Глава 1

Морган сощурилась от яркого апрельского солнца и нахмурилась. Она не могла ошибиться. Ноги, торчавшие из-под юбки, определенно принадлежали ее кузине Нэн. Но с чего вдруг она залезла в огромный куст?

Морган бесшумно подкралась поближе и остановилась позади Нэн.

– Что ты тут делаешь? – прошипела Морган, когда кузина удивленно улыбнулась.

Нэн осторожно выбралась из зарослей, желтые цветы запутались в ее черных как смоль волосах и кое-где пристали к плечам.

– Тсс, Морган, – прошептала Нэн, лукаво сверкнув глазами. – Там Бесс и один из близнецов Мадден. Они, они… – Глаза Нэн округлились, и она всплеснула руками, не находя слов. – Ну, ты понимаешь, что я имею в виду! Сама погляди!

Морган с недоумением смотрела на свою юную кузину. Бесс, дочери кухарки, едва исполнилось шестнадцать, она была лишь на год старше Нэн и года на два младше самой Морган. Морган весьма смутно представляла себе то, о чем толковала Нэн. К тому же она слышала, как тетушка Маргарет совсем недавно говорила, что от Бесс «ничего другого и нельзя ожидать». И все же…

– Я не намерена лазить по кустам, подглядывая за Бесс и близнецами Мадден, – надменно произнесла в ответ Морган. – Чем бы они ни занимались, это их личное дело.

– О-о-о! – Нэн аж подскочила. – Ты просто боишься посмотреть на это, Морган Тодд, ты слишком щепетильна.

Несмотря на разницу в возрасте, Нэн всегда была более решительна и склонна к авантюрам – она первая научилась плавать, первая решилась взять барьер верхом на пони, первая взобралась на башню в их замке. В довершение всего Нэн уже сейчас была выше Морган по крайней мере на три дюйма, и не похоже было, что она на этом остановится.

Морган, уступая насмешнице, тряхнула копной каштановых волос.

– Вовсе я не щепетильна, – заявила она с чувством оскорбленного достоинства и нырнула в кусты, решительно раздвигая ветви. По крайней мере, не нужно было беспокоиться о том, что одежда пострадает, поскольку сегодня на ней было старенькое платье и еще более старое белье; вся остальная одежда была упакована вместе с вещами, которые она собиралась взять с собой, когда отправится ко двору короля Генриха VIII в Лондоне.

Пробравшись на четвереньках сквозь лаз, уже проделанный Нэн, Морган осторожно высунулась из желто-зеленых зарослей. Ворота конюшни были распахнуты, и там внутри была Бесс, обнаженная до пояса, выставив напоказ свою роскошную грудь. Юбка ее была задрана, открывая взору длинные стройные ноги. Один из близнецов Мадден – Дэви или Хэл? Морган никогда не могла их различить – совершенно голый, как младенец, лежал на Бесс. Сама Бесс как-то странно хихикала низким грудным голосом, а Дэви – или Хэл – полностью сосредоточился на том, что делал между ее ног.

Разумеется, Морган все поняла и почувствовала, как щеки ее заливаются краской. Она знала, что мужчины и женщины занимаются такими вещами. Не могла не знать, поскольку выросла в доме, где была бабушка-француженка Изабо. И уж конечно, не раз наблюдала спаривание животных в поместье, и все это выглядело вполне естественно. Но здесь был один из Мадденов, ее ровесник, который вместе со своим братом служил конюхом, и Бесс, двигающая задницей, как коза в течке. Морган ринулась сквозь кусты обратно, едва не выколов себе глаз веткой.

– Им следовало закрыть дверь, – заявила Морган, надеясь, что ее слова прозвучали достаточно холодно и презрительно.

– О, они так и сделали, – хихикнула Нэн, – но я открыла!

– Ты что? – Морган буквально налетела на младшую кузину.

Нэн выставила руки, защищаясь:

– Успокойся, сестренка, я сделала это не нарочно! Хотела покататься на своей новой лошадке, которую твой отец подарил мне ко дню рождения в прошлом месяце, но, когда открыла дверь в конюшню, увидела около яслей Хэла и Бесс. Они не заметили меня, поэтому я решила оставить дверь открытой, чтобы они не узнали, что я там была.

Нэн невинно заморгала очаровательными глазками.

– Значит, ты шпионила за ними? – Морган ушам своим не верила.

– Ну, что-то вроде этого. Мне просто было любопытно. Бесс много времени проводит в конюшне, вместо того чтобы находиться на кухне. И я видела как-то, как Дэви ущипнул ее за попку.

– Дэви или Хэл? – спросила Морган раздраженно.

Нэн махнула рукой:

– О, точно не знаю. Возможно, оба.

Морган глянула через плечо в сторону конюшни.

– Возможно, – процедила она, и на этот раз в ее топазовых глазах мелькнула веселая искорка. – Неудивительно, что она так важничает и даже насмехается над нами иногда: должно быть, вообразила себя важной дамой, хотя на самом деле всего лишь кухонная девка.

– Ну, это все, на что она может рассчитывать, – проговорила Нэн, направившись к аллее вокруг Фокс-Холла. – Хотя быть прислугой совсем не стыдно. Может быть, Бесс живется даже лучше, чем нам.

– Нэн! – Морган остановилась у маленького овального пруда, обрамленного цветущими белыми и розовыми азалиями. – Ты предпочла бы проводить время где-нибудь в конюшне с Мадденами, вместо того чтобы носить роскошные платья и быть при дворе?

Нэн уселась на берегу и скинула туфли.

– Нет, – сказала она, – конечно, нет. Но люди, подобные Бесс, обладают гораздо большей свободой, чем мы. Они, конечно, не живут в огромных поместьях или дворцах, не бывают на балах и королевских торжествах, зато по-настоящему радуются жизни, получают от нее удовольствие.

Морган хотела было ответить, что она не считает кувыркание на сене с Хэлом или Дэви таким уж большим удовольствием, но предпочла промолчать, ибо рассуждения Нэн взволновали ее. Обе девушки выросли в Фокс-Холле у подножия Чилтернских холмов в Бекингемшире; обе были по-детски наивны; жизнь их была безопасна и спокойна, внешний мир вторгался в нее лишь настолько, насколько позволяли заботливые родители. Отец Нэн скончался четыре года назад, и с тех пор тетушка Маргарет стала еще более заботлива. Родители Морган, леди Элис и сэр Эдмунд Тодд, дали девочкам хорошее образование и воспитание и за исключением поездки в Лондон и редких визитов в Эйлсбери или Сент-Олбанс ограничили их контакты с остальным миром, так что вся их жизнь проходила в Фокс-Холле.

Но в скором времени Морган ждали большие перемены: ей исполнилось восемнадцать, пора было выходить замуж, и на следующий день она отправлялась в Лондон. И Нэн, болтая босыми ногами в прохладной воде, завела об этом разговор.

– Ты через день-другой окажешься при дворе, – недовольно заявила она. Нэн не считала разницу в два года серьезным препятствием для того, чтобы вместе с Морган испытать самые волнующие переживания в жизни.

– У тебя тоже будет такая возможность, – устало проговорила Морган. Последовав примеру Нэн, она скинула туфли и опустила ноги в воду. – Если хочешь знать, я ужасно боюсь.

– Боишься?! – Нэн шлепнула ногой по воде, и во все стороны полетели брызги. – Радоваться надо, а не бояться!

Морган пожала плечами, глядя вслед паре ласточек, летевших по направлению к дому:

– Говорят, король Генрих страшен в гневе, у Анны Болейн отвратительный характер, и все эти знатные особы с их богатством, властью, влиянием… А я – маленькая провинциальная девочка, пытающаяся стать настоящей леди. Как тут не струсить?

– Ну, там есть дядя Томас, а он, говорят, столь же влиятелен, как и король. Это должно придать тебе уверенности.

Нэн вытащила из воды ноги и поднялась, стряхивая на траву прозрачные капли.

– Неизвестно, откуда он появился, а сейчас стал ближайшим сообщником архиепископа.

– Вот именно сообщником, – печально произнесла Морган. – Ты хорошо знаешь, что здесь, в Фокс-Холле, Томаса Кромвеля ни во что не ставят. Считают виновным в том, что произошло с церковью с тех пор, как Генрих избавился от Екатерины Арагонской, хотя на Анне Болейн тоже лежит часть вины.

– О, Морган, – широко раскрыв глаза, промолвила Нэн, – ты же не собираешься вести при дворе подобные разговоры, правда?

Морган тоже вытащила из воды ноги, но надевать туфли ей пока не хотелось. Трава была такой мягкой и свежей, и она вдруг подумала, что еще очень и очень не скоро сможет вновь походить босиком.

– Разумеется, нет, – успокоила кузину Морган. – Это здесь мы привыкли свободно высказывать свои мысли. К тому же дядя Томас нам не прямой родственник.

– Но его влияние тебе не повредит, – настаивала Нэн. Морган не отвечала, погруженная в свои мысли. – Полагаю, ты не боишься встречи с Шоном О’Коннором?

Это замечание вызвало мгновенную реакцию Морган. Резко повернувшись к кузине, она спросила:

– Шон? Почему ты о нем заговорила?

Нэн игриво отскочила от Морган:

– Потому что ты без ума от него с прошлой весны, когда он останавливался у нас по дороге в Лондон. Целых полгода твердила: «Правда, Шон красивый? А какие голубые у Шона глаза! Не правда ли, у Шона очаровательные веснушки?»

– Ах ты! – Морган запустила туфлями в кузину, промахнулась и с ужасом увидела, что они шлепнулись в воду и пошли ко дну. Нэн расхохоталась, и Морган бросилась к ней, однако длинноногая Нэн оказалась проворнее. Убегая, она повернула за угол дома в конце аллеи и была такова.

Впрочем, Нэн сказала правду. У Шона О’Коннора, ученика великого придворного художника Ганса Гольбейна-младшего, и в самом деле были голубые глаза, очаровательные веснушки, волнистые темные волосы и улыбка, способная растопить лед. Морган знала Шона всю свою жизнь; дальний родственник ее отца, Шон не реже раза в год приезжал со своей семьей из Арма на свадьбы, крестины, похороны и прочие события, которые объединяли ирландскую и английскую ветви семейства.

Но вплоть до нынешней весны, когда Шон остановился у них по пути в Лондон, Морган не отдавала себе отчета в том, что испытывает к молодому ирландцу нечто большее, чем просто родственные чувства. Он нежно поцеловал ее, и она подумала, что любит его. А он, конечно же, любит ее. И предстоящее свидание с Шоном волновало ее не меньше, чем блеск и великолепие королевского двора. Неожиданно ей пришло в голову, что животные чувства Бесс и Маддена не имеют ничего общего с настоящей любовью. Во имя всего святого, подумала Морган, настоящая любовь – это многозначительный обмен взглядами за столом, соединяющиеся под звездным небом руки, нежнейшие поцелуи под сенью розовых кустов. Именно эти чувства вызывал у нее Шон О’Коннор, и это не имело ничего общего с тем, что происходило между Бесс и близнецами Мадден. Вдохновленная собственными доводами, в ожидании предстоящей встречи, она отбросила всяческие сомнения и страхи относительно своего дебюта при дворе и направилась по аллее, ведущей в глубину сада. Она почти физически ощущала прикосновение губ Шона, чувствовала его объятия. Морган тогда исполнилось семнадцать, и кое-кто мог бы сказать, что она старовата для первого поцелуя, но Фокс-Холл был в стороне от большого света, и ее ровесники появлялись здесь довольно редко. И в этих случаях леди Элис и тетушка Маргарет не сводили с девушек глаз.

Морган задержалась, чтобы сорвать веточку цветущей сирени, и печально подумала о том, скоро ли она сможет вновь полюбоваться цветущим садом, старым замком, когда удастся вернуться в Фокс-Холл. Каждый камень здесь, каждый лист и каждая травинка были несказанно дороги, ведь именно тут Морган появилась на свет. Леди Элис нравилось имя Элизабет, но сэр Эдмунд Тодд намеревался назвать дочь Джейн, в честь своей матери. Никто из супругов не хотел уступать, и леди Элис в конце концов предложила компромисс:

– Ну, раз уж на свете так много Элизабет и Джейн, а я очень люблю своих родственников по мужу, в частности Моргана Уильямса, почему бы…

Сэр Эдмунд вскипел:

– Назвать дочь Морган? Хочешь, чтобы она выросла ведьмой вроде колдуньи Морганы?

– Едва ли, – расхохоталась леди Элис, – хотя бы потому, что Морган Уильямс мужчина и уж совершенно точно не колдун! Но имя это необычное.

С этим сэру Эдмунду пришлось согласиться:

– К тому же Морган Уильямс единственный порядочный родственник со стороны этих Кромвелей, уже за одно это стоит уважать его.

– Моя бедная сестра не подумала, выходя замуж за Кромвеля, – признала леди Элис и тут же торжествующе добавила: – Кроме того, ее зовут Джейн.

Сэр Эдмунд хихикнул, не удержавшись, и решил, что Морган, возможно, и не слишком вызывающее имя для девочки. Впрочем, малышка и выглядела не совсем обычно, что было заметно еще в младенчестве. Глаза у нее были не просто голубыми, а слегка отливали зеленью и золотом; волосы – нечто среднее между темными и светлыми, черты лица правильные, но слишком резкие – так художник порой старается оттенить особенно выразительные фрагменты.

С течением времени девчушка превратилась в девушку с роскошными волосами и огромными топазовыми глазами. И хотя сама Морган никогда не считала себя миловидной, родственники и друзья отмечали ее необычайную красоту, скорее внутреннюю, чем внешнюю.

Братьев и сестер у Морган не было. По непонятной причине леди Элис не произвела на свет больше ни одного ребенка, и Морган сдружилась со своей кузиной Нэн. И все же это было счастливое безмятежное время.

Когда Морган исполнилось двенадцать, она побывала с родителями в Лондоне. И пришла в благоговейный ужас от суеты, шума, множества людей, великолепных особняков на Странде! Она не видела короля и его первую жену, Екатерину Арагонскую, но вид Уайтхолла и Сент-Джеймского дворца потряс ее.

И вот сейчас ей предстоит жизнь в Лондоне при дворе. Катерина больше не королева: Генрих оставил ее ради Анны Болейн. Трудно представить себе на месте королевы другую женщину. Она ведь была супругой короля задолго до рождения Морган. И уж совершенно невозможно было вообразить на троне Анну Болейн. Родители Морган не одобряли ни новую правительницу, ни разрыв короля с римской церковью, вызванный этим порочным, по их мнению, союзом.

Но, ни о политике, ни о религии Морган не размышляла, задумчиво бредя по берегу пруда. Облачко недовольства, затуманившее было ее покой, рассеялось. Шон ждал ее в Лондоне; двор ждал ее; казалось, весь мир с нетерпением ожидает ее появления.

Крик, раздавшийся неподалеку, прервал мечты Морган. Кошка, сова – неужели человек? Морган попыталась определить, откуда донесся звук. Возможно, со стороны голубятни или конюшни. Наверное, кто-то из слуг поранился. Крик повторился, и на этот раз, похоже, в глубине сада, и это явно был крик животного. Подобрав юбки, Морган помчалась по аллее вперед. Там, неподалеку от дороги, она заметила Гамбита, старого пса-колли, любимца семьи. Собака явно мучилась от боли, а рядом какой-то джентльмен в дорожной одежде пытался помочь несчастному животному. Морган замедлила шаг, присмотрелась, но так и не смогла узнать спасителя. Впрочем, Гамбит, не проявляя никаких признаков беспокойства, полностью доверился мужчине.

Незнакомец взглянул из-под густых бровей па приближающуюся девушку.

– Колючка, – произнес он глубоким хрипловатым голосом. Серые глаза при этом блеснули, и стало ясно, что мужчина довольно молод, пожалуй, лет двадцати пяти. Гамбит коротко благодарно гавкнул, лизнул руку мужчины и затрусил по направлению к дому.

– Как это любезно с вашей стороны, – улыбнулась Морган.

– Ну конечно. – В серых глазах мелькнула лукавая ответная улыбка. – Теперь ваша очередь оказать мне любезность.

– Разумеется, – начала было Морган, но незнакомец вдруг расстегнул свой дорожный плащ и швырнул прямо на траву.

Морган, изумленно застыв, наблюдала за незнакомцем. Он приблизился к девушке и заключил ее в объятия.

– Сэр! – воскликнула Морган, тщетно пытаясь оттолкнуть его.

Но прежде чем она смогла издать еще хоть звук, ее рот закрыл страстный поцелуй. Морган лишь успела подумать, что этот поцелуй вовсе не был похож на тот, которым осчастливил ее Шон. Ощутив, как язык незнакомца раздвигает ее губы, Морган забилась в крепких руках. Это не было шуткой, фантазией, все происходило наяву и вселяло в девушку ужас.

Отчаянно рванувшись, Морган сумела отодвинуться на пару дюймов:

– Нет! Оставьте меня! Я буду кричать!

Незнакомец хрипло рассмеялся:

– Даже если предположить, что кто-то услышит, вряд ли он поймет, в чем дело, и придет вам на помощь.

В Морган проснулось любопытство, хотя страх не прошел. Мужчина был очень высок. Она не доставала ему даже до плеча. Строен и мускулист; Морган чувствовала, как он силен, когда пыталась вырваться. И он выглядел совершенно невозмутимым. Она открыла рот, чтобы крикнуть – но ничего не получилось, и тут же поцелуй, еще более жадный, чем первый, настиг ее. Вдобавок он потянул платье с ее плеча, но тут Морган попыталась пнуть его ногой и замолотила кулаками по его могучей груди. Он же медленно опустил ее на землю, придавив тяжестью своего тела. Одна рука накрыла ее рот, вторая стягивала платье все ниже, ниже, ниже, пока ее полная крепкая грудь не оказалась обнажена.

– Очаровательно, – пробормотал он и подмигнул. – Они были правы: ты восхитительная маленькая пампушечка.

Глаза Морган яростно блеснули, а щеки вспыхнули от унижения. Она попыталась вцепиться в него, расцарапать лицо, разодрать – но он тут же захватил обе ее руки и одним движением сорвал с себя кожаный ремень. По щекам Морган потекли слезы бессилия, когда он обмотал и туго стянул ремнем ее запястья.

– Они говорили, что ты слегка капризна, – произнес он, нахмурившись. – Но, полагаю, ты зашла слишком далеко.

Мужчина собрался было убрать ладонь от ее губ, но, уловив выражение топазовых глаз, изменил решение. Вместо этого другой рукой он принялся поглаживать ее грудь, медленно, чувственно. Длинные пальцы обводили ярко-розовые кружки вокруг сосков, и наконец он удовлетворенно кивнул:

– А ты не так равнодушна, как стараешься показать.

Он усмехнулся, но что означала его улыбка, трудно было понять. Пальцы легко сжали поочередно каждый сосок, и внезапно Морган поняла, о чем он говорил: нежно-розовые бутоны напряглись и отвердели от его прикосновений. Он сделал ей больно – совсем чуть-чуть, но в этом было что-то еще, кроме боли. Какие-то странные, доселе неведомые ей ощущения. Внизу живота заныло. Она изогнулась под ним в тщетной попытке освободиться.

Но он неверно истолковал это ее движение.

– Так вот чего ты хочешь!

Его большие ладони почти полностью накрыли обе ее груди, и он сжал их.

– Отлично, лошадка, кажется, уже готова к скачке.

Приподняв бровь, он окинул Морган изучающим взглядом. Топазовые глаза безмолвно молили его остановиться, непривычные ощущения не покидали ее тело. Мужчина продолжал давить на нее всей своей тяжестью. Он слегка шевельнулся лишь для того, чтобы стянуть с нее нижнюю юбку.

Морган в отчаянии попыталась повернуться, но не могла даже шевельнуть головой.

– Слишком длинные ножки для твоего роста, – проговорил мужчина. – Я не привык к таким малышкам, как ты. Тебе придется немножко помочь.

Он слегка приподнял ее, чтобы стянуть остатки одежды. В этот момент Морган закричала, ее вопль на миг парализовал незнакомца. Но он тут же пришел в себя и навалился на девушку, яростно зажимая ей рот.

– Черт побери! – Его глаза зловеще блеснули из-под густых бровей. – Это уже не шутки!

Свободной рукой он сорвал с нее клочки нижнего белья, а затем столь же стремительно сам сбросил одежду. Морган зажмурилась, чтобы не видеть его огромный мужской жезл. Она чувствовала, как он раздвинул ее бедра, как подобрался к ее лону, и содрогнулась, когда в нее вошла мужская плоть.

Он двигался грубо, но уверенно. Голова Морган кружилась, и она удивилась, почему до сих пор не потеряла сознания. Вдруг она почувствовала жгучую боль, и по щекам покатились слезы. Неожиданно боль утихла, и она поплыла на волнах блаженства, а мир взорвался фейерверком всех цветов радуги.

Незнакомец медленно отодвинулся, потрясенно уставившись на девушку, потом заключил ее в объятия.

– Бог мой, – нежно прошептал он. – Они клялись, что ты не девственница.

Длинным изящным пальцем он нежно стер слезы с ее щек. Затем, подобрав с земли плащ, бережно прикрыл Морган и поспешно привел свою одежду в порядок.

– Ты… в порядке? – Он выглядел встревоженным, на его загорелом лбу собрались морщинки.

Потрясенная Морган, разумеется, не была в порядке. На нее напали, над ней совершили насилие, и ее запястья все еще были стянуты ремнем.

– Развяжите меня! – потребовала она срывающимся голосом. – О Боже! – простонала Морган, обретя наконец дар речи. – Вы чудовище!

Мужчина явно забыл о связанных руках девушки. Плащ сполз с ее тела, но она была слишком возмущена случившимся, чтобы обратить на это внимание. Незнакомец развязал ей руки и не удержался от усмешки, глядя на ее грудь:

– Ты тоже очаровательна.

– Животное! – Морган подхватила свою одежду, отвернулась и быстро оделась. – Вы безумец, если вообразили, будто это чудовищное преступление сойдет вам с рук! Впрочем, и так ясно, что вы сумасшедший!

– Чепуха. Ты получила то, за чем пришла. И тебе это понравилось, а сопротивлялась ты из кокетства. – Он бросил взгляд на конюшни, стоявшие в отдалении. – Близнецы сказали, что все будет готово через полчаса. Я направлялся в Вудсток, и лошадь потеряла подкову.

Он говорил совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, не чувствуя за собой никакой вины.

– У вас тут растут груши, яблоки, и что еще – айва? – Он кивнул головой в сторону сада.

– Айва? – Морган едва сдержалась, чтобы не наброситься на него, но тут же сообразила, что мужчина достаточно хитер и достаточно коварен и, чего доброго, вообразит, будто она предлагает ему себя еще раз. – Ну, довольно! У вас пропадет всякое желание говорить о фруктах, когда я расскажу…

– Ага, – прервал ее мужчина, тряхнув волосами, в которых запутались листья, – а вот и моя лошадь, и близнецы.

Морган обернулась и посмотрела через плечо. К ним приближались близнецы Маддены, ведя в поводу серого мерина. Оба выглядели довольными жизнью, как обычно, радостно улыбались Морган и незнакомцу. Морган поняла, что они не узнали ее, и обрадовалась. Бросив еще один быстрый взгляд на незнакомца, она резко произнесла:

– Ненавижу то, что вы со мной сделали. И нас ненавижу!

Морган стремительно помчалась в глубину сада, подальше от мужчины, который надругался над ней.

Морган потребовалось всего десять минут, чтобы добежать до дома. Добравшись до аллеи, она заметила Бесс, идущую со стороны конюшни. Бесс бросила осторожный и в то же время нагловатый взгляд на Морган и заспешила к кухне. Морган помедлила. Пришедшая в голову мысль пронзила ее, подобно удару молнии. Ее спутали с потаскушкой Бесс. Один из близнецов Мадден предложил незнакомцу девицу, чтобы скоротать время в ожидании, но та была занята, развлекаясь в конюшне с Хэлом или Дэви. Морган вслух выругала бесстыжую и сжала кулаки. Это из-за Бесс произошло такое страшное несчастье!

Но Морган уже поняла, что с этим ничего нельзя сделать. Что она не может рассказать родителям о случившемся. Как сказала леди Элис, жизнь Морган при дворе определит ее дальнейшую судьбу. Если же родители узнают, что ее изнасиловали, они ни за что не отпустят ее в Лондон. Хуже того, не позволят выйти замуж за Шона О’Коннора. А если даже и позволят, что подумает Шон, узнав, что его невеста не девственна? Уж лучше объяснить утрату девственности несчастным случаем во время езды верхом или чем-то в этом роде. Родители ничего не должны узнать, Шон тоже. Никто не должен знать.

Кроме, разумеется, незнакомца. Но она понятия не имела, кто он такой. Сказал, что направляется в Вудсток. Это ничего не значит. Но мало ли кто едет в Вудсток. Он говорил с легким акцентом, но Морган не поняла с каким. Однако она поняла, что он джентельмен – по крайней мере по происхождению. Речь правильная, одет вполне элегантно. Привлекателен, с обаятельной лукавой улыбкой. Стройный, высокого роста и… Морган одернула себя – о чем она думает! – и решительно двинулась в сторону Фокс-Холла. Этот негодяй – дикарь, животное. Не дай Бог когда-нибудь снова встретиться с ним. Не боль, которую она испытала, не потеря девственности, куда сильнее ее поразила собственная реакция – ей доставило удовольствие это звериное, похотливое вторжение в ее тело! Она остановилась у входа и дом. В самый страшный момент она испытала нечто приятное, какое-то странное возбуждение, когда он ощупывал ее грудь, потом это томительное болезненное желание, требующее удовлетворения, и, наконец, освобождение и удивительная легкость, последовавшие за острой болью. И это при том, что она совершенно не знала этого человека. Все эти новые для нее ощущения не имели ничего общего с любовью, которую она питала к Шону О’Коннору.

Морган тихонько проскользнула в дом. Надо сменить измятую, испачканную одежду и избавиться от порванного в клочья нижнего белья. Лишь добравшись до спальни на втором этаже и закрыв за собой дверь, Морган почувствовала, что ее бьет дрожь.

Свернув в узел испорченное белье, она сунула его на дно сундука, куда они с Нэн складывали ненужное тряпье.

В комнате было всего одно маленькое зеркало; большое, в полный рост, находилось в рабочей комнате, где бабушка и портнихи занимались шитьем. Морган уселась на краешек кровати и внимательно осмотрела свое тело. На запястьях проступили красные ссадины; небольшие синяки уже начали проявляться на груди, плечах и бедрах; но больше всего ее поразили пятна крови на внутренней поверхности бедер. Морган задрожала еще сильнее, по мере того как кошмар произошедшего доходил до нее.

– О, Пресвятая Богородица! – Дрожащими пальцами Морган коснулась кровавых следов своего позора. До сих пор все случившееся с ней казалось нереальным, будто она уснула в саду и светловолосый гигант, насиловавший ее, ей просто приснился.

Она не представляла, как долго просидела на краю кровати, дрожа, всхлипывая и постанывая. В дверь постучали. Это была Нэн.

– Бабушка закончила! И собирается примерить тебе платье!

Собравшись с силами, Морган постаралась ответить как можно спокойнее:

– Сейчас иду. Я… я задремала.

Нэн не ответила. Морган знала, что кузина, терзаемая сомнениями, стоит за дверью. Морган никогда не ложилась спать днем. Но суета сборов вполне объясняла ее внезапную усталость, и, видимо, Нэн так и подумала, поскольку через мгновение Морган услышала ее «Вот и хорошо» и звук удаляющихся шагов.

Морган тщательно вымылась розовой водой, причесалась и надела свежее белье. Внимательно разглядывая себя в зеркало, она подумала: «Я выгляжу как прежде, но на самом деле все изменилось. Еще час назад я была девушкой, а сейчас…»

– Господи Боже, помоги мне, – пробормотала Морган и отложила зеркало. Бесс определенно получала немалое удовольствие от своих свиданий с Мадденами. Но эта необразованная беспринципная сучка не понимала, что такое честь и достоинство, принося их в жертву сиюминутным плотским радостям. Бесс, возможно, никогда не узнает, что такое любовь, сказала себе Морган. Хотя светловолосый гигант овладел ею не только без любви, но даже не зная ее имени, не интересуясь, кто она такая. Единственное, что оставалось Морган в сложившейся ситуации, это забыть обо всем, что с ней произошло. Глубоко вздохнув, она распахнула дверь и направилась в комнату к швеям.

– Ради всего святого, дитя мое, это декольте просто непристойно! – Леди Элис скрестила руки на пышной груди. – Либо надень что-нибудь под него, либо пусть бабушка Изабо добавит еще один ряд шитья.

– Нет времени, мама, – ответила Морган, глядя в огромное зеркало. Да, просто великолепно, декольте подчеркивало точеные белые плечи и высокую полную грудь. Она надеялась именно в этом платье встретиться с Шоном О’Коннором. Кроме того, Морган надеялась, что синяки и царапины к тому времени исчезнут.

Леди Элис смиренно вздохнула и решила не ссориться с дочерью перед разлукой.

– Как ты умудрилась так упасть и расцарапаться перед самым отъездом? Счастье еще, что ничего не сломала и не вывихнула!

Морган рассказала вполне правдоподобную историю о том, как вынимала занозу из лапы Гамбита, а тот, прыгая от боли, нечаянно толкнул и повалил ее. Домашние давно привыкли, что девочки вечно попадают в разные истории с собаками, кошками, лошадьми, а то и вовсе падают в пруд.

Снимая платье, Морган постаралась скрыть синяки. Бабушка Изабо весело приговаривала:

– Грация, движение, походка, осанка – я пыталась вас научить этому, девочки. А вы все равно неуклюжие, то и дело падаете.

Она покачала седой головой и двинулась вслед за Клеменс, своей старой служанкой, убирать подушечки для булавок, остатки ткани и разбросанные жемчужные пуговицы.

– Все будет хорошо, малышка. И у тебя, и у Нэн, когда придет ее время.

Старуха внимательно посмотрела на леди Элис и тетушку Маргарет:

– В чем-то они похожи, ваши девочки, но в основном совсем разные. Впрочем, это хорошо, жизнь порой делает странные повороты. Нэн иыеокая, словно лиственница, темноволосая, как ночная птица. Морган – рыжая, такая, как львица, что ли, или же кошка. Большая кошка, таких держат в лондонском Тауэре.

– В Тауэре держат львов? – Нэн даже подскочила от такой сногсшибательной новости.

– Ну, по крайней мере, раньше держали, – сказала тетушка Маргарет. Она уже лет двадцать не была в Лондоне и клялась, что ни за что туда не поедет – с тех самых пор, как король Генрих вступил в конфликт с папой и отверг римскую церковь.

– А? – Бабушка Изабо вопросительно взглянула на тетушку Маргарет. Старушка была глуховата, но ее ум и сообразительность, казалось, лишь обострились с возрастом. – Львы, птицы – все эти прелестные создания созданы для нас Господом. Красота предстает перед нами в совершенно различных формах.

Старая служанка понимающе улыбнулась. Морган знала, что бабушка говорит со знанием дела: пятьдесят лет назад Изабо д'Эстерне была одной из прекраснейших женщин Франции. Уильям Тодд оказался при дворе Людовика XI, где принимал участие в переговорах. Грозные взгляды скупого французского короля померкли перед нежным взором голубоглазого создания, стоявшего в нескольких футах позади королевского трона. Уильям Тодд вернулся из Франции с подписанными документами в седельных сумках, обнимая Изабо д’Эстерне.

Морган перевела взгляд на Нэн, которая внимательно смотрела в окно.

– Кто-то скачет сюда! – воскликнула Нэн, распахивая ставни. – Это Том Сеймур! Побегу встречу его!

Она выскочила из комнаты, взметнув юбки. Морган вместе с бабушкой, леди Элис и тетушкой Маргарет поспешили за ней. Как и Нэн, Морган была обрадована визитом Тома Сеймура. Они обе относились к Тому как к старшему брату. Том был протеже сэра Эдмунда в последние годы, когда Эдмунд служил в королевском флоте. Несмотря на то, что сэр Эдмунд два года назад ушел в отставку, он все еще испытывал гордость и удовольствие, слушая рассказы об успехах Тома.

Сэр Эдмунд первым приветствовал Тома. Когда Морган миновала последний лестничный пролет, бережно поддерживая бабушку под локоть, Том уже беседовал внизу с ее отцом и Нэн. Том размахивал своими огромными руками, и его смех заполнил всю комнату.

– А, Сент-Мор! – приветствовала его бабушка Изабо, желая поддразнить парня, назвав ого старым прозвищем. Вот уж кто слыл женским угодником – и бабушка Изабо, будучи галльского происхождения, отдавала ему должное.

– Прекрасная Изабо! – Том поклонился с таким почтением, словно приветствовал величайшую и прекраснейшую женщину из живущих под солнцем. И в самом деле, некая аура красоты, подобная последним лучам заходящего солнца, окружала ее сиянием. – Я все еще не нашел для вас подходящего мужа, увы, – продолжал Том с притворным отчаянием.

Это была старая игра, Том вечно сообщал, что ему никак не удается найти жениха, достойного Изабо.

Бабушка деланно вздохнула:

– Ах, но ты должен поспешить, Сент-Мор! Я ведь могу и состариться в ожидании!

Леди Элис и тетушка Маргарет обменялись понимающими улыбками. Разумеется, они привыкли к острому язычку их матушки. Но порой хотели бы, чтобы та воздержалась от своих фривольных замечаний хотя бы в присутствии впечатлительных юных внучек. Однако сегодня Морган вдруг совершенно иначе восприняла игривые слова бабушки; вплоть до нынешнего дня она не до конца понимала, что именно та имеет в виду, говоря о поисках нового мужа. Прежде Морган думала, что речь идет всего лишь об избавлении от одиночества. Но сейчас она поняла, что имели в виду бабушка и Том. Бабуле мужчина нужен вовсе не для того, чтобы сидеть рядом с ним у камина и мирно беседовать долгими зимними вечерами; ей нужен мужчина, который будет ее любить, ласкать, делать с ней то, что светловолосый незнакомец проделал с Морган сегодня днем. Вначале это открытие испугало Морган, но затем она испытала даже удовлетворение. В бабушкиных словах и интонациях звучало все, что угодно, только не страх и не раздражение, скорее даже удовольствие. По крайней мере для таких женщин, как Изабо д’Эстерне. И, краем уха прислушиваясь к беседе, Морган вдруг обнаружила, как сильно сама похожа на свою бабушку.

Ее размышления были прерваны в тот момент, когда Том наконец взял ее за руку, сверкая ослепительной белозубой улыбкой:

– Морган, Бог мой, ты выросла по крайней мере на три дюйма, с тех пор как мы с тобой виделись полгода назад!

– Ну нет, Том, – рассмеялась Морган, вскинув голову и глядя на него снизу вверх. – Ты же знаешь, что я ничуть не подросла с тринадцати лет.

– Она выглядит выше, потому что стала молодой леди и отправляется ко двору, – сказал сэр Эдмунд с улыбкой.

– Ко двору? – удивился Том. – Когда?

– Завтра. Правда, здорово? – Морган готова была танцевать от восторга. Ее страхи, опасения, даже незнакомец были моментально забыты.

– Завтра! Я тоже направляюсь туда. И почту за честь сопроводить вас в Уайтхолл, если не возражаете. – Он улыбнулся Морган и обернулся к сэру Эдварду: – Вы позволите, cэp?

Сэр Эдмунд пригладил седеющие волосы и взглянул на жену. Он и вдова его брата недолюбливали Лондон, а сэр Эдмунд вообще питал отвращение к придворной жизни.

– Почему бы и нет, если Морган не возражает…

– О, Эдмунд, не злоупотребляем ли мы любезностью Тома? – возразила леди Элис.

Ехидная улыбка мужа заставила ее замолчать.

– Ты не можешь утверждать, что мое отсутствие не обидит короля и твоих отвратительных родственников Кромвелей, которые приобрели такую власть. – Он пожал плечо жены и прямо взглянул в глаза Тому. – Нет, они не будут тосковать без меня, ни один. Я не слишком популярная фигура с тех пор, как посоветовал королю Генриху убрать все эти украшения, которые он намеревался поместить на флагмане королевского флота. И эту чертову золотую подзорную трубу, которую он повсюду таскал за собой. Думаю, с этой хреновиной он видит в нее не дальше своего носа!

– Перестань, Эдмунд, – произнесла леди Элис, успокаивая мужа, который, оседлав любимого конька, мог рассуждать на эту тему до ужина.

– Что ж, – решительно объявил сэр Эдмунд, – вы знаете, они любят меня не больше, чем я их. До Лондона всего два дня пути, и один из близнецов Мадденов мог бы сопровождать вас с багажом Морган.

Леди Элис прикусила язык. Бесполезно спорить с мужем, если он уже принял решение. Вообще-то леди Элис подозревала, что муж заранее попросил Тома сопровождать Морган в Лондон вместо него. Репутация Тома как сердцееда нимало не беспокоила ни леди Элис, ни сэра Эдмунда: его поведение в кругу семьи Тодд всегда было безупречно. Его собственный кодекс чести, его открытая натура, благородство завоевали сердце сэра Эдмунда и леди Элис. Они доверили бы ему свою единственную дочь без всяких опасений.

Итак, решено: Морган и Том отправляются в Лондон на следующее утро. Сборы были окончены, ужин подан, и Морган выслушала напутственные речи родителей, тетушки Маргарет и бабушки Изабо. Особый интерес у нее вызвали слова бабушки:

– Полвека назад, целую жизнь назад, совсем юной я оказалась при дворе, при другом дворе, в Париже… Король Людовик, королева Анна… – Пожилая леди помедлила, словно вглядываясь в далекое прошлое. – Но это не важно, все королевские дворы одинаковы. La rneme chose, nest-ce pas? Итак, я была молода и привлекательна, но не так похожа на тебя, по крайней мере внешне. Вот внутренне мы с тобой похожи. Мужчины не обходили меня своим вниманием, одни были богаты, другие – хороши собой. Попадались, разумеется, и бедные, и безобразные. – Она грациозно повела плечами и рассмеялась. – Но все они клялись мне в вечной любви – некоторые, возможно, вполне искренне. Но, несмотря на молодость, я знала, что любовь – это нечто иное. Когда я встретила твоего деда, дорогого Уильяма, как стала называть его по прибытии в Англию, я узнала, что такое настоящая любовь. Ты улыбаешься, малышка, а напрасно. Думаешь, что тоже это узнаешь? Совсем не обязательно. Мне просто повезло. Очень повезло. Ведь не всегда можно распознать настоящую любовь, если даже встретишь ее. Я не стану давать тебе советов, не стану говорить о хороших манерах или скромности, не стану даже напоминать о том, что нужно ходить с высоко поднятой головой. Все, что я хотела, я уже сказала и даю тебе свое благословение.

Морган обняла бабушку, и обе долго молчали, не размыкая объятий. Той ночью, лежа без сна, Морган обдумывала бабушкины слова, пытаясь вызвать в памяти образ Шона О’Коннора, но перед ее мысленным взором возникал высокий худощавый светловолосый незнакомец в саду.

 

Глава 2

Морган ожидала каких угодно чувств – одиночества, неловкости, волнения, восторга, – но только не скуки и разочарования. Она находилась при дворе уже неделю, но, кроме Тома и его милой сестры Джейн, не встретила пока никого из высшего света. Их величества путешествовали по центральным графствам, и практически все придворные, за исключением Томаса Кромвеля, дяди Морган, сопровождали королевскую чету. Морган пока еще не виделась с дядей, но это было сущим пустяком по сравнению с тем, что Шона О'Коннора не оказалось в Лондоне.

Он не был в поездке со всем двором, как рассказала Джейн. Его вообще не было в Англии. Шон вынужден был бежать во Францию, после того как позволил себе несколько чересчур прямолинейных высказываний по поводу развода короля с Екатериной Арагонской.

– Это в высшей степени несправедливо, – терпеливо объясняла Джейн уже в третий раз. – Шон, страстный приверженец римской церкви, не мог держать язык за зубами после конфликта короля с римским престолом.

Морган вздохнула: она путалась во всех этих политических и религиозных проблемах. Одно дело слушать рассуждения на этот счет в тихом безмятежном Фокс-Холле. И совсем другое – и Лондоне, где лабиринты государственной политики являлись реальностью каждого дня. Морган знала, что брак Генриха и Екатерины расторгнут, но не папой, а епископом Кранмером. Когда папа отказался признать этот развод, строптивый нетерпеливый монарх отверг папский эдикт и провозгласил себя главой английской церкви.

– Все это как-то не имело особого значения у нас дома, – заметила Морган, пока они шли вдвоем полупустыми коридорами Уайтхолла. – Но здесь это кажется невероятно важным.

Поистине, как заметила Морган, напоминания о железной воле Генриха заметны были повсюду. Дворец ранее принадлежал могущественному кардиналу Уолси. Затем он был назван Дворцом Йорков, а сам Уолси оказался в опале. Генрих конфисковал дворец, и ныне его герб красовался над каждым окном, каждой дверью и каждой каминной полкой.

Джейн пожала плечами. Она была чуть старше Морган, светловолоса, конечно, не красавица, но очень миловидная.

– Жизнь при дворе становится опасной, если идешь против воли его величества.

Слова прозвучали так, словно сама мысль о возможной оппозиции казалась дикой.

– Но Шон не был официально выслан, – поспешила уточнить Морган. – Он мог бы вернуться, замолви за него словечко какая-нибудь высокопоставленная особа.

Джейн улыбнулась уголками рта. Девушки вышли во двор. Апрельским днем солнце и дождь вступили в непримиримую борьбу. В этот момент солнце одержало победу, и девушки смогли освободиться от тяжелых плащей, направляясь к ограде дворца.

– Если ты имеешь в виду своего дядю, то у него нет ни единого шанса.

Морган разочарованно опустила длинные золотистые ресницы. Ни Шона, ни придворных, ни банкетов, ни балов – даже Фокс-Холл казался более привлекательным и оживленным местом.

– Лучше бы я сюда не приезжала, – пробормотала она и сердито пнула попавшийся под ноги камешек.

– Ну, Морган, – мягко пожурила ее Джейн, – ты изменишь свое мнение, когда двор вернется. Перемены – символ нашего времени. Когда его величество переехал в Уайтхолл, отцу Анны Болейн, – графу Уилтширу, предоставили лучшие апартаменты. Узнай кардинал Уолси, какие почести король оказывает семейству Болейн, он бы в гробу перевернулся.

Морган была несколько удивлена непосредственностью Джейн:

– Ты не боишься, что тебя услышат?

Джейн вновь пожала плечами:

– Вокруг никого нет, даже шпионов королевы. К тому же сейчас не так опасно говорить о Болейнах, как раньше.

Морган остановилась рядом со скамейкой.

– Джейн, думаешь, король уже не так страстно влюблен в Анну?

Ответный взгляд был более чем загадочен. Джейн подобрала юбку, приоткрывая стройные лодыжки, и проговорила:

– Я много чего думаю. Пойдем, взглянешь на площадку для петушиных боев. Там петухи буквально рвут друг друга в клочья. – Она положила руку на плечо Морган и продолжила: – Этот жестокий вид спорта очень напоминает придворную жизнь. Наиболее приметных петушков обычно выбирают для участия в смертельных поединках. Иногда мне кажется, что выживают лишь самые невзрачные птички.

Морган должны были представить королевской чете на майском балу следующим вечером. Она сидела в одиночестве на мраморной скамье в дворцовом парке, мрачно размышляя о предстоящем испытании и надеясь, что она все сделает и скажет правильно. Двор вернулся в Уайтхолл еще до полудня; Морган успела увидеть высокого стройного короля и его изящную темноволосую супругу. Но когда она позвала к окошку Джейн, чтобы вместе полюбоваться этим зрелищем, та лишь улыбнулась, не проявив более никакого интереса.

Несколько часов спустя Морган услышала возбужденные мужские голоса, доносившиеся из другой части сада. Какая-то игра, рассеянно подумала она, поскольку различные соревнования, игры, спорт, развлечения были важной частью придворной жизни. Джейн уже обучила ее нескольким новым карточным играм, а в теннис и волан Морган и раньше умела играть. Она неплохо ездила верхом, танцевала, но слабо разбиралась в музыке, даже ее мать признавала, что музыкальный слух у Морган полностью отсутствует.

Она взвешивала свои достоинства и недостатки, когда нечто просвистело в дюйме от ее головы и с громким стуком приземлилось у ног. Она подпрыгнула и обернулась, но увидела лишь ряд аккуратно постриженных тисовых кустов. Внезапно из кустарника высунулась голова.

– Вы не видели мой мяч?

– Мяч! – возмущенно воскликнула Морган. – Это скорее пушечное ядро! Он чуть не снес мне голову!

Широкоплечий молодой человек с уверенной мужественной грацией выбрался из зарослей.

– Прошу прощения, леди. Я понятия не имел, что здесь кто-то есть. – Он преувеличенно низко поклонился. – И я вдвойне сожалею, что не имею счастья знать леди, которую чуть было не обезглавил.

Неожиданный испуг Морган сменился раздражением.

– Я Морган Тодд из Фокс-Холла, а вы исключительно беспечны!

– Не ругайте меня, Морган Тодд, – произнес он, поднеся к губам ее руку. – Я Ричард Гриффин, и вы прелестны.

Морган отдернула руку:

– Какая чушь! Вы пытаетесь заморочить мне голову.

Огонек в его глазах померк.

– Послушайте, Морган. Я в самом деле прошу прощения. Это получилось случайно: просто оплошность. Уилл Бриртон, Френсис Уэстон и я играли в мяч, я запустил свой мяч в воздух, а Уилл отбил его слишком сильно, и… в общем, в итоге мы познакомились.

Ричард снова улыбнулся, и Морган подумала, что он выглядит довольно милым.

– Отлично. – Морган поправила длинный рукав своего платья, чтобы Ричарду не пришло в голову вновь схватить ее за руку. Ее гнев несколько остыл; в этом Ричарде Гриффине было нечто неотразимо забавное. – Но для человека вашего возраста занятие довольно легкомысленное.

– Двадцать четыре – самый подходящий возраст для легкомыслия. К тому же мы только что вернулись из поездки. А там все время приходилось терпеть множество ограничений.

Громкие голоса из-за кустов настойчиво звали Ричарда, тот обернулся.

– Я должен бежать. В знак того, что прощен, могу ли я рассчитывать на танец с вами на майском балу?

Морган избегала встречаться взглядом с Ричардом, разглядывая оборки на рукавах своего платья. Не сочтет ли он ее нескромной, если она согласится? Но кроме Тома, вокруг которого наверняка будет роиться половина придворных дам, она не знала ни одного мужчины в Уайтхолле.

– Да, – произнесла она, наконец, смело встретив его улыбающийся взгляд. – Прощать – наш христианский долг.

Последние слова заставили Ричарда улыбнуться еще шире. Морган заметила даже небольшую щелочку между передними зубами, которая нисколько его не портила, а, напротив, очень ему шла.

– Я очарован, – заявил он и, крепко взяв ее запястья, поцеловал кончики пальцев. После чего подхватил свой мяч и ринулся обратно через заросли. Морган осталась стоять на месте, только сейчас осознав, что покраснела. Но вовсе не от напористости Ричарда. Он сказал «очарован», и это слово прозвучало как эхо произнесенного незнакомцем «очаровательно» в тот памятный день. Она пыталась забыть и его, и то, что он сделал. Но это было нелегко. Множество мелочей, вроде нынешней истории, напоминали о том, что произошло в саду.

Джейн Сеймур склонила голову набок, критически изучая бальный наряд Морган:

– Никогда не видела зеленого цвета такого оттенка. Очень мило, но ты уверена, что такое декольте прилично?

– Моя бабушка лично следила за тем, как шьют это платье, – решительно ответила Морган. – Она француженка, как тебе известно, и прекрасно разбирается в моде.

Джейн промолчала. Сама она была в простеньком светло-голубом платье, с рукавами, отороченными серебряной нитью, а вырез лишь слегка приоткрывал длинную белую шею.

Поскольку Джейн хранила молчание, Морган бросила еще один быстрый взгляд в зеркало. Зеленое платье было просто великолепно. Цвет оттенял рыжие волосы Морган, в глазах ее мерцали золотые искорки. По подолу парчовой юбки жемчугом были вышиты маленькие розочки. В прическе тоже поблескивал жемчуг, а легкая накидка была сделана из того же материала, что и платье. Декольте слишком откровенное, как заметили и матушка, и Джейн, в то же время подчеркивало линию груди и интригующую ложбинку, уходившую ниже выреза платья. Морган окинула взглядом мальчишескую фигурку Джейн и едва сдержала усмешку. Джейн следовало бы надеть другой наряд, более женственный. Джейн – милая добрая девушка, но ее бесконечные поучения утомляли Морган.

С каждой минутой Морган нервничала все больше и больше. Вдобавок Джейн решила навестить королеву и оставила Морган одну. Сидя в одиночестве перед туалетным столиком, Морган изучала свои руки, перебирала ожерелье, вновь и вновь поправляла прическу.

Когда дверь внезапно распахнулась, Морган едва не подпрыгнула.

– Бог мой, – расхохотался Том Сеймур, протянув руки, – я то и дело забываю, что теперь здесь, кроме моей сестры, живет еще одна дама.

– Ты действительно об этом забыл, – заявила Морган, надув губы, – я не видела тебя с тех пор, как мы приехали в Уайтхолл.

– Ты права, малышка, – сказал Том, прикрывая дверь. Он выглядел еще элегантнее, чем обычно, в темно-синем камзоле с расшитыми молотом обшлагами, коротком золотистом плаще, небрежно перекинутом через плечо, и неизменной серьгой в левом ухе. – Но ты же знаешь, я был в Дептфорде, на верфях.

– Ах, вот как? – Морган приподняла бровь. – Впрочем, не важно, мы с Джейн и без тебя справились.

Том рассмеялся:

– О, малышка, покажись-ка – да ты уже сейчас выглядишь настоящей фрейлиной.

Морган поднялась, ответив улыбкой на восхищение Тома.

– Ты очаровательна, – произнес он, но в глазах его промелькнула тень сомнения, – хотя для первого появления при дворе стоило бы надеть платье поскромнее.

Такого замечания можно было ожидать от Джейн, но в устах Тома оно казалось странным.

– Ради всего святого, Том, я собираюсь на бал, а не в церковь!

Том не сразу нашелся что ответить, потом, наконец, сказал:

– Пожалуй, это верно. Но не все мужчины при дворе могут похвастаться таким самообладанием, как у меня.

– О, Том, – рассмеялась Морган, – насколько мне известно, самообладание не относится к числу твоих достоинств.

– Не имеет значения, что говорят другие, главное, что я сам это знаю. – Тон его был серьезен, но на губах вновь появилась улыбка. – Если мне достанется первый танец, обещаю больше не делать тебе замечаний.

– К сожалению, я уже обещала первый танец Ричарду Гриффину.

Улыбка Тома погасла.

– Ричарду Гриффину? Боже, Морган, он как раз из тех, о ком я тебе говорил. Дикий валлиец, лишенный каких бы то ни было принципов.

Не забавно ли? Том в роли защитника нравственности! Морган хотела поставить его на место, но времени для ссор не было: до бала оставались считанные минуты. Она положила руку на плечо Тома и с достоинством произнесла:

– Я знаю, Том, ты обещал родителям присматривать за мной, и благодарна тебе за это. Но мне уже восемнадцать, я при дворе, и вовсе не собираюсь отдаваться первому встречному, если даже он мне понравится.

Тут Морган вспомнила светловолосого незнакомца, и ей стало не по себе.

Том легонько щелкнул ее по вздернутому носу:

– Ты столь же добродетельна, сколь и обворожительна, малышка. А это опасное сочетание.

Морган прыснула. Они сменили тему, заговорив о попытках Тома навести порядок на верфях в течение последней недели. Дочь моряка, Морган внимательно слушала и задавала вопросы по делу. Часы пробили девять, и Том заявил, что пора отправляться на бал. И поскольку первый танец ему не достанется, он, Джейн и их старший брат Нед представят Морган королю и королеве.

Анна Болейн подготовила все к предстоящему событию еще до отъезда: детально разработала меню, тщательно отобрала музыкантов, продумала каждую деталь декораций. Жареный лебедь на роскошно украшенном блюде. Молочные поросята в марципановых цветах. Огромные ломти говядины, плавающие в ароматном соусе из душистых трав. Появлению каждого блюда предшествовал сигнал трубы. Петрушка и огурцы, артишоки и салат, затем каплун с лимоном, форель в соусе, печеные воробьи. Нежная осетрина, фаршированные перепела, пирог с олениной. Морган отказалась от жареного аиста, попробовала кусочек баклана, но окончательно сдалась, когда слуги внесли бланманже, яблоки с фисташками и взбитые сливки.

– В Фокс-Холле так не едят, – прошептала Морган Тому, который не переставал жевать. – Никто не заметит, если я немного вздремну?

Том рассмеялся:

– Ричард Гриффин заметит. Он не сводит с тебя влюбленных глаз.

Морган чувствовала на себе его взгляд, но не поднимала глаз от смущения. Одно дело – говорить с Ричардом Гриффином в запале, в пылу ссоры, совсем другое – флиртовать за обеденным столом. Морган только предстояло этому научиться, к тому же предостережения Тома обеспокоили ее, однако виду она не подала.

Наконец Морган обвела взглядом весь зал, восхищаясь цветочными гирляндами, огромными охапками лиловых и золотистых ирисов в вазах у стен и грандиозной розой Тюдоров в дальнем конце зала, искусно сложенной из белых цветов и зеленых листьев. Том сказал, что дюжина пажей трудилась над ней весь день.

Но все свое внимание Морган сосредоточила на самой королевской чете. Король Генрих в своем серебристом одеянии казался просто огромным. Его рыжая борода поблескивала в свете тысяч свечей, а маленькие глаза, казалось, не намечали ничего вокруг. Королева Анна сидела рядом с ним – высокая, стройная, скорее элегантная, чем красивая. Обращали на себя внимание миндалевидные глаза, бледность овального лица с землистым оттенком скрывала косметика и умело подобранные цвета одежды. Анна тоже была вся в серебристом, только нижняя юбка ярко-алая, а рукава отделаны рубинами. Бабушка Изабо рассказывала Морган, что королева Анна ввела моду на расшитые нарукавники. Это была не просто уступка французской моде, но и тщательно продуманная мера, чтобы скрыть дефект на левой руке королевы, шесть пальцев, о чем знали лишь самые близкие друзья.

Король Генрих поднялся с роскошного резного кресла. Он протянул руку над столом, привлекая общее внимание, и в зале воцарилась тишина.

– Мы собрались сегодня пировать и танцевать, чтобы таким образом приветствовать наступление счастливого месяца мая, – произнес он своим мощным басом. – Думаю, все уже сыты, и настало время танцевать.

Король дал знак музыкантам; королева Анна привстала было, но ее супруг внимательно оглядывал многочисленных дам, собравшихся в зале, словно выбирая себе партнершу. В конце концов, он обернулся к Анне и протянул ей руку. Она ослепительно улыбнулась, но король, словно не заметив, смотрел вперед, выходя в центр зала.

– Эта развратница прекрасно выглядит, но его величество ее словно не замечает, – сказал Том, не отрываясь от кубка с вином. – Похоже, она наскучила монарху.

– Том! – Морган была шокирована. – Он добивался Анны целых семь лет; прошло едва два года с тех пор, как они поженились… Как же ты можешь так говорить!

В голубых глазах мелькнуло непонятное Морган выражение. Злоба? Гнев? Или просто цинизм? Но спросить она не успела, поскольку в этот момент возник Ричард Гриффин, почтительно кланяясь.

– Прощу прощения за то, что прерываю вашу милую беседу, Томас, но леди обещала мне первый танец.

Улыбка Ричарда была дерзкой и в то же время очаровательной. Он протянул руку Морган, но к тому моменту, когда они вышли на танцевальную площадку, музыка смолкла.

– Я долго собирался, – сказал Ричард, одарив улыбкой милую кузину Анны Болейн, Мэдж Шелтон, танцевавшую с родственником короля, герцогом Суффолком.

– Но ведь сейчас начнется следующий танец? – спросила Морган, мучительно пытаясь найти остроумный ответ.

– О да, – произнес Ричард, – прямо сейчас, очень быстрый и озорной.

С этими словами он обнял Морган за талию, и звуки музыки наполнили зал. Пары кружились вокруг них, каждый джентльмен стремился повыше приподнять свою партнершу в вихре танца. Ричард в конце концов так высоко подбросил Морган, что она оказалась в воздухе и испуганно вскрикнула, но Ричард лишь рассмеялся.

Король, который наблюдал за танцем со стороны, восторженно зааплодировал:

– Ого, дружище Ричард, у вас прелестная партнерша, не прячьте ее. Я должен познакомиться с этим золотоволосым созданием.

Ричард крепко сжимал руку Морган. Она надеялась, что ни он, ни король Генрих не заметит, как она дрожит, и что Том не будет слишком рассержен тем, что не он представит Морган королю.

– Ваше величество, – произнес Ричард, – леди Морган Тодд.

Морган присела в глубоком реверансе, полагая, что ее поклон в сторону королевы будет замечен: она вовсе не хотела, чтобы ее обвинили и недостатке хороших манер.

– Мое глубочайшее почтение, – почти прошептала она, опуская глаза, чтобы скрыть плещущийся в них страх.

– Встаньте, встаньте, – весело произнес король. Он совершенно беззастенчиво разглядывал декольте ее платья.

Морган поспешно поднялась, радуясь, что Ричард крепко держит ее за руку. Генрих задумчиво почесывал свою огненно-рыжую бороду. Внезапно он вспомнил о супруге, которая, сидя неподалеку, переводила взгляд своих миндалевидных глаз с Морган на короля.

– Мы рады приветствовать вас при дворе. Уверен, вы будете часто сопровождать ее величество.

Морган повернулась к Анне Болейн. Королева вежливо кивнула в ответ на слова Генриха:

– Тодд… Дочь сэра Эдмунда Тодда?

Когда Морган заверила, что это именно она, взгляд короля стал более внимательным и задумчивым:

– Ах да, сэр Эдмунд Тодд – тот самый, которому не нравится, как я командую флотом. Он все еще пытается привить Тому Сеймуру свои взгляды?

Морган судорожно сглотнула, страстно желая, чтобы Том оказался рядом.

– Мой отец никогда не пытался навязывать кому бы то ни было свой образ мыслей, – помолчав, произнесла она тихо, но твердо, без дрожи в голосе. Морган почувствовала гордость на какой-то миг, пока не наступила тишина. Нед Сеймур нахмурился, королева побледнела, в глазах Генриха блеснул гнев.

Появившийся откуда-то Том быстро приблизился к брату и королю.

– Вот за что я и уважаю сэра Эдмунда, – непринужденно промолвил Том, – у него есть собственные идеи относительно того, каким должен быть флотский офицер, но он всегда готов выслушать иное мнение. Как вы знаете, паше величество, моряк должен быть гибким и подвижным, поскольку погода то и дело меняется: то подует ветер, то набежит волна.

Король искоса взглянул на Тома и, поразмыслив, согласился.

– Верно, – проворчал Генрих, повернувшись к Морган. – Господь свидетель, я достаточно плавал в своей жизни, чтобы не пренебрегать капризами природы. Ну а вы, леди Тодд, определенно являетесь украшением двора в большей степени, чем ваш отец. Надеюсь, вы не так строптивы.

На устах короля промелькнуло что-то вроде улыбки.

Хладнокровие Морган моментально улетучились. Она не знала, что именно в ее словах задело короля и шокировало придворных, но понимала, что надо каким-то образом сгладить допущенную ею неловкость. Собрав все свое мужество, Морган глубоко вздохнула, при этом грудь ее приподнялась еще выше.

– Самая строптивая в нашей семье, конечно, бабушка Изабо. Она все еще рассчитывает снова найти себе мужа.

Генрих уставился на Морган:

– Изабо? Вдова Уильяма Тодда? – Король выглядел озадаченным. – И сколько же лет вашей бабушке Изабо? – спросил он, пряча улыбку.

– Семьдесят два, – ответила Морган, едва не упав в обморок от облегчения, когда Генрих хлопнул себя по бедрам и закатился в хохоте.

Придворные последовали его примеру. Успокоившись, Генрих погрозил пальцем Морган:

– А вы, Морган Тодд, ловкая девица. Уж не хотите ли, чтобы король сыграл роль Купидона для вашей бабушки? Насколько я помню Изабо, когда был еще мальчишкой, она могла бы справиться и с молоденьким. Возможно, – продолжал он громким шепотом, наклонившись ниже и пристально разглядывая ложбинку на груди Морган, – мне самому стоит поближе познакомиться с этой леди.

Он вновь расхохотался, и королева последовала его примеру, хотя выглядела несколько смущенной. Король выпрямился и потрепал Морган по щеке.

– Я, в самом деле, рад познакомиться с вами, леди Морган. Но давайте позволим этому сумасшедшему валлийцу продолжить его ухаживания – или это он подбирается к вашей бабушке?

Ричард завладел рукой Морган. Прикосновение мужской руки вселяло уверенность, и в этот момент, воодушевленная своей маленькой победой, Морган предпочла не думать о репутации Ричарда. Она даже не расслышала его ответ королю, который вновь дал знак музыкантам. Присев в глубоком реверансе в знак благодарности за остроту, она почтительно поклонилась Анне, которая несколько натянуто улыбнулась. Вновь зазвучала музыка, пары накружились в танце, слышались шутки и смех. Все еще не придя в себя, с бешено колотящимся сердцем, Морган позволила Ричарду проводить ее в сад.

Он не проронил ни слова, пока они не миновали аллею, открытый теннисный корт и дорожку, ведущую к закрытой площадке для тенниса. Ночь выдалась тихая, как это и бывает в мае: безоблачное небо усыпано звездами. Здесь, в дальней части сада, казалось, что цветы скорее изваяны скульптором, чем высажены садовником. Подобная симметрия, чересчур правильный порядок казались неестественными Морган, привыкшей к буйству растительности в Фокс-Холле. Самообладание вернулось к ней, и даже в темноте она прекрасно различала ровные ряды тюльпанов, клумбы лобелии, высокие ирисы, выстроившиеся как стражи по краям дорожек. Ричард словно читал ее мысли.

– Это первый сад подобного рода в Англии, – произнес он. – Итальянский стиль.

– Выглядит неестественно, – заметила Морган, разглядывая идеально круглые клумбы нарциссов. Затем обратилась к Ричарду: – Что я сказала не так?

Ричард улыбнулся, белоснежные зубы блеснули в лунном свете:

– Вы упомянули людей, силой заставляющих других принять их точку зрения. Именно это делает Генрих. Закон о престолонаследии, составленный вашим дражайшим дядюшкой, первый шаг в этом направлении.

Морган нахмурилась:

– Я плохо разбираюсь в подобных вещах. Именно поэтому дядя Томас стал официальным королевским секретарем?

– Это одна из причин. Но суть данного закона вам известна? – Ричард был необычайно серьезен и оглядывался по сторонам, словно боялся, что их могут услышать.

– Там, кажется, речь идет о том, кто станет королем после его величества. Отец что-то говорил, но подобные вопросы меня никогда не интересовали.

Морган припомнила жаркие споры за ужином между отцом, матерью и тетушкой Маргарет, но ни она, ни Нэн никогда не прислушивались, а бабушка Изабо останавливала бурные споры какой-нибудь французской пословицей, утверждая, что волнение за едой плохо сказывается на пищеварении.

– Теперь вам, пожалуй, придется проявлять интерес к подобным вещам. – Ричард тщательно подбирал слова. – Закон о престолонаследии предельно прост. Он гласит, что потомки короля от Анны Болейн являются первоочередными претендентами на корону. И хотя ребенок Анны намного моложе дочери Екатерины Арагонской, именно маленькая Елизавета становится наследницей. Принцесса Мария объявляется незаконнорожденной, поскольку брак Генриха с ее матерью не был законно признан.

Морган помолчала, обдумывая слова Ричарда, а потом сказала:

– Разумеется, король говорит, что их брак с Екатериной можно считать недействительным, поскольку та прежде была замужем за его братом Артуром. Но Екатерина клялась, что они не вступали в супружеские отношения – Артур был слишком молод и слаб здоровьем.

– А Генрих клянется, что Екатерина не была девственницей, и поскольку он взял в жены вдову своего брата вопреки установлениям Ветхого Завета, дети от этого брака умирали сразу после рождения, на основании чего король утверждает, что этот брак не угоден Господу.

– Им с Екатериной действительно не удалось произвести на свет детей, – согласилась Морган. – Хотя нет оснований не верить королеве Екатерине – женщине весьма благочестивой.

Ричард коснулся пальцем губ Морган:

– Ее следует называть не королевой, а вдовствующей принцессой Уэльской, как приличествует вдове Артура.

Рука Ричарда скользнула дальше к плечу Морган.

– Послушайте, милая Морган, вы не должны говорить подобных вещей, не должны никому верить, даже мне. Екатерина не королева, Генрих никогда не был на ней женат, их дочь незаконнорожденная. Существует только ребенок Анны. Вам, как и всем остальным, придется принять Закон о престолонаследии и принести клятву верности Генриху и церкви, которую он создал ради этой брачной чепухи.

Морган рассмеялась:

– Ричард, но это смешно! Разорвать отношения с Римом и основать новую церковь только потому, что Екатерина то ли вступала, то ли не вступала в супружеские отношения с Артуром! Неудивительно, что бабушка Изабо считает англичан немного забавными!

Ричард мягко сжал плечо Морган:

– Это не смешно. Кстати, Генрих Тюдор тоже из Уэльса, как и я.

Мгновение он всматривался в темноту вокруг, затем повернулся к Морган и привлек ее к себе.

– Хватит разговоров о политике, Морган Тодд. Просто будьте осторожны в словах и поступках.

– А находиться в ваших объятиях осторожно? – спросила Морган, пытаясь высвободиться. – Меня предупреждали, что вы начисто лишены моральных принципов.

Ричард ухмыльнулся:

– Тогда вы должны себе представить, какое ждет вас блаженство в моей постели.

– Ричард! Я вовсе не собираюсь ложиться в нашу постель! А сейчас отпустите меня: наверняка все заметили наше исчезновение.

Морган попыталась отстранить Ричарда, но он тихо рассмеялся:

– Все уверены, что я успокаиваю вас после сурового экзамена, устроенного его величеством. Впрочем, именно это я и делаю. – И, наклонившись к самому ее лицу, он продолжил: – О, Морган, не будьте глупышкой. Нравы при дворе сейчас не настолько суровы, как при Екатерине. Любовь правит всем, а мы можем править любовью.

– Вы очень добры, но я не благодарю за любезность собственным телом! Отпустите меня, или я больше не буду разговаривать с нами!

Объятия Ричарда слегка ослабли, и, усмехнувшись, он покачал головой:

– Ну, хорошо, Морган Тодд. Я удовлетворюсь поцелуем – на этот раз. Это ведь справедливо?

Морган быстро прикинула варианты. На поцелуй, пожалуй, можно согласиться. Не так уж это оскорбительно. Поколебавшись, она подняла лицо; Ричард привлек ее еще теснее и приник к ее губам. Это был долгий чувственный поцелуй. Все мужчины целуются по-разному, подумала Морган. Поцелуй Ричарда не был нежным, как у Шона, однако ему не хватало животной страсти поцелуев незнакомца, лишившего ее девственности. Но когда Морган приникла к груди Ричарда, она была взволнована собственной реакцией. Ричард отстранился первым и изумленно-восторженно взглянул на нее.

– Не уверен, что это достойная компенсация, но я предвкушаю грядущие наслаждения. О, Морган, вы столь же соблазнительны, сколь упрямы. Но, – добавил он, и глаза его блеснули зеленым огнем в лунном свете, – когда-нибудь вы будете принадлежать мне.

Его самонадеянность разрушила удовольствие, полученное Морган от поцелуя.

– Вы слишком самоуверенны, Ричард Гриффин. Я никогда не буду, принадлежать вам. Только тому, кого полюблю.

Морган высвободилась из объятий Ричарда и быстро направилась ко дворцу, стараясь не обращать внимания на громкий смех, раздававшийся за ее спиной.

 

Глава 3

Несмотря на свой преклонный возраст, герцог Норфолк оставался одним из лучших рыцарей Англии. Облаченного в доспехи Норфолка усадили на вороного жеребца и вручили ему копье. Взвесив в руке оружие, Норфолк объявил, что готов сразиться со своим противником, герцогом Суффолком.

Норфолк гордился тем, что в его жилах течет кровь Плантагенетов. Анна Болейн была его племянницей, но они недолюбливали друг друга; несмотря на разрыв Генриха с римской церковью, Норфолки оставались католиками.

Суффолк же оставался сам собой – амбициозный очаровательный приспособленец. Нетитулованный сын Чарлза Брендона, он женился на Мэри, младшей сестре Генриха, овдовевшей после смерти ее первого мужа, французского короля Людовика XII. Мэри умерла, но Суффолк сохранил добрые отношения с королем.

Морган сидела в уголке королевской ложи новой турнирной арены Уайтхолла и тихонько молилась, чтобы герцоги побыстрее закончили свой поединок. Ей ужасно понравились утренние бои, роскошные повозки, влекомые «единорогами», красочные плюмажи лошадей, звон копий, обмен любезностями между рыцарями и их дамами. Но становилось все жарче и жарче, весьма необычно для мая, и Морган чувствовала, что платье уже прилипло к спине.

Она глянула вперед, туда, где сидели король с королевой. Генрих должен был участвовать в турнире, но старые раны вынудили его остаться в стороне. Он обратился с приветствием к появившимся на поле Норфолку и Суффолку.

Морган с воодушевлением захлопала в ладоши и поправила висящий на шее флакончик с ароматическим маслом. Было очень душно, и даже королевская ложа постепенно наполнялась запахом человеческого и лошадиного пота. Мэдж Шелтон толкнула Морган под ребра и захихикала.

– У тебя такой скучающий вид, Морган, – сказала Мэдж, убирая с лица выбившиеся из прически непослушные рыжие колечки густых волос. – Так не годится. Два самых знаменитых герцога Англии – и последний поединок. Потерпи еще немного.

– Хвала святому Георгию, – сухо ответила Морган. Она уже запомнила имена и лица самых важных придворных. Том Сеймур разгромил в поединке Уилла Бриртона, а брат Тома, Нед, одержал победу над сыном Норфолка, графом Сурреем. Ричард Гриффин проиграл в упорном поединке Джорджу, брату Анны Болейн. Анна и ее сестра Мэри радостно приветствовали брата. Морган подавила зевок, когда Суффолк и Норфолк ринулись друг на друга.

– Как бы их не хватил удар, – сказала она Мэдж. – Эти доспехи весят не меньше двадцати стоунов.

– Вряд ли, – ответила Мэдж, махнув рукой Томасу Уайатту, появившемуся в королевской ложе. Уайатт был поэтом, а не воином, и оказался в опале из-за стихов, посвященных Анне Болейн. Он сел рядом со своей сестрой Маргарет, по слухам, ближайшей наперсницей королевы. Еще говорили, что она влюблена в Джорджа Болейна и тот отвечает ей взаимностью, но женат на ужасно сварливой и ревнивой даме. Морган разглядывала собравшихся в королевской ложе и размышляла о перипетиях придворных романов, политических альянсов и семейных отношений, когда кто-то робко потянул ее за рукав. Посмотрев вниз, она заметила маленького пажа, лет одиннадцати, не старше.

– Леди Тодд? – с поклоном спросил он тоненьким голоском.

Морган кивнула и вынуждена была наклониться, чтобы расслышать его слова, поскольку герцоги с грохотом скрестили копья всего в нескольких ярдах от них.

– Ваш дядя, господин секретарь Кромвель, желает вас видеть.

– Боже, – прошептала Морган и немедленно встала. Растолкав Мэдж, Томаса и Маргарет Уайатт, а также еще сидевших поблизости, она пробралась к центральному проходу, который вел к выходу из королевской ложи. Она вовсе не была расстроена необходимостью покинуть турнир, но ее встревожило внезапное желание дяди увидеться с ней. Идя за пажом ко двору, Морган поправила прическу, привела в порядок платье и подумала, действительно ли Томас Кромвель такое чудовище, каким его часто изображают. Наконец паж остановился перед резной дубовой дверью, снова неуклюже поклонился и, пробормотав что-то, убежал прочь.

Проводив его взглядом, Морган глубоко вздохнула и громко постучала. Когда дверь распахнулась, за ней стоял вовсе не Томас Кромвель, а Том Сеймур. Морган удивленно уставилась на него:

– Том! Не ожидала увидеть тебя здесь!

– Входи, малышка, – быстро проговорил Том, чуть ли не втаскивая ее внутрь.

Когда дверь захлопнулась у нее за спиной, Морган заметила, что в комнате есть еще кто-то, но это оказался вовсе не ее дядя – в кресле сидел, потягивая вино, молодой граф Суррей.

– Вы знакомы с Сурреем, – произнес Том, в то время как Морган присела в реверан се. Молодой граф вяло улыбнулся и потянулся за графином. – Это апартаменты Суррея. У меня мало времени, но у нас с Гарри есть для тебя сюрприз. Эй, дружище, остановись, ты выпил уже достаточно, чтобы утопить половину королевского флота.

Суррей пожал плечами и поставил графин на место. Ровесник Морган, он уже два года был женат на дочери графа Оксфорда.

– Я не пьян, дорогой Томас, просто после турнира меня мучит жажда.

Морган с растущим недоумением переводила взгляд с одного на другого:

– Что за сюрприз? Том, ты говоришь загадками!

Подойдя ближе, он коснулся ее щеки большой загорелой ладонью:

– Мы не можем его испортить. Но должны поспешить. Лучше, чтобы наше отсутствие осталось незамеченным.

Суррей застегнул камзол и допил остатки вина в бокале. Морган последовала за Томом сначала во двор, а затем через восточные ворота к выходу из дворца. Она мельком отметила, что они прошли мимо апартаментов Ганса Гольбейна, где раньше жил в учениках Шон.

Обещанный сюрприз явно находился за пределами дворца. Суррей что-то напевал себе под нос. Морган едва поспевала за мужчинами. Они быстро шли к северу от дворца по направлению к Странду.

– Уже недалеко, – сказал Том, когда они достигли Черинг-Кросс. Несколько торговцев с жаром обсуждали что-то, видимо, заключая сделки. Пожилая, прилично одетая пара проехала мимо в коляске.

– Куда все-таки мы направляемся, Том?

– Ведь мы почти добрались до Флит-Ривер, – заметила Морган, когда они миновали средневековые стены Савойского дворца.

Том махнул рукой в направлении грандиозного четырехэтажного кирпичного здания с изображением герба Говардов над элегантным дверным проемом:

– Резиденция его светлости Норфолка. Гарри, ты имеешь честь проводить нас в дом своего сюзерена.

Суррей кивнул, открыл дверь и оказался лицом к лицу со старым, дряхлым слугой.

– С дороги, дружище, – сказал Суррей, – сегодня нам не нужны твои услуги.

Слуга моментально исчез в боковом коридоре.

– В библиотеке, я полагаю, – сказал Суррей, пройдя через гостиную и музыкальную комнату.

Дверь библиотеки была заперта. Суррей постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Морган заглянула внутрь. В отличие от остальных комнат эта была сравнительно небольшой, с наглухо задернутыми шторами. В следующее мгновение Морган увидела возле книжных шкафов высокого стройного мужчину в дорожном костюме и застыла на пороге, не веря своим глазам.

– Шон? – наконец выдохнула она, шагнув вперед.

Шон О’Коннор быстро обернулся. Он улыбнулся ей той восхитительной мальчишеской улыбкой, которую она так хорошо помнила.

– Морган! – Он поднес ее руки к губам. У них за спиной тихо смеялись Том и Суррей. Морган и Шон не сводили друг с друга глаз, он не выпускал ее рук, а она не отрывала взгляда от его волнистых темных волос, голубых глаз, резко очерченного подбородка.

– Ты вернулся из Франции, – произнесла Морган – и тут же спохватилась, что сказала лишнее.

– Именно так. – Шон выпустил ее руки и покачал головой. – О, Морган, как я рад тебя видеть!

Морган хотела что-то ответить, но Том обнял их за плечи, сказав:

– Мы с Сурреем удалимся. Но помните, всем нам следует проявить благоразумие. Сегодня утром я побывал в Дептфорде, где обнаружил судно, только что прибывшее из Франции. И кого я увидел – этого молодого ирландца! Он собирался отправиться прямо в Ирландию, но я уговорил его задержаться на несколько часов в Лондоне. Суррей и его отец согласились приютить парня здесь, поскольку оба остались верны папскому престолу так же, как Шон.

– Думаю, ты утомил их, Том. Пойдем, я умираю от жажды. – Суррей подхватил Тома под руку и потащил из библиотеки.

Морган никак не могла отвести глаз от Шона.

– Так ты не останешься в Лондоне? – с сожалением в голосе спросила она. Шон покачал головой:

– Не могу. Не хотелось бы встретиться с твоим дядей, королевским секретарем. Он намерен полностью уничтожить римскую церковь на острове. Поскольку бедняги вроде меня не в силах его остановить, я предпочитаю не видеть этого богохульства и ереси.

– Тогда зачем ты вернулся? – Морган сложила ладони, будто умоляя его произнести слова, которые она так жаждала услышать. Но Шон лишь покачал головой: – Я не выношу Францию. Двор там еще более распутен, чем здесь. Никто не желает признавать, что ирландец может быть художником, а еда просто невыносима. – С тяжелым вздохом он обернулся и посмотрел на изображение Мадонны с младенцем кисти итальянского художника, висящее над камином. – Лучше вернусь на родину, где над творчеством человека и его верой никто не насмехается.

Шон прошелся по комнате, рассеянно погладил тисненный золотом корешок Библии, лежащей на столе. И неожиданно стукнул кулаком по дубовой панели.

– Что мне остается? Служить королю, который презрел власть святого Петра и самого Господа? Или закончить свои дни в Тауэре, как сэр Томас Мор и епископ Фишер? – Голубые глаза Шона блеснули гневом. – Эти люди поистине святые, но король Генрих бросил их в темницу, потому что они отказались признать Закон о престолонаследии!

Морган нервно оправляла юбку. Она слышала разговоры о Море, бывшем канцлере, и Фишере, епископе Рочестерском, но не считала это таким уж важным. Фишер был старым и почитаемым; о Море говорили как о блестящем, мудром и удивительно добром человеке, некогда бывшем близким другом короля.

– Но, может здесь какая-то ошибка? – кротко спросила Морган.

– О… – Мгновение он смотрел на нее, словно вдруг забыл ее имя. – О, Морган, – продолжил он раздраженно, – конечно, нет! Ты здесь совсем недавно и общалась не с теми людьми. Дело в том, что губят не только жизни, но и души. Сэр Томас Мор, помоги ему Господь, не возражал против самого закона. Но во введении к нему говорится об упразднении папской власти. Мор не мог с этим смириться. Как и я.

Морган потрясенно потерла лоб, словно пытаясь избавиться от этих ужасных мыслей.

– Извини, я не слишком хорошо разбираюсь в политике и тому подобных вещах. Я приехала ко двору не ради интриг, а ради… – Она осеклась и посмотрела на Шона. «Ради тебя, – подумала она в исступлении, – а тебе даже нет до этого дела!» – Тогда почему ты задержался в Лондоне? – Она с трудом сдерживала раздражение, вызванное его разглагольствованиями и напыщенными бреднями по поводу религии, введения к законам и бывшего канцлера.

Он поднял узкие плечи в выразительном жесте.

– Чтобы навестить сэра Томаса Мора в Тауэре, конечно. Просить у него совета и благословения. Он великий человек.

– Ага. – Морган несколько раз кивнула, смиряя охвативший ее гнев и пытаясь понять Шона. – Отлично. Хотя и противоречит здравому смыслу. Но конечно, ты знаешь, что делаешь.

– Разумеется. Суррей все устроил, а к тому времени как обнаружат, что я побывал там, я уже буду на пути в Ирландию.

Шон улыбался и выглядел вполне довольным собой.

Морган теребила цепочку на шее.

– Если будешь проезжать через Фокс-Холл, передай привет моим родителям. – И, не дождавшись ответа, продолжила: – Я, конечно, напишу им, но у меня для этого слишком мало времени. Как поживает твой отец?

Голубые глаза Шона затуманились.

– Я ничего о нем не знаю сейчас. Но минувшей зимой он чувствовал себя не совсем хорошо.

– Какая жалость. – Морган продолжала теребить цепочку, пока не поняла, что вот-вот порвет ее. – Мне пора. Я должна посетить… – Морган снова умолкла. Ей не хотелось произносить имени королевы Анны в присутствии Шона.

Шон стремительно шагнул к ней.

– Я не забыл о том, что произошло весной, – сказал он, и гневный огонь в его глазах угас. – Томас Сеймур сказал, что ты придешь сюда, но лучше бы ты этого не делала. – Видя растерянность на лице Морган, он нежно коснулся ее щеки. – Нет, Морган, это вовсе не значит, что я не хотел тебя видеть, но мне нечего тебе предложить. Я вне закона, изгнанник, человек без будущего.

– О, Шон, это не важно! Мне не нужно богатство, земли и прочие подобные вещи! Я предпочла бы жить в ирландском захолустье с тобой, чем с лордом во дворце!

Она заметила удивление на его лице и беспомощную кривую улыбку и сама удивилась тому, что изъявила готовность принести себя в жертву.

Он тихо рассмеялся. Обнял ее, поцеловал нежно и томно. Она прильнула к нему и услышала, как колотится его сердце.

– Я женился бы на тебе прямо завтра, Морган, если бы мир был устроен иначе. Прошлой весной я направлялся ко двору в надежде прославиться как художник, а потом просить твоей руки. Но сейчас… – Он заглянул ей в лицо. – Посмотрим, как будут развиваться события. Могу я надеяться, что ты меня подождешь?

Она вновь бросилась в его объятия и крепко прижалась к нему.

– Ну конечно, я буду ждать! Ведь я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, Морган. – Он поцеловал ее волосы. – И всегда любил, только не понимал этого. Ты такая искренняя, такая милая, такая добрая!

Морган ощутила некоторое беспокойство. Что подумает Шон, если узнает, что ее изнасиловали и она больше не девственна? Она подумала, что стоит сказать ему правду сейчас, пока она не пробыла при дворе достаточно долго, чтобы ее можно было заподозрить в связи с одним из распутных кавалеров. Но у нее не хватило сил открыть ему правду.

Стук в дверь заставил вздрогнуть обоих. Шон отодвинулся от Морган и повернулся к камину. Морган поправляла прическу, когда в библиотеку, широко улыбаясь, вошел Том Сеймур.

– Роль назойливой дуэньи не для меня, но Морган должна вернуться в Уайтхолл, пока никто не заметил ее отсутствия, а ты, Шон, с наступлением темноты отправишься в Тауэр в сопровождении Суррея.

Шон не стал возражать. Он еще раз поцеловал руку Морган и пристально посмотрел ей в глаза:

– Я напишу, клянусь.

– Я тоже, – чуть слышно ответила Морган. – Будь осторожен. Прошу тебя.

Он отпустил ее руку.

– И ты. – И, переведя взгляд на Тома, спросил: – Ты позаботишься о ней?

Том приобнял Морган за плечи.

– Я уже пообещал это ее родителям. Господи помилуй, я чувствую себя старой нянюшкой!

Его хохот эхом пронесся по библиотеке, в то время как Морган и Шон улыбнулись друг другу. К ним присоединился Суррей, и после еще одной череды прощаний Морган покинула дом Норфолка, направляясь обратно в Уайт-холл. В молчании они с Томом дошли до входа во дворец. Здесь Морган остановилась и посмотрела на Тома:

– Спасибо. Нет слов, чтобы выразить благодарность за то, что ты для нас сделал сегодня.

Том мягко приподнял ее подбородок:

– Когда-нибудь вы составите прекрасную счастливую пару. Но сейчас Шону лучше бежать в Ирландию. И пожалуйста, не торопи его с возвращением.

– Не буду, клянусь, – торжественно пообещала Морган в тон Тому, втайне надеясь, что глупые недоразумения в религиозных вопросах скоро уладятся и Шон навсегда будет принадлежать ей.

Следующие несколько дней Морган провела в легком тумане счастья. Шон любит ее, она в этом больше не сомневалась. Возможно, уже через год они поженятся. И конечно, весной, поскольку в эту пору года они поняли, что любят друг друга, и теперь встретились снова, пусть ненадолго. Поглощенная мыслями о будущем, она вдруг почувствовала, что кто-то толкнул ее в бок, и Морган вернулась в реальность, за обеденный стол, где рассеянно ковырялась в вазочке с первой в этом году клубникой.

– Королева, – прошипела ей Маргарет Уайатт, – зовет тебя!

Морган обернулась так стремительно, что едва не перевернула бокал с вином. Действительно, Анна Болейн пристально смотрела на нее, слегка прищурившись. Морган поспешила к королеве. Король на этот раз ужинал отдельно, что в последнее время бывало нередко. Морган присела в реверансе и почувствовала, как к щекам прилила кровь.

– Вы будете помогать мне сегодня вечером, – без обиняков заявила Анна. Пажи помогли Анне подняться, и та величественно направилась в королевские покои.

В полном молчании Морган помогла Анне освободиться от платья. Три горничные суетились в спальне, поправляя полог над кроватью, откидывая одеяла, открывая окна, чтобы впустить свежий весенний воздух.

Когда Морган принялась расчесывать длинные темные волосы королевы, горничные удалились. Морган никак не могла унять дрожь в руках.

– Не надо волноваться, Морган, – произнесла наконец Анна, пряча в глазах усмешку, – я наблюдаю за вами с того момента, как вы появились при дворе; вы прекрасно справляетесь го своими обязанностями и ведете себя достойно, что я очень ценю, несмотря на наветы моих врагов.

Потрясенная искренностью слов королевы, Морган лишилась дара речи. Девушка знала, что Анна свободно рассуждает в кругу друзей, но чтобы королева Англии беседовала подобным образом с фрейлиной, которую едва знает?

Анна наблюдала за реакцией девушки.

– Вы должны вести себя по-другому, Морган. Мне было четырнадцать, когда я отправилась во Францию с королевой Клотильдой. Очень боялась, но виду не подавала. Вы выглядите довольно юной для своего возраста – вам ведь восемнадцать, не так ли? – но вам необходимо проявлять чуть больше женственности и напористости в манерах. У женщин свое оружие, как вы знаете.

– Благодарю за совет, – запинаясь, промолвила Морган.

Анна рассмеялась, в ее пронзительном смехе прозвучали истеричные нотки.

– Вот это я и имела в виду. Вы понятия не имеете, о чем идет речь. – Анна обернулась так резко, что Морган едва не выронила расческу. – Вы наивная молодая женщина, Морган. Вы совершенно не представляете, как мужчины смотрят на вас, как они на вас реагируют. Не понимаю, как вас до сих пор не соблазнили, раз шесть, по крайней мере – разве что наши пресыщенные кавалеры не решили, какой подход лучше применить. Но рано или поздно они решатся, и вам лучше быть к этому подготовленной.

– Но… – заколебалась Морган, – меня никогда не учили флиртовать, – выговорила она наконец.

Анна картинно всплеснула руками:

– Дитя мое, флирт тут ни при чем. Я говорю о любовниках! Пока ваш дядюшка не нашел вам мужа, нужно срочно обзавестись любовником.

Морган стиснула гребень и продолжала делать Анне прическу.

– Мне не нужен любовник, – тихо, но твердо произнесла она.

Глаза Анны блеснули.

– Чепуха! Помните, он вам просто необходим. Или вы хотите к двадцати пяти годам превратиться в такую овцу, как Джейн Сеймур, с ее маленьким ротиком и старушечьими нарядами?

– Я надеюсь выйти замуж задолго до этого, – промолвила Морган уже более уверенно. Даже королева не смеет диктовать Морган, как ей жить. – Кроме того, мужа я выберу себе сама, без помощи дяди.

– Хм-м. – Королева знаком остановила руку Морган, орудующую расческой, и провела ладонями по своему пеньюару, подчеркивавшему ее стройную фигуру. – Я тоже хотела сама выбрать себе мужа. И выбрала – Гарри Перси Нортумберленда. Мы очень любили друг друга. – Анна помолчала, разглядывая свои руки. – Но тут вмешался кардинал Уолси. И мне пришлось выйти за ирландского графа Ормонда, а Гарри женился на Мэри Толбот, дочери графа Шрусбери. Мое сердце было разбито, сердце Гарри тоже. Но у нас не было выбора.

Анна заходила по комнате, ее длинное платье струилось следом, волнами ложась на персидский ковер. Морган тоже вскочила, но королева жестом велела ей оставаться на маленьком стульчике у туалетного столика:

– Мы одни. Церемонии ни к чему.

Анна остановилась спиной к Морган, нервно теребя полог кровати.

– Тогда я поклялась отомстить Уолси. Когда король влюбился в меня и захотел разрушить мой брак с Ормондом, я, наконец, была вознаграждена. Уолси не удалось добиться развода для его величества. Он оказался в опале и будет казнен, если до этого не умрет своей смертью. А я получила корону. Это заняло долгих семь лет, но я победила.

Казалось, миндалевидные глаза смотрят в самую душу Морган. Впервые Морган увидела в Анне Болейн не амбициозную эгоистичную кокетку, как о ней говорили окружающие, а женщину, чью любовь разрушили наделенные властью мужчины. Однако она не пожелала быть игрушкой в их руках. И не только победила своих врагов, но стала королевой.

Как мудро, ловко, просто блестяще играла свою роль Анна! И какой наивной и глупой почувствовала себя Морган. В этот момент Морган мысленно поклялась в верности Анне и обратилась с мольбой к Господу, чтобы он помог ей быть такой же сильной и мудрой, как се королева.

На лето двор никогда не оставался в Лондоне. Как только становилось теплее, воздух наполнялся зловонием, вода текла мутная, грязная, солнце висело над городом, как пылающий предвестник грядущих несчастий в виде дизентерии, холеры и чумы.

В течение третьей недели июня караван из повозок, карет, экипажей потянулся на запад, в Хэмптон-Корт, бывшее владение Уолси. Кардинал подарил королю этот дворец некоторое время назад. Каким бы щедрым и грандиозным не был этот жест и сам дворец, это не спасло Уолси. Не удовлетворила Генриха и роскошь постройки: король распорядился пристроить еще один зал, на это ушло целых пять лет. Кроме того, была реконструирована часовня с возведенным над ней веерным сводом. Вокруг дворца появились теннисный корт, площадка для петушиных боев и еще одна поварня.

Когда королевская баржа причаливала к пристани, на небе появились легкие облачка. Как считала Морган, ей очень повезло, что она добиралась сюда по воде, но ее радость несколько померкла, когда она узнала, что будет жить вместе с другой дамой.

– Я еду домой в Вулф-Холл на несколько месяцев, – сообщила ей Джейн Сеймур накануне отъезда, – эта жизнь мне немного наскучила.

Морган была удивлена неожиданным известием, но Джейн не стала ничего объяснять. И хотя они с Джейн были не особенно близки, Морган скучала по ней. Новая приятельница, заменившая Джейн, вызывала раздражение – Мэдж Шелтон, кузина королевы, рыжеволосая милашка – распутная и к тому же глупая.

К тому моменту, когда Морган и Мэдж занялись разбором вещей, стало невыносимо душно, как бывает перед грозой.

– Обожаю Хэмптон-Корт, – щебетала Мэдж, вытряхивая из узла огромную кипу кружевного белья. – Видела лабиринт?

Мэдж хихикнула, когда Морган выглянула из окна, чтобы получше разглядеть грандиозное сооружение из аккуратно подстриженного кустарника.

– Если когда-нибудь ты там заблудишься – не одна, разумеется, – это будет великолепно. Там можно блуждать часами, пока…

Болтовня Мэдж была прервана резким стуком в дверь. Поспешно распахнув ее, Морган обнаружила на пороге Тома Сеймура. Он церемонно поклонился и подмигнул в сторону Мэдж.

– Малышка, дядюшка желает тебя видеть. Будешь переодеваться?

Морган с сомнением посмотрела на Тома:

– Мой дядя?

– Да. Он прибыл вчера, чтобы подготовить все к приезду короля.

Морган вспомнила, как Том привел ее к Шону, и восприняла его слова скептически. Но, судя по всему, Том сказал правду, и Морган быстро оглядела свое лиловое дорожное платье и накидку. Слегка помятые, но вполне свежие. Если она начнет переодеваться, то окончательно разволнуется.

– Я готова, – решительно заявила она и кивнула Мэдж, которая откровенно кокетливо разглядывала Тома.

– Сюда, – проговорил Том, пропуская Морган по коридору налево. – Послушай, Морган, я почти уверен, что Кромвель попросит тебя подписать Акт о престолонаследии. Почти все придворные уже сделали это, за исключением тех, кто сразу отказался и очутился в Тауэре. Надеюсь, Шон или еще кто-нибудь не настраивал тебя против этого закона?

Морган замедлила шаг.

– Я действительно не задумывалась об этом, – сказала она, останавливаясь перед массивной дубовой дверью. – Ты пойдешь со мной? – Она умоляюще посмотрела на Тома. Он взял ее за подбородок.

– Нет, малышка. Ты умница, и все будет хорошо, он ведь твой родственник.

Морган кивнула:

– Надеюсь, мне удастся произвести на него благоприятное впечатление. – Она благодарно улыбнулась Тому.

Морган встретил юноша, пожалуй, даже моложе ее самой. Одет он был довольно мрачно и выглядел слишком суровым для своего возраста. Когда Морган назвала себя, он кивнул и молча проводил ее в следующую дверь.

Сэр Томас Кромвель, солдат, торговец, юрист, банкир, бывший ближайший помощник кардинала Уолси и нынешний королевский секретарь, сидел за дубовым столом. Столешница была отполирована до блеска тем огромным количеством бумаг, которые ежедневно проходили через руки секретаря.

Сэр Томас поднялся, приветствуя племянницу. Одет он был в черное. Его лицо с длинным носом, узкими губами и абсолютно бесцветными глазами было землистого цвета, что свидетельствовало о долгих часах, проведенных в закрытом помещении без свежего воздуха. Он был невысок, но широкоплеч и крепок. Морган не нашлась с чего начать разговор, и он улыбнулся.

– Когда я видел тебя в последний раз, тебе было лет семь, – дружелюбно начал Кромвель. – Присаживайся, Морган, и позволь своему старому дядюшке отдохнуть от дел.

– Я слышала, вы очень много работаете, – тихо произнесла Морган. – Говорят, на ваших плечах огромная ответственность.

Кромвель подождал, пока Морган сядет, и снова занял свое место за столом.

– Эта должность отнимает много времени, но действительно очень важна, если работать старательно. Служить королю, служить Англии – весьма почетно. – Он помолчал, внимательно разглядывая Морган. – Но ты так молода. Тебе ни к чему мои нудные рассуждения.

К удивлению Морган, Кромвель улыбался. Морщинки вокруг глаз говорили о том, что улыбался он довольно часто.

– Это не скучно, а скорее удивительно, – сказала она наконец, постепенно беря себя в руки. – Как поживает моя тетушка Элизабет?

– Прекрасно, как всегда, – ответил Кромвель. – Они с твоей матушкой похожи. Надеюсь, ты как-нибудь пообедаешь с нами.

Морган и Кромвель заговорили о семейных делах, о его собственных родственниках, о родителях Морган и бабушке Изабо, о тетушке Маргарет и Нэн, о жизни в Фокс-Холле. Морган хоть и расслабилась, но тщательно выбирала слова. Она насторожилась, когда Кромвель спросил, нравится ли ей служить королеве Анне.

– Королева добра к фрейлинам, – сказала Морган, – и придала мне уверенности в себе.

Кромвель покровительственно кивнул:

– Да, жизнь при дворе не напоминает безмятежный Фокс-Холл. Но хорошо, что ты ладишь со своей госпожой. Всегда важно быть в добрых отношениях с тем, кому служишь. – Он помолчал, постукивая пальцами по столу. – Кстати, это напомнило мне… Уж если ты здесь и мы обсудили твою службу у ее величества, предоставляется великолепная возможность прямо сейчас подписать твое признание Акта о престолонаследии. Полагаю, ты этого еще не сделала?

Морган с трудом проглотила комок в горле.

– Нет. Мне пока не предлагали.

– О, такие вещи следует обсуждать только с родственниками, – хохотнул Кромвель, – вокруг этого закона столько шума. – Он положил перед Морган лист и вручил перо. – Вот здесь, внизу – просто напиши свое имя, дитя мое.

Текст документа расплывался перед глазами Морган. «Подписывай», – советовал Том Сеймур. Тут она вспомнила о Шоне, который, гневно сверкая глазами, говорил об этом законе и его чудовищных последствиях. Но что, если Шон ошибался? У нее закружилась голова; она не смогла бы прочесть ни слова, даже если бы захотела. Комната внезапно показалась тесной, а Морган в этот момент не видела ничего, кроме портрета короля на стене.

Девушка старательно вывела свое имя. Она позволила Кромвелю посыпать песком ее подпись и сидела неподвижно, пока тот складывал документ, запечатывал его и убирал в ящик стола.

– Отлично, – проговорил Кромвель, вновь усаживаясь на место. – Ну а теперь расскажи мне, как тебе понравилось путешествие по реке на королевской барже?

Они поболтали еще с четверть часа. Морган несколько удивило, что ее вечно занятой дядя уделил столько времени племяннице, которую не видел больше десяти лет. Покинув наконец апартаменты Кромвеля, Морган испытала огромное облегчение. Важная персона – королевский секретарь оказался дружелюбным, приятным человеком, живо интересующимся ее делами. И Морган пришла к выводу, что Томас Кромвель вовсе не такое чудовище, каким его изображают многие, в том числе и ее родственники.

В помещении крытого теннисного корта было душно. Морган поправила выбившуюся из прически прядь волос и подошла ближе к окну. Хотя сегодня она не должна была присутствовать у королевы, Морган не могла позволить себе пропустить состязания, в которых должен был принимать участие сам король. Уилл Бриртон и герцог Суффолк играли в паре против Генриха и Неда Сеймура. Нед был года на два старше Тома, чуть ниже ростом, плотнее и, уж конечно, не так красив. Он превосходно играл в теннис, хотя, безусловно, уступал королю. Разумеется, Морган было любопытно, насколько подвижен и ловок Генрих, учитывая его внушительные габариты и уже немолодой возраст. Под тонкой батистовой рубашкой перекатывались тугие мышцы, а крепкие ноги короля напоминали стройные молодые дубки.

– Пары равны по силе, – прокомментировал Ричард Гриффин, наблюдая, как король парировал удар Уилла Бриртона. – Суффолк и король оба немолоды, но его величество гораздо лучший игрок. Бриртон крепче Неда, но Нед быстрее и хитрее. Не хотите заключить пари, Морган?

– Разве это не измена – держать пари против короля? – с улыбкой спросила девушка.

Ричард помахал рукой Маргарет Уайатт и юному музыканту Марку Смитону, которые только что появились на другом конце корта в сопровождении графа Суррея.

– Нет – рассмеялся Ричард, – король любит пари: ему нравится, когда придворные проигрывают деньги по его милости, независимо от того, каким образом.

– Вы собираетесь играть? – спросила Морган, зная, что Ричард прекрасный теннисист.

Ричард помедлил с ответом. Взгляд его был устремлен на Мэри, герцогиню Ричмонд и жену единственного выжившего, но незаконного – сына Генриха.

– Что? О нет, полагаю, эта игра будет последней. – Он кивнул Мэри и пробормотал: – Просто ирония судьбы, что наш государь смог произвести сына только от Бесси Блаунт. Однако Ричмонд не в отца – не обладает таким богатырским здоровьем.

– Ричард, – предостерегла его Морган. – Вы не должны говорить ничего подобного. Даже мне.

Ричард обернулся к Морган, и его зеленые глаза лукаво блеснули.

– Есть кое-что, о чем мне хотелось с вами поговорить, Морган. Так я и сделаю, как только закончится эта дурацкая игра.

Морган невольно выпрямилась, и ее бросило и жар. Тем временем на площадке после неловкого удара Уилла Бриртона мяч оказался в сетке, что означало конец игры. Генрих победно взревел, хлопнул Неда по спине и поблагодарил Уилла и Суффолка за игру. Вокруг короля и остальных игроков стали собираться придворные, но Ричард увлек Морган в сторону и дальше, в сад.

– Вы уже были в лабиринте? – спросил он.

– Нет – ответила Морган, полной грудью вдохнув свежий воздух. – Я вся изжарилась. Давайте лучше присядем.

– Отлично. Только чуть дальше.

Взяв Морган за руку, он повел ее через сад наполненный ароматами вербены, роз и лилии. С Темзы тянуло легким ветерком, в отдалении перекликались два рыбака. На противоположном берегу реки мирно паслись коровы. Эта благостная картина заставила Морган почувствовать себя далеко от блеска и суеты двора. Она присела в нескольких ярдах от берега под кленом, чьи ветви стали пристанищем для множества гнезд.

– Я скучаю по дому, – неожиданно призналась Морган. – Уже целых три месяца я здесь.

Ричард растянулся на земле рядом с ней.

– Это естественно. Но скоро вам представится возможность сменить обстановку: мы возвращаемся в Виндзор.

– Да. Говорят, завтра уже начнем упаковывав вещи, – Морган тряхнула головой и пышные волосы рассыпались по плечам. С момента приезда в Хэмптон-Корт с Ричардом почти не виделись. Он был слишком занят, видимо, политическими интригами, о которь, Морган не имела ни малейшего представления.

– Какие волосы, – проговорил Ричард, взяв в руку прядь. – Словно медь, золото и соболий мех слились воедино.

Морган пожала плечами:

– Моя кузина Нэн всегда смеется над моими волосами. Говорит, что я похожа на полосатую кошку. У нее-то волосы черные, как у королевы.

Ричард, словно не слыша, перебирал волосы Морган прядь за прядью, пока наконец не добрался до шеи, и тут повернул Морган лицом к себе:

– Поцелуйте меня, Морган.

Морган попыталась отодвинуться, но он ее крепко держал.

– Перестаньте, рыбаки увидят.

– Рыбаки не видят ничего, кроме рыбы. К тому же я прошу только о поцелуе.

В глазах его все еще плясали чертики, но улыбка была дружеской и обаятельной. Морган опустила глаза, потом вновь подняла. Он привлек ее к себе и запечатлел на ее губах долгий, страстный поцелуй, разбудивший в Морган бурю чувств. Он целовал ее еще и еще, и она не заметила, как оказалась на земле, а Ричард на ней, касаясь руками ее груди.

– Нет! – воскликнула Морган между поцелуями. – Вы сказали – только поцелуй, ничего больше!

– В данных обстоятельствах обещание слишком трудно сдержать, – выдохнул Ричард, в то время как его пальцы жадно ощупывали соски Морган сквозь тонкую шелковую ткань. – Вы просто неотразимы.

– Ричард! – Морган уперлась руками ему в грудь и оттолкнула на безопасное расстояние. – Не смейте со мной шутить!

– Шутить! – Ричард расхохотался. – Я хочу доставить вам удовольствие, сделать счастливой, подарить нам обоим несколько мгновений радости и восторга. Это вовсе не шутки, Морган.

– Для меня шутки, и не важно, какие еще красивые слова вы придумаете.

Морган попыталась сесть, но Ричард удержал ее и снова поцеловал, пробуя развязать ленты ее белья. Морган принялась колотить его кулаками в грудь, про себя отметив, что поцелуи Ричарда ей не противны. От них у нее даже кружилась голова. В конце концов, ленты соскользнули к талии, обнажив полную белоснежную грудь.

– О Господи, вы очаровательны!

Ричард склонился, целуя ее груди и нежно касаясь языком каждого соска, прижимаясь к ней все теснее. И тут в сознании вспыхнуло воспоминание – другой человек, другое место, другое время, – высокий светловолосый незнакомец в саду Фокс-Холла…

– Остановитесь! – закричала она. – Пожалуйста! Вы не можете!

– Могу, – прошептал он, сжимая ее соски, от чего по телу ее пробегали волны наслаждения. – Ты же хочешь меня, я это чувствую.

– Нет, – простонала Морган, тщетно пытаясь высвободиться из его объятий. Ее иозбуждал сам вид его сильных пальцев, ласкающих ее тело, она словно наблюдала за всем этим со стороны. Она не любила этого человека, была в этом совершенно уверена, и все же…

Кто-то громко позвал Ричарда. Замерев, Ричард выругался и поднялся на колени:

– Минуту, Нед, уже иду!

– Нед? – Морган прижала платье к груди и стала торопливо приводить себя в порядок. – Нед Сеймур?

– Ага. Выскочка, – с улыбкой пробормотал Ричард. – Нед чертовски упорен, почти как наш дядя.

Пальцы Морган дрожали, не слушаясь ее, и она то и дело оглядывалась, опасаясь, как бы ее не увидел Нед. Он показался футах в двадцати от нее еще в теннисном костюме и более мрачный, чем обычно.

– Чтоб оспа поразила всех мужчин! – в сердцах произнесла Морган и тут же ужаснулась собственной грубости.

Ричард любезно предложил ей руку, помогая подняться, и подмигнул:

– Я знал, что вам по вкусу такие «шуточки».

– Черт бы вас побрал! – взорвалась Морган, не заботясь о том, слышит ли ее Нед. – Это просто чудовищно. Том Сеймур обещал присмотреть…

Ричард прижал палец к ее губам:

– Ш-ш Морган, не стоит усугублять просто неловкую ситуацию. Я должен идти. Думайте обо мне ночью!

Он поцеловал ее руку, поклонился и обернулся к Неду Сеймуру, который любезно кивнул Морган. Со все возрастающим негодованием Морган смотрела вслед удаляющимся мужчинам, а затем снова выругалась, припомнив одно из морских словечек своего отца, да так громко, что рыбаки в отдалении изумленно обернулись в ее сторону.

Том Сеймур ходил взад-вперед по спальне Морган и хмурился еще больше, чем его старший брат.

– Ты укрепила свое положение, подписав Акт о престолонаследии, а потом запятнала свою репутацию с этим уэльсцем! Ради Бога, Морган, ведь мы с Джейн предупреждали тебя насчет него!

– Перестань, Том! – сердито крикнула в ответ Морган. Оба были в дорожной одежде – до отъезда в Виндзор оставалось меньше часа. – Нед, безусловно, преувеличивает. Ты же сам говорил, что он жуткий зануда…

Том резко обернулся и схватил ее за плечи:

– У Неда множество недостатков, но преувеличивать он не склонен. Он видел тебя полуобнаженную, лежащую в объятиях Ричарда.

Том с такой силой сжал ей плечи, что она вздрогнула.

– Это мог видеть любой, кто проходил мимо. Не только Нед.

Голубые глаза Тома горели, рот был перекошен от ярости.

– Перестань меня поучать! – Морган вырвалась одним сильным движением и взглянула Тому прямо в глаза. – Людям свойственно придавать значение пустякам! Посмотри, как ведут себя остальные придворные! А ты коришь меня за то, что позволила Ричарду Гриффину приставать ко мне, хотя прекрасно знаешь, что у него все равно ничего бы не вышло!

– Многое уже вышло, – заявил Том. – Tы, видимо, оказалась прекрасной помощницей. Ему просто не хватило времени.

– Ох! – Морган набросилась на Тома с кулаками, но он перехватил ее руки. – Негодяй! Как ты смеешь меня оскорблять?!

– Смею, потому что ты… – Том вдруг умолк, и лицо его приняло обычное выражение. Ярость исчезла. – Потому что обязан присматривать за тобой, как ты знаешь. И Нед мне напомнил об этом.

– Нед, Нед, Нед! – Гнев Морган тоже стал угасать. В конце концов, она рассмеялась. – О Том, я никогда не позволила бы Ричарду ничего большего! Закричала бы, позвала на помощь!

Том привлек Морган к себе, прижался подбородком к ее макушке.

– Возможно, малышка. Но мне не нравится, что ты затеваешь такие игры с Ричардом Гриффином. Это не… это на тебя совсем…

Но Морган покачала головой, высвобождаясь из его рук.

– Так и есть. Но я уже взрослая женщина, Том, и подобные случаи иногда происходят.

Он улыбнулся и потрепал ее по щеке.

– Я знаю, что ты взрослая женщина – по крайней мере думаю так. Но никак не могу к этому привыкнуть. Я все еще вижу в тебе. – В этот момент в дверь постучали. – О Боже, неужели пора отправляться?

Оказалось, что появившийся в дверях человек принес письмо для госпожи Тодд.

– Должно быть, от родителей, – сказала Морган, беря письмо из рук Тома. – Как удачно, что мы еще не уехали! С тех пор как я при дворе, всего дважды получала вести из дома.

Морган разломала печать и распечатала конверт. Том с удивлением наблюдал за тем, как ее глаза округлились, а рот приоткрылся от неожиданности.

– Это не из дома, это от Шона!

Морган подскочила к окну, где было светлее.

«Моей госпоже леди Тодд! – довольно официально начиналось письмо. – Менее месяца я пробыл в Арме и понял, что не должен был оставлять Вас в Лондоне».

Морган начала читать вслух и умолкла, заметив усмешку Тома.

– Послание лично тебе, малышка, зачем же читать вслух?

Морган покраснела от смущения и восторга и продолжала читать, но уже про себя.

«Моему отцу лучше, но он все еще слаб, – писал Шон своим изящным почерком. – Придется задержаться еще на некоторое время, чтобы присмотреть за уборкой урожая и лошадьми. Мне невыносима сама мысль о том, что Вы так далеко, при дворе. Моя любовь становится все сильнее, как и моя убежденность в том, что Вы должны покинуть это дьявольское место. Чем скорее, тем лучше. Каждый день я молю Богородицу защитить Вас от тех, кто вовлекает Вас в пучину ереси и, возможно, даже пытается заставить вас подписать этот богопротивный Акт о престолонаследии. – Морган нахмурилась. Молитвы Шона оказались напрасны. Что он скажет, когда узнает, что она уже подписала этот документ? Но что сделано, то сделано, и она продолжила чтение. – Мой долг жениться на Вас как можно скорее и увезти прочь, чтобы спасти вашу бессмертную душу от вечных мук. Если Вы примете мое предложение, я тут же напишу Вашим родителям и попрошу Вашей руки. Ваш Шон О’Коннор».

Морган задумчиво потерла лоб. Сердце ее учащенно билось: она была довольно взволнована содержанием письма и возможной реакцией Шона на то, что она сделала по настоянию Тома и своего дяди.

– Ну? – Том стоял неподалеку, скрестив руки на груди. – Все в порядке с настоящей любовью?

– С настоящей любовью всегда все в порядке, – парировала Морган, печально глядя перед собой. – Мне не следовало вести себя столь легкомысленно. Просто я начиталась любовных романов.

Она протянула Тому письмо:

– Это не предложение руки и сердца, а скорее проповедь.

Склонив голову набок, Том спросил:

– Твои родители не одобрят этого?

Морган сложила письмо и искала, куда бы его положить. Все вещи упакованы. И она решила хранить письмо в кармане дорожной юбки.

– Они очень любят Шона. Он дальний родственник, и, хотя не крупный землевладелец, семья его живет в достатке.

– Ты в самом деле хочешь заниматься разведением лошадей и выращиванием ячменя? – спросил Том.

Морган отвернулась, стараясь справиться с нахлынувшими на нее чувствами.

– Полагаю, мы вместе будем растить наших детей. – Обернувшись, она улыбнулась Тому. – Важнее всего – любовь. Разве не так?

Том пожал плечами:

– Не знаю. Ни разу не был влюблен. Во всяком случае, обзаводиться семьей желания не возникало.

Его ответ разочаровал Морган. Она рассчитывала на поддержку и ободрение, ей это было необходимо. Вернулась Мэдж и сообщила, что слуги готовы погрузить багаж. Морган вышла вместе с Томом и Мэдж, не обращая внимания на их заигрывания друг с другом. Она была слишком смущена и озадачена, чтобы думать о чем-либо, кроме письма Шона и своих чувств. И не могла понять, почему не испытывает безумного восторга, получив наконец то, к чему так страстно стремилась.

Виндзорский замок возник на месте крепости времен Вильгельма Завоевателя. Вид грандиозной постройки, аллея, ведущая через огромный парк, быстро привели Морган в чувство. Еще не распаковав багаж и не переодевшись, она села у окна своей спальни и принялась писать ответ Шону.

«Любовь моя, – писала она, отбросив формальности, – всем сердцем принимаю твое предложение. Молю, напиши сейчас же моим родителям. Передавай привет своему отцу с пожеланиями скорейшего выздоровления».

Она остановилась, задумчиво проведя пером по щеке. Следует ли написать о приданом? Где они будут венчаться? В их церкви в Фокс-Холле? Морган задумалась, решила перечитать письмо Шона и встала, чтобы достать его из дорожной юбки, которую уже повесила в шкаф. Сообщить ли, что она подписала Акт о престолонаследии, или повременить с этим. Непременно надо перечитать письмо, возможно, ей удастся придумать деликатное объяснение.

Но письма на месте не оказалось, она встряхнула юбку, вывернула карманы, заглянула на всякий случай под шкаф. В панике переворошила остальную одежду, обыскала всю комнату, даже выглянула в коридор посмотреть, не выронила ли письмо по дороге!

– Господи Иисусе, – прошептала она, понимая, что письмо необходимо найти. Оно слишком опасно для Шона, да и для нее самой тоже. Морган вышла из замка, миновала часовню Святого Георгия и массивные ворота.

Она уже дошла до длинной аллеи, когда заметила знакомую фигуру, направляющуюся к ней Томас Кромвель. Он окликнул ее. Морган застыла на месте, но умудрилась выдавить некое подобие улыбки при его приближении.

– Уже изучаешь Виндзор, племянница? – обратился к ней Кромвель, приветственно приподняв черную шляпу.

– О да. Замок просто великолепный, словно из сказки. Я хотела немного прогуляться. В дороге меня слегка укачало.

– Хм-м. Пожалуй. Я прибыл еще вчера. – Он усмехнулся. – Чтобы все подготовить, как ты понимаешь.

Морган заставила себя улыбнуться:

– Весьма предусмотрительно, дядюшка. А вы тоже решили прогуляться?

Он кивнул:

– У меня тоже разболелась голова от сидения взаперти. Я смолоду привык много двигаться, но сейчас… – Он воздел руки к небу. – Сейчас пытаюсь хоть немного подышать воздухом перед ужином. А ты собираешься пройтись по главной аллее?

– Чуть-чуть, – призналась Морган.

– Тогда я присоединюсь к тебе, – сказал Кромвель.

Деревья отбрасывали длинные тени прямо на дорожку. Ветра не было, но в Виндзоре оказалось прохладнее, чем в Хэмптон-Корте. Морган внимательно смотрела по сторонам и думала, что будет делать, если вдруг найдет письмо.

– Какая неожиданная удача! – воскликнул Кромвель. – Я собирался поговорить с тобой еще до отъезда из Хэмптон-Корта, но не успел, был очень занят. – И, вздохнув, продолжил: – Как жаль, что семейные дела приходится откладывать из-за множества других обязанностей.

Морган бросила взгляд в его сторону, но не замедлила шаг.

– Что-нибудь не так?

– О, нет! – Кромвель вновь улыбнулся. – Напротив, все очень хорошо – для тебя.

Тут он остановился, и Морган вынуждена была остановиться вместе с ним.

– С разрешения твоих родителей я собираюсь устроить твою помолвку с достойнейшим молодым человеком – Джеймсом Синклером, наследником графа Белфорда.

Казалось, мрак сгустился вокруг Морган, словно мгновенно наступила ночь. Видимо, она просто ослышалась. Родители не заставили бы ее выйти замуж за человека, которого она даже не знает.

– Что? – чуть слышно переспросила Морган, невольно прижав руки к груди.

– Конечно, ты удивлена! – Кромвель положил руку ей на плечо. – Это прекрасная партия, о лучшей и мечтать не приходится. Правда, мне пришлось употребить все свое влияние. Говорят, Джеймс весьма симпатичный молодой человек, а у его отца огромные владения в Нортумберленде.

Нортумберленд далеко на севере… симпатичного молодого человека она в глаза не видела… О каком замужестве может идти речь?

Ее родители должны это понять. Как только они узнают, что Шон просил ее руки, они немедленно откажутся от плана Томаса Кромвеля.

– Разумеется, тебе понадобится время, чтобы привыкнуть к этой мысли, – продолжал Кромвель. – Джеймс скоро прибудет ко двору. Мы устроим помолвку, а свадьбу отпразднуем следующей весной в Белфорде. Ты успеешь закончить все свои дела, подготовить приданое, даже навестить семью в Фокс-Холле, если захочешь.

Морган уже хотела заявить, что не собирается иметь никаких дел ни с Джеймсом Синклером, ни с его будущим графством, ни с его замком в Белфорде. Это было бы настоящим бунтом, и она решила, что пока ей лучше прикинуться покорной овечкой. Но, поймав взгляд Морган, Кромвель глянул чуть более жестко, глаза его потемнели.

– Ты понимаешь, насколько это важно для твоего будущего?

– Да, конечно, но мне нужно время, чтобы все обдумать, – спокойно ответила Морган. – Не ожидала, что это произойдет так скоро.

– Хм-м. Ну конечно. – Кромвель похлопал ее по плечу. – Уже почти стемнело. Пожалуй, пора возвращаться.

И они направились обратно к темнеющей в отдалении громаде замка. Но у самых ворот Кромвель повернул к боковому входу.

– Здесь я должен покинуть тебя, племянница, – произнес он, приподняв шляпу. – Ты теперь будешь очень занята приготовлениями к свадьбе. – И после паузы добавил, пристально глядя ей в глаза: – За всеми этими заботами у тебя не останется времени на посторонние дела, такие как писание писем.

И, очаровательно улыбнувшись, он пошел к замку.

Морган застыла на месте. Он знает. Письмо Шона у него. Если она откажется выйти замуж за этого неизвестного из Белфорда, дядя использует это письмо против Шона… И хотя Шон сейчас в безопасности в Ирландии, Морган понимала, что угроза вполне реальна. Пока Шон озабочен спасением ее души, ей придется сражаться за спасение его жизни.

 

Глава 4

Письмо к Шону Морган, конечно же, уничтожила, сожгла поздно ночью, а Том Сеймур вытряхнул пепел в камин.

– Кто угодно мог подобрать письмо Шона, – уже в шестой раз повторял Том. – и слишком многие при дворе увидели бы в нем оружие против любимицы Кромвеля.

– Но и я, и Шон слишком незначительные фигуры, – возражала Морган, также в шестой раз.

Том резко махнул рукой:

– Не важно. Любой, кто выступает против короля в этом вопросе, пусть даже последний селянин, должен быть наказан. И любой, кто стремится завоевать положение при дворе, знает, как будет выглядеть такой документ в глазах короля.

Морган впилась ногтями в ручки кресла и уставилась в темноту.

Пламя единственной свечи освещало комнату, серп луны серебрился в летнем небе.

– Что, если Шон никогда не вернется? Что, и я уеду в Ирландию?

Том вздохнул:

– Не знаю, к чему может привести такой поступок. Если король казнит сэра Томаса по обвинению в государственной измене, любой, кто посмеет противоречить Генриху, обречен.

Том подошел к Морган, присел у ее ног, дружески дернул ее за нос и мягко улыбнулся:

– Послушай, малышка, ты слишком молода, как и Шон. Брак с Синклером может и не состояться. Такие затеи частенько срываются. Мой совет – поиграй чуть-чуть, притворись на некоторое время, будто согласна выполнить волю своего дяди. В конце концов, свадьба еще не скоро.

– Я думаю, что лучше бы мне сбежать с Ричардом Гриффином, чем выходить замуж за неизвестно кого из Нортумберленда, – печально проговорила Морган. – Кстати, где Ричард?

Том встал и потянулся.

– Он не приехал в Виндзор. Видимо, вернулся в Лондон.

Морган удивленно посмотрела на Тома:

– Не из-за того… того, что случилось, когда Нед нас застал?

– Нет, – рассмеялся Том. – Никто не придает значения этому хобби Ричарда. Кроме тех случаев, когда это касается тебя. Твой дядя не захочет, чтобы ты флиртовала с Ричардом или с кем-либо еще, в то время как готовится твоя свадьба. Будущий граф Белфорд, без сомнения, женится только на девственнице.

Морган почувствовала, как ужин зашевелился у нее в желудке. Эта проблема до сих пор не приходила ей в голову в суете минувшего дня. Даже в плохом освещении Том заметил, как она побледнела, и его брови сошлись к переносице.

– Надеюсь, ты не отдалась Ричарду? – довольно грубо спросил он.

– О! Нет, конечно, нет! Я просто… просто подумала, каким может быть этот самый Джеймс.

– В постели? – улыбнулся Том.

– Нет. – Морган поднялась и прильнула к Тому. – Уверена, найдется какой-нибудь выход. Я знаю, что смогу выпутаться из этой истории и все-таки выйду замуж за Шона.

– Возможно. – Том пожал ей руку. – Но ты не будешь писать ему?

– Не сейчас. Я слышала, что в следующем месяце король собирается в небольшое путешествие. Он посетит новое поместье Неда в Гемпшире. Полагаю, я могла бы заехать в Фокс-Чолл ненадолго. Оттуда и напишу.

Том поразмыслил и кивнул:

– Это должно быть сравнительно безопасно, – Он отпустил ее руку и шагнул к двери. – Мне лучше уйти, пока Мэдж не вернулась и не возомнила, что мы занимаемся чем-либо непристойным. – И он подмигнул Морган, выходя в коридор.

Все окна в апартаментах Анны Болейн были распахнуты настежь, и комнату наполнял свежий вечерний ветерок с Темзы. Лакеи сновали между придворными, разнося блюда с холодным мясом, свежей зеленью и фруктами. Гости собрались у королевы после целого дня охоты. Ожидали короля, но он все еще беседовал с португальским послом.

Анна была необычайно оживлена, уговаривала Марка Смитона импровизировать на лютне, требовала новых стихов от Уайатта и Суррея, настаивала на том, чтобы Френсис Уэстон и Уилл Бриртон составили ей пару в танцах.

Но музыка и смех стихли, когда дверь резко распахнулась. Присутствующие подумали, что это король, но в комнату стремительно вошел Ричард Гриффин и опустился на одно колено перед королевой.

Анна приветствовала его игривой улыбкой:

– Добро пожаловать, мой славный Ричард, вас не было почти две недели. Она мягкая податливая блондинка или страстная брюнетка?

Однако Ричарду было не до шуток. Поклонившись еще ниже, он сказал:

– Ни то, ни другое, ваше величество. Я только что из Лондона. Граф Нортумберленд предъявил лорду Дейкру обвинение в государственной измене. Суд назначен на следующую неделю.

Наступила тишина. Лорд Дейкр был одним из самых непоколебимых католиков королевства. Некоторое время назад он и Нортумберленд столкнулись по какому-то личному поводу. Граф ждал подходящего момента для нанесения ответного удара; и время настало, когда па троне оказалась его старая любовь, Анна Болейн.

Томас Уайатт аккуратно промокнул губы салфеткой.

– Если лорда Дейкра признают виновным, это будет вашей победой, – обратился он к Анне.

Она улыбнулась Уайатту:

– Религиозные течения действуют в мою пользу. Его обязательно признают виновным.

Морган невольно выпрямилась в кресле. Положение заставляло ее симпатизировать лорду Дейкру, хотя она не имела ни малейшего понятия, кто это такой. Но она служила королеве. Противоречивые чувства Морган были своего рода отражением нынешнего тревожного времени. Но, прогнав прочь все мысли, она посмотрели на Ричарда Гриффина. Он по-прежнему выглядел франтом.

Ричард вновь обратился к королеве:

– Здесь еще один человек, ваше величество, который хотел бы поговорить с вами. Посланец лорда Нортумберленда.

Анна кивнула:

– Хорошо, пригласите его.

Ричард дал знак пажу у дверей, и тот впустил нового гостя. В комнату вошел стройный молодой блондин. В нем было нечто неуловимо строгое – тонкий, четко очерченный рот, холодные серо-голубые глаза, нос с легкой горбинкой. Костюм, вполне модный, все же был несколько консервативен. Он решительно подошел к королеве и опустился на одно колено.

Ричард Гриффин остановился рядом и объявил:

– Ваше величество, позвольте вам представить Джеймса Синклера.

Джеймс Синклер! Морган едва не рухнула па руки Уилла Бриртона, но он успел ее подхватить. Джеймс Синклер о чем-то беседовал с королевой, однако Морган слышала только звук его голоса, не разбирая слов. Постепенно она пришла в себя. Уилл Бриртон наклонился, спрашивая, все ли с ней в порядке. Она кивнула, силясь улыбнуться и обратить все в шутку. Последние слова Джеймса Синклера донеслись до нее: «…мой брат, Френсис, и почту за честь служить вам».

Анна Болейн одарила Джеймса Синклера ослепительной улыбкой:

– Отлично сказано, мой дорогой. Ваша преданность радует меня. – Она сделала знак Марку Смитону: – Марк, сыграйте нам. Джеймс, вы поведете танец. Вам знакома какая-нибудь дама из присутствующих здесь? – Получив отрицательный ответ, королева сказала: – Тогда я сделаю выбор за вас.

Судьба водила пальцем Анны Болейн, когда он указал на Морган.

Морган медленно двинулась через комнату. Она могла думать только о том, что он, к счастью, не оказался карликом в бородавках. Впрочем, это было слабым утешением.

– Дорогая! – Королева взяла Морган за руку. – Это Джеймс Синклер. Уверена, вы о нем слышали.

Анна, должно быть, знает о предстоящей помолвке, подумала Морган. Может, все уже знают? Она быстро окинула взглядом комнату, заметив, что некоторые придворные перешептываются, а кое-кто понимающе улыбается.

Анна повернулась к Джеймсу:

– Одно из последних и самых восхитительных явлений при дворе – леди Морган Тодд.

Лицо Джеймса слегка напряглось, но восторга в его глазах она не заметила. Сама Морган тоже при виде его не пришла в восторг. Даже смогла протянуть ему руку, но он и не подумал ее поцеловать. Просто поклонился и пробормотал, что счастлив познакомиться.

Анна взяла за руки обоих:

– Веселитесь, друзья. Музыка! Смитон коснулся пальцами струн.

Морган и Джеймс ступили в круг. Их тела и ноги двигались в ритме музыки, но порознь друг от друга. Морган не смела поднять глаз.

В течение всего танца они не обменялись ни словом.

Первый тур окончился. Морган нерешительно остановилась перед Джеймсом, внезапно пожелав, чтобы тот хоть что-нибудь сказал. Но Френсис Уэстон объявил следующий тур, и Джеймс Синклер закружил Морган в танце. Как и положено, они обменялись партнерами. Она оказалась в паре с Недом Сеймуром, затем Уиллом Бриртоном, Френсисом Уэстоном и в самом конце, с Ричардом Гриффином. Танцующие остановились, переводя дыхание.

– Вы, как я погляжу, не жалуете северные графства, – заметил Ричард, кивнув в сторону Джеймса, который в этот момент провожал к креслам Маргарет Уайатт.

– Вас это не касается, – парировала Морган. – Мы просто с ним незнакомы, как вам известно.

– Но это ненадолго, как я слышал, – тихо произнес он.

Морган метнула в него взгляд:

– Это он вам сказал?

Ричард уклонился от прямого ответа:

– Я всегда держу ушки на макушке. Дли жизни при дворе это просто необходимо.

Музыка заиграла вновь, но ни Морган, ни Ричард не двинулись с места.

– Интересно, он такой противный из-за своих религиозных взглядов? – поинтересовался Ричард, приглаживая волосы.

– Едва ли. Впрочем, то, что произошло между Нортумберлендом и лордом Дейкром, не имеет ко мне ни малейшего отношения, – ответила Морган, избегая смотреть в глаза Ричарду.

– Пока не имеет. Создан прецедент для обвинения в государственной измене.

Терпение Морган было на пределе. Они беседовали вполголоса, в то время как вокруг них смеялись, шутили, танцевали. Морган окинула взглядом комнату. Она была по горло сыта раздраженными замечаниями Гриффина, раздосадована предельно сдержанным поведением Джеймса Синклера, испытывала отвращение к бестактным проискам Томаса Кромвеля, вмешивающегося в личную жизнь людей, перестала испытывать благодарность к Тому Сеймуру за его многозначительные советы и злилась на Шона О’Коннора с его ортодоксальными религиозными взглядами. В жизни Морган оказалось слишком много мужчин, но ни один из них не интересовался ее собственными чувствами, не думал о ее счастье. Королевские покои были полны людей, однако Морган чувствовала себя совершенно одинокой.

Суд над лордом Дейкром должен был проходить в Сент-Джордж-Холле в Виндзоре. Вообще-то подобные процессы проводились в лондонском Тауэре, но никто из представителей знати не пожелал мучиться в душном городе в конце августа.

В своих апартаментах Анна Болейн излучала самоуверенность.

– Это будет быстрая и чистая победа, – заявила она своему брату Джорджу перед утренним заседанием суда. – Возражения лорда Дейкра против моего брака с его величеством не что иное, как государственная измена. Решение суда будет предупреждением фанатичным приверженцам Екатерины Арагонской и ее настырной доченьки.

Морган, рассеянно перебиравшая струны лютни, подумала, как отреагировала бы Анна, узнай она, что одна из фрейлин не разделяет ее надежд на обвинение лорда Дейкра. Кроме того, она полагала, что ее безмолвная поддержка лорда Дейкра не была бы столь энергичной, если бы Джеймс Синклер не принял сторону Перси Нортумберленда. Джеймс находился при дворе уже больше недели, но Морган не виделась с ним с того самого вечера, когда он прибыл. Она полагала, что он будет искать встречи с ней, чтобы поближе познакомиться. Это было бы вполне естественно.

– Пора уже лордам собраться, – заметил Джордж Болейн. – Я буду присутствовать там, так что можешь надеяться на свидетельства очевидца, сестрица.

– Ты – мой талисман, – сказала Анна, протянув брату руку на прощание. – Ступай и передай мои наилучшие пожелания Гарри Перси.

Джордж направился к двери, но в этот момент она отворилась, впуская нового гостя. Им оказался граф Суррей в сопровождении высокого светловолосого джентльмена.

Морган готова была поклясться, что вскрикнула, но, видимо, этого не произошло, поскольку никто не обернулся в ее сторону. Она едва не потеряла сознание, ведь этот блондин был тем самым незнакомцем из сада, который ее изнасиловал, и Суррей представил его королеве как Френсиса Синклера, младшего брата сэра Джеймса.

Френсис поклонился, окинув собравшихся таким взглядом, словно все они, за исключением королевы и, может быть, Томаса Уайатта, ровным счетом ничего собой не представляли.

– Дела задержали Френсиса в Вудстоке, – пояснил Суррей, – в противном случае он прибыл бы вместе со своим братом.

Морган пряталась за Уайаттом. Анна Болейн и Суррей уже представили всех, кроме нее. Морган истово молилась, чтобы королева не заметила этого упущения, но, как только королева и придворные возобновили прерванную беседу, Френсис направился прямиком к Уайатту.

– Сэр, вы превосходный поэт, – сказал ему Френсис, протянув холеную руку с длинными пальцами, которые Морган хорошо помнила. – Я сам немного пытаюсь писать и понимаю, как это сложно.

Уайатт сразу понял, что Френсис не льстец.

– О, это так любезно с вашей стороны. Всегда приятно, когда твои усилия по достоинству оценены истинным знатоком.

– Естественно. Суррей, конечно, тоже неплох, но я предпочитаю ваши стихи.

И тут Френсис заглянул Уайатту через плечо.

– Кого это вы там прячете?

– Что? – Уайатт обернулся и рассмеялся. – О, это леди Морган Тодд. Полагаю, вы незнакомы.

Серые глаза застыли; Морган готова была поклясться, что все вокруг замерло и только они двое сверлят взглядом друг друга. Но нет, шум и суета не утихали, придворные продолжали беседы, королева терзала Марка Смитона, Маргарет Уайатт показывала новые танцевальные па Суррею.

– Счастлив познакомиться, леди Тодд, – наконец вымолвил Френсис и протянул руку. – Кажется, вы скоро станете моей невесткой?

Морган словно со стороны наблюдала за тем, как почтительно он целует ей руку. Казалось, это происходит с кем-то другим.

– Кажется, – ответила она и поразилась, что вообще не потеряла дар речи. – Хотя официального объявления о помолвке пока не было.

Френсис слегка пожал сутулыми плечами:

– Что ж, это произойдет сегодня или завтра.

Он все еще пристально смотрел на нее, но шок и удивление на его лице сменились выражением, которое Морган сочла бы игривым. Казалось, ситуация его забавляет.

– Поскольку я прибыл не столько из-за дела лорда Дейкра, сколько для того, чтобы помочь брату закончить все формальности с помолвкой, полагаю, эта новость не является больше секретом. В качестве будущей родственницы не покажете ли вы мне часовню Святого Георгия? Всю жизнь мечтал ее увидеть.

Морган не нашлась что ответить. Она просто стояла рядом с Френсисом Синклером, страстно желая, чтобы Уайатт, королева или еще кто-нибудь спасли ее от этого чудовища в человечьем обличье.

– Ступайте, Морган, – произнес Томас Уайатт, чтобы нарушить неловкое молчание. – Королева поглощена обсуждением суда над Дейкром и вряд ли заметит ваше отсутствие. – Он нежно улыбнулся и неожиданно поцеловал ее в щеку. – До меня дошли слухи о вашей помолвке. Должен вас поздравить.

Потрясенная, Морган покинула королевские апартаменты, вышла во двор и направилась к часовне. Френсис шел рядом, пытаясь приноровиться к ее шагу.

– Вы не можете отрицать, что жизнь полна иронии, – заметил он, когда они спускались по широкой лестнице.

– Я вообще не в состоянии говорить, – фыркнула Морган, постепенно приходя в себя и обретая уверенность. Она резко остановилась на середине лестницы, так что оба чуть не упали. – Вы! Среди всех живущих на свете, вы! Именно вы должны быть моим зятем! Не могу поверить!

Френсис одарил ее невинной кроткой улыбкой.

– Это просто недоразумение. Я думал, вы дочь кухарки.

– Вы могли бы сперва спросить!

Френсис помолчал, размышляя.

– Наверное, вы правы. Но мне сказали, что пылкая и страстная шлюшка с пышной грудью и длинными стройными ногами встретит меня. Вы вполне подходили под описание.

– Но я вовсе не хотела этого! А вы настоящий бандит…

– Вы слишком громко кричите, – сухо заметил Френсис, подхватывая ее под руку. – Пойдемте, не можем же мы здесь ссориться. Кстати, вы были довольно игривы и кокетливы.

Морган спустилась с ним рука об руку, пересекла холл и вышла наружу.

– Игрива! Я защищала свою честь! А теперь ваш брат обнаружит, что я не девственница, и одному Богу известно, что будет потом.

– Джеймс? Он не заметит разницы, – легкомысленно произнес Френсис, когда они вышли во двор, залитый солнцем.

Морган внезапно поняла, что они идут не туда. Им следовало обогнуть замок и пройти через задние ворота. Она невольно замедлила шаги и только сейчас поняла, что сказал Френсис.

– Полагаете, Джеймс настолько простодушен? Мне он таким не показался.

Морган искоса взглянула на Френсиса – четко очерченный волевой рот, брови вразлет, высокий лоб.

– Не в этом дело, – сказал Френсис и остановился, любуясь башнями Итона на другом берегу реки и убегающими вдаль полями. – Видите ли, у него никогда не было женщины. В нашей семье первым женился я.

– Вы женаты? – В устах Морган это прозвучало обвинением.

– М-м-м. Очаровательное место. Как бы я хотел побывать в Итоне. Что? А, да, я женился, когда мне было двадцать. Вам понравится Люси: она удивительная женщина.

Морган до боли захотелось стукнуть Френсиса чем-нибудь тяжелым по голове. Но она подумала, что он не обратил бы на это никакого внимания. К тому же они с Френсисом обсуждают ее будущее как свершившийся факт, а не как нечто несбыточное.

– Я пока не замужем, – заявила Морган, но Френсис пропустил ее слова мимо ушей, продолжая делать вид, будто восхищается красотами природы. – Я сказала, я пока не…

– Я знаю, что вы пока не замужем. – Френсис решил двигаться дальше, и Морган ничего не оставалось, как сопровождать его. – Но скоро будете. Синклеры обычно не сворачивают с намеченного пути, и по некоторым причинам, которых я, признаться, не понимаю, Джеймс намерен жениться на племяннице Кромвеля. Полагаю, из политических или религиозных соображений, хотя не уверен, что сейчас мы движемся в нужном направлении.

– Тогда позвольте мне кое-что сказать вам, Френсис Синклер, – гневно произнесла Морган. – Лучше бы вам никому не говорить здесь подобных вещей.

– Это верно, – согласился Френсис, останавливаясь, чтобы рассмотреть Комендантскую башню и примыкавшие к ней монастырские стены. – У нас с вами есть тайна, и, думаю, мы сумеем ее сохранить.

Морган промолчала. По крайней мере, в этом Френсис прав. И странно, но ей приятно, что он с неодобрением относится к политическим тенденциям, господствующим при дворе. Джеймс, видимо, разделял официальные взгляды, иначе не прибыл бы сюда для поддержки Нортумберленда. Не исключено, что в семействе существовали некоторые разногласия, хотя едва ли серьезные.

– Ага, вот и ворота, – заметил Френсис, когда они вошли во двор замка. – Генрих здесь все изменил. Получилось отлично.

– Рада, что вам понравилось, – саркастически прокомментировала Морган.

Френсис вновь остановился, на этот раз, чтобы рассмотреть часовню. Она напоминала собор в миниатюре, витражные окна сверкали на солнце, резные королевские гербы украшали крышу, и все вместе представляло собой великолепный образец готического искусства.

– Восхитительно, – выдохнул Френсис и медленно направился к входу.

Внутри было довольно прохладно и абсолютно пусто. Украшенный искусной резьбой алтарь напоминал шкатулку с драгоценностями. От входных дверей видны были знамена рыцарей ордена Подвязки и королевская ложа, откуда королева и ее гости могли наблюдать за службой.

Френсис преклонил колени у входа, Морган последовала его примеру. В данных обстоятельствах это выглядело несколько нелепо, но Морган вынуждена была признать, что Френсис ведет себя скорее как страстный ценитель и знаток церковной архитектуры, чем беспардонный насильник.

Френсис тем временем опустился на колени перед алтарем и, сложив ладони, преклонил голову. Морган стояла поодаль, смущенная и растерянная. Потрясение от встречи с этим человеком вновь было слишком велико; осознание того факта, что он вскоре станет ее родственником, оказалось почти невыносимым. Но сейчас мысли ее приняли более разумное и сдержанное направление. Разумеется, она не намерена выходить замуж за надменного, молчаливого Джеймса Синклера. Вдобавок ее приводил в недоумение Френсис, такой непредсказуемый, необычный и потому раздражающий тип мужчины.

Френсис поднялся с колен и принялся изучать резьбу на хорах, сводчатый потолок с его невероятными переплетающимися конструкциями и боковые приделы.

– Весьма впечатляюще, – произнес, наконец, Френсис, когда они направились к выходу. – Когда-нибудь я покажу вам Йорк-Минстер. Это величайшее архитектурное сооружение Англии. – Он прищурился на ярком солнце. – Полагаю, суд над Дейкром все еще продолжается. Может быть, стоит пройтись немного по городу.

Морган недоумевающе разглядывала его высокую, слегка расслабленную фигуру. Он был одет почти так же, как в тот день в саду – белая сорочка, темно-коричневые лосины, кожаные башмаки, дорожный плащ переброшен через плечо. Она поняла, что все это время ждала извинений, объяснений, чего угодно, что дало бы понять, как он раскаивается в чудовищной ошибке, совершенной в Фокс-Холле, как сожалеет о причиненной ей боли.

Но Френсис уже удалялся.

– Увидимся позже, надеюсь, – бросил он через плечо, и звук его голоса растаял в отдалении.

– Не могу поверить, не могу поверить, – вслух прошептала Морган. – Не верю ему!

– Только не говорите, что братья Синклеры довели вас до того, что вы стали сами с собой разговаривать, – раздался веселый голос позади Морган.

Обернувшись, она увидела Ричарда Гриффина, стоящего на траве неподалеку и откровенно забавляющегося ситуацией.

– Почему бы и нет? – гордо заявила она и, чтобы скрыть замешательство, наклонилась погладить маленького котенка, так вовремя выскочившего откуда-то из-за угла.

– Думал, вы будете радоваться, – сказал Ричард, вынимая платок и вытирая вспотевший лоб. – Я слышал, вы скоро станете графиней Белфорд.

– Вздор. – Морган неловко почесала котенка за ушами, и тот недовольно мяукнул в ответ. Она выпустила зверька и взглянула на Ричарда. – Вы, разумеется, знакомы с Джеймсом. А известен ли вам его омерзительный братец?

– Нет, он уехал в Вудсток. Насколько мне известно, у него там какие-то владения. Но почти уверен, сейчас с вами был именно он. Между братьями есть некоторое сходство. – Ричард бережно положил руку на плечо Морган. – Насколько я знаю Джеймса, это не тот человек, который вам нужен. Вы достойны гораздо лучшего.

– О! – Морган резко отпрянула от Ричарда и едва удержалась от крика. – Он женат, и Господь свидетель, насколько мне жаль его супругу! Джеймс, может быть, и чопорный сухарь, но, по крайней мере, он не… – Она захлопнула рот, внезапно поняв, что и так сказала слишком много.

Ричард удивленно приподнял брови:

– Но, я полагал, что вы познакомились с Френсисом только что. Похоже, он произвел на вас неблагоприятное впечатление.

– Ах, Ричард, я просто ужасно расстроена! Никак не рассчитывала, что кто-то будет устраивать мой брак, и так скоро – я ведь всего четыре месяца при дворе.

Ричард вздохнул и посерьезнел:

– Понимаю, как вы взволнованы. Мы поговорим об этом позже. Я должен вернуться и зал заседаний. Удалось выбраться оттуда лишь на минутку, уж слишком там жарко – во всех смыслах. – Он снова вытер лоб и убрал платок. – Пока вас не увезли, кричащую и брыкающуюся, в Нортумберленд, мы с вами могли бы завершить еще кое-какие дела.

Зеленые глаза блеснули, и его рука игриво скользнула по лифу ее платья. Но Морган не была расположена к романтическим воспоминаниям.

– Я намерена сама устроить собственное будущее, – резко заявила она. – Отныне я беру судьбу в свои собственные руки.

Ричард расхохотался было, но внезапно умолк. В топазовых глазах Морган была решимость, губы упрямо сжались, даже в самой позе чувствовалась непреклонность. И хотя он не собирался так просто сдаваться, однако понял, что для флирта сейчас крайне неподходящее время. Низко поклонившись, он попрощался и вернулся в замок, но Морган словно не заметила этого.

* * *

– Не может быть! Этого просто не может быть! – Анна Болейн почти кричала, миндалевидные глаза пылали яростью. – Лорд Дейкр оправдан! Король придет в бешенство!

Джордж Болейн пытался успокоить сестру.

– Многие из них окажутся в Тауэре, – сказал он, усаживая Анну. – Все были так уверены – да и я сам тоже. Но они изменили свое мнение.

– Самое время для сочувствия и слезливых дружеских излияний, – скрипнула зубами Анна. – Боже, неужели мои мучения никогда не кончатся? – Она рухнула в кресло и уткнулась лицом в ладони. – Перси предъявил ему обвинение в государственной измене не столько из-за их ссоры, сколько для того, чтобы помочь моему делу. И вот теперь Дейкр освобожден!

Морган искренне сочувствовала горю королевы, но втайне радовалась, что лорд Дейкр оправдан. Она стояла рядом с Маргарет Уайатт в дальнем конце комнаты и вдруг обнаружила, что ни Тома, ни Неда здесь нет. Она не видела Тома уже несколько дней и поняла, что тот с дипломатической миссией отправился в Нидерланды. Она скучала и нуждалась в его совете. Огорчения королевы Анны казались не более серьезными, чем ее собственные. Даже простолюдинка, с горечью подумала Морган, может страдать так же, как сама королева.

* * *

Позже в этот же день Морган навестила своего дядюшку в его апартаментах. На этот раз ее не мучили никакие опасения и дурные предчувствия. Она даже не позаботилась о том, чтобы сменить свое красно-белое платье на что-либо менее легкомысленное.

На столе Томаса Кромвеля царил такой же порядок, как и в день первого визита Морган. Сам он, однако, не был спокоен. Одетый все в то же безжизненно черное, Кромвель сидел за столом, сложив руки.

– Садись, дорогая моя, – произнес он с легкой улыбкой. – Я не задержу тебя надолго. Сегодня был слишком тяжелый день. Ее величество крайне огорчена, почти потрясена оправданием лорда Дейкра, как и все мы.

Морган шевельнулась на стуле, надеясь не выдать своей реакции неосторожным жестом или словом. Кромвель, впрочем, ничего не заметил. Он прочистил горло и продолжал:

– Джеймс Синклер с братом завтра уезжают в Белфорд. Я подготовил контракт, который ты должна подписать – он уже одобрен твоими родителями. Но думаю, двум молодым людям следует провести наедине некоторое время, до того как Джеймс вернется на север.

Морган посмотрела на Кромвеля из-под густых ресниц – всего несколько мгновений топазовые глаза полыхали огнем. Но она сохранила самообладание и сдержанно кивнула.

Кромвель потянул за шнур звонка у себя за спиной.

– Я бы хотел побыть подольше с вами обоими, но за последние дни скопилось столько дел…

Речь его была прервана прибытием пажа, который впустил Джеймса Синклера. Тот сердечно приветствовал королевского секретаря и вежливо поклонился Морган.

Кромвель выдвинул ящик стола и достал оттуда лист бумаги.

– Я дам вам прочесть текст контракта. Эта дверь ведет в приемную, где вы можете уединиться. – И добавил, протягивая Джеймсу контракт: – Используйте свое время, мои юные друзья.

Синклер был так же смущен, как и Морган.

Помедлив, он сдержанно кивнул:

– Если вам угодно, господин секретарь.

Распахнув дверь перед девушкой, он прошел вслед за ней в смежную комнату. Впервые они остались наедине.

Оба избегали смотреть друг другу в глаза. Джеймс уставился на печать на брачном контракте; Морган сосредоточенно разглядывала дощатый пол. Уголком глаза она заметила, что его башмаки начищены до блеска и, судя по виду, изготовлены из превосходной кожи. Мысли ее разбегались. Он следит за собой, мелькнуло в голове. Они с Шоном почти одного роста, но Шон темноволосый. Шон… о, что он подумает? Она не могла дождаться, когда, наконец, доберется до Фокс-Холла и сможет ему написать.

Она вскинула голову и посмотрела Джеймсу в глаза:

– Вы хотите этого брака?

Ошеломленный, он уставился на нее.

– Это не тема для обсуждения, – наконец произнес он спокойно. – Достаточно того, что этого хочет король, хочет господин Кромвель, а также наши семьи.

– Почему?

Джеймс нахмурился и несколько раз пробежал пальцами по контракту. Чувствовалось, что его самообладание стоит ему немалых трудов.

– Потому что северная часть Англии, удаленная от двора и политических центров, является очагом бунтов и беспорядков. Пример тому лорд Дейкр. Если королю удастся связать родственными узами семью своего секретаря с моей, подобный союз поможет контролировать оппозиционные элементы.

Морган вцепилась в контракт с такой силой, что едва не порвала его.

– Вы имеете в виду, что мы оба лишь связующие звенья в политической цепи? – Она гневно уставилась на Джеймса, которому явно стало не по себе. – И вы хотите, чтобы вас так использовали? Неужели у вас нет собственных чувств, собственных устремлений и желаний относительно своего будущего?

Джеймс Синклер не привык иметь дело с женщинами, которые говорят с такой прямотой и горячностью. Джеймс, строго говоря, вообще не привык иметь дело с женщинами, за исключением своей матушки, графини, и своей очаровательной невестки Люси. Графиня была главой семейства; Джеймс понятия не имел, как вести себя с будущей невестой, и Морган почувствовала его неуверенность.

– Вы, будущий граф, удовольствуетесь ролью заложника, жертвы? Послушайте, Джеймс Синклер, за меня не дают большого приданого, только участок земли в Бекингемшире. У нас скромный дом, несколько коров, свиньи, куры, лошади, овцы. У нас большой сад, но… – Морган осеклась. Сад теперь ассоциировался с самым страшным событием в ее жизни, а присутствие Джеймса лишь усиливало ее замешательство.

– Ваше приданое мне известно, – заметил Джеймс. – Двадцать акров земли, сорок коров, двенадцать лошадей и так далее. Плюс шестая часть владений пятнадцати арендаторов и право выбирать ткань на два пенса с каждого ярда от местных торговцев шерстью. Право, которое, полагаю, ваша бабушка выторговала много лет назад и которое держится уже на протяжении четырех поколений.

Ясно было, что Джеймс мог продолжать в таком духе еще долго, но Морган изумленно смотрела на него, широко распахнув глаза. Абсолютно ясно было и то, что Джеймс обеими ногами прочно стоит на земле и позиции его непоколебимы.

– Вы действительно знаете обо мне больше, чем я о вас.

Морган все отчетливее понимала, что ее беспечное, полное заботы и баловства воспитание совершенно не подготовило ее к столкновению с реальным миром. Но она научится: она уже многому научилась с того дня, как покинула Фокс-Холл.

– Итак, вы хотите союза с королевским секретарем. Почему же остановили выбор на мне, а не на дочерях Кромвеля? – Вопрос был вполне логичным и закономерным. Морган сложила ладони на коленях.

– Мне не предлагали дочерей Кромвеля. Мне предложили вас.

– Понятно. – Морган помолчала, обдумывая вероятность отказа от брака. Но у Кромвеля письмо Шона. И она обещала себе какое-то время вести игру. – Замечательно, тогда давайте подпишем документ и покончим с этим делом.

– Хотите, чтобы я прочел его вам?

– Я умею читать, – отрезала Морган. – Я даже умею писать – и считать до десяти.

Джеймс виновато взглянул на нее:

– Мне сказали, что вы прекрасно образованы. Я просто хотел сэкономить время.

– Верно. – Она подвинула свой стул поближе и заметила, что он слегка напрягся. – Вот так, – примирительно проговорила она, – мы сможем вместе читать.

Морган пробежала глазами замысловатый текст гораздо быстрее Джеймса. Чуть отодвинулась и подождала, пока он закончит. Он читал очень внимательно и сосредоточенно, время от времени возвращаясь к особо сложным местам. Наконец отложил документ и кивнул:

– Как будто все в порядке.

– Естественно, это ведь составлял мой дядя.

Однако Джеймс не заметил иронии в ее голосе.

– Господин Кромвель и мой брат засвидетельствуют наши подписи, – сказал он, когда оба встали. Он теребил в руках лист контракта, который связал их против собственной воли. Впервые он внимательно посмотрел на нее, заглянул в топазовые глаза, заметил чувственные губы, пышную копну волос, стройное женственное тело. Он резко отвернулся, но пальцы слегка подрагивали на спинке стула.

– Вам понравится Белфорд, уверен. И конечно, мы время от времени будем приезжать в Лондон. – Он говорил, не сводя глаз с часов на стене.

– Я никогда не была на севере, – промолвила Морган.

Наступило молчание, такое тягостное, что Морган захотелось кричать. Она предложила вернуться к дяде Томасу. Джеймс с готовностью согласился.

Томас Кромвель по-прежнему сидел за столом, перо, слегка поскрипывая, бежало по бумаге. Подняв голову, он взглянул на входивших в комнату Морган и Джеймса.

– А, все в порядке? – с улыбкой спросил он.

– Да, сэр, – с явным облегчением ответил Джеймс. – Мы оба готовы поставить свои подписи и не отвлекать вас более от дел.

– О, – махнул рукой Кромвель, – для семейных дел я всегда нахожу время, как бы ни был занят. – Он потянулся позвонить. – Думаю, Френсис ждет, чтобы засвидетельствовать наши подписи.

Пальцы Морган нервно теребили застежку красно-белого платья. Она так надеялась, что ей не придется больше встречаться с Френсисом Синклером. Но дверь отворилась, и он появился, на голову возвышаясь над всеми. Кивнул собравшимся и подтянул к себе кресло, прежде чем королевский секретарь успел вымолвить хоть слово. Морган искоса взглянула на дядю и, к своему удивлению, поняла, что его скорее забавляет, чем сердит бесцеремонность Френсиса. Одет Френсис был прилично, согласно придворному этикету, только темно-синий камзол выглядел слегка помятым, а на плаще виднелись пятнышки грязи. Провинциальный болван, подумала она в ярости и вздрогнула, когда он протянул ей свою ручищу.

– Поздравляю, – сказал Френсис, и в его серых глазах мелькнула усмешка, которую заметила только Морган.

– Благодарю, – сдержанно ответила она, испугавшись, как бы он не сломал ей своими лапами пальцы.

Джеймс положил контракт на стол, разгладил. Кромвель протянул перо Морган. Дрожащей рукой она поспешно вывела свое имя внизу страницы. Джеймс взял перо следующим и аккуратно поставил подпись. Затем расписались Кромвель и Френсис, и дело было сделано: Морган и Джеймс дали обещание принадлежать друг другу перед лицом Господа и людей. Однако только Морган знала, что никогда не будет чтить подписанный ею документ.

Джеймс поблагодарил Кромвеля за его участие, затем повернулся к Морган и взял ее за руку:

– До свидания, Морган. До весны.

Его губы слегка коснулись ее руки.

– Приятного путешествия, – равнодушно сказала она.

Френсис был уже в дверях, махнул рукой и попрощался со всеми. Наконец братья Синклеры ушли, и Морган осталась наедине с дядюшкой.

– Итак, с этим покончено, – заявил Кромвель, сворачивая контракт. – Как видишь, Джеймс на редкость славный парень, к тому же с приличными доходами. Твое будущее обеспечено, дорогая.

Напрасно Кромвель ждал потока благодарностей. Морган лишь кивнула в ответ. Она знала, что дядя втайне празднует победу, а значит, сейчас самое время заговорить о визите в Фокс-Холл.

– Я хотела бы повидаться с родителями, – сказала она, удивившись, до чего безразлично прозвучал ее голос.

Кромвель спрятал контракт в ящик стола. Интересно, там же лежит подписанный ею Акт о престолонаследии? А может, и письмо Шона; казалось, вся ее жизнь спрятана в ящике стола Кромвеля.

– Законная просьба, – дружелюбно произнес он. – Если королева даст разрешение, я не стану препятствовать.

– Благодарю вас. – Морган выдавила улыбку.

Кромвель шагнул ей навстречу, помогая подняться. Дядя и племянница обменялись вежливыми фразами. Оба думали о будущем Морган Тодд, представляя его себе совершенно по-разному.

 

Глава 5

К середине сентября ветви яблонь в саду Фокс-Холл гнулись под тяжестью плодов. Три жеребенка, появившиеся на свет этой весной, подросли, а полдюжины поросят, подготовленных для мясника, так растолстели, что едва двигались.

Морган показалось, что их дом стал меньше. По сравнению с Уайтхоллом, Хэмптон-Кортом и Виндзором Фокс-Холл был просто карликом. Но от этого он не стал менее родным, и даже сад с пожелтевшими листьями не вызвал у Морган тяжелых воспоминаний, как она того опасалась.

Но приехала она домой в расстроенных чувствах и вскоре после приезда поделилась этим с родителями.

– Я и представить не могла, что вы выдадите меня замуж за человека, которого я никогда в жизни не видела, – заявила она сразу же после ужина, когда все собрались в кабинете отца. – Я едва поверила дяде Томасу, когда он сообщил мне об этом.

Сэр Эдмунд и леди Элис промолчали, лишь обменялись страдальческими взглядами, прежде чем повернуться к дочери.

– Это было нелегкое решение, – признался сэр Эдмунд. – Лучше бы, разумеется, ты сама выбрала себе мужа. – Он помолчал и снова взглянул на жену. – Но пришлось принимать в расчет множество разных обстоятельств.

– И что же это за обстоятельства? – Морган наклонилась вперед, переводя взгляд с отца на мать и обратно.

– О, расскажи ей, Эдмунд, – с горечью проговорила леди Элис.

Сэр Эдмунд вздохнул и отодвинул стакан с портвейном.

– Этим летом Кромвель прислал специального гонца. Не простого лакея, а Ричарда Рича – ты его знаешь?

Силясь вспомнить, кто это такой, Морган наморщила лоб.

– Не уверена. Но он, разумеется, работает на Кромвеля. И имеет какое-то отношение к делу сэра Томаса Мора и епископа Фишера?

– Непосредственное. – Губы сэра Эдмунда презрительно скривились. – Ричард Рич – прихвостень Кромвеля. Он привез письмо, из которого стало ясно, что ты намерена выйти замуж за Шона О’Коннора. – Сэр Эдмунд жестом остановил Морган, когда та собралась возразить. – Ты знаешь, что мы с твоей матерью любим Шона, и это была бы но всех отношениях удачная партия. Но обстоятельства изменились. Шон написал тебе письмо, за которое его обвинили в государственной измене, разумеется, в интерпретации Кромвели и короля.

Тут уж Морган не могла сдержаться:

– Это письмо я потеряла! И все погубила!

Морган разрыдалась, целый месяц сдерживаемые слезы хлынули неудержимым потоком.

– Солнышко мое! – поспешила к ней леди Элис, нежно обняв дочь. – Это был несчастный случай, ты не должна корить себя. Шон еще до этого объявил о своем отношении к Акту о престолонаследии. И он никогда не смог бы ни появиться при дворе, ни просить разрешения на брак с тобой.

– Но нам не нужно разрешение! – воскликнула Морган сквозь рыдания. – Мы могли бы бежать в Ирландию или даже на континент!

Леди Элис тяжело вздохнула:

– Не думаю. Одному Богу известно, насколько мне невыносима сама мысль о том, что ты – племянница Кромвеля, но твои поступки навлекли бы кару на всех нас. Особенно на Шона.

Доводы матери не убедили Морган. Она не считала, что поведение юной племянницы, фактически дальней родственницы, могло иметь решающее значение. Она готова был продолжить спор, но тут снова заговорил отец:

– Ричард Рич поведал нам еще одну тревожную новость. – Сэр Эдмунд взъерошил волосы и несколько тише продолжил: – Мы с матерью понимаем, что сплетни – дело обычное при дворе. Но он сказал, что ты… завела роман с неким молодым валлийцем по имени Гриффин.

Слезы Морган мгновенно высохли, она задохнулась от гнева.

– Роман! Свинья! Как он посмел сказать вам такое?

– Тише, тише, – успокаивал отец. – Было бы неестественно, если бы ты отвергала ухаживания молодых людей. Уверен, рассказы Рича несколько преувеличены. Но, учитывая все обстоятельства, мы с мамой пришли к выводу, что твой брак с Джеймсом Синклером не такой уж плохой вариант. Он богат, в скором будущем станет графом, хорош собой и обладает добрым правом.

– Лучше бы он жил поближе, конечно, – вставила леди Элис. – Но, Морган, мы сделали все, что в наших силах, желая помочь тебе.

Морган задумалась над словами родителей. Да, они сделали все, что могли, и все же девушка чувствовала себя преданной. Она представляла себе, как убедителен был Рич, приводя свои аргументы, наверняка добавил к ним пикантные подробности. Рассказал, как Нед Сеймур застал ее в объятиях Ричарда Гриффина на берегу реки и Хэмптон-Корте. Одного этого было достаточно, чтобы сэр Эдмунд и леди Элис согласились, что их дочери давно пора замуж.

Дальнейший спор с родителями был бесполезен. И Морган решила продолжить игру, сделав вид, будто готова подчиниться уготованной ей участи.

– Но вы хотя бы позволите мне ответить на письмо Шона? – робко спросила она.

– Ну конечно, – ответил отец. – Ведь это элементарная вежливость. О’Конноры все-таки наши родственники, и мы не должны игнорировать вполне законные просьбы Шона.

Морган встала, обняла родителей. Еще некоторое время они поговорили о приготовлениях к свадьбе, приданом, о том, должны ли все отправиться в Бедфорд отпраздновать это событие. Морган с деланным энтузиазмом поддерживала беседу, но мысли ее были далеко. За Ирландским морем, в Арме, с Шоном О’Коннором.

Близнецы Маддены очень боялись предстоящего путешествия. Морган с родителями проводили их тихим солнечным утром в первый день осени. Когда они исчезли за дальним поворотом дороги, Морган истово помолилась, чтобы и они, и драгоценное письмо, которое они везли, в безопасности достигли Ирландии.

«Любовь моя, – писала она, – прости столь долгую задержку, но трагические события мешали мне написать». Она долго колебалась, сообщать ли, что его письмо попало в руки Кромвеля. Сможет ли он простить ее беспечность? Но он должен знать, почему она покорилась воле Кромвеля, и, что более важно, она обязана сообщить, что он в опасности. «Итак, я вынуждена вести эту игру, – продолжала она, – но лишь временно. Пока существует опасность для тебя и для всей нашей семьи. Но мы оба знаем, как часто расторгаются помолвки. Джеймс Синклер не более стремится жениться на мне, чем я выйти за него замуж. Если это возможно, приезжай в Фокс-Холл. Уверена, здесь за нами не будут следить и никто не узнает о твоем появлении». Морган перечитала последнюю фразу и печально покачала головой. Еще шесть месяцев назад мысль о том, что кто-то может следить за ней в родном доме, показалась бы ей нелепой. Сейчас, однако, вероятность этого была не просто велика, но вполне реальна.

Золотые деньки ранней осени Морган провела, рассказывая бабушке Изабо о последних веяниях придворной моды и злободневных романтических интрижках. Вместе с Нэн они надолго уезжали верхом в ближайший лес, и там кузина часами расспрашивала о жизни при дворе. Морган помогала матери и тетушке Маргарет варить мыло, лить свечи, готовить яблочный джем и вышивать новые покрывала для огромной кровати бабушки Изабо. Это было счастливое, но тревожное время. Спустя три недели Морган выбегала на дорогу почти каждый час, чтобы посмотреть, не возвращаются ли Маддены.

К середине октября погода изменилась, зарядили дожди, и листва облетала с фруктовых деревьев. Через неделю в Фокс-Холл пришло письмо для Морган, но не от Шона О’Коннора. Томас Кромвель писал своей племяннице, осведомляясь, когда та намерена вернуться ко двору. «К концу месяца, – писал он, – мы должны собраться в Сент-Джеймсе, король к тому времени уже вернется из путешествия. Умоляю тебя вернуться к исполнению своих обязанностей при ее величестве к этому моменту».

Естественно, это было не мольбой, даже не просьбой, а прямым приказом. Морган сердито скомкала письмо и отправила в огонь.

– Я думала, ты будешь счастлива вернуться, – удивленно заметила Нэн. – Судя по твоим рассказам, там так весело.

– Не весело, а суетно, – возразила Морган. Она взяла вышивальную иглу и вонзила ее в контур хризантемы на своей части покрывала.

– Все равно жизнь там гораздо веселее, чем здесь, – заявила Нэн, сердито перебирая клубки ниток. – А сейчас к тому же ты готовишься к свадьбе! О, надеюсь, мы все отправимся в Белфорд!

– Не стоит на это рассчитывать, малышка, – произнесла бабушка Изабо из своего кресла у камина. Она внимательно наблюдала за работой внучек, замечая, что обе слишком нетерпеливы и рассеянны. – Это чересчур длинное путешествие. И если даже все поедут, я останусь дома.

– Свадьба будет здесь, – сказала Морган. – Я не собираюсь выходить замуж без тебя, бабушка.

– О, подобные чувства греют сердце – но холодный воздух севера плохо скажется на моих старых костях. – Она ласково улыбнулась Морган. – А вот сыграть свадьбу здесь вряд ли удастся, не забывай, что твой жених – граф, а ты всего лишь дочь простого рыцаря. Его вассалы, арендаторы, все прочие захотят присутствовать при столь знаменательном событии. Ты должна исполнять обязанности будущей графини. Честно говоря, мне жаль. И тебя, и еще больше мне жаль Джеймса.

– Как ты можешь так говорить? Ты же совсем его не знаешь!

Бабушка Изабо загадочно улыбнулась:

– Зато я знаю тебя.

Еще через два дня Маддены, грязные и намученные, появились у ворот Фокс-Холла. Хэл натужно кашлял, а Дэви был смертельно бледен. Или наоборот. Морган никогда не была до конца уверена в своей способности их различить. Кроме того, оба были крепкими парнями и их здоровье никогда не интересовало Морган. Она сорвалась на крик, требуя ответа от Шона.

– Мы не привезли письма, – ответил тот, кого Морган считала Дэви. – Господин О’Коннор не мог писать.

Морган едва удержалась, чтобы не схватить парня за грудки и не встряхнуть.

– Что ты имеешь в виду? С ним что-то случилось?

Тут в дверях появился сэр Эдмунд:

– Морган, Морган, позволь молодым людям переодеться и привести себя в порядок, а потом они все расскажут.

Провожая Мадденов в сторону кухни, он сказал:

– Вымойтесь как следует и поешьте, прежде чем вернуться сюда.

Морган старалась не злиться на отца. Вдобавок, неизвестно откуда, вылетела Бесс и засуетилась вокруг Мадденов, игриво взмахивая юбкой и низко наклонившись, во всей красе демонстрируя свою пышную грудь. С тех пор как Морган вернулась домой, присутствие Бесс раздражало ее все больше, постоянно напоминая о несносном Френсисе Синклере.

Целый час Маддены мылись, сушились, переодевались, потом обедали.

– Ну? – рявкнула Морган, когда они, в конце концов, уселись у камина в гостиной. – Что случилось с Шоном?

– Ничего, – ответил Хэл, снова закашлявшись.

– Ничего? Тогда почему он не прислал письмо? – Морган с трудом сохраняла самообладание.

– Умер его отец, – сказал Дэви. – Он был при смерти, когда мы прибыли. А скончался лишь через две недели.

– Господи Иисусе. – Но Морган чувствовала, что сердце ее ожесточилось, она осталась абсолютна равнодушна к этому сообщению. Лайам О’Коннор, несомненно, очень страдал, а рядом с ним страдал и его сын, но сейчас Морган думала только о себе. – Я закажу поминальную мессу в Сен-Мишеле, – решительно заявила она и тут заметила, что Хэл и Дэви смотрят на нее несколько озадаченно.

– Но, – спросила она, – Шон передал хоть что-нибудь?

– А, да, – протянул Дэви. – Он просил простить его, но у него нет времени ни написать, ни приехать в Англию. Все хозяйственные хлопоты теперь легли на его плечи.

Морган мерила шагами коврик у камина. Некоторое время дороги между Ирландией и Англией будут почти непроезжими. А к весне может быть слишком поздно…

– Он больше ничего не передавал? – В голосе Морган звучали нотки отчаяния, пока она переводила взгляд с одного Маддена на другого.

Дэви почесал затылок, а Хэл снова закашлялся.

– Еще он сказал, что будет молиться за вас.

Морган сжала кулаки и закусила губу. Молитва – это замечательно, но она ждала вовсе не этого. Не может же Шон так просто отказаться от нее, даже не попытавшись протестовать против ее помолвки с Джеймсом Синклером.

Вспомнив наконец о хороших манерах и о том, что Мадденам и так досталось в тяжкой дороге, и все из-за ее личных дел, Морган горячо поблагодарила их и пообещала, что найдет способ компенсировать им все расходы. Но близнецы заверили, что, кроме простуды и насморка, которые они подхватили в последние два дня, их путешествие за Ирландское море не доставило никаких хлопот, а, напротив, оказалось замечательным приключением. Морган подумала было, что если для них это было так увлекательно, то и она, пожалуй, могла бы справиться. Но призрак Томаса Кромвеля преследовал бы ее даже в Арме.

Рождественские праздники 1534 года были одними из самых скромных на памяти королевского двора. Хотя Генрих и королева выглядели лучше, чем когда Морган видела их в последний раз, Анна сильно нервничала. Но она была рада вновь встретиться с Морган.

Как-то поздним вечером, через несколько дней после Двенадцатой ночи, королева отпустила всех фрейлин, чтобы они с Морган могли поговорить наедине.

Весело улыбаясь, Анна опустилась на диван, указывая Морган на соседнее кресло.

– Я выпустила вас из поля зрения этим летом, – проговорила королева, плотнее запахиваясь в пеньюар. – Ваш дядюшка распорядился вашей судьбой так же, как Уолси – моей. Полагаю, вы не в восторге от предстоящего брака.

– Вы же видели Джеймса, – сухо заметила Морган. – Вряд ли он способен сделать женщину счастливой.

Анна вскинула брови и рассмеялась:

– Вы изменились с момента нашей последней встречи, Морган Тодд. Стали острее на язык. – Заметив, что Морган смутилась, королева ее успокоила: – Полно, полно вам, я предпочитаю, чтобы мои фрейлины говорили свободно, не таясь. Значит ли это, что Джеймс не в вашем вкусе, или же вы любите другого?

Морган избегала взгляда миндалевидных глаз. Она не должна упоминать имени Шона. Или должна?

– Я действительно люблю другого. Мы собирались пожениться, – призналась она, решив проверить реакцию Анны, совершенно непредсказуемую порой.

– Так я и думала. – Королева отпила вина из бокала, стоявшего рядом на маленьком столике. – Я его знаю?

– Не уверена.

Морган сказала правду. Она понятия не имела, знакома ли королева с простыми помощниками придворного живописца.

Но от Анны Болейн не так просто было отделаться уклончивыми ответами.

– Его имя? – Темные глаза блеснули, заставив Морган отвести взгляд.

Если знает Кромвель, возможно, об этом известно и королеве, подумала Морган. Да и весь двор уже в курсе событий.

– Его зовут Шон О’Коннор, – сказала она, решительно посмотрев в глаза королеве.

– О! – Анна откинулась на подушки и задумчиво покачала головой. – Какая ирония судьбы – я любила человека из северных графств, а Уолси заставил меня выйти замуж за ирландца. Вы влюблены в ирландца, а Кромвель намерен выдать вас за джентльмена с севера. Но Шон О’Коннор исчез несколько месяцев назад. Это такой вспыльчивый, колючий художник, да?

– Он не смог принять некоторые изменения в церкви, – призналась Морган. – Кроме того, ему приходится заниматься своими землями в Арме, с тех пор как его отец скончался минувшей осенью.

Но Анна, казалось, не слушала, пристально всматриваясь в темноту комнаты.

– Вы мне нравитесь, – проговорила она наконец, выпрямляясь. – Кромвель был моим другом. Но сейчас… – Она вдруг умолкла и нахмурилась. – Генрих порвал с таинственной дамой, чьи прелести удерживали его весь прошлый год. И теперь, несомненно, присматривает следующую, которая займет ее место. – Все это Анна говорила без тени смущения. – О, ради всего святого, романы Генриха вовсе не секрет. Он по-прежнему приходит ко мне. И так будет всегда, по крайней мере, если я смогу подарить ему сына. И уж если он все равно будет гоняться «а юбками, я бы предпочла, чтобы он связался с женщиной, которой я смогу доверять. К примеру, с вами.

Морган задохнулась:

– О нет! Я никогда не осмелилась бы… Он не захочет меня – я так неопытна в искусстве… – Морган нервно всплеснула руками, пытаясь объяснить то, чего королева так ждала от нее.

– Я заметила, как он смотрит на вас: он явно заинтригован. Но никто лучше меня не знает, как поймать Генриха на удочку. Господь свидетель, мне удалось это за семь лет. Я могу научить вас этому искусству, а Генрих тем временем, находясь в состоянии постоянного возбуждения и не получая удовлетворения, вынужден будет обратиться ко мне. И я смогу вновь забеременеть. Ведь это в ваших интересах – вы не получите разрешения на брак с Джеймсом Синклером, поскольку король будет настаивать на вашем пребывании при дворе.

Анна вновь откинулась на подушки, довольная своим планом.

– О Боже! – Морган озадаченно потерла лоб. – Я правда не уверена, что смогу с этим справиться.

Наклонившись, Анна взяла Морган за руку, словно пытаясь передать девушке часть своей силы и воли.

– Вы справитесь. Должны справиться. Ради нас обеих.

Морган не любила соколов. Крылатое создание с мощным клювом, удобно усевшееся на ее запястье, кажется, тоже ее недолюбливало. Сегодня, ясным морозным февральским днем, земля после холодной ночи была твердой как камень. Лошади нетерпеливо перебирали ногами, и придворные с готовностью двинулись вслед за королем, возглавившим охоту в парке Сент-Джеймс.

Морган неожиданно обнаружила, что едет бок о бок с королевской четой. Анна Болейн в течение последнего месяца не упускала возможности обратить внимание Генриха на свою рыжеволосую фрейлину.

– Мы выпустим соколов, как только подъедем к роще, – объявил Генрих, указывая на высившиеся впереди лиственницы, и обернулся к Морган: – Вы знаете, как снять колпачок с головы сокола?

– Думаю, да. Френсис Уэстон показывал мне, – ответила она и, вспомнив о своей роли, невинно захлопала глазами.

– Ваш сокол хорошей породы, – сказал король, – а вот какой у него нрав – неизвестно. – И продолжил, внимательно рассматривая птицу: – Хотелось бы знать, как обстоит дело с дамами?

– Я не охотник, ваше величество, – ответила Морган, – но могу быть яростной, словно сокол.

Он провел ладонью в перчатке по ее плечу:

– Очаровательно. Но ярость и страстность лишь одна из сторон женского характера. И должна сочетаться с покорностью и мягкостью.

– Возможно, – загадочно промолвила Морган.

Она заметила, как удивился при этих ее словах Ричард Гриффин. Но тут король дал сигнал выпустить соколов. Морган дернула запонки колпачка, и птица захлопала крыльями, испугав лошадь, но взлетать не спешила. Увиден это, король поспешил Морган на помощь, но в этот самый момент сокол наконец взмыл в небо, окончательно испугав лошадь, и та рванулась в сторону леса.

– Боже! – закричала Морган, силясь вспомнить кличку лошади. Вальянт – Валор – Виктори – все не то. Морган отчаянно пыталась остановить животное, но лошадь уже ворвалась в лес и теперь неслась в полумраке хвойной чащи. Ветви хлестали по лицу, цеплялись за одежду, разрывали плащ. Она молилась, ругалась, кричала в ужасе от того, что может врезаться головой в какой-нибудь сук. Но упрямая скотина, видимо, не собиралась замедлять свой бег, так что Морган почла за лучшее приникнуть к шее лошади ради спасения собственной жизни. Она не сообразила, что именно произошло. Возможно, лошадь споткнулась о корень или ступила в кроличью нору. Все, что Морган смогла понять, так это то, что лежит на мягкой подстилке из опавшей хвои, а лошадь куда-то исчезла.

Несколько минут Морган не шевелилась. Должно быть, на некоторое время она потеряла сознание. На лбу уже набухала огромная шишка. Шляпа валялась поодаль. Морган осторожно ощупала тело – каждая клеточка ныла, но руки и ноги были в порядке. Она попыталась встать, как вдруг услышала шум неподалеку.

Верхом на вороном скакуне появился Ричард Гриффин. Заметив Морган, он с облегчением воскликнул:

– Слава Богу! Я был уверен, что вы сломаете себе шею!

Спрыгнув с коня, он поспешил к девушке.

– Конюху не следовало давать вам Викинга, – сердито заметил он. – Вы ничего не сломали?

– Лошадь, надеюсь, не сломала, – раздраженно ответила Морган. – Я просто оцарапалась и ушиблась. И, конечно же, испугалась.

Она попыталась подняться, но руки Ричарда крепко прижимали ее к земле.

– Полежите еще немного. Успокойтесь. – Он сел рядом, не думая о том, что пыль и хвоя могут испортить его изысканный охотничий костюм. Взяв ее за руку, Ричард продолжил: – Чтобы быть абсолютно уверенной, что ничего серьезного не произошло, попробуйте подвигать головой.

Морган подвигала, но ощутила лишь легкую боль в лопатках. Трогательная забота Ричарда ее позабавила.

– Из вас вышел бы отличный врач. Вы, похоже, действительно разбираетесь в этом деле.

Он внимательно изучал ее топазовые глаза.

– Мне надо было родиться в другое время. Нынешняя медицина в большинстве случаев основана на чудовищных суевериях. Трагедия в том, что раньше люди знали гораздо больше и о болезнях, и о способах их лечения. Возможно, когда-нибудь… – Он улыбнулся. – Впрочем, я тут болтаю, а вы мерзнете на холодной февральской земле. Давайте осмотрим ваши ноги.

Морган подозрительно посмотрела на Ричарда, но его намерения не внушали опасений – напротив, он проявил благородство. Она приподняла подол платья до колен, показав длинные стройные ноги в тяжелых ботинках. Ричард продолжал улыбаться:

– Уверен, что ваши ноги в полном порядке, но лишний раз убедиться в этом не помешает.

Когда он стал снимать первый ботинок, Морган почувствовала какое-то движение позади. Она решила, что это вернулся ее конь, и подвигала пальцами ноги, как попросил Ричард. Он стал снимать второй ботинок, и в этот момент сквозь шум ветра Морган услышала, как кто-то ее окликнул. Резко обернувшись, она увидела всего в нескольких ярдах Шона О’Контора, не сводившего с нее глаз.

– Шон! – выдохнула она, с ужасом представив себе, что он мог подумать, и одновременно изумляясь его неожиданному появлению в Сент-Джеймс-парке. Ричард поднял глаза, и тихое проклятие сорвалось с его уст.

Гордо вскинув голову, Шон восседал верхом на лошади Морган, сверля взглядом Ричарда.

– Молю Богородицу, чтобы у тебя не оказалось грязных намерений по отношению к леди Тодд! – проревел Шон с сильным ирландским акцентом. – Поклянись, Ричард Гриффин, что никогда не касался ее с греховными помыслами. Что не уводишь чужих невест.

Ричард поднялся, отряхнул свой охотничий костюм.

– Слезай с коня, Шон О’Коннор, и повтори то, что ты сказал. – Ричард говорил спокойно, но взгляд его не предвещал ничего хорошего.

Шон соскочил с лошади.

– Одного раза вполне достаточно. Защищайся, если не готов отвечать.

Ирландец и валлиец яростно уставились друг на друга.

Морган с трудом поднялась, ноги ее дрожали.

– Успокойся, Шон. Это не то, что ты думаешь. Я упала с лошади…

Шон знаком велел ей молчать. Мужчины продолжали сверлить друг друга глазами. Ричард был на три дюйма выше и стоуна на четыре тяжелее Шона и имел репутацию драчуна, дуэлянта и прекрасного мастера клинка.

Но первое движение сделал Шон, бросившись на Ричарда, который едва удержался на ногах, когда они сцепились. Шон резким движением ударил Ричарда коленом в живот. Тот, задохнувшись, рухнул на землю. Оба тут же вскочили, и кулак Шона устремился прямо в челюсть Ричарда. Но следующий удар не попал в цель, и Ричард сумел с левой руки достать противника. Тоненькая струйка крови потекла из угла рта Шона. Он пошатнулся. Ричард ударил еще раз и попал в подбородок.

– Прекратите! – закричала Морган, бросаясь на Ричарда. Она схватила его за руки, но он оттолкнул ее. Оступившись, Морган привалилась к дереву.

Но ее попытка дала возможность Шону прийти в себя. И он снова набросился на Ричарда с удвоенной яростью. Мужчины повалились на землю. Сначала сверху оказался Шон, затем Ричард, затем опять Шон.

Морган беспомощно наблюдала за этой сценой, прижав ладонь ко рту и едва не прокусив свою кожаную перчатку. Но тут она подняла глаза и заметила трех всадников, показавшихся в просвете между деревьями.

– Господи Боже! – воскликнул Гарри Норрис, стремительно спешившись. – Остановитесь! Вы убьете друг друга!

За ним соскочили с коней Нед Сеймур и граф Суррей. Втроем им удалось разнять Шона и Ричарда, покрытых с головы до ног пылью, грязью и кровью.

– Что здесь происходит? – спросил Нед Сеймур разгневанно.

Запыхавшиеся драчуны не в состоянии были говорить, и Морган попыталась ответить за них, обращаясь непосредственно к Неду:

– Это просто недоразумение. Я упала с лошади, и Ричард пытался посмотреть, все ли со мной в порядке. А тут появился Шон и подумал…

Нед махнул рукой Морган:

– Уверен, вы можете все объяснить. Но мы должны проводить этих джентльменов туда, где они смогут сменить одежду и согреться глотком эля.

Суррей предложил Шону сесть верхом позади него. Ричард взобрался на лошадь без посторонней помощи, но было заметно, как трудно ему держаться в седле. Морган предпочла возвращаться на своей лошади. Едва ли сейчас было уместно жаловаться на собственные синяки и шишки. Закусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли, она позволила Норрису усадить себя в седло. Всадники следовали до самых ворот парка и полном молчании.

В этот день сам король Генрих сидел во главе стола за ужином, но Шона О’Коннора не было среди гостей. Морган, стараясь не замечать насмешливого взгляда Ричарда Гриффина, не сводила глаз с двери. Сейчас Ричард воспринимал все случившееся как забавную шутку – это было видно по его лицу. Она заметила, как Уилл Бриртон, Джордж Болейн, еще кое-кто из придворных останавливались у стола Ричарда и, обменявшись с ним несколькими словами, бросали быстрый взгляд в ее сторону. Морган с застывшим лицом сидела между Френсисом Уэстоном и Сурреем, коротко отвечая на их вопросы.

После ужина Морган подошла к королеве попросить разрешения удалиться. Анна, довольная тем, что Генрих в хорошем настроении, отпустила девушку легким взмахом руки. Морган поспешила удалиться. Она направилась в западное крыло дворца, в импровизированную художественную студию, где, как подсказывала ей интуиция, можно было найти Шона.

Она вошла без стука. Шон действительно оказался здесь. Стоя спиной к двери, он напряженно работал над наброском портрета, по всей видимости, сэра Томаса Мора.

– Шон? – дрожащим голосом позвала Морган.

Он медленно приподнял голову и весь напрягся. Но не обернулся.

Морган глубоко вздохнула:

– Я люблю тебя, Шон. – И закрыла глаза, боясь его реакции.

Внезапно он бросился к ней и заключил и объятия:

– О, Морган! Каким глупцом я был! До сегодняшнего дня я не понимал, как сильно тебя люблю! Я чуть с ума не сошел от ревности. И от любви!

Он прижимал ее к себе все крепче, стараясь найти ее губы. Она чувствовала его тело, голова кружилась, казалось, комната вращается. Наконец он отпустил ее и виновато улыбнулся:

– Я испачкал краской твое платье.

– Пустяки. Но, Шон, как ты здесь оказался?

Подобрав тряпку, Шон принялся вытирать руки.

– Я думал, ты мне это объяснишь. – Он вопросительно посмотрел на Морган, но, видя ее недоумение, продолжил: – Я получил записку, которую доставили два моряка королевского флота с судна, зашедшего в гавань Дандолка. Мне предложили вернуться ко двору, в свиту королевы, дабы вновь исполнять обязанности «подмастерья мастера Гольбейна». Я хотел было разорвать ее, швырнуть в лицо этим людям и приказать им убираться прочь. – Он вытер руки, положил тряпку и улыбнулся Морган: – Но подумал о тебе, о письме, которое получил, когда отец лежал при смерти. О том, что не успею помешать твоей свадьбе с этим типом из Нортумберленда. Это был мой шанс. Поэтому я сел им первое же судно и прибыл в Портсмут два дня назад. Вчера ночью я уже был здесь, но не мог встретиться с тобой в такой поздний час.

Морган нахмурилась:

– Так это королева послала за тобой?

– Я был уверен, что это розыгрыш, как вдруг застаю тебя сегодня утром с этим Ричардом Гриффином в лесу. Я вышел прогуляться, пока шла королевская охота, нашел лошадь без седока и понял, что произошел несчастный случай. Я успокоил животное и позволил ему отвезти меня к его хозяину. И встретился с тобой.

Морган сразу поняла, что произошло. Королева действительно послала за Шоном – это была награда Морган за флирт с королем. Но Морган ни словом не обмолвилась о планах Анны Болейн. Подошла к Шону и положила руки ему на плечи.

– Я так рада, что ты приехал, надеюсь, ты не расстроен тем, что оказался здесь?

Приобняв Морган, Шон ответил:

– По правде говоря, огорчений предостаточно. Во-первых, Акт о престолонаследии; теперь еще и Акт о супрематии, который делает Генриха главой английской церкви. Это дьявольская ересь.

Морган тщетно пыталась найти аргументы, которые могли бы остановить поток обвинений. Но Шон был прав, король действительно объявил себя вне юрисдикции папы. Генрих создал свою собственную церковь, независимую от римского престола.

– Но какое это имеет значение, если мы собираемся бежать в Ирландию и пожениться там?

– Это поставит нас вне закона. Сделает государственными преступниками. Но лишь в глазах короля – не папы, чье мнение, безусловно, важнее.

– Сэр Томас Мор тоже так думал и оказался в Тауэре.

– Да, и Фишер тоже.

Шон отбросил кисти и принялся стягивать через голову коричневый балахон художника.

– Пойдем, Морган, – сказал он, беря ее за руку, – бежим подальше от этого места. Здесь все безумцы.

Идя за ним по темному коридору, она игриво опросила:

– Такие же, как мы?

Он рассмеялся:

– Ага. Как мы.

На следующей неделе Морган и Шон планировали посетить основные лондонские достопримечательности, побродить в толпе, послушать городские сплетни. Но все время шел дождь, и пришлось отложить прогулки. Морган больше часа наблюдала, как Шон работает над портретом богатого горожанина. Они мало разговаривали, поскольку Шон не любил отвлекаться во время работы. Но, тем не менее, время от времени они перебрасывались парой слов относительно светотени, красок, выражения лица персонажа.

К. полудню Шон почти закончил портрет и решил посоветоваться с мастером Гольбейном. Морган отправилась в свою комнату. Сегодня ей не нужно было присутствовать у королевы, и она решила воспользоваться моментом, чтобы написать письмо домой. К удивлению Морган, на столе ее ждала записка от Мэдж Шелтон, в которой говорилось, что Мэдж переехала в другие апартаменты и отныне вместе с Морган будет жить Маргарет Говард, кузина Суррея. Маргарет была высокой стройной блондинкой с правильными чертами лица, но почти безмозглой. Мэдж и Маргарет нельзя было назвать идеальными компаньонками, но Маргарет по крайней мере была спокойной и тихой. Морган перечитала записку и уже собралась бросить ее и камин, как вдруг заметила еще несколько слов, второпях нацарапанных на обратной стороне листа. Разобрав каракули, Морган в ужасе опустилась на краешек кровати: Френсис Синклер был здесь, во дворце.

Морган все еще потрясенно сидела, комкая в руках записку, как вдруг раздался громкий стук в дверь. Настолько требовательный и бесцеремонный, что Морган сразу же решила, что это Френсис. Она решила не отвечать, но тут же подумала, что в таком случае он начнет искать ее повсюду.

– Ну? – заявил он вместо приветствия, заполнив собой весь дверной проем. – Вы не в восторге от моего прибытия, я вижу.

– Вы насквозь промокли, – заметила Морган, впуская его в комнату.

– Точно. Когда я узнал, что вы тут вместе со своим приятелем-художником, то сразу поспешил в парк.

Он снял плащ, встряхнул его, и брызги полетели во все стороны.

– Вы только что приехали? – Морган с неприязнью посмотрела на его грязные башмаки.

– Вчера вечером. Было слишком поздно для визита к вам. А сегодня все утро провел в седле. Я бы выпил чего-нибудь. Виски, если можно. Я не большой любитель пива.

Морган любезно предложила ему присесть у камина, а сама вышла в соседнюю комнату и вскоре вернулась с двумя бокалами и бутылкой виски, заботливо припасенной Мэдж для гостей. Себе налила красного вина и уселась в кресло напротив Френсиса.

– Вы становитесь все гостеприимнее, – заметил он, глотнув виски. – Перестали на меня кричать.

– Я вообще не уверена, что хочу с вами разговаривать, – возразила Морган. – А что касается гостеприимства, вы вполне отблагодарили за него, когда наши конюхи занимались вашей лошадью.

Френсис осушил бокал и протянул Морган.

– Еще, пожалуйста. Не такое противное пойло, как можно было ожидать от юга.

Чувствуя, как в ней закипает гнев, Морган стиснула бокал, наполнила его и рывком протянула Френсису, так что часть содержимого выплеснулась на его рукав. Он нахмурился, но принял бокал.

– Я вижу, вы не простили и не забыли, – протянул он, закинув ногу на ногу.

Морган даже подскочила от такой наглости.

– О! А это возможно? Вы вели себя как животное! Даже связали меня! – Она взглянула на свои запястья и словно вновь ощутила стянувшие их ремни.

– Некоторым девицам это нравится, – равнодушно заметил Френсис. – Это что-то вроде игры.

– Игры?! Поищите себе других партнеров для ваших забав, Френсис Синклер!

– Бога ради, я и не думал о вас в этом смысле! – Слова Френсиса прозвучали раздраженно и несколько грубовато. Он допил второй бокал виски, но следующего пока не просил. – Послушайте, я совершил ошибку, и вы это уже в состоянии понять. Но если нам предстоит быть соседями в Белфорде, не можем же мы всю оставшуюся жизнь ругаться по поводу того, мог я или не мог понять, что вы не Мэг и не Молли, или еще кто-нибудь, черт побери!

– Бесс, – пробормотала Морган, надувшись. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться, не желая доставить Френсису такое удовольствие.

– Ну Бесс. – Френсис встал. Он выглядел смущенным и разозленным одновременно. – Ну как? Забудем прошлое?

Неожиданно Морган поняла, что его слова о Белфорде выражали лишь его собственное мнение. Она-то не намерена была ни переезжать туда, ни вообще выходить замуж за его брата. Все, чего она хотела в настоящий момент, это избавиться от Френсиса Синклера, который выводил ее из себя.

Она постаралась собрать все свое достоинство и, гордо вскинув голову, посмотрела прямо в его мрачные глаза. Напрасно она рассчитывала на официальные извинения.

– Поскольку ничего изменить нельзя, я не желаю больше с вами разговаривать.

Он еще больше ссутулился, но, видимо, испытал облегчение.

– Отлично. – Лицо его просветлело, и он наклонился к огню, поправляя поленья. – Я приехал в Лондон сделать кое-какие покупки – одежду и всякие мелочи для дома. Кроме того, я должен проводить вас в Белфорд.

Морган вцепилась в кресло, судорожно прикидывая, как ей реагировать. Разумеется, быть покорной: она должна затаиться на время.

– Но у меня столько дел – еще не готово приданое. К тому же только вторая неделя марта. Я не думала, что вы – или Джеймс – приедете раньше апреля.

– В этом году у нас ранняя весна, дороги подсохли еще до конца февраля. Джеймс приехал бы сам, но отец всю зиму болел.

Френсис наконец закончил возиться с камином и отряхнул руки.

– Я планирую пробыть здесь целый месяц – вы успеете закончить все дела и поможете мне с покупками. Свадьба запланирована на начало мая.

– Джеймс мог бы посоветоваться со мной, прежде чем принять такое решение, – раздраженно проговорила Морган. – Я бы хотела быть в курсе деталей предстоящего события, поскольку намерена навестить родителей перед отъездом на север.

– Вы вполне успеете, – ответил Френсис. – Фокс-Холл не так далеко. Можете съездить туда на недельку. – Он внимательно посмотрел на Морган, сдвинув брови. – Сколько вам лет, Морган?

– В прошлом месяце исполнилось девятнадцать. А что?

– Вы выглядите моложе. Впрочем, это не важно. Мне двадцать шесть, а Джеймсу двадцать восемь. Люси на год младше меня.

– Люси? – Морган притворилась, будто впервые слышит это имя.

– Моя жена. Уверен, она вам понравится. Ее все любят. Вы и наших детей полюбите.

Френсис подошел к книжным полкам, взял один из томов и принялся задумчиво листать.

– У вас есть дети? – потрясенно спросила Морган.

– Разумеется. Двое, мальчик и девочка. Забавные маленькие создания.

Френсис поставил книгу на место и улыбнулся.

Он выглядел таким самонадеянным, был настолько уверен в ее будущем, в том, что она безропотно потащится с ним в Белфорд, что мужество отказало Морган, и непрошеные слезы покатились из топазовых глаз. Френсис в явном замешательстве посмотрел на нее и глубоко вздохнул:

– Жизнь не кончается. Немногие женятся по любви, зато многие браки, устроенные родственниками, как в вашем случае, оказываются счастливыми.

Морган вытерла слезы и окрепшим голосом спросила:

– А вы женились по любви?

Он удивленно взглянул на нее, разгладил лацканы камзола и спокойно ответил:

– Нет. Но сейчас я люблю свою жену. Очень люблю.

– Так сильно, что готовы изнасиловать первую же девицу, попавшуюся вам на пути? – не удержалась от колкости Морган.

Френсис раздраженно отмахнулся:

– Ради всего святого, я вовсе не обязан отчитываться перед вами в своих поступках!

Он схватил плащ и бросился к двери, но у порога помедлил.

– Послушайте, – произнес он уже более спокойным тоном. – Мой брат Джеймс – славный, добрый малыш. Совсем не такой, как я.

Морган почему-то не поверила его словам. Она была в отчаянии: брак с Джеймсом Синклером невозможен; долгий, нудный, незавершенный флирт с королем Англии наверняка разрушит ее нервную систему; но что хуже всего – перспектива стать женой Шона О’Коннора сама по себе опасна, да и практически невозможна. Оставалось надеяться лишь на то, что ухаживания короля приведут Джеймса в неистовство и он предпочтет поискать себе другую невесту. В сложившейся ситуации Морган оставалось лишь цепляться за соломинку.

– Мне пора идти, – сказал наконец Френсис, поняв, что Морган не расположена вести с ним разговор. – Вы любите наряды?

Вопрос застал Морган врасплох.

– Я – да, конечно, очень.

Он кивнул:

– Я так и думал. Мне нравится то, что на вас надето: очень милый бирюзовый оттенок. Но рукава, пожалуй, следует удлинить, чтобы выглядеть повыше. Вы же знаете, что роста вам не хватает.

Брови Морган изумленно взлетели вверх. Френсис Синклер разбирается в женской моде. Он совершенно не похож на образцового мужа, отца, специалиста в архитектуре и поэзии. Он многогранен. Осознав это, Морган не нашла ничего лучше, как ответить раздраженно, но с долей веселья:

– А вы сами? Разумеется, ваш камзол измят, чтобы подчеркнуть ваш рост, а может, чтобы вы казались выше, чем на самом деле?

– М-м? – Френсис оглядел свой костюм. – О, может, и так. Но мой портной очень маленького роста.

В глазах его мелькнули смешинки.

Морган так удивилась, что даже закусила губу, чтобы не рассмеяться. Но когда протянула руку для обычного вежливого поцелуя, он покачал головой:

– Это не обязательно. Все эти придворные церемонии меня утомляют.

Морган подумала, что Френсиса Синклера вообще утомляют хорошие манеры, но не стала настаивать.

– Тогда всего доброго, сэр, – сухо проговорила она.

– Счастливо, – бросил Френсис, покидая комнату.

– Джейн в полном порядке, – заверил Морган Том Сеймур, и они встали из-за игорного стола. Спустя три дня после прибытия Френсиса Синклера в Лондон двор переехал в Уайтхолл. – Она полностью погрузилась в мирную жизнь Вулф-Холла, особенно в заботы нашего брата Гарри и его детей. Ему нужна другая жена, – объяснил он, пока они наблюдали за игрой. Гарри Норрис недовольно ворчал на Мэдж Шелтон, из-за которой он проиграл. – Его абсолютно не интересуют придворные интриги, он предпочитает спокойную деревенскую жизнь. Это к лучшему, учитывая, что отец неважно себя чувствует последнее время.

– Все отцы стареют и болеют, – с грустью заметила Морган, подумав о недавней кончине Лайама О’Коннора и нездоровье графа Белфорда. – Похоже, поколение наших родителей постепенно угасает.

Том ласково потрепал Морган по плечу:

– Ну-ну, Морган, не стоит печалиться. Это вам не идет. Ведь своим остроумием вы прославились при дворе.

– Разве это не является частью придворной жизни? – удивилась Морган, аплодируя вместе со всеми победе королевы.

Том пожал плечами:

– Пожалуй, да. Кстати, как вы ладите с милой Маргарет?

– Неплохо. Она тихая, немного глуповатая. Кстати, я так и не поняла, почему уехала Мэдж.

Том отошел чуть дальше от стола, заваленного картами, монетами, заставленного бокалами с вином.

– Вы в самом деле не знаете?

– Нет, конечно, – озадаченно ответила Морган. – Полагаю, вам это известно.

– Некоторым это действительно известно. – Он оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит. – Скажем так, Мэдж сейчас в более доступном и свободном положении.

Морган сначала не поняла, но постепенно смысл сказанного стал до нее доходить.

– Король? – изумленно выдохнула она. Том кивнул. Она едва не рассмеялась, но тут поняла, чем это грозит ей самой. Если Мэдж Шелтон ублажает Генриха, он может оставить свои бесплодные попытки преследовать Морган. И все ухищрения Морган пойдут прахом, и уже через несколько недель ее увезут в Белфорд.

В панике она обшаривала взглядом королевские апартаменты в поисках Шона, хотя и знала, что его едва ли можно найти среди играющих. Она должна уйти, должна разыскать Шона, должна придумать повод немедленно покинуть Тома. Повод внезапно появился в облике Френсиса Синклера. Он возник на пороге и обвел внимательным взглядом собравшихся.

– Не сочтите меня грубой, Том, – выдавила из себя Морган, – но я должна поговорить с Френсисом – о приданом.

Том заметил Френсиса и ухмыльнулся:

– Деревенщина! Что он может знать о приданом?

– Больше, чем вы себе представляете, – сухо ответила Морган и сама удивилась, что защищает Френсиса Синклера.

Том перестал улыбаться и выглядел несколько растерянным, но Морган уже спешила навстречу своему будущему родственнику.

Оказалось, Френсис не поможет Морган в поисках Шона. Он пришел за ней, чтобы вместе отправиться за покупками, несмотря на моросящий дождь.

– Вам придется привыкнуть к дурной погоде, – заявил он Морган. – В Нортумберленде будет еще хуже.

Морган хотела заметить, что в Нортумберленде, без сомнения, все будет хуже, но придержала язык. Она была подавлена и напугана. Кутаясь в теплый плащ, надевая шляпу, Морган изо всех сил желала придушить распутную Мэдж, чья беспринципность и безнравственность могли разрушить будущее самой Морган. Сначала Бесс, теперь Мэдж; Морган проклинала всех легкомысленных женщин.

– Вы так спокойны, – сказал Френсис, когда они вышли из Уайтхолла и направились и сторону Странда. Несмотря на дождь, лондонцы спешили по делам, повозки, экипажи, двуколки нескончаемым потоком двигались по улицам в направлении делового центра.

– А вы думали, я буду сильно взволнована перспективами жизни в Нортумберленде с вашим братом? – резко спросила Морган.

На этот раз настал черед Френсиса промолчать. Он лишь скорчил гримасу, когда пара подмастерьев, спешивших по своим делам, едва не сбила его с ног. У Темпла Морган обнаружила, что ноги у нее промокли. К тому же выяснилось, что идти им еще довольно далеко.

– Я терпеть не могу ходить пешком, – вымолвила она, когда они миновали Темпл, где помещались четыре крупнейшие школы подготовки барристеров.

– Это все ради вас. – Френсис окинул взглядом мягкие, расшитые шелком туфли Морган, совершенно негодные для ходьбы по городским улицам. – Думаю, лучше купить вам подходящую обувь. В Белфорде вам полгода придется ходить по щиколотку в грязи.

Морган не уловила юмора в его словах, и это замечание нисколько не позабавило ее. Чем больше она слышала о Белфорде и северных графствах вообще, тем меньше ей хотелось туда ехать.

– Мы, должно быть, прошли уже не меньше мили, – капризно протянула она, когда они вышли к собору Святого Павла. – О! – воскликнула она, остановившись. – Никогда не видела его так близко!

– Великолепная церковь, – сказал Френсис, восхищенно разглядывая устремленное в небо величественное сооружение. – Правда, эстетический эффект нарушают торговцы и всяческие лоточники.

– Здесь нужно запретить торговлю, – сказала Морган.

– Многое из того, что происходит в наших церквях и монастырях, нужно бы запретить, – мрачно заявил Френсис. – Еще два года назад Лондон не был так густо населен. Но с тех пор как ваш дядя с разрешения короля начал закрывать монастыри по всей Англии, не только священнослужители оказались без крова, но и множество людей, зависевших от работы там, либо живших в святых местах из милости.

Морган попыталась защитить Кромвеля:

– В монастырях царила распущенность, они стали рассадниками порока – всем это известно.

Френсис фыркнул:

– В некоторых – да. Но чего можно ожидать, если существует обычай отдавать в монастырь младших сыновей и незамужних дочерей вопреки их воле? И все же это были истинные святые обители, приносившие гораздо больше пользы, чем вреда.

Морган была потрясена тем, что Френсис рассуждает почти как Шон. Только более сдержанно и разумно.

– Френсис, я в недоумении. Джеймс принял новую веру, а вы, похоже, нет.

– Верно. – Френсис повел ее вдоль стены собора. – Однако различия во взглядах не вызывают серьезных конфликтов между нами.

Дождь наконец прекратился, и в разрыве облаков над собором показалось голубое небо.

– Пока, – тихо добавил он.

Они посетили торговцев тканями, шелком, кожаными изделиями, обувью, шляпами, даже парфюмеров. Морган была восторге; шум, споры, суета не только утомляли, но и волновали ее. Френсис не торговался: он говорил, сколько готов заплатить за товар, дожидался ответа торговца, а затем либо покупал, либо молча уходил. Деньги, казалось, не имели для него значения, и Морган поняла, что Синклеры, должно быть, очень богаты. Только в последней лавке, у скорняка, они с Френсисом поспорили. Морган хотела коричневую накидку, отороченную лисьим мехом. Френсис же настаивал на синей с соболем.

– Лиса выглядит роскошнее. – Морган завернулась в накидку и повертелась перед Френсисом.

– Вы похожи на маленького медвежонка, – сказал Френсис.

– Ерунда. Коричневый гармонирует с цветом моих волос и глаз.

– И тогда все цвета сливаются. А вам нужен контраст. Следует подчеркивать свои достоинства, а не скрывать их.

– Я сама знаю, что мне нужно. И всегда носила коричневое!

– Вот и выглядели как рыжая кошка.

Туфли у Морган высохли, но она сильно устала и натерла ноги. Так что возражения Френсиса просто привели ее в бешенство.

– Я хочу это, – объявила она, прижимая к груди коричневую накидку.

– Не выйдет. Я плачу за то! Вы просто испорченная девчонка, Морган Тодд, берите синюю, либо не получите никакой!

Морган сорвала накидку с плеч и швырнула Френсису:

– Тогда никакой. И пусть я замерзну в ваших северных болотах!

Френсис навис над ней, сжимая в руках обе накидки. Скорняк, который старался держаться подальше во время их перепалки, сейчас вообще исчез. Остальные покупатели, голландский бюргер со своей женой, удалились сразу же, как только Морган и Френсис затеяли спор.

Морган потянулась за своим серым плащом, дрожащими руками пытаясь расстегнуть серебряную застежку. Френсис отложил обе накидки и схватил Морган за плечи. И вдруг поцеловал, страстно, почти грубо, а она, потеряв равновесие, невольно упала на него и тут же попыталась оттолкнуть, но столь же безуспешно, как и тогда к саду. Он слегка приподнял ее над полом, прижимая к себе. Морган почувствовала, что у нее кружится голова, и обняла его, якобы для того, чтобы удержаться. И тут с ужасом почувствовала, как нечто горячее шевельнулось внизу живота. Еще более шокирующим было осознание того, что она отвечает на поцелуй Френсиса, позволяя его языку проникать в глубину рта, а его руке скользить по спине и ягодицам. Наконец он бережно поставил ее на пол, не выпуская из объятий.

– Боже, – пробормотал он, – вы пробуждаете в мужчинах желание либо удавить вас, либо немедленно овладеть вами. Почему вы не можете быть просто вежливой?

Слово «вежливой» рассмешило Морган, и она не то хихикнула, не то икнула.

– Я всего лишь хотела накидку с лисьим мехом, – произнесла она дрожащим голосом.

Он отпустил было ее, но вновь прижал к груди.

– Вы создадите мне гораздо больше проблем, чем выбор мехов, Морган Тодд, – мрачно произнес он. – И почему вы не сбежали с этим ирландцем?

Морган вдруг подумала, что он мог бы помочь им с Шоном, и посмотрела ему в глаза.

– Знаете, это было бы лучше для всех, – сказала она. – Думаю, я не нравлюсь вашему брату.

Френсис резко отстранился и принялся мерить шагами лавку.

– В данном случае меня заботит не брат.

Он продолжал метаться по лавке, отшвыривая с дороги связки мехов, шуб, накидок. Двое молодых парней, попытавшихся заглянуть в лавку, выскочили, напуганные его видом. Но тут наконец появился хозяин-скорняк.

– Вот, – обратился к нему Френсис. – Мы берем это.

И чуть ли не швырнул торговцу обе накидки. Не спрашивая о цене, оказавшейся баснословной, бросил на прилавок горсть золотых соверенов.

– Отошлите это в Уайтхолл, – сказал он, подхватил Морган под руку и почти выволок на улицу.

 

Глава 6

Следующие несколько дней Морган не видела Френсиса Синклера. В Уайтхолл они вернулись в молчании, Френсис был мрачен, Морган – взволнованна. Френсис, очевидно не принимал всерьез ее брак с Шоном.

Морган смутило поведение Френсиса; до недоразумения у скорняка он оставался к ней совершенно равнодушным, словно и не было того ужасного происшествия в саду. Что же случилось с ним в меховой лавке? Почему вдруг он вышел из себя? И почему она испытала какое-то странное чувство, невольно оказавшись в его объятиях? Ничего подобного Морган не испытывала ни с Шоном, ни с Ричардом Гриффином. Но этот гигант в мятой одежде с дурными манерами приводил ее в неистовство, граничащее с наслаждением – чувство, неведомое ей доселе.

Ей необходимо было поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, но откровенничать она могла только с бабушкой Изабо. Если план Морган сработает, она сможет попасть в Фокс-Холл в течение ближайших двух недель.

Тем временем они с Шоном проводили вместе почти все время, и она жаждала рассказать ему о своих сомнениях. Реакция Шона на прибытие Френсиса Синклера ко двору показалась Морган странной: Шон выглядел огорченным, но не сделал ни малейшей попытки помешать предстоящему браку. Теперь он был полностью поглощен работой, с тех пор как мастер Гольдкейн похвалил его портрет бюргера, а сам бюргер существенно увеличил плату.

Впрочем, существовало множество других проблем. Пробыв в Уайтхолле всего десять дней, король приказал готовиться к переезду в Гринвич. Сам король был неутомим, но в связи с Великим постом приходилось соблюдать множество ограничений.

Несмотря на временные строгости и запреты на проведение вечеринок и разного рода увеселений, Анна Болейн решила устроить спектакль уже через три дня по прибытии в Гринвич.

Дабы успокоить тех, кто мог бы ее осудить, королева приказала изготовить скромные декорации, костюмы же должны были быть простыми, но элегантными, а само представление – кратким. Своим фрейлинам в приватной беседе она сообщила, что, если не удастся развеселить короля, на их головы обрушатся крупные неприятности.

Темой представления была история об Орфее, довольно скромно, по придворным стандартам, иллюстрированная – миниатюрная река Стикс текла от одного края банкетного зала до другого. Если бы не Великий пост, несомненно, возвели бы огромные стены пещеры, в реке текла бы не вода, а вино. Джордж Болейн изображал Орфея, Анна – Эвридику. Морган – Амура, и по этому случаю ее обрядили в замысловатый костюм из тонкого шелка телесного цвета.

Представление имело огромный успех. Генрих первым начал аплодировать, когда Орфей и Эвридика, обнявшись, начали свое путешествие из темного царства Плутона к свету.

После поклонов Морган присоединилась к Тому Сеймуру, Маргарет Говард и Уиллу Бриртону. Они на все лады восхваляли искусство Морган, но та лишь смеялась в ответ, радуясь, что все закончилось.

– Не представляю, как ты смогла выучить такую сложную роль, – щебетала Маргарет.

– Один раз я забыла слова, но Джордж Болейн подсказал. А теперь мне необходимо переодеться, я замерзла в этом костюме, – посетовала Морган.

– Я заметил, – игриво протянул Том, – что в нем ты была почти голая, не потребовалось даже мое богатое воображение.

Морган вспыхнула, хотела сказать Тому что-нибудь резкое в ответ, но потом расхохоталась.

– Ты просто невыносим! Не знаю, кто хуже – ты или Ричард Гриффин.

– Между нами существенная разница, – внезапно посерьезнев, сказал Том. – Я не смог бы соблазнить тебя и позорно сбежать. А Ричарду Гриффину это ничего не стоит.

Морган нахмурилась, но Том, безусловно, был прав: Ричард был всего лишь очаровательной пустышкой. Когда зазвучала музыка, она поискала глазами Шона. Морган была рада, что его нет в зале, поскольку не сомневались, что он наверняка не одобрил бы ее роли – и уж тем более костюм, да еще во время Великого поста.

Ей, возможно, следовало как можно скорее удалиться и сменить платье. Но тут рядом оказался король.

– Очаровательно, просто очаровательно, – промурлыкал Генрих, ощупывая ее взглядом. – Сегодня вечером вы заставили юношей вздыхать, а стариков рыдать, Морган Тодд.

Он восхищенно вскинул руки:

– Ах! Я променял бы Темзу на Стикс!

Морган подвинулась ближе к Тому, который улыбнулся Генриху:

– Вы и не подозревали, как много скрыто талантов в леди Тодд, ваше величество!

– Еще как подозревал, – ответил Генрих, откровенно разглядывая грудь Морган, – и не таких уж скрытых. Вы не потанцуете со мной, очаровательный Амур?

– Почту за честь, – ответила Морган, пытаясь сохранить самообладание. Король взял ее за руку и повел в центр зала под шепот придворных. Морган вымученно улыбнулась своему царственному партнеру.

Генрих танцевал превосходно, с истинно мужской грацией и удивительным чувством ритма. Поглощенный музыкой, даже что-то тихо напевал себе под нос. Она пыталась расслабиться, сосредоточиться на танце. Если Генрих спит с Мэдж Шелтон, он не станет одновременно ухаживать и за Морган. В то же время только его интерес может помешать браку Морган с Джеймсом Синклером.

Музыка смолкла. Генрих любезно поклонился Морган и повел ее к Тому Сеймуру, который как раз в этот момент беседовал с Томасом Уайаттом.

Надо хоть что-нибудь сказать, с отчаянием подумала Морган и выпалила первое, что пришло в голову:

– Ваше величество великолепно танцует.

Генрих, казалось, не расслышал. Он шел прямо, не глядя по сторонам. Потом прошептал, почти не разжимая губ:

– Я хочу показать вам сад – встретимся через несколько минут у солнечных часов.

Морган споткнулась, но не изменила выражения лица. Том Сеймур широко улыбнулся им.

– Танцевать с леди Тодд – огромное удовольствие, – громко сказал Генрих. Поцеловав Морган руку, он кивнул Тому и вернулся к придворным.

Больше чем когда-либо Морган мечтала укрыться в объятиях Шона. Но она не должна была. Следующий танец она танцевала с Томом, не слыша его ехидные замечания. В конце концов, Том заметил, что она не слушает, и предложил принести бокал вина. Морган ждала у камина, пытаясь согреться.

– Гриффины из Уэльса, как и Тюдоры, – произнес Ричард, возникая рядом. – Может, потанцуете и со мной тоже?

– Вряд ли, – ответила Морган, не сдержав улыбки.

Ричард с деланным огорчением покачал головой:

– Я все еще отвергнут, да, Морган? Должно быть, утратил свое очарование. Не может быть, чтобы вы берегли свое восхитительное тело для человека, с которым едва знакомы. Или оно принадлежит только дикому ирландцу?

– Вас это не касается, – резко бросила Морган.

Ричард пожал плечами:

– Возможно. Но запомните: что получает валет, получит и король – и наоборот.

С этими словами он стремительно удалился.

Король, полускрытый кустарником, нетерпеливо мерил шагами площадку перед солнечными часами. На шум шагов стремительно обернулся. Она пришла. Наконец-то.

– Я думал, вы заблудились, – сказал Генрих вместо приветствия. Слова прозвучали весело и игриво, но это не уменьшило страха Морган. – Садитесь вот сюда, рядом. – Он похлопал по мраморной скамье и уселся.

Морган приняла приглашение, чувствуя, что ее бьет дрожь.

– Бедняжка, – пробормотал Генрих, – вы вся дрожите.

Он снял камзол и набросил на плечи Морган.

– Так теплее? – спросил он, придвигаясь поближе.

Морган что-то пробормотала в ответ. Она чувствовала, как рука короля обнимает ее. Он прильнул ближе, и рыжая борода щекотала ее.

– Простите мою импульсивность, Морган, – мягко проговорил он, – но я всего лишь человек, мужчина. А вы женщина – и неотразимая. Вы не должны меня бояться.

– Но я боюсь, – созналась Морган. – Скорее как мужчину, а не как короля.

Но дело не в его росте, а в силе, подумала Морган. В железной воле и властности. Это они подчиняют мужчин и покоряют женщин.

– Не надо бояться, – прошептал Генрих, и его губы приблизились к ее губам. Морган не шевелилась. Она чувствовала себя так, как на сцене, когда играла в спектакле, на этот раз в комедии. Она никак не могла унять дрожь.

Его губы накрыли ее уста, и он так крепко обнял девушку, что едва не сломал ей ребра. Морган робко попыталась отодвинуться, но король не ослабил объятия.

– Не волнуйтесь, дорогая, – хрипло прошептал Генрих. – Я просто хочу вас, как хочет мужчина женщину.

Какой-то звук заставил Морган вздрогнуть. Кто-то прятался за деревьями.

– Ваше величество, за нами шпионят, – прошептала она.

Генрих тут же выпустил ее из объятий. Короля Англии не должны застать, как простого крестьянина, флиртующего с молочницей.

– У нас еще будет время, дорогая, – прошептал он. Морган быстро вскочила и ринулась по дорожке в сторону дворца.

Остановилась девушка только в дверях, переводя дыхание. Она оглянулась посмотреть, не видно ли Генриха, когда чья-то большая ладонь зажала ей рот и сильная рука поволокла за живую изгородь. Морган выгнулась, пытаясь разглядеть лицо похитителя, но рука, зажавшая ей рот, не давала возможности повернуть голову.

– Вы готовы соблазнить даже короля, лишь бы досадить моему брату, глупая шлюха!

Она узнала голос Френсиса Синклера.

– Вы! Негодяй и насильник! Как смеете вы вмешиваться в дела короля! – Морган наконец вырвалась, волосы ее растрепались, камзол короля, свалившись с плеч, валялся на земле.

Френсис угрожающе поднес палец к ее лицу:

– Мы договорились не вспоминать больше о том, что случилось прошлой весной! Это наша тайна. Но ваши отношения с Генрихом дадут пищу для сплетен по всей Англии!

Морган дрожала от гнева и холода.

– Вы следили за мной?

– Я пришел на свидание с одной юной леди, – стал оправдываться Френсис, – она вроде была не прочь сначала, но я, должно быть, повел себя несколько грубо. Впрочем, это не важно.

– О! – Морган бросилась на него, пытаясь вцепиться ногтями в лицо. – Ненавижу вас! Ненавижу вашего брата! Будь проклята вся ваша семья!

Он схватил ее за руки, одним движением подхватил и перебросил через плечо. Она колотила его кулаками по спине и, пока он нес ее к дворцу, не переставала брыкаться. Френсис, словно не замечая ее отчаянных попыток освободиться, сердито пнул ногой дверь, которая вела в узкий коридор. Единственная лампа освещала путь, гнетущая тишина царила вокруг.

Пройдя около пятидесяти ярдов по коридору, Френсис пинком открыл еще одну дверь, захлопнул ее за собой и бросил Морган на кровать. Замерев, она лежала, глядя, как Френсис высек огонь и зажег маленькую свечу.

– Вы даже выглядите как шлюха в этом кошмарном наряде! – прорычал он, останавливаясь у кровати. Тень от его громадной фигуры колыхалась на стене. Краем сознания Морган отметила, что комнатка очень маленькая и довольно скромно обставленная. Судя по разбросанной повсюду одежде, обуви и прочим вещам, это были личные апартаменты Френсиса.

Морган попыталась встать, но грубый толчок вернул ее на кровать.

– С женщинами, которые изображают шлюх, и вести себя следует подобающим образом, – злобно заявил он и одним движением сорвал тонкий шелк с ее плеч. Морган в ужасе задрожала и попыталась прикрыться руками. Френсис стоял над ней, торопливо расстегивая камзол. – Можете орать, если хотите – добавил он спокойнее и уселся на скамью, разуваясь. – Редко кто заходит в это крыло, а сейчас, я почти уверен, все продолжают пьянствовать по поводу Великого поста.

Морган поняла, что спасения нет, и перевернулась на живот.

– Со спины вы тоже замечательно выглядите, – заметил он уже мягче. – В такой позе я вас еще не видел.

– О нет! – воскликнула она. – Оставьте меня!

В ответ он положил тяжелую ладонь ей на ягодицы и сжал их. Морган инстинктивно подтянула ноги, не отдавая себе отчета в том, что таким образом помогает ему овладеть ею. Рука Френсиса скользнула в ложбинку между ягодиц, уверенно и нежно исследуя ее. Морган резко отодвинулась и ударилась головой о спинку кровати. Френсис рассмеялся; Морган дотянулась до подсвечника и швырнула его в голову Френсиса. Тот увернулся, а свеча, упав на пол, погасла. Комната погрузилась во мрак.

Воспользовавшись моментом, Морган соскочила с кровати, судорожно вспоминая, где валяется сброшенная им одежда. Если бы она смогла добраться до двери…

Но Френсис схватил ее и бросил лицом вниз на деревянную скамью. Морган вскрикнула от боли и испуга. Край скамьи врезался ей в тело. Френсис уселся ей на бедра, удерживая в этой неудобной позиции.

– Ты чуть не разбила мне голову и не устроила пожар, – злобно сказал он. – Я предупреждал тебя, Морган, теперь пора тебя проучить.

Он захватил обе ее руки и подвинулся таким образом, что смог прижать их своими ногами. Руками он обхватил ее груди, грубо тиская их, сжимая нежные соски. Она умоляла его прекратить – он делал ей больно, причиняя почти невыносимые физические и моральные страдании.

Потом его руки оказались меж ее бедер, нащупывая самые чувствительные участки тела, пальцы его проникали внутрь ее естества. Она сначала закричала, потом застонала. Ее вновь охватило то странное чувство, однажды уже испытанное в саду в Фокс-Холле. Его пальцы скользили, ощупывали, заставляя ее плоть трепетать.

Ей стало дурно от долгого пребывания в такой неудобной позе, и когда его рука приподняла ей голову, Морган почувствовала себя как пловец, внезапно вынырнувший на поверхность.

Она глубоко вздохнула, но тут Френсис раздвинул ей ноги и поставил ее на колени, с силой ворвался в нее, заставляя ее двигаться с ним в одном ритме страсти. Его руки вновь легли ей на грудь, и она ощутила боль, смешанную с наслаждением. Тугая мужская плоть внутри ее тела вонзалась все глубже и глубже, пока оба не закричали – казалось, и темнота взорвалась вспышкой слепящего света.

Несколько секунд он продолжал сжимать ее бедра, удерживая их обоих от падения. Наконец он вышел из нее, подхватил на руки, уложил на кровать и сам рухнул рядом.

Морган первой нарушила молчание.

– Ты животное, – тихо сказала она.

– Что? – Глаза его были по-прежнему закрыты, но теперь Морган привыкла к темноте и смогла разглядеть его лицо. – А, да, я такой.

– Ненавижу тебя. – Голос Морган окреп.

– Хм-м. Возможно. – Он сел и потянулся за покрывалом. – Я замерзаю.

Он накрыл их обоих толстым шерстяным одеялом и снова улегся, на этот раз обняв Морган.

– Это было отвратительно, неестественно, – прошептала она. – Какая же ты скотина!

Френсис недовольно вздохнул:

– Это не было неестественно. Возможно, несколько нетрадиционно, но едва ли отвратительно. По крайней мере судя по тому, как ты на это реагировала.

– Ты уже дважды изнасиловал меня! – Она оттолкнула его и приподнялась на локте.

– Совершенно верно. А теперь давай поспим.

– Я не могу здесь спать! Я хочу вернуться в свою комнату. – Она начала выбираться из постели, но сильная рука потянула ее обратно.

– Не сейчас. Я провожу тебя перед рассветом. Обычно я рано просыпаюсь.

Морган повернулась к нему и увидела, что он улыбается, хотя глаза его были закрыты. Она заметила что-то мальчишеское в его лице, и вдруг пришедшая в голову мысль поразила ее:

– Ты даже ни разу меня не поцеловал!

– О Боже!

Он сел, мрачно посмотрел на нее, затем привлек к себе и крепко поцеловал.

– Предлагаю считать все ритуальные действия и романтические обряды завершенными. И давай спать!

Морган вздохнула и легла. Разве сможет она уснуть рядом с этим зверем, этим насильником? Будь у нее в руках оружие, она убила бы его и отомстила за свою поруганную честь. Но Френсис выглядел таким тихим, даже беспомощным, так спокойно закинул руку за голову. «Я ненавижу его», – напомнила себе Морган. Но в глубине души не была уверена, что это действительно так. Скорее, ненавидит она не его, а только то, что он с ней сделал. Во всяком случае, должна ненавидеть.

– А что, если я забеременею? – гневно спросила она, стукнув его кулачком по плечу.

Он лениво шевельнулся.

– Ты выйдешь замуж через месяц. Первый ребенок появится вовремя.

– А твой брат?..

– Ну, мы же родственники. – Он прикрыл ладонью ее рот. – Лучше замолчи, а то я опять выйду из себя.

Морган хорошо понимала, что именно он имеет в виду. Ведь он непредсказуем, и одному Богу известно, что он с ней сделает, если придет в еще большую ярость. Он нелюдь, зверь, бессердечный эгоист. Но, несмотря на пережитые муки, она ощущала приятное тепло и умиротворение внутри. Френсис уже спал, его глубокое ровное дыхание успокаивало, и она постепенно задремала.

Первые рассветные лучи, разбрасывая причудливые блики, проникли в комнату сквозь витражное окно. Френсис был уже на ногах, почти одет и торопливо плескал себе в лицо водой из оловянного таза.

– Как бы я выглядел с бородой, а? – полюбопытствовал он, поворачиваясь к Морган, которая села на кровати, завернувшись в одеяло.

– Как козел, – буркнула она, сладко зевнув.

– Полагаю, я выглядел бы очень мужественным, возможно, даже мудрым.

– Мудрым! – не сдержала Морган возмущенного возгласа. – Здесь холодно. Дай мне, пожалуйста, что-нибудь теплое из твоих вещей.

– Выбери сама, – пожал плечами Френсис и потянулся за рубашкой.

– Я голая! – гневно заявила она.

– Знаю. – Френсис натянул рубашку и лукаво улыбнулся.

– О!..

Под рукой не оказалось ничего, чем можно было; запустить ему в голову. Она поплотнее завернулась в одеяло и, гордо промаршировав через комнату, подобрала один из камзолов, валявшихся на полу, закуталась в него и заявила:

– А теперь выпусти меня отсюда.

– Хорошо, но сначала обуюсь.

Он долго и тщательно натягивал ботинки, внимательно осматривая их. Морган в нетерпении приплясывала у дверей, но не проронила ни слова. Наконец он сказал:

– Здесь есть черная лестница, так что вряд ли нас кто-нибудь заметит. Пошли!

Им встретились только уставший сонный караульный да мальчик-слуга. У дверей комнаты Морган Френсис остановился.

– Сегодня же собирайся и уезжай в Фокс-Холл на месяц. Не хочу, чтобы сплетни о тебе и короле дошли до Белфорда.

Морган уставилась на Френсиса, стараясь не дрожать:

– Ты сумасшедший! Изнасиловал меня, а теперь отправляешь домой! И только потому, что я позволила королю себя поцеловать!

– Совершенно верно. И бесполезно спорить. Только, – продолжал Френсис, погрозив ей пальцем, – не вздумай обращаться к королю с этой проблемой. Какой бы соблазнительной он тебя ни считал, но с Анной в качестве королевы и с Мэдж Шелтон в своей постели он не станет заходить так далеко, чтобы разрушить планы своего личного секретаря по созданию альянса с северными графствами.

Не дожидаясь ответа Морган, он двинулся по коридору и повернул за угол. Злобно фыркнув, Морган приоткрыла дверь. В комнате, которую они делили с Маргарет Говард, царил полумрак. Маргарет спала. Морган быстро сбросила камзол Френсиса и спрятала его в шкаф, натянула ночную рубашку и решила лечь и притвориться спящей. Но потом села за туалетный столик, решив сказать Маргарет, что рано проснулась.

Но шорох, видимо, все же разбудил Маргарет, которая повернулась на бок и тихо вскрикнула сквозь сон:

– Нет, не надо, я не могу… ты такой грубый!

И снова перевернувшись на спину, Маргарет тихо засопела. Ее восклицание пробудило воспоминания самой Морган. Тут она заметила ссадины на запястьях Маргарет и вспомнила, как Френсис говорил, что вышел в сад прошлой ночью на свидание с некой леди, но оказался слишком груб с ней…

Морган с трудом сдержалась, чтобы не швырнуть баночку с кремом в стену. Френсис Синклер со всеми женщинами обращался как со шлюхами. Но с любовью говорил о жене и детях, опасался любого скандала, связанного с именем Синклеров, молитвенно преклонял колени в церкви. Однако это не мешало ему насиловать первую встречную женщину. «Он изнасиловал меня дважды, – злобно подумала Морган, – не только против моей воли, но и самым грязным, диким способом, какой можно вообразить!» Более отважная женщина убила бы его или хотя бы попыталась это сделать. Морган не могла понять, что ее приводит в большую ярость – поступки Френсиса или ее неспособность остановить его. Она посмотрела на свое отражение в зеркале: для человека, который идет своим собственным путем, чтобы обрести подлинную любовь, Морган выглядела слишком мрачно. План соблазнения короля пришлось отменить по вине Френсиса; план разорвать помолвку с Джеймсом Синклером и выйти замуж за Шона благополучно провалился; ее идеалы романтической любви, которая одна может служить основанием для интимной связи между мужчиной и женщиной, вдребезги разбиты Френсисом. Похоже, Френсису Синклеру удается вмешиваться в ее судьбу даже более успешно, чем проклятому дядюшке Томасу Кромвелю.

Маргарет Говард вновь вскрикнула во сне. Губы Морган сжались в узенькую полоску. Френсис Синклер, Джеймс Синклер, Томас Кромвель и все прочие, стоящие на ее пути, не смогут победить, поклялась Морган. Возможно, им удалось выиграть несколько очков, но окончательную победу в этой игре одержит она.

 

Глава 7

Спокойно и неторопливо текли дни в Фокс-Холле. Родители были счастливы тем, что Морган дома, и вполне удовлетворены ее объяснениями. Она заявила, что приехала надолго, прежде чем отбыть на север к будущему мужу.

Пасха в этом году пришлась на середину апреля. День выдался пасмурным. Как Морган ни пыталась обратить свое сердце к возвышенному, почувствовать радость Воскресения Господня, печаль ее не оставляла. Считанные дни оставались до отъезда.

От Шона не было никаких вестей, ни намека на то, что он тоскует и ждет ее, и Морган подумала, уж не дошли ли до него слухи насчет ее флирта с королем. Морган тоже не писала ему из опасения, что письмо может быть перехвачено шпионами Кромвеля. Тем не менее, надежда не покинула ее окончательно. Она даже обдумывала планы совместного побега, возможно, при помощи Тома Сеймура, на континент.

О предстоящей свадьбе Морган в Фокс-Холле говорили редко. Родители понимали необходимость союза их дочери с Джеймсом Синклером, но слишком любили ее, чтобы заострять внимание на этом предмете. Разговоры велись в основном на привычные темы: местные новости, погода, хозяйство, цены на рынке в Эйлсбери. Для Тоддов продолжалась все та же неспешная провинциальная жизнь в комфорте и относительной безопасности.

Нэн изо всех сил старалась скрыть свое нетерпение по поводу предстоящей поездки в Лондон. Частенько затевала разговор на эту тему, но обрывала себя на полуслове. Морган притворялась, будто ничего не замечает. Но как-то, в первый по-настоящему весенний день, девушки сидели на лужайке перед домом, и тут Нэн подняла глаза к небу и вздохнула:

– Наконец-то потеплело. Взгляни, кто-то скачет по дороге. Может, посланец с новостями из Лондона.

Морган подумала, что это гонец от Томаса Кромвеля.

Нэн вскочила, Морган не двинулась с места.

– Ну же, Морган, пойдем посмотрим, кто это. Так давно не было никаких гостей.

– Меня это вполне устраивало. Я с удовольствием посижу здесь.

Земля была еще слегка влажной. Неужели прошел всего год с тех пор, как она впервые покинула Фокс-Холл? Трудно поверить. Столько всего произошло за это время!

Морган наблюдала за Нэн, которая уже добежала до обочины дороги. Всадник придержал поводья и махнул рукой Нэн. Морган присмотрелась к нему и, не веря своим глазам, вскочила. Подхватив юбки, она помчалась ему навстречу.

– Шон! Шон! – закричала Морган.

Он спешился и побежал к ней. Заключив друг друга в объятия, они какое-то время молчали, не в силах вымолвить хоть слово от нахлынувших чувств.

– Не могу поверить, что ты здесь, – наконец проговорила Морган, обнимая ладонями его лицо. – Я думала, ты забыл обо мне!

Шон улыбнулся:

– Я пытался, но тщетно. Я ужасно сердился, поскольку ты уехала, не предупредив, не сказав ни слова. Но я не осмеливался написать. И вот решил приехать.

Морган прижалась к нему еще теснее:

– О, Шон, дорогой, ты не представляешь, как я счастлива, что ты здесь!

Нэн переминалась с ноги на ногу неподалеку, но не могла найти благовидного предлога, чтобы удалиться и не мешать влюбленным. Тут она бросила взгляд на коня Шона и крикнула:

– Шон, твоего скакуна надо напоить!

Шон выпустил Морган из объятий и обернулся.

– Ты права, – рассмеялся он, неожиданно смутившись. – Бедняга Терло! Последние несколько миль я скакал во весь опор. Пойдем, напоим его. Надеюсь, твои родители не будут слишком огорчены моим приездом? – обратился он к Морган.

Она взяла его за руку:

– Конечно, нет! Они будут очень рады. Вот увидишь.

Однако приезд Шона явно не вызвал бурной радости в Фокс-Холле. Хотя родители были исключительно вежливы и изо всех сил старались скрыть свои чувства, Морган сразу же почувствовала, что их встревожил визит ирландца. Поэтому при всем гостеприимстве леди Элис и сэра Эдмунда атмосфера оставалась напряженной.

После короткого обеда Морган улучила минутку, чтобы остаться наедине с отцом, и они прошли в библиотеку.

– Что-то не так, папа? Что ужасного в том, что Шон приехал?

Сэр Эдмунд откинулся в кресле, не в силах выдержать взгляд дочери.

– В юности любовь часто не замечает препятствий. Но то, что казалось правильным раньше, сейчас существенно изменилось. Подумай, Морган, что произойдет, если Кромвель узнает, что Шон здесь.

Морган закусила губу.

– А откуда он узнает?

– Ему известно все.

– Допустим, это так. Но он не знает, что мы родственники, а при дворе нас часто видели вместе.

Болезненная гримаса на миг исказила лицо сэра Эдмунда.

– Верно. Но я знаю, почему тебе срочно пришлось покинуть двор, – тихо произнес он, доставая из ящика стола конверт. – Кромвель прислал письмо со всеми… отвратительными подробностями.

Морган в ужасе уставилась на отца:

– О нет! Ведь ты не знаешь, почему я это сделала… Совсем не потому, что ты думаешь. У нас с королем ничего не было. Я позволила ему только…

Отец посмотрел на Морган.

– Я знаю, – сказал он жестко. – Это был хороший план, но опасный. И именно поэтому Шону не следует здесь находиться. Он может остаться на пару дней, но потом должен вернуться в Арма.

– Мама знает? Я имею в виду, о письме Кромвеля.

– Нет. И я не собираюсь ей об этом рассказывать.

Он снова положил конверт в ящик и запер его. Когда щелкнул замок, Морган почудилось, что отец навсегда закрывает дверь в ее жизнь.

На следующий день Шон и Морган отправились погулять к реке. Почти не разговаривая, они медленно шли рука об руку. Затем вышли к мосткам, у которых покачивалась маленькая лодочка.

– Это лодка Уилла Кови, – сказала Морган. – У него только одна рука, но видел бы ты, как ловко он с ней управляется. А ему почти семьдесят.

Шон с минуту задумчиво смотрел на суденышко, потом выпустил руку Морган и двинулся к берегу.

– Как ты думаешь, он не будет возражать, если мы позаимствуем ее на время? – спросил он, внимательно осматривая лодку.

– Позаимствуем? – Морган нахмурилась. – Не знаю. Думаю, нет. Да и вряд ли он об этом узнает.

Шон решительно шагнул в лодку.

– Пойдем, – сказал он, протягивая руку Морган. – Немного покатаемся.

Морган подобрала юбку и последовала за ним. Шон отвязал лодку и оттолкнул ее от берега, затем позволил течению отнести их подальше и только потом взял в руки весло.

Лодка тихо плыла по течению, Морган опустила руку в воду, пытаясь обрести покой и умиротворенность. Пейзажи на дальнем берегу вполне способствовали этому: луга, цветы, коровы, щипавшие молоденькую травку.

Постепенно течение становилось все сильнее. Тень беспокойства пробежала по лицу Морган.

– Вода довольно высокая, Шон. Полагаю, нам не следует забираться слишком далеко от дома, слышишь?

Он не ответил. А когда наконец заговорил, то начал с вопроса:

– Как далеко отсюда до деревни Тейм?

– Тейм? – Морган озадаченно приподняла брови. – О, миль десять по крайней мере. Это практически на полпути к Оксфорду.

– Ты знаешь монастырь Святой Урсулы?

– Видела его. Он примерно в миле от деревни.

– Туда-то мы и направляемся.

Шон смотрел прямо перед собой, тело его ритмично двигалось в такт движению весел. Морган наклонилась вперед:

– Зачем? Зачем мы туда плывем?

– Я отвезу тебя в монастырь Святой Урсулы, а сам вернусь в Лондон. У меня там есть одно очень важное дело – какое, не могу открыть даже тебе. Я вернусь за тобой через несколько дней, и мы убежим – в Ирландию, во Францию, в Шотландию. Ты должна пообещать, что дождешься меня в монастыре.

– Но, Шон, почему я не могла подождать в Фокс-Холле?

– Люди твоего дяди в эту минуту уже обыскивают Фокс-Холл. Видишь ли, я отказался подписать Акт о супрематии, согласно которому король становится главой церкви. Я ведь не собирался задерживаться в Фокс-Холле больше чем на пару дней независимо от сдержанного гостеприимства твоего отца. Меня не должны видеть в Лондоне. Но что важнее всего, я не могу отдать тебя в руки этого нортумберлендского еретика.

– О, Шон, это слишком опасно! Что будет с моими родителями? А вдруг тебя поймают в Лондоне? – Морган чуть не плакала. – Шон, милый, это безрассудство!

Он бросил весла и наклонился к ней.

– Ты любишь меня? – И после ее неуверенного кивка продолжил: – Тогда я не желаю больше слышать никаких возражений. Ни слова до тех пор, пока мы не доберемся до монастыря. Хорошо?

Она еще раз кивнула, но как-то неуверенно. Сжав коленями дрожащие руки, она попыталась успокоиться, пока лодка плыла к деревне Тейм.

Уже в темноте Шон и Морган выбрались на берег у монастыря Святой Урсулы. Лишь часть его была воздвигнута в начале тринадцатого века в память о британской принцессе, возглавившей поход одиннадцати тысяч девственниц на Рим. Урсула вместе со своими спутницами погибла в бою с гуннами. Стены монастыря были построены сто пятьдесят лет спустя на средства матери Генриха VI, Маргариты Анжуйской.

Шон привязал лодку, и они поднялись по каменным ступеням, которые вели от реки прямо к воротам. Подавая руку Морган, он наконец заговорил:

– Матушка-настоятельница – кузина моей матери. Я не видел ее с детства, но она знает мое имя.

Морган молчала. Она замерзла, туфли скользили по мокрым ступеням. Шон уже взялся за дверной молоток, когда Морган запротестовала:

– Шон, обещай, что до того, как вернешься в Лондон, напишешь записку моим родителям. Можешь не сообщать, где я, но пусть хотя бы знают, что я с тобой и ничего плохого со мной не случилось. Иначе они станут меня искать, и это может обернуться катастрофой.

Шон подумал и кивнул:

– Возможно, ты права. Я попрошу матушку-настоятельницу отправить записку.

И он трижды постучал в ворота.

Прошла долгая минута, прежде чем приоткрылось маленькое окошечко в воротах и Морган заметила глаз, пристально разглядывавший гостей. Морган испуганно вцепилась в руку Шона. Голос из-за дверей попросил их назвать свои имена.

– Я Шон О’Коннор из Армы, ищу помощи Господа и матушки-настоятельницы. Она знала меня еще ребенком. Со мной юная леди, она тоже нуждается в защите.

Ответа не последовало, глаз исчез, и окошко накрылось. Морган спросила Шона, уверен ли он, что их впустят.

– Уверен, – ответил он. – Они все еще молятся за помин души моего отца.

Тут он заметил, что Морган вся дрожит, и обнял, ее.

– Бедняжка моя. Я знаю, как тебе тяжело. Ведь ты не знаешь, что я намерен делать. Но ведь ты любишь меня, несмотря ни на что?

– Да, – вздохнула Морган, с трудом скрывая усталость и мрачные предчувствия. – Я всегда буду тебя любить.

Дверь распахнулась, и перед ними появилась высокая полная женщина лет шестидесяти, в белых одеждах и с добрым лицом. Шон опустился на колени, целуя руку настоятельницы.

– Пойдемте в дом, к вечеру стало прохладно, – сказала она, пряча в глазах улыбку.

По длинному коридору она провела их в небольшую комнатку, где не было почти ничего, за исключением пары подсвечников, маленького стола и великолепного золотого распятия над ним.

– Сын мой, – проговорила она, – прошло пятнадцать лет с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Что привело тебя к нам?

Шон взял Морган за руку и привлек поближе к себе.

– Это леди Морган Тодд, племянница Томаса Кромвеля. Она сторонница истинной веры и нуждается в вашей защите, всего на несколько дней – пока я за ней не вернусь.

При упоминании имени Кромвеля лицо настоятельницы заметно напряглось, а взгляд стал подозрительным. Когда она заговорила вновь, голос ее звучал уже не так приветливо:

– Вы живете в Фокс-Холле?

– Да, матушка, – ответила Морган, скромно опустив глаза.

Шон тут же вмешался:

– Она не скрывается ни от дяди, ни от родителей. Это все мои проблемы. Я должен поехать в Лондон по крайне важному делу, о котором не могу рассказать. И хочу быть уверен, что Морган в это время будет в полной безопасности.

Матушка перебирала четки, не глядя на юную пару. Она явно не желала вмешиваться в опасные придворные интриги. Взгляд ее переместился в сторону распятия.

– Я опасаюсь этого печального греховного мира. Лишь внутри этих стен можно обрести покой, хотя бы отдаленно напоминающий небесный. Но когда внешний мир проникает сквозь наши врата, покою приходит конец.

Шон переводил взгляд с монахини на свою возлюбленную и внезапно рухнул на колени.

– Умоляю вас, матушка, во имя памяти моих родителей, помогите нам! Клянусь, что сделаю все во имя Господа нашего!

Настоятельницу тронула мольба Шона. Глаза ее потеплели, и, опустив ладонь ему на голову, она промолвила:

– Хорошо. Леди Тодд может остаться. Я должна доверять сыну Мэри О’Коннор. Страх сопровождает нас каждый день. Сэр Томас Мор и епископ Фишер томятся в Тауэре, а ведь они лучшие мужи Англии. Порой меня охватывает ужас при мысли о том, что может произойти с нами, простыми смертными.

Шон поднялся с колен.

– Вы правы, матушка. Я буду молиться за вас до самой своей кончины. – И, обернувшись к Морган, сказал: – Ну, мне пора…

Настоятельница попыталась возразить:

– Не собираетесь же вы пускаться в путь в столь поздний час?

– Я должен, – ответил Шон. – И мне нужна будет лошадь.

Матушка-настоятельница направила Шона к крестьянину, у которого можно было на время одолжить коня. Она настояла, чтобы Шон поужинал перед дорогой. За едой Шон попросил отправить записку родителям Морган. Затем матушка оставила молодых людей наедине.

Прощание было кратким, но нежным. Шон поцеловал Морган очень сдержанно, а затем прижал к груди и долго-долго не отпускал. Отчаяние и страх охватили Морган.

– Если бы я знала… Все это слишком опасно… – прошептала она, когда они наконец разомкнули руки.

Он покачал головой:

– Тебе не стоит этого знать. Просто молись за меня… и жди.

Еще раз крепко обняв ее напоследок, он вышел.

* * *

На следующий день зарядил дождь и беспрерывно шел, пока вода в реке не поднялась на полфута. Морган почти все время проводила у окна, единственным утешением оставались молитвы. Матушка-настоятельница была добра к ней, но остальные монахини держались отчужденно, и целую неделю Морган чувствовала себя как никогда одиноко.

На следующий день после прибытия Морган в монастырь вернулся посланец из Фокс-Холла. Он сообщил родителям лишь то, что она с Шоном и в безопасности. Она знала, что родители будут беспокоиться, но на некоторое время оказалась не властна над своей судьбой и при всем желании не могла изменить ход событий.

Семь дней, еще раз печально подсчитала Морган. Неожиданно она поняла, что сегодня первый день мая – месяца, когда должна состояться ее свадьба. Она вздрогнула и еще раз вознесла молитву небесам за здравие Шона. Морган находилась в маленькой келье, выделенной для нее настоятельницей: стол, стул, лавка с бугристым тюфяком и распятие.

Колокол в деревне возвестил полдень. Морган поправила прическу, жалея об отсутствии зеркала. Она хотела присоединиться к общей молитве, но затем решила не покидать келью до самого обеда. Вдруг девушка услышала стук подков в отдалении. Сердце замерло. Шон? Но, судя по стуку копыт, приближалось несколько всадников. Он приехал с друзьями? Возможно, но маловероятно. Не в силах сдержать любопытство, она вылетела из кельи и помчалась по коридору и дальше по лестнице.

В холле у главного входа она заметила монахиню, спешившую к входной двери. Морган остановилась, затаив дыхание, и попыталась скрыться в узкой нише стены. Она не могла расслышать, с кем разговаривает монахиня, но та, похоже, не собиралась впускать посетителей. Волнение сменилось разочарованием – будь это Шон, его бы немедленно провели в монастырь…

Наконец монахиня отступила и посторонилась, пропуская гостей. Морган подобрала юбки и попыталась вжаться в стену. День был пасмурным, а единственное окно в коридоре едва пропускало свет. Морган пересчитала визитеров – трое мужчин, – но смогла разглядеть лишь, что все они в форме. С другого конца холла к ним спешила настоятельница. Матушка говорила громче, чем все остальные, и Морган сумела разобрать несколько слов. Но этого было вполне достаточно:

– Разумеется, если король требует возвращения леди Тодд…

Бежать – эта мысль затмила даже страх и растерянность. Морган ринулась вниз по лестнице. Можно было добраться до выхода в противоположном конце холла и укрыться в лесу… Нет, это опасно, они могут послать собак по следу… Единственный выход – река, тем более что Шон оставил лодку. Они не станут там искать.

Затаив дыхание, Морган тихонько подобралась к двери, благодаря Бога за то, что монахинь внизу не оказалось. Морган удалось добраться до лодки незамеченной, отвязать ее и направить в сторону Фокс-Холла. Ей приходилось нелегко, она не держала весел в руках уже много лет, а тут еще надо было сражаться с сильным течением. Морган отчаянно пыталась удерживать верное направление.

Лишь через полмили отчаянной гонки она немного пришла в себя и стала размышлять. А что, если ее найдут? Что произошло с Шоном? Кто рассказал королевским слугам о ее убежище? Паника охватила Морган. Она перестала грести и постаралась взять себя в руки. Возможно, родители обратились за помощью, пытаясь ее разыскать. Возможно, написали Кромвелю. Ведь они знали, что она где-то неподалеку…

Морган снова взялась за весла. Еще полмили; дождь, моросивший до этого, превратился в настоящий ливень. Лодка постепенно наполнялась водой. Морган остановилась во второй раз. Сможет ли она справиться с лодкой? Или лучше выбраться на берег и спрятаться в лесу? Платье ее промокло насквозь, дождь был холодным, а весла слишком тяжелыми. Но она все еще в миле от монастыря. Морган решила грести до тех пор, пока хватит сил.

Но она чувствовала, что силы покидают ее. Морган не услышала приближавшихся по берегу всадников. Лишь когда один из них прыгнул в воду, Морган подняла голову. И вскрикнула, узнав Ричарда Гриффина, который плыл прямиком к ней.

– Остановитесь, вы, маленькая глупышка! – крикнул он. – Остановитесь, иначе я переверну вашу лодку!

Глаза Морган блеснули – у нее осталось еще достаточно сил для сопротивления.

– Ни за что! Подлец! – И она решительно опустила весла в воду.

Ричард был прекрасным пловцом, и ему оставалось до цели всего несколько ярдов. И вот он уже ухватился за борт лодки. Весло пронеслось прямо над его головой. Ричард перевернул лодку, и Морган шлепнулась в воду. Он нырнул и подхватил ее, увлекая к берегу. Она позволила вытащить себя из воды и в изнеможении рухнула на землю. Морган почти не удивилась, узнав стоявших неподалеку Уилла Бриртона и Френсиса Уэстона.

Морган закашлялась, выплевывая воду. Мужчины молча наблюдали за ней.

– Как вы меня нашли? – с трудом выговорила она, пытаясь встать.

Ричард помог ей подняться на ноги.

– Ваш возлюбленный рассказал нам, – коротко ответил он.

– Шон? Неправда! Вы лжете! Где он?

В голосе Ричарда появилось что-то вроде сочувствия:

– Он мертв. Казнен два дня назад.

– Нет. Не может быть… – прошептала Морган. – Нет…

Она так кричала в отчаянии, что Ричард пришел в замешательство, и успокаивать девушку стал Френсис Уэстон.

– Шон не предал вас, Морган. Я знаю. Ему пригрозили, что, если он не скажет, где вы, вас обвинят в государственной измене. Иначе он и словом не обмолвился бы о монастыре.

– Вы глупы, Морган, – вмешался наконец Ричард, взяв себя в руки. – И вполне можете оказаться в Тауэре. Ваш дядя в бешенстве от этого безумного дурацкого плана.

Морган наконец вышла из оцепенения:

– Плана? Какого плана?

Уэстон мягко продолжал:

– Шон пытался освободить из Тауэра сэра Томаса Мора. Его схватили и приговорили к смертной казни. Но перед этим подвергли пыткам, чтобы выяснить, кто помогал ему. Сначала он молчал, но случайно именно в это время ваши родители написали Томасу Кромвелю, пытаясь узнать, где вы находитесь. В письме говорилось, что вы сбежали из Фокс-Холла вместе с Шоном. Поэтому Шону предложили помочь как можно скорее отыскать вас ради вашей же безопасности, дабы доказать, что вы не знали о готовящемся побеге.

Морган, казалось, не слышала последней фразы. С широко раскрытыми глазами она бормотала:

– Безумие… безумие… я должна была догадаться… – Внезапно она воскликнула: – Почему он не рассказал мне всю правду? Я могла бы его остановить! Могла бы спасти его! О Господи, Боже мой!

Уэстон подошел поближе.

– Морган, вы и в самом деле ничего не знали об этом диком плане?

Она сотрясалась в рыданиях и, не в силах вымолвить ни слова, лишь покачала головой.

– В таком случае, – продолжал он, – вы должны убедить в этом вашего дядюшку. Уверен, он не захочет упечь в Тауэр родную племянницу.

– Шон мертв! – крикнула Морган. – И мне плевать, что будет со мной!

– Ради всего святого! – взорвался Ричард. – Вам, может, на все наплевать, но я скоро совершенно окоченею. Пойдемте отсюда. Необходимо как можно скорее добраться до деревни и переодеться.

Дрожа всем телом и рыдая, Морган поплелась следом за Френсисом Уэстоном, который помог ей взобраться на коня и сам вскочил сзади. Кавалькада направилась к деревне.

 

Глава 8

Забот у Томаса Кромвеля прибавлялось с каждым днем. Законы, налоги, торговля, отношения с церковью, международные проблемы, внутренняя политика – все требовало его непосредственного участия и неисчерпаемой творческой энергии. В эти весенние дни 1535 года он работал больше, чем когда-либо. Но сейчас пришлось решать еще одну проблему, на этот раз семейного характера.

Морган, думал он, тихо проклиная свою сестрицу и ее мужа за их записку из Фокс-Холла. И вот его собственная племянница оказалась замешана в дерзкой попытке противостоять королевской воле.

До Шона О’Коннора ему нет никакого дела. Этот глупый юнец получил по заслугам. Но вот участие Морган – совсем другое дело. Френсис Уэстон убедительно доказал, что Морган ничего не знала о планах О’Коннора. Да и сам О’Коннор даже под пыткой отрицал ее причастность к заговору с целью освобождения сэра Томаса Мора.

Перебирая бумаги, разложенные на столе, Кромвель обдумывал следующий шаг. Он был человеком практичным и хорошо разбирался в людях; вина Морган состояла не в политических заблуждениях, а скорее в любовных. Что гораздо важнее, именно семья Морган обеспечила ему то положение в обществе, которое необходимо для продвижения по карьерной лестнице. Да и ситуация с родственницей, заключенной в Тауэр, наверняка пагубно отразится на будущем.

А значит, не состоится брак с Синклером. Белфорд был крайне важным звеном в цепи, которую Кромвель ковал против католической церкви. Северные графства издавна были сторонниками старой веры – история с лордом Дейкром тому яркое подтверждение. Кромвель и король в любой момент могут оказаться перед необходимостью иметь надежного союзника, на которого можно положиться в случае мятежа. Особенно с тех пор, как граф Нортумберленд все чаще стал проявлять малодушие и неуверенность. А что лучше могло связать семью с короной, чем женитьба на племяннице самого Кромвеля?

Он побарабанил пальцами по столу, затем медленно кивнул, словно соглашаясь с самим собой. Да, и личные, и политические мотивы убеждают в необходимости проявить милосердие. Морган может оказаться исключительно полезной заложницей. Он представит королю весомые аргументы в поддержку своего решения. В этот момент, прервав его размышления, паж объявил, что Морган Тодд ожидает за дверью.

Она медленно вошла в комнату, бледная, с отсутствующим видом. От прежней Морган Тодд осталась одна тень.

– Доброе утро, племянница, – приветствовал ее Кромвель, стараясь быть добрым и снисходительным. Он подошел к Морган, помогая ей сесть. – Итак, – начал он, – полагаю, тебе известно, какой шок я испытал в связи с делом Шона О’Коннора. Не понимаю, как ты могла оказаться настолько легкомысленной и впутаться в это дело. Все очень серьезно…

Морган почти не слышала, что говорил дядя. С того момента как Ричард Гриффин вытащил ее из реки пять дней назад, она с трудом осознавала происходящее, все было словно во сне. Перед глазами стоял образ Шона, теперь уже мертвого, и неоткуда было ждать помощи.

Морган услышала лишь последние слова дяди:

– Поэтому завтра утром ты отправишься в Белфорд. До того, как разразится скандал. По счастливой случайности, Френсис Синклер возвратился из Вудстока несколько дней назад. Я прослежу за тем, чтобы о твоем участии в этом деле просочилось как можно меньше информации…

Морган вновь потеряла нить беседы. «Белфорд… завтра… Шон… мертв… убийство… мой дядя – убийца…» Ее сознание отказывалось признать этот чудовищный факт – человек, сидящий перед ней и рассуждающий о бытовых мелочах, послал на смерть ее возлюбленного.

– Морган! – резко обратился к ней Кромвель и уже мягче сказал: – Я знаю, что ты плохо соображаешь от горя. Но речь идет о важных вещах. – Он пододвинул к ней лист бумаги: – Это Акт о супрематии. Подпиши.

В ушах зазвучал голос Шона, предупреждавший ее о том, что Акт о супрематии приведет к дальнейшему разрушению церкви, даже Френсис Синклер говорил о тяжких днях, ожидающих старые традиции. Она вздрогнула, не обращая внимания на вопросительный взгляд Кромвеля. К чему все эти религиозные конфликты, споры, ужасающее насилие? Что сделал папа для спасения Шона? Да разве сам Господь защитил юную человеческую жизнь? Она подписала Акт о престолонаследии. Теперь пришла пора поставить подпись еще под одним документом. Да пропади пропадом все папы, короли и их приспешники.

Она взяла перо и одним размашистым движением написала свое имя.

– Ты поступила исключительно мудро, – с улыбкой заметил Кромвель. – Я сообщу королю, что ты извлекла урок из случившегося.

Морган с горечью взглянула на него, но промолчала. Кромвель поднялся.

– Начинай собирать вещи. Полагаю, Френсис Синклер помог тебе сделать необходимые покупки.

Морган поднялась вслед за дядей, но даже не взглянула на него.

– Благослови тебя Господь, Морган, – наконец, кашлянув, проговорил Кромвель.

Так и не повернувшись к нему, не произнеся ни единого слова, Морган вышла из комнаты.

Завернувшись в дорожный плащ, Морган сидела у окна, в то время как первые лучи солнца озарили комнату. Ее мысли были поглощены предстоящим отъездом, о прошлом и о будущем она почти не думала. Все как будто и порядке – чемоданы и сундуки уже вынесли во двор.

Минут через десять в дверь настойчиво постучали. Френсис. Она вздохнула и встала, чтобы впустить его.

Но это оказался не Френсис, а Том. Морган вскрикнула и буквально рухнула ему на грудь.

– Малышка, бедная моя малышка, – нежно пробормотал Том, и Морган забилась в рыданиях. – Мне так тебя жаль!

Том крепко прижал ее к себе. Он понимал, что она должна дать выход слезам, иначе сердце ее разорвется от горя. Он только прошлой ночью вернулся в Лондон; Нед, один из немногих при дворе, кому была известна история с Шоном, пересказал ее Тому.

Когда рыдания Морган утихли, а тело перестало судорожно вздрагивать, он бережно приподнял ее лицо и попытался утешить девушку:

– Морган, сейчас ты, возможно, не захочешь со мной согласиться, но попробуй все же услышать и понять то, что я скажу. Ты молода, очень молода. Впереди у тебя вся жизнь. Такая женщина, как ты, наверняка полюбит еще, и не раз.

Но он понимал, что слова напрасны. Морган попыталась заговорить, и слезы хлынули снова. Том нежно поцеловал ее в лоб.

– Солнце уже высоко, малышка. Синклер будет здесь с минуты на минуту.

Уже у двери Том проговорил:

– И еще одно, Морган. Шон умер не на плахе, а гораздо раньше, в тот день, когда король окончательно разорвал отношения с папой. Человек, которого ты любила, не смог бы выжить в новом мире, созданном его правителем. Клянусь, смерть для него стала избавлением, он с радостью пошел на казнь.

Большая транспортная дорога, основная артерии Англии, все еще не просохла после весенних дождей. Повозка с имуществом Морган подпрыгивала на ухабах в самом конце маленького каравана. Путешественники старались двигаться как можно быстрее, поскольку Френсис Синклер опасался, что дожди могут вызвать наводнение раньше, чем они доберутся до Белфорда.

Свита состояла из двух слуг самого Синклера и двух девушек, которых Джеймс Синклер прислал для своей будущей жены. Френсис возглавлял процессию, следом за ним ехала Морган; в первый день они практически не разговаривали. И когда к вечеру добрались до Кеттеринга, Морган отчаянно сожалела, что не настояла на праве ужинать в одиночестве в своей комнате.

– Я знаю, что вы не желаете обсуждать это со мной, – без обиняков заявил Френсис, отрезав здоровенный ломоть мяса от бараньей ноги, – ни я очень сожалею о том, что случилось с Шоном О’Коннором.

Морган пристально посмотрела на него, рассчитывая обнаружить хотя бы тень иронии. Однако взгляд Френсиса был открыт и искренен. Ей не хотелось, чтобы Френсис все знал о ее делах, но их отношения с Шоном не были секретом при дворе. Кромвель, конечно, попытался скрыть ее участие в заговоре, но Френсиса не так-то легко было ввести в заблуждение.

– Шон погиб. Все кончено. И довольно об этом. – Морган опустила голову, делая вид, что помешивает соус в тарелке. Для нее, безусловно, ничего не закончилось и никогда не закончится, но она поклялась ни с кем не делиться своим горем.

– Напротив, – возразил Френсис, накладывая себе гору картофеля, – все только начинается. – Подняв бокал с виски в ее сторону, он продолжил: – Я, разумеется, имею в виду не О’Коннора, а религиозные проблемы в целом.

– Вы были правы с самого начала, – смиренно согласилась Морган. – Но я действительно не хочу это обсуждать.

Френсис кивнул:

– Конечно. И смею вас заверить, что вовсе не намерен сообщать Джеймсу все последние новости.

В своей скорби Морган даже не задумывались о подобной возможности. Узнай ее будущий муж, что его невеста хотя бы косвенно замешана в папистском заговоре с целью освобождения сэра Томаса Мора, он отказался бы от нее и попытался расторгнуть брачный контракт. Не то чтобы это ее беспокоило, но ей показалось забавным, что Френсис Синклер, так дорожащий фамильной честью, не взял на себя смелость отменить свадьбу, по крайней мере, до разговора с братом.

Однако, это мнение Морган оставила при себе, продолжая ковырять вилкой в тарелке, в то время как Френсис с аппетитом уничтожал свой ужин. Сказав все, что хотел, он, казалось, забыл о присутствии Морган. Она же украдкой изучала его, разглядывала массивные кисти рук, чисто выбритое лицо, широкие слегка покатые плечи, легкие морщинки вокруг глаз. Он, должно быть, много смеется, мельком подумала она. Может быть, и Джеймс окажется добрым и мягким, как рассказывал о нем Френсис.

Ее взгляд почему-то вернулся к рукам Френсиса. «Наверное, потому, – сказала она себе, – что я избегаю смотреть ему в глаза».

Следующий день выдался на редкость теплым. Девушке было жарко в ее темно-синем дорожном костюме, шелковая блузка прилипала к спине. Но она ни словом не обмолвилась Френсису о своих неудобствах. Лишь молча смотрела на его мерно покачивавшуюся впереди спину. Они приближались к следующему пункту, Ноттингему.

На третий день погода вновь испортилась, собирался дождь. Они уже миновали холмистые лесные пространства и двигались мимо полой, где кипела жизнь. Крестьяне от зари до зари трудились ради будущего урожая. Морган стала замечать окружающее, вдруг осознав, как далеко позади остались Лондон и Фокс-Холл. События последних дней развивались слишком быстро. Она даже не успела разобраться в своих чувствах.

И только теперь поняла, как сильно скучает и будет скучать по родителям, Тому Сеймуру, даже придворной жизни, хотя все интриги казались сейчас такими мелкими.

Через древние римские ворота они въехали в Йорк. Казалось, время не коснулось его стен. Морган восхитилась мастерством древних строителей. В самом городе кипела жизнь: купцы, ремесленники, мелкие торговцы спешили закончить свои дневные дела.

Путешественники пробирались сквозь толпу лоточников, домохозяек, попрошаек, потаскушек, нищих всех сортов, добропорядочных йоменов. Френсис направлялся в маленький, но вполне благопристойный постоялый двор под названием «Петух и чайник».

У порога Френсис помог Морган спешиться, и слуги тут же увели лошадей.

– Угодно ли вам посетить сейчас церковь? – спросил Френсис.

– Я бы предпочла сначала поужинать, – ответила Морган, ощутив голод впервые с того момента, как Шон оставил ее в монастыре Святой Урсулы.

Френсис пожал плечами:

– Можно и так. Думаю, стемнеет не скоро.

Морган ужинала у себя в комнате, как делала с того первого вечера. После Кеттеринга она удивилась было, почему Френсис так легко оставил ее в покое. Но один взгляд на Пег и Полли, ее новых служанок, все объяснил – они были не только прислугой, но и охраной. Впрочем, они казались довольно милыми, особенно Полли, та, что постарше. Морган не испытывала к ним никакой неприязни и решила со временем попробовать расположить их к себе. Верные слуги, как усвоила она при дворе, порой оказываются куда более ценными, чем золотые слитки.

Прошел целый час, а Френсис так и не появился. Морган начала испытывать нетерпение. Дождь прекратился, но уже смеркалось. Она мерила шагами комнату, время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть в окно. Наконец, когда городские часы пробили семь, раздался стук в дверь.

– Готовы? – вместо приветствия произнес Френсис.

Морган кивнула и набросила плащ. Френсис любезно придержал дверь.

– Как поужинали? – дружелюбно спросил он, когда они направлялись к восточному входу в церковь.

– Неплохо, – ответила Морган, подумав, что Френсис пытается сломать барьер молчания между ними.

Наконец они остановились, и Морган, запрокинув голову, долго любовалась громадой собора.

– Западная башня высотой более двухсот футов, – заметил Френсис. – Видите большое окно? На него пошло около двух тысяч квадратных футов стекла. – И, заметив изумление в глазах Морган, продолжил: – Но окно «Пять сестер» с противоположной стороны еще более грандиозно.

Они вошли внутрь, и Морган задохнулась от восторга. Сводчатый потолок взмывал до небес, размеры храма словно подчеркивали духовное величие, бесконечность пространства и времени. Затем Морган разглядела «Пять сестер», величественное, но вместе с тем изящное витражное окно. Каждая из пяти частей, как объяснил Френсис, изображала разных святых. Морган не могла оторвать глаз от этого великолепия.

– Вы рассказывали, как это прекрасно, – прошептала она, – но красоту и величие этого словами не передать.

Френсис двинулся к хорам.

– Здесь есть восхитительные образцы шитья. Посмотрите, какая вязь.

Морган послушно последовала за ним и долго восторгалась гладкостью вышивки, сочетанием цветов и тщательностью работы.

На обратном пути Френсис хранил молчание, а Морган, напротив, забросала его вопросами о городе, его истории, особенно о забавных названиях улиц. Но он отвечал крайне сдержанно: да, городские стены построены еще римлянами; да, это один из крупнейших городов Англии; да, на этой узкой улочке с нависающими крышами когда-то жили мясники.

В гостинице Френсис любезно распрощался с Морган, и она долго в одиночестве сидела у пылающего камина. Но когда появилась прислуга с горячей водой для умывания, Френсис неожиданно возник на пороге.

Движением руки он отослал Пег и Полли. Когда девушки вышли, Морган нахмурилась: он стоял, привалившись спиной к двери, сдвинув густые брови.

– Сейчас мы всего в двух днях пути от Белфорда, – объявил он, медленно приближаясь к столу, за которым сидела Морган. – Когда мы окажемся в замке, физическая близость между нами исключена.

– Еще бы! – почти вскрикнула Морган. – Я вообще никогда не желала – как это вы сказали? – «физической близости» с вами!

Френсис с досадой отмахнулся:

– Ты не имеешь ни малейшего представления о своих истинных желаниях. Ты хотела бы, чтобы рыцарь в сияющих доспехах слагал баллады в твою честь.

Морган вскочила, сверкнув глазами.

– Я хотела вовсе не этого – я хотела Шона О’Коннора!

– Ты не хотела Шона О’Коннора, ты не хотела заниматься любовью с Шоном О’Коннором. – Он заговорил мягче: – Возможно, ты была в него влюблена, впрочем, и в этом я сомневаюсь. Ты готова доказывать, что будешь любить его вечно, но это не имеет значения. Что действительно имеет значение в данный момент, так это то, что мы упускаем свой шанс. Я понимаю, ты не могла сразу же улечься со мной в постель, но наше время истекает, а вскоре ты выйдешь замуж за Джеймса.

Морган была настолько потрясена, что едва могла говорить.

– Вы мелете чушь, Френсис Синклер! – злобно выдохнула она. – Я не хочу иметь с вами дело! И никогда не хотела!

В его серых глазах мелькнула усмешка.

– Я просто выбрал несколько грубоватый подход, только и всего. А ты бы предпочла долгие ухаживания и уговоры? Отлично. Я умею ухаживать, как и все остальное.

– Не надо за мной ухаживать; не прикасайся ко мне! – Морган отодвинулась подальше, оттолкнув стул.

Френсис положил ладони ей на плечи. Теперь он улыбался с тем лукавым выражением, которое делало его похожим на сатира. Он легко коснулся ее губами и замер, ожидая реакции.

– Ну что? Не будем царапаться, кусаться, драться? Ты настолько утратила боевой дух, что даже не попытаешься защитить свою честь?

– Я потеряла свою честь в саду Фокс-Холл, а свое сердце на берегу Темзы, – чуть слышно ответила Морган. – Делай что хочешь. Ты все равно это сделаешь, не важно, буду я сопротивляться или нет.

Френсис долго внимательно всматривался в ее лицо.

– Это вовсе не то, к чему я стремился.

– Что ж, ведь это не важно. Хотя для тебя должно бы иметь значение. Что подумают Пег и Полли?

Он пожал плечами:

– Наши слуги преданны и неболтливы, даже внутри семьи. Они хорошо вышколены.

Морган промолчала. Френсис продолжал разглядывать ее, не снимая рук с плеч. Она понимала, что он борется с собой, прикидывая, стоит ли рисковать ради такой безответной, равнодушной, пассивной женщины. Кроме того, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что он предпочел бы страсть или гнев в ответ – но подобное безразличие должно было погасить его влечение. Она действовала неосознанно и была обрадована, что ее инстинктивные чувства подсказали ей верную линию поведения в общении с Френсисом Синклером.

Но она ошиблась. Френсис привлек ее к себе и вновь поцеловал, на этот раз страстно и требовательно. Она почувствовала, как его язык раздвигает ее губы, как ладони скользят по ягодицам, он прижал ее к себе, тесня и сторону кровати. Несмотря на твердое намерение не реагировать на его действия, Морган попыталась сопротивляться. Он опрокинул ее на спину, навалившись сверху, его язык по-хозяйски ощупывал все уголки ее рта, руки потянулись к завязкам блузы.

– Кто придумал эти идиотские шнурки? – прорычал он, но в голосе слышался смех.

Он неловко одной рукой распутывал тесемки, в то время как другая ласкала ее пышные волосы. Морган подумала, не возобновить ли борьбу. Но в этот момент он развязал, наконец, ее одежды и обнажил грудь, затем осторожно захватил пальцами сосок и нежно сжал его.

– С кем ты борешься, Морган? – с усмешкой спросил он. – Со мной – или с собой?

Она промолчала. Он целовал ее еще и еще, в то время как его пальцы продолжали ласкать розовые твердые бутоны, которые уже почти пылали. Затем он приник губами к одной груди, добавляя новых ощущений, а руки потянулись вниз, освобождая ее от многочисленных юбок. На этот раз он не стал разрывать ее белье, а просто стянул его вниз, на бедра.

– Френсис…

Это был скорее стон, чем вопль протеста. Он полностью раздел ее и, оставив грудь, коснулся губами треугольника пушистых волос между бедер. Невыносимое желание заполнить пустоту внутри тела овладело Морган. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она притянула голову Френсиса ближе, теснее прижимая к самому сокровенному уголку ее естества.

– Боже… – задохнулась она, когда его язык осторожно раздвинул нежную плоть. Она изогнулась дугой от невыносимого наслаждения, пальцы судорожно вцепились в Френсиса.

– Я ведь говорил тебе… ты рождена для наслаждения, для самых разнообразных удовольствий.

– Ты негодяй, – прошептала она, с легким смущением наблюдая, как он раздевается. И, хотя она вздрогнула, заметив его твердый, гордо вздымающийся мужской жезл, не могла удержаться и прикоснулась к нему. Потом вопросительно посмотрела на Френсиса.

– Да, малышка, делай то, что тебе хочется. Но главное должен сделать я сам.

К изумлению Морган, он наклонился и поцеловал кончики ее пальцев, которые ласкали его. Настал ее черед улыбаться. Впервые за долгое время ей захотелось рассмеяться. Пальцы ее жадно двигались по его жезлу, и, когда Френсис опустился рядом на колени, она страстно прижала его к груди.

Он ласкал ее бедра, грудь, наконец Морган слегка отодвинулась, чтобы ему было удобнее. Они перекатывались по скрипучей кровати, не разжимая объятий, стонали, вскрикивали, вздрагивали от наслаждения. Затем оба содрогнулись в последнем освобождающем взрыве страсти – и лежали, обнимая друг друга, насытившиеся и утомленные.

Френсис заговорил первым, нежно покачивая Морган в колыбели своих рук:

– Когда-нибудь ты будешь великолепна в постели. Какая жалость, что все это достанется Джеймсу.

Морган взглянула на него:

– По твоим словам, Джеймс – довольно унылое создание. Неужели между вами нет ничего общего, кроме цвета волос?

– Мы оба любим ездить верхом, – поразмыслив, ответил Френсис и вдруг расхохотался. – О, Морган, я вовсе не хотел дискредитировать Джеймса, Просто мы очень разные.

– Наверное, это должно утешить меня, – сказала Морган. – Не думаю, что меня устроил бы муж, волочащийся за каждой юбкой.

Френсис криво ухмыльнулся:

– Ты кое-чего не понимаешь, Морган. Да тебе и не положено. Вполне достаточно, что Люси не только понимает, но и любит меня. Таким, каков я есть.

– Она, должно быть, святая, – фыркнула Морган и, заметив явное огорчение и досаду в глазах Френсиса, погладила его по щеке. – Прости, Френсис, я просто смущена. Не понимаю сама себя.

– Да, я знаю. – Он вздохнул и чуть крепче прижал ее к себе. – Но изучение и познание себя – одна из сторон жизни. Проблема состоит в том, что порой мы проживаем ее, так и не разобравшись в главном.

Морган не нашлась, что ответить на это неожиданно мудрое и глубокое замечание. Она очень устала, не только от путешествия, посещения собора, но и от эмоционального потрясения, вызванного тем, что она отдалась Френсису без всякого сопротивления. Позволила ему заниматься с ней любовью. Морган прикрыла глаза и, опустив голову ему на грудь, слушала мерный стук его сердца и спокойное дыхание. Сказать, что они с Френсисом «занимались любовью», было бы не совсем верно. Их встречи скорее напоминали то, что происходило между Бесс и близнецами Мадденами, эдакое животное совокупление без привязанности и обязательств. Ни о какой любви тут не могло быть и речи: Френсис ей даже не нравился. Порой она ненавидела его. Но почему же ей так хорошо с ним в постели? Да, она вынуждена признать, что это настоящее наслаждение, по крайней мере, пока он не обращается с ней как со шлюхой. Возможно, это естественно для мужчины. В таком случае с Джеймсом ей будет так же хорошо, и, может быть, их брак окажется не столь ужасным. Бабушка Изабо говорила Морган, что можно встретить свою любовь и не сразу ее узнать. Морган была уверена, что любит Шона, хотя тот никогда не испытывал к ней такого неудержимого физического влечения. Ричард Гриффин явно испытывал, но его-то она точно не любила. Он был очарователен, симпатичен, опытен в обращении с женщинами, но если бы ей никогда больше не довелось увидеться с Ричардом – особенно после его поведения на берегу реки, – Морган нисколько не огорчилась бы.

Морган приникла к Френсису и начала погружаться в дремоту. Но Френсис еще не спал.

– В Белфорде мы должны будем вести себя очень осторожно, – тихо сказал он. – Это не так легко, как тебе кажется.

Морган хотела спросить почему, но вдруг поняла, что не хочет этого знать, и сказала:

– Разумеется. – И тут же провалилась в глубокий сон без сновидений.

По пути в Ньюкасл на следующий день Морган и Френсис были молчаливы. Ужинали каждый в своей комнате, пожелав друг другу спокойной ночи.

С самого утра в последний день путешествия невероятное уныние охватило Морган. Так далеко от Фокс-Холла, так далеко от придворной суеты, веснушчатое лицо Шона почти стерлось из памяти! Неужто его уже нет в живых, а сама она скоро выйдет замуж? Все казалось нереальным, а непривычные пейзажи вокруг лишь усугубляли это ощущение. Вересковые пустоши, дюны вместо привычных зеленых полей ее родных мест; в этих пустынных краях если и можно было кого-нибудь изредка встретить, так это пастухов.

Вдалеке показалось море. Интересно, Белфорд выглядит так же мрачно? Она почти ничего не знала об этих краях, кроме того, что здесь постоянно происходят стычки между англичанами и шотландцами. Это были дикие земли, столь же чужие, как Китай или Перу. Неудивительно, что здешних жителей считали дикарями, столь же необузданными, как Френсис Синклер. Впрочем, Френсис порой казался ленивым, спокойным, а иногда даже добрым. Что же касается Джеймса, тот наверняка был предельно сдержан.

Она печально вздохнула, подбирая поводья. Ее лошадь тащилась уныло и неохотно, словно чувствуя настроение всадницы. Морган похлопала лошадь по холке и тут заметила старое дерево у дороги, с ветвей которого свисали веревки и, похоже, чьи-то останки.

– Боже! – воскликнула она. – Что это?

Френсис обернулся:

– А, какой-то разбойник. Наш шериф на наказания скор.

Морган зажмурилась и не открывала глаз, пока они не миновали это страшное место. А когда остановились перекусить в Алнуике, не могла ничего есть.

– Жаль, что мы не можем задержаться здесь хоть ненадолго, – произнес Френсис, отправляя в рот кусочек хлеба. – Это резиденция Перси Нортумберлендского и здешний замок представляет немалый интерес.

Морган молчала, не поднимая глаз. Однако Френсис продолжал рассказывать, теперь уже о минеральных источниках в округе.

Когда они вновь тронулись в путь, ветер усилился. Тучи стремительно неслись по небу. Море не уходило из поля зрения. Морган хотела спросить, на берегу ли расположен замок Белфорд, но почему-то не могла заговорить с Френсисом.

После полудня они миновали поворот на Бамбург. Сразу за перекрестком Морган заметила странных косматых животных, пасущихся на крохотной лужайке. Огромных, белых и уродливых. Лошадь Морган заволновалась, и пришлось натянуть поводья.

– Что это за животные? – спросила Морган. Френсис с улыбкой обернулся:

– Дикие коровы. Они происходят от древних диких быков. Того, кто рискнет приблизиться к теленку, стадо затопчет.

Морган поежилась. Даже коровы одичали на этой странной земле.

Час спустя они уже прибыли в город Белфорд, который в сумеречном свете показался Морган заброшенным, маленьким и каким-то серым. Местное население составляли в основном рыбаки и торговцы, несколько гостиниц были заполнены приезжими. Когда Морган и ее спутники проезжали по главной улице, мужчины сдергивали шапки, а женщины вежливо приседали в реверансе. Многие с любопытством разглядывали Морган, но без тени улыбки или приветственного жеста.

Сразу за Белфордом дорога пошла вверх, и Морган наконец увидела силуэт замка, четко выделявшегося на темнеющем небе. Вокруг замка росли деревья, и даже в сумерках видно было, как пышно цветут яблони и вишни. Это зрелище несколько приободрило Морган, придав очарование суровому пейзажу.

Они приближались к подъемному мосту, примыкавшему к большой круглой башне. Френсис обернулся и пояснил, стараясь перекричать шум ветра:

– Некоторые части замка относятся к временам римлян. Это одна из первых крепостей здесь – еще до норманнского завоевания.

Вот именно, подумала Морган, крепость. И тяжело вздохнула. Они миновали мост и въехали во двор замка. Френсис спешился, скользнул взглядом по входной двери.

– Куда, во имя всего святого, все подевались? – крикнул он. – Так-то вы приветствуете невесту Белфорда?

– Возможно, – сухо проговорила Морган, – они так же рады моему приезду, как и я.

Френсис возмущенно посмотрел на нее. Двое слуг выскочили из замка и поспешили к ним. К удивлению Френсиса, оба рухнули перед ним на колени.

– Мастер Френсис! – возопил Малькольм, старший из двух. – Благодарение Господу, вы приехали!

Френсис помог им подняться, но застыл, заметив траурные повязки на рукавах.

– Господи! Что случилось?

– Ваш отец, господин граф, – дрожащим голосом произнес Малькольм. – В прошлое воскресенье… он собирался на прогулку… выглядел вполне здоровым, вышел во двор и рухнул на землю на том самом месте, где вы сейчас стоите. Он скончался почти сразу, даже графиня не подоспела.

Френсис закрыл лицо ладонями и отвернулся. Затем пошел в глубину двора, содрогаясь от рыданий. Две дамы показались на пороге. Молодая высокая брюнетка, видимо, жена Френсиса и вторая, небольшого роста седая леди, скорее всего графиня. Обе были в трауре и с заплаканными глазами.

Морган спешилась без посторонней помощи. Присела в реверансе, приветствуя графиню, не зная, что сказать.

– Госпожа, мои искренние соболезнования…

– На все Божья воля, – неожиданно спокойно и сдержанно произнесла графиня. – Жаль, что ваше прибытие в Белфорд омрачено столь печальным событием. – Указывая на молодую даму, она представила ее: – Леди Тодд, это Люси, жена Френсиса.

К изумлению Морган, Люси Синклер шагнула вперед и тепло, по-сестрински обняла ее:

– Я так рада, что вы приехали. Может, вам удастся хоть немного развеять нашу печаль.

Морган невольно вздрогнула, вспомнив страстные объятия Френсиса Синклера. Его жена была лет на пять старше Морган, очень хорошенькая. Люси посмотрела на мужа, который все еще в одиночестве стоял в дальнем конце двора, но не подошла к нему, решив, что его сейчас лучше не трогать.

– Джеймс в городе, – сказала графиня. – Жаль, что он не встретил вас там, но он скоро вернется. С тех пор как умер отец, на него навалилось столько дел. Разумеется, они с Френсисом сразу же займутся приготовлениями к свадьбе.

Морган едва заметно приподняла брови. Несколько месяцев, даже недель, назад она непременно заявила бы, что ее это тоже касается, что это и ее будущее. Но сейчас лишь кивнула и плотнее закуталась в плащ, спасаясь от пронизывающего ветра. Френсис обернулся, и его жена, подхватив юбки, тотчас же побежала к нему и почти рухнула в его объятия. Морган отвернулась, скрывая неловкость.

– Как жаль, что вы не успели познакомиться с моим супругом, – продолжала графиня, – он был добрым и мудрым человеком.

– Мне тоже очень жаль, – ответила Морган, пытаясь скрыть тоску в голосе.

Джеймс Синклер, новый граф Белфорд, вернулся в замок незадолго до ужина. Морган встретилась с ним в тот момент, когда он вошел в маленькую семейную столовую. Он вежливо приветствовал Морган, и лишь несколько новых морщинок в уголках глаз выдавали его печаль. В остальном Джеймс не изменился. За ужином о свадьбе не было сказано ни слова. Разговор шел в основном о постигшем семью несчастье. Френсис почти все время молчал, а потом удалился в часовню.

После ужина Люси проводила Морган в ее комнату. Вообще-то внутреннее убранство замка не уступало внешнему. Морган успела заметить симпатичную галерею, большой зал и столовую.

С террасы открывался великолепный вид на море. Туда же выходили окна комнаты Морган.

– Все в порядке? – поинтересовалась Люси.

Морган заверила ее, что все просто замечательно. За время ужина прислуга успела распаковать и разложить все ее вещи.

– Сначала вам здесь покажется скучновато, – сказала Люси, открывая окна, – но летом очень славно. Можно гулять, охотиться, ездить в гости в Бервик – там живет моя семья. Очень много хлопот с детьми. Наверное, Френсис рассказал вам, что у нас мальчик и девочка, и, – тут она улыбнулась и стала похожа на шаловливую девчонку, – осенью мы ждем еще одного малыша.

Морган отвела взгляд и нервно разгладила складки на юбке, но Люси, не заметив ее смущения, продолжала:

– Вы ведь знаете, что графиня не родная мать Френсиса и Джеймса. Родная скончалась, когда Френсису было девять лет, а Джеймсу одиннадцать. Два года спустя граф женился на Элизабет Армстронг из Бамбурга, бездетной вдове. Она очень добрая. Мне так ее жаль, она всем сердцем любила графа, хотя всячески старается скрыть свое горе.

Морган сочувственно кивала. Видимо, бедняжке Люси необходимо было излить душу. Морган могла бы подружиться с Люси, если бы не мысль о том, что было между ней и Френсисом.

Люси рассказывала об окрестностях, о своих детях, о родственниках в Бервике. Вспоминала поездку в Эдинбург с родителями, когда ей было всего шестнадцать. Расспрашивала Морган о Лондоне, поскольку сама нигде не бывала дальше Вудстока. Наконец она собралась уходить, предоставляя Морган возможность отдохнуть после путешествия.

– Джеймс вам понравится, Морган, – сказала она уже в дверях. – Он тихий и очень добрый – больше похож на отца, чем Френсис. Поэтому отец и любил его сильнее… Отдыхайте. Шум моря вас убаюкает.

Братья Синклеры решили, что свадебная церемония должна состояться как можно скорее. Она пройдет в замковой часовне, и присутствовать будут лишь близкие и слуги.

Солнечным утром во вторник, спустя неделю после приезда Морган в замок, она стала супругой Джеймса Синклера, шестого графа Белфорда. Свадебный стол был накрыт в большом зале, но всего несколько соседских семейств присутствовали на празднестве.

Морган почти не помнила само венчание. Его проводил священник, сторонник новой церкви, естественно, но ни его имени, ни лица Морган не запомнила.

Затем начался пир. Около четырех часов дня один из слуг пришел к Джеймсу с сообщением, что горожане хотели бы приветствовать молодоженов и отпраздновать это событие под стенами замка. Джеймс с минуту поразмышлял и согласился выйти с молодой женой на западный балкон. Он также разрешил повеселиться и устроить танцы, при условии, что все будет в рамках приличий. Джеймс надеялся, что жители окрестных деревень проявят уважение к его семье. И Морган поняла, что сдержанное отношение местных жителей было вызвано вовсе не равнодушием, а искренней печалью в связи с кончиной графа.

Через полчаса Джеймс с Морган вышли на балкон над главным входом в замок. Народ приветственно закричал при виде молодого лорда и его рыжеволосой жены. Морган впервые почувствовала, что значит быть графиней. Она улыбнулась и помахала рукой собравшимся внизу, что вызвало новый всплеск восторга. Повинуясь порыву, Морган бросила в толпу свой шелковый платок. Несколько девушек кинулись за призом, победительницей оказалась веселая толстушка, с восторгом размахивавшая своим трофеем. Толпа взревела от избытка чувств.

С легкой улыбкой Джеймс подхватил супругу под руку и проводил ее обратно в замок.

– Вы завоевали их сердца, – сказал он.

Морган пожала плечами и отвела взгляд.

– Такой пустяк – всего лишь платок, – сказала она, чтобы скрыть смущение, вызванное его похвалой.

За столом вновь подняли бокалы. Заводилой, разумеется, был Френсис. Он выпил больше остальных, но это не было заметно. Ему доставляло удовольствие подшучивать над старшим братом, что он и делал на протяжении всего праздника.

Настало время проводить молодых в опочивальню. Джеймс позволил проводить их лишь до дверей, за что Морган была ему благодарна. По обычаю, гостям полагалось уложить молодоженов в постель.

Когда они остались одни, Джеймс сказал, что может выйти, пока Морган разденется, и предложил позвать служанок ей помочь. После его ухода Морган стала бить дрожь. Она едва держалась на ногах, пока Полли и Пег освобождали ее от длинного белого платья и развязывали нижние юбки.

– Невесты всегда так волнуются, так волнуются, прямо чуть в обморок не падают, – тарахтела Полли, – через часок-другой вы будете смеяться над своими страхами.

Морган слишком нервничала, чтобы отвечать Полли, к тому же ей было любопытно, знает ли Полли о том, что произошло у них с Френсисом в Йорке. Но если даже девица и подозревала что-то, она умело это скрывала.

Поэтому Морган сосредоточилась на том, чтобы унять дрожь, пока Пег расчесывала ее длинные густые волосы.

Морган изучала свое отражение в зеркале. Неужели эти глаза с такой любовью смотрели на Шона О’Коннора? Эти губы целовали его? А эти руки крепко обнимали? Неужели всего несколько недель назад Шон был жив и они вместе строили планы на будущее?

Когда девушки ушли, Морган забралась под прохладные простыни, и дрожь почти прошла. За окнами шумело море. Комнату освещал только маленький ночник. Наконец дверь отворилась, и появился Джеймс.

– Вы, должно быть, утомились, – произнес он, не вынимая руки из карманов халата.

Морган села в постели, придерживая простыни у самой шеи.

– Да, – тихо ответила она.

Джеймс прошелся по комнате, остановился у окна, поправил шторы, заглянул в тазик для умывания.

– Послушайте, – начал он, нервно откашлявшись, – если вы хотите подождать до завтра, немного отдохнуть…

Тут Морган поняла, что он боится так же, как она. К тому же переживает смерть отца.

– Ожидание лишь заставит меня нервничать еще больше, – призналась она. – Но может, для начала мы немного побеседуем – у нас ведь не было возможности толком познакомиться друг с другом. Может быть, вы присядете?

Поколебавшись, он сел, но оставался по-прежнему напряженным и скованным. После долгой паузы наконец заговорил:

– Белфорд, должно быть, очень отличается от Фокс-Холла.

– О да, но я уверена, что быстро привыкну. Френсис говорил, что здесь в округе множество интересных мест, даже чудодейственные минеральные источники. У нас ничего подобного нет.

– Некоторые верят в чудеса, – ответил Джеймс, – но я не из их числа. Гораздо важнее, что в здешних местах находятся месторождения угля, тянущиеся до самого Ньюкасла. Мы владеем несколькими шахтами и уголь продаем даже в Лондон – по более высокой цене, чем здесь.

Морган прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Они говорят о минеральных источниках и угольных месторождениях в первую брачную ночь! Это казалось настолько абсурдным и смешным, настолько не похоже на романтические истории, которые жарким шепотом обсуждали дамы в кулуарах дворца.

Джеймс почувствовал ее настроение и покраснел.

– Вы считаете забавным то, что я говорю?

Она коснулась его руки:

– Нет-нет… просто… у меня слегка закружилась голова. Пожалуйста, простите.

Он взял ее руку и долго рассматривал.

– Вас, наверное, смущает то, что я не очень страстный жених?

– О нет! – совершенно искренне воскликнула Морган, заметив озабоченность на его лице. – Я прекрасно понимаю, как вы ко мне относитесь. Наверное, хотели бы видеть на моем месте другую.

Он выпустил ее руку и впервые прямо посмотрел ей в лицо.

– Не в этом дело, – с трудом выговорил он, – у меня никогда не было женщины.

– Этим следует гордиться, а не стыдиться, – утешала она его. – Многие мужчины похваляются своими победами; они полагают, что любая женщина с готовностью ляжет с ними в постель.

Она отвернулась, пожалев о сказанном и не в силах выбросить из головы образ Френсиса и его ласки. Ясно, что беседа не сблизит их, значит, ей следует взять инициативу в свои руки. Преодолевая внутренний протест, она позволила простыням сползти к талии.

Но Джеймс, поглощенный созерцанием светильника, ничего не заметил. Он выглядел таким юным и беспомощным.

– Джеймс, – мягко проговорила она, – вы хотите, чтобы я простудилась?

Он взглянул на нее и залился краской. Морган протянула руки, и он медленно подвинулся навстречу.

Поцелуй оказался сдержанным и осторожным; руки, обнимавшие ее, казались одеревеневшими. Морган заставила себя прижаться теснее, касаясь его грудью. Джеймс перевел взгляд ниже, на ее обнаженное, тело, матово белевшее в пламени свечей. Он коснулся ее груди и, скорее смущенный своими действиями, чем возбужденный, приник губами к ее шее.

Морган запустила пальцы в его светлые волосы, одновременно обвив ногами его бедра. Руки сомкнулись на ее талии, губы скользнули к ложбинке между грудей. Морган откинулась на подушки, чуть раздвинув ноги в надежде, что это разбудит его страсть, но Джеймс внезапно замер и посмотрел в ее топазовые глаза.

– Мы оба слишком устали, Морган, – жестко сказал он, однако боль во взгляде выдавала его истинные чувства. – Давайте подождем до завтра.

Морган подавила вздох. Она не ответила, но подумала, что промедление создаст дополнительные трудности для обоих. Кроме того, она хотела, чтобы с этим делом было покончено как можно быстрее. Она все же беспокоилась, что, несмотря на полное отсутствие опыта, Джеймс догадается, что она не девственна. Но пришлось робко согласиться и наблюдать, как Джеймс гасит светильник. Он улегся на своей половине кровати, подальше от Морган, не снимая халата и ночной рубашки. Услышав его «спокойной ночи», Морган вежливо ответила и попыталась уснуть. Но ни тело, ни сознание не желали расслабляться. Она не винила Джеймса, неопытного в любви и наверняка терзавшегося сожалениями. Морган удивлялась своему неожиданному разочарованию и острому чувству неутоленной страсти. Во сне ей явился Френсис с его необузданной страстью. На следующую ночь все повторилось: Джеймс пожаловался на несварение, вызванное, видимо, излишествами свадебного пира.

На третью ночь возражала уже Морган. Она неважно чувствовала себя весь день, а утром ее тошнило.

– Ничего страшного, – заявила она в ответ на вопросы Джеймса. – В детстве со мной такое случалось всякий раз, стоило понервничать. Думаю, долгое путешествие, огорчение, вызванное смертью вашего отца, свадебная суета – все это подействовало на меня гораздо сильнее, чем я предполагала.

Она не стала добавлять, что смерть Шона огорчила ее несравненно больше, чем все остальное, вместе взятое.

Той ночью Джеймс даже не пытался заниматься любовью с Морган, уверяя, что дождется, пока она полностью оправится.

Морган запротестовала было, не представляя, как это они будут спать бок о бок, муж и жена, даже не прикоснувшись друг к другу. Она вообще усомнилась в способностях Джеймса когда-нибудь сделать их брак реальным.

Но на следующее утро Морган опять стало плохо. Джеймс уехал по делам, и только Полли была свидетельницей недомогания своей хозяйки.

– Наверное, что-то в местной пище, – выговорила наконец Морган, откинувшись на подушки после того, как ее стошнило в шестой раз. – Может, я не переношу какие-нибудь местные травы?

Полли отчего-то зарделась и неуверенно пробормотала:

– Да, может быть.

Морган еще немного вздремнула после ухода Полли, но вскоре подскочила от резкого стука в дверь. Френсис буквально вломился в комнату. Между бровей его залегла глубокая морщина.

– Полли сказала, тебе нездоровится, – заявил он без обиняков.

Они впервые заговорили со дня свадьбы Морган и Джеймса. Насколько было известно Морган, Френсис постоянно куда-то уезжал по делам, чаще всего в Ньюкасл.

– Что-то в Белфорде мне явно вредит, – капризно заявила Морган, натягивая повыше одеяло.

– Хм-м. – Френсис прошелся по комнате, выглянул в окно, затем подошел к кровати и присел, все еще хмурясь. – Морган, может, я ошибаюсь, но, по-моему, ты беременна.

Глаза Морган широко распахнулись, она в испуге поднесла руку ко рту:

– Нет! Не может быть!

– Может. Возможно, с той самой ночи после маскарада. Я полагаю, срок сейчас около двух месяцев. Если ребенок родится в положенное время, Джеймс ничего не заподозрит. Он сам родился недоношенным на шесть недель.

Морган лежала без сил, откинувшись на подушки. Слишком расстроенная для того, чтобы беспокоиться о покрывале, которое сползло до самой талии, приоткрывая грудь под тонкой тканью ночной рубашки.

– О, матерь Божья! – Она нервно потерла лоб, словно пытаясь стереть возникшую перед ней проблему. Затем резко села и схватила Френсиса за руку. – Все гораздо хуже, чем ты думаешь, Френсис! Джеймс до сих пор не спал со мной!

Настал черед Френсиса застыть в изумлении.

– Бог мой! – протянул он, а затем расхохотался. – Даже Джеймс не смог справиться с тобой! – Но, заметив огорчение и испуг на лице Морган, ободряюще похлопал ее по руке. – Ничего, вы женаты меньше недели. Советую тебе приложить все усилия и соблазнить его прямо сегодня.

– Он не прикоснется ко мне, если узнает, что мне опять было дурно.

– А ты не рассказывай ему. Полли тем более не скажет, – добавил он, и тут Морган поняла, что Полли, похоже, соображает лучше, чем говорит.

– Попытаюсь… разгорячить его, – пробормотала Морган и вновь тяжело опустилась на подушки. – Френсис, он совсем не хочет меня, я совершенно уверена.

– Сумасшедший. – Френсис внезапно рассердился, резко поднялся и направился к двери. – Удачи, – бросил он через плечо. – Тебе она сегодня понадобится.

И хлопнул дверью, не дожидаясь ответа Морган.

В этот вечер, готовясь ко сну, Джеймс был более разговорчив, чем обычно: несмотря на плохую погоду, урожай, похоже, обещает быть обильным. Причина успехов, как он объяснил Морган, кроется в некоторых нововведениях, которые он применил еще осенью.

– Мне кажется, если одна культура дает низкие урожаи на определенном участке земли, можно попробовать заменить ее другой, – растолковывал он, задувая свечи, – Вот я и предложил арендаторам посадить что-нибудь новенькое. Большинство из них согласилось, и вот, пожалуйста, моя идея сработала.

– Это было очень предусмотрительно с твоей стороны, Джеймс, – сказала Морган. Он улегся рядом, не снимая ночной рубашки.

– Это всего лишь здравый смысл, – продолжал он, задувая свечи у кровати. – Почва здесь песчаная, и я заметил, что кабачки, бобы, даже кукуруза растут плохо, а вот пшеница – наоборот. По крайней мере, неподалеку от моря.

Кажется, минеральные источники, угольные шахты и урожаи зерновых были любимыми темами Джеймса для полуночных бесед. Морган тяжело вздохнула и, перекатившись на бок, прижалась к мужу.

– Ты мог бы возделывать и свое собственное поле, Джеймс, – прошептала она и, взяв его руку, потянула к своей груди. – Мы должны выполнить свой долг, чтобы богатства Белфордов умножались и переходили от отца к сыну.

Джеймс явно не горел желанием вступать и интимный контакт. Он так долго молчал, что Морган подумала, не ведет ли он сам с собой спора о необходимости наследников и об отвращении – или страхе – к процессу их производства.

– Видишь ли, Морган, – начал он довольно сухо, – не хотел бы показаться равнодушным к перспективам нашего соединения – в физическом смысле. – Он откашлялся. – Но обстоятельства складывались таким образом, что мы были вынуждены отложить это на некоторое время. А сегодня уже довольно поздно, а у меня был трудный день, так что мы вполне могли бы отложить это до завтра.

Морган решила перейти в атаку, используя самое сильное оружие.

– Ты не хочешь меня! – воскликнула она и, отодвинувшись, зарыдала. – Я тебе противна! Ты не хотел на мне жениться! Завтра же напишу дяде, пусть расторгнет брак!

Джеймс не ответил, но тут Морган поняла, что ее заявление – замечательный выход для них обоих. И сразу же вспомнила о своем положении: беременная невеста едва ли может рассчитывать на развод на том основании, что муж к ней не прикасается.

Но Джеймс уже обнимал ее.

– Морган, пожалуйста, успокойся, ты вовсе не противна мне. Ты… очень милая.

– Я не милая! – Морган пыталась выдавить хоть одну слезинку, но безуспешно. Она стукнула по подушке и попыталась изобразить рыдание.

– Ну, может, «милая» и не слишком удачное слово. – Джеймс пытался привлечь Морган поближе. – Но ты мне нравишься…

Морган наконец удалось выжать из себя слезу. Она немедленно прижалась щекой к его лицу, чтобы он почувствовал, как она плачет, и одновременно обняла его, прижимаясь всем телом.

– Ты должен доказать мне это, Джеймс, – дрожащим голосом, но довольно твердо объявила она. – Иначе я умру от отчаяния!

Морган почувствовала, что переигрывает, но Джеймс и в самом деле осторожно начал целовать ее ухо, шею, плечи.

– Бедная моя женушка, – печально пробормотал он, – я вовсе не собирался увиливать от своих обязанностей.

Обязанностей! Морган стиснула губы, что бы сдержать рвущиеся наружу резкие слона. Но Джеймс уже ничего не замечал, полностью поглощенный процессом освобождения ее груди от одежды. Морган помогла ему, а затем нежно стянула рубашку и с его плеч. В темноте был различим лишь его силуэт, но Джеймс казался довольно сильным, несмотря на худобу. Сейчас, когда Джеймс ласкал ее грудь, прерываясь только для поцелуев, он уже не казался таким спокойным и сдержанным. Но Морган его прикосновения нисколько не волновали. Наверняка из-за беременности, подумала она.

Он целовал ее все более страстно, ласкал спину, ягодицы. Сдерживая нетерпение – но не от растущего желания, а просто чтобы это все скорее кончилось, – Морган стиснула зубы и потянулась рукой к бедрам мужа. Эта штука у Джеймса была еще недостаточно твердой – во всяком случае, не как у Френсиса, но Морган тут же приказала себе воздержаться от сравнений. Она принялась ласкать его рукой и очень удивилась, когда услышала в ответ тихий стон. Она откинулась на спину, распахнула бедра и направила Джеймса внутрь своего тела. Это оказалось неожиданно трудно, несмотря на растущую страсть Джеймса. Морган с изумлением обнаружила, что ей вовсе не нужно изображать боль, когда он наконец проник в глубину ее плоти. Его неопытность сослужила ей хорошую службу.

Казалось, целую вечность они пробыли так, соединившись и мерно двигаясь взад и вперед, пока Морган не почувствовала, что ее опять тошнит. За миг до того, как она готова была признаться, что нездорова, Джеймс наконец взорвался внутри ее тела со стоном удовлетворения. Морган тихонько лежала, придавленная его телом, измученная, но торжествующая. И понимающая, что не только не получила никакого удовольствия, занимаясь любовью с Джеймсом, но не испытала и намека на возбуждение. И когда он вышел из нее, шепча что-то, Морган даже не прислушивалась, слезы безудержно катились по ее щекам. О Боже, думала она, ну почему он не такой, как его брат?

Джеймс удивился, почему невинная невеста оказалась столь опытна в искусстве соблазнения мужчины и вела себя вполне уверенно, но не стал придавать этому значения. Морган довольно скоро поняла, что его гораздо больше волновало, как он сам справился с ролью мужа. И то, что ей было больно в момент близости, убедило его в девственности невесты. Морган благодарила судьбу и всех святых за то, что Джеймс оказался не только неопытным, но еще и абсолютно эгоистичным в постели.

В течение следующих нескольких недель он довольно редко проявлял желание заняться любовью, раз в четыре-пять дней. И похоже, не замечал, что молодая супруга не пылает ответной страстью.

Морган же почти все время чувствовала себя плохо, ее постоянно тошнило, а тут еще приходилось скрывать свое состояние от мужа. Полли молча помогала ей. Джеймс каждое утро поднимался очень рано и успевал уйти до того, как Морган позовет на помощь прислугу с тазиком.

Первая личная беседа с графиней прошла замечательно, и это было, пожалуй, самым светлым событием в жизни Морган с момента приезда. Пожилая леди заверила ее, что и сама чувствует себя неважно и после смерти мужа окончательно потеряла желание исполнять роль хозяйки замка.

– По правде говоря, – сказала она, слабо улыбаясь, – я испытала некоторое облегчение с вашим приездом. Люси прекрасно управляется с хозяйством и слугами, но она тяжело переносит беременность и скоро вообще не сможет заниматься домашними делами. Это благословение Господне, что вы можете заменить нас.

Морган были приятны добрые слова, но она подумала при этом, как долго сможет нести бремя ответственности за порядок в замке и окрестностях. Во всяком случае, она сделает все, от нее зависящее. И она решила начать с посещения арендаторов и фермеров. Сначала беседы с ними давались нелегко, но постепенно Морган поняла, что и мужчины, и женщины в Белфорде относятся к своей графине гораздо теплее, чем она ожидала.

– Я никогда не разговаривала с простыми людьми в Фокс-Холле, – призналась она Люси как-то июньским полднем, когда они сидели на террасе. – Здоровалась с ними, перебрасывались парой слов, но, хотя знала с детства почти всех, никогда не интересовалась их жизнью.

Люси опустила руку, успокаивая своего мастифа, который вскочил было, пытаясь поймать зубами пчелу.

– Простые люди не слишком отличаются от нас с вами, – с улыбкой заметила Люси. – Так же радуются и печалятся, любят и ненавидят, воспитывают детей, живут и умирают. Все мы – просто люди, со своими слабостями и достоинствами.

Морган хотела было сказать, что не представляет, какие слабости могут быть у Люси, способна ли она ненавидеть кого-то, но невестка вдруг положила ладонь на округлившийся живот и, радостно взглянув на Морган, с восторгом сказала:

– Ой, ребенок шевельнулся! В первый раз!

– Замечательно! – воскликнула Морган и удивилась, как невыразительно это прозвучало. У нее самой тошнота почти прошла, но фигура пока нисколько не изменилась. Ей только было не по себе при мысли, что и она, и Люси носят детей Френсиса. Морган последнее время избегала общества Люси, поскольку та только и говорила, что о детях или младенце, которого ждет. К счастью, с Френсисом она практически не встречалась: тот постоянно был занят.

Но именно Френсис появился сейчас у входа на террасу, держа за руки сына и дочь. Он был удивительно заботливым и терпеливым отцом.

– Мы только что из деревни, – объявил он, целуя Люси и вежливо кивнув Морган. – Мэри хочет в подарок ко дню рождения ожерелье, а Джеффри подрался с сыном кузнеца.

– Да ведь он в два раза старше Джеффри! – заволновалась Люси, но, не заметив на сыне следов драки, обратилась к мужу: – И кто кого?

– Я, – усмехаясь, ответил Френсис, похлопывая парнишку по макушке. – Они оба пара разбойников.

– Френсис, а у меня новость! – Люси встала и положила руку на плечо мужа. Глаза ее сияли, когда она посмотрела на него.

Морган поспешила отвести взгляд.

– Я почувствовала, как он шевелится! Возможно, малыш появится на свет раньше срока!

– Я рад, но ты понимаешь, что это означает, дорогая. Ты должна больше отдыхать, иначе доктор Уимбл рассердится.

– Буду, буду. Вот я прямо сейчас пойду прилягу. Здесь слишком жарко, да и детям пора отдыхать.

Люси подхватила свою корзиночку с рукоделием и вместе с детьми ушла в замок. Мастиф умиротворенно разлегся на солнцепеке.

Френсис остановился у баллюстрады, глядя на темнеющий вдали остров.

– Знаешь почему этот остров называют Святым? Там покоятся останки святых Эйдана и Катберта, – сказал он, повернувшись к Морган. Та делала вид, что поглощена книгой французских сонетов. – Когда-то остров был частью материка.

– Да. Джеймс рассказывал. Он сказал, что мы как-нибудь обязательно туда съездим, во время сильного отлива.

– Все равно будет очень мокро идти пешком. Придется надеть сапоги.

Морган молчала, нервно теребя тонкую золотую цепочку на талии. Френсис разглядывал каменных львов у входа на террасу.

– Ты чувствуешь себя теперь лучше? – спросил он наконец.

– Немного, – ответила Морган, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Скоро придется рассказать обо всем Джеймсу. – Он подошел ближе.

– Да, примерно через неделю.

Неожиданно самообладание покинуло ее, и все переживания минувших недель нахлынули разом.

– О, Френсис, – воскликнула она, – он все узнает! Если ребенок родится в декабре, а мой живот будет заметен уже через несколько недель, он обязательно догадается!

Френсис стоял, спокойно сложив руки за спиной.

– Нет, я же рассказывал тебе – он сам родился недоношенным. Он так обрадуется, что смог произвести на свет наследника Белфорда, что просто не сможет думать ни о чем другом, кроме как о собственной мужской зрелости.

Но Морган это не успокоило. Хорошо, конечно, что Френсис настолько точно может предсказать реакцию брата, но гнев Джеймса обрушится не на него, если обман раскроется.

– Я боюсь. – В голосе ее звучали слезы. – Носить ребенка и без того страшно, а если еще скрывать его происхождение… – Голос ее дрогнул.

– Подумаешь, какая важность, – фыркнул Френсис, – ты не задумывалась особенно о том, что обманываешь мою семью, затевая шашни с королем, чтобы потом выйти замуж за Шона О’Коннора. Ты готова была одурачить Генриха Тюдора, Томаса Кромвеля и добрую половину Англии, чтобы добиться своей цели. Поэтому нечего стенать из-за пустяков.

– Пустяков! – Морган перешла на крик и вскочила на ноги, но тут же умолкла, опасаясь, как бы не услышали. – Это как будто не твой ребенок! Ты резвишься, удовлетворяя собственные мимолетные желания, не думая о последствиях! – И продолжала, понизив голос, но не менее злобно: – А может, ты вообще все это обдумал заранее. Может, рассчитываешь, что родится мальчик и именно твой сын станет наследником Белфорда!

Френсис окаменел; серые глаза стали такими же холодными, как само Северное море. На какое-то мгновение Морган подумала, что он ударит ее, но поднятая было рука опустилась.

– Дура! – прорычал он и, резко повернувшись, спустился с террасы и двинулся по дорожке к морю.

На смену июню наконец пришел июль. Джеймс устроил для Морган своего рода экскурсию по землям Синклеров, демонстрируя поля бобовых, ржи и пшеницы. Стаи гусей бродили в посевах, склевывая вредителей и постепенно жирея к ярмарке в Ллнуике.

Но после обеда, когда они уже возвращались в замок, разразился дождь. Морган подумала, что они проведут часок-другой у пылающего камина и ей представится возможность наконец-то сказать о своей беременности. Но Джеймс, прибыв в замок, тут же занялся хозяйственными делами, и Морган не видела его до вечера, когда он снова взялся за работу.

Усевшись за маленький столик, Джеймс раскрыл толстенную бухгалтерскую книгу.

– Меня приводят в недоумение суммы, потраченные этой весной на бочки. Бондарь – честный человек, но в этом году мы заплатили на пятнадцать процентов больше, чем в прошлом.

В роли жены и графини Морган изо всех сил пыталась проявлять интерес ко всем делам Белфорда и собственности Синклеров. Однако частенько ей приходилось изображать энтузиазм по поводу довольно скучных предметов.

– Сколько штук вы купили в прошлом году? – терпеливо спросила она.

– Всего шесть, – ответил Джеймс. – Но, учитывая все расходы, цены выросли на два шиллинга за бочку.

Морган попыталась найти приемлемое объяснение, потерпела неудачу и решила лечь в постель. Джеймс продолжал разбираться с колонками цифр.

– Вспомнил! – просветлев лицом, произнес он. – Френсис предложил использовать новые заклепки, а они значительно дороже. Наверное, я позабыл об этом, потому что все происходило в то время, когда умирал отец.

– Ну конечно, – заметила Морган, надеясь, что он не уловил сарказма в ее голосе. Старый граф умер как раз в то время, когда в Белфорде ожидали юную невесту, так что молодого мужа, видимо, огорчили оба эти события.

Джеймс захлопнул гроссбух и удовлетворенно улыбнулся.

– Ну, вот и все, – заявил он, задувая свечи к направляясь к постели. – Очень трудно содержать счета в порядке, но, к счастью, отец научил меня этому еще в шестнадцатилетнем возрасте.

– Как предусмотрительно с его стороны, – пробормотала Морган, прижимаясь к плечу мужа. – Джеймс, я жду ребенка.

Джеймс замер. Затем осторожно взял Морган за руку.

– Я… очень рад, Морган. Наши усилия вознаграждены.

Морган обрадовалась, что ночь слишком темна и Джеймс не видит выражения ее лица. Она еле сдерживалась, чтобы не высказать нечто злобное и обидное. Усилия, ну надо же! Она подумала, что ему все-таки нравилось заниматься с ней любовью, хотя сама при этом не получала ни малейшего удовольствия.

– Малыш, наверное, появится на свет в начале следующего года, – наконец выговорила она, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.

– Нужно срочно пригласить доктора Уимбла, – озабоченно произнес Джеймс. – Он хороший специалист и превосходно помогал Люси, хотя она весьма болезненна. Думаю, мы должны последовать примеру Люси и Френсиса и воздержаться от, хм, исполнения супружеских обязанностей, пока малыш не родится.

Глаза Морган широко открылись от удивления. По правде говоря, она не думала о том, что Джеймс вновь пожелает интимных отношений. Но его слова прояснили несколько моментов: Джеймс хочет не столько ее, сколько наследника; здоровье Люси вовсе не так крепко, как Морган полагала вначале; воздержание Френсиса в некоторой степени объясняет его измены жене. Но это вовсе не извиняет его, подумала она, сочувствуя, разумеется, Люси, а не Френсису. А больше всего самой себе.

 

Глава 9

Надежды на богатый урожай растаяли с чередой проливных дождей. И Джеймс, и Френсис проклинали погоду, но старались поддержать упавших духом арендаторов. Для Морган лето оказалось тоскливым, приходилось почти все время сидеть в замке. Единственной отрадой были разговоры со старой графиней и Люси, да редкие игры с детишками. Но подавленное настроение переросло в отчаяние, когда она получила письмо из Фокс-Холла с известием о казни сэра Томаса Мора и епископа Фишера. «Сэр Томас отважно шел на смерть, – писал сэр Эдмунд, – все время шутил. Его голову выставили на лондонском мосту, но его несчастная дочь Мэг похитила ее ночью и похоронила».

Морган проплакала целый час; она оплакивала не только сэра Томаса Мора и Фишера, но и себя. За ленчем она рассказала Джеймсу о случившемся, но тот лишь кивнул в ответ:

– Со стороны Мора и Фишера было неразумно бросать вызов самому королю. Фишер уже состарился, но Мор еще долгие годы мог приносить пользу государству.

Морган так растерялась, что не сразу нашлась что ответить. Она не могла понять равнодушия мужа, его прагматичного отношения к жертве Мора. Всю вторую половину дня она пребывала во взвинченном состоянии и, в конце концов, повинуясь импульсу, пошла искать Френсиса и нашла его в библиотеке.

Она лишь однажды была в этой маленькой комнате, сразу после приезда, когда Люси показывала ей замок. Все свободное пространство было занято книгами, и если в остальном Френсис был ужасным неряхой, то здесь царил образцовый порядок.

Серые глаза удивленно глянули на нее, когда Морган появилась на пороге. С той стычки на террасе, в июне, они больше ни разу не общались, за исключением обмена дежурными приветствиями в присутствии посторонних.

– Ну? – вместо приветствия недовольно буркнул Френсис.

Морган и так было не по себе, и грубость Френсиса окончательно выбила ее из колеи. Она буквально рухнула в кресло напротив него.

– У моего отца тоже есть интересные книги и морские карты, – пролепетала она. Френсис с недоумением посмотрел на Морган, но это ни сколько ее не удивило.

– Не сомневаюсь. Что еще обсудим, виды на урожай?

Морган положила дрожащие руки на колени.

– Ну, я понимаю, что это серьезная тема. Правда, что если в Шотландии начнется голод, может разразиться война?

Френсис раздраженно захлопнул книгу, которую читал.

– Обычно так и бывает. Но если и у нас ничего не будет, шотландцы останутся по свою сторону Твида. – Он посмотрел на Морган внимательнее, заметил слезы на ее глазах и спросил более мягким тоном: – Ну ладно, ты же пришла сюда не для того, чтобы разговаривать о морских картах или последствиях проливных дождей. Что случилось?

– Сэр Томас Мор, – всхлипнула она. – Ты слышал?

Френсис расслабился.

– Разумеется, Джеймс рассказал мне. Господи Боже, по твоему виду я решил было, что брат умудрился разгадать твой маленький секрет.

– О нет, нет, просто я очень расстроена, а Джеймс ни капельки.

– Понятно, – мягко произнес Френсис. – Я сам был потрясен. По чести сказать, я никогда не верил, что Генрих решится казнить Мора. Возможно, Фишера, но не сэра Томаса. Это чудовищная трагедия.

Внезапно у Морган закружилась голова, на один бесконечный миг она почувствовала, что проваливается куда-то, а в следующий уже обнаружила Френсиса, стоящего рядом на коленях и обнимающего ее за плечи.

– Что случилось? – чуть слышно прошептала она.

– Ничего особенного. Просто реакция на шокирующее тебя известие. Все в порядке. Погоди, я принесу тебе бренди.

– Нет… то есть, пожалуйста, подожди. Я просто хочу минутку посидеть спокойно.

Их лица почти соприкасались, и Морган чувствовала себя удивительно безопасно. Он молча обнял ее, а потом осторожно положил руку ей на живот.

– Веришь или нет, – сказал он, – я изо всех сил стараюсь убедить себя, что это ребенок Джеймса. Но ничего не получается.

– О, Френсис! – Морган уронила голову ему на грудь. – Ну конечно, ребенок твой, и, возможно, это даже к лучшему.

Приподняв голову, он удивленно и несколько сердито посмотрел на нее:

– Ты не должна так думать.

– Это от меня не зависит, – пробормотала Морган.

Он тяжело вздохнул, словно преодолевая боль. Отстранив ее, встал, и Морган пришлось задрать голову, чтобы разглядеть его длинную фигуру.

– Я принесу бренди нам обоим, – произнес он, поворачиваясь к небольшому буфету в углу. Он вернулся с двумя серебряными бокалами и протянул один Морган.

Она никогда раньше не пробовала бренди и закашлялась после первого глотка.

– Отпивай по чуть-чуть, – посоветовал Френсис, с улыбкой наблюдая за ней. – Вдохни аромат. Вот так.

Он показал, и Морган последовала его примеру, но слишком торопливо.

– Очень крепко, – пробормотала она, с удивлением обнаружив, что начинает успокаиваться.

– Это очень дорогой напиток, недавно привезенный из Франции. Я нашел его в небольшом монастыре неподалеку от Парижа, когда был там два года назад.

Френсис сделал еще глоток и подержал его во рту некоторое время. Морган попыталась повторить и на этот раз только чуть-чуть задохнулась.

– Ты был во Франции? – спросила она, чувствуя, как в желудке разливается приятное тепло, как будто там разгорелся маленький костерок.

– Дважды. Первый раз, когда мне было семнадцать, и в прошлом году. В первый раз меня отправили туда, чтобы спасти честь семьи. Небольшие проблемы с дочерью некоего сквайра. Я ведь всегда был паршивой овцой в отличие от Джеймса, золотого мальчика. – Он мрачно замолчал, затем лениво вытянул ноги и продолжил: – Следующая поездка была деловой: мы хотели выяснить, насколько выгодно продавать шерсть в Европу. Но рынок Франции уже был насыщен, и мы решили заниматься скотоводством только для домашнего пользования.

– Странно, – заметила Морган, наконец привыкнув к крепости бренди и отпивая глоток за глотком с явным удовольствием. – Я всю жизнь провела в поместье, но, прожив всего несколько месяцев здесь, узнала об управлении хозяйством больше, чем за всю предшествовавшую жизнь. Разумеется, – быстро добавила она, – Белфорд значительно больше Фокс-Холла.

– Конечно. Но между ними очень много общего, – сухо заметил Френсис. – Возможно, ты узнала гораздо больше, чем хотела, если твоим обучением руководил Джеймс.

Морган отвела взгляд и принялась с интересом рассматривать рукопись на столе Френсиса.

– Ты пишешь что-то? – спросила она, чтобы сменить тему.

Он глянул через плечо:

– Ах, это? Да, порой я поверяю мысли бумаге, до той поры, пока их можно будет высказать, вслух.

Морган рассмеялась:

– Представить не могу, что ты не всегда прямо высказываешь все, что думаешь, Френсис.

Он иронично глянул на нее:

– Когда надо, могу держать язык за зубами. Особенно если дело серьезное.

Она хотела спросить, о чем он пишет, но почувствовала, что не следует этого делать. Морган отпила еще бренди и попросила дать ей почитать какую-нибудь книгу.

– Все свои я уже перечитала, – сказала она, – а у Джеймса почти нет книг, как тебе известно.

– Джеймс читает только для получения информации, а не для удовольствия, – сказал Френсис, поднимаясь и подходя к полкам. – Хм, кажется, где-то здесь должен быть Роберт Глостер. Ага, вот он. – Френсис протянул Морган увесистый том. – Роберт был одним из последних хронистов, которые писали на старом английском. Его история изложена в стихотворной форме, и некоторые фрагменты весьма занимательны.

– Никогда не читала, – сказала Морган, разглядывая книгу с пометками на полях, явно сделанными рукой Френсиса. – Большое спасибо, мне наверняка понравится.

Она допила бренди и встала, с удивлением обнаружив, что слегка опьянела.

Френсис назидательно поднял палец:

– Никогда не говори, что книга понравится, пока не прочтешь. Чтение, как, впрочем, и все остальное, требует личного взгляда и собственной оценки. Роберт вполне может показаться тебе ужасно скучным, и не бойся в этом признаться.

– Не побоюсь, – неуверенно ответила Морган, подумав, какой же все-таки сложный, необычный человек Френсис Синклер. Она хотела сказать ему об этом, но Френсис уже сидел за столом, внимательно изучая рукопись. Морган прижала к груди том Роберта Глостера и поблагодарила:

– Спасибо.

– Пожалуйста. – Френсис на миг поднял глаза и снова взялся за перо, казалось, даже не заметив, как Морган тихо вышла из библиотеки.

Третьим ребенком Френсиса и Люси оказался мальчик, которого назвали Джорджем в честь старого графа. Роды были долгими и тяжелыми. В какой-то момент доктор Уимбл даже посоветовал Джеймсу пригласить священника. Но уже спустя полчаса малыш появился на свет. Морган, однако испугалась не за Люси, а за себя.

– Неужели рождение детей так опасно? – спросила она на следующий день у графини.

– Для некоторых, – ответила пожилая леди, с трудом дотянувшись до тарелочки с марципаном. – Люси нельзя так часто рожать, но ей этого хочется. Возможно, сейчас, после того как Люси уже подарила Френсису двух сыновей и дочь, она остановится.

Морган, чьи движения стали несколько неуклюжи из-за растущего живота, поправила поленья в камине. Октябрьские вечера становились все холоднее, а тут еще подул сильный ветер с моря.

– Это было бы нелегким решением, – заметила Морган, подумав, что совместная постель – главное удовольствие в браке, и вряд ли Френсис и Люси смогут от него отказаться.

– Жизнь вообще нелегкая штука, – ответила графиня.

Как всегда, она была тщательно одета, седые волосы аккуратно уложены, талию украшала нитка жемчуга, а блестящие внимательные синие глаза выдавали скорее характер, чем возраст. И только набухшие синие вены на руках да отекшие суставы напоминали о том, что дама уже в преклонном возрасте. Морган уже поняла, что, несмотря на внешнюю суровость, графиня очень добра и, из гордости скрывая горе, все же глубоко переживает кончину супруга.

– Одно из двух, – продолжала графиня, не возражая, когда Морган укутала ее плечи теплой шалью. – Либо вы способны производить детей на свет одного за другим, либо бесплодны – как я.

Она улыбнулась несомненным доказательствам плодовитости Морган и покачала головой:

– Вы, моя дорогая, относитесь к счастливицам. У Люси не было проблем со здоровьем, но беременность пагубно сказалась на ней. Пришлось решать – рисковать жизнью или не спать с Френсисом.

Морган вздрогнула и обрадовалась, что свекровь в этот момент потянулась за очередным кусочком марципана. Френсис уже доказал, что не способен смириться с воздержанием. Впрочем, это естественно для любого мужчины – разве что за исключением Джеймса, – но сама мысль напугала Морган. Ее не слишком беспокоило отсутствие физического влечения со стороны мужа в течение ее беременности. Его ласки никогда не возбуждали ее. Но после рождения ребенка Джеймс, несомненно, возобновит исполнение своих супружеских обязанностей, дабы обеспечить Белфорд еще одним наследником. Люси же наверняка вынуждена будет сдерживать порывы Френсиса… Морган не поняла, почему вдруг ей стало страшно.

Через две недели после родов молодая мать уже была на ногах, столь быстрое выздоровление казалось удивительным. Баюкая на руках маленького Джорджа, которого двое старших детей разглядывали со смесью любопытства и ревности, Люси посмотрела в окно и сообщила Морган, что пошел снег.

– И правда. – Морган медленно приблизилась и выглянула во двор. – Такие крупные хлопья. У вас всегда в ноябре идет снег?

– Чаще всего да, – ответила Люси, осторожно отводя ручонку Мэри от личика младенца. – Но до декабря он обычно не покрывает землю.

Морган увидела, как в ворота замка въезжает всадник. Несмотря на то, что он был закутан с ног до головы, в его фигуре и в манере сидеть на лошади было что-то знакомое.

– Пресвятая Богородица! – воскликнула Морган в восторге, распахивая окно. – Это Том Сеймур!

– Кто? – обернулась Люси. – Морган, закрой окно, малыш простудится!

Морган немедленно подчинилась и быстро, насколько позволяло ее положение, устремилась к дверям.

– Том Сеймур, – повторила она уже на пороге. – Я говорила о нем – старый друг нашей семьи.

– У него, конечно, есть брат и сестра…

Но Морган не услышала слов Люси, заспешила по коридору, затем вниз по лестнице и дальше через холл во двор.

Том стоял внизу, дрожа от холода.

– Морган! – радостно закричал он, бросаясь ей навстречу.

Она почти упала в его руки, и оба засмеялись, когда ее круглый живот помешал им обняться.

– Я прямо как свиноматка! Ты знал, что я жду ребенка? Что ты здесь делаешь? О, Том, я так рада тебя видеть!

– Немедленно в дом, малышка! – приказал Том, стуча зубами от холода. – Да, твои родители сообщили мне эту счастливую новость, когда в сентябре я гостил в Фокс-Холле. А здесь, в вашей северной крепости, я оказался потому, что ездил по торговым делам в Нидерланды. Не слишком удачно, правда, – добавил он, снимая и встряхивая свой засыпанный снегом плащ и передавая его слуге, словно по волшебству возникшему в холле. – На море погода еще хуже, чем на суше, – продолжал он, садясь на скамейку, чтобы разуться. – Ветер ни на секунду не унимается.

Вновь появился слуга, на этот раз с кружкой горячего вина и тарелкой с хлебом и с мясом.

– Я боялся, что нас выбросит на шотландский берег, но, к счастью, удалось добраться до Бамбурга. Судно необходимо отремонтировать, прежде чем отправляться дальше на юг. Мои люди устроились здесь в городе.

Том прервался на минуту, чтобы глотнуть вина, щедро приправленного специями.

– А где все ваши, малышка, в такую ужасную погоду?

– Отправились в деревню еще до того, как начался снегопад. Проверить, все ли готово к зиме.

– Значит, я смогу повидаться с ними, – улыбнулся Том, обмакивая хлеб в соус. – Если, конечно, ваша светлость окажет мне гостеприимство. Совсем забыл, что ты у нас теперь графиня.

– Не беспокойся, – расхохоталась Морган. – Расскажи, Том, что происходит при дворе? Самые важные новости до меня дошли через родителей, но, естественно, никаких сплетен и прочих мелочей я не знаю.

– Я сам давным-давно не был при дворе. Думаю, о Море и Фишере ты уже знаешь.

Морган кивнула:

– Эта новость… потрясла меня.

Она не сказала ничего больше, но знала, что Том лучше, чем кто-либо иной, должен понять, что казнь Мора пробудила болезненные воспоминания о смерти Шона.

– Король, – понизил голос Том, – выглядит опечаленным не меньше, чем сторонники Мора. Он разругался с Анной после казни и обвинил ее в том, что это она вынудила его довести дело до трагического конца.

– Все это не похоже на правду, – возразила Морган, вспомнив Анну с ее загадочными миндалевидными глазами и их уговор приручить короля и разрушить планы Кромвеля.

– Трудно сказать. – Том покончил с закуской и теперь вытирал руки салфеткой. – Но из-за этой казни престиж Генриха на континенте упал почти до нуля. Ни одно политическое событие, ни одно военное столкновение не способствует укреплению его авторитета. Даже в неурожае этого года в Англии обвиняют короля и королеву.

– Я сочувствую Анне, – вздохнула Морган. – Она была добра ко мне. Есть ли надежда на то, что она подарит сына Генриху?

Взгляд Тома скользил по гостиной, уставленной тяжелой дубовой мебелью.

– Этого сказать не могу. Но расскажи мне о своей жизни здесь – вы с Джеймсом ладите? Думаю, да, судя по твоему положению.

Он подмигнул Морган, но она уловила некоторую напряженность в его тоне.

– Он очень заботливый и добрый, – осторожно ответила Морган. – Моя невестка – замечательная женщина, а графиня просто сама доброта. Люси только что родила еще одного ребенка, мальчика. Мне приходилось одной вести хозяйство в замке вплоть до последнего времени, но мне нравилось встречаться по различным делам с крестьянами и арендаторами.

– Ясно. – Он протянул ноги к огню. – А Френсис? Как ты уживаешься с этим неотесанным мужланом?

– Неплохо. – Она неожиданно рассердилась и даже слегка покраснела. – Он вовсе не мужлан, прекрасно образован и компетентен во многих областях.

Том удивленно приподнял бровь:

– О! Прошу прощения, я всего лишь пару раз беседовал с ним. Мне он показался грубым, как и все северяне. Вероятно, я его недооценил.

Морган предпочла не заметить иронии в голосе Тома.

– Он действительно производит такое впечатление. Но оно обманчиво, – горячо продолжала она, – я редко с ним вижусь. Они с Люси большую часть времени проводят на своей половине, кроме того, он часто уезжает.

Она наблюдала за реакцией Тома, но он не возражал и внимательно слушал.

– А что Нед? И Джейн? – сменила тему Морган.

Том пожал плечами:

– Нед все так же. Он принимал королевский двор в своем поместье в Гемпшире этим летом. Джейн возвратилась ко двору незадолго до моего отъезда из Англии.

– Я скучала по ней, – сказала Морган. – Она всегда на меня ворчала – по-доброму, конечно, – но мне нужна была ее поддержка больше, чем я думала.

Он уже собирался ответить, но тут какое-то движение за окном привлекло его внимание.

– Взгляни, Морган, по-моему, твой муж и зять вернулись. Они, должно быть, окоченели, как и я. Мы встретим их?

Они вышли в холл и ждали там, пока слуги спешили к дверям, впуская хозяев.

Джеймс довольно сухо и официально поздоровался с Томом, зато Френсис разразился целой серией добродушных шуток о незваных гостях. За ужином к мужчинам присоединилась Люси, графиня побеседовала с Томом в своих покоях, но к ужину не спустилась.

Ужин удался, даже Джеймс расслабился благодаря природному дружелюбию Тома и большому количеству вина, которое по распоряжению Френсиса слуги щедро подливали весь вечер. Люси явно была очарована обаятельным рыжеволосым придворным, Френсис же казался встревоженным. Да он ревнует, подумала Морган и едва не расхохоталась.

Было уже поздно, когда Френсис рассказал свой последний анекдот о неудачливом торговце. Люси выглядела утомленной и попросила извинить ее, объяснив, что после рождения ребенка стала быстро уставать. Том поцеловал кончики ее пальцев и сделал ей какой-то комплимент. Какой – Морган не расслышала, но Люси почему-то смутилась, а Френсис еще больше нахмурился.

Морган тоже устала, но она так давно не видела Тома, что ей не хотелось уходить. Однако Джеймс заметил, что, поскольку Люси ушла, Морган, без сомнения, тоже предпочла бы их оставить. Морган огрызнулась про себя, но сочла за благо не демонстрировать упрямства и не ставить мужа в дурацкое положение перед гостем. Пожелав всем доброй ночи, она улыбнулась Тому, а тот слегка приобнял ее на прощание.

– Покорнейше прошу простить меня, лорд Джеймс, – сказал Том с улыбкой. – Но поскольку Морган мне как сестра, я сохранил эту привилегию.

Джеймс сдержанно улыбнулся в ответ, когда Том поцеловал Морган в щеку, после чего она отправилась в спальню.

Но спала она в эту ночь плохо. Джеймс пришел спустя час; она сделала вид, что уже спит. Он, казалось, уснул сразу же и даже тихо захрапел. Морган же продолжала ворочаться в постели. Какое счастье, что они повидались с Томом. Хотя он и напомнил ей обо всех печальных событиях, предшествующих ее замужеству.

К началу декабря Морган уже с трудом поднималась по лестнице. Ее интерес к событиям вне дома уменьшался, по мере того как рос интерес к собственному телу и маленькому существу, созревавшему в нем. Она слышала, как Джеймс и Френсис обсуждают поездки агентов Кромвеля по монастырям. Эта инспекция началась еще летом. Кромвель был полон решимости дискредитировать клир и, по правде говоря, имел некоторые основания для своих обвинений. В аббатстве Уитби, неподалеку от Белфорда, настоятеля обвинили в пособничестве пиратам и получении части награбленного, а его слуги постоянно устраивали пьяные драки с рыбаками в городе. В Личфилде две монахини оказались беременными. В аббатстве Серн аббат содержал любовниц, а на средства церкви воспитывал незаконнорожденных детей. И таких примеров было множество, но Морган думала лишь о рождении ребенка и не обращала внимания на то, что происходило вне ее маленького мирка в Белфорде.

За десять дней до Рождества Джеймс сообщил Морган, что они с Френсисом уедут на несколько дней в Ньюкасл, чтобы закупить провизию и пополнить запасы. На третий день после отъезда Джеймса и Френсиса снег покрыл землю, зато с утра до вечера светило солнце. Морган решила заняться подготовкой к Рождеству. Она расспросила Люси и графиню о традициях и обычаях в Белфорде.

В Двенадцатую ночь всем арендаторам делают подарки, все те же, установленные еще первым графом, отличавшимся необыкновенной щедростью. Полтора века спустя это означало, что миссис Ленгли не нужен новый чугунный горшок, у семейства Грин вполне хватает дров, а Уиллу Пентуорту ни к чему пара перчаток, потому что у него нет руки. Но традиции должны быть соблюдены наряду с рождественскими гимнами и горячим вином, которое в рождественскую ночь раздавали всем желающим во дворе замка. А все ребятишки деревни приносили мелкие монетки в церковь Святого Варфоломея.

– Как графиня, ты должна будешь принять эти монетки, что символизирует принятие Богородицей даров волхвов. К счастью, ты еще успеешь повеселиться на празднике до рождения малыша, – говорила Люси, пока они разбирали в кладовой игрушки и наряды к Рождеству. Кладовая располагалась в огромной комнате на самом верху одной из башен.

– Вот, – воскликнула Люси, доставая из огромного сундука потрепанную корзинку, – сюда они будут складывать монетки! – И протянула корзинку Морган.

– Ей, наверное, сто лет, – заметила Морган. – Подкладка порвалась – может, ее починить?

– Святые небеса, нет, это часть традиции! – хихикнула Люси. – И ей двести лет. Старый граф унаследовал ее от своего деда.

Морган хотела спросить, кто займет ее место, если сама она не сможет принять участие в церемонии, и бросила взгляд в окно.

– Люси! – закричала она, приникая к стеклу. – Посмотри, что-то горит!

Люси захлопнула сундук и подскочила к Морган.

– Боже! – выдохнула она. – Три пожара, все на окраине деревни!

– Что происходит? – спросила Морган. – Тоже рождественская традиция?

Но Люси вдруг побелела как полотно. Она прижала руки к груди и закусила губу.

– Боюсь, что нет, – прошептала она. – Это нападение.

– Господи Иисусе! – Морган придвинулась ближе к окну, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь тьму. Она почувствовала, как ребенок тяжело повернулся в животе, и обернулась к Люси в надежде получить поддержку.

Но Люси достаточно долго прожила на севере и хорошо знала, что сейчас происходит на фермах вне городских стен.

– Пойдем, Морган, – сказала она, стараясь взять себя в руки. – Мы должны предупредить остальных.

– А я думала, с этой стороны обычно не нападают, – говорила Морган, с трудом поспевая за невесткой.

– Обычно нет, – бросила через плечо Люси, – но сейчас, в голодные времена, они готовы ринуться куда угодно, где можно найти пищу. Я побегу вперед, а ты, Бога ради, аккуратно спускайся по лестнице.

Мысли Морган, однако, двигались гораздо быстрее ее неповоротливого тела. Если налетчики добрались до деревни, не попытаются ли они напасть на замок? У Синклеров нет солдат. В случае военной опасности они собирали людей из окрестных деревень и объединялись с соседями. Из двух десятков слуг многие были уже слишком стары, чтобы участвовать в схватке при защите замка.

Когда Морган добралась до комнаты графини, Люси уже была там. Быстро вызвали Мэтью, старшего над слугами. Пожилая леди, сдержанная, как всегда, рассуждала вслух:

– Полагаю, пытаться бежать неразумно. Есть только один путь – на юг. Пробираться к побережью слишком опасно, особенно в вашем положении, Морган.

Морган запротестовала было, но тут в дверях появился Мэтью. Графиня коротко рассказала ему о набеге и попросила собрать всех слуг в главном зале.

– У нас есть оружие? – спросила Морган, когда Мэтью вышел.

Графиня пожала плечами:

– Несколько мечей и пик, да кое-какие хозяйственные орудия, которые можно использовать в качестве оружия.

Она наконец обратила внимание на встревоженные бледные лица Люси и Морган.

– Девочки, я пережила множество набегов. Ты тоже видела несколько, Люси. Это ужасно – огонь, кровь, насилие, грабеж. Но в замок ведет только одна дорога, и если бандиты доберутся сюда, несколько бочек с кипятком помогут остудить их пыл. Нам же остается только ждать.

К полудню ожидание, стало невыносимым. Морган и Люси то и дело выглядывали в окно, изредка отвлекаясь, чтобы дать указания слугам, которые обшаривали замок в поисках подходящего оружия. Морган предложила позвать па помощь кого-нибудь из деревни, но Люси сказала, что люди нужны будут в городе.

– Не то чтобы они откажутся прийти нет, они вполне преданны, но лучше им оставаться там, где они находятся. Будем надеяться, что бандитов остановят у деревни.

С наступлением ночи стало видно, что цепочка догорающих ферм стала гораздо длиннее и приближается вплотную к городу. Воинственные крики слышны были уже в самом замке, заставляя Морган вздрагивать.

– Мои нервы этого не выдерживают, заявила она, укладываясь на кровать Френсиса и Люси.

– Я принесу тебе чего-нибудь успокоительного, – сказала Люси, не отрываясь от окна.

– Нет! – возразила Морган. – Что, если они нападут, а вы не сможете меня добудиться?

Люси отвернулась, пытаясь скрыть собственный страх. Она не могла сказать Морган, что для нее было бы лучше не проснуться в тот момент, когда бандиты доберутся до замка…

Морган в конце концов уснула, и Люси удалось прикорнуть на стуле у окна незадолго до рассвета. Дети спали в соседней комнате. Среди ночи наступило некоторое затишье: видимо, разбойники тоже решили отдохнуть.

Но с первыми лучами солнца крики вновь разорвали тишину. Воинственный клич налетчиков смешивался с воплями их жертв. Хотя невозможно было рассмотреть, что творится в городе, Люси не сомневалась, что бандиты уже добрались до деревни и теперь обшаривают дома и поисках провианта.

Не скрывая более тревоги, Люси обратилась и Морган:

– Давай спустимся к графине. Думаю, нам следует спрятаться в главной башне. Вряд ли они станут разыскивать нас, им нужно продовольствие.

Морган медленно села на постели, прижав руку к животу. Она прошептала короткую молитву, внезапно вспомнив, что слишком редко делала это в последнее время. Затем сползла с кровати и вместе с Люси спустилась вниз.

– Они могут ворваться в замок? – спросила Морган. – Графиня сказала, что кипяток заставит их убраться восвояси.

– Мы не знаем, насколько они разъярены, – ответила Люси. А про себя подумала, что если разбойники решатся штурмовать замок, это само по себе означает, что они готовы на все. Кроме того, их, видимо, очень много. В противном случае жители деревни остановили бы их.

Старая графиня сидела у камина с молитвенником в руках. Она была полностью одета и нисколько не удивилась, увидев невесток.

– Госпожа, мы собираемся спрятаться. Вы должны пойти с нами, – сказала Люси.

Графиня отрицательно покачала головой:

– Я не смогу уйти далеко. Лучше останусь здесь, на своем месте.

Морган положила руку на плечо свекрови:

– Но это глупо! Мы попросим слуг перенести вас. Вы не должны оставаться здесь!

Графиня с легкой улыбкой накрыла руку Морган своей.

– Нет, дитя мое. Они рассчитывают найти хотя бы одного члена семьи. Если обнаружат меня, возможно, не станут искать других. Люси, у вас трое маленьких детей, а вы, Морган, ждете своего первенца… Все будет так, как должно быть.

Морган отступила и взглянула на Люси. Женщинам нечего было возразить. Внезапно дверь распахнулась, и Малькольм, тот самый слуга, что встречал Морган в день приезда, вбежал в комнату с обезумевшим от страха лицом.

– Моя госпожа! – обратился он к старой графине. – Они перебрались через ров и уже у ворот! Целая орда!

Тень ужаса промелькнула на лице графини, но она спокойно спросила:

– А бочки с кипятком уже готовы?

– Да, но разбойников наверняка больше сотни! И у них есть таран!

– Возвращайся на свой пост, Малькольм, – приказала графиня. Тот вылетел из комнаты. Графиня посмотрела на Морган и Люси: – Немедленно спрячьтесь с детьми в башне. И не спорьте!

Поколебавшись мгновение, молодые дамы вышли в холл. Но у подножия лестницы Морган внезапно остановилась, задохнувшись от резкой боли в животе.

Люси обернулась:

– Морган! Ты в порядке?

Она не смела сказать Люси правду. Не сейчас.

– Да, да, я только переведу дыхание. Иди к детям. Я пойду следом за вами.

Люси смотрела на невестку встревоженно, но тут со двора донеслись громкие крики. Страх за малышей оказался сильнее, и Люси стремительно помчалась вверх по лестнице.

Морган привалилась к стене. До нее дошло наконец, что это далеко не первый приступ боли. В суматохе она просто не обратила внимания на периодически повторяющиеся схватки, одна из них и разбудила ее. В отчаянии она посмотрела на уходящую вверх лестницу – ей туда ни за что не взобраться. Но все же, цепляясь за стену, Морган начала потихоньку подниматься. Она добралась уже до первой площадки, когда начался очередной приступ боли. Едва сдерживая крик, она без чувств опустилась на пол.

Придя в себя, Морган не поняла сразу, где находится. Очень медленно осознание происходящего возвращалось. Крики и шум схватки теперь раздавались гораздо ближе – или это у нее шумит в ушах? Когда же она попыталась двинуться по коридору, рыжебородый громила в лохмотьях ворвался в холл, победно потрясая жемчужным ожерельем старой графини, зажатым в волосатой ручище. Он заметил Морган и радостно осклабился:

– Молоденькая курочка! Со старухами и уже разобрался!

И он пошел вверх по лестнице. Морган вжалась в угол, застигнутая очередной схваткой.

От него несло пивом и немытым телом. Добравшись до Морган, он стиснул ее в своих громадных ручищах.

– А это что такое? – Одной рукой он ухватил ее грудь, а другую прижал к животу. – Здесь у нас ребенок? Как забавно!

И полез под юбку. Он резко раздвинул ее бедра как раз в тот момент, когда новый приступ боли охватил тело.

– Ух ты, – пробормотал разбойник, – у тебя такое пузо, что придется употребить тебя сзади или сбоку.

Эта идея развеселила его, и он хрипло захохотал, а затем начал грубо поворачивать Морган. Ослабевшая от боли, обезумевшая от ужаса за себя и ребенка, Морган предприняла последнюю, отчаянную попытку остановить насильника:

– Я рожаю прямо сейчас!

– А я тебя возьму прямо сейчас! – рявкнул негодяй и поднялся, развязывая тесемки на штанах.

Морган, увидев дикий животный блеск в его глазах, поняла, что не сможет остановить это чудовище. Она хотела бы потерять сознание, чтобы не видеть этого ужаса, но лежала словно парализованная, а бандит уже приближался к ней.

Вдруг выражение удивления и боли появилось на его грязном лице, он вскинул голову и рухнул на пол. Последнее, что Морган помнила, это усмешка Френсиса Синклера, стоявшего позади насильника с окровавленным мечом в руке.

 

Глава 10

Пальцы Морган нежно скользили по личику сына. Его, наверное, назовут Робертом в честь дедушки Джеймса, четвертого графа Белфорда. Устало улыбнувшись, она прижала ребенка к груди. Джеймс сидел у кровати, глядя на обоих с несвойственной ему нежностью. Люси и Полли суетились вокруг, прибирая в комнате.

Морган постепенно вспоминала все, что случилось с того момента, как она рухнула без чувств на лестнице, и не услышала голос Джеймса, поздравлявшего ее с рождением замечательного сына. Сейчас, день спустя, она все еще была слишком слаба, чтобы долго разговаривать, но вполне могла слушать. И то, что она услышала, наполнило сердце ее печалью.

Старая графиня погибла, ее убил тот самый рыжебородый бандит. Ее похоронили на следующее утро в замковой часовне рядом с мужем. Эта смерть казалась Морган такой страшной, такой несправедливой. Хотя графине сейчас, наверное, хорошо и спокойно на небесах рядом с любимым супругом.

Двое слуг также погибли в схватке. Один из них – Малькольм, бедняга Малькольм, который продемонстрировал чудеса отваги в последние минуты жизни, защищая графиню. Три девушки-кухарки были жестоко изнасилованы, но доктор Уимбл заверил Джеймса, что с ними все будет в порядке.

К счастью, сам замок почти не пострадал. Джеймс и Френсис уже распорядились начать необходимый ремонт. Сильнее всего пострадали ворота, внутри же лишь на первом этаже была сломана мебель да разбито несколько окон.

Нескольким разбойникам удалось бежать. Остальные были преданы скорому и беспощадному суду: их в тот же день повесили на рыночной площади Белфорда, Джеймс лично руководил казнью. Он и Френсис приказали оказать помощь тем, чьи дома были разрушены в результате набега, а также пополнить запасы провизии и городе.

Морган наконец узнала, каким образом люди Синклеров так скоро оказались в замке. Они завершили дела в Ньюкасле раньше, чем рассчитывали. Приобрести достаточное количество припасов так и не удалось. Они решили возвратиться в Белфорд и, уже добравшись до Морпета, зашли в трактир пропустить по стаканчику. И тут пара бродяг взволнованно рассказывала о разбойниках, встреченных по дороге. Те якобы направлялись из северных районов на юг. Крайне встревоженные, братья Синклеры оставили груз на попечение своих спутников и поспешили на поиски военной подмоги среди своих сторонников и семейства Перси. В Белфорд с ними прибыло пятьдесят человек – они появились слишком поздно, чтобы спасти вдовствующую графиню, но успели защитить своих жен.

Прошло целых два дня, прежде чем Френсис зашел поприветствовать Морган и малыша. Он появился в спальне холодным зимним вечером, когда ветер завывал в каминной трубе и грохотал ставнями. Морган дремала, а младенец тихо посапывал в колыбели.

Френсис некоторое время любовался ребенком, который безмятежно выпростал ручонку из-под одеяла. Волосенки на голове малыша были абсолютно светлыми, и, хотя Люси все время спорила, на кого больше похож малыш – на Морган или Джеймса, было совершенно ясно, что он точная копия сэра Эдмунда Тодда.

– А он крепыш, – наконец произнес Френсис и подошел ближе к камину. – Доктор Уимбл сказал Джеймсу, что у тебя случились преждевременные роды из-за набега.

– Так и есть, – согласилась Морган.

– Возможно. – Френсис подхватил фарфоровую фигурку нимфы с каминной полки, чуть не уронил и тут же поставил на место.

Малыш зашевелился и закряхтел. Морган поднялась было, чтобы посмотреть, в чем дело, но Робби просто повернул голову и снова заснул.

– Ему что-то снится, – заметил Френсис.

– Что, интересно? – уголком рта улыбнулась Морган.

– Еда, скорее всего. У него есть кормилица?

– Да, девушка из деревни, по имени Агнес, кузина той, которую Люси нашла для Джорджа.

Френсис подошел к окну, некоторое время любовался штормом на море, потом повернулся к кровати:

– Малыш замечательный, Морган. Ты молодчина.

– Это ты молодчина, Френсис. – И, заметив, что он удивленно вскинул брови, пояснила: – Ты спас нас обоих, и я буду вечно тебе благодарна.

Френсис не отводил взгляда от парчового балдахина над кроватью, а затем после долгой паузы проговорил:

– Я впервые убил человека.

– У тебя не было выбора. – Морган хотела, чтобы он сейчас посмотрел на нее.

И, словно угадав ее желание, он посмотрел ей в глаза.

– Верно. Я не мог позволить причинить вред моему сыну. И, конечно, тебе.

Он махнул рукой Морган, еще раз взглянул на ребенка и быстро вышел из комнаты.

К Рождеству Морган все еще оставалась и постели, и Джеймс распорядился сократить празднества. Традиции все равно уже были нарушены – обычный набор подарков заменили на те предметы, в которых жители Белфорда нуждались сейчас больше всего, дабы отремонтировать жилища и восстановить утраченное имущество.

К Двенадцатой ночи, однако, Морган уже была в состоянии присутствовать на службе и церкви Святого Варфоломея. Предыдущие дни выдались погожими, и Морган пришла в голову замечательная идея: не только она будет участвовать в рождественском представлении, но и можно будет еще до начала веселья окрестить малыша.

Маленькая церквушка была буквально набита народом – крестьяне, фермеры со всей округи. Присутствовал тот же священник, который венчал Джеймса и Морган. К счастью он был краток, и церемония закончилась до того, как молодая мать ощутила слабость в коленях.

– Ты в состоянии задержаться еще на некоторое время? – шепнул Джеймс.

Морган заверила его, что, если она сядет, все будет в порядке. И тут же придумала еще более действенный выход:

– Джеймс, давай положим Робби в ясли. Солома чистая, он хорошо укутан, и детишкам это понравится.

Муж заколебался. Вообще-то он не хотел выносить ребенка на холод, но день выдался на редкость погожим, и Джеймс уступил просьбам Морган.

Морган радостно улыбалась, когда каждый из ребятишек, бросив монетки в потрепанную корзинку и заглянув в ясли, с восторгом обнаруживал там мирно спящего юного наследника Белфорда. Одобрительный шепот пробежал по толпе.

К вечеру Джеймс и Морган очень устали, но были счастливы.

– Ты завоевала сердца наших людей, Морган, – тепло сказал Джеймс, когда они легли в постель. – Мой отец гордился бы тобой.

– Дети легко завоевывают сердца, – ответила Морган, поправляя подушку. – После всех пережитых ужасов людям необходима радость.

– Да, конечно. А наш сын просто очарователен, – гордо заявил Джеймс. – И какой крупный для новорожденного!

– В моей семье всегда рождаются крупные дети. Как Нэн и я, например, хоть мы и девочки, – преодолев волнение, сказала Морган.

– Господь хранит нас, – сонным голосом проговорил Джеймс. – Бог даст, в следующий раз нам так же повезет.

– Конечно, – ответила Морган, не сразу сообразив, что не пройдет и нескольких недель, как ей вновь придется заниматься любовью. Ей этого очень хотелось, только не с собственным мужем.

Вместе с подарками для новорожденного к середине февраля прибыли письма из Фокс-Холла. Морган и Люси превосходно провели время, распаковывая свертки и время от времени восторженно восклицая по поводу чепчиков, связанных бабушкой Изабо, расшитых Нэн курточек, серебряных чашечек, подаренных леди Элис и сэром Эдмундом, платьев от тетушки Маргарет.

Письмо, однако, содержало печальные известия: Екатерина Арагонская скончалась в январе. Ходили слухи, что Екатерина была отравлена. «Боюсь, однако, что ее безвременная кончина была вызвана сердечными ранами – писала леди Элис. – Тем не менее, его величество и Анна Болейн, – Морган отметила, что матушка по-прежнему не называет Анну королевой, – были одеты в яркие светлые платья и откровенно веселились. Двор сейчас вообще радуется по любому поводу, поскольку Анна опять ждет ребенка. Твоя дорогая кузина, однако, использует новые веяния в качестве дополнительного оружия против тетушки Маргарет; Нэн намерена этой весной отправиться ко двору».

Морган улыбнулась, представив перепалку Нэн с тетушкой Маргарет. Победа, несомненно, будет за Нэн, а как только в марте ей исполнится семнадцать, никто не сможет ее остановить.

Но второе письмо, написанное отцом, было отправлено неделей позже и содержало новости, которые меняли судьбу Нэн – как, впрочем, и многих других в Англии. В конце января состоялся рыцарский турнир. В этот же день хоронили бывшую королеву. Увеселения никто и не подумал отменить или хотя бы отложить на время. И Господь покарал Генриха и Анну: во время турнирного поединка король упал с лошади и некоторое время лежал без чувств. Сама Анна не присутствовала на турнире, но ее дядя, герцог Норфолк, поспешил сообщить ей, что Генрих погиб. Шок, вызванный этим известием, спровоцировал преждевременные роды. Срочно вызванный врач смог лишь подтвердить, что погибший ребенок был мужского пола.

«Его величество пришел в себя и заявил Анне, что у нее больше никогда не будет возможности вынашивать его ребенка. Гнев его был ужасен, и положение Анны теперь крайне шатко». Морган задумалась над последней фразой. Она знала, что ее родители не стали бы открыто выступать с критическими замечаниями, особенно учитывая то, что письма могут перехватить. Относится ли замечание отца к здоровью Анны или ее положению наследницы? Ну конечно, поняла наконец Морган, сейчас, когда Екатерины больше нет, Генрих может избавиться от Анны. Попытайся он сделать это в то время, пока еще была жива его первая жена, даже самые рьяные приверженцы настояли бы на ее возвращении на престол; два отвергнутых наследника – это даже для Генриха Тюдора чересчур.

«Таким образом, – продолжал отец, – тетушка Маргарет полагает, что сейчас не самое удачное время для появления Нэн при дворе».

Морган отложила письмо, решив позже прочесть новости о Фокс-Холле и соседях. Сейчас же она вознесла молитву за обеих королев: за упокой души Екатерины и за Анну, моля Господа даровать ей силы держаться.

И все же придворные события теперь казались очень далекими, а жизнь в Белфорде тем временем шла своим чередом. Синклеры и их арендаторы готовились к весне, к началу полевых работ. Но совершенно неожиданно лондонские новости коснулись и обитателей замка.

В конце марта в замке появился Гарри Перси, граф Нортумберленд, с двумя своими людьми. Морган с Робби на руках наблюдала за прибытием Перси из окна детской. С полдюжины слуг встречали графа, и Морган попросила Агнес присмотреть за малышом.

К тому моменту, когда Морган спустилась в холл, Джеймс уже приветствовал Перси. Морган встречалась с ним еще при дворе и была потрясена тем, как сильно граф постарел за прошедший год. Она думала о нем скорее как о бывшем возлюбленном Анны Болейн, чем как об одном из самых могущественных лордов севера, и сейчас испытала по отношению к нему скорее жалость, чем благоговение. Ссутулившийся, с потухшим взглядом, он казался гораздо старше своих тридцати пяти. Быть может, на него так подействовала разлука с Анной?

Перси любезно раскланялся с Морган и принял приглашение Джеймса перекусить в кабинете. Морган, извинившись, хотела оставить мужчин наедине. Однако Нортумберленд попросил ее не уходить, заверив, что новость, которую он собирается сообщить, будет интересна Морган не меньше, чем ее мужу.

Без особого аппетита съев несколько крекеров, граф наконец перешел к главной теме разговора.

– В следующем месяце я собираюсь ко двору, – начал Перси. – Погода, очевидно, меняется к лучшему, в то время как события в Лондоне – к худшему. Не хотите ли вместе с графиней составить мне компанию?

На лице Джеймса появилось сомнение. Морган тоже не хотелось покидать сейчас Белфорд. Да и вообще она предпочла бы никогда больше не видеть ни Гринвич, ни Виндзор, ни Сент-Джеймс – ни одну из королевских резиденций. Они связаны с печальными воспоминаниями, и там словно еще живет тень Шона. С другой стороны, проведя почти год на севере, не выезжая далее чем на пять миль от замка, Морган не отказалась бы повидаться со старыми знакомыми, встретиться с Томом Сеймуром, Джейн и даже Недом. Возможно, удалось бы заехать в Фокс-Холл. Она с нетерпением ждала ответа Джеймса.

– Не знаю, Гарри, – заговорил он наконец, – двор сейчас кажется не слишком привлекательным местом. – Джеймс налил всем еще вина. – Могу я подумать над вашим весьма любезным предложением и ответить письмом примерно через неделю?

Перси нахмурился и вновь потянулся к крекерам.

– При дворе сейчас и в самом, деле неспокойно, и именно поэтому такие люди, как мы с вами, должны быть там. Вы же слышали рассказы о короле, о тяжелой зиме, плохом урожае, враждебных настроениях на континенте, народных… – Он помедлил, подыскивая подходящее слово. – Они недовольны. Его величество нуждается в поддержке своих сторонников. Убежден, он оценит нашу… лояльность.

Джеймс задумчиво потер рукой подбородок:

– Да, это верно. Я никогда не стремился к роли придворного, но хорошо понимаю, что неразумно так долго оставаться вне гущи событий.

Он посмотрел на Морган; она знала, что его сейчас тревожит. Неуверенность Джеймса в сложившейся ситуации может подорвать позиции графов Белфорда, даже вызвать определенные подозрения. Однако поведение Перси обеспокоило ее. Он ведь был страстно влюблен в Анну. А сейчас рассуждает о поддержке короля… Или же, изумилась Морган, бросив быстрый взгляд в сторону Перси, он надеется, что король разведется с Анной, и тогда наконец он сможет назвать ее своей? Но Морган тут же вспомнила, что Перси – по настоянию Уолси – женат на дочери графа Шрусбери. И почему-то была уверена, что боевой дух угас в душе графа Нортумберленда; Гарри Перси готов плыть по воле волн, безразлично в какую сторону.

– Итак? – повторил Джеймс, и Морган поняла, что слишком глубоко задумалась, потеряв нить беседы.

– Простите, я размышляла над тем, как следует поступить, – беззастенчиво солгала она. – Не знаю, где безопаснее, при дворе или в Белфорде.

– Безопаснее? – удивился Джеймс. – Странное определение. Ну все, Гарри, позвольте мне подумать хотя бы до утра. Надеюсь, вы останетесь до завтра?

Перси кивнул:

– Разумеется. Полагаю, Джеймс, вы примете правильное решение. Королю нужны честные люди.

Морган проснулась очень рано, Джеймс еще спал. Она услышала, как в детской Полли зовет Агнес покормить Робби, и решила еще немножко вздремнуть. Но это оказалось непросто, уж слишком не терпелось Морган услышать решение Джеймса. Они не обсуждали ничего вплоть до того времени, как улеглись в постель. Здесь Джеймс удивил Морган, неожиданно изъявив желание заняться с ней любовью. Это был всего третий раз с момента рождения Робби. Морган избегала этого, сколько могла, объясняя сначала нежеланием новой беременности, затем усталостью и, наконец, нездоровьем. Но Джеймс проявлял все большее нетерпение, возможно, желая не столько Морган, сколько нового наследника.

Джеймс пошевелился рядом, приоткрыл глаза и зевнул.

– Ты уже проснулась? – приподнялся он на локте.

– Да. Я переживаю по поводу поездки и Лондон, – улыбнулась Морган и взяла Джеймса за руку.

Он похлопал ее по ладони и встал с постели, кутаясь в халат.

– Я принял решение, – сказал он, распахивая шторы. – Робби сможет выдержать путешествие?

– Конечно! – Морган пришла в восторг, соскочила с постели, подбежала к Джеймсу и обняла его. Ее энтузиазм передался мужу; он широко улыбнулся и задержал взгляд на ее пышной груди, отчетливо выделявшейся под тканью рубашки.

– Решено, – откашлялся Джеймс. – Сейчас оденусь и сообщу об этом Перси.

За день до отъезда Морган и Джеймса в Белфорд вернулись Френсис с Люси, целый месяц гостившие у родственников Люси. Оба очень удивились, услышав о решении ехать ко двору. Люси спросила у Френсиса, не съездить ли и им и Лондон.

– Я никогда не была там. Это замечательная возможность, – умоляла она.

Но Френсис был непреклонен. Перси пригласил только Джеймса и Морган; придворная жизнь совершенно не привлекает Френсиса; если весна окажется теплой, что вполне возможно, в Лондоне невозможно будет жить.

– И, – заговорщически добавил Френсис, – сама понимаешь, сейчас не очень подходящее время, Люси.

Люси промолчала, но выглядела печальной и разочарованной. После ужина Морган хотела позвать Люси погулять, но вместо нее встретила Френсиса.

– Люси в часовне, – сказал он, роясь в огромном сундуке. – Сегодня день рождения старой графини.

– Я не знала. В прошлом году в это время меня здесь еще не было.

Невероятно, подумала Морган. Кажется, что она живет в Белфорде вечно. Но факт остается фактом – только через неделю исполнится год со дня ее приезда в Белфорд.

– Ты считаешь, с моей стороны жестоко не позволять Люси ехать в Лондон? – спросил Френсис, внимательно перебирая камзолы в сундуке.

– Ну… немного. Когда-нибудь ты должен свозить ее туда, Френсис.

– Когда-нибудь, – вздохнул Френсис, сложил камзол и швырнул в кучу одежды у кровати. – Но не сейчас. Люси, кажется, опять ждет ребенка.

– О! Поздравляю! – Она двинулась было к нему, но, заметив гнев в его глазах, остановилась.

– Ей не следовало так рисковать, – буркнул он. – Она сказала, что это было безопасное время, что можно заниматься любовью без последствий. У меня трое детей, но жена всего одна.

Морган пыталась найти подходящие слова:

– Уверена, если она будет беречь себя и доктор Уимбл присмотрит за ней…

– Фуф! – фыркнул Френсис и принялся мерить шагами комнату. – Эти роды очень беспокоят меня. Я ведь просил ее – не надо больше, настаивал… – Он перебил сам себя: – Кстати, не пора ли и тебе подарить Джеймсу его собственного ребенка?

Морган онемела от удивления. Френсис овладел ею против ее воли, а теперь попрекает тем, что она пренебрегает исполнением супружеского долга. Неужели нет предела мужскому бесстыдству?

– Не смейте более вмешиваться в мою жизнь, Френсис Синклер! Еще не пришло время для следующего ребенка!

Серые глаза сверкнули, когда Френсис схватил Морган за руку.

– Это ты отвергаешь Джеймса или он пренебрегает тобой?

– Ни то, ни другое! – фыркнула она, пытаясь освободить запястье.

– И то и другое, пожалуй. Я знаю Джеймса – и знаю тебя.

Он привлек ее к себе так резко, что платок с ее плеч соскользнул прямо в раскрытый сундук. Губы прижались к ее рту в страстном поцелуе, а руки жадно обнимали ее тело. Помимо собственной воли Морган обвила руками его шею, затем прильнула еще теснее.

– Френсис… – простонала она, чувствуя, как пламя, о котором она пыталась забыть, вновь вспыхнуло в самых потаенных уголках ее тела. – Френсис, мы не должны…

– Ты хочешь меня, – тихо хриплым голосом произнес он. – И Господь свидетель, я хочу тебя.

Морган знала, что не должна слушать его, что должна бороться с желанием, что если их застанут врасплох, сердце Люси будет разбито навеки, а Джеймс убьет их обоих. Но она лишь смотрела на Френсиса с нетерпением и ожиданием.

А Френсис смотрел на кровать. Потом вдруг, ни слова не сказав, отстранил ее:

– О Господи! Я должен разобрать вещи! Займись своими делами, а я буду заниматься моими. И не мешай мне!

Застыв, Морган уставилась в спину Френсиса, который вновь занялся барахлом в сундуке. Довольно долго стояла она так, не двигаясь, пока наконец Френсис не поднял голову.

– Ну? – недовольно спросил он и, поскольку Морган ничего не ответила, вернулся к своему занятию. Затем достал из сундука какую-то вещицу и протянул Морган: – Ваш платок, мадам. Кажется, вы его потеряли. Спокойной ночи.

Слезы блеснули в глазах Морган, дрожащими руками она повязала платок и выбежала из комнаты.

* * *

На второй день путешествия обитатели замка Белфорд остановились в Алнуике, где Перси с супругой и своими людьми присоединился к ним. Мэри Толбот Перси оказалась стройной, чуть угловатой блондинкой с необычными, широко посаженными глазами. Она была бы даже симпатичной, подумала Морган, если бы не затравленное выражение, которое не сходило с ее лица и так напоминало выражение лица ее мужа. Видимо, семейная жизнь Перси Нортумберленда была не слишком радостной.

Мэри села в повозку вместе с Морган, Робби и Агнес, графы ехали рядом верхом, а слуги на мулах замыкали процессию. Весна пришла в Англию. На деревьях появлялись первые листочки, на лужайках кое-где виднелись фиалки. Хотя последние дни шли дожди, дорогу не развезло, и путешественники рассчитывали добраться до Лондона к началу мая.

– Турнир, вот что я хотела бы посмотреть, – говорила Мэри.

Сначала она вела себя робко, застенчиво, но Морган сразу поняла, что при проявлении доброго к ней отношения Мэри расцветает, как подснежник под лучами теплого солнца. Без сомнения, молодая женщина была очень одинока. Понимание этого факта не добавило приязни Морган к графу Перси.

– …Маскарад, где музы и фурии меняются ролями и… – продолжала тарахтеть Мэри, но внимание Морган было поглощено тем, что происходило на дороге. Повозка замедлила движение, и раздался голос Джеймса:

– Люди короля? Ты уверен, Гарри?

Повозка остановилась, и Морган выглянула в окошко:

– Что случилось?

Джеймс махнул рукой куда-то вправо:

– Видишь этот монастырь? Люди короля окружили его.

Морган распахнула дверцу повозки и осторожно спустилась на землю:

– Святые небеса! Это монахи там у ворот?

Джеймс кивнул:

– Надеюсь, они не настолько глупы, чтобы сопротивляться.

Но как только он это произнес, маленький пожилой монах выступил вперед и что-то сказал солдатам. Один из них грубо оттолкнул старика, едва не сбив с ног.

Неподалеку от ворот монастыря собралась группка крестьян с намерением вступиться за монахов, но солдаты были вооружены.

Перси пытался успокоить своего разволновавшегося коня.

– Здесь, в погрязшем в грехах Йоркшире, много монастырей. И все они гнездо порока.

– По крайней мере, в глазах короля… – тихо добавила Морган.

Джеймс и Перси не расслышали ее. Они внимательно наблюдали, как солдаты выходили из ворот монастыря, волоча за собой узлы с церковной утварью, золотые и серебряные чаши, драгоценности, выломанные из украшений статуй. Добычу погрузили на телегу, а солдаты шумно спорили и хвастались, кому удалось добыть наиболее ценные вещи.

Морган и ее спутники медленно приближались к монастырю. Крестьяне с подозрением следили за богато одетыми путешественниками. Морган прижала Робби к груди и тихо шептала молитву.

Но тут в воротах появился здоровяк с инкрустированным рубинами потиром в одной руке и какой-то ветхой тряпкой в другой.

Вздох возмущения вырвался одновременно у крестьян и монахов. Старик, который пытался спорить с солдатами, бросился наперерез с криком:

– Покров святой Марии Магдалины! Нет, нет! – И ухватил солдата за руку с силой, неожиданной в столь хрупком теле.

Тот одним движением стряхнул монаха и, размахнувшись, ударил его потиром. Старик рухнул на землю, обливаясь кровью.

Морган не могла больше сдерживаться. С криком она метнулась к монастырским воротам. Но на полпути ее остановила железная рука Джеймса.

– Дура! С ума сошла?

Она подняла взгляд на него, потом тряхнула головой, словно приходя в себя, и прильнула к мужу, не в силах говорить.

Крестьяне наблюдали за прибывшими аристократами со смешанным чувством – симпатией к Морган и неприязнью к ее спутникам.

Джеймс повернулся к Перси:

– Нам лучше немедленно отправляться в путь.

Тот молча кивнул. Джеймс помог Морган с Робби на руках взобраться обратно в повозку. Мэри, которая на протяжении всего этого времени оставалась внутри, забилась в угол, кутаясь в плащ.

– Какие неприятности! Но зачем вы побежали к монастырю?

– Не знаю, – ответила Морган, все еще не придя в себя.

Повозка двинулась дальше. Морган оглянулась на монастырь. Старый монах неподвижно лежал. Несколько крестьян безуспешно пытались привести его в чувство, остальные мрачно стояли в отдалении. Солдаты теперь возились на крыше, и Морган сначала не поняла, что они там делают, но затем сообразила: «Свинец. Они хотят сорвать даже свинцовые полосы с крыши…»

* * *

После событий у монастыря Перси предложил Джеймсу задержаться в Снейп-Холле, у лорда Латимера. Имя было незнакомо Джеймсу, но Перси пояснил, что Латимер из семейства Невиллов, богатый человек и сторонник старой веры.

За скрипом колес и стуком лошадиных копыт Морган почти не слышала, о чем говорят Джеймс и Перси. Разобрала только вопрос Джеймса, почему им стоит посетить лорда Латимера.

– Я хочу знать причину поведения этих крестьян, – отвечал Перси. – Уверен, лорд Латимер нам ее объяснит.

– Имей они оружие, непременно напали бы на королевских солдат, – задумчиво проговорил Джеймс.

– Да. Вот это-то я и хочу выяснить. Насколько сильно пока еще не вооруженное противодействие королю на севере.

Джеймс воздержался от комментариев, и они ехали дальше в полном молчании. Морган, сидя на заднем сиденье, пыталась расслабиться. Пробыв почти в полной изоляции в Белфорде в течение нескольких месяцев, она понятия не имела о том, что творится в остальной Англии. И пока повозка тихо катилась на юг, у Морган было время подумать. Но то, что она увидела, заставляло всерьез задуматься о последних политических и религиозных событиях.

Какова реальная власть короля в церковных делах? Действительно ли все монастыри и аббатства являются обителью греха и гнездом порока? Что думают простые люди о разрушении основ старой веры? Неужели все это было вызвано лишь романом короля с Анной Болейн и его стремлением иметь законного наследника? Или все же это серьезная, давно назревавшая государственная реформа? Но неужели это дает право на насилие, а то и убийство беззащитного старика, пусть даже во имя короля… или чего угодно? И как часто случаются в Англии такие события?

Морган посмотрела на Робби, который проснулся и таращил глазенки на мать.

 

Глава 11

Уже в сумерках путники свернули к Снейп-Холлу. Поместье лорда Латимера стояло на вершине холма в окружении дубов и кленов. Навстречу гостям выбежали несколько слуг и громадная овчарка.

Джеймс помог Морган, державшей Робби, выбраться из повозки. Робби проголодался и стал громко плакать, капризно кривя ротик и колотя крошечными кулачками. Морган пыталась успокоить его, но он зашелся криком.

Лорд и леди Латимер появились на пороге, шумно приветствуя Перси. Перси, в свою очередь, представил им Белфордов. Лорд Латимер оказался худощавым высоким джентльменом неопределенного возраста с коротко подстриженной бородой. Его жена, маленькая рыжеволосая толстушка, была намного моложе мужа, примерно одного возраста с Морган.

Морган попросила прощения за шумное поведение сынишки, но леди Латимер лишь рассмеялась:

– Бедный крошка просто умирает от голода! Давайте-ка я его подержу – только минутку. У него ведь есть кормилица?

Все вместе они вошли в дом, где леди Латимер распорядилась насчет легкой закуски для гостей. Робби вверили заботам Агнес, а все остальные отправились ужинать.

Когда с трапезой было покончено, Перси завел разговор о вещах серьезных. Дамы, посчитав свое присутствие неуместным, откланялись и направились в покои леди Латимер, где в камине уже вовсю полыхал огонь.

– Я так давно не видела вас, Мэри, – сказала леди Латимер, усаживаясь в кресло и предлагая гостям занять соседние.

– Я редко покидаю Нортумберленд, – ответила Мэри, мгновенно проникаясь расположением к хозяйке. – В общем, я занята. У нас огромные владения, одних слуг в замке больше сотни. Разумеется, бывают гости, но не слишком часто, ведь мы живем довольно далеко на севере. А вот в хорошую погоду гостей иногда собирается много.

Мэри остановилась перевести дыхание, и леди Латимер с милой улыбкой повернулась к Морган:

– Ваше поместье расположено еще дальше, насколько я слышала.

После событий у монастыря, долгого путешествия и обильного ужина у Морган слипались глаза, но замечание хозяйки заставило ее собраться с мыслями.

– Верно, но, как правило, нам есть чем заняться. Брат моего мужа… – Морган запнулась, вспомнив Френсиса, такого сурового и неприступного в день их отъезда во дворе замка. – Брат моего мужа и его семья живут вместе с нами. – И продолжала: – У вас очень уютный дом, леди Латимер.

– Прошу вас, не называйте меня леди Латимер! Не то я чувствую себя ужасно старой! Зовите меня просто Кэт… а я буду звать вас… а я ведь и не знаю вашего имени! – весело рассмеялась леди Латимер.

– Морган.

– Морган! Какое необычное имя! Я всегда считала, что вокруг слишком много всяческих Энн, Мэри и Кэтрин. Но Кэтрин все равно превращаются в Кейт или Кэт. Меня, например, всегда называли именно так, вплоть до замужества. Не слишком романтично, впрочем, я и сама не слишком романтична.

Была Кэт романтична или не была, Морган чувствовала себя удивительно спокойно рядом с ней.

– Вы давно замужем за лордом Латимером?

– Семь лет. Первый раз я вышла замуж в шестнадцать за лорда Бароу, человека необычайно доброго, но преклонных лет, и он вскоре скончался. Лорд Латимер тоже добр. Думаю, он лучший мужчина на свете.

– А у вас есть дети? – вновь вступила в разговор Мэри.

Кэт подняла глаза от рукоделия, которым занялась было, и печально улыбнулась:

– Нет. У меня никогда не было детей.

Наступило неловкое молчание. Кэт, чтобы разрядить обстановку, поспешила сказать:

– Я не в обиде за ваш вопрос, Мэри. Просто Господь не послал мне детей. Поэтому я так хотела понянчить вашего, Морган. Ну да ладно, посмотрите лучше, какая прелестная вышивка. Обратите внимание на цвет волос прекрасной Розамунды.

Морган с энтузиазмом принялась обсуждать детали, разговор перешел на бытовые мелочи. Вскоре гости почувствовали усталость. Морган поблагодарила хозяйку за заботу, но та лишь улыбнулась.

– У вас есть возможность отплатить мне, – похлопала она Морган по плечу. – Мне хотелось бы понянчиться с вашим очаровательным сынишкой, пока вы не уехали.

Утомленные путники прибыли в Гринвич после полудня второго мая. Когда они подъезжали ко дворцу, Морган обратила внимание на слуг, спускавших знамена после вчерашнего рыцарского турнира и убиравших мусор после майских торжеств.

Заметив это, Мэри Перси не удержалась и проворчала, что они вполне могли бы успеть на представление, если бы выехали на день или два раньше.

– Мы уже это обсуждали, – сухо заметил Перси. Они с графиней редко разговаривали друг с другом, и хотя Морган устала от ее непрерывной болтовни, она понимала, что бедняжке просто не хватает общения.

Но атмосфера в Гринвиче мало напоминала праздничную: дворец, казалось, обезлюдел. Куда-то подевались многочисленные пажи, гвардейцы, собаки, наконец, прежде толкавшиеся у входа. В дворцовых коридорах было пусто. Одинокий гвардеец проводил Синклеров и Перси в отведенные им покои на втором этаже.

– Что-то здесь не так, – заявила Морган после того, как за ними закрылась дверь, а Агнес и Полли унесли Робби в соседнюю комнату. – Погода прекрасная, а в саду ни души.

– Возможно, все отдыхают после вчерашнего веселья, – сказал Джеймс.

– Мне все-таки не по себе, – сказала Морган, высунувшись в окно. – Джеймс, взгляни! Королевская баржа отплывает!

Джеймс подошел к Морган, и в этот момент кто-то постучал. Джеймс не успел ответить, как дверь распахнулась, и в комнату буквально влетели Том и Нед Сеймуры.

Пока Нед пожимал руку Джеймсу, Том заключил Морган в объятия. Оба Сеймура казались несколько напряженными и взволнованными.

– Что происходит, Том? – нетерпеливо спросила Морган, когда с приветствиями было покончено. – Где все?

Но вместо Тома ответил Нед:

– Сегодня произошло трагическое событие. Вы видели, как отплывала королевская баржа? – Морган и Джеймс одновременно кивнули, а Нед продолжал сухо и сдержанно: – Это Анну Болейн повезли в Тауэр. Она арестована по обвинению в государственной измене.

Морган испуганно прижала ладонь к губам; Джеймс и тот был ошарашен этой новостью.

– В измене? – воскликнул он. – Как королева может быть обвинена в государственной измене?

Том сосредоточенно рассматривал золотое шитье на своем камзоле; Нед нервно облизнул губы, устремив глаза в потолок, затем осторожно глянул на Джеймса и Морган:

– За нарушение супружеской верности. Она состояла в связи с пятью мужчинами.

– С пятью? – возопила Морган. – С кем именно?

Нед проговорил как заведенный:

– Марк Смитон уже сознался в своем преступлении вашему дяде, Томасу Кромвелю. Остальные – Уилл Бриртон, Френсис Уэстон и Гарри Норрис.

– Господи Иисусе! – выдохнула Морган и ухватилась за Джеймса, не в силах устоять на ногах. Смитон – сын плотника, превосходный музыкант, но едва ли на него обратила бы внимание Анна. Что до Бриртона, Уэстона и Норриса – они все благородные люди, особенно Норрис. – Погодите-ка, – произнесла Морган. – Вы сказали пять, а назвали лишь четверых. Кто же еще?

Нед переступил с ноги на ногу, тяжело вздохнул и наконец проговорил:

– Четыре обвинения в супружеской измене. И еще одно – в кровосмесительной связи Анны с ее братом Джорджем.

Последнее было настолько нелепым и невероятным, что Морган едва не расхохоталась. Несомненно, Анна и Джордж были близки друг с другом, но это были отношения брата и сестры. Они любили и поддерживали друг друга, у них были общие интересы и увлечения. Обвинение было просто абсурдно. Наверняка, как и все остальные.

– Пресвятая Богородица! – гневно воскликнула Морган. – Да скорее можно поверить в вашу связь с Джейн, чем в роман Анны с Джорджем.

К удивлению Морган, Нед вздрогнул при упоминании сестры.

– А как, интересно, удалось получить признание у Марка Смитона?

– Пожалуйста, Морган, – сказал Том, наконец повернувшись к ней. – Это не важно. Важно лишь то, что он сознался и назвал остальных.

Но Морган слишком хорошо знала, как ее дядюшка получает необходимую информацию. Лицо Шона мелькнуло перед ее внутренним взором, и, если бы Томас Кромвель сейчас каким-то чудом оказался здесь, она разорвала бы его на куски.

– Его пытали! Ты это прекрасно знаешь, и я тоже! – Морган кричала так, что Джеймс вынужден был утихомирить ее.

– Придержи язык! Это слишком серьезная и опасная тема. Прошу простить графиню, джентльмены, ее утомило путешествие.

– Оно не повлияло на мой разум, – злобно фыркнула Морган. Но падение Анны ужаснуло ее. Анна Болейн, которая властвовала над самыми могущественными мужчинами в Англии, которая сама устраивала собственную жизнь, теперь направляется в Тауэр навстречу судьбе, и одному Господу известно, что ждет ее впереди. Если Анне не удалось совладать со своими противниками, то что говорить о жалких попытках простых смертных вроде Морган?

Нед о чем-то беседовал с Джеймсом, но Морган не прислушивалась. Вероятно, они говорили о Перси, так как его имя прозвучало несколько раз. Затем оба вышли из комнаты, а Том мрачно повернулся к Морган:

– Прости, я и предположить не мог, что ты появишься при дворе в такое ужасное время.

– Мне кажется, другого времени при дворе просто не бывает, – с горечью произнесла Морган, присаживаясь на дорожный сундук. – Не могу поверить. Король просто пытается избавиться от Анны. Господи, чудо, что вас с Недом не арестовали!

Загар на лице Тома словно бы стал гуще. Он стоял, скрестив руки на груди, освещенный золотистым светом послеполуденного солнца, и Морган наконец сообразила, что они с Недом ведут себя несколько странно, даже учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Ну хорошо, – сказала она спокойно, – а теперь выкладывай, что ты и твой отвратительный братец утаили от нас?

– О, малышка! – всплеснул руками Том. – Нед вовсе не отвратительный. Возможно, он и зануда, но человек вполне достойный.

Том замолчал, явно не желая отвечать на вопрос. Однако Морган пристально смотрела на него, едва сдерживая ярость. Тому ничего не оставалось, как сознаться:

– Его величество собирается жениться на Джейн.

– Боже! – выдохнула Морган. – Не верю! Не могу поверить!

Но прежде чем Том успел что-либо ответить, Морган вскочила на ноги и замолотила кулачками по его широкой груди:

– Ах, нет! Конечно, могу! Так вот почему вы с Недом с такой неприязнью всегда говорили об Анне! Вот почему король летом отправился в поместье Неда вместе со всем двором!

Том схватил Морган за руки.

– Нет же, Морган, – сказал он с непривычной суровостью. – Джейн привлекла внимание короля только после его визита в Вулф-Холл. Я и не подозревал об этом, когда приезжал к вам в Белфорд. А что касается нашей неприязни к Анне, то мы с Недом всегда считали, что она не годится на роль королевы.

– А Джейн годится? – возмутилась Морган. – Джейн с ее маленьким ротиком, узкими губками, с ее старушечьим вкусом и манерами? Интересно, что она наденет на коронацию – сутану?

Том отвесил Морган пощечину. Та покачнулась, едва не упав. Глаза Морган сверкнули, она протянула руку и запустила в Тома первым, что попалось под руку, парой тяжелых башмаков Джеймса. Они пролетели мимо и упали у камина. Несколько мгновений молодые люди яростно смотрели друг на друга, после чего Морган рыдала у него на груди, а он, нежно обнимая ее, шептал на ушко:

– Жизнь чертовски неприятная штука, Морган. Иногда я думаю, что главным в ней является ирония, ирония судьбы.

Морган всхлипывала и вытирала заплаканные глаза.

– Клянусь, я и представить себе не мог, что Джейн покорит сердце короля. Господь свидетель, я люблю свою сестру, и она очаровательное создание, но я всегда считал, что лучшей долей для нее было бы стать степенной домохозяйкой где-нибудь в провинции. Но случилось то, что случилось: Джейн уже практически на троне, и, если судьба будет благосклонна, она подарит Генриху сына, о котором он мечтает. Если это произойдет, мы, возможно, сможем наконец пожить в мире и покое.

Внезапно почувствовав невероятную усталость, Морган смогла лишь кивнуть в ответ. Том нежно приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза:

– Я не хотел ударить тебя, тебе больно?

– Ну конечно, не хотел, – ответила Морган со слабой улыбкой. – Но я была, пожалуй, слишком несдержанна.

– Ты была слишком рассержена, – сказал Том и поцеловал ее в покрасневшую от удара щеку. – А сейчас, почему бы тебе не познакомить меня с твоим замечательным сыном, малышка?

Морган расплылась в улыбке:

– Разумеется, если он уже проснулся.

Но на пороге детской она помедлила и, обернувшись, сказала:

– И еще одно, Том. Не называй меня больше малышкой.

Джеймс вернулся после беседы с Недом Сеймуром и Гарри Перси мрачным и задумчивым. За ужином он почти все время молчал. Когда Морган сказала, что ей известно о Джейн Сеймур, он заметно расслабился.

– Но ты, наверное, не знаешь о назначении комиссии? – поинтересовался он, ковыряясь в тарелке с десертом. – Специальная комиссия будет расследовать и изучать обвинения, выдвинутые против королевы. Я буду ее членом. И Перси тоже.

Морган застыла, не донеся ложку до рта.

– Ты! О, Джеймс, нет! А Перси – они ведь с Анной были… – Морган не договорила, потрясенная новостью.

Джеймс отставил тарелку и пригубил испанское вино из высокого кубка.

– Френсису стоило бы попробовать это вино, хотя на его вкус оно чересчур крепкое.

– Да пропади пропадом Френсис! – сердито крикнула Морган и тут же прикусила язык, подумав, что на самом деле хотела бы проклясть вовсе не Френсиса, а своего собственного мужа, своего дядюшку, короля, Перси и всех этих самодовольных, самоуверенных мужчин, готовых послать Анну на гибель. – Но почему, Джеймс? Почему вы с Перси согласились на это?

Светло-голубые глаза стали ледяными; рука, державшая кубок, сжалась.

– Это наш долг, – жестко ответил Джеймс. – Король призвал нас на службу. Перси и я – единственные верные ему люди на севере, на кого он может положиться. А что касается чувств Перси к Анне, это было слишком давно. До нашей поездки я и не подозревал, насколько плохи дела Перси. Ему крайне необходима поддержка короля – вплоть до денежного содержания. Он проговорился об этом как-то вечером, когда мы засиделись после ужина и выпили чуть больше обычного. – Джеймс поднялся из-за стола. – Я не рассказывал тебе о нашей беседе с лордом Латимером. Он сказал, что реакция крестьян на события у монастыря довольно типична для северных районов. Народ там остается в стороне от последних веяний, они ничего не знают об изменениях в политике. И если их аббатства начнут разорять, сразу же вспыхнет восстание.

– А что сам Латимер?

– О, он приверженец старой веры, довольно консервативный джентльмен. Говорит, что эти северные упрямцы думают, будто защищают короля, оказавшегося в лапах коварных советников – вроде твоего дяди.

Морган молча смотрела прямо перед собой. Она так страстно мечтала снова оказаться при дворе, но сейчас, увидев, что здесь творится, предпочла бы вернуться в Белфорд, любоваться морем, беседовать с арендаторами, время от времени объезжать соседние деревни, смотреть, как Френсис стремительно идет по двору замка, и помотала головой, отгоняя воспоминания, столь приятные и милые сердцу.

На третий день пребывания Анны Болейн в Тауэре Морган была еще более раздражена, чем раньше. Когда Джеймс вошел в их апартаменты, супруга стояла у окна, мрачно разглядывая Темзу.

– Джеймс, – сказала она, не оборачиваясь, – давай съездим в Лондон. Я так устала здесь… от бесконечного ожидания.

Джеймс только что вернулся после встречи с Кромвелем, тот сообщил, что его людям удалось вытянуть из Анны Болейн. Он пробыл у дядюшки Морган более трех часов и смертельно устал.

– Чушь! – ответил он на просьбу жены. – Почему бы тебе просто не почитать или не заняться шитьем?

Она повернулась к мужу:

– Я не хочу читать и терпеть не могу шить, как тебе известно.

Джеймс стягивал свой камзол.

– Как хочешь. Я намерен немного отдохнуть, а потом меня опять ждет куча работы.

– Терзать несчастную женщину, издеваться над ней, это ты называешь работой?

Джеймс повесил камзол в шкаф.

– Я не буду спорить с тобой, Морган. Лучше прекрати молоть чушь, я устал.

Морган лишь вздохнула, глядя вслед мужу, удалившемуся в спальню. Она постояла у окна еще несколько минут, а потом решительно направилась за своей зеленой накидкой. Надо прогуляться, невозможно все время сидеть в четырех стенах.

Морган направилась к берегу реки, где дрозды скакали по земле в поисках пищи. Увидев Морган, птицы с шумом разлетелись, а она с улыбкой смотрела на них.

День выдался погожий, редкие облачка виднелись на ясном голубом небе. Ветерок с Темзы донес едва уловимый неприятный запах – запах крови, подумала Морган и, вздрогнув, решила вернуться во дворец.

Неподалеку от входа она заметила Ричарда Гриффина, он шел ей навстречу. Морган хотела убежать, но это было бы проявлением не только грубости, но и трусости. И она остановилась с каменным лицом в ожидании Ричарда.

– Приветствую вас, Морган, графиня Белфорд! – Он протянул руку, но Морган демонстративно спрятала руки под шаль. – В чем дело? Я, конечно, не рассчитывал на распростертые объятия после нашей последней встречи, но простое «здравствуйте» было бы нелишним.

Морган гордо вскинула голову и сдержанно проговорила:

– Сначала я думала, что возненавидела вас за все, что вы сделали и сказали, явившись тогда в монастырь. Но теперь поняла, что вообще забыла о вашем существовании.

Ее прямота покоробила Ричарда. В зеленых глазах мелькнула неподдельная боль, а улыбка мгновенно растаяла. Он шагнул вперед, осторожно коснувшись плеча Морган.

– Неужели вы так и не поняли, почему я вел себя подобным образом? Почему вообще оказался там?

– Нет, – совершенно искренне ответила она. – Я была уверена, что вас послал король или мой дядя и вы ведете себя столь бесцеремонно и жестоко… потому что… не знаю, потому что вы считаете меня изменницей, участницей заговора или просто дурой.

– О, – легкая усмешка тронула губы Ричарда. – Да, это было бы вполне закономерно. Но не соответствовало действительности.

Предупреждая возражения Морган, Ричард прижал палец к ее губам.

– Меня никто не посылал. Должен был ехать Суррей, но я уговорил его уступить мне свое место. Я ревновал к Шону О’Коннору, поскольку вы предпочли его мне, и, когда захотел сам сообщить страшную новость, Суррей решил, что я на редкость жестокий тип. Но поскольку по природе своей он исключительно ленив, то, в конце концов, согласился на мое предложение. Понимаете, кто-то должен был спасти вас не только от вашего дядюшки, но и от вас самой. Я не был уверен, что остальные способны правильно истолковать вашу первую реакцию на известие о казни Шона.

Морган внимательно слушала. Ей почему-то хотелось верить словам Ричарда. Он был обаятелен, забавен, привлекателен – возможно, даже добр по-своему. Морган посмотрела ему в глаза и несколько высокопарно произнесла:

– Я должна быть вам благодарна и, возможно, когда-нибудь смогу выразить свою признательность. Но в тот момент ваши слова прозвучали настолько бессердечно…

– Я сделал это сознательно. Буквально ошарашил вас этим страшным известием. Для вашего же блага. Неужели вы и сейчас этого не понимаете?

Морган стояла очень близко к Ричарду, почти касаясь его.

– Не знаю. Но в тот момент…

Она не желала больше думать о том кошмаре, пыталась похоронить его в самом дальнем уголке души.

– Ну хорошо. Признаю, вами двигали разумные, возможно, даже благородные мотивы. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь другом.

И они заговорили о поездке Ричарда в Уэльс, о жизни Морган в Белфорде и ее новорожденном сыне.

– Вы с таким жаром говорите о своей новой жизни, а между тем мне это место кажется довольно унылым. А что ваш муж? Я слышал, он член комиссии по делу несчастной Анны.

Морган кивнула:

– Мне очень жаль ее. Но что мы можем сделать?

– Ничего. Никто не может помочь ей. Благодарение Господу, что я был в Уэльсе последние несколько недель. В противном случае мне бы, возможно, не избежать судьбы Норриса, Бриртона и остальных. – Он заметил вопросительный взгляд Морган и усмехнулся: – Нет-нет, я никогда не спал с Анной – но ведь и остальные тоже.

Тень сочувствия мелькнула в глазах Морган.

– О, Морган, думаю, вы не так уж сильно ненавидите меня, – заметил Ричард, пытаясь обнять ее. – Вы стали еще очаровательнее.

– Перестаньте молоть чушь, Ричард! Теперь я мать и жена! – И, стараясь сгладить неловкость от собственной резкости, уже мягче проговорила: – Прошу прощения… я слишком расстроена всей этой историей с королевой… а вы напоминаете мне о… о прошлом.

– Оставьте прошлое в прошлом, – проникновенно произнес Ричард. – Что касается Анны, надеюсь, король ограничится разводом и отпустит ее с миром. Я бы дорого дал, чтобы не видеть, как на смену ей придет эта овца Джейн Сеймур со своими несносными братцами.

Последнее замечание разозлило Морган. Но одновременно заставило задуматься о собственной верности. Она никогда не встречалась с Екатериной Арагонской, хотя сочувствовала первой жене Генриха. Она служила верой и правдой Анне и искренне уважала вторую супругу короля. Сейчас она в шоке от того, что произошло с Анной, и в то же время связана узами дружбы с Сеймурами, особенно с Томом.

Ричард вздохнул:

– Прошу прощения. Я забыл, что вы близко знакомы с нашей будущей королевой и ее родственниками. Но признаться, и Нед, и Том полны амбициозных планов.

Нед – без сомнения, подумала Морган, но не беспечный легкомысленный Том. Однако спорить с Ричардом у нее не было сил.

– Жаль, что у человека вообще есть друзья, – печально произнесла она. – Похоже, каждый друг одновременно является чьим-то соперником в этом безумном придворном мире.

Она грустно покачала головой и, завернувшись в шаль, медленно направилась в сторону дворца.

Джеймс и Морган вновь готовились к переезду, на этот раз в Вестминстер, королевскую резиденцию. Но Морган, отдавая приказания слугам, была поглощена собственными мыслями. Джорджа Болейна, Гарри Норриса, Уилла Бриртона, Френсиса Уэстона и Марка Смитона признали виновными и приговорили к смерти. Генрих не просто хотел развода с Анной – он хотел ее смерти.

– Казнить собственную жену! – кричала Морган на Джеймса в тот вечер. – Конечно же, ты, и Перси, и Норфолк, и все остальные попросят о снисхождении!

Джеймс молчал. После долгой паузы он наконец сказал:

– Ты с Робби и остальными уедешь утром в Вестминстер. Я заеду за вами после суда над Анной.

Морган стиснула зубы. Она поняла, что вердикт по делу Анны Болейн уже вынесен.

Потихоньку улизнуть из Вестминстера было несложно; проникнуть в Тауэр оказалось куда труднее. Морган, запрокинув голову, разглядывала неприступные стены с множеством башен, вырисовывавшихся на фоне безоблачного майского неба. Они с Полли наняли лодку от Вестминстера до Тауэра, и сейчас лодочник нетерпеливо ерзал на своей скамье. В такую погоду было множество желающих переправиться через реку, и он терял заработок, ожидая сам не зная чего. Знатные дамы колебались, не решаясь выйти на берег.

– Мэм, – начал он, окончательно потеряв терпение, – я уже говорил, с вас будет шесть пенсов…

Но его слова потонули в грохоте пушки, пальнувшей совсем рядом. Лодка качнулась, и Морган чуть не упала прямо на Полли.

– Что это? – испуганно спросила Морган. Лодочник пожал плечами:

– Казнили кого-то. На этот раз Уэстона, может.

– Помилуй, Господи, его душу! – прошептала Морган и перекрестилась. – Причаливай, – скомандовала Морган, вытряхивая несколько монет из кошелька и протягивая лодочнику. Не дожидаясь его благодарностей, она побежала вверх по ступенькам от пристани Тауэра.

Анна Болейн находилась в тех же покоях, что и накануне своей коронации три года назад. Когда открылась дверь, она сидела в кресле, глядя прямо перед собой и спокойно сложив руки на коленях. Маргарет Уайатт стояла рядом, Мэдж Шелтон, помолвленная с Гарри Норрисом, беззвучно рыдала в углу.

Морган бросилась к своей повелительнице и опустилась на колени у ее ног:

– Ваше величество! Простите мое вторжение, но я так хотела вас видеть!

Она почувствовала, как рука Анны погладила ее по голове. Морган подняла взгляд, удивляясь спокойному выражению лица королевы.

– Я тронута, – сказала Анна. – В последние часы чувствуешь острую потребность в друзьях. Многие, клявшиеся мне в вечной преданности, покинули меня.

– Я так сожалею… – пробормотала Морган. – И еще сожалею, что мой муж был членом этой комиссии.

Анна равнодушно махнула рукой:

– Мой родной отец тоже был членом комиссии. Это не имеет никакого значения; моя судьба была предрешена задолго до этого. Хотя, – легкая улыбка тронула ее губы, – я удивлена, что вы пришли. Что побудило вас?

Морган поднялась с колен.

– Не знаю, – честно ответила она, садясь рядом на предложенный стул. – Вы были ко мне добры, пытались помочь, я чувствовала, что между нами есть что-то общее.

Анна внимательно слушала.

– Надеюсь, не судьба, – с печальной улыбкой проговорила Анна. – Чем выше заберешься, тем страшнее падать.

– У меня нет амбиций, – сказала Морган, – но я восхищаюсь вами. Вы сумели преодолеть столько препятствий, не уступая и уме и ловкости таким, как Уолси и сам король… Вы всегда знали, чего хотите, и добивались своего.

Анна, покачав головой, рассмеялась:

– Ах, Морган, видите, куда это меня привело! Можно ли после этого считать меня умной?

В смехе Анны прозвучали истерические нотки, и встревоженная Маргарет успокаивающе положила руку на плечо королевы.

– Да, – решительно заявила Морган. – Именно так. Умной, независимой и целеустремленной. И то, что случится завтра… не умаляет вашей победы. – Она взяла руку королевы в свои ладони. – Вы победили, ваше величество. Даже в свои последние дни вы торжествуете над своими поверженными врагами.

Анна Болейн потребовала привилегии быть казненной не топором, а мечом. Поскольку в Лондоне не нашлось никого, кто сумел бы осуществить подобную казнь, Кромвелю пришлось посылать за палачом в Сент-Омер, во Францию. И вот сейчас Анна стояла в окружении фрейлин, лицом к лицу со своей судьбой. Мэри Болейн крепко обняла сестру. Морган оставалась поодаль. Она решила, что знала Анну не настолько хорошо и не так долго, как остальные дамы. И придумала для себя вполне конкретное занятие. Испросив разрешения удалиться на несколько минут, она спустилась вниз в поисках мистера Кингстона, лорда-лейтенанта Тауэра, и обнаружила его в конце коридора.

– Мистер Кингстон, – обратилась она к нему, – у меня к вам вопрос. Как… каким образом похоронят королеву?

Кингстон почесал бороду и задумался:

– Не могу сказать, мэм. На этот счет не было никаких распоряжений.

– Тогда мы должны придумать что-нибудь, какой-нибудь гроб, – сказала Морган, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.

Кингстон опять почесал бороду и кивнул:

– Да, полагаю, в арсенале найдется ящик из-под стрел. Он вполне подойдет. Она… она очень стройная. Я пошлю за ящиком.

Морган поспешила обратно в комнату королевы. Все уже было готово, фрейлины попытались успокоиться и привести себя в порядок, но Мэдж и Мэри Болейн продолжали рыдать. Наконец появились гвардейцы во главе с Кингстоном, и маленькая процессия двинулась по коридору, по узкой лестнице вниз и дальше на площадь.

Почти все жители Лондона столпились у эшафота. Анна и ее спутницы прошли сквозь толпу, словно не замечая ее, и поднялись на высокий помост, где угрожающе высилась плаха.

Анна обернулась лицом к толпе:

– Мой добрый народ, я на пороге смерти, как судил закон, и я не стану прекословить. Я лишь прошу милости Господа и моего короля, ибо мир не знал правителя более благородного и милосердного. Я покидаю вас и этот мир и от всего сердца надеюсь, что вы не забудете меня и своих молитвах.

Маргарет Уайатт помогла Анне снять плащ, а Маргарет Шелтон взяла у нее расшитый жемчугом платок. Высокий мускулистый мужчина в маске, стоявший в трех футах от Морган, протянул ей повязку для глаз. Морган повязала ее королеве, прошептала: «Благослови вас Господь» – и отступила.

Анна опустилась на колени перед плахой. Морган отвернулась, глядя на стену Тауэра, где сидел огромный черный ворон. Когда сталь блеснула на солнце, он каркнул, взлетел и ринулся в сторону реки.

«Я сейчас упаду в обморок», – подумала Морган. Она отвернулась, когда Маргарет подхватила отрубленную голову и бережно завернула в белый холст. Внезапно Морган заметила в толпе Тома Сеймура. Он смотрел на нее, словно пытаясь поддержать. Морган собрала все силы и вместе с другими фрейлинами занялась телом несчастной Анны. Его уложили в ящик из-под стрел и перенесли в часовню, где похоронили рядом с братом Джорджем. Наконец Морган вышла из часовни, и ее долго рвало.

В конце концов, бледная, едва держась на ногах, она присоединилась к остальным дамам, помогая собрать вещи Анны и прочие мелочи. Полли, наверное, потеряла ее, а Джеймс скорее всего будет в бешенстве. Но Морган продолжала бесцельно бродить по длинным коридорам Тауэра, не обращая внимания на суетившихся вокруг слуг и гвардейцев.

Затем она увидела Тома Сеймура. Он молча подхватил ее под руку и вывел на улицу. У ворот его ждала оседланная лошадь. В полном молчании они направились в Вестминстер.

 

Глава 12

Джеймс встретил Морган ледяным взглядом, так что она буквально застыла в дверях. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, позади Морган появился Том Сеймур.

– Твой дядя хотел тебя видеть, – сухо сказал Джеймс, избегая встречаться взглядом с Томом. – Тебе следовало спросить позволения, прежде чем отправляться в Тауэр. Дядя очень раздосадован.

– Морган больна, – вмешался Том. Поддерживая под локоть, он бережно усадил ее и кресло. – А что касается Кромвеля, может передать ему, что Морган получила разрешение от будущей королевы Англии.

Не только Джеймс, но и Морган в изумлении уставились на Тома: его слова застали их врасплох, только сейчас оба осознали, насколько изменилось положение дел при дворе. Томас Кромвель, конечно, оставался королевским секретарем, но Том Сеймур стал теперь будущим зятем короля.

– Полагаю, немного вина сейчас не помешает, – сказал Том, усаживаясь напротив Морган.

Джеймс застыл было на месте, но откровенные притязания Тома на власть заставили его смирить гордыню, и он направился в кабинет за вином и бокалами. Когда он разливал вино, рука его слегка дрожала. Наблюдая за мужем, Морган вдруг ощутила значение перемен, по сути, крушение старого порядка вещей. По всей Англии сейчас мужчины и женщины заключали новые соглашения, переоценивали свои привязанности, вступали в новые союзы, и все потому, что Генрих Тюдор выбрал себе новую жену.

– Джейн хочет видеть тебя, как только ты будешь в состоянии с ней встретиться, – сказал Том, отпив из бокала. – Она остановилась в доме сэра Николаса Керью.

– Завтра? – все еще не до конца придя в себя, спросила Морган.

– Отлично. – Он допил вино, повернулся к Морган и поцеловал ей руку. – Ты держалась молодцом, Морган. Похоже, ты унаследовала отвагу и мужество своего отца.

Том кивнул Джеймсу, улыбнулся Морган и вышел.

Молчание, воцарившееся после ухода Тома, показалось Морган настолько тягостным, что она поднялась и налила себе еще вина. Наконец Джеймс заговорил, но голос его звучал несколько неестественно:

– Похоже, я женился на женщине, у которой высокопоставленные друзья и покровители. Надеюсь, ты не станешь использовать свои связи во вред.

Топазовые глаза широко раскрылись.

– О чем ты говоришь, Джеймс? Единственное, чего я хочу, это вернуться в Белфорд и исполнять свои обязанности, как подобает твоей жене и графине.

Джеймс с интересом разглядывал жену, потом рассмеялся и похлопал ее по плечу:

– Конечно, конечно. Я просто… фантазировал. Последние дни были тяжелыми для всех нас. И чем скорее мы вернемся в Белфорд, тем лучше.

– Согласна, – попыталась улыбнуться Морган. – Но у меня есть одна просьба. Я хотела бы заехать в Фокс-Холл, раз уж мы оказались неподалеку. Мои родные будут очень огорчены, если не увидят Робби.

Впервые Джеймс не размышлял целую вечность, прежде чем принять решение. Он сказал, что они могут выехать в Фокс-Холл еще до конца месяца и прямо оттуда отправиться в Белфорд. Ему только нужно будет купить кое-что для нужд поместья.

Морган с энтузиазмом принялась обсуждать хозяйственные дела, надеясь, что муж перестанет сердиться и они смогут восстановить хотя бы дружеские отношения. Впервые Морган смирилась с тем, что между ней и Джеймсом нет страстной любви. Король Генрих и Анна Болейн любили друг друга – и вот он готовится жениться на другой, а Анна покоится в ящике из-под стрел на кладбище Тауэра.

Джейн Сеймур никогда не была красавицей и едва ли станет ею, но Морган вынуждена была признать, что невеста короля приобрела лоск, который добавил ей чуть-чуть привлекательности. По крайней мере ее одежда мало напоминала прежние, привычные наряды и хотя была далека от соблазнительной моды Анны Болейн, чопорные серые, темно-синие и коричневые тона уступили наконец место ярким шафрановым с золотом, а на шее Джейн появилось колье с драгоценными камнями, каждый размером с птичье яйцо.

Едва переступив порог гостиной сэра Николаса Керью, Морган присела в реверансе, но Джейн поспешила поднять гостью с радостным смехом:

– Нет-нет, еще рано, Морган. Я все еще просто Джейн Сеймур.

– А когда же, Джейн? – спросила Морган, чувствуя себя довольно неловко, несмотря на радушный прием.

Джейн пожала худенькими плечами:

– Точно не знаю. Только три дня назад приехала в Лондон. Всеми приготовлениями занимается его величество.

Дамы сели на диван. В новом наряде и роскошных драгоценностях Джейн выглядела совсем по-другому. В глазах отражался внутренний свет. Интересно, как давно Джейн мысленно примеряет корону? Том признался, что его сестрица попала в поле зрения короля лишь прошлой осенью. Но Джейн всегда была умна и хитра: вполне возможно, она знала, что станет королевой, гораздо раньше, чем сам Генрих.

– Мои самые сердечные поздравления, – как-то неуверенно произнесла Морган.

Джейн вопросительно посмотрела на нее:

– Том сказал, что ты была в Тауэре. Видимо, тебя не очень радует мое будущее?

– Ты ошибаешься. Просто… просто воспоминания о вчерашнем дне еще слишком свежи. Ведь я всегда искренне восхищалась Анной.

Джейн вздохнула, посерьезнела и стала похожа на себя прежнюю.

– Ну, разумеется. А я вот нет. Я служила Екатерине Арагонской и обожала ее. И проживи Анна еще сто лет, я никогда не простила бы то горе, которое она причинила этой святой женщине. Нет-нет, – быстро сказала Джейн, видя, что Морган собирается вступиться за королеву, – виновата была не только Анна, но и другие, и, конечно же, обстоятельства.

Во всем виноват Генрих, подумала Морган и поняла, что, несмотря на всю свою восторженность, Джейн не так уж счастлива от перспективы стать третьей женой короля.

– Ты должна знать, что я желаю тебе только добра, – сказала Морган на этот раз вполне искренне.

– А я и не сомневаюсь, – просияла Джейн. – Но в нашей семье есть еще новость, ты слышала?

– Нет, неужели еще кто-то женится?

– Моя сестра Элизабет выходит замуж за Грегори, твоего кузена. Дата свадьбы еще не назначена, но помолвка состоится сразу же после моего брака с его величеством. И теперь наши семьи будут связаны не только узами дружбы, но и родственными отношениями.

– Я не видела Грегори с самого детства, – сказала Морган и принялась рассказывать о Робби, Джеймсе, Белфорде и своей жизни на севере. Они говорили о приданом Джейн и о том, кого она выберет в качестве фрейлин.

– Если твоя кузина Нэн не против, я хотела бы пригласить ее.

– Уверена, она будет в восторге. Мы с Джеймсом скажем ей о твоем предложении – разумеется, с твоего позволения, – когда будем к Фокс-Холле.

– Да, пожалуйста. Я непременно пришлю официальное приглашение, согласно приличиям.

Морган не удержалась от улыбки. Джейн, без сомнения, будет очень «приличной» королевой, внимательной к каждому, вникающей во множество проблем, но вместе с тем не вмешивающейся в важные государственные дела мужа. Морган поняла, почему Генрих остановил свой выбор на чопорной, строгой Джейн, хотя вокруг было множество хорошеньких молоденьких девушек: после Анны Болейн и Екатерины Арагонской Генрих хотел покоя и почти так же сильно мечтал о сыне.

– Знаешь, я думаю, он просто сухарь, – заявила Нэн, бросая камешек в пруд, – конечно, он очень милый, но вы здесь уже четыре дня, и за все это время он всего раз засмеялся.

– Он просто сдержанный, – возразила Морган, осознавая, что большую часть времени, проведенного в Фокс-Холле, вынуждена защищать своего мужа от бесконечных нападок Нэп.

– Сдержанный! Он просто все время молчит. О, Морган, надеюсь, Кромвелю не придет и голову выбирать мужа для меня!

– Мы все своего рода заложники, – сказала Морган и поднялась. – Кажется, начинается дождь. Схожу-ка я к бабушке.

Нэн последовала за Морган.

– Морган, я понимаю, что не следует плохо говорить о Джеймсе, но я думала, что у тебя будет совсем другой муж. Уж если жить в таком мрачном месте, как ты, так по крайней мере с любимым человеком.

Морган сказала Нэн, что не любит Джеймса; это был первый вопрос, который кузина задала ей, и не имело смысла лгать. Родители ни о чем не спрашивали. То ли все поняли по тону ее писем, то ли хорошо знали Морган.

Бабушка Изабо тоже, разумеется, все понимала. Она встретила Джеймса без своего обычного доброго остроумия. Сначала Морган решила, что это оттого, что бабушкино здоровье пошатнулось в последние два года и она теперь почти не встает с постели. Но, оставшись с Морган наедине, бабушка объяснила свое отношение к Джеймсу:

– Кромвель сделал крайне неудачный выбор. Ты, конечно, могла бы не согласиться, но это было бесполезно.

Морган вспоминала эти слова, поднимаясь в комнату бабушки, а Нэн бежала следом, продолжая извиняться.

– Послушай, Нэн, – сказала Морган, резко остановившись, – давай не будем больше говорить о Джеймсе. Тогда тебе не придется просить прощения за каждое слово.

Длинное лицо Нэн вытянулось еще больше. И Морган вдруг поняла, насколько изменилась Нэн за последние четырнадцать месяцев. Черты лица стали мягче; высокая угловатая фигура округлилась; в темных все еще невинных глазах появилось какое-то новое выражение. Нэн больше не ребенок, и Морган должна помнить об этом.

– Нэн, – сказала с улыбкой Морган, – в общем-то ты права, но лучше бы держала свое мнение при себе. Это было бы достойно с твоей стороны. В конце концов, Джеймс – добрый, порядочный человек и прекрасный отец.

Смутившись, Нэн переминалась с ноги на ногу, но не считала себя виноватой.

– Ну, не знаю… Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на… просто на продолжение рода.

– О, это вовсе не так! – Морган попыталась изобразить ослепительную улыбку. – Ребенок – это чудо, а вести хозяйство весьма увлекательно. В нашем поместье я постоянно занята в хорошую погоду. А Джеймс, кстати, приятный человек, куда приятнее многих других.

Это не убедило Нэн. Пробормотав: «Твоя правда», она стала спускаться вниз. А Морган, подавив раздражение, вошла в бабушкину спальню.

– Твои сомнения вполне естественны, – сказала бабушка Изабо спустя пять минут после того, как Морган поведала ей о своих спорах с Нэн. – Жизнь жестоко обошлась с тобой. Нам всем приходится нелегко, малышка, но кто не пытается ничего изменить, проживает мрачную, унылую жизнь.

Бабушка Изабо замолчала, переводя дыхание, и Морган поднесла к ее губам чашку с водой. Старушка сильно ослабела даже за то короткое время, что Морган и ее семья гостили в Фокс-Холле.

– Ты все еще молода. Кто знает, какие сюрпризы тебе готовит судьба? Я бы советовала тебе запастись терпением и сохранить волю, твердую, как сапфир.

Морган улыбнулась бабушке и нежно вытерла ее лоб платком.

– Но я ведь не могу изменить Джеймса, бабушка. Что ты предлагаешь?

– К несчастью, Джеймс такой хрупкий, болезненный. Сколько еще зим он протянет в своих холодных северных землях?..

– О, бабушка, – Морган была несколько шокирована, – я не желаю ему смерти! Он мой муж!

Бабушка Изабо легонько похлопала Морган по руке.

– Только не надо иллюзий, малышка! Я хорошо понимаю, что ты молода и полна сил, но я-то уже старуха и наверняка скоро умру – все мы смертны. У Джеймса слабое здоровье. Я просто реально смотрю на вещи.

Она тихо рассмеялась и тут же закашлялась. Морган поднесла ей еще воды, но бабушка покачала головой.

– Если не хочешь напрасно терять время, – продолжала она, – заведи себе любовника, сильного, страстного, такого как Сент-Мор.

– Том! – Эта идея потрясла Морган больше, чем фаталистические пророчества бабушки относительно здоровья Джеймса. – Да он же мне как старший брат!

– Лишь пока ты была маленькой девочкой. Впрочем, я говорила не о нем конкретно. Я имела в виду кого-нибудь похожего на него, столь же отважного, отчаянного, с горячей кровью. – Голубые глаза блеснули и со странным выражением задержались на лице Морган. – А ты предпочла бы того долговязого типа, которого встретила в саду?

– О! – вскрикнула Морган, чуть не свалившись со стула. – Ты знаешь!

Слегка дрожащей рукой бабушка Изабо махнула в направлении окна:

– Там выше есть еще одна комната, откуда открывается прекрасный вид. Я видела его и видела тебя.

Щеки Морган пылали, она была и рассержена, и смущена.

– Это невозможно! Деревья были в цвету. Ты не могла нас видеть, даже с такой высоты.

Бабушка Изабо вновь рассмеялась:

– Я не говорила, что видела вас вместе, малышка. Я сказала, что видела его – и тебя, позже, когда ты примеряла новое платье. И в тот момент ты уже не была той юной девушкой, которая вышла из дома час назад. И хотя это, должно быть, потрясло тебя, мое бедное дитя, было совершенно очевидно, что на самом деле он не был тебе противен!

– Я… – Морган казалось, что сердце ее готово выскочить из груди. – Неправда! Он был мне противен, он просто животное, я так испугалась, все было просто чудовищно и…

– Необычно, – медленно кивнула бабушка Изабо. – Так и должно было быть, если он вел себя так же, как отдавал распоряжения близнецам Мадденам, и так же, как правил лошадьми. Мне понравилось, как он двигался – не с грацией Сент-Мора, но очень мужественно и уверенно. В какой-то момент мне захотелось, чтобы он увез тебя; до того как Кромвель выберет для тебя мужа.

Она вновь замолчала, глубоко и часто дыша.

Морган слышала, как что-то хрипит в бабушкиной груди.

– Ты узнала его имя, малышка?

Морган видела вопрос в глазах бабушки, чувствовала ее любовь и тревогу. Первой ее реакцией было солгать, но потом она поняла, что правда была бы утешением для бабушки.

– Да. Он брат моего мужа, – тихо проговорила она, не поднимая глаз. – Он – отец Робби.

– Ах, вот как? Тогда ты знаешь, о чем я говорю. Я несколько разочарована тем, что ты пыталась скрыть правду от своей старой бабушки! Ты и… Как его зовут?

– Френсис, – прошептала Морган.

– О, Френсис, прекрасное имя – вполне подходит для короля, как наш французский Франсуа. – Она вновь закашлялась, отпила еще воды. – Ты и Френсис страстно любите друг друга.

– Ради всего святого, между нами вообще нет любви! – возмутилась Морган. – Мы ни разу не были вместе с тех пор, как я вышла замуж за Джеймса. И он очень любит свою жену Люси.

– Хм. Ну разумеется. Хорошо, когда любовник любит свою жену – это свидетельствует о его широкой душе. О, малышка, как бы мне хотелось отложить свою кончину на некоторое время! Чтобы увидеть, насколько сильно вы с Френсисом не любите друг друга!

И старушка весело рассмеялась, что вызвало новый приступ кашля. Морган снова забеспокоилась. Бабушка величественно махнула рукой:

– Если ты нальешь мне еще воды, я отплыву к Господу, как старая дряхлая каравелла. Все у тебя будет хорошо, дитя мое. А я помашу тебе рукой от райских врат.

* * *

Бабушка Изабо умерла ночью во сне, получив отпущение грехов от своего духовника – симпатичного молодого священника из Беркемстеда. Сэр Эдмунд рассказал рыдающей Морган, что бабушка умерла с улыбкой на лице.

 

Глава 13

Почти весь июль и август Морган и Люси провели на террасе Белфорда, занимаясь шитьем детской одежды. Отсюда не только открывался прекрасный вид на море, это было самое прохладное место в доме. Старшие дети Люси играли неподалеку, а малыши лежали в мягких подушках, курлыча что-то на своем младенческом языке.

Люси жадно слушала новости из Лондона. Морган пыталась убедить невестку, что их путешествию не стоит завидовать.

– Бога ради, Люси, – говорила Морган. – Казни, интриги и заговоры, борьба за власть, не говоря уже о тех несчастных монахах, которых мы видели по дороге, – не думаю, что тебе понравилось бы все это.

Люси наклонилась подхватить клубок, который покатился к Робби. Она была уже на шестом месяце беременности, живот стал довольно большим. Доктор Уимбл велел ей как можно меньше двигаться.

– Все, о чем ты рассказываешь, довольно интересно. Но я понимаю, что ты должна чувствовать, – сказала Люси. – И такое печальное событие дома – смерть твоей бабушки.

Морган избегала смотреть Люси в глаза. Слова бабушки Изабо о Френсисе все еще были свежи в ее памяти.

– По правде говоря, я рада, что находилась рядом с бабушкой в это время. Она была удивительной женщиной.

– Француженка, ты сказала? – Люси аккуратно перекусила нитку зубами. – Кажется, ты рассказывала, что она встретилась с твоим дедушкой, когда он… – Люси умолкла и тут же воскликнула: – О, Френсис, ты вернулся! И ждала тебя еще вчера.

Френсис прошел мимо Морган, едва кивнув ей, и наклонился, целуя Люси в губы. Он ездил в Нью-Касл закупать продовольствие у голландских капитанов.

– Чертов Вандерхоф оказался таким упрямцем, – сказал Френсис.

Старшие детишки кинулись к нему с радостным визгом. Он расцеловал обоих, а потом подхватил на руки младшего.

– Или ты вырос, маленький разбойник, или твои одежки стали меньше. Люси! – обернулся он к жене. – Не пора ли тебе отдохнуть? Скоро четыре часа.

– Не суетись, я в порядке, – ответила Люси. – Я ведь не устаю, когда просто сижу здесь. А от долгого лежания чувствую себя слабой и больной.

Но Френсис продолжал озабоченно хмуриться:

– Доктор Уимбл – прекрасный специалист, и ты должна его слушаться.

Он осторожно опустил малыша на подушки.

– Я должен умыться и переодеться. – И, махнув рукой женщинам, Френсис направился в замок.

– Он так переживает, – заметила Люси. – Говоря по правде, Морган, у меня время от времени сводит ноги. Давай погуляем немножко, а потом я лягу отдыхать, хорошо?

– Может, не стоит?

Но Люси уже вскочила на ноги. Передав детей на попечение Пег, женщины медленно направились к морю.

– Какой чудесный день! – Люси залюбовалась дальними скалами на острове. – Ты ведь еще не была там, Морган?

– Все собираюсь. Джеймс хотел свозить меня туда на прошлой неделе, но свечных дел мастер обжег руку горячим воском.

– Ему уже лучше? – спросила Люси, оборачиваясь, но внезапно лицо ее исказилось. Она вскрикнула и прислонилась к дереву.

– Что случилось? – Морган в тревоге метнулась к невестке. Га почти рухнула наземь, прижимая руки к животу.

– Ребенок! Что-то не так…

Морган в панике озиралась. Поблизости никого нет, а до замка добрых четверть мили.

– Ты можешь идти? – обратилась она к Люси, заранее зная ответ.

– Больно! Господи!

Морган наклонилась, перекрикивая шум ветра и стоны Люси:

– Я побегу за подмогой и быстро вернусь!

Люси едва заметно кивнула.

Морган помчалась к замку, не обращая внимания на камни, о которые спотыкалась, на ветки, которые рвали ее платье. Казалось, почти целый час прошел, прежде чем она добралась наконец до террасы, на которой не было ни души. Пег с малышами ушла в комнаты. Но тут Морган услышала голос Джеймса внизу и, перегнувшись через перила, закричала:

– Джеймс! Немедленно найди Френсиса! Люси рожает!

Джеймс посмотрел наверх:

– Где? Где она?

– На скале у моря! Френсис уже вернулся, он где-то здесь, в замке! Быстрее, Джеймс!

Морган помчалась обратно, но на полпути услышала шаги Френсиса, который несся следом.

– Джеймс поехал за доктором Уимблом, – бросил он на ходу. Морган только кивнула и ответ. Выражение лица Френсиса напугало ее, но она побежала дальше, вознося молитвы Богородице за здравие Люси.

Люси они обнаружили лежащей без сознания среди камней. Огромная лужа крови расплывалась вокруг. У ног Люси лежал хрупкий младенец-мальчик, пуповина все еще соединяла его с матерью. Младенец был мертв.

С диким, животным криком Френсис рухнул на землю. Обнимая Люси и ребенка, он зарыдал. Закрыв руками лицо, Морган отвернулась, не в силах смотреть на эту страшную картину. Отчаяние охватило ее.

Но все же она заставила себя обернуться. Веки Люси дрогнули, она попыталась заговорить, но смогла выдохнуть лишь «Прости…».

Френсис прижался лицом к ее щеке, покрыл поцелуями лоб, подхватил жену на руки.

– Я отнесу ее в замок, – сказал он Морган, – а ты похорони мальчика – прямо здесь.

– Но, Френсис, – робко возразила Морган, – мне нечем копать. Земля такая твердая… я не могу…

– Я хочу, чтобы он был похоронен здесь, над морем! – рявкнул он. – Копай, чем хочешь – руками, камнями, чем угодно! Но сделай это, иначе я тебя высеку!

Морган долго смотрела на хрупкое тельце и, кажется, ни о чем не думала. Просто молилась, затем оторвала подкладку от своего платья, бережно завернула ребенка и нежно поцеловала в лобик:

– Бедное дитя, это все, что я могу для тебя сделать.

Острым камнем она выкопала глубокую яму и похоронила мальчика под старым деревом, тянущим свои корявые ветви в сторону моря.

Целую неделю Люси была на грани жизни и смерти. Френсис почти все время молчал и метался по комнате, как лев в клетке. Он ни разу не спросил Морган, похоронила ли она ребенка: ему и в голову не приходило, что она посмеет ослушаться.

Когда наконец стало ясно, что жизнь Люси вне опасности, доктор Уимбл сообщил Френсису, что ей ни в коем случае нельзя больше рожать. Френсис ничего не ответил, но в тот же вечер отправился в деревню и напился.

Морган не подозревала о диагнозе доктора Уимбла, пока сама Люси не рассказала об этом. Но она знала, что Френсис отсутствовал целую ночь, и, когда Люси к утру позвала его, Морган спустилась вниз, чтобы немедленно провести к жене, как только он вернется.

Он появился около девяти, едва держась па ногах. Когда он подошел ближе, Морган почувствовала запах спиртного, а на его щеке увидела четыре длинные царапины. Морган подумала о Люси, вспомнила ее бледное худенькое личико, утонувшее в подушках, и ярость охватила ее.

– Ты грязная скотина! Пьешь и веселишься, а твоя несчастная жена страдает! Конечно, она нужна тебе только для удовлетворения твоей низкой похоти!

Глаза Френсиса блеснули. Он замахнулся было на Морган, но тут же опустил руку и резко отвернулся.

– У тебя злобный мерзкий язык, Морган, – сказал он, стараясь сохранять равновесие.

– Ты! Смеешь осуждать меня! Я не знала, что сказать бедняжке Люси, целых два часа выдумываю несусветную ложь, чтобы не волновать ее. Ты не посмеешь пойти к ней в таком виде. Эти царапины – как ты намерен их объяснить?

Обернувшись, он схватил Морган за плечо.

– Я не намерен ничего объяснять, особенно тебе! – прорычал он.

Видимо, Френсис рассчитывал, что она вскрикнет от боли, испугается, но вместо этого Морган твердо и спокойно проговорила:

– Отпусти меня, Френсис. Немедленно.

К ее удивлению, он послушался и молча ушел, грохоча тяжелыми башмаками по булыжнику двора.

Он направился прямо к Люси. Она сама рассказала Морган о визите мужа и о том, что сказал доктор Уимбл. Это очень огорчило Люси, но переживала она в основном за Френсиса, а не за себя.

О том, в каком виде появился муж, Люси не сказала ни слова. Видимо, хорошо понимала его.

К началу октября Люси полностью оправилась, а к Френсису вернулось его обычное чувство юмора. Первые пару недель после своего ночного загула в деревне он почти ежедневно навещал могилу сына у моря. Джеймс рассказал, что Френсис поставил там крест, и они с Люси вместе ходили туда.

Осень выдалась ясная и теплая, и на этот рая ничто не мешало собрать богатый урожай. Впрочем, по всей Англии земледельцы благословляли короля и его новую жену, считая, что сам Господь благоволит этому браку.

Однако появились новые, гораздо более серьезные проблемы. В начале октября Джеймс получил письмо от Перси, который в деталях описывал восстание сторонников старой веры и Линкольншире. Самого Линкольна арестовали за день до письма Перси. Вдохновляемые местными священниками, аристократы и простолюдины объединились, требуя прекратить разорение монастырей, сократить налоги и остановить распространение ереси.

Перси писал, что король наверняка отвергнет все требования. Он со своей стороны ничего не мог сделать, потому что был в тот момент тяжко болен. Но он умолял Джеймса и Френсиса сделать все возможное, чтобы не допустить распространения беспорядков на север.

«Вы и ваш брат – единственные люди в тех краях, верные королю и государству», – писал он в заключение.

Джеймс прочел письмо вслух, когда все собрались в библиотеке.

– Я слышал разговоры об этом в Бамбурге позавчера, – сказал Френсис, – но если король предпримет решительные меры, мятежники быстро отступятся.

– Возможно, – ответил Джеймс. – Ты был бы рад, если бы их усмирили?

– Я предпочел бы, чтобы в Англии вообще не вспыхнула гражданская война независимо от повода. Хотелось бы, чтобы восторжествовали разум, справедливость и добрая воля, но я прекрасно понимаю, что это нереально.

Насколько нереально, обитатели замка Белфорд осознали довольно скоро, когда гражданская война приблизилась к их порогу. В Йорке лорд Латимер и другие католические лидеры организовали паломничество к королевской милости, шествие со знаменами и хоругвями, которое должно было вынудить короля изгнать своих недобросовестных советников и вернуться в лоно матери-церкви. Йорк превратился в военный лагерь, король направил армию на север для борьбы с мятежниками.

Джеймс негодовал по поводу столь наглого политического вызова, брошенного монарху его сувереном, владетелем Йорка. Френсис же, напротив, защищал право повстанцев на их собственные взгляды и верования. Однажды вечером, после особенно бурного обсуждения политических проблем за ужином, Френсис в ярости выскочил из-за стола. Люси собралась последовать за ним, но Джеймс удержал ее:

– Ты не обязана разделять его бунтарские взгляды и должна убедить мужа прекратить неосторожные шутки на столь скользкие темы. Одно дело – высказывать свою точку зрения здесь, в стенах Белфорда, совсем другое – где-то еще.

Люси пробормотала что-то насчет того, что Джеймс, безусловно, прав. Ужин заканчивали и неловком молчании.

Позже Морган решила отыскать Френсиса. Хотя она вполне сочувствовала взглядам паломников Йорка, все же в глубине души не понимала и отчасти презирала тех, кто готов погубить жизнь во имя религиозных идей. Участь Шона О’Коннора все еще жива была в ее памяти. Но больше всего ее огорчали распри между Джеймсом и Френсисом. Джеймс, конечно, был сдержанно вежлив, Френсис – вспыльчив и упрям. Но Морган знала лучше, чем кто бы то ни было, насколько губительна религиозная вражда.

Вечером Морган пошла в библиотеку. Френсис сидел в своем любимом кресле с толстенным томом в руках и явно был недоволен ее появлением.

– Только не надо подозревать меня в приверженности еретическим взглядам лишь потому, что нас с твоим братом обвенчали по новому обряду, – без обиняков начала Морган и решительно уселась напротив Френсиса, – уверена, что, как только у Генриха родится сын, он вернется в лоно католической церкви и все распри мгновенно прекратятся. А сейчас лучше сдерживать свои эмоции и не болтать лишнего.

– Мы никогда не вернемся к прежнему! По крайней мере, Генрих Тюдор. Думаешь, он откажется от власти, которую приобрел, создав свою собственную церковь? Как же плохо ты знаешь людей!

– Не так уж плохо, если до сих пор мне удавалось справляться с Джеймсом. Не обостряй отношений, Френсис.

Он медленно отложил книгу.

– Не читай мне нотаций, Морган. Я не дурак. Я вовсе не собираюсь встать в центре Йорка или Уайтхолла и проповедовать свои взгляды. Но есть вещи, о которых нельзя молчать, сохранив свою честь.

Слова Френсиса смутили Морган: он не собирается заявлять о своих взглядах, но и отказываться от них не намерен.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала Морган примирительно.

– Я и не надеялся, что ты поймешь, – бросил Френсис, едва сдерживая гнев. – Ты подписываешь акты, признания, брачные контракты, словно счета от портного. Ни на минуту не задумываясь, что они означают на самом деле.

Морган подскочила, свалив на пол томик Аристотеля:

– Это неправда! Меня заставили подписать!

Френсис фыркнул:

– Заставили или нет, держу пари, ты задумывалась над этими текстами не больше чем на несколько секунд, возможно, даже не помнишь, ради чего заложила свою бессмертную душу.

.– А если бы задумалась? Что пользы? Вспомни, чем закончил Шон О’Коннор!

Он тоже поднялся и наклонился над громадным дубовым столом:

– Я знал, что ты припомнишь его в качестве веского аргумента. Надеюсь, Шон О’Коннор по крайней мере имел представление о том, ради чего страдает, хотя скорее выступал против власти английского короля, чем в защиту римского престола. Еретики и фанатики обычно подтасовывают факты, стремясь исказить истину в своих интересах.

– А ты? – Морган ткнула в него пальцем. – Чем ты отличаешься от Шона, или Генриха Тюдора, или от своего брата, например?

– Трудно сказать, – спокойно ответил он. – Во всяком случае, я себя не обманываю. И тебя не стану обманывать. Я хочу тебя. Прямо сейчас.

Морган удивленно распахнула глаза. Они с Френсисом так давно не были наедине, а если и прикасались друг к другу, то лишь в официальной, сдержанной манере, приличествующей родственникам. Она почти забыла, насколько опасным и неотвратимым может быть его необузданное желание – и ее собственная реакция на него.

– Ну что же? – Он все еще крепко держал ее за руку, но во взгляде появился намек на улыбку. Она молчала. Френсис принял молчание за согласие и, подойдя к двери, запер ее. Когда он обернулся, она все так же стояла у стола, не возражая, но и не поддерживая его.

– Ну? – повторил он.

– Я жду ребенка, Френсис.

Настал его черед удивляться. Но, справившись с собой, он расхохотался, запрокинув голову, весело и заливисто.

– Бог мой, я рад за Джеймса! Не думал, что у него это получится.

Он замолчал и вопросительно взглянул на нее:

– Надеюсь, ребенок от Джеймса?

– Разумеется, ты, чудовище! Думаешь, я могу ему изменить? – воскликнула она, но тут же понизила голос, опасаясь, как бы их кто-нибудь не услышал.

– Можешь, ты сама это знаешь. Только тебе следовало бы по-другому ответить: «Думаешь, я могу изменить ему с кем-нибудь, кроме тебя?» – Он привлек Морган к себе и осторожно снял платок с ее головы. – Я искренне рад, что Джеймс оказался настоящим мужчиной.

– Ты странно выражаешь свою радость, – возразила Морган. – А теперь отпусти меня, уже поздно.

– Уже поздно, и я тебя не отпущу. Только не рассказывай мне, что во время беременности вредно заниматься любовью – этот номер пройдет с Джеймсом, но не со мной. Если помнишь, ты уже носила моего ребенка, когда мы в последний раз занимались любовью.

– Это было так давно, я почти забыла.

Морган хотела, чтобы заявление прозвучало равнодушно, но, к своему удивлению, уловила и нем тоскливые нотки. Френсис, крепко обнимая ее за плечи, заставил взглянуть ему прямо и глаза.

– Действительно, давно, но я ничего не забыл, и ты тоже, маленькая лгунья.

И прежде чем Морган успела ответить, его губы прижались к ее губам, он приник к ней, приподнимая, целуя шею, плечи, ложбинку между грудей. Морган прижалась к нему всем телом, запуская пальцы в густую шевелюру, нежно покусывая мочку уха. Уступив, она медленно опустилась на ковер у камина.

– Черт побери, – прошептал он, – почему бы тебе хоть раз не помочь?

И она помогла, тихо посмеиваясь над его неловкостью и удивляясь своей. Но некоторое время спустя оба лежали обнаженные, и отблески огня в камине освещали их тела.

– Ты стала более женственной с тех пор, как мы виделись в последний раз, – сказал Френсис, накрывая ладонью ее грудь.

– А скоро я стану еще и толще, – вздохнула она, скользя взглядом по его длинному стройному телу и одновременно задумчиво перебирая шелковистые волосы на его широкой груди.

Он поиграл ее соском и лукаво улыбнулся:

– Твои желания всегда были абсолютно очевидны. Джеймса ты тоже так хочешь?

– Это тебя не касается, – ответила Морган. – А ты? – прошептала она, крепко сжав символ его мужественности. – Ты всегда так ласкаешь Люси?

– Разумеется, – ответил он, покрыв поцелуями грудь Морган, и она застонала от наслаждения. Он медленно раздвинул ей бедра, и Морган прижалась к его нежным и ловким пальцам. И тут восторг и блаженство, наполнившие ее тело, внезапно растворились в одном взрыве безумной страсти, и она почувствовала, как горячая влага потоком хлынула из ее тела, орошая ковер.

Френсис перекатился: на бок и с веселым изумлением посмотрел на нее.

– Я и не подозревал, что ты до такой степени хочешь, – заметил он.

– Прости, не сдержалась.

Она почувствовала, что краснеет, и хотела было отвернуться, но Френсис удержал ее, переместившись выше и зажав ее между коленей.

– Разумеется, я польщен, но мы можем получить удовольствие и другими способами.

Он приподнял ее подбородок и поднес к ее губам воплощение мужского достоинства. Во взгляде Морган промелькнул страх и удивление.

– Ну? – произнес Френсис. – В моем теле есть нечто, внушающее тебе отвращение?

– Нет… но я никогда… это как-то странно…

– Не думаю, ты ведь охотно впускаешь его в свое тело через другие врата. В любом случае подобная щепетильность тебе не к лицу.

Она помедлила, но ведь и в самом деле эта твердая, наполненная мужской силой плоть прямо у ее губ была частью Френсиса; это источник жизни ее первенца, орудие наслаждения. И она приняла его, сначала осторожно, а затем все более страстно, ощущая, как он заполняет пространство ее рта.

Затем Френсис вошел в ее лоно, и ночная тьма рассыпалась на мириады блистающих искр, взмывающих до самых небес.

Они тихо лежали рядом, стараясь сохранить чудо, возникшее между ними, наслаждаясь ощущением абсолютного мира и покоя.

– Френсис… – проговорила наконец Морган, приподняв голову, и умолкла.

Но голос Френсиса, прозвучавший в ответ, оказался неожиданно нежным:

– Что, Морган?

– Я не понимаю… Не могу понять, почему… ты заставляешь меня… терять контроль над собой.

– Контроль? – хохотнул Френсис. – Я бы подобрал другое слово. Просто ты женщина, а я мужчина.

Морган приподнялась на локте.

– Это слишком простое объяснение.

Френсис пожал плечами:

– Ну хорошо. Мы подходим друг другу – по крайней мере в этом смысле. Существует множество аспектов, в которых мужчина и женщина могут подходить друг другу – физически, интеллектуально, эмоционально, духовно, романтически. Мы с Люси великолепно подходим друг другу эмоционально и духовно. Однако она не разделяет моих интеллектуальных увлечений и мой темперамент. Но мы тем не менее прекрасно чувствуем себя в браке.

– Итак, – медленно проговорила Морган, – именно из-за ваших физических несоответствий ты волочишься за потаскушками – и за мной?

Заметив горечь в ее взгляде, он нежно повернул ее лицом к себе.

– Ты не потаскушка. Ты женщина, удивительная, редкая, абсолютно лишенная глупого кокетства и идиотских предрассудков. Ты молода, прекрасно сложена. И ты инстинктивно понимаешь, что может доставить удовольствие мужчине – и тебе самой.

В ответ на это спокойное лаконичное объяснение Морган не сразу нашлась что ответить. Затем подумала немного и нахмурилась.

– Ты все еще не понимаешь, почему тогда, после гибели младенца, я отправился в бордель, вместо того чтобы прийти к тебе. Ну, во-первых, ты тоже была подавлена. И, наверное, хотела нежности, а мне необходимо было выместить свою страсть и бешенство. Люси даже в лучшие времена не могла понять, что такое настоящая страсть. И вообще она слишком хрупка, особенно сейчас, когда потеряла ребенка. Мы с ней должны быть очень осторожны, чтобы не допустить еще одной беременности.

Огонь в камине погас, и комнату освещали только свечи на столе Френсиса. Ветер шумел за окном, а дождь припустил с новой силой, барабаня по оконному стеклу.

– Понимаю… кажется. – Морган улыбнулась. – Как все непросто у вас с Люси. Полагаю, она знает о твоих похождениях?

– О да. – Френсис сидел, обнимая колени. – Мы никогда не обсуждаем это, но, разумеется, она все знает. – Помолчав минуту, Френсис добавил: – Но она, конечно же, ничего не знает о тебе. И не должна узнать. – В голосе Френсиса появились угрожающие нотки.

– Я никогда ей не скажу – как, впрочем, и Джеймсу.

– Надеюсь. – Френсис потянулся за одеждой и встал. – Вот почему я стараюсь держаться от тебя подальше. Они никогда, никогда не должны узнать о том, что происходит между нами. Пойдем, – бросил он небрежно, – уже поздно и холодно.

Они молча оделись, Френсис задул свечи. Часы пробили одиннадцать. Морган ничего не видела впотьмах, и Френсис, взяв ее за руку, проводил до двери. Они вместе вышли в холл, но гут Френсис объявил:

– Я голоден. Пойду поищу чего-нибудь в кухне.

Морган молча кивнула. Надо было что-то сказать, вновь ощутить ту близость, которую они только что испытали. Но это была всего лишь физическая близость, так стоит ли изображать чувства, которых на самом деле нет?..

– Спокойной ночи, – чуть слышно произнесла она, но Френсис уже шел в сторону кухни и, конечно, не слышал ее.

Джеймс, к ее удивлению, не только не спал, но был полностью одет и ходил взад-вперед по спальне. Морган застыла на пороге.

– Где ты была? Ты ушла из столовой больше двух часов назад!

Морган судорожно пыталась найти приемлемое объяснение. Но Джеймс не дал ей возможности ответить. Он подскочил к ней и схватил за плечи:

– Ну? Ты была с моим братом? Да?

О Боже, подумала Морган растерянно, он все знает. Она чуть отступила и прижала ладонь ко лбу.

– Пожалуйста, Джеймс, я так устала, и малыш то и дело беспокоит меня.

Джеймс резко привлек ее к себе:

– Устала, говоришь, а целый вечер провела с Френсисом! Что вы делали?

Морган затрепетала, увидев холодную ярость на лице мужа. Не может он быть уверен в ее измене! Она постаралась взять себя и руки.

– Я пошла к нему поговорить, потому что беспокоюсь за вас обоих! Все эти религиозные споры действуют мне на нервы. Особенно сейчас!

– Так я и знал, – кивнул Джеймс, отступая на шаг. – Я даже знаю, о чем вы говорили. Френсис ловко играл на твоих папистских чувствах, возникших под влиянием того ирландца, и, без сомнения, настраивал тебя против меня!

– Что за вздор! – воскликнула Морган с облегчением. – Именно из-за «того ирландца», как ты его называешь, я не выношу ваших споров с Френсисом! Это я и пыталась объяснить твоему брату. Естественно, он стоял на своем, и мы поссорились. Но, – продолжала она, аккуратно укладывая ожерелье в шкатулку и постепенно успокаиваясь, – ни один из нас не хотел уступать, поэтому пришлось сменить тему. Мы поговорили о Люси, об умершем малыше. Френсис все еще беспокоится о здоровье Люси. Думаю, ты и без меня это знаешь. И потом, Джеймс, – улыбнулась она, – Френсис наверняка ревнует. Ведь твоя жена в состоянии выносить и родить здоровых детей без особых сложностей.

Ее попытка сыграть на мужской гордости Джеймса увенчалась успехом. Лицо его разгладилось, и голубые глаза потеплели.

– Ну, у него есть уже трое крепких малышей. Хотя, конечно, он огорчен тем, что Люси больше не сможет родить.

– Надо думать, – согласилась Морган, расстегивая платье и надеясь, что при свете свечей она выглядит достаточно соблазнительно. – Я не хотела тебя волновать, но ты знаешь, что Френсиса невозможно остановить, если он разойдется.

– Уж я-то знаю. – Джеймс внимательно разглядывал жену, почти обнаженную. – Ты уверена, что мы… что нам не следует заниматься любовью сегодня?

Морган поморщилась и закусила губу. Как и в предыдущий раз, они с Джеймсом решили, что следует воздержаться от супружеских отношений на время ее беременности. Но на радостях, что он ни о чем не догадался, Морган готова была уступить.

– Вообще-то мы могли бы… Но лучше подождем до завтра, Джеймс. Меня слегка подташнивает, и я очень-очень устала после споров с Френсисом.

19 апреля 1537 года Морган благополучно произвела на свет сына. Роды были тяжелыми, но непродолжительными. Слава Богу, второй ребенок родился при более благоприятных обстоятельствах, чем первый. Малыша назвали Эдмундом в честь отца Морган. Как только она смогла писать, радостная новость немедленно была отправлена в Фокс-Холл.

Месяц спустя пришло ответное письмо, но не из Фокс-Холла, а из Лондона, и написано оно было крупным почерком Нэн. В письме содержались страшные новости: один за другим скончались родители Морган, сначала леди Элис, а через три дня сэр Эдмунд. «Это не чума, – писала Нэн, – хотя сначала мы испугались. У них обоих поднялась температура, началась горячка и страшные боли в животе, а потом лихорадка и судороги. Их похоронили рядом с бабушкой Изабо и дедушкой Уильямом в фамильном склепе».

Лишь спустя два дня Морган нашла в себе силы дочитать письмо кузины. Нэн вернулась ко двору, прихватив с собой тетушку Маргарет. Фокс-Холл опустел, и, хотя Нэн понимала, насколько ее матушку тяготит придворная жизнь, она надеялась, что строгие нравы, установленные под влиянием Джейн Сеймур, сделают тетушку более сговорчивой.

«Она сейчас несколько слаба, поскольку перенесла такую же болезнь, но в менее тяжелой форме, – продолжала Нэн. – И естественно, потрясена жестокостью, которую король проявил по отношению к участникам паломничества. Многих казнили, но лорд Латимер уцелел».

Были в письме Нэн и светлые моменты. «Королева сказала мне, что ждет ребенка. Сейчас уже все знают об этом, а король на седьмом небе от счастья и обращается с Джейн как с драгоценной вазой венецианского стекла. Ее величество и я стали довольно близки, а в марте ее брат Гарри приезжал в Лондон с визитом. Он такой же забавный, как Том, темноволосый, как Нед, но с удивительно покладистым характером и редкой способностью разговаривать с людьми с особым почтением. Он вдовец с двумя детьми и, без сомнения, одинок, несмотря на то, что симпатичен».

Морган сложила письмо и спрятала в ящик. Нэн влюблена в Сеймура, это очевидно. Слабая улыбка появилась на губах Морган, первая после смерти родителей. Для Джеймса же самой важной была новость о том, что королева беременна и, возможно, король Генрих в скором времени обретет сына и наследника, о котором страстно мечтал.

Морган улыбалась, глядя, как Робби неуверенно ковыляет на своих ножках по галерее Белфорда. С утра было солнечно, но потом с моря набежали тучи, пошел дождь и пришлось возвращаться домой. Маленький Эдмунд спал в детской, а Джеймс уехал в деревню разрешить какой-то межевой спор между арендаторами. Ему уже пора было бы вернуться, время близилось к обеду.

Но вместо Джеймса на галерее появился Френсис. Выглядел он довольно мрачно, брови нахмурены, губы стиснуты в узкую полоску.

– Сядь, Морган, – решительно сказал он, указывая на диван.

Морган подчинилась, вопросительно глядя на него. Робби возился рядом, то толкая мячик, то пытаясь потянуть кошку за хвост. Поскольку Френсис продолжал молчать, Морган решилась наконец спросить, что случилось.

После долгой паузы он выдавил:

– Многое. Мы с Люси завтра уезжаем из Белфорда.

– Зачем? Надолго?

Френсис старался не смотреть ей в глаза.

– Навсегда, полагаю. Мы с Джеймсом поссорились. Есть разногласия, которые невозможно урегулировать.

– Что ты имеешь в виду?

– Это началось после кровавых репрессий, учиненных королем и твоим дядей над участниками паломничества. Вплоть до того времени я мирился со многими новшествами, поскольку понимал, что церкви необходимы реформы. Но все зти казни – я потерял им счет – это уже слишком. Это просто массовое убийство, а не правосудие. Джеймс, естественно, не согласен с такой точкой зрения и заявил, что не намерен укрывать у себя мятежника.

Морган попыталась возразить, но Френсис жестом остановил ее и продолжил:

– Если он считает меня мятежником, я не могу оставаться здесь, испытывая его терпение. И потом, это действительно его дом – он то и дело об этом напоминает.

Робби подобрался к ногам Френсиса и пытался взобраться ему на колени. Френсис сделал вид, что пытается поймать малыша и несколько раз намеренно промахнулся. Робби залился радостным смехом.

– О, Френсис! – Морган подошла к нему. – А как же Люси? Куда вы поедете? В Вудсток?

Френсис подхватил Робби на руки.

– Ты же знаешь, что Люси всегда была сторонницей старой веры. Так что она разделяет мои взгляды. А что касается того, куда мы поедем… Этой зимой скончался дядя Люси в Карлайле. Он оставил Люси небольшое поместье и несколько ферм, но нам вполне хватит. Вудсток слишком близко от Лондона, мне пока не хотелось бы там бывать. – Он опустил Робби на землю и широко улыбнулся малышу: – Расти большим и сильным, кроха.

Глаза Морган наполнились слезами, она ухватила Френсиса за рукав.

– Френсис! Ты не можешь уехать вот так!

Он покачал головой:

– Только не плачь, ради Бога! Я не выношу слез! Мы уедем еще до рассвета, и я просил бы тебя избавить Люси от душераздирающих прощальных сцен. Ни к чему мучить друг друга.

Морган зарыдала, спрятав лицо в ладонях. Френсис мягко отодвинул ее руки, нежно поцеловал заплаканные щеки и вышел.

* * *

Джеймс качал на коленях маленького Эдмунда. Один взгляд на покрасневшие от слез глаза жены сказал ему обо всем.

– Итак, ты все знаешь?

– Да. Френсис мне рассказал.

Больше не было сказано ни слова, и Морган, закрывшись в спальне, зарылась лицом в подушку.

Как и просил Френсис, Морган не стала прощаться с Люси. Но с рассветом она поднялась, на цыпочках вышла в холл и выглянула в окно. Люси и дети уже были во дворе, слуги укладывали в повозку последние вещи. Из бокового выхода показался Френсис. Он помог семейству устроиться в повозке и сам вспрыгнул на лошадь. Ворота отворились, и маленькая процессия выехала со двора.

 

Глава 14

В один миг навалилось одиночество. Не слышно было высокого чистого смеха Люси, возни ребятишек, ворчания Френсиса. Джеймс никогда не вспоминал о них и не желал, чтобы это делали другие.

Он понимал, почему его жена необычно сдержанна, почти не разговаривает с ним. Но был уверен, что со временем все наладится и жизнь войдет в обычную колею.

Лишь к осени Морган немного оттаяла, решив, что им с Джеймсом лучше остаться друзьями. Ведь, кроме мужа, у нее не было никого, если не считать детей и прислугу. Общительная по своей природе, Морган долго не могла оставаться в полном одиночестве.

Разумеется, она не чувствовала себя виноватой и не собиралась просить прощения за свое поведение. Но как-то раз приготовила вкусный ужин на двоих, зажгла свечи в роскошных подсвечниках и ароматические масла.

Джеймс был в восторге. И не преминул сообщить об этом Морган, когда они уже заканчивали ужин. Морган радостно улыбнулась, впервые за несколько месяцев.

– Теперь, – сказала она, посерьезнев, – мы остались вдвоем. Не считая, конечно, детей.

Оба выпили чуть больше обычного, и Джеймс предложил прогуляться перед сном. Они вышли из замка и поднялись на невысокий холм неподалеку, откуда открывался вид на всю округу.

– Я люблю эту землю, – проговорил Джеймс, которого вино сделало более разговорчивым и эмоциональным. – Она плодородна и… – Что-то привлекло его внимание. – Смотри! Огонь!

Морган вздрогнула:

– Еще один пиратский набег?

– Нет-нет, это сигнальные огни. Должно быть, важные вести. Наверное, королева разрешилась от бремени.

– Значит ли это, что она родила мальчика?

– Держу пари, именно так.

Джеймс вскинул руки и закричал:

– Боже, храни Англию! Боже, храни короля! – Он смущенно улыбнулся Морган: – Я стал таким несдержанным. – И обнял жену; они не прикасались друг к другу с тех пор, как Френсис с семьей покинули Белфорд.

– Ты замерзла, – сказал он, почувствовав, что она дрожит. – Пожалуй, нам лучше вернуться в дом.

Этой ночью они занимались любовью с нежностью, даже со страстью, чего не бывало прежде. Когда все закончилось, Морган заметила, что Джеймс сразу не уснул, как обычно. Она приподнялась на локте.

– На ком ты хотел жениться, Джеймс? Ты ее очень любил?

Он замер.

– Почему ты спрашиваешь?

– Не знаю – просто так.

– Она была дочерью одного судовладельца ив Ньюкасла. Волосы у нее были цвета воронова крыла, а глаза – синие, как небо над океаном. Мой отец не дал согласия на наш брак. Он сказал, что она недостаточно благородного происхождения. В последний раз я видел ее, когда ездил в Лондон на нашу с тобой помолвку.

– Прости, – тихо сказала Морган. Наверное, ей не стоило совать нос в чужие дела, он же никогда не интересовался ее прошлым. Впрочем, ему, скорее всего, не было до нее никакого дела.

На следующий день они узнали, что Джейн Сеймур родила сына, которого назвали Эдуардом. Вся Англия ликовала. Морган радовалась за Джейн и улыбалась при мысли, что Том Сеймур теперь стал дядей будущего короля.

А потом до Белфорда дошла и другая новость. Королева Джейн скончалась. Заболела горячкой и умерла пять дней спустя.

Морган рыдала и поспешила отправить письмо Тому. «Ты был рядом со мной в тяжелые времена, – писала она, – и одному Богу известно, как бы я хотела оказаться сейчас, рядом с тобой».

Господи, они ведь виделись в последний раз два года назад.

– Милый Том… как я соскучилась! – прошептала она в тишине комнаты и поспешно запечатала письмо.

– Я похожа на турчанку! – Нэн вертелась перед зеркалом, уперев руки в бока. Она обернулась к Морган, которая хохотала, валяясь на кровати. – Это не свадебное платье. Это какой-то омерзительный бурнус! Неужели я могла такое заказать? – Она сорвала диадему, украшавшую ее прическу: – Я и без этого достаточно высокого роста!

Морган поднялась на ноги, все еще посмеиваясь над кузиной:

– Ты сказала хозяину лавки, что хочешь такое же, как у герцогини Суффолк. Я сама слышала.

– Кейт Уиллоуби, конечно, неглупа, но ей всегда недоставало вкуса, – вздохнула Нэн и рухнула на стул. – Давай выпьем чего-нибудь, – предложила она.

До дня бракосочетания Нэн с Гарри Сеймуром оставалось всего два дня. Гарри, теперь дядя наследного принца, тем не менее отказывался проводить много времени при дворе.

Но ему пришлось, конечно, появиться в Лондоне на крестины Эдуарда и похороны Джейн. Не смотря на кратковременность его пребывания в столице, этого времени оказалось достаточно, чтобы убедиться в том, что темноволосая блестящая красавица Нэн может стать не только милой женой, но и превосходной мачехой двум его маленьким детям. Может, Гарри и уступал Тому в привлекательности, а Неду в проницательности, но он был обаятелен и обладал удивительным чувством юмора.

– Нет, это не пойдет, – заявила Нэн, отшвырнув ногой очередные тряпки.

Горничная принесла вино, и Нэн, взяв один из бокалов, отпила из него.

– Господи, как же я рада, что ты приехала, Морган! Два года! Я готова была сама к тебе ехать.

Морган ничуть не меньше Нэн была рада своему возвращению ко двору. Они прибыли лишь десять дней назад. Джеймс немедленно занялся хозяйственными делами, многочисленными закупками, а Морган помогала Нэн с приданым. Церемония должна была состояться в Вулф-Холле, а торжественный прием на следующий день после нее.

Опираясь на палочку, в комнату торжественно вплыла тетушка Маргарет.

– Что такое?! Девочки, вы опять пьете вино! Похоже, будете навеселе еще до начала праздника!

За последнее время тетушка похудела, словно высохла, но Морган была так рада ее видеть, что ничего не замечала.

Тетушка, впрочем, тоже взяла бокал и опустилась на кровать рядом с Морган.

– Нам надо поговорить, – обратилась она к племяннице. – О Фокс-Холле. Я собираюсь жить вместе с Нэн и Гарри. Моя дочь снизошла до своей жалкой матери. – И она краем глаз глянула на Нэн, которая с деланным безразличием примеряла туфельку. – Поэтому прошу тебя сделать необходимые распоряжения по поводу имущества и сообщить об этом Томасу Кромвелю. Фу, даже имя его противно произносить!

– Осторожнее, мама, – предостерегла Нэн, – под кроватью могут прятаться шпионы.

– Вот и хорошо, – огрызнулась тетушка Маргарет и вновь обернулась к Морган: – Все свое имущество я уже вывезла. Если у вас с Джеймсом найдется время, непременно загляните в Фокс-Холл.

Морган кивнула. Она понимала, что с родительским домом нужно что-то делать, но не могла привыкнуть к мысли, что там ее никто больше не ждет.

– Поговорю с Джеймсом, – пообещала Морган.

Морган ехала рядом с Томом. Джеймс впереди с Недом Сеймуром и Нэн. Все они направлялись в Вулф-Холл.

– Прекрасная погода для свадьбы, – заметила Морган. – А правда, что король уже подыскивает себе жену?

– Многие убеждают его в необходимости этого, по крайней мере, твой дядя, – ответил Том. – Генрих так убивается по Джейн, что кажется, будто его сердце навеки разбито.

– Он так сильно ее любил? Я видела принца Эдуарда только раз. Он спал и выглядел таким бледненьким.

– Он похож на Джейн. Думаю, ты могла бы захватить своих мальчиков в Вулф-Холл.

Морган объяснила, что они собираются пробыть там всего несколько дней и малышам лучше находиться в Хэмптон-Корте.

– Они слишком малы, чтобы участвовать в свадебных церемониях, – добавила она.

– Кстати, о свадьбах. Ты слышала, что Ричард Гриффин женился?

Морган округлила глаза.

– Нет. И кто эта счастливица?

– Он женился на Маргарет Говард две недели назад, – глядя в сторону, сказал Том. – Сейчас они отправились в свадебное путешествие в Уэльс познакомиться с его матушкой.

– Странно, но я ничего об этом не слышала. Была полностью поглощена приготовлениями к свадьбе Нэн.

Том натянул поводья, сдерживая коня, чтобы едущие впереди не расслышали его слов.

– Он в самом деле тебе небезразличен, Морган?

Она нахмурилась, внимательно изучая рисунок на своих перчатках. С Томом она могла быть совершенно откровенна.

– Не знаю. Я чувствовала расположение к Ричарду, но, разумеется, не была в него влюблена, как в Шона. Просто испытывала к Ричарду физическое влечение. Ты меня понимаешь?

Том кивнул:

– Да, вполне. А что ты чувствуешь к Джеймсу?

– Это допрос?

– Именно так, – усмехнулся он.

– Джеймс – мой муж, и этим все сказано.

Слава Богу, подумала Морган, что он не спросил о Френсисе…

Нэн и Гарри Сеймур обвенчались семнадцатого мая в фамильной часовне Вулф-Холла. Тетушка Маргарет и Морган прослезились, Нед и Том хохотали, а все остальные, за исключением Джеймса, напились и веселились как могли. Свадьба удалась.

Двадцать первого Джеймс и Морган вернулись в Хэмптон-Корт. Тогда же Морган предложила обсудить проблему Фокс-Холла. Джеймс согласился, что необходимо ввести в курс дела Томаса Кромвеля, и тотчас же отправился к нему. Кромвель не возражал против передачи поместья Морган и советовал ей не тосковать по опустевшему старому дому и не возвращаться туда.

– Я думаю, он искренне сочувствует тебе, – сказал Джеймс.

– Возможно, – ответила Морган, но подумала, что пока не готова вернуться в Фокс– Холл.

 

Глава 15

На Рождество Морган пригласила в Белфорд «всю округу», как заметил Джеймс, и, хотя ворчал по поводу излишних затрат на вино и закуски к праздничному столу, позволил Морган сделать все по ее усмотрению. Он понимал, что она не согласится провести все праздники в одиночестве.

Длинную галерею украсили ветвями сосны и тиса, венки переплели красными атласными лентами, а в камин засунули десятифутовое рождественское полено. Слуги принарядились, а Морган выбрала в качестве рождественского наряда красное бархатное платье.

Поскольку гости собирались издалека, они планировали задержаться на несколько дней. Среди приглашенных были и лорд и леди Латимер. Джеймс с большой неохотой согласился пригласить их, но Морган настояла на своем. Лорд Латимер превратился в старого больного человека: он страдал не только физически, но и морально после разгрома паломничества. Ему нелегко было добираться до Белфорда по заснеженным дорогам, но леди Латимер была не менее настойчива, чем Морган, и считала, что они могут позволить себе повеселиться на Рождество. Лорд Латимер был настолько предан своей рыжеволосой Кэт, что беспрекословно последовал за ней.

Но в Рождество 1538 года он чувствовал себя хуже, чем обычно. Совсем недавно стало известно о новом бесчинстве, учиненном людьми Кромвеля, еще более чудовищном: была осквернена гробница Томаса Беккета в Кентербери.

Пока остальные пели рождественские гимны и пили горячее вино, лорд Латимер сидел у окна, кутаясь в меховую накидку, и рассказывал Морган о случившемся. Кипя от возмущения, она ушам своим не верила. А лорд Латимер ровным голосом повествовал о том, как солдаты вывезли два ящика драгоценностей и множество прочего добра. Затем отодвинули могильную плиту и вышвырнули прах Беккета.

– Говорят, – подытожил Латимер, – что король собирается объявить этого святого человека бунтовщиком.

– Господи Иисусе! Ведь Беккет умер четыреста лет назад! Это безумие!

Латимер кивнул:

– Но он в свое время осмелился выступить против короля, а Генрих полагает, что такое преступление не имеет срока давности.

Морган печально склонила голову.

– Но почему вы рассказываете все это мне? Вы, должно быть, знаете, как мой супруг относится к подобным действиям короля.

Латимер плотнее закутался в плащ.

– Ваш супруг мирится со всем этим, возможно, даже одобряет, но вы-то нет. Я припоминаю, как вы были расстроены, даже потрясены, разорением монастыря неподалеку от Снейп-Холла.

– Я тоже хорошо помню эту историю. Несчастный старый монах…

– Есть кое-что еще, что вам следует знать, моя дорогая. Помните Маргарет Поул, графиню Солсбери?

– Старую графиню? Я встречалась с ней лишь однажды, но знаю, что они дружны с моей тетушкой Маргарет.

– Она в Тауэре.

Морган онемела. Графине было под семьдесят. Но она все еще оставалась крепкой и стройной, полной отваги, как дюжина мужчин.

– Она из Плантагенетов, а Генрих решил избавиться от всех представителей королевской крови в Англии. В прошлом месяце были приговорены к смертной казни маркиз Эксетер и лорд Монтегю.

– Боже правый, значит, теперь уже не важно, что вы совершили, главное – кто вы по происхождению. Никто не может чувствовать себя в безопасности?

Лорд Латимер взял ее за руку и, видимо, хотел успокоить, когда заметил свою супругу, направлявшуюся к ним.

– Хватит прятаться по углам, – радостно затараторила она, – только вы двое не поете. Пойдемте, мой дорогой, я устрою вас поближе к огню. Нужно веселиться, скоро полночь, приближается час Рождества.

Лорда Латимера усадили в кресло у камина, Морган, стоя рядом, выводила рождественские гимны, но на душе у нее было тяжело.

К марту стало ясно, что Морган вновь беременна. Она решила сказать об этом Джеймсу за ужином, но тут в детскую вбежала Полли.

– Госпожа, – запыхавшись, начала она, – тут Уилли с известием для вас.

Морган сначала не поняла, о ком она говорит, но потом припомнила: Уилли был одним из слуг Френсиса. Она передала Эдмунда Агнес, строго-настрого приказала Робби оставаться в детской до ее возвращения.

Морган помчалась по коридору. Боже милосердный, неужели что-то случилось с Френсисом? Когда она добежала до двери, где ее ждал Уилли, сердце Морган едва не выскочило из груди.

– Что случилось, Уилли? Говори немедленно!

Уилли явно скакал без отдыха. Одежда его была покрыта грязью, из-под ботинок на пол натекла лужа. Он пал на колени, склонив голову:

– Мастер Френсис покорнейше просит вас отправиться вместе со мной в Карлайл, госпожа Люси при смерти.

– Люси! – Морган внезапно почувствовала облегчение, тут же сменившееся страхом и потрясением. – Что произошло?

– Она ждала ребенка, уже на четвертом месяце, и случился выкидыш. Неделю назад.

Уилли, безмерно любивший и хозяина, и хозяйку, разрыдался.

Морган была в недоумении:

– Но ведь ей запретили иметь детей! Это безумие!

Она прижала руки ко лбу. Как мог Френсис допустить еще одну беременность, как посмел быть настолько эгоистичным, как он мог… Морган попросила Полли накормить Уилли и повела его в библиотеку.

Она усадила Уилли за стол, когда услышала в коридоре шаги Джеймса.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он Уилли, едва переступив порог.

Морган тут же вмешалась:

– Люси при смерти и просит меня приехать.

– Ты никуда не поедешь, – произнес Джеймс тоном, не терпящим возражений.

– Поеду, – так же спокойно ответила Морган, глядя мужу в глаза. – Должна поехать – и поеду.

– Я запрещаю тебе, Морган, – едва сдерживая ярость, заявил Джеймс.

Морган почувствовала, как от страха подкашиваются ноги, но гнев оказался сильнее.

– Меня зовет не Френсис, а Люси. Я не могу отказать в последней просьбе умирающей.

Она повернулась к Уилли и как ни в чем не бывало принялась расспрашивать его о жизни в Карлайле. Через некоторое время она услышала звук удаляющихся шагов Джеймса и с облегчением опустилась в кресло напротив Уилли.

Маленький караван шел всю вторую половину дня и всю ночь. Там, где не было дороги, пробирались овечьими тропами. Двигались с приличной скоростью, что заставляло Морган порой беспокоиться о будущем ребенке. Как она может так рисковать ради благодарной улыбки умирающей женщины? Может быть, Люси уже скончалась. Морган беспрестанно молилась, не обращая внимания на дождь и ветер, дувший прямо в лицо. Уилли скакал впереди, следом за ним Полли и двое слуг из Белфорда. Морган неохотно прихватила с собой людей, поскольку знала, что Джеймс может сурово наказать их, когда узнает, что они сопровождали свою хозяйку в Карлайл.

Морган гнала прочь эти мысли и думала лишь о том, что ждет ее впереди, в поместье Френсиса. Синклер-Хаус, как его называл Уилли.

Небольшой каменный дом стоял в окружении кленов и в прозрачном свете наступающего утра казался довольно мрачным и приземистым.

В дверях их встретили слуги. Морган сбросила плащ кому-то на руки. От долгой скачки все тело ныло. Морган успела заметить, что ни у кого пока нет траурных повязок на одежде.

– Где мастер Френсис? – спросила она.

Френсис был рядом со своей женой, он не отходил от нее с первой минуты болезни. Морган потребовала, чтобы ее немедленно проводили к ним.

В комнате было довольно темно. Лицо Люси пламенело на фоне белых подушек, вокруг глаз залегли тени.

– Люси! – Морган опустилась на колени у кровати.

Френсис открыл окно. Он искоса глянул на Морган, но не произнес ни слова. Люси слабо улыбнулась, губы ее пересохли и потрескались.

– Ты пришла, – прошептала она, кладя руку на плечо Морган.

Морган накрыла ее тонкие горячие пальцы своими. Из-за спины Морган Френсис проговорил:

– Я оставлю вас вдвоем ненадолго.

Морган посмотрела ему вслед, едва сдерживая ярость.

Люси попросила воды.

– Меня все время мучает жажда, – пожаловалась она. Затем, откинувшись на подушки, продолжила: – Я знаю, о чем ты думаешь. Я заметила, каким взглядом ты проводила Френсиса. Но он не виноват. Я обманула его, Морган.

– Люси, умоляю, не вини себя…

– Я обманула его. Я знала, что он очень хочет еще детей. А у меня почти не было проблем с первыми, вот я и подумала, что доктор Уимбл может ошибаться. Поэтому однажды ночью сказала ему, что сегодня мы можем заниматься любовью, не опасаясь последствий… но это было неправдой. Ты не должна его обвинять. Он очень хороший человек, несмотря на… некоторые вещи. – Она в изнеможении закрыла глаза, затем, собравшись силами, продолжила: – Во Френсисе я нашла все, о чем мечтала. Сначала он не любил меня, но я-то любила его всегда. Со временем он полюбил меня, всегда был добр и внимателен. И весел…

Голос Люси упал почти до шепота, и Морган умоляла ее остановиться, пощадить себя.

– Нет, – прошептала Люси, – я должна сказать это: очень важно, чтобы ты поняла. Я всегда была болезненной. Мои родители думали, что я долго не проживу. Но все обошлось, и во многом благодаря Френсису. Но он бывает суров. Как бы это объяснить? Нет, не жесток, я вовсе не это имею в виду. Бывает, что я не могу удовлетворить его так, как ему хотелось бы.

Помутневшие глаза с мольбой посмотрели на Морган, ища понимания.

– Все в порядке, Люси, – успокоила ее Морган. – Все в порядке. Френсис очень любит тебя, он часто говорил мне об этом.

– Ну конечно, любит, – улыбнулась Люси. – Но ты должна понять его, принять таким, какой он есть, так же, как это в свое время сделала я. Морган, прошу тебя.

Морган была смущена и озадачена. И вдруг поняла: Люси знает, всегда знала и простила их обоих. И сейчас просит Морган не оставлять Френсиса, чтобы рядом с ним был кто-то, кто поймет и примет его.

– Я… я понимаю, что ты имеешь в виду, – дрожащим голосом сказала Морган. – Не уверена, что смогу ему помочь, но сделаю все, что и моих силах. И для детей.

– Ты сумеешь. Господь поможет тебе.

Люси закрыла глаза. Морган тихонько встала и на цыпочках пошла к выходу, но Люси еще не уснула.

– Спасибо, Морган, храни тебя Господь, – произнесла она.

На следующее утро Люси умерла. Френсис оставался с ней до конца, а потом еще целый час не отпускал ее холодеющей руки, словно хотел удержать.

Морган отдавала все необходимые распоряжения: послала слуг за гробом, позвала священника, поблагодарила доктора, утешила троих ребятишек, уже достаточно взрослых для того, чтобы понять, что остались без мамы. Малыши ни на шаг не отходили от Морган, особенно старшая, девятилетняя Мэри.

Наконец Морган вернулась в спальню Люси. Она положила руку на плечо Френсиса и мягко проговорила:

– Ты должен отдохнуть и поесть, Френсис. Люси уже ничем не помочь.

Он позволил увести себя, по-прежнему не произнеся ни слова. Лишь за обедом они обменялись несколькими фразами насчет похорон.

Френсис настоял, чтобы все состоялось в тот же день. В ответ на возражения Морган он сказал:

– Я просто не в состоянии ждать.

На следующее утро Морган уезжала. Френсис провожал ее. Он помог Морган взобраться на лошадь и на минуту задержал ее руку в своей.

– Что скажет Джеймс? – спросил он.

– Я поговорю с ним по возвращении в Белфорд, все будет в порядке. – Морган изо всех сил старалась держаться спокойно. Она не сказала Френсису, что ждет ребенка: новость обострила бы боль утраты.

– Ну что ж, – произнес Френсис, и Морган поняла, что пора.

– Прощай, Френсис. Береги детей… и себя.

Он промолчал в ответ, затем поднес к губам ее руку. Еще одно прощание, подумала Морган, возможно, на долгие годы, и теперь они ничего больше не должны друг другу. Как же она хотела обнять его, облегчить его боль, утешить. Но в серых глазах не было ни намека на желание, ни малейшего интереса к ней. Одна пустота. Словно часть его души была похоронена вместе с Люси. Морган помахала рукой детишкам, тронула поводья и поехала, ни разу не оглянувшись.

 

Глава 16

Обратный путь в Белфорд занял два полных дня. Ночь путники провели в монастыре Оттерберн. Там нашли приют многие путешественники, поскольку в самом городишке не оказалось ни одной приличной гостиницы. За ужином в общей трапезной Морган едва прислушивалась к разговорам – о матримониальных планах короля Генриха; о графине Солсбери, все еще заточенной в Тауэре; о преследованиях священников, отказавшихся принять новые порядки; о возможной войне с Францией.

Мысли Морган были заняты ее собственными проблемами. Что сделает Джеймс по ее возвращении? Он, разумеется, не посмеет высечь ее, особенно после того, как она объявит, что беременна. По иронии судьбы всякий раз, когда отношения между ними начинали налаживаться, происходило нечто, что вновь отдаляло их друг от друга. Она никогда не надеялась на взаимную любовь, но они могли стать друзьями. Самовлюбленный и суровый, Джеймс признавал только один образ жизни, только одно мнение: свое собственное. Насколько было бы все иначе, выйди она замуж за Шона! Она всю жизнь мечтала о великой любви, о страсти, которая не гаснет с годами. Матушка всегда говорила, что Морган хочет слишком многого. Но, думала про себя Морган, это лучше, чем довольствоваться малым. Ну и где теперь ее мечты? Почему все надежды рассыпались в прах? И что случилось с ее верой, старой верой, которой были привержены ее предки? Насколько же хрупка наша жизнь, как слабы мы сами и полностью зависим от Бога! Морган уловила отрывок разговора неподалеку.

– …И они нашли священника в винном подвале и повесили его тут же! – говорил жирный торговец шерстью, его огромный живот почти лежал на столе. Он повернулся к Морган, заметив, что она прислушивается к его словам. – Терпеть не могу тех, кто укрывает продажных священников. А вы, госпожа?

Морган, запинаясь, проговорила:

– Я? О, я мало думаю о политике, сэр.

Он наклонился так близко, что на нее пахнуло стойким запахом перегара.

– И о чем же тогда вы думаете, милая леди, а?

Морган решительно встала:

– О свиньях. Преимущественно о свиньях.

И вышла из трапезной, оставив оторопевшего торговца с разинутым ртом.

Когда они прибыли в Белфорд, уже стемнело. Морган устало спешилась, Полли ковыляла рядом, жалуясь на боль во всем теле. Морган заявила, что немедленно отправляется в постель, вот только повидается с детьми. Еле передвигая ноги, она поднялась по винтовой лестнице. Джеймса нигде не было. «Отлично, – подумала она, – я предпочла бы не встречаться с ним сегодня».

Но в их спальне что-то было не так. Она выглядела как-то по-другому, но уставшая Морган не могла сразу сообразить, в чем дело. Чего-то не хватало. Шум позади заставил ее обернуться. В дверях стоял Джеймс.

– Отныне мы будем спать отдельно, – спокойно произнес он. – Я распорядился перенести мои вещи в другую спальню.

Морган отчасти понимала его, но все равно была шокирована. Она просто не могла это принять.

– Ты имеешь в виду… навсегда?

– Именно так. Навсегда. Отныне мы врозь – ты и я.

Он как-то странно смотрел на нее. «Я слишком устала, – подумала Морган, – не в состоянии спорить, даже не в состоянии думать».

– Понятно, – коротко сказала она. Он еще несколько мгновений стоял, разглядывая ее, и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

«Отныне мы врозь – ты и я. Навсегда».

Эти слова вновь и вновь звучали в ушах Морган следующим утром, пока она лежала в постели. Ей приснился жуткий сон о Френсисе, Люси, Джеймсе, беглых священниках, жирных торговцах и эльфах в лесу. Морган резко села в кровати и позвала Полли.

«Ну что ж, – думала Морган за завтраком, – по крайней мере у нас есть дети. Дети! Я ведь не сказала ему, что жду ребенка! Но с этим лучше подождать, – решила она. – Может быть, через несколько дней представится такая возможность. Может быть, он остынет».

Но было не похоже, что он смягчится. Они по-прежнему обедали вместе, но практически не разговаривали. Джеймс был вежлив, но держался на расстоянии. Морган даже подумала, не собирается ли он заточить ее в замке. Нет, по здравом размышлении решила она, он хочет соблюсти внешние приличия. Именно поэтому они все еще сидят за одним столом.

Он ничего не спросил о Люси – он вычеркнул Френсиса и Люси из своей жизни так же безоговорочно, как и ее. Люси – впрочем, как и Френсис – для Джеймса умерла давным-давно.

К началу июня Морган не могла больше молчать о своей беременности. Накануне она почувствовала, что ребенок шевельнулся, и поняла, что пришла пора перешивать платья. Днем она застала в библиотеке Джеймса, который просматривал счета.

– Я жду ребенка, Джеймс.

Он поднял глаза, в которых она увидела то же странное выражение, удивившее ее в ночь возвращения из Карлайла.

Он долго не мигая смотрел на нее. Он что, не понял? – подумала она и уже хотела повторить, как Джеймс внезапно встал.

– Это не мой ребенок! – рявкнул он все с тем же странным выражением в глазах. – Френсис! Ты носишь его отродье!

Многочисленные счета и бумаги разлетелись по всей комнате. Морган возмутилась и хотела было запротестовать, но он подлетел к ней и с силой схватил за плечи:

– Ты спуталась с Френсисом! Я давно это знал! Видел, как похотливо ты на него смотрела, а он на тебя. – И он тряс ее за плечи с дикой ухмылкой на лице.

– Нет, нет! – кричала она, безуспешно пытаясь вырваться. – Я уже была беременна, когда уезжала! Клянусь тебе! Спроси Полли!

– Клянешься? – перешел он на шепот. Она судорожно закивала.

– И ты сможешь поклясться на могиле моего отца?

– Да… да. Да где угодно.

Он поволок ее в часовню, где Морган, преклонив колени, дала клятву, что ждет ребенка от Джеймса.

Он казался вполне удовлетворенным, но с тех пор они больше не обедали вместе.

Морган написала Нэн, приглашая ее приехать в августе в Белфорд на рождение ребенка. Сама Нэн родила мальчика в апреле. В предыдущих письмах Морган намекала, что в ее отношениях с мужем не все благополучно. Но сейчас она изложила кузине все обстоятельства. Нэн должна знать, что ждет ее по приезде.

И вот первого сентября Нэн наконец прибыла в Белфорд. Вместе с ней приехали несколько слуг и малыш Томас, названный так в честь Тома Сеймура. Юные дамы горячо обнялись, смеясь над животом Морган, который мешал им прижаться друг к другу.

– Ты не представляешь, как я рада твоему приезду. Без тебя я бы точно не выдержала.

Нэн рассмеялась, но в глазах ее отражалось глубокое понимание. Морган была бледной и несчастной, в то время как сама она расцвела в счастливом супружестве и материнстве.

Нэн приняла на себя все домашние хлопоты в Белфорде. Джеймс не вмешивался и вел себя с Нэн подчеркнуто вежливо.

– Возможно, рождение ребенка изменит что-то в ваших отношениях, – сказала Нэн на следующий день.

. – Сомневаюсь, – вздохнула Морган.

– В любом случае, – продолжала Нэн, – полагаю, тебе лучше уехать на некоторое время, как только ты сможешь. Давай вместе поедем в Вулф-Холл. Мама будет рада тебе. Она неважно себя чувствует с тех пор, как ее старую подругу, графиню Солсбери, арестовали. Джеймс ведь не станет задерживать тебя?

– Думаю, он обрадуется моему отъезду. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как поживают Том и Нед?

Нэн рассказала Морган, что они с Гарри долго спорили о том, как назвать сына – Эдвардом или Томасом, и в конце концов остановились на имени младшего дяди. Нед расстроился, но сумел скрыть свое разочарование.

– Но мне больше нравится Том, – пожала плечами Нэн.

– Мне тоже. Я очень скучаю по нему, с тех пор как переехала в Белфорд. Я слышала, его посвятили в рыцари?

– Они с Недом оба получили земли и множество привилегий, с тех пор как стали дядями будущего короля. Тому предлагали жениться на Мэри Говард.

– О! – Морган подумала, что дамы из семейства Говард активно стремятся к союзу с мужчинами, которых Морган хорошо знала. – Она красива, богата, вдова – чего еще желать Тому?

– Любви, я полагаю.

– Ну, может быть, – вздохнула Морган и неожиданно поняла, что ей приятно, что Том не женился на очаровательной Мэри Говард.

Они с Нэн болтали целыми днями, и Морган почувствовала себя гораздо спокойнее. С приездом Нэн Белфорд вновь ожил.

Роды начались четырнадцатого сентября. Восемь часов спустя, ранним утром пятнадцатого, у Морган родилась дочь.

– Расскажи Джеймсу, – попросила она и уснула.

Проснувшись, она увидела Нэн возле кровати. Она выглядела бледной, и Морган пожурила Нэн за то, что та не дает себе отдыха.

– Что сказал Джеймс? – спросила она.

– О, – ответила Нэн, поправляя простыни, – ничего особенного. Но кажется, он просил Агнес показать ему младенца. Он велел, чтобы ты сама дала имя девочке.

– Тогда я назову ее Анна, в твою честь.

Нэн нежно обняла кузину.

Но по мере того как Морган чувствовала себя все лучше, приходя в себя после рождения долгожданной дочери, Нэн становилась все более нервной. Две недели спустя Морган по праву старшей решила выяснить, в чем дело.

– Ты чем-то встревожена? Что-то не так с малышкой?

Нэн печально улыбнулась:

– Нет-нет, малышка замечательная. Доктор Уимбл это подтвердил. Но прости, через неделю я должна уехать.

– Почему? Гарри прислал за тобой?

Нэн покачала головой:

– Я не хотела тебе говорить, но должна. В ту ночь, когда родилась девочка… Когда я пошла к Джеймсу рассказать об этом… Он очень долго молчал. А потом подошел ко мне и прикоснулся к моему лицу – у него были ледяные руки, Морган, – и пробормотал что-то насчет «волосы как вороново крыло». Я подумала, что он собирается поцеловать меня, но тут он опустил руку и, словно придя в себя, заговорил о ребенке. Но с того дня он постоянно следит за мной. Даже когда я гуляю с детьми, наблюдает за нами через окно библиотеки. Может, мне кажется, но… – Она поежилась.

– Нет, тебе не кажется. Ты напоминаешь ему девушку, которую он очень любил. Наверное, тебе действительно лучше уехать как можно скорее.

* * *

Морган тяжело дались осень, зима и весна 1540 года. Она занималась домашним хозяйством и преуспела в этом настолько, что могла бы потягаться сейчас даже со своей матушкой. Морган довольно естественно вошла в роль владелицы замка.

Джеймс обращал мало внимания на дочь и постепенно все более отдалялся от сыновей. Робби, которому было уже четыре, два раза в неделю занимался с учителем, а Эдмунд рвался составить ему компанию. Морган говорила, что он должен немножко подождать, но малыш ни в чем не хотел отставать от старшего брата. Морган проводила долгие часы со своими детьми, понимая, что никто больше не дарит им любви.

Новости, как всегда, доходили до Белфорда с опозданием. В начале февраля Нэн прислала письмо, в котором настаивала, чтобы Морган приехала в Вулф-Холл, как только дороги станут проезжими. Она сообщала также, что шестого января король женился на Анне Клевской. Этот брак был устроен Кромвелем, который искал политического союза с братом Анны, но ходили слухи, что Генриху не слишком нравится его новая жена.

«Представляешь, – писала Нэн, – он называет ее своей «фламандской кобылой». Поговаривают, будто ее ожидает судьба предыдущей Анны».

Морган ответила кузине, что попытается приехать в Вулф-Холл в мае. Прошло уже два года с тех пор, как она была при дворе. Она посмотрела в зеркало. Неужели ей уже двадцать четыре года? Несмотря на рождение троих детей, Морган оставалась такой же стройной, ее топазовые глаза – такими же ясными, а волосы – густыми и блестящими. И Джеймс все так же сторонился ее.

Наступил май – время, когда она обещала навестить Нэн. Но тут заболела маленькая Анна. Доктор Уимбл сказал, что ничего серьезного – просто режутся зубки, – но посоветовал на некоторое время воздержаться от поездок.

Джеймс уехал в Нью-Касл на несколько дней, и Морган была рада, что его нет дома. Она чувствовала себя свободной и однажды даже поймала себя на мысли, как было бы хорошо, если бы Джеймс вообще не вернулся. Испугавшись собственных мыслей, Морган отложила книгу, которую пыталась читать, и отправилась в сад прогуляться.

Она шла среди цветущих фруктовых деревьев, размышляя, как Френсису удается управляться с тремя детишками. Возможно, он уже женился, а может быть, ему хватает потаскушек Карлайла. Если бы только она могла написать ему! Но слугам строго-настрого было запрещено доставлять любые сообщения младшему Синклеру. Джеймс не стал наказывать слуг, которые ездили в Карлайл вместе с Морган, но было ясно, что никто в Белфорде не смеет больше общаться с Френсисом.

Морган грустно опустила голову. Разве позволяет христианство брату идти против брата? Но тут она увидела что-то под большим грушевым деревом. Куча тряпья – наверное, кто-то забыл свои вещи. Она ошиблась. Вскрикнув от неожиданности, Морган поняла, что это человек. Она ринулась было к нему, но остановилась и подошла очень осторожно, почти крадучись. Он мертв? Нет. Или же спит? Непохоже. Однако с ним явно что-то не так.

Морган осторожно приподняла его голову. Мужчина около сорока, решила она. Коротко стриженные волосы, грубое лицо, грязная рваная одежда, в углу рта запеклась капля крови.

Его веки дрогнули и приподнялись, мужчина зашелся в кашле, вздрагивая всем телом. Морган попыталась приподнять его. А что, если это грабитель или пират, бежавший из-под стражи? Неожиданно мужчина улыбнулся.

– Я в самом деле умер и совершенно точно попал на небеса, – произнес он с легким северным акцентом.

Нет, он не мог быть бандитом! Морган расслабилась.

– Вы больны, сэр? – спросила она.

Он попытался сесть, но не смог, и Морган ему помогла.

– Да, болен телом и душой. – Он снова закашлялся.

– Как вы здесь оказались? – продолжала расспрашивать Морган, помогая ему прислониться к дереву.

Он снова улыбнулся:

– Рассказ об этом занял бы целый день, моя госпожа.

– Я пошлю за своими людьми. Вы должны дойти до замка, отдохнуть и поесть.

– Значит, вы и есть хозяйка этого замка – добрая и прекрасная графиня Белфорд.

Речь его была почти изысканна, а манеры достойны придворного. Да кто он такой, черт побери? Морган поднялась:

– Я скоро вернусь.

Он протянул руку, останавливая ее:

– Нет-нет, вы не должны. Я отдохну здесь и отправлюсь дальше. В самом деле, мне было дурно, но сейчас я чувствую себя значительно лучше.

– Ерунда! Я настаиваю на том, чтобы вы задержались в Белфорде. Вы не в состоянии продолжать путь.

Он бурно возражал, но когда попытался подняться, едва не упал, и Морган пришлось поддерживать его. Какой он худой, подумала она, наверное, голодает уже несколько месяцев – а тут еще болезнь.

– Пойдемте, обопритесь на меня.

Он покачал головой – темные брови сошлись к переносице.

– Мадам, я не могу. Знаете кто я? Я отец Бернард. Слышали обо мне?

Морган напрягла память и вспомнила о священнике по имени Бернард, который вступил в бой с королевскими войсками в Ланкашире. Нэн рассказывала о нем во время своего пребывания в Белфорде. Отец Бернард отказался отдать солдатам священные реликвии и каким-то образом умудрился бежать. Говорили, что он перебрался во Францию, или в Ирландию, или куда-то еще.

– Отец Бернард! – прошептала Морган.

Тот криво улыбнулся:

– Теперь вы вызовете стражу?

Она внимательно посмотрела на него. В ее представлении священник должен быть старым, лысым или высоким худым и седым. А этот нисколько не похож на священника!

Морган мгновенно приняла решение. Позже она не могла понять почему – наверное, потому, что это был просто одинокий, больной, беспомощный, всеми гонимый человек. Она не могла прогнать его, как не могла стерпеть насилия в Йоркширском монастыре. Или не сочувствовать Анне Болейн во время ее казни.

– Пойдемте, – решительно сказала она. Мужчина был таким худым, что она могла бы понести его на себе. Они ковыляли по дорожке, пока не подошли почти к самому замку. Отец Бернард замедлил шаг, вынуждая Морган остановиться.

– Моя госпожа, вы знаете, какое наказание ожидает того, кто укрывает мятежного священника?

– Да. А вы знаете, кто я? Племянница Кромвеля.

Он нахмурился, и брови его удивленно приподнялись.

– Тогда почему вы не выдадите меня?

– Я же сказала. Я племянница Кромвеля, полагаю, это вполне достаточное объяснение.

– Понятно. Ну что ж, если вы столь решительны, тогда я предложил бы ради нашей общей безопасности подождать хотя бы до темноты, прежде чем пробираться в замок.

С этим Морган согласилась. Она проводила его в укромный уголок сада и пообещала вернуться ближе к ночи.

Вернувшись в гостиную, Морган почувствовала, что вся дрожит. Она налила себе бренди и встала у окна, размышляя, как будет прятать отца Бернарда. Она не могла никому рассказать о нем, даже Полли. В такое опасное дели никого нельзя впутывать. Что там этот толстый торговец говорил об укрывателях мятежников? Что-то насчет виселицы… И Морган изо всех сил стиснула бокал.

Сейчас, когда она обедала одна или вместе с детьми, было довольно просто отложить достаточное количество еды для отца Бернарда. Робби и Эдмунд, поглощенные соревнованием друг с другом, не обратили внимания на то, что мама отставила тарелку с мясом, хлебом, закусками и флягу с элем. Когда мальчики отправились в детскую играть, Морган выскользнула в коридор и поспешила в башню. Она оставила там корзинку с едой и возблагодарила Господа за то, что Джеймса сейчас нет дома. Солнце почти скрылось за холмами, когда она закончила приготовления в башне.

Она подождала еще с полчаса, помогла Агнес уложить мальчиков, убедилась, что Анна спокойно спит.

Наступила ночь. Серебристый диск луны медленно поднимался над морем. Ветер почти стих. Было слишком темно, и она никак не могла найти место, где спрятала отца Бернарда. Он, боясь обнаружить себя, не решался окликнуть Морган, пока она не подошла совсем близко. Подддерживая его, время от времени спотыкаюсь, Морган потащила отца Бернарда к замку. Они были уже у самых дверей, как вдруг тот закашлялся. Морган застыла в панике, прислушиваясь, нет ли кого поблизости. Но единственными звуками, которые донеслись до ее слуха, были шум ветра и моря и тяжелое дыхание отца Бернарда.

С жутким скрипом дверь отворилась. Неужели она наделала столько шума, выходя из замка? Должно быть, так, но в тот момент она не обратила на это внимания.

Они благополучно преодолели первый лестничный пролет, когда отец Бернард неожиданно обмяк и начал заваливаться прямо на Морган. Она пыталась удержать его, несмотря на шум, который они производили. «Господи, помоги!» – взмолилась она. И тут услышала голос:

– Кто здесь?

Это был Мэтью, камердинер Джеймса. Он стоял внизу за поворотом лестницы.

Морган чуть не упала в обморок от ужаса, но тут услышала собственный голос:

– Кто-то прошмыгнул мимо входной двери. Посмотри скорее.

– Хорошо, моя госпожа, – услышала она в ответ.

Невероятным усилием она подняла отца Бернарда и, то волоча его, то неся на себе, добралась наконец до башни. Здесь она с облегчением опустила его на подстилку.

– Я сейчас вернусь, – сказала она и помчалась вниз к входной двери.

Мэтью заканчивал осматривать двор.

– Нашел кого-нибудь? – обратилась она к нему.

Он покачал головой:

– Слишком темно. Может, послать кого-нибудь обшарить сад?

– Да нет, наверное, мне показалось. Я собиралась погулять и услышала шум недалеко от двери. Хотела посмотреть из окна, но тут встретила тебя.

– Вы перепуганы до смерти, моя госпожа, – с сочувствием заметил он.

Морган выдавила из себя смешок:

– Да нет, что ты. Я всегда нервничаю, когда господин не ночует дома.

Поблагодарив Мэтью, Морган с деланным спокойствием двинулась вверх по лестнице.

Джеймс вернулся в Белфорд три дня спустя. Теперь, когда он вновь был в замке, Морган понимала, что сохранить тайну будет гораздо сложнее. Впрочем, Джеймсу не было до нее никакого дела. Но все равно это нервировало Морган. Отец Бернард потихоньку пошел на поправку. И если повезет, он сможет покинуть Белфорд уже через две недели. Он рассказал Морган, что направлялся в Бамбург, где рассчитывал найти рыбацкое судно и переправиться на континент.

Морган навещала его только ночами, когда остальные обитатели дома уже спали. Она приносила ему не только еду и чистую одежду, но также книги из библиотеки Френсиса.

Обычно он встречал ее, сидя у окна. Они не рисковали зажигать свечи, но лунный свет и без того ярко освещал маленькую комнатку. Они говорили шепотом, но если бы даже кричали, вряд ли их кто-нибудь мог услышать.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она, опуская корзинку на каменный пол.

– Лучше. – Один и тот же ответ звучал каждую ночь, и, судя по всему, это было правдой.

– Вы все еще кашляете?

Одни и те же вопросы, подумала она, прямо как африканский попугай.

– Уже поменьше. Я пью ваш чудодейственный чай, он хорошо помогает.

Отец Бернард пригласил Морган присесть.

– Дочь моя, – начал он, и Морган почувствовала в нем священника, а не просто человека, – я знаю, как относится ваш супруг к старой вере. Ведь из-за этого он даже выгнал из Белфорда своего родного брата. Почему же вы поступаете совсем по-другому?

– Не знаю, отец. Чтобы искупить то, что мой дядя сделал с приверженцами старой веры, чтобы поступать вопреки взглядам Джеймса. Просто чтобы помочь человеку в беде… Не знаю точно. Я много думала об этом, но не могу найти ответ. Мне сложно представить, что произойдет в будущем. Я не воспринимаю все изменения последних лет как религиозный конфликт, скорее как борьбу одной группы людей против другой.

И она рассказала ему о монастыре в Йорке, о Шоне О’Конноре, о своем сочувствии к Анне Болейн и обо всех противоречивых чувствах, которые мучили ее долгое время. Она даже рассказала о своих проблемах с Джеймсом и о том, что их брак, по сути, распался.

Когда она закончила, он задумчиво допил вино и наконец сказал:

– Возможно, женщины – единственные подлинные христиане мира. Принося жизнь в этот мир, они относятся к ней как к драгоценности. Когда они видят человека, обижающего своего брата или обрекающего его на смерть, не важно по какой причине, они думают: «Это мог быть мой сын». Женщины относятся к событиям с точки зрения человека, а не идеи. И замечательно, что они поступают именно так.

Морган улыбнулась:

– Как странно слушать священника, который говорит так просто, без назиданий.

– Если бы мы все именно так говорили со своей паствой, возможно, не оказались бы в таком положении. Нас, священников, епископов и кардиналов, проклинают ничуть не меньше, чем короля Генриха. Большинство людей отвернулись от своей религии и совершенно не заботятся о том, что может произойти. Они хотят безопасности, а не спасения. Хотя, – задумчиво продолжал он, – даже если наши ошибки могут объяснить действия короля и его сторонников, это вовсе не повод отвергать старую веру. Конечно, кое-что в нашей жизни неизбежно – но я не думаю, что это разрыв с папой.

– Так где же выход, отец? – спросила Морган.

Он медленно покачал головой:

– Просто сохранять свою веру, продолжать искать спасение, как мы всегда делали, и почитать святого отца как посланника Христа на земле.

– По-вашему, все так просто.

– Это и есть просто. – Он вздохнул и потянулся за бокалом с вином.

Морган встала:

– Я, должно быть, утомила вас своей болтовней? Я оставлю вас.

Она потянулась было за корзинкой, но внезапно опустилась на колени.

– Благословите меня, отец, – попросила она.

Он встал и положил ладонь ей на голову:

– Ступай с миром, дочь моя.

На следующее утро у Морган под глазам проступили темные круги. Она спала не больше трех часов, но на душе было гораздо спокойнее. Словно разговор о ее горестях и бедах принес облегчение.

Стук множества копыт во дворе замка привлек ее внимание. Она выглянула в окно и увидела по крайней мере два десятка всадников. Их командир разговаривал с Джеймсом и Мэтью. Прищурившись, она разглядела бело-зеленые повязки на рукавах всадников. Солдаты короля!

Паника охватила ее. Бежать во двор и выяснить, что им нужно? А вдруг Джеймс заподозрит неладное? Она была слишком взволнованна, чтобы оставаться в своей комнате и ждать. Схватив бутылку бренди, она сделала большой глоток. Горло и желудок обожгло огнем, но Морган сразу почувствовала себя лучше. Она поспешила по коридору и вниз по лестнице, на выходе из замка замедлила шаг и с невозмутимым видом вышла во двор. Колокола в деревенской церкви пробили девять.

– Я вижу, у нас гости, – обратилась она к Джеймсу. – Распорядиться подать закуски?

Вместо Джеймса ответил командир отряда, вежливо поклонившись:

– Мы недавно позавтракали, моя госпожа, и сейчас отправляемся в Бамбург. – Он поблагодарил Джеймса, вскочил на лошадь, дал сигнал, и отряд выехал за ворота.

– Чего они хотели? – спросила Морган мужа.

– Они ищут беглого священника – некоего отца Бернарда из Ланкашира. Я сказал, что это последнее место, где можно его искать.

Джеймс отвернулся и пошел в дом. Морган застыла на месте. Она чувствовала, что Мэтью наблюдает за ней.

– Возможно, это и есть решение нашей загадки, моя госпожа.

– Загадки? Какой загадки?

– Тот звук, который вы слышали около недели назад, когда милорда не было дома. Неужели не помните?

– О! – несколько напряженно засмеялась она. – Ну конечно, ты действительно думаешь, что это может быть мятежный священник?

– Да, мадам, – сурово кивнул Мэтью. – Я так и сказал людям короля. Знаете, они нашли в саду маленький серебряный крестик – они уверены, что священник был здесь.

Морган пожала плечами:

– Возможно, но держу пари, сейчас он далеко отсюда.

Ей показалось, что Мэтью как-то странно посмотрел на нее.

– Да, мадам, несомненно. – И отправился вслед за своим хозяином.

Морган не могла больше оставаться в стенах замка. Набросив легкий плащ, она отправилась к морю. Она спустилась на пляж, благо был отлив.

В это время года на берегу кипела жизнь: чайки, грачи, пустельги и другие птицы добывали корм, учили птенцов летать. Морган медленно шла по пляжу, время от времени наклоняясь к лужам, оставленным приливом, и разглядывая мелкую морскую живность.

Далеко впереди она увидела яркое пятно, прямо под скалой. Морган прикрыла от солнца глаза рукой и присмотрелась. Это был Джеймс. Кажется, он сидел на земле. Морган остановилась и шагнула в сторону, спрятавшись за большим кустом.

Нет, он не сидел – он стоял на коленях перед могилой погибшего ребенка Френсиса и Люси.

Морган подумала, что Джеймс чувствует себя виноватым за все, что сделал с Френсисом, и уже хотела было подойти и использовать этот момент, чтобы попробовать восстановить отношения. Но в этот момент Джеймс встал и повернулся лицом к морю. Он раскинул руки и ноги в странном жесте и стал похож на дикую карикатуру танцора. Он кричал что-то, и Морган застыла, различив его слова сквозь грохот прибоя: «Kyrie, eleison… Christe, eleison… Domine, non sum dingus…»

Морган судорожно вцепилась в полы плаща. Слова католической мессы: «Боже милосердный, помилуй меня… Христос, помилуй меня… Боже, помилуй меня, недостойного…» Что это могло значить в сочетании с такими нелепыми движениями? Но Морган все поняла. Сейчас она наверняка знала то, о чем подозревала и чего боялась уже давно: Джеймс сошел с ума. Возможно, мучимый чувством вины за изгнание Френсиса или сожалея об отказе от своей веры. Какова бы ни была причина, результат оказался чудовищным. Морган подобрала юбки и побежала прочь. Оглянувшись через плечо, она увидела мужа, все еще дико подпрыгивавшего у подножия скалы и вопящего:

– Меа сиlра, теа тахiта сиlра…

 

Глава 17

– Что значит кусочек солонины и немного вина для такого богатого человека, как он? – жаловалась Полли Пег. – Я всегда говорила, что он скряга. Помню, однажды, когда ему не было еще семнадцати, я съела несколько леденцов из вазочки…

Морган, расслышав из-за двери обрывок разговора, вошла в комнату, где женщины перешивали платья хозяйки.

– Так-так, – начала она, входя, – вы, вероятно, говорите о своем хозяине?

Пег покраснела, но Полли продолжала как ни в чем не бывало:

– Да, мадам. Вам давно пора купить новое платье, а не перешивать старое. А теперь его милость еще жалуется, что в замке съедают слишком много продуктов. С вашего позволения, моя госпожа, держу пари, он подсчитывает каждую каплю пива.

Морган погрозила Полли пальцем. Старая служанка чувствовала себя свободнее после ссоры Морган с Джеймсом и позволяла себе некоторые вольности. Но порой это переходило все границы.

– Прекрати, Полли. Хозяин всегда строго следил за состоянием наших кладовых и всеми закупками, и это правильно. И уж ты-то не можешь пожаловаться на недоедание.

Полли сложила ладошки на животе и хихикнула:

– Я-то нет, мадам! Да он и не на меня жалуется.

Страх закрался в душу Морган.

– Вот как? На кого же тогда?

Полли склонила голову:

– На вас, мадам. Я слышала, как он говорил Мэтью, что в последнее время вы едите за двоих.

Морган потянулась за бутылкой бренди, повернувшись спиной к служанкам, чтобы те не наметили, как у нее дрожат руки.

– Фу, как глупо!

Она глотнула из бокала и поставила его на место. «Последнее время я слишком много пью», – подумала Морган, сразу испытав облегчение, и, смеясь, повернулась к служанкам:

– Еда – одно из немногих удовольствий в здешней тоскливой жизни.

Она взяла со стула одно из перешитых платьев.

– Ты вышиваешь все лучше, Пег, – сказала Морган.

Тем вечером Морган пыталась написать письмо Нэн, но не могла сосредоточиться. Капля чернил стекла с пера прямо на конверт. Морган попыталась ее стереть, но не получилось.

«Умоляю, прости меня за внешний вид письма, дорогая Нэн, но я невероятно расстроена и чувствую себя подавленной. Возможно, всему виной погода, – писала она. – Думаю, надвигается шторм».

Морган чертыхнулась и отбросила перо, разбрызгав по столу чернила. Она протерла столешницу, вновь взялась за перо и закончила письмо «Напиши мне побольше о короле и Анне Клевской. И не задерживайся с ответом. Весточки от тебя – единственная радость в моей жизни».

Она передала приветы всем Сеймурам, поставила подпись и устало откинулась на стуле.

Прошло две недели с тех пор, как она укрыла отца Бернарда в замке. Морган надеялась, что к этому времени он поправится и уйдет. Но он не окреп, все еще сильно кашлял и не был готов к длинному путешествию.

Раздался громкий стук в дверь. Морган вскочила, испуганно прижав руку к груди.

– Кто… кто там?

– Это я, госпожа, – послышался голос Пег.

Морган облегченно вздохнула:

– Входи.

Первое, что заметила Морган, это испуганный взгляд Пег. Что еще натворила эта девица? – устало подумала Морган. Забеременела от грума? Морган опустилась в кресло и указала Пег на стул напротив.

– Госпожа, мне не следовало приходить, – сказала Пег, пряча глаза.

Поговаривали, будто Пег – незаконная дочь Мэтью, именно он привел ее в замок зимой, накануне свадьбы Морган.

– Я не должна вам этого говорить, – произнесла девушка.

Терпение Морган было на пределе.

– Но раз пришла, говори!

– Это касается вас, моя госпожа. – Она смахнула слезинку и продолжала: – Помните, Полли сегодня говорила насчет еды?

Она опять замолчала, теребя белый фартучек.

– Ну? Продолжай! – потребовала Морган, с тоской глядя на бренди.

– Полли не все вам сказала. По доброте душевной, наверное. Но я считаю, вы должны это знать. Чего только вы не перенесли, ваша светлость. – Она опять замолчала.

Морган уже хотела отругать бедную девушку, но быстро взяла себя в руки.

– Пожалуйста, договаривай, Пег.

– Его милость сказали, что вы едите за двоих, потому что беременны от любовника, которого себе завели здесь, в замке. Полли и я знаем, что это неправда. Но я должна была вам рассказать, даже если вы меня накажете. – И, закрыв лицо ладонями, девушка заплакала.

Морган встала, ободряюще похлопала Пег по плечу:

– Ну конечно, это неправда. Не расстраивайся из-за всяких пустяков. Его милость иногда не контролирует себя – вот и все. А сейчас выбрось эту чепуху из головы, пойди умойся и отправляйся спать.

Пег с благодарностью посмотрела на хозяйку:

– О, мадам, вы так добры! И как его милость могли такое сказать?

– Спать, быстро спать, – повторила Морган, и Пег радостно убежала.

Морган прислонилась к двери. «Я больше не выдержу», – подумала она. Подошла к столу, взяла перо и дописала в конце письма к Нэн: «Помолись за меня».

* * *

Той ночью Морган не стала ничего рассказывать отцу Бернарду. Он заметил, что его порция немного уменьшилась, но промолчал. Они обменялись всего несколькими дежурными фразами, и Морган поспешила уйти. Она настолько устала, что просто мечтала добраться до постели. Отворила дверь своей спальни и вскрикнула.

Посреди комнаты стоял Джеймс. Морган хотела убежать, но он подскочил и схватил ее за руку.

– Я распорядился обыскать каждый дюйм замка. Еще до рассвета мы найдем твоего любовника. А затем вы оба получите по заслугам, о, как жестоко вы поплатитесь!

Морган смотрела в его дикие, совершенно чужие глаза.

– У меня нет любовника, – вяло сказала она.

– Лживая шлюха! – Он с размаху ударил ее по лицу и грубо отшвырнул. Морган опустились на кровать. – Ты всегда лгала мне! Это Френсис, наверняка Френсис! И мы скоро его найдем! – Он направился к выходу. – Не пытайтесь бежать, мадам. Я поставил человека у вашей двери.

Морган чувствовала, что теряет сознание. Она словно плыла над облаками, все дальше и дальше, до самого Лондона. Казалось, прошли часы, дни, недели. Когда Морган очнулась, уже стемнело. Неужели ночь еще не кончилась? И все случившееся ей приснилось? Она провела ладонью по лицу и заметила следы крови на рукаве. Нет, не сон, муж действительно разбил ей лицо.

Тут Морган услышала шум за дверью. Приподнялась на локте, и в этот момент в комнату ворвался Джеймс. Он явно торжествовал.

– Итак, – тихо произнес он, – я ошибался.

Морган не произнесла ни слова.

– Это хуже, значительно хуже, чем то, что делал мой брат, – продолжил он. – Вы не оставили мне выбора. К Кромвелю уже спешит гонец.

– К Кромвелю? – переспросила Морган. Странный шум у нее в ушах не стихал. Неужели она тоже сходит с ума? Но тут мелькнула странная догадка. – Что там за стук снаружи?

– Сооружают виселицу. Для отца Бернарда.

– Откуда ты знаешь, что это он?

Джеймс показал маленький серебряный крестик:

– Вот откуда.

– И вы повесите его, не дожидаясь санкции короля?

– У нас на севере мы сами осуществляем правосудие – пора бы вам это знать. Не будь вы родственницей Кромвеля, и вас бы вздернули без долгих разбирательств.

Морган молча смотрела, как муж выходит из комнаты.

Он вернулся с первыми рассветными лучами. Начинался теплый ясный майский день.

– Пойдемте, – приказал Джеймс.

– Куда? Я не одета.

– Пойдемте, – еще более резко сказал он. Морган поняла, что, если не подчинится, ее поволокут силой.

Джеймс пропустил ее вперед:

– К окну во двор.

Она поняла, какое зрелище ее ждет, и, подойдя к окну, не удивилась. Грубо сколоченная виселица, кучка слуг, несколько деревенских жителей – и бредущий к помосту отец Бернард со связанными за спиной руками.

Шум и разговоры стихли, отец Бернард обвел собравшихся абсолютно спокойным взглядом. Он сказал что-то, но Морган не расслышала сквозь оконное стекло. Мэтью набросил петлю на шею священника, и Морган отвернулась. В тот, другой, май в Тауэре рядом с Анной… и еще раньше Шон… Она закрыла глаза.

Джеймс схватил ее за плечи и толкнул к окну:

– Смотри, дрянь!

Но она не разомкнула веки, и только вздох, вырвавшийся одновременно у собравшихся во дворе, сказал ей о том, что отец Бернард мертв.

* * *

Эдмунд плакал. Он не понимал, почему его не пускают к маме, почему она не выходит из своей комнаты. Агнес безуспешно пыталась его успокоить.

Морган находилась под арестом уже десять дней с момента казни отца Бернарда. Детей к ней не пускали, только Полли, которая прислуживала ей.

Робби, как старший, крепился, не плакал, но, конечно же, сильно переживал. Он обратился к Агнес:

– Это правда, что мама скоро уедет от нас?

Агнес посмотрела на Эдмунда, который наконец уснул у нее на руках.

– Да, Робби.

– Когда?

– Скоро. Может, даже сегодня.

– Но она не может так просто уехать. – Губы его задрожали, и малыш, не выдержан, расплакался. – Она обещала прокатиться с нами на остров, когда станет тепло!

– Она не виновата, – коротко ответила Агнес и отвернулась, скрывая слезы.

Окна комнаты Морган выходили на море и целыми днями она смотрела в безбрежную даль. Потом потеряла счет времени. Должно быть, уже наступил июнь, прикинула она.

Впервые за долгое время она в молитвах обращалась не в безличную величественную пустоту, а непосредственно к Создателю, прося о милости не для себя, а для своих детей; молилась за упокой души отца Бернарда, Шона О’Коннора, Томаса Мора, Анны Болейн, своих родителей и о благополучии для всех убогих и сирых мира сего.

«Ступай с миром», – сказал отец Бернард в ту ночь, когда они долго разговаривали в башне. И сейчас эти слова звучали в глубине ее души. Сам он наверняка упокоился с миром, думала Морган, потому что обладал верой, – той верой, которую она почти утратила. Но, руководствуясь его советами, его примером, Морган могла обрести долгожданный душевный покой, она чувствовала это.

В один из дней она услышала стук множества копыт во дворе замка и поняла, что наступил ее час. «Я не буду рыдать, не стану молить о свидании с детьми», – решила она. Джеймс все равно откажет даже в этом. Надев первое попавшееся платье и плащ, она присела на краешек кровати в ожидании.

За ней пришел сам Джеймс:

– Люди короля уже здесь.

Она молчала.

«Мы никогда больше не встретимся, – думала Морган, – мы никогда не любили друг друга, редко бывали в дружеских отношениях, а сейчас стали смертельными врагами». Она вышла из комнаты, чувствуя себя несколько непривычно вне четырех стен. Впереди было долгое путешествие в Лондон, возможность в последний раз взглянуть на зеленую цветущую землю, которую она успела полюбить. Выйдя в ярко освещенный солнцем двор, Морган невольно сощурилась. Около дюжины всадников в форме цветов Тюдоров ожидали ее. Морган несколько раз моргнула, не веря своим глазам: маленький отряд возглавлял Том Сеймур.

Том громко зачитал Морган приказ, но она не слушала и не смотрела в его сторону. Морган обернулась к нему, лишь когда он замолчал, но смотрела не ему в лицо. Джеймс помог жене взобраться на лошадь, но она не удостоила и его взглядом. Морган слышала, как Джеймс обратился к Тому:

– Я исполнил свой долг, сэр Томас.

Том кивнул:

– Да, мой лорд. Мастер Кромвель высоко оценил ваш поступок.

– Человек не может совершить большего для своей страны и своего короля, не так ли, сэр Томас?

Морган пристально разглядывала Джеймса. Он напоминал в этот момент школьника, который ждет похвалы учителя, не совсем уверенный в своих действиях.

– Совершенно верно, – ответил Том, – вы истинный защитник своего короля.

Он поднял руку и дал сигнал своим людям. Пег и Полли зарыдали, Мэтью казался встревоженным, а остальные были откровенно напуганы. Процессия покинула замок и двинулась по дороге к деревне.

Морган ни разу не обернулась, хотя замок был виден еще довольно долго. Она никак не могла оправиться от шока – Том явился арестовать ее, а сейчас смотрит прямо перед собой, застыв, словно статуя, и не произнося ни слова. И лишь когда замок и деревня скрылись из виду, заговорил наконец:

– Вы находитесь под моей личной ответственностью. – Голос его прозвучал громко и жестко. – Если попытаетесь бежать, будете иметь дело непосредственно со мной, а я скор на расправу, мои люди могут подтвердить.

Морган долго задумчиво разглядывала его. Неужели весь мир сошел с ума? Том, даже Том! Нет, она не заплачет, что бы ни произошло.

После полудня Том объявил, что они заночуют в Алнуике. Его помощник Уилл Герберт заметил, что они могли бы добраться и до Морпета.

Том бросил на него гневный взгляд:

– Вы намерены обсуждать мои приказы?

Герберт смущенно пробормотал, что высказал лишь предложение, и отъехал в сторону.

Гостиница в Алнуике оказалась маленькой, почти все комнаты были заняты. Том заявил, что его люди займут две комнаты, а он с дамой обоснуется в третьей. Морган удивленно посмотрела на него. Можно было бы просто запереть ее, ни к чему караулить, как преступницу! Впервые за весь день на нее нахлынул гнев.

– Вы могли мне позволить захватить с собой хотя бы служанку! Я не намерена жить в одной комнате с вами! Предатель! Изменник!

И она бросилась на Сеймура с кулаками. Тот с усмешкой схватил ее за руки:

– Гляди-ка, котенок царапается!

– Ты негодяй! Смеяться надо мной в такой ситуации! – Она попыталась вырваться, но тщетно.

Он легко подхватил ее, одним движением перебросил через плечо и, отдав распоряжения своим людям, пошел вверх по лестнице.

Жена хозяина гостиницы в изумлении застыла на верхней площадке. Но годы службы приучили ее не задавать лишних вопросов постояльцам, и она молча проводила Тома в его комнату. Том сбросил Морган на кровать, вернулся к двери и задвинул засов.

– Животное! Как ты посмел? – Слезы хлынули потоком. – Мало того что мой родной дядя и муж ополчились против меня, так теперь еще и ты!

Том спокойно стоял, скрестив руки на груди.

– Когда ты наконец угомонишься, мы сможем поговорить, как цивилизованные люди.

Морган, всхлипывая, подняла голову.

– О чем это ты? – спросила она. Он присел рядом и обнял ее за плечи.

– Ради всего святого, Морган, неужели ты думаешь, что я повезу тебя на верную гибель? Успокойся, и я объясню, зачем появился в Белфорде. Вот, держи! – Он протянул ей носовой платок.

Морган шумно высморкалась, вытерла глаза и попыталась взять себя в руки. Тогда Том наконец заговорил:

– Твой проклятый муж написал Кромвелю, как ты укрывала отца Бернарда. Кромвель не мог упустить такой шанс: он засадил бы в Тауэр и родную мать, чтобы спасти свою шкуру. Видишь ли, несмотря на получение очередного титула, он сейчас в смертельной опасности. Брак короля с Анной Клевской потерпел фиаско, и Генрих во всем обвиняет Кромвеля.

Морган ушам своим не верила.

– Я ничего не знала, – проговорила она, – последнее время мы не получали никаких известий из Лондона, а Нэн чересчур осторожна в письмах…

Том вытянул ноги и принялся стаскивать ботинки.

– Ну так вот, проблема в том, что мы не знаем, как долго он сможет продержаться. Возможно, Генрих не отстранит Кромвеля от власти, пока тот не организует развод для короля. Как бы то ни было, мы должны выиграть время; быть может, уже сейчас Кромвель направляется в Тауэр. Вот почему я решил заночевать здесь, а не спешить в Морпет.

Легкая улыбка тронула губы Морган.

– А я подумала… что ты негодяй, предатель! Ты простишь меня?

Он сбросил башмаки и улегся на кровать рядом с ней.

– Думаю, да.

– Но почему все-таки ты во главе отряда?

– Я давно беспокоился о тебе. Вернувшись из Белфорда, Нэн рассказала мне о странном поведении Джеймса и размолвке между вами. А когда пришло сообщение о тебе и отце Бернарде, Нед как раз был у Кромвеля. Нед тут же рассказал мне обо всем, и я отправился к Кромвелю с просьбой позволить мне возглавить отряд. Я сказал ему, что это личное дело, намекнул на некие оскорбления, которые ты мне якобы нанесла, ну и, разумеется, он был счастлив оказать услугу Сеймуру, как и любому другому, кто сейчас в милости у короля.

– Я понимаю, что опасность не миновала. Но появилась надежда! О, Том, как я тебе благодарна! Но почему ты так рискуешь ради меня?

Том вмиг посерьезнел. Он наклонился к Морган и нежно провел пальцами по ее щеке.

– А ты не догадываешься? – Том тихонько поцеловал ее. – Неужели меня так трудно понять? Я люблю тебя, Морган.

Она прильнула к нему, голова закружилась.

– Ты! – выдохнула она. – Ты со всеми своими женщинами, любовными историями! – Морган рассмеялась.

– Значит, ты мне не веришь? – Он улыбнулся.

– Не знаю. Думаю, мы всегда любили друг друга, но как брат и сестра. Хотя… – Она замолчала, ласково проведя рукой по его лицу. – Ни один мужчина, кроме Шона, не говорил мне о любви.

– И я ни одной женщине не признался в любви. И никогда не испытывал ничего подобного. – Улыбка Тома стала застенчивой, он робко спросил: – Ты будешь бороться, как тигрица, если я попытаюсь заняться с тобой любовью?

– Нет. – Морган вовсе не была уверена, что любит Тома, по крайней мере в романтическом смысле слова. Но еще ни разу не случалось, чтобы мужчина и любил ее, и занимался с ней любовью. Несмотря на оптимизм Тома, она понимала, что все еще находится в смертельной опасности. И пожалуй, не стоит отказывать себе – и ему – в удовольствии, которое они могли бы доставить друг другу.

А он уже осторожно снимал с нее жакет. Опытные руки стянули шелковую сорочку с плеч, и ладони накрыли пышную белоснежную грудь.

– Я представлял тебя именно такой, – в восторге прошептал он. – Ты самая прелестная и желанная женщина на свете.

Его сильные пальцы ласкали ее груди, щекотали соски. И она задохнулась от восторга, видя, как они отвердели под его пальцами. Не только Френсис может ее возбуждать, подумала Морган и привлекла к груди голову Тома.

В следующие мгновения юбки, белье Морган и одежда Тома оказались на полу. Он мягко раздвинул ее бедра и восхищенно глянул на треугольник волос, венчающий сокровенный уголок тела.

– Рождение детей совсем не отразилось на твоем теле, – сказал он, покрывая поцелуями ее живот, бедра, каждую клеточку ее тела. Она почувствовала, как его язык пробирается внутрь, разжигая огонь страсти внутри ее женского естества. Морган запустила пальцы в его шевелюру и обвила ногами спину Тома.

– О, Том, – взмолилась она, – пожалуйста.

И он вошел в нее, двигаясь быстро и напористо, пока оба не застонали от наслаждения. Он долго не выходил из нее, а она лежала тихо, прислушиваясь к биению его сердца. Наконец он осторожно отодвинулся. Том лежал так тихо, что Морган показалось, будто он уже спит. И вдруг он крепко обнял ее, а когда заговорил, слова прозвучали на удивление рассудительно:

– Держу пари, это не Джеймс научил тебя заниматься любовью.

Возражение готово было сорваться с губ Морган, но спорить она не стала. Она могла лгать Джеймсу, Ричарду Гриффину, даже самому королю – но не Тому Сеймуру.

– А это имеет какое-то значение?

Она следила за выражением лица Тома. Он боролся с собой, со своими чувствами: сам он давно потерял счет женщинам, с которыми спал, но не мог смириться с мыслью о том, что у Морган тоже могли быть другие мужчины.

– Нет, – решительно произнес он, еще крепче прижав к себе Морган и целуя ее в кончик носа. – Важно только будущее, прошлое не имеет значения.

Морган смотрела на него с удивлением и благодарностью. Любит ли она Тома? Возможно. Она хотела бы в этом быть уверена. Бабушка Изабо говорила, что Морган непременно узнает настоящую любовь. И лежа в объятиях Тома, она хотела верить, что именно этот мужчина предназначен ей судьбой.

 

Глава 18

На следующую ночь они остановились в Ньюкасле, потом в Дарлингтоне, потом в Йорке. В течение дня Том обращался с ней грубо, бесцеремонно, постоянно подчеркивая ее измену королю и стране. Морган почти все время молчала, глядя прямо перед собой, пытаясь казаться побежденной, но не сломленной. Притворяться было не трудно; стоило подумать о том, что ждет их в Лондоне, если они прибудут туда раньше времени, или что произойдет, если король изменит свое мнение относительно Кромвеля, как страх охватывал ее с новой силой.

Том подсчитал, что до Лондона осталось три, может, четыре дня пути. Наступило шестое июня; он хотел выяснить, что произошло в столице за время их отсутствия. Но большинство местных сплетен содержало уже известные факты. Поговаривали о новом билле о государственной измене, который Кромвель представил в парламент. Согласно ему, канцлер намеревался арестовать еще пятерых епископов.

К середине дня они добрались до Ноттингемского леса, и, когда остановились у реки напоить коней, Уилл подошел к Тому.

– Полагаю, мы доберемся до Ньюарка к вечеру? – спросил он.

Том зачерпнул горсть воды и сделал глоток.

– Мы остановимся в Таксфорде.

Уилл вопросительно посмотрел на Тома, своего старого боевого товарища.

– Это промедление, – сказал Уилл, – приводит к тому, что парни слишком много времени проводят в пивнушках, развратничая и буяня.

Том выпрямился, улыбаясь:

– Раньше ты не жаловался на подобное времяпрепровождение, Уилл. Или жена превратила тебя в домоседа?

Уилл улыбнулся в ответ. Морган заметила, как он отвел Тома в сторону.

– Парни говорят, что ты ночами развлекаешься с графиней. Что до меня, я знаю, что вы были дружны с ее отцом, да и с ней самой. Даже мне это кажется подозрительным, Том.

Том расхохотался, запрокинув голову: – О, Уилл! Можешь подозревать что угодно! Только смотри, чтобы я не поймал тебя под своей дверью среди ночи!

Том был обеспокоен, но скрыл это от Морган. Он знал, что его подчиненные уважают и побаиваются его, поэтому никогда не посмеют высказать своего возмущения.

Ночью они снова занимались любовью, после чего Морган спросила, о чем говорил сегодня днем Уилл. Том пробормотал что-то насчет слабой дисциплины в отряде и сказал:

– Спи, дорогая.

Но Морган слышала днем большую часть разговора. И, взволнованная, еще долго не могла уснуть.

Следующим пунктом остановки был Стамфорд. До Лондона оставалась одна ночь и два дня. Том решил, что последний привал они сделают в Стивенейдже.

Но единственная гостиница в Стивенейдже оказалась битком набитой, пришлось ехать дальше, в Хатфилд. Однако Хатфилд от Лондона совсем близко. И если они остановятся там, подозрения Уилла и остальных обретут под собой прочную почву.

– Ты согласна рискнуть? – тихо спросил Том у Морган, когда они выезжали из Стивенейджа. Она кивнула. – Тогда мы должны добраться сегодня до Лондона.

Морган испуганно уставилась на Тома:

– Но я думала…

– Мы прибудем почти в полночь. Я отвезу тебя в дом Сеймура. А утром посмотрим, какие шаги следует предпринять.

Морган крепко сжала поводья и закусила губу. Лондон! Неужели она когда-то так стремилась в этот город? Сейчас одно это слово заставляло ее сердце испуганно трепетать. Том обернулся к своим людям:

– Мы направляемся прямо в Лондон. Пошевеливайтесь!

Лицо Уилла Герберта прояснилось, и он широко улыбнулся.

* * *

Несмотря на поздний час, на городских улицах было довольно оживленно. Когда отряд Сеймура пересекал Кингз-Кросс, колокола Святого Павла пробили полночь. Они повернули не к Тауэру или Уайтхоллу, а к Палатам правосудия, неподалеку от которых жил Том.

– Куда мы направляемся? – спросил Герберт.

– Ко мне, – ответил Том.

– Сэр Томас… – начал было Уилл.

– А ты думал, я осмелюсь побеспокоить Кромвеля в столь поздний час? Мы переночуем в Сеймур-Плейс, а завтра я доставлю узницу по месту назначения.

Том поместил Морган рядом со своей комнатой, а снаружи оставил гвардейца. Этой ночью Морган осталась в постели одна. Она ворочалась, не в состоянии уснуть, мучимая внезапно возникшим чувством вины и собственной греховности. Супружеская измена, какое отвратительное понятие! Прижимаясь к Тому, обнимая его, млея от его поцелуев, она вовсе не испытывала стыда и не чувствовала себя виноватой. Но сейчас пришло осознание содеянного. Возможно, при дворе к супружеской неверности относились легко, но для Морган, воспитанной в строгих правилах Фокс-Холла, это был грех. Но с Френсисом, как ни странно, она не чувствовала своей греховности. Почему же с Томом все иначе?

Она любит Тома, должна любить, тогда как Френсиса совсем не любит. И именно потому, что она любит Тома, она чувствует себя с ним счастливой и спокойной, хотя им обоим грозит опасность. Морган повертелась с боку на бок и начала истово молиться.

Рано утром Том вошел к ней в комнату. Поцеловав ее в щеку, он сообщил:

– Я послал записку Кромвелю, сообщил, что ты здесь. Теперь остается только ждать.

Морган принесли завтрак и свежую одежду. Она без всякого аппетита перекусила, потом бродила по комнате, сидела на кровати, пытаясь представить, что сейчас происходит ж» дворце. Том ушел еще утром, несколько часом назад, и до сих пор не вернулся. Морган никак не могла успокоиться. Несмотря на июньскую жару, руки ее были холодны как лед, зато щеки пылали.

Ближе к ужину она услышала тяжелые шаги в холле. Морган спрыгнула с кровати. Кто это может быть? Дверь отворилась, и вошел Том Сеймур с Недом и Уиллом Гербертом.

– Кромвель арестован. Ты свободна! – сообщил Том и крепко обнял ее.

После ужина, на который Нед и Уилл Герберт с радостью остались, Морган узнала, каким образом развивались события в тот день. Кромвель получил записку от Тома в десять утра. Но мысли его в тот момент были заняты более важными проблемами: он искал основания для предъявления обвинения пяти епископам, которых счел «слишком консервативными», воздвигнув таким образом некую стену безопасности вокруг себя.

После обеда Кромвель собрал строго конфиденциальное совещание, на котором присутствовал и Нед. Том в это время ожидал в соседней музыкальной комнате в компании Екатерины Говард. Позже Нед рассказал, что произошло – как в середине заседания в кабинет решительно вошел капитан королевских гвардейцев и предъявил ордер на арест «преступного министра». Норфолк вскочил со своего места, подлетел к Кромвелю и сорвал с его шеи крест святого Георгия. Норфолк, гордый Говард, наконец дождался падения выскочки Кромвеля. Провожаемый гневными криками, опальный канцлер был доставлен в Тауэр.

– Наверное, я должна испытывать к нему какие-то христианские чувства, хотя бы сострадание, но не могу, – заявила Морган. – И все же не понимаю, как это меня так быстро освободили.

Том махнул рукой в сторону Неда:

– Мой добрый брат поспешил с новостями в музыкальную комнату. Он едва успел закончить, как вошел король – явно не намереваясь заниматься музыкой.

– Ты имеешь в виду его ухаживания за Екатериной Говард? – изумленно спросила Морган. – Но он ведь женат на Анне Клевской!

– Ты плохо знаешь нашего монарха. Итак, хочешь дослушать до конца, что случилось, или нет?

– Да-да, конечно, извини.

– В общем-то рассказывать особенно нечего. Я сообщил королю, что ты арестована по приказу своего дяди, и спросил, нельзя ли тебя немедленно освободить. Не сводя глаз с Екатерины, король махнул рукой и воскликнул «О, эта милая крошка! Ну конечно, конечно!» А потом добавил кое-что, не предназначенное для твоих ушей. И мы с Недом быстренько удалились, оставив короля наедине с радостями любви.

Морган вздохнула с облегчением:

– Свободна! Все еще не могу поверить!

Нед деликатно кашлянул.

– Есть, правда, одно обстоятельство, о котором мой брат не упомянул. Ваш дядя конфисковал Фокс-Холл.

Но даже эта новость не ошеломила Морган.

– О, этого следовало ожидать! Он всегда завидовал моей семье, особенно владениям отца. Но мне, конечно же, вернут теперь поместье.

Нед нахмурился:

– Возможно. Но ходят слухи, что Кромвель преподнес Фокс-Холл в подарок королю. А тот, в свою очередь, подарил его Екатерине Говард.

Морган стукнула ладонью по столу:

– Фу! Да кто такая, наконец, эта девица?

Уилл Герберт рассказал, что это восемнадцатилетняя племянница Норфолка, пухленькая и милая, как персидская кошка. Она стала одной из фрейлин Анны Клевской, а теперь Норфолки усиленно подталкивают ее в объятия короля.

– Ладно, – сказала Морган. – Сейчас не стану об этом думать. Вообще, я не хочу сегодня ни о чем думать, даже о возвращении в Белфорд к детям.

Том поднял глаза от бокала с виски.

– Ты намерена вернуться в Белфорд?

– Я должна. Необходимо забрать детей у Джеймса. Очень тревожусь за их безопасность, особенно за Анну.

– Ты ставишь перед собой еще одну нелегкую задачу, – предупредил Том. – Я поеду с тобой.

Морган задержалась в Лондоне всего на пару недель. Она побывала при дворе, но большую часть времени проводила с Томом в Сеймур-Плейс. Время от времени она чувствовала себя порочной женщиной, просто распутницей. А вообще радовалась тому, что проводит время с Томом, и наслаждалась их взаимной страстью.

Как-то раз в Уайтхолле Морган, беседуя с одной из дам, глянула через ее плечо и заметила пристальный взгляд Тома. Кровь быстрее заструилась по жилам, вспыхнула огнем, и Морган охватила радость и гордость обладания. Она знала – Том принадлежит ей. И в этот момент была абсолютно уверена, что любит его.

Морган успела повидаться с Ричардом и Маргарет Гриффин, издалека видела короля, поболтала с графиней Суррей и однажды краем глаза заметила Анну Клевскую. До отъезда в Белфорд оставалось всего два дня, когда в Лондон приехала Нэн. Она ждала второго ребенка, и Морган переживала, что путешествие по летней жаре может повредить кузине.

– Чепуха! Я здорова как ломовая лошадь! – заявила та. – А вот матушка, – печально добавила она, – слабеет день ото дня. Она сильно сдала с тех пор, как арестовали графиню Солбери.

Они проболтали битых три часа. Нэн слушала рассказ о последних событиях и лишь изумленно вскрикивала и вздыхала.

– Некоторые слухи дошли до меня даже в Вулф-Холл, – сказала она и после вопроса Морган сдержанно проговорила: – Что ты любовница Тома Сеймура.

Морган встала и отошла к туалетному столику.

– Это правда, Нэн, – сказала она, переставляя розы в вазе.

– Странно, – задумчиво пробормотала Нэн. – Я помню, как он приезжал к твоему отцу, когда мы были еще маленькими, я даже думала, что ты выйдешь за него замуж. Вместо этого за Сеймура вышла замуж я… Как давно все это было.

Генрих Тюдор дал понять достаточно ясно: с него хватит всяческих Уолси и Кромвелей. Отныне он будет править сам, без советников.

– Нед огорчен, – сообщил Том Морган как-то июньским вечером. Нежно целуя ее в губы, он спросил: – Как ты считаешь, мне стоит огорчаться вместе с братом?

– Он граф Хертфорд. У него множество земель и всяческих привилегий, – отвечала Морган. – С тех пор как вы стали дядями принца, ваше положение существенно улучшилось. Полагаю, чем старше будет становиться Эдуард, тем больше у вас будет преимуществ.

– Хм… – Он погладил ее сквозь тонкий шелковый пеньюар. – Я предпочитаю только тебя, дорогая.

– Как приятно это слышать, – вздохнула Морган, – поскольку я тоже предпочитаю тебя всем радостям мира. О, Том! – воскликнула она, почувствовав его руку между бедер. – Странно, мне понадобилось так много времени, чтобы понять, как я люблю тебя!

Том откинул воздушный подол ее пеньюара.

– Я тоже не сразу осознал это. – Его ярко-голубые глаза изучали изгиб ее бедер и талии, волнующий треугольник внизу, который как магнитом притягивал его губы.

– А когда именно, Том? – задыхаясь, спросила она, пока он, опустившись на колени, покрывал поцелуями средоточие ее женственности. – Ты никогда не рассказывал мне.

Но Том был слишком занят, чтобы отвечать. Его язык скользил по всем уголкам жаркой плоти, а Морган едва держалась на ногах, вцепившись руками в его кудри. В конце концов оба рухнули на диван, и он сорвал с нее пеньюар, одновременно освобождаясь от собственной одежды.

– В Белфорде, в тот раз, когда буря занесла меня в те края, – он отбросил платье на стул, – ты была как спелая тыквочка, такая пухлая и совершенно несчастная – или мне так показалось, – и я понял, что сражен.

Морган расхохоталась, восхищенная абсурдностью его объяснения, очарованная страстью, с которой он целовал ее шею, грудь, живот. Их любовь была само совершенство: Шон ухаживал за ней, Ричард будил в ней чувственность, Джеймс просто женился на ней – и лишь Том предложил ей не только свое сердце, но и тело, принес удовлетворение ее плоти и мир душе.

Впрочем, был еще Френсис. Даже в самых жарких объятиях Тома образ Френсиса время от времени всплывал в ее сознании. Но любви к Френсису Морган не испытывала, одно лишь животное влечение, будившее их безудержную похоть. Френсис во многом уступал Тому – ему недоставало очарования, изящества, романтического настроя. Том, может, и имел репутацию повесы и бабника, но вместе с тем был джентльменом и прекрасно понимал, как следует обращаться с женщиной, какие говорить ей слова.

Но в данный момент Морган желала слышать только свой собственный стон удовлетворения и восторга. Том прижался к ней всем телом, и она ощутила, как он буквально взорвался у нее внутри. Они вместе пришли к финишу и взмыли в заоблачные дали на волнах блаженства.

Чуть позже, когда они лежали, обнявшись, на тесном диванчике, она сказала ему, что думает об их чувствах.

– Совершенство? – переспросил Том. – Скорее чудо, но не совершенное.

– Почему?

– Потому что, – ответил он, – мы любовники, а не супруги. Я слишком долго ждал любви, чтобы не стремиться к постоянству.

– Но это невозможно! Ты предлагаешь мне развестись?

– Именно. – Том разомкнул объятия и встал, направляясь к шкафу за халатом. – Ты вполне могла бы найти для этого основания. Джеймс явно не в себе: он едва не казнил тебя. Должен быть какой-то выход. И давай сначала позаботимся о детях, сделаем все, чтобы они были в безопасности, а потом вернемся в Лондон и подумаем, что можно сделать.

Морган смотрела на Тома, широко распахнув глаза.

– Ты серьезно! Ты собираешься на мне жениться! Не могу поверить!

– Постарайся, милая. Ради всего святого, неужели ты не чувствуешь, как я люблю тебя?

Возвращение в Белфорд заняло целых шесть дней. Сейчас, когда Лондон остался позади, Морган могла думать только о встрече с детьми. Больше месяца прошло с тех пор, как она обняла их в последний раз.

Вот только с Джеймсом ей не хотелось встречаться. После того, что он сделал, сама мысль об этом была ей отвратительна. Поэтому Морган испытывала благодарность к Тому, который вызвался поддержать ее в трудных обстоятельствах.

За день до их отъезда из Лондона, двадцать девятого июня, был обнародован указ, согласно которому Кромвель обвинялся в государственном измене как еретик и заговорщик. Том пояснил Морган, что Генрих сохранит жизнь бывшему канцлеру лишь до тех пор, пока не будет получен развод с Анной Клевской. Ее ожидала более благоприятная судьба, чем предыдущую Анну.

– Поговаривают о денежном содержании и сохранении титулов и привилегий, – сказал Том, – и она вполне довольна.

Закатное солнце освещало башни и крыши замка Белфорд. Морган и Том остановились в деревне пообедать, поскольку Тома сопровождало около полудюжины его людей, а хозяин замка не отличался щедростью и гостеприимством. Жители городка тепло приветствовали графиню, радуясь ее возвращению.

Том предупредил Морган, что Джеймс, безусловно, будет противиться их планам. Именно поэтому он захватил с собой небольшой отряд, хотя и отдавал себе отчет; что в случае сопротивления Джеймса для штурма Белфорда потребуется целая армия. Несмотря ни на что, Морган была полна решимости забрать детей. Она послала письмо Джеймсу, в котором сообщила, что король поддерживает ее просьбу, и это было правдой.

– Он совершенно не заботится о детях, – рассказывала Морган Тому. – Он даже не верит, что Анна его дочь.

Двор замка был пуст. Кругом стояла тишина. Том и Морган спешились, но своим людям Том приказал оставаться в седлах. Том открыл парадную дверь и вошел, пропустив вперед Морган. Посреди холла стоял Джеймс.

К удивлению Морган, Джеймс широко улыбнулся:

– Добро пожаловать. Мы вас ждали.

Его голос показался Морган совершенно чужим.

– Мы приехали за детьми, – коротко бросила Морган, краем глаза заметив Мэтью, появившегося на пороге.

– Я слышал, вы останавливались в деревне, – продолжал Джеймс, пропустив ее слова мимо ушей. – Я вас ждал.

– Дети, – нетерпеливо повторила Морган. – Вели Агнес привести их. Я надеюсь, они готовы к путешествию?

– К путешествию? – рассеянно переспросил Джеймс. – О, они уже отправились в путешествие!

– Что ты имеешь в виду? – Паника охватила Морган. Она ринулась к мужу, сжав кулаки.

– Ты ведь обещала с ними съездить кое-куда, разве не помнишь? Вот они и отправились на остров, но без вас, мадам. – Он захохотал, как безумный.

Морган бросилась на него, но Том перехватил ее и обернулся к Мэтью:

– Где дети? Отвечай быстро, не то лишишься головы!

Мэтью развел руками:

– Я… я не уверен… Я видел их на дорожке к морю вместе с его милостью…

Том отдал приказ своим людям и скомандовал Мэтью:

– Пошли, покажешь дорогу.

Но Морган сама помчалась впереди, придерживая юбки, не обращая внимания ни на что, движимая ужасом. Внезапно Морган застыла как вкопанная, разглядев на полпути между берегом и островом маленькую лодку, а в ней три детские фигурки. Суденышко плясало на волнах, то скрываясь из виду, то вновь показываясь. Она закричала, и Том схватил ее за руку.

– Погоди, успокойся, – встряхнул он ее за плечи, затем обратился к Мэтью: – На берегу есть еще какие-нибудь лодки? Мы можем до них добраться?

– Да, конечно, мой господин, поверьте, я не представлял, что…

– Хватит, замолчи.

Морган прислонилась к дереву, пытаясь разглядеть детей. Анна… ей ведь нет и годика! Джеймс, должно быть, просто уложил ее на дно рядом с братьями. Как он посмел? Как решился на такое? Сомнений больше не оставалось – Джеймс окончательно спятил.

Казалось, прошли часы, прежде чем Том, Мэтью и еще двое слуг добрались до лодки, Том взобрался в нее и догреб до берега. Морган ждала у кромки прибоя.

– Маленькая моя! – воскликнула она, прижимая Анну к груди.

– Почему мы вернулись? – спрашивал Робби. – Ты же обещала, что мы съездим на остров!

Морган обнимала и Робби, и Эдмунда, не в силах говорить. Затем передала детей на руки Тому и помчалась вверх по обрыву, не слыша криков Тома, несущихся вслед.

Она никогда еще не чувствовала себя настолько сильной. Ярость, охватившая ее после спасения детей, сопровождалась чувством необычайного могущества, почти всесилия. Ей, правда, удалось медленно войти в холл замка. Джеймс все еще был здесь. И все еще в одиночестве. Он услышал ее шаги и обернулся:

– Они уплыли, мадам, не так ли, уплыли на остров?

Все та же отвратительная улыбка.

Мгновенно она оказалась вплотную к нему и вцепилась пальцами в горло. Он тщетно пытался вырваться. Стал задыхаться, глаза выкатились из орбит. Подоспел Том и с трудом разжал руки Морган. Джеймс судорожно втянул воздух и вдруг завопил:

– Шлюха! Потаскуха! Сука!

Внезапно оп побагровел, потом лицо его посинело, как будто невидимые пальцы продолжили сжимать его шею. Он шагнул вперед, протянул руки и рухнул на каменный пол.

Доктор Уимбл устало вытер лоб. Почему люди всегда болеют в жару? Он вышел из спальни Джеймса и оказался лицом к лицу с Морган и Томом Сеймуром.

– Он в сознании, – сказал доктор, – но не в состоянии ни двигаться, ни говорить.

– Он поправится? – спросила Морган.

Доктор покачал головой:

– Я уже встречался с такими случаями прежде. Некоторые пациенты живут месяцы, даже годы, но крайне редко к ним возвращается речь и способность двигаться. Иногда подвижной остается лишь одна половина тела, но вероятность окончательного выздоровления…

– Вы хотите сказать, что он останется в таком состоянии, пока… не умрет?

– Боюсь, что так, мэм. Ведь он еще молод. – И доктор печально покачал головой.

Проводив доктора, Морган повела Тома к себе в спальню. Мебель стояла в чехлах, все вокруг было покрыто пылью.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу вернуться с тобой в Лондон?

Том нахмурился:

– Морган, после всего, что сделал Джеймс, было бы безумием оставаться здесь, почти в одиночестве, в изоляции от остального мира, и присматривать за ним. Это может тянуться месяцы, если не годы, ты же слышала, что сказал доктор. Сейчас отдохни, а завтра утром мы спокойно поговорим.

– Нет, Том, я говорю совершенно серьезно.

– Морган, – он наклонился к ней, – это абсурд! Слуги позаботятся о нем. Собирай вещи, бери детей, и я отвезу вас в Лондон. Там найду для вас дом.

– Нет. – Морган сидела, выпрямившись и сложив руки на коленях.

Он опустился перед ней на колени.

– Но ты же не собираешься расстаться со мной?

– Именно так. – Топазовые глаза смотрели не мигая. – Поэтому я и должна остаться. То, что случилось со мной и с Джеймсом, это кара. Я согрешила с тобой. Я согрешила с… еще одним человеком. Я мечтала о Шоне и даже думала о Ричарде. Неудивительно, что мы с Джеймсом никогда не были счастливы!

– Малышка…

– Не называй меня малышкой, я давным-давно попросила об этом. Я никогда не была верной женой. Но сейчас исполню свой долг. Я не покину его. Пока он жив, мы с тобой должны забыть о нашей любви.

– Морган, Морган! Ты просишь слишком многого. Джеймс пытался убить тебя! Ты ничего ему не должна! Уж если говорить о долге, то именно мне ты обязана жизнью, и я требую награды!

– Ты уже получил меня, – мягко улыбаясь, проговорила она. – Пожалуйста, не усложняй все. Ты же знаешь, я тебя люблю.

Тома охватило отчаяние. Он прильнул к ней, скользнул руками под платье.

– Неужели ты настолько жестока, что отвергнешь то, чего мы оба так страстно желаем?

Она вскочила, оттолкнув стул, и закрыла ладонями лицо:

– Да.

С потемневшим лицом он поднялся.

– Господь всемогущий… – пробормотал Том. – Я так долго ждал тебя. Да, я никогда не был монахом. Но вот наконец встретил настоящую любовь и… – Он умолк и вымученно улыбнулся. – Ладно. Я не из терпеливых, но постараюсь.

Морган улыбнулась в ответ, пытаясь сдержать слезы:

– Уверена, ты не будешь одинок.

«А вот я буду, – подумала она. – Буду невыносимо тосковать по его улыбке, его прикосновениям все те долгие дни и недели, что мне предстоит провести в этих далеких краях».

Она отказалась спать вместе с ним, поскольку считала немыслимым заниматься любовью с другим в доме мужа. Но ласки Тома и его жгучие поцелуи сломили ее сопротивление. Они провели безумную ночь, сгорая от страсти, ни на секунду не сомкнув глаз.

Том со своими людьми уезжал на следующий день. Морган заверила его, что вполне справится с ведением хозяйства в замке. Если что, Мэтью поможет ей разобраться со счетами. Арендаторы и крестьяне любят ее, а сейчас, по словам Полли, считают чуть ли не героиней.

– Как видишь, все будет хорошо.

– Надеюсь, – ответил он, наблюдая, как его люди седлают коней. – Вот только я советовал бы тебе написать Френсису обо всем, что произошло. До него наверняка дойдут слухи, но, думаю, тебе следует самой обо всем рассказать ему.

– Пожалуй, так я и сделаю, – согласилась Морган.

Том ласково тронул ее подбородок и нежно поцеловал.

– Я люблю тебя, Морган.

 

Глава 19

Неделей позже во дворе замка Белфорд появился Френсис Синклер. Он уже и не надеялся еще раз увидеть эти могучие стены, ворота, изящный балкон, выходящий во двор, витражные окна часовни. Он помедлил, не выпуская поводья коня. Все по-прежнему, подумал он, но многие из живущих здесь изменились.

– Мастер Френсис! – Из дверей вылетела Полли, подбежала к Френсису, рухнула перед ним на колени, схватила за руку. – О, мастер Френсис, какое счастье видеть вас снова!

Он поднял ее, не обращая внимания на восторженный прием.

– Ты такая же толстая и круглая, как всегда, Полли. Где твоя госпожа?

– В винном погребе, проверяет припасы. Она успевает следить за всем, вникает до самых тонкостей. Вот вчера, к примеру, нашла в счетах несколько ошибок, которые его милость допустили из-за своей… болезни. Она распорядилась все стены в замке отскоблить внутри и снаружи, все окна вымыть и…

Френсис вполуха слушал болтовню Полли, спускаясь в подвал. В дверях Полли радостно крикнула:

– Мастер Френсис вернулся!

Морган распахнула дверь, появляясь на пороге с полосой грязи на щеке и в запыленной одежде. Прическа растрепалась, в волосах застряло несколько соломинок.

Морган шагнула вперед, словно намереваясь обнять Френсиса, но вместо этого протянула ему руку.

– Не думала, что ты приедешь! – улыбнулась Морган. Какой он высокий, подумала она, а волосы у него, кажется, потемнели. – Ой, я такая чумазая! Пойдем наверх, я переоденусь, пока Полли приготовит что-нибудь перекусить.

Френсис направился прямо в библиотеку, Морган скоро присоединилась к нему.

– Ну как он, Морган? – начал Френсис без долгих предисловий.

– Так же, как сообщала в письме. Он не двигается и не говорит. Доктор Уимбл сказал, что положение безнадежно.

– В противном случае я бы не приехал. Он понимает что-нибудь?

Морган покачала головой:

– Он ест, спит, а все остальное время смотрит в одну точку. Я не люблю его, не испытываю ненависти, но все это так печально, Френсис.

– Если бы он узнал, что я здесь…

Вошла Полли с подносом еды и бутылкой бренди. Бросив еще один восхищенный взгляд на Френсиса, она вышла.

– Я много слышал о том, что с тобой случилось, – проговорил Френсис с набитым ртом. – Тебе здорово досталось.

Морган пожала плечами:

– Всем приходится страдать, так или иначе.

Она рассказала ему о том, чего он пока не знал, особенно о подробностях того дня, когда она вернулась в Белфорд. Френсис слушал, не перебивая.

– И все-таки ты остаешься при нем, – подвел он итог.

– Я уже сказала, мне жаль его. Кроме того… – поколебавшись, она все же продолжила: – Я была неверной женой.

Френсис взглянул на нее:

– Ну и что? А я был плохим братом. Возмездие постигло тебя, а меня нет. Но я вовсе не чувствую потребности каяться перед ним; я раскаиваюсь и прошу милости лишь у Господа.

– Это верно, – медленно проговорила Морган, отодвигая тарелку. – Но дело в том, что я согрешила не только с тобой.

– Вот как? – Лицо Френсиса напряглось. – Как ни странно, я удивлен.

– Пожалуйста, пойми правильно, – с жаром заговорила Морган. – Я вовсе не была… распутной и неразборчивой. Все произошло уже после того, как Джеймс арестовал меня.

Она заметила скептический взгляд.

– Я влюбилась, – решительно заявила Морган.

– Ах, вот как! – торжественно заметил Френсис. – Мои поздравления. Тебе и сэру Томасу.

Морган всплеснула руками:

– Откуда ты знаешь?

Френсис неторопливо вытирал губы и пальцы салфеткой.

– Ну а кто же еще, если не твой галантный и распутный спаситель? Раздвинуть ноги для Сеймура в знак благодарности очень благородно и достойно. И как кстати пришлось внезапное осознание истинной любви. А теперь ты должна отказаться от его услуг и посвятить себя беспомощному мужу. Бога ради, Морган, я сейчас расплачусь!

Вспышка ярости Морган обрела вполне материальную силу: тарелки и столовые приборы полетели прямо во Френсиса.

– Сукин сын! Как ты смеешь разговаривать со мной подобным образом! Ты! Да кто ты такой?!

Морган схватила бутылку, но Френсис живо вскочил и успел перехватить ее руку.

– Успокойся, – сказал он. – Возможно, я был несколько груб. Но ты вечно попадаешь в ситуации, о которых не имеешь ни малейшего представления, и не задумываешься над их последствиями. Я тоже человек импульсивный и понимаю, насколько это опасно.

Сердце Морган все еще бешено колотилось, но она постепенно успокаивалась, поскольку в словах Френсиса был здравый смысл.

– Мы любим друг друга, – решительно заявила она. – И нашли бы возможность добиться развода и пожениться, если бы Джеймс не заболел.

Френсис молча потягивал бренди и одну за другой клал в рот спелые крупные ягоды малины. Покончив с едой, Френсис отодвинул вазочку, и Морган уставилась на его крупные руки. И вдруг ощутила дрожь в коленях. «О, Матерь Божья, – в панике подумала она, – я все еще не свободна от него. А как же Том?»

Френсис, казалось, не обращал на нее никакого внимания. И Морган решила перевести разговор в более нейтральное русло. Она принялась расспрашивать Френсиса о детях, о доме в Карлайле, о соседях. Напоследок задала вопрос, интересовавший ее больше всего:

– Ты собираешься вторично жениться?

Он ответил, не глядя на Морган:

– Нет. Слишком мало времени прошло.

Наконец он встал.

– Пойдем – я хочу повидаться с Робби и остальными детишками.

Френсис провел в Белфорде четыре дня: помогал Мэтью, беседовал с арендаторами, изучал нововведения Морган, объехал окрестные поля и фермы. Он ни разу не зашел к Джеймсу. Несмотря на то, что Морган и доктор Уимбл в один голос уверяли его, что Джеймс никого не узнает.

Двадцать восьмого июля Нэн родила дочь, о чем написала Морган подробнейшее письмо. Малышку собирались назвать Маргарет в честь матери Нэн. В эти же дни произошли и более значительные события. Томас Кромвель был обезглавлен, а Екатерина Говард стала пятой женой короля.

Ни кончина дяди, ни молодая супруга Генриха не слишком интересовали Морган. Она была поглощена хлопотами по хозяйству, раз в неделю в сопровождении Мэтью объезжала арендаторов. Ежедневно проверяла состояние кладовых и счета. Она в строгости держала слуг в замке, пожалуй, строже, чем сам Джеймс.

Морган заходила к Джеймсу каждый день во время обеда. Иногда кормила его сама, но чаще его обслуживал Седрик, камердинер. Джеймс похудел и выглядел как минимум на десять лет старше. Морган велела Седрику ежедневно умывать и брить хозяина и следила за тем, чтобы тому был обеспечен наилучший уход.

По четвергам приезжал доктор Уимбл. В конце августа он обратил внимание на бледность Морган.

– Состояние вашего мужа ухудшилось, – констатировал он, – но, как я уже говорил, это неизбежно. По правде говоря, я гораздо больше тревожусь о вас. Вы похудели и выглядите утомленной. Не стоит так много работать, и постарайтесь питаться получше.

Морган пообещала следить за собой, но после этого разговора вынуждена была признать то, о чем не хотела думать: она снова беременна, от Тома. Сначала она говорила себе, что просто потеряла счет дням, потом объясняла свое состояние тяжелой работой и постоянным нервным напряжением. Но видимо, пришло время посмотреть правде в глаза.

Морган размышляла, сообщать ли Тому о своей беременности. Она получила письмо от Нэн, та писала, что Том уехал на несколько месяцев в Вену искать союзников для предстоящей войны Англии против Франции. Вряд ли кто-нибудь, кроме обитателей Белфорда, догадается, что ребенок, которого она носит под сердцем, вовсе не от мужа. Морган представила лицо Полли, задумалась, будет ли Мэтью по-прежнему уважать ее. Затем вспомнила о Френсисе, но его реакцию вообще не могла себе представить.

В середине сентября в Белфорде появилась гостья. Пег доложила о ней как раз в тот момент, когда Морган и Агнес в детской наблюдали за первыми попытками Анны встать на ножки.

– Какая-то леди хочет видеть вас, госпожа, – сообщила Пег, появляясь в дверях. – Судя по ее словам, она важная леди, но одета бедно.

Морган была крайне удивлена. В силу религиозных воззрений Джеймса они не были дружны с соседями. В библиотеке ее ожидал сюрприз – с растерянным лицом, утратившим обаяние юной свежести, у камина стояла Мэри Перси, вдовствующая графиня Нортумберленд.

– Добрый день, мадам, – обратилась к ней Морган. – Мы не виделись много лет.

Мэри двинулась к ней навстречу:

– Я не решалась приехать в Белфорд. Вы знаете, что мой муж скончался?

– Мои соболезнования, мадам. – Морган была несколько озадачена, поскольку знала, что граф довольно долго болел, и ничего неожиданного в его смерти не было. – Не желаете ли выпить чего-нибудь или перекусить с дороги?

К немалому удивлению Морган, графиня быстрыми шагами пересекла комнату и рухнула перед Морган на колени:

– О, леди, умоляю вас! Я одинока, бездомна, без единого пенни! Я знаю, вы никогда не испытывали теплых чувств к моему мужу, но все же молю вас позволить мне остаться в Белфорде.

Морган взглянула на склоненную перед ней голову, заметила пробивающуюся седину. Что же произошло с вдовой одного из могущественнейших лордов севера? Джеймс, кажется, говорил, что Перси рассчитывал на пенсию, удача отвернулась от него…

– Прошу вас, встаньте, мадам, – сдержанно сказала Морган. – Расскажите, почему вы оказались в столь бедственном положении.

Мэри объяснила, что после смерти Перси почти все его имущество было конфисковано казной за долги. Последние три месяца Мэри жила в домишке у бывших слуг неподалеку от замка Элнвик. Она голодала. Разумеется, Мэри обратилась за помощью к родственникам, но они посоветовали терпеть и ждать лучших времен.

– Но скоро стало ясно, что лучшие времена не наступят, и я не в силах была больше терпеть, – с горечью проговорила Мэри, – я слышала, что ваш супруг тяжко болен, а вы единственный человек, который мог бы проявить сострадание. Все остальные ненавидели моего мужа за его взгляды и участие в преследовании лорда Дейкра. Вот почему я и решила обратиться за помощью к вам.

Морган молча рассматривала женщину, стоявшую перед ней со склоненной головой. Не было оснований отказать ей. По крайней мере будет с кем перемолвиться словом.

– С вами прибыли слуги?

Глаза Мэри прояснились.

– О, мадам, значит ли это, что я могу остаться?

Морган невольно улыбнулась:

– Ну конечно. Мы с вами будем простыми домохозяйками, но, может, это и к лучшему.

Мэри вновь хотела броситься на колени, но Морган удержала ее. На глаза графини навернулись слезы.

– Вы так добры и благородны!

С Мэри остались только ее горничная и двое старых слуг. Все остальные либо разбежались, либо получили расчет. Морган поселила Мэри в комнатах, где прежде жили Люси и Френсис.

Спустя две недели Мэри заметно похорошела и повеселела. Полли с помощницами перешили несколько платьев Морган для графини. Морган наблюдала за их работой, размышляя, что скоро ей придется засадить девушек за шитье новых платьев и для нее, старые ей уже стали тесны.

Но в начале октября, проснувшись как-то утром, она обнаружила на простынях кровь. Испугавшись, она хотела было позвать Полли, но передумала. Она провела все утро в постели, жалуясь на легкое недомогание.

Когда к обеду она попыталась подняться, то едва не упала в обморок. Испуганная Пег настояла на том, чтобы госпожа не вставала с постели.

Морган проспала большую часть дня и ночь, но на рассвете проснулась от резкой боли. И поняла, что потеряла ребенка.

Только Полли и доктор Уимбл знали, что произошло на самом деле. Остальным обитателям замка сообщили, что Морган нездоровится. Когда Морган слегка оправилась, она попыталась поговорить с Полли.

– Не думай обо мне слишком дурно, Полли, – начала она.

– Никогда, мадам, – успокаивающе похлопала ее по руке Полли. – Вы столько выстрадали, что грех вас осуждать.

Оставшись одна, Морган попыталась расслабиться и заснуть. Итак, она потеряла ребенка, дитя Тома. Теперь уже нет смысла писать ему об этом. Если когда-нибудь они встретятся, она расскажет ему. И Морган испытала прилив невероятной тоски и печали, не столько из-за утраты младенца, сколько от того, что порвалась последняя тоненькая ниточка, связывавшая ее с Томом.

Выздоровев, Морган вернулась к своим ежедневным заботам, в которых незаметно миновал еще один год. Свободное время она проводила с детьми, стараясь заменить им отца. Робби рос крепким и смышленым мальчуганом. Эдмунд несколько отставал от него, предпочитая держаться за мамину юбку. О маленькой Анне трудно было пока сказать что-то определенное, но она была веселым, озорным ребенком и уже начинала говорить длинными фразами.

В один из дней Мэтью собрался в Ньюкасл закупать провизию на зиму. Еще одна зима, подумала Морган. Предыдущая была довольно безрадостной, снег валил большую часть января и февраль. Даже Рождество не принесло особого веселья. Подавленное состояние Морган, казалось, передалось окружающим.

Спустившись вниз, чтобы дать Мэтью последние напутствия, Морган увидела, что тот беседует с гонцом в бело-зеленой ливрее Тюдоров.

– В чем дело, Мэтью? – окликнула она его. – Что привело в Белфорд королевского посланца?

Оказалось, что король со свитой сейчас совершают поездку по северным землям. И перед возвращением в Лондон хотели бы завернуть в замок Белфорд. Гонец протянул Морган официальное послание. Перечитав его трижды, Морган сказала:

– Нам оказана большая честь.

Она была уверена, что среди придворных обязательно окажется Том. Радость охватила ее, но ни Мэри, ни слуги не догадывались об истинной причине этой радости.

Морган тут же распорядилась готовить гостевые комнаты, приводить в порядок весь замок, чистить столовое серебро. Мэтью было приказано немедленно направиться в Ньюкасл и закупить достаточное количество продовольствия не только на зиму, но и для приема короля.

Морган придумала множество развлечений. Она может устроить бал, охоту, даже небольшой рыцарский турнир во дворе замка. Она достала свои лучшие наряды, которые не надевала по крайней мере два года. Они безнадежно устарели с точки зрения моды, но все еще выглядели вполне прилично. Впрочем, критически оглядев свой и Мэри гардероб, Морган приказала Мэтью прикупить еще и ткани для новой одежды.

Король со свитой прибыл двадцать третьего сентября, и во дворе замка стало тесно от людей.

Морган глазами поискала Тома, но его не было. Морган попыталась подавить разочарование, успокаивая себя, что Том, должно быть, задержался в деревне, устраивая своих людей, и скоро появится, как обычно, блистая белозубой улыбкой и прося прощения за опоздание.

Морган заставила себя широко улыбнуться, приветствуя королевскую чету. К ее удивлению, король не мог спешиться без посторонней помощи. Он казался гораздо толще, чем в последний раз, когда она его видела.

– Я счастливейшая из женщин, – сказала она, приседая перед королем в глубоком реверансе.

– Слишком худая, – ответил он, приветственно взмахнув рукой. – Я бы предпочел, чтобы вы нарастили побольше мяса на костях. Как вот эта крошка. – И он одной рукой привлек к себе Екатерину Говард, которая хихикнула в ответ.

Морган вновь присела, рассматривая новую королеву. Она выглядела точно так, как ее описывали Том и Нэн, – пухленькая, маленькая и шустрая.

– Какие дикие места здесь на севере! – воскликнула Екатерина.

Морган выдавила вежливую улыбку:

– Мы попытались привнести немного цивилизации в эти края, ваше величество. Надеюсь, вы оцените наши усилия.

Она пригласила короля и королеву в замок, за ними последовали остальные придворные. Морган разглядела среди них Ричарда Гриффина с Маргарет и любезно приветствовала их.

В течение следующего часа она разместила в замке около четырехсот гостей. Те, кому не хватило места, отправились в деревню. Свои комнаты Морган предоставила королю, а Екатерине – покои Френсиса и Люси.

Ужин был роскошным, со множеством блюд и даже запеченным оленем, добытым накануне. В качестве десерта среди прочего был подан торт в форме замка Белфорд. Все прошло великолепно, но Морган про себя подсчитала, во что обойдется это гостеприимство.

Как хозяйка, она сидела по левую руку от короля. Рядом с ней расположился Суррей, он вновь обрел влияние при дворе, после того как его родственница стала королевой. Морган тщетно продолжала искать Тома. Нед со своей супругой был среди гостей.

Когда ужин закончился и столы отодвинули, освобождая место для танцев, двери в обеденный зал отворились и на пороге появился Френсис Синклер. Морган едва не подскочила от неожиданности. Со дня его последнего приезда в Белфорд прошло больше года, и никаких контактов с ним она не поддерживала.

Приблизившись к королю, Френсис опустился на колено.

– Френсис Синклер, – произнес Генрих, – вы не показывались нам на глаза несколько лет.

– Прошло долгих семь лет с тех пор, как я был в Лондоне, ваше величество, – ответил Френсис, поднимаясь. – Я провинциал до мозга костей.

– Печально, – заметил Генрих, внимательно изучая Френсиса. – Такой человек, как вы, мог бы оказаться крайне полезен при дворе.

Король нахмурился, потом сделал повелительный жест:

– Поешьте, дорогой Френсис, там, должно быть, осталось кое-что от нашей трапезы!

Екатерина хихикнула над шуткой супруга, и он одобрительно потрепал ее по щеке.

– Милашка, – ласково пробурчал король. Морган пригласила Френсиса сесть рядом.

Она представила его Мэри, предложила ему кусок пирога и большой кусок мяса, а сама отправилась танцевать с Недом Сеймуром. Они поболтали о пустяках, и в конце концов Морган не смогла удержаться от вопроса:

– А что, Том опять за границей?

– Да, Морган, он в Вене. И пробудет там несколько месяцев.

Она отвернулась, чтобы он не заметил разочарования на ее лице.

– Вы оба так много времени уделяете делам, – сказала она как можно непринужденнее.

– Верно, – ответил Нед и бросил взгляд в сторону Суррея, который как раз в этот момент беседовал с королем, – невзирая на то, что некоторые пытаются нам помешать.

Танец окончился. Нед проводил Морган на ее место.

– Что касается моего брата, Морган, – тихо произнес он, – вы прекрасно понимаете, почему он старается держаться подальше. Напишите ему, объясните, что ваше совместное будущее невозможно. И тогда, быть может, он вернется домой.

Морган изумленно посмотрела на Неда. Она хотела ответить, но они были уже в двух шагах от короля.

– Возвращаю вам нашу очаровательную хозяйку, ваше величество, – любезно произнес Нед, кланяясь. И обернулся к Суррею: – Вы танцуете столь же искусно, как и говорите, милорд?

Суррей натянуто улыбнулся и взял Морган за руку:

– Попытаюсь, мой добрый Нед, попытаюсь.

Морган очень устала. Гости и сам король засыпали ее комплиментами, выражая восхищение замком и ужином, но сама она думала только о том, как побыстрее добраться до постели.

Проклиная судьбу, отправившую Тома так далеко, она вспоминала слова Неда. Он, несомненно, знал об их связи и считал ее виновной в добровольной ссылке Тома. Следует ли написать Тому? Возможно, Нед прав, но Морган пока не готова была последовать его совету.

Она откинулась в кресле, положив ноги на низкую скамеечку. Служанка Мэри расчесывала волосы своей госпоже; сама Мэри без умолку болтала о событиях вечера. Морган слушала ее вполуха. Она никогда не встречала такой восторженной женщины.

– Какие наряды! – восклицала Мэри. – И мужчины, они одеты элегантно, как женщины! В жизни не ела так много, думала, лопну! – Она жестом отпустила служанку и повернулась к Морган: – Вы сказали, что брат вашего мужа вдовец?

– Да, – коротко ответила Морган. Мэри в восторге всплеснула руками:

– О, он такой высокий и так красиво говорит! У него трое детей, вы сказали?

Морган резко встала:

– Да, трое, и он прекрасно о них заботится сам. – И, завязывая пояс халата, добавила: – Прошу прощения, мне надо проверить, все ли и порядке.

Уже идя по коридору, она подумала, что проверять ей в общем-то нечего. Она просто хотела побыть одна.

В дальнем конце холла у дверей в королевскую опочивальню застыли два гвардейца. Оттуда доносились тихий смех и голоса. Морган повернула в коридор, намереваясь навестить Джеймса, как вдруг заметила какую-то тень. У дальней лестницы кто-то стоял. Потом двинулся в направлении Морган, и она поспешно отступила в нишу, поскольку находилась как раз напротив комнаты королевы.

Тихие шаги приближались. Морган затаила дыхание. А затем увидела мужчину и женщину. Морган улыбнулась, подумав, что стала невольной свидетельницей любовного свидания, и дождалась, пока парочка пройдет мимо. Но они остановились в нескольких ярдах, напротив двери королевы.

Женщина тихо отворила дверь, и в узкой полоске света Морган успела разглядеть саму королеву и ее спутника, Томаса Калпепера, королевского секретаря. Оба проскользнули внутрь, и дверь захлопнулась.

Морган была потрясена. Если эта сцена означала именно то, о чем подумала Морган, значит, Екатерина Говард – милая, очаровательная, живая – самая глупая женщина в Англии!

Установилась хорошая погода, и на следующий день был устроен рыцарский турнир. В финальном поединке с Недом Сеймуром победил Суррей. Нед воспринял поражение с юмором, но позже Морган заметила, что он в мрачном расположении духа.

Вечером вновь был устроен роскошный ужин, за которым последовали музыка и танцы. За ужином Морган внимательно рассмотрела Калпепера – приятный молодой человек с пышными темными волосами и глубокими карими глазами. На другом конце стола Мэри Перси щебетала с Френсисом Синклером. Как глупо она себя ведет, подумала Морган. Ведь она старше его на несколько лет! По сигналу Морган зазвучала музыка и начались танцы, завершавшие последний день пребывания королевского двора в Белфорде.

– Ну? – раздраженно спросила Морган, подбоченившись. – Ты сражен очарованием графини Нортумберленд?

Френсис разглядывал ее из-под насупленных бровей. Двор отбыл два часа назад, все остались очень довольны роскошным приемом.

Френсис положил ногу на ногу.

– Она очень приятная женщина, – недовольно сказал он и тут же сменил тему, – Ты знаешь, зачем я приехал к королю?

– Нет, – ответила Морган, снедаемая любопытством.

– Сядь! – повелительно махнул он рукой. – Ты бродишь по комнате, как тигрица и клетке.

Когда она села, Френсис продолжил:

– Я написал книгу, трактат по теологии, где попытался оценить положение церкви и меры, которые следует предпринять, чтобы изменить ситуацию к лучшему.

– Ты ступил на опасную почву, – заметила Морган. – Это неразумно с твоей стороны.

– Приятно это слышать из уст женщины, которая укрывает мятежных священников и флиртует с ирландскими папистами! Я прекрасно понимаю, что должен быть осторожен. Именно поэтому явился сюда – чтобы встретиться с королем. Я привез ему книгу, дабы он первый ее просмотрел. И если он сочтет, что я в чем-то не прав, всегда может указать на ошибки.

– Твоя предусмотрительность меня восхищает, – пробормотала Морган ехидно.

– Предусмотрительность никогда не была моей отличительной чертой, но, тем не менее, я не идиот. Полагаю, под влиянием Говардов в Англии наконец наступят более спокойные времена. Генрих пытается найти равновесие между различными политическими группировками. Основная мысль моего трактата заключается в том, что необходимо объединить все лучшее, что есть в новой и старой церкви. Впрочем, – он поднялся, – не стану более утомлять тебя своими теологическими рассуждениями. Мы можем пообедать перед тем, как я уеду? Терпеть не могу путешествовать на пустой желудок.

* * *

Френсис вернулся к Рождеству и привез с собой детей. Они сначала дичились Морган. Но она так заботилась о них и была так добра, что они скоро почувствовали себя как дома, в родной семье. Маленькая Мэри ни на шаг не отходила от тетушки.

Френсис привез не только гостинцы, но и последние новости. Измена Екатерины Говард была обнаружена, и три ее любовника, Калпенер, Генрих Мэннок и Френсис Дерем, уже приговорены к смерти.

– А что королева? – расспрашивала за ужином Мэри Перси.

– Сейчас она под арестом до середины января, пока парламент не решит ее судьбу. – Френсис посмотрел па Морган: – А тебя, кажется, не удивили эти новости?

Морган пожала плечами:

– Любому было ясно, как кончит эта глупая девчонка. Жаль, что Говарды в очередной раз утратили влияние.

– Ой, а я так удивлена и взволнованна, – начала Мэри, кокетливо улыбаясь Френсису. – Еще виски, милорд?

– Не называйте меня «милорд», прошу вас, – усмехнулся он. – У меня нет титула, да и придворным манерам я не обучен. Хотя должен заметить, что платье вам удивительно к лицу. Уж на то, чтобы обратить на это внимание, моего воспитания хватит.

Мэри просияла:

– Френсис, ваши манеры восхитительны. – Она подсела к нему поближе. – Расскажите подробнее о вашем путешествии.

Морган резко встала, едва не опрокинув стул:

– Пойду проведаю Джеймса и детей, с вашего позволения.

И пулей вылетела из столовой.

Морган и Френсис ожесточенно спорили: сначала из-за какой-то строчки из стихотворения Уильяма Данбера, затем перешли на учителя, приглашенного Морган к детям, и, наконец, на способы ведения хозяйства. В конце концов никто не мог вспомнить, с чего все началось, но Морган, не в силах остановиться, выпалила:

– Давай, женись на этой безмозглой овце, Мэри Перси! По крайней мере избавишь меня от нее!

– Я же сказал, что не собираюсь жениться! А ты лезешь со своими советами!

– Не смей разговаривать со мной в подобном тоне! – Морган бросилась на него. – Ты, изменявший даже бедняжке Люси!

Серые глаза блеснули холодом.

– А чем, интересно, ты лучше меня?

Руки Морган бессильно опустились. Она внезапно прижалась к Френсису, ткнувшись головой ему в грудь.

– Прости, Френсис, у меня совсем сдали нервы. Я чувствую себя такой одинокой, несмотря на присутствие Мэри. – Она подняла глаза на него. – Я скучала даже по спорам с тобой.

Френсис привлек ее ближе. В библиотеке было тихо, и казалось, что они дышат в унисон. Он чуть отодвинулся, не выпуская ее из объятий.

– Ты все еще ждешь Сеймура?

– Я… нет, я не могу ждать другого мужчину, пока мой муж жив.

Он отпустил ее и прошелся по комнате.

– Но если Джеймс умрет – а рано или поздно это неизбежно случится, – ты выйдешь замуж за Сеймура?

– Я об этом не думала. А то получится, что я жду кончины Джеймса.

– Оставь это сентиментальное нытье! Жизнь Джеймса кончена – иначе я ни за что не переступил бы порога Белфорда. Ты должна серьезно подумать о собственном будущем. Ты собираешься провести его вместе с Сеймуром?

Вскинув голову и крепко взявшись за спинку стула, Морган решительно ответила:

– Да, я люблю его.

Они помолчали. Френсис стоял у камина, перебирая безделушки на каминной полке. Сейчас он выйдет, хлопнув дверью, подумала Морган.

Но вместо этого он быстро подошел к Морган и крепко обнял ее. Оба рухнули на пол. Лицо Френсиса оказалось в нескольких дюймах от ее лица, в серых глазах плескался гнев.

– Сеймур берет женщин на абордаж, как вражеские корабли! – прорычал Френсис, запустив пальцы в ее пышные локоны. – Как только ты от него забеременеешь, он тут же займется другими и переспит с половиной придворных дам.

Морган вертелась на полу, придавленная тяжелым телом Френсиса, пытаясь высвободиться. Но ее руки оказались плотно прижаты к груди.

– Да кто ты такой, чтобы осуждать Тома?! – огрызнулась она, удивляясь, что всего несколько минут назад говорила, что скучала по этому типу.

– Как ты можешь сравнивать! Я спал с другими, чтобы не беспокоить Люси, а вовсе не для того, чтобы причинить ей боль! А Том – обычный распутник, преуспевший в соблазнении женщин, он не изменится, будь он хоть трижды женат!

– Ты совсем его не знаешь! Слезь с меня, я задыхаюсь!

– Его вес ты спокойно выдерживала, насколько я понимаю. А он тяжелее меня. Но, – продолжал Френсис, перебирая ее волосы, – ты находишь мои прикосновения менее волнующими?

Морган чуть было не сказала, что считает его прикосновения, как и вообще все, исходящее от него, отвратительными, но он закрыл ей рот долгим страстным поцелуем. Она сопротивлялась изо всех сил, но тут его ладонь двинулась к шее и дальше, к вырезу платья. Он чуть приподнялся, только для того, чтобы обнажить ее тело. Морган почувствовала, как его руки скользят по груди, лаская ее, чуть касаясь розовых сосков, помимо ее воли пылавших огнем.

Но Морган все же твердо решила сопротивляться – или по крайней мере дать ему понять, что его ласки оставляют ее совершенно равнодушной. Он прервал поцелуй и внимательно посмотрел на нее. Морган молча выдержала взгляд, надеясь, что ледяное выражение ее глаз заставит его отступить.

Но Френсис был настроен не менее решительно, чем она; одним резким движением он сорвал с нее юбку и просунул руку между бедер. Морган попыталась сжать ноги, но не могла противостоять грубой силе. Его пальцы ласкали нежную плоть сквозь тонкое белье, и Морган стиснула зубы, чтобы не закричать.

– Ты ничего не чувствуешь? – усмехнулся Френсис, видя, как исказились черты ее лица.

– Нет! – выкрикнула Морган. – Ничего, кроме отвращения!

Она дернулась изо всех сил, и ей удалось вырваться. Правда, убежать она не смогла, поскольку ноги запутались в обрывках одежды. Морган споткнулась, и Френсис успел подняться и схватить ее. Крепко обхватив ее за талию, он бросил ее в глубокое кресло.

– Тебе стоит немалых усилий изображать равнодушие, даже отвращение, в то время как каждый дюйм твоего тела умоляет, чтобы я взял его. Что произошло с тех пор, как мы наслаждались друг другом?

– Я уже сказала тебе! Я люблю Тома, а наверху умирает твой брат!

Морган готова была разрыдаться от ярости и унижения, сидя перед Френсисом в разорванном белье, почти обнаженная.

Он отпустил ее руки и выпрямился.

– Вечный самообман, – бросил он. – И желание. – Френсис вздохнул и пожал плечами. – Ну как хочешь. – И, ехидно улыбнувшись, направился к дверям.

Однако Морган не удалось совладать со своим желанием, она жаждала удовлетворения. И все же радовалась, что одержала верх над Френсисом.

Френсис между тем подхватил одежду Морган, еще раз улыбнулся, приветственно махнул ей рукой и вышел из библиотеки.

Морган застыла с открытым ртом. С невероятной остротой она чувствовала собственное бессилие. Френсис Синклер не только не джентльмен – он чудовище, грубиян, бандит, невежа, самый растленный тип на свете. Он должен немедленно убраться из Белфорда и никогда больше не возвращаться. Она даже разговаривать с ним не будет.

Но сначала надо выбраться из библиотеки так, чтобы никому не попасться на глаза. Морган оглядела комнату; в качестве накидки можно было использовать только старые занавески. Все равно их нужно заменить.

Но занавески не поддавались. Как и все прочее в Белфорде, они были закреплены на совесть. Морган тихо чертыхнулась, подтянула тяжеленное кресло поближе к окну, взобралась на него и попыталась дотянуться до того места, где были прикреплены занавески.

Ничего не получалось. Тут Морган, не и силах сдержаться, принялась громко ругаться, вспоминая все когда-либо слышанные ею крепкие выражения. Она проклинала занавески. Френсиса, холод и ветер, как вдруг до нее донесся тихий смешок.

– Хочешь, чтобы Мэтью обнаружил тебя в таком виде?

Френсис стоял в дверях, держа в руках ее одежду.

– Ну и вид у тебя, – сухо заметил он, подходя ближе и останавливаясь прямо перед Морган. – Кажется, я еще ни разу не видел женщины – не говоря уж о графинях – в таком положении.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! – Она потянулась с намерением схватить его за волосы.

Он уронил на пол ее одежду и засмеялся:

– Это в самом деле увлекательное зрелище. Так редко предоставляется возможность посмотреть на кого-нибудь снизу вверх.

Будь у Морган оружие, она убила бы Френсиса на месте.

Голова Френсиса оказалась как раз на уровне ее груди. Он медленно обнял ее за талию и коснулся губами сосков. Опустив ладони ей на ягодицы, зубами стянул белье. Морган была слишком измучена, чтобы бороться или определить, кто все-таки одержал победу в их схватке. Она позволила опустить себя и оставалась неподвижной, пока он стягивал свои бриджи.

– Знаешь, я ведь собирался оставить тебя здесь прямо так, – тихо сказал он. – Думал, это послужит тебе хорошим уроком. Но потом решил, что так не совсем справедливо и, возможно, ты уже чему-нибудь научилась.

Морган замерзла и хотела только согреться, пусть даже с помощью этого несносного человека. Она обняла его, а он втиснулся между ее бедер. Прижатая к жесткой спинке кресла, Морган сильнее, чем обычно, ощущала его проникновение. Она вздохнула, впиваясь ногтями в его плечи. Они двигались в едином ритме, пока их крик, разорвав тишину ночи, не растворился в ней.

Море утихло, и мягкий снег крупными хлопьями падал на крыши и стены замка. Морган лежала в своей постели рядом с Френсисом, прислушиваясь к его глубокому ровному дыханию.

Насладившись любовью, они поспешно выбрались из библиотеки, пока слуги не хватились своей хозяйки. Френсис собирался уйти к себе, но, видя, в каком состоянии Морган, уложил ее в постель, согрел вина, чтобы Морган не подхватила простуду, – и тут выяснилось, что он ужасно проголодался. Несмотря на протесты Морган, он позвал Полли и потребовал принести ему хлеба, мяса и сыра.

– Френсис! Что подумает бедняжка Полли? – Морган натянула одеяло до подбородка.

– То же самое, что она думает обо мне последние тридцать лет.

– Ну Френсис, мы же не хотим, чтобы слуги, и жители деревни, и добрая половина Нортумберленда узнали о наших с тобой отношениях!

Он сел рядом с ней на кровать и погладил по голове.

– Я много раз тебе говорил, что наши слуги верны и молчаливы. А ты завоевала симпатии всего Белфорда. Мне рассказывали, что когда тебя увезли в Лондон на суд, даже самые рьяные протестанты плакали. Да и кто станет осуждать родственника, который утешает несчастную одинокую страдалицу? – Он провел рукой по линии груди, вырисовывавшейся под одеялом. – И, насколько я могу судить, ты слегка утешилась. Не знаю только, зачем сопротивлялась?

Морган уже хотела дать резкий ответ, но тут появилась Полли с едой.

Морган почувствовала, что тоже проголодалась, и присоединилась к Френсису. Она ела и размышляла о странности их отношений с Френсисом. В объятия друг друга их, несомненно, толкала страсть. Но как объяснить, что за последние два часа Морган ненавидела Френсиса и даже хотела прибить, а сейчас сидит рядом с ним на кровати и как ни в чем не бывало ужинает?

Они поболтали некоторое время о хозяйстве, припоминая забавные случаи из жизни местных крестьян, посмеялись над их суеверием и множеством дурацких обычаев. И тут Морган вдруг вспомнила, как серьезно, без тени юмора Джеймс относился к хозяйственным обязанностям.

– Послушай, – обратилась она к Френсису, – помнишь девушку, в которую был влюблен Джеймс?

– А, да, Джоан. Милое создание с темными волосами и абсолютно плоской грудью.

– Знаешь, Джеймс не переставал ее любить.

– Хм… – Сладко зевнув, Френсис принялся раздеваться. – Подходящее объяснение, чтобы больше никого не любить.

Он задул свечи и забрался в постель.

– Не считай меня бездушным, Морган. Я изо всех сил пытался быть снисходительным к брату. И не могу понять, лишился он разума из-за невероятных поворотов судьбы или это для него выход?

– Никто не хочет быть сумасшедшим, – сказала Морган.

– Это верно. Но мы сами делаем выбор. И я часто думаю, что именно выбрал для себя Джеймс.

Морган была слишком измучена, чтобы спорить с Френсисом. Наконец он уснул, а она все еще продолжала размышлять. И не их физическая близость беспокоила ее, а время, которое они потом провели вместе – его заботы о ней, их совместный ужин и веселая болтовня.

Она повернулась, разглядывая его. Как молодо он выглядит, когда спит, подумала Морган, а ведь ему уже далеко за тридцать. Какой-то он странный, ни на кого не похожий.

С наступлением Нового года снегопад наконец прекратился, и Френсис решил вернуться домой, пока погода вновь не испортилась. Они с Морган больше не спали вместе.

– Думаю, это слишком рискованно, – заявил он на следующее утро после сцены в библиотеке. – Ты можешь забеременеть, а при нынешнем положении дел никто бы не поверил, что зто от Джеймса.

Почему он все решает сам, нисколько не считаясь с ее мнением? Возможно, она уже беременна. Но Морган решила не спорить. В то утро она испытывала необыкновенный подъем и легкость во всем теле. Морган объяснила это себе тем, что получила чисто физическое удовлетворение. Кроме того, наконец-то рядом был человек, знавший Белфорд так же хорошо, как она сама, и разделявший ее заботы. И наконец, рядом с Робби был его отец. И не важно, что Робби понятия не имел о том, кем на самом деле ему доводится Френсис.

Но вот пришло время расставаться. Детишки, укутанные до самых глаз, усажены в повозку. Френсис, окинув взглядом двор на прощание, улыбнулся:

– К Пасхе или, быть может, к лету мы вернемся.

Он любезно поцеловал руку Мэри Перси, и маленький караван тронулся в путь.

Морган с детьми долго махали им вслед, пока повозки не скрылись из виду. Обернувшись, Морган увидела, что трое ее ребятишек тихо плачут, шмыгая носами. Морган хотела было отчитать их за неуместные слезы, но вдруг обнаружила, что сама тоже плачет.

 

Глава 20

Екатерина Говард отправилась на эшафот 13 февраля 1542 года. Умирала она с большим достоинством, чем жила, и, как ее кузина Анна Болейн, обратилась к народу с просьбой молиться за упокой ее души.

Морган узнала об этом из письма Нэн. Ее взволновала не столько трагическая судьба юной королевы, сколько судьба ее собственности, Фокс-Холла. Что теперь будет с ним? Разумеется, он будет возвращен короне – согласится ли Генрих передать поместье законным владельцам?

Морган принялась за письмо к Нэн, сообщая, что намерена приехать в Лондон к концу апреля.

– Но, Морган, – возразила Мэри, услышав о предполагаемом путешествии, – вы ведь пригласили Френсиса с детьми на Пасху! – И тут же добавила: – Впрочем, я с удовольствием возьму на себя роль хозяйки в ваше отсутствие.

– Чепуха, Мэри! Вы поедете со мной!

Мэри выглядела совершенно потрясенной:

– О, придворная жизнь пугает меня! Лучше я останусь здесь!

Морган попыталась скрыть свои истинные чувства под маской дружелюбия и участия:

– Мэри, прошу вас, поедемте вместе, у меня есть план. Вы должны встретиться с королем и попросить его вернуть вам хотя бы часть земель. Мы обе обратимся к нему с просьбой. Вы ведь не утратили воли к борьбе?

Мэри давно утратила даже остатки воли, но не решилась признаться в этом Морган. В конце концов она уступила.

Тюльпаны, гиацинты, нарциссы, фиалки, пионы ознаменовали приход весны в Гринвич-Палас. Цветущий ковер вокруг, пьянящий аромат влажной земли, тепло весеннего солнца придавали храбрости Морган, когда она шла по дорожке парка навстречу королю.

Конечно же, она нервничала, и ей не придавали уверенности причитания Мэри Перси, семенившей позади.

– Он нам откажет, – повторяла та, – а может, вообще не станет разговаривать с нами. О, лучше бы я осталась в Белфорде.

Морган хотела грубо оборвать Мэри, но тут увидела короля в сопровождении придворных. Что-то, впрочем, было не так. Подойдя ближе, она поняла, что именно: сам Генрих. Огромный, грузный, он опирался на палку и выглядел много старше своих лет. Казалось, силы постепенно покидают его.

Мэри Перси тихонько воскликнула:

– Его величество такой… старый! Ему ведь не больше пятидесяти!

– Знаю, – шепотом ответила Морган. – Я слышала, он очень тяжело пережил смерть Екатерины, но не представляла, что настолько.

Морган подумала, что, возможно, сейчас не самое удачное время для просьб; и сам король, и его окружение выглядели слишком торжественными и печальными.

Но один из придворных показался ей знакомым. Ричард Гриффин. Как раз в тот момент, когда Морган уже решила было потихоньку улизнуть, он обернулся, узнал Морган, и торжественное выражение на его лице сменилось радостной улыбкой.

– Пути назад нет, – тихо сказала Морган. – Король нас тоже заметил.

Она взяла Мэри за руку и чуть ли не потащила вперед.

Оказавшись перед королем, Мэри немедленно рухнула на колени, молитвенно сложив руки.

– Ваше величество, – начала она дрожащим голосом, – прошу вашей милости. Я вдова графа Нортумберленда, осталась без средств к существованию. Молю вас вернуть хотя бы часть бывших владений моего покойного супруга, дабы я могла обеспечить свое будущее и…

Она замолчала, явно намереваясь разрыдаться. Морган уже собралась ринуться на помощь подруге, но тут король глухо произнес:

– Полагаю, вашу проблему можно решить, леди.

– Вы так добры, ваше величество, – пробормотала графиня, целуя руку короля.

Он кивнул и повернулся к Морган:

– А вы, мадам, тоже о чем-то просите или же помогаете графине?

Морган тоже опустилась на колени:

– У меня есть одна небольшая просьба к вашему величеству. Молю вас ради моих детей вернуть мне Фокс-Холл. Это единственное, что у меня есть.

– Фокс-Холл? – Генрих задумчиво потер подбородок. Но почти тут же взгляд его просветлел. – Ах да! Неподалеку от Эйлсбери! А что вы можете предложить за него, мадам?

Глаза Морган блеснули.

– Предложить? Но это мое законное имущество, ваше величество, конфискованное моим бывшим дядей. Я жизнь готова отдать за Фокс-Холл.

Она осеклась, едва сдерживая негодование. Не зашла ли она слишком далеко? Но тут Морган заметила Ричарда, который, стоя позади Генриха, одобрительно улыбался ей.

И Генрих тоже улыбнулся, а затем протянул ей руку:

– О да, встаньте же, Морган Тодд-Синклер, чтобы мы могли разглядеть вас получше! Возвращайтесь в свой дом у реки с нашими самыми добрыми пожеланиями. Хотя, пожалуй, вы должны пообещать одну вещь – задержаться при дворе на некоторое время, дабы осветить и украсить нашу жизнь. А то весна в этом году что-то задержалась.

Морган и в самом деле задержалась, хотя ее мучило чувство вины, оттого что дети и муж остались одни. Впрочем, малыши были в безопасности, Агнес и Пег хорошо заботились о них. И она в конце концов добилась того, чего хотела: Фокс-Холл снова принадлежал ей и Эдмунл вступит в права владения по достижении совершеннолетия.

Морган предложила Мэри уехать, когда та пожелает, но Мэри заявила, что подождет, чтобы они могли отправиться в путь вместе. Графиня Нортумберленд не привыкла путешествовать в одиночестве.

В начале мая в Лондон приехала Нэн. Она все еще переживала смерть матери, случившуюся минувшей зимой. Морган подумала, что старшее поколение их семьи ушло в небытие. Вместе с Нэн они проводили много времени в беседах и воспоминаниях, но даже ей Морган не хотела признаться, что ждет Тома Сеймура. Ходили слухи, что он должен вернуться в Англию для подготовки крепостей к предстоящей войне с Францией.

Последние дни мая принесли в Англию дожди. Морган сидела у окна в Гринвиче, пытаясь сосредоточиться на книжке Френсиса. Она была опубликована незадолго до приезда Морган в Лондон и сразу приобрела популярность.

– Ваш родственник сделал себе имя благодаря этой маленькой книжечке, – произнес Ричард Гриффин.

Морган подвинулась, освобождая ему место рядом с собой.

– Эта погода, – сказала она, – повергает меня в тоску.

– Что верно, то верно, – отвечал Ричард. Морган отложила книгу.

– Вы тоже выглядите подавленным, должно быть, тяжело переживаете утрату Маргарет.

– Да, это был настоящий шок. Она ведь всегда отличалась крепким здоровьем. Но шесть месяцев назад начала болеть, потеряла аппетит и слабела с каждым днем. Благодарение Господу, она не слишком страдала перед кончиной.

– Сочувствую вам, Ричард. Маргарет была удивительно милым и добрым существом.

– Да, что-то его величеству и мне не везет с женами из семейства Говардов.

Ричард не любил Маргарет. Он женился на ней ради имени и влияния. И сейчас, когда Маргарет умерла, нити, связывающие Ричарда с королем, похоронены вместе с ней.

Морган и Мэри отправились в обратный путь в начале июня, когда весь двор переехал в Виндзор. Этим же путем, великим северным трактом, два года назад Морган путешествовала рука об руку с Томом Сеймуром. Но сейчас при дворе о Томе ничего не было слышно.

Десять дней спустя они добрались до Нортумберленда. Здесь им предстояло расстаться. Мэри отправлялась в свой прежний дом, а Морган продолжала путь в Белфорд. Мэри была полна планов относительно обустройства и перестройки своих владений. Морган тоже подумывала о том, чтобы отремонтировать Фокс-Холл.

В час прощания Мэри разрыдалась.

– Вы столько сделали для меня, – начала она. Морган погрозила ей пальцем:

– Мэри, я не в состоянии выносить ваши сентиментальные благодарности, вы тысячекратно отплатили мне своей дружбой и просто обязаны навещать нас время от времени.

– Обещаю, – сказала Мэри. – Все праздники будем праздновать вместе. Я хочу устроить грандиозный банкет для всех-всех. Как вы думаете, мне следует пригласить Френсиса?

Морган пожала плечами:

– Приглашайте кого хотите. А сейчас давайте прощаться скорее, а то расплавимся. Жара стоит страшная.

Мэри обняла Морган:

– Благослови вас Господь, дорогая моя.

Дважды она оборачивалась помахать Морган, а сама Морган сожалела о том, что в Белфорде у нее больше не будет компаньонки. Но почему-то вдруг испытала чувство облегчения. И устыдившись этого, от всей души мысленно пожелала Мэри удачи в ее новой жизни.

На следующий день незадолго до полудня они вернулись в Белфорд.

– Слава Богу, мы дома, – заявила Полли, спешиваясь во дворе замка. – Моя бедная задница чувствует себя так, будто я полгода просидела на острых камнях.

Морган расхохоталась. Мэтью и Пег выскочили им навстречу. Мэтью сразу же засыпал Морган сообщениями о видах на урожай, а Пег без умолку тарахтела о детишках и их шалостях. Выслушав всех, Морган повернулась к Мэтью.

– Как мой супруг? – спросила она.

– Все так же, мадам, по-прежнему.

Морган убедилась в том, что Мэтью прав, навестив Джеймса, как только распаковала вещи. Он настолько похудел, что напоминал скелет, обтянутый кожей. Глядя на него, почти затерявшегося на огромной постели, Морган почувствовала себя виноватой. Она ведь ни разу не помолилась о выздоровлении мужа. И в глубине души вынуждена была признать, что не хотела его выздоровления.

– Седрик, – обратилась она к камердинеру, – я иду в часовню помолиться за моего супруга.

Мэтью, тяжело дыша, влетел в холл замка. Он только что был в деревне по поручению хозяйки и на обратном пути провел пару часов в своем любимом кабачке. И вот теперь, задыхаясь, стоял на пороге и спрашивал Полли, где найти хозяйку.

Мэтью помчался в кухню и в дверях едва не столкнулся с Морган.

– Потише, дружок, – остановила она его. – Что-нибудь случилось?

– Англичане совершили набег на Тевиотдейл. Я только что слышал об этом в «Золотом орле». Они сожгли там несколько домов, разорили поселки, но шотландцы отбили нападение и захватили пленных. И один из пленных – господин Френсис.

– Что?! Френсиса не могло быть среди них – он не солдат. Пойдем-ка в кухню, Мэтью, ты глотнешь эля и расскажешь мне обо всем подробно.

Выпив эля и переведя дыхание, Мэтью наконец-то рассказал:

– Я зашел в трактир выпить и поболтать. А там как раз случились купцы, которые возвращались из Шотландии. Они-то и рассказали все, как было. Четыре дня назад сэр Роберт Боуз нагрянул в Тевиотдейл и разорил множество проживавших там шотландцев. Они с победой возвращались в Англию, но около двух тысяч всадников ждали их у Хаддон-Ригг. Почти всем англичанам удалось спастись, но вот Боуза и господина Френсиса проклятые шотландцы захватили.

– Уверена, что все так и было, но не могу поверить, что среди воинов, совершавших набег, оказался Френсис. Почему купцы решили, что это был именно он?

– Один из купцов рассказывал про аристократа – высокий светловолосый мужчина, который сразил четырех шотландцев врукопашную, перед тем как его удалось схватить. Ну, натурально, я сразу подумал про господина Френсиса. И спросил, как звали того, аристократа, и оказалось, что это был именно он – купец запомнил совершенно точно.

– Я должна написать в Синклер-Хаус, дабы убедиться, что Френсис отправился вместе с Боузом и его людьми. И если это действительно так, мы немедленно заплатим выкуп за Френсиса.

Спустя несколько дней король Генрих объявил войну Шотландии. Вооружение и припасы уже были отправлены на север в пограничные города – Уорк, Норем, Карлайл и Бервик. Королевская армия выступила в поход. Морган с тревогой прислушивалась к новостям. Бервик и Норем были всего в полудне пути от Белфорда. Так что Белфорд вполне мог подвергнуться нападению шотландцев. Морган велела Мэтью укрепить замок и убедиться, что необходимое количество вооруженных людей всегда будет готово прийти на помощь.

Через неделю, после того как Морган написала в Синклер-Хаус, пришло письмо, написанное рукой Мэри – дочери Френсиса. Мэри пыталась объяснить, почему ее отец отправился вместе с сэром Боузом: «Сэр Роберт появился у нас в июле и умолял отца присоединиться к нему, говоря, что это будет месть за то зло, которое шотландцы причинили нам своими набегами. Отец страшно рассердился и долго рассказывал сэру Роберту о набеге на Белфорд. Он сообщил мне об этом позже, перед самым отъездом, и добавил еще что-то о чести и справедливости. Милая тетушка, нам так одиноко, и мы надеемся, что отца скоро освободят».

Морган перечитала письмо и приказала Мэтью:

– Пошлите шесть человек в Синклер-Хаус. Пусть привезут детей Френсиса. Здесь, в замке, они по крайней мере будут в безопасности.

Война была в самом разгаре. Новости с границы были неутешительными. При переправе через Твид рухнул мост, и пятеро солдат утонули. Нападение на Келсо принесло очень малые выгоды. Норфолк состарился, не мог больше возглавлять армию и готов был передать командование Неду Сеймуру, несмотря на давние семейные распри.

Осенняя прохлада сменилась зимним холодом. В конце ноября король Джеймс начал наступление. Но в командовании армией существовало слишком много проблем: шла яростная борьба за лидерство. И пока шотландские генералы решали, кто же будет главным, англичане стремительно продвигались вперед и в конце концов прижали войско шотландцев к реке Эск. Для Шотландии это оказалось катастрофой. Король Джеймс мог лишь наблюдать за тем, как гибнут его лучшие люди.

Эта победа принесла в Белфорд немало радостей и надежд.

Сразу после Рождества Мэтью вернулся из деревни с очередной порцией новостей. Король Шотландии скончался вскоре после того, как у него родилась дочь. Мэри – единственный ребенок короля – осталась сиротой. Судьба, похоже, окончательно отвернулась от Шотландии, и Генрих, вполне удовлетворенный, обратился к другому объекту своей внешней политики – Франции.

Морган наконец успокоилась, уверенная, что Френсиса освободят со дня на день. На смену январю пришел февраль, принеся с собой холод и снег. Морган чувствовала, что нервы ее натянуты до предела, и чтобы немного успокоиться, каждый день гуляла с детьми, закутывая их в шубы и шали до самых бровей.

Они как раз вернулись с очередной прогулки, когда Полли выскочила им навстречу.

– О, госпожа, ужасные новости! – закричала она.

Морган схватилась за грудь. Френсис! О Боже! Только не это!

– Мой господин Джеймс, лорд Джеймс – Седрик говорит, он умер.

Морган едва удержалась, чтобы не расхохотаться, но не радостным, а истерическим смехом. «Что со мной? Я схожу с ума?» – спрашивала она себя. Нет, это просто облегчение. Облегчение от того, что Джеймс наконец обрел покой. Или от того, что Френсис все еще жив?

Собрав в кулак всю свою волю, Морган велела Полли заняться детьми, а сама поспешила наверх.

Две длинные свечи горели на алтаре часовни. В воздухе стоял густой запах ладана. Все, кроме Морган, давно покинули часовню. Она стояла на коленях, молясь за упокой души мужа. И хотя исход его болезни был предрешен давным-давно, только сейчас перед мысленным взором Морган с необыкновенной ясностью предстали долгие годы теперь уже абсолютного одиночества, которые ей предстояло провести в замке.

Все кончилось. Правда, на самом деле все кончилось еще три года назад, а если уж быть до конца честной, то еще раньше – в тот самый день, когда Морган вернулась из Синклер-Хауса.

Она перекрестилась и поднялась с колен. Позади скрипнула дверь. Морган быстро обернулась и увидела знакомую длинную фигуру.

– Френсис! – прошептала она, и эхо отозвалось под сводами часовни.

Он прошел к алтарю, словно не замечая присутствия Морган: похудевший, осунувшийся, с пышной бородой, которая делала его почти неузнаваемым. Френсис опустился на колени у могильной плиты брата.

Морган отошла к входной двери и наблюдала, как Френсис в полном молчании простоял несколько минут.

Наконец он поднялся и пошел к ней навстречу, по-прежнему не произнося ни слова. Все так же молча открыл дверь, пропуская Морган вперед.

– Ты вернулся, – сказала она каким-то глухим голосом.

– Ага. – Он смотрел на замок, положив руки на бедра.

Морган закусила губу, решив не заговаривать первой. На лице его застыло так хорошо знакомое ей выражение – именно так он выглядел во время их ссор, непримиримо и грозно.

– Ты заберешь детей обратно в Карлайл? – не выдержала молчания Морган.

Он продолжал разглядывать башни замка, двор, темное небо.

– Мы уедем сегодня, а то, похоже, надвигается буря.

– Отлично, – вскинула голову Морган, – поскольку я собираюсь в Лондон.

– В Лондон? – Френсис наконец взглянул на Морган. – В такую погоду?

– Ну, – раздраженно бросила она, – я имела в виду, когда погода наладится и дороги просохнут. Уже почти март. Думаю, в следующем месяце и отправлюсь.

Френсис скрестил руки на груди и остановил на Морган ледяной взгляд.

– Ты так стремишься встретиться с Сеймуром, а твой муж скончался только три дня назад!

– Это тебя не касается! Я намерена бежать из этого дикого края, и, надеюсь, навсегда!

– Да, да, – нетерпеливо перебил он, – беги, убирайся, делай что хочешь. Но если ты собираешься бросить Белфорд, я буду настаивать, чтобы ты оставила его на мое попечение.

– Да Бога ради. Живи здесь. Я отдала бы тебе это чертово место навсегда, если бы это не было законным наследством моих детей.

– Мы не переедем сюда, я уже тебе говорил. Но если ты действительно решила уехать в Лондон, я буду следить за тем, как здесь идут дела в твое отсутствие.

– Благодарю, – сказала она, услышав фальшь в собственном голосе.

Френсис еще раз взглянул на небо:

– Думаю, нам лучше отправляться немедленно. Если погода испортится, остановимся у графини Нортумберленд.

И он двинулся по направлению к замку.

– Она будет в восторге, – бросила Морган ему вслед, чувствуя, как бешенство вскипает в груди. – Полюбуешься ее блеклым личиком и остальными прелестями.

Он остановился, обернулся, склонив голову набок:

– Думаешь, ты понравишься Сеймуру в черном? Или рассчитываешь сразу сбросить одежду, чтобы он не заметил цвет?

И он медленно пошел к замку. Морган сжала кулаки и грубо выругалась. Этот тип вечно выводит ее из себя! Имеет наглость ее осуждать, в то время как его брат ей испортил всю жизнь! Да и сам он чудовищно с ней обращался. Морган тяжело вздохнула, надеясь, что не встретится с Френсисом с глазу на глаз до его отъезда.

Почему мысль о его возможном романе с Мэри Перси так расстраивает ее? Ответа на этот вопрос, как и на многие другие, касающиеся Френсиса, она не могла найти и решила больше не спорить с ним. Напрасная трата сил. Главное – она встретится в Лондоне с Томом и обретет счастье в его объятиях.

 

Глава 21

Легкий туман окутал Лондон. Цветы и деревья вокруг Уайтхолла покрылись росой. Над городом повис запах горелого дерева – с наступлением весны неожиданно похолодало.

Морган выглянула из окна своих апартаментов, перед тем как надеть черное шелковое платье. Квадратный вырез был, пожалуй, слишком глубок, учитывая, что она овдовела лишь два месяца назад. Полли аккуратно закрепила легкую жемчужную накидку на ее прическе. Морган лишь коснулась пуховкой щек, нанося тончайший слой пудры, и удовлетворенно улыбнулась своему отражению.

Она с детьми, Полли, Пег, Агнес и полудюжиной слуг прибыла в Уайтхолл накануне вечером. Освеженная ночным сном, она чувствовала себя прекрасно, хотя и несколько возбужденно. Том был при дворе. От одного из пажей она узнала, что он в Уайтхолле, и ожидала встречи с возлюбленным в ближайшие часы, возможно, даже минуты.

Она пыталась представить, что скажет ему. Все будет зависеть от обстоятельств и места встречи: ведь это может произойти в саду, в коридоре, а возможно, за ужином. Стоит ли ей притворяться равнодушной или, наоборот, демонстрировать свои чувства? Морган улыбалась сама себе, нанося на шею капельки духов. После трех лет ожидания эти последние часы были почти невыносимы.

«Я свободна! – подумала она и, раскинув руки, закружилась по комнате, как восторженная девчонка. – Я свободна от Джеймса и Белфорда, от дядюшки Томаса и могу наконец любить того, кто любит меня».

Морган решила прогуляться по галерее – в саду было слишком сыро.

Как обычно, кучка придворных собралась поболтать. Морган скользнула взглядом по лицам, но не обнаружила Тома среди собравшихся. Зато заметила Неда и сэра Уильяма Паджета – нового государственного секретаря. Всех остальных она вообще не знала. Как быстро сменяются люди при дворе! В очередной раз приезжая в Лондон, она видит новые лица. Те же, кто ранее составлял цвет двора, умерли или казнены.

Испытывая невероятный подъем, уверенная в себе, Морган с улыбкой присоединилась к беседующим. Нед любезно поклонился ей:

– Какое счастье видеть вас вновь при дворе, леди! Несмотря на траур, вы все же приехали в Лондон.

Морган почувствовала нотку неприязни в его голосе и сдержанно поклонилась в ответ:

– Да, милорд, но, откровенно говоря, смерть стала для Джеймса избавлением от чудовищных страданий.

Нед кивнул. Он представил Морган остальным, и разговор возобновился. Всех интересовала война с Францией и предстоящая женитьба короля.

Вскоре к собравшимся присоединился Уилл Герберт. Он радостно приветствовал Морган и сообщил множество новостей о возможной избраннице короля.

– Она будет англичанкой, – утверждал он. – После Екатерины Арагонской и Анны Клевской король не захочет жениться на иностранке.

– А может быть, Уилл, – спросил Нед, – у вас есть некоторые соображения относительно того, кто именно удостоится этой чести?

– У меня? О нет! Я не смею.

Нед улыбнулся и вдруг махнул кому-то рукой:

– Приветствую тебя, брат.

Морган обернулась и увидела Тома Сеймура. Он совершенно не изменился, разве что стал еще более очаровательным. Он улыбался Неду, но, когда заметил Морган, улыбка на его губах растаяла.

– Морган, – смущенно произнес он, – я не знал, что вы при дворе. – Он поцеловал ей руку.

Странно, подумала она, Том не проявил ни малейшей радости, скорее недовольство. Том повернулся к Неду:

– Ну и что вы тут обсуждаете?

Разговор вернулся на круги своя.

Морган ждала, что Том улыбнется ей, подмигнет, сделает какой-нибудь знак, но он как ни в чем не бывало продолжал разговаривать с остальными, словно не замечая ее.

Наконец наступило время обеда и все отправились в столовый зал. Том вполне мог бы составить пару Морган, но вместо этого сопровождал Анну Герберт. Совершенно сбитая с толку, Морган позволила Уиллу проводить ее к столу.

За обедом она сидела между Уиллом и Сурреем, а прямо напротив нее оказалась леди Латимер, тоже в трауре.

– Кэт! – воскликнула она. – Я не видела вас целую вечность.

Дамы через стол обменялись поцелуями.

– Вы в трауре – я не знала…

– Мой муж, – отвечала Кэт, – очень долго болел, так же как и ваш. Я уже слышала о вашем горе. Мои соболезнования.

Дамы обменивались новостями и без умолку болтали на протяжении всего обеда. Морган была рада отвлечься от тревожных мыслей и надеялась, что после обеда Том пригласит ее прогуляться по саду.

Но ничего подобного не произошло. Том довольно официально распрощался и вышел из зала в одиночестве. Проводив его взглядом, Морган обратилась к Неду:

– Простите, могу я поговорить с вами?

Поколебавшись мгновение, Нед ответил:

– Да, леди, конечно, к вашим услугам.

Они вышли в соседнюю комнату, и Морган сразу перешла к делу:

– Ваш брат не решается общаться со мной на людях?

Нед вздохнул:

– Как бы вам объяснить? Понимаете, Том вас очень любил. Уехал за границу и там ожидал, пока вы станете свободны. Но прошлой осенью ненадолго вернулся в Лондон и встретил другую. Он был совершенно покорен ею. – Нед нервно теребил пуговицу своего камзола. – Он полюбил ее, Морган, а значит, разлюбил вас.

Морган едва не упала в обморок и прислонилась к столику.

– Не верю! – выдохнула она. – Он обещал ждать.

– Он и ждал. Но не думаете же вы, что такой мужчина, как Том, будет ждать вечно?

Он увидел отчаяние в глазах Морган и положил руку ей на плечо.

– Он действительно любил вас, но знал, что Джеймс может прожить и пять, и десять лет, может быть, больше, а вы поклялись хранить верность мужу. Том – благородный человек, Морган, но вы требовали от него слишком многого.

Морган растерянно посмотрела на него и дрожащим голосом спросила:

– Кто она?

– Я не могу вам сказать.

– Вы должны! – закричала она. – Вы обязаны сказать мне, кто она, эта коварная шлюха! Самоуверенная потаскуха…

Он поднял руку, словно собираясь закрыть ей ладонью рот, но Морган уже успокоилась.

– Хорошо, я скажу вам. Она не шлюха. Но вы должны поклясться мне памятью своей матери никому не рассказывать то, что услышите. Не ради Тома, ради вас самой. Это просто опасно.

Морган не понимала, о чем идет речь.

– Клянусь вам. Ну, так кто же она?

– Леди Латимер.

– Кэт? Но это невозможно!

Кэт, милая и добрая, маленькая пухлая Кэт, не идущая ни в какое сравнение с Морган ни по внешности, ни по разуму! Морган истерически захохотала.

– Прекратите! – Нед сделал шаг вперед. – Я предупреждал вас.

Но Морган уже взяла себя в руки.

– Не понимаю только, в чем опасность. Она ведь тоже вдова.

– Совершенно верно, – сдержанно ответил Нед. – Но скоро станет женой короля.

Большую часть дня Морган провела в постели. Она никого не хотела видеть и отказывалась от еды. Полли хлопотала вокруг нее, утверждая, что недомогание хозяйки вызвано тем, что она так много и долго работала.

Морган не обращала внимания на всю эту суету. Она хотела остаться одна, чтобы вволю поплакать, чтобы излить горечь утраченной любви. Сначала она проклинала Тома, но потом еще раз обдумала слова Неда. Возможно, он прав: не слишком ли многого она требовала?

«Я так долго жила обещаниями мечты, – думала она. – Возможно, реальность оказалась бы не так прекрасна, как я себе представляла. Впрочем, это уже не имеет значения. И он никогда не узнает о ребенке, который мог бы у нас родиться».

В течение следующих дней Морган всячески избегала встреч с Томом в Уайтхолле. Если же они случайно сталкивались, вежливо обменивались приветствиями, не глядя друг другу в глаза. Том хотел объясниться с Морган, но она не дала ему такой возможности. Это причинило бы ей боль, а она и так достаточно настрадалась.

И она завертелась в вихре придворной жизни, несмотря на свой траур: решила быть в центре событий. Морган сшила себе новые туалеты, с удовольствием носила драгоценности и меха, читала новые книги и разучивала новые песни. Она ловила каждую новость, каждую сплетню и ловко использовала полученную информацию в своих беседах с придворными. Она пела, танцевала, смеялась, болтала ночи напролет. И часто просто падала в постель в изнеможении – слишком уставшая для того, чтобы плакать.

«Я так много пережила, – говорила она себе. – Значит, смогу перенести и это и начать новую жизнь».

Но это было совсем не легко. Проблемы частично коренились в самой Морган, а отчасти были связаны со двором. Жизнь во дворце была не такой веселой, как десять лет назад. Сам Генрих стал старше и тяжело переживал неверность жены. К тому же среди придворных уже не было тех ярких личностей, что блистали прежде.

В июне приближенные короля переезжали в Хэмптон-Корт. На второй день после переезда Кэт Парр, леди Латимер, пришла навестить Морган с детьми.

– Я давно собиралась к вам, но была очень занята! – воскликнула она, хлопая золотистыми глазами.

Морган внимательно разглядывала ее плотную маленькую фигурку. Она, безусловно, была очаровательна и добра. Пожалуй, даже красива – добротной английской красотой. Но Морган все равно не могла понять, чем Кэт привлекла Тома Сеймура. Как ни странно, она не чувствовала неприязни к Кэт, даже тени ревности. Возможно, потому что Кэт не собиралась замуж за Тома, а должна была стать супругой короля, и все вокруг знали об этом.

– У вас, конечно, будет грандиозная свадьба? – поинтересовалась Морган.

– Нет-нет, – поспешно ответила Кэт. – Его величество и я, мы оба слишком часто вступали в брак. Думаю, мы поженимся здесь – прямо в моих покоях. И церемония будет самой скромной.

Морган хотела было поинтересоваться, как чувствует себя Кэт, выходя замуж за короля, в то время как ее сердце принадлежит Тому. Но вместо этого она спросила:

– А каково это – стать королевой Англии, Кэт?

Кэт покачала на коленях маленькую Анну и грустно улыбнулась Морган:

– Пока не знаю. Хотя предполагаю, ваш вопрос на самом деле звучит так: «Каково это – выходить замуж за человека, который уже пять раз был женат?» Но сейчас все по-другому: Генрих постарел и… остепенился. Но вообще-то выходить замуж за короля… все равно что за Моисея.

Морган рассмеялась. Возможно, именно ее откровенность и непосредственность так восхищали Тома. Но как только она представила Кэт лежащей в объятиях Тома, стонущей от его ласк; смех моментально оборвался. «Интересно, как много она знает обо мне?» – подумала Морган. Но в одном была уверена – Том никогда не рассказал бы Кэт об их романе.

– Самое лучшее в этой ситуации, – сказала Кэт, – что при дворе со мной будут дети Генриха – маленький Эдуард, Мария и Елизавета. Им так нужна мать. Почти так же, как мне нужны дети.

Морган перехватила взгляд Кэт, брошенный в угол, где играли Эдмунд и Робби, и вдруг поняла: «Она ревнует ко мне, потому что у меня есть дети. Знала бы она, что я чуть не родила ребенка от Тома!» Но Морган тут же отбросила эти мысли, и женщины принялись обсуждать приданое Кэт.

Король Генрих и Екатерина Парр заключили брачный союз 12 июля 1543 года. Церемония была скромной, как и планировала Кэт. Свадебный обед состоялся в Грейт-Холле, и не было на свете новобрачного счастливее, чем Генрих VIII. Весь двор присутствовал на этом торжестве за исключением Тома Сеймура. Несколькими днями раньше он отбыл на континент.

– Она сделала его счастливым, – сказал Ричард Гриффин, имея в виду Кэт и короля, которые возглавляли охоту в парке Виндзора. – Она одна из тех редких женщин, которые знают, как доставить удовольствие мужчине.

Морган почувствовала легкий укол ревности.

– Еще бы, с двумя предыдущими мужьями у нее было предостаточно практики.

Они ехали верхом чуть в стороне от остальных.

Ричард натянул поводья и громко расхохотался:

– Только не говорите, что сами имели виды на корону.

Первым побуждением Морган было одернуть его, но вместо этого она бросила:

– Вы несносны.

Он подъехал ближе.

– Я очень взволнован, – серьезно сказал он. – Король и новая королева подают превосходный пример своим подданным. Пример, которому можем последовать вы и я, Морган.

Она с недоумением взглянула на него. Ричард был серьезен как никогда.

– О чем это вы, Ричард?

– Ну, – вздохнул он, – если я не могу заполучить вас в постель тайком, придется действовать законным путем – прошу вас стать моей женой.

– О! – Морган едва не выпустила поводья от удивления. Она внимательно посмотрела на Ричарда; он почему-то был серьезен и говорил искренне. – Но это так неожиданно, – растерянно проговорила она.

– Неожиданно? – Ричард нетерпеливо взмахнул рукой. – Маргарет скончалась полтора года назад, а Джеймс фактически мертв уже три года. А вот Кэт Парр вдовствовала всего пять месяцев, а потом выскочила замуж за короля. Вопрос лишь в том, хотите ли вы за меня выйти?

«А ведь я не знаю ответа», – подумала Морган. Сейчас перед ней маячила перспектива долгого одиночества, которое при ее страстной натуре было малопривлекательным. При дворе, конечно, много мужчин, но все они либо скучны, либо распутны, либо охотятся за молоденькими невестами. Надежда на то, что Том однажды вернется к ней, была призрачной. Он уже продемонстрировал свое нежелание терпеливо ждать. В конце концов, выйдя замуж, она избавится от пустых мечтаний. К Ричарду, надо признаться, она была не совсем равнодушна. Его прикосновения будили ее страсть, точно так же, как и ласки Тома. Отбросив сомнения, она крепко стиснула поводья.

– Отлично, Ричард, я выйду за вас замуж.

«Думаю, я счастлива именно так, как мечтала», – писала Морган Нэн. Она коснулась щеки кончиком пера. Каким отцом станет Ричард троим ее детям? Останется ли он таким же деликатным и обходительным, когда они поженятся, или она быстро наскучит ему? Не станет ли Ричард вмешиваться в интриги, направленные против Сеймуров и их сторонников? Почему она часто сожалеет, что слишком поспешно приняла решение?

Ее не могло не волновать прежде всего отношение Ричарда к детям. Откуда эти сомнения? Она должна радоваться, потому что на этот раз выбрала себе мужа сама, а не по указке дяди или родителей. Неужели она до сих пор не может забыть Тома? Но нет, не похоже. А если не Том беспокоит ее, тогда кто же? Ах, все это просто фантазии, сказала она себе, продолжая писать.

«Да, я в самом деле очень счастлива и знаю, что нам с Ричардом будет хорошо вместе»..

Морган и Ричард поженились под Новый год в Гринвиче. Их венчал епископ Гардинер, который до этого освящал брак короля и Кэт Парр.

Наконец, спустя десять долгих лет, Морган лежала в объятиях Ричарда, наслаждаясь его искусством опытного любовника. «Как он не похож на Джеймса, – думала она, – даже на Тома. И уж тем более на Френсиса». Ричард был настоящий артист, даже поэт. Морган пожурила себя за такие сравнения, но тут все мысли вылетели из головы и она отдалась наслаждению.

Начинался новый год и новая жизнь для Морган Тодд-Синклер, в прошлом графини Белфорд, а ныне леди Гриффин.

 

Глава 22

В свете свечей рубины в ожерелье Морган сверкали, как капли бургундского.

– Они так прекрасны! – воскликнула она, любуясь своим отражением в зеркале.

Морган обернулась к Ричарду, который стоял позади, и крепко обняла его.

– Благодарю тебя, дорогой!

Он тоже рассмеялся, радуясь, что его подарок ко дню рождения привел Морган в восторг.

– Рубин – это определенно твой камень. Жемчуг слишком бледен, изумруд чересчур темный, а бриллианты совершенно бесцветны. Только рубины, светящиеся жизнью и огнем, соответствуют твоей натуре.

Морган взглянула на него с улыбкой.

– Ты говоришь со мной так же галантно, как всегда, даже через два месяца после свадьбы, – сказала она. – Или ты практикуешься на ком-нибудь еще?

Он чмокнул ее в нос.

– Ни на ком. Клянусь тебе. Ну как бы я смог? Я никогда раньше не дарил рубины.

Морган расхохоталась и отодвинулась от него.

– Ты невыносим.

И она вновь повернулась к зеркалу, чувствуя прохладу драгоценностей на своей коже.

– Давай не будем говорить о всякой ерунде.

Он скользнул рукой под ее платье и прижался губами к шее.

– Давай вообще не будем говорить.

Она прильнула к нему, вздохнув:

– О, неужели я должна снять ожерелье?

– Нет-нет, – прошептал он, а пальцы его уже расстегивали застежку на платье. – Только все остальное. А вот ожерелье можешь оставить.

Ричард уложил жену на постель, любуясь ее белым округлым телом. Рубины словно жили своей собственной жизнью в мерцании свечей. Он покрывал поцелуями ее веки, скулы, словно обрисовывая контуры лица и спускаясь дальше к шее.

– Ты сейчас еще прекраснее, чем когда была юной девушкой. Драгоценности идут тебе, как и элегантные платья, – но вовсе не это делает тебя такой желанной.

– Тогда зачем тратить деньги на ожерелья?

– Ну нет, мне нравится демонстрировать всем твое великолепие. Пусть все говорят, что моя жена самая роскошная женщина при дворе.

Он аккуратно подвинул ожерелье, и два самых крупных рубина легли точно на ее соски.

– Видишь? Камни прекрасны, но то, что под ними, не имеет цены.

Золотая оправа холодила нежную кожу, и Морган вздрогнула.

– Я вовсе не хотела бы соревноваться с другими дамами. Какое это имеет значение, если всем известно, что я принадлежу тебе?

Он аккуратно расстегнул ожерелье и уложил его меж ее бедер, проведя цепочкой по завиткам волос.

– Это имеет значение. Для меня очень важны подобные вещи.

Морган было нахмурилась, но выражение ее лица тут же изменилось, когда Ричард, взяв один из рубинов, аккуратно провел им по мягкой нежной плоти – воплощению ее женственности. Все тело Морган изогнулось от удовольствия, и вторая его ладонь тут же захватила напрягшиеся ягодицы. Через несколько мгновений он поднес влажное ожерелье к ее лицу.

– Взгляни – ты окрестила его соком своего желания.

Морган улыбнулась, но все же испытала странное чувство, осознав, что для ее мужа страсть и желание обладать – суть части одного целого. Но сейчас она не в состоянии была ясно мыслить. А руки, мягко раздвигавшие ее бедра, будили только одно желание – немедленного удовлетворения. Морган и Ричард двигались в одном, постепенно нарастающем ритме, пока оба не застонали и не ослабли в объятиях друг друга, полностью насытившись. Рубиновое ожерелье лежало на полу рядом с кроватью.

Генрих вновь собирался начать войну. Для него изготовили огромного размера доспехи, учитывая его необъятный живот. Ни возраст, пи физическое состояние не могли удержать Генриха от сражений на полях Франции.

Он намеревался отплыть в Кале с тридцатитысячным войском, оставив Екатерину Парр в качестве регентши, как когда-то, тридцать лет назад, оставлял вместо себя другую королеву Екатерину. За спиной Генриха оставался также сожженный и разоренный Эдинбург, поскольку шотландцам необходимо было преподать урок. Ричард должен был отправиться вместе с Генрихом, и Морган плакала перед расставанием. Она умоляла мужа беречь себя. Тот смеялся в ответ и покрывал поцелуями ее лицо. Это была его первая настоящая война, и он рвался в бой.

– Все, что я хочу, – это получить титул, – объяснял он Морган утром в день своего отъезда. – Неужели ты не хочешь снова стать графиней?

– Нет. Меня это не интересует. И тебя не должно интересовать.

Но Морган знала, что он не успокоится, пока не добьется графского титула. Она лишь надеялась, что он не станет рисковать, пытаясь завоевать расположение короля. Они были так счастливы в первые полгода своего брака, и Морган мысли не допускала, что с ее мужем может что-то случиться.

Генрих стремился захватить Булонь. Почти все мужчины участвовали в военных действиях, и лето выдалось очень спокойным. В августе Морган с детьми отправилась в Вулф-Холл повидаться с Нэн и ее семейством.

Морган оставалась там целый месяц, но все время рвалась в Лондон, куда доходили новости с континента. Она получила всего одно письмо от Ричарда. Он писал, что дожди остановили наступление армии и перспектива получить титул отодвигается на неопределенное время.

Морган повсюду носила это письмо с собой и перечитывала его всякий раз перед сном. В начале сентября Морган засобиралась обратно в Лондон. Нэн уговаривала ее остаться вплоть до возвращения Ричарда из Франции:

– Ты могла бы по крайней мере навестить своего бывшего родственника, прежде чем возвратиться в столицу.

Морган удивленно воззрилась на Нэн:

– Ехать в Карлайл? Зачем, за каким чертом мне туда отправляться?

Настал черед Нэн удивиться:

– Карлайл? Но Френсис в Вудстоке – я думала, ты знаешь. Король наградил Френсиса и за его религиозный трактат, и за отвагу в походе на Шотландию. Даровал ему еще земель в Вудстоке, и Френсис решил переехать туда, поближе к библиотеке Оксфорда.

Морган пожала плечами:

– Карлайл, Вудсток – не все ли равно? Я не собираюсь навещать Френсиса. Уверена, он оставил Белфорд в надежных руках.

Нэн пытливо посмотрела на кузину и решила сменить тему:

– Пойдем, помогу тебе собраться.

Морган действительно решила сделать крюк по дороге в Лондон, но не в Вудсток, а в Фокс-Холл. Спустя много лет она наконец набралась храбрости вернуться в родной дом, где ее уже не ждали родители. Нэн и Гарри присматривали за поместьем, наезжая туда каждые три месяца.

На закате Морган в сопровождении слуг и детей въезжала в Фокс-Холл. Она направилась прямо к дому, не претерпевшему никаких изменений за эти годы, чего не скажешь о ее собственной жизни. Дом даже издалека выглядел удивительно уютным. Но внутри все было не так, как прежде. Только три окна были освещены, в столовой не горел огонь в камине, на галерее музыканты не настраивали свои инструменты, а в кухне не готовился роскошный обед. И самое главное – не слышно было голосов родителей.

На пороге их встретила Клеменс – старая служанка, приехавшая из Франции с бабушкой Изабо. Она сгорбилась и так состарилась, что Морган едва узнала ее. Зато Клеменс сразу признала Морган.

– Госпожа! Вы вернулись!

Она протянула свои сухонькие руки, и Морган нежно обняла старушку.

– Вам следовало предупредить нас, чтобы мы приготовились. Вы приехали насовсем?

Морган улыбнулась и покачала головой:

– Нет, Клеменс, только на одну ночь. Я должна была увидеть Фокс-Холл – я слишком долго этого ждала.

– Слишком долго, – проворчала Клеменс. – О, как бы я хотела, чтобы вы вернулись.

Тем временем остальные слуги собрались в холле. Морган узнала только двоих – мужа Клеменс Артура и конюха Хэла. Его близнец Дэви вместе с Бесс переехал в Эйлсбери несколько месяцев назад. Все остальные слуги умерли либо во время эпидемии, как и родители Морган, либо просто покинули Фокс-Холл.

– В вашей комнате все как прежде, – проговорила Клеменс. – Я распоряжусь приготовить ее для вас.

– Замечательно, – ответила Морган. – Детей мы уложим в соседней комнате, где прежде жила Нэн.

Перекусив с дороги, Морган поднялась со словами:

– Мне нужно отдохнуть. Нам всем следует хорошенько выспаться. Завтра предстоит дорога в Лондон.

Тут Клеменс пришла в некоторое замешательство, что не ускользнуло от Морган.

– Что-нибудь не так? – спросила Морган.

Старушка опустила глаза и прижала руки к груди.

– Вы знаете, я вовсе не легкомысленная вертихвостка, госпожа, – пробормотала она. – Я слишком стара для этого. Но есть кое-что, что вы должны знать, хотя, возможно, посмеетесь надо мной. – Клеменс собралась с духом и выпалила: – В доме завелось привидение.

– Привидение? – Клеменс на старости лет, видимо, повредилась умом. – Чепуха, Клеменс.

– Так я и знала, что вы не поверите. Но я сама слышала странный шум. И другие тоже – спросите хотя бы у Хэла.

Морган подумала, что Хэл мог подшутить над старушкой. Но не хотела обижать Клеменс и мягко улыбнулась ей:

– Наверное, вы и в самом деле слышали какие-то звуки – ветер, шелест листьев, – уверяю вас, никакого привидения здесь нет. Впрочем, если я что-нибудь услышу ночью, обязательно расскажу. – Морган ободряюще похлопала Клеменс по плечу. – Спите спокойно, а о привидениях я позабочусь.

Морган медленно раздевалась, глядя в окно, где деревья слегка покачивались под ночным ветерком, вдыхая ароматы ранней осени и любуясь лунными бликами на поверхности реки. Она оглядела комнату – все было по-прежнему. Морган улыбнулась своим воспоминаниям: отец, читающий вслух Чосера после ужина; мама, присматривающая за приготовлением обеда; первые шаги Нэн; тетушка Маргарет, роняющая клубки в пылу рассуждений о последних выступлениях Мартина Лютера; и бабушка Изабо, такая мудрая, проницательная, всегда держащая под контролем жизнь семейства.

«Я не буду плакать, – пообещала она себе. – Сейчас лягу в постель, помолюсь за Ричарда и усну крепким сном». Морган легла в постель, помолилась и уснула. Но вскоре ее разбудил какой-то странный звук. Морган села в кровати. Она долго прислушивалась, но в тот момент, когда решила, что ей померещилось, вновь услышала шум. Звуки совершенно определенно доносились сверху, из кладовой, где никого не могло быть.

Морган спустила ноги с кровати, пытаясь подавить страх. Привидение? Не может этого быть! Но ветра нет, мыши не могут так шуметь, а кошка мяукнула бы. Она решила позвать на помощь слуг и выяснить, в чем дело. Разбудив Хэла и Дональда, мальчонку с кухни, Морган приказала им идти следом, направляясь к лестнице.

У дверей кабинета они задержались и захватили пару пик из коллекции отца Морган. Сама же Морган вооружилась длинным итальянским кинжалом.

На верхней площадке лестницы они замерли и услышали долгий пронзительный скрип. Повернув направо, Морган нажала на ручку первой двери – заперто. Следующая дверь была открыта, но там не оказалось ничего, кроме старой мебели. Замирая от ужаса, Морган ступила на порог третьей комнаты. Осторожно вошла, оставив дверь открытой, обернулась и завопила:

– Хэл! На помощь!

Но Хэл и Дональд, охваченные паническим ужасом, уже мчались вниз по лестнице.

Морган снова закричала – на этот раз от бессилия. Какая-то огромная, бесформенная фигура нависла над ней. И тогда она вонзила кинжал в эту колеблющуюся тень. Кинжал прошел насквозь, не причинив вреда и не оставив никаких следов. Теперь Морган вопила уже во весь голос.

И тут чьи-то руки схватили ее сзади, резко повернув, так что кинжал упал на пол. Дрожа всем телом, Морган почувствовала, что взмывает в воздух. «Я умираю, – в отчаянии подумала она. – Умираю». И плотно закрыла глаза.

Морган пришла в себя внезапно, оттого что к ней обращался некто, слегка сердито, слегка посмеиваясь. Некто, чей голос был ей хорошо знаком. Морган медленно открыла глаза, чувствуя, что голова ее мирно покоится на плече невидимого злодея. Она присмотрелась повнимательнее.

– Френсис! – с облегчением и гневом воскликнула она. – Какого?..

Он расхохотался так громко и весело, что едва не выронил ее.

– О Боже! Погоди, я поставлю тебя на пол. Ты выглядела такой смешной!

Он осторожно опустил Морган в кресло и сам сел на пол у ее ног.

– Смешной? – рявкнула Морган. – Ах, смешной?

Она вцепилась ему в волосы:

– Ты у меня сейчас облысеешь за все эти штучки!

Он перехватил ее запястье и толкнул обратно в кресло.

– Прекрати! – резко сказал он. – Может, позволишь мне объяснить?

– Сделай одолжение, – процедила она сквозь зубы.

Он поудобнее устроился на полу и начал:

– Я живу сейчас в Вудстоке. Помогаю Джону Лиленду, который рыщет по всей Англии в поисках книг для библиотеки в Уайтхолле. И вот однажды я вспомнил о коллекции книг и карт, принадлежавшей твоему отцу. Я хотел написать и испросить позволения взглянуть на них, но не решился нарушить твой покой. Однажды вечером я приехал сюда, нашел некоего Артура и объяснил ему, кто я такой и чего хочу. Сказал, что лучше никому не рассказывать о моих визитах. Время от времени я подбрасываю ему несколько монет, а он следит за тем, чтобы дверь в сад всегда была открыта.

Морган все еще была в ярости:

– Ты подкупаешь моих слуг, чтобы пробираться в мой дом и рыться в имуществе моего отца. Ты самый бесстыжий из всех, кого я встречала!

Звук шагов на лестнице заставил ее замолчать. Оба обернулись. Френсис вместе с Морган дошел до двери и выглянул наружу. Слуги под предводительством Хэла и Дональда заполнили холл, вооружившись мечами, кинжалами, копьями и даже вилами. Рядом с Хэлом стоял тот самый Артур.

Это зрелище заставило Френсиса вновь расхохотаться, вслед за ним рассмеялась и Морган. Маленький отряд в изумлении таращился на свою хозяйку и высокого светловолосого незнакомца рядом с ней. Артур явно был в недоумении, переводя взгляд с Морган на Френсиса и обратно.

Первым, заикаясь, заговорил Хэл:

– Мы были т-так н-напуганы. Д-думали, что п-привидение напало на вас!

Морган сдержанно улыбнулась:

– Если бы это произошло, пожалуй, я сама превратилась бы в привидение.

Хэл опустил глаза.

– Мы д-думали, нам нужна… еще помощь. Запаслись оружием… и набрались храбрости.

Морган подошла поближе и похлопала его по плечу:

– Хорошо, что вы вообще вернулись. Насчет привидения нам все объяснит Артур. А сейчас ступайте вниз и успокойте женщин.

Слуги послушно удалились, позвякивая оружием. Оглядев комнату, Морган наконец обнаружила то, что ее атаковало – плащ Френсиса на вешалке. Она заметила также, что окно прикрыто одеялом, так чтобы свет не пробивался наружу. Морган махнула рукой в сторону книг и карт, сложенных стопкой на столе:

– Ты хочешь забрать все это?

Гнев ее утих.

– Если ты не возражаешь.

– Они просто собирают здесь пыль. Ну и, конечно, привлекают привидения, – уголком рта улыбнулась она.

Френсис улыбнулся в ответ. Сейчас он был гладко выбрит и немного прибавил в весе.

– Я полагал, будет меньше проблем, если пробраться сюда тайком.

– Ты просто ненормальный, Френсис. – Морган направилась к дверям.

– Совершенно верно. – Френсис двинулся следом за ней. – Слышал, ты снова замужем. Но не за Сеймуром. Что произошло?

Обернувшись, Морган смерила его ледяным взглядом:

– Какое тебе до этого дело?

Он пожал плечами, но в голосе его звучала некоторая натянутость:

– Разумеется, никакого. Мне просто любопытно, какие неожиданные повороты совершают порой твои чувства. Год назад ты готова была душу продать за Сеймура. А ныне ты леди Гриффин. Но уж на этот раз ты наверняка обрела истинную любовь.

Сарказм последних слов невозможно было не заметить.

– Я встретила человека, который хотел вступить со мной в брак и заботиться обо мне. Привлекательного, воспитанного, умного и веселого. Мы очень счастливы.

– Несомненно. Уверен, он прекрасный отчим. Мне ведь не безразлично, как воспитывают моего сына.

– Он добр ко всем детям, – решительно произнесла Морган. – Но поскольку своих детей у него никогда не было, роль отца для него непривычна.

– И правда. У него не было детей от первого брака. И внебрачных тоже. Никто по крайней мере об этом не говорил.

После долгой паузы, во время которой Морган почувствовала, что начинает замерзать в своем легком халатике, Френсис продолжил:

– Я хотел заняться любовью с тобой. Но думаю, что не стоит. Сдается мне, у твоего супруга не может быть детей вообще. Забавно было бы оставить тебя беременной в такой ситуации.

– Ты животное! – возмущенно воскликнула Морган, но тут же прикусила язык, опасаясь привлечь внимание домашних. – Тебе никогда не приходило в голову, что я вовсе не желаю, чтобы ты ко мне прикасался? И потом, может, это Маргарет была бесплодна? Или Ричард тщательно скрывает наличие внебрачных детей?

– Или коровы летают, например? Ладно, хватит. Уже полночь, а у меня здесь работы по крайней мере еще на час.

Морган хотела найти достойный резкий ответ, дабы Френсис, не заблуждался относительно ее отношения к его наглому, бесцеремонному поведению. Но он уже взял в руки перо и занялся делом. Она поколебалась некоторое время, но тут внутренний голос сказал ей: «Ну и чего ты ждешь? Чтобы он передумал и бросился на тебя?» Чепуха, оборвала сама себя Морган; она слишком тоскует по Ричарду и его ласкам, чтобы искать бездушных, чисто плотских объятий Френсиса. И она бесшумно вышла за порог.

Морган легла в постель, но уснула не сразу. Вскоре после часа ночи она услышала, как Френсис отъезжает от Фокс-Холла. Нет, он, конечно же, ошибается насчет Ричарда. Маргарет никогда не была здоровой женщиной. А то, что Морган не забеременела в первые полгода своего брака, она относила на свой счет: она уже не так молода и совсем недавно потеряла ребенка. Ричард же не был одержим желанием иметь наследника, как большинство мужчин.

Морган повернулась на другой бок и вздохнула. Проклятый Френсис умеет вывести ее из равновесия. Но почему она позволяет Френсису разговаривать с ней столь бесцеремонно? И столь же бесцеремонно вести себя? И отчего, ради всего святого, она не ушла сразу, как только он вернулся к работе, что удерживало ее?

«Потому что ты хотела его, – прозвучал внутренний голос. – Всегда хотела. Потому что можешь разговаривать с ним так же свободно, как он с тобой. Потому что ты любишь его и всегда любила. С самой первой встречи в саду». Кто это с ней говорит там, внутри, в глубине сознания – уж не бабушка ли Изабо? Ее образ незримо присутствовал в доме. Но не пугал, подобно призраку, а оберегал и поддерживал. И бабушка Изабо знала то, что оставалось тайной для самой Морган. Бабушка предупреждала, что любовь не распознаешь сразу. Но Морган не хотела этого знать – ни тогда, когда думала, что влюблена в Шона, ни собираясь замуж за брата Френсиса, ни охваченная страстью к Тому Сеймуру. А сейчас она понимала, что любовь к Френсису останется безответной, поскольку тот никогда не любил и не полюбит ее. Он всего лишь уверен, что они великолепно подходят друг другу в постели. И он так сильно любил Люси. А к Морган никогда не питал никаких романтических чувств.

Морган совсем запуталась и всплеснула руками. Все эти мысли приходят ей в голову оттого, что она слишком долго не виделась с Ричардом и попала под очарование старого дома. Не может быть, чтобы она любила Френсиса Синклера! Нет, нет и нет!

Спустя неделю после возвращения Морган с детьми в Лондон пришло второе письмо от Ричарда: «Наши войска ворвались в Булонь, и крепость пала. Никогда прежде я не видел его величество таким довольным. Возможно, титул у меня в кармане».

Морган улыбалась этой короткой записке. В конце он писал, что скоро они наконец встретятся. Не пройдет и нескольких недель.

Король с триумфом проезжал по улицам Лондона, величественно посылая привет толпам народа. В нескольких ярдах позади короля с улыбкой на лице ехал Ричард Гриффин. Завидев его с балкона своего особняка, Морган кинулась вниз по лестнице навстречу любимому мужу…

Морган лежала обнаженная в объятиях Ричарда, а он все ласкал и ласкал ее бедра и талию. Они занимались любовью больше часа и чувствовали себя сейчас несколько утомленными. Но, несмотря на радость встречи, Морган ощущала, что Ричард чем-то обеспокоен.

– Ты не хочешь сказать мне, что тревожит тебя, дорогой?

Горькая улыбка скользнула по его лицу.

– Похоже, перспектива получения титула отодвигается на неопределенное время. Король уже наградил всех за взятие Булони, но меня не оказалось среди счастливчиков. Он все еще считает меня членом клана Говардов, а значит, личностью неблагонадежной.

– Не печалься, дорогой. Уверена, со временем он признает в тебе тебя самого – не Говарда по происхождению, но верного и достойного подданного.

Ричард вздохнул.

– Возможно, – вяло произнес он. Морган уснула, а Ричард еще долго лежал с открытыми глазами.

 

Глава 23

Новый 1545 год начался с новых распрей между королем и императором. Карл искал мира, в то время как Генрих и слышать о нем не хотел. На севере шотландцы начали новое наступление, и велика была опасность их союза с Францией. Угроза вторжения с моря становилась все более реальной.

Морган стала фрейлиной королевы и часто общалась с Кэт Парр, от нее и узнавала последние внешнеполитические новости. Том сейчас находился в Дувре, занимаясь обороной побережья. По множеству признаков Морган поняла, что королева все еще любит Тома. «А я? – думала она. – Люблю ли я его и любила ли вообще когда-нибудь? Или просто мне нужен был кто-то в то время?»

Но сейчас она убеждала себя, что именно Ричард тот человек, который ей нужен. Порой даже легкое прикосновение за столом, взгляд, брошенный мимоходом, приводили к вспышке страсти и взаимного влечения. Время от времени он даже упрекал ее в том, что долгие годы она лишала их обоих такого удовольствия.

– Я была глупой маленькой девочкой, – сказала она ему однажды. – Ты бы просто устал от меня.

– Ни в коем случае. Я научил бы тебя всему, и мне было бы с тобой всегда хорошо. Хотя… я часто удивляюсь, как многому ты сумела научиться у этого бревна Джеймса.

Морган спрятала лицо у него на груди, чтобы он не видел промелькнувшего на нем выражения и не догадался о том, чего она не собиралась ему рассказывать.

Несмотря на частые отлучки Ричарда той зимой, взаимная привязанность супругов стала прочнее. Морган понимала, что Ричарду частенько необходимо побыть одному – он переживал тяжелые времена, карьера никак не складывалась, семейство Сеймуров не допускало чужаков близко к трону. Морган больше времени проводила с детьми.

Просто не верилось, что Робби скоро исполнится десять. Он вытянулся и достиг невероятных успехов в учебе, парнишка во всех отношениях заметно опережал сверстников. Морган иногда хотелось, чтобы Френсис видел, как растет его сын.

Ричард первым заговорил о будущем детей. Однажды за ужином он как бы между прочим заметил, что пришло время подыскать невесту для Робби.

Морган была потрясена:

– Какая чепуха, Ричард! Он же не наследный принц! Вполне можно подождать еще несколько лет!

– Ожидание существенно сужает возможности выбора. Я уже присматриваю варианты.

– Ты? – Глаза Морган округлились. – Кого-нибудь нашел?

Ричард, избегая взгляда жены, ответил:

– Прежде всего я подумал о Джейн, дочери Генриха Грея. Она ровесница Робби и прекрасная партия.

– О нет, Ричард! Она же внучка сестры короля! Я как-то слышала, что, если что-нибудь случится с Эдуардом, то, поскольку Мария и Елизавета признаны незаконнорожденными, леди Джейн может претендовать на трон. Нет, нет, это чересчур высоко. – Морган покачала головой, считая идею абсурдной, даже опасной.

Ричард встал из-за стола и зашагал по комнате.

– Робби уже граф Белфорд. У него огромные владения на севере. Давай смотреть на вещи реалистично. Генрих уже стар. Эдуард – болезненный ребенок, ты сама рассказывала, как королева беспокоится о нем. Мария и Елизавета не имеют законных прав на престол. И если корона действительно перейдет к Джейн, ты не хотела бы увидеть своего сына на троне рядом с ней?

– Ты перечисляешь лишь варианты развития событий. – Морган тоже встала. – И если даже вероятность их осуществления велика, это еще один веский довод в пользу того, чтобы Робби не связывал свою жизнь с семьей Грей. Я сыта интригами и заговорами.

Ричард нежно поцеловал Морган в губы:

– Не принимай поспешных решений. Подумай. Хорошо?

Морган внимательно посмотрела на мужа – он уже принял решение. Впервые она осознала всю глубину его амбиций, его безудержное стремление к власти – и испугалась.

Несмотря на протесты Морган, Ричард все же приступил к осуществлению своего плана. Он решил воспользоваться удачным политическим моментом – удалось наконец заключить мир с Францией на выгодных условиях. Морган замечала, как Ричард потихоньку договаривается о чем-то с Сурреем и Джоном Дадли. С растущим беспокойством она могла лишь наблюдать, как ее муж ввязывается в опасную игру, вступая в борьбу с Сеймурами. Она была не единственной, кто наблюдал за развитием событий. Как-то за обедом Нед Сеймур оказался рядом с ней и, улучив удобный момент, заметил:

– Ваш муж активно занялся политикой.

Морган сделала вид, будто ей это совершенно безразлично:

– Он вечно сплетничает с кем-то. Обожает скандалы.

И Морган поспешно обернулась к Кейт Уиллоуби, заговорив о модных танцах. Их оживленная беседа была прервана неожиданным вмешательством:

– Судя по выражению вашего лица, вы явно съели что-то не то.

Морган резко обернулась. На месте Неда Сеймура сейчас сидел Френсис Синклер.

– Когда ты приехал?

– Только что.

– Зачем? Ты же много лет не был при дворе.

Френсис с такой жадностью набросился на еду, что Морган даже отодвинулась.

– Король основал новый колледж в Кембридже. Я хочу просить его сделать то же самое для Оксфорда. Оксфорд вообще плохо финансируют, моя цель – вернуть ему былую славу.

– Но почему ты?

– Потому что для меня это важно.

Темноволосая Кейт Уиллоуби, вдова герцога Суффолка, оживленно вступила в беседу:

– Как интересно то, что вы говорите. А я слышала, вы собирались жениться на графине Нортумберленд. Ой, а я ведь читала вашу книгу о религии! Просто замечательно!

Френсис кивнул, не отрываясь от фазаньей ножки:

– Браво, мне нравятся женщины, которые умеют читать.

Морган потянула Френсиса за рукав:

– Мне нужно с тобой поговорить – прямо сейчас и наедине. О Белфорде и еще кое о чем.

Вежливо раскланявшись с Кейт и подхватив несколько конфет с блюда, Френсис поднялся. Они вышли в сад. Морган начала разговор с расспросов о Белфорде. Френсис заверил ее, что там все в порядке, он был в замке и все проверил.

Вполне удовлетворенная услышанным, Морган перешла ко второму, более важному, вопросу.

– Я должна попросить тебя об огромном одолжении, – медленно проговорила она. Видя, что вступление не произвело никакого впечатления, она перешла прямо к делу. – Я хочу, чтобы ты на некоторое время забрал детей в Вудсток.

Френсис нахмурился:

– Зачем? Вам с Ричардом нужно больше свободы для проявления своей страсти?

Но шутка прозвучала вымученно и тяжеловесно.

Подавив раздражение, Морган продолжила:

– Не будь глупцом. Ричард хочет использовать их – по крайней мере Робби – для достижения своих собственных целей. Но они мои дети, а Робби и твой сын тоже. На некоторое время их надо увезти. Может быть, Ричард откажется от своих безумных планов.

Френсис долго молчал.

– О, дьявол! – выругался он наконец. – Я не позволю ему вмешивать в интриги потомков Синклеров. Когда ты хочешь отправить детей?

Морган с облегчением улыбнулась:

– Прямо сейчас. Как только ты будешь готов.

Френсис несколько удивился ее поспешности, но согласился. Морган благодарила его так горячо, что ему пришлось даже остановить ее:

– Довольно, довольно. Робби ведь мой сын. А ты можешь отблагодарить меня, замолвив словечко перед королем по поводу моей просьбы относительно Оксфорда.

Морган пообещала.

Морган решила пока не говорить Ричарду о предполагаемом отъезде детей в Вудсток. А к тому времени, когда определилась дата отъезда, необходимость в разговоре отпала – по поручению короля Ричард на несколько дней уехал из Лондона.

Френсис в своей миссии достиг лишь частичного успеха: новый колледж в Оксфорде пока не открывался, но Генрих согласился основать специальный фонд для финансовой поддержки университета в будущем.

На следующий день после отъезда Френсиса с детьми в Лондон вернулся Ричард. Вплоть до ужина он не замечал отсутствия детей. Только вечером спросил у Морган, куда они подевались.

– Я отправила их вместе с Френсисом навестить братьев и сестер. Они давно не виделись.

Ричард, прищурившись, внимательно посмотрел на жену.

– Ты должна была сначала посоветоваться со мной! – Впервые за время их совместной жизни он повысил на нее голос.

– Но, Ричард, ведь тебя не было дома! Как же я могла с тобой посоветоваться?

Разъяренный Ричард, не слушая никаких объяснений, продолжал орать:

– Ты сделала это специально! Ты хочешь мне помешать! Мало того что я не могу добиться расположения короля, проклятые Сеймуры все время стоят у меня на пути, так еще и ты?

– Это просто смешно, Ричард. Твои планы тут совершенно ни при чем.

– Планы? Да как ты смеешь! – Он поднял руку, словно для удара, но вовремя остановился. – Напиши Френсису и вели ему немедленно отправить детей обратно.

– Я не сделаю ничего подобного, – твердо ответила Морган.

– Не смей перечить! Делай, что сказано! Ты слышала?

Морган тоже вышла из себя:

– Это мои дети! И я буду делать с ними что захочу!

Ричард резко повернулся и направился к двери.

– Я ухожу, – бросил он через плечо.

– Куда? В бордель?

Он застыл на месте, затем медленно обернулся. Ехидная улыбка застыла на его лице.

– Разумеется. Куда же еще?

– Ах ты! – Не сдержавшись, Морган швырнула в него подушкой. – Лживое животное! Я-то думала, ты любишь меня!

Он подскочил к ней и схватил за руку:

– С чего бы это, дорогая жена, мы никогда не говорили о любви.

Морган, вырывая руку, тихо проговорила:

– Верно. Никогда.

Ричард оттолкнул Морган, и та, не удержавшись, упала на кровать. Пышные волосы рассыпались по покрывалу, грудь соблазнительно вздымалась. Ричард бросился на постель рядом с ней.

– Любовь для поэтов, таких, как Суррей, – сказал он. – А у нас есть кое-что получше.

И он приник губами к ее рту, опытными пальцами нащупывая застежки на платье. Морган прикрыла глаза и тихо застонала, когда он овладел ею.

Вопрос с детьми так и остался открытым. Оба знали, что рано или поздно детям придется вернуться ко двору, и предпочитали не поднимать этот вопрос. Отношения между супругами наладились.

Но эта ссора оставила глубокий след в душе Морган. До сих пор она по непонятной причине полагала, что Ричард любит ее по-своему, а она, в свою очередь, любит его. Казалось слишком невероятным, даже диким, чтобы двое разумных людей основывали свой союз лишь на чувственных радостях, на похоти. Но сейчас приходилось признать, что именно так все и обстоит на самом деле. По правде говоря, ее больше огорчало осознание того, что Ричард изменяет ей.

Почему он это делает? Если их связывает лишь физическое влечение, он не должен желать других женщин. А может, причина в том, что у них нет общих детей? Морган тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли.

Дети вернулись домой к концу октября. К удивлению Морган, Ричард почти не проявил интереса к их возвращению. Но облегчение быстро сменилось беспокойством. Неужели он задумал что-нибудь еще? Новый план? Но Ричард молчал, а Морган предпочитала не расспрашивать.

Десятого декабря ко двору прибыли Нэн и Гарри Сеймур. Они радостно приветствовали Морган, в то же время избегая общения с Ричардом. Нэн ждала уже пятого ребенка, и дамы весело шутили по этому поводу.

Все трое сидели на галерее, болтая о пустяках, когда к ним подошла Кейт Уиллоуби.

– Вы слышали? – задыхаясь от волнения, спросила она. – Суррей арестован за государственную измену!

Застыв от изумления, все молчали. Наконец Морган нашла в себе силы спросить:

– А что он сделал?

– Пока не знаю. Слышала только, что его заключили в Тауэр. И говорят, будут еще аресты – может быть, и сам герцог Норфолк!

Морган внезапно забеспокоилась. Если король намерен зайти так далеко, никто не может чувствовать себя в безопасности. Тут она заметила, как Нэн и Гарри обменялись многозначительными взглядами. Затем Нэн кивнула, а Гарри встал, протягивая руку Морган.

– Думаю, нам стоит предупредить Ричарда, – тихо сказал он. – По-моему, для него это важные новости.

Морган в некотором замешательстве поднялась:

– Да, конечно. Но я понятия не имею, где он.

Они покинули галерею, но, вместо того чтобы пройти в апартаменты Морган, зашли в первую же пустую комнату. Гарри плотно прикрыл дверь и повернулся к Морган.

– Вы знаете, как я не люблю политику и все, что с ней связано, – начал он. – Но, появляясь при дворе, совершенно невозможно этого избежать. Я… мы… надеялись, что вас это не коснется, но сейчас, когда Суррей арестован, Нэн и я не можем молчать.

– Что случилось? – испуганно спросила Морган.

– Ричард замешан в заговоре, как и Суррей с Норфолком. Вы понимаете, что я, как и Том с Недом, будучи Сеймурами, последними узнаем подробности. Ваш супруг и его сторонники намеревались сделать Мэри Говард любовницей короля. Кроме того, они рассчитывали соединить наши семьи родственными узами, выдав ее замуж за Тома.

Морган медленно опустилась на кушетку.

– Уложить Мэри в постель короля, организовать супружескую измену… – прошептала Морган.

– И еще кое-что, учитывая, что Мэри – вдова незаконнорожденного сына короля. Правда, идея ее брака с Томом уже несколько лет остается нереализованной. Поскольку Том категорически не согласен на подобный союз.

Слава Богу, подумала Морган, проклиная в душе Говардов и всех их женщин, которые вечно норовят проникнуть в королевскую спальню, законно или незаконно.

Морган заставила себя встать.

– Я должна найти Ричарда. Его наверняка арестуют, уверена.

Прежде чем выйти за дверь, она коснулась губами щеки Гарри.

– Благослови вас Господь. Многие предпочли бы промолчать, если дело не касается их лично. Я счастлива, что Сеймуры не из таких.

– Ступай к своему Ричарду, – дружески похлопав Морган по плечу, сказал Гарри. – И не рассказывай, откуда тебе стало известно о заговоре.

Морган рассказала Ричарду о Суррее, не устраивая скандала, не возмущаясь, не иронизируя, не споря. В течение часа он собрался и готов был к отъезду в Белфорд.

– Ты отправишься на север, – убеждала его Морган. – А мы объясним это хозяйственной необходимостью.

***.

Норфолка арестовали в тот же день, а поздно вечером, когда Морган уже была в постели, ее поднял стук в дверь. Это был Нед Сеймур в сопровождении королевских гвардейцев.

– Где Ричард? – спросил он.

– Он еще вчера уехал в Белфорд, милорд. Возникли некоторые проблемы, а мы не захотели беспокоить Френсиса. А что произошло?

Нед устало опустился в кресло, Морган устроилась напротив.

– Не знаю, что именно вам известно, – сказал он, – и что знает Ричард. Но я не могу отправить людей вдогонку за ним, поскольку начинается метель.

– Вы собираетесь его арестовать?

– Совершенно верно. Так что, возможно, к лучшему, что его не оказалось дома. Есть много других, подлежащих аресту, которые нужны нам гораздо больше.

– Нам? – переспросила Морган.

– Я имел в виду короля и верных его сторонников. Надеюсь, ваш муж не натворил каких-нибудь глупостей. – Он встал и решительно произнес: – Послушайте, Морган. Похоже, на этот раз Ричарду удалось избежать неприятностей, но передайте ему – не столько от меня, сколько от короля, – если он вновь впутается в подобные истории, то отправится не в Белфорд, а прямо на плаху.

– Я передам ему, Нед, даю слово, – просто ответила Морган.

Рождество выдалось безрадостным. Но ради детей Морган старалась быть радостной и веселой. В полночь в Уайтхолле давали грандиозный бал. Генрих наблюдал за собравшимися, не вставая с кресла. Его грузное тело напоминало руины величественного замка.

Днем позже Суррею и Норфолку официально предъявили обвинения. Еще через день Суррей был осужден и казнен. Суд над его отцом все еще продолжался.

В конце января вернулся Ричард. Холодная мрачная погода вполне гармонировала с настроением в королевском дворце. Все, от королевы до последнего пажа, знали, что король умирает.

Пока Ричард раздевался и устраивался поближе к камину, Морган рассказывала ему о последних событиях.

– Наверное, я должен чувствовать облегчение, – проговорил Ричард, – но, как ни странно, не получается. Несмотря на все свои недостатки, Генрих был хорошим правителем. Если, не дай Бог, он умрет, Англия окажется в опасности. Эдуард еще слишком юн. Значит, власть захватит его опекун, лорд-протектор. Посмотрим, что будет, когда у власти окажутся Сеймуры и Дадли.

В тот же вечер все придворные собрались в Уайтхолле неподалеку от спальни короля. Незадолго до полуночи прибыл архиепископ Кранмер. Несмотря на поздний час, никто не собирался уходить. Время от времени среди собравшихся появлялся Нед Сеймур, шептался о чем-то с Томом и Дадли и исчезал. Голос его звучал уверенно, а во всем облике появились новые, властные черты. Все вокруг понимали, что к рассвету, а возможно и раньше, Нед Сеймур займет совершенно иное положение – положение дяди короля.

В два часа ночи на галерее появился Уильям Паджет. Одного взгляда на его торжественное лицо было достаточно, чтобы понять, какие слова сейчас прозвучат.

– Король умер, – произнес Паджет. – Да здравствует король!

 

Глава 24

Новым королем Англии стал девятилетний Эдуард. Подданные оплакивали Генриха и горевали, что новый король совсем еще ребенок. В течение правления Генриха страна была избавлена от гражданских войн, но сейчас будущее казалось крайне неопределенным. Несгибаемая воля Генриха, его стремление распространить английское влияние на всю Европу, успехи политики давали англичанам право гордиться своей страной. Жестокость прежнего короля, его эгоизм, террор против тех, кто смел противиться его воле, даже разрыв с римской церковью сейчас не казались такими уж большими бедами, поскольку Генрих принес Англии мир и процветание.

Лордом-протектором стал Нед Сеймур. Кончина короля неожиданным образом спасла жизнь Норфолку. Король скончался за несколько часов до его казни, и она не состоялась. Поговаривали, будто Том Сеймур недоволен тем, что брат фактически отстранил его от управления страной. Ходили также слухи о его намерении жениться на принцессе Елизавете, но Морган предпочитала не забивать себе голову сплетнями.

Они с Ричардом занимались поисками и покупкой нового дома в Челси, Морган надеялась, что переезд в собственный дом отвлечет Ричарда от честолюбивых замыслов. К середине марта все было готово. Дом оказался меньше, чем Белфорд и даже Фокс-Холл, но был вполне уютным и удобным.

Всего в полумиле от них жила вдовствующая королева, Кэт Парр, и они частенько навещали друг друга. Как-то июльским днем Морган, заехав в гости к Кэт, сообщила той, что собирается в Вулф-Холл повидаться с Нэн и остальными. Как бы между прочим заметила, что поедет одна, без Ричарда, поскольку тот даже слышать не хочет о Сеймурах.

Кэт вспыхнула и, смущенно опустив глаза, сказала:

– О, Морган, наверное, мне не стоило бы вам говорить, но поскольку вы упомянули Сеймуров, к тому же надолго уезжаете, я скажу: мы с Томом поженились. Еще в мае.

– Поженились? – Морган была потрясена.

– Да, но не рассказывайте никому до официального объявления. Просто мне хотелось, чтобы вы узнали обо всем до отъезда.

Он дождался, печально подумала Морган. Четыре года терпеливо ждал Кэт Парр, ждал королеву, но ее, Морган, дожидаться не пожелал.

– Что-то не так, Морган? Вы считаете, мы поступили неправильно?

Морган вымученно улыбнулась:

– Нет-нет, вы заслужили счастье, Кэт. И я очень рада за вас. И за Тома тоже.

В Вулф-Холле Морган не стала сообщать о браке Кэт и Тома. Но к августу новость дошла и туда. Впрочем, вслед за новостями о свадьбе поползли и гадкие сплетни о странных отношениях между Томом и его падчерицей, принцессой Елизаветой. Занятая домом и детьми, Морган не хотела слушать эти сплетни.

Они с Ричардом закончили обустраивать дом в Челси и с удовольствием принимали там гостей. Под Новый год к ним заглянул даже Френсис Синклер, и они втроем мило провели время за бутылочкой выдержанного вина. К сожалению, Морган не удалось в этот раз поговорить с Френсисом с глазу на глаз, поскольку Ричард все время был рядом.

Прошло время, Морган и Кэт Парр по-прежнему довольно часто встречались. Кэт наконец-то забеременела от человека, которого любила. Она вся светилась счастьем. Они как раз обсуждали имя для будущего ребенка, когда вошел Том. Нежно поцеловав Кэт, он поклонился Морган. Дамы заметили, что Том необычно серьезен.

Он снял влажный плащ и обратился к Морган:

– Я бы не стал говорить об этом, не будь мы старыми друзьями. Но говорят, ваш супруг вновь затевает интриги, на этот раз впутывая в них маленького Робби и Джейн Грей.

– Неужели? Однажды он уже об этом говорил, но я думала, что все давно забыто!

– К сожалению, не забыто. Ричард знает, что некоторые прочат престол Джейн Грей. И пытается убедить ее родственников предпринять определенные действия в этом направлении. Я этого не допущу! Его предупреждали относительно последствий неумеренного честолюбия. Но на этот раз он зашел слишком далеко!

Морган молчала, понимая, что Том прав. Ее собственные подозрения насчет Ричарда оправдались.

Ричард вертелся перед зеркалом, рассматривая свою новую прическу. В других обстоятельствах Морган, наверное, от души посмеялась бы над ним, но сейчас, после беседы с Томом и Кэт, ей было не до смеха.

– Я предупреждала тебя, Ричард, чтобы ты не смел впутывать моих детей в свои интриги.

Ричард обернулся. От Морган не ускользнуло, что он заметно побледнел.

– Робби мой сын, – продолжала Морган. – И он сам выберет себе невесту. Я не намерена женить его против его воли. Если кто-то и имеет право вмешиваться в это дело, так только Френсис.

– Френсис? Да какое он имеет отношение к моему пасынку?

– Он крестный отец Робби, – решительно заявила Морган, тут же пожалев, что упомянула имя Френсиса.

Ричард, уловив сомнение в глазах жены, решил перейти в наступление.

– Все решения в семье принимает муж, – заявил он. – Надеюсь, это ты понимаешь?

– Если ты продолжаешь настаивать, мне ничего не остается, как забрать детей и уехать. Я вынуждена буду оставить тебя, Ричард, ради блага Робби и твоего собственного.

– Я не позволю тебе, – после долгой паузы выдохнул Ричард.

– Ты не можешь мне помешать. А если попытаешься, я немедленно обращусь за помощью к Неду Сеймуру.

Ричард в бешенстве кинулся к ней:

– Ты не уйдешь!

Морган заметила, как на столе, рядом с вазой блеснул маленький десертный нож, схватила его и выставила перед собой.

– Уйду, – решительно произнесла она. Ричард отступил. Он долго смотрел на Морган с нескрываемой ненавистью.

– Между нами все кончено, – бросил он, выходя из комнаты.

Нэн и Гарри удивились, увидев Морган с детьми, но еще больше их удивил рассказ о последних событиях.

– Оба моих брака оказались неудачными, – с горечью говорила Морган. – Что это, невезение или дело во мне самой?

– Ты просто выходила замуж не за тех мужчин, вот и все. Тебе следует лучше разобраться в себе и своих чувствах – вот мой совет, – сказала Нэн. – Мы с Гарри любим друг друга и всегда любили. Поэтому и счастливы.

Лето уже кончалось, когда в Вулф-Холл нагрянул неожиданный гость – Том Сеймур. Но это был совсем другой Том – глаза пустые, почти мертвые, в углах рта залегли глубокие скорбные складки.

– Что случилось, Том? – спросила Морган, едва он спешился.

– А вы не слышали? Кэт умерла.

Чуть позже Том поведал им печальную историю. В конце августа Кэт родила дочь, роды прошли нормально, но уже на следующий день у нее началась горячка, как когда-то у несчастной Джейн Сеймур. Пять дней спустя Кэт скончалась. С новорожденной малышкой, благодарение Господу, все в порядке, о ней сейчас заботится сестра Кэт, Анна Герберт.

Том остался на ночь, его уложили в соседней с Морган комнате, и она слышала, как бедняга ворочается в постели, не в силах уснуть. Сама Морган уже засыпала, как вдруг какой-то шум донесся до ее слуха – мужские голоса, шаги на лестнице. Она стала подниматься с постели, собираясь выяснить, что происходит, но услышала голос Нэн:

– Морган, ты можешь выйти на минутку?

Морган распахнула дверь и увидела мертвенно-бледную Нэн, позади которой с обнаженной саблей в руках стоял Ричард.

– Я пришел за Робби, мадам.

Нэн быстро проговорила:

– Он пришел со своими людьми. Они захватили Гарри и слуг и заперли всех внизу.

Гарри. Слуги. Значит, Ричард не знает, что Том в Вулф-Холле. Нэн и Гарри ничего ему не сказали. Морган решила выиграть время и жестом пригласила Ричарда войти.

– Перестань вести себя как капризный ребенок, – сказала Морган. – Если ты намерен похитить моего сына, скажи хотя бы, ради чего.

Отпустив Нэн, Ричард вошел в спальню. Он так и не выпустил саблю из рук, но выглядел уже менее воинственно.

– Я хочу соединить судьбу Робби с судьбой леди Джейн Грей, его будущей невесты.

– Значит, ты и ее похитил?

– Нет, дорогая, – ухмыльнулся он, – пока нет. Пожалуй, это будет следующим шагом.

– Ты грязный бесстыжий похититель детей, Ричард Гриффин! – крикнула она. – Убери оружие и выметайся прочь из этого дома!

– Не надо истерик, мадам. Меня это больше не забавляет.

Морган продолжала наступать на него, потихоньку оттесняя в сторону двери.

– Грабитель! Бандит! Убирайся! Пошел вон!

Улыбка сползла с лица Ричарда. Он погрозил Морган саблей:

– Не вынуждай меня использовать оружие, Морган. Я не хочу причинять тебе боль.

– Ричард Гриффин, ты чудовище! Ты не посмеешь тронуть моего сына! – вопила Морган.

Ричард потянулся к Морган с намерением схватить ее, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появился Том Сеймур, тоже с обнаженной саблей в руке.

– Сражайся с мужчинами, а не с женщинами – крикнул Том, подняв оружие.

– Сукин сын! – прорычал Ричард и бросился на Тома.

Морган прижалась к стене. Клинки поблескивали в зыбком свете, звенел металл. В какой-то момент Том отступил и оказался зажатым в угол. Ричард занес руку для последнего решающего удара, но тут колено Тома взметнулось вверх и он резко оттолкнул Ричарда. Тот при падении не сумел защититься от быстрого выпада Тома и рухнул на спину, ударившись головой о каменный пол.

Морган не шевелилась. Словно издалека она видела, как Том склонился над неподвижным телом Ричарда. Под ним расплывалось на полу багровое пятно. Том выпрямился.

– Он мертв, – сказал Том и отбросил саблю.

На ватных ногах Морган подошла к убитому мужу и опустилась на колени. Она взяла холодеющую руку в ладони и с тоской и отчаянием взглянула на Тома.

– Он погиб из-за меня? – спросила она.

– Нет, малышка, он сам себя погубил.

 

Глава 25

Снова облачившись в траур, Морган в сопровождении Тома, Нэн и Гарри отвезла тело мужа в Лондон. Дети остались в Вулф-Холле.

Правду о смерти Ричарда знали лишь Морган и Том. Всем остальным сказали, что это несчастный случай. Впрочем, так оно и было на самом деле. Морган все время спрашивала себя, могла ли как-нибудь спасти Ричарда. Столько совпадений в обоих ее браках. Дважды вышла замуж без любви, оба мужа погибли в приступе ненависти, дважды вынуждена была спасать детей от ярости супругов. Может быть, она и в самом деле выходила замуж не за тех мужчин. Но вообще-то судьба не оставляла ей выбора. Всю жизнь она была игрушкой в руках других. И вот наконец получила возможность сделать собственный выбор. Прежде ей казалось, что она свободна после смерти Джеймса, но тогда был Том и привязанность к нему.

В результате брак с Ричардом оказался просто иллюзией.

На некоторое время Морган пришлось задержаться в Лондоне, устраивая дела Ричарда, но она так устала от заговоров, борьбы за власть и всего, что связано с придворной жизнью, что решила, как только представится возможность, уехать из столицы, вот только не знала пока куда.

Последние события сблизили их с Томом Сеймуром, и Морган узнала, что слухи о его отношениях с Елизаветой достоверны, лишь слегка преувеличены. Том и в самом деле намерен был ухаживать, а в скором времени и просить руки девушки. Морган пыталась образумить его, говоря, что Елизавете всего четырнадцать, она еще ребенок. Но вскоре поняла, что чувства не играют здесь никакой роли, это еще один раунд опаснейшей борьбы за власть. Исход подобного рода поединков Морган, к сожалению, наблюдала уже неоднократно.

На этот раз тоже все закончилось трагически. Подробности ареста Тома мгновенно разнеслись по Лондону. Соперничеству между братьями Сеймурами неожиданно положил конец маленький Эдуард. Том, у которого были ключи от спальни короля, решил ночью заглянуть к племяннику, посмотреть, как мальчик спит. Но у дверей спальни на него кинулся спаниель, одна из собачонок короля. Том, который был вооружен, от неожиданности выстрелил в собаку. На звук выстрела сбежалась охрана. Тома тут же обвинили в попытке похищения короля и восемнадцатого января арестовали.

Морган пыталась просить за Тома, умоляла Неда пересмотреть обвинения, но все было тщетно. Сеймуры сцепились не на жизнь, а на смерть.

Два месяца спустя Том был казнен. «Я даже не плачу, – думала Морган. – Неужели я просто привыкла? Эта череда смертей… Шон… Джеймс… Ричард… а теперь и Том… И лишь отец Бернард, наверное, обрел мир и покой после смерти».

Морган окинула взглядом комнату – везде коробки, сундуки, свертки – все готово к переезду в Фокс-Холл. Скрипнула дверь, и Морган сразу поняла, кто это. Даже не обернулась, но точно знала, кто стоит в дверном проеме, в своем длинном плаще и огромных ботинках, оставляющих мокрые следы на полу.

– Привет, Френсис! – Она повернулась. Он приветственно вскинул руку и, как обычно, с места в карьер спросил:

– Переезжаешь?

– Как видишь.

Он вошел и прикрыл за собой дверь.

– Ты не оплакиваешь человека, которого потеряла фактически давным-давно?

– Нет. По-моему, Том сам хотел смерти.

– И куда ты собралась? – почти равнодушно поинтересовался он.

– В Фокс-Холл.

Френсис удивленно приподнял брови.

– Вот как? Сомневаюсь. – Скрестив руки на груди, он остановился перед ней. – Не думаю, что ты вообще когда-нибудь будешь там жить.

– Тогда куда прикажешь отправляться? – раздраженно спросила она.

– В Белфорд, – спокойно ответил Френсис. – Он принадлежит нам обоим.

– О чем ты говоришь? С какой стати я поеду в Белфорд, тем более с тобой?

– Полагаю, нам будет удобнее жить вместе, если мы собираемся пожениться.

– Пожениться? – Морган перешла на крик, потом уже тише повторила: – Пожениться? Ты и я?

– Вот видишь, ты начинаешь кое-что понимать! Ведь все достаточно ясно. Или ты рассчитываешь, что я опущусь на колено и произнесу пышную речь в твою честь?

Она в замешательстве смотрела на него, сердце ее бешено колотилось.

– Ты… ты серьезно?

Френсис, кажется, начинал терять терпение.

– Ну разумеется. Я женился бы на тебе еще шесть лет назад, если бы ты не прыгнула в постель этого рыжего валлийца. Я полагал, что веду себя сдержанно, не торопил тебя после смерти Джеймса. И разумеется, не был уверен, что ты не выйдешь замуж за Сеймура. Но поскольку Сеймур не захотел жениться, ты решила поискать новых приключений и вышла замуж за типа, который во всех отношениях не подходил тебе.

Морган чуть отступила назад.

– Нет, – сказала она потерянно, – нет, нет. Я не выйду больше замуж – просто не могу после всего, что случилось. Пойми, Френсис, мне страшно не везет с мужьями.

Он громко фыркнул в ответ:

– Чепуха! Абсолютная чушь! Сначала тебя заставили выйти замуж, а второй раз это произошло случайно. Кроме того, – добавил он, – ты любишь меня. И всегда любила. Ты смотрела на меня с любовью, в то время как тело твое говорило со мной языком страсти. Если хочешь знать, это идеальное сочетание для счастливого брака.

– Брак! Любовь! Я даже не знаю, что такое любовь!

– О нет, прекрасно знаешь. Это значит заниматься любовью и после этого продолжать любить друг друга. Помнишь, как мы болтали с тобой о хозяйстве, о крестьянах?

– О хозяйстве? А, ну конечно, после того как ты совершенно бесчеловечно обошелся со мной в библиотеке.

Он кивнул и взял ее за руку.

– Бесчеловечно или нет, но ты тогда отдалась мне не только телом: ты подарила мне свои мысли, свой смех, доверилась мне. Именно это и есть любовь, Морган, а не твои глупые романтические мечтания.

Морган почувствовала, как их пальцы сплелись. Бабушка Изабо говорила ей, что когда придет настоящая любовь, она может не узнать ее сразу. И ведь она в самом деле не узнала, вплоть до той ссоры с Френсисом на чердаке Фокс-Холла. Но даже тогда она не хотела признаться в этом самой себе. Почему? – снова и снова спрашивала она себя. Потому что он никогда не говорил ей о любви? Морган посмотрела Френсису в глаза.

– А ты? – наконец решилась спросить она. – Ты любишь меня?

На миг в глазах Френсиса мелькнуло нечто настолько нежное и беспомощное, что сердце Морган болезненно сжалось. Потом Френсис спокойно ответил:

– Конечно. Я всегда любил тебя.

В душе Морган боролись противоречивые чувства. Она, долгие годы отвергавшая свою любовь к Френсису, считавшая его деревенским грубияном, похотливым животным, никогда всерьез не задумывалась о его чувствах. Ей не приходило в голову, какие жертвы он принес, как страдал все эти годы, ожидая возможности наконец сделать ей предложение. Она смотрела на него теперь совсем по-другому, замечая седину в его светлых волосах, морщинки в уголках глаз, все отметины, которые безжалостное время оставило на его лице.

– О Боже, – прошептала Морган, – всю жизнь я обманывала себя.

К ее удивлению, Френсис расхохотался:

– Но меня-то тебе не удалось обмануть. Впрочем, от женщины, которая никогда не могла остановиться и задуматься о своей жизни, я и не ожидал многого.

– Но почему ты не остановил меня? – всхлипнула она, прильнув к его груди.

– Потому что меня не было рядом, когда ты падала в их объятия. И потом, – добавил он, – ты должна была учиться самостоятельно.

– Должна была. И училась. О, Френсис, много лет назад я поклялась, что буду идти по жизни своим собственным путем – и всякий раз, когда пыталась это делать, тут же садилась на мель! Почему?

– Потому что рядом с тобой не было лоцмана. Сейчас, когда ты поняла это, мы двинемся дальше вместе, и думаю, у нас все получится.

Морган улыбнулась, но не удержалась от последнего вопроса:

– И ты увидишь, как твой сын станет графом Белфордом?

Френсис пожал плечами:

– Робби в любом случае станет графом Белфордом, женюсь я на тебе или нет. Проблема может возникнуть только в том случае, если я признаю его своим, и тогда Эдмунд получит право претендовать на титул.

Такой поворот событий никогда не приходил в голову Морган. Она задумчиво провела пальцем по щеке Френсиса.

– Ну нет. Возможно, когда-нибудь мы расскажем Робби правду, но я не хочу, чтобы в нашей семье между братьями возникала вражда.

– Тогда мы никогда не расскажем ему. Я буду отцом и ему, и всем остальным. И это самое главное.

Он осторожно и удивительно нежно поцеловал ее в губы. «Как давно мы целовались в последний раз», – подумала Морган и немедленно захотела заняться с ним любовью прямо здесь – среди узлов, ящиков и сундуков. Но это было совершенно невозможно: дети, Полли и Пег наверняка устали от ожидания.

Френсис, как всегда, прочел ее мысли.

– Ну, пойдем, – деловито сказал он. – Нам предстоит долгая, утомительная поездка, а погода на редкость мерзкая.

Морган хотела было возразить, но вместо этого улыбнулась:

– Даже не знаю, по чему я соскучилась больше, Френсис, – по твоим ласкам или по спорам с тобой.

Он что-то пробормотал, схватил ее за руку и потащил в холл, где немедленно начал кричать на Полли и Пег:

– Быстро начинайте грузить вещи! Куда подевались все эти бездельники? А ну, пошевеливайтесь! Мы едем домой – в Белфорд!