Схватив свой девятимиллиметровый, я слетела по лестнице и выскочила на улицу. Прижалась к стене дома и прокралась к заднему двору, вглядываясь в темноту и пытаясь уловить еще одну вспышку света. Обычному человеку ожидание показалось бы бесконечным, но мое тело моментально перешло в профессиональный режим. Дыхание замедлилось, чувства обострились, глаза привыкли к темноте, а время будто остановилось.

На охоте всегда так.

Ухо уловило слабый шорох листвы, и я тут же повернулась в сторону шума. Через секунду по земле вновь скользнуло пятно света и исчезло в ветвях. Нарушитель явно двигался вдоль моего газона, при этом оставаясь за живой изгородью.

Оторвавшись от стены, я шмыгнула в тень и осторожно пошла навстречу. До цели оставалось каких-то полтора метра, когда неизвестный выключил фонарик и шагнул из кустов во двор.

Было очень просто пристрелить его на месте – на самом деле, так просто, что даже несколько нечестно. Конечно, вряд ли у кого-то могли возникнуть уважительные причины, чтобы красться к моему дому под покровом ночи, но с другой стороны – еще одно тело мне сейчас точно ни к чему. К тому же, убив незваного гостя, я не узнаю, что он замышлял.

Наконец определившись, я быстро сократила расстояние между нами, прижала дуло пистолета к его затылку и прошептала:

– Дернешься – и ты труп.

– Фортуна? – раздался в ответ перепуганный женский голос.

– Элли? – Я опустила ствол и для уверенности развернула ее к себе лицом. Элли уставилась на меня круглыми как блюдца глазами. – Какого черта ты творишь? Я же могла тебя пристрелить.

Она вдруг резко… ушла вниз, но не упала в обморок, как я поначалу подумала, а просто согнулась пополам, глубоко вдохнула и, медленно выдохнув, выпрямилась. Гораздо более спокойная на вид.

– Может, зайдем в дом? Не хочу, чтобы кто-нибудь меня увидел.

– Угу, я так и поняла, учитывая, что сейчас полночь, и ты не позвонила в дверь. – Я указала рукой на черный ход: – Я выходила через парадную. Жди здесь, пока я не выключу свет над крыльцом, потом заходи через заднюю дверь.

Я быстро обогнула дом, мельком поглядывая по сторонам. Ни в одном окне не качнулись, возвращаясь на место, шторы, но это не значит, что никто не наблюдал. Элли выбрала самый удачный маршрут, чтобы остаться незамеченной. А если соседи посчитают меня сумасшедшей, обожающей по ночам бегать в трусах вокруг дома – я совсем не против.

Разумеется, выходить на улицу в нижнем белье в Греховодье, скорее всего, противозаконно, но с этим я справлюсь, когда придет время.

Я выключила фонарь на заднем крыльце и открыла дверь. Пару мгновений спустя внутрь просочилась Элли. Я тут же щелкнула выключателем на кухне, и она вскинула руку, защищая глаза от яркого света, а потом часто заморгала, проясняя зрение. Мое восстановилось за секунду, и я повела подругу к столику для завтрака.

– Выпьешь что-нибудь? Кофе, например.

Я понятия не имела, что заставило ее продираться через мои кусты посреди ночи, но разговор явно предстоял непростой. Иначе Элли бы позвонила.

Она посмотрела на меня, не прекращая моргать:

– От кофе не откажусь. Все равно бессонница мне на какое-то время обеспечена – где-то на неделю. Ты меня до смерти напугала. Господи, Фортуна, где ты научилась так подкрадываться? Я неплохой охотник, но ничего не услышала.

Я пожала плечами, стараясь преуменьшить свои навыки:

– Беда всех одиноких женщин в большом городе. Я долго боялась высунуть нос на улицу после наступления темноты. Но зимы на Севере длинные, темнеет рано. В общем, я решила, что так всю жизнь пропущу, и записалась на эти занятия… ну, ты знаешь, самооборона и прочая фигня.

Явно впечатленная Элли покачала головой:

– Я тоже ходила на курсы в Новом Орлеане – по тем же причинам, разве что не из-за длинных зим. Но нас там ничему подобному не учили.

– С нами занимался бывший спецназовец. Наверное, многим показалось бы, что это чересчур, но я увлеклась и еще пару лет брала у него частные уроки. Оно того стоило.

И даже не совсем соврала. Большую часть моего обучения действительно взял на себя один из лучших спецназовцев в истории вооруженных сил. И я правда брала дополнительные уроки в обход установленного расписания и платежных ведомостей. Вот только он был отнюдь не в отставке, а вполне активен.

Боже, еще как активен.

Тренировки и все остальное, чем мы занимались с рейнджером Салливаном, – мои любимые воспоминания из новобранческих времен. Я нашла человека с теми же интересами и карьерными целями, что у меня. Кого-то, кто не стремился к голубому заборчику и прогулкам с золотистым ретривером. К сожалению, через полгода после нашей встречи, Салливана отправили в командировку. И она стала его последней.

Он – первый, кого я оплакивала с момента маминой смерти. Я не была в него влюблена – какие серьезные чувства за столь короткий срок? – но, думаю, вполне могла влюбиться. Возможно. Не знаю.

И не узнаю никогда.

Я задвинула мысли о Салливане подальше и, концентрируясь на текущей ситуации, уселась напротив Элли. На ее лицо постепенно возвращались краски, но она по-прежнему выглядела взволнованной. Видимо, была такой еще до того, как я ее напугала.

– Пара минут – и кофе готов, – сказала я. – Но, может, просветишь, с чего вдруг решила поиграть в шпионку посреди ночи? Снова мобильник сдох?

– Нет, но я побоялась его использовать. Мой сосед, мистер Уолкер, ведет любительскую радиопередачу. У него во дворе огромная вышка. Некоторые из моих частных разговоров по сотовому в итоге стали достоянием общественности. Подозреваю, что он вообще прослушивает все, покуда хватает диапазона. И я отключила домашний телефон, когда мама перебралась в дом престарелых. Нет смысла платить за то, что не используешь.

Я слегка напряглась, но постаралась сохранить внешнюю невозмутимость.

– Твой дом в четырех кварталах отсюда, верно?

Если кто-то в Греховодье мог подслушать мои разговоры с Харрисоном, придется уничтожить секретные номера и ограничиться общением по электронной почте.

– Да. А что?

– О, просто подумала, что Иде Белль и Герти, наверное, стоит быть осторожнее, болтая по телефону. Знаешь же, они вечно что-то замышляют.

– А, они знают о мистере Уолкере. Потому, как правило, и наводят туману, если это не беседа лицом к лицу.

– Что ж, хотелось бы тоже быть в курсе. Я же могла их ненароком разоблачить.

Элли рассмеялась:

– Даже не спрашиваю, о каком разоблачении речь. Полагаю, они так долго избегают мистера Уолкера, что просто забыли тебе о нем рассказать. К тому же, сомневаюсь, что вышка ловит дальше пятидесяти метров. В опасности только его ближайшие соседи.

Я поднялась, чтобы налить нам кофе, и снова села.

– Так что ты не могла сказать по телефону?

– Сегодня у Франсин обедал мэр Фонтлерой со своей женой Ванессой. Несколько подруг Селии остановились с ними поболтать, я услышала твое имя и подошла поближе. Ну, так близко, чтобы это не бросалось в глаза.

– Готова поспорить, они там не комплименты мне отвешивали.

– Требовали, чтоб мэр заставил Картера тебя арестовать. Мол, все в Греховодье знают, что это ты убила Пэнси, и если Картер не пошевелится, то его нужно уволить за некомпетентность и ни в коем случае не давать баллотироваться в шерифы.

Я вздохнула. Собственно, мы этого и ожидали, но местные оказались куда шустрее, чем я думала.

– И что ответил мэр?

– Попытался их успокоить. Сказал, что всего-то день прошел и нужно дать Картеру шанс сделать все как надо, а то небрежность потом аукнется в суде. Но вот Ванесса… она поддержала прихвостней Селии и заявила, что не почувствует себя в безопасности, пока ты бродишь на свободе.

Я закатила глаза.

– Знаю-знаю, – кивнула Элли. – Ванесса знатная сука. Она вторая жена мэра, предыдущая версия была старше. А эта лет на пятнадцать его моложе.

– Дай угадаю… предыдущая жена – сестра Селии?

– Ага, так что, когда дело касается Селии, мэр всегда старается сгладить углы и избежать драмы. Ее сестра уехала сразу после развода и с тех пор здесь не объявлялась.

Я нахмурилась, представив, насколько все теперь осложнится.

– А мэр много внимания уделяет новой жене или она чисто для красоты?

– Он дурак. Влюбился в нее с первого взгляда, да так, что даже не заставил подписать брачный контракт, несмотря на настойчивые советы адвоката.

– Он богат?

– Кое-какие семейные деньги имеются. Но уже не так много – первая жена после развода забрала половину… хотя ей полагается куда больше за то, что вообще за него вышла.

– Значит, если вторая тоже уйдет, то оттяпает половину оставшегося.

– Да, правда вряд ли там прям состояние. Ванесса сорит деньгами так, будто у нее печатный станок в подвале. А ведь в Греховодье зарплаты не ахти – даже у мэра.

– Подведем итог. Ты боишься, что трофейная жена надавит на мэра, чтобы он надавил на Картера.

– И тетя Селия. Она всех на уши поставит, как только вернется. Мэр не получит ни минуты покоя, пока кого-нибудь не арестуют, а все указывает на то, что арестовать хотят тебя.

– Вполне предсказуемо, но я думала, что у нас будет чуть больше времени.

Элли просияла:

– Так ты сама взялась за расследование? Отлично!

– Нет, ничего подобного, – запротестовала я. – У меня нет нужных навыков.

– Ну не знаю… ты весьма наблюдательна, и я бы не хотела столкнуться с тобой в темном переулке. К тому же Ида Белль и Герти точно помогут, а они старушки не промах. Я ни на секунду не поверила, будто проблемы Мари разрешились сами собой. Готова поставить годовую зарплату, что ты была в самой гуще событий.

Я разрывалась на части. Элли – одна из немногих, кому мне действительно было стыдно врать, но и втягивать ее во все это тоже не хотелось. В конце концов я решила, что частичная правда – лучшая политика.

– Слушай… Я не собираюсь лгать, утверждая, мол, мы просто сидим и ждем, когда меня прижмут к стенке, но я не хочу тебя впутывать. Я уеду, а тебе тут еще жить. Что, если бы тебя сегодня увидели? Или еще хуже – если бы я тебя пристрелила? Сомневаюсь, что это сильно помогло бы доказать мою невиновность.

Элли выдохнула и откинулась на спинку стула:

– Я знаю, что ты права, но, черт, как же это бесит.

– Нельзя, чтобы кто-то подумал, будто ты на стороне противника, Элли. Тем более Пэнси – твоя кузина.

– Но вы трое ведь не сдаетесь, да?

– Да. У нас уже есть несколько зацепок.

– Я хочу помочь. – Она вскинула руку, прерывая мои возражения. – Никто не узнает. Вообще, если толпа линчевателей решит, что я с ними, мне будет даже проще что-нибудь разузнать. Я смогу передавать тебе сведения из вражеского тыла.

Я на мгновение задумалась. Совесть требовала сказать «нет» и велеть Элли держаться от меня подальше, пока заварушка не утихнет. Но разум твердил, что она ценный кадр, а у нас с ними явная напряженка.

– Обещаешь не лезть на рожон?

– Обещаю! Начну с того, что больше не полезу в лодку посреди ночи. Если будут новости, просто отъеду от дома и позвоню.

– Прекрасно. И даже не пытайся никого допрашивать. Просто слушай и запоминай. Не хочу, чтобы кто-нибудь что-нибудь заподозрил.

Кажется, Элли не особо обрадовалась просьбе, но вроде бы признала ее справедливость.

– Ладно. Никаких допросов. Я записывающее устройство и не более. А у вас уже что-нибудь есть?

– Сплошные домыслы.

Я рассказала ей о ситуации Пэнси с налогами, не объясняя, как мы получили эту информацию, и озвучила наши предположения о причине таких долгов.

Элли выпучила глаза:

– Офигеть. Такого я не ожидала. Ну, то есть, я с легкостью готова поверить, что Пэнси трудилась на ниве секса, но не понимаю мужчин, готовых отваливать за нее такие деньги.

Я кивнула:

– Да уж, познакомившись с ней, я тоже не понимаю.

– И что у вас дальше по плану?

– Попытаемся связаться с арендодателем и узнаем подробности ее выселения. Может, он будет достаточно зол, чтобы ляпнуть что-нибудь полезное. Других ниточек все равно пока нет. А вот что было бы здорово, так это выяснить имена ее самых важных клиентов. Вдруг не обошлось без злобных жен.

– Даже не сомневаюсь. – Элли забарабанила пальцами по столу, сосредоточенно сдвинув брови. – Уверена, Пэнси вела список. Глупости и тщеславия ей было не занимать. Раньше она заносила в блокнот всех парней, с которыми спала в старших классах. Еще и оценивала их выносливость и изобретательность. Два дополнительных очка присуждались, если на тот момент у парня имелась подружка. Три – если он был женат.

Я покачала головой:

– Просто чудо, что никто ее раньше не прихлопнул.

– И не говори. – Элли вновь нахмурилась: – Если Пэнси выселили, где все ее вещи?

Я пожала плечами:

– Их могли конфисковать при выселении. Или ей хватило мозгов перетащить все в какое-нибудь хранилище. Или она вообще все продала, решив вернуться к матери. А что? Думаешь, список может быть среди вещей?

Элли ненадолго задумалась:

– Нет. Думаю, она привезла бы его с собой как напоминание о свершенных подвигах. Маленький способ потешить свое эго.

– Учитывая все, что ты мне о ней рассказывала, вполне вероятно. Но Картер наверняка весь ее скарб забрал в качестве улик. Если Пэнси привезла список, то сейчас он заперт вместе с остальными материалами по делу.

Я не стала упоминать, что завтра ночью собираюсь вскрыть офис шерифа и прошерстить эти самые материалы. Но теперь хотя бы знала, что стоит поискать список среди личных вещей жертвы, добытых Картером.

– Нет-нет! – Элли вскочила и, сияя широченной улыбкой, схватила меня за плечи. – Селия вечно сует нос в чужие дела, так что Пэнси спрятала бы список, и я точно знаю, где!

Пульс ускорился, а в груди зародилась робкая надежда.

– Где?

– В гардеробной, под расшатанной половицей. Там она хранила свой дневник и блокнот с секс-рейтингом.

– О… – Надежда угасла. – Дом под охраной полиции штата, пока Селия в отъезде. Но даже будь она здесь, вряд ли бы пустила меня, особенно в спальню Пэнси. Сомневаюсь, что и Герти с Идой Белль удастся продвинуться дальше порога – они ведь связаны со мной.

– Точно, – согласилась Элли. – Но меня она пустит. Я родственница.

– Родственница, к которой она не испытывает особой симпатии или доверия, – напомнила я.

– Да, но Селия никогда не пойдет против южного воспитания. Когда приходит смерть, семья обязана поддержать и помочь. Она меня не выставит, ведь мною движут хорошие манеры и родственные узы. Как только Селия вернется в Греховодье, я нанесу ей визит и предложу помочь по дому, приготовить еду… может, даже подобрать Пэнси платье для похорон. Она не сможет отказать, как бы ни была недовольна.

Надежда дала свежие ростки, и я улыбнулась Элли. Если Пэнси вела список, если она привезла его с собой и если Элли удастся его найти – у нас появятся подозреваемые.

Слишком много «если», но уже хоть что-то.

* * *

Несмотря на бессонную ночь, я была слишком напряжена, чтобы дрыхнуть допоздна. Соскочила в шесть утра, готовая сразиться с Греховодьем… пока не вспомнила, что сегодня воскресенье. Значит, впереди длинная и нудная проповедь. И придется надеть платье. В принципе, к платьям я уже почти привыкла, но не очень-то этому радовалась. А вчера нашла в интернете новую линию военных ботинок и чуть не залила экран слюнями.

Ну и раз уж проснулась в такую рань – плюс за последнюю неделю стрескала чересчур много сладостей, – я решила отправиться на утреннюю пробежку. Тренировка служила двойной цели: остановить ожирение и составить мысленную карту местности. Я уже посмотрела ту, что предлагал Гугл, но решила подтвердить ее визуально.

Бегала я где-то час – то есть, навернула кругов десять по окрестности. Впрочем, признаю, после шестого потеряла счет. По словам Герти, многие селились вдали от основного скопления домов, близ проселочных дорог, по которым почти никто не ездит, но все ключевые фигуры в моей жизни обосновались в одном районе, что простирался на север от центра.

Набегавшись, я сделала кое-какие заметки о планировке, уличных условиях, живых изгородях и прочих полезных укрытиях, а также о домах с собаками – по крайней мере о тех, откуда доносился беспрестанный лай. На улицу Селии сворачивать поостереглась (зачем давать кому-то лишний козырь?), но с параллельной все отлично просматривалось.

Все записав и спрятав, я загрузила стирку, приготовила и съела завтрак и в восемь утра, к моменту прибытия Герти, уже была при макияже и в платье.

Герти даже постучать не успела и, когда я распахнула дверь, подпрыгнула от неожиданности.

– Ты встала… и оделась.

– Я уже несколько часов на ногах. И я помню, что, пока живу здесь, походы в церковь вроде как обязательны… а сегодня и подавно.

Она кивнула:

– Вчера вечером вернулась Селия. Похороны только на следующей неделе, но сегодня, наверное, будут ставить свечи за Пэнси.

– Значит… кроссовки не брать?

В свой второй день в Греховодье я узнала, что группа, чей представитель первым добежит до кафе Франсин после службы, получает весь ограниченный запас бананового пудинга, который подается только по воскресеньям. Меня уболтали натянуть кроссовки во время последней молитвы и устроить спринт вниз по главной улице, чтобы Общество греховодных дам могло занять лучшие места и насладиться десертом. У Селии, представлявшей интересы ЖБ, против меня не было шансов – даже с новыми «найками».

– Полагаю, это было бы неприлично, – наконец сказала Герти с таким разочарованием в голосе, что я едва не рассмеялась.

– Не волнуйтесь. – Я похлопала ее по спине. – Летом много воскресений, и вряд ли Франсин вдруг перестанет готовить банановый пудинг. Если я сегодня побегу, город накроет войной похлеще Вьетнама.

– Ты права. Думаю, сегодня мы должна позволить Селии первой войти в кафе.

– Ага, и выяснить, кто убил ее дочь.

– Хотелось бы. – Герти помолчала. – Готова? Мне нужно переговорить с Идой Белль, прежде чем хор начнет завывать.

– Готова. Насколько это возможно.