«Праздные странствия в горах Суншань»

«Праздные странствия в горах Суншань» – это название одного из стихотворений великого китайского поэта IX в. Ли Бо. Однажды забредя в эти места, он был столь очарован их красотой и поражен нравственными подвигами живших там святых людей, что решил надолго поселиться в горах Суншань. Это прибежище отшельников и магов, поэтов и художников, каллиграфов и мастеров боевых искусств. Сегодня известно несколько сот стихов китайских знаменитостей, от императоров до современных политических деятелей, где описываются красоты гор Суншань. Эти горы расположены в провинции Хэнань и причисляются к пяти великим горам Китая. Это пологий массив, напоминающий, как говорят местные буддисты, лежащего Будду. Первые поселения на территории возникли еще в 1 тыс. до н. э., а в VII–V вв. многие правители приезжали сюда для «бесед с духами». Здесь практиковали бессмертные даосы, селились святые отшельники. По одной из легенд, в горах Суньшань когда-то обитал даосский маг Лю Гэн, который мог вызвать духов умерших, а затем исчезал вместе с ними, чем немало пугал окружающих. Массив Суншань лежит между двумя городами: Чжэньчжоу (нынешняя столица провинции) и Лояном. В эпоху Тан Лоян являлся столицей Китая, в I в. там был построен первый в Китае буддийский монастырь – «Монастырь Белой лошади» (Баймасы).

Чудесным образом эти горы стали родиной целого ряда даосских мистических школ, китайского чань-буддизма (более известного на западе под японским названием дзэн) и крупнейшей школы ушу.

В горах Суншань, богатых легендами и памятными местами, располагается знаменитый Шаолиньский монастырь – место рождения буддийской школы Чань и центр буддийских боевых искусств. В получасе ходьбы от знаменитой обители находится один из самых больших даосских храмов в Китае – «Храм Срединного холма» (Чжунъюэмяо).

Горный массив Суншань делится на две части – «Большое горное убежище» (Дашишань) и «Малое горное убежище» (Шаошишань), где у подножья пика Укуншань и расположился небольшой монастырь Шаолиньсы.

 

Шаолиньская мистификация

Под сенью монастырских стен прохладно даже в нестерпимо жаркий летний день, когда, кажется, вся природа дышит невыносимым зноем. Здесь спокойно и тихо, будто внешнего мира не существует, а проходящий мимо бритоголовый монах с метелочкой для отпугивания мух видится живым воплощением Предвечного Будды.

Северный Шаолиньский монастырь – легендарная колыбель «боевых искусств всей Поднебесной». Снаружи очень красивый и высокомерно-презентабельный. Внутри, где располагаются помещения, не предназначенные для туристов, – немного замусоренный и весьма скромный. За воротами, осталась говорливая толпа туристов, прибывших автобусом из городов Лояна и Чжэньчжоу, открыты ларьки сувениров, десятки ресторанчиков и магазинов со второсортной экипировкой для занятий ушу, работают фотографы, продается масса литературы «о тайном знании Шаолиня». Там же огромный кинозал с круговой панорамой, где можно посмотреть ролик об истории и боевых искусствах Шаолиня. Неподалеку располагается широко разрекламированный «Дворец ушу», где за определенную плату предлагают в кратчайший срок узнать все «секреты» боевых искусств. В нескольких учебных заведениях при Шаолине сегодня обучаются более двух тысяч последователей шаолиньской школы, в основном молодежь.

Столица провинции Хэнань – древний город Чжэньчжоу – в прямом смысле живет за счет Шаолиньского монастыря, расположенного в сотне километров от города. Уже на железнодорожном вокзале любой без труда различит в китайском многоголосье слово «Шаолиньсы» – это владельцы частных автобусов зазывают туристов посетить знаменитый монастырь. Машины едут туда от Чжэньчжоу около двух часов по поразительным своей красотой горам Суншань, а затем оставляют туристов в километре от монастыря, недалеко от огромного черного памятника, изображающего монаха-бойца, сложившего руки перед грудью в традиционном шаолиньском приветствии. Дальше надо идти пешком, мимо сотен тренирующихся ушуистов из местных училищ и торговцев-лоточников. Зеленая аллея наконец приводит к резным воротам с тремя знаменитыми иероглифами «Шаолиньсы», написанными справа налево. За этими воротами начинается «живая легенда».

И здесь же начало удивительной и величайшей мистификации, которая коснулась, наверное, каждого поклонника боевых искусств и которая до сих пор волнует последователей ушу во всем мире.

«Все боевые искусства Поднебесной вышли из Шаолиньского монастыря», – утверждает известная китайская поговорка. Практически все книги по ушу, будь то китайские или европейские, начинают свой рассказ именно с этой монашеской обители, предстающей перед нами в ореоле легенд, тайн, туманных полунамеков. Здесь и рассказ о знаменитом индийском миссионере Бодхидхарме, просидевшем в безмолвном созерцании стены девять лет и создавшем шаолиньскую школу ушу, и повествование о подземном лабиринте с восемнадцатью бронзовыми бойцами-манекенами, неожиданно наносившими удары по монахам, сдающим «выпускной экзамен» по ушу. Существует версия, что именно шаолиньские монахи научили своему боевому искусству сотни мирян, которые понесли это удивительное знание по всему Китаю.

Действительно, долгое время монастыри были оптимальным местом для занятий боевыми искусствами. Кроме того, контингент монахов был относительно стабилен, они могли совершенствоваться на протяжении десятков лет. Этому способствовал особый монастырский уклон со строгой дисциплиной, продуманным рационом питания и распорядком дня. Монастырь формировал и особый духовный климат.

Тем не менее некоего «монастырского» ушу, отличного от народного или армейского боевого искусства, не возникло. А занятия боевыми искусствами в монастырях были скорее редким исключением, чем правилом. По преданиям, боевым мастерством монахов славились лишь немногие монашеские обители – Северный и Южный Шаолиньский монастыри, расположенные соответственно в провинциях Хэнань и Фуцзянь, монастырь Кэпусы в Сычуани, Тунфусы в Фуцзяни, Наньшаньсы в провинции Шаньси, Цыэньсы в Гуандуне, Тяньчжоусы в Пекине. При этом вопрос о занятиях ушу в некоторых из них, в частности, в Южном Шаолиньсы, до сих пор остается нерешенным. Поэтому Северный Шаолиньсы остается, пожалуй, единственным реальным подтверждением существования монашеских боевых искусств.

Тем не менее в Китае существует целый ряд стилей, сформировавшихся в лоне буддийской традиции. Крайне закрытая буддийская школа ушу – «Кулак школы Пустоты» (кунмэньцюань) (шуньяты – центрального понятия буддизма) была создана в Хубэе на рубеже XVII–XVIII вв. мастером Сунь Тинчжаном. В разных районах империи независимо от шаолиньцюань возникали пробуддийские стили, например, «Кулак ламы» (ламацюань), взрывной «Кулак буддийской школы» (фомэньцюань) в Хубэе, «Кулак Будды Майтрейи» (милэфоцюань), «Кулак Дамо» (дамоцюань), «Кулак архатов» (лоханьцюань). Проповедниками таких стилей были либо бродячие монахи, либо лидеры сектантских тайных обществ. Даже шаолиньцюань нельзя считать в полной мере буддийским стилем – слишком много в нем чисто народных привнесений, к тому же под этим названием могут фигурировать разные стили.

На уровне народной культуры господствовал синкретизм, характерный в том числе для «еретических» тайных сект, в которых шли активные занятия ушу. Учения накладывались одно на другое, границы между ними стирались, народ поклонялся одновременно и даосским духам, и буддийским божествам, и конфуцианским мудрецам. Это отразилось и на индоктринации ряда школ ушу – их «буддизм» был относителен, буддийская символика и фразеология скорее служили символическим выражением божественного и запредельного начал в ушу.

В частности, в провинции Фуцзянь был создан стиль, традиционно причисляемый к буддийскому направлению ушу «Южный кулак Будды» (наньфоцюань). Первоначально он назывался «Кулак бодхисатвы» (пусацюань). Несмотря на буддийские названия, стиль был создан даосским магом, который с детства обучался у своего отца, а последователи стиля выше всего ставили конфуцианские принципы ритуала и «человеколюбия». Стили, подобные «Кулаку южного Будды», были повсеместно распространены в деревнях в XVIII в.

Самое время спросить – а как множество историй о «центре всех боевых искусств Поднебесной», непобедимых монахах-бойцах, загадочном Бодхидхарме, «коридорах смерти»? Велико же будет удивление того, кто найдет в себе терпение пролистать шаолиньские хроники, благо часть из них уже опубликована. Окажется, что многие рассказы о Шаолиньсы – не более чем легенды. Но этим они и интересны для нас. На примере Шаолиня можно изучить процесс подмены истории ушу мифом об ушу.

Сначала – несколько оговорок. Под общим названием «Шаолиньский кулак» (шаолиньцюань) – фигурируют несколько сот стилей, подавляющее большинство которых вообще никак не связано ни с Шаолиньским монастырем, ни с его обитателями. Мы же будем вести речь о том направлении ушу, которое развивали шаолиньские монахи. В связи с этим придется различать два вида источников. Во-первых, внутренние хроники Шаолиньсы, фактически то, что монахи думают сами о своем искусстве и что они, мягко говоря, «додумывают». Во-вторых, отчеты чиновников о посещении монастыря, записки военачальников, путешественников, всех тех, кто не принадлежал к монашескому сословию и не испытывал необходимости приукрашивать действительность.

Сколько в Китае Шаолиньских монастырей? Пусть этот вопрос не покажется странным. Истории о разных монастырях могли пересекаться, накладываться друг на друга, создавая нередкую в китайских хрониках путаницу. Шаолиньских монастырей существовало по крайней мере десять, однако наибольшую известность приобрели два – Северный Шаолиньсы на горе Суншань уезда Дэнфэн провинции Хэнань и Южный Шаолиньсы в уезде Путянь провинции Фуцзянь. Начало истории, о которой пойдет речь, было положено в Северном Шаолиньсы.

 

Загадка «бородатого варвара»

Узкая тропинка ведет путника от Шаолиньского монастыря вверх, к самым вершинам гор Суншань. В сущности, никакой тропинки здесь нет – ноги ступают по камням, в беспорядке разбросанным меж высокой травы. Несколько веков назад по императорскому указу здесь была выложена каменная лестница. Но десятилетиями она размывалась весенними потоками с гор, пока не пришла в абсолютную негодность. Время от времени лестница обновляется и сегодня, и все же надо обладать немалой решимостью, чтобы отправиться по ней – неосторожный путник рискует сломать здесь ногу.

Но почему столько внимания какой-то тропинке в горах? Это – священная дорога, известная во всем буддийском мире. Именно по ней в начале VI в. поднялся 28-й патриарх буддизма Бодхидхарма, прибывший в Китай из Индии, дабы проповедовать истину Дхармы в Поднебесной.

Свирепый взгляд из-под мохнатых нависших бровей, круглые глаза, всклокоченные волосы и борода, грузное бесформенное тело, закутанное во что-то, мало напоминающее шитую одежду, – таким обычно изображают этого человека. Итак, в 527 г. (называют разные даты этого события – 486, 520, 526 гг.) в Китай прибыл патриарх буддизма Бодхидхарма, чье имя означает «Учение о просветлении». По-китайски оно транскрибировалось как «Путидамо», или просто «Дамо» (яп. «Дарума»). Путь его лежал из Южной Индии, предположительно от Мадраса. В легендах говорится о том, что Дамо был сыном индийского принца, однако решил оставить светскую жизнь, дабы посвятить себя «колесу Дхармы» – буддийскому учению.

На самой вершине горы Укуншань, прямо над пещерой, где Бодхидхарма, по легенде, провел девять лет в медитации, в 1995 г. был воздвигнут гигантский памятник патриарху чань из белого мрамора, который виден даже ночью

Те же легенды утверждают, что, по мнению Дамо, буддизм в Китае понимался неправильно, суть его подвергалась искажениям, а внутреннее осмысление подменялось механическим ритуалом. В хрониках часто встречается его знаменитый диалог с императором У-ди, состоявшийся в столице государства Лян городе Цзилине (современный Нанкин). Император слыл большим поклонником буддизма, покровительствовал монастырям, выделял немалые деньги на сооружение пагод, способствовал переписыванию и распространению сутр, раздавал подаяния монахам. Естественно, что за все свои заслуги У-ди ожидал воздаяния в будущей жизни. Поэтому, когда перед троном императора предстал буддист Дамо, У-ди спросил миссионера прежде всего о том, что его так волновало: «Велики ли мои заслуги и добродетели в совершении этих дел?». «Нет в них ни заслуг, ни добродетелей», – кратко ответил монах и пояснил удивленному монарху: «Все это не более чем дела, совершаемые посредством деяния, и в них в действительности не содержится ни заслуг, ни добродетелей».

Для Дамо достоин почитания лишь тот, кто обрел Будду внутри себя, пробудил в себе «буддовость», или «природу Будды» (фосин) в своем сердце. Такой человек не нуждается в формальных знаниях и «заслугах». «Деяния» (вэй) как активное вмешательство в естественность внутренней природы человека противопоставляются недеянию (увэй) – следованию естественно-спонтанному ходу событий.

Дамо учил: «Умиротвори свое сердце в недеянии, и тогда все внешние формы естественно последуют за этим в своих проявлениях». А один из его последователей, чань-буддийский патриарх Хуэйнэн (618–713 гг.), продолжил эту мысль: «Следуй истинности своего сердца, а не внешним проявлениям дхарм». Эти идеи о внутреннем спонтанном озарении благодаря следованию естественности и легли в основу чань-буддизма.

Но Дамо, предлагавший отказаться от чтения сутр и многочисленных ритуалов, не был понят. Он удалился от двора императора Лян и направился в соседнее государство Вэй. Рассказывают, что уже в то время Дамо начал показывать чудесное искусство – «уменьшение веса тела», вошедшее позже в арсенал подготовки монахов-бойцов. Дамо якобы переправился через реку Янцзы, усевшись верхом на тростниковый шест! Заметим, что, по одной из легенд, буддийский патриарх прибыл в Китай из Индии, переправившись через море в соломенной сандалии. Не случайно многие шаолиньские изображения Дамо показывают его держащим сандалию в одной руке.

После долгих странствий он пришел в небольшой монастырь Шаолинь на горе Суншань. Монахи, как гласит легенда, истощали себя долгим чтением сутр, механически заучивая их, уходя тем самым все дальше и дальше от истинного просветления. Дамо объявил, что цель буддизма – «прозреть сердце Будды» внутри себя. Стать Буддой можно было «здесь и сейчас», в акте непосредственного интуитивного восприятия Истины, свободно и полно входящей в незамутненный разум человека. Истина передается без всяких «посредников» – слов, письменных знаков и наставлений, подобно светильнику, переходящему от учителя к ученику.

Монахи, как и правители, не поняли наставлений Бодхидхармы, и тот удалился в горную пещеру, расположенную недалеко от монастыря. Там, обратившись лицом к стене, он провел в сидячей медитации (цзочань) почти девять лет, а по некоторым хроникам, и все десять. Патриарх пребывал в состоянии глубокого самосозерцания, и лишь однажды, как гласят легенды, он заснул. Проснувшись, Дамо в гневе на самого себя вырвал себе ресницы и бросил их на землю. Их подобрал Будда, посадил в землю, и из них выросли кусты ароматного чая, который пьют буддисты в периоды долгой медитации, взбадривая сознание. Именно отсюда берет начало чайная церемония, пришедшая в XII в. из Китая в Японию вместе с чаньскими монахами.

Пещера Дамо сохранилась до сих пор и является величайшей святыней чаньской школы. Расположенная в нескольких метрах от вершины горы, она невелика по размерам. Долгое время она находилась в запустении, и лишь в 1991 г. пещера была укреплена, вокруг нее возведен небольшой портал, отремонтирована дорога, по которой путник в течение часа может добраться сюда от Шаолиньсы. Внутри пещеры находится статуя сидящего Бодхидхармы и круглосуточно дежурит монах, регулярно совершающий особые моления. В 1995 г. на вершине горы в нескольких метрах от пещеры была установлена грандиозная статуя сидящего Бодхидхармы из белого камня. Она выделяется на фоне темных скал, и благодаря этому ее можно видеть снизу, из монастыря.

Через девять лет «созерцания стены» монахи прониклись уважением к силе духа Дамо и его учению. Но лишь двух монахов согласился взять патриарх к себе в ближайшие ученики – Даоюя и Хуэйкэ. Им он «передавал истину» в течение пяти лет. По преданию, Хуэйкэ, который позже стал преемником первопатриарха, отрубил себе левую руку и положил ее перед Дамо, демонстрируя чистоту своих помыслов и решимость без страха постигать учение чань.

Большинство легендарных версий возникновения шаолиньского ушу так продолжают эту историю. Просидев девять лет в созерцании, Дамо не смог подняться из-за того, что его не слушались ноги. Но патриарх, используя особый комплекс упражнений, восстановил подвижность ног и предписал монахам сочетать практику молчаливого созерцания с физическими упражнениями. Они якобы представляли собой комплексы кулачного боя, владения монашеским посохом («посох Дамо») и дыхательно-медитативные методики. Монахи активно принялись за тренировки, а первым мастером ушу, соответственно, стал сам Дамо.

 

Что передал первопатриарх

Конечно, предание о Дамо как о мастере ушу – легенда. Но, так или иначе, считается, что именно этот человек заложил важнейший принцип «совместного пестования физического и духовного в человеке», отказавшись от аскетизма, ослабляющего тело. Он конкретизировался в кратком требовании – «два проникновения и четыре действия». «Два проникновения» – это два способа достижения просветления. Первый – путем внутреннего духовного развития и созерцания («духовное проникновение»), второй – путем совершения практических действий, т. е. «добрых дел» («проникновение посредством действия»). Таким образом, постулировалась неразрывная связь внешнего и внутреннего, физического и психического, видимого явления и его символа. Вступление в состояние просветленного сознания, которое уже не могут затронуть суетные дела и загрязнить «пыль мира», в основном базировалось на сидячей медитации, традиционно выполняемой лицом к стене, по примеру Бодхидхармы.

Считается, что кратко учение Дамо изложено им в нескольких правилах: «не опираться на письмена» (не использовать чтение сутр и вообще книг для достижения просветления), «спонтанно постигать истину», «взирать на собственную природу, становиться Буддой» (поскольку каждый человек изначально обладает «природой Будды», следовательно, можно путем медитации «пробудить» эту природу внутри себя).

Прежде всего следовало успокоить и очистить сознание, избавить человека от пустых метаний в суете мирских дел, в условностях и границах, им же самим определенных, и обрести «спонтанность самопроявлений духа». Нетрудно заметить, что многое из того, о чем учил Дамо, не пришло из индийских медитативных систем, но было взято непосредственно из китайского даосизма. Трактаты донесли до нас те наставления, которые, по легенде, давал Дамо монахам Шаолиньсы. Согласно компендиуму «Речи о чудесном пользовании истинными мудрецами состояния зародыша в утробе» (XII в.), ключевым постулатом «духовного проникновения» Бодхидхармы стало успокоение духа и очищение сознания путем регуляции дыхания – методика, пришедшая из даосизма. Шаолиньские монахи, отвлекшись от бессмысленного заучивания и рецитации сутр (хотя позже была создана обширная чань-буддийская литература), занялись «безмолвным созерцанием перед стеной», вскармливали ци, умиротворяли сердца и таким образом шли по пути достижения сатори.

Вместе с этим первоучитель предписал им «проникновение посредством действия», которое предусматривало четыре вида поступков – «четыре действия». Они включали невоздаяние за зло, отсутствие мирских стремлений, служение Дхарме (т. е. буддийскому учению), следование судьбе.

Дальнейшая история Бодхидхармы после его прихода в Шаолиньсы противоречива и до конца не ясна даже из монастырских хроник. Монастырская версия утверждает, что Дамо не стал жить в обители, а поселился в небольшом храме на полпути между монастырем и горной пещерой. Этот храм сохранился до сих пор и носит имя «Обитель первого патриарха» (Чуцзуань). «Передавать светильник истины» в Шаолиньсы отправился его ученик Хуэйкэ, хотя сам долгое время проживал не в монастыре, а в небольшой кумирне недалеко от него, с тех пор называемой «Обитель второго патриарха» (Эрцзуань). Когда же Дамо полностью открыл своему ученику «истинное учение сердца», он покинул горы Суншань, оставив монахам знаменитый трактат по искусству самосовершенствования «Канон изменений в мышцах» («Ицзинь цзин»).

В «Хрониках уезда Дэнфэн», т. е. того уезда, где располагается Шаолиньсы, нашли отражение народные предания о Дамо. Составление хроник было завершено в 1530 г., хотя большинство записей, касающихся Шаолиньсы, относится к XV в. «Чаньский учитель Дамо во времена правителя царства Лян У-ди из Западных земель (т. е. из Индии. – А. М.) переправился на лодке через море и достиг города Цзилиня. В беседе с У-ди он не нашел согласия и поселился под пиком Укунфэн, что в горах Суншань. Просидел лицом к стене девять лет и передал Дхарму Хуэйкэ, после чего скончался. На рубеже Вэй и Суй (т. е. во второй половине VI в.) посланник, направленный в Западные земли, по возвращении повстречал Дамо на Памире и увидел, что тот нес в руке лишь одну сандалию, а затем стремительно удалился. Вернувшись, чиновник доложил об этом случае, могилу [Дамо] вскрыли и обнаружили там лишь одну сандалию».

Примечательно, что в «Хрониках» ничего не сказано о связи Дамо ни с Шаолиньсы, ни с боевыми искусствами. Официальными считаются две версии его смерти. Трактат VII в. «Продолжение жизнеописаний достойных монахов» («Сюй гаосэн чжуань») рассказывает, что Дамо умер в 534–537 гг. где-то недалеко от Лояна, т. е. там, где находился Шаолиньсы, и его тело было кремировано. Через триста лет в исторических хрониках Лю Сюя «Книга династии Поздняя Тан» («Хоу Тан шу») в разделе «Жития магов» было записано, что Дамо «нашел пристанище в Шаолиньском монастыре, что в горах Суншань. Он случайно отравился и умер». Не отголосок ли это многочисленных смертей от отравления «пилюлями бессмертия» даосских магов?

Туманное описание смерти Дамо – далеко не единственная загадка в нашем повествовании. Следующий вопрос может показаться парадоксальным, вполне в традициях чань-буддизма: «А приходил ли Бодхидхарма в Шаолиньский монастырь?».

История о буддийском патриархе, принесшем в Китай новое учение о достижении просветления и разработавшем целую систему ушу, складывалась в течение нескольких столетий. Естественно предположить, что подробнее всего о Дамо могут рассказать его современники. Но в хрониках царит полная неясность. Ян Сюань в «Записках из лоянской монастырской общины-сангхары» («Лоян цзяаланьцзи», VI в.) и Ши Даосюань в «Продолжении жизнеописаний достойных монахов» (VII в.) отмечают, что действительно некий Дамо пришел из Индии в царство Северное Вэй, а затем отправился в район гор Суншань. По дороге ему довелось любоваться монастырем Юннинсы в Лояне. Этот факт помогает определить точное время прихода Бодхидхармы в Китай. Дело в том, что Юннинсы был построен в 516 г., а в 527 г. оказался разрушен ураганом. Таким образом, примерно в этот одиннадцатилетний промежуток патриарх и пришел в Китай.

Хроникеры упоминают, что у Дамо не было постоянной обители, он переходил из одного селения в другое. «Продолжение жизнеописания достойных монахов» просто сообщает об этом: «Там, где он останавливался, он проповедовал учение о созерцании-чань». Вот, пожалуй, и все, что знали о Дамо его современники. Ни о каком «девятилетнем созерцании стены», ни о Шаолиньском монастыре речи в этих трудах не идет. Дамо, вероятно, представлялся средневековым авторам одним из сотен индийских проповедников, приходивших тогда в Китай, и вряд ли выделялся из них.

Почти через два века, в 723 г., Пэй Цуй в «Стеле Шаолиньского монастыря в горах Суншань» поведал о Дамо больше. Оказалось, что патриарх и его первый ученик Хуэйкэ останавливались в горах в каком-то монастыре, но из текста неясно, о какой конкретно монашеской обители идет речь.

Однако, кроме письменной традиции, существовала устная. Она была более красочной и богатой на выдумки. На смену реальному буддисту приходит человек-миф. Образ Дамо становится особенно впечатляющим в IX–XI вв. с расцветом в Китае чань-буддизма. Новому учению, получавшему все большее распространение и внедрявшемуся во все области китайской традиции, необходим был именно такой патриарх – загадочный, пришедший из «святой земли» и ушедший в неизвестность, вобравший в себя черты буддийского святого, даосского мага, мастера «внутреннего искусства» – тех, кого почитал китайский народ.

Впервые рассказ о том, что Дамо пришел именно в Шаолиньский монастырь, мы встречаем в трактате XI в. «Записки о передаче светильника благой добродетели» («Цзиньдэ чжуаньдэн люй»), где излагались основы чань-буддизма. В «Записках…» говорилось, что Дамо 20 октября (вот она – мифологическая точность!) 10-го года правления императора Сяовэнь-ди (486 г.), царствовавшего под девизом Тайхэ – «Великая гармония», поселился в Лояне, а затем остановился в Шаолиньсы. Целые дни он проводил в молчании или самоуглубленно сидел лицом к стене. Так продолжалось до 5 октября 19-го года правления под девизом Тайхэ, когда великий патриарх скончался. Следовательно, именно девять лет пробыл Дамо в монастыре. Правда, в «Записках…» еще нет упоминания, что он девять лет сидел неподвижно, как нет ни слова и о том, что он однажды не смог сдвинуться с места. Ничего не говорится и о его занятиях кулачным искусством.

К тому же мы встречаем здесь ряд примечательных ошибок. Во-первых, «Великая гармония» – отнюдь не девиз правления императора Сяовэнь-ди. Во-вторых, в 486 г. Шаолиньского монастыря вообще не было. В-третьих, Сяовэнь-ди правил с 471 по 500 гг., что не совпадает с классической датой прихода Бодхидхармы – 520 или 527 гг. Итак, через шестьсот лет после события оно зафиксировано с такими чудовищными ошибками! При этом надо учитывать, что китайцы досконально записывали все, что только можно было занести на бумагу. Поэтому промах хроникера, к тому же относящийся к фактам, связанным с особой правителя, представляется непростительным. Однако ответ, очевидно, прост: хроникер пользовался сведениями не письменных исторических источников, а устного предания. Эта история составлена в то время, когда уже не помнили, кто реально правил государством Вэй, куда якобы и пришел Дамо, и какой там был девиз царствования.

Многие крупные исследователи подвергали сомнениям даже реальность самого Бодхидхармы. Например, знаток буддизма японец Митихата считал, что встреча Дамо с правителем У-ди, а также рассказы о его учениках, например, о Хуэйкэ с его «невнятными речами» – это более поздние привнесения из устных легенд в чань-буддийскую письменную традицию.

Но зачем нужны были такие «точные» даты прихода Бодхидхармы – вплоть до числа? Для тех, кто записывал предание о Дамо, представлялось чрезвычайно важным найти место патриарха в общем потоке истории – «очеловечить» его, представить как реально существовавшее лицо, а не как сказку. Таким образом шел процесс эвгемеризации («очеловечивания») мифа об ушу, в то время как обычным людям приписывались почти сказочные подвиги.

Когда же впервые появляется версия о связи Дамо с боевыми искусствами и создании им шаолиньского направления ушу? Во втором предисловии к «Канону изменений в мышцах», написанному в XVII в., подробно рассказывается о сидении Дамо лицом к стене и говорится, что он практиковал определенные гимнастические упражнения. Правда, и здесь нет ни слова об ушу. Предание о занятиях Дамо боевыми искусствами приходит из устных рассказов в XIX в., когда завершается формирование боевых искусств как сложного социально-культурного феномена с разветвленной философией и сложной мифологией. Скорее всего, эта легенда появилась в среде народных школ ушу, которые формировались вокруг имени легендарного патриарха.

Сейчас уже трудно установить, когда это предание проникло в письменные источники и стало неотъемлемой частью шаолиньской традиции (до этого Дамо почитался лишь как основатель чань-буддизма). Первые такие записи, которые автору удалось обнаружить, встречаются лишь в книгах 10-х – 20-х годов XX в., излагающих шаолиньские предания и речитативы.

Но почему именно Дамо? По какой причине образ индийского миссионера заслонил героев китайской традиции, например, Хуанди или Конфуция? Объяснением может стать то, что большинство стилей создавалось в лоне народной традиции, тесно связанной с религиозными сектантскими объединениями. Многие секты почитали своим патроном Бодхидхарму. Именно в устных рассказах он обрел второе рождение как создатель шаолиньского ушу. Для китайца того времени не могло возникнуть вопроса об историчности событий, о которых говорит предание. Такой вопрос просто-напросто показался бы лишенным всякого смысла. Ибо миф – это такая же история, порой даже более «настоящая» и осязаемая, чем обыденная жизнь.

История о чань-буддийском патриархе – мастере ушу – возникает именно тогда, когда начинается осмысление ушу как особой духовной традиции. Следовательно, ушу нужны были первоучители, связанные с традиционными религиозными авторитетами, своя духовная литература и ритуальная практика. И образ Бодхидхармы приходится как нельзя кстати – через него в народном сознании сводятся воедино духовная практика и занятия боевыми искусствами. Примечательно, что в официальном буддийском пантеоне Бодхидхарма занимает не самое высокое место. Лишь в чаньских школах он почитается как архат (кит. «лохань»), перед ним следуют будды (фо) и многочисленные бодхисатвы (пуса). А в народной сектантской традиции Бодхидхарма нарушает эту иерархию поклонения, заняв главенствующее место «патрона» боевых искусств во многих тайных обществах, практиковавших ушу.

 

Из плена легенд

Итак, с образом Бодхидхармы как основателя шаолиньского ушу приходится расстаться. Но какова же истинная история шаолиньского ушу?

Естественно, что задолго до прихода Бодхидхармы в Китае существовали боевые искусства. Эта практика не обошла и монахов. Тренировались они, пожалуй, меньше, чем миряне, ибо принцип «непричинения вреда живому» (ахимсы) не способствовал жестким боевым тренировкам. В основном стили ушу создавали не монахи, как принято иногда считать, – они сами учились у народных мастеров, а иногда даже у профессиональных армейских инструкторов.

В IV–V вв. заметно увеличилось число буддийских проповедников, приходивших из Индии в Китай. Большинство из них принадлежали к школе Ланкаватары – медитативного буддизма. Проповедников прежде всего привлекал район Лояна, который издавна считался святым местом, и там возникло немало буддийских монастырей. Именно в то время в Поднебесную прибыл буддийский шаман Буддасанта (кит. «Бато»), известный также под именем «Будда То» (Фото). На иконографических изображениях он невысокого роста, с темной кожей, огромными, навыкате глазами. Прежде всего Бато направился в город Лоян, столицу царства Вэй. При поддержке местного правителя Сяовэнь-ди в 495 г. Бато основал в горах Суншань, на территории уезда Дэнфэн современной провинции Хэнань, небольшой монастырь. Он был назван Шаолиньсы – «Монастырь молодого леса». Дело в том, что гора, на которой была построена обитель, уступает по высоте соседним вершинам, и поэтому казалось, что лес вокруг монастыря невысокий (молодой). Так возникло название легендарной обители.

Место для постройки монастыря было выбрано не случайно. Оно считалось священным, здесь издавна селились даосы. Такая святость места, овеянного легендами, не могла не породить новых мифов уже о монахах-бойцах (усэнах). Китайское сознание настойчиво требовало единого центра боевых искусств, в котором к тому же соединились бы традиции духовной жизни, в частности, чань-буддизм, вера в духов, чудеса буддистов, приключения магов и многое другое. Прислушаемся к мнению большой группы китайских историков, специально исследовавших эту проблему и сделавших недвусмысленный вывод: «Фактически, связь между Шаолиньским монастырем и рождением ушу возникла из целого ряда факторов, но при этом ни один из этих факторов сам не возник из буддийского учения. Этот ряд факторов стал результатом взаимосложения целого ряда естественно-исторических причин».

Буддасанта при помощи своих первых учеников-китайцев начинает переводить буддийские трактаты, сам пишет многие работы. Предполагают, что он является автором трактата «Цзунцзин лу» – «Записи о зерцале школы», хотя в реальности основная часть произведения появилась не раньше X в. Буддасанта формально признан основателем Шаолиньсы, на площадке к востоку от центральных врат монастыря даже есть памятная надпись «Создатель – Буддасанта», однако он не стал ни героем легенд, ни мифологическим основателем всего шаолиньского ушу, как более поздний и, очевидно, в реальности менее значимый Бодхидхарма.

Первоначально монастырь состоял из нескольких деревянных по-строек. Ему с самого начала не везло. При династии Северная Чжоу в 572–575 гг. обитель была закрыта из-за гонений на буддизм, а монахи распущены. В ту эпоху рост буддийских и даосских монастырей был столь интенсивен, что менял даже социальную структуру населения. Лишь вокруг одного города Лояна, что неподалеку от Шаолиньсы, насчитывалось 1370 буддийских обителей. Супруга правителя Северного Чжоу У-ди покинула светскую жизнь и ушла в буддийские монахини, такую же судьбу избрали еще пять наложниц правителя. Многие земледельцы уходили под покровительство монастырей и переставали платить налоги в казну. Правитель издал гневный указ, видимо, памятуя и личную обиду на жен и наложниц: «Монастыри закрыть, а монахов распустить, дабы они вернулись к мирской жизни». Удар пришелся не только по буддийским монастырям, но и по даосским и конфуцианским кумирням.

Когда в мае 574 г. правитель собрал видных чиновников и представителей монашества для обсуждения этого вопроса, присутствовавший на собрании шаолиньский монах Чжисюань вступил в резкую дискуссию, отстаивая право монастырей на существование. Но его доводы не возымели силы, монастырь был закрыт.

Правда, гонения оказались неподолжительными. Уже в 579–580 гг. монастырь был восстановлен, но под другим названием – «Взбираться на поросший холм» (Чжихусы), что являлось реминисценцией фразы из китайского классического «Канона песнопений» («Шицзин»). Однако это название не прижилось, и через год монастырю возвратили прежнее – Шаолинсы.

Настоятелем монастыря стал его создатель Бато, он же и начал набирать послушников. Согласно монастырским хроникам, первый из них попал в монастырь довольно необычным образом. Однажды, прогуливаясь по улицам Лояна, Бато увидел забавное зрелище: двенадцатилетний подросток, стоя на краю колодца, жонглировал ножным воланом (род китайского футбола), причем делал по 500 ударов ногой по волану за один подход. Восхитившись его умением, Бато взял Хуэйгуна в монастырь, где тот не только преподавал монахам ушу, но в зрелом возрасте даже перевел на китайский язык известный буддийский трактат «Десять земель» («Ши ди»).

Второй монах, Сэнтяо (480–560 гг.), отличался серьезностью и сосредоточенностью. С детства Сэнтяо был слаб и укреплял свое тело занятиями ушу. Поняв, что крепость тела непосредственно зависит от силы духа, он в поисках путей к самосовершенствованию обратился к буддизму и поселился в монастыре Цзиньминсы. Прошло почти десять лет, но просветление никак не приходило к нему. В конце концов он покинул монастырь и отправился на поиски Бато, рассказы об удивительной святости которого достигли его ушей. Сначала Бато отнесся к Сэнтяо с недоверием: разве может быть хорошим учеником тот, кто, воспитываясь в монастыре десяток лет, так ничего и не достиг? Но все же согласился взять нового послушника, и вскоре Сэнтяо стал единственным последователем индийского патриарха, полностью перенявшим от него тайную технику самосовершенствования и учение о смысле сидячей медитации. Именно его Бато назвал своим преемником.

Вместе с Хуэйгуном Сэнтяо преподавал в монастыре ушу, причем его подготовка была столь отменной, что он мог нанести удар ногой в прыжке выше собственного роста без всякого разбега. Китайской традицией Сэнтяо был назван «первым монахом-бойцом Шаолиньского монастыря». Отметим, что эти события произошли задолго до легендарного прихода в Шаолинь Бодхидхармы.

Учение о сидячей медитации, о созерцании собственной природы как высшем буддийском искусстве не должно было замкнуться в одном монастыре. Эта мысль позвала Сэнтяо в дорогу. К тому же буддийская традиция предписывала для окончательного просветления странствие «между Небом и Землей». Так Сэнтяо стал первым бродячим монахом-бойцом. Он проповедовал в царстве Ци и завоевал уважение даже у высокомерного правителя Вэньсюань-ди, а в 552 г. в горах Луншань —

«Драконьих горах» – создал чаньскую обитель, названную его последователями «Монастырем облачных врат» (Юньмэньсы).

Но вернемся к Шаолиньскому монастырю. Он быстро развивался, хотя его деревянные постройки нередко горели. Количество послушников колебалось от нескольких десятков до двухсот-трехсот человек. Основной целью пребывания в монастыре стало «прозрение природы Будды» на основе сочетания сидячей медитации и активных физических занятий, в том числе работ по благоустройству монастыря и в монастырском саду («пуцин» – «приглашены все»), а также, по монастырскому преданию, боевых упражнений.

По преданию, из монахов-наставников вскоре выделился особый разряд людей, чьей основной задачей стало преподавание ушу. Назывались они либо просто «учителя кулачного боя» (цюаньши), либо «старейшины в преподавании боевого искусства» (уцзяо-тоу). Большая часть приемов не изобреталась самими монахами, но приходила от народных учителей-мирян. Первым оружием монахов стал их неразлучный спутник – монашеский посох, изготовлявшийся обычно из твердого и тяжелого дерева. Позже использовались и простейшие подручные средства – сельскохозяйственные орудия и предметы обихода: лопатки, костыли, короткие палки, заступы, метелки для отгона мух, палочки для еды, даже матерчатые тапочки и плетеные корзинки, считавшиеся «тайным» монашеским оружием.

Как гласят шаолиньские архивы, первоначально все приемы были объединены в один комплекс. Он назывался «18 рук архатов» или «18 приемов архатов», включал в себя несколько захватов и приемы освобождения от них, удары кулаками, ладонями, подсечки и невысокие удары ногами. Архат (кит. «лохань») – это последователь Будды, достигший последней – четвертой ступени святости на пути к нирване и полностью освободившийся от земных желаний. Легенды гласили, что каждый из архатов создал собственный прием, а свел их воедино сам Бодхидхарма. Но как выглядел комплекс, какие приемы включал, как тренировались монахи в древности, да и тренировались ли вообще, этого мы не знаем. К тому же и знаменитый комплекс «18 рук архатов» был создан, по всей видимости, значительно позже, а народная молва приписала ему столь высокую и славную древность, что вполне устраивало монахов.

 

Прочтение монастырских и внешних источников той эпохи заставляет усомниться в том, что монахи активно изучали ушу еще в глубокой древности. Скорее это были спорадические случаи. Вероятнее всего, монахи приобщаются к занятиям ушу лишь со второй половины Х в.

Тем не менее народная традиция повествует об одном важном событии, которое произошло на несколько столетий ранее. Оно стало, возможно, поворотным в истории Шаолиньского монастыря, позволив ему превратиться в одну из самых богатых и знаменитых буддийских обителей. Вот как доносят эту историю предания. В 617–621 гг. случилась «великая смута в Поднебесной». Военачальник Ван Шичун поднял мятеж против императора династии Тан Ли Шиминя (Тай-цзуна). По другой апокрифической версии, Ван Шичун еще и выкрал сына императора. Тай-цзуну пришлось спасаться бегством. Скрываясь недалеко от Лояна, император обратился к монахам Шаолиньского монастыря за помощью. Существует даже предание о том, что, спасаясь от преследователей, император упал в реку Сяосихэ, протекающую перед монастырем, и монахи спасли его. На защиту императора был отправлен отряд монахов из 13 человек.

Отряд возглавил один из лучших инструкторов Шаолиня Таньцзун, который обладал редким умением вести бой с палкой на коне. Ему помогали мастера ушу Чжицяо, Шаньху, Хуэйян. Передовой отряд Ван Шичуна, преследовавший Ли Шиминя, подошел к Шаолиньскому монастырю и попытался поджечь обитель. Но 13 монахов приняли тяжелый бой, в результате которого нападавшие были разбиты. Самому Ван Шичуну удалось скрыться. Монахи устремились за ним в погоню и через сутки обнаружили его на дороге, ведущей в Лоян, в окружении отборных воинов. Вновь завязался бой. Охрана мятежника применяла мечи, копья, цепи, монахи же, действуя лишь тяжелыми посохами, не только сумели разогнать охрану, но и схватили самого Ван Шичуна. Ли Шиминь вновь взошел на трон.

Император не забыл услуги, оказанной ему шаолиньскими усэнами. Монастырю было пожаловано около 40 циней (250 га) земли, высочайшим указом монахам было разрешено пить вино и есть мясо, хотя последним они не злоупотребляли, придерживаясь традиционных предписаний. В связи с императорским разрешением в народе даже возникла легенда о том, что именно шаолиньские бойцы создали стиль «Кулак пьяного» (цзуйцюань).

С того времени Шаолиньскому монастырю было позволено содержать особые «монашеские войска» (сэнбин) численностью 500 человек. Знаменитому Таньцзуну, руководителю монашеского отряда, высочайшим указом было даровано звание «Великий полководец» («дацзянцзюнь»). Таким образом, он стал первым шаолиньским усэном, получившим официальное государственное признание. Не были забыты почетными титулами и остальные двенадцать монахов.

Если история боевых подвигов 13 монахов и может принадлежать к области преданий, то факт высоких пожалований монастырю официально подтвержден многими хрониками, а на территории Шаолиньсы сохранилась каменная стела, на которой выбита каллиграфическая надпись самого Ли Шиминя, подтверждающая привилегии монастыря. Так или иначе, к VII–XI вв. все монастырские земли занимали 14000 му (860 га), сами монастырские постройки располагались на площади в 540 му (33 га) и включали 5048 различных строений. Увеличилась и библиотека монастыря – косвенный показатель образованности монахов. Здесь хранилось 9500 буддийских трактатов.

В Шаолине считают, что именно после этих щедрых пожалований обитель получила громкое название «Первый монастырь в Поднебесной по боевым искусствам». Теперь монахи занимались не только кулачным искусством и боем с палкой, но значительно разнообразили свой боевой арсенал, тренируясь в бое на коне и в пешем строю, использовали изогнутые мечи и даже армейские длинные копья. Начал складываться характерный шаолиньский стиль, основанный на жестких ударах, передвижениях по прямой линии, ведении боя на близкой и средней дистанциях, а также на коротких атаках с большим количеством ударов локтями и ладонями. Высокая официальная оценка монастыря привлекала немало новичков, и в Шаолиньсы к VII в. уже находилось около 2 тыс. послушников. Однако эта цифра может быть значительно завышена, судя по небольшим размерам монастыря.

Большинство всех этих сведений (о 13 помощниках императора, обширной боевой практике) исходят непосредственно из архивных материалов самого Шаолиньского монастыря либо являются частью народного предания. Достоверных сведений о занятиях ушу мы не находим и здесь. Однако расскажем еще одну историю из шаолиньского канона.

Монашеское боевое искусство долгое время считалось только привилегией мужчин, однако в IX в. установленное правило было нарушено. Шаолиньские хроники связывают эту историю с именем монаха-бойца Фуху (898–970 гг.), известного знатока шаолиньского цигун и прекрасного бойца. Согласно хроникам, он «своим дыханием валил противника с ног, мог находиться в спокойном созерцании по десятку дней, а двигаясь, сбивал опоры у дома».

Однажды, когда этот замечательный человек возвращался в Шаолинь из монастыря «Белой лошади» (Баймасы), ему на дороге повстречалась женщина-воин с огромным луком в руках. Испугавшись свирепого вида монаха, она пустила в него стрелу. Фуху, вытянув руку, поймал стрелу и бросил ее в женщину. Хотя стрела лишь слегка царапнула грозную воительницу, та тут же, трижды преклонив колени перед мастером, попросилась к нему в ученицы: «Я желаю уйти от мира, став монахиней, и спасать мириады живых существ». Они вместе вернулись в монастырь, и Фуху передал ей свои методики цигун, научив «передвигаться в бою легко, как ласточка, нападать и наступать, как снующий взад-вперед ткацкий челнок», стрелять из лука без промаха со ста шагов, действовать цепью и веревкой с грузом на конце.

В 967 г. Фуху со своими лучшими учениками покинул монастырь, отправившись на юг, где распространял шаолиньское учение, поражая последователей великолепным боевым мастерством. Через три года он вернулся в родную обитель, где и скончался – «обрел абсолютный покой». Фуху похоронили на семейном кладбище Шаолиня – в «Лесу пагод» (Талинь), там до настоящего времени хоронят выдающихся монахов.

Постепенно сформировались основные дисциплины, которым обучали шаолиньских монахов, причем этот набор предметов оставался неизменным до начала ХХ в. Курс обучения состоял из четырех основных разделов. Первый – буддизм (фо) – представлял собой изучение основных буддийских уложений и канонов, монастырских правил (виная), основ медитативной практики и созерцания. Второй раздел – боевой (у) – включал в себя практику боевых искусств, методы поддержания физического здоровья, верховую езду. Третий раздел – медицинские знания (и) – это основы массажа, использование и составление лечебных бальзамов, отваров, мазей, применение в медицинской практике ядов, минералов, внутренностей животных. Нередко во время тренировки монахи получали серьезные травмы, и для их врачевания было разработано более трех тысяч различных рецептов. Последний, четвертый раздел – «гражданские науки» (вэнь) – предусматривал занятия каллиграфией, стихосложением, изучение классической литературы и живописи. До сих пор одной из высших похвал в устах шаолиньских монахов является фраза: «Человек, искушенный в четырех дисциплинах».

В ту эпоху монашеское боевое мастерство вряд ли можно было назвать экстраординарным. Сами шаолиньские послушники признавали, что профессиональные армейские инструкторы ушу значительно превосходят их. Не случайно в 961 г. тогдашний настоятель Шаолиня Фуцзюй пригласил 18 самых известных мастеров ушу в монастырь на три года для демонстрации своих школ и обучения монахов. В этом рассказе есть и сюжет о 18 мастерах – символическое напоминание о 18 архатах. По преданию, в то же время император Чжао Куанъинь, большой знаток боевых искусств, поддерживал регулярные связи с монастырем и даже посылал туда известных военачальников Гао Хуайдэ и Гао Хуэйляна для обмена опытом.

По всей видимости, именно деятельность настоятеля Фуцзюя и положила начало регулярной практике ушу среди монахов.

Во второй половине Х в. Фуцзюй неоднократно (по некоторым источникам, трижды) приглашал лучших мастеров Китая для развития шаолиньской системы. Так начал формироваться ранний шаолиньский стиль, представлявший собой уникальную «коллекцию» лучших народных и армейских методов ушу. Приглашенными преподавателями в монастыре стали отнюдь не добродетельные последователи Будды или степенные ученые мужи-конфуцианцы, но малообразованные народные учителя. Эти выводы сделаны на основании изучения «Хроник Шаолиньского монастыря». Вот что они рассказывают: «Овладевающий искусством кулачного боя (букв: «искусством ладони»; видимо, уже в ту эпоху удары наносились по преимуществу не кулаком, но ладонью, способной обеспечить более мощный «выброс усилия» и «выброс ци». – А. М.), начинал свои занятия «длинного кулака» (чанцюань) сунского императора Тай-цзу (т. е. Чжао Куанъиня. – А. М.). «Руки, проходящие насквозь» (тунби) мастера Хань Туна представляли собой особо изощренный метод из способов «оборачивания и подсекания» учителя Ю Гоэня (речь идет о характерной шаолиньской технике – залом запястья противника «оборачиванием» своей кисти вокруг лучезапястного сустава противника, после чего следует подсечка. – А. М.). Но еще более удивительным считался стиль «короткого кулака» (дуаньцюань) мастера Вэнь Тяня, а самым эффективным – стиль «коротких ударов» (дуаньда) учителя Ма Цзи. Особо развит был «кулак обезьяны» (хоуцюань) учителя Кун Даня. Благодаря приему надавливания корпусом мастера Хуан Гу противнику трудно близко подойти к тебе. Удары всей плоскостью ладони (мяньчжан) мастера Мянь Чэна стремительны и неудержимы. А вот еще несколько стилей: «сквозной кулак» (тунцюань) учителя Цзинь Сяна из области Янь, «захватывающие, отводящие и давящие руки» Лю Сина, «крутящиеся» удары по ушам Тань Фана, методы «приклеивания» (т. е. наложение ладоней на конечности противника, что обеспечивает контроль за его действиями; «приклеивание» должно выполняться также психическим усилием, так, чтобы сознание следовало за намерениями соперника. – А. М.), захваты и прыжки Янь Цина, могучие парные удары ногами – «ноги утки-мандаринки» мастера Линь Чуна, семь позиций и последовательные удары ладонями учителя Мэн Су, «взрывающиеся удары» (баочуй), наносимые в углубления тела (т. е. в болевые точки. – А. М.) мастера Цуй Ляня, методы «пронзающих рук, отведения атак и прямого проникновения» Ян Гуня, способы победы над соперником стиля «кулака богомола» мастера Ван Лана, броски и жесткие удары Гао Хуайдэ. Все это, начиная от «коротких ударов» и вплоть до «длинного кулака», было собрано и обобщено чаньским учителем Фуцзюем».

Перечисленных методов и стилей, собранных Фуцзюем, ровно 18. Может быть, названные выше мастера или их прямые последователи и были теми 18 учителями, которые преподавали премудрости ушу монахам в Шаолиньском монастыре? Кстати, цитата из «Хроник Шаолиньского монастыря» лишь подтверждает мнение многих китайских исследователей ушу о том, что уже в Х в. монахи не просто активно занимались боевыми искусствами, но превосходили в своем мастерстве любых народных учителей и даже профессиональных воинов. Однако кое-что подсказывает нам присутствие уже привычной мифологизации действительности.

Прежде всего, ряд перечисленных в «Хрониках…» мастеров жили значительно позже Фуцзюя. Например, Ван Лан, которому традиция приписывает создание «Кулака богомола», жил в конце XVI – начале XVII вв. Янь Цин и Линь Чун, герои традиционного китайского романа «Речные заводи», действовали в XIV в. Заметим, что «Хроники…» – весьма ненадежный фактический источник сведений об ушу, так как принадлежат к «внутренней традиции» Шаолиня и не свободны от субъективного желания «углубить» историческую нить шаолиньской школы. Таким образом, описание заслуг настоятеля Фуцзюя оказывается более поздним, не ранее XVIII в., привнесением в шаолиньские архивы. Причем сделаны были эти записи тогда, когда все перечисленные стили уже практиковались в народных школах ушу. Вывод из всего этого недвусмыслен: нет ни одного достоверного источника о том, что монахи до Х в. практиковали в Шаолиньском монастыре какой-то особенный стиль или школу ушу.

Примечательная деталь: согласно «Хроникам…», основателями (пусть даже легендарными) шаолиньского ушу были не монахи, а разбойники вроде Линь Чуна и Янь Цина, бродячие воины и другие представители народной культуры. Это говорит о том, что все легенды о создании шаолиньского искусства имели своим истоком не монастырскую, но народную среду. Итак, вероятнее всего, традиционные рассказы о героях-основателях шаолиньского ушу первоначально создавались в народной среде, а затем уже попадали в монастырские хроники.

По преданию, шаолиньская традиция довольно рано вышла за стены монастыря, расположенного в провинции Хэнань. В IX в. на юго-западе провинции Сычуань возник монастырь Кэпусы, монахи которого проповедовали учение чань и считали себя преемниками истинной шаолиньской традиции. В нем родился позже стиль, называемый «Шаолиньская школа алмазного созерцания и естественности» (шаолинь цзинганчань цзыжаньмэнь). Этот стиль, весьма эффективный в бою, с многочисленными ударами ногами и бросками, практикуется до сих пор, например, в сычуаньском монастыре «Нефритового дракона» (Юйлунсы).

По преданию, у последователей этой школы возник спор с шаолиньскими монахами в связи с двумя кардинально важными вопросами. Во-первых, как полагали монахи Кэпусы, основателем учения чань следует считать не Бодхидхарму, а того, кто построил Шаолиньский монастырь и обучал монахов сидячей медитации (шрамана Бото). Во-вторых, шаолиньских монахов обвинили в том, что практика кулачного боя (цюань) у них отделена от духовного учения (цзяо) и якобы уже мало кто из шаолиньских монахов способен объяснить и тем более реализовать внутреннюю связь боевой практики и чаньского созерцания.

По мнению последователей «Шаолиньской школы алмазного созерцания и естественности», лишь в их школе ушу и духовное учение стали выражением друг друга, и, таким образом, по своей эзотерической сущности практика ушу ничем не отличается от чаньского созерцания природы Будды внутри себя. Символическим обозначением этого единства стал особый символ местных монахов, напоминающий индийскую свастику – знак солнечного божества, счастья и благоден-ствия. Он представлял собой две перекрещенные линии, напоминающие литеру «S» и вписанные в круг. Если одна такая линия означала два противоположных начала инь и ян, то две линии символизировали присутствие начала ян внутри инь и, наоборот, свидетельствуя о бесконечности трансформаций мира.

Символичным было и само название стиля. Однако сами монахи считали его не стилем, а особой формой чаньского учения и путем следования к просветлению. «Чань» – это высший тип бессловесной мудрости, благодаря которой можно достичь внутреннего озарения, принимая «утонченную мудрость, выше которой нет ничего» и подходя к границам «полного всеотсутствия и полного всеприсутствия», т. е. единства внешней и внутренней сущности вещей всего мира, их взаимослияния. Такое состояние реализовывалось через занятия «внутренним искусством» и с помощью сидячей медитации. Они требовали невероятной крепости духа и терпения, поэтому и звались «алмазным созерцанием».

Монахи, практикующие это направление ушу, немало внимания уделяли специальным методам психопрактики. Упражнения начинались с пяти форм медитации (Будда, дракон, журавль, тигр, орел), во время которой повторялись особые звуки (толони, санскр. «дхарани»), вводящие сознание медитирующего в резонанс со Вселенной. Затем следовали семь медитативных форм (журавль, дракон, лев, тигр, леопард, змея, черепаха), приписываемые Бото, а завершались тренировки несколькими гимнастическими и дыхательными упражнениями из комплекса в пятьсот форм для «очищения мысли». В более позднее время эта шаолиньская школа оказала влияние на формирование «Кулака змеи» (шэцюань), у истоков которого стоял чаньский учитель, последователь «алмазного созерцания» Цзинъу.

За точность этого предания ручаться трудно. Но оно, так или иначе, доносит до нас отголоски какого-то давнего спора об истинности шаолиньской традиции, о чистоте и искажениях чаньской школы. Как мы еще увидим, это был далеко не единственный спор, в котором участвовали последователи шаолиньских боевых искусств.

 

Цзюэюань и его собратья

Страницы шаолиньской истории X–XII вв. почти полностью размыты временем. Где-то промелькнет сообщение о том, как грозный монах разогнал десятки бандитов, защищая простолюдинов, или о том, как Шаолиньсы горел в очередной раз.

Даже в просвещенную эпоху Сун, в период расцвета придворных боевых искусств, шаолиньское ушу то ли полностью приходит в упадок, то ли еще не складывается в сколько-нибудь целостную систему. Нетрудно заметить, что все рассказы о Бодхидхарме, 13 монахах – спасителях императора Ли Шиминя, 18 мастерах, преподававших ушу в стенах монастыря, больше напоминают легенды, да и встречаются эти истории в тех источниках, которые отстоят от описываемых событий на сотни лет. Разумеется, в основном они дописывались позже, дабы придать боевой обители особый колорит, «патину древности».

Все хроники Шаолиньсы сходятся в том, что в начале XIII в. монастырь пришел в упадок, за которым последовало возрождение «утраченной» системы монашеских боевых искусств (хотя ее, как отмечалось, может быть, до той поры не было вообще). Основной источник по истории монастыря, «Хроники Шаолиньсы» («Шаолиньсы чжи»), почти ничего не говорит об этом периоде.

По преданию, новый расцвет монастыря был связан с человеком Цзюэюанем, ставшим настоящей легендой Шаолиня наряду с самим Бодхидхармой. Позже о нем были сочинены стихи, устные рассказы, а в наше время даже сняты фильмы.

…Наполовину выгоревшие постройки, груды мусора перед некогда роскошными воротами, почти полностью скрывшиеся под слоем копоти настенные росписи – в таком виде застал Шаолиньский монастырь юноша, пришедший сюда в 1224–1232 гг. и принявший монашеское имя «Прозревающий далекое» (Цзюэюань). Он ушел из родных мест, из области Яньчжоу, лишь с одной целью – постичь тайны боевых искусств шаолиньских монахов. В течение нескольких лет он тренировался у лучшего инструктора монастыря, могучего Хунвэня, который преподавал сразу четыре монастырских дисциплины: буддийское учение, медицинские знания, боевые искусства и гражданские дисциплины. Отличался он неимоверной силой. Например, он становился, широко расставив ноги и немного присев, клал себе на голову каменную плиту весом под 50 кг, на каждое колено ставил еще по человеку и стоял таким образом, пока не сгорит наполовину огромная курительная свеча в человеческий рост.

Вот к такому удивительному человеку и попал молодой Цзюэюань, у него изучал комплекс «18 рук архатов», постигал основы буддийской медитации. И все же Цзюэюань считал, что шаолиньская система ушу оставалась слабее многих армейских методик ушу. К тому же, как ему казалось, многое из шаолиньского знания было утрачено из-за того, что часть монахов-бойцов покинула обитель. Цзюэюань решил восстановить древнюю славу Шаолиньсы и, получив благословение Хунвэня, отправился в путь. Он посетил немало мест, встречался со многими бойцами, но ни один из них не мог показать что-либо достойное шаолиньской традиции.

Как-то дорога привела его в город Ланьчжоу, где он повстречал мастера Ли Соу – Старца Ли. По одной из легенд, Цзюэюань помог Ли Соу отбиться от бандитов, после чего им пришлось несколько месяцев скрываться от разбойников в бамбуковых зарослях недалеко от города. Узнав о цели путешествия Цзюэюаня, Ли Соу рассказал, что в Лояне, т. е. совсем недалеко от Шаолиньсы, живет мастер Бай Юйфэн, который хотя и не является монахом, но знаком с тайными традициями ушу. Цзюэюань решил немедленно отправиться в Лоян, а Ли Соу, взяв с собой сына, присоединился к нему. В Лояне они нашли Бай Юйфэна и уже вчетвером пришли в Шаолиньский монастырь.

Бай Юйфэн действительно оказался знатоком многих закрытых методик ушу и, поселившись в Шаолиньсы, начал передавать их монахам. Через несколько лет Цзюэюань мог без труда увернуться от летящего в него копья, кулаком разбивал каменные плиты, ударом пальца проделывал углубление в камне, дробил в порошок гальку у себя на ладони, великолепно владел всеми шаолиньскими видами оружия. От Бай Юйфэна он перенял искусство «боя пяти животных», которое до того времени не входило в шаолиньский арсенал.

Долгими годами Цзюэюань по крупицам воссоздавал шаолиньские искусство. На основе самого раннего шаолиньского комплекса «18 рук архатов» он разработал принципиально новый комплекс в 72 базовых приема (или в «72 руки», как тогда обозначалось понятие приема или связки приемов). Пополнив его при помощи своих учителей, он создал систему, в которую вошли 173 приема, ставшие классикой шаолиньского ушу.

Система Цзюэюаня выглядела следующим образом. 18 классических приемов были расширены до 18 базовых связок, или «дорожек» (лу), имеющих вид короткого завершенного комплекса. Каждая «дорожка» включала 18 приемов, таким образом, получалось 324 приема.

Арсенал шаолиньского искусства значительно расширился. Многие приемы уже представляли немалую сложность для освоения, так как требовали хорошей гибкости, координации движений, большой резкости, «взрывного» «выброса силы» во время удара. В свою очередь, это потребовало введения в монашеский комплекс тренировки новых разделов «внутреннего искусства», о чем мы расскажем чуть позже.

Уже при жизни Цзюэюань почитался святым, и его называли не иначе, как «высокомудрый» или «высокопросветленный Цзюэюань». Его система не дошла до нас полностью. Тем не менее некоторые приемы, которые ввел Цзюэюань, и сегодня используются шаолиньскими монахами. В том числе парный комплекс «72 приема Цзюэюаня» – одно из наиболее полных собраний шаолиньской техники реального боя (саньда). Обращает на себя внимание большое количество ударов ногами, зачастую по два-три в одной связке, например, чередование ударов ногой в колено и в шею. В более ранней технике шаолиньских или каких-то других школ мы этого не встречаем. В комплекс вошли даже броски с упором стопы в живот («толкать ногой Небо»), броски через бедро с захватом шеи («взвалить камень на спину»), освобождения от захватов рук, корпуса, головы, ноги. Бой велся на очень короткой дистанции, поэтому плотность ударов была довольно высока. Цзюэюань ввел в практику широкий круговой удар ногой пяткой в голову изнутри наружу, который в те времена образно назывался «архат косит высокую траву».

Слава Цзюэюаня была столь велика, что сразу после его смерти перед портретом мастера совершались такие же ритуалы, как и перед изображениями Будды. В монастыре ходит легенда о том, что, будучи уже глубоким старцем, Цзюэюань собрал монахов и произнес: «Мне кажется, я начал чувствовать истину боевого шаолиньского искусства. И сегодня я достигну через него окончательного освобождения». От него вдруг распространилось яркое сияние, и Цзюэюань исчез.

Из хроник следует, что основным носителем знаний ушу стал Бай Юйфэн. В пору встречи с Цзюэюанем ему уже перевалило за пятьдесят лет. Родился мастер Бай в зажиточной семье землевладельца, молодость он провел в родном городе Тайюане, центре провинции Шаньси. Но однажды дом его сгорел, и Бай Юйфэн отправился скитаться по Китаю, обучаясь в народных школах ушу, пока судьба не занесла его в город Лоян.

Придя в Шаолиньсы, Бай Юйфэн принял монашеское имя «Осенний месяц» (Цююэ), имея в виду свой немолодой возраст. Более десяти лет пробыл он в монастыре.

Считается, что Бай Юйфэн дополнил шаолиньскую школу большим разделом – «13 шаолиньских захватов». Он включает болевые захваты, заломы, надавливания на точки. Так как сам Бай Юйфэн практиковал технику подражания животным, на ней основывались и все захваты: «летящий дракон», «извивающаяся змея», «взлетающая ласточка», «сидящий тигр», «феникс, расправляющий крылья», «резвящаяся обезьяна», «удар головой барса», «лягающаяся лошадь», «щипок аиста», «когти орла», «опускающийся на землю буйвол», «легкий заяц», «удар шпорой петуха».

Но Бай Юйфэн не ограничился лишь «захватами животных» и разрабатал систему «боя пяти животных». Ему приписывается один из самых обширных трактатов шаолиньского канона «Утонченные требования к пяти стилям» («Уцюань цзинъяо»), где раскрыта система боя на основе повадок пяти животных – тигра, леопарда, дракона, змеи и журавля. Бай Юйфэн решает пожертвовать «похожестью» на животных, отказавшись от прямой имитации их повадок в пользу боевого аспекта. По сути, животные превратились в символы, навеянные образностью древних ритуальных танцев. О прототипе напоминал лишь характер движений, например, яростный прыжок тигра, гибкость змеи и т. п.

Итак, характеристика стилей из трактата Бай Юйфэна.

«Кулак дракона» был предназначен для воспитания «духа», или «духовного поля» человека (шэнь). «Во время тренировки нет необходимости в использовании силы всего тела, лишь едва слышно, как ци клокочет в даньтянь, наполняя все тело движением. Руки спокойно опущены. Пять центров находятся во взаимосоответствии (т. е. центры обеих ладоней, стоп и центр корпуса, между которыми устанавливается энергетическая связь. – А. М.). Будь подобен дракону, странствующему в пустоте, и безграничен, словно Небо и Земля».

«Кулак тигра» позволял укреплять кости. Он включал много мощных прыжков и ударов «лапой тигра», подходил для людей физически крепких. «Во время тренировки необходимо, чтобы ци бурлило, наполняя все тело. Руки крепко напряжены, поясница наполнена. Единое ци пронизывает все тело, циркулируя от начала и до конца без малейших перерывов. Подъемы и опускания ци внутри организма соответствуют движениям во внешней форме, а гневный взгляд усиливает ее. Форма подобна тому, как яростный тигр выходит из леса и своими ударами когтей сносит горы».

«Кулак леопарда» особый упор делал на развитие физической силы и считался «жестким» стилем. Боец наносил удары размашистыми, «рвущими» движениями «когтей» или предплечий. «Леопард не то же самое, что и тигр, но по своей мощи подобен тигру. Леопард предпочитает прыжки, а его поясница к тому же не столь слаба, как у тигра. Во время тренировки необходимо все подъемы и опускания (т. е. изменения положения тела по вертикали. – А. М.) выполнять в невысокой стойке мабу («стойка наездника». – А. М.). Все тело сотрясается от силы, кулаки крепко сжаты, пальцы словно медные крюки и металлические копалки, поэтому в форме леопарда используется много ударов кулаками и зовется эта форма также «Кулак золотого леопарда».

Четвертый стиль – «Кулак змеи» – по своему техническому рисунку был полностью противоположен «Кулаку леопарда». Им занимались монахи, обладающие повышенной гибкостью и подвижностью суставов. Этот стиль требовал великолепной работы корпусом – (наклоны, вращения, волнообразные движения поясницей), а также постановки особого типа дыхания, сопровождаемого некоторым шипением. Большинство ударов наносилось двумя или одним пальцем по болевым точкам, в глаза, горло, пах. Считалось, что «Кулак змеи» тренирует ци, или дыхание, а Бай Юйфэн объяснял: «От упражнения ци появляется гибкость тела, руки находятся в движении, поясница извивается, а два пальца, как жало, совершают надавливания, опускаются и поднимаются, как раздвоенный язык змеи».

Пятый стиль – «Кулак аиста» – считался самым многоплановым. Он «пестовал семя-цзин» и требовал установления взаимной координации между различными частями тела, не столько на физическом, сколько на энергетическом уровне. «Семя аиста произрастает из ступней, но дух его проистекает из спокойного состояния сознания. Поэтому, упражняясь в этой форме, необходимо очистить семя и сделать свой дух подобным стали». Это означало, что в форме аиста сочетались два типа тренировки: во-первых, развитие внутренних энергетических связей, «напитывание» энергией от земли через ступни, и, во-вторых, тренировку сознания, приведение его в предельно спокойное, «незамутненное» состояние.

Под влиянием формы, введенной Бай Юйфэном, позже возникло немало известных шаолиньских комплексов, связанных с пятью священными животными, например, «Кулак пяти форм» (усинцюнь), «Пять форм и восемь способов» (усин бафа цюань). Последний комплекс стал базовым таолу, входившим в обязательную программу шаолиньских монахов.

Итак, согласно преданию, трое бойцов – Цзюэюань, Бай Юйфэн и Ли Соу – дали монахам обновленную стройную систему ушу, значительно углубив ее понимание как пути проникновения в сокровенное пространство внутреннего мира человека. На основе этой системы было выпестовано немало замечательных усэнов, ставших известными по всему Китаю. Среди них был и сын Ли Соу, ушедший вместе с тремя друзьями из родных мест в Шаолиньский монастырь и принявший монашеское имя Светильник Мудрости (Дэнхуэй). Современникам он запомнился благодаря своему удивительному умению метать особое оружие (бяо), которое представляло собой наконечник стрелы. Его носили либо в кармане, либо за отворотом монашеской одежды. Принадлежало бяо к тайному, или «темному», оружию (аньци). Дэнхуэй упражнялся во владении бяо более десяти лет, после чего «попадал из ста бросков в цель сто раз», за что и получил прозвище Чудесное Бяо. Другой известный боец той эпохи, Цзунинь, попадал выстрелом из лука в глаз сопернику более чем со ста шагов.

В Шаолине стали заниматься и специальными разделами «внутреннего искусства» (нэйгун) управления ци и «успокоения сознания», применимыми к ушу. Эти методы в стенах монастыря постепенно выделились из практики буддийской медитации. Принято считать, что именно Бай Юйфэн начал использовать буддийские приемы психотренинга в занятиях ушу. Так формировалась истинная шаолиньская школа.

 

Монахи – странники и бойцы

Шаолиньские монахи, как и все буддисты, почитали «три сокровища» – Будду, его учение-дхарму и монашескую общину – сангху, давали клятву не преступать «пять запретов» (усе): не убивать, не красть, не прелюбодействовать, не лгать, не пить вина.

На протяжении средневековья по всему Китаю начали появляться так называемые фальшивые монахи. Жизнь в монастырях была весьма суровой. Нередко наибольшей строгостью и дисциплиной отличались именно чаньские монастыри, поскольку практика чань предусматривала и многочасовые сеансы медитации, и работу на земле. Немалое число монахов предпочитало жить вне монастырей. Монахов почитали, им подавали милостыню, их принимали во всех деревнях. Проверить, действительно ли человек в желтых одеждах является настоящим последователем Будды, было сложно. Даже после того, как ввели специальные монашеские удостоверения, их быстро научились подделывать.

Эти процессы затронули и шаолиньское братство. Количество монахов-бойцов (усэнов) росло значительно быстрее, чем увеличивалось число «просветленных» буддистов. В XI–XII вв. по дорогам бродило несколько тысяч усэнов, большинство которых добывало пропитание не только подаянием, но и преподаванием ушу. Среди этих людей было немало «фальшивых монахов». Нередко случалось, что таких «монахов» разоблачали и били. Однако в основном простой народ побаивался их магических способностей и не осмеливался устраивать им строгую проверку на «истинность».

Едва ли не каждый усэн считал необходимым назвать себя шаолиньским монахом, что значительно повышало его престиж как носителя тайного знания ушу, хотя большинство таких людей вряд ли вообще видели Шаолиньский монастырь. Казалось, что небольшой по размерам Шаолиньсы выпустил из своих стен тысячи человек, странствующих по всему Китаю.

Странствия монахов были в те времена явлением обыденным. Они приходили в свои обители на период зимы и весенней распутицы. Их «зачисляли на довольствие» – специальную монашескую бирку ставили в особую картотеку, а как только просыхали дороги, монахи вновь пускались в путь. По окончании ученичества в ряде буддийских школ выдавался документ, который формально удостоверял, что сей монах достиг просветления-сатори. После получения документа обучение как таковое заканчивалось, и ученик мог покинуть настоятеля, отправляясь «бродить по Китаю в поисках сатори», т. е. более высокой ступени просветления.

С VIII в. началась даже продажа властями монашеских удостоверений всем желающим. Количество удостоверений достигло колоссальной цифры, лишь в 1132 г. Управлением жертвоприношений было выпущено около 50–60 тыс. монашеских удостоверений, где имя оставалось невписанным. Дело было весьма доходным, так как удостоверения зачастую обеспечивали безбедную жизнь их обладателям. Естественно, что подобная вседоступность монашеского звания породила массу шарлатанов. По некоторым подсчетам, иногда число фальшивых монахов не уступало количеству настоящих.

Путешествие считалось необходимым для монаха, достигшего просветления или готовящегося к нему. Во время странствия подвижник обретал спокойствие духа, крепость тела, упрочив свой духовный опыт. Такие путешествия были связаны с немалыми опасностями, поджидавшими монахов на дорогах. Не каждый монах, как мы уже убедились, мог считаться истинным усэном, но тем не менее большинство из странников обладали элементарными навыками самозащиты, а некоторые, например, блестяще владели таким необычным оружием, как патра – чаша для сбора подаяний.

Благодаря таким путешествующим монахам складывалось впечатление, что ушу тесно связано с буддизмом. Случались и забавные истории, одну из которых приводит известный новеллист ХIV в. Пу Сунлин.

В одну из деревень провинции Шаньдун пришел монах и попросил у местного жителя Ли Чао подаяния. Ли Чао не отказал, а монах, довольный немалым пожертвованием, сообщил, что он является выходцем из Шаолиня, и в благодарность предложил показать мирянину кое-что из техники ушу. Ли Чао с радостью согласился, с усердием взялся за учебу и однажды решил, что он уже все знает настолько хорошо, что может померяться силами со своим наставником. Ли Чао в нарушение всех правил вежливости вызвал учителя на поединок. Однако ему даже не удалось задеть монаха: тот прыгал, как обезьяна, катался по земле, даже забирался на деревья! В конце концов он сбил Ли Чао с ног подсечкой, на чем поединок закончился.

После этого случая монах решил, что не имеет смысла продолжать обучать столь непочтительного последователя. Ли Чао же отправился бродить по Китаю и прославился как искусный шаолиньский боец, не имеющий себе равных. Однажды на базарной площади он увидал монахиню, которая демонстрировала комплексы ушу и вызывала желающих померяться с ней силами. В центр круга вышел сам Ли Чао.

Монахиня обратила внимание на то, какую исходную позицию принял Ли Чао и тотчас определила, что он принадлежит к шаолиньской школе. Так как женщина принадлежала к той же школе, то она начала вежливо отказываться от поединка, следуя одной из заповедей «боевой добродетели», которая гласила, что братья по школе не должны вступать в бой друг с другом.

Более того, монахиня, услышав имя учителя Ли Чао, согласилась заранее признать себя побежденной, даже не подозревая, что сам Ли Чао так и не закончил обучения. Однако заносчивый боец продолжал настаивать на поединке. Лишь только бой начался, «Ли задумал дать ей подножку, но едва шевельнул ногой, как монахиня резанула его по бедру сложенными вместе пальцами. Ли показалось, будто его топором рубанули под коленкой, он упал и больше не мог подняться». Когда Ли разыскал своего наставника и рассказал ему об этом случае, тот воскликнул: «Вы слишком беспечны! К чему было ее задевать? Хорошо, что вы назвали мое имя, а то потеряли бы ногу».

Возможно, что это не более чем забавная побасенка, но она достаточно точно отражает сложное переплетение «истинной» и «ложной» традиций ушу и буддизма в ту эпоху.

 

Мудрость настоятеля Фуюя

С приходом в Китай в XIII в. монголов Шаолиньский монастырь вновь (в который уже раз!) был разрушен, сгорели многие постройки, количество монахов, согласно позднейшим хроникам, уменьшилось с полутора тысяч до сотни с небольшим. Казалось, начинается новый, на этот раз затяжной упадок некогда славной боевой обители. Но в тот момент во главе Шаолиньсы стал 14-й настоятель Фуюй – одна из самых замечательных личностей в истории не только монастыря, но и вообще китайского буддизма. Он же начал в Шаолиньсы проповедь учения чаньской школы Цаодун, призывающей к активной практической деятельности в сочетании с регулярной медитацией для совершенствования сознания. Все деяния Фуюя высечены на внутримонастырской стеле – «Стела монаха Фуюя», что находится сегодня в специальном «дворе стел» в правой части монастыря.

Уже в десять лет юноша по фамилии Чжан из провинции Шаньси проявлял замечательные способности, например, мог запоминать огромные тексты, лишь раз взглянув на них. Юноше прочили успешную чиновничью карьеру, но неожиданно для всех он решил удалиться от мира. Он принял монашеское имя Фуюй и несколько лет учился у известных буддийских наставников. Но не только «путь Будды» интересовал его. Он с детства занимался ушу у бродячих усэнов и благодаря своим необыкновенным способностям овладел несколькими комплексами, которые, по традиции, восходили к Шаолиньскому монастырю.

Слава о Фуюе, знатоке буддийских канонов, достигла императорского дворца, высочайшим указом его назначили настоятелем Шаолиньсы. Новый настоятель первым делом собрал разбежавшихся монахов и вновь отстроил сгоревшие постройки. Фуюй ввел регулярные настоятельские буддийские проповеди, на которые собирались не только послушники Шаолиня, но даже монахи из соседних монастырей. Монастырь и его окрестности вновь стали напоминать многолюдный городок. В 1312 г. Фуюй был назначен императорским советником по делам просвещения и культуры, а после его смерти ему был присвоен почетный титул «Гуна (князя) царства Цзин», хотя в ту пору, естественно, уже никаких царств не существовало. Столь титулованного настоятеля Шаолиньский монастырь еще не знал.

Монастырь развивался такими темпами, что уже не мог вместить всех желающих. Поэтому по решению Фуюя были основаны дочерние обители Шаолиньсы в Хэлине, Чанъани, Яньму, Тайюани и Лояне. Из Суншаньского Шаолиньсы туда приезжали наставники, в том числе инструкторы ушу. Искусство «Шаолиньского кулака» распространялось вместе с ростом монастырей.

Фуюй прославился как один из крупнейших реформаторов шаолиньского стиля. Его первейшей задачей стала адаптация стиля для всех возрастов и категорий монахов, находившихся в монастыре, среди которых были и глубокие старцы, и почти дети. До того времени, по монастырскому преданию, шаолиньцюань могли осваивать лишь физически крепкие люди, а «внутреннее искусство» было настолько сложным, что требовало не один десяток лет тренировок. И тогда Фуюй, призвав на помощь лучших наставников монастыря, создал два новых комплекса, позже переросших в целые стили. Первый носил название «Кулак мягкости» (жуаньцюань), второй – «Кулак долголетия» (чаншоуцюань). Оба стиля были созданы на основе традиционного шаолиньского стиля «Красный кулак» (хунцюань) и шаолиньского же стиля «Кулак Великого предела» (тайцзицюань – не путать со стилем тайдзицюань, получившим мировую известность). Он же заложил основу для системы поэтапного обучения ушу, которое вплоть до сегодняшнего дня начинается с изучения «Красного кулака».

Стиль хунцюань разделен на два подстиля: «Малый красный кулак» и «Большой красный кулак», а последний, в свою очередь, – на четыре комплекса, каждый из которых представляет собой новый этап в освоении стиля. (Заметим, что иногда в названии этого стиля употребляется не иероглиф «красный», а фамильный иероглиф «Хун» – в память о руководителе восстания тайпинов Хун Сюцюане, герое народного ушу). Именно в комплексе «Малый красный кулак» были собраны 18 канонических форм Шаолиня – «18 рук архатов», правда, в значительно модернизированном виде. Они стали во времена Фуюя именоваться «18 материнских форм». Малый комплекс сравнительно прост и базируется на ударах ладонями, а также «пронзающих» ударах пальцами в пах и в горло.

Если малый комплекс в равной степени сочетает в себе мягкие и жесткие движения, то «Большой красный кулак» делает основной упор на «выброс жесткого усилия», причем эта жесткость (наставники говорили – «яростность») возрастает от комплекса к комплексу. Он включает многочисленные прыжки, подсечки, стремительные изменения уровня атаки, развороты, заломы, удары в болевые точки. Причем последние связки из раздела «Большого красного кулака» столь сложны, что далеко не каждый монах может их осилить.

Считается, что Фуюй одним из первых стал сочетать стремительные боевые приемы и плавные движения для регуляции дыхания и «очищения сознания». Для плавного «Кулака долголетия», созданного на базе хунцюань, Фуюй предложил четыре базовых принципа. Первый гласил: «В качестве основного фактора используй свое внимание, а силу – в качестве вспомогательного». Это означало отказ от использования грубой «жесткой» силы, которая применяется в хунцюань, где каждый удар наносится с максимальным напряжением. Второй принцип Фуюя предписывал: «Сначала выполняй прием медленно, затем – быстро, сначала – расслабленно, затем – напряженно».

Третий принцип Фуюя требовал преимущественного использования простых передвижений и работы руками, что в общем-то отражало общую тенденцию развития шаолиньцюань, направленную на простые прямолинейные движения и отказ от показных и малоэффективных приемов. Последний принцип предполагал всестороннюю тренировку тела. Поэтому Фуюй начал обращать особое внимание на присутствие в тренировке монахов особых вспомогательных методик (гун), направленных, с одной стороны, на специальную тренировку различных частей тела (укрепление пальцев, локтей, коленей, постановку «пробивающего удара»), а с другой стороны, развивающих внутреннюю силу человека.

Простая и одновременно чрезвычайно эффективная методика Фуюя, позволяющая сочетать в одних и тех же комплексах боевую тренировку и медитативно-дыхательную практику, медленные и быстрые движения, работу сознания и физические усилия, быстро прижилась и оказала решающее влияние на все последующее развитие шаолиньцюань. Система подготовки, предложенная Фуюем, была названа «величайшей боевой драгоценностью монастыря, которую нельзя передавать вовне».

 

Шаолиньские испытания

Фуюй считал, что слишком много монахов уходит из монастыря или снимают рясу, возвращаясь «в мир», где рассказывают о себе как об истинных «шаолиньских героях», не стесняясь приукрасить свои подвиги. Он собрал на совет монахов высшего посвящения. После долгого обсуждения было решено ввести специальный экзамен. Во-преки многим легендам, экзаменом стал отнюдь не пугающий уже одним своим названием «коридор смерти» с бронзовыми бойцами-манекенами, якобы оборудованный в подземелье монастыря, но особый комплекс, представлявший собой квинтэссенцию шаолиньской техники. Этот комплекс, весьма обширный и чрезвычайно сложный, был предназначен для отработки поединка в самых различных условиях, от узкого пространства вроде монашеской кельи до открытого поля. Многие составные части комплекса, особенно их боевая «расшифровка», держались в секрете от начинающих и от «пришлых» монахов.

От покоев, где на высоком троне восседал настоятель, до монастырских ворот было устроено 13 «застав» – особых преград, каждая из которых охранялась опытными монахами-бойцами. Тот, кто желал покинуть монастырь, должен был померяться силами со стражами и дойти до центральных ворот – «Горных врат». Если же ему не удавалось сделать это или он получал тяжелую травму (такое случалось нередко), испытание прекращалось, а монах оставался в монастыре, к тому же он должен был понести наказание в соответствии с буддийскими уставами.

Комплекс, созданный лучшими наставниками Шаолиня, вобрал в себя всю наиболее эффективную технику, в том числе такие закрытые разделы, как воздействие на болевые точки, сложную систему заломов суставов и освобождения от захватов. Он получил название «Кулак шаолиньской семьи» (шаолинь каньцзя цюань) и включал 13 самостоятельных отрезков по числу застав, которые приходилось преодолевать монаху. В каждом таком отрезке делался упор на определенную часть шаолиньской техники, например, удары ладонями, подсечки, работу на земле, прыжки, удары ногами, заломы, броски.

Столь нелегкий, но рациональный экзамен постепенно поднял уровень шаолиньских бойцов, действительно сделав шаолиньцюань элитарным стилем ушу. Именно с эпохи Фуюя стало ясно, что шаолиньцюань уже существует как единая стилевая система.

 

Тайна «Зала архатов»

Ни один из популярных рассказов о Шаолиньсы не обходится без повествования о страшном, таинственном «Зале архатов» (Лохань тан), или «коридоре деревянных людей» (мужэнь ган). Есть у него и более пугающее название – «коридор смерти».

Действительно, в Шаолиньсы существует «Зал архатов». Это вполне мирное помещение без каких-либо «деревянных бойцов». Здесь вот уже в течение многих веков проходят тренировки монахов. В каменном полу можно увидеть сорок восемь небольших углублений. Их проделали монахи, отрабатывая технику «поставить ногу на землю, чтобы нанести удар в тысячу цзиней» – особый метод «врастания в землю», который входит в практику монахов-бойцов и по сей день.

Однако легенды рисуют нам другую картину. То ли в этом «Зале архатов», то ли где-то в подземелье монахи, прежде чем «сойти с гор», т. е. покинуть монастырь, проходили выпускной экзамен. Лишь тот, кто преодолевал все испытания, мог выйти из центральных «Горных врат» Шаолиня со всеми почестями, неудачники же стыдливо открывали боковые ворота.

Эта живописная история была пересказана на сотни ладов. Если в Китае она бытует на уровне народного предания, то в западной литературе к ней отнеслись всерьез, были даже созданы «реконструкции» (!) шаолиньского подземелья с подробными рисунками. Сегодня, когда большая часть монастыря открыта для посетителей, нетрудно убедиться, что подземелья в основном использовались для хранения запасов зерна и другого продовольствия и что никаких ужасающих «бронзовых бойцов», гоняющихся за монахами по «коридорам смерти», там нет. Но так как эта легенда все же существует и родилась она в самом Китае, на ней стоит остановиться подробнее.

Проблема монастырских испытаний всегда волновала шаолиньских наставников. В XIII в. Фуюй первым ввел экзамены для усэнов. Чуть позже в монастыре появился комплексный метод тренировки, разделенный на 36 этапов и называемый «36 залов». После каждого такого этапа ученик должен был сдавать экзамен. В первых «залах» изучались стойки и передвижения, во вторых – простейшие удары руками, в третьих – ногами, на более высоких этапах монах совершенствовался в работе с различными видами оружия.

Система экзаменов по типу «13 застав» Фуюя значительно усложнилась, прибавились новые испытания, сложные ритуалы посвящения, а при настоятеле Чжишане (XVII в.) был создан «коридор архатов». Он представлял собой несколько модернизированную систему Фуюя, которая заключалась в том, что на монаха последовательно нападало несколько человек (обычно 18 – по числу архатов). Каждый из экзаменаторов мог символизировать определенного архата, среди них был и сам Бодхидхарма. Именно это послужило основой для легенды о «Зале архатов» с бронзовыми бойцами. Как и многие шаолиньские предания, возникла она первоначально в благодатной народной среде, а потом уже была занесена в монастырские хроники, причем в нескольких версиях.

Первая, наиболее правдоподобная, гласит, что в большой комнате было установлено 18 «деревянных людей» (мужэнь) – характерных для многих школ ушу деревянных манекенов. Они представляли собой круглые столбы в рост человека с прикрепленными на разной высоте палками, обозначающими руки и ноги человека. «Деревянные люди» располагались по линии большой вилки или полумесяца. Благодаря особым пружинам они могли вращаться, нанося удары «руками» и «ногами», одновременно приводя в действие соседний манекен. Чем дальше монах входил в коридор, тем плотнее обступали его манекены, тем чаще сыпались на него удары деревянными конечностями – даже со спины. Вся конструкция останавливалась лишь после того, как был поражен последний «деревянный человек».

Существует и другая, более красивая версия, связанная с буддийскими преданиями. Монахам противостояли не просто 18 столбов, но статуи-манекены 18 архатов, вырезанные из дерева и свободно двигающие любой конечностью при помощи сложной механики. В устных преданиях нередко говорится, что статуи были выполнены из бронзы. Одна из хроник монастыря, относящаяся к последней четверти XIX в., дает подробное описание функций каждого из таких архатов-воинов.

Первым на пути монаха якобы стоял архат, сидевший с опущенными глазами в позе медитации. В тот момент, когда испытуемый наступал на доску пола перед архатом, тот наносил удар железным кулаком наотмашь на уровне живота. Сблокировать такой удар простой подставкой предплечья было небезопасно, так как железный кулак мог сломать руку. Был лишь один вариант защиты: быстро рвануться вперед, перепрыгнуть через сидящего архата и нанести ему удар ногой в спину. Второй архат сидел, молитвенно сложив руки перед грудью. Но лишь только фигура первого архата падала на пол, он вскакивал и наносил удар сверху ребром ладони в голову. Отступать назад было нельзя – архат тут же бил деревянной ногой в сердце. И здесь существовал оптимальный вариант защиты – двумя руками сблокировать его рубящий удар и нанести мощный удар в «живот» манекена, завалив его назад, либо нанести удар кулаком наотмашь в верхнюю часть манекена.

Третий архат стоял, опершись одной ногой на спину лежащего льва. Как только два первых архата оказывались поверженными, он наносил удар сбоку в ногу монаха. Таким образом проверялась способность монаха защищать всю поверхность тела. Если боец, уходя от атаки, поднимал одну ногу, он тут же получал удар по другой. Оптимальный вариант – нанести удар ногой в прыжке или подсечь манекену ту ногу, которой он наносит удар, и свалить его на землю.

Четвертый архат держал в правой руке огромный чаньский посох, а его левая ладонь находилась у груди. Он медленно наносил удар посохом сбоку. Как только монах хватал посох, архат тут же подтягивал его к себе, одновременно толкая монаха в грудь левой рукой и опрокидывая его. Умелые бойцы, захватив посох правой рукой, толкали его к левому плечу архата, перекрывая ему пространство для атаки левой рукой, и одновременно наносили удар левой ногой сбоку в правую ногу архата.

Пятый архат сначала наносил удар с разворотом чашей для подаяний (патрой), которую держал в правой руке, а затем бил левым кулаком и правой ногой одновременно. Монаху необходимо было провести контратаку раньше, нежели архат ударит рукой и ногой.

Шестой архат встречал монаха, стоя с четками в руке. Он делал небольшой шаг назад и наносил колющий удар ладонью в живот, а если боец отбивал атаку, он тотчас набрасывал четки ему на шею и душил.

Седьмой архат держал в левой руке железную чашу, а его правая ладонь располагалась у груди. Сначала он наносил рубящий удар правой ладонью, а затем бил чашей сверху по голове.

Восьмой архат выполнял нижнюю круговую подсечку, опершись двумя руками об пол. Необходимо было перепрыгнуть через его ногу и нанести удар в прыжке в спину манекена.

Девятый архат стоял в «стойке лука» (гунбу) – одна нога согнута в колене, вторая полностью выпрямлена. Как только испытуемый приближался к нему, архат начинал наносить прямые удары обоими кулаками «так быстро, словно идет град».

Десятый архат сидел, держа в руке свиток с буддийской сутрой. В тот момент, когда монах приближался к нему, архат вскакивал и наносил удар ногой в прыжке.

Одиннадцатым архатом был сам Бодхидхарма, который сидел лицом к стене, положив руки на колени. Затем манекен разворачивался и наносил последовательно восемнадцать различных ударов руками, ногами и коленями.

Двенадцатый архат ударял монаха тяжелым деревянным билом от монастырского бронзового колокола.

Тринадцатый архат держал в руке каменную подставку с лежащими на ней свитками сутр и наносил удары ею, чередуя их с хлещущими ударами четками по лицу.

Четырнадцатый архат избивал монаха тяжелым посохом.

Пятнадцатый стоял, опустив голову, символизируя полный покой, но стоило монаху подойти к нему, как он неожиданно наносил удар пальцами в глаза.

Шестнадцатый архат держал в левой руке патру и пускал ею солнечный зайчик в глаза испытуемому, одновременно нанося удар правым кулаком наотмашь в лицо.

У семнадцатого архата в руках был большой кувшин. Быстрым движением он надевал кувшин на голову монаха и наносил три сильных удара по ногам.

Последний, восемнадцатый архат держал алебарду полулунной формы (юэячань) – традиционное оружие чаньских монахов. Сначала он наносил удар рукой, а когда монах уклонялся от атаки, он передвигался вперед, нанося удары в шею навершием алебарды.

Как гласит легенда, даже одолев всех архатов, монах еще не мог считать себя успешно прошедшим экзамен. Его ждало последнее испытание. Оно называлось «получение выпускного свидетельства». Выход из коридора загораживала огромная курильница весом в 150 цзиней (около 80 кг), раскаленная докрасна. Монах обхватывал курильницу, зажимая ее между предплечьями, и сдвигал в сторону. В этот момент на предплечьях у него выжигались два изображения свившихся тигра и дракона – знак бойцов Шаолиня и символ единства инь и ян, воды и огня, Неба и Земли. Наконец, сдвинув курильницу в сторону, удачливый и бесстрашный монах выходил через центральные ворота монастыря.

Изображений страшного лабиринта не сохранилось. Зато в весьма примечательном сочинении «Иллюстрации и записи о диких гусях, снегах и предопределении», принадлежащем кисти цинского чиновника Лин Цина, который в 1828 г. посетил Шаолиньсы и видел тренировку монахов, мы встречаем интересное изображение: монахи, стоящие полукругом, наносят удары другому монаху, находящемуся в центре. Все это происходит перед центральным павильоном Кинары, названным так в честь одного из известных шаолиньских бойцов, под наблюдением старшего монаха и еще нескольких инструкторов. Не иллюстрация ли это реального шаолиньского испытания?

 

Таинственный трактат

Шаолиньскому ушу нужна была своя легенда, цель которой – связать воедино боевые искусства и чань-буддийскую практику, освятить ушу авторитетом учения Будды. Такой легендой стала история о приходе Бодхидхармы в Шаолиньский монастырь. Но передавалась она в основном устно и многими воспринималась в определенной степени скептически даже в XVIII в. Как продолжение этой легенды возникла история о знаменитом трактате «Канон изменений в мышцах» («Ицзинь цзин»), якобы оставленном в виде завещания самим Бодхидхармой, где описывалась одноименная система гимнастики и медитации. Сам трактат не имеет непосредственного отношения к кулачному искусству, а является кратким иллюстрированным пособием, излагающим гимнастические и дыхательные методики, большинство которых взяты из ранних даосских систем даоинь.

Но вот история «Ицзинь цзина» действительно удивительна. Узнать о ней можно из двух предисловий к трактату. Первое составлено якобы монахом Ли Цзинем в 628 г., т. е. через столетие после прихода Бодхидхармы в Китай, второе – Ню Гу из государства Южная Сун в 1142 г., который, судя по рассказам, был воином.

В предисловии Ли Цзиня прежде всего излагается история прихода Бодхидхармы в Китай, причем дополненная интересными подробностями. Он рассказывает, что Дамо, перед тем как покинуть Шаолиньскую обитель, оставил железный ящик, в котором монахи обнаружили два свитка. Первый оказался «Каноном омовения костного мозга» («Сисуй цзин») и его передали второму чаньскому патриарху и настоятелю монастыря Хуэйкэ, но позже, по всей вероятности, трактат был утерян. Второй рукописью, найденной в железном ящике Бодхидхармы, оказался «Ицзинь цзин», написанный на санскрите, поскольку Бодхидхарма все же был индийским миссионером. Первоначально было решено перевести лишь малую часть «Ицзинь цзина». Но это привело к тому, что монахи, не зная полных методик, в своей практике часто отклонялись от «истинных указаний», оставленных первопатриархом. И вот, наконец, миссионер из Западной Индии, имя которого китайская транскрипция передает как Паньцэмиди, сделал полный перевод трактата и передал его некоему Цю Жанькэ. Судя по прозвищу – «Бородатый пришелец», Цю Жанькэ, вероятно, тоже прибыл из Индии. Наконец, Цю передал трактат в руки буддийского монаха Ли Цзиня. После этого следы «Ицзинь цзина» надолго затерялись.

О дальнейшей судьбе трактата рассказывает в своем предисловии Ню Гу. Однажды, передвигаясь с отрядом войск, Ню Гу повстречал на дороге бродячего монаха, который назвался наставником знаменитого бойца и военачальника Юэ Фэя. Монах поведал о себе удивительную историю: он был на Западе (т. е. в Индии) и посетил учителя Дамо (!), а ныне завершает свое путешествие. Старик скорбел о смерти своего ученика Юэ Фэя, который незадолго до того был предательски отравлен наложницей, подкупленной врагами. После Юэ Фэя осталась небольшая шкатулка, которую монах, предчувствуя свой скорый уход из жизни, передал Ню Гу. В ней лежал свиток «Ицзинь цзина».

Хотя оба предисловия связывают воедино Шаолиньский монастырь, Бодхидхарму и создание дыхательно-гимнастической системы «изменения в мышцах», в этих историях встречаются некоторые детали, которые должны насторожить нас. Прежде всего, «Бородатый пришелец», якобы передавший трактат Ли Цзиню, жил почти на двести лет позже него. Далее, Ню Гу называет в своем описании такие воинские звания, которые появились в Китае столетиями позже. Существует немало и других исторических неувязок, которые, однако, нимало не смущали китайских поклонников «ушу от Бодхидхармы». По видимому, «Ицзинь цзин» был написан значительно позже, более того, оба предисловия – поздние подделки.

По всей вероятности, как предисловия, так и сам трактат были составлены почти одновременно: либо в 1624 г., либо в 1629 г. Причем не последователями чань-буддизма, а монахом секты Тяньтай Цзынин. Он свел воедино ряд легенд, широко распространенных в Китае в XVI в., использовав устные рассказы, истории из «Полного жизнеописания тех, кто чист и предан» («Цзиньчун цюаньчжуань») и «Полного описания сказаний о Юэ Фэе» («Шоюэ цюаньчжуань»). Перед нами – характерный для китайской культуры факт: ценность трактата определяется не столько его содержанием, сколько его древностью.

В начале XIX в. трактат, сотни раз переписанный от руки, имел широкое хождение во многих школах ушу. Вероятно, именно в то время он и попал в Шаолиньский монастырь. Правда, тогда он носил другое название. Известный мастер нэйгун Ван Цзуюань после долгих поисков в архивах монастыря обнаружил два списка почти одинакового содержания, называвшихся, однако, по-разному. Первый, наиболее полный, именовался «Объяснения схем внутреннего искусства» («Нэйгун тушо») и фактически представлял собой компендиум различных трудов. Его центральную часть занимал «Ицзинь цзин», а в качестве составных частей входили такие известные труды, как «12 отрезов парчи» и «Классифицированные речения о внешней работе» («Фэнсин вайгун цзюэ»). Как удалось установить, все рисунки и объяснения не являлись оригинальными, а были взяты из более раннего труда Сю Мифэна «Передача истины о долголетии поколений» («Шоуши чуаньчжэнь»), изданного в 1771 г.

Тем не менее трактат сразу стал называться «Шаолиньским Ицзинь цзином», хотя и не имел прямого отношения к Шаолиньсы. Впрочем, никто и не собирался опровергать шаолиньский приоритет, ибо эта версия прекрасно укладывалась в общую мифологическую канву развития ушу.

С момента издания ксилографа, взятого из шаолиньских архивов (до этого времени существовали лишь рукописные копии), «Ицзинь цзин» приобрел свой канонический вид.

Что же представляла собой система, описанная в этом трактате? Прежде всего обратим внимание на его название – «Об изменениях в мышцах». Оно явно дано по аналогии со знаменитой «Книгой перемен» («И цзином»). Если «И цзин» гласил о космических изменениях, то «Ицзинь цзин» должен был перенести их на уровень человека. Вся гимнастическая система «Ицзинь цзина» состоит из двенадцати упражнений, выполняемых в общей сложности от 20 до 40 минут. «Ицзинь цзин» является базой шаолиньского «внутреннего искусства», с описанных там упражнений начинаются все занятия цигун в монастыре, а китайские медики доказали общеукрепляющий и лечебный эффект этой методики при целом ряде заболеваний. Примечательно, что многие пожилые монахи Шаолиньсы прекращают собственно занятия ушу и практикуют лишь комплекс «Ицзинь цзин». Есть в нем и свои секреты: если иллюстрации самих упражнений и соответствующие им речитативы были опубликованы уже столетия назад, то методы дыхания и концентрации внимания до сих пор считаются «закрытой традицией». В настоящий момент патриархом этой системы считается монах Дэцянь.

Три первых упражнения называются одинаково – «Вэй То протягивает палицу», последующие имеют разные названия: «срывать звезды и перемешивать Большую Медведицу», «волочить за хвост девять буйволов», «выпускать когти и расправлять крылья», «десять чертей крутят кавалерийским мечом», «три уровня приседания», «черный дракон выпускает когти», «лежащий тигр бросается на добычу», «бить поклоны», «махать хвостом». В каноническом «Ицзинь цзине» кратко рекомендовалось во время упражнений сочетать «внутреннюю крепость (т. е. укрепление внутренних органов) с «внешней крепостью» (обретением силы и гибкости).

Система, описанная в трактате, пришла из народной оздоровительной – не боевой и не духовной – практики. Тем не менее советы о соблюдении душевного покоя, отрешения от земных забот сопровождают практически каждое упражнение. Например, в описании первой позиции рекомендуется: «Корпус непременно надо держать прямым, руки, согнув в локтях, сложить перед грудью. Успокоить и сгустить свой дух. Душа зеркально чиста, внешний вид также весьма достоен».

Отдельно отрабатывался и внешний аспект системы. В «Ицзинь цзине» к «внешней работе» причислялось восемь приемов: поднимание, приподнимание, толчок, натягивание, нажим, удержание, наклон. Причем эти «восемь способов» предписывается практиковать «три раза в день, долго добиваясь успеха, и тогда сила наполнит все тело».

Система «Ицзинь цзин», придя в монастырскую культуру извне, со временем вновь вышла за ворота монашеской обители, заметно упростилась и стала просто популярной формой народного цигун. «Ицзинь цзин» вне монашеской среды превратился в набор самоценных действий, объясняемых в даосских и буддийских терминах, например, «сгустить дух», «успокоить ци», «породить сок» (выделить слюну), «отрегулировать дыхание». В XIX в. системы даосского и буддийского нэйгун настолько тесно переплелись, что как в теории, так и на практике утеряли первоначальную самобытность. Например, в большинстве трактатов, вошедших в «Объяснения схем внутреннего искусства», в том числе и в «Ицзинь цзине», изображены люди, одетые, как буддийские монахи, но при этом они выполняют упражнения, свойственные даосской практике.

Хотя в китайской традиции «Ицзинь цзин» считается одним из базовых трактатов по ушу шаолиньской школы, первоначально он имел довольно косвенное отношение и к Шаолиньсы, и к боевым искусствам. Но, как это случилось со многими методами ушу, монахи «подобрали» эту систему в народной среде и значительно развили ее.

 

Японские мастера в Шаолине

Становление шаолиньской школы совпадает с активным проникновением в Японию китайского буддизма. Таким образом, буддийский канал мог становиться одним из основных путей преемствования китайских традиций боевых искусств в Стране Восходящего Солнца. Взаимообмен шел двумя параллельными путями. С одной стороны, китайские буддисты-миссионеры отправлялись в Японию с проповедями, с другой – японцы приезжали в Китай для обучения в китайские буддийские монастыри. В ХIV—ХV вв. немало японцев «стажировалось» в чаньских монастырях.

По достаточно распространенной версии, путь боевых искусств из Китая в Японию пролегал через остров Окинава. Знания китайских народных мастеров, которые преподавали здесь, и местные способы кулачного боя соединились в эклектическое направление под обобщенным названием «Окинавская рука» (Окинава-тэ). Именно оно дало впоследствии начало каратэ. Но существовал и другой путь проникновения собственно шаолиньского ушу в Японию – через буддийских монахов и в обход Окинавы.

По свидетельствам монастырских хроник, в Шаолиньсы обучалось по крайней мере три японских монаха, практиковавших ушу. Первым из них был человек, известный под китайским монашеским именем Дачжи. Он провел в Шаолине 13 лет – с 1312 по 1324 гг. Записи говорят о нем как об одном из самых талантливых бойцов, которого принял к себе в обучение старший инструктор по ушу Хуэйвэнь, показавший иностранцу методы боя с 18 каноническими видами оружия Шаолиня. Вернувшись на родину, Дачжи застал Японию в огне междоусобных клановых войн. На севере Японии Дачжи начал обучение деревенских отрядов самообороны и регулярных войск приемам китайского ушу. Таким образом, ушу преподавалось в Японии уже в середине XIV в., задолго до рождения Окинава-тэ. Сам Дачжи пользовался уважением среди народа, его почитали «великим мудрецом».

Вслед за ним в Шаолиньский монастырь в мае 1372 г. прибыл сын Дачжи, принявший монашеское имя Дэши. Как гласит одна из шаолиньских историй, Дэши должен был покинуть монастырь через три года, но монахи, подружившись с ним и увидев чистоту его сердца, испросили разрешение настоятеля оставить Дэши еще на несколько лет. Дэши продолжил обучение уже «тайным» разделам цюаньфа, к которым испокон веков допускались только старшие монахи.

Нет оснований утверждать, что японцы приезжали в то время в Китай специально изучать ушу. Оно, видимо, воспринималось как одно из чаньских «искусств» наравне с каллиграфией и медитацией. Иллюстрацией тому может быть отрывок из биографии японского монаха Чжаоюаня в «Хрониках Шаолиньского монастыря»: «Он искушен в китайском языке, искусен и в каллиграфии. Сначала он занимал пост делопроизводителя, а затем – старшего монаха, к тому же он в совершенстве овладел техникой шаолиньского боевого искусства». Чжаоюань обучался в Шаолине в 1347–1379 гг. и стал одним из самых известных в Китае монахов-бойцов из Страны восходящего солнца. Вернувшись на родину, он приобрел такую славу, что его прозвали «Национальный дух» (Хонги). Чжаоюань одним из первых привез в Японию систему шаолиньского боевого цигун, а также начал преподавание китайских методов боя с оружием и цюаньфа при дворах аристократов.

Сегодня в первом дворе Шаолиньского монастыря стоит несколько стел в память о японских последователях Шаолиня. Сложно сказать, насколько велико было влияние шаолиньского учения и боевого искусства на средневековую Японию. Очевидно лишь то, что значительно большую роль играли китайские стратегические трактаты типа Сунь-цзы и У-цзы, а не монашеское ушу. А первая проповедь шаолиньской системы боя в Японии началась еще в XIV в., что намного столетий опередило «окинавскую дорогу» каратэ.

 

Искусство монашеского посоха

Во все времена кулак считался не самым надежным оружием, если можно было воспользоваться палкой, длинным посохом, а еще лучше – мечом или копьем. Но ношение буддийскими монахами холодного оружия ограничивалось монастырскими уставами, а вот посох был всегда под рукой, особенно в дальних путешествиях. К нему в качестве навершия прикреплялся металлический набалдашник, иногда он заострялся или затачивался в форме полумесяца. Таким образом, мирный монашеский посох превращался в грозное оружие.

Регулярные упражнения с посохом были введены в монашескую тренировку знаменитым наставником Фуюем в XIV в. Устные предания гласили, будто бы сам Фуюй «мог одним взмахом посоха свалить на землю трех человек, вооруженных мечами», а его подручные монахи «безо всякого труда и без малейшего страха на лице отбивали посохами град стрел».

Монастырские хроники с гордостью утверждают, что блестящее умение монахов биться на палках поражало всех заезжих бойцов. Обратимся к более объективной информации.

Источником такой информации могут стать системы боя со многими видами оружия, в том числе с копьем и палкой, созданные «старейшиной всех боевых искусств» эпохи Мин, блестящим наставником ушу Юй Даю (1503–1580 гг.) и его учеником, человеком-легендой генералом Ци Цзигуаном.

В середине XVI в., т. е. почти через три столетия после смерти Фуюя, сформировалась концепция о том, что базовыми видами тренировки бойцов должны являться кулачный бой (цюаньфа, цюаньшу) и бой с палкой. До того единой стратегии обучения не существовало, все зависело от привычек и особенностей инструкторов: кто начинал обучение с прямого меча, кто отдавал предпочтение копью, кто делал особый упор на использование алебарды.

Кулачный бой служил вспомогательным тренировочным средством. Но Юй Даю, Ци Цзигуан и другие светские мастера ушу разработали другую концепцию тренировки. Кратко ее смысл выразил автор «Записок о ведении боя» («Чэнь лу»), ученик Ци Цзигуана Хэ Лянчэн: «Кулачный бой и техника палки являются основой и истоком боевых искусств».

Десятки воинских инструкторов путешествовали по всему Китаю в поисках мастеров боя с палкой. В 1561 г. сам Юй Даю заехал в Шаолиньский монастырь в надежде встретить здесь великих мастеров. Но его постигло жестокое разочарование – к своему удивлению, он не обнаружил никаких откровений в монашеском искусстве. В результате Юй Даю констатировал, что то ли умение вести поединки с посохом полностью утрачено среди монахов, то ли его никогда и не было. В своих дневниках великий воин с грустью отмечал: «То – великая ложь о долгой традиции [искусства боя с палкой], истинные поучения в этом предмете уже все утрачены». Показательно, сколь убедительными были легенды о Шаолине уже в то время: Юй Даю никак не мог поверить, что этого искусства вообще могло никогда не быть в монастыре!

Юй Даю сам принялся обучать монахов бою с оружием, в том числе с палкой! Руководители монастыря упросили генерала взять с собой двух монахов для постоянного обучения. Юй Даю не стал возражать, и два усэна отправились вместе с его войсками на юг, где армия генерала вела сражения с японскими пиратами. Три года монахи находились в действующей армии, а вернувшись в Шаолиньсы, обучили около ста человек искусству ведения поединка с длинным оружием, в том числе с палкой.

Этот факт опрокидывает устоявшееся мнение о том, что монахи обучали профессиональных воинов и на голову превосходили их в мастерстве. Одновременно подтверждается наша мысль: долгое время шаолиньские усэны были скорее старательными учениками у светских (в основном армейских) мастеров, нежели их учителями, а шаолиньское ушу формировалось под решающим влиянием светских и народных школ, но никак не наоборот. Итак, шаолиньское искусство долгое время было вполне заурядной, ничем не выделявшейся школой ушу, а слава Шаолиня держалась больше на легендах, чем на реальных фактах.

Дабы не быть голословным, приведу еще один любопытный документ, относящийся к светской традиции боевых искусств того же времени. Юй Даю и Ци Цзигуан по результатам своих многочисленных путешествий составили большой список школ боя с палкой. Все школы были разделены на четыре категории в зависимости от эффективности. В первую категорию попала «палка приморских городов Восточного моря», т. е. тех местностей, где население вело регулярные бои с набегами японских пиратов и бойцы реально представляли, что допустимо, а что неприемлемо в поединке. К первой категории были также причислены «палка поднимающейся змеи» и «палка цзывэй». Вторую категорию составили семейные школы: «палка семьи Чжан», «палка с крюком Хэшу», «палка семьи Ню с Западных гор». А вот искусство «шаолиньской палки» попало в последнюю категорию наряду с «палкой уезда Цинтянь», «палкой области Бацзы» и «палкой семьи Сунь». Таким образом, техника «шаолиньской палки» была оценена более чем скромно.

Дабы понять, как развивалась шаолиньская техника владения оружием, нам придется перенестись на несколько веков назад, в середину XIV в., в период правления монгольской династии Уоань. В то время в Китае началось массовое антимонгольское движение. Наибольшую опасность для юаньского двора представляли отряды, объединенные названием «Красные войска». Именно они привели в конечном счете на трон будущего императора китайской династии Мин («Пресветлая») Чжу Юаньчжана. Пострадал от китайских повстанцев (не от монголов!) и Шаолиньский монастырь, причем набеги Красных войск привели к самому крупному разрушению и разграблению Шаолиньсы за всю его историю. Монастырь практически опустел.

В такое время разрухи и упадка в Шаолинь пришел загадочный монах. Вид его был необычен: «всклокоченные волосы, непокрытая спина и босой». Согласно хронике «Рассказы с гор Суншань» («Шо Сун»), пришелец никому не назвал своего имени, ни с кем в разговоры не вступал и даже не присутствовал на коллективных медитациях, принятых в монастыре, предпочитая «индивидуальное созерцание» (даньчань). В течение нескольких лет он занимался хозяйственными делами в монастыре, в основном носил дрова для готовки пищи.

Но вот однажды отряд «красных войск» подошел к стенам монастыря. Хроники даже называют точную дату этого события – 26 число третьего месяца 1352 г. Когда повстанцы были готовы ворваться в святую обитель и уже начали выламывать ворота, загадочный монах схватил в руки горящую палку и уже начал стремительно вращать ее перед собой, разгоняя врагов. В этот момент он вдруг вырос до десяти чжанов (около 30 м), «стал подобен одиноко стоящей горной вершине» и вскричал громовым голосом: «Я – правитель Кинара!». Повстанцы в ужасе бросились бежать, а монах неожиданно исчез.

Шаолиньские послушники сочли, что к ним на помощь снизошел сам бодхисатва Кинара (кит. Цзиньнало). Он считался божественным небесным музыкантом, постоянно меняющим свой облик, но обычно представал перед людьми в виде человека с рогами. Приемы, которые якобы применял Кинара в той памятной схватке, были обобщены в нескольких комплексах боя с шестом, которые стали называться «Огненная палка» и «Шест темной руки».

Как ни странно, в основе этой легенды – история вполне земного персонажа. Его мирское имя было Сюй Нало, и по созвучию он получил монашеское имя Цзиньнало – Кинара. «Хроники Шаолиньского монастыря» подтверждают, что он действительно был ответственным за поддержание огня для готовки пищи. Но, помимо этого, Кинара блестяще владел многими видами оружия, распространенного в то время. Предпочитал он длинный посох и обучил своей технике многих монахов. За это его и прозвали «первопатриархом шаолиньской палки». Считается, что он ввел в практику монахов десятки коротких комплексов боя с палкой, в том числе «Палка шести взаимосоответствий» (люхэгунь), «Шесть связок ночной раздвоенной палки» (еча люхэ гунь) и многие другие, которые изучаются в Шаолиньсы и по сей день.

До сих пор тренировки в бое с шестом проходят в Шаолиньсы перед «Залом Кинары», расположенным справа от входа в монастырь. Внутри зала – огромное изображение свирепого Кинары с огненным шестом в руках.

Можно проследить, как со временем сравнительно безыскусные, но вполне правдоподобные сюжеты об искусстве «шаолиньской палки» обрастали легендами из китайского фольклора и буддийской мифологии. Например, один из базовых комплексов шаолиньской палки передал монахам не кто иной, как злой дух, владыка тьмы Мара, откуда и пошло название комплекса – «Палка летящего Мары» (фэнма гунь). Он содержит 30 основных приемов, включающих в себя удары по корпусу, ногам, уколы в уязвимые точки. Особенно много атак проводится по коленям противника, чтобы лишить его возможности передвигаться. Уже в ту эпоху в монастыре выработался характерный вид боя с палкой, в арсенале которого отсутствовали сложные вращения палкой, показные и малоэффективные приемы.

Безусловно, наибольшее влияние на становление техники «шаолиньской палки» оказало обучение монахов под руководством Юй Даю. Немало знаний об искусстве боя с шестами и копьями почерпнули монахи из трактатов великих мастеров и военачальников Ци Цзигуана и У Шу. В конце династии Мин, в XVII в., появился интересный трактат мастера У Шу «Способы боя с копьем из беседки Записок о грезах» («Мэнлюйтан цяофа»). Вошедшие в него тексты приписываются то шаолиньским монахам, то тем светским инструкторам, которые преподавали в Шаолине. В любом случае трактат примечателен тем, что рассказывает о реальной технике Шаолиньского монастыря. Искушенный У Шу почерпнул у монаха по имени Хунчуань, которому приписываются тайные шаолиньские методы боя с копьем, восемь «материнских форм». Они рассматривались как «основа» (бэнь) и реализовывались в «шести искусных приемах» (люмяо), т. е. связках, которые считались «проявлением» основы, или ее «функцией», «методом использования» (юн). В дальнейшем процессе тренировок все приемы с копьем должны были сочетаться с большим количеством передвижений или перемен позиций и, самое главное, с обманными действиями – «тремя типами хитростей».

Так происходил взаимообмен между монастырской и светскими школами ушу. Монахи перенимали эффективные методы боя, переосмысляли их в рамках чань-буддийской традиции, возводили на уровень духовной практики, делали методики более стройными, удобными для освоения и возвращали их «в мир» уже в виде готового стиля.

 

Монахи вступают в сражение

С начала династии Мин, т. е. с XIV в. и в течение почти двух столетий, на приморские провинции Китая регулярно совершали опустошительные набеги японские пираты. В 1553 г. организованную борьбу с набегами было приказано возглавить одному из самых талантливых полководцев своего времени Ци Цзигуану (1528–1587 гг.). В его подчинении находились части регулярной армии, но их численность была явно недостаточна. И тогда Ци Цзигуан обратил свой взор на местных знатоков ушу, многие из которых руководили отрядами местного ополчения. Назывались они «деревенскими войсками» и занимались в основном тем, что охраняли деревни от разбойников, сопровождали караваны с грузами, поддерживали порядок во время ярмарочной торговли. В XVIII в. эти отряды переросли в более серьезные формирования миньтуаней, которые сохранились до ХХ в. Во времена Ци Цзигуана «деревенские войска» были невелики, каждый отряд включал от пяти до ста человек. Но собранные воедино, они являли грозную силу.

Ци Цзигуан начинает рекрутировать наиболее известных бойцов по всему Китаю. В Хэнани, где находился Северный Шаолиньсы, существовало два больших отряда, взаимосвязанных между собой и насчитывавших по 2–3 тыс. бойцов. Каждый отряд имел свою «специализацию» в зависимости от того оружия, которым владели его бойцы. Один из хэнаньских отрядов назывался «Бойцы с черными бородами» (маохулу). Его члены, костяк которых составляли угольщики (а отсюда и название), в основном владели коротким оружием и приемами рукопашного боя, поэтому и получили в народе название «Бьющие руки». В провинции Шаньдун, где Ци Цзигуан также набирал себе воинов, деревенские войска использовали в поединках длинные шесты, поэтому носили название «Руки-длинные шесты», а в области Сучжоу прославились бойцы, стреляющие без промаха и поэтому называвшиеся «Руки-стрелы».

Особой славой пользовались монашеские войска (сэнбин), состоящие по большей части из бродячих буддийских монахов. По традиции они звались «Шаолиньским воинством», хотя, как утверждают источники, собственно выходцев из Шаолиня в них никогда не было более двух-трех человек. Зачастую к ним примыкал различный бродячий люд, лодочники, угольщики, беглые солдаты. «Шаолиньское воинство» вместе с другими отрядами на территории Хэнани составляло внушительную силу – две – три тысячи бойцов.

Впервые монашеское воинство начало фигурировать в рассказах о Шаолине после того, как монахи, по легенде, в начале VII в. помогли вернуть престол императору династии Тан Ли Шиминю. В X–XI вв. был создан специальный отряд из монахов-бойцов – «Отряд почитаемой победы». Одновременно из юношей был сформирован «Отряд чистой победы». Правда, из хроник не очень ясно, для чего могли использоваться эти войска. Вместе с тем хроники рассказывают, что монахи неоднократно оказывали помощь уездным правителям в борьбе с разбойниками.

Ци Цзигуан, хорошо зная отношение к шаолиньским монахам, сложившееся в народной среде, обратился к ним с просьбой о помощи. Наставники монашеского воинства выразили согласие, а сам отряд возглавил монах-боец Юэкун, чье имя означало «Месяц в небесной пустоте».

С этого момента начинаются многочисленные исторические неясности. Например, трудно сказать, какова была численность этого войска. Средневековый автор Гу Тинлинь в хронике «Записи знаний о каждом дне» («Жичжи лу») говорит, что за Юэкуном пошло более 30 человек. По другим данным, их было 27, а некоторые авторы свидетельствуют о сотнях, а то и о тысячах монахов! Путаница происходила в основном из-за того, что «шаолиньским бойцом» не возбранялось объявить себя любому, кто присоединялся к «Шаолиньскому воинству». А в «Хрониках борьбы с японскими пиратами» («Вэй бянь чжи») вообще можно прочитать о шаолиньских монахах, пришедших из провинции Шаньдун, весьма далекой от Шаолиньского монастыря.

Нелегко ответить и на вопрос о том, сколько в этом воинстве было собственно шаолиньских монахов. После изучения хроник того времени ответ будет неожиданным. Вероятно, всего лишь два человека: Тяньюань и сам Юэкун. И те сумели поссориться между собой, поспорив, кто же из них является «истинным» последователем шаолиньского искусства и, соответственно, должен возглавлять отряд. Тяньюань недвусмысленно обвинил Юэкуна в самозванстве, заявив: «Я являюсь истинным шаолиньским монахом. А ты откуда явился? Может быть, ты хочешь стать выше меня?!

Но, так или иначе, «монашеское» воинство, вооруженное исключительно железными монашескими посохами длиной более двух метров и весом около 15 кг, было сформировано. Оно участвовало более чем в ста сражениях с японцами. Владение таким оружием не оставляло сомнений в физической силе монахов и развеивало миф о том, что буддийский монах был человеком маломощным, занимающимся в основном духовными поисками. Монахи-бойцы поразили в сражениях с японцами даже бывалых профессиональных воинов. Сохраняя полное спокойствие и даже не меняясь в лице, они вступали в бой сразу с несколькими противниками. Однажды во время боя к Юэкуну подскочил, пританцовывая и вращая два меча, могучий японец. Монах в этот момент сидел, не двигаясь, погрузившись в созерцание. В тот миг, когда меч уже был занесен над его головой, Юэкун стремительно взвился в воздух и сверху ударил нападающего железным посохом, размозжив ему голову.

Монахи участвовали более чем в ста сражениях с японцами. Рассказывают, как в одном из боев на поле появился огромного роста японец, одетый в ярко красные одежды, который вращал перед собой меч с такой яростью, что никто из китайцев не решался к нему подойти. Лишь монах Чжиюань бросил ему вызов. Все замерли в ожидании исхода поединка двух мастеров. Монах избрал хитрую тактику, он прыгал по разные стороны от японца, не давая ему нанести прицельный удар. Внезапно Чжиюань резко опустил свой посох на руку японца и раздробил ему конечность. Отряд японцев, видя поражение своего лидера, бросился бежать, за ним погнались четыре монаха. Прижав противника к стене дома и крутя над головой посохи, монахи кричали: «Бандиты! Скоро вы встретитесь со своей смертью!». Но тут из-за стены выскочили многочисленные японцы: как оказалось, это была засада. Монахи пали в неравном бою. Эти четыре усэна были одной из немногих потерь монашеского воинства, а имена смелой четверки —

Цзысина, Цяньтана, Ифэна и Чжиюаня – сегодня выбиты на одной из мемориальных стел в Лесу пагод перед Шаолиньским монастырем.

Погиб и руководитель шаолиньских бойцов Юэкун. Враги, зная о том влиянии, которое он оказывает на бойцов, устроили ему засаду. В одной из хижин они положили связанную женщину, которая начала громко звать на помощь. Юэкун, услышав крики, вбежал в дом. Японцы, притаившиеся в одной из комнат, набросились на монаха и зарубили его.

Вскоре армия Ци Цзигуана очистила от японских пиратов приморские провинции Чжэцзян, Гуандун и Фуцзянь. После этого легенды о Шаолине как «обители боевых искусств» стали особенно яркими и многочисленными. В «Уездных хрониках области Нинбо» (1553 г.) мы читаем, что Шаолиньсы «своими бойцами прославился по всей Поднебесной». С той поры эта фраза сопровождает любое описание знаменитого монастыря.

 

Взгляд на Шаолинь извне

После памятных событий борьбы с японскими пиратами, в которых участвовали и шаолиньские усэны, ничто уже не могло поколебать славы шаолиньского искусства. «Хэнаньский Шаолиньсы не имеет себе равных в Поднебесной по кулачному искусству, его странствующий монах устоит и против десятка врагов», – гласит трактат XVII в. «У цза цзу» («Пять стихов смешанного содержания»). В эпоху Мин (1368–1644 гг.) в Шаолиньсы проживало до 400 монахов. Всего же усэнов в Китае насчитывалось более десяти тысяч. Их умение было далеко не одинаковым – истинных мастеров, прозванных «боевой лес» (улинь), было, предположительно, не более 800 человек, хотя, естественно, точных подсчетов никто не вел.

Историю Шаолиньсы мы знаем в основном по внутренним монастырским архивам и народным преданиям, которые не могут быть до конца объективными. В определенной степени противовесом и одновременно проверкой этих преданий могут служить свидетельства «внешних наблюдателей» – отчеты проверяющих чиновников, уездные хроники, записки путешественников.

Наряду со славословием в адрес мужественных и умелых шаолиньских усэнов в таких источниках мы нередко встречаем упоминания о том, что уровень их техники оказывался ниже ожидаемого. Долгое время в монастыре не было единого «шаолиньского стиля»: для обучения монахи разбивались на небольшие группы, каждой из которых руководил наставник, преподающий известный ему стиль. Монахи-инструкторы приходили в Шаолиньсы из других монастырей и местностей и приносили сюда свои методы боя. Поэтому под крышей Шаолиньского монастыря мог одновременно преподаваться добрый десяток направлений ушу.

К XVII–XVIII вв. под названием «шаолиньцюань» фигурировали уже более ста различных стилей. Часть из них действительно выросла из техники, практикуемой в стенах монастыря, например, «Красный кулак» (хунцюань), «Кулак сливы мэйхуа» (мэйхуацюань), «Кулак архатов» (лоханьцюань), «18 рук архатов» (шиба лоханьшоу), «Семизвездный кулак» (цисинцюань) и другие. Вместе с этим сложилась традиция относить к шаолиньскому направлению большинство северных стилей ушу, хотя генетически они никак не были связаны с Шаолиньсы. Складывалась парадоксальная ситуация, когда под названием «шаолиньцюань» преподавались десятки ничуть не похожих стилей. «Шаолиньцюань» оказывался предельно растяжимым понятием, объединяющим стили скорее мифологически, нежели на основе каких-то общих методик или ритуально-культовых особенностей.

Явные упоминания о Шаолиньсы как о боевой обители появляются лишь с начала XVI в. Первые немонастырские описания тренировок по ушу среди монахов оказываются достаточно скромными.

Путешествующий в этих местах в 20—30-х годах XVI в. чиновник Чай Хун в «Стихах о Шаолине» («Шаолинь шицзо») довольно невнятно заметил: «Монахи перед древним залом праздно беседуют о боевых искусствах». А вот в конце XVI в. другой чиновник, Чу Сюэмо, в «Смешанных стихах о Шаолине» («Шаолинь цзаши») уже не мог скрыть своего восхищения боевой обителью: «Ароматы благовоний древнего зала происточают полноту сил, в догорающих лучах заходящего солнца можно видеть танцы с мечом и упражнения с клевцом. Можно лишь удивляться тому, что монахи столь умелы в боевом искусстве!». Из отрывка нетрудно заметить, что монахи в основном упражнялись в обращении с оружием, а не в кулачном искусстве, что вообще отражало характер ушу того времени.

Путешественники неоднократно подмечали, что занятия ушу у монахов подчинены определенному календарю. Цзиньши (чиновник, прошедший столичные экзамены) Юань Хундао в последней четверти XVI в. рассказывал, что усэны тренировались обычно на рассвете и особенно активно – в первую половину лунного месяца, называемую в буддийских общинах суклапаксой (когда силы человека были на подъеме). Тренировке предшествовал обычный буддийский ритуал, а занимались усэны уже не только работой с оружием, но и кулачным боем, который чиновник назвал древним термином «шоубо». Во время этого путешествия по цветущим горам Суншань Юань Хундао заметил, что монахи в своих боевых упражнениях имитируют движения обезьяны, «подпрыгивая и крутясь на месте». По его словам, к тому времени в монастыре было по крайней мере 60 человек, владевших кулачным искусством, «боем ладонями» (чжан), так как в то время ладонью и наносилось большинство ударов, а также мечом, «плетью» – бянь, трезубцем. Конечно, 60 человек – это далеко не сотни усэнов, о которых пишут внутренние хроники монастыря. Тем не менее реальность активных занятий ушу в монастыре в ту эпоху не вызывает никаких сомнений.

Упоминания о таких занятиях до XVII в. весьма редки. Это можно легко объяснить закрытым характером боевой практики монахов. К тому же монастырь находился несколько в стороне от дорог, поэтому сюда, помимо бродячих монахов, заглядывали лишь странствующие поэты и проверяющие чиновники. Именно по такому случаю чиновник Ван Шисин (XVI в.) посетил Шаолиньсы. Он составил «Записи о путешествии в горы Суншань» («Сун ю цзи»), где писал, что «число монахов монастыря достигает четырехсот, все они совершенны в боевом ремесле», а «кулаком и шестом владеют так, что кажется, будто они летают».

Когда листаешь «Хроники уезда Дэнфэн» за XVI в., сразу бросается в глаза, что большинство путешественников восхищаются в основном красотой и покоем тех мест, где расположен Шаолиньсы, и гостеприимством монахов, предоставляющих путнику ночлег. А вот о боевых искусствах говорится крайне мало. Зато те, кому довелось наблюдать монашеское искусство уже в XVII–XVIII вв., иначе как с восхищением о нем не говорили. А это значит, что шаолиньское ушу прогрессировало весьма быстро.

В 1625 г. чрезвычайный эмиссар двора в провинции Хэнань Чэн Шао оставил стихотворение «Наблюдаю занятия ушу в Шаолине»: «Лишь на время решил я здесь отдохнуть, посмотреть на монахов-бойцов. Сверкают алебарды и металлические посохи, кажется, их удары громоздятся один на другой. Мощные удары обладают силой воспаряющего духа, а обучение этому позволяет обрести способности тигра».

Итак, с XVI в. уровень боевой монашеской практики резко пошел вверх. Что это? Может быть, проявилась какая-то тайная, никогда не демонстрировавшаяся посторонним техника «внутренних залов» Шаолиня? Скорее другое – количество начало переходить в качество. Десятки людей, приходивших сюда, дополняли теорию боевых искусств Шаолиня, писали небольшие, но емкие трактаты, остававшиеся зачастую непрочитанными в монастырских архивах. Постепенно складывалась и система передачи знания боевых искусств, использовавшая каналы преемствования буддийского учения.

 

Становление монаха-бойца

В Шаолиньсы сложился удивительный психологический климат, во многом обусловленный чаньской направленностью монастыря. Здесь следует подчеркнуть, что Шаолиньсы прежде всего был именно чань-буддийским монастырем и лишь затем – центром боевых искусств. Следовательно, изучению буддизма и молитвам как в древности, так и сегодня уделялось значительно больше времени.

Взаимоотношения учителей и молодых послушников воспроизводили семейные связи: мастера, как отцы, «порождали» своих учеников. Знаменитый шаолиньский патриарх Чжэньцзюнь (1865–1935 гг.), не только прославившийся великолепным мастерством в ушу, но и воспитавший немало монахов, так описывал характер взаимоотношений в монашеской среде: «Самого неприметного старца в Поднебесной назову моим родителем, равный по возрасту станет мне братом, младших же буду считать своими детьми. Откуда же тогда взяться насилию?».

Возраст монахов никогда не ограничивался, часто в послушники шли те, чьи семьи были разорены или погибли в результате набегов, пожаров, разливов рек. Неудивительно, что именно те, кто попадал в монастырь еще детьми, достигали наибольших успехов.

В XV в. 16-летний юноша принял постриг и взял монашеское имя Чжиинь. С того времени он начал изучать шаолиньский цигун, методы владения прямым мечом и даже хитроумное искусство боя в положении лежа (дитан гунфу). Чжиинь обрел такое мастерство, что без труда катал ногой по земле тяжелый камень, будто это был тряпичный мячик, ломал ударом ноги толстые деревья, вбивал ногой в землю столбы, а от его подсечки валилось сразу несколько человек. Одно время Чжиинь был даже старшим наставником Шаолиньсы по ушу.

Другой не менее знаменитый боец того времени, Цзыань, пришел в Шаолинь, когда ему было лишь восемь лет. Его ученик Цзюэсюнь надел рясу в 13 лет и вскоре стал лучшим бойцом с мечом-дао, знатоком воздействия на болевые точки и системы болевых захватов. При этом Цзюэсюнь считал, что монах вначале должен изучать «гражданские» (вэнь) дисциплины и лишь затем приступать к боевому искусству. Он так наставлял учеников: «Тому, кто изучал гражданские дисциплины, легко понять смысл сутр и таким образом стать умудренным в писаниях. Сохраняющий сутры и изучающий буддизм должен также укреплять свое тело и более всего уделять внимания боевым искусствам. Боевые искусства позволяют защитить себя, отстоять монастырь, оберечь буддийскую Дхарму, отстоять добродетель и защитить государство». Именно в таком порядке: сначала буддийское учение, а затем ушу как способ очищения сознания и укрепления тела – и шло обучение в Шаолиньсы.

Традиция воспитания детей-монахов и создания специальных дет-ских групп окончательно сформировалась к XVII в. Из таких групп вышли многие шаолиньские знаменитости. Например, монах Шужань пришел в монастырь семи лет от роду, покинув разорившуюся семью. Он тренировался по ночам, потому что дни были заняты изучением канонов, и вскоре стал лучшим знатоком 18 видов оружия в монастыре. Шужань весь год ходил с утяжелителями на ногах, овладевая искусством облегчения веса тела, прыгал из ямы в яму, запрыгивал на высокие столбы. Через двадцать лет его называли «истинно овладевшим гунфу». Другой знаменитый мастер, Шуцин, попал в монастырь в шесть лет и считался лучшим знатоком более чем 90 комплексов с оружием, непревзойденным в истории Шаолиня бойцом с серпами и мастером воздействия на болевые точки. Про него рассказывали, что Шуцин «обладал абсолютной техникой удара пальцем, его укол пальцами проделывал отверстие», а ударами «железных» локтей этот монах крошил в песок камни.

Для детей-послушников была создана специальная программа обучения, которая активно практикуется до сих пор. Так родилось «Искусство ребенка» (тунцзя гун) – необычайно сложный и полезный комплекс, состоящий из 16 основных упражнений. Он вобрал в себя немало позиций из древних «18 рук архатов», развивал гибкость, равновесие, приучал к контролю дыхания, устойчивости стоек и быстроте передвижений. Этим комплексом можно овладеть, лишь начав изучать его в детстве, ибо в зрелом возрасте многие упражнения, в частности, развивающие гибкость и равновесие, уже недоступны.

Первые позиции – сидя и стоя со сложенными перед грудью руками – предназначаются для медитации, концентрации внимания и регулирования дыхания перед более сложными упражнениями. Упражнение «ударить ногой в Небо» предусматривает стойку на одной ноге, другую ногу следует подтянуть к голове и полностью выпрямить, чтобы стопа была обращена вверх. Другое упражнение, «чаньское искусство двух пальцев», заключается в стойке на одной руке на двух пальцах. Существовало еще более сложное упражнение – стойка на голове с ладонями, прижатыми к бедрам. Его выполнение требует не только великолепного чувства равновесия, но и владения навыками нэйгун, потому что посредством исключительно физической силы такую позицию принять невозможно, особенно в детском возрасте. Занимаясь «Искусством ребенка», юные монахи учатся раскалывать камни ударом, сидеть на шпагате, удерживать равновесие в сложных позициях на одной ноге и многому другому. Все это удивительное умение, однако, еще не считается собственно шаолиньцюань, но служит лишь подготовительной стадией к нему.

История Шаолиньского монастыря знает и нескольких женщин-монахинь (нюгу), которые также считались бойцами. Причем первый такой случай зафиксирован в летописях буквально через пару десятков лет после создания монастыря.

Уже с эпохи Тан появление женщин-монахинь в монастыре стало превращаться в традицию. К X–XII вв. здесь жила уже целая группа женщин. Судя по описаниям, монахини селились в дальней части монастыря, отделенной от остальных помещений небольшой стеной. Упоминания о женском послушания в Шаолиньсы хотя и многочисленны, но крайне поверхностны. До конца, например, не ясно, участвовали ли они в совместных с мужчинами ритуалах, тренировках, молитвах. Тем не менее о некоторых монахинях известно, что они были прекрасными мастерами «внутреннего искусства» и ушу.

Считается, что первой настоящей монахиней-бойцом стала в конце эпохи Сун, т. е. в XIII в., некая Чжи, прозванная Шаолиньской Феей. За все последующие столетия здесь были воспитаны несколько десятков послушниц-бойцов.

Традиции женщин-бойцов в монастырской среде сохранились и по сей день. Сегодня монахини живут не в Шаолиньском монастыре, а в «Обители первого патриарха» (Чуцзу ань), хотя формально считаются шаолиньскими бойцами. Обитель первого патриарха расположена в горах чуть выше Шаолиньсы на пути к высокогорной пещере, где Бодхидхарма провел девять лет. По одному из местных преданий, после знаменитого «девятилетнего созерцания стены» он сошел вниз, но поселился не в монастыре, а в небольшом храме, огороженном стеной. С тех пор это место стало называться «Обителью первого патриарха», а сегодня здесь размещается женский монастырь. Он крайне мал по сравнению с грандиозным Шаолиньсы. Там живет около десятка монахинь, некоторые из них весьма неплохо владеют ушу. Даже двор монастыря оборудован всеми необходимыми «боевыми» атрибутами – насыпными мешками для отработки ударов и каменными гантелями.

 

Основы шаолиньской тренировки

Арсенал шаолиньского стиля складывался в течение нескольких веков. Он был столь же разнообразен, сколь и непостоянен, меняясь в различные эпохи и у разных наставников. Современный шаолиньцюань состоит из нескольких, нередко не связанных между собою пластов. Механизм их формирования был приблизительно следующим. В монастырь приглашалась группа армейских инструкторов, которые преподавали здесь боевое искусство. Монахами становились и деревенские кулачные бойцы – они приносили арсенал приемов, который фиксировался в виде новых комплексов и методик, а те, в свою очередь, заносились в монастырские каноны и хроники. Так формировался первый «пласт» шаолиньской техники. Через некоторое время, например, через несколько десятков лет, под сень монастырских стен приходили новые инструкторы или кулачные бойцы из другой провинции, преподавая несколько иной боевой арсенал – появлялся следующий пласт техники, практически не связанный с первым. Разумеется, за столетия развития Шаолиньсы постепенно происходила некоторая унификация техники, например, во всех комплексах и методах боя используются одинаковые стойки и передвижения. Сегодня основными группами шаолиньской техники являются «Красный кулак» (хунцюань), «Кулак архатов» (лоханьцюань), «18 рук архатов» (шиба лоханьшоу), «Кулак шести соответствий» (люхэцюань), «Кулак, взметающийся к солнцу» (чаоянцюань) и т. д. К этому следует прибавить несколько разделов «звериных» стилей, имитирующих движения животных: «Кулак восьми методов» (бафаньцюань), «Кулак богомола» (танланцюань) и т. д. Разумеется, ни один монах-боец не знает всех разделов. Обычно обучающиеся специализируются на одном-двух, учитывая, что каждый такой раздел может включать до десятка комплексов боя с оружием и без него, а также около сотни методов тренировки.

Некоторые методики мастера передавали лишь одному-двум ученикам либо вообще уносили с собой, не находя достойного преемника. Сегодня арсенал монастырского шаолиньского ушу включает более трех тысяч различных приемов, около 700 комплексов цюаньфа и упражнений с различными видами оружия. Большинство монахов знают не более двух десятков коротких комплексов, а основное время тренировки уделяют отработке специальных упражнений «внутреннего искусства». Попутно заметим, что в древности, равно как и сейчас, далеко не все шаолиньские монахи изучали ушу. В среднем лишь половина их носила звание «монаха-бойца» (усэна), а боевые тренировки никогда не считались обязательными для всех.

В основе воспитания шаолиньского монаха и в настоящее время лежат четыре классических дисциплины – буддизм, ушу, медицина и «гражданские науки». Формально считается, что все пять главных направлений чань-буддизма родились в Шаолиньсы, однако сегодня основой проповеди является учение чаньской школы Цаодун, появившейся в IX в. и принесенной в Шаолиньсы настоятелем Фуюем в начале XIV в. Последователи Цаодун считают, что не следует ни укрываться в высоких горах от людей, ни бросать все мирские дела. Наоборот, просветление и познание истины достигается лишь в ходе повседневной практической деятельности, что и выражает «программное» изречение Цаодун: «Приступи к делу – и познаешь истину».

Естественно, главным объектом культа является образ Бодхидхармы. Копии со знаменитого изображения XIV в. со стены Шаолиньского монастыря «Бодхидхарма на тростниковом стебле переправляется через море», символизирующее приход чаньской истины в Китай и непосредственно в Шаолиньсы, висят практически в каждой монашеской келье и в залах для приема гостей. На них написано изречение, передающее суть шаолиньского буддийского подвижничества: «Вне рождения и вне умирания, предавать светильник в молчании – это и есть Будда». Скульптурные изображения Дамо располагаются практически во всех залах монастыря, и перед ними совершаются особые церемонии. Наравне с Бодхидхармой шаолиньские монахи поклоняются бодхисатве милосердия и спасения Гуаньинь (Авалокитешваре), хотя в буддийском пантеоне она стоит на ступень выше чаньского патриарха, который причислен к рангу архатов.

Много времени посвящается «недвижимой медитации», которую якобы Бодхидхарма и завещал своим последователям для постижения высшей истины. Шаолиньские монахи медитируют, сидя на небольших деревянных постаментах (тай), расположившись в несколько рядов лицом к стене, как это делал Бодхидхарма. Молчаливому созерцанию уделяется обычно от получаса до нескольких часов, хотя в особые периоды, приблизительно раз в два месяца, медитация может длиться с небольшими перерывами по несколько дней.

Базовое обучение в Шаолиньсы продолжается от трех до пяти лет, хотя, по понятным причинам, здесь не может быть никаких точно установленных сроков. Весьма условно прогресс монаха как в боевых искусствах, так и в буддийской истине (все вместе это зовется «шаолиньским чаньским искусством») подразделяется на «малое достижение», т. е. овладение базовыми знаниями, «среднее достижение» и «высшее достижение». При этом нигде формально не определено, какие знания соответствуют каждой из ступеней – это могут сказать лишь наставники высшего посвящения, или «учителя Дхармы» (фаши).

Хроники монастыря по разному называют сроки, за которые тот или иной монах приходил к стадии «высшего достижения» (дачэн), то есть становился мастером. Некоторым это удавалось за два-три года, другим – за 10–15 лет. Например, в XIX в. прославился монах Шубао. В молодости он убил в поединке человека за воровство и скрывался. Его повстречал старший наставник Шаолиня по ушу Кэнцзюй и привел в монастырь. За три года ежедневных тренировок (а он тренировался даже ночью, оставляя себе три – четыре часа на сон) Шубао достиг такого мастерства, что якобы мог вести поединок с 30 усэнами одновременно. Видя такой прогресс, Кэнцзюй показал ему святую святых шаолиньской тренировки – систему захватов и заломов (циньна), приемы воздействия на точки и тайную технику, используемую в поединках, после чего Шубао ни разу в жизни не испытал поражения. Примечательно, что такое мастерство он приобрел не более чем за пять лет. Один из самых знаменитых сегодня монахов-бойцов, старший наставник Шаолиньсы по ушу Дэян (род. в 1967 г.), покинул дом и пришел в монастырь под воздействием проповеди учителя Дэцяня, когда ему было чуть больше десяти лет, а к 25 годам его уже называли «учителем Дхармы».

Дети, приходящие в монастырь, а также обучающиеся по шаолиньской системе, начинают свои тренировки с традиционных «детских упражнений», направленных в основном на развитие координации и гибкости. Примечательно, что многие монахи благодаря этим упражнениям до 80–90 лет способны сесть на продольный и поперечный шпагат, как это делает сегодня наставник Ихэн, или принять «перекрученную» позицию «сидящего архата», как знаменитый шаолиньский наставник Суюнь.

Наибольшее время тренировок сегодня, как и в древности, посвящено не отработке комплексов или поединкам, а ряду специальных методик, которые считаются «тайными». И действительно, большинство их тонкостей хранится в строгом секрете. Традиционно они именуются «72 метода шаолиньской тренировки» (цишиэр гун), хотя в действительности их значительно больше ста. Мало кто знает их все и тем более регулярно практикует, поскольку для достижения успеха лишь в одном упражнении порой требуется 10–15 лет занятий по часу в день. В частности, это касается методики «алмазного пальца», благодаря которой монахи способны делать стойку на одном пальце руки или «буравить» отверстия пальцем в камне.

В основном эти упражнения используются как для разминки, так и в качестве способов закалки тела и усиления удара. Они подразделяются на две большие группы. Первую составляют «мягкие» упражнения, способствующие проработке основных групп мышц и связок, растяжке, успокоению сознания, овладению методами правильного дыхания. Вторая группа – «жесткие» упражнения, которые укрепляют тело, вырабатывают крепость мышц или, как говорят сами усэны, «тренируют внешнее начало».

Некоторые монахи, которые не занимаются собственно боевыми упражнениями, регулярно практикуют ряд «мягких» упражнений, тесным образом связанных с цигун и позволяющих до старости сохранять гибкость тела, замечательную растяжку.

«Мягкие» и «внутренние» методы считаются более сложными, чем «внешние» и «жесткие». Например, искусством разбивания твердых поверхностей (камней, черепицы, костей животных) монах может овладевать два – три года, а вот на ряд разделов «внутреннего искусства» отводится до десяти лет. «Жесткие» методы сравнительно просты, хотя их освоение и требует немало времени.

Например, для овладения таким необычным приемом шаолиньской школы, как мощный толчок спиной, необходимо в течение двух лет ежедневно наносить особым образом удары в каменную стену. Для отработки сильного удара ребром ладони, который позволяет усэнам даже раскалывать камни, использовалась методика «Ладонь бодхисатвы Гуаньинь» – многократные удары в брусочек ясеня, а затем и в камень по полтора-два часа в день в течение года. Для укрепления предплечий, которыми не только ставились блоки, но и наносились удары, использовалась весьма утомительная, но эффективная методика «парный замок»: боец бил предплечьем о предплечье до появления легкой боли ежедневно в течение трех лет, параллельно втирая в руки укрепляющие бальзамы, состав которых держался в секрете.

В подготовке монахов на ранних этапах огромное внимание уделяется физической подготовке. Например, утренние тренировки обычно проходят не в монастыре, а в горах. После тренировки молодые монахи спускаются по лестнице ползком в горизонтальном положении, опираясь на руки и пальцы ног, что называется «ползущая змея». До сих пор для тренировки используются традиционные китайские гантели – «каменные замки» (шисо), по форме напоминающие древние медные замки на воротах. Начальный вес «замков» составляет около 10 кг, постепенно он увеличивается до 35–40 кг. По некоторым рассказам, в давние времена лодочники из буддийских сект, проводившие большую часть жизни на воде, использовали в качестве оружия доски. К ним стали прикреплять ручки, и эти предметы называли «деревянными замками», а позже им на смену пришли и каменные. Некоторые шаолиньские монахи могут удерживать 150-килограммовый «замок», подставив снизу пальцы. Для развития силы монахи специально ходят с тяжелыми коваными посохами или надевают обувь на тяжелой деревянной подошве вместо обычных матерчатых тапочек, подбитых кожей.

Создание многочисленных методик, называемых «72 искусства Шаолиня», приписывается Цзюэюаню, хотя фактически они сформировались лишь в XVIII в. 26 из них относятся к «мягкому» разделу и направлены на «внутреннее укрепление», остальные объединены в «жесткий» раздел. «Мягкие» упражнения способствуют развитию зоркости и тонкости слуха («упражнения архатов»), обретению способности лазать по абсолютно гладкой стене («тигр, путешествующий по стене»), учат передвигаться по замысловатой траектории по вбитым в землю столбикам без потери равновесия («столбы сливы мэйхуа»). Особые упражнения «размягчения костей» в короткий срок развивают блестящую гибкость и растяжку. Упражнение «сила орлиных когтей» вырабатывает удивительную цепкость, необходимую в искусстве заломов и болевых захватов (циньна): бойцы носят на вытянутых руках кувшины, наполненные водой, захватив их пальцами за горлышко, причем вес кувшина доходит до 20 кг. «Упражнения архата» (лохань гун), заключающиеся в специальном массаже лица и тела, улучшают зрение, быстро снимают утомление, повышают внимание.

Еще одно упражнение, «ладонь яркого света», способствует отработке резкого выброса «внутреннего усилия» на расстояние: боец ставит перед собой зажженную свечу и с дистанции от полутора до одного метра учится гасить ее потоком воздуха от удара. Некоторые умельцы могут гасить пламя на расстоянии восьми шагов. В «мягкий» раздел тренировки также входят медитативные и дыхательные упражнения, методики массажа, составления и использования бальзамов из многочисленных компонентов: мяты, эвкалипта, гвоздики, березовой и сосновой коры, сосновых иголок, вытяжки из лепестков пионов и роз, свиной крови и много другого.

Отрабатывая упражнения из «жесткого» раздела «72 методов», шаолиньские бойцы тренируются на мешках с песком и галькой, развешивая их в самом замысловатом порядке, причем удары наносятся не только руками и ногами, но и головой, пальцами, плечами и даже ягодицами. Укрепляя тело и делая его нечувствительным к ударам, монахи, предварительно натеревшись особыми бальзамами, наносят сами себе удары тяжелыми палками или каменными молоточками.

Шаолиньские усэны использовали и тугой лук, причем он оставался единственным стрелковым оружием монахов даже в эпоху распространения огнестрельного оружия в начале ХХ в. Шаолиньские бойцы принципиально не хотели брать в руки кремневые ружья, считая это «нарушением истинной традиции». Существовало, правда, и более простое объяснение: достать ружья было крайне сложно, да и стоили они дорого. Зато монахи-лучники уже в XIV–XV вв. считались непревзойденными стрелками.

Как и многие другие виды боевой шаолиньской практики, стрельба из лука сопровождалась рядом подготовительных психорегулирующих упражнений. Считалось, что лишь один из пяти стрелков способен стать истинным мастером. Известный шаолиньский стрелок Сэндэ (XVIII в.) регулярно перед стрельбой занимался трехчасовой медитацией и лишь затем брался за лук, попадая в середину самых тонких веточек на дереве и раскалывая их пополам. Постепенно Сэндэ уменьшал время медитации, при этом стараясь сохранить полный покой сознания. В конце концов, даже пуская стрелы с разгоряченной лошади, он пребывал в полном умиротворении, и стрела неизменно била в цель. С наступлением новой эпохи монахи сумели овладеть и огнестрельным оружием. Например, в 20-х годах они защищали свой монастырь и жителей уезда Дэнфэн, для чего им пришлось участвовать в столкновениях отрядов местных военных лидеров. В 1925–1926 гг. был сформирован специальный «отряд защиты спокойствия» (баоаньтуань), который возглавил старший монах Хэнлинь. Монахи безболезненно сменили буддийскую рясу на практичную форму защитного цвета, взяли в руки винтовки и пистолеты, оседлали лошадей и долгое время «защищали справедливость» в уезде. С того времени до нас дошли интересные фотографии: монахи, одетые в военную форму, с винтовками на плечах, стоят в главном дворе Шаолиньсы, готовясь выступить в поход.

Как и в любом стиле ушу, отработка комплексов-таолу занимает важное место в тренировке монахов, хотя, как уже говорилось, по своей значимости она уступает «72 искусствам Шаолиня». Несмотря на колоссальное количество таолу, которое знает шаолиньская традиция, все обучение начинается с одних и тех же базовых комплексов: «Малый красный кулак» (сяохунцюань), состоящий из двух частей, «Большой красный кулак» (дахунцюань) – из трех частей, «Кулак архатов» (лоханьцюань) – из трех частей, «Проникающие удары» (тунбэйцюань) – из двух частей, гунфуцюань и т. д. Этот канон обучения был установлен около двух столетий назад и остается неизменным по сей день. В дальнейшем изучение технического арсенала зависит от конкретного наставника. В частности, некоторые специализируются на классическом разделе «Пяти животных», другие – на направлении «Кулак шести соответствий» и т. д.

На средних и высших этапах тренировки большое место занимает работа с различными типами оружия. Традиционно считается, что монах обязан владеть 18 видами оружия. Обучение всегда начинают с отработки боя с палкой («монашеским посохом») и изогнутым мечом-дао, которые зовутся «властителями длинного и короткого [оружия]». Затем в обязательном порядке изучаются комплексы и способы боя с алебардой (пудао), копьем (цян). Из раздела гибкого оружия обязательно осваивают трехзвенный цеп (саньцзе гунь), девятизвенную цепь, «молот-метеорит» и шаолиньский кнут (длинная кожаная плеть, которой погоняли скот). В классику шаолиньского оружия также входят парные топоры (шуан фу), длинные парные крюки (шуан гоу), сельскохозяйственные серпы (цао лянь), боевые заточенные кольца разной конфигурации, короткие и длинные парные ножи, двухзвенная цепь (шуанцзе гунь), костыли, небольшая тросточка и т. д. Классическим комплексом шаолиньского боя с палкой является «палка темной (или тайной) руки» (иньшоугунь) с мечом-цзянь «Меч Бодхидхармы» (дамоцзянь).

Отдельно изучается «темное», или «тайное», оружие (аньци) – бой с любыми предметами, которые могут попасть под руку: палочками для еды, соломенной корзинкой, мокрой тряпкой, мухобойкой, тапками, монашеским поясом и многим другим.

Сегодня найдется не много монахов, которые бы в полной мере владели всеми этими искусствами в сочетании с «внутренней работой» и другими шаолиньским дисциплинами. Это прежде всего «учителя Дхармы», представители 30-го поколения шаолиньских последователей Дэцянь и Дэян, представитель 32-го поколения Синъюй.

Подавляющее большинство комплексов в шаолиньцюань выполняются в движении почти по прямой, что называется принципом «единой линии» (исянь). Известный шаолиньский трактат «Цюань цзин» так описывает его: «Удары в шаолиньцюань наносятся по одной линии – изогнутой, но не изогнутой, прямой, но не прямой. Во время тренировки ноги действуют по одной линии, раскрываясь наружу, ноги также регулируют положение плеч. Обе руки сожми в кулаки и поведи их к пояснице. Срединное ци должно руководить [всеми движениями], концентрируясь в центре тела. Взгляд ровный, направь его по верху перед собой. Ци должно следовать движениям рук, помни, что превыше всего – обмен ци. Ци выбрасывается из четырех конечностей, и при этом ци должно всегда находиться в покое. Начиная движение, используй принцип пяти стихий, пять стихий отрицают и дополняют друг друга. Двигайся, как ветер, стой, как гвоздь, будь тяжелым, как гора, и легким, как лебяжий пух. Желая совершить движение верхней частью тела, необходимо прежде оттолкнуться пяткой задней ноги. Наноси противнику удар так, чтобы не была видна его форма. Если же форма видна, то возможности такого удара невелики. Будь податливым, как вата, и твердым, как гвоздь. С помощью податливости можно одолеть жесткость. Крик, издаваемый тобой, должен быть подобен раскату грома».

На первых этапах тренировки, в течение первых трех лет подготовки усэнов, особое внимание уделяется стойкам. Передвижения должны быть не только абсолютно устойчивыми, но и очень легкими. Шаолиньские монахи перепрыгивают с одной фарфоровой чашечки на другую, не разбивая их, либо, двигаясь по кругу, ступают на пиалы, положенные донышком вверх, при этом ни одна из них не должна не только треснуть, но даже сдвинуться с места. Сегодня для отработки правильных передвижений используется методика «столбов мэйхуа»: монахи, передвигаясь по высоким (до двух метров) столбам, вкопанным в землю по особой конфигурации, ведут поединок, стараясь не упасть. Один из методов «72 искусств Шаолиня» называется «уворачиваться от мечей и копий»: монах, быстро поворачиваясь вокруг вертикальной оси, передвигается между вкопанными в землю столбами, стоящими близко друг к другу. По земле рассыпаются небольшие камешки, на которые нельзя наступать, но при этом нельзя и опускать взгляд. Со временем при выполнении упражнения монаха начинают несильно покалывать копьем, дабы он учился уворачиваться от ударов, не нарушая плавности передвижений и устойчивости позиций. В древности в Шаолиньском монастыре существовал особый тест: на полу раскатывалась полоса из тончайшей рисовой бумаги. Боец должен был выполнить на ней комплекс, не прорвав бумагу. Другой тест требовал перебраться через реку по плавающим бревнам таким образом, чтобы ни капли воды не попало на ноги.

Это умение достигается с помощью поистине удивительной методики, направленной на достижение особой легкости тела, – «легкое искусство» (цингун), когда боец мог по своему желанию менять вес тела. Благодаря именно таким упражнениям современные мастера цигун могут стоять на натянутом листе бумаги, не прорывая его. Это было бы похоже на сказку, если бы подобные номера не демонстрировались регулярно на показательных выступлениях.

В монастыре «легкое искусство» начинали преподавать с первых недель занятий, но первые успехи в нем достигались лишь через шесть – семь лет.

Укрепление «ударных конечностей» представляет собой особое искусство Шаолиня. Его секрет заключен не столько в самой методике выполнения упражений, сколько в тех бальзамах и притираниях, которые необходимо использовать до начала упражнения и после его окончания. На начальных этапах монахи наносят удары ладонями плашмя в огромные чаны с водой, используя при этом особую методику цигун. Затем следуют нанесение ударов пальцами в горячую золу, мелкую гальку, набивание и натирание «ударных» поверхностей о стволы различных видов деревьев.

Сегодня шаолиньские монахи, занимаясь «внутренним искусством», могут, в частности, без малейшего вреда для себя принимать удары палкой в горло, разбивают головой каменные плиты. Один из современных монахов Шаолиня поражает зрителей тем, что, привязав к причинному месту тяжелый камень, способен протащить его за собой через весь тренировочный двор. Он же может провисеть в петле сколь угодно долго, не задохнувшись и принимая без малейшей боли сильнейшие удары ногой в пах.

В Шаолиньском монастыре много внимания всегда уделялось изучению традиционной медицины. И сегодня она входит в обязательную подготовку монаха. Шаолиньская медицина включает несколько разделов. Среди них лечебное воздействие на точки, иглоукалывание и прижигание (чжэньцзю), массаж (аньмо) и различные способы «продления жизни» (чаншоуфа). К этим методам тесно примыкают различные формы шаолиньского цигун, имеющего лечебные свойства, прежде всего знаменитый комплекс «Ицзинь цзин».

Способы «искусства продления жизни» весьма разнообразны. Прежде всего они базируются на продуманной диетологии в сочетании с регулярным приемом травяных настоев и бальзамов. Вместе с тем существуют вполне обычные предписания, например, регулярные небыстрые прогулки на свежем воздухе, запрет тренироваться днем в особенно жаркую погоду, обтирания ледяной водой, регулярный самомассаж. Все это должно согласовываться с лунно-солнечными циклами, именно на их основе составляется расписание тренировок по ушу, определяются необходимые формы цигун.

Если многие методы шаолиньской медицины не выходят за рамки традиционной китайской медицины вообще, то существует раздел, который никто не знает лучше монастырских врачей. Он именуется «тайными рецептами лечения ран и травм». Жесткие тренировки монахов, при всей их рациональности и продуманности, не могли не приносить порой повреждений, растяжений мышц и связок, а иногда и глубоких ран. Примечательно, что под «ранами и травмами» подразумеваются практически все болезни человека, которые он получает в результате неправильного образа жизни. Нередко возникают так называемые внутренние раны, т. е. невидимые повреждения, которые местными лекарями объясняются как «неправильная циркуляции ци», «дисбаланс инь и ян». В связи с этим особенно актуальной становится быстрая диагностика повреждения, которая порой просто поражает. Так, современный наставник Дэцянь способен лишь по внешнему виду человека безошибочно диагностировать любую болезнь, даже заболевания его родственников, и врачует не только травмы, но и такие плохо поддающиеся лечению болезни, как артриты, артрозы, различные формы нервных заболеваний и параличи. Один из последних знаменитых наставников Шаолиньсы Дэчань (1907–1993 гг.) прославился как один из лучших врачевателей Китая. Хотя сам Дэчань от рождения страдал заболеванием ног, а к концу жизни передвигался на кресле-каталке, он поставил на ноги сотни людей.

Интересно, что если многие другие разделы шаолиньской практики лишь традиционно считаются «тайными», то методы шаолиньской медицины представляют особый секрет, поскольку при неправильном использовании могут с легкостью сделать человека инвалидом.

Расписание жизни шаолиньских монахов всегда было довольно строгим и, несмотря на многие новшества и послабления в их жизни, остается таковым и сейчас. Распорядок дня в монастыре выглядит следующим образом: в 5 часов подъем, утренние дыхательные упражнения в 5.15—5.30; утренняя тренировка, в основном включающая цигун, раздел «легкого искусства» и кулачное искусство, проходит в 5.35—6.30; утренние занятия по буддизму – в 6.40—7.40; завтрак – в 7.45—8.30; хозяйственные работы, от которых освобождаются только пожилые и больные монахи, в 9.00–11.30; обед – в 11.30–12.30; послеобеденный отдых – в 12.40–14.00; самоподготовка – в 14.00–17.00; вечерний урок – в 17.10–18.40; ужин – в 18.50–19.30; занятия ушу – в 21.00–23.00; сон – в 23.10—5.00.

 

Последний пожар

Согласно народным преданиям о Шаолине, в середине XVII в. маньчжурские войска, подойдя к стенам монастыря, сожгли святую обитель. Вновь мы сталкиваемся с обычной для мифов путаницей: Шаолинь никогда не сжигался маньчжурами. Более того, утверждение о том, что Северный Шаолиньсы стал оплотом борьбы с иноземцами, кажется, мягко говоря, преувеличением.

В первые годы своего правления маньчжуры действительно серьезно опасались усэнов, будучи наслышаны об их боевых подвигах. Вышел даже указ, запрещавший монахам заниматься упражнениями с оружием (кулачный бой никто всерьез не принимал). Правда, проконтролировать его выполнение было невозможно, и естественно, что в закрытых залах по-прежнему шли интенсивные тренировки. К тому же не зафиксировано ни одного случая, когда кто-нибудь из монахов был бы наказан цинской администрацией за занятия ушу.

О существовании «монашеских войск» было прекрасно известно властям, и тем не менее никто не собирался их разгонять. Со временем отношение к Шаолиньсы стало довольно благожелательным, так как стало ясно, что никакого восстания там не готовят и вообще монахи действительно заняты тренировкой тела и духа, а не политическими интригами и плетением заговоров.

История сохранила забавный случай, описанный маньчжурским чиновником Линь Цином, который был послан в марте 1824 г. с инспекционной поездкой в район Шаолиньского монастыря. После долгого путешествия на лошади по чрезвычайно разбитым дорогам он добрался до стен боевой обители. Линь Цин искренне интересовался, чем же занимаются монахи, о которых ходит столько легенд. Вероятно, у него была и другая задача – удостовериться в лояльности усэнов.

Сначала монахи, обеспокоенные приходом незнакомого чиновника, «отказались объяснять потаенные речения относительно кулачного искусства». Лишь после заверений Линь Цина в том, что власти не считают монашеские занятия ушу противозаконными, а сам он пришел с добром, отношение к чиновнику несколько изменилось. Оказалось, что монахи точно не знали, как маньчжурская администрация относится к занятиям ушу, но на всякий случай скрывали их! Успокоенный старший монах, «рассмеявшись, выбрал двух крепких монахов и велел им сойтись в поединке перед главным залом». Демонстрация Линь Цину понравилась, от отметил, что у усэнов «мощь медведя, а тела – что колокола».

Никакого наказания за эту откровенную демонстрацию не последовало. Известны даже случаи, когда в XIX в. шаолиньские монахи служили наставниками в знаменных цинских войсках.

Боевое шаолиньское искусство в ту эпоху утончалось, порой становясь близким к цирковому представлению, причем монахи с удовольствием демонстрировали свое мастерство. Некий Тунти мог девятизвенной цепью отбивать град летящих в него камней, высекая из них сноп искр, за что его прозвали «Плеть Летящего Огня». Монах Цзихуэй был столь искусен в «жестком» цигун, что локтем, как тяжелым пестом, дробил огромные камни, а об его тело ломали стропила. Чжэнькуй показывал такое упражнение: он стремительно вращал перед собой два серпа (цаоцзян), а четыре человека поливали его водой – и ни одна капля не попадала на одежду бойца! Монах Хайфа поражал своих собратьев искусством боя с топором – отбивал пущенные в него стрелы, отражал удары копий с четырех сторон. К тому же он обладал замечательным умением наносить мощный «топчущий» удар ногой в ногу соперника («удар ноги в тысячу цзиней») и владел искусством «железного кулака» – удара в голову такой силы, что у противника ломались шейные позвонки. Народ прозвал его «Черный Вихрь» по аналогии с одним из героев романа «Речные заводи». Его современник Хайжун был прозван «Плеть-Вихрь», так как, вращая девятизвенную цепь, двигался столь стремительно, что никто не мог подойти к нему.

К XVII–XVIII вв. сложился сравнительно стабильный порядок обучения: первоначально все монахи тренировались вместе, затем наиболее достойные обучались индивидуально у лучших инструкторов. Именно в процессе индивидуального обучения передавалось знаменитое шаолиньское искусство «облегчения веса тела», или «легкое искусство» (цингун). Это позволяло им делать высокие прыжки – чудесным образом выпрыгивать с места выше человеческого роста. Известный мастер Чжэньюэ вбегал на отвесную стену в несколько метров высотой и «шел по дороге, будто парил в воздухе».

Его ученик Жуби связал «легкое искусство» с «жестким» цигун, отрабатывая удары ладонью в песок и раскаленную золу. Он обладал такой чуткостью, что мог в полной темноте вести бой голыми руками против нескольких соперников, вооруженных мечами. Он взял 18 учеников, но назвал своим духовным преемником лишь одного из них – Хайчуаня, передав ему «истинное искусство» и «семейные тайны».

Самым знаменитым учителем начала ХХ в. стал усэн Чжэньцзюнь (1865–1935 гг.). Он прославился своей мудростью, умением воспитывать учеников, буддийской кротостью в сочетании с великолепным боевым мастерством. В шесть лет родители отдали его в один из буддийских монастырей, так как семья разорилась и не могла прокормить детей. В 1879 г. он пришел в Шаолиньсы, где способного юношу взял в ученики сам настоятель Шуцин. Он научил послушника комплексам хунцюань, тунбицюань, паоцюань, синьиба, бою с полулунной алебардой, медными молотками, парными крюками, девятизвенной цепью и многими другими видами оружия. Одному из немногих, Чжэньцзюню были открыты все секреты шаолиньского «внутреннего искусства».

Его прямой последователь, будущий настоятель Шаолиня Дэчань, вспоминал об одной истории, которая произошла за месяц до кончины Чжэньцзюня. Перед центральным павильоном монастыря этот могучий старец демонстрировал упражнения с шэньбянь – веревкой с утяжелителем на конце. Чжэньцзюнь вращал орудие с такой скоростью, что стоящие вокруг монахи стали громко аплодировать. Внезапно он, сделав гигантский прыжок, очутился у трона настоятеля монастыря, возвышавшегося на несколько метров над площадкой. Среди изумленных монахов прошел шепот: «Чудесное мастерство!». Другой удивительный монах, Сугуан (1891–1917 гг.), стал самым молодым за всю историю Шаолиня старшим наставником по боевым искусствам. В 16 лет он пришел в монастырь и обучался у Чжэньцзюня. Через два года Сугуан уже блестяще знал более сорока комплексов шаолиньцюань. Трагический случай оборвал его жизнь – он умер от воспаления легких в 26 лет. Несмотря на столь малое время, отпущенное ему судьбой, он воспитал немало учеников и среди них – будущего настоятеля Шаолиня Дэчаня.

Социальные потрясения, которые переживал Китай (Синьхайская революция 1911 г., многочисленные военные конфликты между местными военными лидерами, разворачивавшиеся в том числе и недалеко от Шаолиньсы), не могли не повлиять на жизнь монахов. В 20-е годы количество монахов сократилось с трехсот до сотни человек.

Окончательный удар по монастырю был нанесен в 1928 г. Шаолиньсы оказался в центре вооруженного конфликта между местными военными лидерами. Один из руководителей крупного вооруженного формирования Чжунсюй объявил себя командующим «Армией строительства государства», и его солдаты принялись мародерствовать в близлежащих местностях. В провинции Хэнань полубандитская армия расположилась за стенами Шаолиньского монастыря, нанеся непоправимый урон уникальным стенным росписям и статуям, которые щадило даже время. Но лидер одной из армий генерал Ши Юсань, выступавший на стороне центрального правительства, решил покончить с мародерами из «Армии строительства государства». 25 марта Ши Юсань отдал приказ занять монастырь. Вожаку бандитов удалось скрыться, а разъяренные солдаты Ши Юсаня подожгли обитель. Это был самый страшный пожар за всю многовековую историю Шаолиня.

Огонь бушевал более сорока дней, все усилия монахов погасить его оказались тщетны, монастырь выгорел почти дотла. Остались стоять лишь покрытые копотью каменные стелы да несколько залов сложенных из камня. Одна из самых страшных потерь заключалась в том, что была уничтожена часть бесценных шаолиньских трактатов, многие схемы и рисунки. В их числе такие знаменитые работы, как «Записи о шаолиньцюань», «Истинные записи о методах шаолиньцюань», «Записи об усэнах Шаолиня», «Потаенный сборник медицинского знания Шаолиньсы», – всего более десяти многотомных произведений, считавшихся канонами шаолиньского искусства. Огонь уничтожил бесценный источник по ранней истории монастыря – доски с вырезанными на них «Хрониками Шаолиньсы», создание которых традиция относила к VI в.

Развалины некогда славной обители стали зарастать травой. Некоторые монахи ушли в другие монастыри или поселились в близлежащих деревнях. Наиболее преданные остались на пепелище и начали постепенно восстанавливать монастырь. Хотя многие постройки оказались безвозвратно утраченными, целиком построенные из камня и обоженного кирпича «Зал архатов», «Обитель настоятеля» и часть других удалось восстановить. Возобновились и боевые тренировки, однако былой размах уже остался позади.

 

Шаолиньский монастырь сегодня

После грандиозного пожара 1928 г., а затем очередного разрушения, вызванного действиями японских войск в 1944 г., слава Шаолиня отнюдь не померкла в людском сознании. Скорее наоборот – несмотря на тотальные разрушения, монастырь еще больше стал ассоциироваться со священным местом, которое не погибает даже в пожарах. Рассказывают такую историю. При настоятеле Чжэнсюе (1893–1955 гг.) место, где стоял монастырь, стало полем сражений между гоминьдановскими войсками и японцами, вторгшимися в Китай. В сентябре 1943 г. крупное гоминьдановское формирование базировалось неподалеку от Лояна, а часть отряда расположилась в непосредственной близости от Шаолиня. Солдаты поставили свой лагерь прямо среди шаолиньского «Леса пагод» – священной усыпальницы патриархов, разожгли костры, порушили немало ценнейших надгробных сооружений. Сам командир отряда, Чжан Лянчжан, отправился к настоятелю Чжэнсюю, решив проверить, хранят ли монахи традиции «непобедимых бойцов». Преподобный Чжэнсюй сначала отказывался принимать вызов, но затем сказал солдатам: «Выбирайте сами себе противников». Солдаты выбрали себе соперников из числа монахов, окружавших Чжэнсюя. Поединки решено было провести на площадке перед монастырем. Ни один из солдат не сумел продержаться и минуты против усэна. Чжан Лянчжан был поражен – в те времена к шаолиньскому искусству в армии относились крайне скептически, считая рассказы о нем лишь традиционными мифами о магической силе буддийских монахов.

Но проходили годы, и о былой славе Шаолиня напоминали лишь многочисленные легенды, да в окрестностях Лояна и Чжэньчжоу можно было встретить людей, за спинами которых шел уважительно-боязливый шепот: «Гляди, вот идет настоящий шаолиньский усэн». Старых учителей стала все острее беспокоить проблема утраты истинных традиций Шаолиня. Канули в Лету сотни комплексов, методов подготовки, трактатов. Немало носителей традиций «истинной семьи» покинули этот мир, другие, скептически относясь к спортивно-массовым нововведениям в ушу, просто не пожелали «выходить на люди».

В период восстановления Шаолиня его настоятелем стал наставник Дэчань (1907 г. или 1911–1982 гг., мирское имя Лю Эрхэ). Выходец из уезда Дэнфэн, он в семь (по другим сведениям, в девять) лет стал монахом этого монастыря, обучался сначала у Сугуана, а затем и у самого Чжэньцзюня, прославился своими познаниями в традиционной медицине. В 17 лет Дэчань был послан на послушание в один из филиалов Шаолиня – «Монастырь возвращения к началам» (Гуйюаньсы), в провинции Хубэй», где обучался медицине, ушу, каноноведению, а затем возвратился в горы Суншань, в монастырь «Познания добродетели» (Хуэйшаньсы), где отвечал за прием гостей, и стал фактически четвертым помощником настоятеля. В ту пору в Шаолиньсы стремилось попасть много народа, небольшая обитель не могла вместить всех и принимала лишь наиболее достойных. В 1927 г. было решено вернуть Дэчаня в Шаолиньсы, где он также отвечал за прием гостей и одновременно преподавал монахам медицину.

За внешней мягкостью Дэчаня скрывался человек решительного и мужественного характера. Когда Ши Юсань в 1928 г. окружил Шаолиньсы, Дэчань создал небольшой отряд монахов-бойцов и вел мужественную борьбу с отрядами регулярной армии. Увы, тогда победить ему не удалось, вместе с некоторыми монахами Шаолиня и своим учителем Сугуаном он жил в ближайших монастырях, а после смерти Сугуана Дэчань в 21 год вернулся в Шаолиньсы и занялся восстановлением построек монастыря и шаолиньских архивов. Однако сначала война с Японией, а затем и события «большого скачка» и «культурной революции» заставили надолго приостановить эту работу.

Может быть, именно память о сожжении монастыря гоминьдановским генералом послужила причиной тому, что мирный монах Дэчань вместе с другими носителями шаолиньской традиции (Синфаном, Синсяном, Сулуном и Суяном) присоединился в 1948 г. к Национально-освободительной армии для борьбы с режимом Чан Кайши, сформировав по традиции отряд «монашеских войск». Долгое время после того Дэчань лечил людей, одним из немногих сохраняя шаолиньские рецепты. Страждущие приходили к нему за сотни километров.

В 1965 г. Дэчань стал старшим монахом Шаолиня. В то время практически весь монастырь лежал в руинах и начерно было отстроено лишь несколько залов. Но о полном восстановлении монастыря нечего было и думать – в стране начиналась «культурная революция».

Только в конце 70-х годов Дэчань возглавил группу монахов, которые занялись восстановлением наследия Шаолиня. Вместе с ним работали такие известные мастера, как Дэцянь, Суфа (позже вернулся к мирской жизни), будущий старший монах Шаолиньсы Суси. Дэчань впервые начал регулярное издание материалов, которые считались тайнами шаолиньского искусства. Вместе с учениками он компилировал «Речитативы по кулачному искусству Шаолиньсы» в 38 цзюаней, «Материалы по шаолиньской лечебной рецептуре» и другие уникальные труды. Дэчаню было уже далеко за 70, но он работал по 12 часов в день, писал книги об искусстве «облегчения тела», «алмазного пальца», шаолиньского цигун. На дверях его покоев был начертан девиз, которому он следовал всю жизнь: «Дэ (Благодать, первый иероглиф имени Дэчаня) – это исток Дао, матерь милосердия. Чань (созерцание, второй иероглиф имени Дэчаня) – это беззвучный колокол природы Будды».

До 1986 г. в Шаолиньсы не было официального настоятеля. Такое положение могло повредить дальнейшему развитию монастыря. В ту пору Дэчань уже был слаб и передвигался только на кресле-каталке, поэтому сам предложил, чтобы 28-м настоятелем монастыря был выбран другой известный монах – Синчжэн (1914–1987 гг.), выходец из уезда Дэнфэн, чье мирское имя было Ли Тайбао. Дэчань же стал именоваться «почетным настоятелем». Однако судьба распорядилась так, что Синчжэн ушел из жизни раньше, чем Дэчань, в августе 1987 г., и последний все же стал 29-м настоятелем Шаолиньсы.

Здесь стоит сказать несколько слов о Синчжэне, поскольку его назначение настоятелем можно считать исключительным случаем за всю историю Шаолиньсы. Синчжэн пришел в монастырь в шесть лет, здесь же при Шаолиньсы окончил начальную школу. Дело в том, что Синчжэн с 12 лет был почти слеп, в то время как монастырский устав предписывал, чтобы человек, претендующий на пост настоятеля, «обладал пятью здоровыми органами чувств, имел чистыми шесть индрий (совокупность воспринимающих способностей – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, сознание, или познавательная способность. —

А. М.); обладал способностями к проповеди и был принят общиной; был искушенным в буддийских ритуалах, обладал высокой добродетелью и имел достойный внешний вид». Тем не менее устав был нарушен: Синчжэн, хотя и не имел «чистыми шесть индрий», считался святым человеком, был блестящим знатоком буддийских канонов и настоящим мастером ушу. Он был способен, почти не видя противника, защищаться от ударов длинным шестом и мечом.

Синчжэн обучался во многих известных монастырях, в том числе и в знаменитом первом буддийском монастыре Китая Баймасы («Монастыре белой лошади»), и немало сделал для восстановления в монастыре традиционных форм буддийской проповеди.

С начала 80-х годов заметную роль в жизни Шаолиньсы начал играть монах Хайдэн (1902–1989 гг.), чье имя буквально означает «Светильник в море». Эта фигура весьма неоднозначна в истории монастыря. Официальная пропаганда высоко превозносила Хайдэна. О нем было снято несколько фильмов, его фотографии и история жизни широко печатались в центральной прессе, его удостаивали встречами высшие партийные и государственные чины. Несколько раз мелькали сообщения о том, что Хайдэн назначен настоятелем монастыря или исполняет его обязанности рядом с тяжело больным тогда Дэчанем, что оказалось преувеличением.

Этот субтильный невысокий человек прославился многими необычными способностями. С 17 лет он начал практиковать «постоянное сидячее созерцание». Это значит, что он никогда не ложился и даже спал только сидя. Правда, противники Хайдэна утверждали, что постоянно за ним никто не наблюдает и поэтому его реальный распорядок жизни неизвестен. Но Хайдэн обладал и другими способностями, которые никто не решался оспорить: он был непревзойденным мастером искусства «чань двух пальцев» (эр чжи чань), делал стойку на указательном и среднем пальцах одной руки. Даже когда ему перевалило за 70, он без труда мог стоять на одном пальце, опершись при этом ногами о стену. В том же возрасте он с гибкостью ребенка и без малейшего напряжения садился на шпагат и показывал другие чудеса: легким нажатием пальцев валил с ног могучих шаолиньских бойцов, останавливал соперников взглядом.

Хайдэн получил буддийское посвящение и принял на себя соответствующие обеты в 1935 г. в одном из сычуаньских монастырей, когда ему было уже 33 года, – достаточно поздно для китайских монахов. До этого он обучался ушу у своего дяди, изучая некое местное сычуаньское направление, именующее себя «шаолиньцюань», хотя и не имевшее непосредственного отношения к Шаолиньсы. Во время учебы в Политико-Правовом Институте на факультете литературы он добился встречи с одним из шаолиньских монахов, жившим в то время в Чэнду, и начал перенимать у него знаменитое шаолиньское «детское искусство». Хайдэн также изучал местные направления ушу в горах Эмэйшань в Сычуани, а в 1946 г. на короткий срок оказался преподавателем ушу при Шаолиньском монастыре. После этого он выступал на различных состязаниях (в 1952 г. в г. Тайчжоу он даже занял первое место по стилю лоханьцюань), преподавал ушу в Шанхае. В 1959–1962 гг. он исполнял обязанности старшего наставника небольшого монастыря Шигунсы в уезде Усянь провинции Цзянсу. В 1982 г. Хайдэн окончательно поселился в Шаолиньском монастыре, а в 1988 г., за год до смерти, открыл личную школу ушу (у гуань).

Однако далеко не все в Шаолине приняли Хайдэна. Тому были веские причины. Прежде всего, он не считался представителем «истинной шаолиньской школы» и в самом Шаолиньсы не воспитывался. Ходили упорные и небеспочвенные слухи о том, что Хайдэн вообще имел косвенное отношение к буддизму, а скорее был геомантом, лекарем, тяготел к народной традиции. Примечательно, что он не был даже внесен в генеалогические списки монахов-бойцов.

После ухода из жизни Дэчаня в 1993 г. остро встал вопрос о том, кто примет шаолиньское наследие. Должность настоятеля Шаолиньсы не только почетна, но и ответственна, ибо монастырь считается одной из главных буддийских святынь Китая и мировым центром ушу. Даже прямые ученики Дэчаня не решились принять на себя такую ответственность. В конце концов было решено не выбирать настоятеля (фаньчжан), а передать его обязанности председателю административного комитета монастыря или, называя эту должность традиционным языком, старшему монаху (чжучи) Шаолиньсы Суси (род. в 1926 г.), который пришел в Шаолиньсы в 1936 г. Суси был личным учеником одного из самых знаменитых шаолиньских монахов, настоятеля Чжэньсюя, являлся также председателем Буддийской ассоциации г. Чжэньчжоу, стоял у истоков воссоздания после «культурной революции» шаолиньской традиции. Будучи учеником великого наставника Чжэньсюя, он перенял от него многие секреты ушу и медицины и считался знатоком таких разделов ушу, как «Кулак, взмывающий к солнцу» (чаоянцюань), «Кулак шести соответствий» (люхэцюань), а также хунцюань, паоцюань, боя с алебардой, парными мечами, короткой палкой – «Палка уровня бровей» (мяоцзигунь). В Шаолиньсы он долгое время являлся монахом, отвечающим за дисциплину и обучение (вэйна), а также возглавлял тренировки в ушу. В декабре 1987 г. по его инициативе в монастыре была учреждена Шаолиньская Ассоциация ушу Шаолиньского монастыря гор Суншань (Суншань Шаолинь ушу цзунхуэй), которую возглавил и он и его ученик Дэцянь. Эта организация стала прообразом Международной Федерации Шаолиньского ушу.

Суси представляет собой одно из последних поколений носителей истинной шаолиньской традиции. На момент написания этой книги Суси в силу своего преклонного возраста уже не мог выполнять административные обязанности, хотя продолжал духовные беседы с учениками. Его прямые ученики Дэцянь, Дэян, Дэцзе, Дэшу, Дэда, Дэянь продолжают духовное наставничество, однако постепенно управление монастырем переходит к более молодому поколению, по всем вопросам идущему на активное сотрудничество с государством и в силу своего молодого возраста уже не знакомому со многими традициями.

Во время пребывания в Шаолине автору этих строк посчастливилось несколько раз получать наставления от Суси и наблюдать, как он демонстрирует комплекс «Красного кулака» (хунцюань). Уже не столь легко передвигающийся Суси начал выполнять движения очень медленно, однако постепенно его удары становились все быстрее, позиции – все ниже – и, наконец, 70-летний старец сделал несколько мощных ударов ногами в прыжке! Закончив выполнять таолу, он спокойно опустился в медитативную позицию сидя. Суси подробно объяснял, как сохранять дыхание спокойным, а разум чистым во время поединков, как наносить удары в болевые точки. Однако в основном его наставления были посвящены методам очищения сознания. Как он объяснял: «Лишь тот самый великий боец, у кого разум спокойнее других».

Сегодня большинство обязанностей по руководству административными делами монастыря перешло к молодому и амбициозному монаху Юнсиню (род. в 1965 г.), пришедшему в монастырь только в 1983 г., и сама эта фигура, равно как и многие процессы, происходящие внутри монастыря и вокруг его стен, по сути, свидетельствует о том, что древняя традиция духовной чистоты и подвижничества постепенно подходит к концу.

Современный Шаолиньсы представляет собой большой комплекс построек, хотя далеко не все они восстановлены после грандиозного пожара 1928 г. Еще в конце XIX в. на территории монастыря располагалось более пятидесяти различных строений, однако сегодня восстановлена лишь половина. Реконструкция ведется в основном на пожертвования, которые рассматриваются как проявление особой буддийской добродетели, немалые средства были переданы японской Ассоциацией Сёриндзи кэмпо, руководством Международной Федерацией Шаолиньского ушу, зарубежными китайцами. И хотя для сбора таких средств даже создано благотворительное общество Шаолиньского монастыря, пожертвований явно недостаточно, и, вероятно, монастырь никогда не будет восстановлен в своем прежнем виде.

Большая часть монастырских построек относится к XVIII в. Вход в монастырь прикрывают огромные ворота – «Горные врата» (Шаньмэнь) высотой в 12 метров, построенные в 1704 г. Над ними – каллиграфическая надпись справа налево: «Шаолиньсы». Именно этот вид – ворота и надпись над ними – стали «визитной карточкой» монастыря. Впрочем, монахи обычно пользуются другим, значительно более скромным входом, расположенным справа от монастыря, который ведет сразу же на территорию монашеского общежития. Перед воротами установлены два огромных льва, традиционных защитника от злых духов, и символы Будды, а на стенах слева и справа от входа нарисованы два колеса буддийского учения дхармы, есть и надписи: «Исток патриархов и корень истины», «На земле, что под Небом, это – наипервейший [монастырь] среди четырех морей в знаменитых горах».

За воротами открывается двор, здесь расположены длинные ряды стел в честь известных монахов, а также стелы, поставленные в память о посещении монастыря известными людьми.

Две огромных постройки – «Павильон благодатных облаков» (Цыюньтан) и посвященный Бодхидхарме «Павильон Пришедшего с Запада» (Силайтан), некогда возведенные в середине XIX в., полностью сгорели во время пожаров и были восстановлены лишь в 1984–1985 гг.

По бокам тянутся Храм Небесного правителя (Тяньвантин), Храм Кинары (Цзиналован тин), «Павильон шестого патриарха» (Лю цзу тан) в честь чаньского патриарха Хуэйнэна. В каждом из них дежурный монах читает молитву, возжигает благовония.

Огромный центральный молельный зал – «Павильон дхармы» (Фа тан), возведенный еще в XVI в., был отреставрирован в 1981 г. на средства японской Ассоциации Сёриндзи кэмпо. Когда-то он предназначался для хранения сутр, многие из которых погибли во время пожаров. Неподалеку от него в 1750 г. были возведены специальные покои настоятеля (Фанчжанши), занимающие около 200 кв. м и также сгоревшие во время пожара 1928 г. и восстановленные в 1984 г.

Монастырь уступами поднимается вверх. Небольшой храм – «Павильон стоящего в снегу» (Лисюэтин) – напоминает монахам о подвиге второго патриарха чань Хуэйкэ, простоявшего перед Первопатриархом Бодхидхармой три дня на коленях в снегу в надежде получить Учение. В павильоне справа от него хранится камень из пещеры Бодхидхармы, на котором отпечаталось изображение основателя чань.

Завершает анфиладу монастырских построек знаменитый Храм Тысячи Будд (Цяньфо тин), возведенный в 1588 г. Стены его покрыты изображениями сражающихся монахов, причем общая площадь картины – более 300 кв. м. Здесь проходили тренировки монахов-бойцов, ведь многие шаолиньские комплексы рассчитаны именно на площадь этого зала. На его каменном полу видны вмятины – так бойцы отрабатывали особый тип передвижений, при этом сильно ударяя ногой в пол.

Монастырь разбит на три части: центральную и две боковых. Центральная часть возникла первой, боковые были пристроены позже. В левом крыле располагается небольшой тренировочный двор, окруженный длинной четырехугольной галереей. В галерее расположены деревянные фигуры шаолиньских бойцов, «разыгрывающих» эпизоды из истории Шаолиньсы и демонстрирующих базовые методы подготовки монахов. Здесь же скромно приютившаяся келья лидера шаолиньских бойцов Дэяна. На этом дворе тренируются редко, он слишком мал для всей шаолиньской команды, а поэтому монахи проводят свои тренировки на горных террасах за монастырем.

В правом крыле монастыря приютился небольшой живописный садик, весь заросший бамбуком, сюда же перенесены стелы, датируемые VII–XVIII вв. и так или иначе связанные с обителью, – именно по посвятительным надписям на таких стелах, часть из которых принадлежит императорам, известным аристократам и настоятелям Шаолиньсы, нередко можно восстановить подлинную ее историю. Здесь же, в правом крыле, располагаются помещения для монахов. В келье обычно две или четыре кровати, одна над другой, небольшой столик выполняет роль алтаря, на нем обычно установлены фигура божества Гуанъин, покровителя воинских искусств Гуань Юя, фрукты, несколько буддийских сутр. Во многих кельях стоит огромный вентилятор: летом в монастыре нестерпимо душно.

Помимо центрального храмового комплекса, расположенного на правом берегу почти пересохшей речушки Шаосихэ, на левом берегу стоит роскошный «Чаньский храм десяти направлений» (Шифан чаньюань), или «Монастырь десяти тысяч архатов» (Вань лохань тан), построенный в 1512 г. в виде звезды с огромной статуей Авалокитешвары в центре. В его длинных галереях находятся сотни деревянных скульптур архатов в полный рост, расписанных телесными красками и порой неотличимых от живых людей. Во дворах храма располагаются тренировочные площадки и стелы, поставленные шаолиньским последователям за «добродетельные заслуги».

К Шаолиньскому комплексу принадлежит и Хуаяньсы – он находится в нескольких километрах к западу от древней городской стены Дэнфэна, возведен в VII в., но после этого многократно перестраивался. По преданию, Хуаяньсы первоначально был самостоятельной обителью, однако монахи Шаолиньсы соорудили на склоне горы Даняньшань, у которой располагается Хуаяньсы, небольшой мельничный жернов, воспользовавшись местными горными потоками. Мукой шаолиньские бойцы делились с монахами Хуаяньсы, между ними завязалась дружба, и однажды настоятель Шаолиньсы решил взять под опеку и Хуаяньсы. Неизвестно, насколько правдива эта легенда, скорее всего, она передает мотив «окормления» Шаолиньским монастырем всех земель и людей вокруг.

Недалеко от Шаолиня, у подножия горы Укуншань, располагается знаменитое кладбище патриархов и шаолиньских монахов, называемое «Лес пагод» (талинь). Оно действительно напоминает лес, построенный из желтоватого песчаника. Здесь встречаются два типа ступ – округлые и невысокие, характерные для индийской и тибетской традиции, и высокие, в несколько уровней, характерные для Китая. Традиционно тела буддийских монахов сжигали, а их прах помещался в небольшое отделение в центре ступы и замуровывался. По преданию, первые погребальные пагоды появились по указу императора Тан Ли Шиминя, который позволил монахам торжественно хоронить своих особо отличившихся наставников. Самой старой сегодня считается пагода монаха Фаюаня (ум. в 791 г.) в одиннадцать уступов, а всего в «Лесу Пагод» располагается 229 ступ, более десятка из них анонимны: время стерло имена тех, кто захоронен в них.

При династии Тан здесь появилось около 500 погребений, сегодня до нас дошло лишь одно. Вообще, несмотря на благочестивое отношение к усопшим, нередко новые погребения надстраивались над старыми из-за недостатка места, а имена монахов прошлого забывались. Во многом именно поэтому от пагод династии Сун до нас дошли лишь 2 пагоды, от династии Цзинь – 7, от династии Юань – 43 погребения, от династии Мин – 139. К XVII в. здесь почти перестали хоронить, а к периоду последней династии Цин относят лишь десять ступ, хотя сейчас по-прежнему всех настоятелей и великих монахов Шаолиньсы хоронят именно в «Лесу Пагод».

Высота пагод определялась заслугами и добродетелями монаха (гундэ) и его ролью в развитии Шаолиньсы. Самые высокие пагоды доходят до 15 м.

Зимой в монастыре холодно – он традиционно не отапливается, и хотя температура в провинции Хэнань редко опускается ниже -8 градусов, надо иметь немало терпения и мужества, чтобы и в таких условиях продолжать не только тренировки, но, что значительно сложнее, сеансы медитации.

Современное государство заинтересовано в том, чтобы превратить Шаолиньсы в живой музей, в своего рода туристический комплекс, – в этом истинная трагедия монастыря. За счет колоссального притока туристов изменился уезд Дэнфэн – недавно в нем образовали город Дэнфэн, отделив его от остальной части уезда. Некогда в захолустном и малопривлекательном поселке, за несколько лет превратившемся в город, возводятся высотные дома и коттеджи, построены и принимают постояльцев неплохие гостиницы. По сути, государство выставило Шаолиньсы на продажу.

 

Шаолиньские последователи и современная цивилизация

Многое изменилось в современном Шаолине, время не только разрушает постройки, но и меняет души людей. Сегодня шаолиньские монахи и послушники, ознакомившись с «достижениями цивилизации», приносимыми сотнями туристов, уже нередко сами открывают свои небольшие школы для иностранцев. Те же, убежденные, что за пару месяцев или даже пару недель можно овладеть «шаолиньскими секретами», готовы заплатить порой немалую сумму денег, получив за это знания весьма сомнительного свойства. Большинство монахов, с которыми мне приходилось сталкиваться, даже хорошо зная шаолиньское ушу, не считают необходимым объяснять иностранцам реальную технику шаолиньцюань, не видя смысла в столь коротком обучении. Чтобы интегрироваться в эту среду, нужно несколько лет, еще несколько лет уйдет на базовое обучение – процесс долгий и изобилующий традиционными ритуалами общения. Нередко в школах шаолиньских мастеров Дэцяня, Дэюня и других в неделю вам могут показать одну методику или прием. Это – проявление уважения. Если же вам за пару дней демонстрируют большой комплекс, скажем, боя с мечом, скорее всего это означает лишь желание побыстрее избавиться от непонятливого и неперспективного ученика.

Сам же монастырь постепенно эволюционирует в сторону «комплекса развлечений». На территории монастыря можно купить массу сувениров, работают киоски с мороженым и кока-колой – агрессивная, непривычная цивилизация пришла под некогда безмолвные монастырские стены. Порой больно смотреть на процесс разрушения многовековой традиции, когда осознаешь, что безделушки и сувениры могут нанести урон больший, нежели десятки пожаров и годы гонений. Но здесь не должно быть места для сожалений – шаолиньское учение сегодня живет уже далеко за пределами монастыря, среди послушников, разбросанных не только по Китаю, но и по всему миру. Шаолиньскому монастырю уготована судьба постепенного превращения в музей, где молодые монахи призваны играть роль живых экспонатов.

В начале 90-х гг. в монастырь набрали несколько десятков молодых послушников специально для изучения ушу. Они уже далеко не всегда соблюдают все традиционные монашеские правила – их придерживаются в основном старшее, уже уходящее поколение. Молодежь зачастую не посещает регулярных молитв и не столь активно занимается монашеской практикой, больше времени уделяя ушу.

Некоторые монахи стремятся сегодня интегрироваться в государственную деятельность, занимая административные посты. В известной мере это не является новостью, поскольку традиционно буддийские монахи жили при дворах правителя в Лояне и Чанъани, выполняя обязанности «государственных наставников» (гоши). Однако самой традицией они уважались скорее как государственные деятели, нежели как духовные лидеры. Но современная жизнь как бы утрирует традицию, например, нынешний председатель административного совета монастыря, молодой Юнсинь, любит позировать на фоне дорогих западных автомобилей и фотографироваться у избирательной урны при голосовании в Совет народных представителей КНР. Жизнь малозначимого, но «государственного мужа», оказывается привлекательнее, чем древняя шаолиньская традиция.

Часть монахов после службы, аккуратно сложив желтые одежды и переодевшись в «гражданское» платье, практически ежедневно отправляются в город Дэнфэн, побеседовать с друзьями. Многие здесь же ведут школы ушу или традиционной медицины.

В современном Шаолине чуть более ста монахов, около половины из них обучаются ушу. Остальные же считаются знатоками традиционной медицины и хранят многие ее секреты в тайне. Прием детей в монастырь сохраняется до сих пор – самым младшим монахам по семь – девять лет. Формально в древности монахом можно было становиться лишь после 16 или 18 лет, однако сегодня этот порядок нарушен, к тому же и статус монаха заметно размыт.

Каждый монах принадлежит к тому или иному поколению (дай, или ши) носителей «истинной традиции» Шаолиньского монастыря, к которой не могут принадлежать монахи других монастырей или буддийских школ. Считается, что первое поколение представлял сам Бодхидхарма (по другим версиям, основатель монастыря Бото), но в реальности отсчет поколений пошел лишь в XIII в., с настоятеля Фуюя. Значит, целостная доктрина духовного воспитания со своими характерными методами, включающими практику ушу, возникла в Шаолиньсы никак не раньше указанного времени.

На сегодняшний выход этой книги шаолиньская линия насчитывала 38 поколений, которые различаются первым иероглифом в имени монаха. Так, имена монахов 30-го поколения начинаются с иероглифа «су» («простота»), 31-го – с иероглифа «дэ» («благодать»), 32-го – с иероглифа «син» («следовать [буддийским предписаниям]», или «поведение [в соответствии с буддийскими уложениями]»). Таким образом, можно без труда определить на слух, к какому поколению принадлежит монах и, соответственно, какую ступеньку на иерархической лестнице он занимает, учитывая, что старшие поколения имеют более высокий статус. Но нередко монах старшего поколения оказывается на десяток лет младше, чем его последователь. Скажем, один из самых известных монахов-бойцов 31-го поколения Дэян младше многих монахов 32-го и даже 33-го поколения. Такая ситуация объясняется тем, что в реальности абсолютно прямой линии преемствования-передачи не существует. Право посвящать в буддийскую Дхарму и давать шаолиньское буддийское имя имеют несколько наиболее уважаемых монахов Шаолиньсы. Они посвящают своих последователей, не согласуясь между собой (этого монастырские правила не требуют), и дают своим ученикам имя поколения, следующего за тем, к которому принадлежат сами. Если посвящаемому 30–40 лет, а посвящающий учитель пришел в монастырь в 6–7 лет и прожил в нем лет 20, то на момент посвящения он может оказаться младше своего ученика. В течение многих поколений такое «запаздывание» накапливалось, сегодня мы можем, например, встретить монахов 34-го и 35-го поколений – глубоких стариков – и представителей 31-го и 32-го поколений в полном расцвете сил. Обычно к именам монахов прибавляется «Ши» – первый иероглиф из имени Будды Шакьямуни (кит. «Шицзямуни»), поэтому имена звучат как Ши Дэян, Ши Синъин и т. д.

Старший монах монастыря Суси (напомним, что он выполняет обязанности настоятеля) принадлежит к 30-му поколению. Наиболее активно сегодня 31-е поколение монахов, к которому принадлежат такие знаменитые мастера, как патриарх шаолиньской традиции Дэцянь, еще молодой боец Дэян. 32-е поколение представлено в основном учениками Дэцяня, к числу которых принадлежит и автор этих строк.

Как поступают в Шаолиньский монастырь? Большинство, как и прежде, приходят сюда в детстве, в основном их приводят родители. Например, еще в 1998 г. самым молодым монахом Шаолиньсы был Сяолун (род. в 1988 г.). Его в четыре года привел сюда отец, который также является шаолиньским монахом и одновременно учителем своего сына. Он передает ему и тайны «жесткого» цигун. Во время показательных выступлений на голове этого малыша кулаком кололи орехи, а на груди разбивали молотом камни.

Часть монахов приходит в монастырь уже в зрелом возрасте, будучи до этого либо бродячими монахами, либо просто мирянами-буддистами (упасаками), но таких меньшинство. За последнее время монастырь не принял в свои стены ни одного нового последователя, причем во многом это объясняется вполне обыденными причинами. Во-первых, сама обитель крайне мала и не может вместить даже малую часть желающих. Во-вторых, старшие монахи Шаолиньсы настороженно относятся к людям, которые изначально не воспитывались в их монастыре.

Шаолиньское монашеское братство неоднородно. Формально никаких различий между монахами не существует – это объясняется принципом «равенства всех перед Великим Буддой». Но в реальной жизни сами монахи используют ряд понятий, свидетельствующих о том, что все же определенное различение проводится. Прежде всего, выделяется категория монахов, живущих в монастыре. Их называют «взошедшие на горы» (шан шань), «поселившиеся в горах» (чжу шань) или «ушедшие из семьи» (чу цзя). Монахи этой категории придерживаются большинства монастырских запретов, в том числе соблюдают целибат, отказываются от мясной пищи, вина и т. д.

Среди монахов есть и такие, которые живут вне монастыря: «спустившиеся с гор» (ся шань), «вернувшиеся в мир» (хуай су). Большинство из них живет в уезде Дэнфэн неподалеку от Шаолиньского монастыря. Они посещают все основные службы и формально считаются членами монастырской общины, участвуя в ее делах. Чаще всего «вернувшиеся в мир» по-прежнему именуют себя и друг друга монашескими именами и нередко ходят в желтых монашеских одеждах.

На «выселки» монахи отправляются по самым разным причинам. Например, шаолиньские монахи имеют право жениться и заводить детей, но при этом они обязаны выполнить несколько условий. Прежде всего, они уже не могут жить в монастыре. Их женами становятся девушки, посвященные в буддизм и обычно также принадлежащие к шаолиньской школе, а дети, появившиеся на свет от такого брака, через какое-то время принимают послушание. В основном соблюдая буддийские правила и запреты, монахи, в частности, могут употреблять так называемое чистое мясо (цин жоу), т. е. мясо животного, которое убито не специально для данного человека и не в его присутствии.

Некоторые «вернувшиеся в мир» сложили с себя большинство монастырских обетов, хотя и остаются верующими буддистами. Они называются своими мирскими именами и ведут вполне светский образ жизни. Самый известный среди них – Ли Чэн (буддийское имя Дэюань) – является популярным писателем и активно сотрудничает с местным спорткомитетом.

Близкой к монахам, вернувшимся в мир, является категория посвященных послушников Шаолиньсы. Это «ученики, вверившие себя [благости Будды]», или «благовейные почитатели учения Будды» (гуйи, или гуйи дицзы), либо цзюйши – традиционное наименование для послушников. Речь идет о последователях шаолиньской школы, которые приняли ее вероучение, прошли ритуал посвящения, имеют наставника среди шаолиньских монахов, обычно живущих в монастыре, получают «тайные знания», однако при этом живут в миру и обычно не соблюдают монашеских предписаний. Чаще всего такие люди не проходили монашеского послушания, но все имеют монашеское имя, а следовательно, включены в общую систему «поколений шаолиньских монахов». Многие из них скорее «благоговейно почитают» именно шаолиньские искусства, нежели самого Будду.

Нельзя сказать, что отношения между различными категориями монахов абсолютно ровные и безоблачные. Обычно «живущие в горах» критически относятся к тем «вернувшимся в мир», кто начинает самостоятельно преподавать шаолиньское ушу, идет на сотрудничество с государственными учебными заведениями или частными школами. До сих пор большинство усэнов придерживаются того традиционного взгляда, что шаолиньское искусство имеет право преподавать только шаолиньский монах.

Шаолиньским монахам после посвящения вручается особое монашеское удостоверение. Это правило было введено при настоятеле Фуюе в XIII в., чтобы избежать появления большого числа «фальшивых» монахов. Со временем форма удостоверения заметно изменилась. Современное удостоверение шаолиньского монаха буквально гласит следующее: «Последователь, чье имя такое-то и чей возраст ныне составляет столько-то лет, из уезда такого-то, провинции такой-то, дает обет быть благовейным почитателем буддийской Дхармы. С настоящего дня ему следует почитать три драгоценности, учиться запретам, препятствовать злу, пестовать добро, верить в обеты и молиться Будде».

Статус монаха в Китае вообще традиционно был крайне размыт. Это объяснялось несколькими причинами. Прежде всего, в Китае весь буддизм был государственным. Это значит, что все монастыри существовали в основном лишь на деньги, выдаваемые императорским двором или местной государственной администрацией. Более того, начиная с VI–VII вв. местные чиновники и аристократы лично проводили посвящение в монахи, что для представителей западной традиции может показаться поразительным – немонах производит посвящение в монахи! Тем не менее такая практика существовала и постепенно приводила к неопределенности монашеского статуса. Существовали еще и «фальшивые монахи» (цзя сэн) – люди, официально покупавшие разрешение на право называться монахом, просить подаяние, останавливаться в монастырях в период распутицы и т. д. Здесь сыграл свою роль особый характер чань-буддизма, который объявил ненужными многие ритуальные моменты, например, молитвы, поклонения, соблюдение некоторых постов и запретов. Самое важное – осознать, что в своей изначальной природе ты сам ничем не отличаешься от Будды. А значит, надо лишь очистить себя через медитацию и «праведное поведение», не заостряя внимания на механических ритуалах. В результате такого отношения к жизни сам монашеский статус становится не очень важным, хотя и почетным, – гораздо актуальнее личное самовоспитание. Монахи по-прежнему придерживаются двух важнейших принципов: «спасать всю массу живых существ» (пу ду чжун шэн), т. е. помогать всем людям без исключения, и «совершенствуя себя, становиться Буддой» (цзы сюй чэнфо), что требует постоянной работы над собой и величайшей внутренней дисциплины. Монашеское житие, таким образом, заменяется внутренним подвижничеством, уже не зависящим от монашеского статуса.

Современные монахи Шаолиньсы являются отражением этого довольно сложного и необычного для других культур процесса деактуализации монашеского статуса. Здесь нередко возникают определенные парадоксы. Так, монахи – выходцы из уезда Дэнфэн – нередко большую часть времени проводят не в монастыре, а у себя дома. Послушник и монах могут в равной степени участвовать во всех монастырских церемониях и носить желтые одежды. Граница между монахом, послушником и мирянином, и раньше едва заметная, сегодня исчезает вовсе.

Особую актуальность приобретает статус «шаолиньского послушника», или «шаолиньского последователя» (шаолиньсы дицзы), свидетельствующий о том, что его обладатель является носителем шаолиньской традиции, которую перенял от истинных шаолиньских наставников. Хотя, разумеется, и здесь сегодня встречаются исключения и откровенные имитаторы.

Одним из патриархов шаолиньского ушу считается Дэцянь (род. в 1943 г.), в миру – Ван Чанцин – прямой наследник бывшего шаолиньского настоятеля Дэчаня и личный ученик Суси, блестящий знаток прежде всего традиционной медицины и боевых искусств, издавший несколько десятков книг и сборников архивных материалов Шаолиня. Дэцянь является хранителем многих шаолиньских секретов, в частности, искусства «железной рубашки» (нечувствительности к ударам), «алмазного пальца», считается одним из лучших знатоков боя с алебардой и серпами. Автору этих строк приходилось видеть, как невысокий, худой Дэцянь, объясняя очередной прием, наносил удар с такой скоростью, что крепкие молодые монахи даже не успевали отреагировать на него. С 1986 г. Дэцянь принимал активное участие в масштабной исследовательской работе по истории боевых искусств, он опубликовал более десятка книг с древнейшими шаолиньскими комплексами, рецептами, правилами и уложениями. Дэцянь является руководителем Международной Академии ушу Шаолиньского монастыря (Чжунго Гоцзи Шаолиньсы ушу сюэань), генеральным секретарем Общества по изучению суншаньского шаолиньцюань и вместе со старшим монахом Суси стал создателем Ассоциации ушу Шаолиньского монастыря гор Суншань – первой официальной монастырской организации подобного рода.

Его судьба в известной мере символична и характерна для старого поколения шаолиньских монахов. Придя в монастырь в восемь лет по рекомендации своего дяди – монаха того же монастыря, он обучался по старой, еще не затронутой нововведениями жесткой шаолиньской системе. Во время культурной революции в 1966 году его, как и многих других монахов и послушников, выслали на «исправление трудом» в один из наиболее отдаленных округов Синцзян-Уйгурского автономного района, где он, используя знания, полученные в монастыре, оказывал медицинскую помощь. За свою жизнь Дэцяню пришлось не только работать лекарем, но и долгое время служить в китайской армии. Лишь в 1980 г. ему удалось вернуться в Шаолиньсы, где вместе с Дэчанем, Суси и другими наставниками он стал одним из членов группы по восстановлению шаолиньского наследия. После «культурной революции» группе пришлось буквально по крупицам собирать древние знания, восстанавливать и издавать рукописи, обучать молодое поколение монахов. Он объехал 17 провинций, собирая наследие традиционного ушу и принеся его под монастырские стены. Один из наиболее известных буддийских проповедников, Дэцянь является блестящим знатоком конфуцианских канонов и отменным каллиграфом – немало стел на территории Шаолиньского монастыря расписаны его каллиграфией.

В начале 90-х гг. он покидает монастырь, так как древняя обитель постепенно превращалась в музей. Но по-прежнему остается членом его общины и одним из самых именитых шаолиньских наставников в мире.

Сегодня Шаолиньсы – крупнейший музей, билеты в который стоят недешево. Перед самим монастырем идет бойкая торговля открытками, книжечками с описаниями шаолиньских комплексов, работают маленькие ресторанчики и закусочные под открытым небом. Внутри некогда погруженной в тишину обители бродят группы туристов, восхищаясь деревянными фигурами тренирующихся монахов, вырезанными с таким мастерством, что их не отличишь от живых. С 1991 г. в городе Чжэньчжоу раз в два года проходят международные фестивали шаолиньского ушу, представляющие собой грандиозные праздники с красочными шествиями, на которых разыгрывается вся мифологическая история боевых искусств Китая, начиная от сражений Хуанди с восставшими племенами вплоть до сегодняшнего дня, хотя все это мало соотносится с чисто монастырской шаолиньской традицией.

…Машины следует оставлять почти за два километра от монастыря и дальше идти пешком. Слева и справа от дороги, среди пышной растительности Суншаньских гор, сразу замечаешь десятки огромных вытоптанных площадок – это места для тренировок учащихся нескольких учебных заведений рядом с Шаолиньским монастырем. Многие из них гордо именуют себя «академиями шаолиньского искусства», обучаются в них более двух тысяч человек. Главным образом это молодежь, привлеченная сюда славой Шаолиня. Сами монахи тренируются за оградой монастыря и практически не позволяют посещать свои занятия.

В начале 90-х годов недалеко от монастыря было завершено грандиозное строительство так называемого «Дворца шаолиньского ушу» – своеобразной школы шаолиньских боевых искусств, предназначенной в основном для иностранцев. Сегодня Дворец представляет собой роскошный тренировочный центр, многократно превосходящий своей комфортабельностью те небольшие дворики, где тренируются настоящие шаолиньские монахи. Обучение платное, причем весьма недешевое. Заезжие энтузиасты выучивают во Дворце один-два комплекса и получают красочный диплом вне зависимости от уровня своего мастерства. Никто особенно не скрывает, что это чисто коммерческое заведение, призванное удовлетворить любопытство иностранных граждан (среди них, кстати, немало китайцев из других стран мира). Примечательно, что многие монахи в разговорах со мной выражали полное удовлетворение наличием такого Дворца, имеющего, в сущности, весьма косвенное отношение к шаолиньскому ушу. По одной простой причине – существование такого заведения позволяет монахам спокойно заниматься своим делом, не отвлекаясь на туристов, желающих приобщиться к «тайнам ушу».

Во многом из-за этих процессов, происходящих вокруг монастыря, преподавание истинного шаолиньцюань перешло к светским (немонастырским) наставникам, таким, как Лян Ицюань (род. в 1931 г.), Лю Баошань (род. в 1930 г.), либо к монахам, вернувшимся в мир, как, например, знаменитый Дэцянь.

Обучение собственно в Шаолиньском монастыре открыто только монахам и послушникам. Вместе с тем существует целый ряд серьезных светских учебных заведений, где продолжается шаолиньская традиция, а преподавание ведут обычно монахи, живущие в миру. Из сравнительно крупных подобных заведений можно назвать Международную Академию ушу Шаолиньского монастыря. Ею руководит наставник Дэцянь, там преподает одна из современных знаменитостей Шаолиньсы – монах-боец Дэян. Многие шаолиньские ученики, получившие официальное буддийское посвящение, обучаются или преподают в академии. Несмотря на «международный» статус, учатся там в основном китайцы, в том числе зарубежные. Поскольку распорядок жизни в этом заведении повторяет монастырский устав, тяжелые тренировки сочетаются с лекциями по истории и теории ушу, срок обучения колеблется от трех до пяти лет, а потому иностранцы предпочитают менее утомительные двух-трехнедельные курсы в комфортабельном Дворце ушу.

Шаолиньское ушу вышло далеко за рамки собственно Шаолиньского монастыря. Многие средние учебные заведения приглашают шаолиньских бойцов для преподавания, шаолиньцюань включен в обязательную программу многих школ в провинции Хэнань, а несколько военных училищ, самым известным из которых является Военное училище Шаолиньского ушу в г. Дэнфэн, раскинувшееся в трех огромных тренировочных центрах по всему городу, специализируется на преподавании боевых аспектов шаолиньцюань. Государство поддер-живает некоторые подобные заведения, хотя в принципе любая семья может отдать сюда ребенка. Например, в Военном училище шаолиньского ушу за небольшую плату, порядка 200–250 долларов учащемуся предоставляются трехразовое питание, комната в общежитии, занятия по общеобразовательным предметам и шаолиньской медицине, а также шести-семичасовые тренировки каждый день. Пристроить своего ребенка в такое училище считается большой удачей, поскольку по его окончании он без труда найдет себе работу тренером, врачом либо получит другую достойную должность в любой провинции Китая.

Примечательно, что деятельность Военного училища сочетается с работой Международной Академии ушу Шаолинького монастыря, они фактически дублируют друг друга и ими руководит один и тот же человек – статус военной организации в современном Китае оказывается куда выше статуса монастырской школы. А поэтому изучение тонкостей шаолиньцюань сочетается здесь с военной подготовкой и даже стрельбами, и шаолиньские наставники меняют желтые буддийские одежды на защитную военную форму. Такова парадоксальная реальность современного шаолиньского искусства.

В уезде Дэнфэн, где расположен Шаолиньсы, во многих дворах по вечерам проходят занятия ушу. Естественно, по своему уровню они могут быть ниже, чем тренировки самих монахов, но тем не менее это реальное проявление живой шаолиньской традиции.

Монастырь открыл свои двери для туристов еще в 1978 г. Основная часть посетителей – паломники, последователи буддизма, однако сегодня сюда приходит все больше и больше любопытствующих, и именно для них вокруг монастыря создана целая индустрия туризма. Сюда же потянулись и делегации из других стран. Одной из первых в апреле 1979 г. приехала делегация Японской Федерации Сёриндзи кэмпо (т. е. Шаолиньского боевого искусства) во главе с лидером школы Сё Досином. Школа Сё Досина не имела прямого отношения к Шаолиньскому монастырю, однако представляет собой одну из мощнейших организаций боевых искусств в мире. А чтобы снять возникшее напряжение, визит был преподнесен как «акт укрепления дружбы между Японией и Китаем». Визит оказал большое положительное влияние – именно с него началось активное восстановление Шаолиньсы, поскольку государство осознало, что Шаолиньсы имеет значение не только как буддийский монастырь, но и как символ новой политики Китая. К тому же с этого момента японцы стали выделять определенные денежные суммы на реконструкцию некоторых монастырских построек. Впрочем, сегодня это вызывает у старшего поколения монахов определенное недовольство: ведь именно японцы приложили руку к разрушению монастыря во время войны.

Официальные делегации потянулись одна за другой: США, Сингапур, Индия, Англия, Германия, Франция, Россия – причем многие устанавливали в память о своем посещении монастыря стелы в первом дворе и жертвовали средства не реконструкцию Шаолиньсы.

Интерес к шаолиньскому ушу (наряду с его колоссальной профанацией по всему миру и даже в Китае) заставил монастырь в 1987 г. сформировать специальную показательную команду монахов-бойцов Шаолиньсы. Команда получила разрешение демонстрировать свое искусство (правда, без объяснения его тонкостей) на различного рода фестивалях, выступлениях и даже сниматься в кино. Возглавил её один из лучших современных бойцов Шаолиньсы, монах Дэян. По сути, он является главным хранителем боевой техники шаолиньской традиции и носителем многих секретов «внутреннего искусства» Шаолиня, а несколько его учеников, живущих в миру, преподают в Международной Академии ушу Шаолиньского монастыря (руководитель Дэцянь), а также в Институте чаньского ушу суншаньского Шаолиньского монастыря (руководитель Дэюй), расположенного прямо на территории Шаолиньсы. Появление на публике команды шаолиньских бойцов, с одной стороны, сразу же сняло все сомнения по поводу реального мастерства монахов, с другой стороны, стало знаком десакрализации древнего искусства. К тому же большинство членов шаолиньской команды истинными монахами не являются – в основном это послушники, живущие при монастыре, практически не участвующие в монастырской молитвенной и медитативной практике, но зато тренирующиеся дни напролет, чтобы продемонстрировать свое искусство на публике. В разговорах они сами уже не замечают, как произошло перерождение монастырского боевого искусства. Ушу, некогда предназначенное лишь как вспомогательная методика для внутреннего совершенствования, стало предметом рекламы и самоутверждения.

Повсеместное и безудержное преподавание различных школ боевых искусств под видом «истинного шаолиньского ушу» начало в последние годы серьезно беспокоить монахов Шаолиньсы. Правда, это явление нельзя назвать абсолютно новым – в течение нескольких столетий самые разные школы ушу именовали себя «шаолиньскими», не имея никакого отношения к монастырю, но благодаря названию принимая на себя часть его святости и славы. Но в 80—90-х годах ХХ столетия «мимикрия» под шаолиньское ушу приобрела совсем иной ракурс: название Шаолиня стало использоваться в основном для коммерческих целей, для привлечения новых учеников в школы чисто спортивного ушу, где, конечно, ни о какой традиции речи быть не может. На Западе существуют сотни школ, именующих себя «шаолиньскими». Одним из основных толчков к созданию подобных клубов послужили несколько фильмов, ставших весьма популярными среди поклонников китайского боевого искусства. Прежде всего это сериал под общим названием «Кунфу» – о шаолиньском монахе (его роль исполнил известный актер Дэвид Карэдайн), который попал в США и совершил там немало благородных поступков. Этот сериал имел как телевизионную, так и киноверсию, а в одном из фильмов снялся тогда еще молодой Брэндон Ли – сын Брюса Ли. Да и сам Брюс Ли внес немалую лепту в создание мифа о «великом боевом братстве Шаолиня». Один из лучших его фильмов, «Выход дракона» («Enter the dragon»), появившийся на экранах в самом начале 70-х годов, начинается с того, что Брюс сдает экзамены в Шаолиньском монастыре, а в дальнейшем борется с тем, кто «опозорил наше шаолиньское братство» – китайцем Ханом, безжалостным дельцом наркобизнеса.

Так название Шаолиньсы замелькало в рекламных объявлениях, даже учебники по каратэ стали упоминать о генетической связи этого искусства со знаменитым монастырем, что не совсем верно. С одной стороны, в таких странах, как США, Франция, Великобритания, а позже и в России возрос интерес не только к китайскому ушу, но и к самой китайской культуре. Но с другой стороны, ажиотаж вокруг «тайны Шаолиня» привел к формированию некоего суррогата, практически никак не связанного с шаолиньской традицией. На прилавках появились десятки книг о «тайнах Шаолиня», описывающих технику, не имеющую никакого отношения к самому монастырю, а порой и к истинному ушу вообще. И причина подобного комплекса явлений кроется не только в откровенном жульничестве, но и в недоступности настоящих шаолиньских знаний.

Чтобы преодолеть этот разрыв, была создана Международная Федерация Шаолиньского ушу (Гоцзи шаолинь ушу ляньхэхуэй), к которой присоединились многие последователи истинного стиля по всему миру, её отделение существует и в России. Международная Федерация Шаолиньского ушу имеет строгий устав и четкую иерархию, призвана проповедовать изначальный шаолиньцюань и в определенной мере скрывать тайны шаолиньского искусства от случайных людей.

Порою можно услышать мнение, что шаолиньская традиция умерла, а монахи в желтых одеждах – не более чем хорошо поставленный спектакль для привлечения туристов. В реальности же большинство монахов старшего поколения придерживаются практически всех традиционных уложений и распорядка. Вместе с тем современная жизнь в горах Суншань действительно проходит под знаком компромисса между государством и монашеской общиной, коммерцией и святостью. Вдоль дороги в Шаолиньский монастырь рядом с тренировочными площадками расположены сотни маленьких ларьков, где можно купить все: от прохладительных напитков до спортивной экипировки (мечи, защитные шлемы, тренировочные лапы). Здесь же разместились характерные для Китая маленькие ресторанчики. Индустрия туризма постепенно поглотила девственную тишину священного места.

Судьба Шаолиня удивительна и противоречива. Подлинное существование монастыря значительно отличается от мифологических рассказов о нем и, тем не менее, корнями уходит в легендарную глубину китайской культуры. По существу, Шаолинь и есть живая легенда, квинтэссенция китайской боевой традиции, отразившая, как в капле воды, ее чудесность и мифологичность, величие древности и трагедию современности.