Мария сидела в кресле, подобрав ноги, и смотрела, как Тим что-то рисовал, сидя за письменным столом. Коттедж, который Уэлтон снял для нее, был небольшим, но уютным. Расположенный вблизи берега моря, дом был прелестным убежищем. Мягкий шум бьющихся о берег волн прибоя служил очаровательным фоном для любых неспешных занятий.

Тим работал, мурлыча себе под нос какую-то мелодию, и Мария еще раз подивилась тому, каким, несмотря на его массивную, ладно скроенную фигуру, он был мягким и уравновешенным. Этот добродушный гигант был предан Сент-Джону, и его безоговорочная преданность распространялась и на саму Марию, потому что Тим полагал, что она была нужна, просто необходима пирату. И именно это больше всего пугало ее. Да, Сент-Джон проявлял большой интерес к ней, но она слишком хорошо знала мужчин. Глубокий интерес еще не означал глубокую привязанность. У нее было что-то, что было нужно ему, и она не питала слишком больших иллюзий насчет их отношений. Тим, однако, полагал, что здесь было нечто большее, чем просто корыстный интерес, и сердцем Мария страстно желала, чтобы это было правдой.

Она тосковала без своего пирата. Как все странно! Ну не могла она так быстро увлечься им, но случилось именно так. Ночью леди Уинтер одна лежала в постели и жаждала вновь почувствовать, как мускулистые руки обнимают ее, а ее щека покоится на его волосатой груди, и красивое разгоряченное тело согревает ее. Иногда, стоило Марии закрыть глаза, как казалось, что она чувствует его запах, волнующий аромат бергамота и страждущего, исходящего похотью и вожделением мужчины.

Больше всего в мире ей хотелось вновь обрести иллюзию безопасности. Кристоферу удалось дать ей ощущение защищенности, только с ним она обрела счастье почувствовать мужскую заботу. Саймон, храни его Господь, позволял ей самой принимать все решения, поступать так, как ей вздумается. Ей же иногда хотелось, чтобы кто-то другой брал на себя тяжелую ношу, делил с ней груз ответственности, хотя бы ненадолго. Не делая ее полной иждивенкой, позволял бы изредка почувствовать себя слабой и хрупкой женщиной.

– Вот, – сказал Тим, тяжело поднимаясь из-за стола и направляясь к ней. Отдав леди Уинтер рисунок, он вернулся к столу, чтобы начать другой.

Мария отодвинула карту, на которой она делала пометки для Саймона, указывая, где, по ее мнению, следовало искать, и почти со священным ужасом уставилась на рисунок.

– Да у тебя просто дар художника, – сказала она, восхищенно разглядывая наспех набросанные штрихи и линии, сквозь которые вырисовывался портрет очень красивого юноши. Экзотические черты лица, темные волосы и радужная оболочка глаз придавали ему очаровательно-грозный вид, несмотря на его юность. Густые, слишком длинные волосы ниспадали ему на брови, обрамляя чувственные глаза и красиво очерченные губы.

– Да чепуха все это, – возразил Тим, отвернувшись, чтобы никто не увидел заливший его щеки румянец.

– У тебя просто удивительная память. Я тоже заметила этого молодого человека, и все же, пока я не увидела это сходство, я бы ни за что не смогла описать его. Черты его лица слишком уникальны, чтобы делать какие-то сравнения, но ты все точно подметил и изобразил на бумаге.

Тим что-то смущенно буркнул, бросив на нее прищуренный взгляд из-под непослушных бровей. Она улыбнулась и посмотрела на стопку рисунков рядом. Собранные вместе, они воссоздавали пестрый гобелен событий той ночи – экипаж, гувернантка, грум и кучер. А следующей оказалась Амелия, и Мария почти испугалась, увидев этот рисунок и не зная, как ей следовало реагировать. Она только мельком видела сестру, и за прошедшие три недели в голове остался лишь расплывчатый образ.

– Вы вернете ее, – проворчал Тим. Заморгав, Мария снова обратила внимание на своего гостя. С той ночи прошло уже почти две недели, и ей стало заметно легче. Рана вынуждала Марию пребывать в полном безделье до окончательного выздоровления, но праздная жизнь была для нее проклятием. Расхаживая по дому, она наверняка вышагала достаточно, чтобы пешком обойти земной шар. Командовать на расстоянии не было ее стилем. Она предпочитала руководить делами на месте, находясь в гуще событий. Слава Богу, через пару дней она отправится в Лондон. Тим будет возвращен Сент-Джону, и она полностью отдастся поискам.

– Прошу прощения?

– Ваша сестра, – уточнил он. – Вы вернете ее.

«Боже милостивый! Откуда он узнал?» У Марии похолодело сердце.

– Сент-Джону все известно? – спросила она мягко, быстро перебирая в голове все варианты. Амелия была ее слабым, самым уязвимым местом. Кроме Саймона и Уэлтона, никто больше не знал о ее существовании.

– Нет еще. Вы перехватили меня прежде, чем у меня появилась возможность сказать ему.

Она вздохнула с облегчением, хотя ее сердце еще бешено колотилось.

– Я не могу пока отвезти вас обратно, – предупредила она.

Конечно, они оба понимали, что он мог уйти в любое время, когда ему вздумается. Разве что пара пудовых утюгов на каждой ноге могли бы удержать такого гиганта против его воли, да и то вряд ли.

– Я знал это уже, когда говорил с вами, – просто парировал Тим.

– Тогда в чем дело? – нахмурилась Мария. Гигант подергал себя за бороду и вновь уселся в кресло, которое с трудом вмещало его.

– Той ночью у меня было задание охранять вас. Я провалил это дело. И, охраняя вас сейчас, возможно, я исправляю ту неудачу.

– Вы не можете говорить это всерьез! – Но по тому, как Тим пожал плечами, Мария сразу поверила в серьезность его заявления. – Мы никоим образом не могли предвидеть, что могло произойти.

Он фыркнул:

– Сент-Джон знал, иначе он не послал бы нас. Он доверил мне действовать вместо него, а я оказался недостоин такой чести и провалил все.

– Тим…

Вскинув мускулистую руку, он прервал ее:

– Тут не о чем спорить. Вы хотите держать меня при себе, и именно здесь я и хочу остаться. Нечего тут мелочиться.

Она сомкнула губы. Ей нечего было возразить против его железной логики.

– Моя любовь…

Мария обернулась и увидела Саймона, переступившего порог с присущей ему небрежной грацией. Он все еще был в дорожной одежде, поскольку только что вернулся после долгого отсутствия. Следуя ее подробным письменным инструкциям, он взял дюжину людей и прочесал все южное побережье, повсюду наводя справки об Амелии.

– К тебе визитер.

Охваченная тревогой, она опустила ноги на пол и встала. Быстро подойдя к нему, она спросила вполголоса:

– Кто это?

Он взял ее под руку и вывел из комнаты, бросив опасливый взгляд на Тима. Затем наклонился и тихо прошептал ей на ухо:

– Лорд Эддингтон.

Мария от неожиданности споткнулась и взглянула на Саймона широко раскрытыми глазами. Тот лишь пожал плечами в ответ на ее невысказанный вопрос и проводил ее в гостиную.

Она не была одета для приема гостей, но ведь и граф Эддингтон не наносил ей светский визит. Вздернув подбородок, Мария скользнула в комнату со всем присущим ей шармом. Она сочла это необходимым, поскольку Эддингтон обернулся к ней и его взгляд метал громы и молнии.

– Нам с вами много чего надо обсудить, – бросил граф резко.

Давно привыкшая иметь дело со слишком много мнящими о себе мужчинами, Мария предложила в ответ сияющую улыбку и устроилась на диване.

– Ужасно рада видеть вас, милорд.

– Очень скоро вы будете уже не столь рады.

– Она бесстрашно подскочила к нему с пистолетом в руках, причем прямо средь бела дня.

Кристофер усмехнулся, живо представив себе со слов Филиппа, как громилу Тима захватывает миниатюрная Мария. У него вдруг стало тепло на душе при воспоминании о ней. Будь он проклят, если эта женщина не нравилась ему с каждым днем все больше. Даже когда ее не было рядом, он по-прежнему так же высоко ценил ее, так же сильно желал. «Каково ее самочувствие?» – это был первый вопрос, который он задал, когда Филипп приехал на постоялый двор. Кристофер хотел это немедленно узнать, он не мог ждать, пока вернется в Лондон.

– Это было весьма забавно, – добавил Филипп, заметив веселую ухмылку Кристофера.

– Хотел бы я сам видеть это. – Пират устроился поглубже на сиденье, его пристальный взгляд переместился в окно, на пролетающий мимо пейзаж. Темно-красные занавески были привязаны по бокам окошка, придавая красноватый оттенок всему интерьеру. – Итак, Тим остался с ней?

– Да, и это, по-видимому, наилучший вариант. Ирландец исчез на второй день ее каникул.

– Хм… – Эта новость доставила Кристоферу глубокое удовольствие. Это было непривычное, тлеющее чувство недовольства, которое он чувствовал всякий раз, когда думал о Марии с Куинном. То, что она все еще была привязана к ирландцу, было совершенно очевидно. Единственным утешением Кристоферу служила пустая постель, которую она делила только с ним.

От последней мысли жар проник ему в кровь. Иногда он говорил себе, что секс не мог быть на самом деле столь же хорош, как воспоминания о нем. Как это могло быть? Иногда, лежа вечером в постели, он почти физически чувствовал, как руки Марии ласкают его кожу, и слышал, как она нашептывает ему на ухо пикантные намеки.

– Мы уже близко? – спросил Кристофер Филиппа, стремясь поскорее добраться до выздоравливающей возлюбленной. Если он будет с ней нежен, может, уже сегодня они окажутся вместе в постели. Вожделение обуяло его, подстегиваемое продолжительным воздержанием, но тут он не мог командовать. Не следовало мешать скорейшему заживлению ее раны.

– Да, уже совсем недалеко. – Филипп нахмурился, но ничего не сказал, просто вытер ладони о серые бархатные бриджи. Однако Кристофер знал юношу достаточно хорошо, чтобы не заметить, что что-то тревожило его.

– В чем дело?

Филипп снял очки и вытащил платок из кармана. Удалив несуществующие пятна, он сказал:

– Я беспокоюсь насчет лорда Седжуика. Прошло уже больше месяца, как он выпустил вас. Наверняка он начнет проявлять нетерпение, получая те крошечные частицы информации, что мы предоставляем ему.

Кристофер некоторое время смотрел на Филиппа оценивающим взглядом, отмечая про себя, насколько он повзрослел.

– Пока тот свидетель не окажется у меня в руках, мне придется лишь ждать своего часа. А пока я не могу предпринять ничего другого, что сдвинуло бы меня с мертвой точки.

– Согласен. Но как раз то, как вы начинаете действовать сейчас, тревожит меня.

– Почему?

Филипп вновь водрузил очки на нос.

– Ну, как бы это сказать… Потому что вы питаете слабость к женщине.

– Я питаю слабость ко многим женщинам.

– Но ни одна другая женщина не рискует потерять жизнь от ваших рук.

Кристофер сделал глубокий вдох и снова отвернулся к окну.

– И простите меня, если я не прав, – продолжал его протеже, нервно поерзав на сиденье и прокашлявшись, – но, похоже, вы питаете гораздо большую слабость к леди Уинтер, чем к любой из тех, других женщин, которых я знаю.

– И почему же ты сделал такой вывод?

– Все, что вы вытворяете в последнее время, все эти из ряда вон выходящие поступки, вроде налета на ее дом, и эта поездка в Брайтон… Всего пару дней она дома, в окружении своей челяди, и все же вы сворачиваете с пути, чтобы заехать к ней, словно не можете лишний день провести в разлуке и вам абсолютно необходимо увидеть ее. Как же вы сможете сдать ее Седжуику, если потребуется?

Это был вопрос, которым Кристофер задавался все чаще в последнее время. Мария не сделала ему ничего плохого. Просто она показалась ему соблазнительной, он подошел к ней в театре, а затем продолжил свои ухаживания. Он ничего не знал о ее браке с лордом Уинтером, но он знал, что она не была виновна в смерти Дэйтона. Она искренне печалилась и горевала, говорила, что любила бывшего мужа.

У пирата перехватило горло при мысли о том, что Мария увлекалась или даже любила других мужчин. Какой она бывала, когда любила кого-то? Он по уши влюбился в женщину, которая поставила перед ним скамеечку для ног и поцеловала его с такой жаркой страстью, что это оставило неизгладимый след в его душе. В тот момент она была той Марией, которая была замужем за Дэйтоном?

Прижав руку к груди, Кристофер без особого результата потер то место, где чувствовалось какое-то стеснение. У Марии были свои секреты и тайны, в этом не было ни малейшего сомнения. Но она не была злобной и она не собиралась причинить ему вред. Как же в таком случае он мог отправить ее на виселицу? Да, он не был добрым и бескорыстным человеком. Однако, независимо от его чувств к ней, что-то внутри его восставало и противилось, не позволяло ему обменять его жизнь на жизнь человека, который был лучше его.

– Приехали, – буркнул Филипп, оторвав Кристофера от его мрачных мыслей.

Сент-Джон выпрямился, устремив невидящий взгляд на дом, к которому они подъезжали. Они были все еще на некотором расстоянии от особняка, достаточно далеко, чтобы из дома можно было услышать звук колес их кареты, но достаточно близко, чтобы видеть дорогой экипаж, который ждал у подъезда.

Ощутив то самое, ныне уже хорошо знакомое чувство ревности и жгучего собственничества, он постучал костяшками пальцев в потолок экипажа и крикнул кучеру:

– Останови здесь!

Спустившись из кареты, Кристофер направился к дому пешком, ритмично бьющиеся о близкий берег волны заставляли его ускорить шаг. Сумрак позволял скрывать его передвижения. Тихая птичья трель привлекла его внимание к людям, которых он послал для охраны Марии. Он засвистел было в ответ, но тут же остановился, узнав герб на дверце экипажа.

Эддингтон.

Вихрь мыслей промелькнул у него в голове одновременно. Он на мгновение остановился, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, а затем обошел коттедж, подыскивая место, откуда можно было бы видеть происходившее в доме.

Удача была на его стороне. Свернув за угол, Сент-Джон увидел, как из открытого окна льется свет, освещая глиняный склон. Он подошел ближе и смог беспрепятственно видеть Марию и Эддингтона, погруженных в то, что со стороны казалось жарким спором. Их враждебность, возможно, отчасти и успокоила бы его, если бы Мария была соответственно одета. Но все было не так. Ее платье было не из тех, что женщина надевает, готовясь к официальному визиту. И Куинна не было дома.

Кристофер бросился к дому, прижался спиной к стене и стал медленно двигаться к открытому окну.

– Должен напомнить вам, – резко заявил Эддингтон, его грубый голос подхватил и далеко разнес океанский бриз, – что я прилично оплачиваю ваши услуги, но я не хочу оплачивать ваши вакации!

– Я была больна, – сказала Мария ледяным тоном.

– Ладно, вы не можете трудиться, лежа на спине, но ведь есть же и другие способы, чтобы выполнять ваши обязанности.

Сжав руки в кулаки и стиснув зубы, Кристофер испытывал дотоле неизведанный приступ ярости. У него и раньше случались приступы гнева, когда он был готов убить человека, но никогда еще они не сопровождались болью в сердце и жжением в легких.

– Не ведите себя по-хамски! – отрезала она.

– Я буду вести себя так, как мне вздумается, будь я проклят! – взревел граф. – Я достаточно плачу за это.

– Если вы так страдаете, расставаясь с деньгами, освободите меня и найдите себе кого-нибудь подешевле для удовлетворения ваших нужд.

Несмотря на шум прибоя, Кристофер подумал, что они вполне могли услышать скрежет его зубов, но остановиться он не мог. Ему потребовалось собрать в кулак всю свою волю, чтобы удержаться, не забраться в окно и не избить до смерти Эддингтона. Единственное, что его сдерживало, – это осознание того, что доверия Марии невозможно было добиться силой. Она должна была одарить им добровольно.

Он пошел прочь, еще раз перебирая в голове свой союз с пресловутой соблазнительницей. Леди Уинтер явно ввязалась в нечто весьма неприятное, по-видимому, против собственной воли, и все же не просила о помощи. Он был ее возлюбленным, причем достаточно богатым, и он непременно помог бы ей, если бы она обратилась к нему, но Мария слишком привыкла вести свои дела самостоятельно.

Несмотря на болезненные переживания, Кристофер отказывался признавать себя отвергнутым или брошенным либо обвинять ее за действия, предпринятые для самозащиты. Она была умной женщиной. Она могла многому научиться, и он будет преподавать ей уроки. Доброта. Нежность. Много ли этого она видела в жизни? Он, возможно, не был самым подходящим мужчиной, чтобы касаться подобных вещей, но он был способен познать их тоже. И он найдет путь к ее сердцу, сумеет открыться ей так, чтобы она со спокойной душой доверилась ему, открылась ему навстречу. Кристофер уехал так же стремительно, как приехал. Он вернулся в свой экипаж другим человеком и был погружен в самосозерцание, не нарушать которое у Филиппа достало ума.

Мария возбужденно мерила комнату большими шагами, халат путался у нее между ног.

– Ну где же ты? – бормотала она, снова и снова бросая взгляд на открытое окно, ожидая в нетерпении, когда же появится ее златовласый любовник. Вот уже два дня она была дома и от своего соглядатая среди челяди Сент-Джона знала, что Кристофер был дома тоже и все же не приезжал к ней. Похоже, напрасно утром она отправила ему послание. Пират не ответил и не появился.

Примчавшись домой, Мария поспешно смыла с себя дорожную грязь, готовясь к его визиту. Глубоко в груди нарастала щемящая боль.

Возможно, за время их разлуки Кристофер утратил интерес к ней. И пока Мария обдумывала вероятность этого, сама мысль обидела ее в высшей степени, ибо она вовсе не была к этому готова.

Мария подошла к окну, посмотрела вниз, но не обнаружила никакого движения. Ее глаза закрылись, она тяжело вздохнула. Пират ничего не был ей должен, и все же ее разозлило, что он причинил ей такую боль. Ее возмутило, что он даже не удосужился проявить любезность и просто сказать ей «прощай». Хотя бы черкнуть пару слов, если уж не заявить лично, что между ними все кончено. Мария не могла вынести такой молчаливой отставки.

Будь она проклята, если позволит ему так обращаться с ней! Мария невольно призналась самой себе, как она жаждала его общества. Ей было мучительно больно даже думать, каким глубоким оказалось ее увлечение, привязанность к этому человеку. Придется разыскивать его, вновь добиваться его внимания.

Отвергнута без единого слова.

Сгорая от негодования, Мария разделась и позвала Сару, чтобы та помогла ей переодеться. Леди Уинтер облачилась в платье темно-красного шелка, а затем, как обычно, пристроила мушку в форме сердечка над уголком рта. Сунув кинжал в спрятанные под платьем ножны, она приказала подать экипаж. С каждым уходившим мгновением пожар, бушевавший у нее в крови, усиливался. Она была готова броситься в драку, и, ей-богу, пирату придется сразиться с ней, хочет он того или нет.

Охрана сопровождала карету Ледяной Вдовы, поскольку они покинули относительно безопасный Мейфер, направляясь в убогий Сент-Джайлз, служивший прибежищем нищим, ворам, проституткам… и ее возлюбленному. Мария сидела в уютном полумраке экипажа и чувствовала, как внутри закипает гнев. К тому времени, когда карета добралась до жилища пирата, Марию уже переполняла ярость, только и ждавшая момента, чтобы вырваться наружу. Скрыть это состояние было невозможно. Визитная карточка леди Уинтер, врученная грумом, была принята, и ее без промедлений сопроводили в холл.

– Где он? – спросила Мария со зловещей мягкостью, не обращая внимания на мужчин и женщин, высунувшихся из разных комнат, чтобы посмотреть на нее.

Дворецкий с трудом сглотнул.

– Я сообщу ему о вашем прибытии, леди Уинтер.

Она выгнула тонкую бровь.

– Я могу представиться сама, спасибо. Скажите только, куда мне идти.

Слуга открыл было рот, тут же захлопнул его, снова открыл и наконец со вздохом произнес:

– Следуйте за мной, миледи.

Мария поднималась по лестнице, словно королева, высоко вскинув голову и расправив плечи. Она могла вести себя как оскорбленная, отвергнутая любовница, но прекрасная леди Уинтер отказывалась играть эту роль.

Мгновение спустя она ворвалась в комнату, открытую дворецким, и замерла, сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Единственное, что она сумела сделать, – это нервно махнуть рукой, жестом приказав захлопнуть за ней дверь.

Кристофер возлежал перед камином полураздетым, шея и ноги были голыми, тело лишено привычной жилетки и камзола. Голова была откинута назад, блестящие синие глаза – прикрыты веками. Столь прекрасное и в то же время смертельно опасное творение Всевышнего. Даже сейчас, охваченную яростью, он волновал ее, как прежде ни один мужчина в мире.

– Кристофер, – тихо позвала Мария, из перехваченного от волнения горла вырвался звук чуть громче шепота.

Слабая улыбка тронула его губы, но глаза оставались закрытыми.

– Мария, – промурлыкал он. – Ты приехала…

– А ты не приехал. Хотя я просила тебя, я ждала.

Сент-Джон наконец взглянул на нее, задумчиво прищурившись:

– Неужели моя вина настолько ужасна? Я всего лишь захотел, чтобы ты сделала над собой усилие и сама пришла ко мне.

– У меня больше нет времени играть в твои игры, Сент-Джон. Я приехала затем, чтобы окончательно порвать с тобой.

Она повернулась, чтобы сразу уйти, но не тут-то было. Кристофер стремительно вскочил, всем телом прижав ее к двери.

– Это вовсе не игра. – Его горячие губы едва не касались ее уха.

Мария пыталась не замечать долгожданного ощущения от близости его крепкого мускулистого тела. Кристофер возвышался над ней, его жаркое дыхание интимно согревало ее затылок. Когда он прижался к ней бедрами, она, наконец, восприняла, что он говорил ей. Сквозь массу нижнего белья и юбок невозможно было почувствовать его эрекцию, но не было ни малейшего сомнения, что пират был возбужден до предела.

Мария преодолела приступ удовлетворения, охватившего ее при этой мысли, и спросила холодно:

– Тогда почему же ты не приехал ко мне?

Кристофер шевельнулся, оторвал руки от двери и вдруг обхватил ладонями ее набухшие груди. Его мощные ноги продолжали прижимать бедра Марии к двери, пока он ласкал ее.

– Обычно я приезжаю к тебе, Мария. И мне захотелось проверить, не приедешь ли ты ко мне сама.

Она с шумом втянула воздух, ибо желание, горячее и настойчивое, пропитывало его слова, его дыхание. Но туг он допустил серьезную ошибку, отпустив, ее руки, и секунду спустя понял это. Мария ткнула концом того самого жала ему в бедро.

Сент-Джон отдернулся от нее с проклятиями, а она повернулась к нему лицом, ухватившись рукой за ручку замка за спиной.

Пятнышко крови появилось на дырке в его бриджах.

– А Эддингтона ты тоже пырнула ножом? – спросил он мягко. – Или большие деньги уберегают его?

Мария замерла, выставив кинжал перед собой.

– А при чем тут Эддингтон?

– Это я должен спросить. – Кристофер небрежно стащил рубашку через голову, обнажив покрытый золотистым загаром живот. На голой груди заживали резаные раны, а на ребрах виднелись желтоватые следы ожогов. У нее перехватило горло при виде многочисленных ранений, а сердце болезненно сжалось от сознания, что она покусилась на такую мужскую красоту. Он разорвал простыню, оторвав достаточно длинную полосу, чтобы перевязать мускулистую ногу. – Мы действительно достаточно близки, чтобы делиться подобными секретами?

– Эддингтон – причина твоего отказа от меня? – спросила Мария, внутри у нее все перевернулось, когда она поняла, что ему известно о ее сотрудничестве с графом.

Кристофер скрестил на груди руки и отрицательно покачал головой:

– Нет. Я говорю тебе правду, Мария, потому что именно ее я хочу получить от тебя взамен. Я хочу поддержать тебя. Помочь тебе. Если только ты мне позволишь, дашь мне на это право.

Сент-Джон говорил так тихо, взгляд его был столь серьезен, что она смотрела на него как зачарованная, тронутая чувствами, которые пират пробуждал в ней. Кинжал выпал из ее онемевших пальцев и с глухим стуком упал на пол.

– А какие же права ты предоставишь мне? – спросила она, ее грудь бурно вздымалась и опускалась.

– А какие права ты сама хочешь? – Кристофер снова подошел почти вплотную к ней и, склонив голову, лизнул языком ее раскрытые губы. – Ты ведь могла отправиться к Куинну или Эддингтону сегодня вечером. А вместо этого, несмотря на всю твою злость, ты приехала ко мне. Значит, во мне есть что-то такое, что тебе нравится, Мария. Скажи же мне что, чтобы я мог дать тебе это.

Последнее было произнесено с ноткой боли в голосе, которую он быстро заглушил, прижавшись губами в крепком, собственническом поцелуе. Обняв ее за плечи, Кристофер еще теснее прижал Марию к себе.

И только сейчас Мария поняла, что она обладает силой, способной ранить его, причинить ему боль, но и сам Сент-Джон мог легко заставить страдать ее в ответ. И он делал это так умело, размягчая ее своей добротой и кажущимся отсутствием хитрости и уловок.

– Возможно, все, что мне нужно от тебя, – это секс, – сказала леди Уинтер холодно, не отрывая губ. – У тебя тело просто создано для греховных плотских утех, а ум отлично вышколен и обучен тому, как с максимальным успехом использовать его.

Пират крепче сжал ее, словно признавая, что ее слова попали в цель. Было очень неприятно узнать, что она преднамеренно причиняла боль ему, чтобы защитить самое себя. Но Марии ничего другого не оставалось. Она могла справиться с собой, взять себя в руки, общаясь с грубым пиратом. Но она отнюдь не была уверена, что сможет устоять перед шармом охваченного страстью нежного любовника, который все чаще сменял пирата. Примитивная похоть и вожделение их первой сексуальной схватки смягчились, сменившись сладостными поцелуями, интимными воспоминаниями и взаимными признаниями в том, что они тосковали друг по другу в разлуке, даже когда просто находились в обществе других людей. Если она доверится ему, их связь перерастет в любовный роман. А поскольку его мотивы казались Марии весьма подозрительными, все это походило на своего рода осаду, и она не могла позволить себе оказаться завоеванной, когда на кону была безопасность Амелии.

– Значит, тебе нужен мой член, – прошептал он, – что ж, я готов. Ты только скажи, каким способом предпочтешь. Я не только готов, я просто жажду ублажить тебя, будь то в постели или в любом другом месте.

Ее глаза закрылись, мысли засуетились беспорядочно. Ей было жаль, что она не может собраться с силами, отбросить в сторону все свои любовные переживания и сосредоточиться исключительно на стоявшей перед ней задаче. Дрожь в теле подсказывала ей, что наилучшим выходом для нее сейчас было бы немедленно бежать, пока она еще в состоянии это сделать. Информацию, которую от нее требовали Уэлтон и Эддингтон, придется добывать другими средствами. И она, как обычно, найдет выход из положения.

– Раздень меня, – шепотом попросила Мария.

– Как пожелаешь. – Кончик его языка проник в ее ушную раковину, по коже побежали мурашки. – Повернись ко мне спиной.

Мария с глубоким вздохом исполнила его просьбу.