Жан-Поль смотрел на англичанина и думал о том, зачем тот его разыскал. Вряд ли это просто совпадение. Жан-Поль ему не доверял, тем более, что ему показалось, будто незадолго до появления англичанина в потоке транспорта мелькнула машина Марии. Что они оба замышляют? Жан-Поль знал, что женщинам нельзя доверять. Они только потребляют, высасывают силы и уверенность, не давая взамен утешения. Сама природа сделала женщин его… «врагом» – впрочем, не слишком сильно сказано? Нет, пожалуй, «враг» – все-таки слишком сильно. Они отбирали у него силы и требовали все больше физической любви. «Ненасытные» – вот единственно подходящее им определение. Все остальное не стоило того, чтобы о нем думать, – секс не был его сильной стороной. Нет. Женщины были горячими и похотливыми, и, по правде говоря, злыми. Вся его жизнь была бесконечным стремлением погасить похоть женщин, которые ему встречались. А если он когда-нибудь терпел неудачу, они его высмеивали и унижали. Женщины всегда только и ждали случая его унизить.
– Вы в последнее время видели Марию? – спросил Жан-Поль.
– Минуту назад. Она меня подвезла.
Жан-Поль улыбнулся, но ничего не сказал. Так и есть. По крайней мере, англичанин не посмел ему солгать. Должно быть, он прочел по глазам. Жан-Поль был сейчас не в настроении терпеть шутки по отношению к себе.
– Как продвигается работа? – спросил я Жана-Поля. – Как оценили критики выставку вашего друга?
– Критики, – сказал Жан-Поль, – находят невозможным отделить современную живопись от подростковой беременности, юношеской преступности и роста преступлений, связанных с насилием. Они считают, что, поддерживая скучные повторения и вышедший из моды неоригинальный тип представительской живописи, тем самым хранят верность флагу, дисциплине, чувству справедливости и ответственному использованию мирового превосходства.
Я усмехнулся.
– А как насчет людей, которые любят современную живопись?
– Люди, которые покупают современную живопись, часто интересуются только тем, чтобы получить доступ в мир молодых художников. Очень часто они богатые невежды, опасающиеся, что их сочтут старыми обывателями, а на деле доказывают, что так оно и есть, поскольку начинают восхищаться смышлеными оппортунистами, которые пишут современные – очень современные – картины. Они продолжают покупать картины ради того, чтобы их продолжали приглашать на вечера богемы.
– Разве нет художников-гениев?
– Их немного, – пожал плечами Жан-Поль. – Скажите мне, английский и американский – действительно один и тот же язык, в точности тот же самый?
– Да, – сказал я.
Жан-Поль посмотрел на меня.
– Мария очень увлечена вами.
Я ничего не ответил.
– Я презираю всех женщин.
– Почему?
– Потому что они презирают друг друга. Они относятся друг к другу с такой жестокостью, с какой никогда не относятся друг к другу мужчины. У них никогда не бывает подруг, о которых можно сказать с уверенностью, что те их не предадут.
– Хорошее основание для мужчин быть добрым к ним, – сказал я.
Жан-Поль улыбнулся. Он был уверен, что я шучу.
– Полиция арестовала Бирда за убийство, – сказал я.
Жан-Поль не был удивлен.
– Я всегда думал о нем как об убийце.
Я был потрясен.
– Они все такие, – пояснил Жан-Поль. – Они все готовы убить из-за своей работы. Бирд, Люазо, Дэтт, даже вы, мой друг, готовы убить, если потребует работа.
– О чем вы говорите? Кого убил Люазо?
– Он убил Марию. Или вы думаете, что она всегда была такой – предающей, смущенной и живущей в постоянном страхе перед всеми вами?
– Но вы не убийца?
– Нет, – сказал Жан-Поль. – Что бы мне ни ставили в вину, если только вы не имеете в виду… – Он сделал паузу, прежде чем тщательно выговорить слово «леди-киллер», что значит «сердцеед».
Жан-Поль улыбнулся и надел темные очки.