Не дождавшись никаких известий ни от Зигфрида, ни от Морозова, Панов, посоветовавшись с центром, предложил операцию под названием «Дас Фенстер» – окно. Её подготовили буквально за несколько часов: медлить было нельзя, и так упущено столько дней, тяжких дней неизвестности. У всех в головах одни вопросы без ответов. Что с Морозовым и Анной? Не раскрыта ли явочная квартира Петровича? Жив ли Зигфрид? Не попал ли в руки гестапо? Радиоперехват немецкой шифровки давал какую-то надежду, но слишком хрупкую, чтобы можно было ещё выжидать.

Ночью через линию фронта переправили радиста партизанского отряда с группой стрелков. Он включил передатчик, и в эфир полетела шифровка от имени Зигфрида.

Начальник абвергруппы № 101 майор Файст, насквозь пропитанный духом инструкций и чрезвычайно педантичный, на ночь передал дела помощнику, который был его полной противоположностью. Этот оригинал отличался некоторой экстравагантностью. Шумный, выносливый, он мог в течение нескольких минут выпить бутылку шампанского, а то и две, и бодрствовать всю ночь. Не слишком ревностный служака, не фанатик, он любил жить широко и весело. Прибыв к Файсту из Берлина, и представился оригинально: «Полковник Пушкин». Конечно, он не полковник и тем более не Пушкин. Кто скрывался под этим псевдонимом, в группе не знали, но поговаривали, что это сын русского эмигранта, бывшего царского офицера.

Майор Файст сразу же отмежевался от инцидента с бомбёжкой штаб-квартиры фон Клейста, дескать, искать диверсантов в городе – дело полиции и гестапо, а не абвера. У военной разведки достаточно своих дел. А когда перехватили радиограмму, посланную из города, и все забегали, даже фыркнул, опасаясь, что его тоже заставят заниматься этим делом.

«Полковник Пушкин» шумно ругался, узнав, что нерасторопные солдаты не успели запеленговать рацию. Те оправдывались тем, что между ними и рацией было порядочное расстояние, так как она располагалась где-то вблизи фронта. Машина с пеленгатором пыталась прорваться к расчётной точке, откуда шли сигналы в эфир, но фронт вдруг ожил. Со стороны русских понёсся шквальный огонь. Пока пеленгатор лавировал, рация умолкла. Расшифровать радиограмму не удалось, понятно было только имя: Зигфрид.

– Он такой же Зигфрид, как я Пушкин! – кричал «полковник» и безобразно ругался.

Майор Файст некоторое время сидел, поджав губы, и не вмешивался. Затем пригласил помощника к себе в кабинет:

– Немедленно, сейчас, ночью пошлите к ним своего человека. Возможно, удастся выяснить, где искать этого Зигфрида.

Панов пригласил Кондратьева, Игнатова и Рыжкова. – Что слышно?Они поняли, что генерал имеет в виду сведения о Зигфриде.– Доложили бы, товарищ генерал, – сказал Игнатов.– Ну, а на других направлениях?Кондратьев взялся было рассказывать, но Панов его остановил:– Я всё это знаю. Плохо мы ещё работаем, товарищи.– Не сидим же сложа руки! – с обидой возразил Кондратьев.Действительно, работать каждому приходилось за двоих, а то и за троих. И генерал это знал, но слишком уж напряжённая сложилась обстановка в те дни. Закавказский фронт занимался перегруппировкой своих частей, а тем временем, как доносила военная разведка, горнострелковые формирования немцев захватили ряд высокогорных перевалов, гитлеровское командование готовило свои войска к новому наступлению. Противопоставить им было фактически нечего – основные силы брошены на защиту Сталинграда. На подступах к волжскому городу летом уже полегли выпускники обоих Орджоникидзевских командных училищ. Необстрелянные ребята вступили в бой с отборными и прекрасно вооружёнными гитлеровскими частями. Из двух тысяч юных командиров осталось не более 120 человек.– У меня к вам вопрос, – недовольно сказал Панов. – Из центра спрашивают: в самом ли деле немцы заполучили сведения о новом пополнении наших частей необстрелянными бойцами кавказских национальностей? Если так, то откуда у них такие сведения?– За это отвечает военная контрразведка, – не унимался Кондратьев.– Нам о таких делах положено знать в первую очередь, – отрубил Панов, и Игнатов отметил, что генерал стал говорить намного увереннее, чем месяц назад: приобретает опыт!Рыжов, молчавший всё время, вдруг сказал:– Товарищ генерал, там мои ребята мужичка одного допрашивают. Похоже, что переправлен через линию фронта, хотя божится, что попал в запретную зону, направляясь домой.– И молчишь! – вскинулся Кондратьев.– Разберитесь втроём, что за мужичок, – сказал Панов и отпустил всех.Мужичку было лет сорок. Чернявый, явно нерусский, но паспорт с русской фамилией и ростовской пропиской на улице Мясникова. Состряпано, как полагается: прописку-то не проверишь! Вот с национальностью, видать, вышла промашка, и это настораживало, как и то, что не мог ростовчанин так далеко зайти. Скорее всего, засланный.Втроём вели перекрёстный допрос. Игнатов отдавал должное умению Кондратьева уличать, ловить на противоречиях в показаниях. Допрашивали долго. Мужичок всё-таки запутался и сдался. Дал сведения, полезные для армии, сказал, что при абвергруппе № 101 есть разведшкола. Она расположена на окраине города, в помещении бывшего детского санатория. Начальник – «полковник Пушкин», который беснуется, не зная, как расшифровать радиограмму какого-то Зигфрида.Игнатов, Рыжов и Кондратьев быстро переглянулись: операция «Дас Фенстер» пробила-таки окно в глухой стене неизвестности. Раз послали человека, чтобы выяснить что-нибудь о Зигфриде, значит, он жив!