К Солнцу непрерывным потоком летят венские бабочки. По всему Меркурию копошатся боты, с каменным хрустом и железным стоном всюду появляются круглые конические ямы. Боты разделяют материал планеты на ровные куски и закидывают в космос, мимо белоснежного пушистого кольца Мерка, под Луч, на убой. В холодной темноте мигает очередная искра сгоревшего камня. Тэхум методично экспериментирует со светом. Так продолжается уже два месяца.

— Обратили внимание? — спросил Мерк, анализируя свежий выстрел. — Зависимость от расстояния такая, будто свет не меняет скорости, а частично телепортируется на эллипсоид, причем назад. Наоборот, задержка получается, а не ускорение света.

— И спектр смещается, — задумчиво добавила Вена. — И еще, тут он зубастый, а у Аста чуть плавнее.

— Я вот историю протуберанцев посмотрел. Они у меня почти всегда двоились, оказывается, — сказал Аст. — Световое эхо. Чуть-чуть. На грани чувствительности. Если специально не смотреть, то незаметно. Давайте в Солнце пульнем? В плазме дело, верьте мне.

— Конечно пульнем, родной. У тебя еще одно Солнце есть? Вдруг это сломается, — ответила Вена. — Ильдар! У тебя как дела?

— Осталось людей подвинуть. В незаселенных местах почти закончил. Пока ничего. Банальные ошибки экспериментаторов. Знаете, как на Тристе говорили?! «Теоретику не верит никто, кроме него самого, а экспериментатору верят все, кроме него самого». Веселые ребята!

— Ну ладно, — сказал Мерк, — давайте сначала модулированный Луч посмотрим, потом с орбитальным моментом, а после плазму погоняем. Через полчаса старт, ловите план.

Скорость света еле-еле, но всё-таки дрожала. И делала это стабильно в каждом эксперименте. Волшебный, неожиданный подарок природы. Бэффы вцепились в это немыслимое драгоценное свойство мира всеми своими лапами, лепестками и иголками. Всеми ботами и мозгами. Никуда теперь не денется! Тэхум обязательно разберется, как это работает.

Вспышки в небе оказались прекрасно видны с Тристы невооруженным глазом. Никто и не подумал их скрывать. Среди привычных звезд вспыхивали особенные — яркие, разноцветные и колючие. Те, кто любил устремлять взгляд к небу, наблюдали странные вспышки с тревогой. Люди никогда не ждали от черной бездны ничего хорошего.

В доме Лураса, после ночных наблюдений спустился с крыши на кухню астролог.

— Совершенно загадочная вещь! — воскликнул астролог с порога. — Опять наблюдал, как в небе вспыхивают звезды. Сегодня особенно часто.

— Угостить Вас кофе с булочкой? — спросил шеф-повар.

— С удовольствием, — сказал астролог и привычно присел за широкий, безупречно чистый поварской стол. Повар аккуратно поставил перед ним дымящуюся чашку и корзинку с ароматными теплыми булочками. Астролог, несмотря на молодость, знал много, рассказывал интересно и охотно, а потому имел почет даже у строгого повара, не говоря о прочей прислуге.

— Что же загадочного? — спросил повар и вдумчиво собрал острый сухой подбородок в щепоть. — Вы же говорили, что бывает такое. Что падают звезды с небес.

— Ммм! — воскликнул астролог, надкусывая восхитительно мягкую выпечку и выражая кивком комплимент повару. — Это совсем другое! Эти звезды не чертят след в небе, а только вспыхивают, не сходя с места. Иногда ярко и протяжно, иногда часто моргая, будто её дергают или бьют невидимым молоточком. Берусь утверждать, что такого раньше не бывало! Может, это рождение новых звезд?! Нового неба?! И что это тогда значит?

— Что тогда это значит? — в волнении прижав полотенце к груди, спросил повар и, повернувшись к поварятам, произнес уже командным тоном:

— Можете накрывать.

Два поваренка, один постарше, лет пятнадцати, другой лет десяти, оба худенькие, в белых беретиках, костюмчиках и перчаточках чинно встали с лавки, подхватили подносы с завтраком и вышли в коридор. Астролог проводил их взглядом и, пригубив кофе, ответил:

— Новые звезды означают новые судьбы мира, уважаемый мастер! Нас ждут великие потрясения, и хотел бы я, чтоб они были добрыми.

— Только не потрясения! Не надо. Особенно добрых.

— Не переживайте раньше времени. Звезды не могут утвердиться в своем блеске. Вероятно, есть в небе сила, что бережет привычный мир. Очень может статься, что она победит. И тогда будет по-вашему, — сказал он с улыбкой. — Однако не перестаю восхищаться Вашим кулинарным мастерством! Никогда и нигде не пробовал такой изысканной кухни. Даже у короля повар не так искусен.

— Спасибо, — ответил повар, чуть склонив голову, — доброе слово и кошке приятно. Но скажу, что нашему хозяину угодить очень непросто. У него весьма тонкий вкус. Как-то я готовил креветок. Положил их в холодную воду и поставил на огонь. Хозяин, когда попробовал, позвал меня и наказал впредь, кидать живых креветок сразу в кипяток.

— Зачем же Вы клали креветок не в кипяток, а в холодную воду?

— Из кипятка креветки выпрыгивают, нужно сразу накрыть крышкой, чтоб не разлетелись по кухне. А если плавно нагревать, то тихо спокойно свариваются.

— Надо же. А на вкус?

— Я приготовлю Вам для сравнения, попробуете. Сегодня на завтрак хотите?

— Да! Очень хочу! Вы меня заинтриговали, — сказал астролог, поднимаясь из-за стола. — Удивительный человек, наш дон Лурас. Добавлю к Вашим словам, что в астрологии он разбирается лучше меня. Неделю назад я ошибся в толковании светил… Так он меня поправил! М-да… Мне пора. Нужно составить ему гороскоп на сегодня. Спасибо за угощение.

Астролог вышел в коридор и, завернув на лестницу, чуть не столкнулся с двумя служанками. Торопливо извинился и устремился дальше. Те шутливо поинтересовались вдогонку, не спутал ли уважаемый астролог девушек с небесными телами. Астролог, уже скрывшись на верхнем пролете, ответил, что тела служанок невозможно спутать с небесными. Нежный женский смех с лестницы залетел в кухню, вызвав улыбку шеф-повара, разнесся по коридору дальше, в сторону столовых зал.

В малой столовой зале поварята сервируют стол на две персоны. Старший тихо поучает:

— Нельзя вилку бросать на стол. Надо аккуратно класть. Медленнее и точнее. Не так! Еле двигаешься! Скорее!

— Да как?! Скорее или медленнее?! — восклицает маленький.

— И скорее, и медленнее, балда. Вот увидит господин, как ты шевелишься. Сразу узнаешь, как правильно, — тихо и ровно отвечает старший. — И говорить громко нельзя. Сколько тебя учить?

— Вот так? — шепотом спрашивает маленький и кладет вилку на стол с легким стуком.

— Да не так. Надо, чтоб вилка без звука ложилась. И быстро. И сразу чтоб ровно! Не поправляй! Не скреби по столу, — теряя спокойствие, свистящим шепотом говорит старший. — Эх, ладно. После завтрака научу.

Закончив сервировать, поварята отходят к большому окну и щурятся на красные городские крыши в низком утреннем солнце, на еще темные узкие улочки, на людей в бедной мешковатой одежде. Вдали виднеется городская стена, а внизу между домиков втиснулась небольшая базарная площадь. Уже началась утренняя толчея. Покупают, продают, торгуются. Шмыгают оборванцы. На углах сидят калеки в грязной рванине.

— Когда господин купил этот дом, — говорит старший поваренок, — нельзя было окна открыть, так с базара воняло.

— Воняло?!

— Да. Вон там, — отвечает старший и указывает пальцем вниз, — вдоль стены гниль сваливали, нищие копались.

— А… А Ты с господином сюда приехал?

— Нет. Меня здесь, на базаре поймали, — говорит старший. — Как только они заехали, повар узнать вышел, откуда несет. Ходил, возмущался, что окна нельзя открыть. Я уж нацелился в кошель к нему глянуть. А он схватил меня за шкирку и приволок в дом. Думал, конец. Нет. Накормил, оставил жить. Вон они, дружки мои бывшие, шастают. Видишь?

В толпе ходят худые и грязные дети, пристают к горожанам, нагло дергают за одежду, клянчат. Их беззлобно отпихивают. Иногда затрещиной награждают, а бывает, монетку дают.

— Гляди, сейчас погонят, — говорит старший.

Внизу среди лотков с продуктами началось судорожное движение. Беспризорники разом побежали через толпу, за ними несколько взрослых с палками. Поднялся крик. Поймали самого мелкого, лет шести, начали крутить уши и хлестать по щекам. Поварята высунулись в окно на секунду.

— Гуся стащили, видал?! — восклицает старший и продолжает уже тихо: — Ну вот, в первый день, как они сюда заехали, так и перестал базар вонять. Никто теперь никакой гнили не оставляет. Усёк?

— Что? — спрашивает младший.

— Что, что?! Не ясно? Повар доложил господину. И теперь тут не воняет!

— Усёк, — отвечает младший. — Ой! Идут!

За дверью послышались торопливые шаги. Поварята отскочили от окна и сели на лакированную лавочку у стены. Заглянула служанка. Проверила сервировку. Ушла доложить. Младший утер нос перчаткой.

— Ты это, — сказал старший, — ты костюм береги. Сопли не размазывай и в грязь не лезь. Видишь, какая ткань! Тонкая, белоснежная. Такой ткани во всем городе не достать. Увидят, что ни дай бог порвал — накажут.

— Тяжело у вас, — сказал младший со вздохом.

— Да, это тебе не свиней пасти. Радуйся, что тут оказался. Поначалу трудновато, потом привыкнешь. Я подскажу. Вот это знаешь, что такое?

Он указал на изящную лакированную конструкцию в углу, похожую на узкий шкафчик. За стеклянной дверкой качалась с тихим цоканьем золотая шайба на плоской черной штанге, а выше врезано золотое блюдце с черными палочками. Утренний свет красиво блестел в тонком сложном рисунке на золоте, отражался в лакированном дереве.

— Нет. Что?

— Это хронометр! — важно сказал старший. — Его надо заводить каждый вечер. Я покажу потом.

— А зачем он?

— Время показывает. Видишь, стрелочка вверх. Сейчас, значит, музыка заиграет, и господин завтракать придет. Ты стой тихо и не шевелись. Я тебе буду всё говорить, а ты делай. Только если спросит, тогда отвечай. Не забудь, в конце всегда надо сказать «господин», а не «мой дон». Понял? И в глаза не смотри. Вот стой тут и смотри в пол. Сейчас придут.

Поварята встали рядком. Через минуту распахнулась широкая парадная дверь. Неслышно ступая по паркету красивыми босыми ногами, вошла молодая женщина в шелковом красном халате.

Следом появился кардинал Лурас. В комнате сразу стало меньше места и потемнело. Двухметрового роста. Смуглая кожа на бычьей шее кажется светлой, почти белой на фоне черного атласного халата. Широкие плечи бугрятся мышцами. Пояс подчеркивает узкую талию и бедра. Шагает босиком пружинисто и мягко, как огромный кот. Черные волосы, зачесанные назад, влажно блестят после утренней ванны. Густая остроконечная борода делает Лураса похожим на сказочного джина. Легкая улыбка как бы говорит, что джин добрый, а карие глаза поблескивают озорством. Взгляд, ненадолго отвлекаясь, постоянно возвращается на женщину, изящно идущую впереди.

— Это что за пополнение? — поинтересовался он грассирующим басом, присаживаясь напротив женщины и кивая на маленького поваренка, стоящего в углу солдатиком.

— Повар приказал, господин, — ответил старший поваренок, бодро подскакивая к столу и начиная обслуживать.

— Позови-ка сюда этого повара, — сказал Лурас. — Вместе с управляющим. А через двадцать минут пусть зайдет астролог. Вы-пол-нять!

Старший сорвался с места, пробегая мимо младшего, моргнул ему и скрылся за дверью. Лурас приступил к завтраку. Взял золотую ложечку и подцепил с тарелки жидкую сопливую кашу.

— Так, что у нас тут?!

— Каша из трех злаков! — ответила женщина, с неприличным аппетитом откусывая булочку, намазанную сливочным маслом, заедая кашей и запивая кофе. — Ммм! Очень вкусно.

— Ты такая смешная, когда кушаешь, — заметил Лурас, начиная трапезу в таком же стиле.

— А ты, думаешь, лучше? — ответила женщина, улыбаясь. — Где тут мед?

— Вон джем есть вишневый. Сгодится?

— Хочу меда, — наигранно капризно сказала женщина.

— Мёд! — сказал он, метнув взор на младшего поваренка. Поваренок встрепенулся и, неуклюже задев лавочку, вышел из столовой.

Когда они остались одни, женщина перестала жевать. Выпрямившись в кресле, она убрала руки под стол. Посмотрела на Лураса и робко спросила:

— Лурас, можно я рожу ребенка?

— Зачем? Женой хочешь стать? — улыбаясь, спросил Лурас. — У тебя и так всё есть.

— Я тебя люблю, — тихо сказала женщина, потупившись. В глазах заблестели слезинки.

Он откинулся на спинку. Кожаное кресло тихо скрипнуло. Из угла мерно тикал хронометр. Лурас долгую секунду глядел на женщину.

— Рожай, глупая, — ответил он наконец, улыбнулся и отправил в рот ложку с кашей.

— Зато счастливая, — буркнула женщина, насупившись и с вымученной улыбкой кусая хлебушек. Наконец она шумно выдохнула и спросила уже легко, как прежде:

— Мёда, значит, не будет?

— Не знаю, — ответил Лурас, комично пожав могучими плечами. Он и она расхохоталась.

В этот момент отворилась дверь, вошел старый шеф-повар. Сделал шаг и остановился, глядя перед собой.

— Звали, господин?

Лурас, всё еще смеясь, обратился к повару:

— Что за малыш у нас новый?

— Помощник нужен, господин.

— Это я знаю. Тебе всегда кто-нибудь нужен. Всех оборванцев готов пригреть, — сказал Лурас, развалившись в кресле. — Что за малыш? Чей, откуда, как тут оказался?

— Племянник мой. Сестры сын. Три дня назад ферму спалили, мужа убили. Она в город подалась.

— Нашла работу?

— Да, господин, служанкой.

— Ты пристроил?! К кому?

— Тут недалеко. В дом начальника стражи, — ответил повар.

— Прыткий какой у меня повар! Со связями. Молодец! — с усмешкой сказал Лурас. — Ну и что же ты пообещал, чтоб её в дом взяли?

— Ничего особенного не обещал, господин. Им нужна была служанка. Сказал управляющему, что она моя сестра, что лично ручаюсь.

Лурас энергично встал и прошелся по комнате, шевеля плечами и потягиваясь. Мышцы как-будто зудели, хотели движения.

— Где ферма была?

— Под Коллонжем, господин.

— Ясно, — сказал Лурас и вернулся обратно за стол. — Значит так. Во-первых, я жду меда уже две минуты. Нерасторопный он у тебя. Впредь не годится.

— Да, господин, — сказал повар, кивнув. — Я понял.

Раздался деликатный стук и вошел управляющий, щупленький человечек, похожий на серую мышку. Встал рядом с высоким худым поваром.

— Ты как раз кстати, — сказал Лурас управляющему, — Во-вторых, сегодня вечером я отправляюсь в Коллонж на неделю. Повар со мной. Если хочет, пусть возьмет свою подмогу.

— В Коллонж?! — воскликнул повар. — Он же захвачен!

— Уже расхвачен обратно. Всё, свободны оба.

Управляющий и повар кивнули. Выходили они тоже по-разному. Повар быстро повернулся и шагнул на выход, а управляющий отступал, медленно пятясь: «нельзя господину показывать спину».

— Повар! Мёд! Живо! — крикнул Лурас вдогонку, а когда дверь закрылась, весело обратился к собеседнице: — Видишь?! Забавные они у меня.

— Коллонж отбили? — спросила женщина, жуя булочку. — Надо же. Так быстро. Кто, интересно?

— Кто-кто. Я отбил!

— Ты?! — воскликнула женщина.

В столовую юркнул старший поваренок, неся на подносе золотую розеточку с медом.

— Мёд, господин.

— Подавай! Где второй?

— Обварился на кухне, господин.

— Сильно?

— Сильно, господин.

— Растяпа, — буркнул Лурас, поливая медом кашу, и продолжил: — Удивилась?! Ты всё проспала, пока я крепость отбивал!

— Я проспала?! Когда?

— Ну да. Под утро посыльный прибегал, а ты ничего не слышала! Дрыхла, как суслик!

— А… под утро… — протянула с блаженной улыбкой женщина. — Я не понимаю, зачем французам вообще война? Что случилось?

— О, дорогая! Это таинственная история, но я расскажу. Всё дело в испанцах. На их земли наступает океан. Уже половина Испании под водой. Вот они и бегут. С океаном не повоюешь, — сказал Лурас, поиграл бровями и захрустел кусочком груши. — А когда снимается с места целый народ, соседям становится тесно. Испанцы же выдали свою принцессу за французского короля и пообещали ему военный союз. Вот и пришла война к нам.

— Дураки какие-то! — прокомментировала женщина. — Лучше бы они пообещали военный союз нам, и пошли бы войной на Францию.

— Ну да, нам лучше, — со смехом сказал Лурас. — А они рассудили, что в нашей долине им жить будет интереснее, чем у французов. Тут теплее. У нас урожаи выше. Так что, гнать собрались нас, а не их.

— И что с нами будет?! — спросила женщина, отставляя пустую тарелку от себя.

— Всё будет хорошо! — ответил Лурас. Поваренок стоял наготове и, как только господин освободил столовые приборы, убрал со стола и подал вино и сыр. А Лурас перешел на заговорщицкий шепот:

— Дальше не спрашивай, это ужасная тайна! Наш король прибыл в замок сегодня ночью, прервав свой вояж по Италии! Полетят чьи-то головы. Тссс!

Он приложил палец к губам и посмотрел на хронометр.

— Где мой дражайший астролог? — спросил, откидываясь в кресле и делая большой глоток вина.

Астролог, словно дожидался за дверью, вошел сейчас же. Держа в руках листок с астрологическими каракулями и затейливыми кругами, расчеркнутыми прямыми линиями. Он встал посреди комнаты и, спросив дозволения, зачитал гороскоп кардинала Лураса на сегодняшний день. Звезды предостерегали кардинала от излишней вспыльчивости, сулили происки врагов и удачное разрешение всех сложностей. Вечером ожидалась крупная денежная прибыль.

— Обожаю гороскопы, — воскликнул Лурас. — Они привносят в нашу жизнь определенность и душевный мир. Ну а что у нас со вспышками? Как сегодня небо? Искрило?

— Да, мой дон. Уже два месяца как. И чем дальше, тем чаще наблюдаются горящие в небе звезды.

— И глубокой ночью тоже?

— Нет, мой дон. Глубокой ночью не бывает вспышек. Лишь под утро и после заката. Будто звезды эти рождаются вблизи Солнца. Могу я высказать свои мысли?

— Интересно послушать, — сказал Лурас, — давай, высказывай.

— Мыслю так, что Солнце задумало больше неба взять и шлет искры вокруг, разбивая тьму. Но небесная тьма довольно сильна. И не пускает свет. Можно думать, что светило силу набирает! Будет война в небе за место, что занимает сейчас тьма. Света прибавится, Тьма отступит. Станет хорошо. Меньше будет зла среди людей. Ибо всё зло от ночной Тьмы, что заползает в души наши во сне. То с одной стороны.

— Так, забавно. Есть и другая сторона?

— Да, мой дон. С другой же стороны, можно думать, будто искры эти не от Солнца, а посланцы судеб новых. Если утвердятся на небе новые звезды, возгорят неугасимо, то, стало быть, гороскопы иначе показывать станут. Изменится судьба всего мира, всех людей!

Астролог перевел дух и продолжил:

— Можно также обратить взор с неба на землю. Повсюду дрожит суша. Доходят вести, что Испания от дрожи той уходит под воду. Вырастают горы на Востоке, чадом сатанинским застилают небо. Лопаются с грохотом горы и жидкое пламя течет из разломов, будто ад из-под земли выползает. Нет на Востоке житья людям. И на Западе нет. Может, те звезды пророчат конец скорый миру. Разломится твердь, утопнет в океане, покроется суша огнем. Страшно мне, мой дон. Происходит и в небе и под небом такое, чего не было раньше. Грядет война великая.

— Ой, Лурас! — сказала женщина. — Мне тоже страшно. Что будет?

— Да ничего не будет, — ответил Лурас. — Люди всегда воевали. Постоянно земля тряслась. Восемь веков назад — вот это была война! Там, да, было погружение суши. Весь Север затопило. А сейчас — мелочи. Подумаешь, Испания под воду ушла. Скоро Англия уйдет. И что? Суши много еще, на наш век хватит.

— Но будущее поколение?! Что станет с ними? — с волнением воскликнул астролог. Лурас посмотрел на него, как на неразумное дитя.

— Что ты можешь? Подымешь сушу обратно? Вулканы погасишь?! Жениться тебе надо, сразу с небес опустишься. Перестанешь голову глупостями забивать и станешь, как все нормальные люди, думать про карьеру. Ты скажи лучше, днем видно вспышки?

— Нет, мой дон. Днем Солнце слепит. Только синее небо видно.

Лурас подошел к окну и, закрывая ладонью глаза от солнца, принялся осматривать небо. Поглядев минуту в разные стороны, он повернулся в комнату и сел на место.

— Ты вот что, астролог. Со мной поедешь в Коллонж. Предупреди управляющего и пакуй телескоп. Днем тоже будешь смотреть. Отмечать, где вспышки видел. В разных ли местах или в одних и тех же. Всё, иди.

Радостная улыбка озарила лицо астролога.

— Да, мой дон! — ответил он и, почти вприпрыжку, еле сдерживаясь, вышел из столовой.

Лурас отправил в рот пластик сыра и прижал к нёбу, смакуя. Пригубил вина. Откинул голову на спинку кресла.

— Жить хорошо, — сказал Лурас. — Но пора приниматься за дела. Хватит ли одного часа моей милой, чтобы привести себя в порядок?

— Часа?! Ты смеешься? — ответила женщина. — Я смогу собраться за десять минут!

— Ой! За десять минут? — со смехом спросил Лурас. — Графиня может собраться за десять минут? Интересно проверить! Предлагаю соревнование, кто быстрее.

— Давай! — выпалила женщина и, вскочив, побежала из столовой. Полы красного шелкового халата вздулись парусом, засверкали розовые пяточки. Лурас издал звериное рычание, выпрыгивая из кресла, и рванул следом словно черный смерч.

Влетев в свои покои, он с размаху сел за туалетный столик и строго осмотрел себя в зеркале. Аккуратно и быстро, привычными движениями он начал преображаться. Смазал белой краской маленькую узкую вилочку и мелкими царапающими движениями добавил ложной седины в черные, как ночь, виски и бороду. Промакнул, причесал. Подхватил со столика флакон. Налил в ладонь белесой жижи. Растер на обе и, словно умывая, провел по лицу, по шее. Смазал кисти и запястья. Эмульсия высохла и стянула кожу, покрывая сеткой мелких морщин. Закапал в глаза капли, придавая болезненную слезливость и покрасневший вид. Веки напряглись и чуть прищурились. Взгляд стал суровым и утомленным. Нанес темные тени под глаза, на скулы, под нижнюю губу. Покрыл слишком красные, молодые губы сначала белой, а после черной сажей и прошелся кисточкой, добиваясь старческой бледной синюшности. Обмахнул лицо мягкой кистью. Сел ровно и придирчиво осмотрел отражение, повернув лицо сначала чуть вправо, потом влево. Теперь в зеркале отражался тот, которого знали все. Ужасный кардинал Лурас! Осталось только облачиться в кардинальские черные одежды, стремительно выскочить из комнаты и, сломя голову, сбежать по лестнице вниз.

А внизу, между прочим, уже стояла графиня. Нарядившись за десять минут, она совершила чудо. Любой человек знает, что за десять минут устроить свой наряд невозможно.

— Не может этого быть! — воскликнул Лурас, сбавляя ход на последних ступенях.

— Может, милый, — ответила графиня. — А вот ты действительно невозможен. Престарелые мужчины не бегают по лестницам. Это выглядит страшно.

Лурас обнял графиню за талию и поцеловал в губы.

— Сдаюсь на милость волшебницы. Загадывай желание.

— Хочу, чтобы ты оставался моим до конца времен!

— До конца времен?! Обещаю.

— Нет! Не так!

— Хорошо, хорошо, — сказал Лурас. Он встал на колени, обнял ее за ноги, в охапку через пышное платье, посмотрел снизу вверх и произнес:

— Клянусь, что до конца времен я останусь твоим!

— Вот так-то лучше, — сказала графиня, строжась.

Кардинал Лурас встал, сделал серьезное лицо и величаво шагнул за порог. Графиня скромно последовала за ним. Этикет и общественные приличия вступили в силу.

Широкая улица, мощеная камнем, разительно отличалась от тесного базарчика по другую сторону дома. Уходя влево, улица упиралась вдали в городские ворота. Вправо она тут же заканчивалась гостеприимно опущенным подъемным мостом и распахнутыми воротами в королевский замок. Напротив, через дорогу, стояло массивное серое здание Святой Инквизиции. Тут не бывает нищих и беспризорников. Люди, что ходят здесь, одеты богато, не так, как на базаре. Впрочем сейчас тут не было прохожих, потому что для удобства кардинала дорогу перекрыли гвардейцы. Еще двое встали по бокам, охраняя кардинала. Несколько человек, желающих пройти во дворец, спокойно стояли поодаль у угла дома.

Графиню ожидал портшез с четырьмя носильщиками. Один из носильщиков подскочил и открыл дверку.

— На всё воля Господа, графиня. Благословляю Вас, — чопорно сказал кардинал Лурас и кивнул.

— Благодарю, монсеньор, — дрожащим и тихим голосом ответила графиня, делая книксен.

Графиня села в портшез и носильщики понесли его в открытые ворота замка. А кардинал Лурас в сопровождении двух охранников направился через дорогу, к серому зданию.

Кабинет кардинала находился на втором этаже здания Святой Инквизиции. Лурас зашел через приемную. Секретарь почтительно встал из-за стола.

— Пойдем, — сказал ему кардинал.

— Слушаюсь, господин кардинал! — ответил секретарь, взял с края стола приготовленный поднос с конвертами и вошел следом за кардиналом в кабинет.

В кабинете Лурас со вздохом сел в кресло и принялся за конверты. Вскрывая по одному, расправляя бумагу и быстро пробегая глазами по строчкам, он слушал доклад секретаря.

— Сегодня ночью прибыл король. В ужасном настроении, — говорил секретарь. — Начал по очереди вызывать советников, разговаривает с каждым по часу. Наш информатор сообщает о разговорах следующее. Королю доложили, что Вы перед захватом вывели основной гарнизон из Коллонжа, оставив его без защиты. Также королю теперь известно, что благодаря Вашему давлению сняты войска и оголены так же и восточные рубежи. Еще предположили вслух, что французы захватили Коллонж, будучи в сговоре с Вами. Король опасается дворцового заговора. Таким образом, король скорее всего полагает, что Вы…

— Выводы не надо, только факты, — спокойно произнес Лурас, продолжая читать почту. — Что еще?

— Слушаюсь, господин кардинал. Обряд бракосочетания испанской принцессы с французским королем состоялся три дня назад, — сказал секретарь. — Далее, сегодня ночью доставили ведьму по Вашему приказу. Содержится в подвале.

— Стоп. Ей займусь лично. Дальше.

— Вчера прибыл сеньор Диппель, ожидает аудиенции.

— Диппеля приму через два часа. Дальше.

— Пока всё, господин кардинал.

— Хорошо, — сказал Лурас. Он встал с кресла, бросив растрепанную пачку писем на поднос, и подошел к окну. Из окна открывался вид на королевский замок. За крепостной стеной возвышалось большое мрачное королевское строение с узкими высокими окнами в несколько рядов. Лурас постоял, задумчиво вглядываясь в окна.

— Ну что ж, пора к королю. Всё равно сейчас пришлет, — сказал он. — Да! Еще. Сегодня вечером отбываю в Коллонж. Отсутствовать буду неделю. Передай почту заместителю.

— В Коллонж?! — спросил секретарь в смятении.

— Не предатель твой кардинал, — ледяным тоном ответил Лурас опешившему секретарю. — Коллонж отбит. Всё. Я у короля. Буду через два часа.

По случаю внезапного приезда короля в замке царила суета. По внутренним узким улочкам носились слуги, спотыкаясь и сталкиваясь друг с другом. Женщины срочно убирали сор, подметали, чистили и даже мыли мостовую. Из окон часто доносилась командная брань. Стремительно проносились посыльные мальчишки. В самом дворце, поспешно здороваясь со встречными, шли сосредоточенные придворные. А длинный коридор для ожидания высочайшей аудиенции заполнили посетители. Сбившись группками, люди коротали время за разговорами. В непрерывный гул голосов вплетался женский смех.

Когда в конце коридора появился кардинал Лурас, шум мгновенно стих. Толпу раздвинуло словно невидимым тараном, расплескав в стороны, вжав в стены. Кардинал шествовал по освобожденному проходу так, будто прогуливается в одиночестве, заложив руки за спину, двигаясь в гробовой тишине черным айсбергом. И каждый посетитель молился в душе, чтоб кардинал прошел мимо, не останавливаясь. Воздух сгустился в ожидании чего-то непоправимого. Люди почти физически ощущали над головой занесенную длань звенящей святой ярости. Таков вид кардинала и такова о нем слава. Видел людей насквозь, карал без жалости. А кто тут безгрешен есть?! Всем страшно.

У двери в королевскую приемную поджидал распорядитель. Поклонившись подобострастно, сообщил, что король желает уделить кардиналу время прямо сейчас. Кардинал Лурас вошел в просторную светлую залу, и застал короля в компании военного советника. Советник, седой и толстый, стоял по стойке смирно в середине залы около двух кресел. А тщедушный, зрелых лет король, при появлении Лураса, с разбегу остановился, как вкопанный. Глаза прищурились, ноздри раздулись. Пальцы легли на спинку кресла и побелели от напряжения. Король нервничал. В комнате вдоль стен через один шаг выстроены вооруженные гвардейцы.

— Его Высокопреосвященство, кардинал Лурас! — объявил распорядитель.

Кардинал сделал два шага по ковру и остановился.

— Мой король, — произнес кардинал ровным густым басом.

— Ваш ли я король, кардинал?! — вскричал король, срываясь на фальцет. — Как прикажете понимать? Что это всё значит?

— Позвольте узнать, сир, чем вызван Ваш гнев.

— Коллонж, кардинал! Вчера! Вы! Сдали! Коллонж!

Король бросил взгляд на советника. Военный советник коротко и надменно посмотрел на Лураса, поджал губы и дернул подбородком, показывая всем видом, что ему, советнику, всё ясно с кардиналом Лурасом, что наказание должно быть самым строгим.

— Да, сир. Я сдал. Но чтобы победить в войне, — ответил Лурас. — Несколько часов назад половина французской армии перестала существовать.

— Что?! — спросил король, откашлялся и упал в кресло. — Что Вы сказали?

Военный советник посмотрел на Лураса с недоумением, лицо его пошло красными пятнами.

— Я заманил врага в ловушку, сир. Десять тысяч французов уничтожено в Коллонже сегодня утром.

Толстый военный советник побагровев уже полностью. Он громко по-командирски воскликнул:

— Это невозможно, кардинал!

— Для Вас, советник, это невозможно. Дождемся вестей. Прямо сейчас наши войска стоят лагерем напротив Коллонжа. А Коллонж битком полон французских трупов.

Король, сгорбившись в кресле, устало накрыл лицо ладонью.

— Ничего не понимаю, — сказал он глухо. — Что, откуда, как? Кардинал, что происходит?!

— Сир! Сначала французы напали, полагая Коллонж беззащитным. После им пришлось укрыться за стенами, так как на подходе наша армия. В крепости заранее были заложены заряды с ядовитым газом, которые сработали сегодня ночью. Газ отравил всех, находящихся внутри. После, чтобы ядовитый газ быстрее рассеялся, так же по часам, была взорвана часть стены.

— Вы разрушили стену?! — спросил король.

— Она всё равно нуждалась в ремонте.

— Но как мы будем обороняться от испанцев в разрушенной крепости?

— Прямо сейчас нам не нужна крепость. У нас в окрестностях Коллонжа двадцать тысяч, снятых с восточных рубежей. Таким числом мы можем не обороняться, а нападать по желанию или на Испанию или на Францию. Запасов в крепости достаточно.

— Вот именно! — опять повышая голос сказал король. — Вы оголили Восток!

— Нашим восточным соседям не до нас. Они заняты варварами. А испанцы не станут атаковать нас, им придется разорвать союз с Францией.

— Это еще почему?

— Во-первых, у нас на западе двадцать тысяч. А у Франции там нет никого. Все, кто был, теперь лежат в Коллонже. Испанцам атаковать французов разумнее. Во-вторых, король Франции на днях заколет свою молодую жену, испанскую принцессу, и этим разорвет отношения с Испанией сам. Испанцам не нужно даже искать повода. В-третьих, сир, испанцам нечего есть, а скоро зима и они должны нападать.

Король начал переводить взгляд из угла в угол. Холеные, тонкие руки, еще не находя покоя, то вяло сжимали подлокотники, то касались лба, то перебирали детали камзола. Редко с шумом выдыхая, король чуть покачивался в кресле, как бы убаюкиваясь.

— Слишком похоже на фантазию, кардинал, — сказал он плаксиво, с мольбой к голосе, опасаясь верить на слово.

Кардинал Святой Инквизиции стоял ровно, заложив руки за спину.

— Да, сир, похоже. Дождемся вестей. Королевской почтой они прибудут с минуты на минуту.

— Так почему же Вы, кардинал Лурас, — спросил король, — осведомлены лучше меня?

— Инквизиция использует стрижей, сир. Они быстрее, чем королевские голуби. И еще, для меня эта история не является неожиданной.

— Кардинал, — сказал король устало и явно расслабившись, — поясните мне, почему вообще Инквизитор оказался занят войной.

— Потому что, сир, в Ваше отсутствие войной не желал заниматься Ваш военный советник. А у меня в сложную минуту оказались на то и воля и средства.

Военный советник сник, осунулся, посмотрел на кресло позади себя и, не решившись сесть, затравленно уставился на Лураса. Подошел распорядитель, неся на подносе длинный клочок исписанной тонкой бумаги, склонился перед королем. Король взял и, прочитав, пристально посмотрел на военного советника. Тот с силой моргнул, состроив гримасу, будто съел лимон. Удар закулисной борьбы оказался сокрушительным для военного советника. Он потерял лицо буквально. Лицо теперь жило своей жизнью.

— Мой король, — сказал советник, тяжело дыша. — Можно я объясню?

— Кардинал Лурас, я Вас больше не задерживаю, — отрывисто сказал король, игнорируя советника. — Мы дождались вестей.

— Мой король, — тихо произнес Лурас, склонил голову и вышел.

Направляясь обратно, в дом Святой Инквизиции, кардинал внешне сохранял задумчивое спокойствие. Он шел и с удовольствием катал в мыслях только что прошедшую встречу, вспоминал этого дилетанта в интригах, глупого военного советника. Его надменную твердую позу в начале аудиенции и его стремительное обращение в кисель. Советник не умел держать удар. А ведь поначалу он так упоительно ввязался с Лурасом в борьбу. Советник плел, хитрил, делал ходы. Неплохие, надо сказать, ходы для придворного. Будь на месте Лураса обычный человек, советник мог бы победить. Но Лурас раздавил его.

Как это прекрасно, поймать на вдохе того, кто железно уверен в окончательной победе. Кто видит поверженного врага, чувствует его агонию. Вот уже занесен кинжал, уже даже вошел в спину. И бедняга уже обернулся, смотрит с непониманием, а потом с досадой и бессильной злобой, уже гаснет взгляд. Но вдруг выясняется, что все это время кусал, душил и рвал всего лишь бедную, ненастоящую куклу, кинжал вспорол вату, но не плоть, а глаза всегда были стеклянными. А настоящий противник всё это время стоял рядом и издевательски наблюдал за представлением. Да, Лурас подсунул советнику куклу. И это не конец. Военному советнику еще предстоит ощутить на своей шкуре все прелести падения с Олимпа королевского двора. Убить его было бы гуманнее. Но кардинал Лурас не был гуманным. Он уже давно не жалел людей. Он даже не помнил, жалел ли он когда-нибудь. Забавляют кардинала страдания и страх.

О, да. Лурас обожает страдания поверженных и умеет внушать страх. Внушение — это не таинственный природный магнетизм. Магнетизма не существует. Это хорошо проработанный образ: цвет и покрой одежды, внешний вид, взгляд и голос, характер, темп и динамика движений, поведение и реакции, а также верная репутация, поступки и правильно распускаемые слухи о себе. И вот пожалуйста — все вокруг в страхе. В страхе охранники, когда он неторопливо выходит мимо них из ворот замка. В страхе встречают его в Доме Инквизиции. Он усаживается в свое кресло и секретарь дрожащей рукой подает бумаги на доставленную издалека особую ведьму.

Кардинал бесстрастно смотрит в текст, но в душе он сладко предвкушает. Эта ведьма настоящая. Она тут, в подвале.