в доме. На том конце провода хлопали дверями и кричали. Потом послышался стук каблучков и ей, наконец, ответили.

— Алло, — произнес низкий грудной голос.

— Это Микки. Маллика Хиралаль. Мы не знакомы, но, видите ли, я недавно узнала, что мы в некотором роде… э-э-э родственницы… по папе. То есть мой отец… это твой. Давай встретимся! Когда у тебя будет время?

Молчание. Микки попыталась представить себе девушку на другом конце провода. Та явно обдумывала предложение. Микки ждала.

— А зачем? — услышала она наконец ответ, в котором звучали враждебность и вызов.

— Ну… — поняв, что ее собеседница тоже волнуется, Микки почувствовала себя увереннее, — я считаю, что нам надо познакомиться. Как думаешь?

— Правда? — фыркнула Алиша. — Через столько лет? Лично я все-все о тебе знала, дорогуша, хотя ты даже не подозревала о моем существовании. Не вижу смысла менять планы ради знакомства с тобой — всю жизнь прекрасно без тебя обходилась и дальше проживу. И вообще, я тебя уже видела на похоронах, когда меня не пустили попрощаться с родным отцом.

Тут у Алиши дрогнул голос, и Микки поспешила извиниться:

— Но ведь я тогда даже не подозревала о твоем существовании. Я тебя увидела и обратила на тебя внимание, но я и понятия не имела, в чем дело и почему тебя не пускают. Мне было так неловко… Но в такой ответственный момент я ничего не могла поделать, надо было соблюдать приличия. Мне ужасно жаль, что так получилось. Пожалуйста, поверь мне… и давай познакомимся, а? Я осталась совсем одна. Мы могли бы стать подругами. Больше мне ничего не надо.

— Нет, — поколебавшись, ответила Алиша. — Прости, но я тебе не верю. Вдруг ты меня обманываешь? Может, тебя подучили подкупить нас с мамой, чтобы мы не создавали вам проблем в будущем. Так вот, об этом не беспокойся. Мы, может, и не такие богатые, как некоторые, но у нас тоже есть своя гордость. И подачки нам не нужны! Папа — да, я тоже так его звала, — так вот, папа все эти годы заботился о нас. Не мог же он совсем ничего не оставить нам с мамой. Он обещал отправить меня в Америку на будущий год. И я тоже училась бы там, как и ты. Конечно, в Вартон или какой другой крутой университет меня не приняли бы, но я бы устроилась куда-нибудь. Теперь с этими мечтами и планами можно распрощаться, но так просто я не сдамся. Должен же быть другой выход. Подам документы на стипендию, поеду туда сама… Так что, мисс Хиралаль, встречаться нам незачем. Совсем незачем. И сделайте мне одолжение… не звоните сюда больше.

Микки опешила. Она никак не ожидала услышать от Алиши такую отповедь. Но, слушая горькие слова, уговаривала себя оставаться спокойной.

— Я хочу тебе помочь… пожалуйста, — начала было она.

— Да не нужна мне твоя сраная благотворительность, — перебила ее Алиша, едва не сорвавшись на крик. — Дошло до тебя?!

Короткие гудки…

Микки еще долго держала трубку у уха, снова и снова прокручивая про себя разговор с Алишей. Нельзя сказать, что он получился приятным, но… ей понравилось то, что она услышала. А еще раньше — то, что она увидела. Да, Алише палец в рот не клади. И Микки решила во что бы то ни стало встретиться и подружиться со своей сводной сестрой. Причем как можно скорее.

***

Офис Сетха Хиралаля находился в районе Нариман Пойнт. «Хиралаль Тауэрс» был предметом его особой гордости. Здание досталось ему двенадцать лет назад. А до того офисы его компаний были разбросаны по всему району Форта. Тогда кабинет самого Сетха Хиралаля был оформлен в старомодном индийском стиле, а его служащие, даже бухгалтеры, ходили на работу в традиционной мужской одежде дхоти. Но, купив убыточную фирму по производству шин, Хиралаль провернул сделку десятилетия — и получил недвижимость класса де-люкс в самом дорогом и престижном деловом квартале Бомбея. Он тут же переименовал высотное здание, дав ему свое имя, нанял модного дизайнера, чтобы тот сделал перепланировку и сменил интерьер, и собрал все свои компании под одной крышей, выделив отдельный этаж под приемную и кабинеты администрации холдинга.

Впервые войдя в отцовский кабинет, Микки поразилась роскоши обстановки. На отделку «хором» Хиралаля пошло тысяч пять квадратных футов первоклассного полированного гранита. Поверхность его стола, изготовленного из огромной, под стать просторному кабинету, глыбы итальянского мрамора, была абсолютно пуста, там стояли только фотографии самой Микки и ее матери. Панель скрывала от глаз посетителей кнопки, с помощью которых можно было управлять всем офисом, включая многочисленные двери. Хиралаль очень гордился всеми этими прибамбасами, предложенными дизайнером по интерьеру — дамой из высшего общества, которая завораживала клиентов своим впечатляющим декольте и дорогими украшениями, и они на все соглашались.

Микки разглядывала свою и мамину фотографии в серебряных рамках. Надо же, эти лица постоянно были у отца перед глазами, а он мысленно находился далеко от них: с двумя другими женщинами, о существовании которых Микки до недавнего времени и не подозревала. Тут она заметила, что Раманбхаи внимательно на нее смотрит.

— Твой отец очень любил тебя. И твою маму тоже. — Советник отца будто прочитал ее мысли.

— Да, Раманбхаи, я знаю. Но сейчас меня интересуют те факты из его жизни, которые от меня так тщательно скрывали.

Раманбхаи подошел к столу Сетха Хиралаля и указал на девушке кожаное кресло с высокой спинкой:

— Вот, садись. Теперь это твое место.

Микки поборола нерешительность, обошла стол и уселась в кресло, которое так неожиданно осталось без хозяина.

— Сейчас сюда придут остальные участники совещания, — продолжил Раманбхаи, — но сначала я должен тебе вкратце кое о чем рассказать.

Микки взглянула на него с недоумением.

— Боюсь, м-м-м… возникли небольшие сложности, которые предстоит разрешить. С завещанием твоей мамы проблем нет: она оставила тебе всё, и драгоценности и остальное имущество. А вот с бумагами твоего отца не так просто. Мне нужно время, чтобы в них разобраться.

Микки почувствовала, что он чего-то недоговаривает.

— Ты что-то скрываешь от меня, да? — в лоб спросила она. — Я должна знать, в каком состоянии отец оставил дела. Если все хорошо, так и скажи, а если плохо, объясни, что можно спасти и чем придется пожертвовать.

— Тебя послушать, так в бизнесе все легко и просто, — снисходительно улыбнулся Раманбхаи. — Эх, если бы это на самом деле было так…

— А что?.. — Но она не успела договорить — секретарша сообщила по селектору, что члены правления уже в сборе.

Девушка расправила плечи. Для сегодняшней встречи она выбрала деловой костюм из шелка, мягкий силуэт которого эффектно подчеркивал ее фигуру, и к нему — мамины жемчуга. В меру вызывающе, но не вульгарно, и при этом достаточно строго, чтобы ее воспринимали всерьез. Микки покрутила на пальце перстень с печаткой, который обычно носил отец — она надела его как талисман.

Микки не ожидала, что собрание пройдет так гладко. Юная наследница готовилась к тому, что ее встретят враждебно или даже с презрением. Но сейчас, в огромном кабинете отца, стоя за его столом итальянского мрамора, она произносила речь перед десятью солидными мужчинами, встречая с их стороны симпатию и даже уважение. В первые две-три минуты собственный голос показался ей совсем детским, но потом, внезапно обнаружив в себе неизвестно откуда взявшуюся силу, она твердо и уверенно заявила о намерении возглавить империю отца и направить его компании по пути дальнейшего процветания. Видя, что собравшиеся одобрительно кивают, Микки убедилась, что все правильно говорит, а главное — что ее воспринимают всерьез. «А даже если эти десять членов правления и притворяются, то делают это мастерски», — подумала она, стараясь заглянуть каждому из них в глаза.

Теперь ей предстояло распрощаться со всеми прежними мечтами. Обратного пути нет. Она посвятит всю свою жизнь «Хиралаль Индастриз». В этом ее будущее, ее судьба. Она говорила, а перед глазами мелькали картинки недавнего прошлого. «Прощай, Шон, — думала девушка. — Прощай, учеба в Вартоне». Больше никакой студенческой жизни, никакого диплома Эм-би-эй. Маллика Хиралаль была преисполнена решимости войти в мир бизнеса хозяйкой группы компаний, в которые ее отец вложил столько времени и сил. Завершая свою речь, она расправила плечи. Ей показалось, что Раманбхаи смотрит на нее с одобрением.

Как хорошо, что она встала утром пораньше, чтобы подготовиться и прийти на встречу во всеоружии. Ведь папа поступил бы именно так. Поначалу ей было трудно разобраться во всех этих отчетах, но Микки собралась с духом и погрузилась в изучение документов. Через полчаса кипа бумаг значительно уменьшилась, а колонки цифр перестали казаться такими уж загадочными. Девушка не без удивления обнаружила, что перед ее глазами встает четкая картина положения дел в компаниях, о которых она раньше знала только понаслышке. И решила сосредоточиться на холдинге, названном ее именем, построив свою речь на информации, почерпнутой из отчетов. Кроме того, она ознакомилась с краткими биографиями членов правления и выучила их имена.

И вот ока лицом к лицу с ними. Мужчины пили кофе, который им принесла прежняя секретарша отца, миссис Д'Суза. Микки вдруг разволновалась, не понимая, почему эти люди — господин Шах, господин Алимчандани, господин Джиджибхой и господин Чопра — разговаривают с ней без тени снисхождения. Она была благодарна Раманбхаи за молчаливую поддержку. Он теперь был ей вместо отца.

Когда участники собрания разошлись, Микки повернулась к нему и спросила:

— Ну что, Раманбхаи, как я, справилась?

Он обнял ее за плечи и сказал:

— Молодец, я очень тобой горжусь. И папа тоже гордился бы. Ты заслужила торжественный обед. Давай спустимся в ресторан и поговорим наедине. Есть вопросы, которые лучше обсуждать с глазу на глаз. Мне бы не хотелось, чтобы наш разговор слышали посторонние.

Микки вопросительно посмотрела на него, пытаясь угадать, о чем пойдет речь, но Раманбхаи с непроницаемым лицом повел ее к выходу из кабинета. Она бросила мимолетный взгляд на миссис Д'Суза, и ей показалось, что у той при этом вытянулось лицо.

Однако во время обеда радужное настроение Микки быстро улетучилось. Раманбхаи показал ей новые цифры, разительно отличавшиеся от тех, что она видела в балансовых отчетах. Девушка попыталась выяснить у него, в чем же, собственно, дело, но он уклонился от ответа.

— Потом, — ответил он вежливо, но твердо. — Я представлю тебе полную картину после того, как переговорю с бухгалтерами и юристами.

— Так, — сказала Микки, откладывая вилку. — Я хочу получить от тебя правдивые ответы. Хватит ходить вокруг да около и подсовывать мне эти ни о чем не говорящие цифры. Мне нужны только факты, Раманбхаи. Возможно, сегодня на собрании я не произвела на тебя впечатления человека, способного руководить такой огромной империей. Но я взяла на себя ответственность, и я справлюсь, что бы ты сейчас ни сказал мне. — Тут она заметила, что говорит слишком громко, привлекая внимание членов правления, расположившихся за соседними столиками, и сразу же притихла, покраснела и извинилась.

Официант так низко склонился, убирая со стола их тарелки, что Микки ощутила исходящий от его волос аромат кокосового масла. Она огляделась по сторонам. Некоторые из членов правления улыбались и ободряюще кивали ей. Но она никого из них не узнала. Чтобы выиграть время, девушка заказала черный кофе и откинулась на спинку стула, размышляя, не закурить ли ей.

Вообще-то Микки не очень любила сигареты. И когда курила, даже не затягивалась. Но ей нравился сам процесс, к тому же это давало возможность занять чем-то руки, особенно когда нервничаешь. Например, как сейчас, когда Раманбхаи — Микки в этом не сомневалась — собирался сообщить очередную плохую новость.

Он подождал, пока ей принесут кофе, и продолжил:

— Десять лет назад твой отец учредил траст.

Микки сделала глоток кофе, поморщилась и спросила:

— Ну и?..

— Дело в том, что траст оформлен не на твое имя и не на имя твоей мамы. — Раманбхаи было явно нелегко выговорить эти слова.

Микки посмотрела в окно на площадку для гольфа, покрытую изумрудно-зеленой травой, потом перевела взгляд на собеседника.

— Иными словами, он оформлен на Алишу, так?

Раманбхаи кивнул.

— Хм-м-м… может, не будем жадничать? — сказала Микки. — Она же его дочь, в конце концов. Бедняжка, ей ведь никогда не добиться официального признания, так пусть у нее хотя бы будет немного денег. Уверена, что нам с ней хватит, еще и… — Тут она осеклась, увидев, что Раманбхаи качает головой и нервно комкает салфетку.

— В том-то и проблема, девочка моя. Именно эту новость мне так не хотелось тебе сообщать.

Микки в упор уставилась на него.

— Что ты хочешь сказать?

— Горькая правда заключается в том, — ответил Раманбхаи медленно, но твердо, — что у Алиши есть деньги. А у тебя — нет.

Микки вцепилась руками в сиденье стула, чтобы не упасть. Перстень с печаткой больно врезался ей в палец.

— Не может быть! Как ей могли достаться деньги, которые по праву принадлежат мне?

Раманбхаи жестом призвал ее понизить голос.

— Все очень запутано. Траст был учрежден десять лет назад, и туда перечислены крупные суммы денег, которые много раз пускали в оборот. Одним из обязательных условий траста было то, что его капитал непременно остается в неприкосновенности. По замыслу твоего отца, Алише предстояло получить все эти деньги в день своего двадцатилетия. Ни у кого другого нет на них прав, даже у ее родной матери. Этого капитала Алише должно было хватить на учебу в колледже, на свадьбу, а вполне возможно и на то, чтобы открыть свое дело, если бы она вдруг решила заняться бизнесом. При этом твоей доле в его компаниях ничто не угрожало — на них Алиша претендовать не может, Сетх Хиралаль позаботился об этом. Но сейчас ситуация в корне изменилась. Год выдался крайне неудачный. В этом квартале наши доходы резко упали. Да и прошлый сезон был, прямо скажем, не из лучших. А два убыточных периода подряд подорвут финансы какой угодно компании. Чтобы хоть как-то удержаться на плаву, твой отец набрал кредитов в банках, и теперь у нас огромные долги. А еще — крупные убытки от совместного предприятия с малайцами. Да и от сделки с сингапурцами сплошные потери. Наши партнеры в последний момент отказались вкладывать деньги в огромный завод, который мы строили в штате Орисса. Одним словом, все одно к одному. Твой отец попал в полосу неудач. Кстати, астролог предупреждал о неблагоприятном для него расположении звезд. Очень неблагоприятном. Подходил к концу его период саде-сати — ну, ты знаешь, это семилетний цикл, когда жизнь человека находится под властью Сатурна — и твоему отцу следовало воздержаться от дальних поездок, от новых деловых проектов и вообще от всяких рисков. Но он был так упрям!.. А ведь я его тоже предостерегал. Так нет, ему обязательно надо было отправиться в Бароду, чтобы подписать этот новый контракт. Как мы все его отговаривали! Ну, да что теперь поделаешь. Его больше нет с нами. Какой смысл оглядываться на прошлое? Пришло время взглянуть правде в глаза. А она заключается в том, что у «Хиралаль Индастриз» большие проблемы. Надо возвращать огромные кредиты, проценты растут с каждым днем, а средств на счетах практически не осталось. Твой отец вложил деньги в несколько рискованных проектов, надеясь расплатиться с долгами. Но его затея с дополнительной эмиссией акций обернулась полным провалом. Хорошо еще, что нам удалось задействовать свои связи среди журналистов и не допустить, чтобы поползли слухи о том, что компании на грани краха. А ведь буквально в прошлом месяце на бирже поговаривали об их возможном слиянии или даже поглощении. Но наши силы не безграничны: еще неделя-две, и мы утратим контроль над ситуацией. Уже сейчас в газетах то тут, то там появляются заметки в связи с гибелью твоего отца. Нам нужно, не теряя времени, разработать план и стратегию на будущее. Боюсь, у меня для тебя еще одна плохая новость: нам придется продать часть активов, чтобы собрать необходимую сумму.

Микки дрожащими руками раскрыла свою модную сумочку, вытянула из серебряного портсигара сигарету и щелкнула дорогой зажигалкой «Cartier». Какое-то время она сидела молча, наблюдая, как завитки дыма затягивает в сплит-систему у нее над головой.

— Я разорена, — сказала она бесцветным голосом. — Разорена вчистую. Ты это пытаешься сказать, да?

— Да, — не сразу ответил Раманбхаи.

Теперь можно было незаметно оставить официанту на чай и уйти. Они ждали в фойе, пока подадут «мерседес» ее отца, когда Микки принялась безудержно хохотать. Раманбхаи с тревогой посмотрел на нее.

— Что с тобой? Над чем ты смеешься?

— Над жизнью, — ответила девушка, вкладывая свою руку в его ладонь.

* * *

Вскоре Микки выпал случай встретиться с Алишей. После долгих колебаний она приняла приглашение своего старого приятеля Навина пойти в шикарный ночной клуб «1900-е». Там всегда звучали самые модные взрывные хиты со всего мира и были самые крутые диджеи. Под эти хиты ночи напролет зажигали отпрыски богатых промышленников, восходящие звезды в поисках спонсоров, всякие проходимцы и прочая ночная тусовка.

Это было не совсем то, что нравилось Микки. Прожив пять лет в Америке, она привыкла ходить в какие-нибудь тихие и уютные места. Изысканный ужин в романтической обстановке или обед во французском ресторанчике доставил бы ей куда больше удовольствия. Шон привил ей вкус ко всяким запретным удовольствиям вроде мясных деликатесов (мама бы тут же отреклась от Микки, узнай она, что дочь пробовала такое) или шампанского с персиковым бренди — этот коктейль она полюбила с первого глотка, как только попробовала в модном баре где-то через полгода после приезда в Штаты. И с тех пор другие коктейли не признавала.

Но Микки все-таки приняла приглашение Навина, рассудив, что, в конце концов, имеет право «оторваться» после всего этого кошмара! Для выхода в свет она выбрала маленькое облегающее платье из черной тафты, украшенное стразами. Оно было скроено так, что очень эффектно обрисовывало ее стройную фигуру. Полюбовавшись своим отражением в зеркале, Микки перешла к аксессуарам: черные шелковые чулки, черные туфельки из натуральной кожи на высокой шпильке и, в довершение ансамбля — сумочка от Chanel. Вот только стрижка совсем не подходила к такому изысканному наряду. Одним быстрым движением Микки выдавила на ладони немного геля для укладки волос и пригладила волосы. Получилось то что надо. Затем она вдела в уши мамины старинные бриллиантовые серьги от Van Cleef & Arpel (маме они достались по наследству) и улыбнулась своему отражению. Теперь она выглядела сногсшибательно и знала это.

Навин ждал Микки у входа в галерею. Юноша буквально обомлел при виде подруги, спускающейся по украшенной резьбой мраморной лестнице.

— Выглядишь — отпад! — только и смог выговорить он.

— Ты тоже, — ответила девушка со смехом.

— Отлично! Теперь, когда мы выразили друг другу взаимное восхищение, пойдем и взорвем эту тусовку… — сказал Навин, помогая ей забраться на переднее сиденье своего BMW. Затем он скользнул на место водителя и включил зажигание.

— Ну, поехали. Ух, и оторвемся же мы сегодня! — воскликнул он и поцеловал Микки в шею, но она, помня о том, что дежурный охранник прекрасно видит их и обязательно расскажет об этом своим сменщикам, водителям и слугам, мягко отстранила юношу:

— Давай для начала хотя бы тронемся с места.

Навин усмехнулся и нажал на педаль газа.

Они подъехали к отелю Тадж-Махал, парковщик взял ключи от машины, а Навин, весело приветствуя его на сикхский манер, незаметно сунул ему в руку банкноту. Микки грациозно спустила ноги на тротуар, стараясь держать колени вместе. «Вылезать из этих современных машин с низкими сиденьями так, чтобы не сверкать при этом нижним бельем, — целое искусство», — подумала она, одергивая подол. Навин передернул плечами, поправляя пиджак, и резко откинул назад прядь напомаженных волос. Они поднялись по мраморным ступеням, прошли через переполненный холл отеля и вышли с другой стороны здания к бассейну. Микки чувствовала на себе восхищенные взгляды. Не успели они войти в полумрак дискотеки, как вокруг них собралась толпа знакомых.

— Микки! — воскликнула похожая на кошечку хорошенькая девушка в облегающем, украшенном блестками свитере. — Вот уж сюрприз так сюрприз. Мы и не ожидали, что ты появишься так скоро после… прости, подруга, я думала, у вас там в Гуджарате принято долго скорбеть по умершим или что-то типа того.

Микки оставила без внимания протянутую ей руку и направилась в одну из самых уединенных ниш. Ей не хотелось ни с кем общаться. Не сейчас. Да, она знала, что нарушила правила приличия, появившись на людях до окончания траура. Но решила, что не будет лицемерить и сидеть взаперти, изображая великую скорбь, как это принято в их общине. Ведь на самом деле траур для многих был лишь предлогом, чтобы торчать дома и сплетничать. А Микки вовсе не улыбалось общаться с тетками, дядями, двоюродными братьями и сестрами, с которыми у нее было мало общего. Тетя Анджанабен хотела переехать к осиротевшей племяннице и взять на себя заботы по кухне, утверждая, что Микки еще слишком юна и неопытна, чтобы справиться с этим, особенно когда у нее такое горе. Но девушка твердо отклонила это предложение — сыночек Анджанабен вот-вот должен был вернуться в Бомбей, и Микки догадывалась, что он готов на все, только бы втереться к ней в доверие.

Микки заказала себе свежевыжатый апельсиновый сок, а Навин решил остановиться на виски («Односолодовый, пожалуйста»).

«И зачем только я сюда приехала», — подумала девушка. Еще два года назад она бы многое отдала, чтобы оказаться здесь. А сейчас, окинув взглядом местную публику, — кто-то дергался под музыку на маленьком танцполе, кто-то, как она, сидел в нише, — с трудом подавила желание встать и уйти. Внезапно Микки осознала, что очень переменилась за пять лет, проведенные за границей. Раньше это была «ее сцена», «ее тусовка». По идее, она должна была чувствовать себя здесь как рыба в воде, но оказалось, что она тут всем чужая. Микки невольно содрогнулась при мысли о том, какой она была раньше. Поверхностной. Недалекой. Избалованной… Она вспомнила, с каким неодобрением всегда смотрела на ее наряды мама, когда девушка влетала к ней в комнату, произнося нараспев: «Пока… Я убежала… до встречи, мам». «Господи! До чего же дико я, должно быть, выглядела — так же, как все эти существа, корчащиеся под музыку на танцполе», — думала Микки. А ведь ей тогда было весело, ее забавляла атмосфера легкого флирта, она с легкостью меняла парней и наряды от известных кутюрье. Сейчас же воспоминания о разбитых сердцах и немалых деньгах, которые ока пустила на ветер, вызывали у нее только грустную улыбку.

И тут она заметила Алишу. Та была не одна, а ее кавалер очень даже ничего. Микки обратила внимание, что сестра одета смело, даже вызывающе, а со своими чудесными длинными волосами сотворила что-то невообразимое. «Да уж, на похоронах она выглядела куда привлекательнее», — отметила Микки, но, повинуясь порыву, встала и пошла к столику Алиши.

— Эй, крошка, — крикнул ей вслед Навин, — ты куда это намылилась? Я что, без тебя тут оттягиваться должен?

Но Микки не удостоила его ответом.

За грохотом музыки Алиша едва слышала, что говорил ей спутник. Она заметила, как в зал вошла Микки, и решительно отвернулась. Как всегда, по средам здесь была пятидесятипроцентная скидка на вход, и все, кого отпугивала плата в двести пятьдесят рупий, стекались сюда, так что на танцполе яблоку было негде упасть.

На Алише было розовое обтягивающее очень короткое трикотажное платье. Папа бы такое не одобрил. «Ну и что… он же умер», — решила Алиша, одеваясь. Мать взглянула на нее поверх стакана рома с колой («Надо же мне как-то пережить ближайшие несколько часов») и спросила: «Ну, и куда это ты собралась… да еще в таком виде?» «Пойду развеюсь, — бросила в ответ Алиша. — И вид у меня нормальный. Сейчас все так ходят. Даже твоя драгоценная Маллика». Мать посмотрела на нее с укором: «Не говори мне о ней. Она нам никто. И я не понимаю, почему ты так стремишься сделать ее частью нашей жизни. С самого детства ты сравнивала себя с ней. Вспомни, сколько раз папа тебе говорил: "Микки — это Микки, а ты— это ты". Так нет, ты места себе не находила от зависти. Вечно была недовольна. И на похороны пошла, хотя я тебе запретила. Ты всегда была непослушной. Ну и каково тебе было выслушивать оскорбления от этого их прихлебателя Раманбхаи? Кто он такой? Всего лишь слуга, твой отец нанимал его за деньги, а он посмел накричать на тебя при всем народе. Мне так стыдно…» — С этими словами Лилабен вышла из комнаты.

Алиша знала, что мать живет в каком-то своем мире, расплывчатом от алкоголя и транквилизаторов. С каждым днем она все больше и больше презирала Лилабен, и чем дальше, тем труднее было это скрывать. Мать постоянно твердила, что пьет с горя. Ну да, конечно. Как будто она была верна и предана отцу. Да если вспомнить, какие сцены разыгрывались здесь, в этой самой комнате… Алиша мысленно перебирала любовников матери, в том числе и семейного шофера. Она отлично помнила, как отец как-то ворвался к ним, чтобы уличить мать в неверности. Лилабен пьяно захихикала, и он отвесил ей пощечину. Алишу передернуло: а сколько раз мать бочком проскальзывала к себе в комнату, и за ней следом — какой-нибудь пьяный тип, которого она подцепила на очередной вечеринке. А девушка лежала в своей кровати без сна и слушала, как тихий смех за стенкой сменяется сопением и стонами, а потом раздавался звон льда о стекло бокалов и в щель под дверью просачивался дым дешевых сигарет. Алиша давным-давно смирилась с тем, что ее мать — шлюха.

— Угадай, кто к нам идет, — прервал поток ее воспоминаний приятель. — Та самая Микки, не-помню-как-фамилия, у нее еще папашка недавно помер. Эй, а знаешь, ты чем-то похожа на эту богатенькую сучку.

Глаза у Алиши недобро сверкнули.

— Не смей мне больше такое говорить, понял? Я — это я. Алиша Мехта. И у меня не может быть ничего общего с этой особой.

— Ладно тебе, остынь. — Молодой человек поднял руки в знак капитуляции. — Мне просто показалось, что вы чем-то похожи, и все. Вас можно принять за сестер.

— Да пошел ты, умник! — огрызнулась Алиша, повернулась к нему спиной и… чуть не уткнулась носом в плоский живот Микки.

— Привет, — сказала та дружелюбно. — Я Маллика. Микки. Помнишь, мы как-то раз говорили по телефону. Ну, надо же, какая встреча.

Алиша запрокинула голову и посмотрела ей прямо в глаза.

— Сучка, — процедила она сквозь зубы.

Спутник предостерегающе взял ее за руку.

Тут к ним неспешно подошел Навин.

— Эй, вы че тут? В чем дело, приятель?

Алиша встала. Микки испугалась, что сестра ее ударит, но та потушила сигарету и направилась к выходу. Микки немного выждала, а потом, сообразив, куда направилась Алиша, пошла за ней. И действительно, девушка стояла перед зеркалом в туалете и красила губы.

— Чего тебе? Почему ты никак не оставишь меня в покое?

Микки молча посмотрела на нее, а потом сказала:

— Я хочу, чтобы мы стали подругами, Алиша. Только и всего. Ничего больше. Ты часть моей жизни, с этим ничего не поделаешь, вот я и пытаюсь наладить с тобой отношения. Ты не можешь так просто взять и уйти. Ведь теперь мы обе знаем правду. Скажи, за что ты так злишься на меня? Чем я могла тебя обидеть? Мы ведь сестры, неужели ты не понимаешь? — В глазах у Микки стояли слезы, голос дрожал.

Алиша принялась с силой расчесывать волосы, не сводя взгляда со своего отражения в зеркале.

— Да, — наконец сказала она. — Оно и видно, что мы сестры. У тебя все деньги, положение в обществе, ты носишь фамилию нашего отца, живешь в его доме… У тебя всё. А у меня ничего. Вот и вся разница.

— Это я как раз и хочу изменить, — сказала Микки, пытаясь обнять сестру. — Если ты мне позволишь. Пожалуйста, давай не будем ссориться. Мы нужны друг другу…

— Правда? — Алиша с иронией выгнула бровь. — Нет, крошка, ошибаешься: ты мне не нужна. А если тебе нужна я, то мне и условия диктовать. И только потом я решу, нужна ли мне ты. Поняла? — Она еще раз посмотрелась в зеркало, одернула платье и вышла, так ни разу и не взглянув на сестру.

***

— Нам нужно срочно принять меры, — настойчиво твердила Анджанабен своему близорукому мужу, склонившемуся над кроссвордом. — Ты меня вообще слушаешь? — спросила она раздраженно.

— И какие же меры нам надо принять? — спросил он, покосившись на жену.

— Немедленно вызывай Шаная в Бомбей. Такой шанс упускать нельзя. Зачем ему впустую тратить время в каком-то Антверпене, прислуживая в конторе ювелирного дома, когда он может вернуться домой и получить «Хиралаль Индастриз»?

Муж вписал в кроссворд очередное слово. Анджанабен вырвала у него из рук газету.

— И когда ты, наконец, начнешь уделять внимание собственной семье?! Мы уже почти жизнь прожили, да так ничего и не нажили: одна служанка, квартирка с двумя спальнями, ни машины, ничего. Какой смысл так жить? Разве ты не хочешь, чтобы твой сын преуспел? Неужели допустишь, чтобы он был, как ты… неудачником? У Маллики сейчас никого нет. Она молода. Ей нужно мужское общество. А потом и супруг. Шанай идеально подходит на эту роль, ведь они знают друг друга с детства. Нельзя терять время. Он должен сделать ей предложение, пока кто-нибудь другой не наложил лапу на ее состояние. Или нет… Ей это может не понравиться. Надо сделать так, чтобы Шанай вернулся жить к нам, а потом как бы невзначай сблизился с ней. Если все пойдет удачно, он станет владельцем «Хиралаль Индастриз». Неужели ты не понимаешь таких простых вещей? Эта девочка сейчас как мышка, а вокруг много хищников, которые только и ждут удобного случая, чтобы на нее наброситься. Я сегодня пойду проведать ее и предложу свою помощь. Бедняжка! Каково ей справляться с таким количеством слуг, водителей, нянек и поваров… Вот Мальтибен — та прекрасно справлялась. Оно и понятно, ведь она была из раджку-мари, и ее с детства учили вести хозяйство в большом доме. А мать, мудрая женщина, выдала Мальтибен замуж прежде, чем все узнали о том, что та больна. И видишь, как судьба распорядилась — у Мальтибен было слабое сердце, а погибла она в авиакатастрофе. Выходит, ей было суждено умереть молодой. И еще неизвестно, как там со здоровьем у ее дочери. На вид Маллика вроде в порядке. Ну да ладно, пусть сначала Шанай вернется, а там посмотрим.

Химаншубхаи проводил взглядом жену, которая отправилась в спальню, чтобы надеть сари получше. Он пропустил ее бесконечный монолог мимо ушей — его гораздо больше занимало слово из семи букв, означающее «уединение».

 

Глава третья

— Привет, крошка… это я. Узнала? Шанай. Давненько мы не виделись. Но ты же знаешь маму, она все твердит и твердит, мол, позвони да позвони. Ну, я и сказал: «Хорошо, не вопрос. Я ей звякну. Почему бы нет?» Мама рассказала мне про трагедию с твоими родителями, я все бросил и сразу же примчался сюда. Ужас какой! Тебе, наверное, сейчас страшно одиноко. Хочешь, я заеду? Или ты приезжай в отель. Выпьем по чашечке кофе или чего захочешь. Как тебе идея?

Микки не перебивала. Она вообще еще не проснулась. Впереди у нее был трудный день в офисе, а тут еще этот пройдоха. Но она не хотела так сразу посылать его.

— Заезжай за мной в офис, там и решим насчет кофе, — сказала она сонным голосом.

Он страшно обрадовался, и она подумала: «Да, Шанай совсем не изменился. Все такой же по-щенячьи восторженный».

А потом встала и пошла умываться, прикидывая, как бы выкроить время для встречи с ним. В последнее время дел у нее было столько, что пугала сама мысль об их количестве. Всего несколько недель назад она была беззаботной студенткой, зажигала с Шоном. А теперь стоило ей утром открыть глаза, как на нее наваливались очередные проблемы. И это утро не было исключением.

Надевая очередной деловой костюм в тонкую полоску, Микки в который раз с благодарностью подумала о своей бомбейской портнихе, которая ухитрялась отлично копировать модели от Yves Saint Laurent. Костюмы нравились Микки гораздо больше, чем сари, хотя это, по всей видимости, раздражало работников ее отца. Во всяком случае, миссис Д'Суза робко намекнула, что, возможно, Микки будет легче адаптироваться, если она станет носить национальную индийскую одежду. Поначалу девушка отвергла это предложение, но теперь, надевая двубортный пиджак, задумалась: а может, и правда стоит одеваться более традиционно? Например, в какой-нибудь супер-эксклюзивный шальвар-камиз (брюки и длинную тунику) с подбитыми ватой плечами, которые превращают женщину в нечто среднее между проституткой из Далласа и примой местного кабаре.

Микки приехала в офис часам к десяти, то есть, по меркам отца, рано. Он обычно появлялся там к полудню, и это ее всегда озадачивало, ведь из дома папа всегда выходил ровно в девять пятнадцать. Теперь-то она понимала — конечно же, он заезжал к любовнице. И сразу стало ясно, почему мама так бесилась, когда из офиса звонили с вопросами: «Скажите, а Сетх еще дома? Мы его ждем… у нас на десять тридцать назначено важное совещание по маркетингу». Микки трудно было представить отца в постели с Лилабен, как, впрочем, и с любой другой женщиной. Ее мать обычно спала в другой части дома, и при ней всегда дежурила личная горничная. По вечерам Микки тоже редко видела отца, хотя он пунктуально являлся к ужину — ровно в восемь — и всегда ел одно и то же: овощной суп, две хрустящие лепешки чапати, салат, жареные вафли паппадам, горошек мунг-дал, ложечку риса и на десерт — чуть подслащенный йогуртовый дахи. Матери подавали изысканные и дорогие блюда, но Микки не любила острого, и ее порция часто оставалась нетронутой. В итоге повар готовил три разных ужина, а если в доме ожидали гостей, то и все четыре. Но при этом заведенный порядок никогда не менялся. За столом почти не разговаривали, а босые слуги в одинаковой униформе неслышно ставили и убирали блюда, уносили нетронутые деликатесы и мгновенно подбирали даже самую маленькую крошку, дерзнувшую упасть на пол из итальянского мрамора.

***

На утреннее совещание Раманбхаи пришел мрачнее тучи, и Микки догадывалась, почему. Почувствовав, что он что-то от нее скрывает, она решила самостоятельно встретиться с юристами и бухгалтерами, чтобы из первых уст узнать об истинном положении дел в «Хиралаль Индастриз». Видимо, кто-то доложил Раманбхаи о ее намерении, и это его явно не обрадовало.

— Зачем тебе это, Микки? Предоставь все мне. У меня большой опыт. Твой отец никогда не вникал в повседневные дела. Он принимал только важные стратегические решения.

Микки недоуменно посмотрела на него:

— А мне кажется, что прежде чем переходить к важным стратегическим решениям, я должна хотя бы выяснить, чем все-таки компания занимается?

Раманбхаи бросил на нее пронзительный взгляд, но лицо его тут же смягчилось.

— Девочка моя, — сказал, он, тщательно взвешивая слова, — мне нравится, что ты с такой ответственностью подошла к делу. Но у тебя нет времени учиться. Будь ты мальчиком, отец посвящал бы тебя во все тонкости бизнеса с младых ногтей. Но предназначение дочери — удачно выйти замуж, не больше того. Поэтому тебя учили, как стать хорошей женой для какого-нибудь воротилы бизнеса… Девочка моя, проблема в том, что тебя никто не воспринимает всерьез. Зачем же тебе тратить время на всех этих бухгалтеров и адвокатов? Они нальют тебе чашку чаю, скажут, что ты прекрасно выглядишь, и отправят домой. Для того чтобы решать серьезные вопросы, есть я. Доверься мне. Я буду защищать твои интересы. А ты, принимая решения, не посоветовавшись со мной, все только усложнишь. — Раманбхаи попытался по-отечески обнять девушку за плечи, но она отбросила его руку.

— Спасибо за совет, Раманбхаи. Я очень ценю и уважаю твое мнение, но выслушай и ты меня. К сожалению, я не могу сменить пол. И с этим вам придется примириться. Но я могу изменить все остальное, почти все… более того, собираюсь изменить. Жизнь заставила меня занять место отца. Будь я его сыном, о котором он так мечтал, мне, возможно, было бы гораздо проще общаться с такими, как ты. Я не жду, что вы вот так сразу избавитесь от предрассудков. Но хочу, чтобы ты знал: я никому не позволю становиться у меня на пути. Отныне диктовать условия буду я. А если эти старые адвокаты не собираются говорить со мной напрямую, я их уволю. И так будет со всеми, кто видит во мне только пустоголовую взбалмошную девчонку, которая решила поиграть в деловую женщину. Да, я не мужчина, но в моих жилах течет кровь моего отца. И я не допущу, чтобы мои компании распродали за долги. Если мне не хватает знаний — я буду учиться и найму того, кого посчитаю нужным. Но для начала мне нужны факты и цифры. А ты можешь их дать.

Раманбхаи мягко улыбнулся.

— Микки… о, прошу прощения, мисс Маллика, вы настоящая дочь Сетха Хиралаля. Я проработал в этой компании тридцать лет и хочу служить вам, как служил вашему отцу.

Обезоруженная, Микки с благодарностью протянула ему руки.

— Мир бизнеса полон акул, Раманбхаи. Я так рада, что ты на моей стороне.

***

Шанай знал, что Микки будет не слишком рада видеть его. Он пытался объяснить матери, насколько несбыточны ее планы, но безуспешно. Уж если Анджанабен что-нибудь решила, никто не мог ее переубедить, и тем более сын. А отношения Шаная с двоюродной сестрой с детства складывались непросто. Когда они выросли, он, стараясь не надоедать Микки, пытался найти с ней общий язык. Однако стоило ему к ней зайти, как она посылала слуг сказать, что ее нету дома, или что у нее занятия, или что она спит. Шанай чувствовал, что Микки его избегает, и не мог понять, почему. Ему-то всегда было приятно ее общество, он считал ее самой прекрасной девушкой из всех, кого когда-либо видел.

— Красивая-то она красивая, — фыркала его мать. — Да только избалованная — дальше некуда.

— Ну и что, — рассуждал Шанай. — А какая девушка на ее месте вела бы себя по-другому?

Он-то знал, что Микки умеет быть любящей и доброй. Как-то, когда ей было лет десять, а ему — чуть больше, в честь праздника Дивали был устроен настоящий пир. После обряда Чопда пуджа, который проводили в большом зале, вся семья собралась за бесконечно длинным столом, и бедным родственникам представилась редкая возможность посидеть вместе с богатыми. Место Шаная оказалось прямо напротив Микки, которая была неотразима в своей розовой блузке. Принесли кофе-гляссе в серебряных стаканчиках. Шанай сделал глоток и чуть не выплюнул напиток обратно.

— Тьфу, гадость какая, — с отвращением скривился он. — У вас что, молоко скисло?

Сетх Хиралаль строго посмотрел на племянника, а все остальные ехидно рассмеялись. Только Микки пришла двоюродному брату на помощь: она резко отставила свой стаканчик и заявила:

— Он прав, эту дрянь невозможно пить. Я, наверное, ее просто вылью. Пойдем, Шанай, на кухню… попьем простой воды.

Подросток с благодарностью отодвинул свой стул и побежал за сестрой. На кухне у холодильника он сжал ее руку и попытался что-то сказать, но Микки со смехом отстранилась.

— Дурачок! Зачем говорить глупости при всех? Ты что, кофе-гляссе никогда не пробовал? Я его просто обожаю… особенно с ванильным мороженым. Смотри… попробуй… это вкусно, надо только привыкнуть.

Она достала из холодильника и протянула ему стаканчик. Шанай осторожно сделал маленький глоток и опять скривился.

— Нет, Микки, спасибо, мне что-то не нравится.

С тех пор он вырос и немало поездил по свету. И где бы ему ни предлагали кофе-гляссе, всегда вспоминал о Микки и том празднике Дивали и криво улыбался.

Анджанабен прекрасно знала о том, что Шанай питает слабость к двоюродной сестре, и не сомневалась, что он примчится поддержать Микки в ее горе. Но, к своему немалому удивлению, она ошиблась — Шанай наотрез отказался связываться с «Хиралаль Индастриз».

— Да ты что, с ума сошел?! — кричала она на сына по телефону. — Подумай о будущем. Это твой шанс. Ты сможешь быстро стать шишкой в компании. Микки всего лишь молоденькая глупенькая девушка. Она понятия не имеет, как вести дела.

Анджанабен не сдалась и подключила к разговору мужа, то и дело громко и визгливо подсказывая ему, что говорить сыну:

— Пусть не будет таким олухом, как ты. Одного дурака в семье вполне достаточно.

В конце концов, Шанай сдался, но с условием: если план не сработает, он улетает обратно первым же рейсом. Довольная собой, Анджанабен согласилась. Пусть он только приедет и проникнет в «Хиралаль Индастриз», а дальше все пойдет само собой. «Может, моему сыну и не хватает лоска, — думала она, — зато он ловит все на лету. Да, по молодости он был легкомыслен, не мог даже сделку толком провернуть, но кто не делает ошибок? Уж теперь-то, когда речь идет о таких деньжищах, Шанай не даст маху». И она стала мечтать о том, какое процветание ждет ее семью в будущем. Из Микки, конечно, идеальной невестки не выйдет… но если девочка будет послушной, все у них получится. Уж она-то, Анджанабен, об этом позаботится.

***

Секретарша доложила о приходе Шаная. Микки слегка нахмурилась, нехотя отложила бумаги и велела впустить гостя. При виде его неформальной одежды ее передернуло.

— Прет, как дела? — радостно произнес Шанай, входя. («Какое же жуткое у него английское произношение, нечто среднее между гуджаратским и протяжным техасским», — невольно отметила Микки). — Клево выглядишь, — восхищенно добавил он и стал еще больше похож на радостно виляющую хвостом дворнягу.

— Спасибо, — сухо ответила девушка и, нажав кнопку селектора, попросила секретаршу принести кофе.

«А Шанай поправился, — отметила она про себя. — Впрочем, не слишком — ровно настолько, чтобы не выглядеть тощим. В принципе, он ничего, — продолжала размышлять Микки, — густые волосы, мужественный подбородок и длиннющие ресницы. Пожалуй, если бы не этот жуткий костюм, с ним не стыдно было бы показаться на людях». Вообще-то, он с детства был довольно привлекательным. Самый симпатичный из ее двоюродных братьев. К тому же он всегда был так трогательно предан ей, даже если Микки подчас вела себя с ним некрасиво. Вот и сейчас, хотя она им столько времени пренебрегала, он как ни в чем не бывало болтает о своих похождениях в Нью-Йорке, рассказывает, как просто сейчас найти в Квинсе индийские приправы и даже готовые домашние блюда. Но акцент у него просто невыносимый. К тому же он явно привирает.

Шанай вывел ее из задумчивости, оборвав себя на полуслове:

— Знаешь, мне немного не по себе, когда ты так на меня смотришь.

— Это твой лосьон после бритья так сильно пахнет? — спросила она. В комнате было не продохнуть от тяжелого аромата.

Шанай расплылся в довольной улыбке:

— Последняя новинка. В Штатах это сейчас самый писк. Классно, правда?

Микки потянула носом воздух и поморщилась.

— Отвратительно, — ответила она и тут же прикусила язык, увидев, как мгновенно сник Шанай.

— В следующий раз куплю что-нибудь другое. — сказал он, медленно подбирая слова.

Микки наклонилась к нему через стол и извинилась:

— Прости, я слишком резко выразилась.

— Нет-нет, — заверил ее он. — Ты имеешь полное право так со мной говорить.

«Милый добрый Шанай, — улыбнулась про себя Микки. — Ты все такой же. Как старый коврик под дверью с надписью "Пожалуйста, вытри об меня ноги"».

— Ну, — перешел к расспросам он, — а ты как здесь?

Микки ответила не сразу. Ей вдруг вспомнился Шон и времена, когда они были вместе. Но она отогнала мысли о своем американском приятеле. Они созванивались несколько раз, он говорил нежные слова, сочувствовал ей, но при этом оба понимали, что будущего у них нет.

Шанай глядел на нее, не скрывая восхищения.

— Ты так прекрасно выглядишь! — выпалил он.

Девушка улыбнулась и, повинуясь внезапному порыву, накрыла своей рукой его руку.

— Ты тоже, Шанайбхаи, — сказала она и спросила, что заставило его вернуться в Бомбей.

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Шутишь? Неужели не догадалась? Конечно же, я приехал из-за тебя.

***

— Видишь ли, милая Микки… если ты хочешь, чтобы тебя начали воспринимать в деловых кругах всерьез, тебе следует появляться на всех этих корпоративных вечеринках… ну, ты знаешь… всякие там пиар-кампании, которые организуют банкиры. Что там «Чемберс»? А «Бельведер»? Надеюсь, ты уже получила приглашения вступить в эти клубы?

Микки внимательно слушала умудренную опытом даму в шуршащем чандерском сари, с подкрашенными хной волосами и множеством украшений на пальцах и запястьях. Госпожа Амриты (или Ами) Кумар — близкая подруга ее матери — нравилась Микки. У этой дамы были большие связи. Представительница аристократической семьи, она, как и мать Микки, вышла замуж за человека незнатного. Правда, в ее случае это был военный, который сделал дипломатическую карьеру и даже стал послом. Микки часто обедала с Ами. Поначалу госпожа Кумар разговаривала с ней покровительственным тоном, как с маленькой дочкой лучшей подруги, но вскоре Микки вежливо и твердо заявила, что предпочла бы общаться на равных. Ами с облегчением рассмеялась.

— Спасибо, что ты заговорила об этом. Мне и самой было как-то не по себе. Нет, я тебя, конечно, очень люблю, но разыгрывать из себя заботливую мамочку — б-р-р!

Микки встала, обошла круглый столик, за которым они сидели, и поцеловала Ами в щеку.

— Значит, ты не против, если мы станем подругами? А можно не звать тебя тетей? Ведь я уже не девочка.

— Конечно! Зови меня Ами, милая, — тут же предложила госпожа Кумар, — так я чувствую себя моложе.

После этого все пошло на лад. У Ами детей не было, и она жила в свое удовольствие, общаясь с многочисленными друзьями по всему миру. Свою огромную квартиру она называла: «Моя перевалочная база в Бомбее». И хотя эти хоромы ничем не походили на временное жилье, аристократка Ами считала своим домом не их, а большой дворец из красного камня, стоящий на вершине холма посреди огромного парка в штате Пенджаб — жемчужину архитектуры, фотографии которой печатались в глянцевых журналах.

Однако и в «перевалочной базе» было на что посмотреть: старинные серебряные рамки с выцветшими фотографиями легендарного отца Ами, принца Парамджита, ее красавицы-матери, принцессы Урмиллы, и брата, который умер в возрасте десяти лет от какой-то неизвестной болезни, а еще бесценный антиквариат — часть приданого Ами: миниатюры, подносы, подсвечники, персидские ковры, золотые кубки, столовое серебро с фамильным гербом, резная мебель и целая коллекция старинного огнестрельного оружия.

Ами чем-то неуловимо напоминала Микки мать. В детстве она всячески уклонялась от редких попыток матери приласкать ее, взять на руки или поцеловать, вероятно, чувствуя, что та делает это через силу. Любое соприкосновение, любой физический контакт с другим человеком вызывали у Мальтибен Хиралаль глубокое отвращение. Она даже рукопожатий избегала, и Микки отлично помнила, как недоволен был отец, когда его супруга приветствовала иностранных партнеров мужа формальным поклоном со сложенными у груди руками. «Но ведь у нас в Индии не принято, чтобы женщина пожимала руку с незнакомому мужчине», — объясняла та, а отец язвительно отвечал: «Почему только незнакомому? У вас не принято дотрагиваться даже до мужчины, которого вы взяли себе в мужья». Мать краснела и отводила глаза.

Конечно, Ами была права: Микки следовало вращаться в деловых кругах. Но на заседаниях международного благотворительного клуба «Ротари» она чуть не уснула под нескончаемые официальные речи и сплошные разговоры о гольфе. А в женской лиге Индийской торговой палаты, куда ее уговорили вступить обнаружила разодетых, тщеславных и самовлюбленных дам, носившихся с какими-то безумными прожектами. Микки помнила их еще с тех времен, когда училась ходить на лужайке перед зданием клуба «Ротари», и теперь изо всех сил пыталась делать вид, что ей интересны их разговоры. Они хвастались друг перед другом покупками, обсуждая оптовые цены на сладкие лимоны, для которых сейчас не сезон, и на бриллианты, для которых всегда сезон, а Микки чувствовала себя не в своей тарелке: ей не хватало терпения выслушивать их лицемерные замечания и вникать в подковерные интриги. Впрочем, дамы так и не приняли ее в свой крут: были вежливы, но держали дистанцию.

Будущее «Хиралаль Индастриз» все еще оставалось туманным. Раманбхаи перестал, ограждая Микки от решения деловых вопросов, проводить длительные совещания со «своими людьми» за закрытыми дверями, но эти совещания, насколько она могла судить, не приносили никакой пользы. При этом, не говоря ничего конкретного, Раманбхаи все же дал ей понять, что очень недоволен ее сближением с Шанаем, охарактеризовав его как «недостаточно взрослого» и «неопытного в таких делах». Но Микки решила не замечать этих уколов. Она пришла к выводу, что они неизбежны, ведь Раманбхаи очень ревностно относился ко всему, что касалось «Хиралаль Индастриз», стремясь, чтобы компания оставалась на высоте и после смерти ее хозяина. Вот только Микки очень хотелось, чтобы Раманбхаи перестал руководить каждым ее шагом. Он так ее опекал, так стремился уберечь от всех трудностей бизнеса, что невольно напрашивалась мысль: а не скрывает ли он от нее что-то важное. Юристы и экономисты отца были то ли слишком бесхребетны, чтобы сказать ей всю правду, то ли слишком преданы Раманбхаи.

Размышляя над этим, Микки склонялась к идее обратиться за помощью к Ами. Ей нужен был союзник, человек, которому она могла бы доверять, с которым имела бы возможность посоветоваться. А поскольку никто внутри доставшейся ей по наследству финансовой империи не хотел делиться информацией о реальном положении дел, оставалось только прислушиваться к сплетням.

***

— Мама, скажи мне правду, — расспрашивала Алиша. — Сколько точно у нас осталось денег? Что нам оставил папа… если вообще что-нибудь оставил. Или все досталось этой сучке?

Лилабен посмотрела на дочь, не в силах осознать вопрос. Алиша рассердилась:

— Ну что это такое! Ты знаешь, который час? Уже почти время обеда. Посмотри на себя… Даже служанка постеснялась бы ходить в таком виде.

Лилабен запахнула на себе халат и заплакала. Алиша с трудом поборола искушение ударить ее.

— Прекрати, мама! Чуть что, так сразу реветь! Думаешь, твои слезы помогут нам выбраться из этой дыры? Нет. И нечего плакать! Как же ты мне надоела. Как мне надоела эта жизнь. Вот ты сидишь здесь и пьешь, жалея себя… А меня ты пожалела? Тебе, возможно, кажется, что твоя жизнь прошла… но моя-то только начинается, и я не собираюсь провести ее, сидя с тобой в этом болоте. Как только я узнаю, что у нас хватит денег на билет подальше от этой мусорной кучи, ни на минуту здесь не задержусь. И — слушай меня внимательно — обратно я не вернусь. Слышишь, я не буду торчать тут с тобой всю жизнь. Я уеду, уеду, уеду. Ну же… скажи: где деньги?

Лилабен безвольно махнула рукой в сторону шкафа, стоявшего в ее спальне.

— Да ладно тебе. Там всего несколько тысяч рупий. Этого не хватит даже на билет отсюда до Катманду. Я имею в виду настоящие деньги. Или ты все пропила? А может, отдала кому-то из своих чертовых дружков? С тебя станется… Которому? Тому, что был на прошлой неделе? Или тому, кто был две недели назад? Или это тот, кого я видела в твоей постели вчера — он жрал, как голодный пес, роняя крошки на твое голое тело. Так это он забрал все деньги? Ну же, скажи!

Лилабен энергично помотала головой, испуганно глядя на дочь.

— Нет, нет… пожалуйста, не кричи на меня… Я не понимаю, о каких деньгах ты твердишь. Твой отец никогда ни о чем подобном мне не рассказывал. Он говорил, что у меня мозгов не хватит понять. Но… на прошлой неделе звонил один человек из его офиса… — и тут Лилабен отключилась.

Алиша схватила ее за отвороты халата:

— Что за человек? Кто звонил? Зачем? Ты меня слышишь? Послушай… вспомни… сосредоточься… кто это был?

Лилабен посмотрела на дочь мутным взглядом.

— Я его раньше видела — два или три раза… Он приходил вместе с твоим отцом. Когда мы купили эту квартиру и когда ты родилась тоже… Да, я помню его… Его зовут… Сейчас скажу… Пожалуйста, не кричи…

Алиша мерила шагами тесную комнату. Последнее время мать все сильнее действовала ей на нервы. Они никогда особо не ладили, но теперь Алише становилось не по себе от одного вида Лилабен.

— Раманбхаи! — услышала она торжествующий крик матери. — Да. Слышишь? Раманбхаи… это он звонил. Он представился. Я узнала его голос… он и о тебе спрашивал. Сказал, что должен сообщить нам что-то очень важное… что-то очень важное. Дочка, почему бы тебе ему не позвонить? Вот только я куда-то засунула его визитку с номером телефона… Папа всегда с ним разговаривал отсюда, всегда. Четыре раза, пять раз в час.

Дальше Алиша не слушала. Она узнала имя. Этот человек вышвырнул ее с похорон — забавно, что именно он им звонил. Значит, что-то случилось. Ситуация изменилось. Алиша лихорадочно соображала. Нет, она не будет ждать, пока он опять позвонит. Она сама с ним свяжется.

Алиша направилась к телефону. Мать продолжала хныкать, свернувшись в клубочек на краешке кровати. Она так и не встала, не переоделась и не заправила постель. Алиша отвела взгляд. Она больше не могла на это смотреть. Девушка набрала номер, который нашла в замусоленной записной книжке с вываливающимися страницами, заполненными по-детски корявым почерком матери. Ей ответил женский голос, видимо, секретарша.

— Могу я поговорить с Раманбхаи? — Алиша сама почувствовала в своем голосе неуверенность и разозлилась на себя.

— Простите, а кто его спрашивает? — уточнила на языке гуджарати секретарша.

— Пожалуйста, скажите ему, что это Алиша, он знает, — ответила девушка.

После секундного колебания секретарша все-таки связалась с Раманбхаи, и тот сразу же схватил трубку. Алиша сама не знала, зачем звонит ему. У нее в голове не было ни одной мысли — только стояло перед глазами лицо Раманбхаи в то роковое утро, когда он не пустил ее на похороны. Но девушка быстро взяла себя в руки и постаралась говорить с уверенностью, которой на самом деле не ощущала:

— Я так понимаю, это вы звонили моей матери на прошлой неделе. К сожалению, она слишком плохо себя чувствует, чтобы беседовать с вами, и поручила мне говорить от ее имени. Вы сказали, что у вас есть какое-то важное сообщение. Я звоню, чтобы договориться о встрече.

— Позволь мне для начала принести тебе свои извинения, Алиша, — Раманбхаи говорил сдержанно, но вежливо, — за тот досадный инцидент на похоронах твоего отца. Пусть прошлое останется в прошлом.

Девушка не перебивала, ожидая, что он скажет дальше.

— А теперь… — продолжил Раманбхаи уже более деловым тоном, — да, есть несколько вопросов, которые я хотел бы обсудить с тобой и твоей матерью. Как ты, наверное, уже догадалась, это связано с делами твоего отца. Скажи, когда и где тебе удобно встретиться — я приеду. Чем раньше это произойдет, тем лучше.

Алиша колебалась. Неужели это тот самый человек, который так грубо с ней обошелся? Теперь он говорил с ней совершенно другим тоном. Нет сомнений, с тех пор произошло что-то серьезное.

— Я должна обсудить ваше предложение с матерью, а потом перезвоню вам, — сказала она холодно. — Что касается места, то, конечно же, встреча будет проходить у нас дома. Адрес, я полагаю, вам известен. Нам понадобится адвокат?

Раманбхаи ответил не сразу:

— В этом нет необходимости… пока нет.

Алиша положила трубку, потянулась за расческой и стала чуть ли не с яростью расчесывать волосы — это помогало ей думать. Старая привычка, над которой так потешался отец. Всякий раз, завидев расческу у Алиши в руках, он подтрунивал над ней: «Интересно, что варится сейчас в этой очаровательной головке?» «Боже, — подумала Алиша, — ну почему ему надо было умереть именно сейчас?»

 

Глава четвертая

— Ну, как дела, сынок?

— Ты о чем? — Шанай уже догадался, к чему подбирается мать.

— Как встретила тебя Микки? — лукаво посмотрела на сына Анджанабен.

— Ты сегодня не собираешься печь лепешки? — попытался уйти от ответа Шанай, завязывая галстук.

— О нет, только не этот дурацкий, в горошек! — воскликнула Анджанабен. — Надень лучше какой-нибудь из старых галстуков отца — английских, шелковых. Они отменного качества.

— Да что ты понимаешь в галстуках! — фыркнул Шанай.

Анджанабен пошла к маленькой раковине в углу комнаты, служившей им одновременно гостиной и столовой, и стала мыть руки. Она ничего не ответила. В последние дни сын с ней почти не разговаривал, а зачастую и грубил. Вот что получается, если отправить мальчика за границу. Слишком рано они становятся независимыми. Возвращаются через полгода — и хороших манер как не бывало, никакого уважения к старшим. А ведь был такой приличный, такой послушный. Все ей говорили: «У тебя просто золото, а не сын!» И Анджанабен сияла от гордости. В отличие от своих богатых двоюродных сестер и братьев, которые получали европейское образование в престижных заведениях южной части Бомбея, Шанай ходил в обычную гуджаратскую школу. Но все равно ее сын был лучше всех. Анджанабен видела, как ей завидуют другие женщины, когда все семейство собиралось на празднике Дивали или других торжествах. Неудивительно: ведь их сыновья пили, курили, гоняли на спортивных машинах, пускали деньги на ветер, ходили на скачки, играли в казино, водили домой девиц и, что самое ужасное, совсем не слушались своих родителей. Анджанабен никогда не упускала случая сказать родственницам: «Знаешь, милочка, мой сын не какой-нибудь шалопай. Он знает свое место. Вот подрастет, женится на девушке, которую я ему найду, и будет жить с ней в нашей скромной квартирке. Невестка возьмет на себя хлопоты по дому, а мы с мужем будем наслаждаться заслуженным отдыхом, ходить в храмы и нянчиться с внуками. Чего нам еще желать? Говорю тебе, мы счастливые люди. Может, мы и не богаты, но здоровы, и у нас есть сын, который будет заботиться о нас, когда мы состаримся». Но все это осталось далеко в прошлом.

— Когда ты вернешься? — резко спросила она сына.

— Вечером, — угрюмо отвечал Шанай, продолжая возиться с галстуком.

— А поточнее? — продолжала допытываться Анджанабен.

— А точнее… у меня работы по горло. Я нужен Микки. И не могу уйти раньше, чем уйдет она. А она иногда засиживается и до восьми, и до девяти. Тогда и мне приходится задерживаться.

Анджанабен втайне порадовалась таким словам сына. Хорошо, просто отлично. Они, кажется, сближаются. И она решила прикинуться дурочкой, надеясь выведать подробности.

— Ах, так?.. Ну, ты, конечно же, нравишься Микки. Может, пора уже подумать о свадьбе? Мы с твоим отцом давно ждали этой новости. Как только ты скажешь, что все на мази, я пойду и сама поговорю с ней.

Шанай чуть не подскочил от негодования.

— Мама, да ты с ума сошла! Что ты такое говоришь? Мне нравится моя работа. Я впервые в жизни почувствовал, что от меня есть какая-то польза. Микки мне доверяет. Я ее уважаю. Что ты там себе напридумывала?! Выкинь из головы всю эту чушь! Я тебя умоляю: не вмешивайся, не то ты все испортишь, и я никогда тебе этого не прощу, слышишь, никогда!

Анджанабен тяжело опустилась на скрипучий диван.

— Ну вот, дожили. Родной сын указывает мне, что делать, а чего не делать. Просто беда с современной молодежью! Стоит им дать глоток свободы — и пиши пропало: они тут же забывают о почтении к родителям. Да как ты смеешь говорить со мной в таком тоне! Я же забочусь о твоем будущем. У Микки есть все. Да, сегодня она тебе доверяет. А завтра найдет себе кого-нибудь другого, что тогда? Ты останешься с носом. Ее уведет какой-нибудь бездельник, вроде этого Навина. А ты, как дурак, прибежишь ко мне плакаться. Не будь разиней. Это твой шанс устроить и свою жизнь, и нашу. Ты только представь, чего сможешь добиться, женившись на Микки! Эти избалованные мальчишки, твои двоюродные братья, которые только и умеют что транжирить накопленные поколениями их предков состояния, — да они просто лопнут от зависти! А у тебя будет власть. Ты станешь большим человеком. И я смогу гордиться тобой. — При мысли о такой перспективе глаза у Анджанабен засверкали.

Шанай надел пиджак и подхватил портфель.

— Хватит фантазировать, мама, — сказал он. — Твои мечты могут обернуться кошмаром. Знаешь, о чем поговаривают в офисе? Что катастрофа, в которой погиб Баччхубхаи, была не такой уж случайной. Его убили. Ты слышишь, убили. Это было тщательно спланированное преступление. — Он посмотрел на мать, ожидая бурной реакции.

Анджанабен стояла, раскрыв рот от изумления. Шанай в раздражении хлопнул дверью и уже на лестнице услышал голос матери:

— Подожди, сынок, подожди. Зачем кому-то могло понадобиться его убивать?

Шанай не знал ответа на этот вопрос. По крайней мере, сейчас. Но решил во всем разобраться. И не только ради Микки. Хотя понял, что давно уже любит ее.

Он знал, что эта любовь безнадежна и о взаимности не может быть и речи, но ничего не мог с собой поделать. Когда-то они с Микки играли в воров и полицейских в одной из полутемных комнат ее огромного дома, и он неловко обнял ее, а она вырвалась и пригрозила: «Пусти! А то я скажу маме, и тебя накажут».

Воспоминание о том объятии еще долго преследовало Шаная — Микки завоевала его сердце уже в детстве. Он пытался выкинуть ее из головы и даже начал встречаться с какой-то бельгийкой. Но все равно страстно мечтал о Микки. Иногда он задавался вопросом, догадывается ли она, насколько сильно его чувство к ней, и тут же уговаривал себя перестать надеяться, спуститься с небес на землю и перестать думать о Микки — ведь он ей не пара.

Шанай сел в белую «судзуки», которую она ему одолжила, и вставил ключ в замок зажигания. Уже одно то, что он сидит в ее машине, давало ему шанс почувствовать себя ближе к ней. Он чувствовал запах ее духов, мысленно видел соблазнительную родинку на шее, представлял, как грациозно выгибается Микки, проверяя, все ли положила на заднее сиденье, слышал ее серебристый смех… Его окрыляла мысль о том, что он едет в офис и весь день проведет рядом с ней.

…Микки вызвала Шаная по внутренней связи. Войдя в кабинет, он сразу почувствовал, что она чем-то обеспокоена.

— Ты тоже слышал последние сплетни? — спросила она.

— Ходят кое-какие слухи, — ответил он уклончиво.

— Например? — настаивала она, теребя рукав своего жакета в тонкую полоску.

— Не знаю, должен ли я это тебе говорить… но все в офисе уже знают о твоей сестре, ну, об Алише… Извини.

Микки, нервно накручивая на палец прядь волос, маленькими глотками пила кофе. Теперь они с Шанаем общались на языке гуджарати, особенно если разговор был неофициальным. «Хорошо, что он перестал пытаться говорить по-английски, — подумала она. — Понятно, поначалу он старался произвести на меня хорошее впечатление, но все только портил своим произношением. Впрочем, мне тоже полезно вспомнить гуджарати, так что это на пользу нам обоим». Она подняла голову и с вызовом посмотрела Шанаю прямо в глаза.

— И что же говорят об Алише?

— Ну… дело в том, что… — ему было явно не по себе, — кто-то из офиса звонил ей. Телефонистка вчера сказала мне, что слышала обрывок разговора, но не смогла проследить, от кого исходил звонок.

Не желая показывать, насколько заинтересовала ее эта новость, Микки сделала вид, что внимательно изучает документы, лежащие перед ней на столе. Не поднимая глаз, она безразлично спросила:

— Да? Это все?

— А еще… ходят слухи, что самолет Баччхубхаи разбился не случайно, катастрофа была подстроена.

— Что ты хочешь сказать?! — Микки так и впилась взглядом в собеседника.

— Я думаю, не стоит обращать на это внимание. Ты же знаешь, люди любят посудачить… Я слышал, как менеджеры говорили об этом в столовой. Может, я не прав, но мне кажется, что это Раманбхаи распускает такие слухи.

Микки подошла к Шанаю и тихо, но твердо произнесла:

— Слушай меня внимательно, Шанай. Я хочу, чтобы ты рассказывал мне обо всем, что слышишь, даже если это кажется тебе полной чушью. Каждый слух, каждую сплетню, любой обрывок разговора. Узнай, откуда идет эта информация, ее источник. Если нужно, давай наймем профессионалов. Я хочу докопаться до истины. Зачем кому-то понадобилось убивать моего отца?!

— Думаю, у Баччхубхаи было немало серьезных конкурентов. Ходят слухи о больших кредитах. Я не знаю, правда ли это, но поговаривают, что акции компаний сильно упали в цене и твой отец влез в долги, чтобы спасти положение…

— Мне во многом еще надо разобраться, — сказала Микки задумчиво, — но в твоих словах есть доля истины. Незадолго до смерти отец действительно принял ряд неудачных решений. Но не убивать же его из-за этого. Что могло дать его устранение? Деньги ведь таким способом не вернешь…

— Микки, а тебе что-нибудь известно о проекте стоимостью пятнадцать миллиардов рупий, который твой отец пытался осуществить в штате Андхра-Прадеш? К нему еще Амришбхаи интерес проявлял.

Микки кивнула.

— А ты в курсе, что Баччхубхаи почти удалось получить лицензию на этот проект, а заявку Амришбхаи рассматривали почти два года, и все кончилось тем, что документы просто затерялись где-то в Дели?

— Всех подробностей я не знаю… — сказала Микки, — но про сам проект слышала: папа часто говорил о нем с Раманбхаи. Он был буквально помешан на этой идее, больше ни о чем думать не мог.

— Может, тут и кроется разгадка? — предположил Шанай. — Думаю, нам надо побольше об этом разузнать.

Микки с сомнением покачала головой:

— Бред какой-то! Убийство? Подстроенная катастрофа? И все из-за какой-то сделки?

— Но ты же знаешь, это далеко не первый случай, — ответил Шанай. — Такое постоянно случается по всему миру. Может, мы идем по ложному следу, но я предложил бы начать с того, чтобы разузнать побольше об этой катастрофе. У тебя все документы на руках? Отчет о вскрытии, заключение экспертов службы гражданской авиации…

— Нет, мне придется все это добывать, — ответила девушка. — После трагедии мне было не до того. Ты же помнишь, что устроили журналисты. Раманбхаи тогда сказал, что я могу об этом не беспокоиться, и все взял на себя, в том числе и документы. Бумаги, наверное, у него и остались. Расследование катастрофы займет немало времени — сам знаешь, как медленно тут все работают. Но мы сможем узнать больше. Я уверена, Раманбхаи нам поможет.

Шанай в упор посмотрел на Микки.

— А вот я в этом вовсе не уверен.

***

В «Хиралаль Индастриз» теперь все стали работать по-другому. Микки набрала новую команду управленцев из молодых и перспективных специалистов, большинство из которых получили степень Эм-би-эй в лучших бизнес-школах мира. Она и сама надеялась поучиться у них в процессе повседневной работы, и особые надежды возлагала на еженедельные совещания, во время которых они устраивали мозговой штурм. Микки организовала группу из трех человек и поручила им сделать все, чтобы не допустить разорения «Хиралаль Индастриз». Операция носила кодовое название «Спасение», и все ее подробности держались в строгом секрете. Шанай отвечал за стратегию и должен был следить за ходом выполнения задачи. Микки с радостью отметила, что в этой команде никто не ставил под сомнение ее компетентность. Когда она обращалась к сотрудникам на собрании, ее слушали внимательно и, похоже, со все возрастающим уважением.

Вот только Шанай никак не хотел выкидывать из головы свою теорию об убийстве. Микки уже начинала надоедать его одержимость, что она и высказала ему однажды вечером, когда после ухода «тяжелой артиллерии» — так она прозвала свою команду — они остались в офисе наедине.

— Давай рассуждать здраво, — начала Микки, — может, тебе и удалось что-то раскопать, но дело не продвигается. Давай лучше сосредоточим усилия на спасении «Хиралаль Индастриз», пока какая-нибудь акула бизнеса не проглотила нас. Какие новости? Что говорят в деловых кругах о состоянии наших дел?

Шанай в нерешительности переминался с ноги на ногу.

— Ну же, — подбодрила его Микки, — прекрати ходить вокруг да около. Скажи мне все как есть, я выдержу. То, что мы по уши в дерьме, для меня не новость.

Шанай прочистил горло и сказал:

— В Дубаи есть один парень с деловыми связями в Сингапуре и Штатах… и Бог знает, где еще. Он пенджабец. Точнее, наполовину пенджабец. Его мать из пакистанских синдхов. Я навел о нем справки. Думаю, он работает на них… на тех людей, которые убили Баччхубхаи.

— Шанай, прекрати, — устало вздохнула Микки. — Ты становишься параноиком. Оставь свои домыслы. Мне нужны только факты. Кто он? Откуда? Его источники дохода? Деловые партнеры? Какое положение он занимает в диаспоре? И так далее, и тому подобное… По-моему, тебе пора выкинуть из головы эту историю с убийством. Ты не хуже меня знаешь, что у нас нет времени играть в Шерлоков Холмсов.

Шаная очень задел такой резкий ответ, но он только пожал плечами и продолжил:

— Ты, кажется, не понимаешь, что все это части одной головоломки. А об этом человеке мне удалось кое-что разузнать. Это некто Чотлани, по прозвищу Чибс. Ему палец в рот не клади. Он вроде бы небогат, но при этом слывет большим человеком. Поддерживает дружеские отношения с семьей Кхинлани, на которую раньше работал: именно он замешан в том деле, когда они пытались прибрать к рукам разорившуюся компанию, которая занималась поставками продовольствия, и фабрику по производству искусственного шелка. Помнишь, тогда еще разразился большой скандал?

Микки кокетливо взглянула на него:

— Ты что, забыл, сколько мне лет? Когда все это случилось, я еще ходила в школу и знать ничего не знала о нечистых на руку дельцах.

Шанай улыбнулся, его глаза светились любовью. В те редкие минуты, когда Микки не стремилась контролировать себя, она выглядела такой прекрасной, такой беззащитной…

— Какие у тебя планы на вечер? — спросил он, поборов внезапно нахлынувшее смущение.

Микки бросила взгляд на часы «Piaget», украшавшие ее тонкое запястье, и ответила:

— Навин обещал заскочить за мной, мы хотели поужинать вдвоем, а потом поехать в «RG's», выпить по стаканчику. — Увидев, как расстроился Шанай, она поспешно добавила: — Но, если хочешь, я могу это отменить.

Чуть не подпрыгнув от радости, он быстро надел пиджак и галантно предложил Микки руку, чтобы проводить ее к машине.

***

При виде букета в руках Раманбхаи Алиша сразу заподозрила неладное.

— Вот, это тебе, — сказал он вкрадчиво. — Пожалуйста, прими это в качестве извинения.

Он выглядел очень элегантно. В последнее время дул прохладный ветер. В прогнозах погоды говорили что-то о «холодном атмосферном фронте». Из-за этого Лилабен запрещала открывать окна и целыми днями валялась под одеялом, проклиная все на свете и жалуясь, что ей холодно. То еще зрелище… У Алиши все внутри переворачивалось при виде матери, которая то бесцельно слонялась по дому, то сидела, равнодушно уставившись в телевизор. Она потребовала, чтобы Лилабен оделась к приходу Раманбхаи, но та лишь расхохоталась в ответ:

— Одеться? Ради него, что ли? И думать забудь! Я всегда обращалась с ним как со слугой. И он мне никогда не нравился. Сколько раз я говорила Баччху: «Будь с ним поосторожней. Он опасный тип». И что, твой отец хоть раз меня послушал? Он всегда затыкал мне рот: «Думай, что говоришь, женщина. И вообще, это не твоего ума дело. Не лезь, когда тебя не спрашивают». И тогда я отвечала: «Хорошо. Но, помяни мое слово: когда-нибудь этот человек предаст тебя».

— Мне плевать, что ты раньше о нем думала и как с ним обращалась, — перебила мать Алиша. — Сейчас он нам может пригодиться. Уж я найду способ использовать его на всю катушку. Иначе зачем вообще пускать его на порог? Да еще после того, как он обошелся со мной на похоронах. Вставай и одевайся. Я не хочу, чтобы он думал, будто мы с тобой нищие.

Лилабен только расхохоталась:

— Да ну, не смеши меня, этот человек все прекрасно знает. Если я спрошу у него, сколько денег осталось на моем счете в банке, он, не задумываясь, назовет цифру до последней пайсы. Раманбхаи вел все финансовые дела в «Хиралаль Индастриз». Даже те суммы, которые твой отец давал нам на расходы, проходили через него. Если я просила новое колечко с бриллиантом, деньги выделял он. И когда Баччху заказывал мне дорогое сари в магазине «Каlа Niketan», счета присылали Раманбхаи. Тебе его не одурачить.

Алиша расправила плечи и спокойно ответила:

— А я и не собираюсь его одурачивать. Я просто не хочу, чтобы он меня обманул, вот и все.

И вот Раманбхаи пришел в их душную тесную квартирку. Он долго смотрел в глаза Лилабен, а потом протянул ей конверт.

— Вот… возьмите. Это, конечно, немного, но я понимаю, как нелегко вам приходится после смерти Сетха.

Женщина нерешительно протянула руку, но Алиша схватила ее за запястье, резко бросив:

— Не смей!

Повернувшись к Раманбхаи, девушка быстро проговорила:

— Что бы вас сюда ни привело, давайте побыстрее покончим с этим. Мы не нищие, и нам не нужны ваши подачки. А вот у отца были перед нами кое-какие обязательства, и я надеюсь, вы пришли сюда, чтобы выполнить их от его имени.

Раманбхаи очень понравился деловой тон девушки.

— Я пришел к вам с доброй вестью, поэтому принес гостинец — давайте сначала съедим это вместе, а потом я все расскажу. Надеюсь, от этого вы не откажетесь?

Алиша взглянула на небольшую коробочку, которую он держал в другой руке, и нехотя пошла на кухню за тарелкой.

— Можно мне еще стакан воды? — крикнул Раманбхаи ей вслед.

Лилабен смотрела на него с безучастной улыбкой. Он погладил женщину по плечу, и тут она вдруг громко разрыдалась. Алиша тут же вернулась с кухни и увидела мать в объятиях Раманбхаи.

— В чем дело, мама? — прошипела она. — Возьми себя в руки.

Раманбхаи поднял голову от Лилабен, которая, судорожно всхлипывая, прильнула к его груди.

— Все в порядке, Алиша. Просто у твоей мамы большое горе… как и у всех нас. Такая трагедия. Такой великий человек погиб… Мы все осиротели. — Он погладил спутанные волосы Лилабен и тихонько проговорил ей что-то утешительное. Женщина постепенно успокоилась.

— Пожалуйста, дочка, не сердись, — сказала она с мольбой. — Мне так холодно, так тоскливо. Принеси мне коньяку. Всего одну рюмочку, ну, пожалуйста.

Алиша посмотрела на мать, а потом встретилась глазами с Раманбхаи. Скорее всего он не раз наблюдал такие сцены. Мать выставляла себя полной дурой, а он утешал ее. И об этом человеке Лилабен только что отзывалась как о последнем слуге? Вполне возможно, что она и с ним спала… Алише стало противно и захотелось немедленно выставить Раманбхаи из дома. Но она сдержалась. Он был ей нужен. А она, по всей видимости, была нужна ему, иначе он не приехал бы к ним.

Девушка дождалась, пока мать окончательно успокоится, и решительно перешла к делу:

— Давайте выкладывайте, что там у вас.

Раманбхаи с восхищением смотрел на нее, вспоминая, как Баччхубхаи позвонил ему в три часа ночи с просьбой приехать в престижный роддом, который недавно выстроили на окраине: «Лилабен рожает. Возьми с собой десять тысяч рупий. Скажи врачам, пусть они не экономят. За ней должен быть самый лучший уход. Я приеду утром навестить ее. Да, и еще… сам понимаешь… об этом никто не должен знать». Именно Раманбхаи первым взял на руки новорожденную девочку, пока Лилабен отдыхала после долгих и трудных родов. Крошечное крикливое существо сразу же покорило бездетного Раманбхаи. Малышка и тогда была хорошенькой, а сейчас стала настоящей красавицей. Они с Микки были очень похожи и вместе с тем такие разные. Алиша казалась более жесткой, резкой и напоминала дикую кошку.

— Ладно, — сказал он и взял свой видавший виды портфель. — Твоя мама наверняка знает о трасте, который отец учредил на твое имя. Ты сможешь полностью распоряжаться деньгами — кстати сказать, это довольно крупная сумма, — когда тебе исполнится двадцать. У меня тут с собой все бумаги. Но их мы можем посмотреть и потом. Главное в другом, — собственно, я пришел сюда, чтобы сказать тебе: дела в «Хиралаль Индастриз» идут неважно. За последние два года твой отец принял ряд необдуманных решений, и у компании сейчас большие долги. Он дал втянуть себя в несколько рискованных предприятий, которые затеяли люди с сомнительной репутацией. А потом понес большие потери из-за совместного предприятия с малайцами. Иными словами, сейчас «Хиралаль Индастриз» на грани банкротства. У твоей сводной сестры Маллики нет почти ничего, кроме доставшихся ей в наследство от матери украшений и кое-какой недвижимости, но она и этого вскоре может лишиться. А вот твое финансовое положение значительно лучше. У тебя есть средства, и я могу сделать так, что с помощью других заинтересованных инвесторов ты получишь контрольный пакет всех компаний твоего отца. Я хочу предложить тебе вести твои дела, пока ты не будешь готова взять управление компаниями в свои руки. А то смотри, сейчас многие спят и видят, как бы отхватить лакомый кусочек от империи твоего отца.

Алиша была слишком ошеломлена новостями, чтобы ответить сразу. Она бросила взгляд на мать — та тоже выглядела удивленной.

— Всё это слишком неожиданно… — сказала девушка ровным голосом, выйдя из задумчивости. — Мне нужно подумать над вашими словами. Я поговорю с мамой и проконсультируюсь с юристом, а потом дам вам ответ.

Раманбхаи мысленно аплодировал ее выдержке. Молодец. Другая на ее месте запрыгала бы от радости или хоть чем-то выдала бы свои чувства. Но Алиша только гордо вскинула голову и попросила время на размышления. Умница.

Только услышав, что за Раманбхаи закрылась дверь, Алиша вскинула руки, издала торжествующий вопль и стала скакать вокруг матери, приговаривая:

— Мы богаты. Мы богаты. Мы богаты, богаты, богаты!

***

Микки с Навином и еще парой друзей сидели во французском ресторанчике. Настроение у девушки было — мрачнее некуда. Ей надоели такие вечера. Одни и те же люди, разговоры об одном и том же. Но всё лучше, чем дома. В последнее время дом казался таким опустевшим и заброшенным. В нем звучали только CD, которые Микки слушала, бесцельно бродя по комнатам в ожидании Навина. При этом ей не хотелось никуда идти. Микки понимала, что это уже просто смешно, напоминала себе, что она молода, известна и привлекательна, что ей надо выходить по вечерам. Но сейчас ей хотелось сбежать из ресторана как можно скорее. Она усилием воли прекратила барабанить пальцами по столу и достала сигарету, чтобы чем-то занять руки.

В ресторанчике сидели в основном иностранцы, которые жили здесь же, в гостинице «Оберой Тауэрс». Они задумчиво жевали бифштексы с кровью и фаршированные куриные грудки. В какой-то момент внимание Микки привлек довольно импозантный мужчина лет пятидесяти за столиком в дальнем углу. Он был так тщательно причесан, будто только что вышел от модного стилиста. Хорошо, хоть волосы не крашеные. Костюм на нем был дорогой, но довольно консервативный. Микки очень понравился его шелковый галстук, хотя со своего места она и не могла его как следует разглядеть. Незнакомец курил сигару и потягивал «Кровавую Мэри». Поймав на себе взгляд девушки, он приветственным жестом приподнял бокал. Микки покраснела и отвела глаза. А минут через пять официант принес им бутылку «Moёt a Chandon» в ведерке со льдом. Навин, болтавший с друзьями, прервал разговор, недовольно взглянул на официанта и сказал:

— Прошу прощения… это, должно быть, какая-то ошибка. Я не заказывал шампанское. Но раз уж вы здесь, повторите наш заказ.

Официант улыбнулся и протянул Микки красивую визитную карточку, на обороте которой она прочитала: «Прекраснейшей девушке Индии. Я хотел бы посвятить Вам стихотворение или исполнить песню. Понимаю, что шампанское этого не заменит, но все же осмелюсь Вам его предложить».

Навин вопросительно выгнул бровь. Микки молча передала ему карточку. Он прочитал послание и окинул взглядом зал в поисках его автора. Встретившись глазами с незнакомцем, Навин расслабился — это же совсем старик! — и кивнул официанту, чтобы тот открывал бутылку. Когда бокалы были наполнены, он произнес тост: «За нас… и за богатеньких поклонников!» Все посмотрели на Микки, и она смущенно опустила глаза.

Потом она извинилась и, осторожно ступая, направилась в дамскую комнату. В коротеньком платье, туго обтягивающем ее стройные бедра, и на высоких каблуках она боялась поскользнуться на полированном мраморном полу и двигалась очень осторожно. В просторной туалетной комнате Микки поправила прическу, подкрасила губы и взглянула на свое отражение в большом зеркале. Возвращаться к Навину и остальным не хотелось. Может, сослаться на головную боль и уехать домой? Да, решено, она подойдет к ним и скажет, что у нее началась мигрень, мол, это шампанское так подействовало.

Микки решительно вышла из туалета и тут же налетела на незнакомца. Он сделал шаг назад и поддержал ее, не давая упасть.

— Вот так встреча. Прямо возле туалета. Романтичная обстановка для такого важного события, ничего не скажешь, — рассмеялся он.

Микки понравились его глубокий, поставленный, как у актера, голос и глаза, в которых сверкали озорные искорки. Она растерялась и не нашлась что ответить. Не выпуская ее руки, он отвел ее подальше от входа в туалеты — к книжному киоску.

— Только не говорите, что у вас от шампанского закружилась голова. Вы ведь сделали всего три глотка — я специально сосчитал. Кстати, если вы не запомнили мое имя на карточке, меня зовут Бинни Мальхотра. А вот вы можете не представляться, — я знаю, кто вы. Уверен, вас тут все знают.

Микки попыталась освободить свою руку.

— Не бойтесь, я не кусаюсь. Честно. Мне просто показалось, что вам ужасно скучно с этими юнцами. Давайте сбежим от них? Я обещаю вам гораздо более интересный вечер, — добавил он, блуждая жадным взглядом по ее лицу и фигуре.

Микки наконец справилась со смущением:

— Извините, господин… господин Мальхотра, но я как раз собиралась домой. К тому же не в моих правилах принимать приглашения от мужчин, которые подкарауливают меня у выхода из туалета.

— Вот как! — рассмеялся он. — Что ж, твой отец хорошо тебя воспитал! Признаюсь, я был бы разочарован, если бы ты приняла мое предложение. Но должен тебя предупредить: так просто я не сдамся. Я буду преследовать тебя, ухаживать за тобой и в конце концов добьюсь своего. Запомни это. Кстати, ты не заметила, что у тебя стрелка на чулке? — С этими словами он стремительно удалился.

Микки так и осталась с раскрытым от удивления ртом возле книжного киоска. Такого поворота событий она не ожидала.

***

Дня через два после той странной встречи в доме Микки вдруг раздался телефонный звонок. Было уже восемь вечера, и она собиралась в гости к одному из друзей Навина, актеру, который собирал у себя большую и шумную компанию. Микки с радостью предвкушала общество молодых кинозвезд — на страницах глянцевых журналов, которые она листала, сидя у парикмахера, эти люди выглядели очень привлекательными. Навин предложил ей надеть этим вечером что-нибудь гламурное и с блестками. Ами даже пошла вместе с ней по магазинам выбирать наряд, но они так и не нашли ничего подходящего. В итоге Микки остановила свой выбор на ярко-розовом платье с открытыми плечами — она купила его еще в Нью-Йорке. А для контраста надела мамины украшения с изумрудами, гладко зачесав волосы назад — так она выглядела взрослее и элегантнее. Телефонный звонок раздался в тот момент, когда, брызнув на себя капельку маминых любимых духов «Shalimar», девушка рассматривала свое отражение в большом зеркале.

— Я застал тебя врасплох?

Бинни снова подтрунивал над ней, и, узнав его голос в трубке, она возмутилась: видимо, он считает, что его все должны узнавать, раз даже не представился.

— Простите, господин Мальхотра, но вы застали меня в неподходящий момент. Я собираюсь уходить и уже опаздываю. Так что извините…

Он только рассмеялся, а ей захотелось бросить трубку. Но она не бросила. Любопытно все-таки, что он скажет.

— Так вот, — сказал Бинни, — я в курсе, что ты сейчас собираешься идти на вечеринку к этому актеру, Пури, и абсолютно уверен, что ты затмишь всех актрисок, которые там будут. И звоню потому, что хочу с тобой встретиться. Как можно скорее. Может, даже сегодня. После того как этот молодой человек — Навин, кажется? — вдоволь нахвастается тобой перед своими друзьями. Ты, конечно, можешь сказать: «Да как вы смеете!» и повесить трубку. Но не торопись — наша встреча будет деловой. Сугубо деловой. Я считаю, что тебе без меня не обойтись. Ты сейчас в отчаянном положении, а я — тот самый рыцарь на белом коне, который может тебя спасти. И выбора у тебя нет — придется поверить мне на слово. Я не насильник, так что охрану можешь оставить дома.

Микки так и застыла, слушая гудки в трубке. Она не понимала, как реагировать на этот звонок. Но совершенно точно знала, что хочет увидеться с Бинни. Этот таинственный незнакомец вдруг напомнил ей о том, что она — женщина, и вечеринка с актерами сразу же потеряла для нее всякий интерес.

Навин даже присвистнул, когда увидел Микки. В тот вечер они решили поехать на ее машине: Навина раздражали поиски парковки, а гостей у Пури ожидалось больше сотни. Место, где проводилась вечеринка, уже само по себе было необычным. Герой дня, Дипак Пури и его похожая на ангелочка жена Мунни, сняли съемочный павильон, похожий на огромную пещеру. Вечеринку решили устроить в стиле ретро и пригласили дорогого дизайнера, который блестяще воссоздал атмосферу раннего кинематографа. По стенам павильона были развешаны огромные черно-белые плакаты с кадрами из немых фильмов, звучала популярная музыка из фильмов сороковых и пятидесятых годов. Большинство гостей, приняв условия игры, пришли в каких-то вычурных костюмах, пошитых специально для этого случая. А вот Микки чувствовала бы себя не в своей тарелке, если бы пришла в одежде, как у героинь фильма про Анаркали, Чандрамукхи или Нурджехан. И хотя она оделась современно, когда она непринужденно вылезла из машины и взяла Навина под руку, фотографы при виде них начали наперебой щелкать фотоаппаратами. Ее спутник тоже особо не утруждал себя выбором костюма. В своем черном, наглухо застегнутом длинном пиджаке, из нагрудного кармана которого небрежно торчал кончик ярко-красного платка, Навин выглядел очень даже стильно. Он по-хозяйски обнял Микки за талию и широко улыбался перед камерами — ему явно льстило всеобщее внимание.

Все эти «перформансы» и «хэппининги» оставляли Микки глубоко равнодушной. Она без всякого интереса разглядывала гостей, отмечая, что вон там стоит некогда известная актриса, а там — восходящая звезда, вот идет героиня светской хроники, а вон того парня показывали накануне во всех новостях, и известный певец, кумир всех подростков, тоже здесь. Все ее мысли были обращены к человеку, с которым она договорилась встретиться после этой вечеринки. Она не торопилась сообщать Навину, что собирается уехать пораньше, но он, заметив, что она уже в который раз за последние полчаса смотрит на свой золотой «Rolex», не выдержал и сам спросил, в чем дело. Микки сказала, что где-то через часик уйдет.

— Но почему? И куда? — удивился он.

— Прости, Навин, — сказала Микки с таинственной улыбкой. — Возникло срочное дело. Сугубо деловая встреча.

— Чушь собачья, — произнес он недоверчиво. — Не верю я тебе. У тебя кто-то появился, да?

Сначала Микки решила все отрицать, но потом одернула себя и ответила даже более резко, чем хотела:

— А что, если и так? Разве я должна перед тобой отчитываться?

Навин с болью на лице отвернулся, и его рука, которой он только что обнимал Микки, безжизненно повисла.

— Нет, — ответил он, — не должна, наверное. Но я думал, что нас связывают особые отношения. Вообще-то, я как раз сегодня собирался с тобой об этом поговорить. Я люблю тебя, Микки, и после вечеринки, когда мы остались бы наедине, хотел предложить тебе стать моей женой….

У Навина был потерянный вид, как у мальчишки, у которого отняли любимую машинку, и Микки стало жаль его. Она дотронулась до его щеки.

— Прости. Это все так неожиданно. Я не знаю, что тебе сказать. Думаю, я еще не готова выйти замуж. Ты мне нравишься, но свадьба… Еще рано об этом говорить. Мне нужно время… после трагедии…

— Что ж, по крайней мере, это не прямой отказ, — с грустью улыбнулся Навин. — А после трагедии прошло уже достаточно времени. Тебе нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Тебе нужен я. Ты сейчас так одинока!

Микки улыбнулась про себя. Уже второй мужчина за сегодняшний вечер говорит ей, что она в нем нуждается. Кого же из них выбрать?

Водитель, облаченный в форму с эполетами, украшенными фирменной символикой концерна Бинни, встретил ее у выхода из павильона. Она последовала за ним. Он открыл перед Микки дверцу серебристого «роллс-ройса». Едва она оказалась в салоне, как ее окатила волна чудесного аромата — на заднем сиденье лежал огромный букет желтых роз на длинных стеблях, перевязанный белой атласной лентой. Из букета торчала записка: «Добро пожаловать в мой мир, Микки». Девушка откинулась на спинку сиденья. Сердце у нее замерло. Она и сама не понимала, почему согласилась встретиться с этим человеком.

«Роллс-ройс» плавно и бесшумно выехал со стоянки. Микки рассеянно смотрела на дорогу, ощущая, как с каждым новым километром все сильнее волнуется. Они ехали на юг, и это ее порадовало: Микки побаивалась, что Бинни завезет ее куда-нибудь подальше от Бомбея, а вблизи от своего дома почему-то чувствовала себя в большей безопасности.

Минут через двадцать машина свернула на длинную подъездную аллею неподалеку от Педдар-роуд. Микки плохо знала этот район и сомневалась, что вообще когда-нибудь здесь бывала. «Роллс-ройс» остановился перед ярко освещенным роскошным старинным особняком, который, возможно, когда-то принадлежал какому-нибудь знатному парсу-зороастрийцу. Не успел шофер помочь Микки выйти из машины, как ее бросился приветствовать огромный черный дог. Еще она заметила двух доберманов, их глаза блестели в темноте, как тлеющие угли, но тех держали на поводках вооруженные охранники.

— Принцесса, вы сегодня просто восхитительны.

Микки обернулась, услышав голос Бинни. Она ожидала, что хозяин дома встретит ее на пороге, но он неожиданно возник из темноты сада, подошел, взял обе ее руки в свои и поцеловал в щеку в знак приветствия, затянув поцелуй чуть дольше, чем принято. Микки остро сознавала, что его слуги наблюдают за этой картиной.

— Для меня большая честь приветствовать вас в моем скромном жилище, — с этими словами он повел ее к двери.

Микки с трудом сдержала улыбку — уж очень комично он выражался.

Войдя внутрь, она тут же отметила бесценные картины в традиционном стиле пичваи по обеим сторонам огромной двери, витражи на окнах, персидский ковер, покрывавший всю просторную гостиную, старинные французские люстры и отделку из цветного итальянского мрамора. Повсюду стояли греческие статуи, которые, как ни странно, не казались в этой обстановке неуместными. Были там и другие предметы искусства: английские напольные часы, фарфор, серебро. Сразу видно, что хозяин всего этого великолепия отличается хорошим вкусом. Заметив, как Микки разглядывает обстановку, Бинни сказал:

— Право, все это не стоит твоего внимания. Особенно по сравнению с коллекцией твоего покойного отца.

— Не скромничайте. Как, должно быть, прекрасно — жить, любуясь такой красотой. У вас изысканный вкус, господин Мальхотра.

— Благодарю вас, мадемуазель, — поклонился он. — Полагаю, я дал это понять еще при нашей первой встрече.

Он пригласил ее в небольшую комнатку по соседству с гостиной. Они удобно устроились в старинных кожаных креслах. Бинни потянулся за графином и налил себе немного портвейна. Потом глянул на девушку и сказал:

— Прошу прощения, что не предлагаю вам выпить. Это не дурное воспитание, а консервативные взгляды — я решил, что такой благовоспитанной девушке, как вы, не к лицу употреблять алкоголь.

Микки не ответила, но ей стало несколько неуютно. Она ничего не знала об этом человеке и, тем не менее, приняла его приглашение. Интересно, женат ли он? Она пока что не видела в его доме ни одной женщины, тут не было женских фотографий, да и в дизайне интерьера не чувствовалось женской руки. То же можно было сказать о детях: ни велосипед на подъездной дорожке, ни забытая в углу кукла, ни потрепанный сборник комиксов на столе, ни кроссовки в прихожей — ничто не говорило о том, что они тут живут.

— Сегодня вы невероятно привлекательны, — сказал Бинни, поднимая свой бокал, и Микки поежилась, ощущая его жадный взгляд на своих открытых плечах.

Раздался едва слышный стук в дверь.

— Войдите, — сказал Бинни.

В дверях появился охранник в серой униформе. Он тащил за руку упиравшегося мальчика.

Бинни на секунду застыл, но быстро справился с собой.

— Потом, потом, — махнул он рукой охраннику.

— Что случилось? — спросила Микки с любопытством.

— Ничего, принцесса, — ответил Бинни, закрывая тему. — Давай лучше вернемся к разговору о тебе… и о нас, — продолжил он и снова взял бокал с портвейном.

— А что, вы не предлагаете благовоспитанным молодым леди даже кофе? — спросила девушка.

Бинни тут же вскочил и позвонил в колокольчик. Слуга появился мгновенно, но на серебряном подносе в его руках было не кофе, а трубка радиотелефона.

— Сэр… — начал он тихим голосом, но Бинни отослал его, приказав принести кофе для Микки.

Послышалась тихая мелодия. Микки старалась ничего не упускать из виду, она не знала, чего ждать от этого вечера.

— Дорогая моя девочка, — начал Бинни, когда ей подали кофе в изящной чашечке лиможского фарфора. — У тебя неприятности. Большие неприятности. Думаю, тебе это и без меня известно. Но ты даже не представляешь себе, насколько они серьезны.

Микки молча пила кофе.

— Я сделал своей профессией заботу о людях. Не обо всех, прошу заметить, а только о тех, кто мне симпатичен. Так уж случилось, что ты вошла в их число. А финансовую империю твоего отца может спасти только чудо. Я — тот самый рыцарь на белом коне, который готов сделать это.

Микки ничем не выдала своих чувств. Бинни некоторое время спокойно изучал ее лицо, а потом продолжил:

— Удивительно, как тебе удается сохранять хладнокровие в таких обстоятельствах. Поясню еще раз: если ты ничего не предпримешь, тебя в два счета выкинут и с твоей должности, и из твоего дома, и ты больно шлепнешься на свою хорошенькую попку. Там, на холодных улицах, зеленые камушки, что сейчас сверкают на твоей изящной шее, уже не смогут тебя согреть — их тоже отнимут. Только представь себе: ты — молоденькая девушка, сирота, прекрасная, но нищая. Тебе некуда идти, ты не знаешь, что делать, и тебе никто не протянет руку помощи. Правда, похоже на сценарий какой-нибудь мелодрамы из тех, что снимают люди, от которых ты только что сбежала?

Микки осторожно поставила хрупкую чашечку на стол и спросила напрямик:

— Так в чем заключается ваше предложение?

— Право, мне это нравится, принцесса, — рассмеялся Бинни. — Ты пришлась мне по сердцу. Не теряешь попусту времени. Не бросаешь слов на ветер. Переходишь прямо к сути. Ну хорошо… раз так, скажу без обиняков… Я готов взять на себя все долги «Хиралаль Индастриз», но при двух условиях. Условие первое: ты выходишь за меня замуж. Условие второе: ты передаешь мне права на все активы твоего отца, включая недвижимость и прочее имущество.

Микки встала и с улыбкой протянула собеседнику руку.

— Мне нравится стиль вашего дома, — сказала она, — но не настолько, чтобы стать госпожой Мальхотра. Благодарю вас за проявленный интерес, но вынуждена вам отказать: «Хиралаль Индастриз» не продается. Я — тем более. Даже если покупатель предлагает самую высокую цену. А сейчас, если позволите, я хотела бы вернуться домой. Полагаю, вы предоставите мне машину. Спасибо за кофе и спокойной ночи.

Бинни попытался удержать ее, но Микки отодвинула его руку и направилась к двери. Несмотря на оскорбительное поведение и недопустимые предложения, этот человек ей по-прежнему нравился. Но Микки твердо решила не допускать, чтобы ею помыкали. А сейчас она убедилась, что Бинни Мальхотра — это акула, готовая проглотить первую попавшуюся рыбку.

***

Примерно через неделю после того вечера Микки и Ами сидели на втором этаже недавно открывшегося симпатичного китайского ресторанчика.

— Послушай, дорогая, — как всегда рассудительно говорила Ами, — я не знакома с Бинни Мальхотра, но прекрасно знаю такой тип мужчин. Он рассуждает, как представитель нового поколения индийских бизнесменов. В свое время таких называли мошенниками. Он явно хорошо подготовился к вашей встрече и — давай не будем заблуждаться на этот счет — вполне возможно, действительно к тебе неравнодушен. Это неудивительно: ты же красавица! И выглядишь потрясающе даже в простом платье и без макияжа. Плюс твое образование, богатство, известность, которой пользуется твоя семья. Одним словом, на сегодняшний момент ты — самая завидная невеста в стране. А что касается его предложения… у меня есть один знакомый, который расскажет нам о твоем таинственном Мальхотре все. Пези Диншоу много лет. Это удивительный человек — я вас как-нибудь познакомлю. У него огромное состояние, и хотя никто не знает, чем он занимается, в деловых кругах его влияние неоспоримо: он член совета директоров почти всех самых крупных компаний. Да, старина Пези должен знать, что такое этот Мальхотра. А пока выкинь его из головы и попробуй филе мечехвоста — здесь эту рыбу готовят как нигде в городе.

Но у Микки пропал аппетит. В последнее время на нее навалилась какая-то необъяснимая апатия: казалось, все ее усилия спасти компанию «Хиралаль Индастриз» бесплодны, и она даже перестала ходить на совещания молодой команды специалистов.

Ами доела приготовленный на пару рис с кукурузой и брокколи и опять обратилась к Микки:

— Дорогая моя, послушай опытную женщину. Тебе нужен спутник жизни. Человек, который будет заботиться о тебе. Мы наведем справки о Мальхотре. Вполне возможно, что он — подходящая кандидатура на эту роль. Да, он повел себя некорректно. Да, ему не хватает такта, утонченности, лоска. Но тех, у которых всего этого в избытке, — полно, и при этом они все равно — законченные мерзавцы. А люди типа Мальхотры решительны, не боятся ответственности, говорят пусть грубовато, но прямо, и действуют быстро. Может быть, тебе как раз такой мужчина и нужен — немолодой, опытный… Вместе вы могли бы многого добиться.

Микки и сама то и дело возвращалась мыслями к Бинни. Ее бесило, что он не удосужился позвонить и извиниться за свое поведение или хотя бы прислать цветы.

И еще был Навин. Микки отдавала себе отчет в том, что просто откладывает решение «на потом», но рано или поздно ей придется дать ответ на его предложение. И все-таки сначала надо разобраться с Бинни. С мерзавцем Бинни, как она прозвала его в тот вечер. Ей бы очень хотелось забыть этого человека, но мысли о нем не оставляли ее.

***

Навин сделал ход первым. Его мать позвонила тете Анджанабен, а потом пришла сваха с официальным предложением.

— Я знаю, у вас есть сын, который и сам может претендовать на роль мужа Маллики, — сказала она извиняющимся тоном, — но меня направила к вам сама Судхабен, и я не могла ей отказать. Вы теперь — ближайшая родственница Маллики, поэтому я пришла именно к вам. Я уже долгие годы занимаюсь сватовством. В моей работе хватает неприятных моментов, но что поделать, приходится решать всякие деликатные вопросы.

Анджанабен была в ярости. Судхабен присылала к ней сваху, прекрасно зная, что это противоречит интересам Шаная! Но традиции не позволяли просто выставить гостью за дверь. Мало того, теперь Анджанабен вынуждена была передать предложение Навина Микки.

Она злилась на сына: «Вот ведь болван! Он же торчит у Микки в офисе с утра до ночи. Это такой шанс!! Давно мог сам сделать ей предложение. И все профукал. А ведь столько раз ему говорила. Но этот упрямый осел отказывался. Не может он, видите ли! И что теперь? Золотая рыбка вот-вот ускользнет из рук».

Анджанабен знала, что Навин часто видится с Микки, и прекрасно понимала, почему Шанай проиграл. «Он слишком мягкотелый! — с горечью думала она. — Не выйдет из него никакого толку. Прямо как его отец. Оба тюфяки безвольные! Но нет уж, я так просто не сдамся. Да, я передам предложение Навина Микки, но при этом расскажу о его семье такое, что мало не покажется. Например, что у Судхабен есть любовник, который ей в сыновья годится. А ее муж — неудачник и игрок, который все деньги спускает на лошадей и шлюх. Да, когда-то у этой семьи были деньги. И доброе имя. Но это было два поколения назад. А сегодня они если чем и известны, то беспутным образом жизни: пьют с самого утра и швыряют направо и налево деньги, которые достались им по наследству. Но деньги рано или поздно закончатся. И что потом? Навина воспитывала бабка. Бедняжка Мангалабен! Святая женщина. Но что она могла поделать? Отец подавал Навину дурной пример. Спортивные машины, доступные женщины. Времени на единственного сына у него не было, и он только баловал мальчишку!»

Анджанабен покачала головой: «Никаких моральных устоев. Никаких ценностей. Ну и поделом Микки! Если она будет настолько глупа, что примет это предложение, в конце концов сама станет такой же». Анджанабен бросилась к телефону. Она часто звонила в дом Микки, когда та была в офисе, и расспрашивала своего информатора: кто приходил, что ели, что купили, звонил ли кто. Ей нужно было быть в курсе дела: ведь в конце концов, на карту поставлено будущее ее сына.

Анджанабен нетерпеливо набрала номер и услышала короткие гудки — занято. Проклятье! На второй раз ей повезло: информатор по имени Сакхарам рассказал, что утром на большой машине приезжал водитель Бинни Мальхотра и привез Микки огромный букет желтых роз и какой-то сверток, похожий на футляр для украшений. Анджанабен ликовала. Хорошо, отлично, просто чудесно! У Микки, по всей видимости, есть еще один ухажер. Что ж, Анджанабен передаст племяннице предложение Навина. Но при первом же удобном случае расскажет матери этого, с позволения сказать, «жениха» о Мальхотре. Чужак. Пенджабец. Анджанабен покачала головой. Будто сглазили семью. Бедняжка Микки. Внезапно она вспомнила, что именно на этой девушке собиралась женить сына. Бедный Шанай!

***

Микки только рассмеялась, услышав от Анджанабен про предложение.

— А почему Навин не мог сам со мной поговорить? — спросила она. — Мы же с ним уже какое-то время встречаемся. Я и не подозревала, что предложения и в наше время делают именно так.

— Послушай, Микки, — лицо тети Анджанабен было совершенно бесстрастным, — я не собиралась вмешиваться. Но раз уж ко мне официально обратились его родственники… Я здесь только в качестве посредника. Но ты помни, теперь, когда твоя дорогая мамочка умерла, у тебя есть я… наша семья… все мы… Шанай…

Вошел слуга с подносом, и она, придирчиво разглядывая принесенные закуски, заметила:

— Тут перестали подавать к чаю фарсан? А вот твоя дорогая мамочка всегда следила, чтобы гостей хорошо попотчевали… что-нибудь остренькое, что-нибудь сладенькое… хотя я понимаю, тебе не до того, ты же работаешь. Наверно, тебе совсем некогда следить за домом. Сейчас у всех так. Девушки зарабатывают деньги, а хозяйство заброшено.

Микки пропустила колкость мимо ушей и сменила тему:

— Шанай молодец, он очень хорошо справляется с работой. Ты, наверно, так рада, что он вернулся в Индию и живет теперь с вами.

— Да… но ты же знаешь, мне пришлось чуть ли не силой его сюда тащить. Он был так счастлив за границей. Научился сам о себе заботиться, стал такой самостоятельный. Но когда погибли твои родители, я позвонила ему и сказала: «Возвращайся!» Я сделала это для тебя, Микки. Я считала, что мы тебе нужны… Шанай — послушный сын. И он вернулся. Теперь я могу подумать о его женитьбе. Каждая мать мечтает, чтобы в дом пришла хорошая невестка, которая сделает ее сына счастливым. Так что если у тебя есть подружка… похожая на тебя… скажи мне, ладно? — Анджанабен глубоко вздохнула и провела пальцем по столу. — Надо же, пыль, — удивилась она, изучая оставшийся на столе след.

— Какой ужас! — У Микки был очень виноватый вид. — Надо сказать Дхонду, чтобы он велел протереть и отполировать мебель.

— Да, особенно перед праздником Наваратри, — кивнула Анджанабен.

«Тетя права, я запустила дом», — думала Микки. За всем следили Дхонду и Гангу. Сама она даже по именам всех слуг не знала. А замечая, что появляются какие-то новые лица, редко спрашивала, кто их нанял и зачем. Раньше всем этим занималась мама, и Микки надеялась, что Дхонду и его жена справятся сами. «Да, мне надо больше внимания уделять ведению хозяйства, вникать в повседневные мелочи, — решила она. — Ведь я оплачиваю все счета не глядя. А суммы там немаленькие. Интересно, на что идут эти деньги?»

Тетя Анджанабен ходила с ней вместе по дому, поднимала подушки, проверяла, нет ли паутины на массивных дверях.

— Так что же мы ответим родителям Навина? — спросила Микки на ходу.

Анджанабен посмотрела на племянницу, несколько удивленная таким вопросом.

— Это зависит от тебя, не так ли? Если Навин тебе нравится, я все устрою.

Микки ответила не сразу.

— Сама не знаю, — сказала она рассеянно. — Нужно, чтобы кто-нибудь занялся домом. У меня это плохо получается. Может, нанять управляющего?

— Микки, ты о чем? — Анджанабен даже фыркнула от возмущения. — Речь идет о твоем будущем муже, а не об управляющем. Вы с Навином давно знакомы. Семья у него вполне достойная. Не настолько, как твоя, но у них есть деньги. Правда, я слышала, что Навин сбился с пути, но такое теперь нередко случается. Вот Шанай — тот надежен и крепок, как скала. Может, у нас и нет денег, зато мы воспитали в своем сыне уважение к семейным ценностям, культуре, традициям. Это очень важно.

Микки остановилась, посмотрела тетке в глаза и спросила напрямую:

— Зачем ты все это мне говоришь? Ты же хочешь, чтобы я вышла замуж за Шаная, а не за Навина. Так чего юлить? Ты вызвала сюда своего сына, потому что надеялась, что у него будет возможность подцепить меня. Так вот… мне очень нравится Шанай, он хороший человек, я ему доверяю. Но я его не люблю… Он не тот, кто мог бы стать моим мужем, да и я, возможно, не подойду ему в качестве жены.

…Вечером Микки рассказала все Ами.

— И что ты думаешь? — спросила она.

— Ты любишь Навина? — задала встречный вопрос подруга.

— Люблю? А при чем тут любовь? Ведь речь идет о браке… а не об интрижке.

В глазах у Ами загорелся огонек.

— Да, ты права. Не обязательно любить человека, за которого выходишь замуж. Важно понять: правильный ли это шаг. Не стоит торопиться и принимать поспешные решения. Сегодня Навин. А завтра может быть Хилтен, Жатин или Джай.

— Да, я знаю, — ответила Микки, — но Навин — совсем неплохая кандидатура. Он может помочь мне с «Хиралаль Индастриз».

— Этого недостаточно, — серьезно заметила Ами. — Давай посмотрим правде в глаза. Сейчас ты в очень выгодном положении. И можешь позволить себе выбирать, не спеша. Смотри, не наделай глупостей.

— И что это даст? — спросила Микки задумчиво. — Не Навин, так какой-нибудь другой сынок богатых родителей. А богачи всегда и везде одинаковы. Они такие, как мой отец.

— Если честно, я думала, что у тебя на уме другой. Как там его зовут? Бинни, кажется? А с ним что? Он ведь тоже богат.

Микки покраснела.

— Глупости! Я не могу выйти замуж за такого человека, как Бинни. О нем ходят всякие слухи. К тому же он намного старше меня. И не в моем вкусе. Я же тебе рассказывала, что случилось в тот вечер.

— Меня не обманешь, — поддразнила девушку Ами. — Я все вижу по твоему лицу, по глазам. Послушай, если ты считаешь, что Навин — тот самый мужчина, с которым ты хочешь связать свою судьбу, то, даже если не любишь его, соглашайся. Пока хотя бы на помолвку.

— Решено, — сказала Микки, поднимаясь. — Я скажу Анджанабен, что согласна. Хотя Навин меня удивил. Мог хотя бы позвонить. Надо же, мы с ним встречаемся чуть ли не каждый вечер, ходим вместе на танцы, а потом он посылает сваху, чтобы сделать предложение, да к тому же не ко мне, а к моей тетке, которую я терпеть не могу. Как это неромантично…

— Не неромантично, зато в соответствии с традициями, — перебила ее Ами. — Думаю, для семьи Навина это очень важно. Теперь его мать организует шикарный прием в честь помолвки — там они себя покажут, еще бы, ведь в их сети попадалась такая добыча. А тебе — вот увидишь, наверняка преподнесут какое-нибудь очень дорогое, но безвкусное кольцо.

Микки улыбнулась, чмокнула Ами в щеку и отправилась домой.

***

Автомобиль свернул на подъездную аллею, и Микки с удивлением увидела около дома машину Навина.

— Давно приехал Навинбхаи? — спросила она у водителя-охранника.

Тот ответил, что гость ждет уже около часа. Но в гостиной Микки никого не увидела. Она позвонила в колокольчик. Появился Дхонду и сказал, что Навин прошел к ней в спальню. Микки поднялась на второй этаж и медленно приоткрыла дверь своей комнаты. Навин прямо в ботинках валялся поверх шелкового покрывала на ее кровати, заложив руки за голову.

— Эй, убери ноги! — возмутилась Микки.

— Детка, остынь, — рассмеялся Навин. — Мы еще не поженились, а ты меня уже пилишь. У тебя будет еще масса времени, чтобы сделать из меня подкаблучника.

Микки холодно посмотрела на него.

— А с чего ты взял, что я согласна выйти за тебя? Ты меня вообще разочаровал: такой современный молодой человек — и вдруг делает предложение через сваху.

— О чем ты, дорогая? — Навин встал и с улыбкой подошел к ней. — Я же люблю тебя.

Микки не сразу нашлась что ответить. Она позволила Навину обнять и поцеловать себя. Он скользнул руками вниз по ее спине и крепко прижал к себе, его губы становились все более требовательными. Микки почувствовала его нарастающее возбуждение и попыталась оттолкнуть.

— Прекрати, — пролепетала она.

— Да что это с тобой?! — удивился Навин, взял ее на руки и понес к кровати.

Микки отчаянно вырывалась и яростно колотила его по спине. Он положил ее на кровать и широко улыбнулся:

— Не бойся, я не собираюсь тебя насиловать. Это была проверка. Говорят, тебя нельзя назвать неприступной. Я рад, что это не так. Именно такого поведения я ждал от своей будущей жены. Ты с честью выдержала испытание. Теперь я могу вернуться домой и сказать матери, чтобы она занялась организацией нашей помолвки.

Микки потрясенно смотрела на него. А он весело повернулся на каблуках и вышел из ее спальни.

Два дня спустя было официально объявлено об их помолвке. Грандиозный праздник устраивать не стали: собралось многочисленное семейство Навина и пригласили несколько родственников со стороны Микки.

Микки, опустив глаза, рассматривала кольцо с бриллиантом в шесть карат на своем пальце. Ами шепнула ей:

— Микки, пожалуйста, сделай над собой усилие. Будь повеселее. Ты должна выглядеть счастливой в такой день.

Девушка послушно выпрямилась и поправила на себе дорогое пайтханское сари. Навин потянулся к невесте, собираясь положить ей в рот кусочек сладкой лепешки, но приглашенный на церемонию видеооператор пропустил этот момент.

— Пожалуйста… пожалуйста… еще раз… если не сложно повторите еще раз, — попросил он, и они повторили.

Когда Микки вечером вернулась домой, ее угнетали мысли о том, насколько серьезный шаг она только что сделала. И она решила развеяться. Ночь была прохладной. Девушка открыла дверцу своего верного «ягуара», села в машину, опустила стекла и надавила на газ. Ей хотелось нарушить все правила и промчаться на полной скорости по набережной, которую называли «жемчужным ожерельем королевы».

Почти проехав мост Чоупатти, она заметила, что ее кто-то преследует. Фары белой «контессы» мелькали уже совсем рядом. В машине сидели двое молодых людей. Микки пыталась прибавить газу, но безуспешно. И тут она вспомнила, что водитель собирался отогнать машину в автомастерскую, чтобы устранить кое-какие неполадки. Один из мужчин сделал ей знак съехать на обочину. Машин на улице почти не было, если не считать нескольких такси вдалеке. Микки незаметно потянулась к сумочке — Шон приучил ее не выходить из дому без баллончика со слезоточивым газом.

Сердце у нее бешено колотилось. Сжав в кулачке баллончик, Микки свернула к обочине. Мужчины подбежали и стали жестами показывать ей, чтобы она опустила стекло. Но воспользоваться баллончиком она не успела: один из них перехватил ее руку и сказал тихо, но настойчиво:

— Мы не причиним вам зла. Дело касается вашего двоюродного брата Шаная. — Он протянул ей какие-то бумаги. — Вот, почитайте, тут много интересного. Этот ублюдок не отвечает на наши звонки. А для нас, скромных торговцев, шестьсот тысяч рупий — большие деньги. Верните нам их, или мы будем вынуждены действовать гораздо более жестко.

— В нашей компании так дела не делаются, — холодно сказала Микки, глядя собеседнику в глаза. — Позвоните в рабочее время одному из моих заместителей по финансам и назначьте встречу.

Второй мужчина наклонился к ней вплотную, и ее обдало парами виски.

— Нет уж, дамочка. Мы все перепробовали. И теперь будем решать вопрос с вами. Через неделю неделю вы должны вернуть нам деньги. Шестьсот кусков или вы — труп.

Сказав это, они запрыгнули в свой автомобиль, и через минуту он уже скрылся из виду.

Микки включила зажигание. Руки у нее мелко дрожали. «Завтра первым делом надо рассказать об этом происшествии Раманбхаи, — решила она, но потом передумала: — Или позвонить ему прямо сегодня, как только доберусь до дома? — Она посмотрела на часы. Было два часа ночи. — Нет, лучше дать Раманбхаи спокойно выспаться».

***

На следующее утро Микки появилась в офисе ни свет ни заря. И сразу же попросила миссис Д'Суза принести кое-какие документы. Примерно через полчаса секретарша вошла и сказала, что этих бумаг нет на месте.

— Как так?! А всякие там факсы, письма? Должны же у нас быть хоть какие-то записи! — рассердилась Микки.

— Совсем ничего, — виновато повторила миссис Д'Суза.

— Узнайте, свободен ли Раманбхаи, — распорядилась Микки. Мысли у нее путались. Неужели Шанай рассчитывал скрыть от нее эту аферу? На что он рассчитывал? Что она не узнает? Глупость какая!

Через пять минут в дверь постучали, и на пороге появился Раманбхаи. При виде него у Микки сразу поднялось настроение.

— Рада тебя видеть, — тепло приветствовала его девушка. — Нам надо срочно поговорить. Я звонила с утра, но тебя не было. Даже не знаю, с чего начать… Одним словом, вчера со мной приключилась очень неприятная история. — И она рассказала о происшествии, стараясь не упустить ни одной мелочи.

Раманбхаи слушал ее с непроницаемым видом.

— Что ты об этом думаешь? — спросила Микки, закончив рассказ.

Он ответил не сразу.

— Шанай молод и амбициозен. К тому же ему не хватает опыта. Надо подумать, как разрешить ситуацию. Возможно, нам даже придется обратиться в полицию или в частное охранное агентство. Это несложно, я могу этим заняться. Но вот что делать с самим Шанаем?

— Уволь его, — не раздумывая, ответила Микки. — Другого выхода нет. У него был шанс, но он его упустил. И теперь ему придется уйти.

Раманбхаи задумчиво рассматривал свои ботинки.

— Ты действительно считаешь, что это единственный выход? И даже не станешь выяснять подробности? Не думаю, что это правильно. В такой ситуации не стоит спешить.

— Ты прав, — тут же остыла Микки. — Нельзя давать волю эмоциям. Я попробую разобраться в том, что произошло. Больше того, я дам Шанаю еще один шанс.

А для начала потребую от него объяснений. И еще раз все хорошенько обдумаю.

— Как скажешь, — сказал Раманбхаи с легким поклоном и быстрыми шагами направился к выходу.

***

Шанай стоял перед Микки, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.

— Ну, и что ты можешь на это сказать?

Он оглянулся, чтобы убедиться, что они в кабинете одни, и заговорил шепотом:

— Послушай… я все объясню…

Микки холодно посмотрела на него:

— Для того я тебя сюда и вызвала. Мне из-за тебя угрожают. Я просто вне себя от ярости! Сначала я хотела немедленно уволить тебя. Но потом решила сначала выслушать. Итак, в чем дело?

Шанай тяжело опустился на стул и пробормотал:

— Это какое-то недоразумение. И к тебе оно не имеет никакого отношения. Это мои проблемы. Старые долги. Бриллианты. Мне подсунули партию фальшивых камней, а платить за них все равно придется как за настоящие. Так принято. Мне нужно было срочно достать где-то деньги, и я подумал… — Он опустил голову и замолчал.

— И ты подумал, что можешь нахимичить с моими счетами и, так сказать, «позаимствовать» деньги. Да? — уточнила Микки.

Шанай с несчастным видом кивнул.

— Уволь меня, — попросил он шепотом.

Он выглядел так жалко, что Микки смягчилась. Но голос ее звучал по-прежнему жестко:

— Ну вот что… в следующий раз, когда влезешь по уши в дерьмо, не делай ничего за моей спиной. Просто приди и расскажи. Ты же мог попросить в долг. И я бы тебе никогда не отказала. Под процент, конечно. А то, как ты поступил со мной, иначе чем подлостью не назовешь!

Шанай взглянул на нее с благодарностью.

— Микки… я не знаю, как тебя благодарить…

— Ступай, — сказала она резко.

— А Раманбхаи… ему про это известно? — спросил Шанай, уже стоя на пороге.

— Он знает обо всем, что происходит в этом офисе.

— Я так и понял, — кивнул Шанай. — Но хотел попросить тебя не рассказывать ему.

Он вышел, а Микки распорядилась принести ей чашечку кофе. Размышляя над только что принятым решением, она сердилась на себя. Это непозволительная мягкость. Если она будет продолжать в том же духе, ей никогда не стать настоящей бизнес-леди. Но не только отчаяние в глазах Шаная заставило ее изменить свое решение. Она хотела дать ему возможность исправиться. Они ведь выросли вместе. А когда она стала хозяйкой отцовской империи, он бросил свой бизнес и перешел работать к ней, чтобы помочь. Поэтому Микки не могла вышвырнуть его на улицу. Но вот доверять ему, конечно, больше нельзя. Она решила поручить Раманбхаи контролировать деятельность Шаная, а его самого отстранить от некоторых ключевых проектов. Этим она займется лично. Придется ограничить инициативы Шаная. Микки вызвала секретаршу, чтобы продиктовать ей соответствующее распоряжение.

 

Глава пятая

Бинни прочитал о помолвке Микки в разделе объявлений газеты «The Times of India». В двух вечерних изданиях были размещены фотографии с приема. Одно из них допустило опечатку в имени Навина, а во втором был неверно указан возраст Микки. Бинни еще раз проглядел коротенькую заметку, а потом вызвал одного из своих служащих.

— Мне нужна вся информация об этом человеке, — указал он на обведенную маркером заметку.

Схватив телефон, Бинни позвонил сначала в Дубаи, потом в Гонконг. Всю неделю он был не в духе. Опять эти ублюдки ставят ему палки в колеса. Бюрократия, чтоб ее! Вести дела в Индии так тяжело. Предпринимателей связывают по рукам и ногам. Потом он набрал номер своего советника.

— Ну, и как прошла встреча с банком, Уэгл? — рявкнул он в трубку.

— Не так удачно, как мы рассчитывали, сэр.

— Что на этот раз? — раздраженно спросил Бинни, запустив руку в свою густую шевелюру.

— Видите ли, сэр, похоже, нам не очень доверяют… из-за последнего поглощения… ну, вы понимаете.

— Мне надоело выслушивать твои оправдания! — резко оборвал собеседника Бинни. — Меня интересуют результаты. Понятно?

Уэгл осторожно произнес:

— Если позволите, сэр, у меня есть и хорошие новости. Раманбхаи из «Хиралаль Индастриз» вышел на меня через посредника.

Бинни немедленно выпрямился.

— Ну?! — Его голос выдавал нетерпение. — И что он хочет нам предложить? У меня на него собрано солидное досье. Ты ведь тоже видел эти бумаги.

— Мы внимательно изучили работу двух их компаний, сэр, — продолжил Уэгл, ободренный словами шефа. — Уверяю вас, дела там очень запущены. За финансы у них отвечает некто Амриш Далаль, мы с ним вместе в колледже учились, а потом проходили практику в одной и той же фирме. Он говорит, что сейчас самое время действовать. Но Раманбхаи хотел встретиться со мной по другому вопросу. Подробностей я пока не знаю. Мне заняться этим, сэр?

Бинни вскочил и закричал в трубку:

— И ты еще спрашиваешь?! Пошевеливайся, и побыстрей. Звони ему прямо сейчас и назначай встречу. Мое имя пока не называй. Скажешь потом, встрече на третьей-четвертой. Вытяни из него все по максимуму, особенно структуру управления компаниями. Мне нужна подробная информация о холдинге.

— Будет исполнено, сэр.

Положив трубку, Бинни позволил себе улыбнуться. Похоже, дела пошли на лад.

Журналисты двух ведущих деловых газет собрали на него компрометирующие материалы, и в деловой прессе появилось несколько нелицеприятных публикаций о его персоне. Это приводило Бинни в ярость. Его называли темной лошадкой, нечистым на руку дельцом, а иногда даже намекали, что он замешан в махинациях индийских промышленников на иностранных рынках. И в результате в деловых кругах на Бинни начали стали посматривать косо. «Но ведь нет ничего предосудительного в том, чтобы самостоятельно пробивать себе дорогу!» — возмущался он.

Бинни вышел из самых низов. Его отец во время отделения Пакистана от Индии вынужден был бросить все и бежать с семьей в Лахор. Он умер, когда сын еще ходил в школу. Мальчика взял на воспитание сосед, который потом женился на его овдовевшей матери. Это был неплохой человек, но Бинни все равно казалось, что мать его предала. Он рано ушел из дома и начал самостоятельную жизнь, устроившись подручным к продавцу газет в перенаселенных трущобах Дели. Он перепробовал все: торговал запчастями к подержанным машинам, держал свою мастерскую по ремонту электрооборудования. А двадцать лет спустя стал настоящим магнатом. Он всего добился сам. Теперь у него есть деньги, власть и связи в правительстве. Но вот доступ в высшее общество для него по-прежнему закрыт. Это единственное, чего не хватало Бинни и чего он так страстно желал добиться. А кто посмеет косо смотреть на него, если он станет мужем самой Маллики Хиралаль и владельцем «Хиралаль Индастриз»?

***

Микки уже устала считать, сколько торжеств ей пришлось посетить после помолвки с Навином. Особенно усердствовала в организации празднеств его многочисленная родня. Будущие родственники не слишком нравились Микки, ее раздражала их фамильярность. Например, мать Навина взяла за правило звонить Микки каждое утро или, что еще хуже, являлась в гости не только без приглашения, но даже без предупреждения. Микки высказала свое недовольство Навину, то тот только посмеялся:

— Что, детка, уже проблемы со свекровью? Да ладно, не парься: моя мамаша заботится о тебе, только и всего. Она и меня до сих пор воспринимает как ребенка.

Микки не смогла удержаться от шпильки:

— Что ж, может, в этом она и права.

Навин действительно часто вел себя как избалованное дитя, да и увлечения у него были… какие-то подростковые. Он любил посмеяться, а вот сосредоточиться на чем-то был совершенно неспособен.

Однажды они с Микки поехали на танцевальную вечеринку в традиционном стиле дандия-раас.

— Сбавь скорость, Навин, — попросила Микки.

— Ты что, боишься скорости? А вот другие девчонки от этого тащатся. Так заводятся, что чуть штаны с меня не срывают.

Микки пропустила это пошлое замечание мимо ушей и сосредоточила внимание на узкой дороге. Они остановились на перекрестке, и другие водители оценивающе рассматривали их. Микки этого терпеть не могла. Но они с Навином действительно были красивой парой. Она покосилась на него. На эту вечеринку он оделся по последней этнической моде. Навин поймал на себе взгляд Микки и положил ее руку себе на бедро.

— Неплохо, а? Эти дхоти чертовски удобные. Никаких тебе заморочек. Задрал и сунул. Чувствуешь? Вот это и есть джойстик.

Микки с отвращением отвернулась. Навин рванул с места, не дожидаясь зеленого света, но в последний момент заметил переходившего улицу ребенка и резко затормозил. Микки по инерции бросило вперед, и она больно ударилась носом о переднюю панель.

— Черт! — сказал Навин и протянул ей свой шелковый носовой платок. — У тебя кровь.

— Ты что, разве я могу испортить твой диоровский платочек, — возразила она и полезла в бардачок за салфетками.

Оттуда вывалилась целая коробка импортных презервативов. Навин потупился, улыбаясь при этом до ушей.

— Это так, на всякий случай. Они всех цветов радуги. По одному на каждый день недели. Прикольно, правда?

Микки брезгливо сунула коробку обратно и нашла, наконец, салфетки. Она невольно снова задала себе вопрос: а стоит ли связывать свою судьбу с этим человеком? Несколько капель крови попало ей на одежду, но они уже уехали слишком далеко от ее дома, чтобы возвращаться и переодеваться.

— Ничего, сойдет, — решил Навин, осматривая ее при свете уличного фонаря. — Ты у меня такая красотка, что никто не обратит внимания на твою одежду. А в крайнем случае я скажу, что мы по дороге перепихнулись и оказалось, что ты целка. Ха-ха!

Микки готова была придушить его. Нежели ей придется всю оставшуюся жизнь выслушивать подобные шуточки?!

При встрече с Ами она поделилась с подругой своими сомнениями. Та ответила уклончиво:

— Ну, он еще совсем мальчишка. Мы, женщины, взрослеем быстрее. А ты сможешь вылепить из него все, что захочешь: придать ему лоск, научить прилично вести себя в обществе. Ты ведь не из тех, кто готов подчиняться. А Навин производит впечатление бесхребетного человека.

Микки вспомнила, как в детстве лепила из пластилина маленьких человечков. Да уж, перспектива довольно безрадостная… Впрочем, Ами права, ей действительно подойдет человек недалекий и бесхарактерный, а не мужчина вроде… И у нее перед глазами тут же возникло лицо Бинни.

***

Лилабен не терпелось поскорее заполучить доставшиеся дочери деньги. Как только Раманбхаи принес им все официальные документы, она стала умолять его передать ей наличные немедленно. Но Раманбхаи ответил, что не все так просто. Чтобы купить уже существующую компанию, нужно время. Придется вести переговоры, манипулировать фактами и людьми, убеждать — в общем, много чего.

— Лилабен, вы должны меня понять, — уже в который раз объяснял он. — «Хиралаль Индастриз» — это вам не табачный киоск на углу, для покупки которого достаточно первым назвать хорошую цену. В нашем случае существуют еще и другие акционеры, банки, финансовые организации. Я делаю все, что в моих силах, чтобы наши акции пошли в гору. Но на это требуется время. Чтобы заручиться поддержкой других владельцев компании, надо доказать, что нам доверяют банки и миноритарные акционеры. Короче говоря, вам трудно во всем этом разобраться, и лучше всего будет, если Алиша подпишет доверенность, которая даст мне право вести ее дела. Только тогда я смогу начать защищать ее интересы. И начну с того, что договорюсь о частной встрече с Микки и постараюсь убедить ее, что это — единственный способ сохранить «Хиралаль Индастриз» в семье. Она умная девочка. Чего не скажешь о ее женихе… Впрочем, думаю, я и к нему сумею подобрать ключик. В наши дни мало кто способен устоять перед соблазнами.

Лилабен безучастно кивнула. Она уже давно потеряла нить рассуждений Раманбхаи, но одно знала точно: этот человек — хитрый и жестокий делец. Именно он в свое время отговорил Сетха Хиралаля разводиться с женой и жениться на Лилабен. Поначалу она его проклинала. Потом умоляла. И никогда не забудет, какое отвращение светилось в его глазах. «Отстань от меня, ты, шлюха! — прошипел он тогда. — Тебе удалось заманить Сетха в свои сети, но со мной этот номер не пройдет. Я его друг, он прислушивается к моим советам. И мой долг — защищать его интересы. У Сетха есть все, он может заполучить любую женщину. И ты для него — всего лишь минутное увлечение. Да и кто в здравом уме бросит знатную жену ради какой-то простолюдинки?»

После того случая Сетх Хиралаль больше ни разу не заговаривал с Лилабен о женитьбе. А потом вообще бросил ее ради молоденькой парикмахерши-полукровки из Калькутты, дочери индийца и англичанки. Затем у Сетха появилась другая любовница… и еще… и еще. Да, иногда он возвращался в постель Лилабен. И всегда следил за тем, чтобы его дочь ни в чем не нуждалась. Но не более того.

После ухода Раманбхаи Лилабен налила себе выпить и попыталась собраться с мыслями. Она не верила, что этот человек будет помогать ей или Алише. И решила предостеречь дочь. Алиша пошла в отца, у нее сильный характер, и она сможет потягаться с Раманбхаи.

***

Ами посоветовала Микки вернуть Бинни украшения, которые тот ей преподнес.

— Не стоит принимать подарки от мужчины, если ты не собираешься за него замуж и не планируешь стать его любовницей.

Микки изумленно уставилась на подругу. Они пили чай в клубе «Чемберс», куда Микки приняли, как только Ами замолвила за нее словечко одному из сопредседателей. В дневное время тут почти не было посетителей. Вот и сейчас, кроме них, только какой-то хорошо одетый человек за дальним столиком листал газеты. Идеально вышколенные официанты не докучали гостям — они стояли в отдалении, готовые по первому зову выполнить заказ. Микки здесь нравилось.

— Да? Но я еще ничего не решила, — решила она поддразнить Ами.

Та притворилась возмущенной.

— Ах ты, вздорная девчонка! Что сказала бы твоя бедная мама! Хотя на самом деле, — с улыбкой добавила Ами, — я не вижу ничего дурного в том, что у женщины несколько поклонников. Но зачем принимать такие дорогие подарки после одной-единственной встречи, к тому же такой неприятной? Кстати, а ты уверена, что это бриллианты, а не цирконы? В наше время даже мне непросто их отличить. Хотя раньше чутье меня не подводило. Наверное, сказываются гены. Но давай вернемся к теме, милая. Не совершаешь ли ты ошибку, собираясь замуж за Навина? Я тут навела кое-какие справки… Он, конечно, милый мальчик, хотя и маменькин сынок, но вот его родители… Говорят, его мать препирается с парикмахером из-за чаевых. Тебе не кажется, что это дурной тон? Впрочем, извини, я лезу не в свое дело. Возьми меня с собой, когда будешь покупать всякие мелочи к свадьбе. Кто тебе еще поможет, кроме меня? Не тетка же, как ее там… Анджанабен. Давай все сделаем сами — пробежимся по магазинам и потратим кучу денег. Как тебе такая идея? Украшения у тебя есть, а вот одежда… Ты уже заказала себе свадебное сари? Знаешь, как долго их сейчас шьют!

— Вообще-то мне не хочется, чтобы это было что-то грандиозное, — заметила Микки, отпив глоток чая. — Меня бы больше устроил скромный ритуал бракосочетания, возможно, даже дома. И обед после церемонии — чуть более торжественный, но тоже не на широкую ногу. Однако мать Навина и слышать об этом не хочет. Для нее чем помпезнее, тем лучше.

— М-да, вкуса у нее, прямо скажем, никакого, — поморщилась Ами. — Дай ей волю, так она арендовала бы футбольный стадион с прожекторами.

— Как ты догадалась?! — расхохоталась Микки. — Представляешь, она первым делом это и предложила. К счастью, Навин ее отговорил.

— А чем он собирается заниматься после свадьбы? — вкрадчиво поинтересовалась Ами. — Будет работать на тебя? Ой, прости, я имела в виду, что он будет помогать тебе вести дела.

— Да, ему надо подыскать какое-нибудь занятие, — ответила Микки без тени улыбки. — Найдет свое место в жизни и угомонится. Только пусть сам найдет себе дело по силам.

— Правильно, — одобрила Ами. — А я со стороны прослежу за ним. И вот еще что, милая, не обижайся на такой совет, но ты лучше подписывай все чеки сама. Пока твой муж не встанет на ноги. Да что же это такое! — оборвала она себя. — Опять я за свое. Прости, тебе, должно быть, ужасно неприятно все это выслушивать.

Микки погладила Ами по унизанной драгоценностями руке.

— Да что ты, Ами, не извиняйся. Ты же моя подруга. Я знаю, что ты желаешь мне добра, и доверяю тебе. Мне сейчас, как никогда, нужны союзники, и чем больше, тем лучше. Так что просто будь собой… Я очень ценю твою искренность. Мало кто скажет в глаза вещи, которые действительно надо знать.

— Ты умница, — улыбнулась Ами. — Признаюсь, поначалу я думала, что ты пустишься во все тяжкие, будешь бегать на вечеринки и крутить романы с кем попало.

— Я уже прошла через все это, — засмеялась Микки, — и, надо признаться, мне очень нравилась такая жизнь. Но обстоятельства изменились. И теперь остается только надеяться, что Навин будет мне помогать… хотя, если он решит открыть свое дело — тоже неплохо. Он женится на мне совсем не из-за денег… — она умолкла.

— Правда? — вопросительно выгнула бровь Ами.

— Правда, — твердо ответила Микки. — У него и своих хватает. Не стоит притворяться, Ами. Тебе в бридж-клубе уже наверняка обо всем доложили.

— И да и нет, — ответила Ами. — Его отец организовал финансовую пирамиду. Подробности никому не известны. Да в наши дни это и неважно. Не смотри на меня так, ты же знаешь, что я не ханжа и отношусь к нуворишам без предубеждения. Но есть одна вещь… дело в том, что Навин и его родственники привыкли транжирить деньги. А по моим наблюдениям, так ведут себя люди, которые быстро заработали свое состояние и боятся так же быстро его потерять. Поэтому я бы на твоем месте была очень осторожна.

— Спасибо за предупреждение, Ами. Но знаешь, в последнее время меня волнует не столько Навин, сколько Алиша. Я все время о ней думаю. Чего от нее ждать? Где она, чем занимается? Раманбхаи последнее время очень занят, а Шаная я не могу попросить следить за Алишей. Может, твои всеведущие бриджистки что-нибудь знают о ней?

— Я обязательно их расспрошу, — заверила ее Ами. — Конечно, осторожно, чтобы не привлекать лишнего интереса. Но если хочешь знать, лично я убеждена: где Алиша, там неприятности. Так что мой тебе совет — лучше держись от нее подальше.

— Почему ты так считаешь? — спросила Микки.

— Сама не знаю. Интуиция подсказывает.

Туг принесли чек, женщины расплатились и направились к выходу. А когда подошли к лифту, оттуда появился не кто иной, как Бинни собственной персоной. Администратор выпорхнула из-за стойки ему навстречу:

— Как мы рады, что вы почтили нас своим присутствием, сэр. Вас давно не было видно.

Не обращая на нее внимания, Бинни направился прямиком к Микки. Он взял ее за плечи и заглянул прямо в глаза. Ами с любопытством наблюдала за ними.

— Я не отказываюсь от своих слов. Выходи за меня! — произнес Бинни, отпустил Микки и пошел прочь.

Она так и осталась стоять в замешательстве. Ами помахала рукой у нее перед носом и прищелкнула пальцами.

— Эй, детка, очнись. Это была всего лишь удачно поданная реплика.

Микки поправила на себе накидку, густо покраснела и едва слышно прошептала:

— Правда? Не уверена.

***

Шанай позвонил ей по внутреннему телефону:

— Ты сейчас сильно занята?

— Да, а в чем дело?

— Да так. Думаю, тебе нужно кое о чем узнать. Это займет десять минут, не больше.

— Хорошо. Только давай покороче, — сказала Микки, закрывая лежащую перед ней папку.

Вот уже неделю она пыталась разобрать целую гору документов. При помощи миссис Д'Суза удалось привести в порядок почти половину. Но некоторых папок не хватало, и Микки распорядилась найти их и поставить на место в шкаф. Она задумала провести в офисе кардинальную реорганизацию и ввести систему, которая помогала бы работать более эффективно. Но для начала следовало собрать всю информацию, а в пропавших папках были важные материалы. Миссис Д'Суза искала их больше недели и потом обескураженно доложила, что документы, видимо, пропали. Во всяком случае, о них ничего не знали ни менеджеры, ни рассыльные.

— Думаю, — осторожно предположила миссис Д'Суза, — папки мог забрать Шанай, и передал их ему старый Мехтаджи — он ведал всеми личными делами Сетха, и ваш отец безгранично доверял ему. Только у Мехтаджи были ключи от кабинета вашего отца и доступ ко всем личным документам. И он как-то обмолвился, что они с Шанаем работают над каким-то проектом.

Микки уже догадывалась, в чем дело, и хотела лишь подтвердить свои подозрения. Она была полна решимости разобраться во всем до конца. Теперь ей стало ясно, насколько ее отец был близок к безумию в последний год. В какой тупик он зашел. Миссис Д'Суза неохотно рассказала, что иногда босс целыми днями ходил из угла в угол по кабинету, диктуя бессвязные письма, которые она потом потихоньку уничтожала. Имена и даты в его ежедневнике ни о чем не говорили. Когда Микки удалось выяснить, что отец регулярно посещал доктора Снехлату Шетх, она решила обязательно поговорить с этой дамой, как только выдастся свободная минутка. В архивах факсов тоже многого не хватало. А сохранившиеся документы создавали странное и безрадостное ощущение — это были наспех составленные требования вернуть долги, ликвидировать задолженность по банковским счетам или претензии к качеству продукции. Среди бумаг попадались и письма от матери Алиши (на языке гуджарати и без подписи), и уведомления от юристов, и предупреждения о возможном расторжении договоров от поставщиков… Просто удивительно, как отец все это выдерживал. Или он все-таки не выдержал?

***

Шанай вошел в кабинет со стопкой папок в руках. После той истории на набережной и их последующего разговора он держался с Микки совсем по-другому — стал более сдержанным, более почтительным и словно бы забыл о том, что они близкие родственники и друзья с детства. Микки это вполне устраивало. Ей так было проще. Сегодня Шанай был мрачнее тучи, даже морщины на лбу появились.

— Неприятности? — спросила Микки.

— Да, — кивнул он.

Она удивилась: раньше он никогда не разговаривал с ней таким тоном.

— Я обнаружил серьезные нарушения в некоторых из наших компаний и считаю, что нужно срочно обратить на них внимание. Боюсь, если мы сейчас же не примем меры и не остановим процесс, «Хиралаль Индастриз» постигнет катастрофа.

— Скажешь, опять Раманбхаи виноват, да? Не понимаю, почему ты так не любишь старика. Без него мы бы уже давно вылетели в трубу. Я полностью ему доверяю и уверена — он тут ни при чем.

— Ну, — сказал Шанай, — раз ты намерена и дальше прятать голову в песок, будь по-твоему. Но вот тут, — он кивнул на папки с документами, — все доказательства.

Микки на них даже не взглянула.

— Не знаю, чего вы там не поделили! Мне надоели ваши бесконечные дрязги.

Раманбхаи тоже всячески демонстрировал неприязнь к Шанаю. Как разобраться, кто из них прав? Может, Шанай со своим новомодным американским подходом к делу чем-то задел консервативного Раманбхаи? И все же Микки чувствовала: за этим конфликтом стоит что-то еще. Взаимное недоверие и острая неприязнь ближайших помощников все больше раздражали ее. Она попыталась деликатно обсудить этот вопрос с Раманбхаи, но он не пошел на откровенность. А Шанай продолжал нападки на советника ее отца.

— Микки, тебе лучше выслушать меня, — настойчиво повторил он. — Я знаю, что говорю. Старик ведет с тобой двойную игру.

— Чушь! Досужие сплетни твоей мамочки. Ладно, раз уж ты пришел, так и быть, давай посмотрю, что там у тебя.

Шанай открыл верхнюю папку.

— Вот… взгляни. Он ухитрился выжать все соки из двух наших дочерних компаний: маслозавода в Бхавнагаре и кондитерской фабрики в Бароде. Оба предприятия закрыли в прошлом году как убыточные, а их долги выплатили из прибыли остальных компаний. Но создается такое ощущение, что все это затевалось с единственной целью — разорить компании. А теперь посмотри вот эти счета. — И он протянул ей другую папку.

— Так, продолжай, — сказала она, быстро пролистав документы.

— Куда ни глянь — всюду следы мошенничества. Раманбхаи нагревал руки на убытках компании, глядя сквозь пальцы на сделки с подставными лицами, выручка от которых шла ему в карман, и скорее всего вывез их из страны через офшоры. Но и это еще не все: он допустил два серьезных нарушения международных правил оказания материальной помощи малоимущим и безработным. Я обнаружил запрос из ФБР по этому делу. У Раманбхаи есть какой-то высокопоставленный покровитель в Дели — в бумагах он проходит только под инициалами, но, кажется, я догадываюсь, кто это. Надо как можно быстрее распутать этот клубок. Причем вызывать полицию, начинать судебное разбирательство, предъявлять обвинение и все такое не имеет смысла — ни одного серьезного доказательства у нас нет, Раманбхаи тщательно спрятал концы в воду. Тебе известно, что на следующий день после гибели твоего отца он пришел в офис поздно ночью и долго уничтожал какие-то документы? Мне об этом ночной сторож рассказал. Я считаю, что у нас есть только один шанс схватить Раманбхаи за руку — подловить на чем-нибудь. Но время не терпит.

Теперь Микки внимательно слушала Шаная. Она не могла просто отмахнуться от того, что сейчас услышала. «Но может, Раманбхаи просто стареет и поэтому срывает какие-то сделки?» — уговаривала она себя, пытаясь найти хоть какое-то объяснение явным просчетам отцовского советника и помощника. Впрочем, такие «промахи» тоже нельзя оставлять без внимания. Если допустить, что Шанай хотя бы наполовину прав в своих предположениях, то у «Хиралаль Индастриз» большие неприятности. Очень большие.

— Сейчас нам в первую очередь нужны деньги, — спокойно произнесла она вслух. — В банки обращаться бессмысленно. А привлекать средства на рынке мы не можем — нас задушат процентами. Может, мне стоит обратиться к Навину? В конце концов, он заинтересован в том, чтобы моя компания осталась на плаву. Да, пожалуй, я поговорю с ним…

Микки потянулась было к телефону, но Шанай перехватил ее руку. Она удивленно посмотрела на него.

— Извини, — сказал он, тщательно подбирая слова, — но мне кажется, это неудачная мысль. У меня такое ощущение, что твой… жених не захочет вмешиваться в наши дела.

— Что значит наши дела? — спросила Микки отрывисто. — Ведь это и его дела тоже, — ну, или скоро будут его делами. Разве не в его интересах спасти то, что еще можно спасти? К тому же я не прошу у него деньги просто так. Составим договор займа, который не разорит нас.

Однако Шанай явно не разделял ее оптимизма. Он пожал плечами и вышел из кабинета. Оставшись одна, Микки еще раз прокрутила в уме слова двоюродного брата. А что, если он прав и жених откажется ей помочь? Нет, это невозможно. Ведь окажись Навин в подобной ситуации, она пошла бы на все, лишь бы выручить его. Ведь они скоро поженятся. В свое время, когда над ее отцом нависла угроза банкротства, мама не задумываясь продала часть своих драгоценностей, заложила акции и кое-какую недвижимость, чтобы выручить мужа. Микки слышала тогда обрывки разговоров родителей, и они врезались ей в память. Она считала, что супруги обязаны прийти друг другу на помощь в трудную минуту, и рассчитывала, что жених и его родственники не останутся в стороне.

С этой мыслью Микки позвонила Навину. Его секретарша сказала, что босс на деловой встрече, но пообещала соединить с ним. Вскоре в трубке раздался бодрый голос Навина. Микки не хотелось обсуждать такие деликатные вопросы по телефону, и она спросила, можно ли с ним сегодня встретиться где-нибудь неподалеку от его офиса, чтобы обсудить один важный проект.

— Только не говори, что ты передумала выходить за меня замуж, — рассмеялся он.

— Слушай, это важно! Вопрос касается бизнеса.

— Ну… в таком случае я приглашу маму, — посерьезнел Навин.

— Только ее нам и не хватало! — воскликнула обескураженно Микки. — Неужели мы сами не можем договориться? Кажется, мы с тобой уже давно не дети.

— Послушай, дорогая, — ответил Навин после секундного колебания, — когда речь заходит о бизнесе, командует мама. Так уж у нас заведено. На встрече должны присутствовать она и финансовый директор. Ты тоже можешь привести с собой помощников, если хочешь. Только прошу, не Шаная. Терпеть не могу этого слизняка.

— До встречи в пять.

Шанай, узнав, что она договорилась о встрече с Навином, предложил пойти вместе с ней.

— Не стоит, — отказалась Микки, — я справлюсь. И хотя к делу подключилась его мамочка, ты же знаешь, я тоже не промах.

— Что ж, как хочешь. Удачи тебе, Микки. А я на всякий случай подготовлю запасной вариант.

— Ты просто душка, Шанай, — улыбнулась ему Микки.

Он отвел глаза и поспешно вышел из кабинета.

Войдя в шикарный офис Навина, расположенный в фешенебельном районе Кафф-Парейд, Микки увидела за овальным столом заседаний человек десять и удивилась — она не ожидала, что на встрече будет столько народу. Она бывала тут и раньше, но все равно чувствовала себя неуютно. Мать Навина наняла лучших дизайнеров для отделки этажа, который занимала она сама и высшее руководство ее компании. Здесь все кричало о роскоши: полы из отполированного до зеркального блеска гранита, дорогие живописные полотна на стенах. Приемная напоминала скорее холл пятизвездочного отеля, чем помещение, где посетители ожидали, когда их проводят в просторную переговорную. А там по последней офисной моде пространство было поделено перегородками и обставлено модульной мебелью.

Пока девушка разглядывала обстановку и собравшихся за столом, в зал стремительно вошла мать Навина. Первым делом будущая свекровь пристально оглядела Микки с ног до головы, прикидывая стоимость каждой детали, вплоть до золотых часов «Rolex», и вслух восхитилась изысканно-простым брючным костюмом девушки, поинтересовавшись, где та достала такой. Уверенная, что имя Anne Klein не произвело бы на стоящую перед ней даму никакого впечатления, Микки соврала, что костюм сшила местная портниха.

Навин с глупой улыбкой помахал невесте рукой. Видимо, таким образом он стремился оказать ей поддержку: «Что ж, очень мило с его стороны, вот только пользы от этого никакой!» — мысленно усмехнулась Микки. За столом царила напряженная атмосфера. Только Судхабен непринужденно болтала и хихикала, изображая ветреную кокетку, но ее поведение было фальшивым, как и бриллианты в серьгах. Микки села на любезно отодвинутый кем-то стул и достала бумаги. Навин нервно закурил. Никто не проронил ни слова, пока Микки раскладывала документы. Слушали ее тоже в полном молчании. Поначалу у нее слегка дрожал голос, но по ходу выступления она справилась с волнением. Судхабен впилась в нее взглядом, не пропуская ни единого слова.

Микки излагала суть дела, подтверждая свои слова диаграммами и статистическими выкладками, которые наспех подготовили ее сотрудники. Навин откровенно скучал: сначала вертел в руках пепельницу, а потом стал постукивать своей дорогой ручкой «Mont Blanc» о серебряную подставку. Когда Микки выразительно посмотрела на него, а Судхабен сверкнула глазами, он, с виноватым видом отложив ручку, сделал вид, что внимательно слушает. Девушке стало ясно, что его присутствие здесь — пустая формальность, а окончательное решение будет принимать Судхабен и ее ближайшие помощники, которые пока что скрывали свои мысли за вежливой маской внимания. Микки говорила минут двадцать. По окончании ее доклада никто не произнес ни слова. Потом Судхабен встала, подошла к девушке и с материнской заботой положила ей руку на плечо.

— Что ж, девочка еще совсем молоденькая, в бизнесе недавно. Надо поддержать ее, ведь она только-только начинает входить в деловые круги.

Микки залилась краской. Вот стерва! Хотя что тут возразишь? Девушка откинулась на спинку стула и стала с независимым видом складывать бумаги. А Навин-то хорош, хоть бы слово сказал в ее защиту. Присутствующие смотрели на Судхабен, ловя каждое ее слово. А та продолжала снисходительно сюсюкать. Через пять минут Микки осознала, что переговоры зашли в тупик и она потерпела полное фиаско. Девушка встала, поблагодарила всех собравшихся за внимание и за то, что уделили ей время. Навин упорно избегал ее взгляда и даже не предложил проводить до машины. Что ж, оно и к лучшему: у нее не хватило бы сил объясняться с ним. после всего того, через что ей только что пришлось пройти.

***

Шанай дожидался Микки в офисе. Он бросился ей навстречу, когда она шла к своему кабинету по пустому полутемному коридору. Они зашли внутрь, Микки сбросила с себя пиджак и тяжело опустилась в огромное кресло отца.

— Ничего не вышло, — коротко сказала она.

Шанай сочувственно кивнул. Она была рада, что он здесь, и, если бы он не подвел ее недавно, рассказала бы ему все, но…

Микки злилась не столько на Навина, сколько на себя. Она неверно оценила ситуацию, преувеличив свою роль в его жизни… И сейчас чувствовала стыд и отчаяние.

— Пойдем, выпьем чего-нибудь, — предложила она с печальной улыбкой.

Они отправились в Library Ваr в Президент-отеле. Микки здесь нравилось: тихо, спокойно и уютно — то, что надо. Они уселись за ее любимый столик в углу. Микки даже не пришлось делать заказ: бармен прекрасно знал ее вкусы. Через минуту перед ней появился бокал с освежающим дайкири. Шанай заказал апельсиновый сок. После трех больших глотков Микки стало легче.

— Выше нос, — сказала она, склонившись к Шанаю. — Это еще не конец света. Мы найдем человека, который нам поможет. Но сначала мне надо кое-что сделать. — Она махнула рукой, и перед ней тут же появился симпатичный молодой официант. — Принесите мне блокнот, пожалуйста.

Микки написала короткую записку Навину. О том, что помолвка расторгнута, что кольцо и другие подарки она завтра же вернет. А в конце не удержалась от колкости, посоветовав в следующий раз подцепить кого-нибудь более платежеспособного.

Удивительно, но разрыв с Навином ее совсем не расстроил. Наоборот, ей захотелось выпить еще стаканчик дайкири… а потом еще один. Микки решила, что должна радоваться — ведь пусть такой ценой, но ей удалось избежать ужасной ошибки. Подняв свой бокал, она сказала Шанаю: «Выпьем за жизнь!» — откинула голову назад и рассмеялась. У Шаная перехватило дыхание.

***

Весть о разрыве помолвки разлетелась быстро, а вместе с ней и слухи о катастрофическом финансовом положении «Хиралаль Индастриз». Причем последнее взбудоражило гуджаратскую общину Бомбея куда больше. Микки понимала: теперь в большинстве домов ей вряд ли будут рады, и шансов удачно выйти замуж у нее почти не осталось.

Ами пригласила ее на чашку кофе, как только узнала новости.

— Милая, — проникновенно заговорила она, — чувство юмора — это прекрасно, но каждому надо найти свое место в жизни, и к тебе это тоже относится. Что ты намерена делать дальше?

Микки расправила складки на своем шифоновом сари — одном из тех, что купила по совету Ами для офиса.

— У тебя есть на этот счет какие-то соображения? — спросила она беспечно.

Ами задумчиво посмотрела на нее.

— Помнишь того человека… Мальхотру… После того как мы столкнулись с ним в Чемберс, я навела кое-какие справки. Как тебе известно, я полностью доверяю своим источникам в бридж-клубе. И знаешь, о нем не так уж и плохо отзываются… Он, конечно, мошенник, но хуже того, каким оказался Навин, ничего не может быть. Думаю, тебе стоит позвонить Бинни. Женщинам вроде нас с тобой не место в трущобах. Нам нужен элементарный комфорт. Мы привыкли ездить за границу, предпочитаем постельное белье с монограммами, любим дорогие безделушки, нам нужны слуги и машины… Глупо было бы от всего этого отказываться. Сейчас, если так можно выразиться, твои акции сильно упали. Самый простой способ быстро поднять их котировки до небес — это породниться с Мальхотрой. Давай рассуждать здраво. Чем тебе это грозит? Если брак окажется неудачным, всегда можно развестись. Сейчас это не считается катастрофой, не то что раньше. Ты молода и привлекательна. Возможно, в будущем у тебя будут десятки таких, как Мальхотра. Но сейчас тебе нужен рыцарь, пусть даже в ржавых доспехах и без белого коня. Поэтому будь хорошей девочкой: иди сейчас домой, понежься в свое удовольствие в горячей ванне, а потом надень свое самое сексуальное белье и позвони этому Бинни.

Однако Микки не пришлось делать первый шаг. Он позвонил сам. Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда трубка в ванной запиликала.

— Что поделываешь? — спросил он.

— Принимаю ванну, — ответила она и тут же прикусила язык. У нее и в мыслях не было провоцировать его.

— Чудесно, — ответил Бинни. — Предлагаю встретиться сегодня. Машина будет ждать тебя через час. Так что вытирайся и надевай что-нибудь красивое. Я отвезу тебя в очень необычное место. Надеюсь, ты не боишься воды?

Крайне заинтригованная, Микки положила трубку и вылезла из ванной. Воды? Что он там задумал? Она подошла к шкафу и стала пристально изучать его содержимое. Ощущая какой-то странный подъем, она остановила свой выбор на черной куртке-болеро и длинной черной юбке с большим разрезом. К этому прекрасно подошли жемчужно-серая шелковая блузка и несколько ниток жемчуга из маминой шкатулки, подчеркивающих изящную простоту наряда. Неспешно одевшись, Микки стала выбирать духи. После недолгих раздумий она остановилась на легком женственном аромате «White Linen» от Estée Lauder. Ненавязчивый, но очень притягательный. Микки глянула в зеркало, осталась довольна и попросила Гангубаи принести стакан апельсинового сока.

Старенькая служанка принесла сок и произнесла так тихо, что Микки еле расслышала:

— Мы с Дхонду думаем уйти на покой в декабре.

Микки чуть не поперхнулась соком.

— Что?! — вскричала она. — Что значит «на покой»? Вы не можете просто так взять и уйти. Почему вы решили меня покинуть?

— Дом уже не тот, что при Сетхе и Сетхани. — Глаза у Гангу были полны слез. — Мы чувствуем себя никому не нужными… Ты скоро выйдешь замуж и переедешь к мужу. А что будет с нами? Лучше уйти сейчас, пока ты здесь госпожа. Мы слишком стары, чтобы искать себе новую работу. Всю жизнь провели здесь. А когда ты будешь жить в другом доме, нам придется починяться чужому человеку.

Микки взяла старушку за плечи и легонько встряхнула.

— Какому человеку? Ты о чем? И ты, и Дхонду — вы подчиняетесь только мне. Что случилось? Ну-ка, давай рассказывай.

— Пожалуйста, детка, — Гангубаи подняла на нее умоляющий взгляд, — не спрашивай. Иначе этот человек просто убьет нас. Он уже угрожал Дхонду. Детка, ты и представить себе не можешь, что здесь творится. Мы молчали… только ради тебя и от страха.

Микки позвонила в колокольчик и вызвала Дхонду. Старику тоже явно было не по себе. Он молитвенно сложил руки и попросил:

— Пожалуйста… распорядитесь, чтобы нас отправили обратно в деревню. Мы так больше не можем.

— Так что все-таки происходит?

— Последнее время, — старик понизил голос, — пока вас нет дома, сюда приходят разные люди.

Микки была ошарашена.

— Что за люди? И кто их пускает? Ведь это ты здесь главный, Дхонду. К тому же у нас есть охрана… есть Сакхарам, в конце концов.

При упоминании этого имени старики испуганно переглянулись и огляделись по сторонам.

— Это он. Он и двое новых охранников, которых он нанял. Ты была слишком занята и не заметила, как сильно тут все переменилось за последние несколько месяцев. У нас теперь даже на кухне новый повар.

Микки затаила дыхание. Она полностью погрузилась в дела и даже не замечала, что творится в собственном доме. Ей стало стыдно. Тут раздался стук в дверь. Все трое подпрыгнули от неожиданности. На пороге появился Сакхарам и доложил, что приехала машина от господина Мальхотры. Микки подождала, пока он выйдет, и повернулась к Дхонду и его жене.

— Послушайте, ближе вас у меня никого нет. Вы теперь мне вместо родителей. И не можете просто так меня покинуть. Пожалуйста, не уходите. Обещаю, я обязательно во всем разберусь. И не бойтесь, я не буду упоминать ваши имена. А завтра утром первым делом уволю Сакхарама. Он мне с самого начала не понравился. После его ухода люди, которых он нанял, здесь не задержатся. А я впредь буду уделять дому больше времени. Доверьтесь мне. Скоро все опять будет, как прежде. — Она порывисто обняла Гангубаи и выпорхнула из комнаты.

***

Спустя двадцать минут Микки уже мчалась по волнам на быстроходном катере. Бинни внимательно посмотрел на ее лицо, освещенное луной, и перевел взгляд на волны, расходящиеся от рассекавшего воду носа катера.

— Ничего не спрашивай, — произнес он. — Я же предупредил, что это сюрприз.

«Да уж, сюрприз», — подумала Микки, вцепившись в узкое сиденье и глядя, как стремительно удаляются огни Бомбея, превращаясь в крошечные точки на фоне темного неба. Бинни направил катер в сторону порта Мандва. Минут через пятнадцать впереди показалась извилистая линия пристани. Свежий морской ветер взметнул волосы Микки. Она наблюдала за Бинни. В блейзере и узких джинсах он выглядел весьма неплохо, да и с катером управлялся ловко. Правда, Микки слегка озадачило название судна: «Страстная красотка-1». На ее вопрос Бинни ответил, что у него есть еще один катер, побольше, который называется «Страстная красотка-2». Он свернул к бухте, где стояло на якоре несколько кораблей, но ни словом не обмолвился о том, куда они едут и зачем. Как только он бросил якорь, к трапу «Страстной красотки-1» была подана моторная резиновая шлюпка, которой управляли двое подтянутых матросов в одинаковой форме. Они помогли Микки пересесть в шлюпку. Вода казалась настолько темной и зловещей, что у девушки закружилась голова и она чуть было не оступилась. Но Бинни поддержал ее за локоть.

— Мы уже почти дома, — сказал он, указывая на каменистый берег.

— Дома? — удивилась Микки.

— Да, принцесса: это мой настоящий дом. А в прошлый раз ты была в моей бомбейской резиденции. И вот тебе мой совет: в следующий раз не надевай туфли на каблуках. Это, конечно, красиво, но по камням в них не очень-то походишь, — сказал Бинни, когда нос шлюпки ткнулся в береговые камни, и Микки, высадившись, тут же споткнулась.

Он легким движением подхватил ее на руки. Микки хотела вырваться, но потом передумала: он был прав, она не преодолела бы несколько метров галечного пляжа до дома, не переломав либо каблуки, либо ноги, либо и то и другое.

Заслышав голоса, оживленно залаяли собаки. Матросы шли позади на почтительном расстоянии, делая вид, что для них нет зрелища привычней, чем Бинни с хорошенькой женщиной на руках. «А может, так оно и есть, и я действительно далеко не первая», — промелькнуло в голове у Микки. Вскоре они добрались до невысокой ограды, и девушка высвободилась из объятий Бинни.

— Дальше я справлюсь сама.

— Правда? — сказал он с усмешкой. — Не уверен.

Микки огляделась и изумленно присвистнула.

— Мне это по душе, принцесса, — рассмеялся Бинни. — Значит, даже тебя можно удивить.

Она пожала плечами и пошла по мощеной дорожке в сад. В мягком свете фонарей виднелись мраморные копии античных статуй, расставленные среди искусно сформированных деревцев бонсай. Откуда ни возьмись, появился слуга с серебряным подносом в руках, на котором стояли два высоких бокала шампанского.

— Это твой вечер, принцесса, — сказал Бинни, поднимая бокал.

— Пусть лучше это будет наш вечер, — произнесла Микки.

— Ты мне доверяешь? — спросил он с иронией, глядя ей в глаза.

— Ни капельки, — ответила она, притягивая его к себе за отвороты пиджака.

После роскошного ужина с омарами он молча повел ее в огромную спальню, с гордостью показывая роскошные детали интерьера: стены, отделанные необработанным камнем, неоштукатуренные огромные балки потолка, мягкий красновато-коричневый ковер, огромную кровать под балдахином и панорамное окно во всю стену, из которого открывался вид на море, плескавшееся всего в нескольких метрах. Отсюда был даже слышен шум прибоя.

— Добрый знак, — сказал Бинни, указывая в окно на полную луну.

С этими словами он заключил Микки в объятия и поцеловал Сначала нежно, а потом все настойчивее и настойчивее. Она крепко прижалась к нему, и ее сердце бешено заколотилось. Он расстегнул ей блузку и положил руку на грудь. А потом опрокинул на постель и сорвал одежду, приговаривая: «Прекрасная, прекрасная, прекрасная». Она лежала на спине с закрытыми глазами. Он накрыл ее своим телом. Их пальцы переплелись, губы слились в поцелуе, и Бинни овладел женщиной, которую уже считал своей.

***

— Ну как? — спросила Ами, позвонив ей на следующий день по телефону.

— Как в кино, — прошептала Микки, залившись румянцем. Ей было неудобно говорить — она как раз проводила совещание со своими «вундеркиндами».

— Что, настолько хорошо? Тогда нам надо встретиться, и ты мне все расскажешь. Давай вечером у меня, ладно?

— Я тебе перезвоню, — сказала Микки и повесила трубку. — Так на чем мы там остановились? — обратилась она к собравшимся.

— Ну, грубо выражаясь, мы в полном дерьме, — сказал один из них, криво усмехнувшись. — В деловых изданиях всю прошлую неделю только о нас и писали. А сегодня вышла еще статья, по всей видимости, заказная, в которой нам пророчат неминуемое поглощение. И в ней впервые промелькнуло имя Раманбхаи.

Микки вопросительно посмотрела на советника. Он ответил ей улыбкой.

— А еще в этой статье упоминается какая-то таинственная личность, которой по закону принадлежат права на изрядный кусок в «Хиралаль Индастриз», — добавил молодой человек.

Микки поджала губы. Значит, и тут не обошлось без Алиши.

— Не думаю, что нам стоит обращать внимание на досужие сплетни, — спокойно заметил Раманбхаи. — Мы преданно служим главе нашей фирмы. И обязаны приложить все усилия, чтобы преодолеть кризис.

Микки внимательно следила за его лицом, но он ничем не выдал себя. Однако она понимала, что не может оставлять без внимания все возраставшее количество увольнений, причем на всех уровнях. На фабриках уже не хватало рабочих рук, директора предприятий начинали поговаривать о закрытии. В этом году, как и в прошлом, компания не выплачивала дивиденды по своим акциям. Вопрос о премиях тоже оставался нерешенным. Финансовый директор намекал на острый дефицит бюджета. Микки знала, что пришло время действовать без промедления.

— Я должна сообщить вам, — заявила она, — что скоро выхожу замуж за… — она на секунду умолкла, внезапно осознав всю важность своего шага, — за господина Бинни Мальхотру.

От изумления никто не проронил ни слова. Она посмотрела на Шаная. У него отвисла челюсть. Казалось, пауза длится целую вечность.

— Примите наши поздравления, — послышался, наконец, чей-то несмелый голос.

Микки с благодарностью посмотрела на своих «вундеркиндов» и продолжила:

— Это даст нам возможность получить средства для решения всех неотложных проблем, а потом можно будет подумать и о поглощении. Как только помолвка будет оглашена, я проведу заседание совета директоров, потом созову общее собрание. Господин Мальхотра получит всю полноту полномочий… я считаю, что не могла бы передать компанию, созданную моим отцом, в более надежные руки.

Вялые аплодисменты раздались далеко не сразу. Когда они стихли, Микки отпустила собравшихся, попросив Шаная задержаться.

— Микки! — заговорил он срывающимся голосом, как только они остались наедине. — Зачем ты принесла себя в жертву?

— В жертву?! — возмутилась Микки. — Неужели ты думаешь, что я пошла на этот шаг только ради спасения компании? Ничего подобного! Я рада нашей с Бинни свадьбе и буду с гордостью носить имя госпожи Мальхотра.

— Да-да, конечно, — недоверчиво покачал головой Шанай, — но я все равно считаю, что это ошибка. Твоя жизнь важнее, чем судьба «Хиралаль Индастриз».

— Милый, милый Шанай, — с нежностью улыбнулась Микки. — Поверь, я отдаю себе отчет в том, что делаю, и знаю, что для меня хорошо, а что нет.

Шанай стал белым, как полотно.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я больше не смогу здесь работать. Как только господин Мальхотра займет твое кресло, я подам заявление об увольнении. Я не стану работать на него… или на кого-нибудь другого. Мои старые партнеры по алмазному бизнесу будут рады моему возвращению.

Микки не стала его отговаривать.

Раманбхаи дожидался своей очереди за дверью.

— Как ты могла на такое пойти?! — воскликнул он, врываясь в кабинет, как только оттуда вышел Шанай. — Это означает конец «Хиралаль Индастриз». Конечно, замужество — это твое личное дело… но здесь речь идет…

— Речь идет, — перебила его она, — о компаниях моего отца и о их будущем. Так уж получилось, что мое замужество имеет к этому прямое отношение. Прости, что расстроила тебя, Раманбхаи, но я приняла решение и надеюсь, что оно принесет пользу всем.

Микки увидела в его глазах искорки ярости. Он попытался взять себя в руки, но самообладание ему изменило.

— Значит, такую награду я заслужил за долгие годы преданной службы твоей семье! — проговорил он, задыхаясь от гнева. — Да уж, мне и в страшном сне не могло присниться, что в один прекрасный день мной начнет помыкать сопливая девчонка, которую я видел еще в колыбели. Эх, если бы у твоего отца родился сын… Тогда я не стал бы свидетелем того, как дело всей моей жизни походя выбрасывают на помойку. Ты совершаешь роковую ошибку, дорогая. И расплата будет страшной.

— Спасибо за заботу и за все, что ты сделал для моей семьи, Раманбхаи, — сказала Микки, холодно глядя на него. — Я хочу, чтобы ты знал: я всегда очень высоко ценила и тебя, и твои советы. А сейчас, если позволишь… — Она встала и вышла из кабинета.

Раманбхаи оставалось только изумленно смотреть ей в спину.

***

Проблемы навалились на Микки сразу со всех сторон. Через два дня после визита в домик у моря она отправилась в гости к Ами, а в ее отсутствие двое новых охранников избили Дхонду.

Когда Микки вернулась домой, Гангубаи сообщила ей, что на рассвете они с мужем уезжают в родную деревню. Микки пыталась уговорить старушку остаться, обещала во всем разобраться и наказать виновных, но та ничего не хотела слушать. Тогда девушка достала пять тысяч рупий и вложила деньги в нянины руки, а потом вызвала водителя и распорядилась, чтобы тот утром отвез пожилую чету на автобусную станцию. Потом Микки поднялась к ним в комнату, чтобы утешить Дхонду и узнать, не нужна ли ему помощь врача. К счастью, старик отделался синяками, но нападение глубоко потрясло его. Он отказывался говорить об этом, но Микки видела, что больше всего он страдает от унижения. Девушка сказала, что пришлет за Гангу и Дхонду, как только наведет в доме порядок. Старики припали к ее ногам прежде, чем она успела их остановить. Потом Гангу протерла фотографию родителей Микки краем своего сари и почтительно уложила в маленький сундучок, где уже лежали изображения ее любимых богов и богинь.

На следующее утро Микки уволила Сакхарама, выплатив ему зарплату и выходное пособие. Тот, по всей видимости, был к этому готов — на его лице не дрогнул ни один мускул, он спокойно принял конверт с деньгами и вышел. Потом Микки уволила новых охранников, которые избили Дхонду. Они в свое оправдание заявили, что действовали по приказу Сакхарама, но Микки была непреклонна. Избавившись от этих людей, девушка собрала оставшихся слуг и заявила, что впредь не потерпит никаких нарушений дисциплины и неповиновения. Она велела разыскать прежнего повара и предложить ему вернуться в дом на более выгодных условиях. И сообщила, что с этого момента все слуги должны отчитываться перед ней каждое утро и получать указания на день. Ей также должны сообщать обо всех изменениях в графике работы или в распределении обязанностей. Слуги стояли перед ней молча, и вид у них был затравленный. У Микки сжалось сердце — она только теперь поняла, что относилась к ним как к мебели, и дала себе слово, что теперь будет уделять больше внимания им и ведению дома. Опустив слуг, девушка хотела уже вернуться в свою комнату, но тут заметила на подъездной аллее роскошный «мерседес-500», перевязанный огромным шелковым бантом. Салон машины был заполнен желтыми розами.

Микки подбежала к машине и прочитала прикрепленную к капоту открытку: «Моей невесте в честь будущей свадьбы. В память о нашей первой ночи и в предвкушении всех будущих ночей». Бинни! В последние дни Микки была слишком занята, чтобы думать о той сказочной ночи, но при виде подарка на нее нахлынули воспоминания.

 

Глава шестая

Весь город гудел как улей, когда стало известно о предстоящей свадьбе Микки. К ней тут же примчалась Анджанабен (видимо, Шанай ничего не рассказал матери).

— Что сказали бы на это твои родители?! — восклицала она, не скрывая неодобрения. — Во-первых, этот человек даже не из нашей общины. И потом… он ведь намного старше тебя. К тому же — я навела справки, — о нем идет дурная слава.

— Тетушка, — ответила ей Микки с любезной улыбкой, — я знаю, ты желаешь мне добра. У меня кроме тебя никого не осталось. Мне очень нужна твоя помощь и поддержка. Я лично попрошу Химаншубхаи, чтобы он провел обряд каньядаан. Я знаю, что делаю. А община… где, интересно, она была, когда я чуть не вышла за Навина? После расторжения помолвки никто не позвонил мне, не утешил… А знаешь, как вели себя его родственнички? Пожалуйста, не противься моему решению.

Анджанабен было нечего на это сказать. Она сделала глоток чая и важно кивнула головой.

— Ну, хорошо. Но учти, если я за это берусь, то только ради твоих родителей, но никак не ради тебя.

— Конечно, — сказала Микки, — организуй мою свадьбу… и их души благословят тебя.

Анджанабен вызвала экономку, которая заняла теперь место Гангу, и одного из старших слуг, которого давно знала, попросила принести ей блокнот и карандаш и принялась составлять список первоочередных дел.

— Свадьбу устроим по гуджаратским традициям, обряд проведут наши жрецы. И никаких пенджабских глупостей. Такие вопросы решает семья невесты. Твоей маме было бы приятно, если бы все прошло как надо: и церемония мехенди, когда тебе на ладони нанесут узор хной, и другие обряды — в общем, все, что положено. Естественно, все организационные вопросы я беру на себя. Не волнуйся, Мехтаджи будет вести реестр расходов. Я соберу всех родственников, и мы решим, кого позвать. А еще составим список подарков, исходя из того, кто что дарил в прошлый раз. Предоставь это мне.

Микки с трудом сдержала улыбку: может, она ошибалась насчет тетки, и та вовсе не такая уж плохая? Девушку радовало, что Анджанабен активно взялась за дело. Сама Микки целыми днями пропадала на работе, готовясь к предстоящей сделке по поглощению «Хиралаль Индастриз» компанией Бинни. Она была настолько занята проработкой всяких деталей и тонкостей, что ей было не до таких мелочей, как собственная свадьба.

***

Неутомимый в любовных играх, Бинни доводил Микки до полного изнеможения. Его ухаживания были изобретательны: и часа не проходило, чтобы ей в офис не принесли очередную вещицу. Он заказал ювелиру эксклюзивные украшения для своей невесты, скупал коллекционный антиквариат. Ткачи и торговцы сари предлагали ей на выбор лучшие шелка и парчу.

— Готов поспорить, — поддразнивал ее Бинни, — ты считала меня одним из пенджабских папиков, которые завалят тебя шелками из трущоб Кароль Багх и дешевыми побрякушками с базаров Чандни-Чоук. Дорогая моя принцесса, ты достойна самого лучшего, и ты это получишь. Я понимаю, тебе сейчас очень одиноко, ведь у тебя нет ни матери, ни сестры, которые помогли бы тебе с покупками к свадьбе. Пусть у нас с тобой никого нет, но это не повод, чтобы моей принцессе чего-то или кого-то не хватало. Я мыслю просто: за деньги можно получить даже родственников.

Однажды, уже ближе к вечеру, когда Микки собралась с головой погрузиться в затянувшуюся переписку по одному из вопросов, ей принесли карточку Бинни, на которой было всего два слова: «Жду тебя». Она подняла озадаченный взгляд на шофера Бинни, который доставил записку.

— Господин внизу, в машине, — сказал он.

Микки схватила сумочку и помчалась к выходу.

Бинни приветствовал ее широкой улыбкой.

— Куда? — спросила Микки, устроившись на заднем сиденье рядом с ним.

— В офис, — ответил он с хитрым блеском в глазах.

Через десять минут они уже поднимались в лифте на этаж, который занимала компания Бинни.

— Раздевайся, принцесса, — скомандовал он, закрыл дверь своего кабинета и начал сбрасывать одежду.

— Что?! — Микки показалось, что она ослышалась.

— Давай-давай, — нетерпеливо повторил он.

Микки медлила, она слышала, что за дверью в офисе кипит работа. Тогда Бинни подошел к ней и стал сам расстегивать пуговицы ее блузки. Микки попыталась было его остановить, но она уже поняла, что Бинни Мальхотра привык получать все, чего хочет, поэтому смирилась и даже помогла ему расстегнуть молнию на юбке.

— Я мечтал об этом с того самого дня, как впервые тебя увидел, — сказал он с довольным смешком. — Мне хотелось овладеть тобой прямо здесь, на этом столе… и не в выходной… и не вечером, когда все уйдут, а прямо посреди суматошного рабочего дня, когда секретарша звонит по селектору, а меня ждут посетители.

Микки снисходительно улыбнулась. Подобное безумство ее заводило. Бинни подхватил ее на руки и осторожно положил на свой огромный рабочий стол. Под нежными прикосновениями его пальцев она чувствовала себя драгоценной фарфоровой статуэткой. Тут раздался телефонный звонок. Звонили не через секретаршу, а на прямой номер Бинни. Он не обращал на это ни малейшего внимания. Телефон не умолкал, и с каждым новым звуком Бинни все больше распалялся. Одно нетерпеливое движение его руки — все бумаги и папки со стола полетели на пол. Он раздвинул Микки колени и подтянул ее к краю стола.

— Отлично! — выдохнул он, мягко проникая в нее.

Микки на мгновение приоткрыла глаза и увидела отражение их тел в стеклянном плафоне лампы. Бинни запрокинул голову и откинулся назад.

— Мечта сбылась, — прошептал он, все ускоряя и ускоряя движения. — Подожди, не кончай, принцесса… или нет, кончай снова и снова.

Его дыхание стало прерывистым, он положил руки ей на грудь и зажмурился. Микки уже готова была растаять от блаженства, но Бинни внезапно отстранился и рывком усадил ее.

— Понравилось? — спросил он, задыхаясь.

— Почему ты остановился?

Она притянула его к себе, до крови оцарапав ему спину. Он подхватил ее на руки и понес к стоявшему в углу мягкому дивану.

— Еще! — взмолилась Микки и тут же вновь ощутила его в себе.

— Оседлай меня, принцесса. Представь что я — твой скакун, — предложил он.

Микки послушно следовала его желаниям. Не в силах сдержаться, она обхватила его за шею и протяжно застонала. Ей было наплевать, что их могут услышать.

— Да, принцесса, да… еще, — повторял Бинни.

Микки двигалась все быстрее и быстрее. Хотя в кабинете работал кондиционер, она вся покрылась блестящими капельками пота. В тот самый момент, когда она уже почти достигла вершины наслаждения, он пальцами проник в нее сзади. Микки взвыла от сладкой боли, и они кончили вместе. Хриплое дыхание. Мокрые тела. Полное опустошение. Они были созданы друг для друга.

Микки убеждалась в этом каждую ночь. Неутомимый в любовных играх, Бинни к тому же каждый раз выбирал новое место для свидания. Перед Микки открывались все новые грани сексуальности, такие, о которых она раньше даже не подозревала. Бинни наслаждался, соблазняя ее по телефону, его откровенные слова и неистощимая фантазия доводили Микки до оргазма. Она ревновала Бинни к его прошлому и подробно расспрашивала о других близких ему женщинах, но он закрывал ей рот поцелуем и начинал новую любовную игру.

— Не будем об этом, принцесса. Теперь для меня существуешь только ты. С кем я был до тебя и сколько у меня было женщин — не имеет значения. Наслаждайся настоящим. Главное, что мы вместе.

Микки улыбнулась, провела носом по его груди и поцеловала в сгиб локтя, на котором только что покоилась ее голова. Он признала его правоту — ведь он же не расспрашивал ее о бывших поклонниках и даже о Навине не заговаривал.

Тот вечер они провели в городской резиденции Бинни, и Микки была ему за это благодарна: ей уже надоели бесконечные вечеринки, которые устраивались в их честь. Там присутствовали люди постарше, и если мужчины вели бесконечные разговоры о делах, то женщины казались Микки приторными, и ей было скучно слушать, как они обсуждают свои бесконечные покупки. Но с Бинни, который то заговорщически с ней перемигивался, то склонялся, чтобы поцеловать, то просто глядел на нее поверх голов разодетых гостей, ей было хорошо. Она влюбилась.

Микки ругала себя за то, что не сразу его оценила. За суровой внешностью и грубоватыми манерами она не сумела разглядеть внимательного, нежного мужчину, который был готов на все, лишь бы угодить ей. «Нет, я не продаюсь. Наоборот, многое приобретаю», — говорила себе она, нежась в ванне перед тем как надеть украшенный богатой вышивкой национальный свадебный наряд, который специально доставили самолетом из Дели. В этот вечер ей предстояло знакомство с родными Бинни.

***

Этот торжественный прием оказался не таким тяжким испытанием, как она ожидала. Бинни празднично украсил дом и сад, ловко замаскировав все приметы европейского стиля (он даже распорядился, чтобы мраморные статуи спрятали под покрывалами, расшитыми пхулкарскими узорами). Под огромным красочным шатром собралось больше тысячи человек, но Микки по совету Ами пригласила только Анджанабен, Шаная, дядю Химаншубхаи и еще двух-трех родственников, которых действительно рада была видеть. Ами помогала подруге развлекать гостей, ловко пробираясь сквозь толпу и отпуская остроумные замечания.

— Кто все эти люди? — то и дело шепотом спрашивала ее Микки. — Они так на нас не похожи.

— Конечно, не похожи, милая, — отвечала Ами. — Они же из Пенджаба.

Микки нашла глазами своего жениха. До чего же он хорош в идеально подогнанном по фигуре костюме с алмазными пуговицами. Такой мужественный! Ей казалось, что здесь нет мужчины привлекательнее Бинни.

— Правда, он красивый? — шепнула она подруге на ухо, сжимая ее руку, и покраснела.

— Да, — задумчиво произнесла Ами. — Но посмотри, с кем он сейчас беседует? Это же сучка Урми!

— А кто она такая? — полюбопытствовала Микки, с интересом разглядывая женщину лет тридцати пяти с суровым выражением лица, которая разговаривала с Бинни.

— Красивая, правда? — уклонилась от ответа Ами. — И смертельно опасная. Я думала, она сейчас живет в Лондоне. Говорят, подцепила какого-то шейха.

Микки поймала себя на том, что глаз не может оторвать от незнакомки в наряде из нежно-голубого шифона, который эффектно подчеркивал плавные изгибы ее тела.

— Вот это фигура! — восхитилась Микки. — Я начинаю ревновать.

— Не стоит, — ответила Ами. — Он ведь на тебе женится, а не на ней.

— Ты права, — рассмеялась Микки. — Может, мне тоже начать строить кому-нибудь глазки, чтобы Бинни обратил на меня внимание?

Ами вела свою младшую подругу сквозь плотную толпу разодетых женщин, которые с довольствием лакомились сладостями, и наставляла:

— Милая, ты выходишь замуж не за какого-то не-оперившегося юнца, а за человека, умудренного жизненным опытом. И тебе придется смириться с тем, что у него будет своя жизнь. А со временем и у тебя она тоже появится. Таков современный подход к браку. Бинни не влюбленный подросток, он практичный делец и очень честолюбив, а значит, у него всегда должно быть все только самое лучшее. Я не хочу сказать, что это плохо. Просто помни, что нужна ему, и никогда, слышишь, никогда не продавай себя задешево.

Микки крепко обняла подругу, и они двинулись через лужайку туда, где мужчины увлеченно танцевали популярный современный танец бангра.

Вскоре Ами удалилась, сославшись на мигрень, и Микки поняла, что знакомые Бинни не понравились ее старшей подруге.

А большинство гостей разошлись только на рассвете, после сытного пенджабского завтрака, состоявшего из лепешек с картошкой, к которым подали высокие серебряные стаканы с молочным напитком ласси, обильно сдобренным специями. На десерт была морковная гаджар-ка-халва и хрустящие жареные спиральки из теста со взбитыми сливками. Микки валилась с ног от усталости и уже не могла смотреть на еду, но Бинни гостеприимно потчевал гостей — казалось, он был готов продолжать праздник. И хотя накануне он порядком напился, теперь в компании самых стойких из своих приятелей опять стакан за стаканом пил «Кровавую Мэри». Микки жестом показала ему, что устала.

— Нет! — взревел он. — Никто не уйдет спать, пока я не разрешу.

Микки решила, что он шутит, и взялась за сумочку. Тут у нее за спиной раздался какой-то странный звук, и она инстинктивно отскочила в сторону. И вовремя, потому что в это мгновение в сантиметре от ее лица пролетел стакан. Она обернулась: Бинни хохотал, а его приятели стояли в замешательстве, явно не зная, как реагировать на эту выходку.

— Куда подевалась эта чертова Урми? Вот с ней точно не соскучишься, — пробормотал Бинни, с трудом ворочая языком.

Воцарилось неловкое молчание. Лакеи, которые наводили порядок, еще ниже опустили головы, пряча друг от друга глаза, — им тоже было не по себе.

— Урми! — кричал Бинни, нетвердой походкой направляясь к выходу из шатра, — Урми… Урми… Урми…

Микки в ужасе наблюдала, как он вышел на подъездную аллею и махнул рукой шоферу. Через минуту машина была подана. Бинни рухнул на заднее сиденье и уехал.

***

— Не переживай, милая, перед свадьбой у всех невест начинается мандраж, — утешала Микки Ами. — И что бы там ни говорили мужчины — у них тоже. Бинни, наверное, просто перенервничал, только и всего. Не бери в голову.

Микки такое объяснение не убедило. Она была очень обижена и серьезно подумывала о том, чтобы расторгнуть помолвку. Хотя Бинни, казалось, раскаялся: вместе с кипой желтых роз, которыми он буквально осыпал ее с головы до ног, он прислал изящные золотые часы «Patek Phillipe» с коротенькой запиской: «Прости. Я люблю тебя».

Тогда Ами напомнила, что Микки переписала на имя Бинни все, что у нее было, до последней нитки.

— Я понимаю, ты тогда поддалась порыву, — сказала она мягко. — Но это — веская причина не отменять свадьбу.

Микки понимала, что сама загнала себя в угол. Она все отдала за любовь Бинни. За его вечную любовь. И в результате осталась без денег, без компаний и без недвижимости, а будущий муж приобрел над ней безграничную власть. Теперь она чувствовала, что просчиталась, что ее обманули. Ее охватила паника. Но уже слишком поздно… слишком поздно… слишком поздно. Новые часы на тонком запястье тихонько тикали, отсчитывая оставшееся до свадьбы время. Испуганная и ужасно одинокая, Микки потянулась к телефону. Есть только один человек, который ее поймет. Алиша.

«Только не отворачивайся от меня… пожалуйста, не бросай меня. У меня нет никого ближе тебя. В наших жилах течет одна кровь. Ты нужна мне… помоги, помоги мне», — лихорадочно твердила Микки, дожидаясь, пока на том конце провода возьмут трубку.

***

— Что, сучка, опять обскакала меня, да? И после этого еще плачешься? Ха!

— Я обскакала тебя? — не поняла Микки. — Ты о чем, Алиша?

— Нечего притворяться! А то ты не знаешь, как обстоят дела. У меня были деньги, чтобы купить тебя с потрохами. Папа мне их оставил. Это меня он любил, понятно? Я унаследовала траст. А тебе достались только долги. Вот так. Мои денежки были в сохранности. Папа об этом позаботился. Он так решил, потому что я всю жизнь была лишена роскоши, а ты в ней купалась. И в тот самый момент, когда я уже почти получила все, ты взяла и отдала папины компании какому-то чужаку, человеку с улицы, стервятнику, который и косточек от тебя не оставит. Ну и поделом тебе. Вот увидишь, этот ублюдок выкинет тебя на улицу. Давай, выходи за него замуж. Или не выходи. А меня оставь в покое!

Алиша бросила трубку и торжествующе повернулась к матери.

— Как я ее, а?! А то звонит, рыдает в трубку: ах, у Нее трагедия, ах, у нее драма! Думала, я растаю. Да пошла она! Шагу ступить нельзя, только и слышишь: «Вам кто-нибудь говорил, что вы поразительно похожи на Маллику Хиралаль?» Просто достали уже! Да чтоб она сдохла, эта ваша Маллика Хиралаль!

Высказавшись, Алиша отправилась к себе в комнату. Раз получить компании отца ей не удастся, надо еще раз все хорошенько обдумать. Но прежде всего — вырваться из этой дыры и переехать в приличный дом. Благо, деньги у нее есть. Она начала листать каталог крупного агентства недвижимости. «Пентхаус класса де-люкс в Версове» — нет, туда слишком далеко добираться. «Двухуровневая квартира с четырьмя спальнями в Ворли» — это объявление Алиша обвела кружочком. «Квартира с видом на море. Три спальни. Кафф-Парейд», — маловата. «Квартира с террасой и садом. Малабар-Хилл», — а вот над этим стоит подумать.

Подыскивая себе квартиру, Алиша заметила, что у нее чутье на хорошую недвижимость. Похоже, она — прирожденный риэлтор. Вот, оказывается, в чем ее призвание. Что ж, если с умом взяться за дело, можно неплохо заработать.

Недели через две она познакомилась с застройщиком по имени Альтаф — он был молод и недавно открыл свое дело. Алиша вошла с ним в долю, и они успешно завершили два небольших проекта. Алиша осталась довольна прибылью и решила вложиться в более крупномасштабное предприятие — торговый центр в Наласопаре, в десяти километрах от Бомбея.

Уже через месяц она поняла, что перед ней открываются головокружительные перспективы. Ей нравилось осматривать объекты, она быстро научилась разбираться в строительных материалах и узнала, где их можно выгодно покупать. Теперь у нее за плечами было уже несколько реализованных проектов, и клиенты стали обращаться к ней напрямую. А для работы требовался только телефон и небольшой стол. Расходы на этот мини-офис они с Альтафом делили пополам. Алише не терпелось побыстрее поймать удачу за хвост, но ее партнер был более осторожен: он настаивал, что сначала они сдадут заказчику два жилищных кооператива и скромную гостиницу в Кхандале, и только потом возьмутся за что-нибудь посерьезнее, возможно, даже рискнут принять участие в тендере на строительство пятизвездочного отеля в Гоа.

Раманбхаи, который знал о новом увлечении Алиши, предостерегал свою подопечную:

— Зря ты в это ввязалась. Приличные люди такими делами не занимаются. В торговле недвижимостью всегда замешаны темные личности, а иногда и преступники, уже побывавшие за решеткой. Неужели ты не понимаешь, как это опасно? Застройщики часто нанимают бандитов, чтобы выселять людей с участков, на которых будет разворачиваться строительство. Все споры решаются только силой. Не стоит тебе в этом мараться!

Однако Алиша, которой вскружили голову первые успехи, и слушать ничего не хотела.

И все же, как она ни продвинулась в бизнесе, по-прежнему оставалась в тени Микки. Их неизбежно сравнивали, и Алиша все сильнее негодовала. Она поставила себе целью сбросить сестру с пьедестала. Настанет день, когда жалеть будут Микки, а она, Алиша, будет с высоты своего положения взирать на людишек, которые отводили ей лишь второстепенную роль. «Ничего, — говорила она себе, — когда-нибудь я тоже стану звездой, и еще как стану. Никуда они не денутся. Но сначала я разделаюсь с Микки».

***

Дела у Алиши действительно быстро шли в гору, и она решила, что теперь ей непрестижно работать в маленьком офисе в районе Лакда Базаар. Ей предложили помещение с панорамным видом в Нариман Пойнт, недалеко от «Хиралаль Тауэрс». Агент по продаже недвижимости заломил за него непомерную цену, причем большую часть суммы предстояло выплатить наличными и не проводить по бухгалтерии. Но Алишу это не смущало: ей и самой частенько приходилось подкреплять сделки внушительными пачками купюр, которые не указывались ни в одном финансовом отчете. Но она мечтала не просто об офисе, пусть даже с панорамным видом. Ей нужен был целый этаж, половину которого можно отвести под служебные помещения, а в другой — устроить личные апартаменты. И Алиша попросила Альтафа разузнать, не продается ли что-то подходящее, возможно, на аукционе по продаже описанного имущества. «Мой новый офис будет больше и лучше, чем у Микки!» — упрямо твердила себе она.

Как-то утром им с матерью доставили приглашения на свадьбу Микки и золотистую коробочку со сладостями.

— Вот видишь, — с горечью сказала Лилабен дочери, когда водитель вышел, — опять Микки тебя обошла. Она выходит замуж. Ее жених, наверное, миллионер. Ты только посмотри на это приглашение! Такие стоят не меньше пятисот рупий за штуку. Можно себе представить, сколько потрачено на саму свадьбу! А до твоей я, наверное, и не доживу… Кто возьмет замуж мою девочку, если у нее нет ни отца, ни даже его фамилии? В нашей общине на такую никто и не посмотрит…

— Прекрати молоть чушь! — взорвалась Алиша. — Не собираюсь я замуж, слышишь? А если вдруг захочу, то даже принц сочтет за честь стать моим мужем. Да-да! Нечего головой качать! Были бы деньги, муж сразу найдется. А у меня они есть. И побольше, чем у Микки. А она, к твоему сведению, связалась с темной личностью. Вполне возможно, этот ее жених — вообще преступник. И мнение твоей общины меня не волнует, учти!

— Я так старалась, чтобы у тебя было все самое лучшее — и одежда, и еда… И образование тебе дала хорошее, — причитала Лилабен. — Я не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу. У тебя должна быть достойная жизнь: муж из приличной семьи, очаровательные детишки…

Алиша резко отвернулась и взялась за телефон. Но Лилабен было не остановить:

— Давай-давай, звони своему мусульманчику. Можешь даже замуж за него выйти. Опозорься перед всеми. В деловых кругах столько выходцев из Гуджарата, так нет, она нашла себе какого-то араба. Перед людьми стыдно. Вчера мне звонила Пратимабен и спрашивала, правда ли все то, что о тебе говорят. Вот так девушки и теряют доброе имя. И не вини меня потом…

 

Глава седьмая

В день свадьбы Микки в утреннем выпуске одной из «желтых» газет появилась сенсационная публикация, которая всколыхнула весь город. Она начиналась словами: «Смерть Сетха Хиралаля: несчастный случай или убийство?» Автор ссылался на «источник, близкий к семье», и повторял давно ходившие в деловых кругах слухи о том, что отца Микки устранили конкуренты из некоей неназванной группы компаний. Статья призывала органы следствия, которые квалифицировали смерть Сетха Хиралаля как несчастный случай, возобновить дело и подкрепляла это требование интервью со вдовой погибшего пилота, которой после гибели супруга не выплатили ни страховки, ни компенсации. «Мой муж был очень опытным летчиком с безупречной репутацией, — говорила она, — и всегда очень ответственно подходил к предполетной проверке всех систем. Работая в Ассаме, он всегда успешно взлетал и совершал посадку при гораздо худших погодных условиях, да и ландшафт там был намного сложнее. Он пилотировал самолеты президентов чайных компаний, и они доверяли ему свои жизни. Я уверена, что эта трагедия не была несчастным случаем. Наверняка, это какой-то заговор, и кто-то специально повредил двигатели самолета. Так что Сетха Хиралаля просто убили. А на моего мужа свалили всю вину. Я требую, чтобы по этому делу провели повторное расследование».

Ами позвонила Микки со словами:

— Не обращай на это внимания.

Та была слишком потрясена и не могла проронить в ответ ни слова.

— Милая, ты должна научиться игнорировать грязные сплетни в прессе. Не позволяй испортить тебе праздник. Выше голову. Покажи всем свой характер. А я только накрашусь, и сразу к тебе.

Микки снова и снова читала и перечитывала статью. Кому и зачем понадобилось публиковать это именно сейчас, накануне ее свадьбы? Неужели кто-то добивается, чтобы она не вышла замуж за Бинни Мальхотру?

***

Позвонил Бинни. В его голосе слышались забота и участие:

— Мы обязательно разберемся с твоими обидчиками, принцесса, но чуть позже, ладно? А сегодня — наш день. Никто и ничто не сможет его испортить. Постарайся выглядеть как можно лучше. Не отвечай ни на какие вопросы. И помни одно: мне не терпится сорвать с тебя одежду. Даже не представляю, как я дотерплю до вечера: ведь пока что я могу раздевать тебя только глазами.

Микки хотелось еще с кем-нибудь поговорить, но она решила, что не услышит ничего, кроме притворного сочувствия. Вот разве только Шанай… Но в последнее время он совсем от нее отдалился. Несколько дней они вообще не виделись. И она вдруг поняла, что ей не хватает его преданного молчаливого присутствия…

«Интересно, а как Алиша восприняла эту жуткую новость? — задумалась Микки. — В конце концов, речь идет и о ее отце». Но потом она усилием воли заставила себя больше не думать о статье. Ами и Бинни правы: она не позволит торжествовать тем, кто рассчитывал выбить у нее почву из-под ног, и предстанет перед всеми ослепительной как никогда. И Микки отправилась принимать ароматическую ванну.

Но мысли о злосчастной статье не оставляли ее. Перед глазами снова встал абзац, в котором говорилось, что ее отец был замешан в какой-то финансовой афере на десятки, если не сотни миллионов рупий. Сделка сорвалась, и он не смог вернуть восемьсот миллионов долга. Еще в статье упоминались какие-то лицензии, полученные не совсем законным путем. Вмешательство некоего высокопоставленного лица из Дели не позволило конкурентам Сетха Хиралаля реализовать какой-то проект. «Неужели отец мог опуститься до таких грязных интриг? — неотступно вертелось у Микки в голове. — Он действительно пал жертвой своих непомерных амбиций и его устранили конкуренты? Или вообще кто-то из своих? Или это все же был несчастный случай?» Еще немного — и ее комнату заполонят стилисты, парикмахеры и визажисты. И она уже до самой свадьбы ни на минуту не останется одна. «Нет, я должна что-то срочно предпринять, обратиться к кому-нибудь за помощью, чтобы распутать этот клубок. И в первую очередь найти источник, из которого газетчики черпают информацию. Кто за это заплатил?» И опять Микки поймала себя на том, что думает о Шанае. «Всё, к черту гордость!» — решила она и набрала его номер.

Но трубку взяла тетя Анджанабен. Она сказала, что Шанай уехал из города еще накануне.

***

Бинни настаивал, чтобы Микки надела на свадьбу традиционный костюм пенджабской невесты, и она не возражала: красное с золотом шло ей гораздо больше, чем традиционное для гуджаратских свадебных нарядов сочетание белого с красным.

Хотя они с матерью никогда не были близки, сейчас Микки ее очень не хватало. Как и Дхонду с Гангубаи, но те, видимо, были рады, что она их отпустила. Микки чувствовала себя маленькой и беззащитной. Ей стало грустно при мысли, что она навсегда расстается с этим большим домом — со своей кроватью, комнатой, шкафами, ванной, с привычным местом за обеденным столом, с качелями в саду, удобной одеждой, слугами, шоферами… — одним словом, со всем своим миром. И она разрыдалась.

— Макияж! — в ужасе воскликнула Ами и бросилась за салфетками. — Ну вот, тушь потекла. Бог мой, ну почему ты не воспользовалась водостойкой?

— К черту тушь, — всхлипывала Микки, — все к черту! Не нужна мне эта свадьба. Я хочу остаться в своей комнате, в своем доме. Не хочу замуж за Бинни. Ами, миленькая, сделай что-нибудь. Позвони ему… отмени все. Мне плевать, что пойдут пересуды.

Но Ами, словно не слыша ее слов, достала несколько тоненьких красных браслетов, которые Микки предстояло надеть на запястья и на щиколотки. А потом уложила в маленький чемоданчик кружевное нижнее белье. Микки не понимала, почему подруга так спокойна.

— Ты что, не слышишь?! — вскричала она, и из соседней комнаты тут же прибежала тетя Анджанабен, которая беседовала там с несколькими гостями и родственниками Микки, собравшимися, чтобы проводить ее в зал, где должна была проходить церемония.

Ами мягко выдворила Анджанабен из комнаты, а потом вернулась к Микки, схватила девушку за плечи, слегка встряхнула и усадила на кровать.

— Милая, ты капризничаешь хуже, чем маленький ребенок. Возьми себя в руки. Тебе не двенадцать лет, и тебя не выдают замуж против воли. Ты сама выбрала Бинни. Это твое решение. Все невесты нервничают в день свадьбы, всем им жалко оставлять в прошлом целый этап своей жизни. А сейчас пойди и высморкайся, нам уже скоро выходить. А то опоздаем к началу церемонии…

Микки постепенно успокоилась. Она посмотрела на себя в зеркало. Макияж, на который она потратила полдня, был безнадежно испорчен. «Ну и ладно, — подумала она, — так даже лучше: ведь я выглядела как женщина-вамп из дешевого фильма», — и отправилась в ванную краситься заново.

***

Свадьба получилась очень красивой. Каждая мелочь была продумана и подобрана с большим вкусом, — спасибо Бинни. Он обратился за помощью к одной своей знакомой, которая организовала всё, вплоть до музыкального сопровождения церемонии. Эта женщина, Мария Лал, приехала в Индию из Австрии и жила тут уже десять лет. Она вышла замуж за крупного местного предпринимателя, и вращалась в высших слоях общества. А однажды увлеклась индийскими народными ремеслами и со временем стала владелицей сети магазинчиков, в которых продавали уникальные изделия. Неплохой доход она получала и от экспорта разнообразных подделок — антиквариата, драгоценностей и мебели. И считалась непревзойденным организатором торжественных мероприятий. Без нее не обходилось ни одно масштабное событие: крупные аукционы, приемы, благотворительные балы и иногда — свадьбы. Бинни долго и упорно уговаривал ее, подключив общих знакомых, и в конце концов Мария согласилась, правда, за очень солидное вознаграждение.

Место проведения церемонии было украшено сотканными вручную полотнищами из натурального шелка мягких расцветок и цветами жасмина. У Бинни был важный, торжественный вид. Микки, как и полагалось невесте, стояла, скромно опустив покрытую богато расшитым покрывалом голову, и украдкой поглядывала на него. «Хорошо, что он не явился на свадьбу верхом на пышно украшенной лошади в сопровождении шумного оркестра из духовых народных инструментов, исполняющего какой-нибудь из последних западных хитов, как принято на пенджабских свадьбах», — думала она, скрывая усмешку. И к составлению списка гостей подошел со всей ответственностью — тут не было никого из его буйных приятелей, а представители деловых кругов и люди искусства с удовольствием общались друг с другом.

— Ты, принцесса, должна думать только о том, чтобы хорошо выглядеть. Все остальное — моя забота, — говорил Бинни невесте, и Микки была рада это слышать.

И все-таки тете Анджанабен удалось кое в чем настоять на своем: церемонию проводил гуджаратский жрец и соблюдались все ритуалы общины Микки. Бинни едва скрывал нетерпение, дожидаясь, когда закончатся все эти песнопения, в которых никто не понимал ни слова. Потом жрец разжег священный огонь, и у Микки сильно защипало глаза. Она подняла взгляд на Бинни — у него по щекам текли слезы. Жрец положил в потрескивающий огонь топленого коровьего масла, и Микки с трудом сосредоточилась на его наставлениях. Потом жрец положил на раскрытую ладонь Бинни немного листьев бетеля и накрыл их ладонью Микки, после этого связал их руки шелковым платком и пропел еще несколько мантр. Бинни легонько потер пальцем один из символов, нанесенных хной на ладонь Микки, и прошептал:

— Ты знаешь, что он означает?

— Подожди, не говори, дай я угадаю. Тебе невтерпеж, так? — ответила Микки с улыбкой.

Жрец бросил на легкомысленную парочку укоризненный взгляд и начал обматывать их священной нитью, которая символизировала семейные узы. Потом он связал полы их одежд.

— Попробуй теперь сбеги от меня, Бинни Мальхотра, — тихо поддразнила новоиспеченного мужа Микки, а он в ответ втихаря ущипнул ее пониже талии.

— Отныне, принцесса, ты принадлежишь мне, — торжественно произнес он, и Микки не поняла, шутит он или говорит серьезно.

Они обменивались гирляндами, когда в толпе гостей вдруг кто-то громко разрыдался. Краем глаза Микки заметила, что из зала выводят Урми с какой-то девочкой. «Что тут делает эта женщина?» — раздраженно подумала Микки, но поскольку на лице Бинни во время всей этой сцены не дрогнул ни один мускул, решила не придавать значения случившемуся и сосредоточилась на церемонии.

Она длилась три часа. Некоторые обряды сократили или вообще пропустили. Например, обошлись без длинных песен скорби, которые обычно исполняют пожилые родственницы, доводя невесту до слез. Бинни уговорил жрецов побыстрее покончить с формальностями. Но роскошный ужин, на котором газели пел знаменитый певец, специально приглашенный из Пакистана на один вечер, затянулся, и было уже далеко за полночь, когда Бинни легонько толкнул свою очаровательную молодую жену локтем в бок и, лукаво подмигнув, спросил:

— Может, сбежим отсюда?

Они потихоньку выскользнули из зала, оставив гостей веселиться дальше. Бинни прошел мимо разукрашенной цветами свадебной машины и сел за руль своего «пежо».

— Это наша ночь, принцесса, — сказал он и страстно поцеловал Микки.

Они благополучно выбрались с забитой машинами гостей стоянки и поехали к гавани, где их ждала «Страстная красотка-1». А потом была незабываемая ночь. Как только они отплыли от берегов Бомбея, Микки стала замечать в поведении мужа что-то безумное, а проснувшись на следующий день около полудня, только упрочилась в своих подозрениях. Казалось, Бинни был слегка под кайфом. Он доводил ее до экстаза, но буквально через несколько минут после того, как они удовлетворенно замирали в объятиях друг друга, уже был готов к новым подвигам. Он купал Микки в шампанском, умащал ее тело ароматными маслами, вылил на нее флакон духов «Joy», ласкал ей грудь лепестками роз, слизывал с нее мед… Он проявил неистощимую фантазию, искусно возбуждая ее все с помощью пальцев, языка, зубов, губ… Они занимались любовью стоя, он просил ее встать на четвереньки, потом укладывал на кровать так, что ее голова свешивалась вниз… Микки наслаждалась, снова и снова отдаваясь этому человеку, который стал теперь ее мужем. Противиться ему она не могла и не хотела. Они нарушили все запреты, и она в полной мере познала свободу, раскованность и животную страсть. Ради того чтобы доставить Бинни наслаждение, она подчинялась всем его безумным фантазиям. Она любила его и считала за счастье принадлежать ему телом и душой.

…В свадебное путешествие они отправились на Бали, но провели там всего четыре дня. Микки это немного расстроило, но Бинни пообещал ей, что как только дела в компании пойдут на лад, они обязательно отправятся в длительный круиз.

— И вообще, принцесса, я хочу, чтобы наш медовый месяц длился всю жизнь, — говорил он, лежа рядом с ней на пляже и потягивая коктейль из высокого бокала, украшенного цветком гибискуса.

Микки промолчала. Конечно же, ей хотелось провести наедине с мужем хотя бы дней десять, вместо того чтобы так скоро возвращаться в суету бомбейской жизни, но она не хотела ныть.

— И чем я буду заниматься, когда мы вернемся? — спросила она Бинни, высыпая горстку песка ему на живот.

— Сидеть дома и ждать меня, — самодовольно ответил он.

— Я серьезно, — не отставала Микки, решив, что он шутит. — Я же работала, управляла компаниями… Я не смогу бездельничать.

— Тебе будет чем заняться, — ответил Бинни непринужденно. — Хорошо выглядеть — не так просто. Женщины уделяют этому немало времени.

Микки оперлась на локоть и внимательно посмотрела на него.

— Ты ведь шутишь, да? — спросила она серьезно.

— Нет, — коротко ответил Бинни. — Одного бизнесмена на семью вполне достаточно. Мне нужна жена, которая сидит дома и ухаживает за мной.

— Но я сумею и за тобой ухаживать, и заниматься семейным бизнесом, — возразила она. — Мы могли бы работать рядом. И тогда сутки напролет проводили бы вместе. И мне не пришлось бы часами ждать твоего возвращения.

Бинни опустил на глаза солнечные очки.

— Нет, — отрезал он. — В моей семье так не принято. У нас заведено, чтобы женщины сидели дома и следили, чтобы все было в полном порядке. К приходу мужа с работы они наводят красоту, а потом исполняют все его прихоти. Никакой работы в офисе. Никаких деловых встреч. Так что тебе пора начинать привыкать к этому.

Микки решила не спорить с ним и завести об этом речь позже, когда они вернутся в дом Бинни, который теперь станет и ее домом.

***

А Алиша наконец-то нашла дом своей мечты. Он стоял как раз напротив особняка, в котором жили Микки и Бинни, и, возможно, именно поэтому она решила купить его, несмотря на астрономическую цену. Мать пыталась отговорить ее:

— Дочка, ну зачем нам дворец? Давай не будем тратить такие деньжищи.

Но Алиша была непреклонна и оформила сделку, даже не дождавшись окончания ремонта. Она распорядилась подготовить часть дома, чтобы они с матерью могли сразу переехать туда, а электрики, сантехники и плотники должны были продолжать ремонт всего остального. Кроме того, Алиша решила дать своему жилищу имя и велела прикрепить на стене рядом с дверью мраморную доску с надписью золотыми буквами: «Пристанище Алиши». Одновременно к работе приступили и ландшафтные дизайнеры. Молодая хозяйка в узких джинсах носилась по участку, поторапливая их, и такое маниакальное возбуждение дочери начинало беспокоить Лилабен.

Алиша поклялась себе, что ее «Пристанище» затмит особняк Бинни, и мечтала пригласить к себе Микки, чтобы та воочию в этом убедилась.

В бизнесе все шло своим чередом, проекты выполнялись в срок, и Алиша была очень довольна. Теперь она даже могла позволить себе нанять помощницу, которая должна была следить за всеми мелочами и ездить на объекты. Ею стала женщина лет тридцати по имени Сапна. Она недавно развелась с мужем, программистом из Чикаго, и вернулась в Индию. Сначала работала PR-менеджером в пятизвездочном отеле, потом переключилась на спецпроекты, разработала несколько весьма удачных концепций, а затем стала личным секретарем знаменитого архитектора-гея. Это была интересная работа, которая давала возможность часто появляться на публике, но вскоре Сапна поняла, что у нее совсем не остается времени на себя, и уволилась. Увидев в газете «The Times of India» в разделе «Работа» объявление Алиши, она пришла на собеседование.

Спокойный, уравновешенный характер претендентки и ее деловые качества очень понравились Алише. Сделав блестящую карьеру офис-менеджера в Америке, Сапна развила в себе недюжинные организаторские способности, и в компании Алиши сразу же навела порядок в делах. Кроме того, она мастерски проводила презентации для клиентов — ее личное обаяние, умение жонглировать терминами и демонстрировать всяческие схемы и диаграммы — все это производило на людей большое впечатление.

Алише потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть свою замкнутость, и Сапна дальновидно не стала на нее давить. Но они засиживались на работе допоздна, изучали проекты и макеты, варили кофе или просто болтали, и постепенно их отношения перешли в дружбу. Сапна была достаточно умна, чтобы показывать этого при посторонних, но когда они с Алишей оставались наедине, осторожно давала своей юной начальнице советы, причем не только по благоустройству дома, но и по более деликатным вопросам. Алише нравилось общаться с Сапной в неформальной обстановке, и скоро у них вошло в привычку время от времени ходить куда-нибудь вместе после работы.

Благодаря Сапне Алиша открыла для себя богатый мир индийских народных промыслов и ремесел, познакомилась с их многовековыми традициями. Помощница научила девушку элегантно одеваться и посоветовала избавиться от нескольких безвкусных «антикварных» вещиц, которые той всучили недобросовестные торговцы.

Заметив в Алише признаки перемен, Сапна удовлетворенно улыбнулась. В конце концов, она была старше своей начальницы больше чем на десять лет. Да и изнанку жизни ей довелось повидать. Она умела сглаживать последствия внезапных вспышек гнева или необдуманных решений, которые Алиша принимала сгоряча, но при этом признавала, что, несмотря на всю горячность и импульсивность, ее молодая начальница обладает безошибочным чутьем. Алише просто нужен был кто-то, кто помог бы ей применить свои таланты, направив их в нужное русло, и Сапна была рада взять на себя эту роль.

…Вскоре в «Пристанище Алиши» праздновали новоселье. По этому случаю хозяйка устроила пышный прием, организацией которого занималась, естественно, Сапна. Она позаботилась обо всем — от стильных пригласительных открыток до меню, составленного из изысканного набора рыбных блюд и необычных салатов. А еще помогла Алише выбрать наряд: в конце концов, они остановились на простом, но очень эффектном платье из натурального шелка.

— Нам не надо излишней роскоши и шумихи, — поморщилась Сапна, когда они пришли в «Ensemble» — самый дорогой бутик в Индии.

Но Алиша не послушалась совета своей помощницы и пригласила из Гоа Франца и его рок-группу, — их сингл «Goa for the Gods of Love» удерживал верхние строчки индийских хит-парадов.

Для себя Сапна выбрала скромный белый наряд и, как подметил один из гостей, «была просто обворожительна». А когда гости вышли в сад, где деревья были освещены множеством маленьких огоньков, и кто-то восхищенно заметил, что на этой потрясной вечеринке не хватает только полной луны, Алиша, смеясь, обратилась к помощнице: «Что же ты об этом не позаботилась? Или это я забыла заказать луну?»

Сапна только улыбнулась, не прерывая тихой размеренной беседы с представительным седовласым мужчиной — известной фигурой в мире рекламного бизнеса. За список приглашенных тоже отвечала она и гостей собрала интересных. О многих из них Алиша раньше только читала в глянцевых журналах, а теперь они подходили к ней поблагодарить за прекрасный прием и выражали свое восхищение ее домом. Кто-то даже сказал: «Если ваша компания выставит на продажу точно такой же особняк, я возьму его не торгуясь». Одним словом, прием удался во всех отношениях.

Когда основная часть гостей разошлась и остались только некоторые из сотрудников, Сапна с бокалом шампанского подошла к Алише.

— Как тебе Навин? — тихо спросила она.

Алиша непонимающе уставилась на нее, и она пояснила:

— Ты с ним танцевала.

— Я сегодня столько танцевала, что всех своих кавалеров и не упомню, — рассмеялась Алиша.

— Этот симпатичнее всех, — улыбнулась Сапна. — У него еще прическа такая гладкая, волосы гелем уложены и взгляд томный-томный. Он был весь в черном. А его дама была в красном. Она, кстати, тоже ничего. Но он на нее почти и не смотрел.

— А, этот! — припомнила Алиша и оживилась. — Да, он ничего. Хотя, по-моему, несколько переигрывает. Ухаживает, как в кино. Я даже сначала подумала, что он начинающий актер. Смазливенький.

— Да, — загадочно улыбнулась Сапна. — Интересно все-таки, почему расстроилась его помолвка?

— А на ком он собирался жениться? — спросила Алиша.

— Хм-м-м… — Сапна выдержала паузу, прежде чем ответить. — Кажется, ее зовут Маллика Хиралаль.

— Он?! Так это тот самый Навин? — Алиша чуть бокал не выронила. — Ну и дуреха же я. Могла бы сразу догадаться.

— Почему? — удивилась Сапна.

— И ты еще спрашиваешь! — Алиша схватила ее за руку и с жаром зашептала: — Ты разве не знаешь, кто такая Микки… то есть Маллика?

Сапна покачала головой, а Алиша вдруг поняла, что чуть не выдала себя, и добавила:

— Она… мы… мы с ней немного знакомы. В любом случае, она больше не Хиралаль. Недавно вышла замуж за какого-то Мальхотру. И они живут во-он там, — она указала на особняк через дорогу.

— Правда? Надо же, какое совпадение!

— А как этот Навин попал в мой дом? — спросила Алиша, немного помолчав.

— Как и все остальные. Через знакомых знакомых своих знакомых. Ты же знаешь, как это обычно бывает.

— Занятно, — кивнула Алиша. — Очень занятно.

— А он предложил тебе встретиться? Ну, или там… — подмигнула Сапна.

— Предложил. Но я не знала, что он помолвлен. В смысле, что у него новая девушка, не знаю, как ее там…

— И что, ты согласилась?

— Ну, типа того, — улыбнулась Алиша.

— А теперь? — не отставала Сапна.

— А что «теперь»? Пусть сначала позвонит, тогда и решу. Смотря какое у меня будет настроение. — И она щелкнула пальцами, подзывая слугу. — Еще шампанского. Всем. Пусть все веселятся. — Потом она встала и танцующей походкой двинулась к музыкантам. — Музыку, хочу еще музыку! — крикнула она, размахивая руками.

Уставшие музыканты, которые уже начали было собираться домой, послушно взялись за инструменты и заиграли джазовые вариации на тему «I Could Have Danced All Night».

— Потанцуем? — предложила Алиша Францу.

Сапна, потягивая шампанское, посмотрела на небо, нашла Венеру и удовлетворенно улыбнулась: богиня любви не дремала.

— Пойдем? — обратилась она к своему спутнику и протянула ему руку.

— Почему бы и нет! — Он с улыбкой повел ее к площадке для танцев.

Теперь музыканты исполняли «Black Magic Woman». Алиша оглянулась в поисках помощницы, и ей на мгновение показалось, что белое сари Сапны стало черным. Она вздрогнула. Франц с удивлением на нее уставился.

— Эта песня… она как-то странно на меня действует, — рассмеялась Алиша, уводя своего кавалера с танцплощадки в сторону дома.

Этой ночью Алиша лежала в своей новой спальне на новой кровати, а рядом с ней лежал ее новый мужчина. Музыка баюкала их.

 

Глава восьмая

Теперь, когда Микки стала женой Бинни, она видела его от силы часа два в день. Если он не был в разъездах, то целыми днями пропадал в офисе, иногда даже по выходным.

Как-то за завтраком она наконец решилась обсудить с ним это.

— Нам нужно поговорить, — начала она.

— Что случилось, принцесса? — спросил он, не поднимая глаз от деловой газеты.

— Я почти не вижу тебя! — всхлипнула Микки. — У меня такое чувство, что за наше краткое свадебное путешествие мы виделись больше, чем за последующие полгода.

— Такова семейная жизнь, — отрезал Бинни, продолжая читать.

— Нет! — Микки была близка к истерике. — Это не та семейная жизнь, о которой я мечтала. Я думала, мы будем вместе работать, вместе отдыхать и вместе развлекаться. А получается, что я вижу тебя, только если ты берешь меня с собой в гости!

Бинни медленно опустил газету и тяжелым взглядом уставился на сидевшую напротив жену.

— Что-что ты сейчас сказала? — с металлом в голосе переспросил он.

Микки посмотрела в его горящие огнем глаза и почувствовала, как от ужаса у нее по спине побежали мурашки.

— Н-ничего, — ответила она и потянулась за ножом.

По утрам она всегда намазывала мужу тост маслом — это уже стало своеобразным ритуалом. Вдруг Бинни схватил ее за руку. Изящный ножик упал на пол Продолжая удерживать одной рукой за запястье, муж второй рукой взял Микки за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.

— Слушай меня внимательно, принцесса. Здесь не дом твоих родителей, да и сама ты уже не избалованный ребенок. Ты — жена Бинни Мальхотры. И пора бы тебе привыкнуть к этому. В нашей семье женщины всегда и во всем повинуются своим мужьям. Тебе еще повезло, что у тебя нет свекрови, которой надо угождать. Никогда, слышишь, никогда не смей задавать мне вопросы и… жаловаться на жизнь. У тебя нет поводов для недовольства, поняла? Твоя жизнь — сказка. У тебя есть всё… А куда я иду и чем, когда и с кем занимаюсь — это мое личное дело. С тобой я буду проводить столько времени, сколько нужно мне. А у тебя есть обязанности, которые, хочешь не хочешь, придется выполнять. Если я сочту нужным, чтобы ты сопровождала меня в поездке — так оно и будет. Если я решу ходить на приемы один — ты будешь сидеть дома и ждать меня. Твоя работа — хорошо выглядеть. Я говорил тебе об этом, когда ты выходила за меня замуж. Ходи по магазинам, покупай одежду и украшения, посещай салоны красоты, играй в бридж, освой гольф, запишись на кулинарные курсы. Все, точка. И больше никаких вопросов. Ты мне все утро испортила. Теперь из-за тебя у меня весь день будет неудачным. А мне хватает проблем на работе. И дома они мне не нужны. Ясно?

Бинни отпустил ее руку, развернулся и вышел, не притронувшись к тосту. Микки долго разглядывала белые следы от его пальцев, оставшиеся у нее на руке, потом перевела взгляд на огромный букет, украшавший обеденный стол. Она вспоминала, как на протяжении многих лет ее родители завтракали каждое утро, не произнося ни единого слова, будто актеры в немом кино, а она была их единственным зрителем.

Ами не проявила сочувствия, услышав о безобразной сцене за завтраком, и Микки совсем упала духом.

— Неужели ты не понимаешь, как мне плохо! — всхлипнула она.

Ами долго задумчиво крутила на красивых ухоженных руках свои многочисленные кольца и браслеты, прежде чем ответить:

— Даже не знаю, что тебе сказать. Чего ты ожидала? Романтической любви? Не будь наивной, Бинни прав: такова семейная жизнь. К тому же твой муж действительно очень занятой человек. Не понимаю, что тебе нужно для полного счастья. Последуй совету мужа: займись благотворительностью или чем-нибудь еще. Главное — не сиди дома, как глупенькая канарейка в золоченой клетке. Хватит смотреть на мир сквозь розовые очки. Не жди, что муж будет возиться с тобой как с маленьким ребенком. У него есть дела и поважнее.

Микки глядела на Ами, с трудом сдерживая слезы.

— Но ведь я совсем не этого ждала, — с грустью произнесла она.

— Чего же? — смягчившись, спросила Ами.

Микки задумалась, подбирая слова.

— Я хотела выйти замуж за человека, с которым могла бы делить не только постель, но и всю нашу жизнь. Неужели это невозможно?

— Мужчины, — фыркнула Ами, — иначе устроены. Им все время нужно что-то еще, какие-то новые ощущения. Например, в сексе. Не хочу лезть в твою интимную жизнь, милая… но ты уверена… понимаешь, о чем я?

— Было неплохо, — ответила Микки неуверенно, с трудом подбирая слова. — То есть, поначалу было просто великолепно. Редкая ночь у нас с Бинни обходилась без секса. А потом… не понимаю, что случилось. Кажется, я наскучила ему. Сначала все идет хорошо, а потом он ни с того ни с сего встает и уходит в ванную, или включает музыку, или берется за газету… А иногда даже садится в машину и мчится куда-то из дома посреди ночи. — Микки перевела дух. — Я думала, мы будем заниматься любовью каждую ночь… и что он захочет ребенка.

— А он разве не хочет? — спросила Ами участливо.

Не в силах отвечать, Микки отрицательно покачала головой.

— Ну, может, он еще просто не созрел для отцовства. — Ами погладила ее по руке. — Наберись терпения. У тебя будет время обзавестись детьми. Лучше наслаждайся своей молодостью, пока это возможно. А твой муж пусть наслаждается тобой. Зачем вам сразу связывать себя по рукам и ногам детьми? Это большая ответственность. Дай вашему браку окрепнуть. И вообще: может, тебе поехать куда-нибудь…

— Все не так просто, Ами, — разрыдалась Микки, не в силах больше сдерживаться. — Он вообще не хочет, чтобы у меня были дети. Он сам мне это сказал.

Ошеломленная, Ами умолкла. А Микки рассказала о том, что произошло как-то вечером, месяца два назад.

У нее тогда случилась задержка, и она решила пойти к милому пожилому гинекологу, который когда-то пользовал ее мать. «Мои поздравления», — радостно улыбнулся доктор, закончив осмотр. Микки тогда с трудом сдерживала волнение. От врача она первым делом побежала в цветочный магазин и накупила цветов. Потом направилась в лавку деликатесов в отеле «Kemp's Corner» и выбрала свои самые любимые сыры. Следующей точкой ее маршрута был знакомый торговец спиртным, у которого она приобрела несколько бутылок бордо, которое они с Бинни любили больше всего. И, конечно же, хрустящий багет из французской пекарни в отеле «Taj». В «Rustom's» — самом большом продовольственном магазине города, она купила шампиньоны, большую банку фуа-гра и молочную кукурузу. Она предвкушала, как вернется домой и приготовит праздничный ужин. Свечи дома есть, они лежат в верхнем ящике буфета из тикового дерева. Что еще? Ах да, сексуальное белье. Это у нее тоже есть — новый комплект из магазина «Victoria's Secret» — Бинни подарил ей его еще до свадьбы. Сейчас самый подходящий случай, чтобы надеть это.

Микки просто светилась от счастья, хлопоча на еще не вполне знакомой кухне. Повара с любопытством наблюдали за ней, а она суетилась, спрашивая у них, где взять уксус и эстрагон с горчицей. К семи стол был накрыт. Микки побежала наверх и долго принимала душ со своим любимым гелем «Guerlain», потом надела новый шелковый пеньюар и стала с трепетом ждать отца своего будущего ребенка.

Бинни, как обычно, вернулся домой поздно, усталый и раздраженный. Микки приберегала новость на десерт и так волновалась, что едва притронулась к ужину. Но когда она, наконец, рассказала Бинни такую восхитительную для нее новость, он пришел в ярость. Грубо обругал ее на пенджаби и даже чуть не ударил.

Рассказывая об этом Ами, Микки будто заново переживала ужасные события того вечера.

— Сначала я просто онемела, потом… потом заплакала и спросила, за что он так на меня сердится. Разве он не хочет, чтобы у нас был ребенок? Он вопил: «Нет! Нет! Нет!» Я с плачем обхватила его ноги: «А как же я? Я хочу стать матерью…» Он посмотрел на меня с такой ненавистью, что я даже испугалась, а потом сказал: «Тогда тебе надо было выходить замуж за того сопляка, который тебя бросил… хотя сомневаюсь, что он был бы в состоянии тебя обрюхатить». Я продолжала рыдать, а Бинни, как обычно, куда-то уехал. Я ждала его до четырех утра. Он вернулся сильно пьяный. Говорить с ним было бесполезно, и я прикинулась спящей. А утром он потребовал, чтобы я немедленно сделала аборт. Когда я отказалась, он пригрозил мне разводом. Я так испугалась, когда услышала это ужасное слово! И опять осторожно спросила, почему он не хочет ребенка. И тогда… — Микки не могла больше сдерживать слезы и разрыдалась на груди у Ами.

— Ну-ну, не плачь, мы найдем какой-нибудь выход… — Ами ласково погладила Микки по голове.

— Ох, Ами, — рыдала Микки, — он сказал мне… Что у него уже есть двое детей: мальчик и девочка.

— Да-а? — удивилась Ами. — И жена тоже есть?

— Любовница. Он никогда на ней не женится… потому что она недостаточно знатна и богата.

— И ты знаешь, кто она? — спросила Ами.

— Конечно, знаю. В смысле… узнала. Это Урми. Помнишь, она была на нашей свадьбе. Ты тогда узнала ее, но ничего мне не сказала. А я догадалась. У них с Бинни есть дети, Урваши и Нитья. Поэтому он и не хочет ребенка от меня. И еще, как он цинично выразился, потому что желает, чтобы я оставалась стройной и доставляла ему удовольствие.

— Бедная моя девочка, — сказала Ами, обнимая ее. — Надо же, до чего у вас дошло… Но не надо отчаиваться… Мы найдем на Бинни управу.

— Нет… — всхлипнула Микки. — Я этого не хочу… Я люблю его. Да, он вытирает об меня ноги, сделал меня своей рабыней, жертвой. Мне не на что надеяться и неоткуда ждать помощи. Я забыла, что такое гордость… если вообще когда-нибудь это знала. Он может меня растоптать, да что там «может» — он так и поступает.

— В таком случае, милая, — сказала мягко Ами, — поступай, как знаешь. Но все же на твоем месте я подыскала бы себе хорошего адвоката… на всякий случай… Ты меня понимаешь?

— Конечно, понимаю, — печально улыбнулась Микки. — Но у меня нет денег на адвоката. Когда Бинни делал мне предложение, он поставил условие, что я передам ему права на все мое имущество.

— Да-а, — с горечью протянула Ами, — хорошо, что твоя мать не дожила до того дня, когда ее девочка осталась без денег, без мужа и без ребенка. Бедняжка! Я очень тебе сочувствую. Но если ты ничего не хочешь менять, живи, как знаешь. И помни, я желаю тебе добра и на мою помощь ты всегда можешь рассчитывать.

— Спасибо тебе, Ами. — Микки с благодарностью поцеловала ее в щеку. — Это очень много для меня значит.

Женщины умолкли — им больше не о чем было говорить. В клубе почти никого не было: даже самые стойкие любители выпить уже покинули бар и разошлись по домам, а час картежников еще не наступил. Невдалеке от клуба группа подростков затеяла игру в сквош. От бассейна доносился звонкий детский смех.

— Вон где тебе надо быть, — сказала Ами, легонько тронув подругу за плечо, — со сверстниками. А не реветь на груди у старой тетки.

Тут ей подали машину, и она уехала. Микки стала рыться в сумочке в поисках солнечных очков, чтобы спрятать заплаканные глаза.

— Что-то потеряла? — вдруг услышала она знакомый голос.

Неподалеку стоял Навин, крутя на пальце брелок с ключом от машины.

— Привет, — автоматически ответила Микки и растерянно смолкла.

Навин нагнулся и поцеловал ее в щечку. Она отшатнулась.

— О, кстати, — рассмеялся Навин, — позволь тебя поздравить. Понимаю, мои поздравления запоздали почти на полгода, но ты же не пригласила меня на свадьбу.

Микки холодно посмотрела на него.

— Извини, но для животных вход туда был запрещен, — фыркнула она, скользнула в подъехавшую машину и велела водителю отвезти ее домой.

А Навин так и остался стоять на тротуаре, продолжая крутить в пальцах брелок.

***

После своего новоселья Алиша встречалась с Навином еще пару раз. Как-то за ужином в «Zodiac Grill» он сказал ей, что свободен как ветер, а когда она напомнила ему, что в газетах уже поместили объявление о его помолвке с девушкой из семьи Арора, только отмахнулся:

— Ах, это? Пустая формальность!

Алишу, которая еще не решила, будет ли встречаться с Навином, позабавила такая откровенная ложь. Впрочем, с ним было интересно… А самое главное — он когда-то встречался с Микки. И хотя Навин ни разу не упоминал об этом во время встреч с Алишей, ей не терпелось затронуть эту тему. Был и еще один момент: Сапна всячески способствовала ее общению с Навином, и Алиша догадывалась, что за этим что-то кроется.

Как-то раз Навин пригласил Алишу в клуб «RG's», где они танцевали до упаду и изрядно напились, а после страстно обнимались в машине. Потом они на бешеной скорости неслись по пустынной Марина-драйв, и Алиша пыталась справиться с ширинкой Навина. Рассвет застал громко храпящую парочку у нее в спальне. Проснувшись около одиннадцати, они удивленно посмотрели друг на друга.

— Что это было? — спросила Алиша хриплым голосом.

— Где это я? — промычал Навин, с трудом разлепив глаза.

— Мы что?.. — посмотрела на него Алиша.

— He-а, но давай не будем терять времени, — ответил он и, потянувшись к ней, навалился сверху.

— Эй, полегче, герой-любовник! — остановила его Алиша. — Сначала мне нужно пописать и почистить зубы. Я девушка чистоплотная.

— Ну-у, — протянул Навин с томной улыбкой, — тогда заодно вели, чтобы мне принесли чаю.

Алиша показала ему язык и удалилась в свою роскошную ванную: там было подсвеченное десятком лампочек зеркало во всю стену, ванна с джакузи, биде, душевая кабина — все в нежно-лиловых тонах. За огромным венецианским окном Алиша устроила миниатюрный сад камней в японском стиле, а сквозь овальное окно в потолке ванную заливал мягкий рассеянный свет. Из окна была видна крыша особняка Микки и часть ее сада, и Алишу забавляло, что она может подглядывать за сестрой-соседкой, сидя на унитазе.

Девушка потянулась и оценивающим взглядом окинула себя в зеркале. Там отражалась весьма привлекательная особа. Алиша ущипнула себя за талию, проверяя, не поправилась ли, потом встала на весы. «Нет, — успокоилась она, — те же пятьдесят два кило», — и стала старательно чистить зубы. «Вот только глаза припухли, — подумала она, — так что с виски надо быть поосторожнее». Наконец, расчесав волосы, она вышла из ванной. Навин делал зарядку.

— Смотри, не переутомись, — бросила она и уселась на плетеный стул, невольно отметив, что у него неплохая фигура — плоский живот, широкие плечи.

Потом по внутреннему телефону она позвонила на кухню и распорядилась, чтобы в спальню принесли завтрак на двоих.

— Твои слуги, — заметил Навин, — похоже, привыкли к таким приказаниям.

— Примешь душ? — не отвечая на провокационный вопрос, спросила Алиша, доставая из шкафа и протягивая ему красивый махровый халат.

Она безуспешно пыталась припомнить, когда они вчера вечером приехали и что потом было. По всей спальне была разбросана их скомканная одежда. Алиша подняла с пола дорогущий пиджак Навина и повесила на стул. Убирая в шкаф свое платье, она вдруг поняла, что в последнее время стала одеваться в стиле Микки. Недаром в ресторане или в театре к ней часто подходили незнакомцы, издали принимавшие ее за сестру. Алиша усмехнулась: сейчас в ее ванной плескался бывший любовник этой сестры, напевая слащавую песенку из отечественного кинофильма.

Раздался деликатный стук в дверь — принесли завтрак. Алиша подождала, пока слуга сервирует стол, и приказала не беспокоить ее ни по какому поводу.

Слуга бесшумно вышел, а из ванной появился Навин.

— У тебя там неплохой выбор мужских одеколонов: «Hermes», «Gucci», «Calvin Klein»… Очень мило, — одобрительно заметил он, вытирая свои густые волосы пушистым полотенцем.

— Тебе класть в кофе сахар? — спросила Алиша, берясь за кофейник.

— Конечно, три кусочка.

Навин подошел и поцеловал ее в макушку, а потом окинул взглядом накрытый стол и опять рассмеялся.

— Неужели ты предпочитаешь национальную кухню? Я рассчитывал увидеть оладьи или круассаны.

— Это для меня слишком калорийно, — сказала Алиша, откусывая маленький кусочек от намазанной тонким слоем масла хрустящей лепешки. — Тебе намазать?

— Нет, спасибо, я уж лучше тост съем, — ответил он.

Алиша просмотрела утренние газеты, которые слуга принес вместе с завтраком, и тут же нашла интересующую ее статью: «Курс акций компании "Хиралаль Индастриз", ныне носящей имя "Мальхотра Энтерпрайзез", в этом квартале поднялся до 135 рупий против 52-х год назад. На пресс-конференции господин Ракеш Мальхотра, новый председатель правления и управляющий директор, рассказал о планах расширения компании и объявил о запуске нового проекта совместно с правительством штата Карнатака. Господин Мальхотра также заявил, что совместное предприятие, учрежденное его компанией в Малайзии, начало приносить стабильный доход».

— Эй, ты не боишься испортить себе аппетит? — не выдержал Навин.

Алиша отложила газеты, повернулась к нему и распахнула его халат. Навин притянул ее к себе. Они повалились на мягкий ковер, и Навин грубо схватил Алишу за волосы, запрокидывая ее голову назад. Алиша невольно подумала: «А как это у них было с Микки?» Ей хотелось стереть из памяти Навина всякое воспоминание о близости с этой ненавистной ей женщиной.

Он был не слишком опытным любовником, но Алиша старательно изображала удовольствие, которого на самом деле не испытывала. Наконец Навин оторвался от нее, положил голову ей на живот и затих.

— Ух, ты! Детка! У меня чуть крышу не снесло.

— Снесло, милый, еще и как, — ответила Алиша с улыбкой и отправилась в ванную.

***

Бинни ясно дал понять Микки, что ей придется смириться с тем, что у него есть вторая семья. Теперь, когда это перестало быть тайной, он, не стесняясь присутствия жены, звонил любовнице по телефону и отвечал на ее звонки. На официальные мероприятия брал с собой Микки, о чем извещал ее лично или через секретаршу, но при этом открыто появлялся в компании Урми на людях. Микки молчала.

Как-то раз Ами пригласила ее к себе на обед и завела об этом разговор. Она просто ушам своим не могла поверить, слушая рассказы подруги.

— Да, я забыла о гордости, — с горечью говорила Микки, — мне достаточно того, что мы просто живем под одной крышей. Я люблю его и счастлива, что он мой… по крайней мере официально.

Ами потрясенно качала головой, отказываясь верить услышанному.

— Милая, да что это с тобой? Я тебя просто не узнаю. Куда подевалось твое самоуважение? Такое впечатление, что тебя загипнотизировали! Может, он подсыпает тебе в еду транквилизаторы?

— Нет, — грустно улыбнулась Микки. — Просто я всю жизнь хотела перед кем-нибудь преклоняться. С отцом такого не получилось. И теперь я преклоняюсь перед Бинни. Не требуй объяснений. Он для меня как бог. Мне все равно, с кем он спит. Главное — что я его жена и он возвращается домой, ко мне.

— Ну да, конечно, — сказала Ами, помолчав, — и твое тело всегда к его услугам. Ясное дело, такое положение вещей его вполне устраивает. Но неужели ты не понимаешь, что это узаконенная проституция?

— Я знаю, — произнесла Микки задумчиво, — меня трудно понять. Со стороны мое поведение кажется необъяснимым. Но нас обоих это устраивает, и мне наплевать, как я при этом выгляжу. К тому же все жены в той или иной мере проститутки. Разве ты сама никогда не пользовалась своим телом, чтобы добиться желаемого? Так в чем тогда разница?

***

Лилабен была отнюдь не в восторге от богатства, свалившегося на голову ее дочери. Из-за этого она стала еще более одинокой и все больше и больше впадала в тоску.

Когда они жили в тесной квартирке на окраине, им с Алишей волей-неволей приходилось общаться. Теперь же они иногда по нескольку дней вообще не виделись.

Алиша пригласила вести хозяйство в своем доме миссис Панникер — образованную даму, вдову из Ко-чина, которой негде было жить. Кроме того, она наняла для Лилабен горничную, а сама старалась сократить и без того редкие встречи с матерью. Но невозможно было не заметить, что Лилабен опять начала принимать таблетки и пить. Алиша строго-настрого запретила прислуге давать матери выпивку и транквилизаторы и даже уволила кое-кого за нарушение этого запрета, но Лилабен подкупала слуг, и устоять перед деньгами, которые предлагала, было трудно. А деньги она воровала у дочери из сумочки. Алиша пыталась поговорить с матерью, убедить ее заняться чем-нибудь, сходить в гости, развеяться, но Лилабен претила даже мысль о том, чтобы одеться и выйти из дому. Она целыми днями слонялась по комнатам в ночной рубашке, иногда даже не притрагиваясь к пище, а потом ни с того ни с сего закатывала истерики, требуя деликатесов. Уже три повара уволились из-за ее выходок, но им быстро находили замену — терпеливая и спокойная миссис Панникер безупречно вела хозяйство в маленьком дворце Алиши.

Беда случилась, когда девушка ушла на очередное свидание с Навином. Они теперь часто встречались, хотя, как призналась Сапне Алиша в минуту откровенности, «он не так уж и хорош в постели». Но они были очень красивой парой и повсюду появлялись вместе.

Около двух часов ночи миссис Панникер разыскала свою хозяйку на роскошной вечеринке по поводу открытия очередного загородного ночного клуба. Алиша с Навином танцевали под «Vogue» Мадонны, когда к ним неслышно подошел официант и легонько дотронулся до оголенного плеча девушки:

— Вас срочно вызывают.

Музыка в зале грохотала так громко — клуб был оборудован по последнему слову техники, — что Алиша не расслышала его слов, но догадалась: что-то случилось с матерью. Она смертельно побледнела и высвободилась из объятий Навина.

— Мне срочно надо к маме, — коротко бросила она ему. — Едем.

Они выбежали из клуба и запрыгнули в новую машину Навина — ярко-красный «Amtrax».

Когда они мчались по скоростной трассе, Алиша поймала себя на том, что пытается молиться. И только спустя несколько секунд она поняла, что молится не о матери, а о себе. Они как раз проезжали мимо больницы «Брич Кенди», куда скорее всего предстояло отвезти Лилабен, и Алиша размышляла, что будет, если та умрет. Девушка уже догадалась, что мать, видимо, запила успокоительное виски, но надеялась, что ее еще можно успеть спасти. Ведь если она сейчас потеряет мать, то, как и Микки, останется круглой сиротой. А Алише хотелось хоть в чем-то превосходить сводную сестру.

Когда машина Навина, взвизгнув тормозами, остановилась у ворот, девушка увидела совершенно спокойную миссис Панникер и вздохнула с облегчением — судя по всему, ее мать была жива.

— Ну, как она? — Алиша выскочила из машины и подбежала к экономке.

— Госпожа, — бесстрастно ответила миссис Панникер, — с вашего позволения, я уже обратилась к знакомому врачу. Мы с ним из одной деревни, а сейчас он живет и работает в Бомбее. Он тут же приехал и отвез старшую госпожу в больницу неподалеку отсюда. Мы не могли рисковать, дожидаясь вас, у меня с собой была только небольшая сумма денег, а старшая госпожа не могла сама заплатить. Только, пожалуйста, не волнуйтесь. С ней все в порядке. Доктор Куриен сопровождает ее, а я осталась здесь, чтобы показать вам дорогу.

Алиша подумала, что в следующем месяце надо бы выдать экономке хорошую премию, и перевела взгляд на Навина. Тот разглядывал звезды, насвистывая что-то себе под нос.

— Сейчас, одну минуту, — сказала она и побежала в дом сменить бархатное платье с открытыми плечами на что-нибудь более скромное. Бросив на себя взгляд в зеркало, она заметила, что у нее все волосы в блестках. В полночь всех гостей клуба обсыпали этой дрянью. Алиша наскоро вычесала блестки из волос и побежала к машине.

Навин высадил женщин у небольшой, опрятной на вид клиники, которая располагалась чуть дальше по улице.

— Вас ждать? — безучастно спросил он. — А то у меня завтра тяжелый день.

— Вали отсюда, — сквозь зубы бросила ему Алиша, резко развернулась на каблуках и, взяв миссис Панникер под руку, направилась в отделение интенсивной терапии.

В дверях их встретил доктор Куриен. Алише он сразу понравился. На вид ему было около тридцати пяти, хотя в густых волосах уже пробивалась седина. Доктор сообщил, что ее мать могла бы умереть, если бы миссис Панникер, которая зашла к ней в спальню узнать, не нужно ли чего, не нашла женщину лежащей без сознания на кровати. Говорил он с непривычным слуху, очень приятным, каким-то даже музыкальным акцентом. Алиша делала вид, что внимательно слушает доктора, и исподтишка разглядывала его: смуглая кожа, темные глаза, ухоженные и такие изящные руки с тонкими нервными пальцами. Он был очень высок, так что ей приходилось задирать голову, чтобы поддерживать разговор. И только когда миссис Панникер легонько подтолкнула ее, сказав: «Мадам, доктору нужна кое-какая информация, чтобы заполнить историю болезни старшей госпожи», — Алиша поняла, что не услышала ни единого слова из того, что он ей говорил.

Она очнулась от своих мечтаний и, решив, что это выпитое белое вино и свежий ночной воздух сыграли с ней злую шутку, ответила на все вопросы доктора. Он сообщил, что, следуя указаниям миссис Панникер, нанял для Лилабен круглосуточную сиделку, и посоветовал Алише пойти домой и как следует отдохнуть. И поскольку миссис Панникер решила остаться в больнице, «на случай, если старшая госпожа проснется», Алиша рассудила, что сейчас, когда мать крепко спит, наглотавшись успокоительного, ей самой здесь делать нечего. Она протянула доктору руку, чтобы поблагодарить его за заботу, и уже полезла в сумочку за деньгами, но тот остановил ее:

— С этим можно подождать. Я буду постоянно следить за состоянием вашей матушки до самой выписки. И пожалуйста, давайте не будем сейчас говорить о деньгах. Вас кто-то подвезет до дому?

— Ну, — смутилась Алиша, вспомнив, что отправила Навина восвояси, — если честно, то нет.

— Подождите минутку, я схожу за ключами от машины, — сказал он не допускающим возражений тоном и быстрыми шагами пошел по узкому полутемному коридору.

Алиша посмотрела ему вслед и вдруг почувствовала, как по спине у нее прокатилась волна возбуждения.

***

Лилабен выздоравливала медленно. Она очень сильно похудела. Алише трудно было поверить, что тощая старуха, которая лежит перед ней на чистых белых простынях, бездумно уставившись в потолок, действительно ее мать. Покончив с ночными развлечениями, девушка вечером после работы мчалась в больницу. И в какой-то момент поймала себя на том, что по утрам очень тщательно выбирает одежду, отказываясь от вызывающих европейских нарядов в пользу традиционных шальвар-камизов и даже сари.

Сапна тоже заметила это:

— В последнее время ты вся сияешь. Я уверена, ты рада, что матери стало лучше, но мне кажется, причина твоего хорошего настроения не только в этом. Ну… рассказывай, что там такое. Или лучше спросить: кто там такой?

— Не выдумывай, — покраснела Алиша. — Ты же знаешь, что я превратилась в сиделку. Ни с кем не встречаюсь, никуда не хожу… — Она схватила свою сумочку и бросила, уходя: — Лучше подумай о прибыли. И о новых проектах.

Отказавшись от ночной жизни, коктейлей и сигарет, Алиша чувствовала себя в отличной форме. Она и выглядела лучше — это все отмечали — и работала куда эффективнее (неудивительно, ведь теперь она приходила в офис, проспав восемь часов, а не три, как раньше).

Девушка знала, кого за это благодарить. Она с нетерпением ждала каждой новой встречи с доктором Куриеном и наивно пыталась произвести на него впечатление: хвасталась своими достижениями и с гордостью показывала журналы со статьями, в которых упоминалось ее имя. Но доктор держался с ней вежливо и отстраненно. Опасность для здоровья Лилабен уже миновала, и он дважды в день навещал ее, чтобы следить за ходом выздоровления. Алиша, которая очень ждала этих встреч, подробно расспрашивала его о состоянии матери, надеясь затянуть разговор. Ей хотелось как можно больше узнать о нем: где он учился, чем занимался, как сложилась его жизнь, женат ли он. А поскольку она еще не дошла до того, чтобы расспрашивать о нем миссис Панникер, ей приходилось прибегать ко всевозможным маленьким хитростям, чтобы вытянуть из него побольше информации.

— Скажите, доктор, — спросила она однажды с самым невинным видом, — а как вас найти в экстренном случае, ну, то есть, когда маму выпишут? Кто знает, вдруг с ней еще раз произойдет нечто подобное… а вы проявили такое терпение и заботу, что я не хотела бы обращаться ни к кому другому. Мама так вам доверяет…

Доктор Куриен рассмеялся и протянул ей свою визитку. Алиша внимательно прочитала все, что там было написано, и растерянно подняла глаза:

— Но… тут нет никакой информации…

— Почему? На визитке указаны мой телефон и квалификация — этого вполне достаточно.

— Ну-у… — пробормотала Алиша, вертя визитку в руках. — Вы же знаете, как в Бомбее телефоны работают. А что, если я не смогу до вас дозвониться и придется отправить к вам водителя?

— Ну, хорошо, — он улыбнулся, полез в бумажник и достал оттуда еще одну карточку, — вот вам моя личная визитка.

Алиша схватила карточку и, увидев, что доктор собирается выйти из палаты, стала лихорадочно придумывать, как его задержать.

— Доктор… я очень беспокоюсь за маму. Скажите, как ее можно окончательно вылечить? Ну… вы понимаете.

Он помолчал, прежде чем ответить.

— Надеюсь, вы не обидитесь на то, что я сейчас скажу. Ей нужно ваше внимание… и, что еще важнее, — ваша любовь. Физически она вполне здорова, хотя пока еще немного слаба. Но очень одинока. Ей не хватает уверенности в себе. Она думает, что ее никто не любит, что она никому не нужна.

— Это она вам сказала? — удивилась Алиша.

— Нет. Хотя как-то раз она обмолвилась, что ей одиноко. Особенно после трагической гибели вашего отца… для нее это стало тяжелым ударом, — ответил доктор.

Алиша постояла, обдумывая его слова.

— Спасибо, что рассказали мне об этом, — поблагодарила она. — Я действительно была занята только собой, и мне некогда было уделять внимание матери. Теперь все будет по-другому. Скажите, доктор, — наконец решилась она задать самый важный для нее вопрос, — у вас, наверное, есть семья… то есть…

— Да, — мягко ответил он, — я живу с родителями…

Алиша подняла на него глаза, полные невысказанных вопросов.

— …Женой и детьми. У нас их двое, — добавил он, чуть помолчав.

Пытаясь скрыть разочарование, Алиша отвернулась и быстрым шагом пошла прочь. Она так торопилась, что споткнулась на лестнице и обязательно упала бы, если бы доктор Куриен не подхватил ее под руку. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко и умоляюще смотрел в глаза.

— Почему вы сразу не сказали? — разрыдалась она. — Ненавижу вас! Да отпустите же!

— Послушайте… — начал доктор, но она заткнула уши руками и побежала к машине.

— К Навину, — велела она водителю, поднимая тонированное стекло, чтобы отгородиться от всего мира и, прежде всего, от доктора Куриена.

 

Глава девятая

Примерно через год после свадьбы Бинни объявил, что уезжает по делам в Лондон.

— Ты едешь один? — робко спросила Микки.

— Я никогда не езжу один, — фыркнул он.

— Возьми меня с собой, — прикусив губу, робко попросила она.

Бинни, который в тот момент как раз завязывал галстук, резким движением сорвал его и бросил на кровать.

— Ну вот, опять ты за свое! Хочешь снова с самого утра испортить мне настроение? Тебя что, родители в детстве совсем ничему не учили? Никогда не задавай мужчине глупых вопросов, когда он собирается на работу!

— Прости, — всхлипнула Микки, — прости, дорогой, мне очень жаль. Давай я это исправлю.

Она встала перед ним на колени и стала расстегивать ему ширинку. Он грубо сорвал шелковый халатик с ее плеч и прикрыл глаза, а потом резко схватил ее за волосы и отстранил от себя.

— Разве тебе не нравится? — спросила она с удивлением.

— Нравится. Только я хочу, чтобы ты при этом видела на себя. Ну, давай, смотри, — и он развернул ее лицом к зеркалу. — Продолжай.

Микки разделась, зная, что вид ее обнаженного тела еще больше распалит его. Потом она уложила его на пол и продолжила целовать, но уже гораздо медленнее. Он все это время не отводил взгляда от зеркала.

— Прекрасная… прекрасная… — шептал Бинни, немного сбиваясь с дыхания. — Ах ты, маленькая шлюшка!

Микки застонала и склонилась над ним.

— Поцелуй меня, Бинни, — попросила она, задыхаясь, но он отвернулся. — Поцелуй меня, поцелуй, — продолжала упрашивать Микки.

Но он зажмурился, целиком отдавшись своим ощущениям. Микки знала, как довести его до экстаза, но видела, что его мысли витают далеко от нее… все это время он думал о ком-то другом.

***

Бинни уехал, и Микки решила на время его отсутствия перебраться в родительский дом. В особняке мужа ей было не по себе: никто с ней не спорил, но прислуга подчинялась только хозяину. К тому же там не было ни одной служанки-женщины. По дому ходили мужчины с рациями в темных костюмах и с военной выправкой. Не понимая, зачем ее мужу нужна такая охрана и почему повсюду установлены камеры слежения, Микки как-то спросила Бинни об этом, но он велел ей не совать нос не в свое дело, добавив:

— Тебе что, не говорили в детстве, что женщину такие вещи вообще не должны интересовать? Похоже, родители тебя ничему не научили. Даже готовить.

— Почему же, — попыталась возразить Микки, — когда я жила в Америке, я много готовила…

— Правда? — презрительно фыркнул он. — У нас в Пенджабе такую дрянь даже собаки не едят. Мы любим настоящую еду. А не жалкие кусочки сырых овощей с каким-то дурацким соусом, в котором плавает пара креветок.

Бинни был отчасти прав — ее мать предъявляла высокие требования к поварам, и на кухне всегда царила такая суета, что девочку-подростка туда просто не пускали, так что у Микки действительно не было возможности научиться готовить. Но зато, приехав в Америку и встретившись с Шоном, она увлеклась кулинарией. У Шона была отличная подборка рецептов, и они часто вместе готовили экзотические блюда разных стран. Слава об их кулинарных талантах быстро распространилась по кампусу, и их стали приглашать на разные вечеринки. Шон убедил Микки, что это неплохой способ подработать, и бывало так, что у них все выходные оказывались расписаны чуть ли не на семестр вперед. Микки гордилась тем, что их с Шоном изысканные блюда пользовались успехом. К тому же они тщательно продумывали сервировку стола: цветы, приборы и все такое. Шон даже подшучивал, что если их выгонят из бизнес-школы, они вполне способны открыть свой ресторан, но Микки понимала, что это невозможно: ее родители пришли бы в ужас, узнав, чем она занимается в свободное от учебы время.

И теперь Микки решила, что к приезду мужа научится готовить его любимые блюда. Для этого она записалась на курсы к повару-французу, который работал в пятизвездочном отеле за городом.

Месье Лоран считал, что большинство учениц ходят к нему на курсы, чтобы как-то убить время и произвести впечатление на друзей. Многие из них были богаты, держали в доме поваров и сами не умели даже лепешки испечь. На родине, в Лионе, месье Лоран работал в небольшом семейном ресторанчике для туристов, который содержала американская пара, и теперь показывал своим ученицам, как готовят популярные блюда, вроде курицы в винном соусе. Но в лице Микки он получил ученицу с утонченным вкусом, да к тому же еще и талантливую. Она училась быстро и охотно, схватывала все на лету и мгновенно перенимала то, над чем другие бились не один день и все равно не могли освоить. Микки не боялась экспериментировать, и в результате обычные блюда превращались у нее в нечто особенное. Месье Лорану стало интересно с ней заниматься, и он раскрывал ей профессиональные секреты. А она все с большим удовольствием ходила к нему на занятия. Они стали для нее своеобразной отдушиной, и там она приобрела друзей. Самым близким из них стал застенчивый молодой паренек из Гоа по имени Лючио, который мечтал когда-нибудь открыть свой ресторан.

Как-то раз они вдвоем пекли печенье, и у них ничего не получилось. Сначала они оба расстроились, потом рассмеялись и начали готовить снова. Лючио похвалил ее кольца, Микки понравилась его рубашка. Потом выяснилось, что они оба любят музыку хэви-метал, и Лючио пригласил Микки на чашечку кофе. Она охотно согласилась: ей уже давно не приходилось общаться с ровесниками, с которыми можно поболтать и подурачиться.

— Ну что, куда пойдем? — спросила она, когда занятия закончились.

Лючио предложил недавно открывшееся кафе, где вечерами играл джазовый оркестр.

— Мы с сыном его владельца учились вместе в школе — нам там скидку дадут.

Но когда за Микки подъехала ее шикарная машина, он помрачнел.

— Ч-черт! А ты что, типа, из богатеньких? — присвистнул он.

Она улыбнулась и взяла его под руку. Лючио неохотно залез в машину и скромно устроился в уголке. Микки велела водителю включить ее любимую кассету и откинулась на сиденье.

— Расслабься, — сказала она Лючио, который напряженно смотрел вперед на дорогу.

— Ты никогда не говорила, что полностью упакована, — заметил он с укоризной.

— Я думала, ты и так знаешь, — пожала плечами Микки, — это ни для кого не тайна.

— Ты что, какая-то большая шишка? — с любопытством взглянул на нее Лючио.

— Ну-у, в некотором роде, да.

— Черт, — произнес он сквозь зубы.

— А что в этом плохого?

— Ничего. Но у меня нет знакомых среди богачей. И знаменитостей. Правда, я знаю одного фолк-исполнителя, — ну, ты поняла, о ком я, — но это только потому, что он из нашей деревни.

— Да ладно тебе, я ведь не кусаюсь, — рассмеялась Микки. — Но если тебе неприятно, в следующий раз можем прогуляться пешком или взять такси, — подмигнула она.

Лючио не поддержал ее шутливый тон. Он сидел прямо, прижав руки к бокам и по-прежнему уставившись на дорогу, а когда они подъехали к «Café Trinca's», постарался как можно незаметнее выскользнуть из машины, будто боялся, что его увидят.

Они вошли в кафе и сразу же нашли свободный столик, но Лючио все еще выглядел каким-то затравленным.

— Слушай, — наконец прервал он затянувшееся молчание, — если честно, я не знаю, как себя вести с людьми из общества. Я-то думал, ты одна из нас, а теперь меня здесь засмеют.

Микки никак не могла понять, из-за чего он так распереживался, и попыталась расспросить его, но Лючио замкнулся в себе. Через полчаса она попросила счет. Они выпили всего по чашке кофе. Лючио подскочил и полез в задний карман джинсов за деньгами.

— Послушай, у тебя, может, всего навалом, но я не допущу, чтобы за меня расплачивалась девчонка. Усекла? Я не какой-то там голодранец.

Микки рассерженно встала и направилась к выходу, бросив на прощанье:

— Спасибо, Лючио. Вечер мог быть отличным, если бы не твои заморочки.

На следующий день на занятиях, стоило Микки войти, как Лючио отвел глаза, но потом, улучив минутку во время приготовления соусов, подошел к ней и протянул руку, перепачканную яичным желтком.

— Прости, ты была права. Мне жаль, что так вышло.

Микки улыбнулась и протянула ему в ответ руку, измазанную белком, который она как раз взбивала.

— И ты меня прости.

При рукопожатии раздался довольно громкий чавкающий звук. Месье Лоран строго посмотрел на них сквозь очки с толстыми стеклами и ругнулся по-французски:

— Черт, кажется, у нас получился не запланированный на сегодня омлет.

***

Переселившись в свой родной дом, Микки первым делом вызвала Дхонду и Гангу. Они приехали и окружили ее вниманием и заботой. Вернулся и старый повар: он и слышать не хотел о том, что для молодой госпожи будет готовить кто-то другой. Кое-кто из слуг и водителей, которым эконом Бинни дал расчет, приходили проведать Микки. Некоторым из них повезло, и они нашли постоянную работу, остальные перебивались случайными заработками. Микки стало очень стыдно, что она не позаботилась о людях, верой и правдой служивших ее родителям, и позволила Бинни вышвырнуть их на улицу. Впрочем, сама она не смогла бы оплачивать их работу, да и какой смысл содержать полный штат прислуги в доме, где никто не живет?

Бинни как-то обмолвился, что сократит ей содержание, и намекнул, что ему придется пустить с молотка всю ее недвижимость. Тогда она не придала его словам особого значения, но теперь, нежась в уюте и роскоши родного дома, поняла: ей невыносима мысль о том, что в один прекрасный день тут поселятся чужие люди.

В «Хиралаль Индастриз» Бинни тоже навел свои порядки. Он уволил почти всех: и тех, кто работал с отцом Микки, и ее команду «вундеркиндов», и даже миссис Д'Суза. Раманбхаи лишился большей части своих полномочий, а Шанай ушел сам. Бинни на этом не остановился — он полностью заменил интерьеры, купил новую мебель и оргтехнику, сделал навесные потолки, расставил повсюду диваны из кожзаменителя и искусственные фонтаны с камнями из стекловолокна и пластмассовыми папоротниками. После всех этих перемен Микки пару раз заходила в офис, но всякий раз торопилась уйти. Зал заседаний переделали до неузнаваемости, а ее бывшая приемная теперь походила на стойку администратора дешевенькой гостиницы. Уютный уголок, где раньше царила миссис Д'Суза, оказался за перегородкой из тонированного стекла, а стены в нем обили дерматином. Микки удивляло, как Бинни мог допустить такое, ведь его дом был обставлен с большим вкусом. В конце концов она пришла к выводу, что муж испоганил офис ей назло, и только потом ей рассказали, что новый дизайн этих помещений поручила кому-то из своих знакомых Урми, а Бинни даже не попытался ее остановить.

…Микки уже допивала чай и собиралась идти на свои кулинарные курсы, когда вошел слуга и сообщил, что, пока она отдыхала, ей звонил Раманбхаи. «Интересно, что ему могло понадобиться?» — удивилась она, они ведь уже несколько месяцев не общались. И тут Раманбхаи позвонил опять.

— Дело срочное, — сказал он коротко, — речь идет о жизни и смерти. Микки, я знаю, что до тебя дошли слухи, будто бы я подговаривал Алишу выкупить у тебя «Хиралаль Индастриз», и не отрицаю этого, но поверь, мною двигали благие намерения. Ведь только Алише ты могла продать компании, чтобы сохранить их в семье. Поверь, Микки, для меня бизнес твоего отца всегда был превыше всего. А еще я знаю, как с тобой обращается Бинни, и боюсь, что он платит всем, кому ты доверяешь, чтобы они за тобой шпионили. Нам надо срочно увидеться. Я отниму у тебя пятнадцать минут, не больше. Но мы должны быть очень осторожны. За нами повсюду следят. Телефоны тоже на прослушке. Боюсь, даже этот разговор подслушивают. Поэтому я пришлю тебе записку с указанием места и времени встречи. Но мы должны поговорить до того, как вернется твой муж. Повторяю, речь идет о жизни и смерти. — В трубке раздался короткий щелчок — Раманбхаи отключился.

Микки озадаченно смотрела на трубку. Ей грозит опасность? От кого? Она была так озадачена и взволнована, что даже опоздала на занятие. Месье Лоран сделал ей замечание, а Лючио подмигнул. Но Микки ничего не заметила — все ее мысли вертелись вокруг недавнего разговора с Раманбхаи. В его интонации явственно слышались отчаяние и предчувствие беды. Но вдруг он просто ее запугивает? Она стала вспоминать их предыдущие встречи и разговоры. Надо посоветоваться с Шанаем. Микки знала, что он снова вернулся к торговле алмазами, открыв небольшую фирму, которая приносила неплохой доход.

Ей было совсем не до мяса в горшочке, тонкостями приготовления которого месье Лоран делился с ними в тот день, и она рассеянно насыпала туда столько перца, что блюдо было непоправимо испорчено.

— Что это с тобой? Муженек, что ли, не звонит? — шепотом спросил Лючио.

Микки, не ответив на шутку, занялась приготовлением гарнира из фасоли с морковью.

Занятия у месье Лорана быстро наскучили Лючио, и он ходил туда, только чтобы пообщаться с Микки, а потом отправиться с ней в какую-нибудь забегаловку. Они болтали о еде и о моде, Лючио рассказывал ей о своей жизни в Гоа и делился мечтами о том, как он в один прекрасный день откроет собственный ресторанчик на небольшом уютном пляжике, облюбованном европейцами. Он по-дружески советовал Микки, какие цвета ей к лицу, но их отношения были чисто платоническими. Микки подозревала, что не интересует его как женщина, и однажды после пары рюмок ликера «Matheus» решилась спросить его об этом:

— Вот скажи мне честно, Лючио, — кокетливо промурлыкала она, проводя длинным ногтем по его подбородку, — я ведь пробуждаю желание? Я сексапильная, привлекательная, неотразимая? Многие мужчины считают меня такой. А ты?

— Брось, — недоверчиво посмотрел на нее Лючио. — Зачем ты меня об этом спрашиваешь? Ты же знаешь…

Микки перегнулась через столик, схватила его за отворот рубашки и спросила:

— Знаю о чем, милый? Что такое я должна знать?

Лючио растерялся на минуту, а потом прошептал:

— Ну ты даешь! Я же гей. Мне казалось, уже все об этом догадались.

— Ты шутишь! — воскликнула Микки и тут же спохватилась: — Ой, прости, я не хотела тебя обидеть. Понимаешь, ты очень привлекательный мужчина, мне нравится общаться с тобой. И я даже не подозревала… что ж, больше не буду тешить себя пустыми надеждами.

Они какое-то время молча потягивали напитки, а потом Лючио рассказал ей о своем друге, который трагически погиб в Гоа в прошлом году.

— Я долго не мог прийти в себя, пил антидепрессанты, и спасло меня только увлечение кулинарией. Теперь ты понимаешь, почему я хожу на эти курсы?

Микки кивнула и чмокнула его в щеку. Несколько посетителей с любопытством оглянулись. В одном из них она узнала Анила Джетхани, делового партнера мужа, который смотрел на них как-то особенно пристально. Микки помахала ему ручкой и послала воздушный поцелуй. Лючио с любопытством оглянулся и прошептал, меняясь в лице:

— Ч-черт, это он.

— Ты что, его знаешь?

— Еще бы, его каждый гей в городе знает. Он голубой во всю голову. Ходит по пляжам, по барам, снимает всех подряд.

Микки посмотрела сначала на Джетхани, потом на Лючио.

— Что, и тебя…. он тоже?.. — спросила она.

— Да… и это было просто ужасно. Я поклялся себе, что больше никогда…

Микки подозвала официанта и попросила счет.

***

— Он хочет тебя убить, — сказал Раманбхаи, когда они встретились на безлюдной смотровой площадке над морем.

— Но зачем Бинни моя смерть?

И Раманбхаи раскрыл перед ней тщательно обдуманный план, первым этапом которого была загадочная гибель ее родителей в авиакатастрофе, а последним станет ее смерть.

— Я тебе не верю, — покачала головой Микки.

Он развел руками.

— У меня нет причин тебя обманывать. Какая мне от этого выгода? Да мне ничего и не нужно. Мой единственный сын разбился несколько лет назад на машине неподалеку от Бангалора. В нем был смысл всей моей жизни. И когда он погиб, я посвятил себя работе в «Хиралаль Индастриз» и тебе. Помнишь, я как-то приехал на ваше школьное мероприятие. Сетх тогда не нашел для тебя времени. В твоих глазах стояла такая боль — и я понял, как тебе не хватает отца. А мне не хватало ребенка. Поверь, я не могу жить спокойно, зная, что тебе угрожает опасность.

С моря надвигались тяжелые тучи, ветер крепчал. Микки на лицо упала первая тяжелая капля.

— Поехали отсюда, — сказала она и схватила Раманбхаи за руку. — Сейчас начнется ливень.

Они побежали к поджидающим их машинам. Раздался удар грома, и море с яростью обрушилось на то место, где они стояли секунду назад.

***

Бинни вернулся в скверном настроении. Микки приехала встречать его в аэропорт, но он, едва удостоив ее кивком, отдал чемодан и пальто одному из слуг и молча сел в машину. Микки готовилась к его приезду, и теперь ей было очень обидно. «Может, — пыталась она оправдать его поведение, — он просто еще не пришел в себя из-за разницы во времени?»

Бинни велел водителю включить кассету с сентиментальными песнями в исполнении Мехди Гассана, откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Микки попыталась было взять его за руку, но он грубо отмахнулся. Впрочем, в присутствии водителя, который постоянно оглядывался на хозяина в ожидании новых распоряжений, о каких-то нежностях не могло быть и речи.

Стоило им зайти в дом, как Бинни сразу же отправился в свой кабинет, налил себе полный стакан виски и углубился в бумаги. Той ночью тишину нарушал только писк факса.

— Тебе сделать кофе? — спросила Микки перед тем, как отправиться к себе в спальню.

Бинни уже давно распорядился, чтобы она переехала в другую половину дома, коротко объяснив свое решение тем, что не привык делить свою комнату с кем бы то ни было, и вообще, она ему мешает. Микки долгое время не могла с этим смириться, хотя у ее родителей тоже были отдельные спальни. Впрочем, дома Бинни бывал редко, а если и решал переспать с ней, то приходил, как правило, часа в два ночи, а то и позже. Но сейчас он долго отсутствовал, и Микки истосковалась по нему. Ей хотелось соблазнить его, полностью завладеть его вниманием, отвлечь от всех дел. Ей чисто физически его не хватало, и она мечтала о том, как они проведут страстную ночь. Поведение Бинни глубоко оскорбило ее, тем более что такое случалось далеко не впервые.

Микки долго не могла уснуть: она размышляла, стоит ли рассказывать мужу о разговоре с Раманбхаи. Она все еще не решила, как отнестись к словам старого друга отца. Что это? Просто домыслы выжившего из ума старика или к его предупреждениям стоит прислушаться? Но сейчас ей так хотелось привлечь к себе внимание Бинни, что она готова была даже рискнуть своей жизнью, только бы он ее заметил, выслушал, признал сам факт ее существования. И она решила рассказать ему все на следующей неделе, в день его рождения.

***

Через два дня после возвращения из командировки Бинни внезапно нагрянул домой посреди дня. Микки и Лючио, весело болтая, занимались стряпней. К ним заглянул перепуганный слуга и шепотом сказал:

— Госпожа… вас разыскивает хозяин.

Лючио в этот момент взбивал яичные белки, а у Микки все руки были в муке. Она удивленно посмотрела на Лючио, а он улыбнулся ей в ответ:

— М-м-м… похоже, вы скучать не будете. Рад за тебя, детка.

Микки покраснела и пошла мыть руки. Сквозь стекло двери, ведущей из маленькой подсобки в огромную, как в роскошном отеле, кухню, она увидела мужа.

— Это еще кто такой?! — спросил он, врываясь в подсобку.

Микки, забыв про недомытые мукой руки, бросилась к нему. Лючио застыл в изумлении. Через черный ход, ведущий в жилые помещения для слуг, вбежали двое младших поваров. Бинни грубо оттолкнул жену, бросился к Лючио, схватил его за рубашку, легко, без усилий, поднял в воздух и швырнул через всю подсобку к двери.

— Выметайся из моего дома, педик, пока я тебе все кости не переломал.

Микки попыталась вмешаться, но Бинни взмахнул рукой, и она отлетела в угол, обрушив тяжелые чугунные сковородки. Она ударилась головой об угол табурета, а на руку ей упал острый хлебный нож, оставив глубокий порез.

— Бинни, прошу тебя, — вскрикнула она, — прекрати! Мы с Лючио готовили тебе сюрприз на день рождения.

Бинни резко обернулся.

— К черту мой день рождения, сука! Убирайся к черту! Вместе со своим дружком. Надо же какая наглость — защищать другого мужчину в моем доме! Можешь не рассказывать, кто он такой, мне прекрасно известно об этих твоих якобы кулинарных курсах с каким-то там французиком. Непонятно только, чему он там вас обоих учил. У меня есть доказательства: фотографии, счета из ресторанов… Вот, значит, как ты меня ждала! Я знал, что тебе нельзя доверять. Шлюха!

Бинни повернулся к Лючио, который съежился за плитой, вытащил его оттуда за волосы, развернул к горячей плите и, удерживая его одной рукой за шею, второй потянулся к скалке.

— Хочешь, я засуну это тебе в задницу? Хочешь? Как тебе размерчик, а?

Из глаз у Лючио брызнули слезы. Микки подползла к мужу и обхватила руками его колени.

— Пожалуйста, дорогой, отпусти его. Накажи лучше меня. Он ни в чем не виноват. Прошу тебя, Бинни, умоляю.

Бинни резко отпустил Лючио, оторвал от себя руки Микки и рявкнул:

— Вон из моего дома. Оба! С меня хватит, — прорычал он, обращаясь к Микки. — Можешь кого-нибудь прислать за своими шмотками. Я не желаю, чтобы они оскверняли мой дом. Убирайся отсюда! И забирай своего дружка-гомика.

Микки поднялась с пола. В глазах у нее стояли слезы.

— Но почему, Бинни? Почему ты так со мной поступаешь? Чем я перед тобой провинилась? Я люблю тебя. Только тебя. Пожалуйста, Бинни, я умру без тебя.

— Шлюхи вроде тебя так просто не умирают, — бросил он. — Пошла вон! — И с этими словами вышел.

Лючио осторожно помог Микки подняться.

— Пойдем, тебе надо приложить лед ко лбу, а то синяк будет.

Он легонько провел тонкими артистичными пальцами по ее рассеченному лбу и оглянулся в поисках ка-кого-нибудь полотенца, чтобы остановить кровь, текущую из раны у нее на руке.

— Тебе срочно нужен адвокат, — произнес он твердо. — Прямо сейчас. Чтобы кто-нибудь засвидетельствовал, до чего он тебя довел. Все эти раны и синяки нужно сфотографировать. Мы найдем управу на этого ублюдка. Я знаю, как с ним бороться: мне встречались драчуны и похуже, а в свое время меня отметелили такие амбалы, рядом с которыми твой муженек — просто кроткий ягненок. Я все сделаю.

При свете полной луны они поймали проезжавшее мимо такси и отправились к Лючио. Прочь из дома Бинни и из его жизни.

***

— Для начала сядь и выпей чашечку чая, а потом будем разговаривать серьезно, — говорил Лючио Микки, которая никак не могла прийти в себя. — Хочешь, я кому-нибудь позвоню? — спросил он участливо.

— Да, — кивнула она, — моему двоюродному брату Шанаю. Только… я ему несколько раз звонила, но не заставала дома, а он не перезванивал. Не уверена, что он откликнется. Я знаю, что он в городе, но я разговаривала с его матерью, она сказала…

Лючио записал номер и взялся за телефон. Ему повезло: Шанай был дома, и, прежде чем передать трубку Микки, Лючио вкратце сообщил ее двоюродному брату о случившемся. В голосе Шаная звучало такое участие, что ей сразу стало легче. Она еще раз все подробно рассказала ему и посоветовалась насчет хорошего юриста. Шанай спросил, где ее найти, обещал приехать.

— Скажи… как ты? — спрашивал он снова и снова. — Раны серьезные? Может, привезти врача?

Микки успокоила его, сказав, что раны поверхностные и что у Лючио мать — медсестра, которая поможет ей, если понадобится. Но при этом сама не услышала в своем голосе уверенности.

Шанай приехал через пятнадцать минут. Он нежно обнял Микки, и ей невольно подумалось, что чуть ли не впервые за всю жизнь между ними возникло что-то вроде физической близости.

— Я слышал, есть специальный центр, где помогают в таких случаях, — сказал он. — Это где-то в… не помню, где он находится. Я читал о нем в газете еще до отъезда из Индии. Надо будет им позвонить.

— Да, — оживилась Микки, — есть какая-то общественная организация. Ами знакома с одной женщиной-юристом, она там работает. Я узнаю у нее, как с ними связаться.

Ами была потрясена ее рассказом и сказала, что немедленно приедет.

Уже через полчаса все были в сборе, включая Бхавну — подругу Ами, которая работала юристом в том самом центре.

— Нанесение телесных повреждений жене, — сказала она, — это уголовно наказуемое деяние. Мы можем хоть сейчас подать иск, если вы захотите. Но должна вас предупредить, что, учитывая ваше общественное положение, судебное разбирательство привлечет внимание общественности. Нужно ли это вам?

Микки энергично покачала головой, но Лючио продолжал твердить:

— Надо проучить этого ублюдка. Мы ему покажем.

Микки вышла в соседнюю комнату поговорить наедине с Шанаем, и тот согласился, что скандал ей действительно ни к чему.

— А могу я сейчас все это просто задокументировать, а потом предъявить в качестве доказательства во время бракоразводного процесса? — спросила она у Бхавны.

— Решение за вами. Но сейчас, по горячим следам, мы можем поднять большую шумиху. У меня много друзей-журналистов в разных газетах — они охотно напишут об этом случае. А исковое заявление можно подать прямо завтра с утра, как только откроются суды.

Микки сама не могла понять, почему, но ей такой вариант развития событий был не по душе.

— Микки придает слишком большое значение неприкосновенности своей частной жизни, — пояснила Бхавне Ами, — и ей неприятно, что кто-то будет копаться в ее грязном белье. Но я считаю, что обезопасить себя на случай, если муж начнет угрожать ей в суде, просто необходимо.

Бхавна кивнула.

— Вы хотите обязать его платить вам алименты, содержание и все такое? — уточнила она. — Мы можем потребовать этого в суде.

Микки отрицательно покачала головой и рассказала, что переписала на мужа все свое имущество.

— Да вы с ума сошли! — Бхавна отказывалась верить своим ушам. — Ни в коем случае нельзя было это делать! Неужели никого не нашлось, чтобы предостеречь вас?

— Да, мне говорили, — ответила Микки с кроткой улыбкой. — Но дело в том, что я любила этого человека… и люблю до сих пор.

— Да что с тобой, Микки?! — возмутилась Ами. — У тебя совсем гордости не осталось? Ты только посмотри на себя. Вся в синяках и порезах, а туда же, защищает его! Не понимаю, как так можно!

— Что ж, тогда давайте сейчас просто зафиксируем все, что случилось, — предложила Бхавна. — У нас есть свидетель — Лючио, раны и синяки мы с вами видели своими глазами. Пусть Микки придет в себя и поспит, а завтра продолжим разговор.

Ами бросила вопросительный взгляд на свою юную подопечную.

— Может, переночуешь у меня?

— Нет, Микки, оставайся здесь, с нами, — быстро перебил ее Лючио. — Моя мама еще раз обработает твои раны… у нас есть отдельная кровать. Здесь, конечно, не дворец, но зато чисто и уютно.

— Да, я лучше останусь, — вяло кивнула Микки. — Шанай, пожалуйста, задержись ненадолго, мне надо с тобой поговорить.

Ами и Бхавна уехали, пообещав позвонить утром.

Лючио налил себе стаканчик чистого рома и оставил Микки наедине с Шанаем. Они уселись на диван, и Микки наконец дала волю слезам. Шанай прижал ее к себе, а когда она выплакалась и немного успокоилась, взял карандаш и блокнот и попросил ее составить список имущества, которое у нее осталось: украшения матери, недвижимость, акции и все, что она еще сможет припомнить. Список получился небольшой. Шанай прочитал его и только развел руками.

— Ну ты и дуреха! Как можно было бросить всё к ногам такого человека? Он же преступник!

Микки закрыла ему рот ладонью.

— Не надо, Шанай, не сейчас. Мне очень важно знать, что ты на моей стороне, что ты не бросишь меня в беде. Мне нужна твоя помощь. Просто пообещай, что поможешь, ладно?

Шанай кивнул и сжал ее руку.

— Хорошо, а завтра мы детально обсудим все стороны вопроса: юридическую, финансовую и так далее. Не волнуйся. Я всегда буду на твоей стороне.

— Спасибо, — с чувством сказала Микки.

***

Адвокаты Бинни тоже не дремали. Уже на следующее утро в одиннадцать часов Микки принесли повестку. Иск о расторжении брака включал обвинения по семнадцати пунктам, в том числе в супружеской неверности. Но особенно поразили Микки слова о том, что их брак с Бинни все это время оставался фиктивным, а следовательно, подлежит аннулированию. «Как такое может быть?!» — поражалась она, и перед глазами у нее мелькали сцены страсти, которой они предавались в Мандве, на пляже на Бали и у себя дома. Как Бинни мог опуститься до такой грязной лжи? Она тут же позвонила Бхавне, чтобы посоветоваться. Надо сказать, та ничуть не удивилась.

— Мужчины часто так поступают, чтобы развестись побыстрее и без особых расходов. Не волнуйся, так легко он от нас не отделается. Перешли все эти документы мне, а еще лучше привези. Записывай мой рабочий адрес.

Микки сразу же отправилась к Бхавне и вскоре была на месте. Тесный закуток трудно было назвать офисом. В приемной толпилось множество женщин. С Бхавной вместе работала группа молодых юристов, они вели прием и отвечали на звонки двух телефонов, которые не умолкали ни на минуту. Повсюду громоздились стопки юридической литературы и папок с документами. А посреди всего этого хаоса спокойно восседала Бхавна в черном с белым сари, со множеством старинных серебряных браслетов на руках и с двумя карандашами, воткнутыми в небрежно завязанный узел волос. Она спокойно отвечала на вопросы посетителей и на телефонные звонки и выглядела при этом свежей и отдохнувшей. Бхавна жестом попросила Микки найти себе местечко, сесть и подождать. Кто-то сунул ей в руку щербатую кружку с чаем.

— Таарини! — воскликнула Микки, узнав свою школьную подругу. Они неловко обнялись.

Таарини нервно теребила край своего сари. Микки отметила влажные пятна от пота у нее под мышками, облупившийся лак на ногтях, неухоженные брови… И все же она была очень рада встрече и сама не заметила, как слово за слово рассказала старой подруге всю свою историю.

— Прости, пожалуйста, что гружу тебя своими проблемами, — сказала она, всхлипнув. — Я больше не буду. У тебя, наверное, и своих хватает.

— Иначе я бы здесь не оказалась, — устало кивнула Таарини. — У меня роман на стороне, и я просто потеряла голову. Не смотри на меня так. Что тебя удивляет? Что представительница среднего класса, у которой есть муж и дети, завела любовника? Думаешь, только богачам дозволено так развлекаться? Так вот, мой любовник не такой богатый и влиятельный, как твой муж и другие твои знакомые. Он простой профсоюзный деятель. Мы вместе работаем, и меня восхищает его мужество. Да, он женат, ну и что? Он человек честный, принципиальный, преданный своему делу. И я так его люблю, что готова за него умереть. Не веришь? А зря… я, между прочим, точно такая же женщина, как и ты.

Микки попыталась вообразить подругу в постели с мужчиной. Неужели кто-то может прельститься ею? И эта женщина говорит, что у нее безумный роман с каким-то профсоюзным деятелем. Невероятно.

Таарини лукаво улыбнулась.

— Ты поняла, что плохо меня знаешь, да? — сказала она, подмигивая. — Думаешь, этого просто не может быть. Разве у такой женщины может быть любовник? Что он в ней нашел? Да ладно тебе, не смущайся. Я и сама подумала бы так на твоем месте. И все же видишь, как выходит: романы бывают не только у красавиц с глянцевых обложек. Случается, что даже такая простая женщина, как я, встречает человека, который ее любит, заботится о ней, готов посвятить ей всю свою жизнь. Я так рада, что у меня есть Шаши! Благодаря ему я узнала, что такое любовь. И секс… с хорошим партнером. Мой муж говорит, что я распутная женщина, что у меня больная психика, и запрещает мне видеться с детьми даже по выходным. Я пришла сюда, чтобы добиться опеки хотя бы над младшим… он еще совсем кроха.

***

Бхавна говорила кратко и по существу. Пробежав глазами бумаги, она сказала Микки, что Бинни скорее всего спланировал все заранее.

— Конечно, мы можем организовать какую-нибудь ловушку, чтобы сбить с него спесь, но наша позиция все равно уязвима. Вы, конечно же, не хотите, чтобы этот брак продолжался. Вам нужно мирно с ним разойтись и получить при этом свое. Но это потребует лет десять долгой, изнурительной борьбы, и я бы не советовала вам в это ввязываться. Предлагаю выждать и посмотреть, что он предпримет дальше. А пока перебирайтесь в ваш старый дом и не признавайте на него ничьих притязаний. Да, юридически он тоже принадлежит вашему мужу. И возможно, он попытается не пустить вас туда. Но если вы успеете заявить о своих правах на дом, ему будет гораздо сложнее выселить вас — придется обращаться в суд. И учтите, ваш муж, судя по всему, может прибегнуть к физической силе, даже нанять каких-нибудь громил, чтобы напугать вас. Вы к этому готовы?

Микки кивнула в ответ.

— Я отправлю с вами нашего сотрудника. Его зовут Винаяк. Поезжайте в дом ваших родителей. Если хотите, можно обратиться в полицию и сказать, что вы боитесь нападения. Договорились?

Микки устало посмотрела на Бхавну. Она мечтала только о том, чтобы отправиться домой и лечь в свою собственную постель.

— Спасибо, — сказала она, взяв свою сумочку, — вы мне очень помогли.

А Бхавна уже разговаривала с новой посетительницей: та показывала ей глубокий порез на лбу, полученный от пьяного мужа. На коленях у этой бедно одетой женщины сидел маленький ребенок, а второй, постарше, уцепился за край ее сари. «Так ли уж велика разница между мной и этой женщиной?» — промелькнуло у Микки в голове, и она поспешно отвернулась. За окном ярко светило солнце. Микки прищурилась от слишком сильного света и вышла на оживленную улицу. «В конце концов, я могла оказаться и в гор до худшем положении», — подумала она, садясь в ожидавшее ее такси и направляясь домой.

 

Глава десятая

Узнав, что доктор Куриен — примерный семьянин, Алиша снова сблизилась с Навином. Но совсем выкинуть доктора из головы ей не удавалось, и она искала повод ему позвонить.

Лилабен была еще очень слаба и подавлена. Алиша лично следила, чтобы алкогольные напитки были под замком, а таблетки просто повыбрасывала. При Лилабен неотлучно дежурили сиделки, да и сама Алиша старалась как можно больше времени проводить с матерью, хотя это давалось ей нелегко. Лилабен не стремилась ни с кем общаться, и когда Алиша возила ее на прогулки, сидела в машине, безучастно глядя в окно, и что-то бормотала себе под нос.

Сапна взяла управление офисом на себя и нередко сама проводила встречи с клиентами, за что Алиша была ей очень благодарна, Сапне пришлось даже летать в командировки в Гоа — она пыталась получить там крупный заказ для фирмы. Алиша была рада таким перспективам, но понимала, что если сделка состоится, ей придется часто оставлять мать одну, а в ее отсутствие Лилабен могла снова наглотаться каких-нибудь сильнодействующих таблеток. И все же девушка старалась время от времени выходить в свет, и при этом ее всегда сопровождал Навин. Иногда Алише казалось, что тут не обошлось без Сапны, но она старательно гнала эти мысли прочь, списывая свою подозрительность на нервы и усталость.

Разумеется, ей стало известно о разводе Микки. В парикмахерской только об этом и судачили, и Алиша внимательно прислушивалась. Сама она в беседу не вступала, но мысленно торжествовала: «Так ей и надо, сучке. Давно пора было поставить на место эту мисс Надменность. Поглядим, как она теперь попляшет». Но, как ни странно, с отъездом Микки из роскошного особняка мужа в жизни Алиши образовалась странная пустота. Раньше она жила с мыслью о том, что сводная сестра рядом, а теперь уже не могла выглянуть из огромного окна в своей ванной и представить, как Микки живется в доме напротив. Получалось, что все усилия Алиши, направленные на то, чтобы поселиться в поближе к сестре, пропали даром. «Опять она меня обставила», — с горечью думала она о Микки.

***

Как-то утром Алиша зашла в комнату к матери и увидела, что та сидит неестественно прямо, уставившись отсутствующим взглядом в пространство. Она окликнула Лилабен и похлопала ее по плечу, но та никак не отреагировала. Алиша решила было, что мать просто не в духе — в последнее время та стала крайне необщительной. Но тут расческа выпала из руки Лилабен, и она, словно кукла, повалилась из кресла на пол. Алиша в панике позвала дежурную сиделку и начала хлестать мать по щекам, приговаривая:

— Мама! Не молчи… скажи хоть слово… умоляю, открой глаза…. Посмотри на меня. Она ведь не умерла? — с надеждой обратилась Алиша к вбежавшей в комнату сиделке.

Та взяла Лилабен за руку, нащупала пульс и тихонько сказала:

— Звоните врачу. Кажется, у вашей матушки инсульт.

Алиша прекрасно помнила номер доктора Куриена. Как только в трубке раздался его голос, болезнь матери отошла на второй план. Алиша жадно впитывала каждое слово доктора, но едва понимала, что он говорит. Она даже прикрыла глаза, представляя, что он стоит рядом.

— Алло, мисс Мехта, вы еще там? — вернул он ее к действительности.

— Простите, доктор, я немного отвлеклась, — сказала она, судорожно собираясь с мыслями. — Мама только что обмочилась.

Доктор Куриен велел ей не отходить от Лилабен до его приезда и повесил трубку.

Пританцовывая, Алиша отправилась к себе в комнату, чтобы переодеться во что-нибудь более привлекательное. Она понимала, что ведет себя как последняя дура и эгоистка, но все ее мысли сейчас были заняты человеком, который через пятнадцать минут появится у нее в доме и перевернет всю ее жизнь.

Лилабен увезли в больницу. Алишу это устраивало как нельзя больше. Буквально за одну ночь она превратилась в любящую дочь, которая не отходит от постели матери. Все заметили в ней эту перемену. Она снова стала носить вместо коротких вызывающих платьев скромные сари и шальвар-камизы. Ее интересовало все, что связано со штатом Керала, и она попросила Сапну, чтобы та достала ей книги, из которых можно почерпнуть хоть какие-нибудь сведения о родине доктора Куриена. А узнав, что один из приятелей Сапны недавно вернулся из поездки в Кочин, столицу штата, Алиша просто забросала его вопросами.

— А женщины там красивые? — спросила она с замиранием сердца, пытаясь представить, как выглядит жена доктора.

— Не особенно, — ответил он, и она вздохнула с облегчением. — Вообще-то, сиськи у них ничего, но очень уж здоровые, — добавил он после небольшого раздумья, и Алиша тут же попыталась вообразить, как доктор Куриен занимается любовью с женщиной, у которой огромная грудь.

Дошло даже до того, что она пришла в видеопрокат и попросила что-нибудь из керальских фильмов, все равно — с субтитрами или без. Фильмы произвели на нее неизгладимое впечатление, особенно откровенные постельные сцены. Как ей объяснили, эти сцены появлялись уже после того, как фильмы выходили в прокат. Алиша даже начала читать стихи керальской поэтессы Камалы Дас и решила обязательно поехать на праздник Онам, чтобы посмотреть на знаменитые гонки лодок-змеев. Каждый день она узнавала что-нибудь новое про Кералу и пыталась как бы невзначай блеснуть своими знаниями перед доктором. Но чем активнее Алиша пыталась завязать с ним разговор, тем холоднее он становился. Однажды ей даже показалось, что она заметила выражение муки у него в глазах, и она тут же убедила себя, что это потому, что он старается не допустить романа с ней, ведь он все-таки «добропорядочный» семьянин. Но факт оставался фактом, доктор не поддавался на ее уловки.

Однажды он пропустил вечерний обход. Алиша ударилась в панику. Раз он не пришел, значит, случилось что-то серьезное, иначе он предупредил бы персонал — доктор всегда сообщал, если отлучался куда-нибудь из города. Она сидела у телефона в больничном коридоре и гадала, что с ним могло произойти. Несчастный случай? Сердечный приступ? Авария? Алиша представила, как он, окровавленный, лежит на дороге и думает о ней, шепчет запекшимися губами ее имя. Наконец-то. Наконец-то она будет знать, что ее любовь к нему взаимна. Весь мир узнает про них. А может, если она прямо сейчас побежит к нему, он наконец признается, что жить без нее не может?..

Зазвонил телефон, и Алиша подпрыгнула от неожиданности. Она успела схватить трубку раньше дежурной медсестры.

— Да, — бодро ответила она.

Это был он. В его голосе слышались облегчение и радость.

— Простите, я не смог сегодня прийти на обход, — извинился доктор Куриен.

— А я вас ждала. У вас что-то стряслось? Что-то ужасное?

— Нет-нет, — рассмеялся он. — Вовсе нет. Ничего страшного. У меня была другая пациентка, если можно так выразиться. Здесь, дома.

Алиша слушала затаив дыхание.

— Моя жена, — пояснил он.

У Алиши с губ готов был сорваться вопрос: «Она что, умерла?» Может, поэтому у него такой счастливый голос — наконец-то устранено последнее препятствие к их счастью. Сердце у нее сжалось от радостного предчувствия.

— Она только что родила мальчика, — признался доктор смущенно. — Это наш третий ребенок и первый сын.

Алиша чуть не разрыдалась. Нет! Не может такого быть. Неправда. Он все врет. Это вовсе не доктор Куриен, а кто-то другой говорит его голосом. Этот человек хочет ее обидеть. Будто со стороны она услышала, как задает глупый вопрос:

— Точно?

— Что точно? Что у нас ребенок? — рассмеялся он.

— Нет, я хотела сказать, вы точно не сможете прийти навести маму? — выкрутилась Алиша.

— Увы, но сегодня я не смогу. Она ведь хорошо себя чувствует, да? Ничего не случилось? Я говорил с медсестрой, она сказала, что состояние госпожи Лилабен стабильное. Не волнуйтесь за нее, все будет хорошо, точно вам говорю.

Алиша едва сдержалась, чтобы не крикнуть: «С ней-то все будет хорошо. А как же я? Что будет со мной?!» Она молча повесила трубку и помчалась прочь из больницы, даже не заглянув к матери в палату.

Лилабен умерла ночью от обширного кровоизлияния в мозг. Алиша не винила себя. Она во всем обвиняла доктора.

***

Если бы Ами не позвонила, Микки не обратила бы никакого внимания на некролог, который напечатали в «The Times of India» после смерти Лилабен.

— Я хотела бы выразить Алише мои соболезнования, но не знаю, как она к этому отнесется. Что посоветуешь? — спросила растерянно Микки.

— Приличия требуют, чтобы ты появилась на похоронах. А уж как она на это отреагирует — ее дело. Иди. Кажется, церемония назначена на завтра.

Микки невольно вспомнила о других похоронах, повлекших за собой череду печальных событий. А ведь это было совсем недавно. Ей очень не хотелось идти.

Во-первых, церемония проходила в особняке, расположенном через дорогу от дома Бинни, и это было само по себе тягостно для Микки. К тому же Алиша вполне способна прилюдно оскорбить ее. «Пусть так, — в конце концов решила она, — все равно я наберусь смелости и пойду туда». И ей невольно пришла в голову мысль о том, что Алиша теперь, как и она, тоже круглая сирота. Потом Микки задумалась, стоит ли звать с собой Шаная, но решила пойти одна и выдержать все, что бы там ее ни ждало.

Одевалась она очень тщательно, стараясь не упустить ни одной мелочи и соблюсти все традиции, и остановила свой выбор на одном из «беспроигрышных» сари матери.

По счастью, Бхавне удалось выхлопотать для Микки разрешение на проживание в родительском доме и не дать бывшему мужу вышвырнуть ее оттуда, хотя по закону дом принадлежал ему.

— Тяни время, — сказала ей Бхавна, и Микки последовала этому совету.

Несколько раз ей звонили и пугали по телефону, даже приходили с угрозами. И это были те самые люди, для которых она еще недавно была «госпожой»! Но Микки вновь наняла охранников, которые раньше работали у ее родителей. Они согласились вернуться, несмотря на то, что платила она им теперь меньше. Дхонду с Гангу тоже были рядом, и Микки чувствовала себя в относительной безопасности.

Она оглядела свое отражение в огромном викторианском зеркале. Отросшие волосы эффектно ниспадали ей на плечи. Высветленные прядки исчезли. Она немного поправилась, но это ее не портило, наоборот, придавало ей женственности. «Теперь я меньше похожа на манекенщицу, и больше — на жену», — с горечью подумала Микки, поглаживая себя по слегка округлившимся бедрам.

Она выбросила большинство своих деловых костюмов, которые местная портниха тщательно копировала со страниц журналов «Cosmo» и «Vanity Fair», — все равно они уже вышли из моды. Ее новая манера одеваться свидетельствовала о более утонченном вкусе. Микки стала рисовать себе бинди и носить на руках множество тонких браслетиков, а еще — длинные серьги. Однако на этот раз из опасения чем-то обидеть или затмить Алишу она выбрала скромные нитку жемчуга и кольца из шкатулки матери.

Перед тем как выйти из дома, Микки позвонила Лючио. Не так давно она предложила ему использовать ее связи и попробовать готовить праздничные обеды экстра-класса прямо на дому у клиентов. Лючио с воодушевлением ухватился за эту идею. Они назвали свое предприятие «Кулинарный изыск» и начали с того, что разослали письма с заманчивым предложением «нужным» людям. После первых же нескольких вечеринок об их отлично продуманных меню заговорили. И хотя первый раз Микки было нелегко заставить себя отправиться работать на кухню в дома, куда раньше она и зайти бы погнушалась, вскоре она привыкла и к этому. Ведь они с Лючио хорошо делали свое дело. К тому же им обоим нужны были деньги.

— Не волнуйся, солнце, — успокоил ее Лючио, когда она сказала, что сегодня будет занята. — Я прекрасно справлюсь один. Тем более что нынче вечером ничего серьезного не намечается — так, всего лишь небольшая вечеринка с коктейлями у Свами — они заказали только холодные закуски. Я справлюсь, мне не сложно. К тому же мама обещала мне помочь.

Микки поблагодарила его, прибавив:

— Я люблю тебя, Лючио.

— Я тоже люблю тебя, солнце.

У Микки замерло сердце, когда из-за поворота показался дом Алиши. Вдоль подъездной аллеи уже было припарковано около двадцати машин. Она не удержалась и взглянула на особняк Бинни. До сих пор она выискивала сложные пути объезда, только бы не оказаться рядом с ним. И тут же на нее нахлынули воспоминания. Микки взяла себя в руки, тщательно расправила складки на сари и стала подниматься по лестнице, которая вела в огромный холл. Она чувствовала, что на нее все смотрят, но Алиши пока не было видно. Микки поспешно сняла свои солнечные очки от Армани и стала подыскивать себе место на женской половине. К ней подошла довольно привлекательная женщина и тихонько сказала:

— Вы, наверное, Маллика. Боюсь, вы зря сюда пришли. Вы же знаете, как Алиша к вам относится.

— Да, знаю, — кивнула Микки. — Но я считаю, что должна была прийти сегодня сюда и выразить мои соболезнования. Мы… у нас с ней больше никого нет на всем белом свете.

Женщина кивнула и указала Микки место, где сесть.

— Пойду, позову Алишу, — сказала она и отправилась наверх.

Сапна требовательно постучала в дверь спальни Алиши.

— Кого там еще черт принес? — раздраженно крикнула та.

— Это я, — ответила Сапна и добавила: — Ты оказалась права, она пришла. Передашь ей что-нибудь через меня на словах или будут другие распоряжения?

Алиша улыбнулась. Она лежала в постели с Навином. Медленно обвив руками его шею и подарив ему долгий поцелуй, она лениво проворковала:

— Ничего не говори. Я сама разделаюсь с этой сучкой.

Навин оттолкнул ее.

— Ты что, с ума сошла? Собираешься закатить скандал на похоронах… собственной матери? Пора бы тебе уже повзрослеть, детка.

Алиша обвила ногами бедра Навина и крепко прижалась к нему.

— Да? И насколько же мне пора повзрослеть? Настолько? — спросила она, вся извиваясь и чувствуя, как нарастает в нем возбуждение.

— Прекрати. Да прекрати же. Тебя ждут внизу.

— Подождут, — отмахнулась Алиша, нетерпеливо срывая с него пижаму. — Похороны меня возбуждают.

Она столкнула его на пол и уселась сверху, задрав шелковую комбинацию и спустив трусики до лодыжек.

— Ну же, давай. Ты ведь хочешь… Ну! — требовала она, привычно принимая его в себя.

Навин закрыл глаза.

— Ах ты, сучка, — простонал он со смесью злости и возбуждения, а Алиша все ускоряла и ускоряла движения.

— Ну давай, трахни меня. Засади мне, — повторяла она.

Навин не заставил себя долго упрашивать и резко вошел в нее. С пронзительным воплем Алиша впилась ногтями ему в плечи.

— Вот так. Да! Да! — повторяла она.

Тем временем внизу пожилая бенгальская дама, которую наняли петь песни на стихи Рабиндраната Тагора, жалобно запела о том, как над томящейся от засухи землей собираются темные тучи.

Навин громко стонал, а Алиша двигалась все быстрее.

Песня до слез растрогала сидевшую внизу Микки, и она вдруг поняла, что оплакивает женщину, которую любил ее отец, а она сама ни разу в жизни не видела.

Алиша первой заметила Микки и, схватив Навина за руку, потащила его за собой.

— Вставай, — обратилась она к Микки, прищелкивая пальцами. — И убирайся! Тебя в мой дом никто не приглашал.

Микки вздрогнула, очнулась от задумчивости и подняла взгляд на сестру и стоявшего рядом Навина.

Алиша ждала.

— Ты слышала меня, мисс Хиралаль? Или ты предпочитаешь, чтобы тебя звали миссис Мальхотра?

Микки встала и потянулась было к Алише, но та отступила на шаг назад. Микки потеряла равновесие и повалилась обратно на подушки. Навин шагнул вперед, пытаясь помочь ей удержаться на ногах, но Алиша ударила его по руке.

— Эй, приятель, я понимаю, тебе не впервой ее лапать. Но не сейчас, милый! И не в моем присутствии!!

Микки подхватила свою сумочку и направилась к выходу.

— Микки! — донесся сзади голос Навина. — Подожди, я с тобой.

— Нет уж, сэр, никуда вы не пойдете! — визгливо закричала Алиша, пытаясь удержать его, но он грубо оттолкнул ее и побежал вслед за Микки.

— Прости, мне очень неловко за то, что только что произошло, — говорил он, шагая рядом. — Все, с этой сукой покончено.

— Не смей так говорить о моей сестре! — резко оборвала его Микки, когда они садились в машину, которая тут же тронулась с места.

— Тоже мне, сестра, — фыркнул Навин.

— Тоже мне, друг, — не осталась в долгу Микки, опуская окно, чтобы сигаретный дым не скапливался в салоне.

***

После того дня Микки, сама презирая себя за это, снова стала встречаться с Навином.

— Да, я знаю, нельзя так себя вести, — говорила она Ами. — Но мне нужно, чтобы рядом был мужчина. Не в смысле постели. А потому что мне грустно и одиноко. Лючио, конечно, чудесный, но он скорее подружка, а не друг. К тому же мы с ним целыми днями вместе торчим на кухне, и заказы у нас расписаны до конца лета. А мне нужно развеяться, отдохнуть. Навина я все-таки хорошо знаю, мне не надо к нему привыкать, подстраиваться под него.

— Конечно, — сочувственно кивала головой Ами, — нелегко тебе, наверное, жить одной в большом доме, да еще зная, что за тобой идет самая настоящая охота.

— Ты права, — улыбнулась Микки, — когда Навин рядом, мне хотя бы чуточку спокойнее. Нет, он ко мне не переехал, но часто у меня бывает, и Бинни об этом знает. Пусть включает еще один пункт обвинения в свой иск о расторжении брака — мне все равно. Он и так уже в чем только меня не обвинял. Так что, подумаешь, еще один любовник…

— Милая, — покачала головой Ами, — так нельзя, ты слишком быстро сдалась. Надо было ему отомстить. Ты только посмотри: он прибрал к рукам все деньги, все компании твоего отца и распоряжается ими единовластно. Неужели ты не собираешься отстаивать свои интересы? Бхавна сказала мне, что порекомендовала тебе нанять какого-нибудь… ну как они называются?.. ах, да, частного детектива. Ты последовала ее совету? У тебя уже есть компромат на мужа?

— Нет, Ами, — ответила Микки, — я не хочу опускаться до такого. Я была его женой и не могу с ним так поступить.

— А он с тобой может! — кипятилась Ами. — Микки, это же просто глупо! И не говори, что ты все еще его любишь!

— Хорошо, — рассмеялась Микки, — говорить не буду. Но факт остается фактом.

— А как же Навин? — изумилась Ами.

— Навин? Навин — это так, для компании: с ним можно приятно провести время, переспать два-три раза в неделю, только и всего.

— А если он опять сделает тебе предложение? — не унималась Ами.

— Не сделает, — с уверенностью ответила Микки. — Он же не дурак и прекрасно знает, что у меня ни гроша за душой. Я уверена, в конце концов он женится на какой-нибудь богатой девушке из хорошей гуджаратской семьи, какой и я была когда-то.

Ами внимательно вгляделась в лицо своей юной подруги и поразилась ее спокойствию.

— Иногда, — улыбнулась Микки, — мне хочется все бросить и пешком уйти в Гималаи. Но ведь, черт возьми, у меня еще целая жизнь впереди. Обидно так вот взять и отказаться от всего.

— А знаешь, у тебя есть стержень, — похвалила ее Ами.

Они болтали, безмятежно предаваясь воспоминаниям, как вдруг зазвонил телефон.

— Я звоню по поводу вашей сестры, Алиши, — раздался в трубке незнакомый взволнованный голос.

— Что с ней? — проговорила Микки, бледнея и хватаясь за сердце. — Она ведь не… она не…

— Она жива, — быстро успокоил ее голос. — Во всяком случае, пока. Срочно приезжайте. Меня зовут доктор Куриен, я лечил Лилабен. А ваша сестра пыталась покончить с собой. Сегодня она вскрыла себе вены в ванной. Сейчас она у меня в больнице в отделении реанимации. Она выкарабкается, но я прошу вас, запишите адрес и, пожалуйста, поторопитесь.

Через несколько минут Микки уже выбежала из дома, молясь о том, чтобы боги спасли жизнь ее сестры.

 

Глава одиннадцатая

— Где она? Что с ней? — воскликнула Микки, вбегая в больницу и хватая доктора Куриена за отвороты халата.

Он спокойно ответил ей, что состояние Алиши сейчас более или менее стабильное.

— Но что произошло? — допытывалась Микки.

Она только сейчас заметила женщину, которая говорила с ней на похоронах Лилабен. Та тихонько сидела у входа в реанимацию и наблюдала за Микки и доктором. Вдруг замигала красная лампочка и выбежавшая из отделения медсестра позвала доктора.

— Нет, только не это! — Микки в отчаянии схватила Ами за руку.

К ним подошла Сапна и обняла Микки за плечи.

— Это было ужасно. Просто ужасно. Но я уверена, она выкарабкается. Не переживайте так.

— То есть как это «не переживайте»?! — сорвалась на крик Микки. — Как я могу не переживать? Там моя сестра. Может, она умирает, а я даже не знаю, что произошло.

— Не умирает, — сказала Сапна, пристально глядя ей в глаза. — Она не из тех, кто проигрывает. А виноват по всем этот сукин сын Навин.

— Навин? — изумилась Микки. — При чем здесь Навин?

— Не уверена, что сейчас стоит об этом говорить, — нехотя произнесла Сапна.

Тут из реанимации вышел мрачный доктор Куриен и отозвал Микки в сторону.

— Мисс Хиралаль, боюсь, у меня неутешительные новости. Пульс у вашей сестры очень слабый. Она потеряла много крови. Придется делать переливание. Возможно, вы знаете, что у нее очень редкая группа крови — первая отрицательная.

— Доктор, у меня та же группа. Вот… у меня где-то в сумочке было удостоверение донора. Можете проверить. Я готова дать ей столько крови, сколько понадобится.

Доктор Куриен внимательно изучил удостоверение и подозвал медсестру.

— Это решает многие проблемы. Анни, подготовьте, пожалуйста, мисс Хиралаль к переливанию. Для начала нам хватит четыреста миллилитров. Я сейчас позвоню в банк крови, узнаю, может, у них есть резерв. Если нет, надо будет дать объявление по телевидению и радио.

Сестра убежала выполнять указания, а доктор Куриен внимательно и немного смущенно посмотрел на Микки:

— Для меня ваша сестра не просто одна из пациенток. У меня к ней особое отношение. Она мне очень дорога.

Микки заглянула ему в глаза и все поняла. «Как хорошо, что он сейчас здесь», — подумала она и взмолилась:

— Можно мне ее увидеть? Хоть одним глазком, на минуточку, не больше. Обещаю, я не дотронусь до нее и не буду с ней разговаривать.

Доктор Куриен задумался, но потом, видя, как она взволнована, уступил.

— Только очень тихо, — сказал он, прикладывая палец к губам.

Алиша неподвижно лежала на больничной койке под капельницей: мертвенно-бледная, беспомощная, с перебинтованными запястьями. У Микки сжалось сердце и на глаза навернулись слезы. Бедная, одинокая, прекрасная Алиша. Микки склонилась и дотронулась до ее пальцев: такие красивые, тонкие, с ногтями идеальной формы. Потом она откинула прядь волос, упавшую на бледный лоб Алиши. Ей на мгновение показалось, что у той дрогнули веки. Но тут зашла медсестра и попросила Микки выйти. Алиша оставалась на попечение доктора Куриена, который не сводил глаз с бегущей по экрану неровной зеленой линии, показывающей, как работает сердце пациентки. Наскоро помолившись у постели сестры, Микки направилась к выходу из палаты. Она остановилась на пороге, послала Алише воздушный поцелуй и тихонько прикрыла за собой дверь.

Следующие двое суток Микки неотлучно провела у постели сестры, молясь о ее выздоровлении. Она твердо верила, что победит в битве за жизнь Алиши. Во время одного из таких дежурств Сапна рассказала ей, что произошло тем ужасным утром, когда Алиша заперлась в своей роскошной ванной и полоснула себя по запястьям бритвой Навина.

— Ту ночь он провел с ней. Впервые после скандала на похоронах. Алиша и вправду к нему привязалась. Я видела, что она очень страдает. Ей было не до работы, она ни на чем не могла сосредоточиться: приходила в офис лишь после обеда, а могла и вообще не прийти. Хорошо, что я уже привыкла справляться одна. Одним словом, она была сама не своя. Я поначалу думала, что это все из-за матери… или из-за доктора Куриена. Или даже из-за тебя. Но тут явно было что-то другое. Я так и не поняла, что ее гложет. Она сильно похудела, была так подавлена и рассеянна… Ей было одиноко в огромном особняке. Это я во всем виновата… в общем, я позвонила Навину и попросила его связаться с Алишей. Поначалу он отказывался. Потом согласился. Она стала его расспрашивать, и они, как обычно, поругались. Из-за тебя. Алиша знала, что вы с ним опять встречаетесь, и ей это было очень неприятно. Кажется, он отпустил в ее адрес несколько язвительных замечаний, как бы это сказать… в общем, о том, что ты лучше ее в постели. Это было уже слишком. Алиша впала в ярость и стала крушить все вокруг. А Навин не унимался, он расписывал тебя во всей красе, не скупясь на подробности, рассказывал, что вы с ним делаете, когда остаетесь наедине. Алиша бросилась в ванную и закрылась на замок. А Навин налил себе еще стаканчик, стукнул в дверь ванной, но Алиша не открыла, и он ушел. Слуги не осмеливались ее тревожить. Но утром, когда она не заказала, как обычно, чай с молоком и специями, они пришли к ней в спальню. Дверь оказалась не заперта. Они постучали в ванную, а когда она не ответила, позвонили нам с доктором Куриеном. Мы тут же примчались. Остальное ты знаешь…

— А откуда вам все это известно? — спросила Микки с глубоким вздохом.

— От Навина, — ответила Сапна.

— Это я во всем виновата, — сказала Микки. — Не надо было мне опять начинать с ним встречаться. Как некстати он тогда за мной побежал!.. Я была очень расстроена, чувствовала себя слабой и беззащитной. Черт!

— Не вини себя, не надо, — сказала Сапна, беря Микки за руку. — Рано или поздно это должно было случиться Алиша такая нервная, она постоянно на взводе. Бедняжка.

Микки кивнула.

— Такое больше не повторится, — продолжила она. — Никогда. Я этого не допущу. С сегодняшнего дня я начну за ней присматривать. Пусть кричит и сопротивляется сколько угодно. Мне все равно. Я ей нужна. И она мне тоже.

***

Всем было ясно, что доктор Куриен делает для Алиши гораздо больше, чем предписывает его врачебный долг. Он буквально не отходил от ее постели. Микки даже засомневалась, что у него вообще есть другие пациенты. Но она была очень благодарна доктору и как-то раз сказала ему об этом. Он немного помолчал, будто не решаясь затронуть деликатную тему, но потом все же заговорил.

— Я люблю Алишу, — глухо произнес он и опустил голову. — Да, я люблю вашу сестру.

— Я знаю, — кивнула Микки.

Доктор Куриен нервно потер руки и продолжил:

— Я ничего не знаю о жизни богачей. Меня воспитывали по-другому. У меня трое детей, жена, престарелые родители. Мне не к кому обратиться за помощью, и я не готов радикально изменить свою жизнь. Я не хочу причинять боль своим близким. Но и Алише я тоже не хочу сделать больно. Мы с ней никогда об этом не говорили. Я всеми силами пытался забыть ее, не допускать даже мыслей о ней. Но случилось это несчастье… и, я понял, что это вмешалась сама судьба. Теперь я не отпущу Алишу. Я открою ей свои чувства. Увидев ее при смерти, я понял, как сильно ее люблю. Но мне страшно. Не за себя — за нее. Я не знаю, что делать. Но жить без нее не могу. Вот такие дела.

Микки слушала, не перебивая. Она знала, что у этих отношений нет будущего, но ей не хотелось расстраивать доктора. Ведь он спас ее сестре жизнь. К тому же он и так страдает. А откровенный разговор можно отложить, пока не очнется Алиша. Надо ведь выслушать и ее, может, все это лишь игра его воображения — ведь Алиша красавица, и в нее легко влюбиться.

Алиша открыла глаза вечером четвертого дня и тут же увидела Микки. У нее на лбу обозначилась едва заметная морщинка. Она попыталась было заговорить, но только беззвучно шевелила губами. Микки с волнением склонилась над ней.

— Алиша, ты слышишь меня? Это я, Микки, твоя сестра.

Алиша повернула голову на бок и нахмурилась.

— Пожалуйста, взгляни на меня, — умоляла Микки. — Я здесь, чтобы о тебе позаботиться. С тобой уже все в порядке. Теперь мы будем жить вместе.

Тут в палату зашла медсестра, увидела, что больная очнулась, и радостно побежала за доктором.

Алиша затуманенным взглядом посмотрела на Микки.

— Что случилось? — прошептала она. — Почему я здесь? Несчастный случай? Навин… Сапна… Как ты сюда попала?

— Пусть лучше тебе доктор Куриен все расскажет, — сказала Микки. — Он сейчас придет.

И действительно, в эту минуту открылась дверь, и на пороге появился доктор Куриен. Он склонился к Алише и поцеловал ее. Медсестра покраснела и отвернулась. Микки решила оставить их наедине и вышла.

Минут через двадцать из палаты показался сияющий от счастья доктор Куриен.

— Она счастлива. Я все ей рассказал. Она просит тебя зайти.

У Микки замерло сердце.

— Правда? Она сказала, что хочет меня видеть? — недоверчиво переспросила она. — Вы уверены?

Доктор Куриен взял Микки за руку и настойчиво повел в палату.

— Вот твоя сестра.

Микки со слезами на глазах погладила бледное лицо Алиши, а потом нагнулась и обняла ее. И тут она почувствовала, как руки Алиши несмело коснулись ее плеч. Обнявшись, сестры расплакались.

***

Когда Алишу выписали из больницы, Микки решила взять заботу о сестре на себя. Но задача оказалась не из простых — первые дня два Алиша всеми силами противилась этому. Вот только сил у нее пока было немного. Кончилось тем, что Микки уселась на краешек кровати Алиши и мягко произнесла:

— Послушай, что я тебе скажу. Нам с тобой пора учиться доверять друг другу. Теперь тебе без меня не обойтись. Точно так же, как мне без тебя.

— Подумаешь, выискалась тут, — Алиша отвернулась и нахмурилась. — Ну да, я наворотила дел. И что? Я тебя по-прежнему ненавижу.

— Я понимаю, почему ты злишься, — помолчав, сказала Микки, — но давай не будем ворошить прошлое. Сейчас мы обе в одинаковом положении: жизнь крепко дала нам по лбу. А человек, из-за которого все это случилось — наш с тобой отец, — мертв. Забудь нашу вражду. Я готова начать все с чистого листа.

Тут Алиша расплакалась. Громко. Навзрыд. Она в ярости набросилась на сестру, выкрикивая резкие, обидные слова. Микки даже не рассердилась, она молча ждала, пока стихнет эта вспышка гнева. А вскоре Алиша уже сморкалась в ее носовой платок. Микки еще немного выждала, а потом обратилась к сестре ласково, как к избалованному ребенку:

— Послушай, в таком состоянии тебе нельзя оставаться одной. Доктор Куриен поручил мне заботиться о тебе.

При упоминании этого имени Алиша смягчилась.

— Хорошо, я останусь у тебя, но только до тех пор, пока не наберусь сил, чтобы перебраться в свой дом.

— Вот и хорошо. Пусть доктор решит, когда тебе можно переезжать.

Прошла неделя. Алиша все еще была вялой и апатичной. Доктор Куриен сказал, что ей потребуется не меньше месяца, чтобы поправиться и, что еще важнее, вновь обрести уверенность в себе. «Не вопрос, док, — бодро ответила Микки. — Чего-чего, а времени у нас навалом». Он навещал их по два раза на дню и нередко засиживался, проводя с Алишей целые часы. Микки оставляла их наедине, а сама шла на кухню и экспериментировала с новыми блюдами.

Лючио вложил немало сил и времени в их совместное предприятие, и это начало приносить свои плоды. Блюда, приготовленные фирмой «Кулинарный изыск», были гвоздем программы на многих вечеринках. Но Микки казалось, что этого мало, и она предложила «поэксплуатировать» ее имидж.

— Если эти жирные коты приходят в восторг от того, что им подает бутерброды сама Маллика Хиралаль, я не против. Пусть только платят.

И им платили. Еще как платили. Микки и Лючио обслуживали самые дорогостоящие мероприятия в городе, подавая изысканные блюда, приготовленные из отборнейших продуктов.

По утрам Микки с неохотой оставляла Алишу и отправлялась руководить закупками, а при первой же возможности сразу мчалась домой, к сестре. Часто она заставала у нее в комнате Сапну. Та приходила с какими-то планами и чертежами, раскладывала их на столе, и они с Алишей подолгу обсуждали недоступные Микки детали проектов. Она очень любила наблюдать за ними в такие минуты. Кропотливыми усилиями ей удалось победить враждебность Алиши, и теперь сестры проводили много времени вместе, рассказывая друг другу о своей жизни. Алиша с ненасытным любопытством разглядывала альбомы с фотографиями, пытаясь восстановить детали жизни отца, о котором знала так мало. На некоторые снимки сестры не могли смотреть без смеха: уж очень забавные позы принимали Сетх Хиралаль и его друзья.

— Ой, смотри, здесь мама! — воскликнула как-то раз Алиша, указывая на фотографию какой-то вечеринки.

В углу и правда виднелась перепуганная Лилабен, очень похожая на застигнутую врасплох косулю.

— Покажи! Дай посмотреть! — закричала Микки, выхватывая у сестры альбом. — Удивительно, как это папе удавалось столько лет хранить все в тайне от меня.

— А вот я о тебе прекрасно знала, — поддразнила ее Алиша.

Микки дружески пихнула ее в бок, и они опять принялись разглядывать фотографии, заново открывая свое прошлое и самих себя. Глядя на детские снимки Микки, Алиша задумчиво произнесла:

— Знаешь, я тебе завидовала… И завидую до сих пор. Ты такая счастливая на этих фотографиях. Отец уделял тебе гораздо больше времени, чем мне.

— Да ты смеешься, — возразила Микки. — Мне кажется, наоборот. Мы с мамой его почти не видели, особенно последние пять лет. Он уходил, когда я еще спала, и возвращался, когда я уже спала. А потом я и сама стала приходить домой поздно. К тому же я, как и ты, училась в частном пансионе. Да, несколько раз на летние каникулы он возил меня в Европу, в Японию, в Америку и даже один раз в Африку — у него были переговоры с какими-то партнерами из Найроби. Здорово тогда было. А в остальном… — Она умолкла и задумалась.

Алиша, в свою очередь, рассказала о тех счастливых днях, которые она провела с отцом. Сестер поражало, как он умудрялся так долго вести двойную жизнь, но при этом они ничуть на него не обижались.

— Он был тем, кем он был, — философски заключила Микки, и Алиша с ней полностью согласилась.

***

Вот-вот должен был приехать доктор Куриен, и Алиша заметно нервничала.

— Да не переживай ты так из-за него, — попыталась подбодрить ее Микки, собираясь на работу. Ей предстояло обслуживать костюмированную вечеринку в доме на берегу, который недавно приобрела миссис Лалвани. — Доктор, конечно, милый, но я не думаю, что он решится уйти из семьи. Не надо привязываться к нему слишком сильно. Есть ведь и другие мужчины… — Тут она заметила, каким страданием исказилось лицо сестры, и поспешно умолкла.

После ухода Микки Алиша стала размышлять о докторе Куриене, и мысли ее были невеселыми. В глубине души она понимала, что никогда не сможет назвать этого мужчину своим, но продолжала безнадежно любить его. Во время своего предыдущего визита он отменил все лекарства и порекомендовал ей поехать отдохнуть, чтобы сменить обстановку. Но у Алиши не было сил никуда ехать. Сначала погиб ее отец, затем умерла мать, а потом она сама чудом осталась в живых. Если бы не доктор Куриен… и не Микки…

Она увидела в окно, как «марути» доктора подъехал к дому. Он вышел из машины и легко взбежал по ступенькам. Алиша должна была бы обрадоваться его приезду, но внутри у нее все оборвалось, будто в предчувствии беды. Он стремительно подошел к ней и крепко обнял. У нее навернулись на глаза слезы, но она изо всех сил старалась сдерживаться.

— Что случилось? — спросил он с нежностью в голосе.

— Ничего… нет, случилось, — сказала Алиша и разрыдалась.

Доктор Куриен не выпускал ее из объятий. Он знал, из-за чего она так расстроена. Но ничем не мог ей помочь. Иначе ему пришлось бы разрушить собственную жизнь и жизнь своей маленькой, счастливой, ничего не подозревающей семьи.

— Ведь у нас с тобой нет будущего! — рыдала Алиша. — Или все-таки есть?..

— Не плачь, любимая моя, успокойся, — попытался он утешить ее, но она его оттолкнула.

— Почему ты не дал мне умереть? По крайней мере, я бы сейчас так не страдала.

— Ну не надо так, хочешь, я принесу тебе горячего молока? — предложил он.

— К черту молоко! — взорвалась Алиша. — И сам катись отсюда.

— Посмотри на меня, — сказал он, взяв ее руку в свои. — Посмотри мне в глаза. Что ты там видишь? Я люблю тебя. Ты должна, ты просто обязана мне поверить.

— Да, я тебе верю. — Ее лицо было мокрым от слез. — По крайней мере, очень хочу верить. Но я эгоистка. Я не желаю делить тебя с твоей женой, с твоей семьей. И не хочу повторить ошибку своей несчастной матери, чтобы закончить жизнь так же, как она. Она отдала свою молодость человеку, который говорил ей точно такие же слова. Она тоже ему верила. Если хочешь, чтобы наши отношения продолжались, разведись и женись на мне.

Доктор надолго замолчал, а потом резко встал и направился к двери.

— Подожди! Не бросай меня… — закричала Алиша ему вслед.

— Твое условие невыполнимо для нас обоих, — сказал он, останавливаясь, а потом снова уселся напротив нее. — Пойми, я человек верующий. И к тому же католик. Мне нельзя развестись. Это будет страшным ударом для моего отца. А для женщин вроде тебя мужчины — всего лишь игрушки. Сегодня ты хочешь разрушить мой брак, а завтра я тебе наскучу, и ты найдешь себе другого. Что тогда будет со мной?

Алиша позвонила Микки. Та тут же бросила все дела и помчалась домой. Вбежав в гостиную, она с облегчением увидела, что Алиша жива и здорова, и только потом заметила доктора Куриена.

В комнате царила напряженная атмосфера.

— Что, голубки, поссорились? — спросила Микки.

Алиша всхлипнула и уткнулась носом в подушечку, которую нервно тискала в руках. Доктор Куриен еще постоял немного с глупым видом, а потом решительно развернулся и вышел, хлопнув дверью. Он даже не попрощался с сестрами.

— Что мне теперь делать? — рыдала Алиша.

— Выздоравливать, — попыталась подбодрить ее Микки. — Сейчас это важнее всего.

— Дай мне какого-нибудь успокоительного, — попросила Алиша.

— Нет уж, дудки! — Микки и не собиралась выполнять эту просьбу. — А ну-ка возьми себя в руки! Здесь я за все отвечаю. Пойди поспи и, если будешь хорошо себя вести, вечером я принесу тебе на диске какую-нибудь хорошую комедию.

— Ну, вот еще, — скривилась Алиша, хотя уже поняла, что выбора у нее нет.

***

Примерно через две недели после того, как Алиша пришла в себя, Микки позвонила Навину.

— Не смей больше звонить и не пытайся увидеться ни со мной, ни с Алишей! Понятно? Ты ничтожный сукин сын! Не попадайся больше нам на пути. Ты чуть не убил мою сестру.

— Ха! — рассмеялся Навин. — Чуть не убил, говоришь? Да так ей и надо, сучке. Кстати, ты с ней поосторожней, она вполне способна убить тебя.

Микки повесила трубку. Обернувшись, она обнаружила, что за ней с интересом наблюдает Сапна.

— Какого черта ты здесь делаешь? — рассердилась Микки.

— Я должна тебе кое-что рассказать, — спокойно произнесла Сапна. — Видишь ли, если бы не я, Алиша никогда не встретила бы Навина. Это я их познакомила тогда, у нее на новоселье.

— Ну и что? — Микки рассеянно посмотрела на Сапну, думая о чем-то другом. — Они вполне могли познакомиться и без тебя.

— Это не было простым совпадением, — сказала та, немного помолчав. — Я все спланировала… как и твою роль в этой истории.

— Мою роль в чем? — удивилась Микки.

— Ты обо мне почти ничего не знаешь, — улыбнулась Сапна, — а мне уже давно известно о тебе все. От твоего отца. Мы с ним были… ну, ты понимаешь. Когда мы впервые встретились, я была еще совсем молоденькая. Только-только получила диплом и пришла в его фирму устраиваться на работу. Он заметил меня в холле, когда шел в свой кабинет, а потом вызвал к себе. Мы с ним буквально парой слов перекинулись, и тут он сказал: «Вы произвели на меня очень благоприятное впечатление. Когда вы сможете приступить к своим обязанностям? Мне как раз нужен личный секретарь». Я ответила, что получила высшее образование и должность конторской служащей Или секретарши меня не интересует. Он пробежал глазами мое резюме, остался очень доволен и предложил мне должность в одном из филиалов. Я готова была прыгать от радости. Мне очень нужна была работа. Вскоре между нами завязался роман. Он тогда еще продолжал встречаться с матерью Алиши, но уже охладел к ней. Через несколько месяцев я обнаружила, что беременна, и страшно перепугалась. Он предложил сделать аборт. Я отказалась. Он тут же меня уволил. Просто так, ни за что. Я оказалась на улице. Мне повезло: через некоторое время я встретила своего будущего мужа, и мы сразу же поженились. А аборт я все-таки сделала, причем ни твой отец, ни мой муж об этом не знали. Я пошла к какому-то мяснику в плохонькую больницу, и он меня выскоблил. Разворотил мне все внутренности. До конца жизни не забуду, как я лежала, истекая кровью, в общежитии для женщин-чернорабочих, где у меня была комната. А твой отец тогда даже не потрудился узнать, что со мной стало. Если бы я тогда не встретила своего будущего мужа, то, вполне возможно, мы бы с тобой сейчас не разговаривали — я всерьез подумывала о самоубийстве. Как Алиша недавно. Я ненавидела твоего отца до такой степени, что он мне в кошмарах по ночам снился. Потом я развелась, вернулась в Индию и устроилась на работу к Алише. Поначалу я не придавала значения ее внешнему сходству с моим обидчиком, а когда узнала, кто ее отец, начала строить планы мести. Но потом… не знаю, что произошло, но я стала испытывать к ней симпатию. Она по-своему обаятельна, ну, ты и без меня это знаешь. Но было слишком поздно: они с Навином уже вовсю встречались. Я подумывала о том, чтобы во всем ей признаться, но мне надо было зарабатывать себе на жизнь. Тогда у меня не было никакой другой работы. А сейчас есть. Я принесла заявление об увольнении. И хочу попрощаться.

Микки настолько поразил этот рассказ, что она не сразу нашлась, что ответить.

— Да, и еще, — прервала Сапна затянувшееся молчание. — Раманбхаи знал про нас с твоим отцом. Он все про всех знал. Мне кажется, он шантажировал Сетха. Недавно, уже когда я стала работать на Алишу, Раманбхаи навестил меня. Он говорил, что ему очень жаль, что так вышло, и все выспрашивал, жив ли ребенок. Его волновало, есть ли еще претенденты на наследство Сетха. Он очень огорчился, когда я рассказала ему про аборт, и сказал, что, если бы у меня был ребенок, нам бы тоже досталось кое-что из денег Хиралаля.

Микки жестом прервала ее:

— Слушай, сейчас мне не до этого. Прежде всего надо вернуть Алишу к нормальной жизни. А с тем, что ты сейчас мне рассказала, я буду разбираться потом.

— Как хочешь, — сказала Сапна, но уходить не спешила.

— Я не хочу расстраивать сестру, — пояснила Микки, — и не буду ей все это рассказывать. Когда Алиша окончательно окрепнет и вернется к работе, она сама решит, что делать с твоим заявлением. А пока, надеюсь, ты будешь исправно выполнять свои обязанности в офисе. В конце концов, тебе за это платят.

Микки отпустила Сапну, а сама отправилась к себе в спальню, чтобы еще раз хорошенько обдумать услышанное. Она и раньше знала, что ее отец был порядочным мерзавцем. Но теперь перед ней открылись новые темные стороны его личности. «Бедная, бедная мамочка, — подумала Микки. Раньше ей и в голову бы не пришло жалеть мать. — Бедные, бедные мы обе», — печально усмехнулась она, имея в виду себя и Алишу.

***

Алиша очень выгодно продала свой роскошный особняк, а на вырученные деньги тут же купила сорокагектарный участок земли неподалеку от города Пуны. Осталось еще и на небольшую квартирку по соседству с домом Микки, но та даже слышать не хотела о том, чтобы отпускать сестру.

— Да ты с ума сошла! Зачем? Куда тебе торопиться?

— Я тебя, конечно, люблю, но не можем же мы прожить всю оставшуюся жизнь неразлучно, как сиамские близнецы. Рано или поздно ты опять выйдешь замуж. Да и я тоже не собираюсь становиться старой девой. Я хочу детей. Много детей.

Микки очень порадовало, что Алиша снова способна шутить. Она все еще боялась оставлять сестру одну, потому что та была подвержена резким перепадам настроения: то бурно веселилась, то впадала в тоску. Микки опасалась, что если предоставить Алишу самой себе, она может опять натворить глупостей.

— Послушай, сестрица, — убеждала ее Алиша, — ты же не можешь все время нянчиться со мной, как с маленькой. У тебя своя жизнь, а у меня — своя. Давай разойдемся, пока не разругались. Ведь если мы будем слишком много времени проводить вместе, наверняка рано или поздно начнем ссориться. Что, если я начну тебя доставать?

— Прекрати, — сказала Микки, глядя на сестру с любовью, — я так долго ждала возможности подружиться с тобой. А теперь ты хочешь все взять и перечеркнуть? Почему? Нам будет трудно друг без друга. По крайней мере, мне без тебя точно.

— Ага, — поддразнила ее Алиша, откидывая со лба непокорную челку, — а как быть с моей личной жизнью? А с твоей? Так мы обе зачахнем и помрем старыми девами.

— Разве я вмешиваюсь в твою личную жизнь? — парировала Микки. — Я ведь не ограничиваю тебя ни в чем, делай что хочешь. А я слишком занята делами, у меня нет времени на мужчин.

Микки нарочно провоцировала сестру, чтобы та смеялась и говорила всякие глупости. Ее радовало, что Алиша наконец в хорошем настроении и поддерживает игривую беседу — это был верный признак того, что она идет на поправку и становится похожей на себя прежнюю. Однако Микки чувствовала, что, несмотря на внешнее спокойствие, сердце у Алиши разрывается от неразделенной любви к доктору Куриену. С того самого вечера, когда доктор ушел, хлопнув дверью, он так ни разу и не позвонил, и Микки надеялась, что Алиша сможет выкинуть его из головы.

Впрочем, львиную долю ее времени отнимал бизнес — фирма «Кулинарный изыск» процветала и требовала все больше внимания. Теперь у Микки было двадцать пять человек постоянных сотрудников, в том числе два повара — выпускника кулинарного колледжа, которые восхитительно готовили пасту. Теперь Микки и Лючио не было необходимости самим присутствовать на всех мероприятиях, но Микки по-прежнему тщательно вникала во все детали их бизнеса. Это занимало все ее время с утра до вечера, но не спасало от одиночества. Она ужасно тосковала по Бинни. Получив несколько уведомлений от его адвокатов, она тут же передала их своим юристам. Но сам Бинни не давал о себе знать. Правда, Микки было известно, что он все время в разъездах. А еще ей сообщили, что он перевез свою любовницу с детьми в деревенский дом неподалеку от Бангалора. Но все же это были лишь слухи. И интуиция подсказывала Микки, что раз это он подал на развод, то за ним и первый шаг, а ей лучше всего занять выжидательную позицию.

Но в один прекрасный день на пороге ее дома внезапно объявились два члена совета директоров компаний Бинни. Микки вышла к ним навстречу с перепачканными тестом руками — она как раз собиралась готовить волованы для мероприятия, которое было намечено на тот вечер.

— Что случилось? — спросила она, вглядываясь в их мрачные лица.

Один из них сделал шаг вперед.

— Миссис Мальхотра, боюсь, мы принесли вам скорбную весть. Господин Мальхотра умер.

— Что?! — Микки прислонилась спиной к двери, чтобы не упасть.

Мужчины кинулись к ней, подхватили под руки и осторожно усадили на большой мягкий диван.

— Воды! Стакан воды, живо!

Заслышав шум, Алиша выбежала на лестницу.

— Что там у вас происходит? — крикнула она сверху. — Что с Микки?

Она бросилась по ступенькам на помощь сестре, запуталась в полах халата и кувырком скатилась вниз, упав с глухим стуком на пол. Один из мужчин подбежал, чтобы помочь ей встать, но она лежала с закрытыми глазами и не подавала признаков жизни.

— Ей нужно немедленно вызвать врача! — воскликнул он.

Слуга убежал прочь и тут же вернулся с толстой записной книжкой в кожаном переплете. Они лихорадочно просматривали записи, пока не наткнулись на номер доктора Куриена, который Микки выделила ярким маркером. Тот ответил на звонок мгновенно, и ему вкратце рассказали, что произошло.

— Я вызываю неотложку и сам немедленно выезжаю, — сказал он и положил трубку.

***

Когда доктор Куриен в сопровождении бригады скорой помощи вбежал в комнату, Микки уже пришла в себя. Доктор мельком взглянул на нее и кинулся осматривать Алишу, которая так и лежала без сознания.

— Пульс слабый, — бросил он медсестре. — Измерьте ей давление. Ее надо увезти в стационар. Быстро, но очень осторожно. Возможно, у нее черепно-мозговая травма. Первым делом надо сделать ей компьютерную томографию.

Двое санитаров стали осторожно укладывать Алишу на носилки. Доктор звонил в больницу, чтобы там все подготовили. Вдруг среди общей сумятицы до него донесся слабый голос Микки:

— Доктор! Доктор, пожалуйста, скажите, куда вы увозите мою сестру? С ней все в порядке?

Он с отсутствующим видом глянул в ее сторону и пробормотал:

— Если на то будет воля Божья. Нужно, чтобы кто-нибудь остался здесь и позаботился о вас. Примите мои соболезнования.

Микки кивнула и потянулась за телефоном. Первой ее мыслью было позвонить Шанаю.

— Еду, — коротко сказал он, узнав о случившемся.

Посетители терпеливо ждали, пока Микки соберется с силами.

— Как это произошло? — спросила она наконец.

— Авария, — сказал один из мужчин. — Господин Мальхотра, госпожа Урмилла и… и… и дети — все погибли. Лобовое столкновение с грузовиком. Мгновенная смерть. Их водитель тоже не выжил. Это случилось рано утром. Они ехали на скачки, в которых участвовала кобыла господина Мальхотры по кличке Шугар Плам Фейри. Ее считали одной из фавориток заезда.

Микки машинально кивала, глядя на собеседников сухими глазами. Внутри у нее была пустота. Повисла неловкая пауза. Наконец, один из мужчин сказал:

— Мы чем-то можем вам помочь… миссис Мальхотра? Похороны состоятся завтра утром в Бангалоре. Вам забронирован билет… Правда, кое-кто из окружения господина Мальхотры считает, что, возможно, вы не захотите туда ехать…

— То есть как это не захочу?! — возмутилась Микки. — Глупости какие! Он был моим мужем. Я его вдова и должна лично убедиться в том, что обряд похорон пройдет как положено. Пусть ваши люди из Бангалора немедленно со мной свяжутся, я дам им необходимые указания. Ах, да, женщине и детям, которые погибли вместе с моим мужем, должны быть оказаны те же почести. И, конечно же, его водителю. У Бинни должно быть все самое лучшее. Он умел жить и любил жизнь. И я хочу, чтобы его похороны надолго запомнились всем, кто там будет. Церемония должна стать величественной, прекрасной и достой ной. Я сама этим займусь. И еще, мне надо встретиться с адвокатами, чтобы обсудить сложившиеся обстоятельства и дальнейшие действия. Немедленно свяжите меня с Раманбхаи. Я не намерена терять ни минуты.

Голос Раманбхаи звучал участливо, но несколько отстраненно, как будто его мысли витали где-то далеко.

— Раманбхаи, ты что, не слушаешь меня? — повысила голос Микки. — Будь добр, сосредоточься на том, что я тебе говорю. Сейчас очень важный момент для всех нас. Вернувшись с похорон, я планирую сразу же встретиться с нашими юристами. А на время моего отсутствия, прошу тебя, присмотри тут за всем.

— Да, — отозвался Раманбхаи, — я готов сделать все необходимое, но… тебя окружают люди, которые тобой манипулируют, которые тебя используют, которые готовы предать тебя в любую минуту. В таких обстоятельствах у меня связаны руки.

Микки слишком торопилась, поэтому оборвала его:

— Ой, Раманбхаи, сейчас не время обсуждать внутриофисную политику.

— Я не трачу твое время на всякую ерунду и досужие сплетни. У меня есть факты. И они говорят не в пользу Шаная. Если хочешь, я могу тебе все рассказать, пока ты будешь ехать в аэропорт.

Микки согласилась заехать за Раманбхаи по дороге и повесила трубку.

— Шанай — дрянной мальчишка, — начал он, едва усевшись в машину.

— Это все, что ты хотел мне сказать? — спросила Микки, раздраженно глядя на него.

— Я давно тебя об этом предупреждал. С самого первого дня, как Шанай появился у тебя в кабинете. Никто в компании ему не доверяет, никому он не нравится. С его присутствием мирятся только из уважения к тебе. Но мне стало известно, что он ни перед чем не остановится, чтобы заполучить тебя. И твои деньги. Его мать давно это запланировала.

Микки раздраженно отмахнулась.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — попросила она.

— А ты знаешь, — не унимался Раманбхаи, — ходят слухи, что та авария случилась не без его участия? Я имею в виду гибель господина Мальхотры.

— Брось, — фыркнула Микки, — это, в конце концов, смешно. Зачем Шанаю идти на такое преступление?

— А затем, — ответил Раманбхаи тихо, но с уверенностью, — что в результате ты достанешься ему.

— Если бы это было так, — со вздохом ответила Микки, — ему гораздо проще было дождаться моего развода. Разве ты не в курсе, что я одинока и свободна.

— Ты такая юная и наивная, дорогая моя, — криво усмехнулся Раманбхаи. — Всем было ясно, что ты и на километр не подпустила бы к себе ни одного мужчину. Ты ведь продолжала любить своего мужа. Развод разводом, а сердце твое все равно было занято. И пока Мальхотра был жив, ничего не изменилось бы. Поэтому Шанаю и пришлось убить его. Это не так сложно организовать… за деньги, разумеется. Можно нанять водителя… сколько угодно водителей.

Микки задумчиво посмотрела на него.

— Откуда ты так много об этом знаешь?

— Если столько лет заниматься бизнесом, — сказал он, глядя в окно, — еще и не такое узнаешь. А сейчас высади меня, пожалуйста, на ближайшей стоянке такси. И помни, если ты не прислушаешься к моим словам, пеняй на себя.

Микки велела водителю притормозить у обочины. Раманбхаи проворно выскочил, из машины, нагнулся к окну и сказал:

— Не волнуйся, я присмотрю тут за всем.

Микки благодарно улыбнулась ему в ответ. Он помахал ей на прощанье рукой, и машина поехала дальше. Впереди уже виднелись огни аэропорта.

«Шанай — убийца? — размышляла Микки. — Нет, такого просто не может быть».

 

Глава двенадцатая

Прилетев в Бангалор поздно ночью, Микки даже не удивилась, что ее никто не встречает. Хорошо еще, что агент из бюро путешествий в Бомбее обо всем позаботился и у выхода из аэропорта ее ждала машина.

— В «Виндзор Манор», — сказала она водителю, устало опускаясь на заднее сиденье и пытаясь собраться с мыслями.

Ами посоветовала ей надеть на похороны сари цвета топленого молока, собрать волосы в простой конский хвост и нанести на губы чуточку блеска. Микки решила, что так и поступит. Плакать она не могла и с ужасом ждала момента, когда увидит тело мужа.

Едва заселившись в свой номер-люкс в гостинице, она тут же бросилась к телефону. И первым делом позвонила Шанаю узнать, как там Алиша.

— Уф, — выдохнула она с облегчением, услышав, что результаты компьютерной томографии не выявили серьезных повреждений и доктор Куриен не видит поводов для опасений за жизнь пациентки.

— Алиша уже пришла в себя и все время спрашивает о тебе, — добавил Шанай.

— А ты не говорил ей о Бинни? — спросила Микки.

— Нет. Доктор сказал, что ей сейчас вредно волноваться, и отсоветовал мне рассказывать новости. Мы только сообщили, что тебе пришлось срочно уехать по делам в Бангалор и что Бинни попал в аварию.

Микки помолчала. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом. Но увы, придется пройти это испытание в одиночку: к Ами приехала гостить какая-то родня, а у Лючио мама сломала бедро и попала в больницу. Микки попросила Шаная обнять за нее Алишу и обещала перезвонить утром, перед тем как отправиться на похороны.

«Нет, он все-таки слишком деликатен для убийцы», — подумала она о Шанае, в очередной раз вспоминая мрачные предупреждения Раманбхаи.

Перед сном Микки решила принять ванну и заказала большую чашку горячего шоколада. Надо было выспаться. Телефон зазвонил, когда она мыла голову. В трубке звучал смутно знакомый мужской голос, который она не смогла распознать. Собеседник говорил на языке гуджарати и так тихо, что Микки едва разбирала его слова.

— Слушайте меня внимательно. Вашего мужа убили. Это был не просто несчастный случай, а заранее спланированная авария, виновник которой скрылся. Просто поверьте мне. Убийство ваших родителей и мужа — одних рук дело. Авиакатастрофа, в которой погиб ваш отец, тоже не была случайностью. Вас они тоже собираются убить. И вашу сводную сестру. Будьте внимательны и осторожны… внимательны и осторожны.

У Микки похолодели руки.

— Кто вы? — начала было она, но на том конце уже повесили трубку.

Микки стала вспоминать, где она могла слышать этот голос. А она его точно слышала, причем неоднократно. Выговор очень характерный — шепелявое «с» ни с чем не спутаешь. Кто же это мог быть? Шанай? Но он сейчас в Бомбее. Впрочем, самому Шанаю звонить вовсе не обязательно. Для этого достаточно нанять любого бандита. Но если за всеми этими убийствами стоит Шанай, то зачем ему ее предупреждать? Слова Раманбхаи не шли у нее из головы. Шанай, ее двоюродный брат Шанай. Смог бы он так поступить? Даже из любви к ней? И неужели он и вправду рассчитывал, что после всего этого она согласится выйти за него замуж? Бред какой-то. Нет, это уже слишком. С другой стороны, кому, кроме Шаная, выгодно, чтобы она овдовела?

***

Похороны мужа снова напомнили Микки похороны ее родителей. Опять все вокруг белое. На нее нахлынули воспоминания о таких недавних и в то же время таких далеких событиях. Она намеренно пришла в сари цвета топленого молока, понимая, что это вызовет повод для сплетен. Но Микки была выше этого. Она стояла, не сводя глаз с четырех украшенных цветами гробов, которые стояли рядком на изумрудно-зеленой лужайке возле особняка Бинни. Хорошо еще, что никто не бросился к ней и не попытался спровоцировать скандал, когда она вышла из машины и медленно двинулась по направлению к толпе незнакомых людей, стоявших в полном молчании. На Микки были огромные темные очки, закрывавшие пол-лица. Она знала, что в них выглядит глупо, но ей надо было спрятать свои сухие глаза.

К ней подошла пожилая дама и взяла ее за руку.

— Я мама Урми, — сказала она, запинаясь, и, не в силах больше сдерживаться, стала безутешно бить себя в грудь: — За что? За что Бог так меня покарал?

Что я сделала, чтобы заслужить такую страшную участь?

Другие женщины подхватили плач, а Микки застыла в замешательстве. С другой стороны лужайки на нее с любопытством поглядывали мужчины. Ей полагалось плакать а может, даже упасть в обморок, но она продолжала стоять как истукан. Жрецы начали ритуальные песнопения.

Церемония длилась больше часа, и Микки представилась прекрасная возможность разглядеть дом, лужайку и собравшихся здесь людей. Она решила, что это в основном служащие компаний Бинни. Друзей у него было немного. Зато со стороны Урмиллы пришло очень много родственников — они громко плакали и обмахивали веерами пожилую даму: сраженная горем, она лежала на диване и тихонько стенала.

Микки с нетерпением ждала, когда можно будет уехать. У нее был забронирован билет на вечерний рейс. Она посмотрела на самый большой гроб и почему-то представила, что Бинни лежит внутри с глумливой ухмылкой на губах, потешаясь над гротескностью жизни и насмехаясь над ней, Микки. А потом она унеслась воспоминаниями в те времена, когда была счастлива, и выражение ее лица непроизвольно смягчилось. Она вдруг поняла, что, несмотря на всю ту боль, которую причинил ей Бинни, в душе у нее не осталось обиды. «Может, это и есть настоящая любовь?» — подумала она, и на лице у нее появилась едва уловимая улыбка. И еще она поняла, что рада за Урми и ее детей. Они наконец-то навсегда воссоединились с Бинни. При жизни это было невозможно.

Микки закрыла глаза и почувствовала, что куда-то проваливается, убаюканная дурманящим запахом благовоний и звуками крошечных жреческих кимвалов… Ей привиделся Бинни, который в своем лучшем костюме плавно и величественно уплывал в небо, будто воздушный шар. Он приветствовал толпу гостей, собравшихся на его похоронах, весело махал им рукой и улыбался. И еще Микки видела его семью — его настоящую семью — Урми и ее детей, которые радостно летели рядом с Бинни и тоже махали всем руками и осыпали всех розовыми лепестками.

Несколько лепестков упало Микки на плечо. Она внезапно очнулась от забытья и поняла, что гробы уже подняли и несут прочь, а гости бросают лепестки роз вслед удаляющейся процессии. Она проводила взглядом медленно шествующих мужчин в белых куртках и дхоти, которые так резко выделялись на фоне изумрудно-зеленой травы. Красиво. Очень красиво. Она была рада за Бинни. Ему это понравилось бы…

Вернувшись, наконец, в гостиницу, Микки стала быстро собирать вещи. Удивительно все-таки, что никто так и не подошел к ней, не попытался заговорить. Никто, кроме женщины, которая, казалось бы, должна была ее избегать, — матери Урми. Микки еще раз оглядела номер, проверяя, не забыла ли чего, и вдруг на нее навалилась вся тяжесть осознания утраты Бинни. Она позвонила в аэропорт, отменила бронь своего билета на Бомбей, села в машину и поехала в Меркару.

***

Микки смогла примириться со смертью Бинни, лишь оказавшись в прохладной и просторной комнате домика для гостей на богатой кофейной плантации. В этом помог, как это ни странно, очень простой предмет — идеальной формы желудь, оставшийся от кого-то из предыдущих постояльцев. Микки нежно баюкала его в ладони, не сдерживая потоки слез, хлынувшие из глаз. Рыдала и перекатывала в ладонях желудь.

Слезы прекратились так же внезапно, как и начались. За окном пошел дождь. Микки прислушалась к мягкому шуршанию капель по крыше — казалось, она в жизни не слышала ничего более успокаивающего. Она вышла из комнаты и чуть не наступила на лягушонка, который проворно выскочил у нее из-под ног. Микки посмотрела вверх, на небо, и увидела за ветвями деревьев радугу. В этом семицветье ей привиделась улыбка Бинни, и она улыбнулась в ответ. Вновь застрекотали примолкшие на время дождя цикады. Микки прижала желудь к щеке, вернулась в комнату и стала собираться. Желудь она положила в сумку рядом с сари цвета топленого молока, которое так нравилось Бинни в самом начале их знакомства, когда он любил вплетать цветы жасмина ей в волосы и целовать родинку у нее на лодыжке. И тут Микки неожиданно поняла, что больше не грустит. Она сложила в сумку оставшиеся вещи и вызвала машину, чтобы та отвезла ее в город Коимбатор.

— Теперь я готова ехать домой, — сказала она с сияющей улыбкой пожилому администратору, который немало удивился, когда она попросила подготовить счет. Микки расплатилась и, уже садясь в машину, нараспев прокричала ему: — Да, пока я не забыла, спасибо вам за желудь. Ему я обязана жизнью.

Старичок посмотрел на следы, оставленные на мокрой земле колесами машины, и покачал головой. «Последнее время сюда ездят какие-то сумасшедшие дамочки», — подумал он и вернулся к заполнению своего журнала.

— Отлично выглядишь, — сказала Алиша, обнимая сестру в зале прилета бомбейского аэропорта. Микки заметила доктора Куриена, который застенчиво переминался с ноги на ногу где-то на заднем плане. Она повнимательнее пригляделась к лицу Алиши, и на лбу у нее появилась едва заметная морщинка.

— А ты сама-то как? Все в порядке? Что-то вид у тебя утомленный.

Алиша сжала ей руку, и они направились к машине.

— Алиша… — осторожно начала Микки, дождавшись момента, когда доктор с вещами ушел вперед, — как ты собираешься с ним поступить?

— Микки, ты говоришь о нем, будто он какой-то таракан, — попыталась отшутиться та, — а я должна решить, раздавить его или пусть ползет.

— Прости, — поспешно извинилась Микки, — я не хотела никого обидеть. Но ты ведь не хуже меня знаешь, что у ваших отношений нет будущего. Зачем же тратить на него время?

— Ой, помогите, — расхохоталась Алиша, — ты начинаешь говорить точь-в-точь как моя мама. Да кого оно волнует, это будущее! Мне надоело размышлять. Никогда не знаешь наверняка, что может случиться завтра. Дай мне насладиться сегодняшним днем.

Они уже подошли к машине, где доктор укладывал сумки Микки в багажник. Она увидела на заднем сиденье букет — желтые розы на длинных стеблях — именно такие ей обычно дарил Бинни. Сердце у нее замерло, на глазах появились слезы.

— Микки, что случилось?

— Ничего, — покачала она головой, — все в порядке, просто эти цветы… желтые розы, они напомнили мне кое о ком, точнее, кое о чем.

Алиша хлопнула себя ладонью по лбу.

— Черт! Не надо было их брать. Но в цветочной лавке сказали, что ты очень любишь желтые розы на длинных стеблях, и мы решили купить тебе букет. Пожалуйста, прости.

Микки села в машину и осторожно положила цветы себе на колени.

— Ладно, не бери в голову, — сказала она Алише. — Это я по глупости разревелась. Пора бы уже с этим смириться. Прямо сейчас и начну.

***

И снова бесконечная череда встреч с юристами и разными консультантами. Микки чувствовала себя такой беспомощной, войдя на следующее утро в свой бывший кабинет, где была назначена первая на тот день встреча. А день обещал быть не из легких. Мало друзей и родственников, которые считали своим долгом позвонить и выразить соболезнования, так еще ей предстояло общение с журналистами.

Первым делом Микки позвонила миссис Д'Суза и пригласила ее занять прежнюю должность. К счастью, пожилая дама не стала устраиваться на другую работу и явно была рада слышать голос Микки.

— Вы не могли бы приступить к работе прямо сейчас? — спросила та. — Скажем, через час. Вы мне очень нужны.

— Выезжаю, — коротко ответила миссис Д'Суза.

Раманбхаи ждал в приемной и вошел по первому зову.

— Ну как ты? — спросил он участливо. — Мы все так переживали… впрочем, вижу, ты держишься молодцом.

Микки жестом попросила его сесть — сама она в это время звонила доверенному адвокату Ами, чтобы как можно быстрее назначить с ним встречу. Положив трубку, она обошла вокруг огромного стола, уселась на краешек и стала болтать ногами.

— У нас опять полный завал, Раманбхаи. Думаю, не стоит говорить, что без тебя мне не обойтись. Мне так неловко дергать тебя и усложнять тебе жизнь, но ты ведь не откажешь мне в помощи? Нам придется тут все поменять. Принять обратно тех из старых сотрудников, которые захотят на нас работать. Уволить нанятых Бинни. Да, и еще: я хочу, чтобы Алиша стала сопредседателем правления директоров. Это будет справедливо: ведь у нее столько же прав на папино наследство, сколько и у меня. Пока я ей об этом ничего не говорила, но обязательно расскажу, прямо сегодня. Наконец-то мы будем работать бок о бок и сможем возродить папину империю. Мне кажется, она согласится…

Раманбхаи внимательно посмотрел на нее, прежде чем ответить.

— Алиша — член твоей семьи. Чужак вроде меня не вправе высказывать свое мнение. Но раз уж ты спросила, скажу начистоту: она не похожа на тебя — крайне неуравновешенна, непостоянна. Да, я знаю, она может быть жесткой и непреклонной, как и ты. У нее есть деловая хватка, и тоже не хуже, чем у тебя. Она уже добилась успеха в бизнесе, причем без посторонней помощи. Но тебе нужно подумать и о себе. О своем будущем. Ты ей не мать, а только старшая сестра, и не сможешь опекать ее всю жизнь. В конце концов, она выйдет замуж… и ты тоже. Что тогда будет с компаниями? С Алиши станется забрать свою долю, выйти из бизнеса и оставить тебя ни с чем. Что ты тогда будешь делать? Я ведь о тебе забочусь.

Микки какое-то время размышляла над его словами, а потом произнесла:

— Да, я все это знаю. Ты не сказал мне ничего нового. Не думай, что все эти мысли не приходили мне в голову. Нет… я не пытаюсь играть для Алиши роль матери. Я просто хочу, чтобы она чувствовала, что ее любят и что она нужна. Что она — член семьи. Это мой долг перед ней. Она столько в жизни выстрадала. Я вижу ее боль и обиду и хочу это хоть как-то компенсировать. А уж как она распорядится предоставленной возможностью — это ее дело. Ты меня понимаешь?

— Ты знаешь, что я желаю тебе добра, — Раманбхаи поднялся. — И можешь смело на меня положиться. Я помогу тебе начать тут все заново. Но послушай, Микки, я все-таки не молод. Мне становится тяжело работать. Думаю, мне тоже пора подумать о себе. У меня к тебе встречное предложение. Возьми меня в компаньоны и отдай мне часть акций, которая устроит нас обоих.

— Раманбхаи, — улыбнулась Микки, — ты знаешь этот бизнес как свои пять пальцев. Мне никогда не удастся изучить его так же хорошо. Конечно же, тебя всегда рады видеть в «Хиралаль Индастриз» и сейчас, и в будущем…

— Да, и еще, о Шанае… — начал было Раманбхаи, но Микки жестом прервала его.

— Давай лучше не будем о нем. Я не могу понять мотивы его поступков. Слухам о нем я не верю, но он меня чем-то пугает… — Она умолкла, не в силах продолжать, и перед ее внутренним взором снова возник образ Шаная, хладнокровно планирующего смерть ее родителей и мужа.

***

Алиша позвонила Микки на работу. Просто так, поболтать. И радостно сообщила, что у нее свидание с доктором, они идут вместе ужинать. Микки, конечно, была рада, что сестра в таком приподнятом настроении, но ее очень волновало, что та опять флиртует с доктором.

Алиша уже вернулась к работе, у нее полностью сменилась команда. Сапна уволилась неожиданно и именно тогда, когда Алиша собиралась оставить на нее офис. И после ее увольнения всплыли некоторые неприятные факты. Алиша только теперь поняла, как была наивна, доверившись Сапне. Та отлично знала всяческие новые методики, но в делопроизводстве ничего не смыслила. Алиша пришла в ужас, обнаружив массу неправильно оформленных документов по десяткам сделок. Она-то считала их безукоризненно проведенными и завершенными, а на самом деле работы по ним был еще непочатый край. Бухгалтерская отчетность тоже оказалась крайне запущена, не говоря уже про систему регистрации документов. Одну только переписку предстояло разбирать вечность. Но Алиша с невиданной энергией и энтузиазмом принялась за дело.

Микки просто диву давалась, до чего похожи ситуации, в которые попали они с сестрой. Их обеих обманули и бросили в беде сотрудники, которым они доверяли. Им обеим приходилось начинать все сначала. Но Алиша при этом была полна энтузиазма и рвалась в бой, а Микки чувствовала себя до смерти уставшей, причем не только физически. Она подумала, что неплохо бы пройти полное медицинское обследование и решила попросить миссис Д'Суза записать ее на прием к врачам. Но прежде предстояло разобраться с нескончаемыми грудами документов.

Наследники Бинни — его дети — погибли. Завещание составлено не было. Как Микки объяснили, в таких обстоятельствах, учитывая, что они с мужем разошлись, но развод не оформили, она наследовала все имущество Бинни, включая бывшие компании своего отца. От одной мысли о грозящей в связи с этим ответственности Микки становилось не по себе. Женой она «проработала» недолго, но с ужасом поняла, что за это время расслабилась и совершенно отвыкла от рабочего графика. Обслуживание вечеринок не в счет — это не бизнес, а так, развлечение, отдых. К тому же она часто предоставляла Лючио в одиночку справляться со всеми заказами, и он к этому уже привык. А сейчас у него появилась хорошая команда помощников, так что ему по силам были и масштабные мероприятия. Микки понимала, что, как ни жаль, ей рано или поздно придется оставить их с Лючио общее дело. Она любила готовить для вечеринок, но сейчас было не до праздников. Ни чужих, ни своих.

 

Глава тринадцатая

До третьей годовщины гибели родителей Микки оставалось два месяца. Ей хотелось, чтобы Алиша приняла участие в подготовке приличествующего случаю мероприятия. Может, это будет вечер с песнями на стихи Рабиндраната Тагора, что-то вроде того, что Алиша организовала в память о своей матери. Кроме того, Микки, чтобы увековечить их имена, решила учредить больницу имени Хиралаля. А в будущем надеялась построить приют для бомбейских беспризорных детей и обездоленных стариков, используя опыт Алиши в строительстве.

Бинни не поскупился и потратил на компании ее отца достаточно денег, так что их восстановление шло полным ходом. Еще год, и вложения полностью себя оправдают. После пятилетнего спада рынок демонстрировал уверенные тенденции роста. Инвесторы играли на повышение. Это был удачный момент, чтобы объявить публичную подписку на акции, и Микки обратилась в консалтинговое агентство. Там ей посоветовали привлечь средства, в том числе и путем выпуска неконвертируемых облигаций. Представители сразу двух английских компаний связались с Микки, прощупывая почву: они хотели построить предприятие по производству полуфабрикатов, и им нужны были партнеры в Индии, вместе с которыми можно было бы осуществить этот проект. Он потребовал немало хлопот, и в том числе поездки в Дели, но Микки была готова принять в нем участие. Она решила подключить к работе двух своих «вундеркиндов» — прежде чем начинать переговоры, нужно было понять, насколько прибыльным будет дело.

Микки потянулась к кнопке селектора, чтобы заказать себе чаю, как вдруг почувствовала, что проваливается в забытье.

К действительности ее вернул внезапно зазвонивший телефон. «Ну и пусть себе звонит», — подумала она, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Прошло около минуты, и телефон умолк… но тут же зазвонил снова. — «Черт!» — выругалась про себя Микки и нетерпеливо схватила трубку.

— Да! Кто это? — спросила она.

Ответа не последовало. В трубки слышался лишь сдавленный смех да тяжелое дыхание. Что-то в этом смехе заставило ее замереть. Микки выжидала, но человек на том конце провода явно не спешил.

— Алло, кто это? — спросила Микки, выждав еще немного. — Говорите, или я повешу трубку.

— Зачем задавать вопросы, ответы на которые ты и так знаешь? — фыркнул ее собеседник. — Ведь ты уже поняла, с кем разговариваешь. Мы ведь знаем друг друга, так?

— Чего вы хотите? — тихо спросила Микки.

— Увидеть, как ты сдохнешь.

Микки, снова лихорадочно пытаясь вспомнить, где она слышала этот голос, решила продолжить разговор. Но ее собеседник был далеко не дурак.

— Хватит, — резко оборвал он ее, — у меня нет времени на пустую болтовню. Ты вернула все, что принадлежало тебе до замужества. Теперь за твоими денежками начнется настоящая охота. Мне известно, кто это будет, но тебе еще рано об этом знать. Так что найми охранников — для себя и для сестры. В ближайшее время они вам понадобятся. — С этими словами он повесил трубку.

Микки смотрела на телефон. Ей отчаянно хотелось верить, что звонил очередной сумасшедший, но что-то подсказывало, что его угрозы — не пустые слова. Микки решила, что должна распутать этот узел, причем как можно скорее. Она позвонила давнему знакомому отца, который раньше работал в полиции, а теперь держал свое охранное агентство, и попросила о встрече. Господин Гокхал согласился без единого вопроса.

***

— Похоже на шантаж, — сказал он, выслушав рассказ Микки о телефонных звонках.

— И что же мне делать? — спросила она.

— Мы внесем тебя в базу. Держи нас в курсе всех необычных происшествий, предупреждай, если решишь нанять новую прислугу, сообщай о появлении посторонних возле твоего дома, обо всех подозрительных письмах и, конечно, о подобного рода звонках. Записывай все. Думаю, пока что тебе не нужна круглосуточная охрана, но все же выделю двух своих людей: один будет сопровождать тебя на работе, а второй — дежурить дома. Они будут все отслеживать. Но и тебе самой тоже следует быть начеку. Докладывай мне лично даже о, казалось бы, незначительных мелочах, договорились? Выше нос. Твой отец был храбрым человеком. Ты знаешь, у него были враги. Могущественные враги. Но я ни разу не видел, чтобы он испугался.

Микки наконец решилась задать вопрос, который мучил ее с момента гибели родителей.

— А он никогда не рассказывал вам, что ему угрожали или что его шантажировали? Самолет тогда случайно разбился…. или это было убийство?

Господин Гокхал молча разглядывал взволнованное лицо собеседницы. Он знал ее, когда она была еще ребенком. А сейчас перед ним сидела взрослая женщина… и она была очень обеспокоена. Он, все так же не произнося «и слова, отодвинул стул, открыл один из шкафов с картотекой и выдвинул оттуда ящик.

— Посмотри, — сказал он. — Видишь эти досье? Здесь больше двадцати папок, и все они касаются твоего отца. Он попадал в самые разные ситуации. Мы познакомились с ним, еще когда я был помощником инспектора в районном участке Гамдеви. Я очень хорошо помню день, когда он пришел к нам с жалобой. Мы с ним нашли общий язык, разговорились и вскоре подружились. Тогда он еще не был таким большим человеком. Но даже разбогатев и прославившись, он не забывал меня. Я помог ему решить массу проблем… мои люди всегда были к его услугам. В качестве благодарности он помог мне получить это помещение… да и сама мысль открыть частное охранное агентство пришла в голову именно ему. Я собирался уйти в отставку и поселиться в Пуне. Твой отец позвонил и сказал: «Аррейбхаи, ты что, и правда собираешься на покой? В твоем-то возрасте? Зачем? Ведь можно начать какое-нибудь дело. Организуй, например, свое агентство. Стань консультантом. А я буду пользоваться твоими услугами». Я не хотел наниматься к нему из опасения разрушить нашу дружбу. Но идея открыть собственное агентство мне понравилась, поэтому я согласился. Его менеджеры разработали все планы. Твой отец отправил меня за границу, где я смог ознакомиться с последними достижениями в этой области. Я прошел подготовку в Европе, встречался там с моими коллегами, очень многое узнал. И вот я сижу перед тобой. Видишь ли… проблема в том, что я был патологически честным полицейским. Многим в это трудно поверить, но за все время службы я ничего не нажил. Если бы я вышел в отставку, то у меня была бы только скромная пенсия и кое-какие сбережения. Мне было противно наниматься в какую-нибудь крупную корпорацию, я не хотел оказаться платным слугой-охранником на побегушках у людей, которые раньше приходили ко мне в кабинет, разговаривали со мной уважительно и называли «сэр». Твой отец, Микки, не был плохим человеком. А сейчас… иди домой и отдохни. Ты выглядишь усталой. Забудь о прошлом. Не думай о том, что случилось с твоим отцом. Отбрось домыслы. Убийство, самоубийство, несчастный случай… Никто и никогда не узнает правды. Остается только подозревать и догадываться. До тебя будут доходить многочисленные слухи и сплетни. Не обращай на них внимания. Богатым людям приходится мириться со слухами, это часть их жизни. А я, честно говоря, думаю, что это был несчастный случай. Очень несчастный. Но случай. Просто он произошел в такой момент, что появился повод думать, будто твоего отца устранили конкуренты. Но можешь мне поверить, Микки, я изучил все материалы самым подробнейшим образом. Видишь эти папки — тут подборка документов по катастрофе. Я подключил к работе своих лучших людей. От них ничто не могло укрыться, они опросили десятки человек. А они профессионалы. Тут собраны все отчеты. У меня есть собственная версия. Об этом мало кто знал, но твой отец любил сам управлять самолетом. Ему неоднократно говорили, как это опасно. Но он только смеялся — да, в чем-то он был сущий ребенок. А уж как упрям… Для него все это были игрушки. Ему нравилась опасность. А еще ему нравилось пугать твою несчастную маму. В тот день все отговаривали его от полета. Погода была плохая, видимость чуть ли не на нуле. Даже сам летчик не хотел садиться за штурвал, но твой отец чуть ли не за шкирку вытащил его из дома. Это подтвердила жена летчика. Вполне возможно, что твой отец взял управление самолетом на себя. А летчик хотел вернуться в Бомбей… записи черного ящика показывают, что буквально за секунды до катастрофы в кабине шли ожесточенные споры. Слышно плохо, но я восстановил такие слова: «Если не умеешь летать на этой чертовой штуке, пусти меня за штурвал», — сказал твой отец. А если он что-то решил, остановить его было невозможно. Скорее всего из-за этого все и произошло. Роковая ошибка, и они разбились. К тому же твой отец проходил курс лечения от депрессии. Он ходил к доктору Шетх, психиатру. Так что вполне возможно, что антидепрессанты повлияли на его реакцию. На записи слышно, что речь у него невнятная. Бедняга!

Микки услышала то, что хотела услышать. По крайней мере, один вопрос можно считать закрытым. Она доверяла господину Гокхалу. У него не было причин ее обманывать. Она горячо поблагодарила его и вышла из кабинета.

— Если что, знай, я рядом, — напутствовал ее он. — Тебе стоит только позвонить, и я тут же приеду. В любое время суток. Это самое меньшее, что я могу сделать для дочери своего друга.

 

Глава четырнадцатая

Доктор Куриен опять опаздывал. Алиша ждала его в постели. В этих дневных свиданиях заключался для нее теперь весь смысл жизни. Идеальное время, чтобы побыть наедине: слуги обедают, Микки на работе, а в больнице все можно оставить на старшую медсестру. Единственное, что Алишу расстраивало, — это непредсказуемость графика доктора.

— Прости, дорогая, — объяснял он в таких случаях, быстро раздеваясь, — в самый последний момент появился какой-то идиот с во-от такой раной на голове. Не мог же я оставить его истекать кровью на пороге моего кабинета.

Алиша срывала с него остатки одежды и подталкивала к постели. Любовником он был страстным, но она порой чувствовала себя неудовлетворенной. Вероятно, потому, что постоянно с ужасом думала о том, как потом на долгие часы останется одна, а доктор вернется домой, где его встретят с распростертыми объятиями.

В тот день она была не в настроении. Куриен задерживался, и они уже потеряли больше сорока пяти минут драгоценного времени, которое могли бы провести вдвоем. А в пять пятнадцать ему надо будет уехать, и чем ближе к этому времени, тем больше он будет нервничать, поглядывая на часы. Их он всегда снимал вместе с одеждой, и Алиша вся напрягалась, когда он тянулся за ними.

Наконец до ее слуха донесся шум подъезжающей машины. Затем послышались знакомые шаги. Когда доктор по-хозяйски постучал в дверь, она крикнула вне себя от ярости:

— Пошел вон, ублюдок проклятый!

Он вошел, снимая с себя галстук, но она остановила его:

— Можешь не трудиться раздеваться, зануда.

С нее соскользнула простыня. Обнаженная, она выглядела такой распутной и такой завораживающе прекрасной, что доктор пропустил ее слова мимо ушей. Алиша выскочила из кровати и в два прыжка оказалась рядом с ним. Она набросилась на него, как дикая кошка, в кровь расцарапала его плечи своими длинными ногтями, плюясь, шипя проклятия и стараясь побольнее пнуть его в голень. Он перехватил ее запястья, когда она уже готова была вцепиться ему в лицо. Алиша отчаянно пыталась высвободиться, ни на секунду не прекращая ругаться. Доктор крепко прижал ее руки к туловищу, оттеснил к просторной кровати и сделал ногой подсечку. Алиша повалилась на груду подушек, а он, упав сверху, схватил ее за волосы и резким движением запрокинул ей голову.

— Чего еще тебе от меня надо? — спросил он грубо. — Тебе что, мало? — Он впился поцелуем ей в губы и с такой силой ударил ее, что она закричала. — Давай, кричи, — пробормотал он, — кричи, сколько хочешь, все равно никто не услышит. — Он придавил Алишу к кровати и грубо овладел ею.

— Вот тебе! На! Получай! — приговаривал он. — Все вы, богачки, одинаковые. Каждый раз вам подавай еще больше. Все вам мало. Вот, получай. Это бесплатно.

Алиша не на шутку испугалась. Никогда еще она не видела своего любовника в такой ярости. Он будто бы пытался отомстить ей за что-то, изнасиловав ее. Низ живота у нее раздирала тупая боль, руки и ноги затекли под тяжестью его тела.

— Зачем ты так? — спросила она.

Вместо ответа он быстро встал, оделся и, не сказав ни слова, ушел, оставив ее рыдать в постели.

Алиша его не винила. Она проклинала себя. Сама ведь напросилась. Кто дал ей право так с ним разговаривать? Они же договорились: он приходит к ней на несколько часов днем, не больше. Вместе они никуда не ходят. Им были недоступны маленькие радости, которые другим парам кажутся такими естественными.

Она лежала в кровати, чувствуя себя такой маленькой и беззащитной. Потянувшись за салфетками, чтобы вытереться, она увидела на простыне пятно крови. «Ублюдок! Это уже чересчур», — подумала она.

После этого случая Алиша поклялась себе, что впредь будет держаться от доктора подальше. Но стоило ему позвонить, как она обо всем забывала и снова умоляла о встрече.

— Это просто наваждение какое-то! — призналась она как-то раз Микки. — Я не могу отказаться от встреч с ним. Больше того, даже пытаться не хочу.

— Ну ладно, — сказала Микки, с любовью глядя на сестру. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Боюсь, тут поможет только время. В таких ситуациях разум молчит, а говорят чувства.

Алиша была очень благодарна сестре за поддержку.

— Знаешь, — сказала она, — он просто дикий зверь. С виду ягненок ягненком, а стоит его довести, так мгновенно превращается в тигра.

Микки промолчала. Она видела синяки на руках и ногах Алиши и старалась не думать о том, что доктор делает с ее сестрой. «Да, мы с Алишей очень разные, — думала Микки. — Она крепче. Выносливее.

Сильнее. Но так ли это на самом деле?»

***

Сестры всегда завтракали вместе. Микки очень любила болтать по утрам с Алишей — та развлекала ее рассказами о безумствах, которые вытворяла накануне, деликатно умалчивая об интимных подробностях. Микки подозревала, что сестра выдумывает большую часть этих историй, но они получались очень забавными.

Слуги души не чаяли в своей «маленькой госпоже» и бегом бросались выполнять любую ее прихоть, хотя вздорным характером Алиша уступала разве что ворчливому Дхонду, которого немилосердно дразнила. Даже Гангубаи, казалось, не имела ничего против выходок Алиши и безропотно подбирала вещи, которые та разбрасывала. Микки порой казалось, что она намного старше сестры, особенно когда та устраивала наивные розыгрыши или безудержно хохотала над какой-нибудь глупой шуткой. Но напускное безразличие Алиши — Микки это осознавала — было всего лишь маской, за которой скрывалась маленькая, не уверенная в себе, очаровательная девочка. Если Алиша была дома, ее голос был слышен повсюду. Она носилась, появлялась то тут, то там, подшучивала над слугами, громко давала указания поварам, затевала шумную возню со всеми, кто попадался ей на пути. По сравнению с ней, непосредственной и ребячливой, Микки казалась строгой гувернанткой: она всегда вела себя безукоризненно и говорила очень рассудительно.

Заметив, что доктор Куриен обращается к ней с почтением, она поначалу объясняла это тем, что у него совесть нечиста, но по зрелом размышлении сказала себе: «И все-таки он лучше, чем Навин». Для доктора даже само слово «скандал» было ругательством.

— Ты действительно любишь его или он для тебя — только развлечение? — как-то невзначай спросила она у Алиши.

Сестра состроила ей рожицу и сменила тему. «Они, конечно, не пара, — думала Микки. — Хотя у Алиши есть шанс перевоспитать его». Доктор стал по-другому одеваться, и Микки знала, кто оплачивает счета за его новый стильный гардероб. Как-то раз, оставшись дома, она увидела его в шикарном двубортном пиджаке и даже пошутила: «Ну и ну, похоже, вы собрались сниматься в кино!»

Видно было, что эти двое нужны друг другу, хотя их отношения оставались для Микки загадкой. А вот Ами, та сразу четко определила природу их разногласий:

— Классовые предрассудки. Вот что с ними не так. То же самое, что было у тебя с Бинни. У них разная система ценностей. Я верю, что доктор Куриен замечательный человек… но попробуй представить его закуривающим сигареты «Davidoff» или потягивающим виски «Chivas». Он будет выглядеть неестественно, как будто украл все это. Ну, ты понимаешь, о чем я. А вы с Алишей, как и я, с детства привыкли к роскоши. Однако из того, что ты рассказала, я понимаю, что он учится, и довольно быстро. Но все же, помяни мое слово, милая, весь этот лоск, даже если он его приобретет, будет лишь внешним, напускным. Он ведь человек не нашего круга, да? Разве он все знает о твоей неугомонной сестрице? Да он выпрыгнет из своего белого халата, если ему станет известна хотя бы малая часть ее похождений. Ну ладно, думаю, она получает свою долю удовольствия от этого «хождения в народ», если можно так выразиться. Давай спишем этот роман на ее более чем либеральное воспитание.

Микки смеялась над тонкими замечаниями Ами, признавая, что точнее и сказать нельзя. И все равно продолжала беспокоиться за сестру.

Алиша в последнее время стала сама не своя. Микки заметила, что она повесила у себя в спальне небольшое распятие.

— Зачем это тебе? — поинтересовалась Микки.

— Только не говори, что ты против, большая сестра.

— Да нет, не против, конечно. Просто я до сих пор не замечала, что ты религиозна.

— Раньше я жила во мраке, — ответила Алиша. — И наконец появился тот, кто открыл мне путь к спасению.

— Доктор?

На глазах у Алиши показались слезы, и она отвела взгляд.

— Я и не подозревала, что ты настолько нетерпима к религии, — сказала она, немного помолчав. — Это же мое личное дело. Разве я спрашиваю о медальончиках с изображениями Кришны и Ганеши, которые ты постоянно носишь на шее?

— Прости, — тут же извинилась Микки. — Я не хотела тебя обидеть. Просто… мне кажется, что этот человек оказывает на тебя слишком большое влияние, что ты уже больше не властна над своими чувствами. А я не хочу, чтобы ты отказывалась от своей самобытности, индивидуальности…

— Он ни к чему меня не принуждал, — обиженно сказала Алиша. — Но я знаю, как важна для него религия. И хочу показать ему, что уважаю его чувства. А еще… я думаю принять христианство.

У Микки отвисла челюсть.

— Ты шутишь, — сказала она с тревогой. — Я ничего не имею против его религии, но нельзя же менять вероисповедание только ради того, чтобы произвести впечатление на какого-нибудь мужчину.

— Доктор не «какой-нибудь мужчина», — вспылила Алиша. — Микки, да как же ты не понимаешь? Я люблю его и готова пожертвовать ради него даже жизнью.

— Что за чушь, Алиша! — возмутилась Микки. — Этот разговор напоминает диалог из какого-нибудь фильма. Неужели ты не осознаешь, во что ввязываешься? Завтра ты захочешь стать католичкой, через два года — мусульманкой… А религия — это не средство заполучить мужчину, не сети, в которые его можно поймать. У ваших отношений нет будущего. Доктор никогда не бросит жену — он сам тебе об этом сказал.

Алиша начала всхлипывать, и Микки тут же пожалела о своих словах. Ее любимая сестра, такая ранимая и хрупкая, сидела на краешке кровати и мяла подушку, а по щекам у нее текли крупные слезы. Микки обняла ее и стала убаюкивать, как ребенка. Постепенно Алиша успокоилась. Микки спела ей песенку, которую помнила еще с детства. Алиша подняла голову и сказала:

— А знаешь, папа как-то принес мне кассету с этой песенкой. У меня она до сих пор где-то валяется. Пожалуйста, спой еще.

И Микки пела, пока не почувствовала, что сестра расслабилась и ее дыхание стало глубоким и ровным.

***

— Послушай меня, милая, — сказала как-то раз Ами. — Ты ужасно похудела. Либо ты сейчас же запишешься на обследование, либо я сама тебя запишу.

Микки печально улыбнулась.

— Наверное, это оттого… что я давно одна…

— Конечно, у тебя давно не было мужчины, — улыбнулась Ами, — но я уверена, причина не в этом. Посмотри на себя — ты стала похожа на привидение. Тощая, еле на ногах держишься. Кожа да кости.

Микки глубоко вздохнула.

— Пожалуй, ты права. Надо что-то делать. Но где взять время на все эти проклятые анализы? Ты же знаешь, какой у меня плотный график. Работа, работа, работа. А еще дома. За ними тоже присматривать надо. После гибели Бинни я ни разу не была ни в Мандве, ни в старом доме. Ума не приложу, что с этими особняками делать… наверное, придется продать. А мне так хочется отдохнуть… Я, как только домой попадаю, сразу падаю и засыпаю, сил больше ни на что не остается. Да и не ем почти: нет ни времени, ни аппетита, ни желания.

Ами встала и решительно направилась к телефону.

— Как хочешь, а я записываю тебя к врачу. На завтра. И не пытайся меня остановить.

Лишь встав на весы в больнице, Микки убедилась, что похудела на целых двенадцать килограммов.

— Вот это да! — сказала веселая пухленькая медсестра. — Да вы тоненькая, как тростинка. Хотела бы и я избавиться от всего этого, — добавила она, ухватив себя за жировую складку на талии. — Но что делать? Я слишком люблю пиво и свиной сорпотел.

Потом Микки измерили давление, уровень сахара в крови, взяли анализы…

Алиша насупилась, когда ей сказали, что Микки ляжет в больницу «Брич Кенди».

— Зачем это? У нас есть отличный врач, который работает в прекрасно оснащенной больнице буквально в двух шагах отсюда.

Ами объяснила, что Микки сама решила обратиться именно в эту больницу и что ей предстоит сложное обследование, которое там, где работает доктор Куриен, просто не проводят. Алиша обеспокоенно взглянула на нее и кивнула.

— Не волнуйся, — сказала она. — Я тут за всем присмотрю, прослежу за слугами и за офисом.

Ами снисходительно улыбнулась: сестры были такие разные и при этом так похожи.

Лечащий врач поставил Микки диагноз «нервное истощение».

— Мисс Хиралаль нужен покой и отдых, — сказал он Ами. — Никаких волнений. Она должна отвлечься от всех проблем — и деловых и домашних. У нее был очень трудный год, и организм не выдержал напряжения. Мы, конечно же, проведем и другие обследования, чтобы исключить более серьезный диагноз. Но анемия — это не так страшно. Специальная диета поможет восполнить недостаток железа в организме. Не волнуйтесь за мисс Хиралаль, она непременно выздоровеет. Сейчас ей лучше всего сменить обстановку, уехать куда-нибудь. В Бомбее воздух очень загрязнен, и это отражается на здоровье многих его жителей.

Ами напомнила ему, что Микки уже месяц как не может избавиться от кашля, но врач был уверен, что это аллергия из-за все той же плохой экологии.

Но когда Алиша рассказала об этом диагнозе доктору Куриену, у него возникли сомнения. Впрочем, врачебная этика не давала ему возможности вмешиваться.

А Микки просто таяла на глазам. Щеки у нее ввалились, так что скулы выступали, на коже были видны голубые прожилки вен. Когда сестра увидела ее на больничной койке, она даже испугалась: такой хрупкой казалась Микки. Алиша дала ей четки.

— Пожалуйста, положи их под подушку. Даже если не веришь, сделай это ради меня.

Она рассказала, что начала ходить в церковь: заказывает молебны и ставит свечки во здравие сестры. Доктор Куриен, который прекрасно знал, что Микки противница его отношений с ее сестрой, все же сообщил ей через Алишу, что беспокоится за нее. Алиша передала его слова, но Микки только поморщилась.

***

— Как ты думаешь, это ведь не та болезнь на букву «р»? — спросила Микки как-то раз у Ами.

Подруга крепко обняла ее.

— Милая, я хочу быть с тобой честной… Врачи пока еще ничего не говорят. Они хотят провести еще несколько обследований, прежде чем поставить тебе окончательный диагноз.

— Не-ет, — Микки со вздохом откинулась на подушки и прошептала: — Кто же позаботится об Алише, если со мной что-нибудь случится? Я ей нужна… у нее больше никого нет.

Ами нежно приложила палец ей к губам, присела на краешек больничной койки и взяла за руку.

— Сейчас тебе надо подумать о себе. Ты должна бороться. Это единственный способ победить хворь, какой бы она ни оказалась. И не смей даже произносить это ужасное слово. Это не та болезнь — я уверена. К тому же… я знаю, тебе это не понравится… но доктор Куриен уверен, что здешние врачи ошибаются. Он очень хочет сам тебя осмотреть… но не решается.

Микки закрыла глаза.

— У меня нет сил бороться, Ами, — едва слышно прошептала она. — Делайте, что хотите. Куриен так Куриен. Тебе я доверяю. — И она снова впала в тревожное забытье.

Ами не отходила от Микки, пока ее не сменила сиделка сестра Долорес.

— Такая молодая, такая хорошенькая… — причитала та, провожая к выходу Ами. — Иногда Господь играет с нами злые шутки. Она добрая и кроткая. Но кто знает, что задумал Спаситель?..

Ами подробно и обстоятельно рассказала Алише и остальным о том, как чувствует себя Микки. Кто-нибудь из них обязательно приходил в больницу в часы посещений, и все по очереди дежурили у постели Микки, с волнением ожидая хотя бы мельчайших признаков улучшения ее состояния.

Несколько дней отдыха и покоя совершили чудо. Спустя три недели Микки уже самостоятельно сидела на кровати.

— Давайте это отпразднуем, — предложила Алиша, лукаво подмигивая и доставая бутылку шампанского, которую пронесла в палату под сари. Она извлекла из сумочки бокалы и обняла сестру. — Если бы ты посмела серьезно заболеть, мы бы тебе этого никогда не простили.

Ами ловко открыла бутылку и улыбнулась.

— Признайся, Алиша, ты все это придумала заранее… сотрудники никогда не знают, чего от тебя ждать.

Все засмеялись и подняли бокалы. А потом Микки, пригубив хорошо охлажденный «Таттингер», сказала:

— Да, но если это не та самая болезнь на «р», то что со мной? Я счастлива, что не умираю от рака. Но хочу знать, что со мной происходит. Кто-нибудь может мне ответить?

Все молча уставились на нее, а потом переглянулись. В палате стало так тихо, что слышно было, как в шампанском шипят пузырьки. Неловкую паузу прервала Алиша.

— Только у Господа есть на это ответ, — пылко сказала она. — И Он его даст, когда придет время.

— Аминь, — тихонько произнесла Микки, а остальные отвели глаза.

***

Прошло уже около месяца с тех пор, как Микки выписали из больницы, но до окончательного выздоровления было еще далеко. Все за нее очень тревожились.

— Милая, ты продолжаешь таять на глазах, — с беспокойством говорила ей Ами. — Почему бы тебе не поехать куда-нибудь? У меня есть друзья в Швейцарии — чудесная пожилая пара, с ними очень весело. Представь себе: небольшая деревушка недалеко от Лозанны, маленькое шале на вершине холма, свежий воздух, тишина… Я уверена, тебе там понравится! Пешие прогулки, верховая езда, милые деревенские таверны… Если хочешь, я поеду с тобой. Мне тоже не помешает отдохнуть.

Микки посмотрела на нее в раздумье.

— Спасибо, Ами, твое предложение звучит очень заманчиво, но здесь сейчас столько всего происходит. К тому же я ведь даже не знаю, что со мной все-таки такое. Я так устала от бессилия… ты меня понимаешь?

— Конечно, понимаю, — сочувственно кивнула Ами. — Ты еще очень молода, а на тебя свалилась такая ответственность! В твоем возрасте девушки проводят время со своими ровесниками. А ты…

Микки уставилась в пространство рассеянным взглядом.

— Меня по-прежнему очень беспокоит Алиша со своей религиозностью. Боюсь, она так совсем свихнется. Ведь если она по-настоящему уверует, ей придется порвать с доктором. Я ничего против него не имею… но их отношения ни к чему не приведут. К тому же он изменяет жене — разве церковь не считает это ужасным грехом?

— Но ты же не можешь прожить жизнь за нее, — возразила Ами. — Она взрослая женщина, причем с очень сильным характером. Твоя постоянная опека не пойдет на пользу ни тебе, ни ей.

— Я чувствую себя такой старой по сравнению с ней, — грустно покачала головой Микки, — и постоянно стараюсь оградить ее от всех бед. Может, это как-то связано с жизненным опытом, но хотя мы с ней ровесницы, я постоянно ловлю себя на мысли, что имею дело с упрямым подростком. И сейчас, мне кажется, у нее какие-то неприятности. Прошу тебя, не суди о ней по поступкам, она далеко не такая ветреная и поверхностная девчонка, какой кажется.

— Мне это отлично известно, — кивнула Ами. — Я немного знала ее мать… конечно, я ничего не говорила твоей маме, но дамы в клубе были немало наслышаны о Лилабен. Она была несчастной, не уверенной в себе женщиной, а твой отец — очень требовательным человеком… В конце концов, он устал от нее.

— Да, но все деньги оставил Алише, а не мне, — заметила Микки.

— А что ему оставалось? Учреждение траста стало для него единственным способом отделаться от чувства вины, только и всего. Тогда никто и представить себе не мог, во что все это выльется. И уж тем более никто не ожидал падения империи Хиралаля. Твоя мама намекала мне незадолго до катастрофы, что у Сетха последние годы не все в порядке с головой — какие-то провалы в памяти, и что он принимает одно неудачное деловое решение за другим. Я уверена, именно поэтому ты в конце концов и осталась без наследства.

Микки едва притронулась к своему чизкейку. Ами смотрела, как она без интереса ковыряется в тарелке, а потом не выдержала и сказала:

— Теперь давай поговорим о тебе, милая. Расскажи, что ты сегодня делала?

— Я долго просидела на работе… но без былого энтузиазма. Не могу сказать, что его совсем нет, но остальные тоже заметили мое безразличие, и это плохо сказывается на деле. Мне не хватает бойцовского духа. Азарт пропал. К тому же я не знаю, кому можно доверять. Шанай… он всегда рядом, когда мне нужна его помощь, но вдруг хотя бы малая толика того, что говорит о нем Раманбхаи, — правда? Я стала опасаться ему доверять. А Раманбхаи… Я знаю его с детства, но сейчас он меня почему-то сторонится. И получается, что я могу положиться только на Лючио — он замечательно справляется с нашим бизнесом. Странно… Похоже, у меня легкая рука, ведь все, что я ни задумаю, мне легко удается — наша с Лючио фирма прочно встала на ноги, и мы уже подумываем о франчайзинге. У Алиши тоже легкая рука, ее фирма процветает, но при этом сама она вовсе не горит на работе… Как это у нее получается?..

— Вам просто везет, девочки, — рассмеялась Ами. — Может, причина в генах? Все, что ни затевал в молодости ваш отец, бурно росло и развивалось. Его деловому чутью можно было только позавидовать. И вы обе унаследовали от него это качество. Впрочем, и твоей маме лучше было палец в рот не класть. Ты знала, что она втайне от всех играла на фондовом рынке? И с очень неплохими результатами. Твой отец никогда в это не вмешивался, в конце концов, играла она на свои деньги. Да что там биржа и акции, она постоянно обыгрывала нас в бридж и рами. Она могла делать ставки на что угодно, хоть на то, в каком сари придет в клуб кто-нибудь из дам. Так что вы, девочки, просто обречены на успех, за что бы ни взялись. Но все равно вам обеим надо выйти замуж за солидных, надежных мужчин, которые могли бы правильно распорядиться вашими деньгами.

Микки взглянула на часы и тут же засобиралась.

— Ужас! Уже четвертый час. Ами, вот объясни, почему стоит нам встретиться, как я совершенно забываю о времени? Мне пора бежать.

Ами попросила счет.

— Я тоже забываю с тобой о времени, милая. В клубе меня уже, наверное, заждались. А еще я записалась на маникюр.

Они чуть ли не бегом вышли из «Таджа» и вызвали свои машины. Тут Микки заметила, что кто-то машет ей рукой из такси. Она вытянула шею, пытаясь разглядеть, кто это.

— Алиша! — воскликнула она.

Ами обернулась и присмотрелась повнимательнее.

— Да, это она. Но, скажи на милость, зачем она колесит по городу на такси? Ведь это опасно!

Что-то насторожило Микки в том, как махала ей Алиша. Да и лицо у сестры было каким-то напряженным. Микки не успела разглядеть, есть ли еще кто-нибудь рядом с Алишей в салоне, но ей тоже не понравилось, что та едет в такси. Где ее собственная машина? Есть еще автомобиль доктора… Наконец, почему Алиша не взяла какую-нибудь из машин Микки? Она ведь прекрасно знает, что все они к ее услугам в любое время суток.

— Поезжайте вон за тем такси, — приказала Микки водителю, — быстрее!

Автомобиль, в котором ехала Алиша, явно собирался проскочить перекресток на красный свет и скрыться в одном из узких переулочков в районе Колаба. Микки потребовала, чтобы ее водитель держался как можно ближе к такси. Интуиция подсказывала ей, что с сестрой что-то случилось. Такси остановилось у обшарпанной гостиницы на задворках делового района Козвей. «Что Алиша могла забыть здесь?» — поразилась Микки. Район просто кишел хулиганами, на каждом шагу попадались сомнительные питейные заведения. От этих мест старались держаться подальше, и уж конечно, одинокой женщине было совершенно нечего здесь делать. В шестидесятых и семидесятых эти бульварчики наводнили хиппи, которые пробирались в Гоа или в Катманду. В восьмидесятых здесь поселились арабы. А сейчас район контролировали подозрительные личности, которые торговали всем подряд. Что могло понадобиться здесь Алише?

Микки велела водителю дожидаться ее и вышла, решив проследить за сестрой. Тот хотел было возразить, но посмотрел на решительное лицо пассажирки и промолчал. Ами тоже пыталась угнаться за ними на своей машине, но быстро отстала.

Микки увидела, как сестра сворачивает в один из переулков, и поспешила следом. Алиша, по всей видимости, очень торопилась. Она уже поднялась до середины винтовой лестницы, когда Микки окликнула ее. Алиша не услышала. Она вбежала в какую-то приоткрытую дверь, и Микки тоже начала поспешно подниматься по ступеням, но когда она взбежала по лестнице, дверь, в которую проскользнула сестра, оказалась закрытой. Микки осторожно постучала, читая надписи, нацарапанные на грязной стене: «Рокки любит Марго» и тут же «Рокки трахает Марго», а потом «Марго трахает кого угодно». Кто-то изобразил рядом во всех подробностях мужские и женские гениталии, а рядом пририсовал традиционное сердце, пронзенное стрелой. Микки постучала еще раз. Дверь немного приоткрылась, и она ловко просунула ногу в образовавшуюся щель.

— Я пришла за моей сестрой Алишей, — сказала она. — Я знаю, что она здесь.

В темноте было трудно что-то разглядеть. Микки видела только глаз, уставившийся на нее из-за двери.

— Проваливай отсюда, — грубо ответили ей, добавив грязные ругательства.

— Пожалуйста, — умоляла Микки. — Пустите меня. Мне очень надо ее увидеть.

Чья-то тяжелая ступня опустилась сверху на ее ногу, и Микки чуть не взвыла от боли, но стиснула зубы и настойчиво повторила:

— Я пришла за сестрой. Пожалуйста, позовите ее. Это та девушка, которая минуту назад зашла сюда. Я ее видела. Мне нужно срочно поговорить с ней, и все.

Молчание. Вдруг раздался шепот Алиши:

— Все в порядке, приятель, открой дверь.

Микки впустили в тускло освещенную комнату.

В одном из углов стоял грубый алтарь, перед которым горело множество свечей. Прошло немало времени, прежде чем глаза Микки привыкли к темноте. Наконец она разглядела Алишу. На ней было какое-то черное одеяние. Микки подбежала к сестре и обняла ее за худенькие плечи.

— Что ты здесь делаешь? Ты с ума сошла! Пойдем скорее отсюда.

Оглядевшись, Микки увидела еще человек десять-двенадцать в таких же, как у Алиши, одеждах. Они молча разглядывали ее.

— Кто это? — спросила Микки, продолжая держать сестру за плечи.

— Друзья, — коротко ответила та.

— Что еще за друзья?

Алиша кивнула в сторону мужчины с большими блестящими глазами и пояснила:

— Это наш магистр, мы делаем все, что он прикажет.

Микки изумленно посмотрела на сестру.

— Какой магистр? Что здесь вообще происходит?

— Пожалуйста, тише, — взмолилась Алиша, прикладывая палец к ее губам. — Мы собрались здесь, чтобы отслужить мессу. Восславить Господа.

— Восславить Господа, — эхом отозвались остальные.

Микки почувствовала едва уловимый запах благовоний, а магистр пустил по кругу блюдо.

— Я сейчас не могу тебе все подробно объяснить, — прошептала Алиша, подталкивая Микки к двери. — Уезжай отсюда. Быстро. Тебе здесь не место.

— Тебе тем более, — ответила Микки. — Какого черта ты оказалась здесь, в этой странной одежде, в обществе каких-то бродяг?

— Не смей так отзываться о моих друзьях, — прервала ее Алиша. — И уезжай. Здесь собрались верующие.

Магистр подошел к Алише и протянул ей руку. Она взяла ее и, покачиваясь, будто в трансе, пошла по направлению к группе людей в противоположном конце комнаты. Микки стояла в углу и наблюдала, не веря своим глазам, как Алиша присоединилась к остальным, они все взялись за руки и образовали круг, в центре которого стоял человек с гипнотическим взглядом.

— Помолимся, — произнес он протяжно и начал раскачиваться из стороны в сторону, затянув какой-то напев.

Смысла слов Микки не понимала, но не сводила глаз с Алиши, которая закрыла глаза и пела вместе с остальными. Ритуал оказался недолгим. Вскоре зажегся красный свет, и все встали на колени перед магистром, который обмакнул палец в какой-то темный порошок и нарисовал всем кресты на лбу. Потом он взял пучок розог и стал бить по спине каждого, кто преклонял перед ним колени. Бил он, видимо, достаточно сильно, потому что до Микки донесся стон Алиши, когда настал ее черед склонить голову и подвергнуться порке. Потом все встали, взялись за руки и стали двигаться в ритмичном танце против часовой стрелки, а магистр в это время повторял что-то вроде молитвы. Послышалась какая-то психоделическая музыка. Танцующие двигались все быстрее и быстрее. Потом круг распался и каждый стал кружиться сам по себе, вытянув руки в стороны и закрыв глаза. Кто-то взвизгивал, кто-то стенал, кто-то плакал. Магистр заговорил громче, и Микки уловила несколько слов:

— Да уничтожат силы зла наших врагов! — воскликнул он.

Музыка звучала все громче и громче, а танец становился все более странным. В какой-то момент танцующие дошли до алтаря. Они взяли по две свечи в каждую руку. Магистр поднял алтарь высоко над головой. Алиша прекратила танцевать и теперь только сильно раскачивалась из стороны в сторону. Свечи отбрасывали жутковатые тени на ее лицо.

— О Всемогущий, яви нам свою мудрость в словах, — нараспев говорил магистр.

— Яви! Яви! — раздался женский голос. Ему вторил мужской.

Кое-кто из присутствующих упал в обморок. Алиша тоже упала и осталась лежать на полу, будто сломанная кукла. Свечи потухли. Алиша пригнула голову к полу и застонала. Магистр обошел свою паству, переступая через их безвольно раскинутые конечности. Он поднимал им головы и вкладывал каждому в жадно раскрытый рот какие-то маленькие шарики.

— Духи теперь с нами! — провозгласил он, и комната мгновенно наполнилась голосами. — Поговорим же с нашими любимыми.

Два человека подползли к нему на четвереньках и заговорили детскими голосами. Микки в ужасе услышала, как Алиша бормочет:

— Папа, папа, папочка… я знаю, что ты меня слышишь… Мамочка…

Это было уже слишком. Микки потихоньку выбралась из комнаты, решив дождаться Алишу у подножья винтовой лестницы. Она и не подозревала, что сестра чувствует себя настолько одинокой. Но теперь ей грозит опасность, это совершенно ясно. В ноздри Микки ударил запах застарелой мочи, из-под ног у нее выскочила жирная крыса и скрылась в ближайшем водостоке.

***

— Не надо тебе было сюда приходить, — сказала Алиша, спустившись по железной винтовой лестнице.

Микки обняла сестру. Не проронив ни слова, они шли по грязному переулку обратно к бульвару.

— Зачем тебе все это? — наконец не выдержала Микки. — Ты, конечно, не обязана мне ничего объяснять, но…

Алиша продолжала идти, словно не слышала обращенного к ней вопроса. Микки заглянула ей в глаза. Зрачки расширенные, взгляд тусклый. Они подошли к ожидавшему Микки такси. Она попыталась остановить сестру и усадить в машину, но Алиша продолжала идти, не обращая внимания на проносившиеся по оживленной улице машины.

— Алиша! Что с тобой?! — громко воскликнула Микки, стараясь перекричать шум автомобилей. Она схватила сестру за руку и стала растирать ее длинные нервные пальцы… Они были холодные, как лед, и какие-то липкие.

Наконец Микки удалось запихнуть Алишу в салон такси.

— В больницу к доктору Куриену, — скомандовала она водителю.

***

— Она одержима, — спокойно сказал доктор Куриен Микки, изучая лицо Алиши.

— Чушь какая! — фыркнула Микки. — Что вы несете? Неужели вы считаете, что я вам поверю?

— Посмотри на нее, — сказал он. — Видишь… глаза… никакого выражения… зрачки расширены. Все симптомы. Бедная девочка. Ее телом завладел дьявол. Мы ничего не можем для нее сделать… только молиться Господу.

— С меня хватит! — воскликнула Микки, вскакивая. — Это вы, и только вы виноваты в том, что моя сестра сошла с ума. Это под вашим влиянием она связалась с этой сектой, хотя я предупреждала вас, чтобы вы держались от нее подальше. Это вы разрушили ее жизнь!

Доктор украдкой оглянулся.

— Пожалуйста, успокойся. Я тебе все объясню. Но говори чуть тише, пожалуйста.

Во время этого разговора Алиша так и сидела, не проронив ни слова, взгляд расфокусирован, на губах — отсутствующая улыбка.

— Мы расстались, — продолжил доктор Куриен. — Я сказал ей, что между нами все кончено, что мы совершали смертный грех и нам еще придется расплачиваться за это. Для меня расплата уже наступила. Я решил порвать с Алишей в ту ночь, когда у меня чуть не умер ребенок. Господь послал мне предупреждение. В ту ночь жизнь сына была в моих руках. Это был последний знак. Я грешил с твоей сестрой… моя плоть слишком слаба, чтобы устоять перед таким искушением. Но в тот день у моего сынишки внезапно началась лихорадка… какая-то загадочная лихорадка. Жена пыталась до меня дозвониться, но никто не знал, где я. Ребенок начинал бредить. Воспаление распространялось по позвоночнику и чуть было не перекинулось на мозг, пока мы с твоей сестрой предавались плотским утехам… это была супружеская измена… грех. Домой я попал в четыре утра. Жена безутешно рыдала. Она вызвала священника. Никто уже ни на что не надеялся. Я увидел, как мой сын лежит беспомощный на кровати… и поклялся, что если мне удастся спасти ему жизнь, то я никогда больше не увижусь с твоей сестрой. Господь меня наказывал. Это было слишком дорогой расплатой за похоть… за страсть. Я подхватил сына на руки и помчался в реанимацию… это был менингит. Если бы диагноз не поставили вовремя, то ему грозил летальный исход. Двенадцать долгих дней я не отходил от постели малыша, он был между жизнью и смертью. Алиша несколько раз пыталась меня увидеть. Пожалуйста, пойми меня правильно. Я любил твою сестру… и до сих пор люблю. Но наша любовь была ошибкой. Мы оба грешники. Именно тогда она стала вести себя странно. Поначалу я думал, что она просто пытается привлечь мое внимание. Но вскоре понял, что дьявол овладел ее телом… она уже себе не принадлежала. Я попросил ее сходить к священнику. Не знаю, что произошло потом. Я хотел сдержать свою клятву. Мой сын потихоньку выздоравливал, но он никогда уже не будет прежним. Никогда. Видишь, мне пришлось заплатить ужасную цену… ужасную.

Микки не знала, что на это ответить. Она чувствовала, что проиграла. На нее навалилась усталость. Но надо было позаботиться об Алише.

— Послушайте, доктор, — резко проговорила она. — Мне очень жаль, что такая беда случилась с вашим сыном. Но сейчас меня волнует сестра. Я должна помочь ей. Я не верю в одержимость и подозреваю, что с ней случилось нечто похуже, чем дьявол, вселившийся в ее тело. Иначе говоря, у этого дьявола есть название — наркотики. И это вы ей их давали. И хотя вы вряд ли признаетесь, мы оба знаем, что это так.

— Можешь верить или не верить — дело твое. Но я уже говорил… и повторю еще раз: я вычеркнул ее из своей жизни.

Микки, словно слепую, вывела Алишу из кабинета. Она всегда была против связи сестры с доктором, а теперь знала, что и сама Алиша не захочет с ним больше встречаться. Наконец-то доктор Куриен вычеркнут из жизни Алиши. И наркотики тоже будут вычеркнуты — Микки лично за этим проследит.

***

Анализ выявил в крови у Алиши героин. С помощью Лючио Микки записала сестру на курс интенсивной терапии, которую разработал молодой, но успевший стать знаменитостью в этой области врач. Уже после первого сеанса стало ясно, что Алиша пойдет на поправку. Теперь Микки могла подумать и о себе. За последний месяц она потеряла еще два килограмма. Вся одежда висела на ней, и пришлось ушивать даже топы под сари. На работе все как один волновались о ее здоровье. Особенно Шанай, который постоянно твердил, что ей надо взять отпуск и пройти серьезное обследование. Но Микки утратила волю к жизни. В последние годы на нее наваливались кризис за кризисом — то в бизнесе, то в личной жизни, и их преодоление подорвало ее силы. С гибелью Бинни у нее внутри что-то умерло. Микки даже порой приходила в голову мысль, что ее сглазили и она теперь так и будет чахнуть. Но она даже Ами об этом не рассказывала.

А сейчас, когда с Алишей случилась беда, Микки пришла в ярость. «Почему я?» — билось у нее в голове по вечерам, когда она без сил падала в свою огромную кровать. Но она не находила ответа. Единственным утешением оставалась работа. Бизнес опять шел в гору, и Микки постоянно благодарила Бинни за то, что он вложил деньги в восстановление компаний. Сейчас им уже ничего не грозило — ни сделок поглощения, ни диверсий. Впервые за пять лет финансовое положение корпорации было прочным. Казалось бы, Микки должна быть довольна, что ее тяжкие труды вознаграждены. Но она чувствовала лишь горечь утраты.

А Алиша замкнулась в себе. Лючио говорил, что это предсказуемая реакция, один из этапов долгого курса лечения и реабилитации.

— Учти, солнце, дальше будет еще хуже, — предупреждал он Микки.

— Что ты имеешь в виду? — испугалась она.

— Ну, у Алиши может начаться ломка… судороги там и все такое. Хотя, может, и не будет у нее ломки, она все-таки не так далеко зашла, как я в свое время. Но в любом случае ты должна быть готова к тому, что депрессивное состояние у нее будет чередоваться с приступами ярости.

— Только этого мне и не хватает, — сказала Микки и пошла собираться на работу.

Она засиделась в кабинете, изучая отчет по проекту, и во всем здании, кроме нее, оставался только рассыльный.

— Так ты еще не сдохла? Ну-ну, — раздалось мерзкое хихиканье по телефону. — Живучая, значит…

Микки уже давно не слышала этот голос и надеялась, что он навсегда ушел из ее жизни. Но теперь знакомый страх опять навалился на нее.

— Я-то думал, что избавиться от такой сопливой девчонки, как ты, будет гораздо проще. Но ты до сих пор ловко избегала смерти. Вот только надолго ли тебя еще хватит? Как, не устала еще? Не подумываешь о том, чтобы сдаться? Слушай, а во имя чего ты работаешь как лошадь? У тебя ведь никого не осталось. Ни родителей, ни мужа, ни детей. Никого. И не говори мне про сестру — она легко продаст тебя за дозу наркотика. Та еще сучка. У нее нет никаких моральных принципов. Никакой совести. Так скажи, зачем ты играешь в эти опасные игры? Сдавайся, и тебе сохранят жизнь. Пойми, у тебя нет ни единого шанса спастись. Твой род должен закончиться на тебе, поняла? Но сначала ты признаешь свое поражение. Тебе не суждено наслаждаться плодами неправедных трудов твоего отца. Да, ты не ослышалась, неправедных. Он был само зло. Те, кого он в свое время раздавил, никогда не простят этого ни ему, ни его семье.

Щелчок, короткие гудки.

И опять Микки стояла, вцепившись в умолкшую трубку и уставившись рассеянным взглядом в пространство. Она пыталась узнать этот голос. Определенно она где-то его уже слышала. Но где? Когда? Она просто обязана понять, кому он принадлежит. Но как?

Раздался резкий стук в дверь, и Микки подпрыгнула от испуга. Это был всего лишь рассыльный. Он за шел спросить, не принести ли ей горячего чаю или лепешек с рисом из ресторана «Удупи», что через дорогу.

— Нет, спасибо, — сказала ему Микки, — я уже скоро пойду домой.

Однако ей вовсе не хотелось идти туда, где больше не слышался беззаботный смех Алиши, топот ее каблучков и веселые шуточки. Теперь дом был похож на склеп, а слуги — на призраков. Микки представила, как она войдет туда и на нее сразу же обрушится тишина, так что придется включить музыку, чтобы хоть как-то оживить обстановку.

Она почти перестала выходить по вечерам. Это очень беспокоило Дхонду и Гангубаи, которые привыкли к тому, что раньше Микки каждый вечер наряжалась и шла куда-нибудь развлекаться. Но теперь у нее не было ни сил, ни желания куда-то идти. Со своими старыми друзьями она перестала общаться. Друзья Бинни сторонились ее, как и она их. С партнерами по бизнесу ей было скучно. Лючио тоже нашел себе новых друзей — его приняли в сообщество бомбейских геев. Он несколько раз приглашал Микки на их вечеринки, но она чувствовала себя там не в своей тарелке. И в результате у нее осталась только Ами. А еще работа и дом. Дом и работа. И постоянный страх, что Алиша опять скатится в ту страшную яму, из которой Микки с таким трудом ее вытащила. Доктор Куриен бесследно исчез. Микки слышала, что он уволился больницы и переехал в Квилон. «Хорошо, что его больше нет в Бомбее, — думала она, — ведь, как ни парадоксально это звучит, избавить Алишу от наркотиков проще, чем от любви к этому человеку».

По молчаливому уговору сестры никогда о нем не говорили. Им не хотелось вспоминать о тягостном периоде их жизни, который был уже близок к завершению. Как надеялась Микки, окончательному.

— Я теперь полюбила бегать по утрам, — сообщила Микки Ами по телефону, и та была рада вновь слышать бодрые интонации в голосе подруги.

— Милая, это замечательно, что ты опять хоть что-то, если уж не кого-то, любишь. Скажи, где ты бегаешь, как долго, встречаются ли интересные люди по дороге. Я хочу знать все-все.

— Ты как всегда, неисправимо романтична, — рассмеялась Микки. — Ну, тогда слушай. Мне повезло найти уединенную тропинку неподалеку от дома. Я встаю с рассветом, и в то время там никого не бывает. Так что по пути мне попадаются только бродячие собаки и иногда еще кот. Никаких людей. В том числе и мужчин. Прости, что разочаровала тебя… но я не ищу с ними встречи. И даже если какие-то красавчики пробегают мимо, я их просто не замечаю. Я ответила на твой вопрос?

— Что творится с современными молодыми женщинами! — вздохнула Ами. — Мы-то раньше без макияжа никуда не выходили… мало ли что!

Микки ответила, что в последнее время вообще не красится, даже на работу. Ами шутливо отчитала ее и повесила трубку.

«Да, за последние два года Микки сильно изменилась, — размышляла она. — И не только потому, что повзрослела». У нее сердце разрывалось от беспокойства за подругу. На Микки свалилось столько бед и ответственности — она слишком молода для такого груза! Но, видимо, это предначертано свыше, и никто не в силах ничего изменить… Утешает только одно — впереди у Микки — вся жизнь. И неизбежно придет время, когда плохая карма останется позади. Все образуется. Скоро Микки все преодолеет и станет свободной…

 

Глава пятнадцатая

Микки открыла глаза. До рассвета было еще далеко. Она неторопливо потянулась и тут же почувствовала боль в животе — приближались месячные. Вот он, халат, но как же не хочется на пробежку. Может, ну ее? Нет, она и так уже пропустила два раза на прошлой неделе. Надо преодолеть себя, чтобы потом не мучила совесть. На улице еще темно, но Микки любила эти утренние часы, когда птицы только начинали просыпаться и петь.

Она пошла в ванную, сполоснула лицо сначала горячей, а потом холодной водой — это помогало проснуться. Потом вгляделась в зеркало. Так и есть: ночью на подбородке вскочил предательский прыщик. Микки осторожно дотронулась до него. Больно. Быстро почистив зубы, она надела спортивный костюм. Потом стянула волосы в тугой конский хвост и застегнула на запястье ремешок часов. Четыре сорок пять. Отлично. Как раз вовремя, чтобы успеть поймать первые бодрящие лучи солнца. До чего же приятно ощущать их мягкое тепло на коже… После этого такой приятный румянец! Микки пошевелила пальцами ног в новых кроссовках «Nike». Они такие удобные, так мягко пружинят, когда бежишь. Все, можно выходить. Где-то ее должен ждать стакан свежевыжатого апельсинового сока. Ага, вот он, на столике у двери в ее комнату. «Милые, заботливые Гангу и Дхонду», — с благодарностью подумала она.

И тут предрассветную тишину нарушил резкий звонок. Микки взяла трубку. Наверное, кто-то ошибся номером — ей в такое время никто не мог звонить.

— Алло, — сказала она рассеянно.

В трубке помолчали, а потом незнакомый женский голос произнес:

— Хотите узнать, кто убил Сетха Хиралаля и его жену?

Микки затаила дыхание. Женщина медленно, чуть ли не по слогам повторила свой вопрос.

— С кем я говорю? — спросила Микки, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

— Отвечайте: да или нет. Если хотите узнать, я предъявлю вам доказательства.

Микки молчала. В голове у нее промелькнула мысль, что кто бы за всем этим ни стоял, пусть даже тот сумасшедший, пора, наконец, докопаться до истины и поставить точку во всей этой истории. Но почему все-таки эта женщина позвонила?

— Да, — быстро ответила она, — хочу. Почему бы нам не встретиться где-нибудь и не поговорить об этом?

— Отлично, — сказала незнакомка, — я рассчитывала услышать именно такой ответ. Через час на ипподроме. После вашей пробежки. Не удивляйтесь, я отлично изучила ваш маршрут и расписание. Сможете подойти к конюшне? Я буду ждать вас там.

— Я буду, — сказала Микки и повесила трубку.

«Она может заманить меня в ловушку, — лихорадочно соображала она. — Идти одной нельзя. Но есть только один человек, которому я могу позвонить. Только он будет готов пойти со мной и помочь разгадать тайну».

К радости Микки, Раманбхаи уже встал и пил свой утренний чай. Он участливо выслушал ее сбивчивый рассказ.

— Не ходи на эту встречу. Это наверняка проделки Шаная, — сказал он. — Никому, кроме него, такое не могло прийти в голову.

— Раманбхаи, миленький, ну пожалуйста, — упрашивала Микки. — Почему ты не хочешь пойти со мной? Мне не к кому больше обратиться.

— Ну хорошо, — согласился он, помолчав. — Но времени до встречи осталось совсем мало. Через десять минут за тобой заедет машина. Выходи на дорогу, что около твоего дома, и убедись, что за тобой никто не следит. Пусть все будет, как обычно. Скажи слугам, что вернешься с пробежки через час-два, потому что встречаешься с подружкой. Все поняла?

— Да, конечно, — выдохнула Микки с облегчением. — Просто не знаю, как тебя благодарить, Раманбхаи. Я никогда этого не забуду.

Казалось, эти десять минут тянутся целую вечность. В последний раз взглянув на часы, Микки тихонько прикрыла дверь своей комнаты и вышла из дома.

Она быстро шла по узкой, обсаженной деревьями аллее, когда услышала, как вдалеке звякнули молочные бутылки — у магазинчика в конце улицы затормозил фургон молочника. Метрах в пятнадцати-двадцати дальше стояла припаркованная машина. Микки побежала к ней и чуть не споткнулась, выругавшись при этом вслух. Дверца машины бесшумно открылась, оттуда вылез мужчина и преградил ей дорогу.

— Все, пробежка закончилась, — произнес он мрачно на хинди. — Полезай в машину.

— Так это вы?! — воскликнула Микки, узнавая знакомый голос. — Что вы здесь делаете?

— А что, — усмехнулся мужчина, запихивая ее на заднее сиденье, — эта дорога тоже принадлежит твоему отцу?

— Да отпустите же меня! — попыталась воспротивиться Микки, но его пальцы железной хваткой сомкнулись на ее тонких запястьях.

Потом он ловко связал ей руки за спиной, заклеил рот скотчем и принялся связывать ноги. Микки сидела, скрючившись, на заднем сиденье и даже пальцем не могла пошевелить. Мужчина сел за руль и отпустил ручной тормоз. Машина быстро и бесшумно скатилась к подножию холма, и только тогда похититель завел мотор и свернул направо.

Микки решила проследить, куда они поедут, но скоро поняла, что это бесполезная затея. Ей видны были только самые верхушки деревьев, и уже минут через пять она поняла, что окончательно запуталась. Ей показалось, что они ехали около часа, прежде чем машина остановилась. Уже почти совсем рассвело, и она смогла различить черты лица похитителя. И тут же все вспомнила. Так вот, кто это. Его имя вылетело у нее из головы, но этого человека она отлично знала. Кем же он работал у отца? Водителем? Охранником? Рассыльным? Менеджером? Как давно это было… Последний раз она видела его, когда отец сердито кричал на него во дворике их дома. Перепуганная мама пыталась увести отца в дом, но безуспешно, а потом прибежали охранники и стали безжалостно избивать этого мужчину. Отец стоял и смотрел, а потом вдруг рассмеялся. Да, тот смех она никогда не забудет. А еще — злобное выражение лица этого человека. Он плевал в сторону отца и проклинал его на чем свет стоит, отбиваясь от охранников, колотивших его палками. Микки наблюдала за этой сценой из окна своей комнаты на втором этаже. Потом пришла Гангу и увела ее со словами: «Мерзавец, так ему и надо. Сетх еще слишком мягко с ним поступил». Эта жестокая сцена произвела на девочку неизгладимое впечатление. Она попыталась расспросить мать, но велела ей выбросить все это из головы и отправила в детскую играть в куклы.

Все подробности того давнего эпизода всплыли в памяти Микки при виде ухмылки похитителя. Он вытащил ее из машины и развязал ноги, чтобы она могла стоять.

— Иди, — сказал он, подталкивая ее вперед.

Микки понятия не имела, куда они приехали. Похоже, на какой-то заброшенный завод или склад. Мужчина втолкнул ее в полуразвалившийся сарай, и она упала на сваленные в углу мешки. Он загородил спиной дверь, прищурился, глядя на нее, и криво усмехнулся.

— Не бойся… я не буду тебя насиловать. Это твой отец был по этой части. И заплатил за это жизнью. Нет, я не насильник. Но пощады от меня не жди. Ты будешь страдать так же, как он заставил страдать мою любимую. И умрешь так же, как умерла она.

Микки вся дрожала, пытаясь понять, чего ждать от этого сумасшедшего. Первый ужас схлынул, и теперь она лихорадочно соображала, что делать. На кого он работает? Неужели на Раманбхаи? Или тут замешан Шанай? Что за женщина ей звонила? Или они все заодно?

Микки попыталась что-то сказать, но мешал скотч, которым он залепил ей рот. Похититель нагнулся и сорвал скотч.

— Ты только посмотри на себя… ты похожа на маленького воробушка. Птенчик. Да я одной рукой могу тебя прихлопнуть. Легко. Тоже мне, богатейка! Можешь купить себе сколько угодно еды, а ничего не ешь…

Микки провела языком по пересохшим губам.

— Я не могу вспомнить ваше имя, — сказала она. — Хукам Сингх, Рам Пайр, Хануман?.. Я тогда была еще маленькая и не запомнила. Но я очень хорошо помню ваше лицо.

— Что-то ты разговорилась, сучка, — буркнул он. — Запомни, я тебе больше не наемный работник. Ты не имеешь права разговаривать со мной, как со слугой.

Микки сочла за лучшее замолчать. Мужчина все время напряженно прислушивался, будто ждал кого-то. Так они просидели в тягостной тишине минут двадцать. Потом Микки различила шум подъезжающей машины. Похититель вскочил на ноги, схватил ее и закрыл ей рот своей мозолистой ладонью. Микки чуть не задохнулась. Приоткрылась шаткая дверь, и очень хорошо знакомый голос произнес:

— Ты ее привез? — спросил Раманбхаи, он всегда говорил немного в нос.

— Да, птичка в клетке.

Раманбхаи вошел внутрь и внимательно посмотрел на Микки. Он прищелкнул пальцами, и похититель отпустил ее, развязал путы, а сам вышел из сарая.

Микки во все глаза уставилась на Раманбхаи.

— Так это ты все подстроил? Что ж, мне следовало догадаться.

Раманбхаи спокойно оглядел ее и заметил:

— Ай-ай-ай, до чего же ты себя довела!

— Чего ты хочешь? — оборвала его Микки. — Я знаю, ты все равно меня убьешь. Так что давай не будем тянуть время.

Раманбхаи медленно покачал головой.

— А ты, как я погляжу, все такая же надменная девчонка. Ничему не научилась. Надменность погубила твоего отца. А сейчас она погубит и тебя. Какими же идиотами бывают эти богачи! Они и впрямь думают, что могут купить все на свете. Но посмотри, что случилось с твоей драгоценной семейкой! Все умерли. А ты? Что дали тебе деньги? Вдова в неполных двадцать три года. До двадцати пяти не доживешь, а уже умрешь.

Микки попыталась перебить его, но он грубо оборвал ее:

— Заткнись! Вы отличные мишени. Бах! Бах! Бах! Я перебил вас всех, как мух. И никто никогда не узнает, что это был я. Сейчас я разделаюсь с тобой, потом прибью скотину, что стоит там за дверью. Бахадур Сингх, помнишь его? Хотя вряд ли, ты тогда была еще ребенком, очаровательным ребенком. Ты мне нравилась. Бахадур, он хороший человек. Полезный. Если бы твой отец не изнасиловал его жену, он, наверное, до сих пор работал бы на вас. Эти горцы — ребята горячие. А еще верные и преданные. Но стоит им разозлиться — хуже врага не найти. Это я тогда не дал ему убить твоего отца. Спросишь, почему? Потому что знал: Бахадур Сингх мне еще пригодится. У меня, видишь ли, свои цели. Все эти годы я помогал ему. Уберег от тюрьмы. Бедняга чуть не лишился рассудка, когда потерял жену — та умерла после аборта, пыталась избавиться от семени насильника. Теперь Бахадур убивает за деньги. К нему может обратиться кто угодно. Уплатив соответствующую цену, разумеется. Ты мне недешево обошлась. Сто тысяч рупий. Согласись, это большие деньги. Но я не жалею. Он был мне очень полезен. Такие люди, как он, никогда не забывают тех, кто сделал им добро. Если я позову его сейчас и велю убить тебя голыми руками, он так и сделает, не задав ни единого вопроса. Я его хорошо натаскал. А еще он отлично умеет чинить самолетные двигатели. Сейчас все только и твердят, что о безопасности. Увы, нет на свете такой вещи, как полная защита от дураков. Хочешь узнать, как он это сделал?

Микки закрыла уши ладонями.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — я не хочу это слушать. Просто прикончи меня. Больше я тебя ни о чем не прошу.

Но Раманбхаи, казалось, не слышал ее. Глаза у него дико сверкали.

— Это было проще простого, — продолжил он. — Любой дурак бы справился. Нужен был план, только и всего. Простой такой план. Бахадур Сингх переоделся механиком и прошел в ангар «проверить» двигатели перед взлетом. Остальное — дело техники. А так называемый «несчастный случай» с твоим мужем? Это было еще легче. За год происходят сотни столкновений, после которых виновник происшествия скрывается с места аварии. Одним больше, одним меньше. Грузовик с Бахадуром Сингхом за рулем и был орудием убийства. Чистая работа. Говорю тебе, этот парень знает свое дело. А поймать тебя вообще проще простого. Я бы сделал это и раньше, но хотел дождаться удачного момента. Зачем мне компании, у которых одни долги? Сейчас картина изменилась, не так ли? Но что-то я разговорился. Ты мне нравишься, Микки. Я ничего не имею лично против тебя. Если бы ты не выказывала свой нрав, а делала, что тебе говорят, мне не пришлось бы идти на крайние меры. Я рассчитывал, что ты станешь в моих руках послушной марионеткой, а я бы потихоньку дергал за ниточки. Так ведь нет. Ты хотела сама всем заправлять, прямо как твой отец. Но даже с этим я мог бы смириться. В конце концов, им я вертел, как хотел. А ты взяла и вышла замуж за этого Мальхотру, отдав ему все компании. Мои компании! Сколько еще я, по-твоему, должен был терпеть? А потом, после смерти Мальхотры, когда все стало налаживаться, появился этот твой Шанай. Так что я просто вынужден так действовать. Понимаешь, вынужден. Я хотел вселить в тебя страх. И мне это удалось. Что, скучала в Меркаре? Не ожидал, что ты так быстро оттуда вернешься.

Микки тошнило, казалось, еще немного, и она упадет в обморок. А Раманбхаи тем временем продолжал свою исповедь, прерываясь только для того, чтобы насладиться произведенным эффектом. Он то и дело отклонялся от темы, погружаясь в воспоминания о встречах с ее отцом, о ссорах по работе, рассуждал о том, какой пустой была его собственная жизнь — жизнь, которую он целиком и полностью посвятил ее отцу и его делишкам.

Несмотря на плачевное положение, в котором она оказалась, Микки было жаль этого разочаровавшегося во всем на свете человека. Перед ее мысленным взором одно за другим проносились воспоминания. Вот Раманбхаи качает ее маленькую на коленях. Вот они вместе идут в магазин покупать ей первую большую куклу. А вот он опоздал к ней на день рождения. Зашел, а в руках — огромная коробка с игрушечным домом. Он всегда ездил в аэропорт провожать и встречать ее отца. Сопровождал ее маму на скачки, когда отца не было в городе. А теперь он стоит перед ней с безумным блеском в глазах. Микки не верилось, что и вправду ее убьет. И только потом она поняла: конечно, сам Раманбхаи не будет пачкать руки — за дверью дожидается верный исполнитель, ему-то и поручат всю грязную работу. И все-таки непонятно: чего же Раманбхаи ждет. Наверное, ему что-то нужно от нее? Ах, да! Ну конечно, подпись. Наверное, он даже заготовил поддельное завещание. Она уже собралась сказать ему, что он понапрасну тратит время, — никто не поверит, что наследница компаний Хиралаля могла завещать все свое имущество чужому человеку, и Раманбхаи сразу же арестуют.

Он будто прочитал ее мысли и застал ее врасплох.

— Ты, наверное, гадаешь, чего я жду, да? — рассмеялся он. — Думаешь, я сейчас достану кипу бумаг и заставлю тебя все подписывать? Микки! Ты что, за дурака меня держишь? Неужели ты считаешь, что я настолько глуп, чтобы дать тебе подписать мой смертный приговор? Нет, ты умрешь мучительной смертью. Она будет выглядеть как убийство в состоянии аффекта — вендетта, месть. Прямо как в кино. А смерть Бахадура будет обставлена как самоубийство. Он все эти годы жил в трущобах на окраине и на каждом углу кричал, что доберется до твоего отца. Это подтвердят все его соседи. Они расскажут полиции о том, как он лишился рассудка, о его жутком прошлом. О том, как он уже несколько лет хвастается, что убил человека, погубившего его жену. Никто не обращал внимания на эти слова — все знали, что он пьяница и с головой у него не все в порядке. Теперь все это всплывет. А вот обо мне и о том, что мы с ним как-то связаны, — никому не известно. Так что на мой след невозможно выйти. Полиция проведет формальное расследование и быстро закроет дело, квалифицировав его как убийство из мести. Да и кто будет докапываться до истины? Твоя так называемая сестра, Алиша, найдет утешение в объятиях своих многочисленных поклонников. Она снова возьмется за старое. Алкоголь, секс… а может, и наркотики. Да-да, не удивляйся, я знаю все ее маленькие тайны. За ней я тоже следил. Рано или поздно она покончит с собой, помяни мое слово. И вот всей вашей семейке конец. Всем до единого. Мне остается только дождаться этого, и я буду единоличным владельцем «Хиралаль Индастриз». У меня есть деньги. Твой отец очень опрометчиво доверил мне вести все финансовые дела, и я времени даром не терял — набивал себе карманы. А почему бы и нет? Если человек не в состоянии уследить за собственными деньгами, просто глупо этим не воспользоваться. А как, ты думаешь, твой отец сколотил первоначальный капитал? Ложью, мошенничеством и воровством. Вот так. И не смотри на меня такими удивленными глазами, дорогая моя. Сетх Хиралаль не был святым. Он был мерзавцем, каких еще поискать.

Раманбхаи умолк, а потом приоткрыл дверь и выглянул наружу.

Микки прикрыла глаза и стала думать о родителях. Какими были их последние минуты? Она представила, как, должно быть, перепугалась мама, когда маленький самолетик накренился и стал стремительно падать. А отец? Успел ли он что-нибудь почувствовать, успел ли понять, из-за чего его настигла такая ужасная смерть?..

Потом она зажмурилась и стала молить богов, в которых не могла больше верить: «Пожалуйста, пусть это будет быстро и не очень больно».

Мужчины что-то обсуждали возле двери, и до нее доносились обрывки их разговора.

— Выпить бы, — произнес хриплый голос Бахадура Сингха. — Пропустить бы сейчас стаканчик. Иначе я не смогу. Выпить бы…

— Ты уже получил свою плату, — резко ответил ему Рамнбхаи.

И тут послышался звук глухого удара.

Микки открыла глаза и с удивлением увидела, что Раманбхаи лежит ничком на грязном полу, а Бахадур Сингх стоит над ним и смотрит на него бессмысленным взглядом.

— Негодяй, мерзавец, — пробормотал он, поднимая глаза на Микки.

Она застыла на месте и молча ждала, что будет дальше. Ей казалось, что они смотрели так друг на друга больше часа, хотя на самом деле прошло всего несколько минут. А потом Бахадур Сингх вдруг развернулся и, отбросив лом, который все еще держал в руке, направился к машине.

«Так, значит… он убил Раманбхаи», — подумала Микки, в ужасе глядя на распростертое на грязном полу тело.

Она прокралась к двери и увидела, как Бахадур Сингх достает из багажника пластмассовую канистру и какие-то тряпки. Потом он небрежно захлопнул багажник и неторопливо пошел обратно к сараю, помахивая канистрой и бормоча что-то себе под нос. Микки с ужасом смотрела, как он подошел к Раманбхаи, отвинтил крышку канистры, понюхал и уже собрался вылить ее содержимое на неподвижное тело. И тут она услышала собственный крик:

— Бахадур Сингх! Не надо!

Его взгляд внезапно стал осмысленным. Он смотрел ей прямо в глаза. Из канистры капал бензин.

— Давай уедем отсюда, — сказала ему Микки. — Я дам тебе выпить. У меня дома много выпивки. Зачем тратить время на этого человека? Я дам тебе две бутылки. Сможешь все выпить один. И с собой я тебе дам еще несколько бутылок. Договорились? Пойдем со мной.

— Нет, — покачал головой Бахадур Сингх, — нет. Я никогда не смогу переступить порог того дома. Никогда. Там надругались над моей женой. Да, там, в одном из гаражей. Нет! Это ловушка. Ты хочешь меня поймать. Но я не такой дурак. Я не пойду с тобой.

— Послушай меня, — продолжала уговаривать его Микки. — Тебе никто не причинит зла. Обещаю. Я дам тебе много бутылок и отпущу домой. Никто не узнает, что здесь произошло. Я никому не скажу, что ты убил Раманбхаи. И про остальные убийства тоже не скажу. Честное слово.

— Слово богатого человека ничего не стоит, — упрямо помотал головой он. — Твой отец тоже много чего обещал. Мне обещал. Моей жене обещал. И не сдержал ни одного обещания. И Раманбхаи тоже. А теперь ты. Нет, никуда я не пойду. Я устал и хочу выпить. Я просто хочу пропустить стаканчик. Еще только один стаканчик.

Микки первой уловила звук приближающейся машины. Она обернулась, чтобы посмотреть, кто едет, а Бахадур Сингх, бросив канистру, бросился наутек через пустырь. Машина подняла слишком много пыли, и Микки не могла разглядеть, кто находится внутри. С перепугу ей показалось, что это едут бандиты, которых Раманбхаи нанял для расправы с Бахадуром Сингхом. Она бросилась обратно в сарай, забилась в угол и спряталась за каким-то мешком. Краем глаза она заметила, что Раманбхаи пошевелился. Значит, он еще жив.

Подъехавший тем временем джип остановился в паре сантиметров от него. Раманбхаи громко выругался и попытался сесть. Из машины кто-то выскочил. Шанай! Микки не знала, то ли ей кричать и прыгать от радости, то ли забиться подальше и постараться не дышать. Шанай подскочил к Раманбхаи и одним грубым рывком поставил его на ноги.

— Где она? — прорычал он.

Микки заметила у него в руке пистолет. Так, значит, он сам решил убить ее, для того и приехал. Она вжалась еще глубже в мешки. Отсюда ей было все прекрасно слышно.

— Понятия не имею, — с презрением ответил Рамакбхаи. — Может, ее увез Бахадур Сингх. Здесь ее нет.

— Игра окончена, Раманбхаи, — сказал Шанай, приставляя ему пистолет к виску. — Больше тебе не удастся никого обмануть. Отвечай, где ты ее прячешь.

— Я ничего не знаю, — покачал головой Раманбхаи. — Он увез ее с собой. Ты понапрасну теряешь время.

У Микки внутри все похолодело. Ей все равно конец. Какая разница, кто из этих двоих убьет ее?

— С минуты на минуту здесь будет полиция, — с нажимом произнес Шанай. — Твои преступления раскрыты, и на этот раз тебе от расплаты не уйти. За машиной, которая увезла Микки, следил один из моих людей. Ты просто глупец, если надеялся, что тебе все сойдет с рук. Не бывать этому. Микки моя. Она всегда была моей. С самого детства.

— Какая жалость, что ее нет, — с издевкой усмехнулся Раманбхаи. — Нет! Она уже скорее всего мертва.

Шанай взвел курок.

— Считаю до трех. Или ты говоришь, где она, или я тебя пристрелю. Раз… Два…

— Подожди, — не выдержал Раманбхаи. — Я скажу. Я все скажу. Она там, внутри. Вон за тем мешком. — И он указал туда, где притаилась Микки.

Не опуская пистолета и не сводя глаз с Раманбхаи, Шанай развернул его за плечо.

— Вперед! — сказал он. — Пойдем поищем ее вместе.

Двое мужчин стояли в дверях. Микки поняла, что ее минуты сочтены. Она выбралась из своего укрытия и на четвереньках поползла им навстречу.

— Не убивайте меня! Пожалуйста, не убивайте! — кричала она.

— Микки, родная, — донесся до нее голос Шаная, — я так счастлив, что ты жива.

Заглянув ему в лицо, Микки с удивлением увидела, что он, похоже, и вправду рад. Раманбхаи тут же воспользовался ситуацией и вырвал у него пистолет, но Микки, рванувшись к нему всем телом, вышибла оружие у него из рук. Пистолет отлетел в сторону. Пуля со звоном ушла в оцинкованную крышу. В пылу борьбы никто из них не услышал, как подъехала полиция. И никто не заметил инспектора, который стоял в нескольких метрах от них с оружием на изготовку.

— Ни с места! — приказал он, а другой полицейский схватил Раманбхаи, который бросился было за отлетевшим в сторону оружием.

Шанай крепко обнял Микки.

— Успокойся, все позади. Теперь тебе больше ничто не угрожает.

— Объясните мне, пожалуйста, что происходит. Я не понимаю, — пролепетала Микки и упала в обморок.

***

— Микки! Это я, очнись!

Микки, словно сквозь туман, увидела взволнованное лицо Алиши. «Где я? — промелькнуло у нее в голове. — Я потеряла сознание, а потом?..»

Алиша держала ее за руки и повторяла:

— Микки, посмотри на меня, открой глаза. Я здесь. С тобой все в порядке. Мы ждали, когда ты очнешься. Посмотри, какое прекрасное утро. Просто посмотри в окно. А вот цветы, твои любимые. Дотронься до них.

Микки попыталась улыбнуться и оглядела комнату. Да, она в больнице. Как же она их ненавидит! И, конечно же, все вокруг белое: ее пижама, стены, мебель, простыни…

— Я терпеть не могу белый цвет, — прошептала она слабым голосом. — Алиша, а можно тут все перекрасить?

Алиша обняла ее, смеясь и плача одновременно.

— Конечно, можно! Скажи, какой цвет ты хочешь, и мы немедленно все перекрасим. А лучше нарисуем тебе радугу. Микки! Я так счастлива, что с тобой все в порядке. Да-да, с тобой уже все в порядке!

Тут Микки заметила медсестру, которая молча стояла возле кровати и с улыбкой наблюдала эту трогательную сцену.

— Три дня назад она привезла вас сюда, — сказала она Микки, кивнув на Алишу, — и все это время не отходила от вашей постели ни на минуту. Вы только посмотрите на нее. Я ей говорила: «Мисс Алиша, вам надо пойти домой и отдохнуть». Но она никого из нас не слушала. «Нет, — говорила она, — я останусь у постели сестры. Я ей нужна». Так и сидела. Без сна, без еды.

Микки повернула голову, чтобы взглянуть на Алишу. У той по щекам текли слезы.

— Что со мной случилось? — спросила Микки, но Алиша приложила ей палец к губам.

— Не сейчас… У нас с тобой впереди уйма времени. Самое главное, что ты жива. И здорова. Я хочу, чтобы ты набралась сил. Ты никуда отсюда не выпишешься, пока я не буду довольна результатами твоего лечения. И не протестуй: ты останешься здесь, пока не окрепнешь настолько, чтобы можно было вернуться домой. Это не обсуждается.

Микки кивнула.

— К тому же у тебя замечательный доктор, — продолжала щебетать Алиша.

— Только не это! — испуганно воскликнула Микки. — Хватит с тебя докторов.

— Не волнуйся, — весело расхохоталась Алиша, — это не то, что ты подумала. У тебя женщина-врач. Классная тетка. Она сейчас сюда придет. Вот увидишь, она тебе понравится. Доктор Широдкар лучше всех. Это благодаря ей я… Ладно, не будем о грустном. Скажем, так, я многим ей обязана. А главное — жизнью самого дорогого для меня и любимого человека, — Алиша замолчала и озорно подмигнула: — Угадай с трех раз, кого?

Микки закрыла глаза и откинулась на подушки. У нее на губах появилась счастливая улыбка. Три раза. Три попытки. Алиша, невозможная, очаровательная, неисправимая Алиша. Как же она любит свою безумную сестру.

***

— Тебе все-все рассказать? — лукаво прищурившись, спросила Алиша. — Это очень интересно, прямо как в индийском кино.

— Конечно, — несколько раз кивнула Микки. — Только пусть мою роль сыграет женщина-каскадер. Согласись, это большая разница.

Алиша взяла ее за руку.

— Короче, случилось вот что. В то утро я проспала. А когда встала, обнаружила, что ты еще не возвращалась с утренней пробежки. Я тут же пошла спросить охранника, не видел ли он, как ты уходила. Он сказал, что не видел. Кстати, прости, но я его за это уволила. И его тут же задержала полиция для допросов. Сейчас он наверняка сидит в каком-нибудь вонючем полицейском участке. Где-то в полвосьмого вечера я позвонила Лючио. Он сказал, что последний раз говорил с тобой по телефону накануне вечером и больше ничего не знает. Тогда я позвонила Шанаю, но его тоже не было. Теперь-то мы знаем, почему… — Алиша указала на огромный букет роз в углу. — Цветы от героя дня.

Микки с недоумением посмотрела на нее.

— Только не говори, что ты не догадываешься, о ком я.

Микки молча покачала головой.

— Да от Шаная же, бестолочь ты эдакая! От кого же еще? — нетерпеливо сказала Алиша.

— А как он попал в герои? — спросила Микки. — Я была уверена, что он приехал, чтобы меня убить.

— Убить?! Тебя?! Да ты с ума сошла. Он жизнь тебе спас. Это Раманбхаи жаждал твоей крови, а не бедняга Шанай. Только благодаря его плану удалось вывести Раманбхаи на чистую воду. До тебя что, еще не дошло?

Но Микки продолжала изумленно смотреть на сестру.

— Подожди, давай по порядку, — сказала она. — Ты хочешь сказать, что Шанай вовсе не планировал захватить наши с тобой компании и деньги? И не собирался меня убивать? А я готова была поклясться, что он при виде полиции просто притворился, что безумно счастлив видеть меня живой, хотя на самом деле хотел моей смерти. Я на полном серьезе думала, что он подстроил все так, чтобы все улики указывали на Раманбхаи. А что с тем последним звонком? Что за женщина мне звонила?

Алиша улыбнулась и провела пальцем по лбу сестры, разглаживая морщинку.

— Успокойся, тебе вредно волноваться. — сказала она. — Время есть, торопиться нам некуда, так что я тебе все-все расскажу. Полиция арестовала Бахадура Сингха. Он не успел далеко уйти. Раманбхаи, разумеется, посадили. А звонила тебе жена друга Шаная, который работает в телефонной компании и поставил твой телефон на прослушку. По-другому было нельзя, Шанай был уверен, что ты позвонишь Раманбхаи, и хотел расставить ему ловушку. Впрочем, даже если бы ты не позвонила, а пришла на ипподром, у него уже были собраны неопровержимые улики против Раманбхаи, чей телефон тоже прослушивался. Молодчина наш Шанай, правда?

Взгляд у Микки затуманился. Она попросила Алишу дать ей одну розу из букета.

— Хорошо, что он выбрал не желтые, — сказала она, нюхая цветок.

Алиша продолжила рассказ о том, как друг Шаная проследил за машиной, в которой увезли Микки, а сам Шанай тем временем помчался в полицию.

— Он хотел разоблачить Раманбхаи у тебя на глазах, иначе ты бы никогда ему не поверила.

Микки слушала Алишу и задумчиво вертела в руках цветок.

— Кстати, Шанай должен прийти с минуты на минуту, — лукаво улыбнулась та.

— Дай сюда зеркало, — встрепенулась Микки. — Быстрее. Я, наверное, ужасно выгляжу.

Она как раз расчесывала волосы, когда в палату неслышно вошел Шанай. Микки смотрела на него и не могла произнести не слова.

— Как тебе цветы? — спросил он, подходя к ее кровати.

Она разрыдалась, а он стоял рядом и нежно гладил ее по голове.

— Теперь все уже позади, — шептал он. — Все будет хорошо.

Алиша бесшумно выскользнула из палаты, оставив их наедине. Им о многом надо было поговорить. И разговор, судя по всему, будет долгим. Но они знали, что времени у них теперь много.

***

Прошло две недели. Микки выписали домой. Как-то раз Алиша зашла к ней в комнату с большим кувшином апельсинового сока.

— Бедняжка, сколько тебе пришлось вытерпеть, — сказала она.

Микки автоматически потянулась за сигаретами.

— Больше никаких сигарет, слышишь?! — остановила ее Алиша. — Я должна сообщить тебе еще кое-что. Пока ты была в больнице и приходила в себя от последствий шока, у тебя взяли еще кое-какие анализы. Моя любимая доктор Широдкар поставила себе целью выяснить, что с тобой такое. И выяснилось, что… у тебя туберкулез.

— Господи! Только этого мне не хватало! Но где я могла его подцепить? Ведь в наши дни невозможно заболеть туберкулезом… по крайней мере, в нашем кругу. Ты уверена в диагнозе?

— Уверена, — ответила Алиша. — Но лучше сама спроси об этом у врача. Она тебе все расскажет.

Микки взяла с тумбочки зеркальце и стала внимательно разглядывать свое лицо.

— Я так ужасно выгляжу. Неужели я могла заразиться во время невинной утренней пробежки? Но от кого? Да ты только глянь на меня. В мою сторону никто и не посмотрит. Черт! Надо привести лицо в порядок.

Алиша забрала у нее зеркальце.

— Нет, дорогая моя, тебе надо привести в порядок не только лицо. И это не я сказала. Это слова врача. Болезнь, к счастью, зашла еще не слишком далеко. Ты поправишься, но тебе прописаны покой и отдых. Поняла?

— Ой, Алиша, — Микки с грустью посмотрела на сестру, — я так устала, мне так все надоело.

Алиша плюхнулась с ней рядом и сказала:

— Да, я тоже. Но мы же с тобой не можем просто смотреть, как жизнь проходит мимо. Давай, соберись. Мы не поддадимся таким мелочам, как… наркотики, похищения, покушения, кражи, изнасилования, грабежи, мошенничества… Хватит с нас всего этого дерьма! Знаешь, мне тут пришла в голову отличная мысль. Мне кажется, тебе она тоже понравится. Так вот…

Микки не вслушивалась в слова Алиши, но от одного бодрого голоса сестры ей уже становилось легче, сразу хотелось выздороветь, стать сильной. Просторная, с большими окнами, комната дома — их общего дома — была вся залита солнечным светом. Теплые лучи окутывали сестер золотистым сиянием. Микки разнежилась в этом тепле и сама не заметила, как, убаюканная голосом Алиши, погрузилась в легкую дрему, полную приятных сновидений. Будущее предстало перед ней во всем своем великолепии, и Микки казалось, что она вот-вот дотянется до него рукой.

 

Эпилог

Микки бросила взгляд на наручные часы. Зал ожидания для пассажиров, вылетающих бизнес-классом, был полон людей. Они с Алишей вот-вот должны были вылететь в Лондон.

В Женеве в это время года всегда чудесно. Воздух холодный и кристально-прозрачный, лазурное небо, яркое солнце.

В ожидании рейса Микки уже успела пролистать все журналы, а Алиша задремала на удобном мягком диванчике возле огромной пальмы в кадке. Микки оглядела хрупкую фигурку сестры. До чего же она красивая. Они обе недавно обновили гардероб, потратив на это уйму денег. На Алише была блузка «Hermes», которая смотрелась очень стильно в сочетании с льняными брюками классического покроя. Микки рассматривала блестящие металлические пряжки на ее сапожках, шарфик, браслеты и дорогущие часы «Audemars Piguet», которые Алиша купила перед отъездом с фешенебельного горнолыжного курорта. «Да, — подумала Микки, — выглядит она просто потрясающе!» Волосы упали Алише на лицо. Как они блестят на солнце!

В горах сестры неплохо загорели, их кожа приобрела приятный медный оттенок. Прошло уже три долгих месяца с тех пор, как они уехали из Бомбея. Первые шесть недель Микки провела в роскошном санатории под надзором врачей. Там она гуляла по ухоженной территории, ела, читала, смотрела кино и спала. Алиша обещала, что ни на минуту не оставит ее одну, но, бойкой и подвижной, как ртуть, ей было не под силу выдерживать размеренный график выздоравливающей больной. Микки выпроводила сестру из санатория и велела развлекаться. Алиша не заставила долго себя упрашивать и радостно помчалась осваивать горнолыжные склоны и уютные ресторанчики в окрестностях маленькой деревушки, где она поселилась в небольшой семейной гостинице. Она навещала сестру по два раза в день и развлекала ее рассказами обо всем, что повидала. Микки это вполне устраивало. Она любила поразмыслить в одиночестве обо всем, что так долго откладывала на потом.

Микки пошла в дамскую комнату освежить макияж, придирчиво оглядела себя в зеркало и осталась довольна. Выглядела она и впрямь отлично. И чувствовала себя тоже. Алиша уговорила ее пройтись по магазинам перед отъездом и без устали водила из одного модного бутика в другой, заставляя примерять дорогую одежду. «Не тушуйся, мы ведь можем себе это позволить!» — говорила она, когда Микки смущенно примеряла роскошные шелковые блузки, безупречно сидящие юбки, стильные пиджаки и короткие платьица. Сейчас на ней был табачного цвета костюм-тройка из последней коллекции японского модельера. Она обожала мягкие ткани и приглушенные тона, которые он использовал для своих коллекций. Не совсем та классика, которую она обычно носила, но ничего кричащего. К костюму Микки удачно подобрала аксессуары из дерева и кости, которые прекрасно сочетались с сумочкой в этностиле и мягкими кожаными мокасинами. При ее нежном цвете лица и свежей коже Микки не нужны были никакие румяна и пудра, так что она ограничилась тем, что нанесла на губы немного блеска. Новая стрижка была ей к лицу. Парикмахер-итальянец в салоне рассыпался в комплиментах, заявив, что еще никогда не видел такой сияющей роскоши. «Такие шелковистые… такие сильные… такие упругие», — говорил он, со знанием дела перебирая пряди ее волос.

Где бы сестры ни появлялись — в магазине, в ресторане, на дискотеке, — они всегда привлекали внимание. Их даже показали по местному телевидению, а интервью с ними опубликовали в глянцевом журнале, посвященном жизни курорта.

Микки немного смущало такое внимание к ее особе, но она знала, что Алиша наслаждается всеобщим восхищением. Правда, ни та, ни другая не завели себе на курорте друга. И если Микки и не искала никаких встреч, то Алиша очень на это рассчитывала. Однако, сходив несколько раз на свидания, она разочарованно поведала сестре, что большинство красавцев из тех, что сидят по барам и ресторанам, на самом деле бессовестные жиголо, ищущие случая подцепить какую-нибудь неосторожную богатую наследницу, ослепив ее своим ровным загаром и волосами цвета спелой пшеницы. Стоило им понять, что Алиша не собирается тратить на них деньги, как они тут же исчезали, да к тому же пускали слух, что с нее взять нечего. Так что ей пришлось развлекаться в одиночестве. Она призналась Микки, что в какой-то момент даже испугалась, что ей и в самом деле понравится постоянно быть одной.

— А мне это по душе, — ответила Микки.

***

Наконец объявили их рейс, и Микки разбудила Алишу. Та сонно потянулась, а потом подскочила. Заметив, как заблестели ее глаза, Микки обернулась посмотреть, что же привлекло внимание сестры. Двое мужчин. Весьма интересных. К тому же индусов. Сестры заговорщически переглянулись.

— Ты их тоже заметила? — шепотом спросила Алиша.

Микки подхватила ее сумочку со словами:

— И думать забудь. Пошли, а то опоздаем на посадку.

— Ну и что! — воскликнула Алиша. — У меня сегодня безрассудное настроение. Ну же, давай пойдем узнаем, кто они такие.

И прежде чем Микки успела остановить сестру, та подошла и остановилась в нескольких шагах от незнакомцев, беззастенчиво подслушивая их разговор с администратором за стойкой.

— Посадка на ваш рейс уже объявлена, — сообщила администратор, сверившись с компьютером.

Мужчина, к которому она обращалась, посмотрел на свои изящные золотые часы — Алиша тут же опознала марку «Vacheron» — и сказал своему спутнику:

— Отлично! Прилетим как раз к ужину. Я знаю отличное местечко в районе Кенсингтон.

Услышав это, Алиша радостно помчалась обратно к Микки.

— Представляешь, мы летим с ними одним рейсом. Пойдем скорей! Ну же! Обещаю, я буду вести себя прилично. Никаких выходок, никаких язвительных замечаний.

Микки вручила сестре ее пакеты и сказала:

— Если мы не поторопимся, то упустим их. А заодно и самолет. Поэтому, давай, сестренка, пошевеливайся.

Не успела она договорить, как Алиша уже выбежала за дверь.

***

Кроме сестер и тех самых привлекательных молодых мужчин в бизнес-классе этим рейсом летел только пожилой англичанин в шляпе-котелке, в костюме в тонкую светлую полоску, с большим зонтом и газетой «Financial Times». Заняв свое кресло, он закрыл глаза и тут же погрузился в сон. Внимание Алиши было приковано к незнакомцам. Они отдали стюардессе свои плащи «Burberry» и пиджаки и стали оглядываться в поисках, чего бы почитать.

— Невероятно, — прошептала Алиша на ухо сестре. — Они нас до сих пор не заметили.

— Заметят еще, успеется, — успокаивала ее Микки, защелкивая пряжку ремня безопасности. — Успокойся. Закажи себе что-нибудь выпить и наберись терпения.

Но Алиша продолжала взволнованно ерзать в кресле, искоса наблюдая за незнакомцами.

— Какие же они красавчики…

— И кто из них тебе больше понравился? — решила поддразнить ее Микки.

— Оба… не знаю, не могу решить. Пожалуй, все-таки тот, что с родинкой.

— А родинку-то ты когда успела заметить? — удивилась Микки, садясь вполоборота и приглядываясь к незнакомцам повнимательнее.

— Сразу, как только его увидела. И не говори, что ты ее не заметила.

— Конечно, нет, — покачала головой Микки. — Я же не пялилась на них.

— Я тоже не пялилась. Я не действую напролом.

— Да, но как ты тогда смогла разглядеть родинку? — продолжала расспрашивать Микки.

— Очень просто. Она у него на пол-лица.

— Тогда это уже не родинка, а болезнь. Не исключено, что заразная.

— Тише ты! Хочешь, чтобы он тебя услышал?

Но Микки не унималась:

— То есть тебя это не смущает? А может, ты думаешь, что так его отметила сама судьба?

— Ты просто несносна, — рассердилась Алиша. — Он очень привлекательный, настоящий мужчина. Зато второй, тот больше в твоем вкусе.

— И какие же мужчины, по-твоему, «в моем вкусе»? — заинтересовалась Микки.

— Ну-у, — протянула Алиша и тут же нашлась: — Строгие, официальные и занудные…

— Как Шанай? — с улыбкой уточнила Микки.

— Да, я как раз о нем и подумала. Микки! Ты что?.. Ты серьезно думаешь?..

— Не дави на меня, сестричка, — покачала головой Микки. — Я сама еще не знаю… Шанай не совсем в моем вкусе. Он какой-то неряшливый. Его надо хорошенько подстричь. И еще ему нужен другой портной. По-хорошему, ему надо полностью сменить имидж… но ведь это не так сложно, правда?

— Конечно, — согласилась Алиша.

Тут к ним подошла стюардесса и, любезно улыбаясь, предложила шампанское и апельсиновый сок. Девушки взяли по бокалу.

— За нас, — сказала Микки, чокаясь с сестрой.

— За нас, — повторила Алиша, потом лукаво прищурилась и добавила: — И за наше великое будущее — с мужчинами или без.

— Нет, — поправила ее Микки, — лучше все-таки с мужчинами.

— Ты что, серьезно? — рассмеялась Алиша.

— Конечно!

— Но… на всю жизнь, да?

— Да, на всю жизнь.

— Я тут подумала, а не выйти ли мне замуж, — сказала Алиша.

— Я тоже.

— Не могу понять, — с шумом выдохнула Алиша, — почему столько женщин в здравом уме готовы погубить свою жизнь замужеством?

— А ты и не поймешь, пока сама не попробуешь, — рассмеялась Микки и сделала большой глоток из своего бокала.

— Но ты-то? Ты ведь уже пробовала.

— Да, — кивнула Микки. — И готова рискнуть еще раз.

— Но почему?! — воскликнула Алиша.

— Потому что мне понравилось быть замужем, — просто ответила Микки.

Алиша неодобрительно покачала головой и обернулась, пристально уставившись на незнакомцев. Тихо, едва слышно она пробормотала:

— Кто-то из вас, парни, допрыгался. Ваши холостяцкие деньки сочтены. Прекрасная Алиша вышла на охоту.

А Микки улыбнулась и стала разглядывать в иллюминатор предзакатное небо. Заметив первую одинокую звезду, она быстро загадала желание. И была уверена, что оно сбудется.

Ссылки

[1] Синдур — свинцовый сурик, красная краска. Индийские женщины используют синдур для покраски пробора, это указывает, что женщина замужем. (Прим. ред.)

[2] Традиционный вид мужской одежды, распространенный в Южной и Юго-Восточной Азии, в частности в Индии. Представляет собой прямоугольную полосу ткани длиной 2–5 м, обертываемую вокруг ног и бедер с пропусканием одного конца между ног. В южной Индии и в Пенджабе дхоти традиционно носили в виде запахивающейся юбки.