Сэму очень не нравилось быть одержимым. В последний раз этот ужас растянулся на целую неделю: дочка Азезеля (братья звали ее Мэг, хотя строго говоря, это имя принадлежало несчастной одержимой девушке) выбралась из ада после обряда экзорцизма у Бобби и не только вселилась в Сэма, но и особым знаком заперла себя в его теле. На руке младшего Винчестера до сих пор держался след, оставшийся после того, как Бобби прижег этот знак — всего один из многочисленных шрамов, заработанных братьями за годы охоты. Так, Сэм всё еще ждал, когда на указательном пальце отрастет ноготь, который вырвали те языческие боги в канун Рождества.

Вот и теперь Сэм великолепно осознавал, что происходит вокруг, но не мог ничего поделать, и это было очень и очень неприятно. Тогда он отделался тем, что убил мужчину и замучил девушку, но еще не вечер, как говорится. Надо было освободиться до того, как дела пойдут еще хуже.

Последний Калуза выстроил своих жертв вокруг выступающих из грязи костей. Теперь, когда землю расчистили тщательнее, оказалось, что костей еще больше — явно не к добру. Дина и офицера Монтроза сила индейца почему-то минула стороной. Сэм понятия не имел почему, но радовался, что хотя бы брат остался на свободе, если, конечно, призрак просто не убил его. Едва потеряв контроль над телом, Сэм пытался сопротивляться отчаянно, но безуспешно. Очевидно, Последний Калуза использовал выпитую недавно жизненную энергию для преувеличения собственных сил. Прибавить сюда ритал Федреготти, и Сэм сильно сомневался, что этого призрака удастся остановить. Младший Винчестер снова попробовал хотя бы пошевелить пальцем — тем самым, на котором недоставало ногтя — но ничего не вышло.

— Черт!

Так он понял, что может говорить. Что ж, и то хлеб.

— Что ты собираешься с нами делать?

Последний Каруза, стоящий в центре круга, развернулся и уставился на него из-под маски:

— Мы свершим месть калуза.

— Как?

Индейца перебил шеф полиции:

— О чем ты вообще с этим психом разговариваешь? Послушайте, мистер, я не знаю, что вы задумали, но…

— Молчать! — призрак махнул рукой, и шефу словно звук перекрыли, хотя его губы продолжали шевелиться.

— Оставь его в покое! — крикнул один из копов. — Ты не имеешь права…

Еще один жест — и полицейский тоже замолчал.

— А как насчет нашего права на жизнь? В свое время мы были самыми могущественными воинами. Одни приходили к нам за защитой и были вознаграждены, другие пытались забрать то, что принадлежит нам, и были наказаны. Их кости усеяли землю, став напоминанием о глупых чаяниях бросить нам вызов, — Последний Калуза расхаживал вокруг костей. — Наше племя процветало. Но потом пришли чужеземцы с их странными одеяниями и инструментами. И принесли свои болезни. Мы тоже много болели, но чужие болезни не поддавались целительным силам наших шаманов. Чужеземцам удалось то, что не удалось многим вражеским воинам: они уничтожили калуза.

Последний Калуза остановился перед Сэмом и пристально посмотрел на него. Младший Винчестер увидел, что глаза в прорезях раскрашенной маски беспрестанно меняют цвет. Низкий гулкий голос произносил слова на неизвестном языке, хотя Сэм великолепно понимал их, и эхом отражался от деревянной поверхности.

— Наши люди гибли, и тогда священники собрались вместе, понимая, что надо что-то делать. Когда в живых осталась лишь жалкая горстка калуза, один священник сумел собрать души мертвых воедино, чтобы однажды они смогли отмстить тем, кто уничтожил нас. Едва пришло время, мы вернулись. Мы отнимем жизни чужаков, как они когда-то поступили с нами. Это и есть месть калуза.

— Чудненько, — пробормотал Сэм.

Он заметил, что Последний Калуза выглядит довольно материальным, хотя зачастую призраки куда более прозрачны. В сущности, на то, что Последний Калуза не был человеком, указывало только полное отсутствие запаха. Сэм не мог учуять ничего: ни запаха краски, ни запаха дерева от маски, ни запаха тела самого индейца. Пахло лишь землей и солоноватым ветерком с океана. Так же было когда-то и с Молли: ее призрак, не отличимый от обычного человека и переживающий одно и то же на протяжение пятнадцати лет, был вполне осязаемым, но ничем не пах.

— Какой в этом смысл? — не сдавался Сэм. — Калуза как были мертвыми, так такими и останутся. Прошло больше двухсот лет. На полуострове за это время пожила не одна нация; не осталось ни одного человека из тех, кто вытеснил вас; большинство тех, кто здесь сейчас живет, даже не потомки виновных в вашей смерти.

— Смысл прежний: месть. И это самое главное, — Последний Калуза отступил. — Вы пробудете здесь до вечерней зари. Потом всё будет кончено, — и он исчез.

Двигаться все еще не получалось. Сэм надеялся, что удастся образумить призрака, хотя и понимал, что шансы на это равнялись нулю. Мстительные духи, они как компьютер: делают только то, на что запрограммированы, и ничего кроме. Что посеешь, то и пожнешь.

— Какого черта здесь творится? — вопросил шеф полиции. — Это безумие какое-то, как может…

— Шеф, — позвал один из полицейских. — Мы вас уважаем, но все-таки заткнитесь уже. А ты…эй, парень!

Сэм сообразил, что обращаются к нему:

— А?

— Ты, наверное, один из тех охотников, про которых рассказывал Вэн?

Шеф побагровел:

— Охотники? Какое отношение может иметь какой-то болван, бегающий за оленями, к…

— Да, мы с братом познакомились с офицером Монтрозом вчера вечером. Меня зовут Сэм Винчестер.

— Знаешь, как остановить это существо, Винчестер? — к разговору присоединился второй коп.

— Есть много способов уничтожить привидение, — уклончиво отозвался Сэм.

— Хорош говорить загадками, сынок, — сказал третий коп. — Нам этого добра на работе хватает. Лично я бы предпочел честный ответ фальшивым уверениям.

— Я тоже.

— И я.

— Да о чем мы вообще разговариваем? — завопил шеф полиции.

Поскольку начальника игнорировали собственные подчиненные, Сэм решил, что и ему можно:

— Я не уверен. От такого призрака можно избавиться двумя способами. Первый срабатывает почти с любым призраком: посолить и сжечь останки.

— Что значит «почти»?

— Ну, иногда тело кремируют или с останками случается что-нибудь, что приводит к их полному уничтожению. А иногда… — он заколебался. — Иногда призрак просто слишком силен.

На секунду все притихли. Потом взвыл шеф:

— Народ, вы сбрендили! Какие еще призраки? Это чушь!

— Босс, вы сколько прожили на Ки-Уэсте? — поинтересовался полицейский.

— Я не верю в привидений, — насмешливо откликнулся шеф.

— А это что было по-вашему? Спецэффект? И почему вы двигаться не можете?

— Безумие, — забормотал шеф. — Просто…безумие…

Его бормотание заглушил медэксперт:

— Мистер Винчестер, вы говорили о двух способах и, насколько я понял, хотите сказать, что первый тут не сработает.

— Не сработает, — согласился Сэм. — Этот призрак является воплощением всего племени. Нам в жизни не собрать все останки.

— Отлично. А второй какой?

— Последний Калуза — мстительный дух, который пришел сюда с определенной целью. Некоторый такие призраки предупреждают о чем-то, другие пытаются сообщить, кто их убил. Когда они добиваются своей цели, то уходят сами.

— То есть, когда этот парень сделает, что хотел, он исчезнет? — уточнил коп.

— Ага.

— Превосходно! — воскликнул другой. — Получается, всё, что мы можем сделать, это дождаться, пока он уничтожит всех людей. Обалдеть.

— Не всех, — поправил Сэм. — Он сказал, что умрут «чужаки». Заметьте, офицера Монтроза он не тронул. Думаю, жертва придаст ему сил уничтожить всех, кто не является индейцами. Ну или он оставит те племена, которые считает дружественными калуза.

— Сумасшедший дом, — проговорил шеф полиции.

— Согласен, — поддакнул коп. — Он хочет нас убить, потому что его люди заболели? Он же сам сказал, что во всем виноваты эпидемии! Никто не может за это отвечать!

— Что-то я не видел, чтобы ты пытался донести до него свою точку зрения, — огрызнулся медэксперт.

— А что, неясно, что этот парень и слушать не станет?

Не обращая внимания на спор, Сэм сосредоточился на внутренних ощущениях. Может, если посильнее сконцентрироваться, получится освободиться от невидимых пут? Прошло время (на часы, естественно, не посмотришь), но ситуация не изменилась. Тогда Сэм попробовал сосредоточиться ещё немножко посильнее.

«Буду пытаться до завтра. Всё равно больше ничего не остается…»