1

Только сойдя с поезда, Даша сообразила, что не предупредила Богдана о своем визите. Ее беспокоила сохранность приобретенных сокровищ (куплены-то они были на деньги Филиппа и потому волей-неволей воспринимались как взятые напрокат). Вдруг он не один? Или на работу ушел. В борделе рабочий день не нормированный… Куда ей тогда деваться со всем этим бесценным багажом?

Даша села в такси, назвала адрес, а сама продолжала размышлять: звонить Богдану, предупреждать или теперь уже просто отдаться на волю случая? Пока она таким образом думала-гадала, дорога как-то незаметно кончилась, и молодая женщина оказалась на пороге уже знакомой квартиры. Теперь если звонить, то только в дверь…

За дверью слышались громкие голоса. Даша поставила сумку на пол и прильнула к замочной скважине, но сразу же устыдившись недостойного порыва, подняла руку и нажала кнопку звонка.

Голоса смолкли. Еще несколько секунд хозяева, видимо, размышляли, впускать ли незваного гостя или сделать вид, что дома никого нет. Наконец послышались легкие шаги и звук открываемого замка.

— Даша?! Ты как здесь оказалась? — Титаевский даже в спортивном костюме выглядел аккуратным и подтянутым. — Вот кого не ожидал увидеть!..

— Привет, Богдан. Извини, что без звонка. Я, наверное, не вовремя?

— Ну что ты… — Он взял сумку. — Проходи. Правда, у нас тут небольшая семейная ссора, но мы уже почти закончили.

Даше меньше всего хотелось оказаться посередине дискуссии на тему: «Откуда берутся дети и как с этим бороться». Она тут же попыталась выдрать сумку из рук Богдана.

— Как чувствовала, что надо позвонить! Извини еще раз. На самом деле я в общем-то на минуточку, хотела попросить у тебя на время фотографии Николая Николаевича и его паспорт… Но если сейчас неудобно, я найду какую-нибудь гостиницу и оттуда тебе позвоню…

— Какая еще гостиница! — Богдан буквально втащил ее в квартиру. — Проходи давай. Заодно с моей женой познакомишься… Робея перед сценой, которую предстояло пережить, Даша скинула куртку и осторожно подошла к распахнутым дверям комнаты. В центре бежевого ковра, словно боксер-победитель посредине ринга, стояла невысокая, чуть полноватая молодая женщина: приятное круглое лицо, темные волосы, собранные на затылке в большой блестящий пучок и черные, круглые, как две сердитых черешни, глаза. Издали глаза казались особенно темными еще и оттого, что лицо женщины было поразительно белоснежным. Но не той болезненной бледностью, которая отличает малокровных городских барышень, а ровной сметанной белизной здоровой и сильной деревенской девки, выросшей на свежем воздухе и экологически чистых продуктах.

Да, все было хорошо в Оксане: и блестящая густота волос, и нежнейший цвет лица, и яркость сочных губ — все, кроме одного. Никогда, ни при каких условиях не годилась она в пару Богдану. Несходность эта шла не от ладной округлой фигурки и такого же ладного круглого личика, а прямо из кряжистого крестьянского нутра ее: вздорно вздернутых бровей, широко раскинутых коротких ручек и крепко расставленных ножек. Эти славные ножки не стояли на земле, они ее попирали. В то время как сам Богдан над землей парил.

— Ну, здра-авствуйте вам! — неожиданно ласково пропела Оксана, всплеснув крепкими круглыми руками. — Вот принесло к порогу дорогую московскую гостью!

Даша растерялась. Как Оксане удалось догадаться, кто она такая?

— Добрый день, — поздоровалась молодая женщина. — Меня зовут Даша.

— Та я знаю! Муж говорил. — Слово «муж» Титаевская выделила. — А я Оксана.

Голос у жены Богдана был сочный, грудной, украинский же акцент делал его еще богаче.

— Очень приятно. — Даша попыталась робко улыбнуться. — Рада познакомиться. — И поскольку добавить было нечего, выдала вдруг совсем непредсказуемое: — Поздравляю вас.

— Поздравляешь? Спасибо, лапа моя — Оксана, наконец, вышла из бойцовской позы. — А с чем же?

— Ну как же… Двое деток. Это так неожиданно… Я хотела сказать: здорово. — Даша буквально ненавидела себя.

Но Оксана не увидела а словах гостьи ничего предосудительного. Она выразительно взглянула на мужа и весело заметила:

— Главное, что вовремя! А то жили, словно нелюди — кто вдоль, кто поперек…

Даша не совсем поняла, что та имела в виду, но переспрашивать не стала. Какая ей разница, кто из них как жил. Сейчас у нее одна забота: волосы вырвать, документы забрать и скорее на Тайвань: времени впритык остается, если опоздает, где потом эту Boy искать…

— А ты давно в Киеве? — спросила Оксана.

— Только что с поезда.

— Так ты ж голодная! — обрадовалась хозяйка. — Пойдем на кухню, у меня и кортопляники сделаны.

Про кортопляники Даша слышала впервые, но отказываться не стала. Еще не случалось такого, чтобы на Украине вас накормили плохо или невкусно.

 

2

— Лапа моя, а ты Марье Андреевне-то уже звонила? — Подпоясавшись льняным, в красных петухах, фартуком, Оксана принялась ловко шуровать кастрюлями, тарелками, поварешками.

— Кому звонила? — переспросила Даша.

Манера круглолицей хозяйки обращаться к малознакомому человеку на «ты» и с той обескураживающей простотой, от которой волосы встают дыбом, мешала ей расслабиться и выбрать правильную линию поведения.

— Ну баронессе, значит.

«Баронессе, значит», — обреченно вздохнула про себя Даша. «Н-да. Чую, развернемся мы на полях французчины…»

Сама Даша Марии Андреевне по поводу Богдана ничего не говорила, однако баронесса, скорее всего, была в курсе — наверняка доложился Филипп.

— Я ей довольно регулярно звоню. А что?

— Про нас сказала?

— Нет еще.

— Так бабушка ничего про нас не знает? — Оксана перестала помешивать борщ, стрельнув в гостью круглыми вишневыми глазами. — Тогда давай я позвоню. Коли времени нет у тебя.

— Звони.

Даша достала из сумочки визитку. Но не Марии Андреевны, а метра Дюпри. Вот кто будет шустрой хохлушке достойным собеседником.

Оксана обтерла мокрую руку о фартук, осторожно взяла карточку двумя пальцами:

— Кто это?

— Метр Дюпри, адвокат баронессы. Марии Андреевне сейчас несколько нездоровиться, так что для начала лучше связаться с ним, а он уже решит…

— А чего он может решить-то? — Жена Титаевского явно была недовольна. — Мы же ее родственники, а не его. Чего ему за нас решать?

Даша пожала плечами:

— Вот ты ему об этом и скажи. Я тоже сначала с ним разговаривала. Баронесса не в том возрасте и положении, чтобы со всеми подряд напрямую общаться.

— А-а-а… — протянула Оксана. — Ясно. Ну и как он?

Зверь?

— Почему зверь. Нормальный. Адвокат как адвокат.

— Ладно, об этом мы еще поговорим.

Титаевская поставила перед Дашей большую дымящуюся тарелку такого красивого и ароматного борща, что гостье пришлось тут же переменить свое мнение относительно характера хозяйки. При чем тут характер человека, если он так готовит борщ!

Оксана продолжала хлопотать:

— Сейчас кортопляники подогрею… А ты, детка, не принюхивайся, бери ложку, хлеб, начинай рубать, пока горячий.

Вон сметана.

Будучи младше лет на шесть-семь, Титаевская относилась к Даше с той естественной покровительственностью, кою испытывают обычно все хозяйственные бабенки к попавшим за их стол рафинированным дамочкам.

— А Богдан?

— Чего Богдан?

— Разве не будет обедать? — Не то чтобы Даша хотела его видеть, просто не хотелось оставаться с Титаевской наедине. Не хотелось доверительных разговоров с человеком, которому доверять вряд ли стоило.

— Он у меня уже кормленый, — отрезала Оксана. — Незачем мужику на кухне обтираться. А мы с тобой посидим, покалякаем… Водочки хватим?

— Нет, спасибо. — Даша непроизвольно взглянула на висящие напротив часы. — Рано еще, да и не пью я ее.

— А кто ее пьет? — засмеялась Оксана. — Да только если не выпить, как закусить-то? Не ломайся, лапа моя, все равно знакомство надо отметить. — Она налила водку в небольшие стопочки и придвинула одну гостье: — Давай за знакомство, за родственные связи…

Делать нечего, пришлось пить. Странно, но Даша практически не почувствовала вкуса водки — может, закуска была хорошей, а может, она просто так устала, что теперь ей уже все равно, что пить. На кухне чуть посветлело.

— Еще налить?

— Можно.

— Ну вот видишь, — От водки на белоснежном лице появился удивительно яркий и круглый румянец. — С хорошими людьми и с утра неплохо идет. А то все: «не буду, не надо…» Вот все вы, москвичи, такие.

Даша посчитала нужным улыбнуться.

— Ой, да ладно, — хохлушка вздохнула, поднимая рюмку, — будем здоровы и чтобы все у нас получилось.

«Неплохо бы", — мысленно согласилась Даша и тоже выпила.

— Как твои родители? — вдруг без всякого перехода поинтересовалась Титаевская.

— Мои родители'' — удивилась молодая женщина. — Нормально. А что?

— Где они сейчас?

— Далеко. В Африке.

— Да ну! — восхитилась Оксана. — Они прямо там живут? Отвечать не хотелось, но отмолчаться явно не удастся.

— У папы длительная командировка.

— Ах, у папы…

— Да.

— И как он себя чувствует? — вроде бы из вежливости спросила хозяйка, но Даша сразу же почувствовала в ее голосе какую-то фальшь.

— Кто? Мой папа? — Она подняла глаза.

— Угу, — кивнула Оксана, нарезая копченую колбасу и грудинку ломтями, о которых в Москве только можно было мечтать.

— Надеюсь, что хорошо.

— А сколько ему уже? «Что за дикий вопрос…»

— Много. Я поздний ребенок.

— Так ты одна у него?

— Одна.

Даша была уверена, что это не вежливость и даже не простое любопытство. Титаевская явно пыталась разнюхать о ее семье как можно больше. Ей стало неприятно.

— А куда Богдан ушел?

— Я его в продуктовый послала. — Белые руки быстро шинковали зелень. — И в каком городе они там, в Африке, живут?

«Вот так. Даже страны не надо. Значит, знает».

— Это не город. Крошечная деревня. Ее даже на карте нет.

— А как называется? И должен же рядом быть какой-нибудь город?

— Как деревня называется, я не знаю. А ближайший город километров за двести. Зачем тебе?

— Да так просто… Может когда-нибудь захотим поехать в путешествие, на Африку посмотреть. Вот и интересно, куда люди ездят.

— Туда, где мой отец работает, люди отдыхать не ездят, — коротко заметила Даша. — Не туристические там места. Да и не дешево. Начинать надо с Европы, это и…

— В чего нам с нее начинать? — Океана выставила на стол блюдо с новыми закусками. — Если мы там жить будем.

Даша рассматривала аппетитные красно-коричневые кружочки с белыми глазками сала, розовую грудинку, чеснок, огурчики… Она наконец поняла, что ее так сильно раздражало в Титаевской. Нет, не простоватая напористость и даже не фамильярность. Раздражение вызывала та уверенность, с которой круглолицая хохлушка восприняла свое новое положение. Она будто бы уже и не сомневалась, что через пару недель переедет на постоянное местожительство в замок, где немедленно начнет вертеть свои пампушки. Что это — нормальная цепкость практичной бабенки или нечто большее?

Даша открыто взглянула Титаевской в глаза. Та даже не сморгнула. Даша насторожилась еще сильнее. Где же удивление, растерянность, ведь не каждый день людям наследство оставляют!

— Оксана, а сколько, если не секрет, тебе лет?

— Какой же секрет — двадцать пять.

— А с Богданом вы давно знакомы?

— Семь лет. Семь лет знакомы и столько же женаты.

— Вы так давно женаты? — удивилась Даша.

— Да. А что?

— Да нет, ничего… Странно, женились давно, а дети только сейчас.

Румянец на бархатистых щеках стал еще ярче.

— Мы же учились. Надо было институт закончить. Профессию получить.

Ответ прозвучал убедительно. Но все равно Дашу что-то смущало.

— А ты не испугалась, когда узнала, что будет двойня? Черные глаза забегали:

— Чего ж пугаться было? Обратно-то ведь не засунешь Даша потянулась за куском черного хлеба и салом:

— Значит, до родов ты не знала, что у тебя будет двойня? — Конечно, нет. — Оксана уже обрела привычную уверенность.

Разумеется, это была ложь. Двойню любой гинеколог даже в самом глухом селе распознает. А Киев — не глухое село,

— Ты что, к врачу ни разу не ходила? — как можно спокойнее переспросила она.

Титаевская поняла, что сказала что-то не то — Почему? Ходила.

— И он тебя не предупредил?

— А я попросила, чтобы мне не говорили, кто будет.

И опять ложь. Разумеется, если будущая мать не хочет знать пол ребенка, то ей не скажут, но предупредить женщину о том, что у нее будет двойня, врач просто обязан. Но почему она врет? Что этим выгадывает? Сроки?

Даша медленно пережевывала бутерброд.

Сроки, конечно, самое простое объяснение. Ведь учитывая историю их взаимоотношений с Богданом, Оксана могла забеременеть только в один определенный день, если речь, конечно, идет именно о Богдане. Но если отец другой и забеременела она раньше или позже, то теперь просто автоматически будет врать обо всем, что касается беременности.

— Оксана, а почему ты сразу не поставила Богдана в известность? Я имею в виду сразу, как только узнала, что ждешь ребенка.

Вот к чему, к чему, а к этому вопросу хохлушка была готова.

— Ой, Дашенька, детка, в жизни все так не просто! — Она сложила руки на столе, легла на них грудью. — Я ведь думала, что мы уже и разводиться станем. Но под Новый год не выдержала, решила, все — пойду, поговорю последний раз, а там видно будет… Ну вот и поговорила. Через полтора месяца брюхо полезло. Ну, ладно. Он гордый, я тоже. Решила — не скажу. Пусть через чужих людей узнает — захочет, сам придет, ну а нет… Воспитаю как-нибудь, не пропаду.

И опять объяснение звучало разумно. Да только в применении к Оксане неправдоподобно: не ложился на сметанное личико облик великомученицы.

— Но потом все-таки позвонила.

Оксана смотрела вишневыми, чуть пьяными глазами:

— Дашка, скажу честно: совесть замучила… Даша едва сдержалась, чтобы не икнуть.

— …нет, думаю, характер характером, а отец обязан знать, что у него…

Ярко-красные губы шевелились, Оксана что-то говорила, а Даша сидела пораженная неожиданной мыслью. Она все это время искала мужчину, но вот перед ней сидит женщина, которая, по сути, имеет те же самые права — как жена и как мать, но о которой неизвестно ровным счетом ничего. Откуда Титаевская могла узнать о завещании?

— Оксан, прости, а кто твои родители?

— Что? — Хохлушка осеклась на полуслове. — Я что-то не поняла.

— У тебя родители живы?

— Живы, конечно. Тьфу, тьфу. Чего ты вдруг спрашиваешь? Наверное, не надо было так прямо. Теперь они как бы поменялись местами.

— Интересно просто. Богдан в детдоме воспитывался, а ты…

— Ну и что? В институте мы познакомились. На первом курсе. При чем здесь родители?

Стало ясно: эта тема Оксану почему-то нервирует. Хотя внешне она по-прежнему держалась спокойно.

— А где они сейчас живут? В Киеве?

— Нет. Я не столичная. Под Запорожьем станица есть такая — Ключевая. Я оттуда.

— А родители сейчас там?

— Да.

— А кем они работают? — Даша все не оставляла надежды обнаружить какую-то связь между родителями Оксаны и прошлым Титаевского.

— Кем в деревне люди работают? На земле и работают. Потому и меня на музыканта выучили, чтобы хоть я в навозе не копалась.

— А дедушки, бабушки?

— Дались тебе мои родственники! Все крестьянами были. И до советской власти, и после. Я первая в город уехала.

— Понятно… — Даша придвинула рюмку. — Налей-ка еще.

— Вот молодец, наш человек! А поначалу прямо такой показалась! — Титаевская смешно передразнила Дашу. — Ну, за кого?

— Да все равно, — задумчиво ответила гостья. — Что пей, что не пей — все как-то криво выходит.

В прихожей прозвенел звонок.

— Опять он ключи не взял, — Оксана выпорхнула из кухни. Даша выпила водку, запила водой и задумалась. Вряд ли Оксана врала по поводу родителей: она из крестьян, это и так видно. Но где тогда узнала про Богдана? Неужели и правда случайно?

Ох, не верилось в случайность, не верилось. Но и связи пока не находилось. К тому же дети. Двух мальчиков-близнецов по заказу Господь Бог не пошлет. Если только…

— Хорошо вы тут устроились! — Богдан появился в дверях в обнимку с Оксаной.

И опять Дашу поразило, насколько они несхожи, как неуместно смотрятся рядом друг с другом. Не было между ними той нити, которая связывает близких по духу людей. Эти двое несли свой семейный крест прогибаясь до земли. Интересно одно: кому из них это больше нужно?

— Спасибо твоей жене, напоила, накормила…

— Так я машину ставлю?

— Нет, нет! — Даша поднялась. Если ей не удастся побыть с Богданом хотя бы полчаса наедине — считай, зря приехала. — Ты можешь отвезти меня к авиакассам? Мне билет надо купить.

— Ты улетаешь? Куда? — немедленно встряла Оксана.

Еще в поезде Даша решила ничего Титаевскому о предстоящей поездке на Тайвань не говорить. А уж познакомившись с его вновь обретенной женой, убедилась, что делать этого не стоит и подавно. Скрыть конечный пункт назначения было не сложно: самый удачный по соотношению цена-качество рейс до Тайбея совершался королевской авиакомпанией Голландии. Но, разумеется, не из Киева, а из Амстердама. Таким образом, взяв в Киеве билет до столицы Нидерландов, она ничем не рисковала.

— Пора домой возвращаться.

— Значит, в Прагу?

Ну все-то она про нее знала!

— Да, в Прагу. Но сначала в Амстердам.

— В Амстердам? — насторожилась Оксана. — Зачем?

— У меня там подружка, хочу навестить.

— Конечно, конечно… — протянула жена Титаевского. И Даше вдруг стало смешно: Оксана тоже не верила ей.

— Ой, я лучше придумала! — Хохлушка вдруг засуетилась. — Богданчик, золотце, пока мы здесь тары-бары, съезди до авиакасс сам, купи Дашеньке билет.

Титаевский пожал плечами.

— Как скажете…

— Дашуля, детка, дай ему паспорт, он мигом. Слышь, Богданчик, мигом, одна нога здесь, другая там.

— Да неудобно, — принялась отнекиваться Даша: в паспорте стояла тайваньская виза, да и вообще не хотелось расставаться с документами.

— Чего вдруг неудобно? — продолжала настаивать хозяйка. — Где твой паспорт, в сумке? Сиди, я сама возьму…

— Нет, Оксана. — Даша встала. — Я благодарна за обед и за желание помочь, но билет все же куплю сама. Богдану могут на чужой паспорт и не продать, или, например, рейсов будет несколько… Вот если он меня довезет, я буду очень признательна.

Титаевская теребила фартук, красные петухи ходили ходуном, поклевывая хозяйку в круглые руки.

— Ну как хотите. Неволить не буду. «И на том спасибо».

— Кстати, о паспорте, — неожиданно вспомнил Богдан. — Давай я тебе сразу отдам, а то потом забудем.

— Какой еще паспорт? — Оксана впилась темными глазами в мужа.

«Черт тебя за язык тянул!» — раздраженно подумала Даша, но вслух, нехотя, ответила:

— Да, ерунда. Это дела семейные…

— Паспорт моего дедушки, — пояснил Богдан. — Помнишь, я тебе показывал. Сейчас принесу. — Он вышел.

Даша готова была его убить.

— Ты не переживай, — она попыталась перевести разговор в какое угодно русло, лишь бы не заострять внимание Титаевской на документах. — Я твоего мужа соблазнять не стану. Мы мигом. Билет купим и сразу же обратно.

— Да ладно, делайте ваши дела. — Оксана подняла голову. Лицо ее стало спокойным, даже веселым. — Я пока приберусь, пока ужин поставлю… Катайтесь, не спешите.

Сердце тревожно сжалось, предсказывая беду.

 

3

В машине Даша долго не могла попасть в замок ремня безопасности. История с документами окончательно вывела ее из равновесия. Она понимала, что Оксана как-то причастна к происходящим событиям, но как? Как успеть установить связь между ней и преступником раньше, чем будет перебита вся ее семья? За Богдана и его детей она уже не переживала.

— Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что вы разные люди, — начала она издалека. — Интересно, как вы встретились?

— «Как, как»… — Богдан повернул ключ зажигания и вздохнул. — Как люди в двадцать лет встречаются? У нее такой темперамент, что только держись. Вернулся из армии, моргнуть не успел, как все произошло.

— Господи, да неужели это для мужчины настолько важно! — Даша раздраженно отвернулась.

— Ну как сказать… — усмехнулся Титаевский. — В общем, не на последнем месте. Да и не только в этом было дело.

— А в чем?

Глядя в окно, Даша поймала себя на мысли, что уже узнает дорогу, дома, вывески… Еще чуть-чуть, и Киев станет ей родным.

— Не знаю, сможешь ли ты понять… — Богдан аккуратно перестроился в соседний ряд. Машину он вел, словно женщину в вальсе, легко и бережно. — Я ведь детдомовский был — ни кола, ни двора. Из всей одежды — одна военная форма. Из старой одежды вырос, а новую купить было не на что. Это я сейчас так выгляжу; а тогда… Худой, общипанный, как гусенок. В карманах пусто. И туг вдруг Оксана… Пока экзамены сдавали, в общежитии жили, а после она меня к себе в деревню позвала.

— Зачем? — не поняла Даша.

— Так занятия с сентября начинались, а до этого надо была как-то дожить. — Титаевский покачал головой. — Я же говорил — не поймешь.

— Извини. — Молодая женщина приложила руку к груди. — Больше перебивать не буду. Позвала она тебя в деревню и что дальше?

— И я согласился. Подумал: помогу людям по хозяйству, сам хоть немного отъемся… Ну вот, приехали мы к ее родителям, а там! Не дом, а прямо какой-то рог изобилия. Оксана хозяйка прекрасная, но даже она своей матерью не сравнится. Я тогда подумал, что попал в рай. Представь: перины пуховые, от еды стол ломится, комната своя… Ну и Оксана, конечно. Ты фигуру ее видела?

— Я видела, — вздохнула Даша.

— А я вот тогда женщину первый раз увидел.

— В смысле…

— В нем.

«Плохи мои дела, — мелькнула в рыжей голове мысль. — Ни фигуры, ни темперамента, ни кортопляников. Про возраст и говорить не стоит».

— А как же ее родители вам разрешили сразу, вместе… Ну ты меня понял.

— Потому и поженились. Не скажу, что они были счастливы, но Оксанка как уперлась руками в бока — и все. Она у них одна, свет в окне, да еще будущая великая пианистка. В общем, свадьбу через две недели сыграли. Единственное просили — с детьми повременить, все боялись, что дочь институт бросит.

«Странно, — подумала Даша. — Должно вроде наоборот быть. По идее надо было заставить каждый год рожать».

— Понятно. Значит, дом — полная чаша. Почему же тогда решил с ней разойтись. Пампушек, наконец, наелся? Или была причина повесомее?

— Повесомее, — Титаевский рассмеялся. — А ты ехидная! Думаешь, как только у меня появились деньги, так сразу и жену решил бросить? Нет, дело было совсем в другом.

— А в чем?

— У нас взгляды на жизнь разные. Оксана считает, что главное — это все в дом. А я по привычке своей детдомовской так и не научился делить на свое и чужое. Ну и воспитание разное… В общем, не сложилось…

— Не сложилось. — Даше отчего-то вспомнились слова бабушки о том, что Вельбахи никогда по одному разу не женятся. — Ладно, не переживай еще встретишь свою единственную.

— Ты так думаешь? — По тому, как глухо прозвучал голос, Даша поняла, что сказала что-то не то.

— А разве нет?

— А разве да? Мне ведь теперь разводиться никак нельзя. О, черт, чуть не проскочил…

Богдан так резко повернул руль, что Даше пришлось вцепиться в дверную ручку.

— Почему это тебе нельзя больше жениться? — спросила она, переводя дух.

— А разве тогда я смогу получить наследство?

— А разве для тебя это так важно?

Профиль Титаевского оставался неподвижным, и только напрягшиеся желваки показывали, что происходит внутри.

— Да, для меня это очень важно.

— Вот как. — Даша отвернулась. Ей вдруг стало неприятно. Неужели все свои таланты и душевные силы этот человек потратит на поиск еще более мягких перин?

— Да, важно. И тому есть две причины.

— Какие?

— Первая, уж не знаю по важности или еще почему, естественно, финансовая. — Заметив, как дернулся уголок губы спутницы, Богдан горько добавил: — Напрасно усмехаешься. Ты, я полагаю, никогда не знала, что такое бедность.

— Почему же не знала? — Все так же холодно возразила Даша. — Первое время после развода я жила только на хлебе с водой.

Богдан качал головой.

— Это ты сама с собой в свободу играла. Как бы бедно ты ни жила по сравнению с предыдущей своей жизнью, у тебя всегда была крыша над головой и родители, которые в случае необходимости накормят, напоят, подарят новые туфельки или плюшевого мишку. Рядом с тобой всегда были люди, готовые руку отрезать ради того, чтобы их доченька просыпалась с улыбкой на устах. И только поэтому ты можешь выбирать, какой тебе быть сегодня: бедной или богатой. И окружающие у тебе относятся соответственно — он и не смотрят на то, сколько у тебя сейчас, они знают, сколько ты стоишь в принципе. А мне никогда, слышишь, ни-ко-гда! никто ничего не дарил. И все, что у меня есть сейчас — квартира, машина — добыто такой кровью, что даже вспоминать об этом не хочется. И по большому счету для меня это предел, потому как — возраст!

Заметив, что брови спутницы удивленно поднялись, пояснил:

— Да-да, возраст. У танцоров, как у женщин, не успел — все, другого шанса никто не даст. Но вот приходишь ты и сообщаешь — отныне я могу иметь все, что пожелаю. Надо только с женой помириться..

— А вторая причина?

Даша решила покончить с этой темой. Где-то в глубине души она признавала справедливость всех сказанных слов, но все равно стремление получить чужое, как всегда, вызывало у нее отрицательные эмоции.

— Вторая причина, может, менее понятная, но, наверное, все-таки более важная. Еще в детдоме я мечтал, что когда-нибудь и у меня появится семья. Я понимал, что никогда это не будет, как у остальных — мама, папа, дедушка с бабушкой. Не будет праздников, когда за столом собираются и старики, и дети, и все это твои близкие, родные, те, кому можно довериться целиком и полностью. Но я очень этого хотел, я просто бредил этим многие, многие годы… И вдруг я не просто получаю семью, я получаю прошлое. — От волнения у Титаевского перехватило дыхание. — Да ради этого я готов помириться не то что с Оксаной, с самим чертом!

Он замолчал и только дворники мерно щелкали, сбивая мокрый снег с лобового стекла.

Даша смотрела сквозь дрожащие полоски воды. Может, и вправду не стоит так категорично судить об окружающих? Прав Полетаев: у каждого своя правда, у каждого свое представление о счастье, о любви, о семье… Но тут же в груди вспыхнул яростный протест: да как же можно так рассуждать?! Разве она сама так поступила бы? Никакая сила в мире не заставит ее жить с нелюбимым человеком! Никакие деньги, никакие родословные не станут адекватной наградой за ту душевную пустоту, которая возникает, когда до твоего лица дотрагивается чужой.

Неужели в их жилах течет одна и та же кровь? Она осторожно посмотрела на Богдана. Его профиль был аристократичен и красив. Это удивительно, но красивые люди редко выглядят жадными или глупыми, они всегда просто красивы.

— Все, мы приехали. — Титаевский выключил двигатель и выдернул ключи из замка зажигания. — Паспорт не забыла?

— Нет, нет, он всегда при мне. — Даша похлопала по сумочке.

Она все еще медлила.

— Ты что-то хотела сказать? — Титаевский уже взялся за ручку двери.

— Да. — Наступал ответственный момент. Даша протянула руку и словно гребнем провела по густым каштановым волосам. — У тебя очень красивые волосы.

От неожиданности Богдан смутился.

— Ты это серьезно?

— Конечно, серьезно. Ты вообще красивый. — Теперь следовало как можно быстрее выйти из машины и спрятать добытый для анализа материал в заранее приготовленный конвертик. Сжатая в кулак ладонь могла привлечь внимание. — Ну что, идем?

— Идем, — Титаевский выглядел озадаченным. Он ничего не понял. — Только мне показалось, что ты…

— Что — я? — Даша спрятала кулак в карман.

— Нет, значит, просто показалось. — Он тряхнул головой. — А как ты думаешь, если бы мы с тобой поженились, бабушка наверняка бы нам все завещала?

От неожиданности молодая женщина едва не выронила свою добычу.

— Мысль интересная. Но не актуальная, — попробовала она отшутиться и выскользнула из машины.

— Почему? Вот разведусь с Оксанкой и на тебе женюсь. —

Титаевский закрыл машину, подошел к Даше, приподнял ее голову за подбородок и заглянул и глаза.

— Очень мило, — пробормотала молодая женщина. Поскольку руками она отмахиваться не могла — в одной были зажаты волосы, в другой сумка, то просто отвела голову. — Только я пока замуж не собираюсь.

— Даже если это будет выгодно?

— Даже если у меня третья нога вырастет.

Богдан рассмеялся, подбросил ключи на ладони и широко улыбнулся:

— Дай мне только время и деньги, а потом посмотрим, что ты скажешь.