– Где, дорогой? – с интересом спросила мама ребёнка нежным, культурным голосом.

– Вот!

Джоселин боялась повернуться, потому что, не глядя, ей было легче поверить, что мальчик имеет в виду вовсе не ее. Она взглянула на Такера, который сосредоточенно смотрел на ребенка. На его лице застыло удивление.

Тем временем мальчик пылко зашептал:

– Это Санта-Клаус, мама. Я узнал его!

Джоселин испытала огромное облегчение. Она так перенервничала, что почувствовала, что к горлу подступил приступ хохота. С большим трудом ей удалось его проглотить, когда она все-таки повернулась.

Джоселин увидела молодую темнокожую пару, стоящую перед сводчатым входом в зал ресторана. Супруги обменялись теплым снисходительным взглядом поверх головы взволнованного шестилетнего мальчика, стоящего между ними.

Женщина наклонилась к ребенку:

– Солнышко, я не думаю, что это Санта!

– Это он! Ты видишь? – Мальчик показал пальцем в зал. – У него белые волосы и белая борода! И он в красном свитере!

Такер нагнулся к самому уху Джоселин и прошептал:

– Это, должно быть, Обедиа.

Джоселин кивнула, чувствуя себя глупо. Этот неправильный вывод немного выбил ее из колеи. И даже теперь, когда ее разоблачению ничего не угрожало, она все еще не могла избавиться от нервозности.

– Но даже если у него белые волосы и красный свитер, это вовсе не означает, что он – Санта-Клаус, Браэн, – терпеливо объяснил ребенку его отец.

– Но, папа, это он! – настаивал мальчик. – Я знаю! Я могу с ним поговорить? Санта не станет возражать. Честно.

– Мы поговорим об этом за столом, – предложил отец и поднял вверх три пальца, показывая одетому по форме официанту, что им нужен столик на троих.

Когда мальчик начал возражать этому решению, мать его утихомирила, положила руку ему на плечо и увлекла в обеденный зал.

Подведя Джоселин к сводчатому входу, Такер тихо заметил:

– Лично я не знаю никого, кто походил бы на Санта-Клауса больше, чем Обедиа.

– Да, он как настоящий, – подтвердила Джоселин, глядя сияющими глазами на человека, о котором шла речь.

С белыми как снег волосами и в красном свитере Обедиа не мог остаться незамеченным. Он расположился возле стены за столиком на троих. Сразу же заметив Такера и Джоселин, Обедиа помахал им рукой и встал из-за стола. На его блестящем коричневом лице сияла улыбка.

Маленький мальчик воспринял этот жест в качестве приглашения. В одно мгновение он очутился возле столика Обедиа и замер в шаге от него с широко раскрытыми глазами.

– О, здравствуй, малыш, – обратился к мальчику Обедиа, увидев, что Такер с Джоселин направились к нему.

Как только мальчик услышал густой, низкий бас Обедиа, его лицо просияло.

– Я знал! – заявил он, чуть ли не задыхаясь от восторга. – Вы…

Но тут мама не дала ему договорить, схватив его за плечи и прикрыв рот своей ладонью.

– Простите, – смущаясь, произнесла она. – Простите моего сына. Вообще-то он воспитанный мальчик, просто он думает, что вы Санта-Клаус.

– А! – Обедиа кивнул, показывая, что он все понимает, и глянул на мальчика яркими черными глазами: – Значит, ты думаешь, что я Санта-Клаус?

Ребенок, которого внезапно заставили замолчать, медленно кивнул и уставился на Обедиа теперь уже со страхом.

– Это все из-за бороды? Я угадал? – Обедиа коснулся своих белоснежных усов.

– И из-за красного свитера. – Мальчик осторожно указал на него пальцем.

– И свитер тоже. О, мой милый, – пробормотал Обедиа и вздохнул с поддельным сожалением. Затем перевел сияющий взгляд на Джоселин, которая уселась рядом с ним. – Маленький Браэн принял меня за Санта-Клауса.

В глазах Джоселин отразилась тревога, и она быстро прошептала:

– Он рассказал кому-нибудь об этом? – Она мельком взглянула на удивленных посетителей за соседними столиками, наблюдающих за этой сценой.

– Не знаю. Ты рассказал, Браэн? – спросил Обедиа.

– Только маме и папе. – Мальчик посмотрел на отца, затем прошептал: – Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что ты Санта? И поэтому не надел свою меховую шубу?

– Ты очень умный мальчик, Браэн.

Он гордо кивнул:

– У меня только хорошие отметки.

– Это замечательно, – похвалил его Обедиа.

Но в данный момент школа интересовала ребенка меньше всего.

– Ты оставил своих оленей и сани на улице? Я могу на них посмотреть? – взволнованно спросил он.

– Браэн, – произнесла с надеждой мама.

– Нет, на этот раз я путешествую не на оленях. Я оставил их дома, – ответил Обедиа с очень серьезным видом.

На лице мальчика отразилось разочарование.

– И даже Рудольфа?

– И даже Рудольфа, – с сожалением подтвердил старик.

Маленький Браэн поднял голову и с любопытством спросил:

– А как же вы сюда приехали?

– Я не могу тебе об этом рассказать, – покачал головой Обедиа, и его брови выгнулись белой дугой. – Это секрет.

До того как расплыться в улыбке, губы мальчика сформировали большое «О». И тут он впервые заметил Джоселин, сидящую рядом, и долговязого мужчину, стоящего возле нее.

– А это ваши друзья? – удивился мальчик.

– Да, друзья. Мисс Джонс, мистер Такер, я рад вам представить маленького Браэна и его маму… – Обедиа посмотрел на стройную женщину.

– Барнс. Даяна Барнс. – Она повернулась к мужчине, который приближался к их столу. – А это мой муж, Энтони Барнс, – сказала она и представила Джоселин и Такера своему мужу, но замешкалась с Обедиа, не зная, как его назвать.

Но для Браэна такой трудности не было.

– Папа, это Санта-Клаус, – с гордостью объявил он и затем добавил: – Я же тебе говорил, что это он.

– Как поживаете, мистер Барнс? – Обедиа протянул руку отцу ребенка. – Рад с вами познакомиться. У вас замечательный сын!

– Спасибо. – В очках с золотой оправой, в темном пиджаке и рубашке, застегнутой на все пуговицы, Энтони Барнс больше походил на молодого профессора, которому проще справляться с цифрами, чем с фантазиями маленьких детей. Но чувствовалось, что он по-настоящему любит своего сына. По всему было видно, что он благодарен Обедиа за то, что тот уделил внимание его ребенку. Энтони Барнс кивнул Джоселин и Такеру, выражая свою признательность, и попытался принести им всем извинения, что получилось у него очень неловко.

– Я надеюсь, вы все простите моего сына за то, что он возник на вашем пути.

– Не стоит извиняться, мистер Барнс. Все в порядке, – заверил его Обедиа. – Не думайте об этом.

– Это очень мило с вашей стороны. – Осознавая, что они привлекают к себе внимание окружающих, Энтони Барнс попытался быстрее закончить беседу: – Я думаю, нам пора возвращаться к нашему столику. Браэн, поблагодари мистера… Клауса, – он застыдился, произнеся это имя, – за то, что он потратил на тебя время.

Обернувшись, Браэн посмотрел на отца умоляющими глазами:

– Я хочу спросить Санту кое о чем.

– Ты должен сказать «можно мне спросить», – автоматически поправила его мама.

– Можно? Пожалуйста! – добавил Браэн для вежливости.

Уловив неуверенный взгляд Обедиа, Энтони попытался быть строгим:

– Я считаю, что ты уж достаточно наскучил им своими вопросами. – Но произнес это так неуверенно, что Браэн тут же заныл: «Ну, пап…»

Обедиа пришел ему на помощь:

– О чем ты хотел меня спросить, Браэн?

Мальчик тут же смутился, низко наклонил голову, почти к самой груди, дотронулся пальцем до своих губ и стрельнул глазами по сторонам. Многочисленные посетители с интересом за ними наблюдали.

– Могу я сказать это на ушко? – спросил он чуть слышно.

– Конечно! – Обедиа нагнулся, подставив мальчику свое ухо.

Поднявшись на цыпочки, мальчик сложил ладошки, прижал их к своим губам и что-то прошептал Обедиа в самое ухо. Ресторан неожиданно затих, но никто не услышал ни единого слова – только шипящие звуки. Просьба мальчика была очень короткой.

Выпрямившись, Обедиа расплылся в широкой улыбке.

– Я думаю, что смогу это сделать. – В его черных глазах горели такие же огоньки, как и в глазах ребенка.

И вдруг он приложил руки к своему круглому животу, и все услышали низкий добродушный и абсолютно естественный смех:

– Хо! Хо! Хо!

Но Обедиа не ограничился тремя традиционными «хо-хо-хо», как это делают Санта-Клаусы. Он смеялся секунд десять, наполнив помещение звонким хохотом. И, не выдержав, люди тоже начали смеяться: кто-то сдержанно, кто-то смущаясь. Было такое ощущение, что происходит что-то необыкновенное; вокруг не было ни одного неулыбающегося лица, и во всех глазах мелькали веселые огоньки. Джоселин хотелось плакать, отчего – она не могла объяснить.

– Вот это да! – выдохнул Браэн, проникнутый благоговейным страхом.

– Этого достаточно? – Обедиа стоял, прижимая руки к губам, улыбаясь от уха до уха. Он был похож на счастливого Санту.

– Да, – снова выдохнул мальчик.

– Скажи Санте спасибо. – На этот раз у Энтони Барнса не возникло проблем с именем Санты.

– Спасибо, Санта. – Мальчик по-прежнему выглядел немного оцепеневшим и ослепленным.

– Пожалуйста, – ответил Обедиа. – И не забывай вести себя хорошо. Во имя Господа. – Затем последовала пауза. Белые брови Обедиа изобразили дугу, и во взгляде отразилась мудрость. – Браэн, ты знаешь, что это значит?

Мальчик прикусил нижнюю губу и затем произнес с сожалением:

– Я не уверен.

– Я имею в виду, – Обедиа снова нагнулся к мальчику, – ты должен быть хорошим не потому, что кто-то даст тебе за это игрушку или позволит не ложиться спать. Ты должен быть хорошим, потому что это правильно.

Мальчик озабоченно сморщил лоб:

– Но я ведь ребенок. Как я узнаю, что правильно?

– Узнаешь, – заверил его Обедиа, а затем дотронулся до его груди: – Прямо здесь. Сердцем мы чувствуем, когда поступаем плохо, а когда хорошо. Ведь так?

Браэн опустил голову, и в этом жесте было что-то виноватое.

– Да, – вздохнул он.

– Я так и думал. – Мягко улыбаясь, Обедиа выпрямился. – И не забывай. Ты должен быть хорошим во имя Господа.

– Я буду, – пообещал Браэн, и в зале послышались возгласы одобрения.

– Спасибо, Санта. – Энтони Барнс улыбнулся.

Ободренный словами отца, Браэн эхом повторил:

– Да, спасибо, Санта. – Когда родители стали его уводить, он оглянулся еще раз. – Передай от меня привет Рудольфу, Санта! И Дашеру, и Дансеру, и Прансеру, и Блитсену и всем остальным оленям!

– Передам, – пообещал ему Обедиа и помахал на прощание рукой. Затем занял свое место и опять засмеялся.

Такер отодвинул от стола стул и сел поближе к Джоселин.

– Обедиа, если ты когда-нибудь решишь сменить род занятий, то из тебя получится превосходный Санта-Клаус, – заметил он, открывая перед собой меню и улыбаясь.

Обедиа усмехнулся:

– Я приму это к сведению.

– Но это правда! – улыбаясь, подтвердила Джоселин. – В том, что ты Санта-Клаус, ты смог убедить не только Браэна! Даже его родители тебе поверили! Более того, весь этот ресторан наполнился рождественским настроением! – Она сама все еще ощущала его внутри себя. – Это было видно в каждом взгляде окружающих!

– Рождественское настроение, – повторил задумчиво Обедиа. – Мы часто слышим эту фразу. – Он замолчал и вопросительно посмотрел на сидящую перед ним пару: – Как вы думаете, что она означает?

Такер сказал: «Счастье», Джоселин – «Радость!».

– Оба этих слова означают, что человек переполнен теплыми и замечательными чувствами, – заключил Обедиа, одобрительно кивнув, и перешел к детальному разъяснению: – Вы радуетесь не только за себя, но и за других людей, радуетесь жизни и всему миру в целом. В эти моменты вы ощущаете некую внутреннюю удовлетворенность.

– Мир на планете, доброжелательность ко всем людям, – пробормотал Такер, улыбаясь сам себе.

– Да. И вы следовали моей идее. – Обедиа улыбнулся еще шире, выражая одобрение. – Мир и радость. Радость и мир. Независимо от порядка перечисления одно автоматически следует за другим. И вдобавок ко всему, – в его глазах снова отразились мудрость и знание, – в Священном Писании Иисус говорит: «Я пришел, чтобы вы могли жить и наслаждаться жизнью». Он ведь не сказал, что Он пришел, и, следовательно, вы можете жить и думать о завтрашнем дне и переживать за вчерашний. Я вспомнил эпиграмму, которую однажды услышал: «Вчерашний день – история, завтрашний – загадка, а сегодняшний – подарок», именно он наша настоящая жизнь.

– Это верно, – задумчиво произнесла Джоселин. – Беда большинства из нас заключается как раз в том, что мы не умеем наслаждаться настоящим моментом.

– Тогда давайте договоримся получать удовольствие от каждого момента, – предложил Такер и подтолкнул Джоселин локтем: – Что вы закажете на ужин?

– Не знаю. А что здесь готовят вкусно? – Она открыла меню.

– Все!

– Да, это гораздо сужает выбор. – Джоселин мило улыбнулась.

Пока они обсуждали меню, перелистывая страницы вперед и назад, к ним подошел официант, чтобы принять заказ на напитки. Когда он принес напитки, все, наконец, сделали свой выбор: жареный цыпленок для Джоселин, говядина, запеченная в горшочке, для Такера и котлеты из свинины для Обедиа. Такер и Обедиа также заказали себе по овощному салату, а Джоселин предпочла суп из черных бобов.

Такер смотрел, как она зачерпнула первую ложку. Когда же она зачерпнула вторую, он с завистью вздохнул:

– Я никогда не умел этого делать.

– Делать что? – не поняла Джоселин.

– Есть суп. – Он кивнул в сторону ее тарелки. – Моя мама всегда говорила, что суп должен быть виден, но не слышен. Сколько раз я пытался есть его тихо, но все равно хлюпал!

– И я хлюпаю, если он очень горячий, – поведала Джоселин и равнодушно посмотрела на пару, которая прошла к свободному столику. Но вдруг ее пробила дрожь, когда она узнала Мод Фарнсворс и ее мужа, спокойного и непреклонного судью Дэвиса Осгуда Фарнсворса.

Ее первой реакцией было спрятаться под стол. Это желание стало еще сильней, когда Мод села прямо напротив Джоселин.

– Что-нибудь не так? – спросил Обедиа и внимательно посмотрел на нее.

– Нет! – мгновенно вырвалось у нее, и она тут же попыталась загладить эту поспешность. – Я просто задумалась над… – Она никак не могла придумать спасительной темы. Но, в конце концов, что могло быть безопаснее, чем Санта-Клаус? – Над всем тем, что вы сказали о Санте-Клаусе..

– Ну, надо же! – Такер смотрел нежным, удивленным взглядом. – Я думал о том же самом.

– Правда? – Джоселин почти задрожала от облегчения. Она тут же попыталась привлечь его к беседе на эту тему и отвлечь от себя внимание: – Что вас напрягает?

– Я не уверен, что слово «напрягает» правильное слово, но… – Такер помолчал, задумчиво сморщил лоб и продолжил: – Я помню, что вы рассказывали нам о святом Николае, Обедиа. Но с трудом понимаю, как мы перескочили от Санты к Богу. Хотя вы делаете это без особых усилий. – Как всегда, Такер говорил, широко размахивая руками.

– Наверное, вы спросите, почему легенда о Санта-Клаусе живет на протяжении пятнадцати веков? – произнес Обедиа вместе ответа.

– Это хороший вопрос, – одобрил Такер, нахмурившись еще сильнее. – Не уверен, что что-нибудь слышал об этом.

– Тогда, может быть, вам лучше спросить у себя, кто помогает выжить этой легенде? – Мягкая интонация Обедиа выражала его мудрость. Мудрость светилась в его глазах, словно теплый, яркий свет в темноте.

– Вы правы, – признал Такер, опустив вилку в салат. – Дети знают только то, что им рассказывают их родители. Это означает, что именно родители сделали легенду о Санта-Клаусе бессмертной. Но не только родители, – добавил он, – взрослые вообще!

– Как вы считаете, почему они это делают? – Обедиа задал этот вопрос с удивительно невинным выражением лица, и как всегда, стараясь подвести их к правильному выводу.

– Я могу назвать только одну причину. Санта во все времена был самым лучшим торговым трюком, – цинично заметил Такер и принялся за свой салат. – Во время рождественских каникул он продает больше товаров, чем Майкл Джордан.

– Но мы ведь любим не того Санту, который продает, – возразила Джоселин, и ее голос прозвучал гораздо громче, чем она ожидала. Джоселин украдкой глянула на Мод, сидящую за соседним столиком, и быстро отвела глаза в сторону, когда заметила, что та смотрит на нее озадаченным, неуверенным взглядом. Ее сердце сжалось, и беспокойство усилилось.

– А вы знаете, Джонези, – это правда. – Такер поднял вилку. – Даже, когда мы сидим перед телевизором, посмеиваясь над некоторыми рекламными роликами, где человек в костюме Санты продает бритвы или духи, то подсознательно понимаем, что настоящий Санта не стал бы этого делать. – Он замолчал и засмеялся над самим собой. – Вы слышали, что я только что сказал? Настоящий Санта-Клаус! Как будто он существует.

– Возможно, он живет в вашем сердце. – Обедиа произнес это тоном, в котором чувствовался вызов.

– Не знаю, зашел ли я так далеко. – Такер принялся резать помидор на маленькие кусочки. – Но буквально минуту назад я мог сказать мальчику Браэну, кто вы есть на самом деле. Однако когда вы стали выдавать себя за Санту, я просто стоял и смотрел. Меня сильно задело то, как мальчик реагировал на вас. Мне кажется, мы его жестоко обманули.

– Но почему вы так думаете? – нахмурилась Джоселин. – Это вовсе не было жестоким обманом.

– А как еще вы можете это назвать? – Такер насадил кусочек помидора на вилку. – Рано или поздно ребенок выяснит, что все эти годы родители его разыгрывали. И будет очень разочарован, что Санта-Клауса на самом деле не существует;

– А вы были разочарованы? – поинтересовался Обедиа.

– Что касается меня, то когда мои родственники решили мне раскрыть правду, я уже все это давно знал. – И Такер вопросительно посмотрел на Джоселин.

– Со мной было то же самое. – Она вспомнила, как ощутила в тот момент печаль и сожаление.

– Вы были расстроены? Злы? Ранены? – продолжал выпытывать Обедиа.

Такер задумался над этим еще до того, как вопрос был задан.

– Мне было просто жаль, и ничего более.

Джоселин даже не дослушала его ответ. Ее мысли вернулись к его предыдущему комментарию.

– Так, если вы считаете, что для ребенка вредно верить в Санта-Клауса, то почему же тогда вы не рассказали Браэну правду?

– А я никогда не говорил, что это вредно. – Такер одарил ее возмущенным взглядом.

– Но вы ведь считаете, что это неправильно, – напомнила она ему. – Тогда почему вы не рассказали мальчику правду?

Такер заерзал на стуле:

– Не знаю. Я думаю, не будет большого вреда, если он поверит в Санту еще немного времени.

Обедиа снова засмеялся низким, вибрирующим басом, привлекая к себе удивленные взгляды окружающих, в том числе и Мод Фарнсворс. Джоселин опустила голову почти на самую грудь и попыталась сосредоточиться на последних двух ложках супа.

– Кажется, я заметил нотку сожаления в вашем голосе, Такер, – слегка упрекнул его Обедиа.

– Я бы так не сказал, – запротестовал тот, но не отверг этого.

Внезапно Джоселин показалось, как будто свет вспыхнул в ее голове, и она захохотала немного удивленным и ликующим смехом, почти забыв про бабушкину подругу за соседним столиком.

– Но ведь так оно и есть! – Она изумленно посмотрела на Обедиа. – Не имеет значения, сколько нам лет и сколько мы знаем, какая-то наша часть все равно хочет верить в Санта-Клауса. Нет, даже более того, – вдруг осознала она. – В душе мы верим в доброту Санта-Клауса. Вот что и символизирует! Разве не так? Добро во имя Господа. Вот почему мы так стремимся продлить рождественские настроения.

– Могу поклясться, – поддержал ее Такер. – Так оно и есть.

В улыбке, которая сияла на лице Обедиа, было что-то блаженное.

– А если вы еще немного подумаете, то поймете, откуда это взялось. Разве это началось много-много лет назад, со времен епископа Николая из Миры? Разве он соперничал с тем, кому служил? А может быть, сам Господь вложил в наши сердца эту любовь к Санта-Клаусу?

Широко раскрыв глаза, Такер отложил в сторону вилку и откинулся на спинку стула.

– Это очень глубокая мысль.

– Если Он действительно это сделал, – продолжил Обедиа, – то совершенно естественно поинтересоваться почему. Он хочет, чтобы внутри нас жили дети?

Неожиданно Джоселин вспомнила цитату из Священного Писания.

– Иисус сказал: «Я говорю вам, вы до тех пор не войдете в Царствие Небесное, пока не станете как дети».

Такер удивился и обрадовался одновременно:

– Мой дедушка всегда говорил, что нет ничего сильнее, чем простая детская вера.

Джоселин рассеянно улыбнулась, погрузившись в свои мысли.

– В конце концов, может быть, верить в Санта-Клауса не так уж и глупо.

– Господь всегда выбирает слабые и глупые вещи в этом мире, чтобы наполнить их мудростью. – С этими словами Обедиа повернулся к официанту, приближающемуся к их столику с кофейником горячего, свежесваренного кофе.

Официант остановился возле них:

– Желаете еще кофе?

– Да, налейте мне, пожалуйста, – откликнулся Обедиа.

– И мне, пожалуйста. – Джоселин тоже протянула свою чашку.

Прямо напротив Джоселин сидела Мод Фарнсворс. Джоселин старалась быть осторожной и не смотреть на нее, но она ясно увидела, как Мод дотронулась до руки своего мужа и что-то ему сказала. Джоселин не могла расслышать ее слов, но по губам поняла, что Мод указывала на нее.

Судья Фарнсворс лениво повернул голову, внимательно посмотрел на Джоселин, что-то коротко ответил жене и, отвернувшись, занялся своим аперитивом. Мод вздохнула, пожала худыми плечами, как будто выбрасывая эту идею из головы.

Но Джоселин знала, что это только уловка. Мод ее узнала. И, желая убедиться в своей догадке, спросила у судьи, не узнает ли он ее. Судья не узнал.

Мысленно Джоселин скрестила пальцы на удачу, надеясь, что ее везение продлится немного дольше.

К сожалению, как собеседник судья оставлял желать лучшего. Обычно его молчание компенсировалось болтливостью Мод. Но не на этот раз.

Несколько раз за вечер Джоселин ловила на себе ее испытующий взгляд. И ей негде было укрыться от него. Она заставляла себя есть помедленнее, не проглатывать пищу, но все равно покончила со своей едой быстрее, чем Такер и Обедиа.

Когда официант принес поднос с десертами, Джоселин отказалась, намереваясь побыстрее закончить этот ужин.

– Ничего не надо, спасибо.

Обедиа похлопал по своему круглому животу и вздохнул:

– Я не смогу съесть больше ничего.

– Вы уверены? – Такер пристально посмотрел на кусочек орехового пирога на подносе.

– Абсолютно уверена, – заявила Джоселин. – Кроме того, уже поздно.

Он взглянул на свои часы и удивленно моргнул:

– Разве это поздно?

– Сэр, а вы что-нибудь будете? – обратился официант к Такеру. – Кусочек пирога? Пирожное?

Но Такер с сожалением покачал головой:

– Нет, будьте добры, принесите счет.

– Уже несу, сэр.

Официант оказался прав – не прошло и минуты, как он принес счет и положил его перед Такером, Обедиа тут же возразил:

– Я оплачу!

– Нет! – Такер схватил счет и погрузил руку в карман в поисках бумажника. – После стольких лет настало время угостить вас чем-то более питательным, чем пирожные и молоко. – Улыбнувшись Обедиа, он достал свою кредитку и протянул ее официанту.

Джоселин в душе рассердилась на него за эту неожиданную задержку. И ей стало совсем нехорошо, когда она увидела, что Мод поднялась со своего места и направилась в дамскую комнату. Секунды тянулись так медленно, как автомобили по кольцевой дороге.

Наконец Такер подписал чек, спрятал в карман копию и быстро встал, когда Джоселин отодвинула свой стул. Мод все еще не возвращалась. Джоселин не знала, хорошо это для нее или плохо.

– Счастливого Рождества, мистер Санта! – закричал Браэн со своего места.

– Счастливого Рождества, Браэн! – помахал ему Обедиа.

Джоселин так торопилась уйти из ресторана до возвращения Мод, что даже не посмотрела в сторону молодой пары. С наибольшей поспешностью, которую только позволяли приличия, она пересекла зал и направилась прямо к вешалкам. И было слишком поздно, когда с левой стороны от себя она заметила дверь в дамскую комнату.

– Позвольте вам помочь. – Такер взял куртку Джоселин из ее дрожащих пальцев и развернул так, чтобы ей было удобнее надеть.

В тот момент, когда Джоселин просунула руку в один рукав, Мод Фарнсворс вышла из дамской комнаты. На мгновение они столкнулись лицом к лицу. Замешкав не больше чем на одну секунду, Джоселин отвернулась.

– Грасиас! – воскликнула восторженная Мод. – Я с трудом тебя узнала в этом парике! Что ты здесь делаешь? Я…

– Простите? – Джоселин применила все свое актерское мастерство, на которое только была способна, и окинула ее равнодушным взглядом.

Из-за спины она услышала голос Такера:

– Только не говорите, что вы знаете Джонези. Как тесен мир, однако!

– Джонези? – Мод переспросила имя и перевела взгляд на Такера, который встал рядом с Джоселин и стал надевать куртку.

– Вы тоже из Айовы? – спросил Обедиа, изобразив совершенно невинное любопытство.

– Конечно, нет! – Мод, казалось, была шокирована этой мыслью.

– А если вы не из Айовы, то откуда вы знаете Джонези? – Такер в недоумении поднял брови.

– Я думаю, она меня с кем-то спутала. – Джоселин попыталась изо всех сил изменить тембр своего голоса. – Это все из-за моего лица. Я всем постоянно кого-то напоминаю, то чью-то сестру, то племянницу, то еще кого-нибудь… – И, повинуясь какому-то неведомому импульсу, похлопала Мод по руке. Это был жест, абсолютно не свойственный Джоселин Уэйкфилд. – Не утруждайте себя, милая! Это происходит все время, – произнесла она и повернулась к своим друзьям: – Вы готовы?

– Готовы. – Надев шляпу, Обедиа шагнул к двери, чтобы открыть ее перед Джоселин.

Мод раскрыла от удивления рот, но не издала ни звука и лишь молча смотрела, как Джоселин и Такер покидали ресторан.

А Джоселин, только когда вышла на улицу и за ней плотно закрылась дверь, вздохнула свободно. Потом остановилась, почувствовав, что ее ноги стали просто резиновыми. Она опасалась, что Такер что-то заподозрит.

Неподалеку остановилось желтое такси, из которого вышли несколько пассажиров возле входа в другой ресторан. Обедиа замахал ему рукой, подзывая к себе, и автомобиль тут же подъехал. Две одинаковые фары пронизывали сумерки желтым светом.

Джоселин увидела в этом такси свое немедленное спасение – спасение от всех комментариев и вопросов, которые мог задать Такер, и на которые она не могла ответить.

– Обедиа, вы не возражаете, если я поеду с вами?

– Сочту за честь…

– Зачем такси? Моя машина стоит не далеко отсюда! – Удивленный и ошеломленный, Такер жестом указал в сторону парковки.

– Я знаю… – начала Джоселин.

Но Такер прервал ее до того, как она смогла отказать:

– Я думал, мы поедем в Мол, погуляем ночью по аллее, это так красиво, когда все в огнях…

Она отрицательно покачала головой:

– Слишком поздно, Такер.

– Но вечер только начался! – настаивал он, улыбаясь.

– Только не для девушек из Айовы, которые привыкли ложиться спать с закатом, – произнесла Джоселин и застыдилась этой лжи.

Такер попробовал уговорить ее по-другому:

– А как насчет завтра? Мы можем…

– Завтра я уезжаю, – объяснила Джоселин и добавила: – Рано утром.

– Так рано, что не будет времени на завтрак? – Он быстро и умоляюще улыбнулся. Против такой улыбки сложно было устоять.

– Да. – Ей было трудно смотреть ему в глаза.

Наступила внезапная тишина, от которой Джоселин стало больно и неловко. Она испугалась, что Такер станет ее уговаривать. Но ошибалась.

– Я так понимаю… что это все? – Он смотрел на нее с необыкновенной печалью и сожалением во взгляде.

– Да. – Это слово далось Джоселин гораздо труднее, чем она ожидала. Почти болезненно. Ее охватило ощущение, что она больше никогда не увидит Такера.

Его губы изогнулись в знакомой лукавой улыбке:

– Я буду помнить этот день, Джонези, всю мою жизнь. Ты одна на миллион. Таких больше нет. – Он протянул ей руку.

– И таких, как ты, тоже. – Она выговорила это сквозь комок в горле и взяла его руку.

Затем подошла ближе, поднесла руку к его щеке, поднялась на носочки и нежно чмокнула его в щеку.

Когда она отпрянула назад, Такер схватил ее за талию:

– О нет-нет! Если ты собираешься подарить мне прощальный поцелуй, то пусть он будет настоящим!

Он заключил ее в свои объятия, и их губы слились в поцелуе, полном желания и обожания. И не было в нем ни просьбы, ни настойчивости – а только искренние, честные эмоции – и с его стороны и с ее. Этот поцелуй ошеломил Джоселин. Ошеломил своей силой и своей победой. В нем была та завершенность и уверенность – те ощущения, которые, Джоселин знала, она больше никогда не испытает.

– Джонези, не уходи… – Он покрывал поцелуями ее щеку, ее виски.

На мгновение она заколебалась:

– Я должна.

Закрыв глаза, она выскользнула из его объятий и приблизилась к такси. Обедиа открыл для нее дверцу. Она нырнула внутрь и отодвинулась в дальний угол, смахивая слезы, катящиеся по щекам.