С вершины последнего холма Алистер увидел долину, разделенную узким озером, густо поросшую деревьями с одной стороны и расчищенную с другой. В середине этой долины стоял белый дом, окруженный хозяйственными постройками.

Алистер пришпорил коня, торопясь преодолеть оставшиеся две мили. Левая рука болела от напряжения, он продрог, устал и был рад, что путешествие близится к .концу.

Трехэтажный дом из побеленного камня оказался довольно большим. Можно было предположить, что его надстраивали в разное время. Перед ним был прелестный сад с когда-то расчищенными дорожками и сводчатыми шпалерами, а теперь заросший лавандой, петрушкой и крапивой. Алистер счел его очень трогательным, он представил Изабо маленькой девочкой, бегающей по дорожкам, играющей, смеющейся, вместе с ее братом-близнецом. Мысль о брате вернула Алистера к действительности. На нем плед Кемпбеллов. Как бы его тут не закололи прежде, чем он найдет Изабо.

Он спешился и, не увидев никого вокруг, решительно постучал в дверь. Через минуту, когда он уже снова поднял руку, дверь открылась, и появился старик. Он был в килте и домотканой рубашке.

— Я пришел за Изабо, — без предисловий сказал Алистер.

Старик внимательно его разглядывал, придерживая дверь рукой, и, похоже, мог захлопнуть ее в любой момент.

— А к чему бы вам искать Изабо? — осторожно спросил он.

— Это касается только ее и меня. — Алистер положил руку на дверь. — Теперь позвольте мне войти.

— Ее здесь нет, — быстро произнес старик.

— Не беспокойтесь, я не причиню ей вреда, — заверил его Алистер. — Думаю, она захочет меня увидеть, если вы скажете ей, что я здесь.

Старик смотрел на него с подозрением.

— Говорю вам, ее здесь нет, я не видел их обоих уже шесть месяцев.

Что-то в тоне старика убедило Алистера, что он не лжет. Их обоих. Значит, ему не известно о судьбе брата?

— Мое имя Алистер Кемпбелл, и, полагаю, я должен вам кое-что сообщить. Могу я поговорить с вами?

Когда он как можно тактичнее исполнил свое незавидное обязательство, Дункан Маккензи некоторое время сидел молча, уронив голову на руки. Алистер отвернулся и подошел к окну. Старик плакал, бедняга, но рассказать ему правду было необходимо.

Наконец Дункан поднял голову.

— А что с Бо? Выдумали, она здесь, выходит, тоже не знаете, где она сейчас?

— Нет.

— Когда вы в последний раз видели ее, с ней все было в порядке?

— Да. Я взял ее в плен раньше, чем Куллоден…

— В плен? — Дункан поднялся, взгляд покрасневших глаз стал жестким. — А мне послышалось, вы назвали себя другом?

— Я взял Изабо в плен ради ее собственного блага, старик. Она занялась весьма опасным делом, была захвачена с поличным, можно сказать, тогда я привез ее к себе в Данлосси, чтобы уберечь от беды. Я не бросал ее в темницу, ничего такого, — добавил Алистер, заметив взгляд старика. — Она спасла меня… это долгая история, поэтому я не собираюсь тратить время на рассказ. Изабо сбежала, и я думал, что она здесь. Как видите, я ошибся, но хочу ее найти, а когда найду, привезу домой, к вам.

Плечи у Дункана поникли.

— Ох, Робби, — горестно вздохнул он. — Бо не следовало уходить с ним. Как я теперь расскажу Элис и Мойре? — Старик покачал головой. — Должно быть, это разбило ей сердце, бедная Бо, она присматривала за ним, когда они были детьми. — По щекам у него катились слезы, и он вытирал их пальцами. — Бо старше брата всего на несколько минут, но думала, что вправе им командовать, и командовала. Найди ее, молодой Кемпбелл, если сможешь, и привези домой.

Прошло целых три дня, прежде чем сержант Макленнан опять ввел шатающуюся от слабости, отвыкшую от дневного света Изабо в палатку майора.

Ее посадили на тот же стул, затем сержант по указанию офицера так же связал ей руки за спинкой стула.

Пока он занимался этим, Летбридж критически оглядывал пленницу.

— Вы что-то побледнели, Изабо Макферсон. Похоже, наше гостеприимство не идет вам на пользу.

— Ваше гостеприимство превосходит вашу подлость, — безрассудно сказала она.

Майор улыбнулся.

— Вам следовало подумать об этом до того, как вы связались с изменниками.

Летбридж обошел стул, на котором она сидела, потом еще раз, чтобы, по своему обыкновению, запугать ее.

Наконец он уселся на край стола и, не сводя с нее взгляда, приказал сержанту:

— Оставь нас, жди снаружи, пока я не позову.

Это молчаливое ожидание было невыносимым. Форма Летбриджа, его нарочитая официальность не скрывали холодной угрозы, и каждая частица ее существа трепетала от ужаса. Изабо молила Бога, чтобы майор скорее приступил к тому, что задумал, и быстрее с этим покончил. Она дрожала всем телом… пронизывающий холод камеры, эти бесконечные мили в снегу… она уже едва помнила, что такое быть в тепле.

— Джеми Макнаб — плод твоего воображения, — сказал Летбридж, затем наклонился, открыл ящик стола и достал оттуда маленький тонкий нож. — Я не понимаю шуток, если из меня пытаются сделать дурака, Изабо Макферсон.

Она смотрела на свои колени, чтобы не видеть ни майора, ни его ножа. Она просила у Бога мужества, чтобы противостоять этому человеку, заставить его поверить в ее неведение.

Казалось, прошла целая вечность, пока Летбридж встал со стола и шагнул к ней. Плоской стороной лезвия он нажал ей снизу на подбородок, заставив поднять голову.

— Теперь, я думаю, ты скажешь мне, кто написал письмо?

Изабо услышала какой-то жалобный звук, осознала, что всхлипывает, и крепко сжала губы. Внезапно майор убрал нож с ее подбородка. Она вздрогнула и закрыла глаза в ожидании боли, которую тот наверняка собирался ей причинить, но он только разрезал кожаную ленту, стягивающую ее волосы.

— Очень красивые, — заметил Летбридж и, взяв пучок мягких прядей, чуть ли не любовно пропустил их сквозь пальцы.

Быстрым движением ножа он срезал пряди в дюйме от корней и продолжал свою работу до тех пор, пока весь пол вокруг стула не был усыпан ее локонами.

Изабо едва осмеливалась дышать, боясь, что малейшее движение с ее стороны может спровоцировать его на болезненные действия. Он сделал шаг назад и оценивающе поглядел на нее.

— Ну, а теперь, когда ты убедилась, насколько остро это маленькое лезвие, я полагаю, ты скажешь мне то, что я хочу знать.

Горло у нее сдавило, во рту пересохло. Майор ждал.

Она с трудом сглотнула, и ей все же удалось выговорить:

— Джеми Макнаб. Это был он, я сказала правду. — Острие ножа мгновенно оказалось у ее груди. — Он так назвал себя! Другого имени я не знаю!

Он позволил острию скользнуть к верхней пуговице ее рубашки, которая тут же отлетела. Изабо зажмурилась, чтобы не видеть ненавистное лицо майора.

— Хорошо, что ты меня боишься, — сказал Летбридж, и она почувствовала его дыхание на своей щеке, когда нож опустился к следующей пуговице, — потому что я могу быть очень изобретательным, если потребуется. Тебе известно наказание за измену? — Она кивнула. — Тогда, Изабо Макферсон, как ты думаешь, что они с тобой сделают?

— Они меня повесят, — чуть слышно прошептала она.

Майор выпрямился.

— Громче, пожалуйста. Я не расслышал. Что сделают?

— Повесят. — Слезы, копившиеся в глазах, потекли по щекам.

— Они сделают намного больше, моя дорогая, — улыбнулся он. — Им захочется помучить тебя, пока ты не умерла. — Отлетела следующая пуговица. — Вытянут из тела внутренности, потом начнут бросать их в огонь, кусок за куском, чтобы ты почувствовала запах своего горелого мяса.

Они вырвут у тебя сердце, а если окажутся достаточно умелы и проворны, то сделают это до того, как ты испустишь дух. Такая вот тебя ждет судьба, Изабо Макферсон.

Поскольку рубашка уже распахнулась до самой талии, майор одним рывком сдернул ее с плеч, обнажив Изабо грудь, затем начал медленно вести острием ножа по телу.

Хотя он не ранил ее, не причинил ей боли, зато привел в такой ужас, что у нее перехватило дыхание.

— Можем поэкспериментировать сейчас, — продолжал майор, усиливая нажим, и под ее грудью выступила кровь. — Интересно, что я успею из тебя вынуть, прежде чем ты умрешь. Если я постараюсь входить не слишком глубоко, то успею многое. Давай поглядим, а?

Заставив себя посмотреть на лезвие и струйку крови, текущей из неглубокой раны, Изабо тут же представила свои внутренности, лежавшие на полу, ощутила холод пустоты. Рвота началась так неожиданно, что ее мучитель не успел отскочить.

— Поганая сука! — прошипел он, ударив Изабо по лицу. Затем бросился к кувшину с водой и начал лить ее себе на руки.

В опору палатки легонько постучали.

— Кто это? — коротко бросил майор, и внутрь заглянул сержант Макленнан.

— Депеша от полковника Фицпатрика, сэр.

Летбридж вытер руки, взял послание и быстро пробежал его.

— Очень сожалею, но мне придется отложить нашу беседу, примите мои глубочайшие извинения. — Отвесив Изабо низкий поклон, он вышел из палатки.

Ей не оставалось ничего другого, как ждать, сидя привязанной к стулу и выставив напоказ обнаженную грудь.

Облегчение от ухода Летбриджа портило лишь сознание, что он непременно вернется.

Однако спустя полчаса вернулся не он, а сержант, который, войдя в палатку, старался не смотреть на Изабо, как будто его смущал вид ее обнаженного тела. Когда он развязал ей руки, она тут же крепко стянула на груди рубашку.

— Мне приказано отвести вас назад, — пробормотал сержант. — Если вы подниметесь, мисс…

Изабо считала это маловероятным, но ей так отчаянно хотелось покинуть это место, что, сделав громадное усилие, она поднялась.

Всю дорогу сержант молчал, и она покорно шла с ним.

Единственное, что она сейчас могла делать, это ставить одну ногу впереди другой. Но когда он последовал за ней в камеру, она мгновенно попятилась, не видя никакой причины, которая могла бы привести его в камеру, и стала оглядываться в поисках чего-нибудь для своей защиты.

— Сядьте вот сюда, — указал сержант, но Изабо лишь крепче прижалась к стене. — Приказ майора, мисс. Пожалуйста, сюда.

Он шагнул вперед, и ее охватила паника. Она попыталась увернуться, а когда сержант поймал ее, начала отбиваться. Но силы были неравны, и она не смогла оказать ему достойного сопротивления. Вскоре он подтащил ее к противоположной стене камеры, надел ей на руки кандалы, вмурованные в каменную кладку за ее спиной, потом, не сказав ни единого слова, даже не оглянувшись, вышел из камеры.

Изабо тут же проверила, что он с нею сделал. Она была прикована к стене цепью не больше фута длиной, которая не позволяла ей ни стоять выпрямившись, ни подойти к дренажной канаве в случае нужды. Однако железные кандалы, рассчитанные на мужчину, свободно болтались на ее запястьях, и она попыталась освободить руки, смазывала кожу слюной, тянула изо всех, плача от напряжения, дергала снова и снова… тщетно.

Изабо сдалась. Она чувствовала себя больной, слабой, голова у нее кружилась, так что приковывать ее не было никакого смысла. Это варварство. Неужели они думали, что она действительно может сбежать, преодолев массивную дверь, которая преграждала ей путь к свободе?

Положив голову на согнутые колени, она стала думать об Алистере.