Во сне очутился на распродаже издательства «Иностранная литература»: длинное узкое помещение уставлено стеллажами, на которых ровными рядами стоят книги серии «Иллюминатор». Рассеянно листаю одну книгу за другой, что-то выбираю для покупки — скорее по привычке, чем по необходимости. И тут вижу, что «иллюминаторские» томики стоят только на средних полках, а верхние (куда нужно тянуться) и нижние (которые можно потрошить только вприсядку) заполнены раритетными специализированными изданиями, там попадаются книги по автомобилестроению, биологии, истории, химии, каким-то неизвестным мне наукам — «иридиологии» например (что бы это ни значило). 

Я нахожу три увесистых тома какого-то китайского собрания — пятый, шестой и восьмой. Восьмой сразу же ставлю на место — там идёт речь о сельском хозяйстве. Зато пятый ( «Ушу: нэй цзя») и шестой ( «Алхимия: нэй дань»)  — то, что нужно. 

Листаю и понимаю, что издания — уникальные. Я и не подозревал об их существовании! Мизерный тираж, превосходное качество полиграфии, а самое главное — содержимое. Трактаты, комментарии, статьи, переводы... 

Без колебаний оставляю на произвол судьбы стопку «иллюминаторов» и прохожу к кассе, прижимая к груди два «кирпича». За оба тома просят полторы тысячи (то ли рублей, то ли шекелей) , а у меня на руках — только двести. Не знаю что и делать — расстаться с книжками не могу, а денег нет, и взять негде. 

«Ладно, — говорит продавец, — я продам тебе это в рассрочку. Давай двести, в следующий раз принесёшь остальное.» 

Я протягиваю ему деньги, но тут кто-то сбоку, мягко останавливает мою руку и говорит: «За счёт заведения.» 

Я пытаюсь повернуть голову, чтобы рассмотреть говорящего, но мне это по какой-то причине не удаётся. 

«Мы тут благотворительностью не занимаемся!» — хмурится продавец. 

«Верно, — отвечают ему, — но этот человек платит куда больше, чем остальные, ведь он должен написать продолжение. Так устроены эти книги. Не волнуйся, придёт время, они к нам вернутся.» 

Ничего не поняв из сказанного, я выхожу на улицу, думая о том как мне повезло. Но чем больше размышляю о последних словах неизвестного доброжелателя, тем больше они меня беспокоят. Сажусь на лавочку, раскрываю один из томов, перелистываю страницы — сотни, тысячи страниц, несметное количество иллюстраций, километры текста, наконец, добираюсь до конца, и тут вижу, что последние страницы — чистые.