Открыв глаза, Том понял, что опять случилось то же самое.

Лежит он на бежевом шезлонге в своей квартире в Денвере, штат Колорадо, под узорчатым батиком стеганого одеяла. Слева сквозь щель в занавесе просачивается свет. Справа диванная спинка, за ней запертая дверь. Над ним потолок. Текстура шкурки апельсина покрыта краской колера «белая ночь». В небе облака и тысячи миров над ними, как, впрочем, и в трещинах потолка. Том лежит, не двигаясь, но дышит громко и взволнованно.

Снова сон.

Конечно, сон! Это не может быть реальностью, потому что он знает, какова реальность. В черном лесу он стукнулся о черный камень. Удар отшиб память и вызвал странные сны, в которых он представлял себя живущим на древней Земле, спасающимся от гангстеров, которых они с Микалом тоже уже успели обсудить.

И вот опять он погрузился в подобный сон. Древняя Земля. Другая Земля.

Он сел. Поразительно! Насколько реальны ощущения… Пальцы ощущают текстуру ткани. Мозаика из маскарадных масок Кары выглядит настоящей. Он дышит, чувствует гадостный утренний привкус во рту. Потрясающая выпуклость и четкость ощущений! Как будто он бодрствует — так же, как и в цветном лесу, где он недавно съел три сладких плода, принесенных Габилом. Очень, очень убеждающая реальность!

Ладно, теперь он знает, почему так происходит. И знает, почему сон выглядит таким правдоподобным.

Том опустил ноги на пол, откинул одеяло. Так. Что он может делать во сне, чего не мог бы наяву? Он вытянул вперед пальцы и покрутил ими. Летать, к примеру.

Встал. Как и ожидал, голова не болит. С чего ж во сне голове болеть-то… Уперся подошвами в пол, поднатужился — нет, не воспарил.

Ладно, полета не получилось — а иногда летал ведь во сне… Что еще? Ну, боли не ощущаешь… тоже интересные возможности открываются, можно поэкспериментировать забавы ради.

Том сделал несколько шагов, остановился. Интересно, что шаги во сне очень похожи на шаги в реальности, но разница заметна. Ноги не вполне настоящие. Если закрыть глаза — что он и сделал, — ноги не ощущаются. Подошвы чуют пол, он чует подошвы, но между ними и задницей как будто ничего и нет. Вот тебе и парение! Невероятно.

Том обошел комнату, удивляясь тому, насколько все реально. Не совсем так, конечно, как при прогулке с Микалом и Габилом, но, не знай он, что спит, подумал бы, что комната настоящая. Удивительно, как устроен разум, сознание, как оно работает…

Том погладил черную резную фигуру казуара, привезенную из Индонезии. Каждую неровность ощутил он, каждую зазубринку. Может, она даже… да, действительно. Понюхав, Том уловил слабый запах дыма, в точности как и ожидал. Дерево закалено обжигом. Что, резчик тоже во сне работал?

— Томас!

Ага, Микал вернулся. Долго его не было, теперь вернулся и будит, пора идти дальше. Тому не очень хотелось просыпаться. Интересный сон.

— Том!

Нет, голос выше, чем у Микала. Наверное, Габил.

— Как дела?

Он повернул голову. Возле дивана стояла Кара в ночнушке в синий цветочек и в широких трусах типа мужских семейных.

Нет, он все еще спит! Спит.

— Привет, сестрица.

Она ему, конечно, никакая не сестрица, потому что в действительности ее не существует. Но в этом-то сне она ему сестра. В реальности сна, а не в реальной реальности.

— Как самочувствие, больной?

— Прекрасно. Как я выгляжу?

— Гм… Значит, больше не мечешь икру из-за того, что случилось вчера?

— Вчера? — Он покосился в сторону, уже снова желая, чтобы Микал его поскорее разбудил. — Ты имеешь в виду гонки с пальбой и с дракой и ранение в голову? Не хочется тебя разочаровывать, но не было всего этого. Не было.

— Не понимаю тебя. Ты что, выдумал все? — На лице ее обозначилось облегчение. — Вот дурак…

— Не совсем. Это случилось, но случилось здесь, а то, что здесь, — не считается. Корова выше луны не прыгнет, а если во сне падаешь, можешь падать вечно, не приземляясь, потому что в действительности никуда ты не падаешь. — Он ухмыльнулся. — Здорово, правда?

— Что ты несешь? — Она поморщилась и перевела взгляд на бутылочку с таблетками, стоящую на краю стола. — Еще таблетку принял, что ли?

— А, димедрол? Нет, не принимал. И — нет, я не брежу, не галлюцинирую. — Он вытянул вперед руку и возгласил истину: — Это сон, дорогая сестрица! Мы здесь с тобою во сне.

— Перестань валять дурака. Не смешно.

— Говори что хочешь, но все это не происходит в действительности. Все понарошку. Можешь называть меня сумасшедшим, но ты — часть сна.

— И повязка на твоей голове тоже сон? Совсем свихнулся. — Она направилась к кухонному буфету.

Том потрогал повязку.

— Повязка мне снится, потому что я упал на камень в черном лесу. Хотя почему-то не все совпадает. Ведь там я руку сломал, а тут… — Он выжидающе уставился на предплечье, как будто обижаясь на то, что оно не сломано.

Кара недоверчиво смотрела на него. Она молчала, и Том даже подумал, что убедил ее. Может быть, если запастись терпением, людей из сна можно убедить в том, что их не существует.

— Ты обдумал нашу ситуацию? Я имею в виду нью-йоркских бандитов.

Нет, не убедил…

— Ты меня не слышишь, Кара? Не было никакой погони. Рана от удара головой в черном лесу. Это сон…

— Томас! Прекрати! И убери свою дурацкую улыбку.

Очень эмоциональным персонажем сна оказалась его сестра. Том озадаченно поджал губы.

— Неужели ты всерьез порешь такую ахинею, Том?

— Еще как серьезно! Подумай только. Ну хотя бы допусти такую возможность. Что, если все это, — он обвел руками вокруг себя, — существует только в твоем воображении? То есть в моем воображении. Поверь, не во сне я стукнулся головой. Не во сне напали на меня шатайки. Если ты ничего об этом не знаешь, это еще не значит, что черных летучих тварей с красными глазами не существует…

Он замолчал. Пожалуй, зря он так старается, вникает в подробности. Кара, не видевшая этого, конечно же, не сможет себе ничего представить.

— В действительности я живу на другой Земле. Сейчас я жду Микала, он где-то задержался, и я присел к дереву, заснул. Понимаешь? — Он усмехнулся.

— Нет, не понимаю.

— Я сплю, Кара, сплю! Сейчас я сплю под деревом. Скажи мне, пожалуйста, как я могу здесь стоять, если точно знаю, что сплю под деревом и жду Микала? Скажи!

— Значит, ты живешь в мире с черными летучими мышами… — Она вздохнула. — Ты сам себя слышишь, Томас? Братец, ты меня пугаешь. Я не хочу, чтобы тебя упрятали в психушку. Надеюсь, что это из-за лишних таблеток…

Том подавил растущее раздражение. В конце концов, это всего лишь сон, чего зря икру метать. Если сейчас вдруг появится какое-нибудь кошмарное привидение, надо рассмеяться ему в физиономию, и оно исчезнет. И спорить с Карой ни к чему, она-то в чем виновата? Если ее невозможно убедить, можно и подыграть, поддаться. Скорей бы, что ли, Микал его разбудил.

— Ладно, ладно, Кара. Только что, если я тебе докажу?

— Ничего ты мне не докажешь. Надо сообразить, что делать дальше. Мне надо одеться и отвести тебя в больницу. У тебя серьезное сотрясение мозга.

— Нет, а все-таки, что, если я тебе докажу, что мы сейчас во сне? Вот посмотри. — Он махнул рукой перед собой. — Не видишь ничего неестественного? А я вижу. Не чувствуешь, что воздух какой-то разреженный?

— Томас, прекрати болтать глупости! Ты меня пугаешь.

Он опустил руку.

— А если я докажу тебе логически?

— Это невозможно.

— Что, если я скажу тебе, как погибнет наш мир?

— Ах, так ты еще и пророк! Живешь с черными мышами и по мышиному помету предсказываешь будущее? Слушай, тебе не смешно? Значит, дело плохо. Значит, ты и вправду заснул беспробудно.

— Подожди. Я могу сказать, как погибнет мир, потому что он уже погиб, и это зафиксировано историей.

— Да-да, конечно.

— Так вот, это начнется со штамма Рейзон, вируса, который выпустит французская фармацевтическая фирма. Все будут думать, что это вакцина, но она мутирует при нагревании и угробит мир в 2010 году. Ну, подробностей я не знаю.

— Доказал! Очень убедительно. Можно и вправду поверить — после того, как мир погибнет по твоему предсказанию. И ждать недолго осталось, меньше года.

Тому пришла в голову другая мысль. Интересная мысль. Он подошел к двери квартиры, отодвинул засов, открыл дверь.

— Сейчас увидишь. — И он вышел.

— Что ты делаешь? А если они там?

— Их там нет, потому что они не существуют. Вот ведь… говоришь тебе, говоришь, и все впустую!

Свет ударил в глаза, он прищурился. Пересек площадку, подошел к перилам ограждения. Четыре этажа, внизу бетон автостоянки.

Кара подбежала к дверному проему.

— Томас! Что ты задумал?

— Я сейчас спрыгну. Во сне ведь не можешь ушибиться, так? Если я спрыгну…

— Идиот! Ты не ушибешься, ты убьешься! Тебе дырки в голове мало?

— Дырка в голове от ушиба о камень в лесу, я тебе уже это сказал.

— Ты, значит, идеальный, безупречный и не ошибаешься. А если все-таки ошибаешься?

— Нет!

— А если? Совсем не хочешь допустить такой возможности? Самой крохотной? Что, если все иначе?

— То есть?

— Если реальный мир здесь, а не там?

— Рана в голове от ушиба о камень, и если ты…

— От ушиба, если не от пули. А если все-таки от пули? Если камень тебе приснился? Отойди от перил, Томас. У тебя дурь в голове.

Том глянул вниз.

Действительно, вид отрезвляющий, внушающий сомнения. Яркий утренний свет заставляет задуматься. А если она права? И там, в черном лесу, и здесь заработал он травму головы. Тогда какая же из них реальная?

— Том… Прошу тебя.

С внезапно бешено заколотившимся сердцем он отступил от ограждения. О чем он только думал? А она?

— Ты думаешь?..

— Да, да! Я думаю… Я знаю! — воскликнула Кара.

Он растер пальцами что-то невидимое, посмотрел на нее. Сейчас она стала для него сестрой. Если он спит, то ее не существует.

Под дверью утренняя газета. Если она права, то они в опасности. Он подобрал газету.

— Ладно, зайдем.

Она быстро скрылась в квартире, он вошел следом и запер за собой дверь.

— Ох, задал ты мне жару, — укоризненно произнесла Кара, отобрала у брата газету и подтолкнула его в кухню. — Столько времени угробил. Пулька-то больше тебе голову повредила, чем мы сначала полагали.

Она бросила газету на стол, пустила воду. Сунув руки под струю воды, пробежала глазами заголовки.

— Извини. Я просто… — Собственно говоря, Том не понимал, что он «просто». Ясно, что надо соображать и на что-то решаться. Следовало принять, что он в Денвере не снится самому себе, а существует на самом деле. И нужно действовать соответственно обстоятельствам. Что думать о черном лесе, о том, что ему рассказал Микал, — тут ум за разум заходит. Пока не сообразить. Но если его действительно гоняли по городу нью-йоркские гангстеры, то хлопот полон рот.

Внутри что-то сжалось. Вон из города, и поскорее!

— Том…

Он поднял голову.

— Надо сматываться, Кара.

Она не слушала. Мокрые руки ее неподвижно повисли над раковиной. Глаза расширились, скосились влево, поедом едят газету.

— Том, как твой вирус кличут?

— Какой вирус? Штамм Рейзон?

— Французская компания?

Он подошел, заглянул в газету. Жирный заголовок:

КИТАЙ СКАЗАЛ «НЕТ»

Китай…

Она схватила газету, не заботясь о темных мокрых пятнах от невытертых пальцев. Он перевел взгляд на заголовок бизнес-блока, ниже, в середине, с левой стороны полосы.

ФРАНЦУЗСКИЕ АКТИВЫ

«Рейзон фармасетикаль» объявила о создании новой вакцины… Продает свой американский филиал…

Том подтянул к себе газету, отыскал отдел экономики, нашел статью. Набранное черным название фирмы вспыхнуло перед глазами ярким пламенем. «Рейзон фармасетикаль»! Пульс загрохотал в ушах курьерским поездом.

— Как… — пробормотала Кара, не знающая, что думать о столь неожиданном совпадении. Оба склонились к газете.

«Рейзон фармасетикаль», известная французская фирма с многочисленными филиалами и дочерними компаниями по всему миру, основана Жаком де Рейзоном в 1973 году. Специализируется на вакцинах, генетических исследованиях… Предприятия расположены в разных странах, но штаб-квартира находится в Бангкоке, где гораздо меньше законодательных ограничений. Известна побочными исследованиями в области болезнетворных вирусов, по контрактам работала с Советским Союзом, чем неоднократно навлекала на себя критику.

В последнее время фирма сосредоточилась на разнообразных каплях для носа, микстурах и пилюлях. Ее средства, основанные на рекомбинантных ДНК, не угрожают побочными эффектами передозировки. К примеру, вакцину от оспы диблоксин-42 можно вводить в систему водоснабжения крупных городов, охватывая все население. Это может стать оптимальным решением для стран Третьего мира.

Несколько продуктов компании, однако, подвергнется строгому пересмотру, дополнительному тестированию, если конгресс США примет новые законы и поправки, предложенные сенатором Мертоном Гейнсом — до того, как он стал госсекретарем.

Фирма «Рейзон» только что сообщила, что в ближайшие дни представит новую многоцелевую аэрогенную вакцину, способную решить проблему сразу нескольких болезней. Так простенько они ее и назвали: вакцина Рейзон…

Кара еле слышно простонала. Том раскручивал длиннющие закрученные фразы экономического обозревателя.

…В случае если заявленные представителями фирмы свойства действительно оправдают себя, у вакцины Рейзон есть все шансы вывести на новый уровень профилактическую медицину… Интересна ожидаемая реакция биржи на эти новости, с учетом решения руководства фирмы закрыть филиал в штате Огайо в интересах сосредоточения усилий на подготовке производства вакцины Рейзон на территории Таиланда…

Далее статья развивала финансовые аспекты, особо смакуя прогнозы этой самой реакции биржи. Руки Тома дрожали.

— Как ты об этом узнал? — спросила Кара.

— Да я в жизни не слыхал об этой фирме! Только…

— Только во сне. Но это невозможно.

Том выпятил челюсть.

— Тогда скажи сама, откуда я это мог узнать.

— Услышал где-нибудь.

— Если бы я даже слышал о компании — а я о ней слыхом не слыхивал! — то уж о вакцине-то я никак не мог узнать. Не было ее, этой вакцины! До сегодняшнего утра никто нигде о ней не упоминал.

— Читал в вечерней газете, видел по телевизору в новостях.

— Не видел газет, к телевизору не подходил! А эту газету только что принесли, она лежала там, где каждое утро лежит.

Она поднесла палец к губам и принялась ожесточенно обгрызать ноготь. Так она поступала лишь в минуты особо сильного беспокойства. Том вспомнил рассказ Микала о штамме Рейзон, как будто это происходило только что. Да это и происходило только что. Сколько он спит под деревом… Спит? Спал?

Где сон? Где реальность?

— Значит, Том, во сне ты узнаешь такие вещи… Что еще ты узнал о будущем?

Он сосредоточился.

— Только то, что вакцина Рейзон в результате неувязок переродится в вирус «штамм Рейзон» и заразит население всей Земли…

— За какое время?

Том поскреб затылок.

— За очень короткое.

Она хрипло вздохнула.

— Точнее! Черт, даже не верится, что я такое спрашиваю.

— Несколько недель, кажется.

Кара, все еще точа зубами ноготь, зашагала по кухне.

— Радость неописуемая! Вчера еще главной заботой моей жизни было, стричься мне или нет и как именно подстричься, если все-таки решусь. Но приперся мой чокнутый братец, и бандюганы дышат в затылок, а весь мир полетит вверх тормашками из-за вируса, который мой чокнутый братец увидел в своем чокнутом сне. И, скажите на милость, как мой прелестный братец узнал об этом вирусе? Ему нашептала чокнутая черная леталка с чокнутыми красными гляделками? Извините, дамы и господа, я без противогаза. В спешке забыла.

Ее распирали эмоции, и Том прекрасно понимал сестру. Да кого угодно сведет с ума все, что с ним происходит…

— Не черная. Белая. Руш. И глаза у рушей зеленые.

— Да-да. Зеленая. В крапинку. Бело-зеленая мышка-норушка ему нашептала. Сорока-воровка. Во сне. И мы снимся сами себе. А раз это сон, о чем волноваться? Нечего зря психовать, проспимся и забудем.

Нельзя сказать, что эта последняя фраза бессмысленна, подумал Том. Он направился в гостиную, проверив взглядом, следует ли она за ним. Она шагала следом. Бледная. Ошеломленная. Выбитая из колеи.

— Ну, в то, что мы себе снимся, ты, конечно, ни на секунду не поверила. Значит, то, другое — сон. Прекрасно! То есть еще хуже. Значит, вирус и вправду сожрет мир.

Кара подошла к шторе, выглянула на улицу. Сомнения ее не улеглись, но уверенность исчезла полностью.

— Как там?

— Никого. — Она опустила штору. — Но получается, что жалкие гангстеришки из Нью-Йорка сейчас не главная наша проблема.

— Послушай, Кара, ты не могла бы оставить этот тон? Это презрение, пренебрежение, там, снисхождение знатной госпожи… Да, виноват, я навлек на наши задницы этих бандитов! Уже просил прощения, еще раз прошу… Но в остальном я не виноват, извини. Я этих снов не заказывал.

— Но все это так дико звучит, Том! Сам видишь. Как будто ребенку снится. Только в этом случае твоя молодость тебе не на пользу…

Том промолчал.

Кара вздохнула, уселась на подлокотник дивана.

— Хорошо, хорошо. Сны… Значит, твои сны… О чем они?

— Прежде всего, не согласен, что это сны. Они слишком реальны. Ты рассматриваешь эту комнату как настоящую, реальную, так? И не хочешь, чтобы я с балкона прыгал. Так вот, поверь мне, там все так же реально. Сейчас я там дрыхну под деревом. Но как только проснусь, на меня навалится реальная жизнь с ее проблемами.

— Ладно. Давай представим, что и то и это реально. Расскажи об этом… о том… где мыши…

— Все?

— Ну, что считаешь самым важным.

— Там все важно.

Том вздохнул и принялся рассказывать Каре о пробуждении в черном лесу, о черных шатайках, которые гнались за ним, о женщине и белых рушах, о лесе и о деревне. Зла в цветном лесу он не видел, все зло было сосредоточено в черном. Он рассказывал, а она слушала, время от времени презрительно фыркая. Фырканье, однако, прерывало повествование все реже и, наконец, вовсе стихло.

— И каждый раз, когда ты засыпаешь в одном месте, просыпаешься в другом?

— Точно!

— И время не совпадает. То есть ты можешь весь день провести там и проснуться здесь, как будто прошла минута-другая.

— Да, кажется, так. Целый день там сжимается здесь до нескольких часов или даже минут.

Она резко вскочила и понеслась в кухню.

— Ты куда?

— Сейчас мы проверим твои прыжки во сне. И безо всяких прыжков через перила.

Он заспешил за Карой.

— Ты знаешь, как это проверить?

Она схватила газету и принялась ее пролистывать.

— Знаю. Тебе там обо всяком говорят. Может, и об этом скажут.

— Как? Что?

— А вот как. Заснешь, узнаешь, а проснешься — проверим.

— Гм…

— Проверим, проверим… Ты говоришь, они там историю знают. А всякие спортивные результаты?

— Н-не знаю… Это же пустяки. Станут они запоминать всякую дрянь…

— Да вся история из дряни состоит! Большинство только этой дрянью и дышат. Что за история без спорта?

Она открыла раздел спорта и просмотрела страницу. Нашла что-то и ткнула пальцем в нижнюю колонку.

— Ты скачками когда-нибудь интересовался?

— Скачками? Вот еще!

— Назови мне какую-нибудь лошадь.

— Любую?

— Любую. Одну навскидку.

— Да не знаю я этих лошадей. Ну, Счастливчик. Есть такой?

— Только что выдумал?

— Ну, выдумал.

— Неважно. Главное, я убедилась, что в скачках ты не разбираешься. В том числе и в сегодняшней.

— В какой?

— Кентукки-дерби.

— Сегодня скачки? — Он протянул руку за газетой, но Кара спрятала ее за спину.

— Не тяни лапы. Ты в скачках не разбираешься, вот и не разбирайся. — Она сложила газету. — Скачки в шесть. — Она посмотрела на часы. Никто на свете не знает, кто сегодня победит. Дуй к своим косматым друзьям и узнай, какая лошадь придет первой. Если совпадет, я пересмотрю свое отношение к твоим россказням, — ее миниатюрный рот растянулся в едва заметной улыбке.

— Не знаю, смогу ли вызнать такую мелочь.

— Почему нет? Слетай в свою золотую небесную библиотеку, спроси у небесного дежурного библиотекаря… Архивариуса.

— Если это не сон, то я не могу вытворять там все, что пожелаю. Так же, как и здесь. История передается устно, записей они не ведут. Откуда им знать, кто выиграл гонку!

— Кто-нибудь знает.

— Мудрецы знают много. Микал, к примеру. Но даже Микал вряд ли знает, кто выиграл дерби в Кентукки в 2010-м.

— Почему бы и нет?

— Мне кажется, это маловероятно.

— Ой, перестань!

— Сейчас я там сплю на холмике. Проснусь — и сразу задам идиотский вопрос об идиотском зрелище для идиотов?

— Засыпаешь там — просыпаешься здесь. И хочешь, чтобы я в это поверила. Вот тебе шанс, доказывай.

— Курам на смех. Ничего не получится.

— Пошел на попятный?

— Гонка через шесть часов. Что, если я не успею?

— Ты сам сказал, что соответствия во времени нет. Я дам тебе поспать здесь полчаса, потом разбужу. Все равно у нас нет времени рассиживаться здесь.

Том запустил пальцы в волосы. Ее предложение все еще казалось ему диким, но очень уж он хотел, чтобы она поверила ему. Да и какие у него основания полагать, что он не сможет узнать нужную информацию? Может быть, Микал поймет его и сразу все выложит. И Кара разбудит его, и…

А вдруг сработает?

— Ладно.

— Согласен?

— Согласен. А как я засну?

Она посмотрела на него так, как будто все еще не верила, что он согласился.

— Точно в лошадях не разбираешься?

— Ни уха, ни рыла. Да и какая разница, если бы и разбирался? Откуда я знаю, кто выиграет?

— Ладно, ладно. — Кара смерила его еще одним недоверчивым взглядом и направилась в свою спальню, крепко сжав газету. Через полминуты вернулась с очередной бутылочкой.

— Хочешь меня накачать по горло? А как потом разбудишь, если нашпигуешь снотворным? А потом я должен буду весь день балдеть от твоих таблеток?

— Есть у меня и чем тебя разбудить. Довольно-таки сильное средство, но и ситуация у нас особенная. Не каждый день такое…

Что ж, все-таки она медичка, напомнил себе Том. Ей можно доверять.

Через десять минут он лежал на диване, проглотив три здоровенные таблетки. Они с сестрой спокойно обсуждали планы на ближайшее время. Город следовало покинуть. К его удивлению, Кара теперь тоже склонялась к этой идее.

— Что… с этим… со шт… штаммом… Рейзон… — спросил он ее заплетающимся языком.

Она еще не была ни в чем уверена. Потому и напичкала его этой дрянью. Кошмарного размера таблетки, настоящие колеса, здоровенные, как…

— Знаешь, из какой он деревни? — спросил Микал.

— Не настолько, насколько тебе хотелось бы. И не так детально, как ты это себе представляешь.

Это означало: «Нет, я тебе этого пока не скажу».

— Рашель его выбрала. Отвести его в деревню?

— Почему бы и нет?

Это означало: «Не лезь в дела людские».

Микал переступил с лапки на лапку, почтительно склонил голову.

— Заботит он меня, — задумчиво произнес он. — Боюсь, не случилось бы худого.

Голос старшего прозвучал мягко, без заметного беспокойства:

— Не трать время на страхи. Неподобающее занятие…

За две долины к востоку от них человек, назвавшийся Томом Хантером, обмяк у дерева, погруженный в обремененные многими деталями сны о прошлом. Ничего доброго сны эти не принесут.

Микал оставил спящего и полетел к ближайшему дереву поразмыслить. Следовало обдумать, взвесить ситуацию. Ничего страшного пока не случилось, по крайней мере, в его части леса. Но не вводить же Томаса в деревню к Рашель с его полной потерей памяти. Бедняга даже не имеет представления о том, кто такой Элион, куда уж дальше!

Хантер заснул, а Микал полетел за советом.

— Он полагает, что мы можем ему сниться. Думает, что живет в древней истории в месте, которое носит название Денвер, что ему снится цветной лес. Но все как раз наоборот! Я пытаюсь его убедить в обратном, но он, кажется, не очень верит.

— Поймет, сообразит. Полагаю, он достаточно развит для этого.

— Сейчас он лежит под деревом у деревни, и ему снова снится, что он живет перед Великим Обманом.

Микал пошевелил крыльями, принялся шагать взад-вперед.

— Он представляет себе те времена в мельчайших подробностях, представляет себе семью, дом, образы, обстановку… Собирается встретиться с Танисом.

— Пусть встретится с Танисом.

— Но Танис… — Сказать? Следует ли это говорить? — Танис неустойчив! — выпалил Микал. — Боюсь я, малейший толчок — и он сорвется. Если он столкуется с Хантером, кто знает, что из этого получится, что еще взбредет Танису в голову.

— Он создан с головой, голова ему, чтобы мыслить. Пусть мыслит, воображает, комбинирует. Пусть творит!

Как может он это говорить, да еще так легко, как о чем-то несущественном! Неужели он не представляет, к чему приведут художества Таниса?

— Представляю, представляю. Отлично представляю, с самого начала. — Зеленые глаза слегка затуманились.

Микал почувствовал, как комок подкатывает к горлу.

— Извини мне страхи мои. Но я не могу себе представить, к каким последствиям это приведет. Разреши мне, по крайней мере, их сдерживать. Прошу…

— Отчего же… Сдерживай, отговаривай, убеждай… Однако пусть сами ищут путь свой.

Мальчик отвернулся, отошел к большому белому льву. Он запустил руку в гриву льва, и зверь опустился, лег, растянулся на животе. Он посмотрел на море, заслоняя глаза от Микала.

Руш чуть не плакал. Он не мог объяснить своих чувств. Не имел он права ощущать таких угрызений совести. Мальчик ведает, что творит. Он всегда знал, что делать.

Микал покинул верхнее озеро. Взмыл вверх, описал круг и медленно полетел туда, где оставил Томаса Хантера, спящего под деревом на окраине деревни.