Фурньер вывел свой «меркури» из района Центрального парка, и они оказались в Гарлеме.

— Куда теперь? — спросил он.

— По Сто двадцать пятой улице, — ответил Маклейн. — Я вам скажу, когда остановиться.

— Ты знаешь, где их найти?

— Приблизительно.

— Приблизительно! Что это за поиски вслепую?

— Мы их найдем. Обещаю вам. Поверните налево.

— Слушаюсь, — с усмешкой отозвался Фурньер.

— Пожалуйста, езжайте помедленнее, лейтенант, а то я могу прозевать.

Маклейн высунул голову из машины, разглядывая людей, коротавших время на крылечках старых домов, слабо освещенных редкими уличными фонарями. Люди встревожено смотрели им вслед, опознав полицейских.

Повернув по просьбе Маклейна за угол, Фурньер вынужден был затормозить — под фонарем шла игра в шарики, и игроки нехотя посторонились. Машина впритирку прошла сквозь толпу, словно она была быком, а они ловкими матадорами. Несколько парней стояли возле пожарного гидранта, из которого сочилась вода, а недалеко от них какой-то слепой беседовал с парнишкой в белой рубахе.

— Вот один из них, — сказал Маклейн, указывая на парня.

Фурньер остановил машину, и сержант выскользнул на мостовую. Слепой первым почувствовал опасность и, постукивая перед собой тростью, начал поспешно удаляться, но парень заметил Маклейна слишком поздно.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказал сержант.

— А что? Я ничего не сделал…

— Я и не говорю, что ты сделал что-то, я только сказал, что хочу поговорить с тобой.

Маклейн взял его за локоть и повел к машине. Игроки в шарики прекратили свое занятие и внимательно наблюдали за происходящим.

Маклейн втолкнул парня на переднее сиденье.

— Как тебя звать? — спросил Фурньер, трогая машину с места.

— Сид.

— А полностью?

— Сид Боард. Фурньер взглянул на него.

— Приводы есть?

— Ну и что? У полиции нет ничего против меня.

— Меня не интересуют твои комментарии, — произнес лейтенант. — Отвечай на вопросы.

— Делай, как тебе говорят, — посоветовал Маклейн.

Фурньер медленно вел машину по Медисон-авеню.

— Ты из «Пантер»?

— Возможно, — ответил Сид.

— Оставь свои «возможно» при себе! — прикрикнул лейтенант. — Отвечай на вопросы. Ты «Пантера»?

— А у вас есть что-нибудь против меня?

— Не раздражай его, парень, — прошептал ему на ухо Маклейн.

— Послушай, либо ты будешь отвечать на вопросы, — угрожающе произнес Фурньер, — либо я все, что мне нужно, узнаю в участке, где дам тебе отведать резиновой дубинки.

— Сам отведаешь, — огрызнулся парень. Фурньер стукнул его по затылку.

— Никто не смеет так разговаривать со мной, понял? Ну, ты из «Пантер»?

— Ответь, парень. Тебе же будет хуже, если станешь запираться.

— Да, из «Пантер».

— Это ваша шайка посылала угрожающие письма в Варвик-билдинг? Говори!

— Ну и что?

— А то, что это запрещено законом. Даже ты можешь схлопотать два года для первого раза.

— Я не посылал никаких писем.

— А кто посылал? Парень не отвечал.

— Скажи, скажи, Сид. Все равно нам известно, кто это делал, — соврал сержант.

— Пахан посылал.

— Пахан, пахан… — Фурньер был раздражен. — Что еще за пахан?

— Это кличка, лейтенант, — вмешался Маклейн. — Так зовут их главаря — Пахан.

— Это верно, Сид? — спросил Фурньер.

— Да.

— Ладно, мы арестуем его и узнаем, соврал ты или нет.

— Только не говорите ему, что это я сказал вам, — взмолился Сид. — Он убьет меня, если узнает…

— Это так? — обернулся к сержанту Фурньер.

— Да, — ответил тот.

— Это он залез в Варвик-билдинг? — спросил Фурньер у Сида.

— Нет, не он. Пахан ничего подобного не делал.

— А кто же?

— Не знаю.

— Послушай, Сид… — начал Маклейн.

— Оставьте его, сержант, нечего с ним цацкаться, — перебил Фурньер. — Он заговорит по-другому после того, как мы предъявим ему обвинение.

— Мне не за что предъявлять обвинение. Я ни в чем не виноват. Ни в чем.

— Это меня мало заботит. У меня на руках горячее дело, и я должен найти виновного. И если ты отказываешься помочь мне, пеняй на себя.

— А я ничем не могу вам помочь.

— Очень хорошо. Это я и хотел услышать. Но, надеюсь, ты не желаешь быть обвиненным в убийстве, а?

— В убийстве?

— Вот именно, парень, в убийстве. Ты с тем же успехом можешь сесть на электрический стул, как и всякий другой. Мне безразлично, кто совершил убийство. Мне платят жалованье за то, что я поставляю прокуратуре преступников. Мне важно только одно — обвинить кого-нибудь, чтобы меня не выгнали с работы за неспособность найти убийцу.

— А кого убили?

— Ночного сторожа. Глупо, не так ли?

— Я ничего об этом не знаю.

— Ты хочешь сказать, что убийство не входило в ваши планы.

— Но я правда ничего не знаю…

— Кто это сделал?

— Наверно, брат Голливуда…

— Черт тебя побери! Что еще за «брат Голливуда»?

— Брат Голливуда Дика. Я не знаю его имени.

— А где мне найти Голливуда Дика?

— Не скажу. Если вы явитесь туда после того, как при всех посадили меня в машину, Пахан обо всем дознается. Я ничего не скажу! Делайте со мной что хотите!

— Брат Голливуда Дика тоже «Пантера»? — поинтересовался Маклейн.

— Нет.

— А как «Пантеры» влезли в это дело? — спросил Фурньер.

— Голливуд знал, что его брат собирается ограбить эту, как ее… Ну, где делают меховые шубы… Скорняжную мастерскую. И Пахан начал посылать эти записки… Он рассчитывал, что после ограбления хозяева захотят, чтобы это больше не повторилось, и дадут «Пантерам» отступного.

— Больше ничего не можешь сказать?

— Я больше ничего не знаю. Отпустите меня…

— Нет, поедешь со мной в участок. Я составлю протокол на тебя, как на соучастника.

— Но вы же обещали…

— Я должен составить на тебя протокол. Если ты говорил правду, то тебе не о чем тревожиться, потому, что мы предъявим обвинение в убийстве брату Голливуда Дика. Если же мы не найдем его, то и ты сойдешь. Правда, Сид Боард это не так уж много, но лучше, чем ничего.