Гэбриэл в третий раз пересказал свою историю. Митч настоял на немедленном повторе.

Все, достаточно. Выслушивать одно и то же четвертый раз на дню Чендлер не собирался, поэтому покинул комнату записи. В участке без устали трудились подчиненные Митча, демонстрируя завидную дисциплину и полное отсутствие индивидуальности – настоящие клоны собственного начальника.

Чендлера объяснимо потянуло к своим. Джим, Лука и Ник отирались возле стойки регистратуры. Таня сидела за аппаратурой, и это грозило растянуться еще минимум на час: Митч наверняка захочет заново прослушать запись.

– Стало быть, так работают полицейские? – поинтересовался Джим, наблюдая за возней в участке.

И снова было непонятно, всерьез он или так цинично шутит.

– Настоящие полицейские, – подчеркнул Лука.

– А нас задействуют?

– Если захотите, – ответил Чендлер. – Хотя, сдается мне, придется навязываться.

– Трудности – это по мне, – заявил Лука.

Вот уж точно: кому как не Луке влиться в коллектив к Митчу, подумал Чендлер. Среди всей команды он самый честолюбивый.

Ник снял наушники и позвал:

– Сержант!

– Да, Ник, ты тоже можешь помогать.

– Я не за этим. Позвонил Кен. Сказал, в лесу за фермой Форта что-то горит.

– Далеко?

– Достаточно, говорит. Цитирую: «Хрен я в такую даль потащусь».

А что, если это та самая хижина, которую они ищут?

– Я съезжу, – сказал Чендлер.

– Я с вами! – вызвался Ник.

– Нет, ты дежуришь здесь.

Молодой констебль с досадой плюхнулся обратно в кресло.

– Лука, Джим, кто из вас? – спросил Чендлер.

Констебли переглянулись. На лице у Джима было явно написано, что у него нет никакого желания таскаться по холму Гарднера, да еще в разгар лета.

– Выходит, я. – Лука улыбнулся.

* * *

В суете улизнуть из участка было куда легче. Лука сел за руль и погнал из города по направлению к холму. Чендлер нагнулся к лобовому стеклу, однако дыма нигде видно не было.

Закралась мысль, а не пытается ли Кен таким образом отомстить за то, что у него отобрали ружье, – со старой гадины станется.

– Вы, наверное, со мной не согласитесь, но мне кажется, он дело делает, – подал голос Лука.

– Ты о ком?

– Об инспекторе. Приехал, взял всех в оборот и заставил работать.

– Ага, и довел до ручки кучу народа.

– В основном только вас, сержант.

Чендлер предпочел промолчать.

– Вы порой чересчур миндальничаете, – продолжил Лука.

– Хочешь, чтобы я обращался с вами как с роботами?

– Закон должен время от времени быть суровым. Люди это уважают, людям это нужно.

Чендлер покосился на молодого сотрудника.

– И где только ты понабрался этой дребедени?

– Нигде, сам дошел. Людям нужно видеть, что мы умеем применять силу.

Вот еще один член команды Чендлера поддался авторитету Митча. Что ж, с Лукой хотя бы понятно: они оба готовы на все, лишь бы пробиться наверх. Бесспорно, Лука – хороший полицейский, сообразительный и деятельный, но при этом слегка безрассудный, что сказывается на его личной жизни. Он успел охмурить чуть ли не все свободное женское население Уилбрука, прошелся по ним, как эпидемия гриппа. У каждого в участке имелся свой набор информаторов: у Тани – говорливые мамаши, у Джима – подвыпившие трудяги в баре «Обгоревший пень», у Луки – гарем из двадцати с лишним девиц, число которых, правда, из-за его привычки встречаться, а потом бросать постепенно сокращалось. Такое ощущение, будто Лука считает себя святым.

Они были в километре от фермы Форта, когда Чендлер наконец разглядел далеко в чаще струйку дыма, уходящую вверх, будто кто-то тонет в листве и машет серой рукой. Внутри нарастало нетерпение, но он заставил себя не радоваться прежде времени (все еще могло обернуться пустышкой) и велел Луке сворачивать. Через десять километров они достигли неприметного въезда на гору Скалины – своего рода насмешка над бывшим мэром Уилбрука, который наотрез отказался, чтобы его именем называли какую-то тропу.

Автомобиль с трудом взбирался по крутому подъему. Лука, как мог, лавировал на узких поворотах. Струйка дыма то появлялась, то исчезала.

Чендлер приказал Луке остановиться неподалеку от стоянки и приготовился прочесывать заросли, о которых упоминали оба подозреваемых. С собой он взял рюкзак с запасом воды и походными принадлежностями. На ночевку он не рассчитывал, однако следовало быть готовым ко всему.

– Ну что, кому из них вы верите? – спросил Лука, накидывая свой рюкзак.

– Сколько раз повторять, Лука, сначала доказательства и только потом…

– Я про интуицию, сержант, – перебил он. – У всех же есть интуиция. Я вот ставлю на Хита. Он пытался угнать машину, напал на вас с доком. Сразу видно: хитер, способен планировать, горяч на руку – подходящие качества для убийцы.

Чендлер туго затянул лямки. Он старался абстрагироваться от умозаключений Луки, но некоторые замечания были здравыми. Более того, сержант сам видел, на что Хит способен. И тем не менее, вопреки всему, он не торопился снимать подозрения с Гэбриэла. Уж очень быстро нервная тревога сменялась у него ледяным спокойствием.

Лука тем временем вырвался вперед и углубился в чащу, словно гончая, напавшая на след. В нем снова проснулся сиднейский парень, которым он был до того, как родители – художники – переехали на запад в поисках тишины, спокойствия и вдохновения. Лука неоднократно говорил, что ему не терпится вернуться в крупный город – хотя бы в такой, где больше одного ночного клуба, – поэтому всюду рассылал резюме. И снова Чендлеру вспомнился Митч: последний раз, когда тот был здесь.

Они отправились искать пожарище.

Шли с трудом. Ориентироваться в зарослях не на что, а разглядеть дым снизу, сквозь листву получалось не всегда.

И все равно они шли, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, перебираясь через валуны и упавшие деревья. Ни свежих могил, ни высоких уступов по пути не попадалось.

Лука поделился еще одним своим предположением: а что, если в домике до сих пор кто-то есть – напарник или другая жертва? Маньяк мог приготовить к смерти одного, а второго оставить на потом, как мясо в подвале – так сказать, запас на зиму. Несмотря на то что это был всего лишь плод воображения Луки, Чендлер ускорил шаг. Вокруг стояла пугающая тишина: ни цикад, ни сверчков – как будто они смолкли в преддверии жуткой находки. Становилось не по себе, как от перешептываний в зале суда перед решением присяжных. Когда раздался треск рации, Чендлер даже обрадовался – пока сквозь помехи не прорезался голос Митча. Их исчезновение заметили, а цель поездки вызвала опасения.

– Чендлер, это Митчелл. – Никакого официоза, вместо него – панические нотки. – Не смей ничего там трогать. Мы уже в пути.