– Праздничный Стол закрыт. Будем садиться в Ламонтанье, - сказал пилот корабля, что нес нас от Терминала Ауры к планете Аура.

– Где это? - спросил меня Виттенгер.

– В Акрии.

В ауранской географии я уже более-менее ориентировался.

Три дня длился перелет, и три дня я не выпускал из рук справочник "Обитаемые планеты" за прошлый год. Слава богу, справочник составляли не для туристов, поэтому кое-чему в нем можно было верить. Про Ауру там было сказано, что поверхность этой землеподобной планеты на девять десятых покрыта водой, а на одну десятую - ни за что не поверите - сушей! То есть суши на Ауре совсем немного, и это делает ее похожей на Фаон. Все три континента названы в честь бразильских штатов: Акрия, Амазония, Рондония. Наверное, хотели пойти навстречу моролингам, но те вряд ли оценили. Континенты расположены в экваториальной области, поэтому климат на континентальной Ауре довольно мягкий - субтропики и тропики, но это не относится к горным районам, на которые приходится примерно одна треть суши. В горах климат суровый - чем выше тем суровей, и, начиная с четырех километров над уровнем моря, Аура неотличима от Фаона. Отдельные пики достигают двадцатикилометровой высоты, максимальная же высота вершин - двадцать пять километров.

Вторая волна переселенцев облюбовала две горные области - по одной в Амазонии и в Акрии. Соответственно, и посадочных площадок, пригодных для приема тяжелых межпланетных кораблей, было две: Праздничный Стол в Амазонии, и Ламотанья в Акрии. Большая часть переселенцев жила в Амазонии, правительство Ауры находилось там же, поэтому, услышав, что мы садимся в Ламонтанье, Виттенгер рассвирепел:

– Какого черта! В расписании прямо сказано: посадка на Праздничном Столе. Я требую, чтобы мы садились, где положено!

Я заступился за пилота:

– Инспектор, вы не в расписание смотрели, а в туристический буклет. Там действительно сказано: "Вы всегда успеете к праздничному столу", но не стоит понимать это буквально, вы же не турист.

Виттнегер достал из портмоне билет и убедился, что межпланетный перевозчик обещал только Ауру, не конкретизируя, куда именно он нас доставит.

– Сейчас в горной Амазонии сезон ураганов, - спокойным тоном пояснил пилот. - Садимся, где удобнее. Летели бы тремя неделями раньше - попали бы на Праздничный Стол. По-моему, в путеводителе должно быть сказано, что в этом году сезон ураганов приходится на синхро-июль, - так пилот назвал июль по синхронизированному календарю.

Я спросил:

– Где вы садились десять дней назад?

– В Ламонтанье, последние две недели садимся только там. Да вы не беспокойтесь, до конца сезона ураганов вам забронированы места в гостинице, номера оплачены перевозчиком, поэтому в финансовом смысле вы ничего не потеряете. Наоборот, у вас появится время осмотреть Ламонтанью. А закончатся ураганы - полетите в Амазонию. Если вдруг случится затишье, то желающих тут же перебросим планетолетом на Праздничный Стол, разумеется, за счет фирмы. Мы уважаем своих клиентов.

– Скажите, а сами вы видели когда-нибудь моролингов?

Пилот улыбнулся:

– Нет, не приходилось. Но я никогда не спускался вниз, в долину. Некогда мне. Сядешь, день отдыха и назад - к Терминалу. Скажу вам честно, иные пассажиры ничем не лучше моролингов.

– Это про вас, - шепнул я Виттенгеру.

– Да шли бы вы! - в сердцах бросил инспектор и сам вышел из рубки.

– Ну зачем вы так, - укоризненно посмотрел на меня пилот. - Я не его имел в виду. Я же понимаю, у инспектора такая работа - нервная, должно быть. А моя работа - доставить вас на Ауру в целости и сохранности, вы согласны?

– Более чем.

Виттенгер действительно нервничал: письмо с просьбой об экстрадиции Бенедикта пока оставалось без ответа. Но ничего необычного в этой проволочке я не находил. Из канцелярии губернатора письмо ушло в день нашего отлета, следовательно, оно обогнало нас на неделю. Я даже не был уверен, что его прочитали. На сонном Фаоне официальные письма по месяцу висят в канцелярии, прежде чем соответствующий чиновник удосужится известить отправителя хотя бы о получении. На Ауре, вероятно, дела обстоят не лучше.

Я достал снимок Бенедикта.

– Вот этого пассажира случайно не помните?

– Ну, так я о нем и говорил - хуже моролинга. Значит, вы его имели в виду, когда спрашивали, где я садился десять дней назад?

Я кивнул.

– Чем он вам не понравился?

– Как обычно, мы предупредили пассажиров, что будем садиться в Ламонтанье. Никто не возражал, поскольку все были к этому готовы. На последнем витке перед посадкой диспетчер сообщает, что ураган временно утих и что есть разрешение на посадку на Праздничном Столе. Я объявил об этом пассажирам, они, опять-таки, не возражали. Я уже начал входить в посадочный коридор, как этот тип врывается в рубку и требует, чтобы мы садились, где обещали - в Ламонтанье. Он грозил подать в суд на компанию за то, что мы, якобы, подвергаем пассажиров неоправданному риску. Совал под нос какие-то цифры - вроде метеорологической статистики - мол, погода может измениться в считанные минуты, и тогда мы как пить дать разобьемся. Пассажиры запаниковали, стали требовать посадки в Ламонтанье. Пришлось срочно менять коридор, а это дополнительный расход топлива - тоже риск, между прочим. Потрепал он тогда мне нервы, потрепал…

Пилот вздохнул тяжким вздохом профессионала, сознающего всю полноту выпавшей на его долю ответственности.

Я показал ему снимок Шишки, сделанный в полиции сразу после ее ареста. Очень неудачный снимок: Шишка закатила глаза и достала до носа кончиком языка, уши смазались - должно быть, она ими шевелила.

– Ну и рожа! - сказал пилот. - Нет, такую рожу я бы запомнил.

Виттенгера я нашел глазеющим во фронтальный экран, расположенный над входом в рубку. Перекрестие экрана напоминало прицел тяжелого импульсного "Панцерфауста" (такие излучатели стоят на вооружении у полицейского спецназа). Сейчас наш корабль метил в край ауранской атмосферы. Пушистый белый сектор занимал правый нижний угол экрана. Ближе к левому верхнему углу экран сначала синел, потом чернел, на границе черного и синего виднелась маленькая красноватая планетка - один из двух спутников Ауры.

– Из Центрального с нами улетало сто пятьдесят человек. Осталось трое: ты, я и Вейлинг, - вслух размышлял Виттенгер. - Согласен?

Я сказал, что согласен. Он продолжил:

– При первой же возможности полечу в Амазонию, Бенедикт наверняка уже там.

– С чего вы взяли?

– Там легче затеряться. Ламонтанья безлюдна, здесь только турбазы, энергостанции и, по-моему, какие-то научно-исследовательские станции. Спрятаться трудно.

Я не стал возражать раньше времени.

Пилот попросил всех пассажиров занять места в каютах, перевести ложементы в режим взлета-посадки и принять у кого что есть от перегрузок.

Выполнив все рекомендации, я наблюдал, как в иллюминаторе зреют оранжевые язычки пламени - устаревшая керамическая обшивка насмерть стояла против плотной ауранской атмосферы. Им после каждого рейса приходиться менять панцирь, размышлял я, чувствуя, как тело наливается свинцом.

Шеф предоставил мне некую свободу действий. Мое задание звучало так: встретиться с Рундом, поймать и допросить Бенедикта раньше, чем это сделает Виттенгер, проследить за Брубером и Цансом, найти Евклида, Счастливчика и убийцу Корно. Свобода действий сводилась к тому, что я сам решал, с кого начать. Опасаясь отстать от Виттенгера, я решил начать с Бенедикта.

На мгновение перегрузки исчезли, затем последовал удар в "же", этак, семь, корабль присел и выпрямился.

Иллюминатор покрывала копоть, или тут такое небо - один в один, как над Фаон-Полисом. Я ожидал, что рядом с посадочным диском из-под земли появятся телескопические тубы и присосутся к входным люкам. Пассажиры, не выходя на улицу, смогут проехать по движущейся дорожке прямиком в здание космопорта - так происходит на всех цивилизованных планетах. Лично я предпочитаю привыкать к новой планете сидя в хорошо изолированном помещении. На Оркус у меня, к примеру, аллергия - в прямом медицинском смысле, отнюдь не в психологическом.

Никакие трубы к нам не присосались. Нам даже не подали трап. К кораблю подрулил угловатый автобус, какие обслуживают провинциальные аэропорты на Земле. Пассажиры спускались гуськом по выдвижной аварийной лестнице с одним поручнем, едва достававшем мне до колена. Багаж тащили в руках.

За бортом слепило солнце.

Жмурясь от неожиданно яркого света, я невольно остановился перед люком. Собрался закинуть рюкзак за спину, чтобы, если упаду, было чем поймать либо поручень, либо землю, но пассажир, шедший сзади, возразил мне тычком в спину. Я нисколько не удивился, обнаружив, что этим пассажиром был Виттенгер.

– Я ведь мог упасть, - сказал я ему, когда благополучно достиг твердой почвы.

– Ах, это ты! Прости, со спины не узнал.

На бетонной площадке космодрома пронизывающий ветер поднимал вихри пыли, она неприятно колола лицо, попадала в глаза. Я повернулся лицом к ауранскому солнцу. Лучи стали медленно согревать грудь и живот, спину заломило от холода.

– Пыль-то тут откуда? - этот вопрос я задал, скорее, сам себе, но был услышан миловидной голубоглазой девушкой в форменной оранжевой куртке с серебристыми полосами. На карточке, прикрепленной к куртке, значилось: "Турбаза Ламонтанья", и чуть ниже: "КАТЯ".

Она ответила:

– Мы расширяем космодром, приходится резать скалу, поэтому пыль.

Я посмотрел в ту сторону, куда она указала, но увидел только гладкое бетонное поле под ослепительно-голубым небом. Справа, в дымке, темнела скальная стена, расстояние до нее невозможно было определить на глаз - может сто метров, может - тысяча. Над скалою, еще дальше в сторону неба, сверкали заснеженные вершины.

– Как будто и не улетали с Фаона, - озираясь, проворчал Виттенгер.

– Вы с Фаона? Как замечательно! На турбазе есть ваши соотечественники, - радостно известила нас Катя.

– Млечный Путь - мое отечество, чтоб он скис, - зло выругался Виттенгер.

Радость сразу же улетучилась с Катиного лица, она вопросительно посмотрела на меня.

– Инспектор космополит, но не любит йогурт, - я подмигнул ей, - в дороге его немного укачало, а так он добрый.

Девушка не знала, кому верить, но нашла единственно правильное решение - попросила нас занять места в автобусе. Катя зашла в автобус сразу за мной, тихо шепнула:

– Впервые встречаю полицейского-космополита, да еще галактического масштаба.

Я кивнул, - мол, я тоже.

Все сорок пассажиров корабля уместились в автобусе за раз, но кое-кому, включая нас с Виттенгером, пришлось стоять. Вейлинг сидел в конце салона и взглядом пытался поджечь на мне куртку.

Автобус медленно тронулся. Я вертел головой, стараясь сориентироваться хотя бы по сторонам света. Впереди, на юге - бетонные прямоугольники и небо, позади - то же самое. С востока и с запада - мертвые скалистые стены на неопределяемом расстоянии. Я заметил, что автобус шел, держась ярко-желтой полосы, проведенной краской по бетону. Далеко впереди она чернела и расширялась. Но вблизи почерневшая полоса оказалась тенью, отбрасываемой стеною бетонного рва или широкой траншеи - в общем, дорога пошла вниз прямо посреди космодрома. Постепенно заглубляясь, мы ехали с полминуты, затем нырнули в тоннель.

В салоне было слышно, как воет ветер. Та легкость, с какою шел автобус, наводила на мысль, что сквозняк в тоннеле дует нам в корму. Впереди, светящимся полукруглым пятном, появился выезд из тоннеля.

– Сейчас нами выстрелят, как из духового ружья, - предупредил я Виттнегера.

– Смотри, чтоб не просквозило, - огрызнулся он.

Туннель благополучно остался позади, шоссе шло вдоль склона, но было не выдолблено в нем, а парило в воздухе на некотором отлете. Когда шоссе стало делать поворот, повторяя изгибы склона, я увидел, что покоится оно на вертикальных опорах. На чем покоились опоры? Если исходить из того, что я видел, то ни на чём.

Слева, внизу, сквозь дымку облаков просматривалась темно-зеленая долина. Но если бы я заранее не выяснил, что там должна быть долина, то не знаю, что подумал бы.

С расстояниями творилось что-то неладное. В какое-то мгновение мне показалось, что автобус вот-вот чиркнет по скале, но перефокусировав взгляд, я понял, что между шоссе и стеной оставалось еще метров двадцать. Вероятно, тут нужны специальные ауранские очки, размышлял я. Потом поделился размышлениями с Катей.

– Привыкнете, - коротко ответила она.

Указывая вниз, спросил:

– Почему ветер не разогнал облака?

– Наоборот, разогнал.

– В таком случае, как бы ЭТО выглядело, если бы не было ветра?

– Еще увидите, - пообещала она с загадочной улыбкой.

Через полчаса стала видна цель нашего пути: на отвесном склоне горы засверкали некие сплюснутые дискообразные сооружения, они облепили склон, как грибы-трутовики земное дерево. Словно звено сапиенских летающих тарелок потеряло ориентацию в низких ауранских облаках и со всего размаха воткнулось в скалу.

– Высоко вас моролинги загнали…

– Моролинги? - удивленно переспросила Катя. - Да, с ними лучше не связываться, - добавила она, должно быть вспомнив, что ей по службе положено мистифицировать туристов, иначе стали бы они сюда стекаться со всей галактики.

– Не боитесь, что они нагрянут из-под облаков?

– Боимся - облака плохая защита.

– Почему автобус, а не, скажем, флаер? - сменил я тему.

– Турбулентные потоки воздуха вдоль склонов мешают крупным флаерам приземляться точно и с первого раза. Посадочные площадки у нас небольшие.

Так вот почему сапиенсы налетели на скалу!

Автобус снова нырнул в тоннель, через минуту тоннель расширился до просторного, ярко освещенного зала. Там мы остановились.

Катя объявила, что мы приехали.

В лифт все сразу не влезли. Я дождался очереди и вместе с десятком попутчиков вошел в цилиндрическую комнату, двери закрылись и комната бесшумно поползла вверх.

Пробили потолок, подумал я, когда лифт вдруг залило дневным светом - лифт и шахта оказались прозрачными. Обозревая окрестности, мы возносились вдоль отвесного склона пока не въехали в дно одной из летающих тарелок. Тарелка носила название "Турбаза Ламонтанья". Катя раздала нам ключи с номерками и пожелала счастливого отдыха.

– А есть дадут? - спросил я.

– Ресторан на втором этаже, работает с восьми утра до одиннадцати вечера. Завтрак входит в стоимость номера.

– Обед и ужин?

– Увы, нет.

– Позавтракать бы… - Я похлопал себя по пустому животу.

Она взглянула на мой живот, потом - на часы и сделала грустное лицо.

– К сожалению, завтрак уже закончился.

Как она нас бедных жалеет!

Я поплелся искать свой номер.