У родителей Кристен есть деньги, но она все равно ездит на супер-старом «вольво», потому что считает, что это классно. На бампере у нее наклеен стикер: «Я не сама с собой говорю… я говорю с Дженис Джоплин». По дороге в Garcia’s Drive в пятничный обеденный перерыв (Кристен никогда не прогуливает уроки, потому что она примерная ученица и ей нужны высокие оценки для поступления в университет) мы с ней и Натали, конечно же, слушали вас. Так как Кристен души в вас не чает, она знает все ваши песни, а не только самые популярные. Вы пели Half Moon, когда Кристен повернулась к Натали и спросила:

– Ты знаешь, что Дженис и женщин любила?

Натали отрицательно покачала головой, и тогда Кристен продолжила:

– Она вполне могла петь о женщине в этой песне.

Из динамика ваш голос пропел: «Твоя любовь возвращает меня к жизни».

Натали посмотрела в сторону.

– Клево, – сказала она безразличным тоном.

По-моему, Кристен таким образом пыталась сказать Натали, что знает о ней и Ханне. И не видит в этом ничего плохого.

Ханна завела себе еще одного бойфренда, так что теперь у нее двое – Кейси и Нёнг. Она встретила Нёнга в том ресторане, где она работает хостес, а он – помощником официанта. Вчера мы с Ханной и Натали ходили к нему домой. Это было воскресенье, и как только мы открыли четвертый день на Рождественском календаре тети Эми, я отпросилась у нее к папе пораньше, чтобы потом погулять с подругами.

Перед поездкой Ханна перемерила кучу новых футболок, постоянно спрашивая Натали, не выглядит ли она в них толстой. Натали злилась и раздраженно повторяла: «Конечно же, нет!».

Ханна сильно накрасилась, так что ее губы казались кроваво-красными на фоне бледной веснушчатой кожи. Она выглядела красивой девушкой, пытающейся своим макияжем показать, как больно ей в душе.

Мы шли от Натали к Нёнгу пешком, а это довольно далеко. На улице с каждым днем все холоднее, хотя по-прежнему солнечно. Ханна чересчур легко оделась, и всю дорогу дрожала как осиновый лист. Натали обнимала ее, чтобы согреть, а Ханна говорила о том, какая у Нёнга гладкая и нежная кожа, и что, прикасаясь к ней, она ощущает бесконечность жизни. И что раньше Нёнг был гангстером.

Натали не захотела, чтобы Ханна пошла к нему одна, вот мы и отправились все вместе. Меня это радовало, потому что я тоже не хотела отпускать подругу одну. Кто знает, что там с ней может случиться.

Нёнг живет в крошечном доме со всей своей большой семьей: мамой, папой, дядей, дедушкой, братом, сестрой и сыном сестры. Мы, наверное, еще за полквартала от его дома почувствовали запах кайенского перца. Его мама с сестрой жарили перец во дворе на гриле. Должно быть, это был самый жгучий перец в мире. Чем ближе мы подходили, тем сильнее слезились глаза, и к Нёнгу мы пришли все в слезах, а Ханна – с потекшей тушью на щеках.

Мы поиграли на улице с маленьким племянником Нёнга, то и дело вытирая выступающие на глазах слезы. Нёнг был очень мил, поднимал племянника и кружил его, изображая самолет. Он смеялся над нашими «перечными» слезами и называл нас gueras, что в переводе с испанского означает: белые девушки. Что очень забавно и довольно бессмысленно, так как сам он – вьетнамец, а Натали – мексиканка.

Потом Нёнг возил нас в магазин за замороженными газированными напитками и сигаретами. Вне дома он стал вести себя с Ханной по-другому: дал волю рукам, называл ее «деткой», совал руку в задний карман ее джинсов, на что Натали только закатывала глаза. Вернувшись, мы уселись у дома Нёнга. Все, кроме меня, курили (мне так и не понравился вкус сигарет; я думала, что со временем привыкну, но не смогла). Мы пили замороженные напитки и смеялись над нашими посиневшими губами и выстукивающими дробь зубами. Когда стемнело, Нёнг сказал, что хочет побыть с Ханной наедине. Они пошли в дом, а мы с Натали остались ждать Ханну на ступеньках.

Я не отрывала взгляда от луны. Она была такой яркой! Еще не полной, но стремившейся к тому. Словно мечтавшей стать круглой, красивой, идеальной. В голову пришли мысли о тех ночах, когда Мэй уходила гулять с Полом, и я заволновалась о Ханне. Притихшая Натали строила домик из веток и курила сигареты одну за другой. Мне казалось, что выходившие из моего рта слова медленно падают на землю.

Истощив их запас, я тихо спросила:

– Ты любишь ее, да?

Кивнув, Натали заплакала. Горько заплакала.

– Понимаешь, бывает так, что ты очень хорошо знаешь кого-то, – сказала она. – Знаешь его лучше всех в этом мире, потому что видел истинное его лицо. Ты тянешься к нему, а он внезапно просто… исчезает. Ты думала, что ваше место – рядом друг с другом. Думала, что этот человек – твой. А это не так. Ты хочешь защитить его, но не можешь.

Я ответила, что прекрасно понимаю ее. В это время из дома выбежала Ханна. Она громко и странновато смеялась, словно пытаясь прикрыть своим смехом рыдания. Затем она увидела лицо Натали.

– Прости, прости, – все повторяла она, поглаживая ее по волосам. – Это было ужасно. Отвратительно. Все, о чем я могла думать в тот момент – о тебе.

Я отвернулась, снова устремив взгляд к луне – больше смотреть было не на что.

Искренне ваша,

Лорел