Люк схватил сковородку и обжег руку – и поделом. Он выключил плиту, чтобы не спалить дом дотла, и бросился за Рио, но ее уже и след простыл, даже запаха не осталось. А маг все никак не мог забыть шок и боль, исказившие лицо Рио, когда на нее обрушилась ужасная новость.

Люк поднял лицо к струям холодного дождя и с горечью пожелал хоть на мгновение стать тем, кто умеет на словах выражать свои чувства. Но ген красноречия, присущий его наследившим в истории родственникам, магу не передался. Он не мог объясниться с любимой женщиной, потому что делать такое прежде ему не доводилось.

Люк никогда не испытывал ничего подобного – даже подумать не мог о влюбленности, а теперь, когда это случилось, у него под рукой не оказалось карты, способной провести, показать правильный путь. Маг отлично умел отдавать приказы. Особенно хорошо ему удавалось убеждать людей оставить его в покое.

Сотрудничество никогда не было его фишкой – Люк просто поджигал все, что раздражало, и любого, кто того заслуживал. И теперь невольно поссорился с самой невероятной женщиной из всех, кого знал.

Позади него на пороге завыла Кит. Ее песня была такой отчаянной, что волоски на затылке встали дыбом, а и так холодная кожа на руках покрылась мурашками.

В одиночестве стоя под дождем, Люк внезапно захохотал как безумец, каким его многие считали. Рио ведь не зря сбежала от них с Кит. Детектив развернулся, вошел в дом и посмотрел на лисичку.

– Мы ведь это заслужили. Ты сказала ей, что не знаешь, на ее ли ты стороне, и она решила, что я попросил ее уйти. Мы не так просто ее потеряли.

Кит снова завыла, но Люк закрыл дверь, заставив лису вернуться на кухню в тепло. Человек и зверь смотрели друг на друга. Оба несчастные, промокшие до нитки и, вероятно, проклинавшие друг друга за нанесенную Рио обиду.

Люк достаточно знал о прошлом любимой, чтобы понимать: его бездумности нет оправданий. Ее родители – кем бы они ни были – бросили малышку в монастыре. И теперь даже бледное подобие дома исчезло, фигурально выражаясь, у нее из-под ног.

Какое же чудесное время сбросить на нее правду о своем проклятии. Люк не мог выбрать худшего момента для дурацкого признания, если бы собирался причинить ей наибольшие страдания.

И это еще не самое ужасное. Не стоит лгать самому себе. Прошлой ночью маг совершил ошибку. Воспользовался неопытностью и уязвимостью Рио, потому что был эгоистичным ублюдком, которого интересовало лишь утоление собственного ненасытного желания.

Он поступил непростительно, особенно потому, что понимал: у него нет права на будущее с такой, как Рио. Он бессмертный, обреченный ходить по лезвию ножа между спасением и проклятием – вечно. Мужчина, чье существование всегда было и всегда будет искуплением грехов прошлого.

Сперва Люк порывисто решил воспользоваться чарами поиска, но малая толика здравого смысла, уцелевшая после того, как ураган по имени Рио прошелся по жизни мага, подсказывала: любимая никогда не простит, если он выследит ее, словно потерявшегося щенка. Так что Люк попытался придумать, чем бы таким заняться в ожидании Рио и ее прощения.

Он приподнял верхнюю губу, продемонстрировав что-то вроде оскала Кит. Маг точно знал, что делать. Реальные шаги, которые помогут Рио.

Проще простого.

Он собирался ворваться в Серебряный дворец и вытянуть правду из некой фейри-аристократки.

* * *

Двадцать минут спустя, когда Люк уже раздумывал, в какие неприятности попадет, если подожжет шестерых стражников фейри, и стоит ли оно того, слуга наконец разрешил ему войти во дворец и лично проводил в покои леди Мерелит.

– Приятель, я не собираюсь воровать ваше столовое серебро, – проворчал Люк, но его сопровождающий и глазом не моргнул. Видимо, после стольких лет жизни среди фейри Зимнего Верховного двора ничто из внешнего мира не могло напугать коротышку. В королевстве льда и так хватало причин для страха.

Люк бывал в Зимнем дворце фейри несколько раз, но это нисколько не ослабило его презрения и не вызвало восхищения и удовольствия. Ледяные структуры и стерильная обстановка всегда напоминали магу, что это дом без сердца. И данный недостаток заметить проще простого, когда сам маешься тем же недугом.

Осознав, что Рио могла стать сердцем его дома, Люк настолько замедлил ход, что слуга укоризненно посмотрел на гостя через плечо с эполетами.

Мерелит жила в огромных апартаментах на четвертом этаже восточного крыла. На подходе к цели мага задержали другие слуги, на этот раз одетые в форму королевской стражи, и к тому времени, когда его наконец пустили к Мерелит, Люк уже кипел от бешенства.

Но, похоже, и сама принцесса фейри не была настроена на светскую беседу.

– Как ты сюда попал? Убирайся.

Она даже не посмотрела на детектива, и у него окончательно сорвало крышу.

– Заставь меня. Что ты знаешь о Рио и ее родителях?

Мерелит прищурилась, и ее тут же окружили четыре стражника, которые, обнажив мечи и достав кинжалы, направили оружие на Люка. Маг оскалился и рассмеялся.

– Мерелит, неужели я похож на того, кто испугается твоих мальчиков на побегушках и их остреньких палочек? Они весьма эффектны, но у меня был паршивый день. Я промок под дождем, и, полагаю, вода с меня стекает на очень дорогие ковры. Неужели ты хочешь меня еще и задержать? – Он поднял руки, чтобы фейри увидела синее пламя между его пальцами. – Я с удовольствием внесу свои изменения в здешнюю обстановку. Тебе не кажется, что тут слишком мало места? И холодновато? Как насчет чудесного пожара прямо там, где стоят твои слуги?

Стражники одновременно напряглись и наклонились вперед, без сомнения желая порезать незваного гостя на ленточки.

– Ух ты, я будто смотрю синхронное плаванье без воды. Нам осталось пригласить Майкла Фелпса, – протянул Люк. – Разве до вас не доходили слухи, что он, вероятно, водный фейри?

Мерелит вздохнула:

– Лючиан Оливьери, с тобой просто невозможно оставаться милой.

И хотя говорила хозяйка так же холодно, как и всегда, Люк почувствовал: что-то не так. Принцесса явно была не в себе, ее голос лишился требовательных ноток, чего никогда раньше не случалось. Люк вдруг осмотрелся. Что-то произошло. Свет в комнате приглушен. Маг уже не раз встречался здесь с Мерелит по делам, и место всегда походило на сильно украшенную глыбу льда.

Сейчас же оно напоминало, скорее, старую жестяную коробку.

– Что случилось? Не хочу грубить, но ты же знаешь, я умею следовать правилам Зимнего двора наравне с лучшими его представителями, если хочу…

– Чего почти никогда не бывает, – холодно заметила Мерелит.

– Правда, – согласился Люк. – Совсем скоро наступит день рождения Рио, и вдруг каждый в мире резко ею заинтересовался, а мне это совсем не нравится. Я хочу ей помочь, а для этого мне надо узнать, что происходит. Тогда, у меня дома, ты дала понять, что кое-что знаешь. Итак, выкладывай.

Один из стражников вскинул кинжал и бросился на Люка, крича что-то о «наглости», но маг молниеносно придавил его к полу заклинанием тяжести, скорее всего, сломав несколько костей в теле несчастного.

– Я без понятия, какую такую «наглость» он имел в виду, и это меня бесит, – сказал Люк, своим насмешливым взглядом бросая остальным слугам вызов.

Пусть попытаются.

– В мире волшебников это что-то вроде попытки устроить драку в баре? – Мерелит недовольно посмотрела на поверженного стражника: – А ты: разве я приказывала нападать на моего гостя, пусть даже незваного и нежеланного? – И тут же махнула другим: – Уберите его отсюда.

Трое слуг подняли своего упавшего товарища и молча вышли из комнаты, оставив Мерелит и Люка одних.

– С чего ты взял, что я вообще стану с тобой говорить, особенно после того, как ты покалечил моего стражника?

Мерелит никогда не повышала голоса, да в этом и не было нужды. Угроза лилась по венам, словно кровь, и Люк задумался, почему же он не боится.

Возможно, потому что теперь ему наконец-то есть, что терять.

– С того, что ты моя должница. Неужто ты нуждаешься в напоминаниях, чтобы заплатить долг чести?

Фейри слишком беспокоились о своей чести, и Люк использовал это в своей игре. На самом деле ему плевать, заплатит ли Мерелит за то, что нашли ее племянницу – детектив всего-то исполнил роль таксиста, – а даже если заплатит, он, как всегда, отправит эти деньги в службу по контролю за ядовитыми веществами.

Такие пожертвования приносили ему огромное удовлетворение. Словно плевок в лицо его предкам.

– Не сомневайся в моей чести, волшебник, или горько пожалеешь. Плата уже на пути к тебе, как мы и договаривались, но я была несколько… занята.

Люк хотел что-то взорвать, но впервые в его жалкой, нетерпимой, проклятой жизни он задумался о вариантах. И внимательно, очень внимательно посмотрел на лицо принцессы, пытаясь понять, что она чувствует. Обычно это пустая трата времени – что с Мерелит, что с другими фейри, – но на сей раз все было иначе.

На лице Мерелит показались эмоции, значит, что-то не так.

Люк видел тревожные морщинки вокруг идеальных глаз – значит, ей действительно больно, либо ее магия не справляется с созданием иллюзии красоты, которую принцесса поддерживала все годы их знакомства. Маг знал о фейри достаточно, чтобы отбросить второй вариант. Ее красота – вовсе не иллюзия. Как и страх, который Мерелит вызывала в любом разумном мужчине.

Значит, что-то случилось, и только одно имя приходило на ум.

Элизабет.

– Где она? Где Элизабет? С ней все в порядке? – Люк прошел мимо изумленной фейри и открыл дверь в ее святая святых. Прежде он никогда там не бывал, так что не знал, чего ожидать. И обнаружил душераздирающее зрелище.

Элизабет лежала в центре огромной кровати, завернутая в шелковые одеяла и такая бледная, что Люку показалось, будто она мертва.

– Что ты с ней сделала? – Он развернулся лицом к Мерелит. – Если ты причинила ей вред, клянусь…

Он быстро заткнул свой рот, потому что увидел на осунувшемся и усталом лице всю правду: ей было очень больно. Больше, чем когда-либо, даже когда ее младшая сестра – любимица Мерелит – заключила неравный брак и была изгнана. Или, как в глубине души подозревал Люк, убита. Но сейчас это неважно. Просто его мозг вдруг начал лепетать всякую чушь, прячась под банальностями, чтобы Люку не пришлось смотреть на тельце на кровати.

– Когда Элизабет умерла? – с трудом спросил он; горло сдавило, а глаза защипало.

Лицо Мерелит на секунду смягчилось, но потом она опять нацепила бесстрастную ледяную маску.

– Она жива.

У Люка от облегчения чуть не подогнулись колени, и ему было наплевать, заметила ли это Мерелит.

– Она очень больна, и мы не знаем почему, – продолжала принцесса. – Ни один из наших целителей не смог ей помочь, даже я, а у нас с ней кровные узы. Ее осматривали пятеро разных человеческих докторов, брали анализ крови, волос и мочи в лаборатории за пределами Бордертауна, на случай, если болезнь Элизабет как-то связана с ее человеческой половинкой, но никто ничего не обнаружил.

В уголке правого глаза Мерелит появилась слезинка и скользнула по щеке, и самое удивительное – Люк был почти уверен, что фейри этого не заметила.

– Я оставила их в живых, – добавила она, – бесполезных человеческих врачей. Если ты намереваешься обвинить меня в их смерти.

Люк хотел лишь ругать себя на чем свет стоит, но понял, что присоединится к Мерелит в ее отчаянии, только когда исчерпает все остальные варианты. Он же хренов волшебник. Он должен найти лекарство для больной девочки.

– Когда это началось?

Маг подошел к кровати и посмотрел на кроху, которая, казалось, осунулась еще больше с тех пор, как они забрали ее из кабинета Далриады.

Она была такой бледной – невероятно бледной, – человеческая кожа не должна иметь подобный оттенок. Пульс и дыхание Элизабет так сильно замедлились, словно она находилась под сонным заклятьем.

– Спящая красавица, – прошептал Люк, убирая прядку волос, упавшую на ее лицо.

Мерелит резко посмотрела на него.

– Это очень древнее заклятье. Я удивлена, что ты о нем слышал, разве что из сказок, которые входят в современную культуру. Конечно, я о нем вспомнила, но противопроклятье не подействовало. Чем бы оно ни было, это не заклятье сна.

Мерелит села на кровать рядом с племянницей, даже в горе не потеряв свою грациозность.

– Она хотела повидаться с Рио. Спрашивала, не могут ли ее навестить Рио и лисичка, а я отказала, – призналась Мерелит. Ее идеальный шелковый голос сорвался. – Это последнее, что я ей сказала перед тем, как она погрузилась в эту кому или проклятье, или что там это такое.

– Она знает, что ты о ней заботишься, – сказал Люк, дотрагиваясь до плеча Мерелит, и гадая, почему ему так не безразлична боль фейри.

Она бы в жизни не позволила ему к себе прикоснуться, да Люк бы и не пытался, но сейчас они вместе горевали о малышке-полукровке.

– Ты волшебник, – начала Мерелит медленно, но потом продолжила быстрее: – Ты сможешь найти способ. Вылечи мою племянницу, и я расскажу все, что знаю о Рио.

Люк нахмурился.

– Чертовы фейри. Вы даже при таких обстоятельствах все равно пытаетесь торговаться и заключать сделки. Не нужно, да и угрожать мне не стоит. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь Элизабет, но ради нее, а не ради тебя.

Он опустился на колени рядом с кроватью, наклонился и понюхал дыхание малышки, которое едва касалось его лица. Не было никакого запаха, никакого намека на то, что могло ему подсказать, что это за болезнь или яд.

– Единственный симптом недомогания – кома или сон?

– Она устала еще сильнее, когда мы привезли ее домой, а через шесть часов стала такой, как сейчас.

Люк едва не набросился на фейри за то, что она не позвала его раньше. Позволила гордости помешать ей попросить помощи для Элизабет, которая теперь слишком хрупкая и слабенькая, чтобы справиться с недугом, чем бы он ни был.

– Мне нужен образец ее крови и прядь волос. – Маг попытался быть вежливым, зная, как нелегко отдать такую ценность волшебнику.

Особенно, если речь идет о фейри.

Мерелит не стала спорить, лишь кивнула и ушла за необходимыми инструментами.

– Я сделаю для тебя все, что могу, обещаю, – прошептал Люк неподвижной молчаливой девочке на кровати. – Возвращайся к нам, Элизабет, ты нужна тетушке Мерелит. Да и Кит с удовольствием поиграет с тобой. Обещаю, что приведу к тебе и Рио, если она меня простит.

Он наклонился и прижался лбом к краешку постели, молясь всем богам, которые могли услышать его – с такой-то черной душой:

– Прошу, пощадите дитя. Пожалуйста, помогите мне найти способ ее исцелить.

Подняв голову, Люк увидел Мерелит. В ее глазах плескалось изумление.

– Этого я от тебя не ожидала, Лючиан Оливьери, – прошептала принцесса.

Он сильно заморгал, потому что глаза горели от невыплаканных слез. Должно быть, туда попала соринка, но маг не хотел, чтобы Мерелит видела его в таком состоянии. Когда он взял себя в руки, то встал и кивнул фейри. Целитель, которого Мерелит привела с собой, осторожно достал флакончик, наполнил пузырек кровью девочки, отрезал прядь ее волос, запаковал и отдал Люку.

– Ты приложишь все усилия, – сказала Мерелит.

Это ни вопрос, ни просьба, а настоящий приказ от той, что занимала второе место в очереди на Зимний престол.

Люк кивнул:

– Я сделаю все, что в моих силах. Свяжусь с тобой, как только что-то узнаю.

И не тратя время на лишние разговоры, направился к выходу.

Его остановил голос Мерелит:

– Твоя Рио в большей опасности, чем думает. В день ее рождения та или иная сторона предъявит на нее свои права. Береги ее, пока мы снова не поговорим.

– Беречь от кого?

– Ото всех.

И этот ответ отдавался в голове мага всю дорогу домой.