Алистер видел, что Джессика обдумывает его предложение.

— Не могу оценить всего этого в полной мере, как и того, что веду с вами подобный разговор именно в этот день из всех возможных.

— Так поэтому Тарли взвалил на вас заботы о «Калипсо»? Хотел, чтобы вы по-прежнему принадлежали ему? И у вас не было оправдания в случае, если бы вы пожелали обратиться за помощью к другому мужчине?

Джесс повернула голову и оперлась щекой о согнутые колени.

— Тарли был слишком хорошим человеком, чтобы проявлять подобный эгоизм. Он желал мне счастья. Новой любви. И на этот раз по собственному выбору. Но я уверена, что он имел в виду брак, а не интригу с человеком, известным своей неразборчивостью в связях.

Рука Алистера крепко сжала стакан, но он благоразумно придержал язык.

— Мужчины обладают намного большей свободой, — сказала она с долгим выстраданным вздохом.

— Если вы желаете свободы, к чему снова вступать в брак?

— Я и не собираюсь этого делать. Чему бы это могло послужить? Мне не нужны деньги, а так как я бесплодна, то мне нечего предложить мужчине равного со мной положения.

— Конечно, финансовые вопросы важны. Но что насчет ваших запросов в качестве женщины? Неужели вы навсегда лишите себя радости мужских ласк?

— Руки некоторых мужчин не приносят ничего, кроме боли.

Он понимал, что она не могла говорить этого о Тарли. Согласие, существовавшее между ними, было очевидно всякому.

— О ком вы говорите?

Джесс пошевелилась, ухватилась за край ванны и поднялась из воды, как Венера Боттичелли. Вода стекала с нее, а она стояла совершенно обнаженная.

Она провела руками по своим полным грудям, потом по животу, следуя взглядом за своими жестами. Когда она подняла глаза и посмотрела на него, у Алистера захватило дух.

Это был взгляд сирены. Он был полон жара, томления и плотского голода.

— Господи! — выдохнул он с болью. — Как вы прекрасны!

Он был весь во власти вожделения, почти обезумевший от желания почувствовать под собой ее распростертое тело и наконец удовлетворить мучившую его столько лет страсть и покончить с этим бесконечным томлением.

— Вы и заставляете меня чувствовать себя такой.

Одна стройная нога переступила через край ванны. В ее змеиных движениях таилось приглашение, и это не укрылось от него. Похоже, опьянение обострило ее чувственность.

— Я могу заставить вас почувствовать гораздо большее.

Ее соски были нежно-розового цвета и восхитительно удлиненными. От прохладного воздуха, овеявшего влажную кожу, они приподнялись и будто напрашивались на ласку его рта и рук. Он провел языком по нижней губе, дразня ее этим зрелищем и возможным осуществлением его мыслей и кипевших в нем желаний. Он мог бы довести ее до безумия. Наука любви была одним из его талантов, и в этом вопросе он был чертовски сведущ. Если бы она только дала ему шанс, он сделал бы так, что другие мужчины перестали бы существовать для нее.

Джессика не могла этого не заметить и не оценить его состояния. Щеки ее вспыхнули ярче. Она бросила взгляд на свое полотенце и халат и, казалось, пыталась решить, хочет ли накинуть их.

Алистер был готов помочь ей в этом, если бы только смог сохранить остатки здравомыслия, прикоснувшись к ней. Но боялся двинуться с места. Он не ощущал тело как свое собственное. Каждый его мускул был болезненным и напряженным, а между бедер он чувствовал гнетущую тяжесть.

— Видите, как сильно я вас желаю, — пробормотал он хрипло.

— Вы бесстыдны.

— Мне было бы стыдно, если бы я вас не желал. Тогда я не считал бы себя мужчиной.

На губах Джесс появилась слабая улыбка, и она потянулась за сложенным полотенцем.

— В таком случае, может быть, и я должна хотеть вас. Ведь вам не может противостоять ни одна женщина. Было бы забавно, если бы я смогла устоять.

В его улыбке она видела порочность, соблазн и вовсе не целомудренные, намерения.

— В таком случае возникает вопрос: что вы предпримете на этот счет?

Джессика остановилась, сжимая в руках полотенце. То, что она стояла перед Алистером Колфилдом совершенно обнаженной, без единой нитки на влажном теле, было чистым безумием. Она не узнавала ни себя, ни своей обычной сдержанности — она чувствовала себя свободной, жадной и пустой.

Что ей было делать с этим? Оказавшись лицом к лицу с возможностью выбора, она почувствовала, что обладает силой. Но не подумала, что имеет власть над Алистером Колфилдом. Напротив, с ним она ощущала себя бессильной и беззащитной.

Джесс выпустила полотенце и повернулась лицом к нему.

— Если бы я захотела, чтобы вы прикоснулись ко мне, с чего бы вы начали?

Алистер поставил бутылку на стол и сел, как ей показалось, испытывая смущение. Она подумала, что понимает его, заметив, как его возбуждение дошло до крайней точки.

— Подойдите сюда, — сказал он низким глубоким голосом, очаровавшим ее. — Я покажу вам.

Джесс заколебалась, дрогнула, и первые ее шаги оказались неуверенными. Она не могла бы сказать, была ли причиной тому ее нервозность или выпитое вино.

Колфилд был неправдоподобно красив. И она не могла ему противостоять. Он сидел на хлипком стуле свободно, как гибкая пантера, весь полный едва сдерживаемой силы и подавляемого желания. На его бедрах ясно обозначились мускулы, и это напомнило ей о его силе, которая всегда поражала ее воображение. Ей легко было представить, как это тело подходит к женскому… к ее собственному.

По ее телу пробежала дрожь, потому что на память ей пришла картина, виденная семь лет назад, — его сильные руки, вцепившиеся в столбик беседки.

— Я смогу вас согреть, — пробормотал он, протягивая к ней руки.

Он уже согрел ее своим взглядом.

— Боюсь, вы для меня слишком… велики.

— В каком смысле?

Ее взгляд остановился на его вздыбленных панталонах, и она ответила:

— Во всех.

— Позвольте доказать вам, что вы не правы.

Он поманил ее, довольно высокомерно изогнув палец.

Джесс опустила взгляд на свой стакан, пожалев, что он пуст.

— У меня здесь бутылка, — напомнил он ей. — Принесите сюда стакан, и я налью в него все, что там осталось.

Она решила забыть о вине и принять остальные предложения. Это решение было принято быстро и спонтанно, и она бросилась в его объятия раньше, чем трезвость и здравый смысл изменили его. Понимая, что он сможет заставить ее забыть все, кроме него, она спешила к нему, чтобы почувствовать прикосновение его рук, но поскользнулась на полированном полу каюты. Ее влажные ноги подвели ее, и она едва избежала отнюдь не грациозного падения.

Алистер вскочил и подхватил ее так быстро, что она едва заметила его стремительное движение. Она успела понять только то, что в следующее мгновение оказалась распластанной на крупном твердом теле Алистера.

— Какое счастье, что вы оставили стакан, — поддразнил он, но голос его был хриплым и резким, как виски, а синие глаза потемнели и сверкали, как сапфиры.

На мгновение Джессика растерялась и не знала, что делать. Ее мыслительные способности были заторможены близостью его тела и запахом его кожи.

Он сел и потянул ее к себе.

— Черт меня побери, если из-за вас мои колени не ослабели.

Их глаза оказались на одном уровне, и ее приковала к месту одержимая настойчивость его взгляда. Не придумав ничего остроумнее, она сказала:

— Из-за меня вы весь мокрый.

— Теперь моя очередь оказать такую же услугу вам.

Она рассмеялась, поняв нескрабезный смысл его замечания.

Джесс почувствовала, как его восставшее естество настойчиво упирается ей в бедро. От осознания того, что она соприкасается с его интимным органом, кровь бросилась ей в голову, и это усугубило ее опьянение.

— Мы с вами ведем себя очень гадко, — пробормотала она.

— Еще недостаточно гадко, но я собираюсь это исправить. Держитесь на ногах.

Он заставил ее встать, пересечь каюту и сесть на край постели, а потом и лечь. И растянулся рядом с ней, опираясь головой на руку.

Это изменение позы мгновенно подействовало на нее. Кровь ее сгустилась, а здравый смысл оставил окончательно. Лежа в постели, Джесс почувствовала себя более обнаженной, чем стоя на полу каюты. Она закрыла груди скрещенными руками.

Алистер улыбнулся, и улыбка его была теплой и чуть насмешливой. Он провел пальцем по всей ее руке, и от этого прикосновения по ее телу побежали мурашки.

— Может быть, вы лучше дотронетесь до меня, вместо того чтобы обнимать себя?

Эта мысль показалась ей чрезвычайно соблазнительной.

— Где?

— Где угодно.

Джесс громко выдохнула, подняла руку и накрыла ладонью его щеку. И тотчас же почувствовала уже отросшую с утра довольно грубую щетину. Но ей это было приятно. Джессика почувствовала, как по всему ее телу разлилось нежное тепло.

Его улыбка померкла, и она ощутила опасное напряжение во всем его теле.

Джесс порывисто отпрянула и убрала руку.

— Откровенно говоря, я не знаю, как достойно вести себя в подобных обстоятельствах.

Он глубоко вздохнул, потянул ее за руку и вернул на прежнее место.

— Любовные интриги тем и хороши, что люди ведут себя недостойно.

— Но не романтично, — возразила она. — Я попыталась дотронуться до вас только с одной мыслью: получить физическое удовлетворение.

Алистер перекатился на спину и расхохотался. Он продолжал смеяться до тех пор, пока она не заняла такую же позу, какая у него была прежде — на боку. Его веселье оказалось заразительным. Она смотрела на него с улыбкой.

В глазах его все еще плясали смешинки, а уголки их были прищурены.

— Это самое неромантическое высказывание, какое я только слышал в жизни.

Джессика почувствовала себя глупо, но готова была принять свою глупость и примириться с ней. Приятно было видеть поощрение ее желания быть самой собой.

Алистер потянулся к ней и так же накрыл ладонью ее щеку, как прежде сделала она. Нежность этого прикосновения неожиданно привела ее в восторг.

— Вам это нравится? — спросил он.

— Очень приятно.

— Я так и подумал, когда вы так нежно дотронулись до меня. Почему бы нам не делать того, что нам кажется естественным?

Джесс облизнула губы, потом потянулась поцеловать его. И заметила по его взгляду, что он догадался о ее намерении. И снова замер и лежал очень тихо. Будто наблюдал и ждал чего-то. Он предоставил ей право проявлять инициативу, но когда их губы слились, он взял это на себя: обхватил рукой ее затылок, заставив ее голову принять удобное для него положение, его губы раскрылись навстречу ее поцелую с едва сдерживаемой страстью.

Джессика громко вздохнула и упала на него, потеряв единственную опору — свою руку.

Его губы были твердыми, но нежными, а опытность в любовных делах очевидна, хоть он и сдерживал себя. В то время как в поцелуях Тарли была почтительность, в поцелуях Алистера сквозила плотская страсть. В том, как он пробовал ее на вкус, было что-то порочное. Последовали нетерпеливые стоны, и внезапно ее охватила лихорадка, а нежные прикосновения его губ сводили ее с ума и заставляли жаждать большей близости.

Джесс повернула голову, чтобы перевести дух и глотнуть воздуха. Нежное нажатие кончиков его пальцев было достаточно невинным, но оно вызвало у нее ощущение, будто его рука пробежала вдоль ее спины и оказалась между ног.

— Алистер…

Его имя слетело с ее уст без всякого труда и напряжения с удивительной легкостью.

Его реакция оказалась мгновенной и неожиданной, он перекатился по постели, и она оказалась лежащей на спине, а он навис над ней. Он снова завладел ее ртом, а его рука тем временем пробежала по ее телу, погладила талию и остановилась на бедре. Он сжал ее бедро, не причиняя боли, но сумев показать свое желание. Это прикосновение возбудило ее еще больше, позволив почувствовать себя женственной и соблазнительной.

Ее руки взлетели к его волосам и зарылись в густых локонах, взъерошили их, потянули к себе, давая ему знак, что и она тоже полна страсти. Медленные и глубокие движения его языка, проникшего в рот, так отвечали ее тайным желаниям и мечтам о том, что могло произойти между ними, что она почувствовала влагу и жар между ног, а ее чувствительная нежная плоть набухла и запульсировала.

Джесс выгнулась вперед, и ее до боли напряженные груди вдавились в вышитый шелк его жилета. Его давление на ее бедро стало сильнее. Он заставил ее опуститься на постель.

— Полегче, — проворковал он, успокаивая ее, как резвую норовистую кобылку. — Вы моя.

— Еще нет, — выдохнула Джесс, чувствуя, что ее тело больше ей не принадлежит. — Пока еще не совсем.

Рот Алистера коснулся ее подбородка, потом правого уха.

— Позвольте мне позаботиться о вас.

— Пожалуйста!

Его губы заскользили по ее шее, забирая в рот кожу, но не настолько прикусывая ее, чтобы остались следы. Сладостная ненасытность его рта, казалось, оставляла ожоги на коже и подвергала ее нервы восхитительной пытке. Ее пальцы вцепились в его волосы, пальцы ног вытянулись, пока он целовал ее шею, а потом и ключицу. От его поцелуев она пьянела сильнее, чем от вина, и это еще больше обостряло ее чувства.

Это было лучшее и худшее из помешательств.

— Пожалуйста — что? — спросил он, овевая дыханием ее отвердевшие, как камешки, соски.

Он легонько провел языком по соску, наблюдая за ней. В его взгляде она прочла мрачное удовлетворение, когда вскрикнула и подалась к нему, прильнула к его плечам. Бархат его жилета был мягким на ощупь, и это напомнило ей, что он полностью одет, в то время как она совершенно обнажена.

И она нашла такое сочетание волнующим. Это помогло ей почувствовать себя распутной, бесшабашной и бесстыдной, чего прежде никто не смог бы о ней сказать.

— Пожалуйста, дотронься до меня!

— Где?

— Ты знаешь где лучше, чем я! — выкрикнула она, стараясь притянуть его голову к своей груди, но не смогла преодолеть его сопротивления, потому что он был сильнее.

— Я это сделаю, — пообещал он, понизив голос. — Я изучу твое тело лучше, чем кто бы то ни было, лучше, чем ты сама. Но пока я его изучаю, скажи, что тебе нравится, и насколько это тебе нравится.

Джесс отстранилась, выгнула плечи назад и приподняла сосок, направив его ко рту Алистера, как бесстыдное подношение.

— Здесь. Еще.

Зубы Алистера обнажились в такой яростной ухмылке, что назвать это улыбкой было невозможно. Он обхватил ладонью ее грудь и сжал ее так, чтобы ей захотелось большего.

— Рукой?

— Ртом.

Эти бесстыдство и отвагу придавал ей кларет, но даже в момент новообретенной дерзости она закрыла глаза, чтобы не показать своей все усиливающейся уязвимости.

И почувствовала на коже его теплое и влажное дыхание за секунду до того, как его губы обхватили ее сосок. Вырвавшийся у нее звук был хриплым и выражал такую потребность в его близости, что она сама не поверила, что произвела его. И тотчас же его язык обвился вокруг ее соска и потянул его в рот. Джессика ощутила томление во всем теле вплоть до самой глубины, но ее перестало беспокоить то, какие отчаянные звуки она издает.

Подняв ногу, она обвила ею икру Алистера, все еще обутую в сапог, и ее тело зазмеилось под ним. Семь лет назад он заронил в ней это желание и теперь готов был избавить ее от навязчивой идеи.

Его талантливый рот оторвался от нее, и она почувствовала себя обездоленной.

— Лежи неподвижно, — приказал он.

Голос его был хриплым, лицо раскраснелось, глаза сверкали почти лихорадочным блеском. Алистер так же, как она, был охвачен порывом чувственности. Осмелев от предоставленной им свободы, Джесс обратила к нему лицо женщины, знающей, что она делает, и многообещающе улыбнулась.

— Заставь меня.