Как только Ильдар представился, донна Альдонса вскочила и прильнула к прутьям. Глаза юной девушки стали огромные, как тарелки, подбородок изумленно пошел вниз, а пухлые губки раскрылись буквой «о». Она сделала несколько глубоких вдохов, справляясь с волнением.

— Бэфф… — тихо, но с жаром выдохнула прекрасная донна и замерла. Лишь взгляд беспокойно бегал, осматривая человека в белых одеждах. Поза ее стала безвольной, молящей. Хрупкие плечи смягчились, спина расслабилась. Не осталось в облике Альдонсы твердости, гордости и холодного отстраненного безразличия. Альдонса преобразилась в слабую девочку, попавшую в беду. Она смотрела на бэффа с надеждой, как на единственный шанс к спасению. Казалось, ей стало неважно всё вокруг. Весь мир будто растворился. Теперь только бэфф существовал в ее мире, только он может выручить. Но захочет ли?!

Сеньор Блён, или как его там, до этого меланхолично жевавший, сидящий в позе скучающего медведя, заметил разительные изменения в донне. Расслабленность позы он сохранил, но цепко оглядел всех присутствующих и, замерев с куском в руке, угрюмо сфокусировался на спине бэффа.

Сеньора Нуара заинтересовал не сам бэфф, он ничего в этом не понимал. Его заинтересовала реакция отца, сеньора Диппеля. Поэтому Нуар с любопытством уставился в сторону застолья. Отца в таком подавленном и нерешительном виде он не видел никогда.

Сеньор Диппель, эта рыжая горилла, вечноподвижная и веселая, стал похож на нашкодившего ученика, которого поймали и привели на ковер к директору школы. Обменявшись беспомощным взглядом с Лурасом и затравленно взглянув на бэффа, Диппель, поджав губы, принялся вяло крутить в пальцах вилку, разглядывать скатерть и непонимающе, широко и редко, моргать.

Кардинал Лурас отложил столовые приборы, откинулся на спинку и, уперев руки в столешницу, тяжело уставился на необычного визитера.

— Чем обязаны? — холодно спросил он у бэффа.

— Насколько я понял, господа, вы осуществляете власть в этом регионе, — ответил молодой человек в белом.

— И?

— Кажется, дон Лурас, Вы хотите на некоторое время устраниться, передав полномочия сеньору Диппелю.

Диппель с удивлением посмотрел на Лураса. Планы Лураса оказались ему в новинку. Тот в ответ изобразил жест, который означал, что не успел, мол, рассказать, но да, собираюсь, а что такого?

В этот момент подала голос юная донна, сменив тональность и направление беседы.

— Ильдар! — тонким плаксивым голоском заговорила она. — Ильдар Вены Тэхума, помогите нам. Нас хотят пытать и лишить жизни. Если правда, что бэффы ценят всякую жизнь, то Вы обязаны помочь!

Ильдар повернулся к Альдонсе и, тепло улыбнувшись, ответил:

— Действительно. Давайте с этого и начнем.

С этими словами металлическим клеткам пришел конец. Они просто стали в один момент будто песочные и, как подобает сухому песку, подброшенному в воздух, осыпались с тихим шуршанием. Кандалы тоже пропали. То есть свобода случилась полная.

Пленники оказались на свободе внезапно для себя. Они не были готовы. Что делать в такой ситуации сразу не сообразишь. Донна и Нуар в момент экзотического освобождения уже были на ногах, а вот Блёну пришлось подскакивать. Все трое освобожденных переглянулись и обшарили местность свежим взглядом, примеривая ее к своим новым освободившимся возможностям, соотнося со старым желанием оказаться подальше.

Сторона пленителей тоже не подготовилась к радикальным поворотам судьбы. Единственное, что показалось правильным Лурасу и Диппелю, так это тоже подскочить с кресел, вооружившись вилками.

Ильдар между тем продолжил, как ни в чем не бывало:

— Однако, донна Альдонса, как Вы намерены сохранить свои жизни? С этим могут возникнуть большие сложности. Мне придется защищать вашу компанию. А потом, когда Вы окажетесь в безопасности, я аналогичным образом, должен буду…

— Ыыыы-Ррр-ааа! — гортанно вскричал Диппель и прыгнул на Ильдара прямо через стол гигантским скоком, подлетая на несколько метров в высоту. Прям как супергерой. Есть в нестах недюжинная сила, что уж тут говорить. Только вот людям ее показывать не надо. А люди как раз смотрят. Вон их сколько вокруг, бойцов, — тоже все опешили, не знают что предпринять.

В принципе действительно во всём произошедшем был повинен Ильдар, его вообще стоило остановить как можно раньше… цель Диппель выбрал правильно. Но причинить вред не оказалось возможным. Диппель в приземлении успешно воткнул вилку в темя Ильдара, провел серию убийственных ударов в шею и спину, однако все шло не так как надо. Ильдар оказался каким-то каучуковым, или будто из теста. Вилка входила и выходила из тела без последствий. Удары не причинили никакого вреда. Обернувшись к обекураженному Диппелю, невредимый Ильдар произнес:

— Да, сеньор Диппель, возможностный прогноз предсказал именно такое Ваше поведение.

Диппель вместо ответных слов широким круговым движением всадил вилку еще раз, целясь Ильдару в шею, ниже уха. С нулевым эффектом. Вилка погрузилась в шею и вышла, не оставив следа. Ильдар спокойно продолжал:

— Так вот. Теперь дону Лурасу будет трудно объяснить своим людям, почему в его компании сумасшедший нест. Посмотрите вокруг, видите, сколько свидетелей Вашего неординарного поведения и возможностей.

Со всех сторон к месту пикника сбегались солдаты, обнажая на ходу мечи или сжимая копья. Кардинал Лурас вскинул руку, заставляя их остановиться и сохранять дистанцию. Представление получалось с большим количеством зрителей. Аншлаг. Диппель осторожно пнул Ильдара по ноге. Нога спружинила удар.

— Не бойтесь, можно со всей силы. Не покалечитесь, всё мягкое — прокомментировал Ильдар. — Тело делал специально для Вас. Кстати, имейте ввиду, сам я сейчас на орбите, — Ильдар показал пальцем в небо, — а это, — он приложил ладони к груди, — это бот, инструмент. Уничтожать это тело бессмысленно.

Ильдар обратился к компании освобожденных:

— Господа, позвольте закончить мысль. Мне аналогичным образом придется защищать сеньора Диппеля и дона Лураса от ваших посягательств на их жизни. Все жизни ценны, все без исключения.

— Где Вы раньше были?! — буркнул Нуар. — Вчера ночью погибло десять тысяч человек.

— Они не погибли, — ответил Ильдар и повернулся к Лурасу. Тот окаменело уставился в ответ. — Да, дон Лурас, уже вторые сутки никто на планете не погибает. Десять тысяч французов я погрузил в анабиоз, Ваша графиня не отравлена и продолжает носить под сердцем Вашего ребенка, повешенный Вами на дороге юноша сейчас жив, малыша поваренка никто не зарезал сегодня ночью. Я позволил себе вмешаться. — Дальше Ильдар говорил, обратившись к Диппелю, — И Ваши распоряжения, которые Вы давали в городе, также не выполнены.

После этих слов Диппель воровато стрельнул взглядом в Лураса. Видимо, он нараспоряжался вчера в городе за спиной кардинала.

— Как не погибли?! — сдавленным шепотом воскликнул Нуар.

— Нейтрализовать ядовитое облако несложно, сеньор Нуар. Погрузить людей в анабиоз тоже легко. А вот изрубленного Вами дона Авасио собрать и оживить уже невозможно. Как и всех защитников Коллонжа. Вашим приказом убито в бою и казнено пленных всего триста восемь человек, включая стариков и детей. Собственно, эта дикая Ваша выходка и стала последней каплей для нашего решения — на планете никто не умрет насильственной смертью. Мы налагаем интердикт на насильственную смерть.

— А хватит пороху? — спросил Диппель и азартно пнул резинового Ильдара еще раз. Ему понравилось вести переговоры в таком ключе, начал входить во вкус, оживать.

— Сеньор Диппель, пороху у нас достаточно, — с улыбкой ответил Ильдар. — Кстати, что Вы на это скажете?

Тело Ильдара дрогнуло, под кожей будто забулькало, забегали бугорки. Плечи раздались вширь, рост увеличился, лицо смялось, как пластилиновое. Цвет волос сменился на рыжий. Одежда изменила крой. Через секунду на сеньора Диппеля смотрела его собственная точная копия. Ильдар изменил внешность, превратившись в еще одного рыжего орангутанга. Не медля далее, копия несильно пнула Диппеля в ответ. Диппель дернулся от неожиданности и отскочил, потирая бедро в месте удара.

— А-ха-ха! — рассмеялся сеньор, и склонив корпус навстречу, шутливо погрозил пальцем Ильдару. — Ха-ха!

— Зачем Вы здесь, Ильдар? — упавшим осипшим голосом спросил Лурас.

Он не разделял веселого настроя своего компаньона, и, чем дальше, тем больше дух его погружался в угнетенное состояние. Лурас устало сел обратно за стол, «за стол переговоров», — подумалось ему.

— Когда мы летели к вам, то планировали только договориться о проведении экспериментов. Нам нужны старые экспериментальные комплексы. Но сейчас, после того, что мы тут увидели, намерения наши изменились, — произнес Ильдар. — Господа, теперь мы вынуждены отстранить Вас от власти. Тут творится неприемлемое. Никогда цена жизни не была настолько низкой. И посмотрите на себя. Ваша жизнь — это же дрянь и возня.

— Мы несты, это закономерно.

— Отнюдь, дон Лурас. Культура нестареющего человека, выражаясь Вашим языком, не обязательно скатывается в бестиализм. Далеко не все несты бестии. Есть примеры обратного. В Северной Америке сообщество нестов существует совершенно по другим принципам. Взаимоотношения у них основаны на доверии, без конкуренции. Культура слишком гибкая вещь, дон Лурас, она гнется в очень широком диапазоне. Одни каннибалы, другие вегетарианцы, хотя живут рядом и пища им доступна одинаковая. Очень разные подходы к жизни у, казалось бы, одинаковых людей. Не надо думать, что культура возможна лишь одна единственная, наперед заданная. То, что вы несты — не оправдание тому, что вы тут устроили. Причина этой дряни в том, что вы вычеркнули из системы ценностей общественный интерес, оставив только личный. А у личного интереса нет ограничений, посмотрите хотя бы на свой обоз с барахлом.

— Оставим это, Ильдар. Что Вы нам предлагаете? Зачем Вы разговариваете с нами?

— Собственно я здесь, чтобы сообщить, что мы сейчас тут все переделаем. Начинается новый мир. Мы вернулись на планету. А вы или соглашаетесь стать бэффами, или продолжаете жить как вам угодно. Можете продолжать заниматься своей возней: личным интересом, конкуренцией, Игрой друг с другом. Только власти вы лишаетесь. И учитывайте запрет на насильственную смерть. — Ильдар обернулся к освобожденным и добавил: — Это касается всех вас.

Диппель выбрал момент и опять пнул Ильдара пониже спины, при этом даже высунув кончик языка и зажав его зубами, как делают изредка неопытные игроки в футбол в азарте игры. В ответ на дурацкую выходку Ильдар опять изменил внешность. Вместо копии Диппеля, стал копией дона Лураса.

— Лурас! Да пусть остаются! Чего ты к нему пристал со своими вопросами?! — весело сказал Диппель.

— Но почему именно нам Вы это сообщаете?! — поморщившись на Диппеля, спросил Лурас. Он пытался увидеть предмет торга и не мог его увидеть. Что-нибудь важное для бэффов, что-нибудь этакое. Он чувствовал, что переговоров не получается, и это самое страшное — если нет предмета торга, стало быть нет уважения сторон, значит и прав не покачать, не придумать дополнительное хитрое условие к договору, не отстоять его значимость — условий для Игры нет.

— Да не именно вам, Лурас. Я сейчас разговариваю со всей планетой. Прямо сейчас разговариваю. Посмотрите, — сказал Ильдар и указал вверх.

Вверху, метрах в трех над головами, зажглось огромное трехмерное голографическое изображение планеты, размером с воздушный шар. По толпе солдат, находящихся на удалении, ставших внезапно зрителями чудесного аттракциона, прокатился ропот, бойцы зашептались. Те, кто оказался под планетой, оцепенели. Иллюзия вышла настолько добротной, что казалась осязаемой. Будто действительно над головами нестов завис материальный, массивный, готовый обрушиться, величественный шар, с океанами и материками, укутанный легким дырявым покрывалом облаков, с дневной и ночной стороной. Планета медленно и беззвучно крутилась в воздухе. Кое-где на поверхности пульсировали яркие зеленые огоньки, будто мягко мигала новогодняя гирлянда.

— Видите эти зеленые маркеры? — сказал Ильдар. — Вот там сейчас находятся мои тела, похожие на это. Прямо сейчас, там повсюду, я контактирую с жителями планеты. Разговариваю так же, как с вами.

— Что-то негусто, — прокомментировал Диппель с задранной головой.

— Вашими стараниями, господа несты, население планеты сократилось до половины миллиарда, — ответил Ильдар, превращаясь опять в молодого человека в белых одеждах. — Вы вдумайтесь, как это мало! Всего половина миллиарда! Что вы наделали?! При том, что на планете с комфортом могут жить двести миллиардов.

— А зачем? — спросил Диппель. — Куда нам столько людей? Нам хватает и половины миллиарда.

— Вот именно, что вам. Только о себе и думаете.

Голограмма планеты истаяла, растворилась в воздухе, вызвав повторный вздох толпы зрителей. Лурас посмотрел на толпу, по инерции пытаясь придумать, как потом им объяснять это представление, но спохватившись, сообразил с горечью, что скорее всего объяснять уже ничего не придется.

— Почему Вы себе позволяете вмешиваться в наши дела? — спросил он, надеясь разыграть карту неприкосновенности личного интереса. — Это в конце концов наше личное пространство. Мы заслужили эту власть, мы ее завоевали. Удерживать ее дается нам нелегко. Она наша по праву.

— Потому что эти дела и наши тоже. Мы не собираемся смотреть как человечество уничтожается собственными правителями. Да, это наше дело, — ответил Ильдар. — Вы же не понимаете, что творите. Вам безразлично главное — жизнь. Сохранить жизнь — наша обязанность. Даже если эта жизнь с глупым упорством стремится к смерти. Так старший брат оттаскивает младшего от розетки. Теперь, хоть заоритесь, к розетке не пустим.

Диппель наигрался. Он подошел к столу и, перегнувшись, дотянулся и цапнул с блюда тушу недоеденного гуся.

— Значит, говорите, интердикт на насильственную смерть? — спросил он, заталкивая гуся в рот и дико откусывая огромный кусок. — Лурас, позови-ка кого-нибудь. — он ткнул в толпу уже разлохмаченным гусем.

Лурас махнул рукой и от толпы отделился суровый командир отряда.

— Да, мой дон, — твердо сказал командир, подходя к столу.

Диппель небрежно положил разодранную тушу гуся на скатерть и двинулся навстречу командиру.

— Ты слышал про запрет на насильственную смерть? — расслабленно приближаясь к суровому командиру и вытирая руки о камзол, спросил Диппель. Не дожидаясь ответа, он вдруг прыгнул на командира. Начало атаки выглядело эффектно, страшно и первобытно. Казалось, что дикий рыжий зверь прыгает на маленького беззащитного человека. Однако прыжок не достиг цели, опять всё пошло не так. Командир, понятное дело, попытался защититься отшатываясь и поднимая руки, а вот Диппеля неожиданно завернуло в воздухе винтом, будто он летел на невидимой горке. Тело его обогнуло командира по дуге и нежно приземлилось в траву. Диппель подскочил с рычанием и бросился еще раз. Какой непонятливый и упорный нест. На этот раз Диппеля подбросило вверх, он, кувыркаясь и смешно разбрасывая конечности, пролетел по дуге над головой сурового командира, который кажется уже сообразил, что находится в безопасности и лишь чуть-чуть рефлекторно втянул голову в плечи. Посадка Диппеля снова оказалась мягкой. Он вскочил на ноги, пригнулся в борцовской стойке и задышал так яро, что бока заходили ходуном. Ильдар наблюдал спокойно. Мышцы у нестов сокращаются от электромагнитных импульсов, значит, если умеешь правильно создавать импульсы, то можешь заставить рыжего плясать под твою дудку.

— Пожалуйста, сеньор Диппель, развлекайтесь сколько угодно и когда угодно — сказал Ильдар. — Ничего не выйдет. Способов обеспечить запрет у меня много, — и обратился к суровому командиру, — извините за неудобства. Если Вам в этой компании неуютно, то лучше вернуться к своим.

Командир бросил взгляд на кардинала Лураса и остался стоять, ждать приказания. Но Лурас, погруженный в себя, не давал больше никаких команд.

— Как вы собираетесь управлять ими, Ильдар? — буркнул Лурас. — Власть невозможна без насилия. Они понимают только страх. Как вы сдержите их без казней?!

— Вы про какую власть, Лурас? Про ту, от которой мы вас отстранили? Да, такая власть невозможна без насилия. Такой власти и не будет.

— Другой не бывает, власть всегда одна и та же.

— Хотите посмотреть, что будет? Оставайтесь с нами. Увидите, что люди могут жить, как в семье. Люди могут заботиться друг о друге, всех вокруг считая своими близкими. Люди могут доверять друг другу. Могут жить без конкуренции, без обмана, без грызни за последний кусок. Нехватка кусков вымышлена, Лурас. Вы же специально ее создаете, эту нехватку, чтоб они все дрались между собой как собаки. И сами их лупите сверху. А люди не такие. Не надо врать, что насилие обязательно и необходимо. Только для вашей власти и надо насилие. А людям нужна не эта власть, людям нужно в первую очередь нормальное распределение ресурсов.

— Люди всегда будут хотеть больше, чем имеют. Я знаю людей, Ильдар. Это личный интерес, никуда от этого не деться. Вам никогда не добиться честного распределения ресурсов. Кто-нибудь захочет себе кусок пожирнее, чем у других.

— А в семьях, Вы знаете, как распределяются ресурсы? Знаете, что все лучшее отдают детям? Что мужчина заботится о женщине, а женщина о мужчине? Что люди склонны объединяться, искать товарищей? Знаете, что такое дружба? Слышали, что это понятие для людей близкое и родное? Слышали про самопожертвование? Знаете, как в окопе солдаты делят одну банку тушенки на пятерых?

Лурас презрительно сморщился. Ильдар продолжал:

— Нет, Лурас! Люди кроме личного интереса имеют еще и общественный. Культура их гибка. Надо только правильно воспитывать, побольше чтоб у них было своих, поменьше чтоб чужих.

Ильдар обвел всех присутствующих взглядом. Блён, Нуар и Альдонса уже сели на траву и сидели понурившись. Диппель оказался за столом и многозначительно переглядывался с Лурасом. Суровый командир по привычке стоял смирно с отсутствующим взглядом. Метрах в пятидесяти толпились бойцы, за ними стоял караван с барахлом Лураса. Шелестел лес, светило солнце.

— Что то вы заскучали, господа. Пожалуй хватит, — сказал Ильдар. — Сменим тему. Давайте, дон Лурас попробуем вылечить Вашего друга, о котором Вы вчера говорили с сеньором Диппелем. Того, который в анабиозе уже тысячу лет лежит.

Диппель поерзал в кресле.

— Мне тоже интересно, — сказал он. — Я бы не отказался участвовать.

Остальные навострили уши.

— Конечно, сеньор Диппель. Ученье — свет.

Лурас протянул вяло:

— Так ведь он не здесь.

Прямо на скатерти перед Лурасом проступил цветной рисунок карты местности. Голограмма взбугрилась. Перед Лурасом как будто вырос разухабистый торт, отображающий рельеф. Холмики и гряды пологих горок, покрытых лесом, образовывали ложбину, этакое длинное корытце. По дну корытца текла сине-серая полоска реки. В середине ложбины вытянулась, словно гусеница, бурая, пятнистая и некрасивая крепостица Коллонж. На всё это хозяйство, внезапно появившееся на столе, взирал сверху, как бог, кардинал Лурас. Остальные вытянули шеи от любопытства. Большинство присутствующих раньше не имели возможности встретиться с голограммой, они родились после.

— Показывайте, — сказал Ильдар, — где он у Вас спрятан.

Лурас присмотрелся внимательнее и ткнул в вершинку одной из горок. Здесь вход в бункер. Саркофаг на глубине ста метров.

— Прекрасно, господа. Начинаем поиск, — сказал Ильдар.

Голограмма местности приподнялась над столом, проплыла в сторону и опрокинулась набок, как будто кто-то невидимый взял ее в руки, пронес как на подносе, а потом прислонил дном к невидимой стене. Голограмма увеличилась в размере. Получилось что-то вроде экрана в кинотеатре, только вместо плоского, изображение было объемным. Так лучше видно всем.

Изображение на экране двинулось. Вершина горы, на которую указал Лурас, заняла центрально место, увеличилась, заняв весь экран. Стали видны мелкие детали. Можно различить трещины на коре деревьев, травинки, ярко-рыжие пятна лишайников на валунах. Видно так, словно зрители сами оказались на той вершине. Шевелились травинки, по земле бегали тени от листвы. Ильдар транслировал информацию от одного из своих бесконечных летающих ботов. Бот немного покружил, попетлял между стволами и остановился около валуна. На изображение поверхности наложилось еще одно полупрозрачное темное изображение, будто взгляд сквозь. Схематично проявилась под валуном дверь, за ней лестница вглубь горы и уходящий дальше коридор.

— Ага, вот оно, — прокомментировал Ильдар. — Ну что ж, пошли, посмотрим.

К валуну из-за кадра бодро подскочили несколько огромных муравьев, здоровые, чуть не с этот валун. Отвалили, освобождая дверь. Дверь пронзительно заскрипела, открываясь. Муравьи нырнули в черный проход.

Изображение на экране, мигнув, переключилось на камеру первого муравья. Зрителям предлагалось теперь смотреть его глазами. В темноте коридора видимость оказалась прекрасной. Изображение осталось светлым, цветным и четким, будто днем. Навстречу понеслись стены, когда-то убранные в пластиковые бежевые панели. Сейчас пластик выцвел и раскрошился от времени. В панелях зияли огромные дыры, вдоль стен лежали кучки мелкого пластикового песочного крошева. Раньше панели скрывали бетонную грубую основу. Сейчас эта унылая серая в трещинах поверхность безучастно глядит, как из окон, из дыр в панелях. С потолка свисают лохмотья каких-то проводов, пучки волос и целые простыни мерзкой, мокрой и липкой, черной плесени. Кое-где пытаются перегораживать путь покусанные белесой ржавчиной пруты и длинные алюминиевые палки поперек коридора, сверху вниз и наискосок. На полу всюду кучи какой-то дряни, вроде гнилых тряпок. Все это как бы налетает с экрана на зрителей и оставляет гадостное ощущение.

Муравьи пронеслись по коридору и подбежали к шахте лифта, замерев на секунду. Створки раскрыты, кабина отсутствует. С экрана смотрит квадратный бездонный колодец.

— Лифт не работает, — пояснил Лурас, начиная проявлять интерес к происходящему. — Давно уже обрушился. Там дальше лестница есть.

Диппель посмотрел на Лураса.

— Это сюда ты хотел меня заманить? С факелами тут таскаться?

Лурас невозмутимо кивнул в ответ.

— Мы поломок не боимся, — сказал Ильдар и направил муравьев прямо в шахту лифта.

На дне шахты завиднелась крыша лифтовой кабины, заваленная железяками и кусками бетонных блоков. Завал плотно и безнадежно загораживал проход. Зрители разочарованно вздохнули. Но муравьи не собирались поворачивать обратно. Бетонное крошево приблизилось вплотную. На экране не было видно, что именно происходило. Лишь замелькали куски в сопровождении мощного скрежета, треска и равномерного энергичного хрумканья. Завал, кажется, съели.

Над дизайном бункера также поработало время. Обстановка такая же как наверху, всюду гнилая дрянь, песок и плесень. В центре просторной комнаты стоит саркофаг с мутным стеклом. К стенам прижимаются шкафы с темными экранами и клавиатурами. От шкафов к саркофагу тянутся по полу трубки, шланги и кабеля. Тоже всё драное. В углу притулился стол.

— Очевидно, это рабочее место дона Лураса, — прокомментировал Ильдар, разглядывая оборудование на столе. Гаечные ключи лежат аккуратным рядочком. Какие-то механические ручные приспособы, дрели, напильники, плоскогубцы — все ровненько выстроено, готовое к работе. Даже масляный фонарь, грубостью исполнения кричащий, что он здесь чужой, что он из другой эпохи, и тот гармонично вписан в общий порядок.

— Моё, — сказал Лурас со вздохом.

— Ну-с, приступим.

Перед зрителями рядом с первым экраном в воздухе развернулся еще один экран, будто повисла черная простыня. На первом экране зрители видят саркофаг, гроб мутного хрусталя. Второй экран пока непроницаемо черный. К саркофагу подскочил муравей и замер. На черном экране снизу вверх поплыли строчки, какие-то параметры. Диппель довольно хрюкнул.

— Удобно у вас всё устроено, — сказал он.

— Визуализирую специально для вас, господа.

Мутный хрусталь саркофага мигнул и стал прозрачным. Под стеклом зрители увидели лежащего на спине сморщенного и высушенного человека в темных трупных пятнах.

— Вот и он, — сказал Лурас, — Даута.

— Даута?! Чудное имя, — отозвался Диппель.

— Это фамилия, — ответил Лурас. — У тебя, кстати, не лучше.

— Время в анабиозе, одна тысяча сто восемь лет, — произнес Ильдар. — Удивительно сохранился, учитывая оборудование. Неплохо, Лурас. Это Вы правильно решили, что нужно поддерживать низкую температуру.

— Я старался.

— А почему Вы его не разбудили раньше, по стандартной процедуре?

— Были причины…

На втором экране строчки сменились картинками, представляющими интерес для патологоанатомов и хирургов. Какие-то разрезы, внутренние органы, пораженные позеленевшие участки кожи, открытые гнойные раны, пролежни, абсцессы и пузыри в мышцах. У нормального человека такие картины вызывают рвотный спазм, но несты привычны, а Диппель так вообще пришел в восторг. Некоторые кадры просил разглядеть поближе и подольше. Тогда Ильдар создал прямо перед Диппелем отдельную трехмерную голограмму, которой можно было управлять жестами: крутить, разделять, разрезать и снова объединять виртуальные внутренности лежащего в анабиозе Дауты.

— Лурас, я это исправить не смог бы. Все органы деградировали и поражены плесенью. Ты посмотри на мышцы, это кошмар. Кожа, кости… Нет. Если его вывести из анабиоза, он тут же умрет. Сомневаюсь, что Ильдар Тэхумыч справится.

— Попробую. Тело восстановлению подлежит. Пока непонятно сохранилась ли нервная система, — сказал Ильдар. — Надо просканировать сознание, тогда только станет ясно.

Ильдаровский муравей сдвинул крышку саркофага и осторожно ухватился лапами за голову живой мумии. Все затаили дыхание. Ильдар начал сканировать сознание Дауты.