Британцам свойственно жаловаться на работу железных дорог. В данном случае для таких жалоб есть некоторое основание.

На следующий день без десяти десять утра хорошенькая служащая за конторкой привокзальной гостиницы подняла голову, чтобы взять ключ от комнаты.

— Доброе утро, мистер Смит!

Он кивнул и ответил своей особой кривоватой улыбкой. С тех пор как он поселился здесь, она почти всегда дежурила по утрам и приветствовала его, сидя на своем месте. Часто она дежурила и в вечерние часы, и тогда именно она принимала его заказ на ранний утренний чай и на газету «Таймс».

— Сегодня я уезжаю и хотел бы заплатить по счету. Пожалуйста, приготовьте мне его, если вам нетрудно.

Он сел в одно из кресел прямо напротив конторки и глубоко вздохнул. Сегодня он провел еще одну ужасную ночь, проваливаясь временами в забытье. Но спустя какое-то время он снова просыпался, поднимался и искал свою голубую пижаму, поскольку весь был в холодном поту. Всю ночь его терзала мучительная головная боль, словно какой-то дьявол заколачивал гвозди в его череп. Заснул он только после того, как выпил около семи часов чаю, да и то ненадолго. Он проснулся в начале десятого, голова у него болела тупой, но этот раз вполне терпимой болью. Несколько минут он лежал почти счастливый на синей смятой, влажной от пота подушке. Но вскоре новый поток мыслей хлынул в его голову, и его глазные яблоки нервно задвигались под закрытыми веками. Наконец одна мысль возобладала над всеми остальными, и он принял решение.

— Мистер Смит! Мистер Смит! — донесся до него голос служащей, и он поднялся, чтобы оплатить счет. Иногда (и он хорошо это знал) его сознание могло сыграть с ним злую шутку, поэтому он решил подстраховаться и теперь отсчитал заранее приготовленную сумму крупными купюрами.

Он покинул привокзальную гостиницу и направился к билетной кассе. Там в течение долгого времени он стоял перед расписанием на стене, но так ничего и не смог прочесть. Перед глазами у него все расплывалось, потом белые буквы на черном фоне и вовсе слились в какое-то неразборчивое пятно, вызвав головокружение.

В некоторой растерянности он подошел к ближайшей билетной кассе.

— Вы не могли бы мне сказать, когда отправляется ближайший поезд до Оксфорда?

— В половине одиннадцатого, поезд отходит с девятой платформы. Но вам придется...

— Спасибо.

Поезд был уже на платформе, и он вошел в пустое купе первого класса, аккуратно положил свой билет в бумажник и откинул голову назад...

Полчаса спустя поезд резко затормозил, и он выглянул в окно: Рединг. В купе по-прежнему никого не было, и он снова откинулся назад и закрыл свои усталые глаза. Уже недолго... скоро он будет на месте!

Через тридцать пять минут его снова разбудил какой-то толчок.

— Билеты, пожалуйста.

Он был горд тем, что без труда нашел свой билет, но голова у него снова раскалывалась от боли.

— Это ваш билет, сэр?

— Да. А что?

— Боюсь, что вы едете не в том направлении. Мы только что проехали Дидкот. Вы едете в сторону Свиндона.

— Что? Я что-то не пойму, как это может быть?

— Вам нужно было пересесть в Дидкоте на оксфордский поезд. Вы, должно быть, проспали.

— Но мне нужно именно в Оксфорд. Мне нужно в Оксфорд.

— Ничем не можем вам помочь, сэр. Теперь вам придется ехать до Свиндона, а оттуда обратным поездом...

— Но дело не терпит отлагательств!

— Я же вам уже объяснил, теперь вам придется ехать до самого Свиндона.

Кондуктор прокомпостировал билет и вернул его пассажиру.

— Никакой доплаты не нужно, сэр, не беспокойтесь. Совершенно ясно, что это просто ошибка.

Потом, как ему показалось, у него началась бесконечная, безумная агония. Низко опустив голову к коленям, он впился зубами в свои мизинцы, чтобы хоть как-то удержать власть над своим сознанием, которое бесконтрольно соскальзывало в пропасть.

Спустя некоторое время поезд остановился, на этот раз более мягко.

Он был рад, что смог подняться со своего места и теперь твердо стоит на ногах, и он почувствовал себя гораздо спокойнее. Он вынул из кармана брюк промокший от пота платок, взял из багажной сетки свой портфель, открыл дверь вагона и... шагнул в никуда. Он упал на острые камни небольшой насыпи сбоку от рельсов и теперь лежал, испытывая боль и глубокое недоумение. В то же время он вдруг почувствовал, что ему необыкновенно удобно лежать там, показалось даже, что можно наконец и поспать. Солнце ярко горело на чистом голубом небосводе, и его голова — слава Богу! — была свободна от боли.

— Что с вами, сэр?

Контролер нагнулся к нему, и ОН услышал вдалеке какие-то неясные голоса.

— Простите... Простите...

— Дайте-ка я помогу вам, сэр. Все будет в порядке.

— Нет, пожалуйста, не беспокойтесь. Мне действительно очень жаль, вот и все...

Он закрыл глаза. Но солнце пробивалось даже через его сомкнутые веки, пылая ярко-оранжевым светом, кружась и все больше приближаясь к нему.

Но боли по-прежнему не было.

— Я схожу и приведу кого-нибудь, сэр, мы вам поможем. Одну минуту.

Контролер проворно вспрыгнул на насыпь, но было уже слишком поздно.

— Прежде чем вы уйдете, пожалуйста, сделайте для меня одну вещь. Я хочу передать кое-что инспектору Морсу — управление полиции «Темз-Вэлли». Пожалуйста, скажите... скажите ему, что я ехал к нему. Скажите ему, что это сделал я. Вы понимаете меня? Пожалуйста, скажите ему... что...

Но никто так и не услышал этих слов, потому что даже те пассажиры, которые с любопытством высунулись из окон близлежащих вагонов, не усмотрели в его бормотании никакого смысла.

Внезапно солнце взорвалось желтой вспышкой, и острая агонизирующая боль пронзила его мозг. Невероятным усилием он заставил себя еще раз открыть глаза, но теперь все вокруг было темно, по его лицу градом катился пот, затекая в открытый рот. Он помнил, что у него был платок, который лежал в кармане брюк. Но ему нужен был чистый платок. Конечно, у него было много чистых платков. Где же они, ведь он совсем недавно купил целую коробку ирландских носовых платков... в одном магазине... всего в нескольких ярдах от Лонсдейл-колледжа...

Возле тела опустился на колени еще один человек. Это был молодой нейрохирург, который ехал в городскую больницу в Свиндоне. Но он уже ничем не мог помочь, он только поднял глаза на кондуктора, а потом медленно покачал головой.