Семь лет – это огромный срок, за который можно смертельно устать ждать. Лина барахталась в шумном, штормящем московском море, которое то выносило ее наверх, то затаскивало на дно. Но она продолжала жить своей упрямой мечтой.

Ее образ жизни был из тех, о которых говорят: «Не по средствам». Лина никогда не откладывала деньги, не задумывалась о том, чтобы отказаться от своих новых привычек, не экономила, не страшилась плохих времен. Если она хотела позавтракать в «Метрополе», она делала это, даже если у нее в кошельке не оставалось денег на такси. Если она видела красивое платье, то покупала его на последние, не раздумывая. Она обедала в ресторанах, не отказывала себе в безделушках, спала до обеда. И все для того, чтобы музыка, звучащая в ее голове, не смолкла, чтобы не перестали являться стихи, наполнявшие ее жизнь смыслом, чтобы не отпускало ощущение близкого, ждущего за ближайшим поворотом счастья, которое не оставляло ее даже в минуты отчаяния.

Посмотрев на нее со стороны, можно было подумать, что она обеспеченная женщина, дочка богатых родителей или подружка какого-то бизнесмена. Кто бы мог подумать, что этой красотке ведомы были и лишения, и голод, и нищета, которые время от времени возвращались в ее жизнь. Она прекрасно понимала, что, будь она рачительнее и разумнее, откладывая деньги и соизмеряя свои желания и капризы с возможностями, которые у нее были, она жила бы спокойнее и ее жизнь не была бы похожа на американские горки. Но тогда она превратились бы в одну из сотен тысяч других женщин, которые шли на поводу у своей судьбы, не пытаясь ее изменить. А Лина знала: если хочешь быть знаменитой, веди себя так, как будто ты уже точно знаешь, что вот-вот ею станешь; если мечтаешь встретить любовь – живи так, словно она может постучать в дверь в любой момент; если хочешь ни в чем не нуждаться, живи, будто уже ни в чем не нуждаешься. Она следовала этим правилам, и судьба и правда была к ней благосклонна. Ее окружали богатые мужчины, дарившие ей дорогие подарки, влиятельные женщины, вводившие ее в свой круг, люди, которые чувствовали в ней свою, такую же, как они, безошибочно распознавая в ней ту знаменитую, богатую певицу, которой она еще тогда не была на самом деле, но которой уже скоро должна была стать. А что такое мечта? Это та подставка, к которой ее мать привязывала слабые растения на своем огороде, – через некоторое время подставку можно было убирать, потому что растение, окрепнув, росло вверх уже без посторонней помощи.

За семь лет она прошла немалый путь, головокружительный и опасный, как дорога, вырубленная в скале, от участницы полупрофессионального конкурса пения до певицы, выступавшей в клубах и ресторанах. Ее первый клип можно было увидеть на музыкальных телеканалах, пока еще не очень раскрученных, ее фотографии появлялись в глянцевых журналах, правда не самых тиражных, и для девочки из молдавской деревни, приехавшей покорять Москву с мешком вареной кукурузы в руках, ее карьера уже была головокружительной. Мать плакала, получая от нее посылки с журналами, которые она собирала для того, чтобы ее порадовать, и в деревне только и говорили, что о своей удачливой жительнице, которая уехала в столицу и всего там добилась. Но Лина смотрела на все иначе. Она понимала, как мало из того, о чем мечтала, она достигла, и, стиснув зубы и сжав кулаки, упрямо шла вперед, боясь остановиться хоть на секунду.

В ее жизни были мужчины: одни проходили, не оставляя ничего, кроме недоумения и разочарования, другие оставались приятными воспоминаниями. Но тот, кого она видела в своих мечтах, тот, для кого она создавала себя, высекала, как скульптор прекрасную женщину, – из бесформенного камня, по-прежнему был для нее недостижим. У него была короткая, легкая память, в которой не оставалось ничего лишнего. В их встречах было так много судьбоносного для нее: платья, подаренные нищей девушке, пачка долларов, которая изменила ее жизнь, выступление на конкурсе, которое помогло найти, открыть свое призвание, – каждое событие было невероятным, без каждого она не могла бы стать той, кем она стала. Они все так же встречались в казино, куда она неизменно приходила ради него, иногда обменивались улыбками или заинтересованными взглядами, иногда он заговаривал с ней, обворожительный и развязный мужчина, которому не могла отказать ни одна женщина.

Мысли о нем поддерживали ее, будоража, заставляли все время работать над собой, становиться женщиной, достойной его. И хотя иногда, отчаявшись, она думала, что между ними ничего не возможно, потом вновь собиралась с силами. Она верила, что он создан для того, чтобы быть с ней, что он сделает ее абсолютно счастливой, что подарит ту любовь, о которой мечтает каждая женщина и без которой жизнь вообще не имеет смысла. Но часто, не выдерживая, роптала на судьбу, не понимая, зачем та вообще послала ей это мучительное чувство, вившее из нее веревки.

А потом случилось то, чего она так ждала. Они были вместе. Одни сутки. Двадцать четыре часа. Тысяча четыреста сорок минут. Восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд. Восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд ослепительного счастья – не так уж и мало, не правда ли? Миллиарды людей проживают, так и не испытав того, что испытала она. Она была благодарна судьбе за время, которое они провели вместе в «Метрополе». Она была благодарна брюнету за то, что подарил ей любовь и счастье. Она была благодарна своей упрямой мечте, приснившейся ей когда-то на цветочном поле, за то, что скрашивала ее жизнь, и за то, что сбылась.

И все же, опустошенная и несчастная в своем одиночестве, она не понимала, почему все случилось так, как случилось. Почему всего сутки? Всего двадцать четыре часа? Всего тысяча четыреста сорок минут? Всего восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд? Неужели она не достойна этого мужчины? Неужели она недостойна большего счастья? Не достойна того, чтобы быть с ним всегда, всю жизнь и дарить ему свою любовь?

Ей казалось, что она по-прежнему не дотягивает до его уровня. Что она должна стремиться вверх, чтобы он, увидев, какой она стала, пожалел, что отпустил ее. Все ее мысли и чувства были только об этом, каждый день, каждая минута были нацелены на то, чтобы доказать ему и самой себе, что она его достойна. Мокрые от слез подушки сменялись головокружительными удачами, минуты отчаяния – триумфом, одиночество – новыми знакомствами, от которых пухла ее адресная книга. Глядя на эту певицу, кружившую головы своим поклонникам и вызывавшую зависть, смешанную с восхищением, никто никогда бы и подумать не мог, что все это ради одного-единственного мужчины. Вся ее слава, деньги, успех, вся ее жизнь были для него – и больше ни для кого. «Почему судьба ко мне так не справедлива?» – не понимала она, страдая, и часто думала, что лучше бы им двоим никогда и не встречаться.

А теперь, спустя одиннадцать лет после ночи в «Метрополе», Полина, вспоминая свою жизнь, вдруг вскрикнула, словно укололась о догадку, как о булавку. И все, произошедшее с ней и между ними, вдруг предстало в своей прекрасной наготе и очевидности. Она вдруг поняла, что судьба послала ей этого мужчину не для того, чтобы она была с ним. А наоборот, чтобы они были врозь, чтобы он оставался всегда недостижимым для нее.

И она заплакала.

Она закрыла глаза, и в тот момент две женщины, такие разные, словно были абсолютно отдельными, почти незнакомыми и чужими людьми, встретились лицом к лицу. Как бы она хотела, чтобы тогда, много лет назад, этот разговор состоялся и утешил ее. Она представила его так, словно он был реальным, словно происходил здесь и сейчас, в гостиной ее квартиры.

Две женщины сидели напротив друг друга. Одна была молоденькой, наивной, в простеньком платье, другая – старше ее на восемнадцать лет, ухоженная, искушенная, но не утратившая озорного, юного блеска в глазах. Мечты одной уже были воспоминаниями для другой, воспоминания одной были еще мечтами для другой. Одну звали Лина, другую – Полина.

– Зачем я встретила его? Чтобы страдать? – в отчаянии спросила Лина.

– Наоборот, чтобы быть счастливой!

– Как можно быть счастливой, если любимый мужчина тебе не принадлежит?

– Он тебе принадлежит. Целиком и безраздельно.

– В мечтах? – скривилась Лина.

– Да, в мечтах, – закивала Полина. – Это немало.

– В недостижимых мечтах, – дополнила Лина.

– Есть мечты, которые так и должны остаться мечтами! Они появляются не для того, чтобы быть исполненными.

– А для чего? Для того чтобы я страдала, умирая от тоски и неразделенной любви?

– Нет, для того, чтобы быть твоим маяком, чтобы указывать тебе твой путь.

Маковое поле, грохочущие мимо поезда, высокое, без облаков, небо над головой, босая девушка, лежащая в траве, подложив под голову туфли.

– Помнишь, как брюнет приснился тебе тогда? – спросила Полина.

– Помню.

– И твоя жизнь изменилась, раз и навсегда. Ты поняла, что ты должна все бросить и уехать в Москву. И ты все бросила. И уехала. А если бы этого не случилось?

– Я и так мечтала уехать, без всяких снов, – покачала головой Лина.

– Ленка тоже много о чем мечтала, – с грустью возразила Полина, вспомнив подругу. – Мечтала-мечтала, да перестала. А у тебя была цель.

– Химера, выдумка, глупость…

– Нет, не глупость! В тот момент она была твоей целью – и ты пошла на ее свет.

Центральная улица Москвы, шумная, крикливая, яркая. Спешащие мимо прохожие, бедная девушка, стоящая у окна дорогого магазина. Платья на манекенах, красное и черное. Мужчина, протягивающий ей подарок – пакет с покупками.

– Те платья стоили больше, чем вся твоя жизнь. Чем дом на цыганской улице, – сказала Полина.

– И что? – пожала плечами Лина.

– Примерив их, ты примерила свою будущую жизнь. В тот момент, когда ты, нищая, отчаявшаяся, никому не нужная, посмотрела на себя в зеркало, ты поняла – все получится. Ты будешь входить в те магазины, чьи продавцы кривились при виде твоих грязных волос и бедного платья, и будешь покупать все, что захочешь, и эти же продавцы будут услужливо бегать за тобой.

– Мало ли какие глупости приходят в голову…

– Эти глупости были как спасательный круг, державший тебя на поверхности и не дававший тебе утонуть.

Утро в клубе, усталые танцовщицы собираются домой, когда в зале вдруг появляется он. Красивый, дерзкий, держащий в руках пачку денег. «Мне нужна девушка!» – оглядываясь вокруг, говорит он. А потом берет Лину за руку и ведет в «Метрополь», который она так долго видела только с улицы, плюща нос о стекло.

– Мне стыдно вспоминать, как я приходила под окна ресторана и разглядывала людей, которые там обедали, – поделилась Лина. – Какая же я была неотесанная деревенщина!

– Вот чушь! – всплеснула руками Полина. – Ты была наивная, хорошая девочка, мечтавшая о другой жизни, недоступной тебе, но так манившей тебя. Одна мечта тянула за собой другую, как крючок – петельку. Ты мечтала о «Метрополе», ты мечтала о мужчине – он появился и, взяв за руку, повел тебя туда.

– Те деньги круто изменили мою жизнь, – признала Лина. – Если бы не они, я бы до сих пор танцевала в ночном клубе.

– Не деньги, а мечта, – покачала головой Полина. – Чем были бы эти деньги без твоей мечты? Вспомни, на что ты их тратила: училась, ходила на курсы, получала от жизни то, чего она не дала тебе с рождением, наверстывала упущенное. С каждым днем ты делала новый шаг, приближаясь к тому, чтобы стать мной. Ты все время видела певицу, похожую на Мэрилин Монро, она была твоим наваждением, твоей целью. Ты хотела стать ею – и ты ею стала.

Большой клуб в несколько этажей, модный и дорогой. Конкурс певиц, на который она попала, увязавшись за брюнетом. Сцена, на которую вышла, чтобы увидеть его. Песня, которую она спела для него, и только для него.

– А смешно вышло, – не сдержала смех Лина. – С конкурсом.

Полина тоже засмеялась:

– И не говори. Вышла на сцену, здрастье, я певица. Никогда не пела, никогда не выступала. Музыку придумывала на ходу, слова брала первые попавшиеся.

– А все же неплохо выступила!

– Кто знает, может, ты бы никогда и не стала певицей без этого дня. А с чего началось? С того, что, увидев брюнета в окно, ты побежала за ним, сама не зная зачем.

«Метрополь», ночь, которую она ждала семь лет. И о которой еще одиннадцать лет вспоминала. Одни сутки. Двадцать четыре часа. Тысяча четыреста сорок минут. Восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд. Восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд ослепительного счастья. А потом – тихо-тихо закрывшаяся за ним дверь.

– И все для того, чтобы ты не останавливалась, шла вперед.

– Чтобы страдала? – зло спросила Лина.

– Да, и для этого. Абсолютно счастливый человек нередко останавливается и не идет дальше. А зачем, если все уже есть?

– У меня не так много было: съемная квартира, немного денег на счету, два записанных альбома, туманная перспектива.

– Ну, сравни с тем, с чего ты начинала! – возразила Полина. – Знаешь, сколько девушек, приехавших покорять Москву, завидовали тебе?

– Я себе не завидовала, – насупилась Лина.

– И слава богу! У тебя была мечта, и ты упрямо шла к ней.

Полина открыла глаза и огляделась. Она была одна, в искусственном камине горел огонь, на часах была ночь.

Она прошла к бару, достала бутылку кампари. «Ты – кампари, – вспомнила она слова брюнета. – Сладкая, ароматная, но с горчинкой, ты женщина, полная секретов, как и этот напиток, у которого сотни вкусовых оттенков. Ты обманчиво вкусная, но очень крепкая и ударяешь в голову». Она помнила его слова наизусть.

Налив в бокал, вернулась в кресло и, потягивая ликер, вновь закрыла глаза.

Затем потянулась к телефону. Пролистала двадцать эсэмэсок, которые прислал молодой блондин, не теряющий надежды увидеться с ней вновь, и набрала номер Курицыной:

– Женя, приезжайте.

– Что, прямо сейчас?

– Ну, вы же хотите «эксклюзивчик»…

– Еду! – взвизгнула та и нажала «отбой».