Вначале Сайлас очень беспокоился о Бобе. И я тоже. Я и не переставала волноваться, но, в конце концов, Боб пострадал, спасая собственную шкуру, а не совершая подвиг, поэтому я сочла, что могу быть избавлена от бдения возле его постели, когда он распивал кока-колу и оплакивал себя.

Происшествие в посольстве расстроило Сайласа лишь постольку, поскольку все это разволновало меня. Не то чтобы я поощряла его пожалеть себя – наоборот, я делала все, что могла, чтобы помочь ему взять себя в руки. После того как мы убаюкали Боба, Сайлас на цыпочках пошел ко мне.

– Расскажи мне, что случилось, Сайлас, – сказала я.

И он подробно рассказал, как они с Бобом прокладывали себе дорогу из посольства, как у Боба сдали вдруг нервы и на полпути он решил рвануть.

– И так бы все обошлось, – заявил Сайлас.

Я обняла его утешительным жестом.

– Конечно, обошлось бы.

– Я люблю тебя, гусеничка, – сказал Сайлас. – Я без тебя жить не могу.

– Можешь, – возразила я.

Он повис на мне, будто я была обломком в океане, а он потерпевшим крушение. Какое-то время мы стояли молча. Наконец я спросила:

– И сколько у нас осталось денег?

Сайлас ответил:

– Пять тысяч шестьсот шестьдесят четыре фунта восемьдесят шиллингов и четыре пенса.

– А аренда коттеджа, да у нас есть еще две машины и этот металлолом. Ты что, забыл?

– Извини. Об этом я забыл.

– Не бойся, Сайлас, – уговаривала я.

– Всем когда-нибудь становится страшно, – ответил он.

– Постарайся не подавать виду. Нам нужно быть в лучшей форме. В любой момент кто-то может задать вопрос.

– Ну а я могу отказаться отвечать, – со злостью отрезал Сайлас.

– И это будет верный признак, – прокомментировала я.

– Ну их к черту, – отмахнулся он. – Мне нужно немного отдохнуть в гостинице, не бери в голову, у нас достаточно денег, чтобы немного отдохнуть, это точно.

– В зависимости от того, что называть отдыхом, – возразила я. – Не можем же мы прерваться на три месяца, как ты планировал, когда деньги были уже почти у нас в кармане.

– Не теряй чувства меры, – посоветовал Сайлас. – Я отвечаю за храбрость, а твоя задача – сохранять чувство меры.

– Как скажешь, – согласилась я.

– Может, мне оставить тебя, – рассуждал Сайлас. – Наверное, так будет лучше для нас обоих.

В ожидании ответа он внимательно следит за выражением моего лица.

– И не вздумай, – сказала я совершенно хладнокровно. – Ты нам нужен.

Он со злостью вцепился мне в руку, но я высвободилась.

– Ты мне нужна, – сказал Сайлас. – Ты нужна мне больше, чем я тебе, ну, кто может заменить мне тебя?

– Есть масса девчонок, которые сломя голову бросились бы за тобой, покрасивее и поумнее меня. Ты можешь без труда найти мне замену. И не притворяйся, что ты не знаешь, как на тебя реагируют женщины.

– Ну, ну, детка, – начал он, подошел ко мне и нежно обнял.

В комнату проникал сумеречный свет. Мы долго стояли без движения. С Парк Лейн доносился шум машин. В парке сгущался зимний туман. Он мягко окутывал деревья, оставляя на виду только верхушки самых высоких. Я чмокнула Сайласа. Он уже не такой высокий, как когда-то. А может, это мы с Бобом подросли.

– Не обращайся со мной как с бездушной машиной, – продолжал Сайлас. – Мне не чужды человеческие чувства: любовь и голод, так почему бы мне не показать свой страх?

– Страх здесь не при чем. И ты прекрасно знаешь это. Просто прекрати манипулировать мной.

– Иногда я просыпаюсь утром и боюсь открыть глаза: вдруг я не увижу тебя.

– Брось это, Сайлас, – оборвала я его.

– Когда ты идешь за покупками в магазин, мне кажется, что я должен быть рядом, иначе ты попадешь под автобус. Когда ты разговариваешь с другим мужчиной, я уже уверен, что потерял тебя.

– Нет, Сайлас, нет.

– А когда ты смотришь только на меня, меня одолевает страх, что ты видишь перед собой старого, морщинистого человека, до смерти страшащегося быть брошенным.

– Нет, Сайлас, – сказала я. – Меня больше этим не возьмешь. Ты думаешь, что меня можно обвести вокруг пальца. Ты даже не удосуживаешься разнообразить свои уловки, хотя они уже давно не действуют. – Я всхлипнула и поцеловала его. – Нет, нет.

Мне не хотелось бы, чтобы он видел мои слезы, но не смогла сдержаться.

Вечером Сайлас повел меня в город. Я надела серебряное платье и норковую накидку, на Сайласе был его новый вечерний костюм с высоким вышедшим из моды воротничком и монокль в золотой оправе, который держался у него в глазу, даже когда он смеялся. Мы наняли шофера для черного блестящего «роллса» Сайласа и поехали в ресторан, потом на какой-то прием, затем на дискотеку и, наконец, в игорный клуб под названием «Изабельс». Сайлас выиграл у столов пятьдесят два фунта, купил всем шампанское и не в меру щедро отблагодарил крупье. Став на двенадцать фунтов богаче, он почувствовал себя очень лихо и поставил десятифунтовый жетон на десять и одиннадцать. Он выиграл сто семьдесят фунтов. И затем поставил весь выигрыш на нечетные и тридцать три, и выпало тридцать три, так что он удвоил свой выигрыш. Потом он поставил по двадцать пять фунтов на один, два, четыре, восемь, шестнадцать и тридцать два. Это удваивание чисел было то, что Сайлас называл своей системой. Выпало тридцать два, и он получил почти тысячу. Я с трудом оттащила его от стола, и мы пошли вниз. Мы выпили в баре и решили потанцевать. Сайлас был счастлив.

Это была дискотека для богатых немолодых типов с короткими стрижками и крахмальными воротничками. Музыка была слишком медленная и нудная. Как и сами танцоры. Никто не толкался и не проливал виски на твое платье. И на мгновение я снова увидела Сайласа сквозь тот угар, в котором родилась и моя любовь к нему. Я прижималась к нему, и мы танцевали, воображая, что вернулись на пять лет назад.

Мы уже потягивали последний бокал и собирались уходить, когда к Сайласу обратился толстяк в вечернем костюме с белой гвоздикой.

– Это вы выиграли там наверху такую маленькую кругленькую сумму, сэр? – начал он и провел пальцем по тонким усикам.

– Да, – произнес Сайлас, сделав последний глоток из своего бокала.

К толстяку подошел бармен и принял его заказ: большое бренди и «что мои друзья пьют – повторить».

Сайласу не нравилось, когда с ним в барах заговаривали посторонние. Может, потому что обычно жулики именно таким образом ловят своих жертв. Но, как я поняла, на этот раз он посчитал, что нашему положению уже ничего не повредит.

– Люблю удачливых людей, – сообщил толстяк. – Я всегда надеялся, что, может, и мне перепадет немного их удачи. Извините, что позволил себе угостить вас, но, если вы уже собрались уходить, не смею вас задерживать.

– Мы не так уж спешим, – заверил Сайлас.

– Прекрасно. Хотите сигару? – предложил толстяк.

Сайлас кивнул. Толстяк обратился к бармену у стойки:

– Кении! Принеси, пожалуйста, парочку «Корон».

– Это я должен угощать вас, – кокетничал Сайлас.

– Нет, нет, нет, – запротестовал толстяк. – Выигрыши приносят пользу и самому заведению. По крайней мере, так считается. Я всегда говорю своему партнеру, побольше такой пользы – и мы очутимся на Карли-стрит. – Наш новый знакомый засмеялся своей остроте.

– Вы владелец? – спросил Сайлас.

– Боже, увы, нет, – ответил толстяк. – Но я держу двадцать восемь процентов. Моя сфера – кинопроизводство. Я преуспевающий продюсер.

И он снова рассмеялся своему ироничному замечанию. Рядом проходила разносчица сигарет, и он щелчком пальцев подозвал ее и попросил спичек. На подносе среди сигарет были коробки конфет и несколько мягких игрушек.

– Разве не прелесть? – умилился толстяк. В его произношении слышался сильный трансатлантический акцент. – По-моему, они такие лапочки. Я вожу одну такую в машине. Дети любят с ней играть.

Я попыталась изобразить должную степень восторга и сказала, что такая вещица хорошо смотрелась бы на моем туалетном столике.

– На кровати, – поправил он. – Положите под нее ночную рубашку, пусть будет под рукой на случай пожара.

И он рассмеялся. Затем прошептал что-то девушке с сигаретами.

– Вы занимаетесь развлечениями? – поинтересовался толстяк.

– Нет, горнодобывающая промышленность. Амальгамированные минералы. Это и есть моя сфера деятельности. Я президент британского филиала.

Сайлас часто возвращался к предыдущим успешным операциям. История с оружием для Магазарии ушла в прошлое, практически начисто стерлась из его памяти.

– Потрясающе, – восхитился чему-то наш собеседник. – Мне часто советовали вложить все деньги в рудное дело.

– Ну, я не стану вам этого рекомендовать, – осторожно отреагировал Сайлас. – Конечно же, нет. Состояние так легко потерять, если не иметь хорошего консультанта.

– Как с яшмой, – подтвердил толстяк. – В сентябре прошлого года я купил яшмы на четырнадцать тысяч фунтов. И половина товара оказалась негодной. Говорят, что определить истинную ценность яшмы – это самая сложная вещь в мире.

– Ну, таково уж рудное дело, – философски отметил Сайлас.

На этот раз Сайлас сам заказал напитки. И вдруг появилась разносчица сигарет, раскачиваясь под весом двух совершенно нелепых пушистых игрушек. Одна из них была панда, другая – кролик, каждая по четыре фута ростом и, на мой взгляд, ужасного вида. Но, так как толстяк был хозяином этого заведения, мне ничего другого не оставалось, как сказать, что они великолепны.

– Поставьте их себе на кровать, – посоветовал наш приятель.

– Но я не могу принять такой подарок, – пыталась сопротивляться я.

– Я настаиваю.

– Спасибо, – тихо сдалась я и поставила игрушки на пол, где они стояли, почти касаясь головами стойки бара, как парочка детей, ждущих, когда их наконец заберут домой.

– Приятно было с вами познакомиться, – заключил толстяк. – Вы придете еще на этой неделе?

– Может, заскочу завтра, – неопределенно сказал Сайлас.

– Меня зовут Эрик Добрый. Добрый по имени и по характеру. Иногда меня зовут Счастливчик Эрик.

– Вы счастливчик? – спросила я его. В конце концов, он же купил мне этих чудовищ.

– Друзья думают, что да, – ответил он, затягивая узел галстука с такой силой, будто хотел задушить себя. Затем отпустив галстук, он улыбнулся с облегчением. – Мои друзья считают, что такому простаку, как мне, должно невероятно везти, чтобы оставаться платежеспособным. – Он опять рассмеялся и радостно шлепнул Сайласа по руке. – Спросите меня в баре. Я всегда здесь. Если я буду наверху в своем кабинете, я спущусь к вам.

– Хоккей, – ответил Сайлас.

– Спасибо, что зашли, – поблагодарил толстяк. – Не забудьте игрушки.

– Не забуду, – пообещала я.

Я взяла их и вручила Сайласу. Сайлас кисло улыбнулся и пошел к выходу из бара, сопровождаемый всеобщим вниманием окружающих.

Получив пальто в гардеробе, Сайлас обратился к швейцару:

– Этот парень в баре, Берт, он что, новый член?

– Да, полковник, он здесь месяца два. А ведет себя, как хозяин, сэр.

– А что ты о нем знаешь?

– Видите ли, сэр, – сказал швейцар. – Мы с вами старые знакомые, простите, что напоминаю вам. – И он немного помолчал в нерешительности. – Он не тот парень, с которым такой джентльмен, как вы, может играть в карты. Вы понимаете, что я имею в виду, полковник Лоутер.

Сайлас сунул ему в руку скомканную фунтовую бумажку со словами:

– Конечно, понимаю, Берт. Конечно.

Швейцар Берт отнес игрушки в машину, поставил их рядом с водителем и отдал нам честь. Сайлас обратился ко мне:

– Счастливчик Эрик, да? Мелкий воришка.

– Откуда такая уверенность?

– Я их нюхом чувствую, – пояснил Сайлас. – И знаешь, есть такие с острым нюхом, которые и меня могут вычислить. Но ради приличия…

– О нет, милый, – возразила я.

Сайлас повел плечами, и какое-то мгновение мы оба молчали.

– В Честер, – приказал шоферу Сайлас, и его черный гладенький «роллс» мягко скользнул в ночь.

Я тронула Сайласа за руку, он наклонился и поцеловал меня.

– Ты счастлива? – спросил он.

– Прекрасно, – сказала я.

Мы миновали дворец Сент-Джеймс и повернули на Пиккадили. Стражи не было, но несколько маленьких окошек светились. Я пыталась представить себе, как там, внутри дворцовых апартаментов. Улицы блестели от мороси. У входа в Ритц стояли два полицейских, спокойно наблюдая, как хорошо одетый и изрядно пьяный человек пытался завладеть масляной лампой, освещающей дорожно-ремонтные работы. Он осторожно поднял ее, стараясь, чтобы пламя не задуло ветром, и держал ее высоко над головой, освещая себе путь. Полицейские не шелохнулись. Да и не стоило. Еще несколько шагов, и он попадет прямо к ним в руки. Светофор переключился, и наш «роллс» плавно двинулся вперед. Я пыталась разглядеть все происходящее через темное синее стекло, но так и не успела. Так много эпизодов оставалось без финала.

Я выпила слишком много виски. Я откинулась на сиденье и сквозь туман видела Сайласа во всем его великолепии. Его волосы слегка растрепались. На подбородке была та же ямочка, которая так соблазняла меня, когда я впервые встретила его почти ребенком.

– Мне так не хочется быть… тем, что мы есть сейчас, Сайлас.

Сайлас засмеялся:

– Все так.

– Я хотела сказать, что очень сожалею, что мы обманывали людей.

– Сегодня, может быть, и да, – возражал он. – Но что будет завтра, когда ты протрезвеешь и окажешься в холоде и без денег, чтобы оплатить гостиницу?

– И все равно я бы сожалела, – сказала я.

– Послушай, гусеничка, – убеждал меня Сайлас. – Я уже давным-давно живу на этом свете и единственное, что могу сказать тебе наверняка: нет в этом мире мужчины, женщины или ребенка, которые могли бы похвастать тем, что никогда никого не обманули. Младенцы улыбаются, чтобы получить поцелуй, девушки – чтобы получить норковую шубку, мужчины претендуют на империю. Ни одного, даю слово, ни единого, гусеничка.

Он взял меня за руку. Его ладонь была жесткой и холодной.

– У тебя никогда не бывает чувства, Сайлас, – поинтересовалась я, – что неплохо бы иметь свой дом? Кого-то, к кому ты возвращаешься. Что-то, кроме гостиничного номера. Там, где можно оставить ненужные вещи.

Я хотела, чтобы мое предложение прозвучало практично и без заинтересованности.

– База, ты имеешь в виду? – сказал Сайлас.

– Да, база.

– Нет, гусеничка. Никогда. Ни за что. Я странник, всегда был им. И боюсь, что меня уже ничто не исправит. – Он снова поцеловал меня. – А что, ты была бы счастливее, если бы имела такую базу?

– Нет, – согласилась я. – Конечно, нет. Я тоже странница, не забывай. Я никогда не осяду. Мне это претит.

Сайлас нежно погладил меня.

– Счастливчик Эрик, – презрительно сказал Сайлас.