1
Кто-то неистово тряс за плечо. Сон цеплялся, утягивая сознание вниз, в теплую, мягкую пропасть. Но злые тонкие руки не хотели отпускать ее, они тащили вверх, вытягивали, не давая хоть немного насладиться покоем.
— Девушка, да что с вами? Вы меня слышите?
Даша с трудом приоткрыла глаза. Ну неужели нельзя дать человеку выспаться!
Две стюардессы в красных костюмчиках походили на сестер. Они выглядели встревоженными:
— Девушка, с вами все в порядке?
— А? Что?
— Вам плохо? Вызвать «скорую»?
— Нет-нет… — Даша потерла лицо руками. — Просто устала очень. Зачем вы меня разбудили?
— Так мы уже в Борисполе.
Остатки сна вспорхнули перепуганными птицами.
— В Борисполе? Почему в Борисполе?! Как я здесь оказалась?
Стюардессы переглянулись:
— Простите, а вы куда летели?
— Я летела в Киев. — Она потрясла головой, — Я точно помню, что летела в Киев…
«Сестрички» снова посмотрели друг на друга и рассмеялись.
— Так вы в Киеве.
— Но вы сказали…
— Аэропорт. Аэропорт называется Борисполь. Идемте, нас ждут.
2
Аэропорт был просторным и светлым. Да и погода в Киеве стояла много лучше, чем в Москве. Впереди бодрыми шажками семенили важные пузатые дядьки с усами-подковами. Они играючи помахивали тяжеленными чемоданами и что-то тягуче выговаривали друг другу. Даша с небольшой сумкой через плечо еле-еле плелась, она чувствовала себя не выспавшейся, опустошенной. Ей ничего не хотелось — ни дедушек, ни бабушек, ни племянников, а хотелось просто заползти в кровать и спать, спать… И вдруг он и не племянник вовсе, а просто некий абстрактный человек, который искал некую абстрактную бабушку, полную тезку абстрактной жены ее дедушки… Бред какой-то.
«Что я вообще здесь делаю? Зачем в Киев-то притащилась?»
Толстый дядька игриво подмигнул правым глазом. Даша остановилась и со всей силы хватила сумкой об пол.
— Мужчина, не приставайте!
Подкова усов выгнулась в обратную сторону.
Подняв сумку, Даша поспешила к выходу. Нет, она все-таки сумасшедшая! Подлый Кудрявый, пользуясь ее беспамятным состоянием на почве хронического недосыпания, впихнул ее в первый попавшийся самолет и отправил куда подальше. Странно, что он еще во Владивосток не укатал.
Так, шутки в сторону. Сейчас она расспросит этого новоявленного племянника о его прабабушке и тут же обратно. И зачем она согласилась, чтобы он встречал ее в аэропорту?
Сейчас добраться бы до какой-нибудь гостиницы и выспаться? А может, он еще и не встретит? Может, его убили, пока она летела и…
— Дарья?
Из-за роскошного букета белоснежных лилий, обвитых диковинными синими цветами, выглянули карие с поволокой глаза.
Молодая женщина, еще секунду назад готовая улечься спать прямо на каменном полу зала прилета, удивленно вперилась в букет.
— Это мне?
— Да, если вы Дарья Николаевна Быстрова из Москвы. Даша кивнула и протянула руку.
— Это я. Простите, а вы…
— А я Богдан.
Усталость и апатия исчезли в один миг. Знай она, что предполагаемый племянник окажется так хорош, хоть накрасилась бы за время полета.
— Вы Богдан Титаевский?
— Точно. — Молодой человек протянул букет и забрал багаж. — Можно мне вас поцеловать?
— Поцеловать? Зачем? Богдан рассмеялся:
— В щечку, по-братски.
— Ах, ну если по-братски… — Даша подставила щеку. — Извольте, буду только рада. Кстати, вы мне не брат, а племянних. — Она внимательно оглядела Богдана. — Признаться, не ожидала, что вы выглядите именно так.
— Как — так?
— Ммм… Вы мало похожи на… дедушку.
Густые черные ресницы дрогнули, карие глаза уплыли в сторону.
— Может быть. Наверное, я больше похож на бабушку. Идем?
Не дожидаясь ответа, Богдан зашагал к выходу. У Даши появилась возможность рассмотреть ею со спины. Походка плавная, немного странная, но очень легкая. Длинные сильные ноги, крепкий аккуратный зад, хорошо развитая спина. Шея длинная, загорелая… Затылок красивый.
«Черт, никогда ни думала, что у мужчины может быть такой красивый затылок».
Богдан обернулся, и Даша поспешила сделать незаинтересованное лицо. «Ох, и хорош племянничек, ох и хорош. А рот! Боже милостивый, и зачем, спрашивается, мужчине такой рот? Верхнюю губу, твердую, четко очерченную, разделял небольшой бугорок, а нижнюю, чуть более полную, разламывала еле заметная перевязочка. Нет, со стороны Создателя это просто непозволительная роскошь даровать такие губы мужчине».
Они подошли к не новому, но чистому и ухоженному «Мерседесу».
— Прошу. — Богдан сделал широкий жест, не забыв при этом одарить спутницу чарующей улыбкой.
— Почему вы так… улыбаетесь? — От какой-то почти девичьей растерянности Даша не знала, что говорить.
— Это профессиональное. — Открывая дверь, Титаевский слегка наклонился, его лице оказалось совсем рядом, губы чуть дрогнули и приоткрылись.
Молодую женщину обдало жаром. Она с трудом сдержала дыхание.
— Что? Простите, я не расслышала.
— Улыбка — часть моей профессии. — Голос прозвучал интригующе, с едва уловимыми интимными интонациями. — Что с вами, вам нехорошо?
— Нет… То есть да. — Пепел глазами вдруг все поплыло, Даша схватилась за дверцу. — Я очень плохо спала последнюю неделю.
Богдан растерялся. Погасим улыбку, он неуверенно спросил:
— Что же нам делать? Может быть вы хотите, чтобы я отвез вас в гостиницу?
— В гостиницу? Нет, нет.. — Двумя пальцами Даша помассировала переносицу. — Последнее время я только и делаю, что переезжаю из одной гостиницы в другую. Не обращайте внимания — минутная слабость. Уже все прошло. — Она действительно почувствовала себя лучше. И ей совсем не хотелось расставаться с таким симпатичным племянником. Богдан обрадовался.
— Тогда, может быть, ко мне? — тут же предложил он. — Откровенно говоря, я сразу не осмелился. Вы могли подумать…
— Ах, бросьте. — Даше хотелось выглядеть уверенной светской дамой. — Что я могу подумать! Мы же родственники. Но может это неудобно? Ваши родители, например, они…
— Их нет.
— Их в городе нет?
— Их совсем нет. Я вырос в детском доме.
Это известие ошеломило Дашу. Словно обухом по голове. Получается, она зря сюда прилетела? Но, кроме того, в душе шевельнулось легкое беспокойство: «Как же он тогда узнал о прабабушке?»
— Мне очень жаль. — Даша постаралась, чтобы голос прозвучат искренне. — А ваша жена?
— Жены нет.
— Подруга?
Богдан с легкой улыбкой смотрел на озабоченную тетушку.
— Я живу один, если вас интересует именно это. Неожиданно для себя Дашл почувствовала, что краснеет.
— Вы меня неправильно поняли… — пробормотала она. Вместо ответа Богдан распахнул дверцу, предлагая сесть в машину:
— Тогда прошу.
3
Квартира было точной копией машины. Не богатая, но в хорошем доме и очень чистая.
— У вас мило. — Даша обвела комнату глазами. «Такому порядку позавидует даже женщина. Неужели Титаевский сам поддерживает такую чистоту?»
— Спасибо. Чисто, потому что я провожу здесь значительную часть свободного времени.
Даша невольно рассмеялась.
— Почему вы смеетесь?
— Потому что там, где я провожу значительную часть своего свободного времени, о порядке можно только мечтать.
— Это оттого что я мужчина, а вы женщина.
— Не вижу связи.
— Мужчине проще каждый день протирать пыль и класть вещи на место, чем раз в неделю устраивать генеральную уборку:
Мысль поразила. Сама Даша была уверена в том, что генеральная уборка — побочный продукт жизнедеятельности. По крайней мере ее.
— Интересное наблюдение.
— Опыт. Я с детства привык ухаживать за собой сам. Хотите кофе?
— Хочу. Простите, Богдан, а сколько вам лет? Титаевский выпрямился, в карих глазах замерцала смущенная растерянность сорокалетней женщины.
— Двадцать… шесть. А на сколько я выгляжу? Даша с трудом сдержала улыбку:
— Я не к тому. Мы почти ровесники, может перейдем на «ты»?
— Давай. — Богдан обрадовался. — Я и сам хотел предложить, но постеснялся.
— Самостоятельный, стеснительный и симпатичный — прямо находка, а не племянник. — Даша сложила руки на груди и прошлась по комнате.
Обстановка характеризована хозяина с самой лучшей стороны. Стены выкрашены в теплый брусничный цвет, на светло-бежевом потолке оригинальная люстра в стиле техно, такие же бра. Мебели минимум, но все очень функционально, со вкусом, на полу прямоугольный бежевый ковер с абстрактным рисунком, ухоженный паркет. На одной из стен Даша заметила узкие полки с аккуратно расставленными фигурками.
— Это ведь нэцке. — Взяв одну из фигурок, она внимательно осмотрела ее. — Хороши. Чудо как хороши… Хм, похожи на настоящие.
Богдан удивился:
— Как ты смогла определить с первого взгляда?
— Я искусствовед. Бывший. Откуда они у тебя? — Даша продолжала изучать нэцке. — Увлечение не из дешевых.
— Я знаю. Они достались мне по наследству.
— По наследству? — Осторожно вернув фигурку на место, Даша обернулась. Либо с ее памятью что-то, либо… — Ты же говорил, что воспитывался в детском доме.
— Но не родился же я сиротой… Даша молчала.
— Мой отец погиб незадолго до моего рождения. Он и его родители. Разбились на машине.
Даша отошла от стеллажей и присела.
— Какое несчастье…
— Да, — Богдан смотрел в окно. — Мама была беременна, ждала меня. Она лежала в больнице и ей, конечно, ничего не сказали. А потом… потом, когда узнала, у нее случился шок. Сильный стресс… — Видно было, что каждое слово дается ему с трудом.
— И что?
— Она попала в другую больницу. Психиатрическую… А меня отдали в детдом. У нас не было других родственников.
— Надеюсь, сейчас с ней все в порядке?
— Нет. Мама покончила с собой.
От жгучего чувства неловкости перехватило горло. Впившись ногтями в ладонь, Даша еле слышно пробормотала:
— Прости, я не хотела. Богдан провел ладонью по лицу:
— Ничего. Я уже почти забыл. Это было давно, мне тогда только-только пять исполнилось…
Даша снова посмотрела на полку с нэцке.
— Так это тебе досталось от мамы?
— Да.
Чуть особняком стояла фигурка, изображающая двух трущихся друг о друга бегемотиков. Даша кивнула:
— Символ вечной любви.
— Знаю.
— А ты никогда не был женат?
Глаза с поволокой снова поплыли в сторону.
— Я и сейчас женат. Даша вскинула голову.
— Ты же говорил, что холостой!
— Я сказал не так. Я сказал, что жены дома нет.
— Ах, вот оно что… — Объяснение звучало разумно, но Даша испытывала нечто похожее на обиду или, скорее, досаду. — И где же твоя жена?
Красивое лицо племянника снова подернулось грустью.
— Не знаю. Мы расстались. Поженились в институте, а потом оказалось, что не сошлись характерами.
— Отчего же не развелись? Богдан пожал плечами.
— Она не настаивала, а я… Я подумал, что так даже лучше.
— Лучше? — Даша не сразу поняла, что он хотел сказать. — А, ты в том смысле, что другие дамы не будут пытаться…
— Можно сказать и так.
— А если ты встретишь женщину, на которой захочешь жениться?
— Тогда может быть разведусь.
— У меня к тебе еще один вопрос: у вас дети были?
— Что? — Богдан испуганно вздрогнул. — Какие дети?
— Судя по всему — нет.
— Насколько мне известно, нет. А почему ты спрашиваешь?
Даша села в кресло и, обхватив колено, внимательно посмотрела на племянника.
— Богдан, ты знаешь, зачем я сюда приехала?
Достав из шкафа чашки, Титаевский принялся их протирать. После небольшой паузы он пожал плечами:
— Познакомиться, наверное. Завязать отношения. Рассказать о бабушке. Прабабушке. Зачем еще к родственникам приезжают?
— Нет. Я здесь совершенно по иной причине.
— Вот как?
— Тебе знакома фамилия Вельбах?
— Вельбах? Что-то… Нет, не знакома. — Богдан явно был чем-то расстроен или озабочен, полные, еще секунду назад такие красивые губы, вдруг стали сухими и тонкими. Даже на лице появилось несколько жестких складок. — А должна?
Даша внимательно посмотрела на племянника.
— Так звали моего и, возможно, твоего деда. Моя бабушка была его третьей женой, а вторую жену звали Галина Новикова. Она была актрисой или певицей. В связи с этим у меня к тебе вопрос: если твои родители умерли, когда ты еще был очень маленьким и других родственников у тебя нет, откуда ты знаешь, как звали твою прабабку, и почему ты не знаешь, как звали ее мужа, то есть твоего прадедушку?
Ни тон, ни категоричность вопроса Титаевского не смутили. Поставив чашку на стол, он спокойно ответил:
— Все очень просто: когда мне исполнилось шестнадцать, директор детдома передала мне коробку.
— Какую коробку?
— Обыкновенную. Из-под обуви. Была такая чешская фирма «Цебо».
— И… что?
— Там хранились вот эти самые нэцке, несколько документов и фотографии.
— Что за фотографии? — Даша навострила уши.
— Я так понимаю — моих предков.
— Вот как… Эти фотографии здесь, дома?
— Разумеется, где же еще им быть. — Богдан подошел к шкафу и вынул альбом. — Вот здесь все.
Даша осторожно взяла альбом в толстом бархатном переплете. Раскрыла. Большой пожелтевший снимок на плотном картоне. На снимке мужчина и женщина, такие молодые и такие счастливые, какими могут быть только молодожены.
Даша подняла глаза и вздрогнула. Из овального зеркала на противоположной стене на нее смотрели два очень похожих лица. Только они не были столь же беззаботными и счастливыми и уж совсем не походили на лица молодоженов, несмотря на то что сама она очень напоминала жениха с фотографии, а в лице Богдана без труда угадывались черты невесты. Последние сомнения отпали — сидящий рядом с ней человек — плоть от плоти Вельбах.
— А ты думаешь, почему я тебя сразу узнал в аэропорту? — Богдан еле заметно усмехнулся уголком чувственных губ.
— Ты про сходство? — Даша удивилась тому, как глухо прозвучат ее голос.
— Да. А разве тебя это не удивляет?
— Да, пожалуй. Твоя прабабушка действительно была очень красивой. Я знала об этом, но не предполагала, что настолько… Ты знаешь, что с ней произошло?
— Не знаю. — Богдан смотрел на фото большими грустными глазами, теми же, что смотрели с фотографии на него.
— А о том, как твой дед оказался на Украине?
— Я ничего не знаю. Эта коробка — все, что у меня есть.
— Плохо…
Даша перевернула страницу. Желтовато-коричневые снимки в резных рамочках. Мужчины и офицерских мундирах, их жены и дети… Кудрявые мальчики в шелковых рубашках, кудрявые девочки в бантах и панталонах с оборками… Не требовалось сложной экспертизы, чтобы разглядеть и в офицерах, и в детях знакомые черты. Защемило сердце. Стараясь не расплакаться, Даша осторожно вынула один из снимков. Статный юноша держит на руках прелестную девочку с капризным ртом, «Кока и Мусечка, 1913».
Трудно представить, что Кока — это дед, которого уже более полувека нет на свете, а Мусечка — старая изможденная болезнями женщина… На последней странице альбома — уже знакомая красавица в облегающей шапочке. Она призывно смотрит вверх, длинная шея красиво изогнута, полные губы четко очерчены. Дата вынула снимок, перевернула. «Галочка Новикова, Москва, 1921 год, „Летучая мышь“.
— Новикова — это ее девичьи фамилия?
— Не знаю. — Богдан пожал плечами. — Это была единственная фотография, подписанная полным именем. Поскольку я похож на нее, то предположил, что она, скорее всего, мои прабабка, вот и решил через Интернет попробовать… С тех пор два года прошло, я уже и думать забыл, и вдруг сегодня ночью звонок…
Даша отложила альбом.
— Богдан, я должна тебе кое-что сообщить. Нечто очень важное.
Титаевский замер.
— Вполне возможно, что в ближайшем будущем твоя жизнь кардинальным образом изменится, и ты станешь очень богатым человеком.
Выражение лица Богдана начало меняться. Долю секунду на нем можно было увидеть растерянность, но почти сразу оно стало настороженным и вдруг совсем чужим, отстраненным.
— Я не понимаю, о чем ты. — Пальцы беспокойно бегали по поверхности стола.
Даша все еще не была уверена, правильно ли она поступает, но что-то заставляло ее продолжать рассказ:
— Наш дедушка был очень богатым человеком. До революции, разумеется. Он погиб, но во Франции живет его сестра. — Она раскрыла альбом и указала на фотографию юноши с девочкой на руках. — Вот эта самая Мусечка.
— Живет? — Сквозь отстраненность еле заметно проглянуло удивление, Богдан взял снимок. — Сколько же ей сейчас лет?
— Много. Девяносто.
— И ей, конечно, нужна операция? Тут настал Дашин черед удивляться.
— Операция? Какая операция? Я ничего не знаю об этом.
— Значит, не нужна? Она здорова и прекрасно себя чувствует?
Странный какой-то получался разговор.
— Так, момент. Она, конечно, жива, по крайней мере других сведений у меня на этот счет нет, в операции, насколько мне известно, также не нуждается, однако назвать девяностолетнюю женщину здоровой, — Даша покачала головой, — у меня просто не поворачивается язык.
Богдан смотрел в пол.
— Извини, что перебил.
— А на чем я остановилась?
— Что сестра нашего деда еще жива.
— Ах, да. Так вот, она — последняя из рода Вельбахов. По крайней мере всегда так считала. Случайно узнав, что ее брат и, соответственно, наш дед не погиб в шестнадцатом, а выжил, был несколько раз женат и имел детей, баронесса Вельбах ищет теперь наследника, которому могла бы передать все состояние и титул.
Взгляд Богдана стал совсем диким.
— И за этим ты приехала ко мне?
— Почти. По условиям завещания наследство может получить только мужчина, к тому же имеющий наибольшее количество наследников мужского пола.
Медленно опустившись на стул, Богдан облизнул губы: они снова стали мягкими и влажными.
— Ты хочешь сказать, что… я могу надеяться?
— Есть еще кое-какие процессуальные тонкости, но… думаю, что ты не только можешь надеяться, но и, по большому счету, паковать чемоданы.
Богдан провел рукой по волосам. Даша заметила, как дрожат его пальцы.
— А что, разве других мужчин не осталось? — спросил он.
— Остался только мой папа и… еще один человек. Но по сравнению с тобой они оба вне конкуренции. Так сказать, тупиковые звенья. Тебе же остается только помириться с женой и вплотную заняться проблемой увеличения народонаселения. Кстати, у тебя братьев, случайно, не было?
— Братьев? Нет, не было… Черт побери! — Богдан вдруг схватился за голову. — Черт меня побери! — Он посмотрел на Дашу и прикрыл ладонями глаза. — Нет, я просто не могу в это поверить. Ущипни меня, ударь…
— Как-нибудь в другой раз. А сейчас, дорогой племянник, нам надо обсудить несколько вопросов.
— Вопросов! — Богдан все еще пребывал в состоянии шока. — Я готов обсудить с тобой сто миллионов вопросов. Только… Подожди одну секунду…
Он встал и быстро вышел, почти выбежал из комнаты. Хлопнула входная дверь. Даша растерялась. Может, не стоило вот так ему все сразу выкладывать? Вдруг у человека от неожиданности разум помутился, еще, не дай Бог, сиганет под машину.
Через десять минут она действительно начала нервничать. Каждый раз претендент погибал, как только узнавал о наследстве. Какой же надо было быть дурой, чтобы…
Однако стоило ей встать, как дверь опять хлопнула, и на пороге возник взъерошенный раскрасневшийся Богдан. В высоко поднятой руке он держал бутылку шампанского.
— Вот!
Даша приложила руку к сердцу и рассмеялась:
— Ну и напугал ты меня! Неужели нельзя было предупредить?
— Прости! — Он подлетел и поцеловал ее в щеку. — У меня в голове все перемешалось. Даже если я никогда не получу и цента из этого наследства, все равно буду помнить этот день всю жизнь. Послушай, ведь в любом случае я смогу поехать во Францию?
— Да, конечно. И даже будешь обязан туда поехать.
— Боже! Боже! Благодарю тебя, Господи! Скажи, а можно мне там будет учиться?
— Учиться? — Даша растерялась. — На кого?
— Я танцую.
— Танцуешь? — Только теперь Даша поняла, отчего у племянника была такая странная походка — это походка профессионального танцора.
— Да. Я занимаюсь современным балетом. Но мне не хватает школы. Все говорят, чтоу меня неплохие данные, но… Понимаешь, Франция — цитадель современного балета. Поехать туда хотя бы на полгода — мечта всей моей жизни.
Эмоции, нахлестывающие Богдана, Дашу забавляли, но вместе с тем она не переставала внимательно следить за каждым его жестом. Хоть наследник и обнаружен (а в этом Даша почти не сомневалась: семейные фотографии и сходство Богдана с Галиной — больше, чем аргумент), но для полного отчета перед адвокатами Марии Андреевны требовалось установить документально подтвержденную родственную связь.
— Ты действительно ничего не знаешь о своих предках?
— Нет. Я всю жизнь хотел найти кого-нибудь из родственников, но чтобы так…. — Он закинул голову, стараясь сдержать слезы. — А сейчас я просто счастлив, счастлив!
— И тем не менее придется собрать кое-какие документы.
— Какие?
— Например, наверняка потребуется свидетельство о рождении твоего отца.
Темные глаза потускнели, лицо замерло.
— У меня его нет. Его не было среди документов.
— А свидетельство о браке родителей?
— Его в коробке тоже не было. Даша тяжело вздохнула:
— Ну вот, приехали. А как тогда доказать, что ты законный наследник? Одних фотографий недостаточно.
Титаевский беспомощно молчал.
— Хорошо, давай начнем с того, что у тебя есть.
— Да, да, конечно. Одну минуту.
Он достал из шкафа старую картонную коробку.
— Вот. — Сняв крышку, Богдан вынул какие-то бумаги. — Это документы родителей отца: свидетельство о браке дедушки и бабушки, их паспорта…
— Подожди, подожди… — Даша сжала виски. — Твой дедушка — сын моего дедушки.
Богдан неуверенно пожал плечами. Даша продолжала:
— Значит, его отчество должно быть Николаевич. Посмотрим, что у нас здесь… — Даша взяла свидетельство о браке. — Николай Николаевич Титаевский… Людмила Гавриловна Шустова… Пока все правильно. Теперь давай разберемся с датами. Расписались они 12 сентября 1951 года, а родился он…
— Я могу дать тебе его паспорт. — Богдан протянул темно-коричневую книжечку с надписью «паспорт» на нескольких языках.
— Господи! — Едва раскрыв ее, Даша схватилась за сердце. — Как же он похож на Галину! Год рождения 1925. Все правильно. Значит, вот он, пропавший сын моего деда. Николай Николаевич! — Она с трудом сдерживала слезы, — Миллер говорил правду. — Внезапно Даша замерла. — Да… Но почему он Титаевский? Неужели еще одно усыновление?
— Почему еще одно? — спросил Богдан. — И кто такой Миллер?
— Потом объясню! — Даша оживилась: с этим паспортом появилась надежда свести концы с концами. — Экспертиза сможет доказать, что Николай Титаевский — это и есть пропавший сын Николая Вельбаха…
— Вельбах, Вельбах… — Богдан нахмурился. — Мне все же кажется, что эту фамилию я где-то уже нстречал.
Даша предостерегающе подняла палец:
— Только умоляю — не надо ничего придумывать. Малейшая оплошность с твоей стороны может иметь крайне негативные последствия. Я почти уверена, что ты Вельбах, но…
— Да ничего я не придумываю! — Богдан присел рядом с Дашей и принялся перелистывать страницы альбома. — Подожди, подожди, где-то здесь… Вот! — Он вытащил из рамочки фотографию: — Читай, что написано.
— «Николеньке Вельбах от тети Суи и сестричек. Помни нас и люби, как мы тебя".
Прочитав надпись несколько раз. Дата перевернула снимок. Симпатичная, улыбчивая китаянка обнимает двух таких же улыбающихся девчушек.
— Что за чушь!
Богдан удивленно посмотрел на нее.
— В каком смысле?
— У нашего деда не могло быть сестер китаянок! И потом, на карточке написано 1939 год, а Николай Андреевич родился в 1899-м, да он им в отцы годится, а не в братья.
Титаевский молчал.
— А вдруг имелся в виду не прадед, а дед? Он же тоже Николай.
— Да, но здесь он не Титаевский, а Вельбах. И почему китайцы? У тебя есть фотографии матери?
Богдан сидел неподвижно. Даша ждала отпета, но тот молчал.
— Ты слышишь?
— А? Что? Прости, я задумался.
— У тебя остались фотографии мамы?
— Нет.
Даша подняла брови:
— Нет?!
— Откуда? Больница — такое место, куда фотографа не вызывают.
— Да, но более ранние… Может, сохранились снимки отца?
— Нет.
— Странно, дед и бабка есть, а матери с отцом нет. Титаевский пожал плечами:
— Не знаю почему.
— Это плохо. — Даша покачала головой. — Вернее, хорошо, что сохранились, плохо, что нет свидетельства о браке твоих родителей. Где они познакомились?
Пауза.
— Откуда мне знать! Даша занервничала.
— Ты пойми, их брак должен быть непременно зарегистрирован, иначе ты будешь считаться незаконнорожденным.
— Что значит незаконнорожденным? Вот мое свидетельство о рождении. — Богдан встал и принес еще один документ. — На, читай: «отец: Титаевский Александр Николаевич, мать: Титаевская Ирина Николаевна».
— Ну хоть это… — Даша вздохнула. — Только как твой отец или дед из Америки в Россию попал? Вот в чем вопрос. Или Галина сына в Советском Союзе оставила? Мама ничего не говорила тебе об этом?
Богдан молчал.
— Что же все-таки произошло? — пробормотала Даша.
— Не знаю. — Богдан понурил голову. — Думаешь, у меня ничего не получится?
— Не вешай нос раньше времени. — Даша ободряюще улыбнулась племяннику. — И давай пить шампанское, а то оно станет теплым.