Все, что произошло в этот краткий отрезок времени, в памяти Тома разделилось на три сегмента.
Вот он несется к лесу, увиливая от пуль, вот уже до леса несколько шагов, крепнет уверенность, что он спасен… Сегмент первый.
Пуля обжигает череп. Как будто тяжкий молот врезался в затылок. Бег перешел в ускоренный пулей полет вперед, параллельно земле. Вселенная вопит от боли, затягивается мглой кромешной, погружается во тьму… Сегмент второй.
Приземление следов в памяти не оставило. Возможно, он умер или сознание потерял еще до того, как коснулся земли. Очнулся, дыша натужно, хрипло, вглядываясь в небо.
Однако не мертвый. В полном сознании. Пальцы метнулись к голове — грязная, волосы спутались, но целая. Ни царапины… Сегмент третий.
Том вскочил и понесся в джунгли, уделяя больше внимания вспыхивающим в голове мыслям, чем свистевшим рядом последним пулям.
Одна из них попала в голову. Сознание угасло. Но прежде чем умереть, он очнулся в цветном лесу, и, хотя он ничего не в состоянии вспомнить, очевидно, кто-то принес плоды, кто-то плеснул воды… И опять время выделывает курбеты: все тамошние процедуры уложились в доли секунды здесь.
В джунглях два часа ушло на радиопереговоры, выход в зону посадки, ожидание вертолета, полет обратно. Достаточно времени, чтобы подумать. Вернуться за Моникой, за Мутой.
Но он прекрасно понимал, что их уже не спасти…
Полицейский вертолет прибыл на территорию заброшенного завода еще до того, как вертолет де Рейзона забрал его. Полиция подтвердила его подозрения. Ни души.
Но даже если бы она все еще была там, забрать ее не удалось бы. Его способность выдерживать смертельные удары на нее не распространялась. Странная смесь ощущений: несокрушимость и бессилие.
А может быть, все это ему почудилось? Может, все пули пролетели мимо? Осталась ли кровь на траве? Спешка, все впопыхах, все в тумане… Лишь три сегмента.
Живой — мертвый — живой.
— Вы… Что?
— Рассчитался.
Том остолбенел. Живописно выглядел он в строгой обстановке кабинета Жака де Рейзона! Грубая парусина штанов покрыта коркой полузасохшей грязи, рубаха вся разорвана, из хлюпающих сапог на паркет сочится мутная жижа.
— Вы отдали им вакцину?
— Они дали мне час. Жизнь моей дочери…
— Жизнь всей планеты! И вашей дочери в том числе.
— Для меня жизнь дочери прежде всего.
«Идиот!» — это восклицание Том оставил при себе, и лишь буркнул, мрачно глядя в угол:
— Я вас понимаю… А информация, которую я передал по радио?
— Время поджимало. У меня не было выбора. Они потребовали лишь образец вакцины и файлы данных. В машине в двух милях от аэропорта. Моника вернется через два дня. Я был вынужден.
Как же, вернется…. Том вытащил из кармана перстень. Золотой с рубином, удерживаемым четырьмя зубцами. Швырнул на стол перед Рейзоном.
— Что это?
— Кольцо вашей дочери. Она дала мне его, зная, что иначе до ее папаши правда не дойдет. Вакцина, нагретая до 179,47 градуса и выдержанная при этой температуре два часа, мутирует. Человек, владеющий этой информацией, — Вальборг Свенсон. Он же потенциальный обладатель антивируса.
Жак де Рейзон поднял перстень, рассеянно осмотрел его.
— Почему вы ее не освободили?
— У вас проблемы со слухом? Я понимаю, что вы выбиты из колеи, но возьмите, наконец, себя в руки! Я нашел ее, как и обещал. Если не верите кольцу, то поймите, что Свенсон изменил свои условия именно из-за того, что я ее нашел.
Де Рейзон тяжело опустился в кресло.
— И теперь вакцина у них. — Том запустил пятерню в волосы. Все к худшему в этом худшем из миров. И он уже не может ничего изменить. А может быть, ничего и нельзя было изменить…
В кабинет влетела Кара.
— Томас! Как ты?
— Лучше не бывает! Вакцина у них. Моника у них. Информация о мутации у них. Чего доброго, и антивирус уже у них.
— Но сон… Он же реален!
— Реален? Ну да, разумеется.
— Да. Да, Питер, измените параметры. Установите 179,47 градуса и выдержите два часа. — Жак де Рейзон вышел из ступора. Он разговаривал с лабораторией, распоряжался, как и положено руководителю. — Следите внимательно и при первых признаках мутации сообщите мне. — Он положил трубку и повернулся к Тому. — Извините, мистер Хантер. Эти два дня истерли меня в порошок. Я вам верю. Во всяком случае, через два часа мы получим результат тестирования. Тем временем нужно информировать официальные инстанции. Вальборга Свенсона я знаю.
— И?
— И если это все так, то… — Его голубые глаза скрылись за покрасневшими веками. — То да поможет нам Бог.
— Моника назвала мне это имя и потребовала, чтобы я его запомнил и передал вам. Мне нужно немедленно соединиться с Гейнсом.
Жак де Рейзон кивнул.
— Нэнси, соедините с Гейнсом.
Мертон Гейнс один в своем кабинете. В состоянии легкого шока он вслушивается в слова Жака де Рейзона. Шесть часов назад он столь же внимательно слушал несколько фантастические выкладки Томаса Хантера, а теперь…
Гейнс почувствовал себя неуютно.
Боб Маклрой рассказывал ему о предсказании Томаса насчет победителя дерби в Кентукки. Сам Томас Хантер сообщал ему о предполагаемых проблемах с вакциной Рейзон. Гейнс затронул тему на заседании кабинета. Согласился проверить сны Хантера. Но все это пустячки по сравнению с тем, что надвинулось на него теперь.
Томас Хантер заснул, узнал, где находится Моника де Рейзон, отправился туда и вернулся с доказательством, что проблема с вирусом приобрела реальные очертания.
— Он здесь, рядом.
— Давайте его сюда, — сказал Гейнс. — Томас? Как дела?
— Похвастаться нечем, сэр. Надеюсь, вы помните о нашей договоренности.
— Гм… Давайте пообстоятельнее, поспокойнее…
— Сэр, Свенсон мне спокойствия не внушает. Тем более он уже действует.
Что ж, этот молодой человек прав.
— Прежде всего, мы не знаем, существует ли этот вирус. Ведь так? Они его уже получили?
— Вирус появится уже через два часа. Гонка началась. Вы должны остановить Свенсона.
— Чтобы его остановить, нужно знать, где он находится.
— Мистер Гейнс, только не говорите мне, что для вас проблема — найти этого типа. Он не такая уж мелкая сошка.
— Мы его найдем. Но есть ли у нас достаточный повод…
— А это для вас не повод? Моника сказала мне, что он собирается использовать вирус, чего же еще нужно?
В сознании Мертона Гейнса колотились два слова: что, если… Что, если… Что, если Хантер прав и лишь несколько дней отделяет мир от сокрушительной пандемии? Общеизвестно, что наука и технология используются в первую очередь отнюдь не на благо человечества. Прохладный ветерок от лопастей вентилятора вдруг дохнул на Гейнса ледяным морозом Арктики. Дверь кабинета закрыта, но из приемной донеслись чьи-то шаги.
Америка катит себе по пресловутому шоссе прогресса, словно недавно сошедший с конвейера автомобиль. Банки ворочают миллиардными суммами. Уолл-стрит перемалывает соизмеримые по стоимости объемы товаров. Президент через два часа собирается выступить с новым планом налогообложения. А мембрана телефонной трубки, прилипшей к уху заместителя государственного секретаря, квакает голосом находящегося за пять тысяч миль человека, что через три недели землю украсят четыре миллиарда свежих покойников.
Сюрреализм какой-то. Невообразимо.
Но… Что, если…
— Прежде всего, давайте, все же, успокоимся. Я вас понимаю, я на вашей стороне. Я обещал и выполняю обещание. Но государственная система — животное с определенным временем реакции, определенными возможностями. Чтобы нас выслушали, нам нужны абсолютно неопровержимые доказательства. Ведь ваши утверждения по-прежнему выглядят невероятными, фантастическими. Это-то вы понимаете?
— Мы получим доказательство, но будет поздно.
— В любом случае мы должны понять друг друга, чтобы достичь согласия. Нужны, по крайней мере, результаты проверки.
— Но Свенсона-то вы найти можете! У вас ЦРУ, у вас ФБР.
— Но не за два часа. Я вам говорил о времени срабатывания. Переходные процессы. Если В2 кружит в воздухе над Багдадом, мы можем сбросить бомбу на этот Багдад в течение часа. Но если этот В2 даже еще не покинул ангар, если мы еще не знаем, где находится наш Багдад… Вы меня понимаете?
Хантер тяжело вздохнул.
— Тогда, мистер Гейнс, считайте, мы уже покойники. Вы меня понимаете? И Моника… — Голос в трубке смолк.
Что, если?.. Что, если?.. Что?
Гейнс встал, принялся шагать по кабинету, не опуская трубку.
— Я не говорю, что ничего не собираюсь предпринять.
— Тогда сделайте хоть что-нибудь.
— Сразу после нашего разговора я обязательно соединюсь с директором ЦРУ. Он уже в курсе событий, и у него есть наработки. Насколько я знаю, таиландская полиция уже задержала того, кто передавал вакцину. Или его автомобиль. Дело о похищении расследуется полным ходом, оно лишь получает новую окраску. Но для всех, кроме вас, да, пожалуй, Рейзона, оно выглядит разновидностью промышленного шпионажа.
— Вы ведь представляете себе, с каким скрипом ворочаются здесь, в Азии, колеса государственной машины.
— Я постараюсь их ускорить. Но поспешите с доказательством.
— А мне тем временем затылок чесать?
Гейнса и этот вопрос не застал врасплох.
— Делайте то, что делали. Вы добились удивительных результатов, и я только могу сказать: так держать!
— Гнаться за Моникой? Но теперь это уже за пределами моих возможностей.
— К сожалению, за пределами не только ваших возможностей. Лучше всего у вас получается спать. Спите, и пусть вам снится.
— Гм… Спать?
— А что еще остается?
Три сегмента. Жив-мертв-жив. Жуть. Они страшно раздражали его, пугали, но говорить о них ему не хотелось.
— Что он сказал? — спросила Кара.
— Сказал — ждать.
— Сидеть сложа руки и ждать? Он что, не понимает, что нет у нас времени?
— Сказал — спать.
Кара подошла ближе.
— Значит, он тебе верит.
— Откуда я знаю…
— По крайней мере, он начинает верить в значение твоих снов. И я с ним согласна. Ты должен уснуть. И чем скорее, тем лучше.
— Прямо так, по заказу? — Он щелкнул пальцами.
— Что, я должна тебя вырубить? Гейнс прав, но он не договорил. Ты должен не просто спать, а делать во сне то, что требуется.
Это означало, что он должен получить больше информации о штамме Рейзон.
— Снова в черный лес, — сказал Том.
— Если надо, то и в черный лес.
Теперь у него два убедительных мотива вернуться в черный лес, по одному на каждую реальность. Здесь ситуация подошла к критической точке, требуются решительные действия. А в цветном лесу его мучили сомнения относительно аварии космического корабля.
— Может быть, мне стоит снова поговорить с Рашелью? Выяснить, откуда ее спасать в следующий раз. Ведь однажды это уже сработало.
— Сработало. И что это значит? Что она в действительности Моника? Ты видишь во сне Монику?
Он вздохнул.
— Кабы я знал… Ладно. Давай, нокаутируй меня.
Кара вытащила из кармана упаковку и отделила три таблетки.