Рассказ из сборника: Премьера. Коллекция романтических рассказов от лучших авторов Америки (Premiere. A collection of romantic tales from romance writers of America.)

Любительский перевод.

Переводчик: AliceMom

Редактор-корректор: ZaraZa.

Обложка: Iren Adler.

Дорогие читатели!

Все материалы представлены исключительно для ознакомления, без коммерческих целей. Просим удалить файл с жесткого диска после прочтения.

Перевод выполнен специально для группы ВКонтакте.

https://vk.com/bared_to_you

Любое копирование и размещение перевода без ссылки на группу и команду по переводу запрещается.

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Приятного чтения!

 

Глава 1

У капитана злобный характер, напоминаю я себе, когда Ребекка хмурится.

Она поднимает свои прищуренные серые глаза с прошения о переводе на беспощадно пустом столе.

— Буду честна, Анналиса. Шансов, что я одобрю его, практически не существует. Ты — одна из самых одаренных по своей природе летчиц из всех, что я когда-либо встречала. Поэтому я была очень рада, что ты попала в эскадрилью под командованием Гарета.

Я не поддаюсь искушению начать ерзать в кресле и держу крылья плотно прижатыми к спине, пытаясь не выказать предательскую нервозность.

— Я благодарна за вашу веру в меня, капитан. Действительно, благодарна. И быть назначенной к командующему Гарету — огромная честь, я знаю…

— Он очень хорошо о тебе отзывается, — вставляет Ребекка, ее тонкие пальцы тихо и нетерпеливо барабанят по темному дереву.

Позади нее, через окно, я вижу других курсантов, проходящих тренировку, их стройные тела взмывают в мощном вертикальном подъеме со взлетной полосы. Послеполуденное небо прочерчено полосами пестрых крыльев, такими же уникальными для своих владельцев, как отпечатки пальцев человека.

— Он говорит, что ты — лучшая в своем классе.

Мягкая дрожь удовольствия пробегает по моим перьям от услышанной похвалы Гарета, пусть даже из чужих уст. Это — наименьшая из множества реакций ангела-воина, пробудившихся во мне. Хотела бы хоть ненадолго почувствовать себя приземленно, лишь бы не чувствовать ничего, кроме уважения и восхищения к инструктору, который учит меня воздушному бою. Но Гарет вызывает гораздо более опасные эмоции. Тоску и желание. Собственничество и голод. Все это строго запрещено между тренерами и их учениками.

Так много эскадрилий, так много инструкторов… Каковы были шансы, что я случайно попаду к Гарету?

Вытирая влажные ладони о колени, я настаиваю:

— Услышанное, безусловно, заставляет меня гордиться. Но все же, я бы хотела попасть под командование Капитана Сары. Думаю, она лучше подходит мне и под ее руководством я преуспею во многом.

Ребекка издает многострадальный вздох. В нетерпеливом жесте, она треплет копну седеющих кудрей.

— Ты же не влюблена в него, Анналиса?

Я моргаю, пораженная ее пронзительной проницательностью.

— Прощу прощения, мэм?

— И даже если бы была, это не имеет значения. Командир не интересуется новичками.

— Я не новичок! — протестую я.

На самом деле, я самый старый новобранец в своем окружении, принявшая решение присоединиться к какой-нибудь касте гораздо раньше, чем большинство ангелов. Из-за Гарета, конечно. Наблюдение за моим братом, Самуилом, его расцвет под руководством Гарета изменили ход моей жизни.

— Для него вы таковой и являетесь. Его опыт настолько же обширен, насколько ваш отсутствует.

Я спорила, руководствуясь здравым смыслом, отрицая, пусть трезвую, оценку ситуации капитаном, и, в конце концов, побежденная, осела в кресле под собой.

— Я просто хочу сосредоточиться на своей подготовке.

Если бы только это было возможно. Меня отвлекало и слишком часто завораживало то, как солнечный свет сверкает на иссиня-черных волосах Гарета, отражаясь мерцанием цвета индиго, прекрасно сочетающийся с сапфировыми нитями в его до отвращения холодных черных крыльях. Его глаза имели такой же густой синий цвет, обрамленные густыми ресницами и смело черченными бровями. Он слишком мужественный, чтобы быть красивым, но тем не менее великолепен и чертовски совершенен и самоуверен в сексуальном плане.

Я безумно в него влюбилась. Постоянно думаю о нем. Гарет — вдохновение для мечтаний и невероятных плотских фантазий. Когда он стоит перед классом в черном кителе и брюках инструктора, демонстрируя великолепную форму мышц под золотистой кожей, а также свои крылья, раскрывающиеся с предельной точностью, мне становится трудно дышать

Я хотела, чтобы он смотрел на меня издалека, чтобы наблюдал, как я расцветаю под чужим руководством, и, может быть, развлекался мыслью о том, что в какой-то момент будущего он проявит ко мне интерес… Какой он никогда не может сделать, пока является моим инструктором.

— Я ожидала от тебя большего, — ругает Ребекка. — При всем твоем таланте, ты меня разочаровываешь тем, что отвлеклась на красивое лицо. Я думала…

— Он больше, чем просто красивая внешность! И это ВЫ меня разочаровываете тем, что этого не видите.

Капитан замолкает с открытым ртом, ошеломленная моей критикой. Резко закрыв его, она выпрямляется и поднимает взгляд выше моего плеча.

Мне не нужно смотреть кто стоит за спиной, об этом сообщает мне мое тело. Покалывание двинулось вниз по моему позвоночнику, до того как его сексуальный голос заполняет кабинет.

— Проблема с моим курсантом? — интересуется Гарет.

Впившись пальцами в ладони, я взглядом прошу пощады у Ребекки. Если когда-нибудь Гарет узнает, что я к нему испытываю, то мне придется умереть от стыда. Потому что одно стало для меня совершенно ясно: он не чувствует ко мне никаких глубоких или пламенных чувств.

— Нет, командир, — изрекает она, посмотрев на меня, — Все в порядке.

Но Гарет шагает вперед и быстрым взмахом руки хватает прошение о переводе. Прочитав, он поворачивается и смотрит на меня ледяными синими глазами.

Я извиваюсь под его рассерженным и пристальным взглядом.

Он смотрит на Ребекку:

— Вы согласны с этим?

— Нет.

— Хорошо. — Он бросает прошение обратно на стол. — Пойдем со мной, курсант.

Он уходит, прежде чем я успеваю подняться на ноги, его поступь почти бесшумна, несмотря на боевые сапоги и тяжесть крыльев.

Вся на нервах, я быстро салютую Ребекке:

— Спасибо, что ничего не рассказали, мэм.

Ее тяжелый взгляд не предлагает никакого сочувствия.

— Я и не должна рассказывать ему, Анналиса. Это сделаешь ты.

 

Глава 2

Мой пульс колотится, а крылья трепещут за спиной. Я спешу вслед за Гаретом, проносясь через дверь ангара со взлетной полосой. Несмотря на то, что его вечно строгое выражение лица не изменилось, я почти ощущаю его раздражение.

Неужели он думает, я не ценю его руководство? Конечно, он же даже не подозревает каковы мои истинные мотивы…

В отличие от меня, Гарет вышагивает против ветра без единой ряби, портящей линию крыльев. Его спина держится прямо, поза по-военному точна. Ветер любовно ласкает его волосы, разделяя темные пряди так, как это хотели бы сделать мои пальцы. Головы поворачиваются ему вслед, его темное присутствие привлекает всеобщие взгляды. Я гонюсь за ним, словно услужливый, на все готовый, щенок, отчаянно пытающийся угодить ему и желающий хоть пустого обещания, хоть знака реальной привязанности.

Хотя, я не позволяю ему это видеть. Когда он останавливается на краю взлетной полосы и сжимает кулаки под крыльями, я беру себя в руки, поднимаю подбородок и становлюсь по стойке смирно.

— Каковы ваши возражения по поводу моего руководства, курсант? — спрашивает он, повернувшись ко мне и чуть не сбив меня своей грубой силой полного внимания.

Его точеное лицо — невозможное совершенство. Ветер вынуждает меня еще больше ценить эту безупречность тем, что колышет кончики его волос вдоль этих скульптурных скул и губ.

Это действительно несправедливо. Как я могу разлюбить его, если вынуждена видеть каждый день?

Оставить его класс — единственная моя надежда.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь игнорировать бабочек в животе. Это физически больно — стоять от него на расстоянии в несколько футов. Не могу это объяснить, я никогда полностью не понимала этого. Что-то внутри меня. Я не могу игнорировать почти вырывающиеся из меня крики: «мой, мой, мой!».

— Я подала прошение по личным причинам, сэр.

Его руки скрещены так, что бицепсы напряжены, и мой рот наполняется слюной. Кожаные ремни, удерживающие клинок на его спине, украшены по праву им заслуженными медалями и благодарностями — символами достоинства, которые остальные преподаватели носят с гордостью. Гарет не нуждается в украшении. Ему достаточно своей собственной потрясающей красоты.

— Так не пойдет, — упрекает он меня. — Объяснитесь.

Мои мысли мечутся в поисках ответа, не слишком далекого от истины.

— У меня недопустимые чувства к кое-кому.

— Недопустимые чувства, — повторяет он.

— Да.

— Какой природы?

— Э-э… романтической? — я не собиралась отвечать вопросом на вопрос, но я просто лгать не умею.

Есть много слов, которыми я могу описать чувства к Гарету. Похоть. Жадность. Благоговение. Романтика — слишком мягкое слово для такого сильного существа.

Гарет надолго замолкает, его взгляд оценивающий. Затем он задает вопрос.

— К кому?

«К Вам!» — хочу я прокричать. «Разве вы не видите, как сильно я вас люблю? Как долго я вам поклоняюсь?».

За его плечом, мне в глаза бросается вспышка изумрудного цвета — отличительно зеленые крылья моего лучшего друга.

— Джойсайю, — выпаливаю я.

— Джойсайю?

— Да.

— Понятно.

Мое внимание привлекает мурлыканье в голосе Гарета, грубый звук снисходительного развлечения, который я никогда не слышала от него прежде. Его мощное тело заметно расслабляется.

Я чувствую, что мои щеки вспыхивают. Могло ли быть более очевидным его облегчение, что я влюблена не в него?

— Думаю, было бы лучше, если бы я и Джойсайя учились раздельно до самого окончания школы, — натянуто выдавливаю я. — Не хочу отвлекаться.

Гарет кивает:

— Разумная просьба.

Моргнув, я в секунду соображаю, что получила желаемое. Сожаление пронзает меня, но я сдерживаю тихий звук боли.

— Спасибо за понимание.

— Вы должны были прийти ко мне раньше.

Возможно. Но я тупо цеплялась за фантазии, желая верить в то, что я и Гарет должны быть вместе… Пока не увидела его с другой женщиной в предрассветные часы.

Я проснулась пораньше, чтобы попрактиковаться, надеясь угодить ему и показать, что достойна стать воином его мастерства и известности. Вместо этого, я увидела его с одной из женщин-инструкторов. Они стояли в тени у одной из стен главного ангара. Его голова склонилась над ней, они разговаривали, язык их тела был слишком интимным и слишком понятным. Нежное утреннее прощание мужчины и его возлюбленной.

— Я прослежу, чтобы Джойсайя был переведен в другую эскадрилью к утру.

Слова Гарета ошарашили, будто меня окатили струей холодной воды.

— Что? — Я выхожу из стойки смирно. — Это меня нужно перевести! Это моя проблема.

— Но потерять тебя — станет моей проблемой, — разумно возражает он, слова порождают во мне надежду, которая мгновенно испаряется. — Джойсайя не такой хороший летчик, как ты.

О Боже. Это не должно было случиться.

— Он не должен быть наказан из-за меня!

— Это не наказание. Это перевод.

Я непроизвольно делаю шаг ближе.

— Лучше вас нет командующего. Перевод куда-либо еще для него шаг назад, независимо от того, считаете вы так или нет!

Блестящие синие глаза незначительно теплеют. Это самое близкое к улыбке из всего, что я видела.

— Спасибо, Анналиса. Но ваша оценка неверна. Каждый инструктор в академии аналогично квалифицирован.

— Вы упускаете главное! Это меня нужно перевести!

— Все уже решено, курсант.

Он прижимает руки к телу и проходит мимо меня, направляясь к казармам.

— Да пошло оно все!

Я бегу за ним.

— Повторите, — приказывает он, резко поворачиваясь, и от этого движения его крылья вздымаются.

— Если вы переведете его, я уйду.

— О нет, вы не уйдете, — уверяет он вкрадчиво, наступая на меня. — Я одобрил ваш разряд и гарантирую, что это никогда не случится.

Я чувствую, как невидимые стены смыкаются вокруг меня. Не могу позволить, Джойсайе платить за мои ошибки. Он никогда не простит меня. Я сама никогда не прощу.

— Все в порядке, сэр. Я справлюсь. Оставьте его.

— После всех неприятностей, что вы пережили?

Гарет останавливается в нескольких дюймах от меня. Я чувствую его тепло, запах кожаных вещей и аромат его тела.

— Подача прошения о переводе. Разговор с капитаном. Проявление неповиновения. И вдруг внезапно, вы можете тренироваться с курсантом, от которого так старались отдалиться? Я в замешательстве, Анналиса.

Мои ладони сжимаются в кулаки, и его взгляд заставляет принять вызов.

— Это не Джойсайя, — процеживаю я сквозь стиснутые зубы.

— Нет? — спрашивает он.

Его взгляд скользит по скрещенным ремням с ножнами, обрамляющими мою грудь, прежде чем скользнуть вверх к моему горлу, а затем к губам. Он снова напряжен, будто ждет худших новостей.

Я счастлива ответить ему. Он загнал меня в угол.

— Это Вы, Гарет. Я влюблена в вас.

 

Глава 3

— Еще раз, курсант, — рычит Гарет, глядя на меня, пока я медленно (и болезненно) опускаюсь на четвереньки.

Над нами безоблачное небо, а под ногами опасно скалистая земля. Мы тренируемся над пропастью, на узком выступе земли, окруженной резкими обрывами.

— Господи, — бурчит Джойсайя себе под нос, наклоняясь, чтобы подать мне руку. — Что, блять, с ним не так?

Мои зубы сжимаются от жалости, которую вижу в его глазах, той жалости, которую я наблюдаю в глазах каждого в последнее время. Спустя неделю после того как я призналась Гарету в своих чувствах, он делает все возможное, чтобы оттолкнуть меня.

— Пусть сама встанет, — рявкает он Джойсайю, размахивая длинным посохом в руке так, что он свистит в воздухе. Мы боролись на кулаках почти час, гораздо дольше, чем любой другой из курсантов нашей эскадры.

Бетани шагает вперед.

— Я готова к бою, сэр.

— Еще нет, — возражает он коротко, глядя, как я отпускаю руку Джойсайи и встаю.

Сделав глубокий вдох, мгновенно сгибаюсь, резкая боль пронзает меня, не давая встать с колен.

Взгляд Гарета ожесточается.

— Мы все ждем пока кадет Анналиса решит, стоит ли ей присоединяться сегодня к нашему обучению.

Насмешка в его голосе становится последней каплей.

Я ударяю плечом в его корпус, прежде чем осознаю, что делаю. Мое левое крыло взмывает и подныривает под него, выбивая рыхлую почву из-под ног. Мы мчимся к краю обрыва и падаем, кружась в порывистом шквале крыльев, пока широкий каньон устремляется вверх по обе стороны от нас, поглощая, словно в открытый рот. Его тело прижимается к моему, большое, тяжелое и мощное, но я отталкиваю его, ненавидя свою нежеланную физическую реакцию.

Влечение по-прежнему существует, неутоленный голод, который гложет.

Мои крылья широко раскрываются, чтобы замедлить спуск, но сила ветра слишком велика, и я падаю под неправильным углом. Мои крылья оттягивает слишком далеко назад, посылая агонию вдоль позвоночника. Я сжимаюсь и переворачиваюсь, мои зубы скрипят от боли.

— Анналиса! — восклицает он, ныряя ко мне в черном порыве.

Я опрокидываюсь на спину, мои крылья обернуты вдоль бицепсов и направлены вверх, волосы растрепались из хвоста, в который обычно собраны. Воздух ревет в ушах с ураганной силой, призывая замедлиться.

— Держитесь от меня подальше! — кричу я на Гарета, брыкаясь ногами, когда он достигает для меня.

— Черт! Позволь мне помочь тебе.

Перевернувшись, я меняю направление, заправляю свои крылья и несусь к небольшому выступу в пещере. Там едва достаточно места для удачного приземления, но в любом случае у меня нет выхода. Все, лишь бы уйти от ангела, который медленно, но верно сводит меня с ума.

Приближаясь к усыпанному камнями выступу, я заставляю свое тело расслабиться, готовясь к тому, что буду вынуждена удариться о землю согнутыми коленями, а затем быстро перекатиться. Я практически на месте, мое дыхание сбивается в ожидании…

Гарет врезается в меня сзади, впечатывая свою грудь мне в спину, и прежде чем его ботинки касаются земли, мы падаем в отверстие каньона.

Мы переворачиваемся раз за разом. Окутанная в его крылья, я словно в коконе, избегаю ударов, и мы со всей силы врезаемся в стену. Воздух выбивается из моих легких. Я лежу ошеломленная, раненая и заслоненная мягкими черными перьями.

Он стонет и притягивает меня ближе. На мгновение, я позволяю ему удерживать себя, слишком потрясенная, чтобы противостоять комфорту его объятий.

Затем он открывает рот.

— Глупая девчонка, — бормочет он, шевеля губами, прижатыми мне в горло.

Я напряглась:

— Отпустите меня.

Он игнорирует, его крылья напрягаются, а руки скользят по моему животу.

— Ты ранена?

Мурашки пробегают по коже, несмотря на тепло его тела.

— Я в порядке.

— Бред собачий. Я слышал какой-то треск, когда ты пыталась лететь.

От его слов, начинаю ощущать жжение в правом крыле.

— Отстань от меня.

— Не будь так чертовски упряма. Скажи, где тебе больно.

— А где мне НЕ больно? Ты надирал мне задницу всю неделю!

Его хватка ослабевает.

— Анналиса…

Я начинаю вырываться, но когда мое раненое крыло ударяется об него, я кричу и отступаю.

— Ради всего святого, — рычит он.

Он поднимает нас обоих на ноги, придерживая меня за талию, и прислоняет к стене. Моя грудь прижата к прохладному камню, его бедра изгибаются в попытке не касаться выступающей части моего тела, а руки проносятся по верхнему сгибу крыльев в поисках травмы.

Его прикосновения, такие сильные и теплые, божественны. Мягкие касания ладоней… нежные ищущие пальцы… легкое давление…

К моему ужасу из меня вырывается тихий стон удовольствия.

Гарет замирает.

В смущении я закрываю глаза. Как он может оказывать на меня такое сильное влияние, даже не прилагая особых усилий?

— Пожалуйста, — шепчу я. — Отпусти меня.

Он долго не двигается с места. Затем его губы касаются моей шеи.

— Скажи мне, где тебе больно, — бормочет он, его теплое и мягкое дыхание проносится через растрепанные пряди моих волос.

Мои пальцы впиваются в ладони.

— Правое крыло.

Его руки двигаются вдоль моих крыльев, тщательно прощупывая. Я хнычу, когда он находит место, которое чертовски пульсирует.

— Разрыв сухожилия, — резюмирует он тихо.

Я склоняю голову. У меня не будет возможности летать в течение нескольких месяцев. Я не смогу выпуститься вместе со своим классом. Горячие слезы катятся по лицу.

— Милая.

Его руки опускаются на мои бедра, и он прижимается ко мне лицом:

— Мне жаль.

— Не надо. — Я не вынесу его сочувствия. — Просто уходи.

— Я должен вернуть тебя обратно.

— Отправь кого-нибудь другого.

Его пальцы зарылись в мою плоть.

— Будто я позволю кому-то другому нести тебя.

Я впитываю сказанное, пытаясь понять. Но когда он рядом, думать становится невозможным. Его грудь тяжело вздымается напротив моих крыльев.

— Гарет…?

Он издает низкий, мягкий звук.

— Ты не должна звать меня по имени.

Упрек заставляет меня отодвинуться. Он стонет и прижимается ко мне сильнее. Я чувствую, как он упирается в меня — толстый и твердый. От его возбуждения у меня спирает дыхание.

— Дай мне минуту, — просит он хрипло.

Сбитая с толку, я стараюсь повернуть голову и посмотреть на него.

— Прекрати извиваться!

Я бросаю взгляд на вход пещеры, в мир за пределами скалы. Мир, в котором Гарет на мое признание в любви холодно взглянул на меня и ответил: «Сделай нам обоим одолжение — держи это при себе».

— Ты, должно быть, шутишь, — возмущаюсь я.

— Заткнись, Анналиса.

— Когда это произошло? Прямо сейчас?

Он начинает отстраняться.

— Мы не станем говорить об этом.

— Черта с два!

Я в одно мгновение разворачиваюсь и обнаруживаю, что стою и смотрю прямо в хорошо знакомое мне жесткое лицо инструктора.

— Ты хочешь меня, Гарет? Или ты всегда так возбуждаешься, упав со скалы?

— Не забывайте свое место, курсант.

Он выпрямляется, его хладнокровие восстановлено, выражение лица непоколебимое, будто никогда и не было минуты слабости.

— Вы должны обратиться в больницу.

— Они заставят меня пройти обучение заново, — замечаю я быстро, изнывая от желания снова дотянуться до него, прежде чем мы вернемся в разделяющий нас мир.

— Вы больше не будете моим инструктором. Я смогу вступить в другую эскадрилью.

— Вы все еще будете курсантом.

Гарет отряхивает свои великолепные крылья, посылая пыль кружиться в воздухе.

— По крайней мере, я не буду Вашим курсантом.

— О нет, будете.

— Вы не можете этого знать!

— Я об этом позабочусь, — заверяет он сурово.

— Почему? — Слезы разочарования жгут горло. — Я вас не понимаю! Почему вы так сопротивляетесь? Мы могли бы…

И затем меня словно ударяет током.

Каковы шансы попасть к нему в эскадрилью? Когда ты стоишь в строю с другими новобранцами в ожидании случайного выбора номера эскадрильи.

— Вы обманули систему! — обвиняю я. — Вы сделали что-то, чтобы я попала к вам! И все это время я злилась на судьбу за то, что мне выпал неправильный номер эскадрильи, а это были вы! Из-за вас между нами легион!

Его слова действуют, как кнут:

— Вы слишком одаренная, Анналиса. Они будут эксплуатировать вас. Вы должны стать лучше, чем сами себе это представляете. Жестче, смертоноснее. Вы должны быть готовы ко всему.

В груди жжет.

— Вы сказали, что другие преподаватели равны вам, — напоминаю я ему. — Но вы не доверяете им меня, да? Я слишком важна для вас.

— Ты важна для легиона в целом.

Я делаю шаг к нему, мои руки умоляюще распростерты.

— Почему вы не сказали? Неужели так страшно признать, что вы заботитесь обо мне?

— Достаточно!

Гарет и я оборачиваемся в виноватом удивлении, когда Ребекка приземляется на выступе и шагает в пещеру. Ее серебряные крылья отражают свет блестящими пятнами вдоль темных каменных стен. Ее яркий свет настолько силен и устрашающ, что сводит желудок.

— Это, — рычит Капитан, — немедленно прекратится.

 

Глава 4

— Хорошо, что ты почти очистилась, чтобы снова летать, — заявляет мой брат, бросившись на мою кровать, с распростертыми оранжево-красными крыльями, напоминающие пламя. — Ходят слухи, грядет война.

Я поднимаю взгляд от своей книги, нахмурившись. Солнечные лучи греют меня на любимом подоконнике в моей спальне — месте, которое стало моим убежищем от болезненного молчания Гарета. Я выздоравливала дома в течение почти трех месяцев и ничего не слышала о нем все это время.

— Кто говорит о войне? — спрашиваю я, убирая планшет в сторону на зеркальный столик.

Покалывание беспокойства пробегает вниз по позвоночнику. Когда ангелы идут на войну, весь мир стирается дочиста их яростью.

— Все курсанты академии.

Сэмюэль засовывает одну из моих декоративных подушек под голову, устраиваясь поудобнее. Его волосы такого же цвета, что и у меня — темно-золотые пряди, обрамляющие сильное лицо и мягкие зеленые глаза.

— Новый виток слухов начался на этой неделе, а командир Гарет не преподает. По какой еще причине ты думаешь, лучшие инструктора не учат новобранцев? Вероятно, он готовится к чему-то большему.

Я сажусь.

«Или он наказан. Из-за меня».

— Он в суде?

Я боюсь за него, если так оно и есть. Всем известно, что суд архангелов смертоноснее, чем поле боя.

— Это то, что я слышал. Я серьезно подумываю двинуться в столицу все разведать. Ты вернешься к службе на следующей неделе или около того, а потом мой отпуск закончится. Мне нужно ехать сейчас, если я собираюсь что-нибудь узнать.

— Я с тобой.

Он усмехается:

— Раскатала губу. Тебе разрешено быть только дома. Мама ни в коем случае не позволит тебе уйти.

— Значит, мы не скажем ей.

— Ха! — Сэмюэль садится. — Я не собираюсь из-за тебя влипать в неприятности. Кроме того, ты же не хочешь заполучить рецидив. Сейчас полеты на дальние расстояния могут вернуть все обратно на круги своя.

— Если мы собираемся на войну, мне нужно оказаться в воздухе чем раньше, тем лучше, — спорю я. — В любом случае, ты единственный — кто сейчас в отпуске, и находишься со мной.

Он вскакивает на ноги.

— Только не надо ехать из-за чувства вины. Позволь мне узнать, что происходит, прежде чем ты всех перебудоражишь. Я позвоню тебе, когда у меня появятся новости.

— Сэмюэль. — Я тоже встаю. — Мне НУЖНО пойти с тобой.

Мне нужно поговорить с Гаретом. Мне нужно, чтобы он рассказал мне, что происходит.

Мой брат пожимает плечами:

— Хорошо. Получи разрешение от мамы, и мы отправимся вместе.

— По рукам.

С утра первым же делом Сэмюэль отправляется в путь. Я стою рядом с нашей матерью, пока он мощно и грациозно поднимается в небо. Мои крылья вздрагивают от желания расправиться и поднять меня вверх.

К сожалению, моя мать была непоколебима, даже когда я доверилась ей. Я не должна гнаться за командиром, заявила она. Когда или если, он будет готов, Гарет сам придет ко мне.

Мой брат помахал рукой, прежде чем унестись прочь, оставив меня одиноко стоять, после того как мама вернулась домой.

Не в силах вынести и минуты в ловушке стен своей спальни, я поворачиваюсь спиной к дому и бреду через сад, направляясь к дикой земле за его пределами.

Наш дом находится на приморской скале, окруженной колышущейся травой и бескрайними пейзажами. В прежние времена, контрабандисты использовали пещеры береговой линии для хранения незаконных грузов, ввозимых в страну. Теперь же побережье поручено моей матери и охраняется теми, кто служит под ее командованием.

Достигнув края, я закрываю глаза и чувствую соленый бриз на своем теле. Если Гарет лишится командования, простит ли он меня когда-нибудь? Он отдал всю свою жизнь легиону, пожертвовал чувствами ко мне.

— Я не всегда буду рядом, чтобы поймать тебя, Анналиса.

Мои глаза распахиваются. Гарет парит над обрывом, его массивные крылья машут в ритмичном молчании. Он одет в джинсы и белую футболку, и я жадно смотрю на него, потому что никогда прежде не видела его ни в чем, кроме формы. Мое сердце начинает болеть и кровоточить от взгляда на него — непринужденного и расслабленного. Я хочу эту сторону в нем. Я хочу его всего.

— В этом вся проблема, да? — Я делаю шаг назад. — В этом причина, почему Вы не можете быть со мной.

Приземлившись в созданном мной для него пространстве, Гарет складывает крылья. Он величественно возвышается надо мной, высокий и темный, командир во всей своей красе. Его вид бурлит мою кровь — примитивная реакция на его, с легкостью испускаемый, сексуальный магнетизм. Память услужливо дает мне вспомнить каково это — чувствовать его за спиной горячего и твердого. Стальной контроль делает его врожденную чувственность еще притягательнее.

Я смотрю на Гарета и хочу секса. Он заставляет меня жаждать самых темных и неприличных удовольствий.

— Я слышала, что вы были в суде, — выдавливаю я.

— Безусловно, нет.

Мои перья пошли рябью от раздражения, и его взгляд темнеет.

— Почему ты здесь, Гарет?

— Я живу здесь. Недалеко от бухты.

Удивленная, я моргаю.

— С каких пор?

Значит, моей матери было уже известно, но она ничего не сказала.

— Это будет мое пятое лето.

Он смотрит на меня как ястреб, пока я перевариваю информацию.

— Однажды я приехал сюда и нашел причину остаться здесь.

Я.

Он, должно быть, говорить обо мне.

Это произошло пять лет назад, когда он приехал к Сэмюэлю.

Пять лет с тех пор, как я впервые поняла, что Гарет — единственное, что мне нужно.

Я пячусь назад как от удара, глаза щиплет. Я поворачиваюсь и несусь к дому.

— Анналиса! — зовет он меня.

— Нет!

Я оборачиваюсь к нему:

— Я тосковала по тебе! Рыдала. Молилась, чтобы ты заметил меня. А теперь ты говоришь мне, что я была нужна тебе все это время!

Он ловит меня за локти и притягивает близко к себе.

— Твоя мать — легенда. И твой отец тоже ею был. Сэмюэль окончил обучение лучшим в классе. Тебя бы в любом случае призвали, осознавала ты это или нет.

Слезы жгут мои глаза.

— Уходи!

— Когда я принял приглашение вашей матери наблюдать за тобой, я ожидал увидеть следующее поколение великой родословной воинов. Вместо этого нашел себе пару. И единственную женщину, которую не могу назвать своей. Слишком много людей хотят заполучить тебя.

— И потребности легиона всегда на первом месте, — с горечью всхлипываю я. — Не так ли?

Гарет встряхивает меня.

— Я здесь, не так ли? Я ушел в отставку.

Я застываю.

— Что?

— Я собирался подождать, пока ты не выпустишься, но понял в той проклятой пещере, что ты страдаешь без меня. Я не мог этого вынести.

Мой мозг пытается понять, что он говорит.

— Я думала, ты попал в беду…

— Из-за чего? Я не сделал ничего плохого, Анналиса. Капитан знает это. Она знает меня.

Мои крылья повисают, концы ложатся на землю.

— Я поступила в академию ради тебя. Если ты хочешь рассказать мне, что чувствовал пять лет назад…

— Ты нужна легиону настолько, насколько он нужен тебе. Это в крови.

Он заправляет выбившуюся из-за ветра прядь мне за ухо, его прикосновение болезненно-нежное.

— К тому же ты была слишком молода. Тебе было нужно время.

— С того дня в пещере прошло три месяца.

Я не могу скрыть обвинения в голосе.

— Я все еще был инструктором. Я не мог быть с тобой, пока не был свободен.

Я отталкиваюсь, и он отпускает меня. Гарету тоже нужен легион. Но он оставил его. Ради любви.

— Мне нужно подумать.

Его челюсть сжимается, но он кивает:

— Это может стать нашим началом, Анналиса.

Слова произносятся так, словно это заявление, но его взгляд ищет подтверждения.

От того, что я не могу его дать, мое сердце разрывает на части.

 

Глава 5

Лунный свет освещает короткий полет из дома моей семьи к дому Гарета. Прежде чем начать его поиск, я провела день, блуждая по дому, раздумывая над способом получить все, что желаю, и немедленно.

Но истина очевидна, и, в конце концов, неизбежна.

Возможно нашим путям было предназначено пересечься, но проходить им вдоль и около легиона.

Он прирожден вести за собой, учить. Когда-нибудь, может быть, у меня появится шанс присоединиться к нему. Но спустя многие годы и, по меньшей мере, одну войну.

Его дом в полумраке светится золотистым светом. Он выступает из скалы, трехуровневый, защищенный со всех сторон, кроме фасада. Современный и стильный, не такой бы я выбрала для него, и все же он подходит ему идеально.

Я приземляюсь на самом высоком уровне и понимаю, что смотрю прямо в его спальню. Большая кровать расположена справа, слева огромный телевизор висит на стене из природного камня. Два прохода вырыты в земле: один ведет в ванную, а другой — к лестнице.

Никогда не видела ничего подобного. Прохожу через оставленную приоткрытой стеклянную раздвижную дверь, и меня охватывает трепет. Мой взгляд скользит по кровати, мой мозг рисует сладостную картину из двух сплетенных тел, где одно — это Гарет, а второе — я…

— Анналиса.

Я поворачиваюсь на звук его голоса. Он входит в комнату со стороны лестницы. Мой пульс учащается при виде его, босого и без рубашки, на длинных ногах все еще джинсы, которые я видела на нем днем. Я скольжу взглядом по накаченному животу и вверх к мощной широкой груди. Темные волосы покрывают грудь и стремятся к поясу джинсов, дразня меня выпуклостью его крупного члена под пуговицами.

Он изучает меня очень внимательно. Вижу, как до него доходит в каком тоненьком платье я пришла в этот прохладный вечер. Я могу в момент оказаться голой, обнаженной в его руках. В его рту. На его члене.

— У тебя удивительный дом, — восхищаюсь я, ощутив возникшую напряженность между нами.

Его взгляд горяч, словно пламя, а дыхание так же часто, как мое.

— Я построил его для тебя. Для нас.

Резкая боль разрастается в груди. Как несправедливо, что он говорит мне все то, о чем я так мечтала, в момент, когда я должна попрощаться. Внезапно мне хочется попробовать его силу, почувствовать его власть, смотреть как он готовит у плиты или лежит, развалившись на диване. Все те маленькие и большие детали, которые делают дом (и его) моим.

— Ты был очень уверен во мне.

— Нет.

Он держит дистанцию, выжидает немного и отрезает:

— Я был уверен в своих чувствах.

— Ты заставил меня признаться в своей любови прямо в академии.

Он засовывает руки в карманы.

— Ты хотела перевестись от меня и сказала, что любишь другого человека. Я понимал почему, но все еще…

— Ты спал с командующей Джессикой.

Брови Гарета поднимаются:

— Давно.

Ревность поедает меня.

— Не так уж и давно.

— До тебя. С тех пор у меня никого не было.

— Я видела вас вместе. В академии.

— Неужели?

Мягкая улыбка искривляет его губы, и мое сердце замирает.

— Так вот почему ты подала прошение о переводе?

Я ничего не отвечаю, раздраженная тем, что он не отвечает на мое обвинение.

— Ты видела, как один хороший друг пояснял другому, что у них никогда не будет прежних отношений.

Я изучаю его, веря ему, как делала всегда. Я люблю его по многим причинам. Его честность — лишь одна из них. Я принимаю правду и киваю:

— Кажется, ты не часто бываешь дома.

— Мы наверстаем, Анналиса, — заверяет он, понимая, о чем я думаю.

Мои крылья сжимаются от возбуждения, и это оказывает на него влияние. Я вижу, как темнеют его глаза и напрягается тело, толстые вены пробегают между напряженными мышцами по золотой коже. Он выглядит первородным и опасным. Я чувствую голод, который он излучает. Он сексуален, мужчина на все сто процентов, и он хранил себя для меня в течение пяти долгих лет.

Я не могу в полной мере понять, как и почему, но я благодарна.

— Ты решила, что я не стою усилий? — спрашивает он тихо.

— Гарет, ты стоишь целого мира. Но ты доказал, что не позволишь мне положить его к твоим ногам. И я не позволю тебе бросить свою карьеру. Так что же останется?

— Это.

Он идет ко мне.

— Не важно, дни или часы мы проведем вместе. Они стоят тысячи лет, которые я мог бы провести с кем-нибудь другим.

Мое взор затуманивается.

— Мы потратили впустую так много времени.

— Не впустую. Ты выросла. Изменилась. Я мог бы держаться от тебя подальше, если бы меньше любил, но я хочу, чтобы ты парила Анналиса. Когда ты на приземлишься и переведешь дух, я хочу стать твоим убежищем. Вот и все.

Моя рука поднимается к саднящему сердцу.

— В этом все.

Я оказываюсь в его руках прежде, чем осознаю это, мои пальцы в его шелковистых черных волосах, а наши губы, наконец-то, встретились.

Он отвечает мгновенно. Рука его сжимает мой затылок, ладонь лежит на изгибе ягодиц, подтягивая меня ближе к своим бедрам. Его язык двигается внутри меня, поглаживает, требует. Мной обладают. Меня пленили.

На меня заявили права.

Между ног становится мокро и больно от пустоты. Я обхватываю одной ногой его узкие бедра, и он понимает, чего я хочу, подняв меня так, что теперь мои ноги обвили его. Я ощущаю, как в меня вжимается его твердая эрекция. Лишенная стыда, я трусь своим сокровенным местом о его член, издавая стон в его хищный поцелуй, глотая его грубое рычание, вырвавшееся из груди.

Гарет несет меня к кровати. Отпрянув назад, я смотрю на него. Его лицо горит упрямым желанием, а челюсть плотно сжата в решимости. В его взгляде есть вопросы, но они не останавливают его от намерения взять меня.

Я так долго понимала, что он не может так поступать, и так долго ждала его вожделения мной. И теперь, это его упрямство, является для меня достаточным доводом послать к черту все последствия.

На данный момент, он мой.

Он никому не принадлежит, его не ограничивают никакие правила. Я собираюсь испить его до дна, утолить его голод и потворствовать себе. Несмотря на то, что завтра еще неопределеннее сегодняшнего дня.

Задние кромки моих крыльев касаются покрывала из сапфирового шелка, это он кладет меня, словно самую хрупкую из сокровищ. Его губы скользят по моим.

Он шепчет:

— В первый раз будет больно. И будет саднить потом. Прости меня, заранее, Анналиса. Я не могу пообещать, что буду все время нежен. Я могу только пообещать, чтобы попытаюсь.

Мои перья дрожат от предвкушения. Мои фантазии о Гарете никогда не были девичьими. Я слишком хорошо его знаю и люблю его реального, а не идеализированного. Я знаю, что он жесткий человек, тот, кто видит мир в черно-белом цвете. Я знаю, насколько он жесток и опасен. Смертельно. И я знаю, что он будет любить и желать женщину с той же силой без ограничений.

— Не старайся слишком усердно, — шепчу я.

Хочу, чтобы он проснулся утром без каких-либо сожалений.

— Милая.

Его глаза совсем рядом, он делает глубокий вдох. Огрубевшие пальцы касаются молнии джинсов, и он рывком открывает ее, демонстрируя отсутствие белья.

Я сглатываю, так как рот наполнен слюной. Мозг пытается запомнить его склонившееся надо мной обнаженное мускулистое тело, его твердую эрекцию, проглядывающую из открытых джинсов. Там он такой же твердый, крупный и длинный, покрыт вздутыми венами, как и повсюду. Его тело — машина, предназначенная для жесткого использования и преданности делу.

Я не могу ждать, дрожа от желания почувствовать его на мне. Внутри меня.

Стянув штаны, он оставляет их на полу и ставит одно колено на кровать, затем другое, продвигаясь ко мне. Я раскрываю крылья, открывая пространство по обе стороны от моих бедер.

— Я верен тебе, — клянется он хрипло. — Я буду любить тебя и защищать. Я буду вести за собой и буду следовать. Я полечу с тобой и ради тебя, теперь и навсегда.

Слезы бегут вниз по вискам в мои волосы. Я мечтала о нем, произносящем для меня обеты связывания, но оставила эту мечту всего несколько часов назад.

Он отстраняется и садится на корточки, руки развязывают тонкие ленточки, удерживающие на плечах мое платье.

— Я принимаю тебя, — отвечаю ему.

Он убирает ослабленные края ткани со своего пути.

— Скажи остальное.

— Гарет…

В моем голосе слышаться мольба, но я не в силах ее скрыть. Как я могу обещать будущее, которое не могу представить?

— Нет никого на свете, кто бы подходил тебе.

Его руки обхватывают мою грудь снизу, большие пальцы поглаживают напрягшиеся холмики.

— Ты клялась в этом, Анналиса. Я слышал, как ты говорила это.

Он прав. Будем мы вместе или нет, он — единственный человек, с кем я могла бы связать свою жизнь. Я могу заверить его в том, что я и делаю.

— Я буду любить тебя и почитать. Я буду стоять и бороться рядом с тобой. Я полечу с тобой и ради тебя, сейчас и навсегда.

Раскинув руки, он укладывает мои крылья, собрав их, как у бабочки. Колени скользят по шелку подо мной, пока его эрекция не оказывается у моего сокровенного места. Я мокрая от желания, и он это чувствует, его язык проходит по нижней губе. Он толкается вдоль меня, длина его члена поглаживает тугой узел моего клитора.

Я корчусь от удовольствия, мои руки обхватывают его талию. Я хочу развести ноги, но он удерживает их закрытыми, заставляя меня согласиться на его медленное, ритмичное трение. Принуждает меня смотреть на эротический спектакль своего тела над моим. На его власть. На соблазнительную красоту лица. На влекущую силу его сжимающихся мышц с головы до ног. Визуальный посыл, имеющий намерение, свести меня с ума.

Впиваясь ногтями ему в кожу, я цепляюсь за изгибы его великолепной задницы и призываю прижаться ближе. Его кожа горячая и влажная от пота, разгоряченная настолько, какой не была ни разу, даже во время тренировок. Понимаю, я — причина тому, что его кровь вскипает, и я удивлена и горда, что могу так сильно повлиять на него.

— Да, — шипит он, почувствовав мою борьбу за то, чтобы он двигался как мне нужно. — Покажи мне, чего ты хочешь.

— Гарет.

Я изгибаюсь и издаю стон о того, как он массирует меня собой, во мне растет напряжение.

— Войди в меня.

Его губы искривляются.

— Нет, пока ты не кончишь для меня.

Мои глаза закрываются в знак протеста, мои бедра сжимаются и меняют свое положение. Его порочный запах наполняет меня с каждым торопливым вдохом — запах ветра, голода и вспотевшего мужчины.

— Ты такая красивая, — шепчет он, лаская губами ухо. — Я мечтал о тебе вот такой. Сжимал в кулаке член, представляя эту сцену, и кончал. Снова и снова.

Мой ум опалило от образа его, ублажающего себя с мыслями обо мне. Он двигается надо мной и захватывает сосок между зубами.

Это уже чересчур.

С длинным, низким стоном я кончила под ним, сжимаясь внутри с тем же ритмом, с каким он сосет мою грудь. Щеки втянуты, его смакование мной проходит эхом сквозь меня. Под ним я становлюсь дикой, царапаюсь и дергаюсь, и тогда он берет меня, войдя на полную длину его стального члена, заполняя до самых моих глубин.

Он пронзает меня, и я кричу, сжимаясь от внезапного шока боли. Он стонет мое имя и прячет свое разгоряченное лицо у меня в шее, яростно содрогаясь.

— Анналиса, — стонет он, судорожно прижимаясь своими руками и ногами плотнее к моим. — Прости.

Моргая сквозь слезы, я смотрю потолок из необтесанного камня и впитываю в себя ощущение его внутри меня. Мои ноги сжаты, его проникновение достаточно глубоко, чтобы просто претендовать на меня. Я не могу представить его глубже, но хочу его полностью. Я сжимаюсь вокруг него, и он задыхается. Его член сжимается, а затем дергается.

Сыпля проклятия, он кончает двигаясь во мне, что снова меня заводит.

Я прихожу к кульминации, пока он опустошает себя, омывая спермой широкий кончик своего члена. Это грубый, быстрый оргазм, и я теряюсь в нем, в Гарете, в звуках, которые он издает от накрывшего его удовольствия.

Он стонет мое имя снова и снова, его пот покрывает мою кожу, а губы осыпают поцелуями мой яростно бьющийся пульс.

Я сжимаю его талию и рыдаю от радости и печали.

Я так отчаянно люблю его, что тяжело дышать.

 

Глава 6

Солнце освещает постель, пока Гарет жестко трахает меня.

Я развалилась на спутанных простынях, ноги раздвинуты его бедрами, а пальцы побелели от силы, с которой я держусь за его руки.

Не могу сдержать стоны наслаждения, разливающегося во мне. Он целенаправленно ведет нас к оргазму, его член погружается глубоко в меня, а грудь тяжело вздымается у моей спины.

Ощущение ритмичных движений его члена в моих чувствительных тканях — восхитительно. Я зависима от этого чувства.

Зависима от него.

Шлепки его яичек о мой набухший клитор сводят с ума, а звук колышущегося изголовья кровати показывает насколько отчаянна потребность друг в друге.

По прошествии нескольких часов, наш голод только увеличился. Он дважды разбудил меня удовольствием. Первый — при помощи языка, второй — настойчивыми пальцами. Я разбудила его единожды — жадным ртом, доведя до края, прежде чем он успел мне отказать попробовать его на вкус.

— Я кончаю, — задыхаюсь я, сокращаясь в экстазе.

Гарет рычит как животное и трахает сильнее, его член утолщается от моих спазмов, он близок к кульминации. Я пропитана им и по-прежнему хочу еще, но он сдерживается. Я ослабленная и несопротивляющаяся, слишком пьяная от удовольствия, неспособная на что-то еще кроме как просто лежать и принимать его.

Чувствую, как он напрягается и выгибается. Его крылья широко распахиваются, вспыхивая в страстной энергии, а переливающиеся перья закрывают мир вокруг. Он с жаром взрывается внутри меня. Его руки больно сжимают мои, и он входит глубже, снова и снова, массируя отдаленные уголки моего естества своим огромным великолепным членом.

Я дрожу от блаженства, мой рот открыт в беззвучном крике и сердце рвется от широты любви, что он мне показал. От низменных удовольствий до возвышенных чувств, которые мы дарим друг другу.

Излившись, он перекатывается на бок, притягивая меня к себе. Наши тела все еще сплетены, и мы укутаны в шелковый кокон его крыльев. Я поняла, что он не может прекратить касаться меня. Он провел меня через долгую ночь. В шепоте слов любви, в восхищении нашим сексом, в признаниях, как хорошо внутри меня и со мной.

Я не могу сопоставить любовника с учителем. Они — два совершенно разных человека. Один настолько далеко, что недоступен, а другой так близок, что я не могу сказать где заканчивается он и начинаюсь я.

— Это только начало, — заявляет он, положив руку на мое, выскакивающее из груди, сердце.

— Я не могу удерживать тебя.

— У тебя нет выбора. Я уже принадлежу тебе.

Я смотрю сквозь массивные окна и мечтаю просыпаться так каждое утро. Я должна была уйти домой еще до восхода солнца, до того как меня хватятся. Но я не жалею об украденных мной часах, зная насколько их мало и как они драгоценны.

— Анналиса.

Он подталкивает меня, потирая щеку о мое крыло, и допытывается:

— Сможешь ли ты жить без этого? Я не смогу.

— Ты должен, — категорически возражаю я. — Ты будешь просыпаться в одиночестве гораздо чаще, чем со мной, и в один момент тебе надоест, и ты позовешь в постель другую женщину.

— Я нуждаюсь не в трахе. Я нуждаюсь в тебе.

— Не знаю, почему.

Я чувствую его улыбку.

— Вот поэтому ты боишься. Ты не видишь, как вдохновляешь меня. Я был на жизненной точке, когда считал, что насилие и смерть — единственные причины для существования. А потом я встретил тебя и понял для чего был создан. Разве ты не почувствовала это, впервые встретив меня? Разве ты не думала, что я принадлежу тебе?

Развернувшись в его руках, я легла лицом к нему.

Результат нашего удовольствия неприкрыто сочится из меня, являясь примитивным напоминанием того, что может прямо сейчас мы создали новую жизнь. Думал ли он об этом ночью? Надеялся?

Я убираю вспотевшие пряди волос с его гордого лба, упиваясь своим правом на такой интимный жест.

— Да, я почувствовала это.

Его блестящие глаза блестят от счастья.

— Значит мы сделаем все, чтобы у нас все получилось.

— Каким образом?

— Если архангелы нуждаются в нас действительно сильно, то они примут нас на наших условиях.

От страха кожу знобит. Существует только один набор правил, писанных архангелами.

— Ты должна доверять мне, дорогая. — Он трется кончиком носа о мой. — Я никогда не сделаю того, что подвергнет тебя риску.

Звенит звонок, и я вздрагиваю от удивления.

— Что это?

— Посетитель.

Его грудная клетка медленно расправляется, и я наблюдаю за его изменением. Любовник становится воином.

— Раньше, чем ожидалось, но я не сожалею.

— Гарет…

Безусловно, его преследовали. Он был слишком ценен, ему не дадут просто уйти.

Он выскальзывает из моих рук, прижимается в поцелуе к моему сердцу, животу и, дунув мне между ног, покидает нашу постель. Он натягивает джинсы, а я любуюсь им.

Его кожа все еще блестит от пота. Он пахнет сексом и мной, и его это совершенно не волнует. Гордость в нем очевидна, глаза ожесточены решимостью.

Я понимаю, он готов ради меня сразиться с целым миром.

Он делает паузу у подножия кровати.

— Оставайся здесь.

В следующий момент я остаюсь одна. Он ушел вниз. Я слышу голоса, пока быстро одеваюсь: его низкий и глубокий, а другой — выше тоном и явно принадлежит женщине.

Я спускаюсь, прежде чем могу придумать что-нибудь получше, мои босые ноги бесшумно ступают по холодному каменному полу.

— Она должна окончить обучение, прежде чем я отдам ей это побережье. Ты знаешь это.

Я спотыкаюсь и останавливаюсь. Я узнаю голос — это голос моей матери.

— Я не оставлю ее, — отрезает Гарет. — Когда ей придет время вернуться в академию, я буду присматривать за ней там.

— А что насчет тебя? Ты вернешься в строй с ней?

— Меня можно убедить.

Заглянув за угол, вижу, что моя мать стоит прямо у раздвижной стеклянной двери второго яруса, ведущей на улицу. Она одета в свою форму, золотые полосы ее ранга не слишком отличаются по цвету от крыльев. Ее светлые волосы аккуратно собраны в шиньон, а морского цвета глаза остаются неподвижными, уставившись на ангела, который держит в своих руках мое сердце.

— Чего ты хочешь, командир? — спрашивает она.

— Как я уже говорил вам много лет назад, вашу дочь. И она хочет, чтобы я был рядом с ней. Если она останется здесь, то и мое место тоже здесь.

Мои колени слабеют. Я опускаюсь и усаживаюсь на ступеньку.

Моя мама спекулировала много лет. У нее высокое положение для продвижения, в котором он так нуждался. Но для этого ей нужно было отслужить какое-то время в суде, и сделав это, она бы за секунду могла поддержать свои интересы здесь.

— Это побережье будут защищать мои дети, — сообщает моя мать холодно. — Связь с моей дочерью ничего тебе не даст.

Я вскакиваю на ноги.

— Он хочет тренировать здесь, — объявляю я, входя в комнату. Мои глаза смотрят только на него. — Вот что ты предлагаешь Гарет, да? Филиал академии.

Его взгляд беспощадной любви подсказывает мне, что я права.

— Это первоочередное место для обучения на морской территории.

Моя мать смотрит на меня, немного потрепанную, но полную восхищения и любви.

— Я ожидала сначала закрепления, Анналиса.

— Он принес мне свой обет.

— И ты отдала ему все.

Я смотрю на Гарета и вижу развлечение в его глазах. Он самоуверен и бесстыден. Я влюбляюсь в него еще больше.

— Ты знал, чего хотела моя мать?

Он, должно быть подозревал, что я буду назначена сюда в караул. Я не учла карьеру своей матери (и ее влияние), но он это сделал. Гарет был, в конце концов, прекрасным стратегом, им все восхищались.

Он пожимает плечами:

— Я надеялся. Планировал сделать предложение, если возникнет необходимость.

Моя мать сердито выдыхает:

— Нет никакой гарантии, что мои просьбы выполнят.

— Вам задолжали много просьб, генерал, — рассуждает Гарет, подходя ко мне. — Я думаю, вы справитесь, когда будете просить.

— А ваши условия… — уточняет она, — не обсуждаются?

Я беру его за руку и улыбаюсь:

— Нет.

КОНЕЦ