Милая и дражайшая Моллинька!

Извини, что долго не писал, но много чего интересного произошло, в том числе — я, возможно, получу настоящую работу.

Я говорю о «Дейли телеграф», которую ты, наверно, не уважаешь, как и я до недавнего времени, считая, что ее не читает никто, кроме отставных полковников, шрифт мелкий и готический, и что там интересного, кроме третьей страницы с судебными отчетами, где можно лучше узнать подробности сексуального насилия и убийств, чем из таблоидов. Но на самом деле мне кажется, что их старомодность — большой плюс, поскольку все эти администраторы вымирают быстрее, чем удается их заменять, и они отчаянно нуждаются в молодых читателях, и им кажется, что их можно заполучить с помощью молодых писателей, а тут на сцене появляюсь я.

Все произошло после того обеда, на котором был этот специалист по трупам, которого зовут Смерть-Эванс, работающий в отделе некрологов. Я не был знаком с ним. Я также не испытываю желания оставшуюся жизнь писать о мертвецах. Это просто товарищ моего товарища, сказавшего: «Почему бы тебе не позвонить ему? Он очень мил и мог бы помочь твоей карьере».

Обед был замечателен. Он происходил в ресторане на реке, и мы напились. Напились после двух бутылок, чего для меня достаточно. Я был весьма удивлен, потому что ждал серьезных вопросов типа: «А какие особые качества, как вам кажется, вы могли бы привнести в раздел некрологов „Дейли телеграф“?» (У меня даже был заготовлен ответ: «Так боюсь смерти, что сопереживаю тем, кто уже умер».) На самом деле мы говорили об Оксфорде (Смерть-Эванс учился там примерно на десять лет раньше нас), как мы там напивались и какие наркотики принимали. Потом я, конечно, понял — это он брал у меня интервью. Примерно как те тесты за обедом, когда нужно показать, что ты можешь снять кожуру с грейпфрута правильным ножом или что ты не будешь говорить о политике или о ее величестве королеве, пока третий преподаватель слева от президента не будет оштрафован. Похоже, я прошел испытание.

Моя работа заключается в том, чтобы находить интересных людей, которые, наверно, скоро умрут, и писать их биографию в стиле «Кратких жизнеописаний» Обри (то есть выбирать все странные и дурацкие их особенности, по возможности раздувать и не обращать внимания на то, что пишут в других газетах). Я начал с Фредди Меркьюри, потому что вряд ли они ведут досье на людей из рок-н-ролла и потому что, по слухам, у него СПИД. Я надеюсь, что это так, потому что, если он умрет через пятьдесят лет своей смертью, мне конец. Однако на всякий случай я описал нескольких стариков, которые должны соответствовать вкусам наших читателей: Барбару Вудхауз (собаки), Нормана Паркинсона (снобизм) и Саймона Рейвена (крикет, выпивка и мужеложство).

Я мог бы работать дома, но с удовольствием езжу в редакцию — огромное здание голубого стекла в Доклендз с отвратительной открытой планировкой, куда нужно добираться этой дерьмовой железной дорогой, на которой вечно происходят поломки. Но зато не нужно платить за свет, отопление, телефонные звонки, канцпринадлежности, и компания вполне приличная. Сомневаюсь, что в других отделах «Телеграф» такая же обстановка, но некрологи — вотчина замечательного малого по имени Хью Монтгомери Массингберд. В «Частном сыщике» ему дали прозвище Массивсноб, что очень несправедливо, потому что, несмотря на свою одержимость генеалогией, это один из наименее подверженных снобизму людей из всех, кого я когда-либо встречал. (Хотя он безусловно заметил, что Девере — фамилия графов Эссекских.) Хью считает, что необходимость работать ради заработка — ужасная несправедливость, и постоянно стремится делать вид, что это всего лишь наше хобби. Скажем, когда ты вручаешь ему очередной некролог, он ведет себя так, будто ты оказал ему огромную личную услугу. Он дал мне поносить свою старую фетровую шляпу со своими инициалами на ленте. Не пойму, как я в ней выгляжу — беспутником или жлобом. Похоже, тем и другим одновременно.

О той работе, о которой я упоминал. Похоже, что это будет в Питерборо, то есть типа детского сада, который «Телеграф» держит для молодых выпускников университетов. К несчастью, это тоже хроника, и мне придется заниматься тем же дерьмом, что и в «Стэндард». Но при годовом жалованье 18 тысяч фунтов какая разница, чем заниматься? Хоть выкалывать глаза котятам или вилами выгружать младенцев из грузовиков — мне все равно.

Зачем мне деньги? Видишь ли, у меня появились некоторые дорогостоящие пороки. В ближайший выходной я собираюсь впервые принять таблетку экстази, а они стоят по 35 фунтов, что, конечно, дорого, но их не везде достанешь, а эти специально привезены из Калифорнии и должны быть такого качества, что можно было бы и вдвое дороже заплатить.

Здорово то, что никто из моих знакомых еще не пробовал его. Даже тот, кто мне их продает, — он снабжает меня кокаином. (Точнее, этот тип продал моему другу грамм кокаина, и я вошел с ним в долю — говорю, чтобы у тебя не создалось ложного впечатления о моей искушенности в области наркотиков.)

Может быть, мое предложение покажется тебе чрезмерным, но если ты серьезно писала мне о том, что устала чувствовать себя синим чулком, я бы хотел тебе помочь. В том новом доме в Фулхеме, где я снимаю жилье, полно сдающихся квартир, поэтому можешь остановиться здесь, когда приедешь в следующий раз, и мы побалуемся какой-нибудь наркотой. Можем даже пойти в клуб. Я тут нашел один на днях, под названием «Enter the Dragon». Я пошел туда по служебной надобности, потому что писал статью для «Тэтлера» о юных наркоманах с Кингз-роуд, а потом решил расширить рамки, включив Хай-стрит Кенсингтон. Но у меня осталось очень хорошее впечатление: все сосут леденцы на палочках и улыбаются, музыка чрезвычайно приятная — такая неземная, космическая и пульсирующая.

Но, зная мою удачливость, я боюсь, что это место превратится в дерьмо через месяц и все начнут стыдиться, что когда-то увлекались им. Все-таки непрерывно улыбаться и сосать леденцы как-то не совмещается с панк-роком.

Так что, пожалуйста, когда приедешь в следующий раз, сразу найди меня. Желательно до того, как мое мертвенно-бледное, накачанное наркотиками тело будет найдено в луже блевоты.

С большой любовью,

Джош.