Это была не я, между Фисой и Мари стояла неизвестная мне женщина с растрепанными волосами и в королевском платье. Растрепанные волосы были мои, а все остальное нет. Даже лицо было не мое, немного испуганное, с широко распахнутыми глазами и приоткрытым от удивления ртом. Надо было хоть иногда смотреться в зеркало, чтобы заметить изменения во внешности. Я рассматривала себя в зеркало и не понимала, как это возможно, так измениться. Когда-то, никто уже не помнит когда, мои глаза были серо-буро-малинового цвета, то есть после жаркой бани они были то светло-голубого, то салатного цвета, потом серели до следующей бани. С возрастом от голубизны и зелени ничего не осталось, серость победила навсегда, никакие помывки и жар не помогали, полная глубокая всепоглощающая серость. А сейчас в распахнутых глазах сверкали два ярких голубых камня с черной точкой зрачка, который только подчеркивал цвет радужки. Я даже поморгала в надежде, что изображение изменится, но ничего не произошло, голубизна сверкала, а губы алели как после поцелуя. Стоп, о поцелуе думать не будем.

– Это не я.

– Ты, милочка, ты, голубка наша ясная.

Платье обернуло меня своими полосами, и я казалась себе статуей, увешанной золотом и драгоценностями, хотя ничего не мешало двигаться, не считая тяжести. И даже полнота как-то не очень заметна за этим блеском. Странным образом вся эта золотая и блестящая яркость не полнила меня, даже талия прорисовалась, непонятно совсем, как это на мне все завернуто, что-то между индийским сари и еще непонятно чем.

Мари захлопала в ладоши и открыла крышку коробки поменьше. Фиса даже охнула, когда она достала невероятного алого цвета накидку, которая тоже как платье была вся покрыта золотыми пластинками и камешками. Я сразу обратила внимание, что они образовывали собой какой-то рисунок.

– Мари покажи всю.

Она с помощью Фисы развернула весь квадрат накидки, и я поняла, на ней был изображен рисунок на столе. Я провела пальцем по воздуху и спросила Мари:

– Это на столе нарисовано?

– Да! Ты запомнила, тот же рисунок, он означает… отец потом расскажет. А сейчас мы тебе волосы заплетем по нашей традиции.

Она каким-то детским движением схватила меня за руку и заставила сесть в кресло, резким сильным толчком развернула вместе с ним и начала действо. Пока я приходила в себя, я это кресло пыталась подвинуть, но не смогла, слишком большое и тяжелое, а Мари его вместе со мной подвинула, она мягкими движениями начала заплетать пряди моих волос. И опять удивление: мои волосы никогда не подчинялись ничьим рукам, я даже стрижек никогда не делала, просто укорачивала длину, потому что красивая на других головах, на моей она превращалась в буйно-помешанное воронье гнездо. Мягкие по своей структуре, они резвились во всех направлениях, и никакой лак их удержать не мог, просто осыпался на плечи мелкой пылью. Ладно бы кудри какие-нибудь или волнистость, а то просто перья разной густоты торчали в одном им известном направлении. Спасали только заколки и резинки, хотя так ходить в моем возрасте уже неприлично. Да и цвет непонятный, хотя я и гордо называла его цветом платины, какой на самом деле неясно. А сейчас Мари очень спокойно разделяла их на пряди и как-то укладывала. Мне не было видно, что она делает, но пока она не сказала ни одного слова возмущения об их непокорности, даже мурлыкала какую-то мелодию. Весело спросила меня:

– Рина, а какие песни ты поешь?

– Я не пою.

– Поет-поет, еще как поет наша красавица, я её нашим песням научу, голос хороший, получится.

С сомнением посмотрев на Фису, вот уж этого таланта за мной никогда не наблюдалось, я спросила Мари:

– А кто будет на свадьбе?

– Я не знаю.

А зачем мне знать гостей, я все равно никого не знаю в этом мире, странном и непонятном, да хоть рогатые и хвостатые. Тем более, что я уже видела многоруких, многоногих и многоглазых, разных. Но это оказалось не самым интересным, Мари помолчала, а потом таинственно прошептала на ушко:

– Меня там не будет, ты мне потом расскажешь?

– Как не будет?

Я удивленно дернула головой, как это не будет, она же его дочь, но Мари крепко держала мой локон, и я ойкнула.

– Не вертись красавица, не мешай красоту наводить.

Фиса была на страже и строго посмотрела на меня:

– Меня тоже не зовут, Амир что-то такое придумал, никто ничего не знает, или тайну свято хранят, только он сам за тобой придет, нас уже выведут, одна мужа ожидать будешь.

Хмыкнув, я только пожала плечами, пусть приходит, раз сам захотел широко свадьбу отмечать, какой-то ритуал придумал. Наконец Мари закончила с прической и подвела меня к зеркалу. У нее не было никаких заколок в руках, никакого намека на шпильки, но мои волосы необъяснимым образом удерживались в прическе, похожей на корону, какие-то косички, вплетенные друг в друга и образующие собой крупную косу вокруг головы. Даже странно: у меня нет столько волос, чтобы получилось такое сооружение. Мари горделиво улыбнулась, демонстрируя свое творение:

– Фиса, посмотри, как красиво, когда-нибудь мне тоже так волосы заплетут.

Я только вздохнула, из ее волос такую корону можно создать, будущий муж будет поражен. И в этот момент в комнату вошел Вито.

– Рина, ты готова?

– Да, она готова.

Мари вдруг стала очень серьезной, расправила плечи, гордо вскинула голову, даже губы поджала, оглянулась на Фису и приказала:

– Фиса, мы уходим.

А я вдруг испугалась до дрожи в коленках, схватила Фису за руку, а она обняла меня и зашептала:

– Яблонька белая, прислонись к дубу, переплетитесь веточками, цветение твое для него, а сила его для тебя.

Она решительно освободилась из моих рук и вышла вслед за Мари. В комнате остался только Вито, он подошел ко мне, склонил голову и встал на колено:

– Рина, мне поручено подготовить тебя.

А я вдруг вспомнила, что обувь мы не подобрали и прошептала:

– Я еще… тапочки… не переоделась…

– Обувь не нужна.

– В тапочках?

– Босиком.

Вито протянул руку, и я непроизвольно подала свою ногу, он снял тапочек, потом второй. От волнения я качнулась на одной ноге, он стремительно вскочил и поддержал меня, тревожно взглянул в глаза:

– Как ты себя чувствуешь?

– Я …хорошо.

Лихорадочно вздохнув и собрав остатки самообладания, я спросила:

– Как … готовить?

Он опять опустился на колено, хотя руку мою оставил в своей ладони, склонив голову, торжественно произнес:

– Рина, ты дала свое согласие, и сегодня состоится ритуал клятвы. Готова ли ты?

От волнения я не поняла, кто на этом ритуале будет давать клятву, решила, что я, раз Фиса так сказала, и, подумав, что все равно ненадолго, сначала кивнула головой, потом ответила:

– Да.

Вито опять склонил голову, и задал следующий вопрос:

– Рина, готова ли ты пойти по предначертанному пути?

Вообще-то уже иду, вернее меня несет, от этой мысли я успокоилась, даже смогла улыбнуться:

– Да.

А следующий вопрос меня удивил.

– Открыты ли твои глаза?

Я распахнула глаза насколько смогла и призналась:

– Да.

Вито на меня даже не посмотрел, и я поняла, что за этим вопросом было не просто мое физическое зрение, что-то другое, но я не успела подумать эту мысль, Вито задал следующий вопрос:

– Осознаешь ли ты свою смертность?

Интересный вопрос, теперь, пережив столько боли, да, осознаю.

– Да.

– Ты согласна?

– Да.

Вито одним движением встал и накрыл меня накидкой с головой. Я погрузилась в полную темноту, хотя ткань накидки казалась тонкой, она совершенно не пропускала света. И тяжести оказалась невероятной. Звуки внутрь накидки не проникали, я так и стояла в полной тишине и темноте. Еще немного, и рухну под весом свадебного наряда.

Рука так неожиданно коснулась меня, что я вздрогнула. Пальцы были мягкими и теплыми, они обхватили мою руку, и неожиданно я оказалась в чьих-то объятиях. Некто обнял меня на мгновение и тут же подхватил на руки. Голос Амира произнес:

– Ритуал.

Я вся замерла и крепко сжала кулачки, прижала их к груди, Вито добился своего, странные вопросы настроили на серьезное восприятие происходящего. Дело уже не в поцелуе, меня ожидает настоящий ритуал и настоящая клятва.

Амир не стал снимать с меня накидку, куда-то шел медленным величественным шагом. Он не прижимал меня к себе, нес на руках как какую-то удивительную ценность, очень хрупкую, которая может разбиться от дуновения ветра. Я постепенно успокоилась, нервная дрожь прошла, и я сама положила голову ему на грудь. От моего прикосновения он даже на мгновение остановился, но едва слышно вздохнул и пошел дальше.

Наконец он остановился и помог мне сесть в кресло, взял руку в свою ладонь, слегка сжал и произнес:

– Предначертанная встреча состоялась. Предназначение свершилось.

Амир сказал еще несколько фраз на неизвестном языке, странном, ничего общего с произношением известных мне языков. Темнота усиливала мою тревогу, которая сразу появилась, как только он начал говорить. Но тут же пронеслась мысль: ну и что, ничего уже не сможет сравниться с той болью, которую я перенесла, я ничего не боюсь. И что-то со мной произошло, как будто тревога разлетелась туманом от дуновения ветра, абсолютное спокойствие каменной статуи. Послышались голоса, и я узнала наш с Вито подготовительный разговор. Так странно слышать свой голос, и, между прочим, никакого волнения в нем не чувствовалось, я говорила почти весело, даже кокетливо. Я усмехнулась под покрывалом, интересно, а зачем это повторение, явно все слышал и видел. Значит, он кому-то демонстрирует полное мое понимание действительности.

Когда прозвучало мое последнее «да», Амир поднял с моего лица покрывало, уложил складкой на голове, а я вдавилась в спинку кресла, огромный зал, освещенный горящими факелами вдоль стен. Где-то на невообразимой высоте виднелись окна, едва пропускающие дневной свет, но они лишь виднелись на фоне живого огня факелов. На стенах были заметны рельефные изображения, подробностей я не успела заметить, Амир опять заговорил на неизвестном языке, и сумрак стен задвигался.

Их было около десяти, они подходили к моему креслу, преклоняли колено, едва касались губами левой руки и клали ее себе на голову. Высокие, очень и очень сильные, эта сила сквозила в каждом движении, в напряженном взгляде и даже коленопреклоненной позе. Странные костюмы из темной ткани, обтягивающие мощные тела, лица едва заметны в полумраке, видны лишь мерцающие в свете огня яркие белки глаз. В зале стояла тишина, было слышно лишь потрескивание факелов. Я не понимала значения действия, и когда последний участник отошел и исчез в сумраке, сразу подняла взгляд на Амира, возвышавшегося рядом с моим креслом.

Шейх. Он был одет в темный халат, весь расшитый золотом, под которым виднелась черная рубашка странного покроя с многослойным воротом, и эта многослойность была закреплена большим белым камнем. На мой взгляд он едва шевельнул губами в улыбке, сказал несколько слов на том же таинственном языке и взял меня за левую руку.

Первым ко мне подошел Вито, он встал на колени, и Амир положил мою руку, прикрытую своей рукой, на склоненную голову и произнес лишь одно слово:

– Закон.

Затем Вито едва коснулся губами моей руки, удерживаемой ладонью Амира. То же проделал и Алекс. Они встали за нами, Вито за моей спиной, а Алекс за спиной Амира.

Я уже подрагивала от напряжения, и лишь распахнула глаза, когда в центре зала неожиданно загорелся огонь. Амир подал мне руку и помог встать, его голос зазвучал резко и громко в тишине зала:

– Священный огонь клятвы.

Он подхватил меня на руки и вошел в центр круга, который образовал огонь, он сразу ярко вспыхнул и образовал собой сплошную стену, окружившую нас. Я всем телом ощутила силу пламени, она пронизывала меня своими потоками, наполняла собой и что-то выжигала внутри. Уже практически теряя сознание, я прошептала:

– Амир, я клянусь исполнить свое предназначение…

Больше я сказать ничего не успела, огонь заполыхал так сильно, что Амир прижал меня к себе и прикрыл своим телом, казалось, мы сейчас сгорим в его пламени. Но странное дело, я не чувствовала жара, огонь гудел и сверкал, но температура не менялась. От его движения я пришла в себя, горячие руки обнимали меня, а губы касались лица. Это не было поцелуем, скорее попытка ощутить кожу, почувствовать ее. И тихий шепот:

– Рина, как ты себя чувствуешь?

– Не знаю, жива.

Я ощутила кожей его улыбку, и он снова коснулся мой щеки. Амир ее сейчас чувствует, слишком горячие губы, пылают почти как окружающий нас огонь.

Резкий звук затушил пламя, Амир медленно разогнулся и опустил меня на подрагивающие ноги. Он обнял меня за плечи, произнес несколько слов и снял с меня накидку. Я подняла глаза и увидела, что вокруг стоят те же самые эти самые в странных одеяниях, а за их спинами еще множество каких-то лиц в разных одеяниях, современной одежде и костюмах разных эпох, как на маскараде. Подошел Вито и взял из руки Амира мою накидку, а Алекс встал рядом с красивым большим золотым кувшином в руках. Торжественным голосом Амир произнес длинную фразу, повернул меня лицом к себе и перевел:

– Рина, у нас есть источник, который называется Дар Солнца и Луны. Вода из него – благодарность моего народа за ту силу, которую ты передала мне. Взамен силы эта вода дает вечную красоту и любовь.

Он взял из рук Алекса кувшин и стал выливать на меня воду. Я не успела даже вздрогнуть, несмотря на то, что вода оказалась ледяной, моя кожа впитывала ее сразу, она как бы втекала внутрь тела. Корона из волос сразу намокла, но сдерживала поток воды, которая охладила разум и успокоила тело. Ручейки текли по моему лицу, остужая кожу, и протекая за ворот платья. Я вздрогнула плечами от холода, подняла глаза на Амира и сразу же опустила, однако, такой взгляд для бесчувственного мужчины немного странен. Голубизна потемнела, стала густой, в ней проносились яркие синие всполохи, и губы странно подрагивали.

Когда вода в кувшине закончилась и я вся промокла, Амир произнес очередную фразу на непонятном языке. Вито и Алекс встали на колен и опустили головы, за ними на колени встали все, кто нас окружал. Амир подал мне руку и странным голосом сказал:

– Сила твоя во мне, я в тебе.

И что это означает? Так, не будем вдаваться в подробности, ритуал – это действо очень символическое, так ко всему и будем относиться. Но когда подавала руку, глаза на Амира поднять не смогла. Как только наши руки соединились, факела вспыхнули ярким пламенем, а хор из мужских голосов произнес мое имя единым звуком:

– Рина!

Я не успела пригнуться, только сжалась в комочек и крепко зажмурилась, потому что Амир сразу подхватил меня на руки и куда-то перенесся.

Полная темнота, и ни звука, я даже поморгала глазами, но просвета не появилось – абсолютная темнота. Тихий голос Амира прозвучал у моих губ:

– Рина, это твой дом.

И сразу яркий свет, который практически ослепил меня, я зажмурилась, даже ладонями лицо закрыла. Прошло время, прежде чем я смогла открыть глаза и сразу ахнула:

– Амир…

Он опустил меня с рук и осторожно обнял за плечи. Это было невероятно, просто поразительно, вот это, я понимаю, дворец. Высокие окна, от пола до потолка в легких рамах из тончайшего золота, почти прозрачные гобелены на стенах с едва заметным оттенком солнца. А на потолке замершие в падении светящиеся капельки прозрачной голубоватой воды в окружении облаков. Амир опустил руку, и я медленно кружилась, рассматривая этот невероятный дождик. Я бы упала, запнувшись за столик, но Амир успел подхватить меня на руки, хотя стоял достаточно далеко от меня. А столик! Произведение искусства из какого-то удивительного камня, весь инкрустированный цветами, красными, желтыми, синими среди яркой зеленой листвы. Настоящий рассыпанный по столу букет. Я зашевелилась в руках Амира, и он меня опустил на пол. Не удержавшись, провела пальцем по поверхности, но цветы были холодными, и я убрала руку. Послышался тяжелый вздох, и я обернулась, Амир стоял, сжав кулаки, и смотрел на меня совершенно черными глазами, лицо перекошено страшной гримасой. Я не успела испугаться, появились Вито и Алекс, обхватили его за плечи, и все исчезли.

Боль терзала тело и рвала душу. Иногда она на мгновение отпускала меня, и я приходила в себя, но никого не узнавала, видела перед собой только маску ужаса с клыками и страшным звериным взглядом. Чьи-то руки пытались меня обнять, но мое сведенное болью тело не принимало их, кожа ничего не чувствовала. Даже крик не получался, спазм в горле мешал дышать, я лишь хрипло стонала. Когда появился тонкий звук, я не осознала, но через какое-то время этот звук стал меняться, и боль отвлеклась на него. Постепенно стали ощущаться руки, ноги, а звук все усиливался, закрывал собой боль, и наконец, меня поглотила тьма, боль исчезла.

Мое сознание не хотело просыпаться, тело уже практически восстановилось стараниями Фисы и Вито, а душа спряталась так глубоко, что не могла уже выбраться из норки, куда сбежала от страшной маски на лице Амира. Он не появлялся, и я не спрашивала о нем, не приходила и Мари, о ней я тоже не говорила. Я вообще молчала.

Это была опять та комната в ковровом дворце, та же постель и тот же бассейн. Фиса сидела рядом со мной и держала за руку, у окна, склонив голову, стоял Вито.

– Девонька-яблонька, красавица ты наша, умница, скажи словечко, мне скажи, я пойму.

Но я смотрела на потолок и молчала. Оказывается, я никогда не обращала внимания на потолок, а он в этой комнате тоже очень красивый, такие интересные облака, многослойные, иногда среди них попадались настоящие тучи, вернее тучки, веселые такие тучки, но больше всего солнца. И люстра очень интересная, такие круглые разнообразные фигурки, квадраты, треугольники и непонятные формирования на золотых цепочках.

Самое странное, я ведь Амира не боюсь, на самом деле не боюсь, пусть приходит и ломает, пьет такую необходимую ему кровь. Мою кровь. Мне все равно, мне на него все равно. На всех, на все.

– Ласточка моя, птица моя сладкоголосая, спеть тебе, моя хорошая?

Фиса все пыталась разговорить меня, пела разные народные песни, среди них я узнавала звуки, которые слышала в своей боли, и понимала, что это Фиса спасла меня своим пением. Но ничего ей не сказала о своей догадке.

Вито не участвовал в ее попытках, он что-то понимал в моем состоянии и только мрачнел все больше. Иногда приходил Алекс, раскладывал вокруг меня красивые камни, большие и маленькие, но ничего не происходило. В первый раз я взяла их в руки и рассматривала, чем всех очень обрадовала, но больше на них внимания не обращала. Сегодня он принес украшение на голову из этих камней и надел на меня, Фиса даже зеркало поднесла, чтобы я смогла на себя посмотреть, но я сразу его от себя отвернула. Алекс долго держал меня за руку и попросил не снимать украшение с головы, но я сразу сняла его и бросила на пол. Они с Вито о чем-то поговорили на том языке, который я слышала на ритуале, огорченно покивали головой, и Алекс ушел.

Первой не выдержала такого моего состояния Фиса, Вито вообще отличается долготерпением – каменная выдержка. Фиса подошла к нему и заявила:

– Где твой хозяин? Почему совсем пропал? Ты смотри, до чего довел нашу лебедушку, а сам испарился! Какой-то ритуал устроил, напугал ее, а сам …

– Он далеко.

Вито так и не поднял головы, отвечал глухо и на меня не смотрел.

– Почему далеко? Как это далеко? А жена?! Обманул, сбежал…

– Не сбежал.

– Зови его!

– Нельзя. Он сейчас ничего не понимает, может убить тебя.

Последнюю фразу Вито произнес уже у постели, взяв меня за руки.

– Рина, ему сейчас к тебе нельзя.

– Кровь.

– Да.

– Пусть заберет, я знала, что ему от меня нужно.

Фиса радостно подбежала, начала гладить меня по голове, хоть словечко вымолвила, нарушила свой обет молчания.

– Витек, это она сейчас не понимает, не совсем еще разум-то проснулся…

– Я понимаю, я поклялась ему исполнить предназначение, надо клятву исполнить.

– Поклялась?!

– Да, у священного огня. И воды.

Вито согласно кивнул головой, значит в курсе, слышал мои слова.

– Пока нельзя, ты еще очень слаба.

– Какая разница.

– Большая, ты можешь не выдержать, с кровью уходят твои силы.

– Ну и что…

– Если ты погибнешь, Амир убьет всех, кто поклялся клятвой ответственности за тебя.

– Ирод! А что за клятва такая?

Фиса такую информацию пропустить не могла, присела на краешек постели и внимательно посмотрела на Вито, явно о подробностях ритуала ей не рассказывали. Он усмехнулся, но глаза как-то странно посветлели и он сел на пол.

– Все, кто подходил к тебе и клал на свою голову руку, поклялись, что отдадут за тебя жизнь. Это и называется клятва ответственности за тебя, если с тобой что-то случится, Амир всех убьет.

Фиса вздрогнула всем телом, прижала руки к груди и охнула:

– Да как же это, ирод проклятый, да кто же на такое пошел, ничего девонька, мы тебя в обиду сами не отдадим! А кто клялся?

Вито лишь улыбнулся мягкой улыбкой:

– Я.

– Ты?!

– Фиса, все, много их было. Вито, и что теперь делать?

– Ты должна быть абсолютно здорова к моменту переливания крови.

– И это поможет Амиру?

– Да.

– Почему?

– Ты должна остаться в живых, ты ему нужна.

– Зачем?

– Ты его жена.

– Правильно говорит Витек, истинно, ты готова должна быть, клятву исполнять надо в силах, да и Витек ничего парень, ирод-то этот точно его сразу и убьет, меня тоже, скажет, не спасла жену…

Фиса еще что-то говорила, но я ее не слышала. Вот какая клятва, придумал Амир страшное дело, всех под ответственность подвел, не спасете ее для меня, значит погибнете. Это ритуал, а не свадьба, я головой покачала почти как Фиса.

– А что означает, что мы вам с Алексом вместе руку на голову положили? Зачем Амир сказал о законе?

– Ты наравне с ним можешь отдать нам любой приказ. Твое слово закон.

– Любой?

– Да.

Но пока никакой особенный приказ не придумался.

– Хочу бурю.

Он лишь пожал плечами, пожалуйста. Фиса даже рот ладошкой прикрыла, чтобы ничего лишнего не сказать, заговорила лебедушка, даже желание изрекла, вот и счастье.

Буря была так себе, но мне и этого хватило, я стала тонуть при первых же пузырьках, и Вито меня спас. Завернул в полотенце и объявил перерыв в шторме. И повелось, я плавала, сначала с Вито, потом уже самостоятельно, ела, спала, опять плавала. Через несколько дней подключилась Фиса, и я какое-то время плавать не могла, но все-таки заставила себя двигаться. И вот наступил тот день, когда Вито включил настоящую бурю. Я долго стояла у бортика и смотрела на бурлящую воду, вспоминала тот день, когда Амир меня из нее спас. Сейчас я удержалась на воде сама, даже Вито не пришлось прыгать.

Я стояла перед зеркалом и смотрела на себя. Плавание в бурю, которую Вито уже не меняет в управлении бассейном, маленькие жесткие руки Фисы, которая в стремлении поднять красавицу с постели не жалела сил, и собственная решимость сделали свое дело. Больше всего меня удивило то, что я сильно похудела, тело подтянулось и стало значительно стройнее, даже талия изобразила легкий изгиб. Я похлопала себя по животу, очень даже неплохо, диеты и отказ от вкусной еды в виде пирожков и конфет таких результатов не давали. Не лебедушка конечно, но уже и не та картина, от которой я пряталась, пытаясь не смотреться в зеркало.

Из комнаты я не выходила, сразу приказала Вито приносить еду в комнату, надо же, что придумал Амир, приказы наравне с ним. А не выходила непонятно почему, не хотела и все. Алекс приходил каждый день, брал меня за руку и старался передать мне свою энергию, я не брала. Уговаривать даже не пытался, только смотрел грустным взглядом. Да ни с кем я особо и не говорила, только изредка отвечала на вопросы. Думать тоже не хотелось, хотя в голове вопросы и возникали. Почему с Амиром такое происходит именно в моменты моего эмоционального восторга или волнения? Получает от меня энергию, и сразу звереет? А может сам волнуется? Он и волнуется? Мы оба волновались, если конечно допустить, что Амир способен в принципе волноваться. Может, ледяной палец на губах тому свидетельство, даже в состоянии нечувствительности он волнуется, и не всегда может с собой совладать. Вот жажда с агрессией и побеждают. Зато я сейчас не волнуюсь ни о чем, значит, все получится. Клятву изрекла, исполняй.

В комнату быстро вошла Мари.

– Добрый день, Рина.

– Добрый день.

Она изменилась за эти дни: брови нахмурены, глаза строгие, и губы плотно сжаты, даже складка образовалась. Я повернулась к ней, а она неожиданно обняла меня:

– Рина, спаси отца!

Я была не готова к такому и едва коснулась ее плеч.

– Что случилось?

– Все непонятно, ничего не получается, мы с трудом удерживаем его.

Она тяжело вздохнула и села в кресло, я устроилась на постели.

– Понимаешь, Рина, он ни на что не реагирует, только рвется к тебе.

– Так надо отдать ему то, к чему он стремится.

– Неизвестно, как переливание скажется на тебе, все происходит не так, все неправильно и не вовремя! Все очень быстро, нет времени понять, что произошло, и у тебя тоже все неправильно! Мы не успеваем подготовиться!

Мари закрыла лицо руками, неправильность возмущала ее и пугала. Она боялась, я почувствовала этот страх, обычный страх ребенка за своего отца. Юная шестисотлетняя девочка.

– Мари, я совершенно здорова, можно переливать.

Она вздохнула, не поднимая на меня глаз, тихо проговорила:

– Может оказаться, что ее понадобится много.

– Сколько нужно, я готова.

Она вскочила и подбежала ко мне, встала на колени и прижала руки к груди:

– Рина, мы спасем тебя, всё для этого сделаем, все готовы, но без твоей крови ничего не получается! Он не хотел, держался, пока мог, испробовал все, ничего не действует.

– Мари, я готова.

В комнате неожиданно появился совершенно белый Вито, глаза светились яркой желтизной:

– Амир ушел, Мари!

Она вскочила и убежала, а я лишь спросила:

– Он ко мне идет?

– Мы сможем спрятать тебя…

– Вито, я готова.

Он долго смотрел на меня со своей высоты, глаза менялись постоянно, но желтизна победила голубые отблески.

– Хорошо.

Сразу появился Алекс с каким-то аппаратом, а я легла на постель, вытянула руку и закрыла глаза.

Я чувствовала, как кровь покидает меня, она текла медленно, но уверенно. Не было необходимости как-то ее вытягивать из тела, кровь сама по венам двигалась к тому месту, где Алекс установил аппарат. Никакой боли, лишь ощущение движения крови. И слабость, прав Вито, я стала слабеть сразу, такое чувство, что растекаюсь по постели как сдутый шарик. Странная мысль, я же уже все отдала, и силу и эмоции. То, как я себя вела в эти дни, говорит как раз об этом, у меня не стало эмоций, все на все равно. Пусть мое равнодушие поможет Амиру успокоить его буйство. И еще одна мысль появилась, от которой, пожалуй, моя кровь потекла чуть быстрее, Амир в таком состоянии совсем себя не контролирует, и как сказал Вито, ничего не понимает и явно никого не узнает. Он может по пути убить кого угодно. А они бы меня от него прятали и погибали.

Слабость все усиливалась, и я уже не могла открыть глаз, тихо засыпала, вот и хорошо, пусть так.

– Девица красная, открой глазки красавица, открой милая.

Глаза не открывались, сон продолжал давить, и тут послышался веселый голос Вито:

– Рина, буря уже началась, только тебя не хватает.

Буря? Какая буря? И я открыла глаза. Фиса сразу улыбнулась, погладила меня ладошкой по щеке. Хриплым шепотом я спросила:

– Получилось? Успели?

– Да.

И веселый светлый взгляд из-за спины Фисы. Вито даже руки на плечи ей положил, и она удивленно обернулась:

– Ты что это Витек?

– Радуюсь.

Я подумала, он впервые ее коснулся, ни разу я еще не видела, чтобы он ее как-нибудь рукой задел. И меня только в пространстве переносил, на руках, но так чтобы лишний раз не коснуться. А сейчас светится весь, почти обнимает Фису.

– Ты вставай, лебедушка, поднимайся, пора уже, на сто лет вперед выспалась.

Действительно, я прислушалась к себе и поняла, что чувствую себя хорошо, даже бодро. Откашлялась и уточнила:

– Буря ждет?

– Даже ветер можем устроить.