Ладонь Кары коснулась холодной стали. Никогда еще девушка не испытывала такой невероятной радости. Она крепко стиснула рукоять.
Радость, однако, была преждевременной.
Кара лежала на животе, уткнувшись носом в пол, беспомощная. Извернувшись, она перекатилась на спину. Пистолет с лязгом задел металлическую раму кровати. Тесное пространство взорвалось оглушительным грохотом.
Она нечаянно выстрелила? В кого-то попала? Пробила дырку в стене или в окне? А вдруг попала в Карлоса? Или в Томаса!
Повернув голову, она увидела, что Томас по-прежнему лежит у дальней стены. Дырок от пуль на нем вроде не видать.
Тут кто-то вспрыгнул на кровать. Карлос!
Она пальнула в матрас, морщась от грохота. Потом еще раз. Бах! Бах!
На полу появились ноги Карлоса. Два прыжка — и он исчез в коридоре.
Кара выстрелила вслед. Карлос шмыгнул к двери, ведущей в смежный номер.
Дверь хлопнула.
А вдруг он на самом деле не ушел? А затаился за стеной, поджидая, пока она вылезет и отложит пистолет, чтобы тут же ворваться и перерезать ей горло?
Она выползла из-под кровати, стараясь удерживать пистолет дулом к двери. Затем поднялась на ноги, медленно подошла к ней и осторожно выглянула.
Карлоса там не оказалось.
Дверь в конце коридора была открыта. Значит, он действовал не один. Кто-то из служащих гостиницы помог ему забраться к ним через смежный номер.
— Томас?
Кара обежала вокруг кровати, опустилась рядом с братом на колени.
— Томас!
Легонько похлопала его по щеке.
Тут во входную дверь постучали. Услышали выстрелы. Потому-то Карлос и сбежал — знал, что услышат. Возможно, ее нечаянный выстрел спас жизнь и брату, и ей.
— Томас, милый, очнись!
Он застонал и медленно открыл глаза.
Томас и Кара сидели на диване в номере Мертона Гейнса, дожидаясь, пока заместитель госсекретаря покончит с нужными звонками. Коротко приветствовав их и узнав о нападении на Томаса, он приказал усилить охрану собственного номера, после чего попросил прощения за то, что отвлечется на несколько минут. За закрытыми дверями вершатся судьбы мира — пояснил он.
Из коридора до них доносился его приглушенный голос. Кара спросила тихо, почти шепотом:
— Пятнадцать лет? Целых пятнадцать? Ты уверен?
— Да. Абсолютно.
— Но этого не может быть. Ты же не сделался старше на пятнадцать лет?
— Плоть не сделалась…
— Плоть?
— Извини.
— Плоть, — повторила она. — Звучит… непривычно.
— Как я уже сказал, там мне около сорока. Если честно, я и здесь чувствую себя на сорок.
— Удивительно.
— Значит, эти твои раны — свидетельство изменении законов, связывающих две реальности, — она показала на руку Томаса. — Знания и навыки и прежде передавались туда и обратно. Но, пока разноцветный лес не почернел, раны, полученные в том мире, здесь у тебя не появлялись; только здешние переходили туда. А теперь переходят и те и другие?
— Похоже, что так. Но переходит еще и кровь, не только раны. А кровь связана с жизнью. Мальчик говорил, что кровь на самом деле оскверняет озера. Это один из основных наших законов там. Как бы там ни было, переход теперь осуществляется в обе стороны.
— Но когда ты в первый раз ударился головой… когда все началось… кровь тоже шла у тебя в обоих мирах.
— Возможно, рану я тогда получил в обоих мирах одновременно. Может, именно это и открыло ворота между ними. — Он вздохнул. — Не знаю… бред какой-то. Допустим, передаются знания, навыки и кровь. Больше ничего.
— И ты являешься всего лишь воротами. Мы говорим о твоих знаниях, навыках и крови.
— Верно.
— Это может объяснять, почему здесь ты не старишься, — сказала Кара. — Ранен там — ранен и здесь, но при этом ты не старишься, не толстеешь и не потеешь… В обеих реальностях проявляются только особые случаи, связанные с кровотечением. — Она сделала паузу. — И там ты — генерал?
— Командир Лесной Стражи, генерал Томас Хантер. — Ответил он, не моргнув глазом.
— И как ты им стал? — спросила она. — Пойми, я не то чтобы не верю, будто ты не способен стать хоть самим Александром Великим. Просто переварить сложновато. Мне бы какие-нибудь подробности…
— Бред, да и только? — На его губах заиграла усмешка. В это мгновение он снова стал тем Томасом, которого она знала.
Он стиснул кожаный подлокотник.
— Все это так… странно. И так реально.
— Потому что это и впрямь реально. И не пытайся еще раз спрыгнуть с балкона.
Он отпустил подлокотник.
— Ладно. Судя по всему, реальны оба мира. Мы, во всяком случае, по-прежнему так считаем, верно? Ты пойми только, что после пятнадцати лет в том мире этот кажется больше похожим на сон. И прости, если порою я буду вести себя странновато.
Она улыбнулась и покачала головой. Он и впрямь был в чем-то «странноват», но в чем-то он оставался прежним, привычным Томасом.
— Смешно? — Он поднял бровь.
— Нет, но… Сам себя послушай — «прости, если порою я буду вести себя странновато». Не обижайся, братик, но звучит это несколько непривычно. Ладно. Расскажи еще что-нибудь.
— Когда шатайки отравили своей заразой разноцветий лес, людей поразила жуткая болезнь. От нее шелушится кожа и растрескивается плоть. Это очень больно. Глаза делаются серыми, тело пахнет тухлыми яйцами. Но Элион дал нам возможность спасаться от этой болезни. Сохранилось семь лесов — обычных, не разноцветных, и в каждом есть озеро. Если омываться в них каждый день, болезнь отступает. Живя в лесу, мы обязаны исполнять единственное условие — регулярно мыться и оберегать озера от осквернения кровью.
Она слушала его внимательно.
— Увы, в этот самый момент у меня с Ордой идет сражение, которое может положить конец всему.
— А что там с пророчеством?
— О том, что Элион сокрушит Орду одним ударом? Возможно, динамит и есть то самое средство Элиона. — Он поднялся, горя желанием поскорее осуществить свой план. — Поэтому, прежде чем вернуться, я должен узнать, как делают динамит.
— Я так понимаю, вы по-прежнему видите сны, — раздался у них за спиной голос Гейнса.
Кара вскочила на ноги. Уверенный голос и блеск в глазах заместителя госсекретаря на мгновение вселили в нее несбыточную надежду на то, что истинная драма разворачивается в иной реальности, там, в пустыне Томаса, где идет война, а штамм Рейзон — всего лишь выдумка.
— Иллюзия.
Но Гейне вернул ее на землю.
— Это хорошо, — сказал он, подойдя к ним. — У меня такое предчувствие, будто ваши сны нам вскоре понадобятся. В жизни не представлял, что могу сказать однажды нечто в этом роде, но, с другой стороны, я не представлял и того, что нам придется столкнуться с таким кошмаром. Выпьете что-нибудь?
Они не ответили.
— То, что ваш номер не охранялся, — мой личный недосмотр. Неприятно в этом признаваться, но изначально мы вас, Томас, недооценили. Ручаюсь, теперь дело обстоит иначе.
Томас промолчал.
Гейне внимательно вгляделся в него:
— Вы уверены, что с вами все в порядке?
— Вполне.
— Это хорошо, — он взглянул на Кару и снова перевел взгляд на него. — Вы нам нужны целым и невредимым.
— Вряд ли я смогу помочь еще чем-нибудь. Все изменилось.
Гейне шагнул к Томасу, взял его за руку и отвел к окну:
— По-моему, вы плохо представляете себе общую картину, Томас… А выглядит она неважно. «Рейзон фармасетикаль» только что завершила проверку куртки, оставленной неким мужчиной в международном аэропорту Бангкока. Этот человек, как докладывают, всполошил нескольких летных служащих, прежде чем подойти к медпункту, оставить на скамейке куртку и уйти. Что, по вашему мнению, было в куртке?
— Вирус, — предположила Кара.
— Именно. Штамм Рейзон. Как и обещал Вальборг Свенсон. Как предсказал не кто иной, как вы, мистер Томас Хантер. Мы в свое время недооценили всю вашу значимость и всю важность ваших слов. Вирус распространяется по воздуху. И это означает, что, если даже мы с вами еще не заражены, то заразимся прежде, чем вылетим в Колумбию. А к концу недели будет заражена половина Таиланда.
— Вылетим в Колумбию? — спросил Томас. — Зачем?
— Президент собирает комиссию и предлагает вам рассказать ей все, что вы знаете.
— Не думаю, что могу добавить что-то к уже известному вам.
Гейне нервно усмехнулся:
— Я знаю, для вас эта неделя была нелегкой, Томас, но, видимо, вы не все понимаете. Сложилась трудная ситуация, и мы даже в первом приближении не представляем себе, как с нею справиться. А вы эту ситуацию предсказали и знаете о ней в данный момент больше, кажется, чем кто бы то ни было другой. Поэтому и станете гостем президента Соединенных Штатов. Сейчас же! И с применением силы, если понадобится.
Томас сморгнул. Посмотрел на Кару.
— Думаю, в этом есть смысл, — кивнула она.
— О Монике что-нибудь слышно? — спросил Томас.
— Нет.
— Но вы же понимаете, что происходит, — сказал Томас. — Может, у Свенсона пока и нет антивируса, но с ее помощью будет. И когда это случится, нам конец.
Кара начала узнавать прежнего брата.
— Ну не знаю. Это уже не в моей компетенции…
— Вот видите! Как только я что-то говорю, у вас тут же появляются сомнения. Почему я должен думать, что в Вашингтоне будет по-другому?
— Я в вас не сомневаюсь! Просто сообщаю, что теперь за дело взялся президент. Меня вы уже убедили, остается лишь убедить его.
— Ладно. Летим. Но с условием, что вы тоже мне поможете, причем прямо сейчас. Прежде чем я снова усну, мне нужно выяснить, каким образом можно устроить взрыв, достаточно мощный, чтобы обрушить скалу.
Гейне вздохнул.
Томас шагнул к нему, взял за руку — как брал его Гейне — и медленно повел к тому же окну.
— По-моему, вы плохо представляете себе общую картину» Мертон, а выглядит она неважно, — передразнил он. — Позвольте вам помочь. Пока мы тут разговариваем, я командую тем, что осталось от моей Лесной Стражи, в битве с Ордой. Нас — меньше пяти тысяч. Врагов — сто тысяч… Если я не узнаю, как обрушить им на головы скалу, они разгромят нас и убьют наших женщин и детей. Для вас это пустой звук, ясное дело. Но есть еще одна проблема: если я умру там, я умру и здесь. А если я умру здесь, я больше ничем не смогу вам помочь.
— Вы не преувеличиваете?
Томас закатал рукав:
— Под этой повязкой — рана, которую я сегодня получил в бою. На простынях в моем номере — кровь. Карлос, пока я спал, ножом меня не резал. Так кто же это сделал? Голова у меня болит от удара камнем. Поверьте, другая реальность — так же реальна, как эта. И если я умру там, ручаюсь, я умру и здесь.
«Как верно и обратное, — подумала Кара. — Умри он здесь, умрет и в лесу».
Он опустил рукав:
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, если вы поможете мне остаться в живых. По-моему, это справедливо. А, по-вашему?
Гейне выдавил из себя растерянную улыбку:
— Согласен. Я посмотрю, что можно будет сделать, при условии, что вы не станете рассказывать об этих подробностях прессе или вашингтонской комиссии. Боюсь, они не поймут.
Томас кивнул.
— Конечно. Кара, может, ты поищешь для меня кое-что, пока я буду занят?
— Как делать взрывчатку? — Она подняла бровь.
— Гейне наверняка может позвонить нужным людям. Там у нас — каньоны и множество скал, богатых медью и оловом. Мы изготавливаем бронзовое оружие. На то, чтобы найти ингредиенты и сделать взрывчатку, у нас будет всего несколько часов. Она должна быть достаточно мощной, чтобы расколоть скалу вдоль естественного разлома.
— Порох, — сказал Гейне.
Томас посмотрел на него:
— Не динамит?
— Сомневаюсь. Впервые порох получили, скомбинировав несколько простых элементов. И это как раз то, что вам нужно. — Гейне хмыкнул и покачал головой. — Помоги нам Господь. Мы непринужденно рассуждаем, какой взрывчаткой вернее всего будет поразить Орду, вдыхая при этом самый смертоносный вирус в мире.
— Итак, кто сможет мне помочь? — спросила у него Кара.
Он взял мобильник, набрал номер, коротко и тихо переговорил с кем-то и отключился.
— Прошлым вечером вы встречались с Филом Грантом, директором ЦРУ. Он — в соседнем номере и бросит на это дело столько народу, сколько потребуется.
— Сейчас?
— Да, сейчас. Если порох можно изготовить, ЦРУ отыщет людей, которые расскажут, как это делается.
— Отлично, — сказал Томас.
Новый брат Каре определенно нравился. Она подмигнула ему и вышла.
Томас повернулся к Гейнсу.
— О'кей. Где вы успели побывать?
Все постепенно возвращалось на места. Томас не то чтобы подзабыл подробности, просто до сих пор чувствовал себя слегка дезориентированным. Но с каждой минутой проведенной в этом мире, осознание приближающегося кризиса крепло, перекликаясь с мыслями о кризисе в другом мире. И там, в другом мире, все зависело только от него.
— В Вашингтоне.
Томас провел рукой по волосам:
— Представить себе не могу политиков, слушающих эдакие откровения. Они решат, что я спятил.
— Мир вот-вот покатится под откос, Томас. Франция, Британия, Китай, Россия… дрогнула уже каждая страна, в которой Свенсон рассеял этот чудовищный вирус. Всем необходимо решение, а вы можете оказаться единственным человеком, кроме тех, кто участвует в заговоре, который способен это решение предложить. Времени на то, чтобы обсуждать степень вашей адекватности, у нас нет.
— Хорошо сказано.
— Меня вы заставили поверить. Из-за вас я поставил себя в сложное положение. Не бросайте меня, во всяком случае, сейчас.
— Где Свенсон рассеял вирус?
— Идемте со мной.
Заседание вызвало у него ощущение дежа-вю. Тот же конференц-зал, те же лица… Впрочем, наблюдались и существенные отличия. Телесвязь, трое новых участников — министр здравоохранения Барбара Кингсли, высокопоставленный чиновник из Всемирной организации здравоохранения и министр обороны, который всего через десять минут, извинившись, отключился. «Есть в этом что-то странное», — подумалось Томасу.
От прежней самоуверенности и сарказма не осталось и следа. Во взглядах людей читалась беспомощность и растерянность. Многие выглядели нервными и встревоженными. Минут тридцать занял пересказ полученных сообщений. Гейне был прав: Россия, Англия, Китай, Индия, Южная Африка, Австралия, Франция — все страны, над которыми уже нависла угроза, требовали решения от Госдепартамента США. Но решения не было, во всяком случае такого, которое сулило бы хоть искорку надежды. А к концу дня число зараженных стран должно было удвоиться.
Доклад фармацевтической компании Рейзона о куртке, оставленной в аэропорту Бангкока, обсуждали минут пятнадцать, высказывая предположения и догадки, большинство которых принадлежало Терезе Самнер из ЦКЗ. Если — и это очень важное «если», уверяла она, — каждый город, объявленный Свенсоном зараженным, и вправду заражен, и если — еще одно важное «если» — вирус в самом деле, действует так, как демонстрируют компьютерные программы, он распространился уже слишком широко, чтобы его можно было остановить.
В полной мере осознать размеры катаклизма не мог никто.
— Как, во имя небес, подобное вообще могло произойти? — вопрошала Кингсли, крупная темноволосая женщина. Ответом ей было молчание.
«Этот простой вопрос, — подумал Томас, — через несколько дней будут задавать на все лады сотни тысяч раз».
— Мистер Рейзон, возможно, вы представите объяснение, которое я сочту приемлемым для передачи президенту?
— Это вирус, мадам. Какого еще объяснения вы ждете?
— Я знаю, что это вирус. Меня интересует другое: как это возможно? Миллионы — или сколько их там — лет эволюции, чтобы стать теми, кто мы есть, и вдруг, откуда ни возьмись, является какая-то букашка, которая нас всех убьет? Нынче, черт возьми, не Средние века!
— Нет, в Средние века у человеческой расы не было технологий для создания такого кошмара.
— Не могу поверить, будто вы не видели, к чему это может привести.
Практически прямое обвинение, заставившее зал умолкнуть.
— К чему это может привести, способен увидеть любой, кто понимает истинный потенциал супервирусов, — парировал Жак де Рейзон. — Равновесие природы — материя тонкая. Предвидеть подобные мутации невозможно. Пожалуйста, объясните это вашему президенту.
Они смотрели друг на друга так, словно ждали, что вот-вот будет сказано нечто такое, отчего это ужасное недоразумение вдруг рассеется.
Первое апреля, никому не верь…
Но на дворе стоял не апрель, и никто никого не дурачил.
Вновь принялись обсуждать сообщение Самнер о том, что наличие вируса подтверждено пока только в Бангкоке. Чего еще ждать, никто толком не знал, хотя в ЦКЗ и старались изо всех сил заполучить надежную информацию в надежные руки.
— Мы не опоздаем на самолет? — спросил, наконец, Томас.
На него посмотрели так, словно этот вопрос требовал кропотливого исследования. Видимо, сейчас такого исследования заслуживало все, что бы ни сказал Томас Хантер.
— Машина прибудет за нами через тридцать минут, — сообщил ассистент Гейнса.
— Отлично. Сомневаюсь, что мы тут договоримся до чего-то путного.
Молчание. Потом кто-то спросил:
— То есть?
— Обо всем этом я вам уже рассказывал. И никакие разговоры не изменят того факта, что аэрогенный вирус, с которым мы столкнулись, заразит за две недели все население Земли. Есть только один способ с ним справиться — найти антивирус. Для чего, полагаю, нужно отыскать Монику де Рейзон. Судьба мира — в ее руках. — Он отодвинул свой стул и встал. — Но здесь мы о ее поисках говорить не можем, поскольку тем самым предупредим Свенсона. У него здесь наверняка свои люди.
Гейне прочистил горло:
— Думаете, тут есть крот? Среди нас?
— А как еще Карлос узнал бы, где я нахожусь? Как он получил доступ к моему номеру? Откуда, перед тем как войти, он узнал, что я сплю?
— Вынужден согласиться, — вздохнул Фил Грант. — Он мог получить доступ и другими способами, но Томас, скорее всего, прав.
— В таком случае я должен сказать, что французское правительство желало бы арестовать Томаса Хантера, — сказал Луи Дютетр.
Все взоры обратились к представителю французской разведки.
— Париж под угрозой. Мистер Хантер об этой угрозе знал заранее. Это наводит на подозрения.
— Не смешите, — сказал Гейне. — Сегодня утром его пытались убить.
— Кто пытался? Кто видел этого таинственного убийцу? Насколько мы знаем, Томас и есть крот. Так ли уж это невозможно? Мое государство настаивает на допросе…
— Довольно! — Гейне встал. — Заседание окончено. Мистер Дютетр, вы можете передать своим людям, что Томас Хантер находится под защитой Соединенных Штатов Америки. Если вашему президенту сей факт не по душе, пожалуйста, посоветуйте ему позвонить в Белый дом. Расходимся.
— Возражаю! — Дютетр вскочил на ноги. — Это касается всех, и все должны участвовать.
— Тогда найдите Свенсона, — предложил Гейне.
— Но этот человек и есть Свенсон!
— Интересная мысль…
Гейне вышел из зала не оглядываясь. Томас последовал за ним.
Небольшой реактивный самолет летел через Таиланд на запад, направляясь в Вашингтон, округ Колумбия. Прошло уже шесть часов с того момента, как в Белый дом пришел первый факс с сообщением о том, что для homo sapiens в мире все переменилось. К этому времени ЦКЗ подтвердил наличие вируса еще в двух городах — Нью-Йорке и Атланте. Проверку начали с аэропортов, следуя указаниям из Бангкока, и дальнейшие исследования уже не понадобились.
Для распространения вируса Свенсон использовал именно аэропорты.
Лидерам государств предстояло принять первое важное решение. Закрыть аэропорты и тем самым замедлить продвижение вируса? Или, во избежание паники, не спешить с этим, пока не появится какая-то более конкретная информация?
По мнению «Рейзон Фармасетикаль», закрытие аэропортов мало что изменило бы — вирус распространился уже слишком широко. А паники не хотелось ни одному из правительств зараженных стран. Поэтому аэропорты до поры до времени оставались открытыми.
Томас бодрствовал всего четыре часа, но ему уже хотелось поскорее уснуть. В руках он держал тонкую папку и перечитывал ее содержимое в пятый раз.
Кара хмурилась.
— Возможно, мощность и не та, что тебе нужна, — чертовски медленно горит, но Гейне был прав. Порох — единственное взрывчатое вещество, которое можно собрать из неведомо чего в неведомых местах.
— И как я его соберу?
— Говорят, что шанс есть. Китайцы открыли порох случайно почти две тысячи лет назад. Можно процентов на пятьдесят отклониться от нужного сочетания составляющих и все-таки добиться приличного взрыва. Три ингредиента, которые тебе требуются, — вполне заурядные. Нужно только знать, что искать. Сахар у вас там есть?
— Есть. Тростниковый, как и здесь.
— Если не сумеешь быстро раздобыть древесный уголь, сгодится и сахар. В списке есть и другие заменители. К тому же приведены все пропорции. Удерживай Орду. Отправь тысячу солдат искать то, что нужно.
— Провела небольшое исследование и готова командовать войсками? — Томас усмехнулся. — Ты там пригодилась бы, Кара. Вправду пригодилась бы.
— Тебе там нравится больше, чем здесь?
— Об этом он еще не думал. Я не уверен, что «там» и «здесь» — это не одно и то же. Объяснить трудно и представить тоже, но обе реальности на самом деле очень похожи.
— Хм. Что ж, если узнаешь однажды, как можно взять кого-то с собой, обещай, что первой возьмешь меня.
— Обещаю.
Она вздохнула:
— Наверное, сейчас не самое подходящее время об этом говорить. Но ты помнишь, что я сказала тебе напоследок, прежде чем ты исчез прошлой ночью на пятнадцать лет?
— Напомни.
— Прошло всего двенадцать часов. Я предложила тебе стать таким человеком, который сумеет разобраться со здешней ситуацией. И ты вернулся генералом. Просто диву даюсь.
— Интересная мысль.
— Ты и впрямь изменился, Томас. Не хочу тебя огорчать, но думаю, на самом деле, что изменился ты ради спасения этого мира, а не того.
— Может быть.
— Мы теряем время. Ты должен уже понять. Оставь эту уклончивость — «интересная мысль», «может быть»… Иначе нам конец.
— Может быть. — Он усмехнулся и закрыл папку. — Но пока я не пойму, как может выжить генерал Хантер там. Да я и тут ничего не понимаю. Говорил ведь уже — я думаю, что, умерев там, умру и здесь.
— А если ты умрешь здесь? — спросила она. — Что будет, если всех нас убьет вирус?
Такого варианта он не рассматривал, и вопрос Кары его встревожил. Вероятно, умерев здесь, вместе со всем человечеством, он умрет и в лесу.
— Будем надеяться, что этот твой порох сработает, сестренка.
— Сестренка?
— Я и раньше тебя так называл.
Она пожала плечами:
— Сейчас это прозвучало странно.
— Это я — странный, сестренка. Очень, очень странный. — Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. — Пора возвращаться на ринг. Впору просить тебя растереть мне плечи. Четырнадцатый раунд, а я все еще на ногах.
— Не смешно. Ты все запомнил, что нужно?
Он кивнул:
— Прочел раз двадцать. Будем надеяться, что смогу вспомнить. Будем надеяться, что смогу найти все, что нужно.
— Сила Элиона, — сказала она.
Он открыл один глаз и посмотрел на нее:
— Сила Элиона.