Ее память была похожа на шкатулку, полную драгоценностей и украшений, а еще ранящих зеркальных осколков, битого стекла и черных камней. И все это было так перемешано, что невозможно было, сунув руку за украшением, не порезаться об осколок. Хорошие воспоминания тянули за собой плохие, а плохие, наоборот, тут же вызывали в памяти хорошие. Истории, в которых окружающий мир был к ней жесток, сменялись теми, в которых ее судьба представала восхитительной и завидной. И все это превращало ее жизнь в полную приключений и секретов удивительную, невероятную мелодраму с хеппи-эндом. Но только потому, что она сама умела смотреть на свою жизнь именно так, и все трудности, все несправедливости и унижения, проходили, словно песок сквозь пальцы, не оставляя в ее душе ни разочарования, ни озлобленности. Она умела смеяться, вместо того чтобы плакать, петь, когда другие бы только кричали и стонали, подниматься и идти дальше, когда остальные лежали на земле, не в силах собрать волю в кулак. Если судьба подбрасывала ей трудности, она относилась к ним как к неизбежности, которую нужно побороть, чтобы продолжать свой упрямый путь.

Если судьба сводила ее с подлецами, она не держала зла на судьбу и, даже обманутая, не ожесточалась сердцем. Если люди приносили ей страдания, она прощала их, не желая им в ответ ничего дурного.

Несчастливыми нас делают не неудачи, считала она, а наше отношение к ним, наше страдание и долгая память, которая отзывается щемлением в сердце. А она никогда не мучилась, мечтая забыть, отрезать из памяти пережитое, просто, оглядываясь на прошлое, жалела не только себя, но и людей жестоких, циничных, обманувших или бросивших ее. Ведь именно жалости достойны люди, которые живут, доставляя горе другим, и они гораздо несчастнее в жизни, чем была она в тот горестный момент, когда повстречалась с ними. Ведь ее горести сменились удачей, а они так и остались в том страшном, липком болоте, из которого уже не могли выбраться, потому что в их сердце не было любви.

Многие люди, принесшие ей зло и страдание, с удивлением бы узнали, что она не чувствует к ним ни ненависти, ни злобы. Что она не мечтает о мести и никогда не попытается посчитаться с давними обидчиками око за око и зуб за зуб. Даже если ей представится удобный случай. Эти люди, глядя, как она возвышается, достигая все новых и новых успехов, страшились пересекаться с ней, ожидая расплаты за сделанное ей зло. Но она, помня обо всем, не хотела умножать зла. И, представляя их жизнь, полную лжи, презрения и вражды, искренне жалела за то, что природа создала этих людей неспособными испытать того восторга и ликования, которые испытывала она от каждого дня, полного переполнявшей ее любви.

Однажды с Линой познакомился концертный директор. Так он представился ей, сунув золоченую визитку. Она тогда уже немного пела, выступая в маленьких ресторанчиках, и он, услышав ее выступление, подошел к ней, без лишних предисловий предложив сделать ее знаменитой. Он был в черном костюме, невысокий, с большим, округлым животом, делавшим его похожим на беременного мужчину. Редкие смоляные волосы были уложены гелем и зачесаны назад, над губой чернели усики – директор словно сошел с экрана какого-нибудь старого голливудского фильма. Именно такими в старом кино изображали музыкальных продюсеров и импресарио.

– Я сделаю из тебя суперзвезду, – причмокнув губами, сказал он.

И сердце Лины забилось от восторга.

На следующий день они встретились в ресторане. Он разложил перед ней какие-то каталоги, фотографии, музыкальные диски, небрежно показывая, с кем из певцов работает. Лина не верила своим глазам – среди его клиентов были сплошь знаменитости.

– Ты будешь одной из них, – закивал он. – О тебе будет говорить весь мир.

– И что для этого нужно?

Она смотрела на него, распахнув глаза, как на музыкальное божество, всесильное и судьбоносное.

– Проведем твой концерт, позовем влиятельных людей, селебрити, журналистов…

– Запишем новый альбом?

– Нет, пока обойдемся старым, – отмахнулся он. – Я работаю с одной крупной компанией звукозаписи, мы сделаем тебе новый диск, но после.

На его пухлых пальцах сверкали золотые перстни.

– Итак, начнем с концерта, – повторил он. – Но, сама понимаешь, тебе придется в него вложиться.

Лина опешила.

– Не волнуйся, – успокоил он. – Ты отобьешь свои деньги с лихвой, даже заработаешь. Зал будет полон, билеты раскупят. Но ты еще совсем начинающая певица, поэтому, прежде чем вкладывать в тебя деньги, я хочу удостовериться, что ты на самом деле стоишь того.

У Лины заворочалось в груди нехорошее предчувствие, но мужчина, заметив это, ткнул пальцем в фотографию одной знаменитой певицы, собиравшей огромные залы:

– Она тоже так начинала. А потом я вложил в нее большие деньги, и ее карьера была стремительной и блестящей.

Она закивала.

– Нет, ты можешь отказаться, – пожал он плечами и поморщился, словно жалел о потраченном времени. – Жди у моря погоды, пока тебя не позовет какой-нибудь продюсер. Вот только как он о тебе узнает, а?

Лина испугалась, что мужчина уйдет, и поспешила согласиться.

– Вот и умница, – заулыбался он. – Давай прокатимся, выберем площадку. И начнем готовиться. Ты ведь хочешь начать поскорее?

– Как можно скорее! – нетерпеливо воскликнула она.

Перед тем как официант принес счет, мужчина собрал фотографии и диски со стола и, убрав их в кожаную сумку, сказал Лине, что будет ждать ее в машине. И ей ничего не оставалось, как расплатиться за них обоих. Она не придала тогда этому значения – в конце концов, о жадности музыкальных дельцов ходили анекдоты.

У него был черный «мерседес», с кожаным салоном, номером «007» и предупредительным водителем, который открыл перед Линой дверцу, чтобы она устроилась на заднем сиденье. И она, забыв досадную историю с чеком, уже предвкушала скорые умопомрачительные изменения в своей жизни.

– Где бы ты хотела выступить? В концертном зале? В клубе? Может, на театральной сцене?

Лина вспомнила одно место, о котором много читала: старинный особняк на центральной улочке, без вывески, с охраной у входа, где проводились закрытые концерты для избранной публики. Выступать там считалось особым шиком. Она нерешительно сказала мужчине об этом, уверенная, что он ее высмеет, но он только пожал плечами:

– Почему нет? Все возможно, если очень захотеть.

И назвал водителю адрес. Пока они ехали, он выспросил об ее финансовом положении, так что Лина рассказала как на духу, сколько у нее есть на счету.

– Немного, совсем немного, – покачал он головой.

Они вышли у особняка, долго стояли, разглядывая парадный вход. Директор по-деловому вышагивал, перечисляя:

– Так, значит, на входе будет двое охранников. Трех барышень поставили в холле, чтобы встречали с напитками. Дресс-код – коктейльный. Пресс-вол, отдельные столы для журналистов, чтобы не путались под ногами. Обязательно банкет, тут уж фуршетом не обойтись. Еще всем гостям подарим твой диск.

Он делал пометки в записной книжке.

– Во сколько же это обойдется? – со страхом спросила Лина.

– Господи, о чем ты думаешь? – поразился мужчина. – Это будут сущие копейки по сравнению с тем, что ты получишь взамен.

– Да-да, конечно, – потупилась она.

Они расстались на том, что Лина подготовит деньги для первых трат: аренды репетиционного помещения, подготовки зала и еще чего-то, чего она не запомнила. Он обещал, что наймет ей музыкантов, для начала малоизвестных, а затем уже пригласит работать тех, с кем обычно выступают его особо именитые подопечные.

– Слушай, а ты потянешь такой концерт? – вдруг спросил он, слегка скривившись, словно съел лимонную дольку. – Может, что-нибудь попроще поищем? Обычный клуб, привычная публика, бесплатный вход…

– Справлюсь, конечно, – с вызовом сказала Лина, выправив спину. – А люди придут? – с опаской добавила она.

– Это оставь мне, я соберу тебе лучшую публику Москвы.

На следующий день Лина отдала ему деньги и, кусая губы, страшилась, хватит ли ей средств на этот концерт. Но дата была назначена, и она принялась готовиться.

– Может, мне стоит заказать новое платье, – спросила она его, – чтобы соответствовать такому месту?

– Нет-нет, – отмахнулся он. – У тебя полно нарядов, выбери из того, что есть. А деньги лучше употреби в дело.

За несколько недель они виделись несколько раз, и Лина отдавала ему все новые и новые суммы. А он, чтобы поддержать ее, расписывал, как будет проходить концерт, и демонстрировал ей список гостей, от которых у нее кружилась голова и рябило перед глазами.

– И они все придут? – не верила она. – Все-все?

– А как же, – уверял он. – Мне они не откажут. Ее деньги таяли, как мороженое, оставленное на солнце, и, чтобы заплатить за банкет, пришлось продать все дорогие подарки, которые дарили ей мужчины. Золотые украшения, роскошные наручные часы, огромный домашний кинотеатр – все пришлось отнести в ломбард, чтобы собрать нужную сумму.

– У меня уже совсем ничего не осталось, – ужасалась она, отдавая директору последние деньги.

– Скоро у тебя будет все, что захочешь, – приободрял он ее.

– Но я даже не смогу поехать на концерт на такси! Я просто на мели.

– Я дам тебе своего водителя, не переживай. Так даже будет лучше – доставим тебя как «звезду», на «мерсе» S-класса. А после этого вечера начнется твоя новая жизнь.

Он выдал ей несколько советов, как себя вести, что говорить, проверил, не забыла ли она, что нужно поблагодарить особо важных гостей со сцены, и, расцеловав, пожелал как можно лучше отдохнуть перед завтрашним событием.

– Я даже ни разу не репетировала в самом особняке. Так не делается, мне нужно попробовать себя на этой площадке, – высказала опасения Лина. – Может, я смогу это сделать днем, перед концертом?

– Днем там будут готовить зал. Успокойся, зачем тебе там репетировать? Залы везде одинаковые, микрофоны – тем более. Придешь и споешь, не выдумывай проблемы на пустом месте.

Лина не решилась спорить. Хотя все это казалось ей странным, тем не менее он был опытным концертным директором, а она – начинающей певицей. Ему было виднее.

Ночь перед концертом она провела в беспокойном, нервном полусне, боясь, что не справится, будет вести себя неподобающим образом, забудет от волнения слова и разочарует гостей. Несколько раз вставала, пила мятный чай, чтобы успокоиться, но будоражащее волнение не отпускало.

Днем готовилась, прихорашивалась, напевая, и, закрывая глаза, уже предвкушала умопомрачительный вечер. За окном лил дождь, стекал ручьями по стеклу, и Лина не находила себе места, удивляясь, как же медленно идет время.

Но вот часы наконец-то пробили пять, а водитель до сих пор не подъехал. Она набрала номер директора, но его телефон был выключен. Лина ругала себя на чем свет стоит, что не взяла номер водителя, и решила спуститься вниз. Быть может, он уже ждет ее у входа?

У подъезда никого не было, и она испугалась, что водитель перепутал адрес или застрял в пробке. Дождь был таким сильным, что вода ручьями лилась по тротуарам, а ветер рвал зонтики из рук прохожих. Лина поежилась от холода и спряталась под козырьком, стараясь не замочить туфли. Прошло полчаса, но водителя не было. Она не на шутку разволновалась. Снова и снова пыталась дозвониться до директора, но его телефон оставался недоступен.

Она запаниковала. На концерт ей пришлось отдать столько денег, что ей не на что было купить себе продукты на ужин или заказать такси. Она в ужасе кинулась домой, схватила зонтик, решив, что с водителем по дороге что-то случилось и ей придется добираться на метро.

В такой дождь зонтик не очень-то спасал, и она быстро вымокла, а в туфлях хлюпала вода. Прическа растрепалась, тушь размазалась, и Лина была на грани нервного срыва. Нырнув в метро, она едва не подвернула ногу, спеша в электричку, и захлопнувшиеся двери прищемили ей платье.

Она в изнеможении оперлась о двери, пытаясь успокоиться и привести в порядок мысли, но отчаяние комом застряло в горле. Ну почему ей так не везет? Где этот проклятый водитель? Как мог не приехать за ней? Она попыталась позвонить, но директор был вне зоны действия сети.

Пассажиры в вагоне с любопытством разглядывали ее платье, такое неуместное для метро, и гадали, как эта вырядившаяся женщина здесь оказалась. Лина посмотрела на свое отражение и, увидев певицу, похожую на Мэрилин Монро, почувствовала себя чуть-чуть увереннее. «Что меня не убивает, делает меня сильнее» – миллионы раз проговоренные слова, но как нельзя лучше подходящие к ее жизни. Она шумно выдохнула, пытаясь унять дрожь. В конце концов, главное – не опоздать на собственный концерт. А вымокшие туфли и чуть подпорченная прическа – такие мелочи, кто их заметит?

На улице между тем уже вовсю грохотал гром, и прохожие с трудом могли обойти огромные лужи, разлившиеся на тротуарах. Лина бросилась к чернявому таксисту, караулившему клиентов у метро. У него была неказистая «семерка», помятая с одного бока.

– Красавица, куда подвезти? – обрадовался он, опустив стекло.

– Мне тут совсем недалеко. Только у меня денег нет.

Он тут же сморщился и потерял к ней интерес.

– Не, милая, без денег – это пешком. Тем более что недалеко, – сказал он и закрыл окно.

Тут порыв ветра вырвал из ее рук зонтик, который, кувыркаясь, понесся по улице, и она тут же вымокла до нитки. Таксист открыл дверь:

– Ладно, черт с тобой. Прыгай в машину. Лина, насквозь промокшая, с сосульками мокрых волос, забралась в салон.

Водитель стрельнул по ней глазами через зеркало:

– Куда едешь-то?

– На концерт, – жалобно ответила Лина. – На свой.

– Серьезно? А ты кто вообще?

– Певица, – вздохнула она.

И представила, как выберется из мятой «семерки», мокрая и взъерошенная, а гости будут презрительно кривиться, глядя на нее. А может, кто-то даже передумает идти на ее концерт. Она сделала попытку позвонить директору – опять безрезультатно.

– Ну, спой тогда, расплатись песней. А то бесплатно нельзя возить пассажиров – это плохая примета.

Лина удивилась, услышав это, но не стала отказывать, а откашлялась и запела. А когда пропела последний куплет, они как раз и приехали.

Посмотрев в запотевшее от ее дыхания окно, Лина аж вскрикнула, задохнувшись от восторга: у входа уже толпились гости, которые выходили из машин и, сопровождаемые помощниками, держащими над ними зонты, спешили внутрь.

– Спасибо! – крикнула она таксисту и выскочила из машины под дождь.

Держа над головой сумочку, что, впрочем, уже было бесполезно, Лина бросилась ко входу.

– Добрый вечер, – учтиво, но немного надменно преградил ей дорогу охранник. – Вы есть в списках?

Лина немного растерялась:

– Да, конечно.

Она назвала свое имя.

Охранник спешно посмотрел списки и покачал головой. Между тем остальные гости входили, никем не останавливаемые.

– Почему вы не спрашиваете их? – удивилась Лина.

– Это постоянные гости, – ответил он. – К тому же они знамениты, и я их знаю в лицо.

– Ой, я забыла пояснить. Сегодня я здесь выступаю. – Лина мысленно выругала себя за оплошность – надо было сразу сказать это.

– Выступаете? – удивился он.

Охранник стоял под черным зонтом, и вся вода с него стекала прямо на Лину. Она уже не на шутку сердилась – в конце концов, она немало заплатила за сегодняшний вечер.

– Я певица, – сказала она. – Посмотрите, я вся вымокла. Мне нужно привести себя в порядок перед концертом.

Охранник подошел ближе, чтобы спрятать ее под зонтом:

– Девушка, вы, похоже, перепутали место. Проверьте адрес.

Лина возмутилась:

– Ничего я не перепутала. Мой директор занимался концертом, он наверняка здесь.

Охранник скривился, но пообещал все выяснить и, записав имя директора и Лины, ушел внутрь.

– Барышня, не стойте на проходе, – одернули ее гости, спешащие войти, и Лине, мокнущей под проливным дождем, пришлось отойти в сторону.

Она дрожала, больше от отчаяния, чем от холода. Но пока еще переживала из-за прически, платья и потекшей косметики, не зная, что самое ужасное в том, что все это ей сегодня вовсе не понадобится.

– Тут о таком первый раз слышат, – сказал ей охранник, вернувшись. – Может, адрес перепутали?

– Да нет же! – настаивала Лина. – У меня концерт. Спросите у них, – показала она на гостей.

Охранник смотрел на нее с сочувствием:

– Девушка, не мешайте работать. Поверьте, вы ошиблись адресом.

Лина попыталась дозвониться до директора, но его телефон по-прежнему был выключен.

– Спросите у гостей, на чей концерт они идут! Они вам скажут, что на мой, – в отчаянии просила она.

Но охранник уже начинал злиться:

– Я же сказал вам, отойдите отсюда. Не то придется применить силу.

– Скажите, вы на концерт пришли? – кинулась она к женщине, идущей под руку с мужем. – Я – певица! Вы на мой концерт?

– Боже, кто это? – взвизгнула та. – Что она от нас хочет?

– Дорогая, не обращай внимания, – сказал муж, отворачиваясь. – Просто какая-то сумасшедшая.

Лина заплакала, и дождь, стекая по ее лицу, смешивался со слезами.

– Вы на мой концерт? – спрашивала она всех, кто приезжал.

И охранники, не выдержав, в конце концов грубо схватили ее под руки и отвели от особняка.

– Ты чего, не поняла, что ли? Какой концерт? Тут сегодня вечер известной актрисы. У нас такие гости, что тебя бы даже полы мыть не пустили, ясно? Вали отсюда.

Лина все никак не хотела осознавать горькую правду:

– Но мой концерт! Он должен быть сегодня! Я заплатила за банкет!

Охранники расхохотались.

– Мой концерт… – прошептала она и, уронив голову на грудь, разрыдалась.

Между тем все гости уже собрались, и двери особняка наглухо закрылись. Уютно светились желтым светом высокие окна, в которых можно было увидеть хрустальные люстры и яркие платья гостей, а из приоткрытой форточки слышались смех и музыка.

Лина подошла к окнам, и нога, подвернувшись, застряла в решетке водостока. Каблук сломался. Теперь она ходила, прихрамывая, припадая на одну ногу, так что в конце концов, чтобы не выглядеть совсем уж нелепой и жалкой, просто скинула туфли. И оказалась босиком, как в юности, в родной деревушке, по дорогам которой бегала, сверкая пятками.

Привстав на цыпочках, она заглянула в окно. Гости общались, попивая вино, и мимо них, разодетые в костюмы, сновали официанты с подносами. Затем все захлопали, и на небольшую сборную сцену вышла известная актриса. Лина ощутила, как внутри нее все сковало холодом и горечью. Да, сегодня точно был не ее вечер. И не ее концерт.

Она опустилась на тротуар, усевшись на парапет, и поджала колени. В груди вместо сердца у нее зияла сквозная дыра. Она чувствовала себя раздавленной и униженной и, с ужасом вспоминая, сколько денег отдала аферисту, плакала в голос. У нее больше не было украшений, не было денег, не было надежд. Ей казалось, что все ее мечты обрушились и впереди ее не ждет совсем ничего. Какой же наивной, глупой, восторженной она была, доверившись этому жулику. Она размечталась о концерте перед влиятельной, избранной публикой, о том, как будет блистать на сцене, а вместо этого, вымокшая и зареванная, босая, трясущаяся от озноба, сидела на тротуаре рядом с особняком, в который ее даже не пустили.

В тот момент мир казался ей лишенным красок, а будущее – счастливых ожиданий.

И тогда она запела. Захлебываясь слезами, шмыгая носом, запела, сама не зная зачем. Деревья стонали от ветра, капли гулко стучали по карнизам, отбивая такт, гудели клаксонами проезжавшие мимо машины, обдававшие ее грязью, а она пела, и все эти звуки, ветер, дождь, клаксоны казались ей музыкой. На улице было пустынно, и только какой-то прохожий, услышав ее, долго стоял на противоположной стороне улицы, слушая ее, а потом подошел и, накинув на нее пиджак, протянул свой зонтик. И побежал, тут же вымокший от дождя, скрывшись за углом дома.

А Лина, кутаясь в чужой пиджак, крепко прижимала зонтик. Сидя по щиколотку в дождевой воде, она пела и пела.