Я пыталась чем-нибудь себя занять, но на мытьё посуды и вытирание стола ушло всего две минуты. Затем бродила из комнаты в комнату, думая, как убить остаток дня. Мари всё ещё сидела на чердаке, и я знала, что не скоро её увижу – а то и вообще только завтра утром.

По-прежнему надо было упаковывать вещи Мардж, но я так и не нашла в себе силы залезть в чужую жизнь. И да, в кои-то веки я не испытывала голода. Вздохнув, я открыла шторы на кухне и уставилась на задний двор. Байю казался обманчиво мирным, а ведь эта грязная речушка так долго хранила страшный секрет, взбудораживший тихий город.

Справа, у самой воды, росли болотные кипарисы, своими огромными ветвями одновременно затеняя лужайку и нависая над байю. Между стволами болтался верёвочный гамак. Я пару секунд на него пялилась, а затем, осенённая идеей, поспешила наверх. Осталось только захватить книгу, улечься в гамак и сделать всё возможное, чтобы на несколько часов отвлечься. Завтрашний день обещал быть трудным, и перед походом к шерифу с тремя дамами расслабиться не помешало бы.

Я переоделась в шорты, взяла книгу и выбежала на улицу, забив на обувь. Гамак оказался невероятно удобным. Я и одну главу не успела прочитать, как задремала.

Когда раздался шум лодочного мотора, мои глаза были закрыты, и я не потрудилась их открыть. Ничего противозаконного я не делала (для разнообразия) и надеялась, что, кто бы там ни нарисовался, он проплывёт мимо, но вскоре двигатель умолк, а на берегу возле меня что-то глухо стукнуло.

Я открыла один глаз и увидела Элли, с широкой улыбкой стоящую в плоскодонке.

– Я уж засомневалась, услышала ли ты меня. Прости, что разбудила.

Я рывком выбралась из гамака и подошла к берегу.

– Нестрашно. Я вроде как читала, но потом стало так уютно, тепло и хорошо…

Элли кивнула:

– Почему, по-твоему, я прыгнула в лодку? Сама только что сползла с шезлонга, где вроде как работала над новым рецептом печенья, а в итоге вырубилась. И подумала, что если не приму вертикальное положение, то останусь там навечно.

– Значит, круиз по Греховодью? Это и правда настолько увлекательно, что не даёт уснуть?

– Едва ли, – рассмеялась она. – Но рыбалка, во-первых, отвлекает, во-вторых, обеспечит меня ужином, а в-третьих, хоть какая-то смена обстановки. Ну так что… пройдёшься по байю со мной?

Рыбалка, конечно, не входила в число моих любимых занятий, но Элли мне нравилась, и в её компании я пока в неприятности не попадала.

– А ты уверена, что не будет дождя? – Я указала на приближающиеся тёмные тучи.

– Скорее всего, только вечером. Обычное дело для луизианского лета.

– Ох, ну тогда почему бы и нет, – согласилась я. – Дай только дом запру. И да, удочки у меня нет, но, может, у Мардж что-нибудь найдётся.

– Не волнуйся, у меня есть запасная.

Я сбегала в дом, сменила футболку на майку и схватила брошенные в гостиной шлёпанцы. Наверное, не лучший вариант для рыбалки, но я заметила на Элли такие же и решила, что она жаждет не столько серьёзно рыбу поудить, сколько просто развеяться. В этом мы определённо на одной волне. Я любую свободную минуту предпочитаю проводить на свежем воздухе.

На мгновенье я задумалась, не предупредить ли Мари, но решила её не тревожить. Если ей что-то понадобится – Ида Белль и Герти на расстоянии телефонного звонка. Мельком погладив пса, я выбежала на улицу и заперла дверь.

Элли одобрительно кивнула:

– Вообще, рыбалка – это просто способ загореть. Хорошо, что надела майку, хотя у тебя и так отличный загар, особенно учитывая, что ты с севера. Ходишь в солярий?

Так как мой загар был тайно заработан в пустыне на Ближнем Востоке, я задумалась над правдоподобным ответом, но слишком плохо разбиралась в вопросе. И вдруг вспомнила интернет-страничку королевы красоты, покинувшей Греховодье ради карьеры актрисы.

– У меня домашняя лампа, – выдала я, воскресив в памяти один из её кичливых постов. – Всегда загораю весной, чтобы потом не сгореть под летним солнцем.

– Предусмотрительно. В ожогах мало весёлого. При здешней жаре и влажности они так зудят, что приходится отсиживаться дома под кондиционером, пока не заживут. Ненавижу торчать в четырёх стенах.

Я оттолкнула лодку от берега, запрыгнула внутрь и уселась на переднюю скамейку.

– Уверена, что хочешь стать поваром? Сомневаюсь, что многие пекут тортики на свежем воздухе.

Элли рассмеялась:

– Я позабочусь, чтобы в моей собственной кондитерской напротив рабочей зоны было огромное панорамное окно. А до тех пор лишний раз мучиться ни к чему.

Она завела мотор и направила лодку по байю, по пути приветствуя всех оказавшихся на берегу взмахом руки. Я же зажмурилась и наслаждалась прикосновениями к лицу ветра и солнечных лучей. Даже запах мутной воды, казалось, помогал расслабиться, и я начала понимать, почему людям нравится здесь жить.

– О, какой большой. – Голос Элли выдернул меня из прострации.

Я открыла глаза и увидела рядом с лодкой гигантского аллигатора.

– Боже, да он же метра четыре длиной!

Зверь, рассекая гладь, проплыл вниз по байю. Когда его длинное тело скрылось под водой, я передумала насчёт привлекательности здешней жизни. Если расслабишь в Луизиане слишком сильно, можешь стать чьим-то ужином.

– Полагаю, вы здесь не купаетесь?

– О, в основном они на нас внимания не обращают. Народ всё время рассекает по байю на водных лыжах. И дети ныряют с пристаней.

– Надеюсь, родители их страхуют на кругленькую сумму?

Эли рассмеялась:

– Никогда не задумывалась, но теперь буду гадать, так как моя мама тоже позволяла мне нырять.

Мы всё плыли и плыли, и вскоре я оглянулась посмотреть на удаляющийся город. Когда мы наконец достигли открытой местности, Элли остановила лодку под деревом, подняла со дна две удочки и протянула одну мне.

– Закидывать умеешь?

– Последний опыт был давненько, но я разберусь.

Я оглядела все принадлежности, пытаясь вспомнить тот единственный раз, когда отец взял меня на рыбалку. В итоге он быстро решил, что коли я не мальчик, то ни на что не гожусь.

Челюсть непроизвольно сжалась, и я выполнила идеальный бросок, послав крючок точно на середину байю.

Элли присвистнула:

– Отлично. А теперь намотай леску обратно, и давай нацепим наживку, мы ж хотим поймать рыбу.

– А, да, наживка, – пробормотала я.

Элли сунула руку в мини-холодильник и протянула мне креветку и банку пива.

– Креветка для рыб, – сказала с усмешкой.

Я нацепила приманку, забросила её в воду и открыла пиво.

– Возможно, рыбалка не так плоха.

– О, это чудесный повод пить пиво на улице. Иногда я даже наживку не цепляю. Опускаю леску в воду и сплю.

Элли забросила удочку и откинулась на скамейке в задней части лодки. Определённо, самый умный человек из всех, кто мне встретился в Греховодье. Я тоже прилегла на скамейку, наслаждаясь тенью кипариса и лёгким ветерком.

И видимо, задремала, так как следующее, что помню, – ревущий шум мотора. Я и сесть не успела. Нас качнуло, и я рухнула на пол.

– Чтоб вас черти слопали! – проорала Элли.

Поднявшись, я заметила удирающую на всех парах лодку.

– Кто это?

– Братья Лоури. В двух словах – тупые свиньи. Все на байю замедляются возле рыбаков, кроме этой парочки.

За спиной вновь раздался шум, и я приготовилась ловить равновесие, но когда обернулась, увидела помощника Леблана. Он заглушил мотор и причалил рядом с нами.

– Не пострадали? – спросил меня.

– Нет.

– Я выпишу им штраф. – Это уже к Элли. – Конечно, платить они не станут, но так у меня будут основания бросить гаденышей в камеру на пару дней. Мне надо в Новый Орлеан, так что постараюсь разобраться с ними до отъезда.

– Отлично, – кивнула Элли.

Леблан вновь повернулся ко мне и оглядел сверху донизу:

– Вижу, сегодня вы выбрали компанию получше. Чёрт, и даже оделись. Продолжайте в том же духе.

Затем ухмыльнулся, завёл мотор и умчался по байю вслед за братьями Лоури.

– Он видел тебя без одежды? – округлила глаза Элли.

– Я была в мешке для мусора, но это длинная история.

Она плюхнулась на скамью:

– У меня двенадцать банок пива и выходной. Такое я просто обязана услышать.

* * *

Мы отлично провели время, приговорили шесть банок пива и убили весь день и даже часть вечера. А ещё поймали шесть здоровенных рыбин, которых Элли определила как «пятнистую форель», пообещав приготовить и пригласить меня на дегустацию. Я всё же рассказала ей о поездке в «Трясину», только умолчала о настоящей причине и обстоятельствах своего падения в воду. Элли хохотала до слёз.

Глядя на её восторг от моего унижения, в конце концов и я рассмеялась, тут же удивившись, что мне так уютно с малознакомой женщиной, ведь дома ни с кем такого не чувствовала. Хедли знала меня с детства и, можно сказать, заменила маму, а директор Морроу был напарником отца на момент его смерти и сделал всё возможное, чтобы направить меня по нужному пути. Но ни одному из них я не доверяла полностью и в жизни бы не рассказала о чём-то столь неловком.

Всё казалось таким сложным и запутанным, что погружаться в самоанализ совсем не хотелось. Особенно сегодня. В такой чудесный день с приятным ветерком, замечательной компанией и алкоголем. Наконец, подзагорев и нагрузившись пивом, мы поплыли обратно к дому Мардж, и Элли взяла с меня обещание встретиться с ней на следующий день за поздним завтраком.

Видимо, заслышав шум закрывшейся двери, Мари спустилась с чердака, и я поджарила нам бутерброды с сыром. Она почти не говорила, но я заметила боль в усталых глазах и не завидовала тому, что ей предстояло сделать – даже в обмен на все деньги Харви. Мари явно обеспечено чувство вины до конца жизни.

Я только выключила душ, когда мобильник пискнул о полученном сообщении. Ну что теперь? День был таким спокойным, и я уже начала надеяться, что это спокойствие продержится до завтра. По крайней мере до похода к шерифу.

Обмотавшись полотенцем, я вышла в спальню. Тут же прибежала и Мари, которую таки удалось убедить перебраться с чердака в комнату напротив моей.

– Кто это?

Я уставилась на экран:

– Ида Белль.

«У нас проблемы с дизайном нового одеяла и нужна твоя помощь как эксперта по вязанию. Срочно приходи к Герти».

Пульс ускорился, кровь отхлынула от лица. Герти и Ида Белль знали, что я ни черта не смыслю в вязании. Сообщение словно вернуло меня на Ближний Восток, ко всем уловкам и кодам, что использовали мы с Харрисоном, когда попадали в беду.

Я сразу поняла, что эсэмэс – сплошная фальшивка.

Цель – заманить меня к Герти.

– Это ловушка.

Мари выпучила глаза:

– Что происходит?

– Мы ошиблись… так ошиблись.

О моём сговоре с Идой Белль и Герти знали только Уолтер, помощник Леблан, Мари и Мелвин. И лишь у одного из них была причина пытаться уловками собрать нас в одном месте.

И тут меня осенило: всё, во что все верили годами, – чушь. Мы бегали кругами, пытаясь перекинуть подозрения на Мелвина, а он и есть убийца. Я готова была все свои деньги на это поставить.

– В чём ошиблись, Фортуна? Скажи, что происходит. – Голос Мари дрожал.

Я бросила телефон на кровать и ринулась в ванную одеваться. Затем вернулась, натянула кроссовки, вытащила из тумбочки пистолет Мардж и, проверив обойму, сунула его за пояс. Мари ахнула.

Я стиснула её руки:

– Слушайте. Я не знаю, вернулся ли Леблан из Нового Орлеана, но мне нужно, чтобы вы позвонили ему и сказали, что Герти и Ида Белль в заложниках в доме Герти.

Мари побледнела:

– Кто взял их в заложники?

– Если я права… Мелвин.

Она зажала рот руками:

– Боже! Это всё я виновата.

– Самобичеванием займётесь позже. Когда свяжетесь с Лебланом, передайте, что я вооружена и отправилась на помощь. Хорошо?

– Да, – прошептала Мари.

Я слегка её встряхнула:

– Соберитесь. Герти и Иде Белль нужна сильная подруга.

И вдруг в ней что-то щёлкнуло.

Набежавшие было слёзы словно испарились, Мари выпрямилась в полный рост, сжала челюсть и, наверное, впервые в жизни разозлилась.

– Чёрт, да, я позвоню помощнику шерифа! А теперь иди и пристрели этого сукиного сына!

Я улыбнулась и побежала к дому на другой стороне улицы, собираясь сначала заглянуть в окна. Если есть шанс подкрасться к Мелвину незаметно, я его не упущу. И уж точно не пойду покорно прямо навстречу смерти.

Неслышно перемахнув через забор Герти, и поползла по заднему двору, радуясь, что она не включила свет над чёрным входом. Лужайку заливало лишь слабое лунное сияние, а тёмная тень от живой изгороди обеспечивала отличное прикрытие весь путь до кухонного окна.

Сердце билось так сильно, что грудь, казалось, вот-вот взорвётся. Я сосредоточилась на дыхании, но помогло мало. Я замерла на полдороги, пытаясь взять себя в руки. Да что такое? Это же моя работа. То, чем я живу уже пять лет, а всё равно чувствую себя как агент на первом убийстве.

«Это личное», - пришло осознание.

Люди в доме мне небезразличны, что делало это задание важнейшим в моей карьере. Не дозволено ни одной ошибки. Под угрозой жизни важных для меня женщин.