Не улетай, не улетай, Живой мечты очарованье! Ты возвратило сердцу рай – Минувших дней воспоминанье. Прошел, прошел их милый сон, Но всё душа за ним стремится И ждет: быть может, снова он Хотя однажды ей приснится… Так путник в ранние часы, Застигнут ужасами бури, С надеждой смотрит на красы Где-где светлеющей лазури!

Зачем божественной хариты В ней расцветает красота? Зачем так пурпурны ланиты? Зачем так сладостны уста? Она в душе не пробуждает Святых желаний, светлых дум; При ней безумье не скучает И пламенный хладеет ум. Стихов гармония живая Невнятно, дико ей звучит: Она очами не сверкая Поэта имя говорит. Кто хочет, жди ее награды… Но, гордый славою своей, Поэт не склонит перед ней Свои возвышенные взгляды! Так след убогого челна Струя бессильная лобзает, Когда могучая волна Через него перелетает.

На петербургскую дорогу С надеждой милою смотрю И путешественников богу Свои молитвы говорю: Пускай от холода и вора Он днем и ночью вас хранит; Пускай пленительного взора Вьюга лихая не гневит! Пускай зима крутые враги Засыплет бисером своим, И кони, полные отваги, По гладким долам снеговым, Под голубыми небесами, Быстрей поэтовой мечты, Служа богине красоты, Летят с уютными санями… Клянусь моими божествами: Я непритворно вас зову! Уж долго грешными стихами Я занимал свою молву! Вы сильны дать огонь и живость Певцу, молящемуся вам, И благородство и стыдливость Его уму, его мечтам. Приму с улыбкой ваши узы; Не буду петь моих проказ: Я, видя вас любимец музы, Я только трубадур без вас.

Я знаю вас: младые ваши лета Счастливою звездой озарены; Вы любите великий мир поэта И гармонические сны; Вам весело им вовсе предаваться, Их обновлять роскошней и полней, И медленно и долго забываться В обманах памяти своей; Вы знаете, как в хоры сладкогласны Созвучные сливаются слова, И чем они могучи и прекрасны, И чем поэзия жива; Умеете вы мыслию своею Чужую мысль далеко увлекать И, праведно господствуя над нею, Ее смирять и возвышать; Я знаю вас; но этими стихами Приносится вам жертва не моя; Я чувствую, смутился б я пред вами: Душой и сердцем робок я; Но пламенно я музу обожаю, Доступен мне возвышенный Парнас, И наизусть лишь то вам повторяю, Что говорится там про вас.

Закон: влюбляться лишь душой, Друзья, мне вовсе непонятен; Пусть говорят: наш век развратен Да не мечта ли век златой? Нет сил у твари поднебесной Для платонической любви: Кто ангел – тот по ней живи, Затем что ангел – бестелесный! Души восторги – в мире снов, Но есть восторги и для тела, И мы оставим ли без дела Дары догадливых богов? Одной мечты и мудрым мало: Мне сказывал археолог, Что у Платона………… ……………… Когда один, в ночной тиши, Сей баловень воображенья Писал систему наслажденья Для человеческой души.

Доверчивый, простосердечный, Безумно следуя мечте, Дается юноша беспечно В неволю хитрой красоте; Кипит, ликует, возвышается Его надежда; перед ним Мир очарованный является Безбрежным, ясным и святым. Он долго рабствует прекрасной, Он богом идола зовет; Но сон проходит сладострастный И в то же сердце не придет! Счастлив, когда любви волнение Он своевольно усмирил И стыд, и гордость, и презрение Для ней во нраве сохранил.

Таков я был в минувши лета, В той знаменитой стороне, Где развивалися во мне Две добродетели поэта: Хмель и свобода. Слава им! Их чудотворной благодати, Их вдохновеньям удалым Обязан я житьем лихим Среди товарищей и братий, И неподкупностью трудов, И независимостью лени, И чистым буйством помышлений, И молодечеством стихов. Как шум и звон пирушки вольной, Как про любовь счастливый сон, Волшебный шум, волшебный звон, Сон упоительно-раздольный Моя беспечная весна Промчалась. Чувствую и знаю, Нецеломудренна она Была – и радостно встречаю Мои другие времена! Но святы мне лета былые! Доселе блещут силой их Мои восторги веселые, Звучит заносчивый мой стих… И вот на память и храненье, В виду России и Москвы – Я вам дарю изображенье Моей студентской головы!

В прозрачной мгле безмолвствует столица; Лишь изредка на шум и глас ночной Откликнется дремавший часовой, Иль топнет конь, и быстро колесница Продребезжит по звонкой мостовой. Как я люблю приют мой одинокий! Как здесь мила весенняя луна: Сребристыми узорами она Рассыпалась на пол его широкий Во весь объем трехрамного окна! Сей лунный свет, таинственный и нежный, Сей полумрак, лелеющий мечты, Исполнены соблазнов… Где же ты, Как поцелуй насильный и мятежный, Разгульная и чудо красоты? Во мне душа трепещет и пылает, Когда, к тебе склоняясь головой, Я слушаю, как дивный голос твой, Томительный, журчит и замирает, Как он кипит, веселый и живой! Или когда твои родные звуки Тебя зовут – и, буйная, летишь, Крутишь главой, сверкаешь, и дрожишь, И прыгаешь, и вскидываешь руки, И топаешь, и свищешь, и визжишь! Приди! Тебя улыбкой задушевной, Объятьями восторга встречу я, Желанная и добрая моя, Мой лучший сон, мой ангел сладкопевный, Поэзия московского житья! Приди, утешь мое уединенье, Счастливою рукой благослови Труды и дни грядущие мои На светлое, святое вдохновенье, На праздники и шалости любви!

Сияет яркая полночная луна На небе голубом; и сон и тишина Лелеят и хранят мое уединенье. Люблю я этот час, когда воображенье Влечет меня в тот край, где светлый мир наук, Привольное житье и чаш веселый стук, Свободные труды, разгульные забавы, И пылкие умы, и рыцарские нравы… Ах, молодость моя, зачем она прошла! И ты, которая мне ангелом была Надежд возвышенных, которая любила Мои стихи; она, прибежище и сила И первых нежных чувств и первых смелых дум, Томивших сердце мне и волновавших ум, Она – ее уж нет, любви моей прекрасной! Но помню я тот взор, и сладостный и ясный, Каким всего меня проникнула она: Он безмятежен был, как неба глубина, Светло-спокойная, исполненная Бога И грудь мою тогда не жаркая тревога Земных надежд, земных желаний потрясла; Нет, гармонической тогда она была, И были чувства в ней высокие, святые, Каким доступны мы, когда в часы ночные Задумчиво глядим на звездные поля: Тогда бесстрастны мы, и нам чужда земля, На мысль о небесах промененная нами! О, как бы я желал бессмертными стихами Воспеть ее, красу счастливых дней моих! О, как бы я желал хотя б единый стих Потомству передать ее животворящий, Чтоб был он тверд и чист, торжественно звучащий, И, словно блеском дня и солнечных лучей, Играл бы славою и радостью о ней.

Милы очи ваши ясны И огнем души полны, Вы божественно прекрасны, Вы умно просвещены; Всеобъемлющего Гете Понимаете вполне, А не в пору вы цветете В этой бедной стороне. Ни ко вздохам вещей груди, Ни к словам разумных уст Нечувствительны здесь люди – Человек здесь груб и пуст: Много вам тоски и скуки. Дай же Бог вам долго жить – Мир умнеет: наши внуки Будут вас боготворить.