Амир не появлялся уже второй день. Как ушел, так и исчез, во всем дворце был только Алекс. Ему и досталась моя решимость во всем разобраться. Он наивно решил сопровождать меня в столовую на завтрак и сразу поплатился.

Удобно устроившись на мягком стуле и помешивая золотой ложечкой чай в красивой золотой чашке, я задала первый вопрос:

– А почему везде золото? Болезни никакой нет, ведь уже была попытка кормить меня из обычной посуды.

Алекс не ожидал от меня подвоха и честно объяснил:

– Оно наполнено энергией Мари, когда ты ешь, то вместе с едой получаешь ее энергию.

– А почему тогда только Амир может мне помочь, ну, когда… со мной все происходит?

Глаза мгновенно изменились, и Алекс слегка нахмурился, не смог сразу сформулировать ответ, или не получал приказа рассказывать об этой тайне. Но я смотрела на него и ждала ответа, пришлось говорить.

– Ты энергетически связана с Амиром. Только он может передать тебе свою в момент твоего энергетического выброса. Или остановить процесс. Энергия Мари только поддерживает тебя, хотя не всегда ты ее принимаешь.

– Ты это чувствуешь, как Вито?

– Да.

– Я любому из вас могу отдать свою энергию? Как тебе?

– К сожалению, мы этого не знаем.

– Почему к сожалению?

Быстрый короткий взгляд и он плотно замолчал.

– Алекс, но ведь на самом деле для вас это выход из положения, решение проблемы. Я ведь и ребенку помогла, избавила его от страшной болезни, значит, могу насытить своей энергией всех представителей…

– Не нужно никого насыщать. Рина, Амир делает все, чтобы спасти тебя…

– Я знаю.

Взгляд стал внимательным и задумчивым, темным, но не черным, он размышлял, пытался понять, что же я задумала. Если бы я еще сама понимала, всего лишь несколько догадок, да крик отчаяния Амира, вот и все.

– Ты давно служишь у Амира?

– Это не служба.

– А что? Договор о работе?

– Моя жизнь принадлежит ему. И тебе.

– Что такое принадлежит? Я не понимаю, и никто не хочет мне этого объяснить.

Алекс медленно встал из-за стола и подошел ко мне. Опустился на колено и повторил движения ритуала.

– Зачем? Алекс, я… не нужно мне никакой клятвы, ваши законы касаются только вас…я обычная женщина…

– Рина.

Я несколько испуганно подняла на него глаза и поразилась серьезности взгляда и выражения лица. Алекс встал на колени передо мной и склонил голову.

– Ты спасла меня, хотя ничего обо мне не знала, отдала свою энергию. Ты боялась меня, я чувствовал твой страх, но ни разу не …

– Алекс, если бы ты знал, о чем я тогда думала…

Покраснев от стыда, я закрылась руками. Он отвел мои руки и мягко улыбнулся.

– Я знал, что умираю, был готов отдать за тебя остаток своей жизни, а ты сама мне ее подарила. И теперь она принадлежит тебе.

– Алекс, не нужно так говорить, на самом деле все произошло случайно и я не имею к этому никого отношения.

Он продолжал улыбаться и взгляд никак не изменился.

– Но ты ни разу не вспомнила об этом …

– О чем вспоминать? Да я тогда … Алекс, давай не будем об этом вообще говорить, вспоминать даже не будем никогда, было и было. И клятва мне твоя не нужна. Кстати о клятве, вы клянетесь вождю когда? Когда в клан вступаете? Или как родились, так и повязаны навечно?

Я задавала первые попавшиеся на ум вопросы, лишь бы уйти от разговора о спасении Алекса, какой ужас, о чем я тогда думала, хорошо, что никто в этом мире мысли не читает. А вдруг читает? Ужас в моих глазах встревожил Алекса, и он взял меня за руку:

– Что случилось?

Честный взгляд у меня не получился, и я решилась спросить:

– У вас всякие возможности… я ведь ничего о вас не знаю… а мысли никто не читает?

Алекс неожиданно улыбнулся, и глаза посветлели, догадался, о чем я подумала:

– Такие возможности существуют, но среди нас таких нет.

– А … он… Амир самый среди вас… сильный…

– Я не знаю у него такой способности.

Очень дипломатичный ответ, он не знает, а как на самом деле, неизвестно. Я даже головой помотала, нельзя об этом думать, иначе сойду с ума. И тут же трезвый мозг, который в этот раз оказался независимым от тела ввиду отсутствия раздражителя, выдал мысль, от которой я сразу успокоилась. Даже если Амир читает мои мысли, ему же хуже.

– Алекс, ты не ответил на мой вопрос.

– Клятва главе клана дается на ритуале посвящения, когда принимают в клан.

– И вы на самом деле готовы отдать за него жизнь?

– Да. И за тебя.

– Алекс, мы договорились об этом не говорить.

– Я лишь уточнил, кому принадлежит моя жизнь.

– Хорошо, пусть будет так. А в каком возрасте вы вступаете в клан?

– Посвящение может происходить в любом возрасте. Иногда это бывает в возрасте становления возможностей, около двадцати лет, иногда раньше. Бывает и так, что вступают в клан уже специалистом.

– По желанию?

– Если глава решает принять в свой клан.

Он так таинственно улыбнулся, что я решила уточнить:

– А ты как попал в клан Амира?

– Он нашел меня еще ребенком.

– И тебя сразу приняли в клан?

– Нет, я сначала прошел специальную подготовку … у людей это называется школа.

– Школа?

– Близко по назначению.

– И каким ты стал специалистом?

– У меня разные способности.

И так мило улыбнулся, что я поняла, разные, они разные и есть. То есть совсем не важно, какие. Он поднялся с колен, и я решила, что потом задам остальные вопросы, а то замолчит так же плотно, как умеет Вито.

До обеда я продумывала вопросы между рассматриванием новых букетов. Они появились за ночь, неизменным был только тот, который мы собирали вместе с Амиром, и у цветов не было никаких признаков увядания. Казалось, что они за ночь даже стали свежее, может, заменили живые цветы? Я решила не спать, чтобы посмотреть, кто же меняет букеты.

Алекс готовился к общению со мной, я это поняла по едва заметной усмешке, с которой он вошел и пригласил на обед.

– Как долго не будет Амира?

– Он не говорил о сроках отсутствия.

– А куда он поехал?

– По делам клана.

– А Мари…

– Она еще не вернулась.

– Ты был в пещере?

– Нет.

Я ковырялась в еде, и Алекс спросил:

– Ты не хочешь есть?

– Не нагуляла аппетит. А можно мне хоть окрестности посмотреть?

– Амир просил тебя не выходить из дворца.

– Просил? А если я прикажу? Ты же поклялся выполнять все мои… приказы.

– Я попытаюсь убедить тебя не выходить за пределы дворца.

– Пытайся.

– Ты можешь выйти, но будешь окружена таким количеством боевиков, что ничего не увидишь за их спинами, рост не позволит.

Я не сразу осмыслила то, что он сказал. Это что, тоже ирония? Алекс смотрел на меня с той же легкой улыбкой, за которой очень явственно проскальзывала усмешка. Добрая усмешка взрослого над непониманием младенца.

– Боевики – это охрана?

– Да.

– Ты тоже боевик?

– Да.

– И у всех возможности…

– Разные.

– Покажи мне что-нибудь, а то говорят о ваших возможностях, а я ничего не видела, только вашу скорость, да силу.

Алекс на секунду задумался, потом поднял ладонь на сантиметр от поверхности стола, и золотая тарелка с фруктами отъехала от меня на край и упала. Я нагнулась и долго рассматривала яблоки и апельсины, рассыпавшиеся по полу. Красивый пол, весь инкрустированный различными видами дерева, судя по цвету пластин паркета.

– Это как? Как ты это сделал?

– Энергия.

– Но ты даже не двинулся с места…

И сразу вспомнила слова Амира, что он может меня убить, не вставая с кресла.

– Ты так можешь убить?

– Да.

– И все боевики так могут?

– Да.

Вот откуда у меня каждый раз возникало чувство опасности, когда я их видела, я чувствовала эту энергию. Но с Амиром у меня не было этого ощущения опасности.

– А у Амира какие способности?

– Он сильнее нас всех.

И опять ясно, это все, что он скажет о способностях своего вождя. Но боевой настрой еще меня не покинул, и я озвучила вопрос, который не решалась задать Амиру.

– Донорская кровь чем-то отличается от … живого человека?

Алекс подготовился, ничего не изменилось в выражении лица, может, только ресницы чуть дрогнули.

– Человек с кровью отдает свою жизнь и энергию. Донорской крови нужно больше.

– Всю жизнь… убивать?

– Полное насыщение дает только убийство жертвы.

Я сжалась всем телом и низко опустила голову, чтобы не видеть ничего. Зачем задала этот вопрос, еще даже не начала понимать Амира, а уже опять ненавижу всех. Алекс не сказал ни слова, когда я встала и ушла к себе в комнату, шел рядом и молчал.

Пролежав до вечера без единой мысли, я только покачала головой, когда Алекс пришел пригласить меня в столовую.

– Рина…

– Оставь меня. Я хочу побыть одна.

Он постоял минуту, подошел к постели и встал на колени передо мной. Я закрыла лицо ладонями и простонала:

– Уходи, я прошу тебя, уходи.

– Тебя здесь никто не тронет.

– Я не боюсь.

– Не боишься.

– Амир сказал, что чувствует мою кровь, ты тоже чувствуешь?

– Да.

– Как?

– Движение по сосудам. Запах.

– Моя кровь пахнет?

– Мы чувствуем кровь за километры. Амир твою чувствует везде.

– И сейчас?

– Да.

– Вот ты перешел на донорскую кровь, что для тебя изменилось?

Я спрашивала, закрыв глаза ладонями, не могла смотреть на Алекса. Это его сущность, он как тигр, родился таким, ведь тигр не виноват, что не может питаться листиками салата и бананами. И не его вина, что я оказалась тем ягненком, который для него пища.

– Я стал думать иначе. Когда смог думать.

– Как это?

– Во время перехода на донорскую кровь мы теряем рассудок, превращаемся в животное.

– Это больно?

– Мы не чувствуем боль.

Тут уже я не выдержала и открыла глаза.

– Совсем?

– Ощущения при ранении есть, но это не та боль, что чувствует человек. Мы чувствуем лишь степень повреждения организма.

– То есть ты сломаешь руку и не почувствуешь?

– Я знаю время ее восстановления.

Поднявшись с подушек, я удивленно посмотрела на него. Он опустил глаза и вздохнул.

– Хочешь, покажу?

– Хочу.

Алекс встал с колен, отошел к двери, снял пиджак и закатал рукав. Какая, однако, рука оказалась, с нее скульптуру можно лепить, какое тело скрыто за одеждой, можно представить по этим мышцам. Он быстро взглянул на меня и резко ударил другой рукой по локтевому суставу, рука сразу повисла, разломившись на две части. Я охнула и закрыла ладошкой рот, чтобы не закричать. Но произошло странное, через минуту он поднял поврежденную руку, как будто она не висела только что, как сломанная ветка, пошевелил пальцами. Когда он подошел ко мне и продемонстрировал совершенно здоровую руку, я непроизвольно отодвинулась от него и смогла лишь прошептать:

– Ты совсем ничего не почувствовал?

– Как треснула кость. Но сломать мне кости может только такой как я, и естественно тот, кто сильнее.

И сразу возникла картинка, разорванные части тел у стены.

– Значит те, кто… охрану…

– Они были сильнее.

И весь комментарий, Алекс поправил рукав, сходил за пиджаком, брошенным у двери.

– Ты будешь ужинать?

– Да.

Пока я ела, Алекс, устроившийся на диване недалеко от стола, странно смотрел на меня и опускал взгляд каждый раз, когда я поднимала на него глаза.

– Ты о чем-то хочешь спросить меня?

– Да.

Он медленно встал, казалось, что он выигрывает время, чтобы сформулировать свой вопрос. Наливая мне сок в золотой стакан, он все же его задал:

– Рина, я видел все записи, ты перенесла столько боли, мне никогда не узнать, что это… каково это… умирая, я лишь начал ощущать слабость в своем теле. Ты ни разу не вспомнила, ни слова упрека. Почему?

– Не знаю. Алекс, я, правда, не знаю. На самом деле у меня не было никаких мыслей, что кто-то в этом может быть виноват. Произошло и произошло. Вот если бы Амир меня предупредил, что я у тебя буду жизнь забирать, и ты так будешь мучиться, то кто знает, может, я бы и извела его обвинениями. Поэтому ему повезло, что ничего не успел сказать.

Я рассмеялась и выпила весь стакан сока, какая вкуснота, я скоро буду как большой апельсин. Алекс тоже улыбнулся, как-то облегченно вздохнул. Чтобы уйти от этой темы, я попросила:

– Расскажи мне о себе.

А вот это оказался тот вопрос, который Алекс не ожидал. Глаза сразу изменились, потемнели, и он склонил голову. Я одумалась, увидев такую реакцию, вот зачем спросила, может ему тяжело вспоминать свою жизнь, кто знает, какой она была:

– Не хочешь – не рассказывай, мне просто интересно, можем поговорить о чем-нибудь другом.

– Я родился в семье богатого промышленного магната в Америке.

Он как бы решился на что-то в одно мгновение, лицо стало маской, только глаза блеснули холодным светом, от которого у меня занемели руки.

– Это было время, когда делали миллионы на нефти, золотодобыче и развитии дорог. Мой отец владел предприятиями и приисками, нашей семье принадлежали земли индейцев, на которых строили дороги. Когда по приказу отца сожгли несколько поселений индейцев для того, чтобы построить очередную дорогу, вождь одного из племен проклял его и послал своего воина. Он обратил меня.

Только чтобы разжать онемевшие от ужаса губы, я тихо спросила:

– Среди них такие тоже есть?

– Мы есть везде. Воин похитил меня и обратил, бросил на улице в другом городе.

– Сколько тебе было лет?

– Пять.

– Такой маленький?

– Голод крови быстро научил меня выживать. А потом я осознал свою силу. Через год меня нашел Амир и привез в свой клан.

Я смотрела на него и даже не пыталась представить, как выживал маленький мальчик из богатой семьи на улице города, которого в один момент превратили в монстра.

– Но твой отец… он же должен был тебя искать…

– Он меня нашел.

Алекс на мгновение опустил глаза, но ничего не изменилось в маске лица.

– Нашел… но почему…

– Такой, каким стал я, не может быть ему сыном.

– Не понимаю. Алекс, я не понимаю, ты же его сын, его кровь, какой бы ни был, маленький мальчик, да хоть какой! Вы ничем внешне не отличаетесь от людей, у тебя же не выросли рога на носу, да и с ними, какая разница, он же богатый человек, мог спрятать тебя, иногда показывать, что ты есть, но сам, как он мог!

От возмущения я махала руками, даже стукнула кулаком по столу.

– Именно такому, богатому и сильному можно было сделать все, спасти тебя, оберегать от всего на свете, он отец! А мать? Она что?

– Она умерла за год до моего похищения.

Алекс странно смотрел на меня, даже голову набок склонил, прислушивался к моему возмущению. А я ужасалась, собственный ребенок, маленький совсем, пять лет, это же не двадцать, когда уже своя жизнь идет, сам за себя отвечаешь.

– И все, он даже не пытался больше с тобой встретиться?

– Нет.

И опять никакого комментария, а я никак не могла успокоиться:

– Все равно не понимаю, собственная кровь, дите совсем, другое дело взрослый, тогда иди, отвечай за свои поступки. Тем более магнат!

Алекс произнес фамилию, которую я часто слышала по телевизору, когда говорили о крупнейших состояниях Америки.

– Ну и что! Подумаешь, фамилия!

– Я стал монстром.

– Но пять лет! Что ты тогда понимал, только выжить, пропал бы совсем.

– Не пропал.

И вдруг такая робкая улыбка тронула его губы, что я замолчала, сколько же он за свою жизнь перенес. Думаю, и у Амира тоже не отеческий прием его ожидал, школа есть школа, она везде одинаковая, а уж у них однозначно не институт благородных девиц.

– А почему Амир тебя забрал с собой?

– Таких детей кланы ищут по всему миру.

– Но ведь можно самим готовить таких детей.

Сказала и ужаснулась своим словам, но Алекс правильно меня понял и объяснил разницу.

– Не все выживают при обращении. Если ребенок после обращения какое-то время живет в человеческом мире, возможностей проявляется больше, и они развиваются значительно быстрее, вирус действует иначе.

Он резко встал, и стало ясно, что разговор окончен, и так много разной информации выдал за сегодняшний день. Я только кивнула головой, пожалуй, слишком много на самом деле.

Наплававшись в бассейне, я долго смотрела в окно, но ничего не видела – кругом темно, ни одного огонька. А когда устала и легла в постель, мозг выдал трезвую мысль, кто знает, что на самом деле за окнами, видела же я постоянное лето, когда уже зима почти прошла, а здесь мне вообще барханы могут показать. Я прислушалась к себе и с удивлением поняла, что совсем не возмущаюсь таким поведением своего мужа. Амир меня охраняет, с какой болью в голосе он сказал, что меня постараются похитить.

Я даже поднялась на постели, в моей голове все настолько перепуталось за последнее время, что только разговор с Алексом прояснил некоторые моменты. Амир пытается мне объяснить, но я слышу только то, что понимаю телом. А сегодня услышал разум. Кстати, действительно, а почему Амир опять сказал, что верить ему нельзя? Он чего-то боится, но не моей реакции, чего-то в себе, а меня лишь предупреждает, что-то уже происходило с ним, ну да, королева. Амир сам признался, что общался только с ней, и именно с ней у него что-то произошло, и он теперь боится повторения той ситуации со мной. Что там говорил Алекс, что-то о превращении в неконтролируемое животное при переходе на донорскую кровь. А жажда? А агрессия? Дура! Какая же я дура! Он постоянно ожидает возвращения этого состояния, что снова возникнет эта жажда моей крови! Боится, что не сможет сдержаться и убьет меня, ведь он всегда чувствует мою кровь!

Вскочив с постели, я лихорадочно заходила по комнате. И Алекс пытается мне объяснить, а я слышу только то, что хочу слышать. Как права Фиса, очередной раз права, слушать и слышать. Амир спасает таких как Алекс, ищет по всему миру и делает из них воинов, кто знает, чем занимается сейчас. И меняется, изо всех сил старается измениться. А ему, между прочим, шестьсот лет с хвостиком.

В комнату стремительно вошел Алекс и тревожно посмотрел мне в глаза:

– Рина, что случилось? Почему ты не спишь?

– Алекс, скажи, как вы… эту жажду переносите?

Он смотрел на меня со своей высоты и молчал. Губы сжались, кожа на лице побледнела и странно съежилась, руки спрятались за спину, как у Амира.

– Алекс, мне нужно это знать, я хочу понять, что с Амиром происходит, он чего-то боится, со мной боится. Вроде все нормально, а потом вдруг говорит, что ему верить нельзя. Почему, скажи мне? Это из-за королевы, что-то с ней было?

Алекс опустил голову и тихо произнес:

– Рина, процессы с тобой происходят не так, как было раньше. И у Амира тоже. Даже с королевой было иначе. Ты первая, единственная, кто так передавал энергию.

– Амир так себя ведет от непонимания?

– Никто не знает, что с вами может произойти. И жажда у Амира… отличается от обычной в таком случае.

– Так расскажи мне о ней!

– Тебе не с чем сравнить.

– Скажи так, чтобы поняла.

Я уселась на постель и грозно посмотрела на Алекса. Он подошел ко мне и встал на колени, хотел взять за руку, но остановился в движении, тогда я сама схватила его руку и заявила:

– Алекс, раз уж так получилось, что я что-то значу в этом процессе, раз я попала к вам и теперь живу рядом с вами, мне нужно во всем разобраться, чтобы не совершать ошибок. В то, что вы меня не съедите на обед, я уже поверила.

Он вздрогнул и хотел достать свою руку из моих ладоней, но я схватилась за нее и только сильнее сжала.

– Говори.

Что-то происходило с его лицом, оно побледнело так, что стали видны мелкие сосуды на лице, а глаза стали совершенно прозрачными, но он тряхнул головой и решился.

– Жажда крови – это голод, весь организм настроен на утоление этого голода, стремится добраться до крови. Обычный голод можно утолить кровью животного, донорской, этот ничем, только кровью предназначенной законом жертвы.

– Но Амир же получил…или не хватило…

– Раньше только убийство жертвы утоляло этот голод. История с королевой показала, что любовь может остановить этот процесс, она уже не отдает свою энергию мужу…

– То есть кроме крови, она еще и просто энергию ему передавала?

– Да, уже получив ее кровь, Глеб забирал ее энергию, ее жизнь. Только когда он смог перебороть свою сущность хищника по отношению к ней, как жертве, полюбив ее, он смог остановить этот процесс. А королева его любила и сама предложила ему свою кровь и жизнь.

– Сама?

– Да. Ты тоже сама отдала свою кровь Амиру.

Но как-то совсем не по любви отдавала-то, даже не очень понимала, что делаю, эмоций совсем никаких…

– Алекс, ты все знаешь, получается, что я сначала отдала Амиру свою энергию с эмоциями, а только потом кровь?

– Да, по закону убивая жертву, хищник получает с кровью сразу все, и эмоции и энергию. Ты отдавала частями и неизвестно, что с тобой может произойти.

– Да было уже…

– Мы не знаем, тем более, что ты можешь передавать свою жизненную энергию не только Амиру.

– Если у меня все неправильно, не по закону, то и у Амира тоже?

– Да.

И мой организм сразу отреагировал на промелькнувшую мысль, которую я даже осознать не успела, мгновенно оледенела, как сквозь туман услышала крик Алекса:

– Рина!

Ледяной панцирь не давал возможности двинуться, давил на кожу, которая уже примерзла к нему так, что не оторвать. Холод проник внутрь тела, кровь практически не двигалась, застывала, превращалась в колючки, которые уже не помещались в сосудах, рвали их с невероятной болью. Осталась только мысль, она билась в голове и не давала возможности всему телу превратиться в кровавую ледяную статую. Звуки отдельных букв бились об лед, который трескался, расходился мелкими лучами и снова застывал, как только они уходили в сторону. И так раз за разом, звуки постепенно замолкали, их сил уже не хватало, и лед перестал трескаться, отвечал едва ощутимым сотрясением.

Огонь обжег невыносимым жаром сразу все тело, лед вспыхнул, загорелся ярким пламенем, сжег кожу и взорвал тело. Пустота.

Баба-Яга нервно ходила по избушке, стучала клюкой по полу и шипела:

– Ишь чего вздумал, расколдовывать собрался, слова ищешь, тропинку топчешь, куда ведет, не знаешь, а идешь и идешь. Свет говоришь, а какой тебе свет, когда из тьмы сначала выйти надо, чтобы свет тебе показался, а ты сам тьма, тьма да камень. Не достичь тебе света, не будет он тебе светить никогда! Не допущу этого!

– Любовь – это свет.

Глаза были грустными, в них поселилась безнадежность, они говорили о любви, в которую не верили.

– Любовь говоришь, а ты знаешь, что это? Как любить-то больно, невыносимо, а ты боли не знаешь, вот когда почувствуешь боль, от которой умереть захочешь, вот тогда тебе она и явится, а пока ты даже лучика малого не достоин. Ты тьмой своей его сразу гасишь, даже если малая толика появится. А знать не можешь, каково этой толике образоваться, сколько свету надо муки принять, боли пережить, да сколько слез пролить. Крови да страдания столько забрал, а вернул что? Что взамен-то отдал? Тьму свою?

И как ударила клюкой об пол:

– Свет поверить тебе должен, не испугаться тьмы твоей, сам засветить от радости да счастья! Тогда и твоя тьма отступит!

Неожиданно Баба-Яга успокоилась, оперлась на клюку и хитро улыбнулась:

– Только помни, обмануть свет нельзя, ты свою премудрость оставь, раз любви хочешь. Говори, как умеешь, правду говори, да слушай сам.

Я проснулась как от толчка, сразу открыла глаза и увидела Амира. Он прошептал:

– Рина…

– А где…

– Кто?

И я все вспомнила, разговор с Алексом и сон с Бабой-Ягой. Прислушалась к своим ощущениям: вроде нигде не болит.

– Ты давно вернулся?

– Вчера. Ты о ком говорила, об Алексе?

И такой тон, что я вздрогнула, даже глаза сощурил нехорошо.

– Он где?

– На посту.

А сам аж побледнел, резко поднялся с колен и отошел к цветам, встал перед нашим букетом и руки в карманы спрятал. Я никак не могла понять, что случилось, с чего он вдруг так отреагировал на Алекса, почему таким тоном и таким взглядом. Надо его отвлечь, потом разберусь с таинственной бледностью.

– Что случилось?

– Ты опять отдавала мне энергию.

А сам голову наклонил, даже плечи округлились, скукожился всем своим гигантским телом. Мозг успел раньше вспомнить мысль, которая билась в ледяной ловушке тела, прежде чем организм успел что-то сотворить с собой.

– Я подумала о тебе, поэтому так получилось.

– Ты обо мне думала?

Он так стремительно оказался на коленях передо мной, что я вдавилась в подушку.

– Амир, ты меня пугаешь, не надо так быстро.

И о чем это я? Неужели это я говорю? Научилась кокетничать во сне? Баба-Яга научила? А голосок какой, даже Амир удивился, странно взглянул, и темнота из глаз исчезла. Я улыбнулась собственным мыслям и спросила:

– А умных жен, которые о своих мужьях неправильно думают, кормят?

– Ты неправильно думала? Что ты подумала?

– А в том, что умная, ты не сомневаешься?

– Нет.

Ответ честный, голубизна только ярче стала, и тревожность ушла, даже едва заметная улыбка проявилась. Я вздохнула и решилась озвучить свои мысли, доверие, так доверие, но Амир вдруг жестким тоном меня остановил:

– Молчи.

Я лишь удивленно подняла брови, только собралась признаваться, сам просил, и вдруг так.

– Не говори ничего, после своих мыслей ты много энергии потеряла, не надо, все может повториться.

Я сначала кивнула, сама испугавшись воспоминания о ледяном панцире, но потом решительно вздохнула и заявила:

– Амир, эта мысль на самом деле правильная, и ты рядом, ты же меня спас, правда?

– Рина…

– Возьми меня за руку и если что, сразу и спасешь.

Баба-Яга права, нельзя тьмы бояться, а раз муки свету предначертаны судьбой, ему надо научиться силы копить.