Иван Васильевич избрал необычный путь решения проблемы. В декабре 1564 года царь вместе со своей семьей, самыми почитаемыми в Москве иконами, казной и приближенными покинул Москву. Он остановился в Александровской слободе (ныне г. Александров) и объявил о своем отречении. В послании к Боярской думе государь сообщал о царской опале на изменников-бояр, горожан же заверил в том, что никакого зла на них не держит. Народ растерялся и стал требовать возвращения государя, да и бояре не могли помыслить себя без царской власти. Толпа готова была сама расправиться с «изменниками», и тем ничего не оставалось, кроме как уговорить Ивана Васильевича вернуться на царство. Грозный согласился, но с условием: он учреждает опричнину – особый государев удел.

Отречение кажется тонким политическим ходом, но царь не мог знать, чем все кончится. Будь у его противников достаточно воли, противостояние могло бы вылиться в долгую гражданскую войну, наподобие той, что вели Василий II и Дмитрий Шемяка. Проигравшего мог ждать и монашеский клобук, и топор палача. Иван Васильевич прекрасно понимал, на какой риск он идет. Кроме того, будучи глубоко религиозным, он искренне верил в божественность своей власти и, отрекаясь, чувствовал свою вину перед Богом и горько каялся. «Аще и жив, но Богу скаредными своими делы паче мертвеца смраднейший и гнуснейший… сего ради ненавидим есмь», – писал он. Потрясение было столь сильным, что за несколько недель у Ивана выпали все волосы на голове, его едва узнавали, когда он вновь появился в Москве.

Итак, государство было разделено на две части – опричнину и земщину. В каждой из них была своя дума, свое войско, свои чиновники. Столицей земщины оставалась Москва, столицей опричнины стала Александровская слобода. В государев удел отошли крупные дворцовые волости и обширные северные уезды с богатыми торговыми городами, такими как Вологда и Великий Устюг. В опричнине оказались и главные центры солепромышленности – Каргополь, Соль Галицкая, Соль Вычегодская, Старая Русса. Кроме того, в опричнину царь забрал Суздальский, Можайский и Вяземский уезды и множество совсем мелких.

В земщине, по мысли Ивана IV, все должно было оставаться по-прежнему. В государевом же уделе начиналась новая жизнь. Прежде всего, сформировали войско, в которое записали самых нищих и худородных дворян – всего около тысячи человек. Опричники служили царю и за страх, и за совесть. Терять им было нечего, получить они могли все, а любое прегрешение против нового порядка могло их погубить. Первой задачей опричников стала конфискация земель опальных бояр в пользу государя. Тех, кто попал в немилость, наделяли поместьями на землях прежнего Казанского ханства. Ссыльные сами, без всякого имущества, должны были добираться к месту поселения и сами распределять между собой новые земли, чаще всего совершенно необработанные и не приносившие никакого дохода. Репрессии коснулись прежде всего самых родовитых вотчинников – почти две трети ссыльных носили княжеский титул. Это навсегда подорвало княжеское землевладение на Руси.

От опричнины страдали и те, кого опала не коснулась – например, дворяне, не принятые в опричную службу, чьи поместья оказались в государевом уделе. Им должны были предоставить равноценные земли, но таковых не хватало. Тревожились и землевладельцы, чьи поместья располагались в «земщине». Что если царь захочет забрать в опричнину новые земли?

На Земском соборе 1566 года представители дворянства, бюрократии и даже купечества потребовали отменить опричнину. Более трехсот знатных бояр и дворян обратились к царю с челобитной. Но государь не желал ничего слушать. Всех подписавших петицию взяли под стражу. На защиту недовольных встали церковные иерархи. В мае 1566 года митрополит Афанасий в знак несогласия с царем сложил с себя сан и удалился в монастырь. Иван Грозный долго искал ему замену, и с трудом заставил занять митрополичий престол соловецкого игумена Филиппа (Федора Колычева). Филипп выхлопотал прощение тем, кто подписал челобитную. Казнены были лишь три человека. Несколько десятков прилюдно избили палками, остальные отделались легким испугом.

Царь сделал свои выводы и еще больше укрепил опричнину. К ней отошел Костромской уезд, и две трети местных дворян были взяты на службу. Опричное войско увеличилось в полтора раза, по всей стране строились крепости и замки. В Москве особый опричный двор был выстроен за Неглинной, на расстоянии ружейного выстрела от Кремля. За мощными шестиметровыми каменными стенами всего за полгода вырос настоящий замок. Его охраняло несколько сот человек. Но главным опричным центром должна была стать Вологда. Здесь строили огромную крепость: только на главной ее стене было десять башен. В Вологду привезли около 300 пушек.

Русский князь

Иван Грозный. Художник В. М. Васнецов

Одновременно царь попытался учредить в опричнине нечто вроде монашеского ордена. Отныне опричники становились не просто царскими слугами, но рыцарями веры, которые железной рукой должны были искоренить измену в Московском царстве. В Александровской слободе установили монастырские порядки. Опричники обрядились в монашескую одежду, служили многочасовые службы. Сам Иван усердно молился и пел в хоре. Время от времени опричники отвлекались от благочестивой жизни, чтобы вернуться в мир и бороться с изменой.

Измена отыскалась быстро. Ходили слухи, что царь желает удалиться в монастырь. Противники Ивана Грозного надеялись, что в этом случае трон займет Владимир Старицкий, и они смогут вернуть себе былое влияние. Царь знал об этих настроениях. Особенно беспокоило его, что литовские агенты, которые уже пытались поднять в России вооруженный мятеж, могут использовать их в своих целях. Не было никакой гарантии, что в другой раз попытка не увенчается успехом. Царь был настолько встревожен, что вступил даже в тайные переговоры с Англией и просил английскую королеву предоставить в случае необходимости ему и его семье политическое убежище.

Одновременно он подверг жестоким репрессиям сторонников Старицкого. Их обвинили в заговоре, но, скорее всего, все ограничивалось лишь крамольными речами. Главарем заговорщиков объявили конюшего Ивана Челядинина. Его самого сослали в Коломну, а многих его приближенных немедленно казнили. Самому Старицкому серьезных обвинений предъявить не смогли – лишь через год царь вызвал его в Александровскую слободу и, обвинив в покушении на свою жизнь, заставил выпить отравленное вино. Начался террор, продлившийся три года.