Протянувшаяся на востоке безжизненная горная гряда отбрасывала длинные утренние тени на плоское ложе долины. Склоны предгорий густо поросли можжевельником и самшитом. Набегающий с юга ветерок, впитав в себя свежесть зеленых оазисов Невады, нес ее дальше, туда, где иссушенная почва ждала хоть капли дождя.

Стога сена, поставленные неподалеку от построек скотоводческого ранчо, золотились подобно корочке свежеиспеченного хлеба. Конюший, загоны и навесы для сельскохозяйственной техники окружали двор усадьбы, и над всем поместьем возвышался поставленный на пологом взгорке хозяйский особняк, из окон которого открывался широкий обзор. Здесь не было принято расходовать драгоценную воду на газоны и цветники, так что земля вокруг строений скудно зеленела лишь чахлой растительностью пустыни.

Три лоснящихся на солнце жеребца-однолетки арабской породы гарцевали на одной из специально огороженных площадок. Люди у изгороди внимательно наблюдали за лошадьми. Седой мужчина, опиравшийся руками на перекладину загона, был жилист и гибок, кожа на его иссушенном временем и стихией лице походила на темную древесную кору. Постоянный прищур глаз свидетельствовал о частом общении с солнцем и ветрами. Опыт прожитых лет избороздил глубокими морщинами задубевшее под зноем пустыни лицо, резко обозначив у рта складки горечи от несбывшихся надежд.

Вкус больших денег Руби Спенсер испытал в своей жизни лишь однажды, сорвав банк в казино близлежащего городка и получив сразу столько, сколько зарабатывал за целый месяц. Единственное, что он нажил, была комнатка в пристройке для обслуги, всегда готовая еда за счет хозяина да скудное жалованье. Что же касается семьи, то ею стала для Руби девушка-подросток, что сидит рядом на перекладине ограды, – дочка владельца ранчо. Так и не вышло у него создать что-нибудь понадежнее. А то, чем он теперь жил, неласковый поток жизни мог унести в мгновение ока.

У Дианы Сомерс, напротив, вся жизнь была впереди. Мир по праву рождения лежал у ее ног и ждал, когда она вступит во владение. На пороге своего четырнадцатилетия Диана начинала вполне сознавать те преимущества, которые давало ей положение хозяйской дочери. Причем она была единственным и любимым ребенком. Стало быть, преимущества, над которыми она прежде просто не задумывалась и которые воспринимала до сих пор как нечто само собой разумеющееся, были налицо.

Это открытие придавало ей ощущение собственной значимости, наделяя правом приказывать без смущения и позволяя держать голову с неким подобием царственности, горделиво вздергивая упрямый подбородок. Лишь перед одним человеком она преклонялась, и этим человеком был ее отец. Он был для Дианы всем. Когда девушка была рядом с ним, во взгляде ее голубых, как бездонное небо Невады, глаз сквозили неуверенность и ранимость юности.

Свою мать Диана помнила плохо. Только иногда виделся ей смутный образ женщины, которая умерла от осложнений после воспаления легких, когда девочке было только четыре года. Фотография в семейном альбоме всего лишь подтверждала, что когда-то у нее действительно была мама, и Диана не испытывала чувства горечи от утраты человека, которого едва могла себе представить.

Ранчо Сомерсов раскинулось на тысяче акров собственной земли плюс еще несколько тысяч акров угодий, арендуемых у федерального правительства под пастбища. Отец Дианы был королем этой маленькой империи, а она, разумеется, – принцессой. Девушке и в голову не приходило, что здесь недостает королевы. Ей никто не был нужен, кроме отца. А тот желал только одного, чтобы его юной наследнице было хорошо. Для Дианы их маленький мирок не имел изъянов.

Внимание девушки привлек видавший виды грузовичок, деловито переваливавшийся на выбоинах дороги, ведущей от автомагистрали к воротам ранчо. Глядя через плечо, девушка нахмурилась при виде незнакомой машины. Складка на ее лбу обозначилась яснее, когда она разобрала на номерном знаке название штата Аризона.

Диана повернулась к Руби Спенсеру:

– Что это им здесь понадобилось, как по-твоему?

Руби бросил равнодушный взгляд на приближающуюся машину и выпустил из уголка рта струю слюны, коричневой от табачной жвачки.

– А кто их знает, – пожал он плечами. – Возможно, это тот человек, которого нанял Майор.

– Какой еще человек? Майор ничего не говорил мне о том, что собирается кого-то еще нанимать.

Все на ранчо, включая саму Диану, звали ее отца Майором.

Джон Сомерс оставил службу в армии спустя несколько месяцев после рождения дочери. Ему пришлось отказаться от продолжения успешной и многообещающей военной карьеры. Он вынужден был возвратиться домой, когда его старший брат погиб в автомобильной катастрофе. Он добавил в размеренную жизнь поместья воинскую дисциплину и армейский порядок. Так что со временем звание майора, которое он носил, превратилось в обычное имя и прижилось.

– Говорил или нет, но так оно и есть, – высказал Руби очевидную истину.

– А я где была в это время? – сердито спросила Диана.

Руби задумался, припоминая.

– Сдается мне, это было, когда шел сенокос, а ты как раз работала на тракторе. Да, точно, именно так! Я еще, помнится, чистил серую кобылу. – Руби ненавидел полевые работы и отлынивал от них при малейшей возможности. В конце концов Майору пришлось махнуть на него рукой и приставить исключительно к лошадям. – Я как раз вышел из конюшни размяться, и смотрю – Майор разговаривает с каким-то парнем, показывая ему наше хозяйство.

Руби все продолжал рассказывать какие-то подробности о том дне, когда Майор решил нанять нового человека, но, как только Диана получила желаемую информацию, она прекратила слушать старика. Действительно, не много нашлось бы людей, способных выслушивать россказни Руби до конца. Майор справедливо заметил однажды, что Спенсер может кого угодно заговорить до полной глухоты.

Ветхий грузовичок остановился у главного дома ранчо. Хлопнувшая входная дверь бесцеремонно прервала тягучие воспоминания Руби. На него внезапно напала неуемная жажда деятельности, заставившая его немедленно вернуться к покинутым делам. Вот-вот должен был появиться Майор, уж в этом-то шестое чувство никогда Руби не подводило.

Диана не обратила ни малейшего внимания на поспешное исчезновение Спенсера. Перебросив ноги через ограду, она соскочила со своего насеста с явным намерением поближе познакомиться с человеком, которого Майор решил принять на работу без ее ведома. Все это показалось девушке довольно странным и неожиданным. На протяжении долгих лет отец неизменно делился с ней своими планами, знакомил со всеми премудростями ведения скотоводческого хозяйства, пока она не стала разбираться в полной ежедневных забот жизни на ранчо не хуже, чем он сам. Она всегда очень ценила ту тесную связь, которая существовала между ними. Сейчас же Диане было несколько не по себе, она с тревогой ощущала пусть легкий, но все же неприятный перекос в устоявшихся взаимоотношениях двух по-настоящему близких людей. Девушка была не столько встревожена, сколько озадачена возникшей ситуацией.

Хрупкая, с внешностью скорее девчонки-сорванца, чем юной леди, Диана стремительншм, широким шагом, перенятым у Майора, пересекла двор усадьбы. Порывистым и все же чисто женским движением она на ходу поправила упавшую на глаза прядь иссиня-черных волос.

Майор спустился по ступеням крыльца и двинулся к подъехавшей машине. Он все еще сохранял военную выправку, его фигура выражала уверенность в своих силах и смотрелась внушительно. Джон Сомерс и теперь выглядел таким же подтянутым, как в тот день, когда вышел в отставку. Его повседневные брюки из прочного темно-коричневого материала были тщательно отутюжены, воротничок ситцевой рубашки неизменно хорошо накрахмален, туфли начищены до зеркального блеска. Коротко подстриженные темные волосы по-уставному не касались воротничка, хотя на висках уже изрядно поседели. Человек деятельный и властный, Майор был рожден подчинять других своей воле.

Одно лишь солидное положение, которое он занимал в местном обществе, не говоря уже о присущей ему мужской привлекательности и твердом характере, гарантировали бывшему офицеру успех у местных женщин и особенно пристальное внимание незамужних. Прежде Диана весьма болезненно воспринимала те недвусмысленные знаки внимания, которые женщины постоянно старались оказывать ее отцу, но со временем его безразличие к своей популярности такого рода окончательно убедило девушку в том, что он не намерен жениться во второй раз, и она раз и навсегда перестала волноваться по этому поводу. Всю свою жизнь Джон Сомерс провел в мире мужчин и мужских занятий, начиная с детских лет в родном поместье, затем в армии и, наконец, опять здесь, на ранчо. Статус неженатого мужчины полностью соответствовал его облику. Если время от времени он и проводил свои вечера в женском обществе, то делал это тайно. У Дианы не вызывало чувства беспокойства то, что порой отец отсутствовал в довольно позднее время. Она даже не пыталась скрывать своего презрения к женщинам, норовившим установить с ним более прочные отношения. Про себя она хохотала над теми из них, кто старался убедить Майора в том, что девочке нужна мать. Нет, ей нужен был только он один, и Диана свято верила, что и ему не нужен никто, кроме нее, его дочери.

Суровым, но вполне дружелюбным голосом Майор поприветствовал человека, выбравшегося из кабины грузовичка. Когда Диана с независимым видом подошла к отцу, мужчины обменивались рукопожатиями. У девушки была та же правильная осанка, что и у Майора, а вид не менее решительный и властный. Майор взглянул на нее с теплотой и снисходительностью, но никак более не выразил своих нежных чувств: не погладил по голове, не положил руку на плечо. Впрочем, Диана и не ждала от отца подобных жестов.

– Ну вот, Холт, теперь, когда прибыла первая красавица здешних мест, комитет по организации вашей встречи в полном составе, – сказал Майор, обращаясь к приехавшему. – Это моя дочь Диана. А это наш новый помощник, Холт Мэлори.

Диана оценивающим взглядом осматривала гостя, словно действительно требовалось ее положительное заключение, прежде чем Холт Мэлори сможет приступить к исполнению своих обязанностей. Высокий, под шесть футов ростом, худощавый, он стоял с непокрытой головой, почтительно держа стетсоновскую шляпу в руках. Его непокорные густые волосы выгорели на солнце и изменили прирожденный каштановый цвет на причудливое сочетание табачных оттенков. Загорелое лицо избороздили глубокие складки, серые глаза стального цвета казались отлитыми из металла, взгляд – пристальный и жесткий. Эти глаза могли бы принадлежать другому человеку, гораздо старше. Самому же Мэлори было никак не больше двадцати пяти лет.

– Как поживаете, мисс Сомерс? – произнес он низким бесцветным голосом, растягивая слова.

– Благодарю вас, прекрасно. – Диану охватило необъяснимое чувство неприязни к чужаку, которое почему-то еще больше усилилось, когда она подняла глаза на Майора.

– Это ваш сын? – Сомерс посмотрел поверх головы Мэлори, и Диана, вытянув шею, последовала примеру отца.

– Иди-ка сюда, Гай, поздоровайся с Майором. – При всей монотонности в голосе Холта определенно прозвучал приказ.

Мальчик лет восьми все это время стоял рядом с машиной. Худенький и бледный, он выглядел потерянным и испуганным. Подчинившись команде, он направился к отцу, пытаясь по дороге пригладить непослушные вихры своих соломенных волос, однако без особого успеха. Нерешительно и с явной неохотой он подошел и протянул Майору мягкую детскую ладошку.

– Здравствуйте, сэр, – почти прошептал он. После осторожного рукопожатия Сомерс выпрямился и улыбнулся.

– Очень симпатичный мальчишка, Холт.

Диана внимательнее присмотрелась к нему, пытаясь понять, что отец нашел в ничем не примечательном сыне Холта такого уж симпатичного, но видимых достоинств не обнаружила. Это был всего лишь маленький бесцветный мальчуган, щуплый, нервный и, казалось, пугавшийся собственной тени. Диана испытала чувство, близкое к брезгливости, по отношению к этому невзрачному, затравленному существу. Необъяснимым образом сюда примешивалось желание защитить.

– Я покажу вам, где вы будете жить, Холт, – сказал Майор и повернулся к Диане: – А ты, девочка, проводи Гая, заодно поближе познакомитесь друг с другом.

У Дианы не было ни малейшего желания знакомиться поближе с этим малоинтересным созданием. Но раз отцу этого хотелось… Она подавила вздох и протянула Гаю руку. Мальчик быстро спрятал свою за спину, и Диане осталось только пожать плечами, демонстрируя полное безразличие.

– Пошли, Гай, – бросила Диана и двинулась следом за отцом и его спутником.

Мальчуган, еле двигая ногами, потащился в хвосте процессии, и в конце концов Диана, сама себе удивляясь, замедлила шаг, чтобы идти с ним рядом. Никогда прежде ей не приходилось иметь дела с детьми настолько младше себя. Диана искоса поглядывала на Гая, озадаченная его удрученным видом, и нащупывала тему для разговора.

– Ты из Аризоны?

Самый обыкновенный в таких случаях вопрос неожиданно повис в воздухе. Диана уже решила, что так и не дождется на него ответа. Однако спустя некоторое время пара больших голубых глаз все же обратила на нее свой взор.

– Нет. Это мой отец жил в Аризоне, а мы с мамой жили в Денвере.

– А где сейчас твоя мама? – Губы мальчика дрогнули.

– Она умерла.

– Моя тоже, – откликнулась девушка со сдержанным сочувствием, – когда мне было четыре года. – Диана подняла глаза на мужчину, шедшего впереди рядом с отцом. – Как вышло, что вы с мамой жили в Денвере, а твой отец в Аризоне? Они что, развелись?

Мальчик утвердительно кивнул. Диана никак не могла осуждать его мать. Ей тоже решительно не нравился этот человек, хотя она вряд ли объяснила бы причину, но что ее удивило, так это поведение Гая: он, похоже, придерживался относительно отца того же мнения.

– Когда месяц назад мама умерла, появился вот они сказал, что отец мне и что теперь я должен жить вместе с ним. – В голосе мальчика прозвучал плохо скрытый протест.

– Так ты его никогда не видел до этого? – озадаченно спросила Диана.

– Дедушка и бабушка тоже сказали, что он мой отец, поэтому, думаю, так оно и есть, – с обреченностью в голосе проговорил Гай. – Мама рассказывала, что отец ушел, бросив ее, сразу после моего рождения, так как мы оба были ему не нужны.

Вспоминая теперь тяжелый взгляд серых глаз мужчины, Диана вполне могла поверить рассказу мальчугана. Она поймала вдруг себя на том, что вообще готова верить всему плохому в отношении этого человека.

– Если он действительно так к вам относился, то с какой стати он теперь возится с тобой? – Казалось, она размышляла вслух.

Судя по вновь возникшей паузе, маленький Гай Мэлори сам точно не знал, как ответить на этот вопрос.

– Он говорит, что всегда хотел, чтобы я был с ним, – произнес он неуверенно, – и что мама ни за что не позволила бы нам видеться. Но она бы позволила! Я знаю, что позволила бы!

Этот внезапный порыв, с которым он бросился на защиту матери, заставил Диану несколько по-другому взглянуть на Гая. Возможно, он и был излишне чувствительным, но не настолько кротким и запуганным, как могло показаться на первый взгляд.

– Уверена, она разрешила бы вам видеться, если бы только твой отец действительно этого хотел, – согласилась девушка.

«Несчастный ребенок», – подумала Диана. Она пришла в ужас от мысли, что отцу может быть безразличен собственный сын. Неудивительно, что у парня такой жалкий и потерянный вид.

Они проходили мимо конюшен, в которых содержались призовые арабские скакуны, гордость Майора. Помимо прочего на ранчо занимались разведением чистокровных лошадей, лучшие экземпляры которых готовили к выставкам. Кроме тридцати племенных кобылиц с жеребятами, здесь были жеребцы однолетки и двухлетки. Одним из этих прекрасных животных предстояло стать победителями выставок, другим – быть выставленными на аукционе. В стойлах ранчо имелось немало и рабочих лошадей для нужд хозяйства. Два арабских скакуна находились в загоне отдельно от остальных. Великолепный гнедой жеребец по кличке Шетан подбежал к изгороди поприветствовать хозяйку. В этом не было ничего необычного, но Диана заметила то неподдельное изумление, с каким огромные глаза мальчика следили за приблизившимся животным.

– Ты умеешь ездить верхом? – спросила она у Гая.

– Я вообще никогда не видел живую лошадь, только по телевизору, да еще из окна машины по дороге сюда, – ответил тот.

– Теперь-то ты на них насмотришься, – уверила его девушка. – Пока будешь здесь, сможешь даже научиться на них ездить, это просто.

– Правда? – От волнения голос мальчика дрогнул, так что можно было подумать, что ему предложили вдруг несметные сокровища.

– Конечно, – пожала плечами Диана. – Я покажу тебе, как это делается.

И тут же пожалела о том, что сама взвалила на себя такую обузу. Что это ей, право, взбрело в голову? В ее планы никак не входило пронянчиться целое лето с каким-то мальчишкой.

– Вот это да! – Гай Мэлори чуть не подпрыгнул от радости, и прежде бледное его лицо залилось румянцем восторга. – Это было бы здорово!

Звук его возбужденного голоса привлек внимание мужчин, уже стоявших на пороге бунгало, самого большого из тех, что предназначались для работников, и которое вот уже месяц как пустовало. Холт Мэлори с некоторым удивлением смотрел на сына, который не мог сдержать своего восхищения неожиданным обещанием Дианы. Суровые черты лица Холта смягчились от сдержанной улыбки.

– По какому поводу столько радости, Гай?

– Она обещает научить меня ездить верхом! – восторженно сообщил мальчик.

По лицу Холта немедленно пробежала тень.

– Ты никогда не говорил, что хочешь этому научиться, – заметил он с напускной небрежностью.

Было очевидно, что мальчик значительно больше раскрылся за несколько минут общения с Дианой, чем за те часы, что провел в компании собственного отца.

– Но я действительно этого хочу, – заявил Гай. – И она обещала мне!

– Очень любезно со стороны мисс Сомерс, но нет никакой необходимости обременять ее таким занятием, – сухо сказал Холт. – Если ты так решил, я сам могу тебя обучать, в том случае, конечно, если Майор не станет возражать против того, чтобы мы одолжили для упражнений одну из его лошадей.

– Разумеется, я не против, – ответил Майор и добавил: – Но если Диана сама изъявляет желание заняться обучением мальчика, то мне лично эта идея нравится. В ближайшие месяцы у вас, Холт, будет много работы на ранчо, у нее же найдется для этого больше свободного времени. Кроме того, она поможет вашему сынишке освоиться в новой для него обстановке.

Казалось, Холт Мэлори не был в восторге от очевидной логичности слов Майора.

– Это, конечно, верно, – неохотно согласился он и поднял на Диану свои серо-стальные глаза. – Раз леди согласна, то я ничего не могу иметь против.

– Я согласна, – откликнулась Диана без всякого энтузиазма.

– Вот здорово! – воскликнул Гай. – Лучше пусть она меня учит.

Мальчуган не обратил никакого внимания на то, как сжались при этих его, видимо, абсолютно искренних словах губы отца, но от Дианы гримаса Мэлори-старшего не ускользнула, да и Майор ее заметил.

– Когда мы начнем? – продолжил Гай с нетерпением в голосе. – Прямо сегодня?

Майор улыбнулся.

– Нет, сегодня не стоит. Ведь отцу понадобится твоя помощь, чтобы распаковать вещи и обустроиться в вашем новом доме. Вот ключи, Холт. – Он передал новому работнику ключи от бунгало. – Мы с Дианой оставляем вас заниматься вашими делами, но если возникнут вопросы или что-нибудь понадобится, то большую часть дня я буду у себя.

– Спасибо, Майор.

Диана не поняла, за что, собственно, он благодарил ее отца, за работу или за то, что тот сумел разрядить обстановку. Собственно, ей это было все равно, и девушка следом за отцом отправилась к особняку.

Они уже почти подошли к ступеням крыльца, когда она сказала:

– Ты не предупредил меня, что нанял кого-то себе в помощь.

– Разве? – спросил Майор рассеянно, поскольку мысли его были явно заняты сейчас чем-то другим. – Наверное, просто забыл.

– Ему в тягость этот мальчишка, – угрюмо сообщила Диана.

Майор остановился и взглянул на дочь, явно силясь вникнуть в смысл того, что она ему говорила.

– С чего это ты так решила?

– Гай мне сказал.

– А вы многое успели обсудить за столь короткую прогулку.

– Достаточно, чтобы понять, что они практически чужие друг другу. Гай даже ни разу не видел его, пока мать была жива. Отец бросил их обоих, когда мальчик только-только родился.

– Все не так просто и понятно, как тебе, кажется, Диана. Родителям Гая едва было шестнадцать лет, когда они поженились. Это был один из тех случаев, когда ничего другого не остается. Столь ранние браки редко бывают благополучными. Когда они расстались, мать забрала ребенка и уехала, ничего не сообщив о своем местопребывании. О том, где они находятся, Холт узнал только из письма ее родителей уже после того, как она умерла. Так что дело не в том, что он не хотел видеть своего сына, он даже не представлял себе, где их искать.

Слова отца звучали убедительно, но Диана все равно не могла побороть в себе чувства неприязни к Холту и склонна была больше верить рассказу мальчика.

– Не нравится он мне, – заключила она после недолгого размышления.

Майор нахмурился.

– Не стоит столь поспешно судить о людях, – укоризненно сказал он. – Я не замечал в тебе раньше этой весьма неприятной особенности.

– Он мне не нравится, – повторила девушка упрямо.

– Думаю, ты сможешь изменить свое мнение. Холт прекрасно разбирается в лошадях, и у него достаточный опыт в общении с другими животными. Кроме того, из него должен выйти неплохой управляющий.

– Управляющий?! Разве нам нужен управляющий? – Такого поворота событий она явно не ожидала.

– К сожалению, Диана, с годами я не становлюсь моложе. Через пару лет мне понадобится человек, на которого я смог бы переложить часть своих хозяйских обязанностей. Ему, конечно, необходимо какое-то время, чтобы поднабраться опыта, но еслипредчувствия меня не обманывают, в конце концов из него должен получиться толковый помощник.

Девушка ничего не ответила. Диана понимала, что если бы она родилась мальчишкой, то отцу не пришлось бы сейчас думать, на чьи плечи переложить заботы о хозяйстве, и искать для этого совершенно постороннего человека. Такое положение вещей болезненно осознавалось ею, тем более что его не исправить. Теперь предстоящее лето на ранчо уже не казалось ей столь замечательным и манящим. Все изменилось с прибытием Холта Мэлори.

Войдя следом за отцом в дом, она покорно прошла за ним через холл в примыкавшую к нему столовую. Обстановка комнат была по-мужски аскетичной, хотя и удобной. Ничего лишнего, все расставлено по строго отведенным для каждого предмета местам. Стол был накрыт для утреннего кофе – непременного ритуала в доме Сомерсов.

Как только Майор отодвинул стул во главе стола, из кухни появилась служанка с источавшим замечательный аромат кофейником и тарелкой горячих домашних пончиков в руках. Женщину звали Софи Миллер, она была очень худа и на редкость некрасива. Хотя ей не исполнилось и пятидесяти, ее заплетенные в косу некогда каштановые волосы были по-старушечьи уложены на голове короной и серебрились обильной сединой. Последние шесть лет она практически безвыездно жила на ранчо Майора в качестве домработницы. Софи уже очень давно овдовела, а детей у нее никогда не было. Она всегда была какой-то неухоженной, порой даже выглядела неряшливо. Женщина просто выполняла свою работу и казалась безразличной ко всему остальному, в том числе и к своей внешности.

Диана устроилась на стуле справа от отца. Сколько она себя помнила, она всегда участвовала в этом утреннем ритуале. По крайней мере с тех пор, как начала привыкать к кофе, то есть лет наверное, с восьми. Впрочем, отец и дочь вообще много времени проводили вместе. Но на этот раз она никак не могла расслабиться и просто радоваться тому, что они, как обычно, сидят рядом друг с другом. Мысль о том, что отец не поставил ее в известность о намерении пригласить на ранчо нового человека, не позволяла Диане полностью насладиться столь желанными минутами привычного общения. Кроме того, ее беспокоило то видимое безразличие, с каким отец отнесся к ее мнению относительно Холта Мэлори.

Софи разлила горячий кофе по чашкам. Майор, развернув салфетку, аккуратно разложил ее на коленях, прикрывая тщательно отутюженные брюки. Потом взглянул на блюдо с пончиками и улыбнулся дочери.

– Твои любимые, с шоколадной начинкой, – сказал он, получив в ответ лишь рассеянный кивок. – Софи пожарила их специально для тебя.

Слова отца вывели наконец Диану из задумчивости.

– Спасибо, Софи, – обронила она все еще отсутствующим голосом, даже не обернувшись.

Служанка едва приметно улыбнулась, зная, что большей благодарности ей не дождаться.

Для Дианы Софи была не более чем одной из многих служанок, которые не столь уж редко менялись в этом доме. Периодически появлялась какая-нибудь новая женщина, но надолго никто из них не задерживался. Софи, впрочем, вполне можно было назвать долгожительницей. Большинство же не устраивала изолированность ранчо. Сюда было трудно добираться, а значит, становились слишком редкими встречи с родными и друзьями. У Софи не было семьи, и, очевидно, имелось совсем немного друзей, так что условия работы ее вполне устраивали.

Диана вообще мало интересовалась домработницами. Все ее интересы вращались вокруг дел, которыми был занят отец. Что касается служанок, то все они были для нее на одно лицо и ни к одной из них девушка не испытывала ничего похожего на привязанность. Отец был для нее воистину центром вселенной. Ее интересовало только то, что интересовало его. Сейчас же он уделял повышенное, на ее взгляд, внимание своему только что нанятому помощнику по ранчо, и девушку это тревожило.

В продолжение последующих нескольких недель предубеждение Дианы по отношению к Холту Мэлори сохранялось, если не сказать – росло. Тот был с ней подчеркнуто вежлив, выказывая положенное почтение как хозяйской дочери, но не более того. Ни на какое желание угодить ей, которое охотно проявляли другие работники, не было и намека. Это для других она могла быть любимицей, милой и снисходительной маленькой хозяйкой, но не для Холта.

Мальчуган же, напротив, буквально превратился в ее тень, что чаще всего раздражало Диану, хотяпорой его бескорыстная преданность и тешила. девичье самолюбие.

Сейчас, правда, ей было не до его общества. Диана быстрыми шагами направлялась к загону для лошадей, а Гай, как обычно, тащился за ней словно на привязи.

«Господи, хоть бы он куда-нибудь подевался – и желательно навсегда», – думала девушка, все ускоряя шаг.

– Можно я тоже с тобой покатаюсь, ну пожалуйста, – повторил он просьбу, которую Диана минуту назад уже отвергла. – Ведь у меня теперь лучше получается, ты сама говорила.

– Нет! Я же буду работать с жеребцами. – Она периодически занималась их подготовкой на специально отгороженной площадке подальше от кобылиц и возможных неприятностей, связанных с их близостью. – Я тысячу раз тебе повторяла, что ты не должен кататься на своей кобыле, когда я тренирую жеребцов.

– Почему?

Диана бросила на него несколько озадаченный взгляд.

– Отец что, никогда не рассказывал тебе про птичек и бабочек?

Гай залился краской и ничего не ответил, однако не отстал от девушки ни на шаг. Когда они так вдвоем и подошли к ограде загона, мальчик проскользнул сквозь перекладины изгороди, а Диана с уздечкой, переброшенной через плечо, по-мужски через нее перемахнула. Гнедой жеребец, пританцовывая, приблизился к девушке в предвкушении привычной процедуры, полный желания размять наконец застоявшиеся ноги.

– Если хочешь мне чем-нибудь помочь, – обратилась Диана к мальчику с холодком в голосе, вправляя в губы коня стальной мундштук, – то принеси из сарая седло, а я пока пущу Шетана по кругу.

– Ладно, – встрепенулся тот и с готовностью бросился выполнять поручение.

Однако вернулся он слишком быстро и без седла. Следом за побледневшим мальчиком шел Холт Мэлори. Диана лишь мельком глянула на мужчину и повернулась к Гаю:

– Я, кажется, просила тебя принести седло.

– Да, но…

– Чем это вы надумали заняться, мисс Сомерс?

В спокойном и невыразительном голосе, которым Холт задал свой вопрос, Диане послышалось нечто такое, что заставило ее стиснуть зубы чуть не до скрипа. Она остановила шедшего рысью по кругу жеребца и на каблуках развернулась к мужчине лицом. Теперь всем своим видом она являла воплощение хозяйской дочки, надменно взирающей на безымянного поденщика.

– Не понимаю, какое вам до этого может быть дело.

– Гай сказал мне, что вы собираетесь объезжать этого жеребца, – ответил мужчина.

– Да, и что?! – с вызовом спросила девушка.

– А Майору известно о вашем намерении?

– Разумеется, – ответила Диана раздраженно.

– Не могу поверить, чтобы он позволил такому в общем-то ребенку, как вы…

Закончить он не успел, так как Диана резко его прервала:

– Я лучше кого-либо другого на этом ранчо держусь в седле, а возможно, что и лучше любого в округе.

– Это ничего не значит. У вас слишком мало сил для такой работы. – Холт открыл створку ворот загона и вошел. – Дайте мне конец вашего повода.

– Зачем это? – Голос Дианы прозвучал настороженно.

– Сейчас проверим кое-что, – сухо откликнулся тот.

Диана не могла позволить себе отступить и бросила Холту конец уздечки. Он сделал пару шагов назад, теперь их отделяло друг от друга фута три.

– Держите крепче, – скомандовал Холт, – не дайте мне вырвать его у вас.

Обмотав конец кожаного ремня вокруг кисти, он неожиданно сильно потянул его на себя. Диана уперлась каблуками в землю и с успехом выдержала испытание. Однако последовавший тут же резкий рывок бросил ее на грудь стоявшего напротив мужчины. Руки его крепко сжали плечи девушки, не давая ей упасть. Она почувствовала их стальную хватку и тут же отпрянула назад.

– Что за дурацкие фокусы? – возмущенным тоном воскликнула Диана. – Так вы ничего не докажете!

– Неужели? – губы Холта скривились в язвительной усмешке. – Если бы этому жеребцу вздумалось взбрыкнуть, то эффект был бы тот же, если не хуже.

– Шетан – хорошо тренированный конь, – снизошла до объяснений Диана. – Я никогда не занимаюсь с ним вблизи стойл с кобылицами и сажусь верхом только после того, как хорошенько разогрею его на круге. Он прекрасно меня слушается.

– Даже самый хорошо объезженный, конь может однажды взбунтоваться. Впрочем, чтобы сбросить седока вроде вас, многого и не потребуется.

– Я уже несколько лет занимаюсь с этими жеребцами, – надменно заявила девушка, несколько прибавив себе ковбойского стажа.

– Это ваше дело, но пока я здесь, вы этого делать больше не будете, – объявил Холт совершенно невозмутимо.

– Вы здесь всего лишь наемный работник, – с холодной яростью отрезала Диана, вскинув голову, – и не можете мне указывать.

– Именно это я только что сделал, – голос его оставался по-прежнему бесцветным и невыразительным.

– Холт, пожалуй, прав. – В пылу дискуссии никто из них не заметил, как к загону подошел Майор и стоял теперь у изгороди, опершись руками о ворота. – Думаю, что тебе действительно не стоит больше заниматься с жеребцами, Диана. Сказать по правде, мне и самому не нравилось это с самого начала. Даже самому смирному коню нужно дать почувствовать сильную мужскую руку. Я согласен – эта работа не для девушки.

Весь ее вид выражал протест, но ни звука не сорвалось с губ Дианы. Она молча передала повод Холту и, высоко подняв голову, вышла из загона. В горле у нее стоял комок, но девушка не позволила ни слезинке скатиться из своих глаз, хотя обида буквально душила ее.

Ничего не видя перед собой, Диана направилась прочь от построек ранчо, даже не отдавая себе отчета в том, куда идет. Спустя несколько минут она услышала за спиной торопливые шаги. Девушка обернулась – это был ее маленький оруженосец.

– Если ты все-таки хочешь покататься… – начал он бормотать, видимо, желая ее утешить.

Диана наконец хорошенько рассмотрела его через влажную пелену, застилавшую ее глаза, и больше сдерживаться была не в силах.

– Ну ты, болтливый пацан! Это все из-за тебя, – в гневе напустилась она на мальчика. – Кто просил тебя рассказывать своему отцу, чем я занимаюсь?

Бледное лицо Гая побелело еще больше.

– Но я ничего такого не хотел.

– «Я не хотел», – передразнила его Диана, сделав презрительную гримасу. – Мне показалось, что ты не очень-то доверяешь своему отцу… С какой это стати ты вдруг так разболтался?

– Да, он мне действительно не нравится, – заявил мальчуган неожиданно решительным голосом, – но он спросил, куда я направляюсь с твоим седлом, вот я и…

– Вот ты все радостно и выложил, – злобно договорила она за Гая. – Ты ведь, кажется, хотел быть моим другом? Никакой ты мне не друг, запомни это. Убирайся и больше не лезь ко мне! Мне не нужны доносчики.

– Извини меня, я правда не хотел. – Слезы уже переполнили глаза мальчугана, и он поспешно опустил голову, подбородок его подрагивал. Он начал хлюпать носом, не в силах справиться с собой и, очевидно, раскаиваясь в совершенном.

Диана продолжала с мстительным удовольствием смотреть на него. Слезы стали наконец капать с его выгоревших ресниц и обильно потекли по щекам. Гай не смел даже поднять руку, чтобы смахнуть их. Диане стало не по себе. Она давно не видела чужих слез и теперь стояла смущенная и озадаченная, не зная, как со всем этим быть.

– Прекрати, не будь ревой, – пробормотала она, но ее слова только усилили предательские потоки, хотя Гай и старался сдержаться. – Ну говорю же, хватит, довольно! – Диана отвернулась, не желая больше этого видеть. – Забудь о том, что я сказала. Ты тут ни при чем. Твой отец просто хочет всеми правдами и неправдами заслужить расположение Майора. Вот и проявляет дурацкую заботу о том, чтобы я не дай Бог не поранила ножку. А на самом деле ему наплевать и на тебя, и на меня. Знай, гнет свою линию.

– Так ты не злишься на меня? – переспросил Гай с надеждой в голосе.

– На тебя нет, но вообще я зла как черт! – Девушка искоса посмотрела на мальчика и продолжила без особого, впрочем, энтузиазма: – Я собираюсь сходить на пруд немного освежиться. Хочешь пойти со мной?

Гай помедлил с ответом.

– У меня нет с собой плавок.

– И что с того? – Диана безразлично передернула плечами. – У меня тоже нет. Так ты идешь?

На этот раз Гай поспешно кивнул головой и быстро вытер со щек остатки недавних слез. Пока они быстрым шагом шли к пруду, он время от времени еще продолжал шмыгать своим покрасневшим носом.

Чем дальше, тем больше лето на ранчо теряло для Дианы свою прелесть. Ограничений в ее занятиях становилось все больше, и она уже подумывала, как бы противостоять подступавшей скуке. А ведь раньше у нее и минутки свободной не выдавалось, столько находилось всяких дел.

Отбросив носком камень, она засунула пальцы в задние карманы плотно обтягивавших ее бедра джинсов и с тоской оглядела пустой двор. Дело, конечно, можно было найти… Диана с раздраженным видом перевела дух. Опять же этот поднадоевший пацан все время под ногами крутится…

Диана развернулась и медленно пошла в направлении жилых строений для работников. Дверь последнего бунгало была открыта. Не удосужившись постучать, она смело вошла внутрь и замерла при виде обнаженного по пояс Холта Мэлори, который стоял у кухонной раковины и, не замечая ее прихода, вытирал полотенцем разгоряченное работой лицо.

– Когда входишь к кому-то в дом, принято прежде постучать, – наставительно сказал он, продолжая как ни в чем не бывало насухо вытирать шею и руки.

– Мне нужен Гай, он здесь? – Взгляд ее вновь стал жестким от одного только воспоминания о недавно перенесенном унижении.

– Нет, бегает где-то, – равнодушно произнес Холт, не глядя на нее.

Когда мужчина отвернулся, чтобы повесить полотенце, брови девушки от удивления поползли вверх. Вся его словно дубленая спина была часто исполосована целой сетью длинных застарелых шрамов.

– Откуда у вас эти шрамы? – не удержалась Диана от вопроса.

Какое-то время Холт молчал, натягивая на плечи рубашку.

– Не помню.

– Такие чудовищные побои, вы не могли этого забыть, – настаивала Диана.

Холт мрачно посмотрел на нее, и в комнате повисло гнетущее молчание.

– Что угодно можно забыть, если очень постараться, – ответил он наконец. Все его внимание было теперь поглощено застегиванием пуговиц на груди. – Если вы ищете Гая, то он где-то во дворе.

Диана продолжала упорно смотреть на него, сгорая от любопытства, но наконец поняла, что больше Холт не скажет ей ни слова. Она молча повернулась и вышла из дома. То, что она так и не добилась своего, не давало Диане покоя, и она вновь заговорила об этом во время обеда с отцом.

– Ты знаешь, что у Мэлори вся спина исполосована шрамами? Похоже, кто-то здорово прошелся по ней хлыстом, – заметила она между прочим, стараясь не выказать особенного любопытства.

Майор бросил на дочь быстрый проницательный взгляд.

– Неужели? – Вопрос был задан с явно наигранным безразличием. – Передай мне соль, пожалуйста.

– Где он их заработал? – Диана передала между делом и соль, и перец.

– А у него ты спрашивала?

– Да.

– И что же?

– Говорит, что не может вспомнить. Врет, конечно. – Она брезгливо передернула плечиком, вспомнив о нарочитой неискренности Холта. – Так откуда у него эти шрамы, Майор? Он что, успел до нас в тюрьме побывать?

– Не думаю, Диана, что сейчас в тюрьме секут заключенных кнутом, – снисходительно, но довольно сухо сообщил Майор, показывая, что разговор ему неприятен.

– Возможно, но все же откуда они у него?

– Не могу тебе сказать, Диана. – Он ответил так, словно действительно не знал, но у Дианы создалось ощущение, что отец лукавит. Он явно не собирался просвещать ее на этот счет. А ведь прежде он рассказывал ей все. Никаких секретов между ними не существовало. Девушку задела неожиданно появившаяся скрытность отца, но она не подала вида и прекратила расспросы, хотя фантазия ее продолжала работать вовсю.

С окончанием лета начинался осенний загон и клеймение скота. Диана очень любила эту пору. Долгие часы в седле в нескольких десятках миль от ранчо, ночевки у костра под пологом неба, усыпанного звездами. Во всем этом был чудесный аромат приключения. Жизнь наедине с дикой природой! Всегда было чем полюбоваться: то увидишь безмятежно пасущегося великолепного самца оленя, то промчится как ураган канадский баран с тяжелыми, туго завитыми рогами, то пролетят словно птицы на фоне неба черные силуэты диких мустангов на обрезе невысокого холма.

Золотистый рассвет только занимался, а Диана уже подтягивала подпругу своего седла. Скатка с походной постелью уже была надежно закреплена за задней лукой ее седла. Весь двор ранчо пришел в движение, люди спокойно и деловито готовились к началу ежегодной процедуры загона. Все лица здесь были ей знакомы. Обычно хозяйством занимались восемнадцать помощников, но во время загона, а также на сенокос нанимали дополнительных рабочих, в основном из местных. Майор редко брал на сезонные работы кого-то из пришлых.

Глянув поверх седла, Диана увидела Холта Мэлори, шагавшего через двор уверенной, начальственной походкой. Сразу возникшая у Дианы неприязнь к нему постепенно возрастала все те месяцы, что он уже успел провести здесь, и сейчас без труда читалась в ее взгляде. Когда глаза их встретились, походка Холта несколько утратила свою энергичность. Затем холодный взор быстро переметнулся с лица девушки на оседланных коней, на скатки на их спинах и, наконец, задумчиво устремился куда-то вдаль.

Диана увидела, как Холт остановился переговорить с Майором, и губы ее сжались в малосимпатичную узкую полоску. Когда же оба посмотрели в ее сторону, сердце девушки заныло в недобром предчувствии. Ей очень не понравилось то, как отец смотрел сейчас на нее, и еще больше насторожил короткий кивок головы, которым он закончил свой довольно продолжительный диалог с Холтом. Диана делала вид, что не замечает, как отец двинулся в ее сторону, и стала перебрасывать повод уздечки через голову лошади, готовая вот-вот сесть в седло.

– Диана, – резко крикнул Майор, желая привлечь к себе внимание дочери.

«Черт!» – выдохнула девушка в сердцах и обернулась в его сторону. Диана постаралась придать своему лицу выражение полной безмятежности, хотя все в ней трепетало от ясного сознания того, что он сейчас ей скажет.

– На этот раз, Диана, тебе придется остаться дома. – Вот оно – свершилось!

– Но ведь я участвую в осеннем загоне с восьми лет, отец. К тому же тебе понадобятся люди, а лишних, сам знаешь, у нас нет. Слава Богу, я не хуже любого другого держусь в седле и бросаю лассо.

– Это дело слишком тяжелое для молодой девушки.

– Разве я когда-нибудь жаловалась? – с упреком в голосе произнесла Диана. – Мне нипочем пыль и зной, и болячки ко мне не пристают.

– Ты действительно никогда не жаловалась. – Майор Сомерс всегда обращался к ней, как к взрослому человеку, стараясь быть с дочерью предельно честным и искренним. На этот раз он также не изменил себе. – Ты выросла, девочка. Твоя фигура стала по-настоящему женской, и теперь тебе не пристало ночевать под открытым небом в компании мужчин.

Диана привыкла не уступать отцу в прямоте.

– Не думаешь же ты, что кто-то из наших ребят станет досаждать мне? Ты прекрасно их знаешь, и все они мои старые друзья.

«Кроме Холта Мэлори», – подумала она по себя.

– Ведь это же смешно! К тому же ты всегда будешь поблизости, – добавила она вслух, по-воз-можности беспечно.

– На этот раз – нет, – спокойно произнес Майор. – Я уже слишком стар, чтобы спать на жесткой земле. Но дело даже не в этом. Я просто не хочу, чтобы ты выросла грубой и неотесанной амазонкой. Надеюсь, ты станешь настоящей леди, а не будешь выглядеть, как безродный сорванец. Ты меня понимаешь, Диана?

– Да, Майор, – сдалась она наконец.

– Вот и прекрасно! – Он был явно удовлетворен исходом беседы. – Мне придется каждый день выезжать на джипе в пустыню, – продолжил Майор. – Здесь особых дел не будет. Почему бы вам с Софи не пройтись по городским магазинам и не подобрать тебе какие-нибудь более женственные наряды, чтобы ты не ходила постоянно в этих джинсах?

– Хорошо, – опять покорно согласилась Диана.

Если уж отец так хотел видеть в ней молодую леди, что ж, она готова уступить его желанию. Этим же утром девушка и занялась процессом своего чудесного превращения. Она съездила в ближайший городок и приобрела себе несколько новых нарядов, которые были призваны подчеркнуть привлекательность ее оформившейся фигуры. Хотя всякие глупые бантики и оборочки она решительно отмела. Кроме того, она стала проявлять некоторый интерес к чисто женским занятиям и порой бралась за стряпню или шитье. Правда, излишнего усердия отнюдь не проявляла. Она по-прежнему с удовольствием ездила на лошадях и выполняла нетяжелые, но неизбежные на скотоводческом ранчо работы.

Постоянно на ферме проживали, как правило, только холостяки. Те немногие из работников, кто был женат, имели собственные дома, расположенные неподалеку от поместья. Если Диана и встречала кого-нибудь из их жен, то бывало это крайне редко.

А прошлой зимой женился один из их ближайших соседей, Алан Торнтон, чье ранчо располагалось в каком-то десятке миль от дома Сомерсов. Поэтому как-то само собой вышло, что Диана стала поддерживать отношения с его женой, молодой учительницей по имени Пегги. Та стала первой взрослой женщиной, с которой Диана общалась на дружеской ноге. Именно соседка убедила девушку изменить своей мальчишеской короткой стрижке и отпустить длинные волосы, которые теперь так чудесно струились черными волнами по ее плечам. Онаже помогла Диане с косметикой, дав советы по разумному ее использованию для юной девушки.

Помимо прочего, Пегги охотно делилась с Дианой своими мечтами, и девушка искренне старалась представить себе те романтические картины, которые рисовала в своем воображении ее более опытная подруга. Ранчо Торнтонов было значительно меньших размеров и соответственно приносило гораздо более скромные доходы, чем обширные владения Майора. Пегги могла подолгу рассказывать о своих грандиозных планах по переделке небольшого домика, в котором они жили с мужем. Диана интересовалась этими прожектами, чтобы сделать приятное подруге, хотя прекрасно понимала, что денег соседям не хватит на реализацию и трети предполагаемых изменений. Воздушные замки, которые возводила в своих мечтах Пегги, не находили настоящего отклика в душе Дианы. Она только поражалась безосновательному энтузиазму, который неизменно испытывала ее подруга.

Столь же далека была Диана и от интересов, которыми жили ее одноклассницы. Ей было совершенно чуждо их увлечение модными поп-звездами, их интерес к прыщавым сверстникам и любовь к сплетням и пикантным историям. Все это казалось Диане таким по-детски глупым. Она продолжала очень хорошо учиться и была любимицей всех учителей. Весьма большой популярностью пользовалась эта миловидная девушка с необычным сочетанием черных блестящих волос и голубых глаз и у парней. Стройная фигура и ясно обрисовавшиеся формы делали ее весьма привлекательной для мужского населенияшколы. Хотя даже самые старшие казались ей все же слишком несерьезными, она лучше чувствовала себя именно с ними, а не с девочками, поскольку выросла в мужском окружении и так и не прониклась женскими интересами и увлечениями.

Отношение Дианы к Холту Мэлори не претерпело изменений, и она по-прежнему воспринимала его как своего врага. Она свое свободное время посвящала конфликтам с ним, всеми силами пытаясь ослабить его неуклонно возрастающее влияние на Майора. Она неизменно пользовалась любой возможностью для того, чтобы продемонстрировать свою власть над ним как над простым работником отца. Постоянно давала ему понять, что он здесь лишь затем, чтобы выполнять приказания Майора и ее, дочери хозяина, пожелания. Когда она собиралась прокатиться верхом, а Холт оказывался рядом, Диана непременно требовала, чтобы он оседлал ее коня, и вообще делала все, чтобы заставить этого набиравшего силу чужака поскорее покинуть их ранчо.

Гай по-прежнему относился к Диане с собачьей преданностью, и даже ее пренебрежительное отношение, похоже, ничуть его не смущало. Он был благодарен ей за малейшие проявления внимания, и девушка искусно играла на его привязанности, тщательно следя за тем, чтобы отчуждение, сохранявшееся между отцом и сыном, ни в коем случае не исчезало. Диана фактически поставила мальчугана перед выбором – либо она, либо его папаша.