ГЛАВА 1

Несломленные

Солтан, столица Катура

Шестой полк Януса уничтожен.

Вертейн сидел в своем скрипучем кресле в рубке «Часового» и следил за изображениями на дисплеях примитивного сканера шагающей бронированной машины, поглядывая в смотровую щель. На расстоянии нескольких сотен метров между зданиями виднелся горящий монастырь. Столб оранжевого пламени и черного дыма перечеркнул небо, а Вертейн был даже не в состоянии сообщить об этом тем, кому требовалось знать о пожаре.

Эта разведка, похоже, может закончиться очень плохо. Вертейн снова взглянул на дисплей своего ауспика, пытаясь определить положение остальных членов патрульной группы. Все отлично. Мрачное предчувствие не покидало его, потому что Вертейн не сомневался: эта ночь закончится кровопролитием, хотя с точки зрения тактики его эскадрон «Часовых» двигался по безлюдным улицам безупречным строем.

А впереди продолжает гореть громадный монастырь. И капитан их предупреждал, черт побери. Он говорил, что Шестой полк Януса отправляется навстречу смерти.

Теперь еще и вокс опять забарахлил. На этой проклятой планете все идет не так. Тишина в городе только усиливает грохот нестройных шагов его «Часового», и от этого слышимость становится еще хуже, но главная причина заключается в том, что сигнал отклоняется Оком. Вокс-призраки, пропадающие сигналы, ускользающая настройка каналов… Проклятие, на Катуре они все это уже испытали.

— «Часовой» Ка-восемьдесят-восемь Прима-Альфа, — раздался в воксе до жути ровный голос. — Повторите, пожалуйста.

Вот еще одна проблема. Единственным относительно устойчивым вокс-каналом, обнаруженным в искаженном эфире Катура, оказалась связь с главным штабом. А штаб находился в трех десятках километров в противоположном от его маршрута направлении. Помощь должна прийти не оттуда. Кроме того, им пока ни к чему выслушивать донесения о текущей ситуации, даже если об этом еще не доложили с орбитального спутника. Его слова предназначены для других ушей.

Мало того, этой ночью на дежурстве у них какой-то растяпа. До сих пор Вертейну удалось передать только свой идентификационный код, и все. А он бьется вот уже пять минут.

«Помехи это или что-то еще… Могли бы уже к этому времени усилить сигнал. Держу пари на годовое жалованье, что этот мерзавец не кадиец».

— Говорит лейтенант разведки Восемьдесят восьмого Кадийского полка Адар Вертейн. Я веду разведгруппу по маршруту продвижения Шестого полка Януса. Соедините меня с капитаном Парменионом Тейдом.

Он продиктовал приблизительные координаты места в городе, где сегодня на ночь расположилась остальная часть отряда.

— Повторите, пожалуйста.

Вертейн резко остановил «Часового». Машина встала на вымершей улице, слегка вибрируя на холостом ходу. Луч прожектора уходил в пустоту, прорезая мрак между двумя безмолвными зданиями. Этот город превратился в гробницу.

— Во имя Императора, полк Януса увяз по горло! Немедленно соедините меня с моим капитаном.

— «Часовой» Ка-восемьдесят-восемь Прима-Альфа, ваш сигнал слишком слаб. Повторите сообщение.

Вертейн выругался и отключил связь.

— Ненавижу эту планету!

Стиснув рычаги управления затянутыми в перчатки руками, Вертейн слегка нагнулся и послал шумно лязгнувшую машину вперед малым ходом. Поисковый луч прожектора, закрепленного на борту кабины, рыскал то вправо, то влево, пронизывая пустынные улицы мертвенно-белым лучом.

Покинутые здания. Повсюду трупы. И ничего, кроме тишины.

Вертейн был небрит, как будто безвылазно провел в кабине «Часового» целую неделю. Хотя почему «как будто»? Примерно так оно и есть.

— Вертейн вызывает «Руку мертвеца». Подтвердите сигнал.

В ответ по очереди прозвучали четыре голоса, каждый боец группы «Часовых» откликнулся на вызов своего офицера. Ни один не погиб. Это уже кое-что.

— Рассредоточиться по параллельным улицам и двигаться к главной площади. Темп ходьбы — «виридийский». Сегодня мы — глаза Императора, а не Его кулаки.

— Подтверждаю, темп «виридийский», — ответили три из четырех голосов.

— Понял. Никакого геройства, — ответил четвертый.

«Часовые» разошлись, оставаясь в зоне действия всех сканеров, и зашагали по направлению к горящему монастырю. Время от времени возникали перестрелки, в ходе которых они уничтожали мелкие группы зараженных. Жертвы эпидемии упорно цеплялись за свою не-жизнь и рыскали по улицам, сбившись в стаи.

Вывернутые наружу когтистые ступни из помятого благословенного металла топали по гладким камням мостовой. Вертейн привычно покачивался из стороны в сторону в такт плавным шагам «Часового», даже не замечая этого, как будто передвигался на собственных ногах.

Солтан был воздвигнут в честь Императора и святого Катура. Единственное, что требовалось от столицы, — выглядеть привлекательно. С этой целью сотни поколений правителей планеты и высокопоставленные экклезиархи на протяжении нескольких тысяч лет строили новые часовни, места поклонения для паломников, монументы и храмы. Первоначальный замысел застройки еще несколько столетий назад был забыт и похоронен под бесконечно расширяющимися новыми сооружениями.

Нынешний Солтан, который метр за метром отвоевывали солдаты Имперской Гвардии, представлял собой лабиринт переплетающихся улочек, заполненных только брошенными тележками с дешевыми продуктами и поддельными реликвиями. Опустевшие проспекты украшали статуи Катура и менее известных святых, а также безымянных героев Гвардии Ворона, которые десять тысяч лет назад участвовали в первоначальном завоевании мира еще в ходе Великого крестового похода. Короткие темные переулки разделяли огромные жилые дома для паломников, украшенные гранитными ангелами, безмолвно взирающими на мертвый город.

По мнению Вертейна — а к мнению ведущего разведчика Восемьдесят восьмого Кадийского полка внимательно прислушивались на каждом совещании, если только он считал нужным его высказать, — жилые здания больше всего вредили облику города. Огромные строения доминировали над горизонтом, вырастая в любых точках, где находилось достаточно места, чтобы приютить огромные толпы паломников, постоянно наполнявших город. Красота Солтана обратилась его уродством, а у врагов появилось множество убежищ. Теперь наполненные мертвыми телами небоскребы вздымались к небесам мрачными башнями. Ни один полк не стремился взять на себя зачистку подобных мест и разыскивать агентов Архиврага среди пораженных эпидемией людей. Никому не хотелось бродить по колено в трупах только для того, чтобы убедиться, что ни один из них не восстанет вновь.

Впереди горел монастырь, наполняя смотровые щели в машине Вертейна теплым оранжевым сиянием. Сканер едва справлялся с помехами, но уже можно было рассмотреть стены домов, окружающих святое место в конце улицы. «Часовой», грохоча железными ногами по камням, подошел ближе. На расстоянии тридцати метров за пределами зданий не было видно ни одного врага, но с этой позиции Вертейн услышал резкий треск многочисленных лазганов и тяжелое уханье болтеров. Шестой полк Януса проигрывал сражение в монастырском комплексе. Вертейн включил вокс и снова попытался вызвать капитана, как вдруг среди треска послышался другой голос:

— Сэр, я… что-то обнаружил.

Даже на таком близком расстоянии вокс переполнял дьявольский треск помех, поэтому голос пилота звучал сдавленно, так что невозможно было определить его принадлежность, и только замигавший значок на дисплее подсказал Вертейну, что к нему обращается Грир. Его машина двигалась по третьей улице к западу и находилась ближе всех к монастырским воротам.

— Подробнее, Грир, — потребовал Вертейн.

— Если бы у меня были подробности, я бы о них доложил. Мой вокс опять перестраивается на другую частоту.

— Ты же говорил, что технопровидец Кул устранил дефект еще две ночи назад.

Самое неподходящее время для технических неисправностей. Противник без труда мог запустить побочный сигнал в незащищенный канал. Аппаратура Грира постоянно нуждалась в ремонте с тех пор, как год назад в сражении против еретиков на Бешике V в рубку его машины угодила ракета. Искореженный и обгоревший металл борта шагающей машины заменили, но последствия удара продолжали сказываться.

— Он его действительно настроил. А теперь вокс снова разболтался. Я… что-то слышу. Я сейчас переброшу тебе настройку, послушай сам.

— Давай, перебрасывай.

— Слышишь… это?

Голос Грира едва пробился сквозь помехи. Вертейн переключил частоту и прищурился. В наушниках раздался свистящий шепот, бесконечно и монотонно повторявший два слова:

— «Счет „семь“… Счет „семь“… Счет „семь“…»

— Я слышу.

— То же самое слышали в Каср Партейне, — сказал Грир. — Как раз перед тем, как пламя впервые охватило нашу родину.

Вертейн кивнул, чувствуя во рту горький привкус воспоминаний. Каср Партейн был первым из городов-крепостей на Кадии, который пал под ударами врага всего несколько месяцев назад. Проклятие, их домашний мир все еще объят пламенем! И они должны бы вернуться туда и биться за него, а не рыскать, словно крысы, по городу мертвых на другом конце сектора.

— Сэр?

— Я здесь. — Вертейн подавил готовое вырваться ругательство. — Я тебя слышу.

Он снова пустил вперед своего «Часового» и включил канал общей связи:

— Вертейн — «Руке мертвеца». План изменился. Всем немедленно подтянуться к моей позиции. Постоянно держаться в зоне прямой видимости друг друга. Схема движения — «Единство».

— Принято, — ответил ему хор голосов.

— Фарл, возвращайся к капитану Тейду. Ситуация совсем не та, какой лорд-генерал видит ее на пиктах с орбиты, и он должен узнать об этом немедленно.

— Что в точности передать, сэр? — спросил Фарл.

Вертейн объяснил, что он должен сказать. Остальные пилоты в оглушительной тишине обдумали то, что услышали. После того как Фарл подтвердил получение донесения и покинул строй, Вертейн поудобнее уселся в скрипучем кожаном кресле, и тогда самым громким звуком в тесной рубке машины стал стук его сердца.

Остальные машины с лязгом и скрежетом собрались вокруг него в едином строю. На борту каждого «Часового» над именем пилота была выгравирована игральная карта. «Рука мертвеца», элитный разведывательный отряд Восемьдесят восьмого Кадийского мотопехотного полка.

— Нам необходимо получить визуальное подтверждение. Приготовьте оружие, проверьте системы охлаждения, — приказал командир. — И следуйте за мной.

Капитан Парменион Тейд уже три месяца не видел дома, разве что в ночных кошмарах.

Согласно поступающим с Кадии донесениям больше шестидесяти процентов планеты все еще оставалось под контролем Архиврага, но цифры почти не имели смысла. Холодная и бесстрастная статистика не имела ничего общего с его яркими и отчетливыми воспоминаниями. Эти-то воспоминания и возникали в его сознании каждую ночь. Он снова и снова видел, как погибает его мир.

Тринадцатый Черный крестовый поход. После десяти тысяч лет поражений Разоритель впервые ступил на землю Кадии. Архивраг наконец одержал первую настоящую победу, а кадийцы потерпели первое настоящее поражение.

Небо пылало на протяжении нескольких недель. Оно горело в буквальном смысле этого слова. Дым от пожарищ в огромных городах-крепостях застилал горизонт от края до края. И из этого пламени вырывались снаряды орудий планетарной обороны, препятствующей высадке десанта с вражеских кораблей. Это не какой-нибудь провинциальный мир с защитниками-добровольцами. Это Кадия, мир-часовой на единственном судоходном пути от Оккуларис Террибус к Империуму. По своему значению планета занимала второе место после самой Святой Терры.

И этот мир окружали корабли боевого флота Скаруса, похожие на огромные соборы, и ночное небо освещал яростный огонь их орудий, который они вели по устремившимся к планете кораблям Хаоса. Каждый город на поверхности превратился в бастион с орудийными укреплениями и пустотными щитами. Каждый житель с раннего детства учился стрелять из лазгана. Архиврагу противостояла вся планета.

К тому моменту, когда в пламени вторжения пал Каср Валлок, все население уже ушло под землю. Отряды Ударных сил и Внутренней Гвардии уводили бегущих горожан в вырытые под городом тоннели и вступали в бой с преследующими их легионами Разорителя. Эти тоннели постоянно снились Тейду.

Каждую ночь он снова и снова слышал, как люди выкрикивают его имя. Они ждали приказов. Им требовались боеприпасы. Им необходимо было выбраться из тоннелей, пока противник не уничтожил городские энергетические реакторы. Стены эвакуационных тоннелей уже сотрясались от взрывов, осыпая пылью отступающих защитников. Но до транспортов, которые могли доставить людей в другой каср, было еще далеко.

Тейд обернулся, услышав завывания преследователей. У него все еще было две руки, и обе из костей и плоти. И пока он выкрикивал приказы — приготовить клинки и штыки тем, у кого кончились снаряды, — его руки активировали цепной меч. Последний заряд лазерного пистолета он выпустил в кровавой бойне, когда предатели прорвались сквозь разбитые стены касра еще два часа назад.

Взрывы на поверхности повредили систему освещения этой части тоннеля, и пространство озаряли лишь фонари на шлемах солдат. Два десятка лучей пересекались под разными углами, пока люди, воспользовавшись передышкой, вертели головами, надеясь отыскать своих уцелевших товарищей.

Тоннель снова вздрогнул, осыпав защитников пылью и щебнем, используемым для усиления бетона. В шлем капитана ударил камень размером с голову ребенка. Похожие обломки падали и на остальных, стуча о шлемы по несколько раз в минуту.

— Это не реакторы, — сказал кто-то из солдат. — Слишком равномерно. И громко.

— Титан, — прошептал другой. — Там, наверху, титан.

Тейд кивнул, отчего луч его фонаря скользнул вниз и вверх. В ожидании очередного удара сердце в груди неистово забилось, и следующий толчок отозвался дрожью в каждой косточке. Наверху по горящему городу беспрепятственно шагает огромное воплощение Бога-Машины. Каждый из притаившихся в темноте солдат знал, что это наверняка не один из титанов Императора.

— Сэр, они приближаются, — раздался из темноты еще один голос.

Тейд повернулся в ту сторону, откуда пришли его люди, и услышал, что голоса врагов стали громче.

— Люди Кадии! — Меч Тейда поддержал его слова глухим ревом, который по силе мог соперничать с сокрушительным гулом шагов боевой машины. — Великое Око открылось, и вслед за нами по тоннелю идет сама преисподняя. Встаньте. Бейтесь. Каждый сын и каждая дочь этой планеты рождены для того, чтобы истреблять врагов Императора! Наша кровь прольется ради жизни человечества. Более благородной крови нет и не будет!

— Более благородной крови нет и не будет! — хором закричали солдаты.

— Ваши сердца спокойны, и в ваших венах лед.

Грохот шагов титана удалялся, и Тейд стал говорить тише. Лучи фонарей выхватывали из темноты поднятые винтовки и клинки, а в тоннеле уже появились мечущиеся тени и послышался визг.

— Восемьдесят восьмой! Огонь!

Прогремел залп. Лучи лазеров скосили первую волну вопящих еретиков перед Тейдом даже раньше, чем они полностью оказались в поле зрения. Из-за поворота выбегали новые враги и мчались по расширяющемуся тоннелю, но, кровь Императора, это всего лишь горстка культистов, и можно было выиграть этот бой…

А потом он увидел это.

В центре второй волны, давя подошвами трупы, шла сама смерть. Словно охотник, ведущий свору псов, этот враг, впоследствии отнявший у Тейда правую руку, больше чем на метр возвышался над своими приспешниками. Бормочущие и завывающие культисты держали в руках окровавленные клинки и покрытые копотью пистолеты. А между ними огромными, устрашающе медлительными шагами двигалась огромная фигура в древней броне, отсвечивающая тусклой бронзой и кобальтом.

В этом колоссе не было ничего живого, он бездумно шагал вперед и методично поворачивал голову то вправо, то влево. Из его шлема, украшенного посмертной маской представителя какой-то из древних народностей Терры, слышался хохот. От гулких и отрывистых раскатов смеха с архаичной решетки динамика слетали клочья пыли. Руки гиганта сжимали болтер старинного образца. От бесчисленных выстрелов на бесчисленных полях сражений его дуло давно почернело.

Солдаты Тейда открыли по гиганту огонь с того момента, как он появился в тоннеле, и одетые в лохмотья культисты падали десятками, а их защищенный броней предводитель даже не вздрагивал под лазерными залпами. Он закончил осмотр помещения, когда обнаружил смертного, отдававшего приказы. Этот его противник должен был погибнуть в первую очередь.

Астартес-изменник, почти не задерживаясь, чтобы прицелиться, выстрелил на ходу, и снаряд оторвал правую руку Тейда у самого локтя. Кадианец выронил меч, схватился за обрубок и тяжело рухнул на землю. Сквозь пелену мучительной боли он все еще слышал, как солдаты окликали его по имени…

— Капитан Тейд?

Он резко очнулся от тяжелого сна. У края койки стоял его адъютант Коррун, сосредоточенно нахмурясь.

— Поступило известие от «Часовых».

Тейд сел. Его мундир смялся во время беспокойного сна, а броня была аккуратно сложена на полу рядом с кроватью. Восемьдесят восьмой полк выбрал местом ночевки покинутый музей, используя его полные реликвий залы для кратковременных передышек. Здесь можно было видеть золотую статую воина Астартес из Гвардии Ворона на мраморном пьедестале, созданную безвестным мастером Катура много тысяч лет назад, рядом стояла витрина с амулетами, какие были в ходу у первых почитателей этого святого.

Реликвии не произвели на Тейда особого впечатления. Приманка для паломников, только и всего. Развлечение для поборников веры, чтобы занять их, пока они пополняют казну планеты.

После целого дня совещаний у лорд-генерала у Тейда болела голова, и он решил прочистить мозги, хлебнув из стандартной фляжки, лежавшей под подушкой. Воздух музея был насыщен пылью.

Вода не слишком помогала. Химические препараты, используемые для очистки жидкостей, оставляли во рту медный привкус. Даже тот факт, что воду очищали на борту орбитальных кораблей, не менял дела. Имперская Гвардия вела бои в мире-гробнице, и меньше всего солдатам сейчас был нужен напиток с привкусом крови. Даже после того, как эпидемия выкосила население, казалось, что смерть оставляла свои следы на всем, что касалось Катура.

— Как долго я спал? — спросил Тейд, окинув взглядом полупустой зал, где расположилось еще три десятка солдат.

— Два часа, — ответил Коррун, сознавая, что этот промежуток для Тейда был единственным отдыхом за последние пятьдесят часов.

— А кажется, что две минуты.

— Такова служба в Гвардии, да? Выспишься после смерти?

— Это я слышал. — Тейд потянулся, не обращая внимания на треск в спине. Но кадийская выносливость — это одно… — Кто-нибудь уже расстрелял интенданта Муниторума, всучившего нам эти койки?

Коррун усмехнулся шутке капитана.

— Я не в курсе.

— Это преступление. Придется заняться самому.

Тейд уже зашнуровывал ботинки.

— А теперь докладывай. Что обнаружила «Рука мертвеца»?

— Вернулся солдат Фарл. Остальных Вертейн повел ближе к монастырю. Вокс не работает.

— Вокс не работает. Только Трону известно, как я устал от этого припева.

— Фарл прибыл с донесением.

— Они наверняка обнаружили угрозу первой степени, — сказал Тейд.

Других причин, чтобы разделить отряд «Часовых», было не так уж и много.

— Точно. Они перехватили вокс-сигнал, свидетельствующий о первостепенной угрозе в непосредственной близости от их позиции.

— Хватит увиливать, переходи к сути.

Коррун ухмыльнулся. Это его выражение Тейд изучил очень хорошо. Как правило, оно предвещало какую-то дерзость.

— Не хотел давать вам напрасную надежду, сэр.

— Какой ты заботливый. Так что они нашли? Только не говори, что это всего лишь вокс-сигнал.

— Только вокс-сигнал. Но Фарл сделал запись и… Лучше послушайте сами.

Капитан застегнул шлем и потуже подтянул ремешок. На шлеме красовалась его награда. В тусклых предрассветных лучах, пробивающихся сквозь грязное окно, блеснули врата, увенчанные орлиными крыльями и черепом. Гвардия Кадии, сверкающее серебро на черном шлеме.

— Готов заглянуть прямо в Око, сэр, — произнес Коррун.

Тейд усмехнулся, застегнул последнюю пряжку на бронежилете и надел портупею. На левом бедре висел тяжелый болт-пистолет. А на правом боку покачивался великолепный цепной меч, отполированный до хромового блеска и с гравированными рунами высокого готика. Сказать, что такое оружие стоило целого состояния, значило не сказать ничего. Таких мечей не было даже у лорд-генералов.

— Рекс готов? — с надеждой в голосе спросил капитан.

— Нет, сэр, еще не готов.

— Ну ладно. Пойдем посмотрим, что обнаружила «Рука мертвеца».

 

ГЛАВА 2

Усыпальница

Солтан, монастырский сектор

«Счет „семь“». Запись вокс-сигнала потрескивала, искаженная помехами, но слова вполне можно было разобрать. Отряды Восемьдесят восьмого Кадийского полка капитана Тейда общим числом три сотни человек и три десятка техники двинулись в путь через десять минут. Потенциальная угроза первой степени требовала только полномасштабного реагирования.

Близился рассвет, но Солтан даже при свете дня оставался серым. Дым от погребальных костров, горевших уже много недель, закоптил здания и закрыл небо мрачной пеленой, никак не желавшей рассеиваться.

«Химеры» цвета угля и стали — весьма подходящая раскраска для данной местности — гремели по улицам города по четыре машины в ряд, круша гусеницами драгоценную мозаику. Там, где из-за беспорядочной застройки требовалось разойтись, машины проходили узкими улочками и переулками по одной.

По пути отдельные группы направлялись зачистить близлежащие здания от случайных снайперов, а затем догоняли основную колонну. Вокс-связь никуда не годилась, но Тейд не беспокоился. Он верил, что его люди выполнят задание и без задержки вернутся в строй. Они не новички в уличных боях. То же самое можно было сказать о каждом жителе Кадии.

Колонна шла к горящему монастырю, к «Руке мертвеца» и к угрозе первой степени, если таковая существовала на самом деле. Настроенные серьезно и готовые к бою, экипажи, однако, не могли отделаться от мрачных предчувствий. Никто не хотел сталкиваться с угрозой первой степени, не имея значительного преимущества, но долг есть долг. Ударные силы Кадии способны справиться с опасностью лучше, чем кто-либо другой в Солтане.

Шестому полку Януса не хватало опыта. Если перехваченный вокс-сигнал — не просто обрывок пропаганды или призрак, эти солдаты уже мертвы. Их честолюбивая попытка отбить монастырь, величественный храм Безграничного Величия Императора, закончилась плачевно, едва успев начаться.

Тейд постарался сосредоточиться, расправил плечи, покрытые матово-черной броней, и в восьмой или девятый раз проверил готовность цепного меча. С момента его пробуждения прошло уже около часа, и последние обрывки сновидений давно развеялись. Он не хотел вспоминать о Кадии. Сны о доме рождали убеждение, что он и его люди сейчас должны быть там, и пусть катится в Око этот выскочка лорд-генерал, потребовавший отзыва кадийских частей с фронта Черного похода Разорителя ради помощи этому мелкому миру-святилищу.

Привычный рокот двигателей бронированной машины подействовал на него успокаивающе. Тейд сжал пальцы в кулак, и правая рука, закрытая черной перчаткой, отозвалась негромким механическим жужжанием. Он ощутил, как поворачиваются аугментические суставы запястья и пальцев, и даже на фоне вибрации корпуса «Химеры» услышал их щелчки.

— Капитан? — окликнул его водитель.

Тейд поднялся со своего места в пассажирском отсеке, прошел вперед и склонился над водительским креслом. Сквозь широкую смотровую щель уже виднелся почерневший от гари мрамор центрального храмового проспекта Катура. Сердце Солтана представало перед ними во всем своем опаленном пламенем величии.

— Сплошная помойка, — буркнул водитель.

«Химерой» капитана, как обычно, управлял Коррун.

— Какое поэтическое сравнение, — заметил капитан. — Что там у тебя?

— Две минуты, сэр. Мы… Стоп, держитесь, у нас на пути препятствие.

Машина вздрогнула, словно от пинка титана, и сзади послышались недовольные стоны десятка солдат, пристегнутых ремнями к сиденьям. Механическая рука Тейда намертво вцепилась в поручень, и благодаря этому он удержался на ногах.

— Препятствие пройдено! — весело воскликнул водитель.

— В следующий раз обходи преграды, Коррун. — Тейд предпочел не задумываться, что это было за препятствие. — Ты сказал, две минуты?

— Точно, сэр. Через две минуты мы выйдем на ту позицию, с которой ушла «Рука мертвеца». Будь прокляты эти улицы. Они планировались явно не для танков.

— Это дороги паломников. Я тебя слушаю. — Тейд прищурил фиолетовые глаза и взглянул в смотровую щель. По сторонам мелькали фрагменты почерневших зданий. — Отсюда ни черта не видно. Были по пути угрозы третьей степени?

— Постоянно, сэр. — Опять эта его знаменитая ухмылка. — Как вы думаете, последнее препятствие к какой степени отнести?

— Превосходно. Теперь ты давишь машиной жертв эпидемии. А где же уважение к мертвым?

— Они-то нас что-то не слишком уважают.

Его слова вызвали смешки сидевших сзади солдат.

— Это верно, — признал Тейд. — Но тебе известны поступающие сверху приказы. Эти люди были гражданами Империума, Коррун. Паломниками. Священниками.

— Слышал я эти истории, кэп. Они были неверующими. «Только неверующие падут от чумы», разве не так говорили нам тысячу раз?

Тейд предпочел не развивать дискуссию, поскольку спорить с водителем на эту тему ему становилось все труднее. Сам он был верующим, как и Коррун. Неверующие погибли. Они заслужили свою судьбу. И к дьяволу все приказы об «избирательной чистке» и «сохранении тел павших от эпидемии для освященного сожжения».

Но приказ об Отвоевании Катура строго предусматривал уважительное отношение к жертвам эпидемии Проклятия Неверия. А лорд-генерал, желая доставить удовольствие своим политическим союзникам из Экклезиархии, старался вернуть этот мир Империуму со всей возможной аккуратностью и осторожностью. Уважение к павшим было одним из пунктов в длинном списке, о котором Тейд старался не вспоминать с самого момента высадки на поверхность. Мало было просто уничтожить мертвецов. Их следовало уничтожать со всем милосердием, а затем гвардейцам надлежало собрать трупы, как будто им нечем было больше заняться, и сжечь в восстановленных крематориях.

Благодарение Императору, Восемьдесят восьмому полку еще не приказывали собирать трупы. Достаточно того, что приходилось убивать тех, кто отказывался умирать.

— Веди машину, — приказал Тейд, — и прекрати споры. Кроме того, если технопровидец Осирон узнает, что ты использовал мою «Химеру», чтобы давить бродящих по дороге жертв эпидемии, он оторвет тебе голову. Это оскорбление духа машины.

Коррун, усмехаясь с таким видом, будто выиграл месячное жалованье, крутанул руль влево. Еще три души в ветхих лохмотьях пилигримов Катура обрели свой истинный конец под гусеницами военного транспорта. Несильный толчок дал понять, что какой-то фрагмент трупа попал в ходовую часть БМП.

Тейд на мгновение прикрыл глаза.

— Я больше не желаю этого слышать.

— Двигатель работает нормально!

— Коррун, ты отличный парень, но незаменимых людей не бывает. Меня очень огорчит, если тебя за неуважение приговорят к расстрелу. Соблюдай осторожность. Действуй строго по уставу и не зли духа машины.

— Я его и не злю. — Водитель облизнул губы. — Старушке нравится некоторая грубость.

— Вот когда я скажу «дави на газ», тогда и можешь продолжать свои игры.

— Понятно, сэр.

В ухе Тейда завибрировала бусина вокса. Капитан щелкнул пальцем по наушнику и включил прижатый к горлу приемник размером с ноготь. Когда он говорил, аппарат улавливал вибрации гортани и отфильтровывал окружающие шумы.

— Капитан Тейд, Восемьдесят восьмой Кадийский полк.

— Счет «семь», — донесся чей-то шепот. Даже сквозь шум помех в голосе слышалось какое-то влажное бульканье. — Счет «семь».

Тейд отключил связь.

— Еще приказы? — поинтересовался Коррун.

— Просто вокс-призраки. — Тейд обернулся и взглянул на десятерых солдат в пассажирском отсеке. Все они смотрели на него — молча, внимательно и настороженно. — Джанден! — Он кивнул вокс-оператору. — Измени командную частоту и сообщи новую длину волны остальным группам. Этот канал уже известен противнику.

В глазах Джандена он заметил невысказанный вопрос, но отвечать не стал. Вокс-оператор наклонился над громоздким ящиком, закрепленным у его сиденья, и произвел необходимую настройку.

— Сделано, сэр.

Тейд взялся рукой за поручень под потолком, чтобы не качаться от рывков машины.

— Соединись с «Рукой мертвеца». Подключи Вертейна к моему наушнику.

— Вы на связи.

— Вертейн, говорит капитан. Подтверди прием. — Капитан выслушал ответ и прищурился. — Вертейн, тридцать секунд. Это все.

Он переключился на командный канал:

— Восемьдесят восьмой, боевая готовность! Высадка через тридцать секунд! Перед нами площадь, заполненная Остатками, и «Руке мертвеца» требуется помощь. Мы выходим из машины и истребляем всех, на ком нет нашей формы. Потом продвигаемся к монастырю. Коррун…

— Сэр? — Водитель опять ухмылялся.

— Дави на газ.

Автопушка разразилась ревом.

— Отступаем! — крикнул Вертейн и налег на рычаги управления.

Его «Часовой» послушно сдал назад, но ходовые опоры отозвались жалобным свистом гидравлики. По покатой броне кабины, отскакивая, застучали крупнокалиберные снаряды, а закрепленная внизу автопушка ответила сотрясавшими корпус залпами.

Площадь загремела от взрывов несколько минут назад. Широкое пространство, залитое бетоном и выложенное мозаикой, образовывало между несколькими высокими храмами нечто вроде внутреннего двора. Отряд проводил осмотр этой площадки, когда раздались первые выстрелы снайпера. А уже через минуту из храмов хлынули жертвы эпидемии, которыми командовали культисты в потрепанной форме катурских СПО. Выстрелы из автопушек «Часовых» немедленно разбили на части поток наступающих, вызвав в толпе мертвецов громкие стоны и вопли.

— Мы не будем здесь умирать, — передал по воксу Вертейн. — Сворачиваем строй и отступаем.

Он так и не услышал от остальных подтверждения приказа. В неистовом грохоте вокруг своего «Часового» Вертейн едва мог различить собственный голос.

Отряд не в силах был одержать победу в прямом столкновении, и все это прекрасно понимали. «Часовые» предназначались для разведки, и их орудия могли поражать снабженную броней пехоту и легкие танки. Крупнокалиберные снаряды автопушек пробивали бреши в толпах жертв эпидемии, но против такой колоссальной орды они помочь не могли.

«Часовой» Грира покачнулся и едва не потерял равновесие, стабилизаторы никак не могли выровнять машину, скользящую на грудах трупов. А потом Вертейн увидел, как пилот совершил достойный медали маневр: он сжал поршни опор, на мгновение опустив кабину, и подпрыгнул, освободившись таким образом от извивающихся трупов, на которых стояла машина. Грир приземлился с глухим грохотом, развернулся и, отступив, снова открыл стрельбу по пораженным чумой мертвецам. Три выпущенных подряд снаряда превратили толпу одетых монахами трупов в красно-серое облако.

— Превосходно, — сквозь стиснутые зубы произнес Вертейн, не прекращая сокрушительной стрельбы.

— Жду повышения, — сквозь треск помех ответил ему голос Грира.

Вертейн поддержал стрельбу Грира огнем своих пушек, но вдруг ощутил, что его «Часовой» притормозил. Машина начала хромать, и очень сильно.

— Сэр, вы подцепили троих правой опорой, — прохрипел Грир. — Стряхните их.

Вертейн попытался, но «Часовой» резко дернулся вправо и протестующе заскрипел стабилизаторами. Тревожная лампочка на приборной панели известила о падении давления в поршнях.

— Они повредили мои стабилизаторы, и я пока никого не могу стряхнуть.

Едва он успел договорить, как кабину снова тряхнуло. Голова Вертейна, защищенная шлемом, сильно ударилась в стену кабины, и от боли потемнело в глазах.

Теперь мертвецы уже карабкались на его «Часового». Вертейн слышал, как они барабанят по броне рубки. Если их наберется достаточно много, машина может опрокинуться. Из динамика вырвался шум помех, потом послышался голос:

— Вертейн, это капитан.

Кровь Императора, это же голос Тейда! И он совсем близко.

— Подтвердите прием.

С трудом переводя дыхание, наполовину ослепший после удара Вертейн доложил обстановку, закончив словами, которые капитан Тейд надеялся не услышать:

— «Рука мертвеца» разбита.

— Тридцать секунд, Вертейн. Это все.

Как оказалось, им хватило и двадцати.

«Химеры» ворвались на площадь грозовым шквалом, заглушив ревом двигателей завывания мертвецов. Командирская машина, черная, словно пантера, ринулась к ближайшей группе, и ее гусеницы превратили зараженных в кровавое месиво. Затем она остановилась, и в следующую толпу устремились смертоносные лучи мультилазера. К крикам, стонам и грохоту взрывов добавилось злобное завывание мощных генераторов.

Остальные «Химеры» с корпусами серого, как сталь, цвета в своем разрушительном натиске не отставали от командирской машины. Прикрепленные к передней части машин бульдозерные отвалы — особый приказ строго запрещал использовать их для очистки дорог от трупов — валили жертв эпидемии на землю, а затем их давили тяжелые гусеницы.

Водители рассредоточили машины, образовав вокруг потрепанных «Часовых» оборонительное кольцо, и орудийный огонь рассекал каждого, кто пытался прорваться к машинам. С согласованным лязгом в мозаичное покрытие ударили тридцать кормовых трапов, и солдаты Восемьдесят восьмого полка, выскочив из машин, сразу же открыли стрельбу из винтовок. Тейд, высоко подняв ревущий цепной меч, первым выпрыгнул из своей «Химеры».

— Защищаем «Часовых»! За Императора!

Первым противником Тейда был не мертвец. Ему навстречу выскочил изменник из СПО, медлительный из-за болезни и со сломанным штыком в кулаке. Цепной меч Тейда со свистом описал дугу и ударом слева снес изменнику голову.

— Первая кровь за Кадией! — закричал кто-то слева.

Бой длился меньше двух минут. Регулярные залпы лазганов косили врагов целыми рядами. Кадийцы стояли группами плечом к плечу и в этом коротком сражении не понесли никаких потерь. Когда последнего из мертвецов стащили с опоры «Часового» Вертейна и прикончили выстрелом в затылок, Тейд убрал свой болт-пистолет в кобуру. Сержанты всех пятнадцати отделений, переступая через многочисленные трупы, быстро собрались вокруг командира. Из-за непереносимой вони некоторые воины надели респираторы.

— Восемьдесят восьмой, доложить ситуацию.

— Несломлены, — хором ответили все пятнадцать младших командиров.

— Несломлены. — Вертейн сидел в кабине с открытой дверью, чтобы иметь возможность говорить свободно. Он сотворил знамение аквилы. — Но положение было опасным.

Тейд кивнул.

— Мы идем освобождать храм Безграничного Величия Императора. От Шестого полка Януса не было никаких известий, и, если хоть кто-то из них еще жив, они наверняка отступили вглубь монастыря.

Все обернулись к стоящему в километре от площади зданию. Половина его еще горела.

— Двигаемся туда, удерживаем монастырь, если янусийцам это не удалось, и ждем подкрепление. Если сопротивление слишком сильное, ищем удобную позицию и запрашиваем командование о последующих действиях. Вопросы?

— Угрозы первой степени? — поинтересовался один из сержантов.

— Возможно. Точных сведений пока нет. Если обнаружим их, постараемся уничтожить. Если их окажется слишком много, мы организуем оборону и будем ждать подкрепления. Вертейн, докладывай.

Пилот «Часового» откашлялся:

— Мы отошли на площадь, когда шум сражения в монастыре уже начинал стихать. Мы искали плацдарм для перегруппировки, сэр. Последнее, что мы видели в монастыре, это вражеский арьергард, уходящий внутрь вслед за передовыми группами. Входные ворота разбиты. Шесть, может быть, семь сотен Остатков, — сказал он, имея в виду изменников из числа СПО. — И вдвое большее количество жертв эпидемии.

— Семь сотен угроз второй степени и пятнадцать сотен третьестепенных объектов, — подытожил капитан. — План остается прежним. Мы разбиваемся на три группы, у каждой будет своя особая цель. Одну сотню я сам поведу в центральные помещения. Лейтенант Хорлан, ты с другой сотней спустишься в подвал и проследишь, чтобы из-под земли в монастырь никто не выскочил. Лейтенант Даррик, твоя задача — захватить колокольни. Вопросы?

Вопросов не было.

— Император защищает, — произнес Тейд. — Вперед.

Они не встретили никаких признаков сопротивления и с подозрительной легкостью вошли на территорию монастыря. Высокие ворота были проломлены и сорваны с петель, а за ними — никаких вражеских сил, кроме нескольких жертв Проклятия, шатающихся по обширному двору. Гвардейцы прекратили их жалкое существование лазерными залпами «Химер», а затем по вымощенному мрамором широкому проходу строем двинулись к главному входу в храм. Воздух пропах мертвечиной и гарью пожарища, так что число солдат в респираторах заметно возросло.

Минуты тянулись долгими часами. В бесконечных лабиринтах монастырского комплекса, в святыне, посвященной безграничному величию Императора, почти три сотни гвардейцев Восемьдесят восьмого Кадийского полка продолжали поиски. В каждом коридоре, в каждом зале, куда бы они ни заходили на протяжении нескольких часов, каменный пол был усеян трупами жертв эпидемии. Янусцы не попадали в окружение: противник зашел с тыла и истребил их. Тела солдат в пропитанных кровью мундирах повсюду виднелись среди убитых ими врагов.

Последний бой полка оказался бесславным и, по мнению кадийцев, не впечатляющим. Янусцы рассредоточились в грандиозных торжественных залах и утратили возможность защищаться. Опытным взглядом кадийцы мгновенно определяли, кто из солдат погиб в сражении, а кто нарушил строй и пытался спастись бегством.

До сих пор не встретилось никаких признаков угрозы первой степени. Тейд и его офицеры уже были готовы отказаться от всякой мысли о наличии первостепенных целей, тем более что им и без того было чем заняться. Угрозы третьей степени были настолько многочисленными, что их могло хватить на целую жизнь. Все пространство внутри монастырского комплекса кишело жертвами эпидемии, и их оказалось намного больше, чем было указано в рапорте «Руки мертвеца».

Гвардейцы методично очищали святыню помещение за помещением, уничтожая вопящих мертвецов, бросающихся на них с бессмысленной яростью. От этих людей не осталось ничего, кроме оболочек, заполненных неудержимой злостью.

Капитан Тейд одним ударом цепного меча пронзил воющую женщину, и его окатило брызгами отравленной крови. Сотня зубцов с жужжанием перемалывала плоть, а женщина все не переставала изрыгать богохульства.

Стало трудно отличать мертвецов от тех, кто еще оставался в живых. Ни те, ни другие не желали погибать, когда наступал их черед, и все они производили одни и те же звуки.

Тейд резким рывком выдернул меч из тела женщины вместе с отвратительно вонявшими обрывками плоти и внутренностей. Гниение, охватившее плоть противников, значительно облегчало работу. Размягченные ткани становились более уязвимыми для лазерного огня и зубцов цепных мечей.

Труп снова стал подниматься, отчаянно пытаясь встать на ноги, несмотря на выпотрошенные внутренности и потерянную руку.

Тейд отключил питание, и гудение меча смолкло. Он бился этим оружием не менее получаса, и мускулы уже заныли от напряжения. Чувствуя колоссальную усталость, Тейд вытащил из кобуры болт-пистолет и приставил дуло к треснувшему черепу женщины. В монастыре было довольно холодно, но ему пришлось сморгнуть с ресниц едкие капельки пота.

— Именем Императора, умри наконец.

Болт пробил кость и взорвался в мозгу, забрызгав капитана очередной порцией гноя. Отлетевший осколок черепа ударил в нагрудник с такой силой, что оставил царапину.

Резкие щелчки лазганов вокруг него немного стихли, и отделение капитана Тейда рассредоточилось по скудно украшенному залу, предназначенному для размышлений. Солдаты разошлись широким полукругом, но каждый оставался в поле зрения хотя бы одного из своих товарищей. Все они были одеты в темно-серую форму с черными бронированными нагрудниками, грязными после целого дня сражений.

— Мне нужен вокс! — крикнул Тейд, оказавшись в огромном зале для проповедей.

Джанден, старательно огибая углубление в центре пола, где несколько недель назад было замазано мозаичное изображение Императора, подбежал к командиру. Все помещение пропахло мочой и кровью животных, используемых в огромных количествах для осквернения ликов.

Джанден протянул ему трубку, подключенную к громоздкому вокс-приемнику за спиной:

— Вы на связи, капитан.

— «Охотник» вызывает «Альянс». Подтвердите сигнал и доложите обстановку.

Несколько секунд молчания заставили Тейда сильно встревожиться. Имелся миллион причин, по которым их миссия могла сорваться. При всей своей уверенности в соратниках Тейду очень не нравилось, что они рассредоточены в этом улье мертвых.

— «Альянс» на связи, капитан. Обстановка нормальная. Мы поднялись на хоры северо-восточной колокольни. Для достижения цели требуется еще десять или пятнадцать минут.

— Принято, — ответил Тейд и кивнул Джандену. — «Охотник» вызывает «Стойкость» и «Адамант». Доложите обстановку.

На этот раз пауза длилась дольше. На взгляд Тейда Джанден ответил отрицательным покачиванием головы. На этот раз виноваты не помехи.

— «Адамант» на связи, капитан. Обстановка в норме. Входим в подвал.

— Говорит «Стойкость», все в норме. Оказываем поддержку «Адаманту». Нас задержало значительное сопротивление в погребах. Мы обнаружили место перегруппировки Остатков, и теперь перегруппировываться некому. До заданной цели сорок минут.

— Понятно, — откликнулся Тейд. — Соблюдайте осторожность.

Перекличка продолжилась докладом группы «Фаланга», потом «Закалки», «Вызова» и дальше, до конца списка. Капитан выслушал краткие рапорты всех пятнадцати младших командиров. Несмотря на ожесточенное сопротивление, потери были незначительными.

Тейд возглавлял сотню солдат, разделенную на группы, перед которыми стояла задача овладеть главным алтарным залом в центре монастыря. Другая сотня, возглавляемая старшим лейтенантом Хорланом, должна была очистить от врагов подвалы и подземные усыпальницы. Целью последней сотни, которой командовал младший лейтенант Даррик, была зачистка четырех звонниц, поднимавшихся из главного корпуса храма. Священный комплекс своими размерами не уступал маленькому городу, и Восемьдесят восьмому полку понадобилось почти три часа, чтобы добраться до его центра.

Оставалось передать по воксу еще один рапорт. Наиболее важный из всех.

— Говорит капитан Тейд. Согласно протоколу, Восемьдесят восьмой полк докладывает о своем продвижении. Сопротивление от среднего до значительного. Признаков угрозы первой степени не замечено. Повторяю: признаки угрозы первой степени отсутствуют. Сопротивление составляет двадцать процентов угроз второй степени и восемьдесят процентов — третьестепенных объектов.

Все, что от него требовалось, это лаконичное и простое сообщение. Капитан даже не был уверен, что рапорт попадет в ставку лорд-генерала, но протокол предписывал отослать донесение.

Джанден принял трубку от Тейда.

— Только двадцать процентов угроз второй степени? А мне показалось, что больше.

Тейд улыбнулся связисту с перевязанной рукой.

— Держу пари, что так и есть.

По приказу капитана отделение двинулось дальше в глубь монастыря. Построенные руками верующих тысячи лет назад, залы становились все просторнее и великолепнее. Прорезанные арками стены и сводчатые потолки поддерживали массивные каменные столбы, зачастую выступающие из каркаса здания. Стройные колонны, озаряемые лучами света, пробивающимися из разбитых витражных окон, поднимались к самому потолку.

Десять солдат из отделения Тейда разошлись веером, продвигаясь в сумрачных помещениях привычными перебежками. Добежать до колонны, притаиться, осмотреть свой сектор в прицел винтовки, пробежать до следующей колонны…

Спереди донесся чей-то крик. Нечеловеческий вопль мог принадлежать только пораженному несколько недель назад мертвецу. Тейд, опираясь одной рукой на красный ковер, выглянул из-за столба, за которым присел на корточки. Он ничего не увидел, но крик повторился.

В нескольких десятках метров перед ним резко щелкнул невидимый за колоннами лазган.

— Контакт! — выкрикнул кто-то. — Угроза третьей степени.

Кадийцы с поднятым оружием устремились вперед. Теперь уже не имело смысла соблюдать осторожность. Из арки, полускрытой красным ковром, выскочила небольшая группа жертв эпидемии — не больше двадцати мертвецов.

Тейд спустил курок, размозжив голову бегущего впереди врага.

— Уничтожить всех! — приказал он, и еще девять лазганов осветили зал красными вспышками прицельной лазерной стрельбы. Ни один выстрел не миновал цели, но для уничтожения зараженных трупов порой требовалось несколько прямых попаданий.

Как только истребление было закончено, солдаты собрались вокруг груды тел. Согласно протоколу Отвоевания Катура, им следовало прочесть короткую молитву над каждым из павших. Капитан Тейд приказал двигаться вперед, не задерживаясь. Сегодня время играло против них.

Отделение миновало несколько меньших залов, каждый из которых был украшен мозаичной картиной, посвященной одному из подвигов Катура и оплаченной сотнями поколений паломников. Солдаты двигались быстро, пока одиннадцатый член отделения — страдающий одышкой и опирающийся на посох с аквилой человек — не прохрипел имя капитана.

Тейд остановился.

— Сет, скажи что-нибудь хорошее.

— Я слышу чей-то зов. Кто-то кричит, словно издалека.

Легальный псайкер дрожащей рукой стер с губ клочок пены. Его силы и в лучшие времена были не слишком надежными, поскольку возрастали и уменьшались независимо от его воли. А эта кампания стала сущим кошмаром: на Катуре наблюдалось постоянное влияние варпа, и телепаты Имперской Гвардии несли огромные потери. За несколько недель после высадки на планету пятеро погибли от эмболии, один скончался от разрыва сердца, а еще двое стали одержимы безымянным кошмаром, порождением варпа.

— Это зовут нас? — уточнил Тейд.

— Я… Я не могу определить. Но впереди что-то есть. — Сет замолчал и со свистом втянул воздух. — Что-то могущественное. И очень старое.

— Угроза первой степени? — поинтересовался Джанден.

Его слова вызвали приглушенные смешки у собравшихся солдат, а Тейд покачал головой.

— Вряд ли, — сказал он, с трудом сдерживая желание посмеяться над тщедушным задыхающимся псайкером.

Капитан некоторое время пристально смотрел в глаза Сета. Ярко-голубые и налитые кровью, в отличие от обычных для уроженцев Кадии светло-фиолетовых, они выглядывали из-под металлического обода, соединенного проводами с мозгом, чтобы усилить неустойчивый талант.

— Можешь объяснить конкретнее?

Тейд попытался скрыть свою неприязнь, и это ему почти удалось.

— Агент Архиврага.

— В соседнем зале?

— В одном из залов впереди. Я не могу сказать точнее. Варп все затемняет.

Тейд снова кивнул и повел отделение дальше.

— Джанден, что там у нас впереди?

Вокс-офицер вытащил информационный планшет и нажал несколько кнопок.

— Несколько залов очищения. Обычно паломники совершали там омовения перед тем, как вступить во внутренние помещения храма.

— Банный комплекс? В храме?

Зайлен, мастер оружия, подошел к Джандену. От гудения его активированного плазменного ружья у некоторых солдат сводило зубы. Тейд почувствовал, как у него покалывает затылок, но постарался отвлечься от этого ощущения.

— Святой Катур, да упокоит Император его кости, — пояснил он, — был известен своим рвением к чистоте. Наверное, поэтому те, кто приходил поклониться его останкам, считали нужным совершить ритуальное омовение.

Зайлен пожал плечами и отвел взгляд, как привык поступать, когда не знал, что сказать.

Впереди показались закрытые высокие двойные двери, ведущие в залы очищения. На солдат сверху взирали оскверненные образы женщин-ангелов, высеченные из мрамора, запятнанного кровью и нечистотами. Тейд откашлялся.

— Солдат Зайлен?

— Да, сэр?

— Открыть двери.

— Слушаюсь, сэр.

Зайлен поднял свой плазмаган и нажал первый курок. Фоновое гудение оружия переросло в злобный вой сконцентрированной энергии. Солдат тихонько пробормотал «тук-тук» и нажал второй курок.

Плазмаган взревел.

 

ГЛАВА 3

Счет «семь»

День для младшего лейтенанта Таана Даррика выдался неудачным.

Тому было две причины. Первая и менее значительная представляла собой скорее досадное неудобство, нежели повод для настоящего расстройства: Восемьдесят восьмой полк был подразделением мотопехоты, и один Император знал, как Даррик ненавидел ходить пешком. В этом монастыре постоянно приходилось шагать и шагать, и, хотя на свою физическую форму он пожаловаться не мог, лейтенанта раздражал сам факт, что для миссии выбран именно их полк. Оказать поддержку глупым янусийцам в их тщеславной попытке закрепиться на вражеской территории? Эти идиоты уже поплатились за свою самоуверенность. Сидеть в проклятом монастыре и ждать подкрепления? Гм. По мнению Даррика, это неподходящее занятие для мотопехоты.

Капитан, как всегда, без возражений выслушал приказ и постарался сделать все, что в его силах. А Даррик? Даррик был вечно чем-то недоволен и очень этим гордился. Он считал, что это выделяет его из рядов его товарищей-стоиков. Ему даже в голову не приходило, что своими жалобами он всех раздражает.

Второй причиной, испортившей день, — и вот это уже было серьезной проблемой — стало то обстоятельство, что в него стреляли. Отделение Даррика на пути к верхушке внушительной колокольни столкнулось с сильным сопротивлением второй степени. На Катуре угроза второй степени означала наличие у противника огнестрельного оружия.

Присев на корточки за деревянной кафедрой, с которой раньше священники дирижировали хором, Даррик с профессиональной ловкостью вставил свежую батарею в свой стандартного образца лазган. Лазерный луч оставил обугленную отметину на пюпитре всего в ладони от его левого уха.

— А неплохо было бы получить в качестве подкрепления хоть несколько единиц тяжелой техники, — обратился он к солдату, делившему с ним убогое укрытие.

Кадиец что-то пробормотал в знак согласия и продолжал стрелять, изредка высовываясь из-за кафедры. Он был новичком в отряде и бесконечные разглагольствования Даррика считал отвлекающим фактором. И в своем мнении он был не одинок.

Противники — неорганизованная банда из остатков сил планетарной обороны — ворвались на хоры одновременно с людьми Даррика. Подобные помещения для певчих имелись наверху каждой из четырех башен монастыря. Башни были стратегически важны и как возможное убежище для уцелевших янусийцев, и как единственно доступные посадочные площадки на тот случай, если какое-то подразделение задержится в монастыре дольше, чем того требовали обстоятельства.

— Вы же знаете, как хорошо я управляюсь с тяжелым болтером. — Даррик обращался к своим невольным слушателям, и солдаты его отделения обменялись мрачными усмешками. Речь лейтенанта время от времени прерывалась треском стрельбы и свистом разлетавшихся каменных осколков. — И мне это нравится. Это прекрасный способ истреблять проклятых еретиков, а мы болтаемся тут без любимого оружия, чтобы не испортить архитектуру.

Томарин, один из солдат отделения, широко усмехнулся.

— Просто безобразие, что нас лишили такого удовольствия, сэр.

— Верно. Совершенно верно. А теперь пора закончить дни этих мерзавцев.

Винтовка Даррика продолжала равномерно вздрагивать в его руках, и каждый выстрел попадал в цель. Невозможно промахнуться, если тренировался в стрельбе с шести лет. Младший лейтенант уже тридцать лет пользовался этой винтовкой. Несмотря на то что младшие офицеры, едва достигнув повышения, обычно получали более современное оружие, Даррик предпочитал то, которое отлично изучил. Единственным запретным удовольствием для него был неистощимый запас гранат, но они остались на складе на базе полка. Вместе с тяжелыми болтерами и прочим серьезным оружием. Было трудно оправдать использование гранат в монастыре, когда в протоколе Отвоевания Катура ясно говорилось, что «архитектура святыни не должна пострадать от безрассудного воздействия».

Лишенный любимых игрушек, Даррик, оскалившись, расстреливал не защищенных броней солдат СПО. Но, когда рядом с пробитой головой упал гвардеец, Даррик был вынужден признать, что хорошие стрелки имеются и среди этих тронутых варпом мерзавцев. Он высунулся из укрытия и сделал еще три выстрела, убив двух солдат СПО, а третьего ранив в живот. Раненый умер не сразу, некоторое время он еще катался по мраморному полу, окрашивая кровью свой голубой мундир.

«Засчитано как смертельный выстрел», — решил Даррик, снова перезаряжая оружие.

Он постучал пальцем по бусине вокс-гарнитуры в ухе. Шансов докричаться до вокс-офицера Теллика, зажатого врагами в противоположном конце зала, было не больше, чем у крысы выбраться из Великого Ока. Лазерные лучи пересекали все помещение смертоносными штрихами.

Радиус действия портативного приемника был, мягко говоря, не слишком большим, тем более что каменные стены дьявольски искажали сигнал, но Даррик все-таки решил попытать счастья.

— «Альянс» вызывает «Охотника».

Никакого ответа. Нет даже треска помех. Великолепно. Просто замечательно.

Удача покинула Даррика, и его терпение лопнуло. Быстро поцеловав висевшую на груди фигурку аквилы, лейтенант пригнулся и выскочил из своего убежища. Лазерные лучи метались так близко, что едва не опаляли кожу, но то ли Император решил его благословить именно в этот момент, то ли тронутый Хаосом стрелок был занят другим объектом. Неизвестно, что ему помогло, но Даррик прыгнул под ненадежную защиту ряда скамей, снова поцеловал подвеску и открыл огонь очередями.

Величественный зал для песнопений с его сводчатым потолком и рядами скамей теперь заполнили звуки, далекие от литаний и гимнов Империуму. Непрерывный треск лазганов изредка прерывал тяжелый яростный грохот крупнокалиберных болтеров. Разрывные снаряды выбивали в мраморных стенах огромные воронки и разбрасывали тучи каменных осколков, ливнем осыпающих кадийцев в их импровизированном укрытии.

— Почему же они осмеливаются разносить в клочья это место? — простонал гвардеец, разделивший с лейтенантом жалкое убежище.

— А потому… — Даррик изобразил глубокую задумчивость, — что так интереснее.

Едва договорив, он поднялся во весь рост и продолжил стрельбу.

Последний в обойме заряд он послал прямо в рот вопящему сержанту в форме СПО, а затем снова спрятался за скамьями. С безмолвной молитвой Императору он прижал к уху бусину вокс-гарнитуры и произнес слова, повторение которых уже вызывало тошноту:

— «Альянс» вызывает «Охотника».

— «Охотник» на связи, — откликнулся Тейд. — Сигнал принят.

Отвечая на вызов, Тейд выстрелил из болт-пистолета в голову совсем юной жертвы эпидемии, наверняка паломника или послушника монастыря. Лишившийся лица ребенок упал, и капитан, желая удостовериться, что мертвец не встанет, наступил ему на шею, Треск ломающегося позвоночника заставил его поморщиться.

— «Альянс», говорите.

Он окинул взглядом украшенный колоннами зал, кишевший угрозами третьей степени, которые метались из стороны в сторону, издавая вопли и жалобные стоны. Из дверей в противоположном конце помещения непрерывно подбегали все новые и новые противники.

— Даррик, говори быстрее.

— …сопротивление усиливается. Крупные отряды… Угрозы второй степени не меньше семидесяти… прибывают. Боковые переходы в башнях… Тяжелые болтеры… мои гранаты. Вы меня слышите? Капитан? Остатки…

Тейд отошел назад и поднес руку к наушнику вокса, стараясь загородить его, чтобы услышать Даррика сквозь грохот болт-пистолетов. Тяжелые форменные ботинки уже скользили по залитому кровью мрамору.

Согласно картам, они находились в предпоследнем подготовительном помещении перед главными алтарными залами. На протяжении тысяч лет паломники приходили сюда, чтобы получить благословение священников и босыми подойти к алтарям, воздвигнутым в честь святого Катура. Теперь зал напоминал бойню, пахло здесь словно в яме, заполненной чумными трупами, а грохот не уступал канонаде, сопровождающей вторжение Архиврага на Кадию: бесконечные выстрелы и вопли.

— Сообщение принято.

Тейд убрал пистолет в кобуру и обнажил цепной меч. Он снес голову с плеч ближайшей жертве заразы и пнул труп.

— Подтверждаю. На колокольне «Альянс» столкнулся с остатками СПО. Даррик, тебе нужен «Круор»?

— …было бы неплохо, капитан.

— Ответ принят.

Тейд отключил связь и взялся за рукоять цепного меча обеими руками. Сверкавшие вокруг него лазерные лучи рассекали ряды ходячих трупов, но врагов было слишком много. Они безостановочно накатывались на кадийцев, словно вопящие и визжащие волны.

— Штыки и клинки! — крикнул Тейд. — За Кадию и Императора!

При упоминании имени Бога-Императора мертвецы все как один отчаянно взвыли. Кадийцы сомкнули ряды и в молчании ждали, пока враг подойдет на расстояние вытянутой руки.

Стоявший рядом с капитаном Сет едва не захлебнулся кашлем, но крепко сжал рукоять своего посоха. Он первым нарушил молчание:

— Все поголовно заражены варпом. Они отвернулись от света Императора.

Тейд включил меч на полную мощность.

— Тогда мы займемся их просвещением.

Волнующийся поток захлестнул намного уступающий в численности отряд гвардейцев оглушающей волной, и солдаты принялись рвать ходячих мертвецов на части. Штыки прокалывали глазницы, а лазганы били в упор. Тейд, сражавшийся в самом центре подготовительного зала, сыпал ударами направо и налево, почти бездумно поднимая и опуская меч, разбрызгивающий кровь и рвущий зубьями плоть. Холодные капли пятнали лицо, смешиваясь с разъедающим глаза потом. Он всегда считал себя искусным фехтовальщиком, но в этой схватке мастерство ничего не значило. Никакое искусство в мире не могло помочь, когда не было ни клочка пространства для маневра, а враг даже не пытался защищаться. В подобных схватках требовалось только одно: отчаянная непоколебимая выносливость.

Еще год назад это помещение предназначалось для ритуалов очищения. Тейд, переходя от одного трупа к другому, истребляя их однообразными движениями меча, едва мог поверить, что в этом зале вершилось что-то другое, кроме бойни.

Ударом слева он снес голову пострадавшему от эпидемии толстяку и всадил три болта в шатающихся позади него мертвецов.

— Я ненавижу эту планету! — в пятнадцатый раз за эту неделю воскликнул он. — Джанден, гляди в оба! Сзади!

Тяжелый ранец с вокс-передатчиком не позволял Джандену двигаться быстро. Вокс-офицер, поворачиваясь к подскочившим к нему жертвам Проклятия Неверия, споткнулся о распростертое на полу тело и упал. Вслед за звучным ударом головы о мраморный пол последовала ослепительно-белая вспышка боли. В него вцепилось сразу несколько рук, но Джанден этого даже не заметил.

Оглушенный и почти без сознания, он не почувствовал тупой боли, когда один из мертвецов сорвал пластину брони и впился зубами в его правую лодыжку. Остальные неистово молотили его гниющими кулаками, но Джанден был настолько ошеломлен, что не сознавал даже этого. На его застывшее лицо упала тень. Тошнотворная физиономия мертвеца с ввалившимися глазами и черными деснами приблизилась к нему вплотную.

Через мгновение грудь трупа рассекло гудящее лезвие меча Тейда. Точным рывком и несколькими бесцеремонными пинками капитан освободил клинок и отбросил труп в сторону.

На его место характерной шаркающей походкой подтянулись еще пятеро. Каждый был одет в лохмотья некогда роскошных одеяний священников Катура.

— Восемьдесят восьмой! — крикнул Тейд и тотчас бросился ничком.

Над его головой мгновенно скрестились лазерные лучи.

Как только все было кончено и пять продырявленных жертв эпидемии остались корчиться на полу, Тейд оттащил истекающего кровью и оглушенного вокс-офицера за колонну и попытался усадить.

Шлем вокс-офицера звякнул о каменный столб, рана на ноге, оставленная зубами мертвеца, сильно кровоточила, и Тейд поспешил наложить жгут.

— Надави, Джанден. Ты слышишь меня? Надави здесь!

— Капитан… — Джанден закатил глаза. — Кровь… Кровь на вашей медали.

Рука Тейда инстинктивно поднялась к «Защите Кадии», украшавшей его шлем, но пальцы в перчатках только размазали потемневшую кровь по серебристой поверхности.

— Капитан… — Голова Джандена мотнулась, словно у пьяного, а его взгляд устремился куда-то поверх плеча. — Сзади…

Тейд вскочил и развернулся, и меч в его руке снова взревел. Зубцы с мономолекулярной заточкой вонзились в плечо старика, судя по одежде, принадлежавшего к высшему духовенству. Оружие с настойчивым скрежетом вгрызлось в плоть. Святой человек, уже пять месяцев как умерший, завопил, разрезаемый надвое мечом Тейда. Старая кровь ледяным ливнем окатила обоих кадийцев.

Несмотря на ноющую боль в мышцах, на приближающийся страх и адреналин, подхлестывающий мозг, Тейд был настолько раздражен, что выругался, стряхивая капли.

На него двинулись другие трупы, но они тоже были рассечены точными ударами меча и застрелены в упор из пистолета Джандена.

— Мне необходима связь с базой.

Из-под меча Тейда снова брызнула кровь, и капитан повернулся к раненому вокс-офицеру. Джанден побледнел, исходя потом и кровью от множественных ранений, но, перезаряжая лазган, все же кивнул Тейду.

— Связь, сэр?

— Прямое сообщение полковнику Локвуду. Требую немедленной переброски ударной группы «Круор». Позывной: «Тейд-тридцать-шестьдесят-два-А». «Круор» необходим лейтенанту Даррику для захвата объектов «Три-шесть». Колокольные башни. «Альянс» теряет звонницы. Постарайся, чтобы полковник это понял.

Джанден положил лаз-пистолет на колени и начал вводить код для вызова базы. А Тейд немедленно ринулся в центр зала, где его солдаты продолжали ожесточенную битву. На бегу он успел известить Даррика об ожидаемом прибытии группы «Круор».

«Альянс» не удержал колокольни.

Даррик так и не увидел, как взорвалась стена и как половину его отделения вынесло в образовавшуюся пробоину. Взрыв швырнул его в сторону, и Даррик мгновенно потерял сознание.

Тем не менее он быстро очнулся. Обострившиеся чувства и прочный череп помогли ему прийти в себя и услышать крики еще живых солдат в их долгом падении с башни. Даже сквозь звон в ушах, вызванный разрывом снаряда, он слышал, как они падали навстречу своей смерти.

— «Альянс», отзовитесь, — прохрипел в воксе голос Тейда.

Даррик, окровавленный и сильно побитый, выкарабкался из-под груды дымившихся обломков скамей. Дрожащей рукой он прижал к уху бусину наушника.

— «Альянс», — прошипел Даррик сквозь стиснутые зубы, — разбит.

— Повторите! — крикнул Тейд.

Сигнал действительно был неважным. Искажения после взрыва, уничтожившего половину стены? Возможно.

— Мне сегодня чертовски не везет, — пробормотал Даррик, вытаскивая из бедра осколок снаряда.

Он выглянул из-за своего укрытия. Его люди — те, что остались в живых, — постепенно поднимались. Они были достаточно опытными солдатами, чтобы не вставать во весь рост навстречу вражеской стрельбе, а переползали с места на место в поисках любого возможного укрытия. С другого конца зала катурцы уже открыли по ним лазерный огонь.

— Капитан, говорит «Альянс». — Даррик вытянул окровавленную руку, чтобы ухватить лазган. Он носил это оружие с тех пор, как двадцать лет назад сражался в составе Белых Щитов, и, как бы оно ни было повреждено, ни за что не собирался оставлять его здесь. Кончики пальцев наконец зацепили ремень, и он подтянул к себе оружие. На лазгане появились новые подпалины и царапины, но в остальном он казался исправным. Даррик решил, что еще постреляет из него.

— «Альянс» разбит, — повторил он.

— Принято. «Круор» на подходе. Во имя Императора, держитесь, — прозвучал короткий ответ Тейда, и связь оборвалась.

«Легче сказать, чем сделать», — подумал Даррик.

Пассажирский люк захлопнулся. Двигатели выбросили огненные струи. Машина ожила и, взревев двигателями, подняла в небо свой груз.

«Валькирия» летела над городом. На ее скошенных крыльях висели кассеты ракет класса «воздух-земля», которыми пилоты не могли воспользоваться, а сдвоенные автопушки на бортах молчали даже в тех случаях, когда «Валькирия» пролетала над третьестепенными угрозами, уже заполнявшими улицы, зачищенные гвардейцами всего день назад. Молчание пушек было обусловлено не стремлением экономить боеприпасы, а, как и в случае с ракетами, приказом, запрещавшим разрушать архитектуру священного города. А на такой скорости пилоты просто не имели возможности поразить какую-то цель. Военный транспорт, сопровождаемый воплями мертвецов, несся к храму Безграничного Величия Императора. Черная, словно ворон, и ревущая, как дракон, «Валькирия» летела на полной скорости.

На одном борту рубки, напоминавшей морду скалящегося на город хищника, были начертаны три слова на имперском готике. Они составляли имя корабля: «Его священный клинок».

На противоположной стороне высоким готиком было выведено только одно слово, обозначавшее груз: «Круор».

Пока Восемьдесят восьмой полк охотился внутри, технопровидец Осирон вместе с тридцатью «Химерами» оставался за монастырскими стенами.

Конечно же, он был не один. Вооруженные и готовые к бою водители не покидали своих машин. Кое-кто был занят мелким ремонтом двигателей или брони. Лоботомированные техносервиторы сновали между ровными рядами «Химер», помогая в ремонте своими аугментическими руками или инструментами, заменившими конечности. Один из сервиторов — бывший дезертир, а теперь лишенный возможности мыслить раб-машина — вместо рук получил промышленные скребки. Он присел на корточки у командирской «Химеры», и его инструменты с жужжанием начали отчищать с гусениц засохшую кровь. Второй, с рихтовальным молотом вместо руки, помогал придать помятой броне другой машины предписанные стандартами очертания.

Вокруг неподвижных транспортов патрулировала «Рука мертвеца», и освященный металл выбивал по камням ритмичную дробь. Периметр стоянки был под надежной охраной.

Технопровидец Осирон, закутанный в кроваво-красное одеяние с низко опущенным капюшоном, полностью скрывающим лицо, кивнул одному из патрульных «Часовых». Вертейн ответил на приветствие сигналом вокса.

В Восемьдесят восьмом полку никто не знал, сколько лет Осирону. Ему могло быть тридцать, а могло — и двести тридцать лет. Постоянно опущенный капюшон и респиратор, закрепленный хирургическим способом, неизменно скрывали нос, рот и подбородок. Единственными человеческими чертами, остававшимися на виду, кроме бледной кожи щек, были кадийские фиолетовые глаза, сверкающие из-под капюшона.

Его тело — то, что можно было рассмотреть под традиционной одеждой марсианского культа Машин, — представляло собой сочетание полированной брони, жужжащих сочленений и свистящих поршней. В целом он сохранял человеческий облик — две руки, две ноги и так далее.

Однако бо льшая часть его организма подверглась священным усовершенствованиям, характерным для этого культа. Его внутренние органы пощелкивали и постукивали достаточно громко, чтобы эти звуки можно было услышать со стороны. Металлические рычаги, заменившие кости, двигались в безупречной гармонии, издавая при этом негромкое жужжание. Его голос — невыразительное бормотание — слышался из-под решетки вокс-динамика в передней части респиратора. Эта особенность ярче всего демонстрировала его нечеловечность, поскольку в дыхании всегда присутствовали помехи. «Крш-ш» — вдох, «крш-ш» — выдох.

Осирон стоял, опершись на свой массивный двуручный боевой топор. Черное лезвие оружия, слишком тяжелого для неаугментических рук, украшало изображение расщепленного черепа, символизирующего Адептус Механикус. Из громоздкого ранца, потрескивающего энергией, появилась многосуставчатая механическая рука и, словно потягиваясь, поднялась вверх, развернув пальцы. Газовый резак на запястье сверкнул короткой вспышкой, и сверла и прочие инструменты спрятались внутрь. Затем механическая рука свернулась за плечом жреца.

«Счет „семь“», — выдал встроенный вокс-приемник Осирона прямо в его левое ухо. Это повторялось уже целый час, и Осирон, в отличие от солдат, которые отвоевывали монастырь, не подчинился приказу и остался на опасной частоте. Это его развлекало.

— Любопытно, — пробормотал он через вокс-динамик.

Стоявший рядом сервитор медленно повернулся в его сторону, не уверенный, что услышал приказ. Осирон нажал кнопку на поясной пластине, и часть бедра превратилась в панель с сотней кнопок. Сервитор прервал цикл внимания и снова молча уставился прямо перед собой, словно мертвец, какими кишела эта планета.

— Осирон вызывает Вертейна.

— Слушаю, почтенный технопровидец.

— Проверьте ауспик на признаки подавления сигнала.

— Да, сэр.

«Сэр». Это обращение всегда вызывало у Осирона улыбку. В Восемьдесят восьмом полку он пользовался уважением благодаря своей компетентности, безжалостной логике и дружбе с капитаном, а не из-за своего официального ранга.

— Признаки подавления не обнаружены, — передал ему по воксу Вертейн. — То же самое подтверждают другие экипажи. И «Рука мертвеца» докладывает об отсутствии искажений.

— Именно об этом я и хотел сказать, лейтенант-разведчик. Когда еще ваши сканеры принимали такие чистые сигналы?

— Может, нам просто повезло.

Осирон не считал себя знатоком голосовых проявлений человеческих эмоций, но сомнение Вертейна было очевидным. Он сам не верил в то, что говорил.

— Вряд ли. Ауспик уже целый час работает чисто. Я не могу обнаружить ни одной из помех, к которым мы успели привыкнуть за время миссии по Отвоеванию Катура.

— Принято, почтенный технопровидец. Я уже доложил о необычной чистоте сигнала высшему командованию. Вы можете связаться с капитаном?

— Чуть позже. Прежде чем тревожить капитана, надо убедиться в своих подозрениях. Осирон вызывает «Валькирию» «Его священный клинок».

Ответ пришел через несколько секунд. Но сигнал свидетельствовал о сбитой частоте вокса. Один только шум.

— Технопровидец Билам Осирон вызывает «Валькирию» «Его священный клинок».

Техножрец поправил настройку, повернув диск на запястье.

— «Его священный клинок», — отозвался пилот. — Расчетное время прибытия две минуты. Есть проблемы?

«Счет „семь“, — опять прошептал внутренний вокс Осирона. — Счет „семь“».

Технопровидец нахмурился.

— Пилот, при достижении стандартной ближней дистанции сканирования нашей позиции доложить о функционировании ауспика.

Запрос был не совсем обычным, и Осирон терпеливо ждал, пока пилот проверяет свою аппаратуру.

— На средней дальности присутствуют обычные искажения, сэр. До ближней дистанции остается двадцать секунд.

Осирон засек время по стуку своего сердца-двигателя. Прошло двадцать три секунды.

— Ауспик работает… чисто. Искажения минимальные.

Осирон переключил канал связи:

— Лейтенант-разведчик.

— Да, почтенный технопровидец?

— Прикажите всем имеющимся силам занять оборонительную позицию.

— Что? Почему?

— Потому что вы здесь старший офицер и мы попали в ловушку.

Двойные двери были сделаны из катурианского дуба и обиты сталью. Двери простояли уже три тысячи лет, и их постоянно освящали, украшали, укрепляли и ремонтировали. Однако это произведение чрезмерно величественной архитектуры обладало и практическим значением: в случае пожара двери закрывались и в течение девяти часов защищали от пламени тех, кто оставался в подготовительном зале.

Под ударом плазменного оружия двери рухнули внутрь. Обе створки с громким треском сорвались с петель и упали на покрытый красным ковром пол. Одиннадцать человек выстроились в разбитом проеме с поднятыми винтовками и пистолетами. Это были уже третьи двери, открытые Зайленом при помощи плазмагана. Белый пар, достаточно горячий, чтобы сжечь кожу, со злобным шипением стекал с фокусирующего кольца.

Перед ними открылся еще один подготовительный зал. Еще один зал, заполненный разъяренными мертвецами. Трупы немедленно переключили внимание на живых пришельцев, и на их подгнивших лицах появилось выражение радости, смешанной с болью. Некоторые мертвецы разразились воплями.

Меч Тейда просвистел в воздухе, и отделение открыло огонь.

После схватки солдаты собрались в центре зала. Кровь покрывала их сплошным слоем, словно людей намеренно выкрасили. Тяжелые ботинки гулко стучали по полу, а со стен с холодным неодобрением на них смотрели высеченные из камня ангелы. В этом зале барельефы изображали сцены из Великого крестового похода. Крылатые Астартес — символические изображения воинов Гвардии Ворона — гордо и величаво смотрели на мир, приведенный ими к Согласию много тысяч лет назад.

Дорогу в следующее помещение преграждали очередные двойные двери. Тейд покачал головой.

— Нас ведут. Ведут, как скот на бойню.

Многие кадийцы кивнули.

— Один зал за другим, и везде лишь незначительное сопротивление, — заметил Зайлен. — Они постепенно изматывают наши силы.

Несколько человек проверили запас зарядов и одобрительно забормотали.

— Сет? — Тейд уперся в псайкера взглядом. — Подготовительные залы заканчиваются. Это сердце монастыря. То, что ты ощущаешь, уже близко.

Псайкера била дрожь, из правого глаза по щеке протянулась дорожка темной крови. Тейд уже был готов его пристрелить. Некомпетентность псайкера истощила терпение капитана. Он понимал, что комиссар почти наверняка убил бы дрожащего старика не только из-за невыполнения долга, но и из соображений психической безопасности. Однако Тейд хотел сохранить любое преимущество, имеющееся в его распоряжении.

В этой миссии с самого начала все пошло не так, и в первую очередь из-за этих глупцов Шестого полка, которые вознамерились отбить у противника святыню. Можно ли было овладеть монастырем? Вероятно. А можно ли было обойтись без сокрушительных потерь? Ни единого шанса. А могли ли несмышленыши вроде этих янусцев, заброшенных в космос прямо из мира, где были призваны, удержаться здесь? Никогда.

Тейд со своими разбросанными по комплексу отделениями надеялся захватить ключевые позиции, закрепиться на них и ждать подкрепления. Хороший план, но с каждой секундой он казался все менее осуществимым. Все происходящее явно указывало на ловушку и продуманные действия врага.

— Сет. Я считаю до трех. — Тейд поднес болт-пистолет к щеке легального псайкера. — Один.

— Какие они старые, — прошептал Сет. — Какие старые. И больные. Как они еще могут жить?

— Сет, сосредоточься. Два.

— Такие старые…

Тейд наотмашь ударил его по лицу кожухом болт-пистолета. Не настолько сильно, чтобы ранить, но довольно ощутимо.

— Сет, сосредоточься! Остуди кадийскую кровь в своих венах. Ты должен выполнить свою работу. Мы на тебя рассчитываем. Что. Ждет. Впереди.

Сет прикрыл кровоточащие глаза. Его дрожь усиливалась, и каждый стоявший рядом ощутил на себе вибрацию псайкера, напрягшего свои силы. Зайлен попятился, словно невидимые силы могли дестабилизировать его непокорно гудящий плазмаган.

— Я все еще слышу голос. Он заперт и едва пробивается на поверхность…

— Сет, сейчас же соберись, или я пристрелю тебя на месте. Не обращай внимания на проклятый голос. — Тейд снова задал вопрос: — Что ты видишь?

Губы псайкера скривила безрадостная улыбка.

Предупреждение технопровидца полетело по воксу от одного подразделения к другому. Оно ни у кого не вызвало удивления. Мало кто надеялся на успешный исход миссии, и многие солдаты Восемьдесят восьмого сомневались в разумности приказа поддержать Шестой полк Януса, оказавшийся в столь тактически невыгодной позиции. Зеленые юнцы выдвинулись слишком далеко и слишком быстро, теперь, чтобы выручить новичков, кадийцам приходилось напрягать все свои силы.

Это в теории.

Конечно, только в теории и можно было помочь отряду, который к моменту прибытия помощи уже был уничтожен.

Таан Даррик, сжимая в руках лазерную винтовку, скорчился позади каменных скамей. Под ударами тяжелых болтеров обломки от его укрытия разлетались в разные стороны и превращались в пыль. Его взгляд на мгновение устремился к куполу из витражного стекла, висевшему над ним метрах в тридцати. Протокол Отвоевания Катура строго запрещал сопутствующие разрушения, но сейчас Даррику было плевать на все протоколы.

Ловкие пальцы извлекли разряженную батарею. Серповидный магазин упал в подставленную руку и был мгновенно убран в подсумок.

— Дух машины, прости мой поступок. Скоро ты снова станешь единым целым.

Литания разрядки, произнесенная бесстрастным и уверенным голосом. Кровь Кадии, лед в венах. Он не позволит здесь себя убить.

Таан защелкнул свежую батарею, включил перезарядку и произнес литанию зарядки:

— Дух машины, прими мой дар. Поглоти свет и извергни смерть.

Простые слова. В других обстоятельствах они могли бы показаться глупыми. Грубая попытка создать нечто поэтическое. И тем не менее Даррик продолжал произносить их с четырехлетнего возраста, когда зарядил свой первый лазган. Сейчас они вызывали у него усмешку. Забавно, как некоторые вещи со временем обретают огромное значение.

В прошлый раз, подняв голову над скамейками, он насчитал около семидесяти солдат Остатков в свободном строю и, кроме того, обнаружил поспешно воздвигаемые позиции для тяжелых орудий. Семьдесят солдат. Несколько минут назад их было больше сотни.

Осталось семьдесят.

Таан посмотрел направо и налево, пересчитывая своих людей, прятавшихся от обстрела за быстро разрушающейся баррикадой каменных скамей.

Он насчитал двенадцать человек. Замечательно. Это просто замечательно.

— Даррик вызывает «Его священный клинок». Во имя Императора, где вы?

— На подходе, «Альянс». «Круор» запрашивает детальный пикт места приземления.

— По-вашему, мне нечем больше заняться, как собирать редкие и красивые пикты? Мы головы поднять не можем. Вы слышите стрельбу? Так вот, это не наша стрельба, сыны…

Таан был кадийцем, он родился в казармах и вырос под фиолетовым небом. Не переставая разглагольствовать, он навел фокус линз пиктера, вмонтированного в шлем, и сделал снимок, выглянув всего на долю секунды. Это был снимок стены Остатков на фоне круглого зала. И все это время он продолжал ругаться. Даррик успел юркнуть обратно как раз в тот момент, когда лазерный луч опалил камень в дюйме от его глаза.

— …неблагодарные собачьи выкормыши, — продолжал он, нажимая на шлеме кнопку «Отправить». — А это вы видите?

— Веселая у вас вечеринка. Передаю «Круору».

— Можешь не торопиться. — Скамья вздрогнула от прямого попадания тяжелого болтерного снаряда всего в трех метрах от него, и огромный кусок отвалился. — Можешь любоваться, сколько угодно. Я уже начинаю привыкать.

Таан не смог удержаться. Он поднял голову и сделал снимок цветного стеклянного купола. Это был единственно приемлемый вход, если только «Валькирия» не собиралась высадить «Круор» через пролом в стене, что было маловероятно. Он щелкнул по кнопке «Отправить» во второй раз, и снимок древнего купола был передан на корабль.

— Получил второй пикт? Кроме этого, я не вижу возможных точек высадки.

Предрассветные лучи, пробивающиеся сквозь стеклянный купол, заслонила похожая на птицу тень. «Валькирия», завывая двигателями, зависла на месте. Обжигающие цветные капли расплавленного стекла полетели вниз, и солдаты Остатков разразились пронзительными воплями.

— Вперед! — закричал Таан своим оставшимся в живых гвардейцам.

Воспользовавшись коротким замешательством, они выскочили из укрытий, и двенадцать винтовок полыхнули огнем. Двадцать два врага упали, сраженные залпом. Два выстрела прошли мимо цели. Таан рассмеялся и снова спрятался за скамью.

— Калло, я все видел! Ты уверен, что у твоей матери фиолетовые глаза? — Он знал, что Калло ранен в плечо, и это мешает ему прицеливаться, но все же… — Два промаха! Капитан непременно об этом услышит!

Калло не стал оправдываться. А Таан, ехидно усмехнувшись, прокричал литанию прощения:

— Милосердный Бог-Император, прости своему слуге Калло его грехи. Помни, что он всего лишь человек!

Несколько солдат в укрытиях рассмеялись.

Обстрел продолжался, но уже не так интенсивно. Часть огня была направлена вверх, на «Валькирию», но самое главное, что треть врагов уже прекратила сопротивление.

— Ударная группа «Круор» подтверждает тактическую оценку ситуации. Высадка начинается.

— Ого! Наконец-то они решили к нам присоединиться.

— Я тебя слышу, — прозвучал низкий и хорошо знакомый Таану голос. — Увидимся через секунду, шут.

Таан с довольной ухмылкой наблюдал за появлением «Круора».

В оплавленное отверстие купола устремились десять человек в черной как ночь броне. Они падали ногами вниз и открывали огонь еще на лету. Пока ударная группа спускалась по канатам, «Валькирия» неподвижно висела над храмом.

Лазган стандартного образца, изготовленный на оружейном мире-кузнице Кантраэль, на максимальной мощности выбрасывал красный раскаленный лазерный луч толщиной с палец. Лучи неприятно фиолетового оттенка с ослепительно-белой сердцевиной с ревом вырывались из винтовок десяти спускавшихся солдат. Пораженные этими выстрелами бойцы Остатков мгновенно вспыхивали факелами и падали замертво в догорающей одежде.

— Штурмовики! — крикнул кто-то из Остатков, и разрозненные группы врагов обратились в бегство.

Один из одетых в черное солдат уложил двух врагов по обе стороны от кричавшего и отстегнул спусковой трос. Он в три широких шага догнал убегающего противника, повалил его на пол и заколол обоюдоострым боевым ножом.

— Не спеши, — буркнул штурмовик, вонзив лезвие в шею изменника.

Остатки отделения Таана, выскочив из укрытий, присоединились к «Круору». На пару десятков секунд зал осветился безумной пляской лазерных огней: красных лучей лазганов и фиолетово-белых лучей хеллганов «Круора».

Меньше чем через минуту после высадки штурмовиков в зале стало тихо, если не считать звона в ушах кадийцев. Последний из солдат Остатков СПО был убит выстрелом в голову, когда он, стоя на коленях, молил о пощаде, уверяя, что у него не было выбора.

— Очень жаль.

С этими словами его палач, безликий в полностью закрытом шлеме с затемненным визором, отвернулся от падающего тела и осмотрел зал. Взгляд Бана Джевриана из-под зеленого визора остановился на фигуре Таана. Направившись к лейтенанту, мастер-сержант на ходу расстегнул зашипевшие замки крепления шлема, обнажив гладко выбритый череп с начавшей пробиваться каштановой щетиной вокруг рта. Фигура Бана Джевриана не отличалась атлетической пропорциональностью кадийцев; скорее, это было нагромождение пластов мышц на крепких костях, заключенное в черный панцирный доспех. Его хеллган, соединенный с ранцем толстым кабелем, издал похожий на мурлыканье звук при отключении и был убран в кобуру.

— Сэр. — Голос Джевриана гулко раскатился по залу, затем он отдал честь и воспроизвел знамение аквилы. — Отделение касркинов «Восемь-ноль-восемь» докладывает об успешной высадке.

— Вы не слишком спешили.

Таан ответил салютом на салют.

— Очень смешно. Ты настоящий шут, — без тени улыбки ответил Джевриан.

Он не часто улыбался. Шутки, заставлявшие большинство людей корчиться от смеха, могли в лучшем случае лишь на мгновение приподнять уголки губ Джевриана.

— А где Яун?

— Мертв, — ответил Даррик. — Его выбросило в эту дыру при взрыве стены.

Касркин пожал плечами:

— Он остался мне должен немного денег.

— Твоя доброта не имеет границ.

— Как скажешь. Какие приказы?

Таан наскоро пересчитал своих оставшихся людей и вспомнил имена, на которые придется выписывать свидетельства о смерти, как только они выберутся из этой дьявольской дыры.

— Тейд нас отзывает. Мы бежим.

— Мы никогда не бежим.

— Мы бежим. Таков приказ капитана. Когда на твоем шлеме появится такое же серебро, как у него, я, может быть, и спрошу твое мнение, мастер-сержант.

— Мы никогда не бежим! — почти прорычал Джевриан.

Разговаривать с сержантом касркинов было все равно, что дразнить одетого в броню медведя, но он был прав. Ударные силы Кадии никогда не убегали, справедливо гордясь этим вот уже десять тысяч лет. Списки летописцев были полны названий отрядов, которые предпочли погибнуть, но не отступать перед Архиврагом.

— Мы никогда не бежим, — повторил Джевриан.

Вся его массивная фигура излучала опасность. От нее веяло мощью.

— Нет? Но мы бежали два месяца назад, — негромко заметил Таан. — Мы бежали на Кадии.

Джевриану нечего было на это ответить. Он повернулся к своим воинам и поднял сжатый кулак — сигнал построиться.

— «Круор», держать оружие наготове. Давайте сделаем так, как говорит этот герой.

— Немедленно отступить к «Химерам».

Приказ Тейда разошелся по отделениям с той же поспешностью, что и предупреждение Осирона пятнадцать минут назад. Восемьдесят восьмой отступал в нарушение всех приказов. От этого у многих солдат сжималось горло, но никто из офицеров не мог оспорить оценку ситуации, данную капитаном.

— Если мы останемся здесь, мы погибнем. А если мы погибнем, мы тем более не сможем достичь цели. С Шестым полком Януса все кончено. Нам был дан приказ оказать им поддержку или в случае провала Януса удержать монастырь. При нашей численности эта задача невыполнима, и следует взглянуть на вещи реально. Немедленно отступаем к «Химерам».

Приказ выполнили все отделения, кроме одного. Кроме отделения самого Тейда. Капитан не собирался уходить, пока не проверит заявления Сета. Определение «изменники» могло относиться к любому из множества грешников. А он хотел знать наверняка.

— Открыть эти двери. — Тейд показал на створки молчавшим цепным мечом, но покачал головой, когда Зайлен поднял свой плазмаган. — Нет, Зайлен. Ты должен быть готов стрелять, когда двери откроются. Сет, прошу.

Псайкер плотнее запахнул серую кожаную куртку на своем тщедушном теле. Его рука с растопыренными пальцами в перчатке из такой же серой кожи медленно протянулась к двери. Температура воздуха понизилась на несколько градусов. Дыхание кадийцев срывалось с губ белыми облачками пара.

Двери вздрогнули. Потом еще раз. С окружающих фигур посыпалась пыль, как будто ангелы стряхивали с себя пудру. После третьего толчка один из ангелов — изображение самого святого Катура — упал и разлетелся по красному ковру бесчисленными осколками.

— Плохая примета, — заметил Джанден, но сердитый взгляд Тейда заставил его прикусить язык.

— Есть захват, — сквозь стиснутые зубы выдохнул Сет.

Его воздействие на двери проявилось со всей отчетливостью: там, где псайкер зацепился за дверь силой своей мысли, образовался слой психического инея.

Десять винтовок поднялись в полной боевой готовности.

— Открывай, — приказал Тейд.

Сет справился. В вихре психического урагана двери сорвались с петель. По доспехам солдат застучали ледяные кристаллы.

Люди Тейда рассредоточились: кто-то спрятался за колонной, кто-то опустился на одно колено, кто-то бросился на пол, но все были готовы открыть огонь. Все напряженно ждали, что встретит их за дверью.

Полторы сотни мертвецов. Две сотни. Жертвы эпидемии стояли беспорядочной толпой — множество трупов, не имевших права подняться на ноги. Склонив головы, они безмолвно замерли перед величественной фигурой. В первый момент при виде этой сцены Тейду пришла в голову мысль о святотатственной церемонии, о церкви мертвых и проклятых.

На грохот двери мертвецы обернулись, явив солдатам сотни гниющих лиц. Величественное существо, возвышающееся по другую сторону толпы в сотне метров от кадийцев, подняло покрытый струпьями болтер.

Солдаты Тейда открыли непрерывный огонь, как только двери упали на пол, но громкий треск лазганов заглушил хрипловатый булькающий голос гиганта. Единственный выстрел из его болтера оборвал жизнь Этана, упавшего с пробитой грудью.

Кадийцы попятились. Их винтовки изрыгали смерть, истинную смерть для жертв эпидемии, потащившихся за ними следом. Несмотря ни на что, Тейд усмехнулся, поскольку его подозрения подтвердились. Не переставая сжимать обеими руками болт-пистолет, он закричал в вокс:

— Капитан Тейд, Восемьдесят восьмой Кадийский! Контакт, контакт, контакт! Обнаружена угроза первой степени!

Астартес-предатель шагал сквозь толпу, и масса мертвецов расступалась перед ним, словно морская гладь перед носом корабля. Болтер грохотал снова и снова, но цель сбивали лазерные лучи кадийского оружия, бьющие в затейливо украшенный шлем. Выстрелы не причиняли никакого вреда, только нарушали старинную систему прицеливания, вмонтированную в шлем.

— Счет «семь»… — пробулькал гигант.

Из решетки динамика вытекла струйка зеленой слизи. Казалось, что он одновременно смеется и откашливается от кислоты.

Кадийцы стали отступать быстрее, их лазганы раскалились от непрерывной стрельбы. Тейд выслушал подтверждение приема от технопровидца, затем послал следующее сообщение:

— Осирон, это Гвардия Смерти. Четырнадцатый Легион здесь.

 

ГЛАВА 4

Откровения

Штаб Отвоевания Катура в окрестностях Солтана

После отступления прошло уже пять часов, а голова Сета продолжала болеть, словно череп сжимался и давил на мозг.

Палатка Сета стояла в нескольких десятках метров от ровных и аккуратных рядов шатров Восемьдесят восьмого полка. Воспоминания о монастыре до сих пор не покидали псайкера. Он слышал кричавший в тишине голос еще за несколько часов до того, как они вошли в святилище, — чье-то неоспоримое присутствие в монастырском комплексе. Нечто неизвестное, невидимое и почти неслышное.

Он снова закашлялся, да так сильно, что во рту появился медный привкус крови. Сет попытался избавиться от мучительных мыслей, сосредоточившись на окружающей обстановке и прислушиваясь к шуму лагеря, чтобы заглушить призрачный голос, все еще терзающий его разум. Каждый раз, когда он пробовал мысленно приблизиться к нему, цель неизменно ускользала. Сейчас он уже не мог с уверенностью сказать, слышит ли голос или только его эхо, сохранившееся в памяти. Достать его силой мысли было так же невозможно, как удержать туман в сжатом кулаке.

Кадийский полк численностью в тысячу человек, третью которых командовал Тейд, располагался вместе с остальными силами Гвардии на огромном плато, выбранном для первоначальной высадки на поверхность планеты. Приземление за пределами столицы оказалось единственной возможностью, поскольку большая часть Катура была занята океанами, а на небольших клочках суши стояли величественные каменные города-храмы. Лишь в этом месте нашлось достаточно пространства, чтобы сосредоточить воинские части Отвоевания, которым было приказано занять северное полушарие.

В первоначальной высадке участвовало десять тысяч солдат Гвардии. Бо льшая часть контингента все еще оставалась поблизости от приземлившихся транспортов, которые превратились в штабы Отвоевания. Вокруг посадочных модулей, словно город беженцев, раскинулись сотни тысяч палаток и поспешно возведенные временные постройки.

И это были лишь передовые отряды. Авангард, посланный утвердить на планете имперское влияние. Основные силы Отвоевания все еще не вышли из варпа.

С высоты открывался захватывающий вид. Всего неделю назад Сет наблюдал эту картину с борта «Валькирии». Янусцы к тому моменту уже покинули лагерь. Свернув свои шатры из звериных шкур, они углубились в город. Посадочные модули Двенадцатого Ведниканского стрелкового полка приземлились первыми и остались стоять плотной группой, отбрасывая тень на ряды серых шатров. Девственно-белые полотнища палаток ведниканцев потемнели от насыщенного пеплом воздуха уже через несколько часов после того, как лагерь был развернут. Изображение змеи, гордый символ Ведники, вышитый на каждом шатре черным шелком, теперь едва просматривалось.

К востоку и западу от ведниканцев расположились соответственно Триста третий Урийский полк и Двадцать пятый Киридианский иррегулярный. Базовый лагерь первого подразделения остался пустой оболочкой того, чем он был после высадки, — солдаты оставили лишь пустые палатки и отправились далеко на север отбивать у противника энергетический комплекс Солтана. А второй лагерь являл собой типичную картину в стиле киридианского ополчения: беспорядочное нагромождение палаток, поставленных по мере высадки отделений из посадочных модулей. Глядя на него, Сет не удержался от улыбки. Его личным увлечением было изучение разных типов культур Империума, и он кое-что читал о воинских обычаях киридианцев. У них существовала традиция вывешивать снаружи шатра знамя отделения, и все знамена должны быть обращены в сторону командирского павильона. Во всех остальных отношениях лагерь был настолько беспорядочным, насколько это можно себе вообразить. Палатки ставились в соответствии с дружескими связями между солдатами и безо всякого уважения к порядку.

Сороковой бронетанковый полк «Хадрис Рифт» проявил бо льшую организованность. Ровные ряды палаток тянулись почти до самого топливного склада. Орбитальные посадочные модули доставляли на поверхность почти готовые конструкции, так что технопровидцам и сервиторам оставалось только укрепить постройки пластинами брони, защищавшими их и от вездесущего пепла.

Лагерь Третьего полка Скарранских Рейнджеров в полной мере соответствовал стандартам Имперской Гвардии. Аккуратные ряды навесов и палаток стояли вокруг немногочисленных оставшихся на поверхности кораблей, а полковые командиры заняли палатки меньшего размера, расположенные в некотором отдалении. В отличие от киридианцев, скарранцы оставили на своей территории свободное пространство для кораблей снабжения, тогда как Двадцать пятому полку приходилось опускать модули в километре от лагеря, а потом перевозить ящики на автопогрузчиках и грузовых «Часовых».

Сет не без удовольствия взглянул на расположение кадийцев. Палатки серо-черного камуфляжа отчетливо выделялись на фоне высохшей травы плато. Среди них стоял единственный спускаемый модуль — гигантский транспорт, трюм которого мог вместить более сотни «Химер». Поросшие травой клочки земли, быстро покрытые роккритом, превратились в превосходные посадочные площадки для шаттлов снабжения. Три дивизии полка были разделены небольшими промежутками, и солдатские шатры стояли неподалеку от мест общего пользования и офицерских бараков, которые были доставлены тем же способом, что и ангары Сорокового полка. Огромный посадочный модуль «Непреклонный вызов» кадианцы использовали как полностью оборудованный гараж для своих машин.

Сет моргнул, возвращаясь к настоящему. Издалека донесся звон большого бронзового колокола, висевшего в ангаре «Непреклонного вызова», созывавший подчиненных майора Крейса. Псайкер, промокнув губы испачканным кровью носовым платком, вновь вернулся к созерцанию разложенных на маленьком деревянном столе Имперских Таро. Проходящая мимо «Химера» качнула палатку, и стол зашатался. Из-за псайкерского дара Сету позволялось жить поодаль от рядовых солдат, но военный лагерь всегда был полон шума. Порой для достижения необходимой концентрации псайкеру приходилось использовать все свои медитативные способности. Трудно было отвлечься от грохота танков, лязга оружия, громкого топота, команд и стрельбы на учебном полигоне. Сам воздух здесь пропах металлом и машинным маслом…

Ему снова не удалось сосредоточиться. Сет собрался с силами и вернулся к картам, рассматривая каждую из них сначала обычным человеческим зрением. Перед ним лежали простые белые прямоугольники прочной бумаги, лишенные украшений на изнанке и рисунков на лицевой стороне. Затем нервы позади глазных яблок Сета запульсировали — верный признак приближающейся мигрени, мучительной головной боли, которая, как он знал по опыту, оставит его на несколько часов почти слепым. Оскалив зубы в подобии улыбки, Сет прошептал благодарность Императору. Боль напоминала о необходимости исполнить долг и сосредоточиться на внутреннем мире, а не отвлекаться на шум лагеря. Своевременное благословение.

Он прикоснулся к первой пустой карте.

Потемневшее от древности и почерневшее в смерти тело восседает на троне из золота, стали и бронзы. Открытый рот трупа издает безмолвный вопль, отдающийся эхом в незримых слоях Вселенной. Перед вопиющим мертвецом, стоя на коленях, плачет фиолетовыми слезами легион ангелов.

Бог-Император, перевернутый.

Сет, полностью поглощенный чтением карт Таро, уже покинул свое тело, но поддерживает тонкую связь с физической оболочкой. Он чувствует, как напрягаются его мускулы, как независимо от его желания шевелятся губы. По подбородку течет что-то теплое, значит, изо рта сочится слюна, а это плохо, это может прервать его погружение и вернуть обратно, в мир плоти, крови и костей. Секундное усилие мысли, и он снова обретает духовную силу, как акробат, неуловимым движением сбрасывающий с себя путы.

Температура в черепе понижается. Спокойствие. Истинное спокойствие. Милосердие.

Не удивительно, что в кадийских Таро Бог-Император считается благоприятной картой. Его появление на столе предвещает путешествие в варпе, открытие, надежду в холодных просторах космоса. Но если он перевернут вверх ногами, карта предсказывает зловредное влияние варпа на слуг Императора. Безнадежную войну. Смерть, грозящую из дальних уголков космоса.

Сет старается не обращать внимания на быстро усиливающуюся головную боль и фокусирует внимание на второй карте. Он ощущает привкус крови. Из носа идет кровь? Уже?

Глаз. Око. Рана в ткани реальности, разрез в космосе, откуда в Галактику злобно смотрит синеватое, как кровоподтек, и алое, словно кровь, Око Хаоса. Вокруг Ока погибают звезды: некоторые темнеют до холодной черноты, другие сгорают в мучительном и ослепительном белом пламени. Око взирает на них равнодушно, как и всегда, без всякого выражения, кроме отдаленного намека на ненависть. Но туманность полыхает огнем, ее щупальца протягиваются по всему космосу.

Око открылось.

Великое Око.

Сет отдернул дрожащий палец и избавился от видения. Неприятное напряжение в горле и горечь во рту угрожали скорым желудочным извержением.

Великое Око… Сердце Архиврага и бастион его мощи. Выпадение этой карты означало войну против Хаоса или расширение границ текущего конфликта. На этот раз она предсказывала, что конфликт окажется знакомым уроженцам Кадии, поскольку каждый день их жизни проходил в непосредственной близости от Великого Ока.

После выпадения этой карты недомогание Сета усилилось. И это сразу после перевернутого Бога-Императора? Вторая и четвертая карты выбирались в качестве разъяснений, чтобы надежнее истолковать предшествующие им фигуры. Мрачные, очень мрачные предзнаменования.

Какой-то фактор раздует эту войну. Нечто темное и ненавистное из варпа.

Сет, не сознавая, что его зубы порозовели от кровавой слюны, коснулся третьей карты.

Галактика пылает. Фигура в древней броне окружена миллиардами плачущих душ, клубящихся вокруг, словно туман. В правой руке чернеет и рассыпается пеплом Святая Терра. С когтей капает кровь полубога. Вдалеке едва различимые ревущие огни угасают, погружая все вокруг во тьму и безмолвие. Воин улыбается впервые за десять тысяч лет.

Разоритель, перевернутый.

Видение причиняет боль, но Сет прогоняет ее при помощи холодной логики. Карта перевернута. Психический резонанс — рисунок карты — здесь не самое главное. Затаив дыхание, он отводит пальцы от пустого прямоугольника.

Карта Разорителя, вытащенная из колоды, означает гибель всего живого, неизбежные потери и кровопролития для Империума Человечества. Но перевернутая? Псайкер глубоко вдохнул, пытаясь усмирить боль колотящегося о тонкие ребра сердца. Он никогда не видел, чтобы эта карта появлялась из колоды перевернутой. По правде говоря, до этого момента Разоритель попадался ему только один раз за всю жизнь, за несколько недель до вторжения на Кадию, три года назад.

Перевернутый… Соперник Разорителя? Некто, кому суждено устоять против махинаций Архиврага? Пальцы Сета дрожали над картой. Пророчество затуманено, нарушено его собственным незнанием вытянутой карты. Как хочется прикоснуться к ней во второй раз и обновить жестокое видение. Всего несколько мгновений боли. Он сможет их перенести.

Нет.

Не сможет.

Значительная часть обучения, посвященного контролю над непостижимыми и неукротимыми силами, касалась пределов, ограничивающих возможности разума, и хрупкости физической оболочки. Чтение карт Императорского Таро подразумевало установление контакта с варпом, и в этой ситуации пренебрегать осторожностью было бы слишком опасно. Этот сеанс уже оказался невероятно мощным, что убеждало в точности и достоверности предсказаний. Из-за пульсирующей головной боли Сет едва различал окружающие предметы, в ноздри ударил густой и резкий запах рвоты, а на коленях растекалась теплая липкая масса. Кратковременная потеря сознания. Он даже не заметил, как взбунтовались его внутренности.

Одна карта осталась нетронутой. Разъяснение. Эта карта должна определить значение Разорителя перевернутого. Рука Сета неподвижно замерла над картой — на секунду, минуту или час, — в глубочайшей сосредоточенности он не имел представления о времени. Псайкер чувствовал, как согласно природному циклу капля за каплей из него вытекает жизнь, а напряжение психических способностей день за днем вызывает неестественное ускорение этого процесса, и клетки тела отмирают все быстрее.

Он сознавал, что улыбается, но не чувствовал этого. Все, чего он хотел, это посвятить свою жизнь служению Императору. Несмотря на то что не мог стрелять и маршировать вместе со всеми, Сет душой и телом был преданным бойцом Ударных сил Кадии.

Глаза его матери были фиолетовыми. Она погибла ради Империума. И он тоже умрет ради Империума. При этой мысли кровь в венах загоралась огнем. «Жизнь, прожитая в борьбе против врагов Императора, прожита не зря». Эти слова, высеченные в камне, можно было прочесть на всех зданиях Каср Пойтана, родного города Сета.

Пора. Время пришло. Какая отчаянная душа станет точкой опоры всего Отвоевания? Кто сумеет разрушить планы Разорителя?

Сет не мог унять дрожь в пальцах, но целеустремленно протянул руку к цели.

И увидел лицо, которое уже тысячи раз видел раньше.

Капитан Тейд воспроизвел знамение аквилы перед нагрудником, все еще испачканным в крови жертв эпидемии. Через пятнадцать минут ему надо было вернуться на базу командования, а пока, проводив взглядом удалившегося в свою палатку Сета, он убедился, что солдаты расквартированы, и собрал своих ближайших помощников перед палаткой генерала.

Сервитор инженерной службы вручил ему послание, извещавшее о готовности Рекса, но, как бы ему ни хотелось сейчас этим заняться, Рексу придется подождать. Прежде всего Тейд должен встретиться с лорд-генералом. Только неделю назад он говорил Даррику, что предпочел бы снова лишиться руки, чем еще раз докладывать лорд-генералу Маггригу. Даррик не засмеялся. Он понимал, что капитан не шутит. Маггриг был настоящим ничтожеством. Он излучал снисходительность, сочившуюся из него, словно пот из пор толстяка.

Лорд-генералу Маггригу давно перевалило за семьдесят, и его продолговатое лицо было отмечено не боевыми шрамами, а старческими морщинами. Его ранг и жалованье давали возможность проходить курсы омолаживания наряду с сопутствующими хирургическими операциями, но Финеас Маггриг не позволял себе такого удовольствия. Он считал, что человек должен прожить свой естественный срок на службе Императору, а те, кто «крадут дни», зря тратят время в этой жизни, тогда как могли бы уже встать у Трона Императора в жизни следующей. Непоколебимая вера сделала генерала наилучшим кандидатом для руководства этой миссией, и Сороковой полк «Хадрис Рифт» разделил славу со своим командиром, получившим титул Блюститель Отвоевания.

Тейд еще до высадки на поверхность проштудировал жизненный путь лорд-генерала. Но, похоже, он зря беспокоился. Увидев Блюстителя Маггрига во плоти, он понял, что изучение послужного списка нового командира было пустой тратой времени. Лорд-генерал прибыл через неделю после основного состава «Хадрис Рифт», получив очередную награду за искоренение какого-то мелкого очага ереси рядом со своим домашним миром. Награды на его груди висели уже в три ряда. Тейд, узнавая их одну за другой, постарался сдержать усмешку. «Долгая служба», «Долгая служба», «Долгая служба»… А вот «Крест Корвина» за тактическую гениальность. Еще одна медаль за долгую службу, еще две за выдающуюся тактику на различных театрах военных действий, и «Дружественный череп» Механикум за оборону мира-кузницы, предотвратившую гибель иерархов Адептус Механикус. Прекрасно. Просто великолепно.

Но настораживает.

Тейд был достаточно умен, чтобы не судить своего нового командира слишком строго — в конце концов, он заслужил все эти награды, — но капитан был кадийцем, и необходимость подчиняться приказам такого человека его заранее раздражала. Лорд-генерал сделал себе карьеру, командуя гвардейцами из безопасного укрытия.

На Кадии так не принято. Великое Око целую вечность смотрело на их мир, и кадийцы предпочитали отважных смельчаков — мужчин и женщин, которые стояли на передовой, глядя на врага своими глазами и отдавая приказы своими голосами.

Грудь Тейда не пестрела яркими медалями, но на его шлеме сияла серебром «Защита Кадии». И это имело значение. Капитан был отмечен всего несколько недель назад за участие в отражении сил Черного крестового похода и сразу после награждения собирался спрятать медаль в своих личных вещах. Но технопровидец Осирон посоветовал укрепить награду на шлеме.

— Окружающие видят в ней нечто иное, чем ты, Парменион. — Осирон в Восемьдесят восьмом полку был одним из немногих, кто называл капитана по имени. — Ты терзаешься сомнениями, что не сумеешь оправдать награду. Другие расценивают ее как символ, означающий, что даже в поражении, в их первом поражении проявился их героизм. Награда означает не просто надежду, а надежду на отмщение.

Отмщение. Это идеал, к которому стремится каждый солдат Кадийских ударных сил, пока бушует Тринадцатый черный крестовый поход. Тейд кивнул.

— Я думаю, кто-то из нас должен был ее получить, — сказал Тейд, поворачивая серебряную медаль с вратами и черепом в недавно имплантированной бионической руке.

Имплантат был настолько новым, что на нем еще даже не было искусственной кожи.

— Ты заслужил ее, — свистящим шепотом заверил его Осирон. — Мы все видели, что ты ее заслужил.

Тейд ничего на это не сказал. Но его взгляд говорил о многом.

По кивку Блюстителя он опустил руки, прогнал воспоминания и вернулся к действительности. Шатер лорд-генерала Маггрига был поставлен в тени громады спускаемого модуля полка «Хадрис Рифт», носящего название «Единство». Сама палатка представляла собой куб из ткани и кожи, что не позволяло ветру проникать внутрь, а голосам — наружу. Дорогие кресла из светлого дуба стояли вокруг стола, изготовленного из такой же древесины. На столе лежали карты, информационные планшеты и пикт-проекторы, вероятно, оставленные здесь после прошлого совещания. Лорд-генерал был один. Это обстоятельство удивило Тейда и заставило его насторожиться. Он не мог понять, в чем причина такой секретности.

— Вольно, капитан-защитник, — бросил лорд-генерал своим обычным невыразительным тоном.

Маггриг был единственным, кто умудрялся произносить почетнейшее звание Кадии так, словно глотал нечто отвратительное. «Капитан-защитник» в его устах звучало почти как «мерзавец».

— Просто «капитан» будет вполне достаточно, — уже не в первый раз сказал ему Тейд.

Если уж приходится слышать обращение, к которому он так и не привык, то пусть оно звучит достойным образом.

— Я пришел к вам с докладом, сэр.

— Тогда докладывай, солдат. Но прежде объясни, кто эти люди и почему они здесь?

Тейд кивнул сначала вправо, потом влево.

— Почтенный технопровидец Билам Осирон. Лейтенант-разведчик Адар Вертейн. Они пришли, чтобы подтвердить мои слова и высказать собственные наблюдения. Я полагаю, что лорд-генерал предпочитает из первых рук получить информацию о той ночи, когда силы Отвоевания столкнулись с угрозой первой степени.

— Безусловно. Продолжай.

Маггриг великодушно взмахнул тонкой рукой с выступающими венами, и на пальцах блеснули три крупных кольца. Тейд поймал себя на мысли, что за последние сорок лет эти руки вряд ли держали лазган. Да и в любом случае, какой солдат станет носить такие перстни? Тейд и Осирон обменялись короткими взглядами, поскольку подумали об одном и том же. На деньги, вырученные за такие камни, можно было бы в течение целого месяца снабжать Восемьдесят восьмой полк горючим.

Драгоценности были еще одной разновидностью хвастовства, к которому кадийцы не испытывали ни малейшего пристрастия. Когда каждая крупица металла направлялась на заводы и фабрики для производства оружия, а личное имущество по большей части состояло из военного обмундирования и жилья, выставлять напоказ богатство было верхом расточительства и упадничества. Кадийцев нередко называли народом, не видящим красоты.

Тейд не мог сказать, насколько это соответствовало истине. Он многое находил красивым: пейзажи чужих миров, явления природы в чужих небесах, стройных темноволосых женщин… Но самоконтроль был одной из самых сильных черт его характера. Он не понимал, что привлекательного может быть в выставлении напоказ своего богатства.

— Я жду, капитан.

«Трон, какой же он напыщенный ублюдок». Тейд набрал в грудь воздуха и приступил к докладу:

— Мое отделение «Часовых» первым засекло подозрительные вокс-сигналы во время разведки местности по пути к монастырю, захваченному Шестым полком Януса…

— Вы потеряли наш плацдарм в городе.

Дослушав Тейда, лорд-генерал дал его докладу откровенную оценку — в техническом отношении вполне корректную.

— Мне было приказано оказать помощь Шестому полку Януса и по возможности удерживать монастырь. Янусцы были уничтожены еще до нашего прибытия, несмотря на то что мои люди добрались до монастыря к середине ночи.

Тейд прищурился, ощущая напряжение во всем теле. Он воздержался от ссылки на глупое тщеславие, загнавшее янусцев так далеко от основных сил. Тонкие губы лорд-генерала мрачно изогнулись.

— Вам, капитан-защитник, было приказано удерживать наиболее перспективный для Отвоевания объект в Солтане. Вы потеряли нашу передовую базу.

— Это янусцы потеряли ее, когда были уничтожены.

— Но после этого там были вы.

Осирон слегка покачал головой, отчего шелк его багряного одеяния негромко зашуршал. Он не намеревался возражать лорд-генералу, а пытался предостеречь Тейда, чтобы тот держал себя в руках.

— При всем моем уважении, Блюститель, — заговорил Тейд, глядя в глаза старика, — я воин Ударных сил Кадии. Мы не забываем приказов. Мои люди должны были удерживать монастырь, если его оборона возможна.

— Она и была возможна. Вы сами это сказали.

Тейду претила эта словесная перепалка. Он не привык спорить со старшими офицерами, но, с другой стороны, не привык служить под командованием столь жалкого подобия лорд-генерала.

Нет, все не совсем так. Маггриг не жалок. Именно об этом и предупреждал его Осирон. Нельзя презирать лорд-генерала только за то, что у него иной подход к командованию. Высокомерие ведет к самообману. А сейчас надо сосредоточиться.

И все же он не мог позволить, чтобы его солдат заподозрили в трусости только потому, что лорд-генералу надо было кого-нибудь обвинить в распылении сил.

— Не совсем так, лорд-генерал. Я сказал, что с учетом наших сил единственной возможностью остаться в святилище Безграничного Величия Императора было забаррикадироваться в катакомбах и ждать подкрепления.

— Вот это было бы обороной, Тейд.

— Едва ли, сэр! — со смехом возразил капитан, что вызвало сердитый взгляд генерала.

— Объяснитесь.

— Это была бы горстка уцелевших солдат, изнемогающих в темноте и умоляющих о спасении.

— Я запросил помощь с Кадии, будучи уверенным в доблести тамошних войск. Вы разочаровали меня, капитан-защитник.

Трое кадийцев молчали. Вертейн сглотнул и стиснул зубы, чтобы не сказать такое, за что его потом расстреляют. Даже механическое дыхание Осирона замедлилось и утихло. Тейд, опершись костяшками пальцев на стол, твердо взглянул в лицо старого генерала.

— Я всегда буду следовать приказам, насколько это в моих силах. Если лорд-генерал Отвоевания считает нужным послать часть моего полка на задание, против которого возражали официальные тактики кампании, быть посему. Если лорд-генерал посылает роту моторизованной пехоты, чтобы солдаты попали в засаду, я сделаю все возможное, чтобы этот приказ был выполнен. Но я сражаюсь против Архиврага с того момента, как в возрасте четырнадцати лет был призван в Молодежный легион Кадии. Каждый солдат в кадийской форме взял в руки лазган стандартного образца раньше, чем научился читать и писать. И если Восемьдесят восьмой отступает, это значит, что отступление признано необходимым всеми старшими офицерами.

— Понимаю, — коротко бросил лорд-генерал. Его реплика прозвучала почти насмешкой.

— Я подтвердил, что янусцы погибли — как я и предсказывал, когда их атака только планировалась. Мои «Часовые» составили карты половины восточного сектора и обновили географическую информацию в соответствии с изменениями за время эпидемии. Я подтвердил присутствие Четырнадцатого Легиона-предателя.

С этими словами Тейд перепачканной кровью перчаткой показал на пикт-проектор, оставленный им на столе. На плоском дисплее до сих пор автоматически воспроизводились изображения Астартес Гвардии Смерти и противостоящих ему солдат из отделения Тейда. Три последних пикта показывали, что огромное существо мертво, его броня обуглена лазерными лучами и получила повреждения в результате попадания болт-снарядов. Из открывшихся ран вытекала черная густая жижа и выползали черви.

— А при отступлении из монастыря мои люди уничтожили несколько сотен солдат из Остатков, — в заключение сказал Тейд.

— Они пришли за машинами, — по-змеиному прошипел механический голос Осирона. — Едва мы приготовились отступить, как были атакованы ордами зараженных.

— В бою с Остатками, готовясь к отступлению, мы убили еще троих воинов Гвардии Смерти, — добавил Вертейн. — Факт уничтожения подтверждается бортовыми камерами «Руки мертвеца».

— Чьими камерами? — переспросил Маггриг.

— Эскадрона «Часовых» Си-восемьдесят-восемь-Альфа, — пояснил Тейд.

Вертейн, извиняясь, отсалютовал лорд-генералу. Сам того не заметив, он перешел на полковой сленг.

Блюститель Маггриг откинулся на высокую изогнутую спинку кресла и обвел взглядом пустой командный шатер, где на стенах висели свернутые карты и его личная коллекция оружия. Затем взгляд лорд-генерала остановился на цепном мече Тейда.

По пути на базу Тейд счистил с оружия бо льшую часть грязи, но теперь следовало основательно позаботиться о мече. Иначе дух оружия скоро проявит недовольство таким пренебрежением.

— У вас прекрасный меч, капитан-защитник.

Тейд слегка наклонил голову, что можно было истолковать и как «Благодарю вас», и как «Какого черта вы об этом заговорили?». В конце концов он озвучил первый вариант:

— Благодарю, лорд-генерал.

— Где вы его нашли? Как вы могли заметить, я в некотором роде коллекционер.

Тейд это заметил. Лорд-генерал обладал великолепной коллекцией клинков и пистолетов. Капитан сомневался, чтобы лорд-генерал хоть раз лично пользовался всеми этими образцами, но не без удивления отметил, что все выставленное оружие находится в полной исправности и готово к бою. Ни одного декоративного образца он не обнаружил. Орудия войны были весьма разнообразны — от стандартного для этого сектора болт-пистолета из кантраэльской кузницы до обоюдоострой силовой сабли, достойной аристократа из улья Трациан Примарис.

Только одно это обстоятельство и пробуждало в душе Тейда некоторые теплые чувства по отношению к командиру. Кадийцы, конечно, уже не одну неделю шутили, утверждая, что Маггриг мог добыть настоящее оружие только одним путем — забрать его с трупов солдат, убитых в результате его приказов. Но Тейд сомневался, что эта шутка вызвала бы улыбку на морщинистом лице генерала.

— Я заметил, сэр. У вас впечатляющая коллекция.

— А ваш меч, капитан-защитник?

— Это подарок, лорд-генерал.

— Не сомневаюсь. Но от кого? Оставьте скромность, она не сочетается с серебром на вашем шлеме.

Неужели лорд-генерал пытается установить дружеские отношения с одним из своих подчиненных? Или это просто попытка сменить тему, чтобы не признавать правоту Тейда? Если и так, то маневр довольно неуклюжий, но капитана он на мгновение застал врасплох. Голос лорд-генерала по-прежнему звучал отрывисто, выражая нечто среднее между строгим выговором и насмешкой, однако к этому капитан успел привыкнуть.

— Это подарок лорда-кастеляна Крида.

— Ах вот как. — Улыбка генерала сочилась медом. Ответ Тейда, вероятно, что-то разъяснил Маггригу, но что именно — оставалось только гадать. — В знак признания вашей доблести накануне падения вашего мира перед Архиврагом.

Кадийцы напряженно замерли во второй раз. Вертейн уже набрал воздуха, чтобы ответить, но Тейд резким жестом остановил его.

— Вы свободны, лейтенант, — сказал капитан.

Пилот «Часового» скованно воспроизвел знамение аквилы и покинул шатер. Его трясло.

— Наш домашний мир не пал, лорд-генерал, — отчетливо и размеренно произнес Тейд. — Мы продолжаем сражаться, даже сейчас.

Да, Маггригу доставляло удовольствие прищемлять гордость хваленых кадийцев. Высокомерные мерзавцы, все до одного.

— Я читал донесения, капитан-защитник. Новый Крестовый поход длится несколько месяцев, и половина планеты все еще под контролем сил Разорителя. Жаль, очень жаль. Обидно терять такой перспективный мир.

Тейд долго не отвечал. Ему потребовалось вздохнуть несколько раз, чтобы успокоиться и отвести напряженные руки от портупеи. Затем он взял со стола принесенный информационный планшет и передал его Осирону.

«Кровь Кадии, — твердил он себе. — Лед в твоих венах».

— Я могу идти, сэр? — спросил он после паузы, длившейся чуть ли не целую минуту.

— Нет.

Тейд невозмутимо замер.

— Как прикажете, сэр. Вы хотите узнать что-то еще?

— Нет. Но у меня есть два замечания.

— Слушаю, сэр.

— Во-первых, вы должны знать, что ваши сомнительные действия прошлой ночью вызвали мое неудовольствие.

— Я знаю, что лорд-генерал предпочел бы, чтобы события разворачивались иначе.

— Правильно. И, учитывая это… Скажите, Восемьдесят восьмой полк пользуется помощью официально одобренного псайкера, не так ли?

— Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.

— Отвечайте, капитан-защитник.

— Сет Роскрейн, идентификационный номер Ка-восемьдесят-восемь Икс-зеро-один. Награжден «Алой звездой» за полученные раны и самоотверженные действия.

— Верно. Тот самый Сет. И, насколько мне известно, в настоящее время в Восемьдесят восьмом полку нет комиссара, осуществляющего надлежащий надзор за деятельностью псайкера?

Тейд криво усмехнулся. Он понял, к чему клонит лорд-генерал.

— Я могу процитировать кадийский кодекс законов, который позволяет каждому офицеру в звании лейтенанта и выше пройти дополнительный курс обучения и получить право надзора и право казнить псайкера в случае необходимости. Я прошел этот курс, как и каждый лейтенант в моем отделении.

— Тем не менее это мое Отвоевание, и я не намерен обращать внимание на лазейки в законах Кадии. Вам немедленно назначат комиссара.

Тейд, прищурив фиолетовые глаза, уставился на генерала. Какую игру он затеял?

— В Восемьдесят восьмом полку обходились без комиссара уже семнадцать лет.

— А теперь я считаю необходимым это исправить. — Лорд-генерал шлепнул на стол пачку бумаг. — То вы ввязываетесь в бой, когда разумнее было бы отступить, то бежите, когда вам приказано удержать объект. Тейд, Тейд, Тейд… На вас нельзя положиться. Это написано во всех рапортах. Что вы пытаетесь доказать, молодой человек? Что вы достойны этой бляхи? Нет, я сделал правильный выбор. Это придаст вам некоторую твердость.

В тот момент Тейд с радостью снес бы голову с плеч старого ублюдка. Вместо этого он заставил себя кивнуть. Это простое движение оказалось для него одним из самых трудных в жизни.

— Ха! Я вижу, чего вам стоило кивнуть. Я вижу это по вашим глазам. «Кровь Кадии, нет более благородной крови». Тейд, я знаю, о чем вы думаете. Я знаю, о чем думают все эти мальчишки из Ударных сил. Послушайте меня, капитан-защитник. В моих войсках все равны. Поэтому вы примете комиссара и будете с ним ладить. Понятно?

Тейд еще раз сотворил знамение аквилы.

— А ваше второе сообщение, сэр?

Приказ о назначении в полк комиссара не просто удивило Тейда — такого поворота он никак не ожидал. И поэтому второе сообщение лорд-генерала потрясло его до глубины души.

— Вопреки моему мнению, ваше подразделение выбрано для выполнения специфической миссии.

Тейд приподнял бровь.

— Вот как?

— Да, капитан-защитник. С этого момента Восемьдесят восьмой полк поступает в распоряжение Священной Инквизиции Его Императорского Величества.

 

ГЛАВА 5

Ордо Сепультурум

Борт корабля Инквизиции «Ночная звезда»

Инквизитору Бастиану Каю исполнилось сто девятнадцать лет. В его голове хранились тысячи неразглашенных тайн. Порой он задумывался над своей ролью: вся жизнь посвящена поиску истины во тьме, изучению существ и ересей, которых никогда не увидит подавляющее большинство населения великого и славного Империума. Три четверти своей жизни он наблюдал и выслушивал такие вещи, которые для подавляющего большинства человечества просто не существовали.

Несмотря на то что ему давно перевалило за сотню, Кай выглядел всего на тридцать. Процедуры омоложения были привилегией самых богатых и самых значительных слуг Империума, и инквизитор считал себя принадлежащим к обеим этим категориям. На его теле имелось немало шрамов, но этого следовало ожидать, если учесть годы работы дознавателем под руководством инквизитора Шивы Кресскейн. Эта старая ведьма, да упокоятся ее кости в свете Императора, всегда требовала от своих учеников безоговорочной веры и рвения. Да, у нее был длиннейший список достижений — один из самых длинных в Ордо Ксенос сектора Скарус, — но таким же длинным был список дознавателей и агентов, погибших у нее на службе. Те немногие мужчины и женщины, которым удалось пережить ее суровое наставничество, считались самыми способными инквизиторами во всем секторе.

Кай и сам не раз был на волосок от гибели во время службы у своей бывшей наставницы. С правой стороны рта его губы пересекал неизгладимый шрам, полученный от еретика, слишком близко подобравшегося к нему с ножом. Левая нога ниже колена была заменена бионическим протезом — лодыжка поблескивала тусклым металлом, а ступня напоминала опору «Часового», снабженную четырьмя когтями.

Но наиболее очевидной стала модификация глаза. Левый глаз Кая был заменен уродливой аугментикой — кроваво-красной линзой в стальной фокусирующей оправе, вживленной хирургическим способом в реконструированную глазницу из хрома. Имплантат обошелся ему недешево — старая карга награждала своих подопечных в соответствии с их заслугами, — но при всей своей превосходной бионике глаз был чисто функциональным устройством, без каких-либо художественных излишеств. Линза улавливала даже самое слабое движение на границе поля зрения, вплоть до дыхания человека, и мгновенно передавала информацию на пси-пушку, закрепленную на плече Кая. Таким образом, глаз представлял собой еще и быстродействующую и точную систему прицеливания. Другим усовершенствованием стало устройство для чтения ауры в виде еще одной красной линзы, обрамленной бронзой и сталью и закрепленной на виске инквизитора. При двух таких искусственных глазах, дополняющих естественное зрение, Кай мог буквально видеть психические излучения любого псайкера.

Инквизитора Кая ничуть не беспокоил тот факт, что вся левая сторона его лица от виска до челюсти полностью состояла из дорогостоящего хрома и стали. Он уже не один десяток лет назад перестал заботиться о собственной внешности. На службе у своей бывшей повелительницы Кай видел слишком много людей, изуродованных шрамами, чтобы надеяться, что деятельность инквизитора позволит ему сохранить привлекательный облик. Кай был реалистом во всех отношениях.

И еще он был одним из тех, кто предсказывал падение мира-святилища Катур. И это до сих пор — спустя несколько недель — вызывало у него раздражение. Нельзя сказать, что его предостережениями пренебрегли, нет, реакция последовала незамедлительно и была столь же впечатляющей, сколь откровенным было предупреждение. Просто ученики инквизитора Кресскейн не привыкли к неудачам.

А теперь он проводил время в ожидании на борту своего корабля «Ночная звезда», потягивал душистый крепкий амасек, вглядывался в янтарно-желтые глубины напитка и наслаждался возможностью предаться воспоминаниям. Поджидая капитана Тейда, Кай размышлял о том, как он узнал исключительную истину Катура. Истину из уст еретика. Очаровательная ирония. Это случилось несколько месяцев назад, задолго до гибели планеты.

Еретик, конечно, кричал. Они всегда кричат.

Предатель содержался в тюремном комплексе на астероиде Келмарл — населенной червями дыре для гнусных преступников сектора Скарус, которых имперские власти сочли недостойными мгновенной казни и приговорили к пожизненному рабскому труду. Мелкие воришки, чьи адвокаты помогли избежать членовредительства, грозящего им по местным законам, были брошены в грязные общие камеры вместе со второстепенными растратчиками и бандитами из нижних уровней ульев, избежавшими смерти благодаря доносам на своих товарищей. Жизнь в тюрьме Келмарла была нескончаемой чередой коротких промежутков сна и долгих смен в тяжелых скафандрах на добыче руды в недрах астероида.

Подвергшийся дознанию еретик был посажен за спекуляцию. Оружие, предназначенное для Имперской Гвардии, он продавал бандитским группировкам, которые состояли на службе у местных правителей. Для начальства Келмарла это был самый обычный случай, и арестанту предстояло провести остаток дней в шахте, искупая свою вину тяжелым трудом на благо Империума. Инквизиция явилась без предупреждения — всего один корабль, доставивший одного инквизитора и его немногочисленную свиту. Прибывшие потребовали встречи с незначительным преступником.

Этот еретик оказался очень крикливым.

Кай сделал глоток невероятно дорогого амасека, но не смог насладиться его насыщенным вкусом. Воспоминания портили ему настроение. Даже воспоминания о встрече с еретиком в последний день пыток не доставляли ему никакого удовольствия.

Вопли…

…не умолкали ни на мгновение.

Инквизитор Кай, игнорируя звуки, нахмурился при виде крови на полу. Если так будет продолжаться и дальше, ему станет трудно входить в камеру. Он вздохнул и коротким взмахом одетой в перчатку руки прекратил пытку. Процесс оказался нудным и непродуктивным, а Кай не отличался терпеливостью.

Камера одиночного заключения была не больше ящика, и единственным предметом обстановки являлся испещренный красными брызгами стол. На сером каменном полу несколько часов назад были высечены пентаграммы и символы, и в каждом из них мерцала святая вода. Покрытые жидкостью знаки вздрагивали каждый раз, когда еретик пытался освободиться от ремней, удерживающих его на столе.

— Достаточно, — произнес инквизитор.

В его голосе звучали командирские нотки, как и следовало ожидать от человека такой профессии, но вместе с тем можно было отметить неестественную резкость. Причиной резкости, как и причиной постоянной усмешки, был рваный шрам, свидетельствующий о старом ранении и не совсем удачной хирургической операции. Все это также было получено в дни его службы под руководством Кресскейн.

Палач прекратил свою работу и отошел от хирургического стола, но привязанный к нему человек вопил не переставая. Пронзительные крики чередовались с хриплыми вздохами. Кай выждал, пока крики не превратились в стоны, а потом сменились коротким прерывистым дыханием. Он с трудом сдерживал желание взглянуть на часы. В кармашке под его левой кобурой уютно устроился золотой карманный хронометр. Подарок его бывшей госпожи. Фактически дар со смертного ложа.

Сам он лишь несколько раз проводил ритуал очищения и покаяния, но зато часто помогал обучавшей его старухе. Кай знал, что надо делать.

— Джарет. — Теперь голос инквизитора напоминал голос одаренного учителя или талантливого рассказчика: обаятельный, деликатный, душевный. Слушая его, невозможно было себе представить, что горло Кая семнадцать лет назад разодрал ксенос. — Еретик, мне все это надоело. Мое терпение на исходе, а у тебя кровь подходит к концу. Пора прекратить эту игру. Скажи мне то, что я хочу знать, и я позабочусь, чтобы ты умер раньше, чем твое сердце сделает еще один мучительный удар. Ты ведь об этом мечтаешь? О быстром избавлении от страданий?

Ответом Джарета — после нескольких неудачных попыток заговорить — было короткое ругательство на кадийском диалекте. Кай стоял довольно далеко, и потому еретик плюнул в сторону палача. Но его усилий хватило лишь на то, чтобы струйка окровавленной слюны потекла по подбородку.

На этот раз Кай взглянул на часы. Он проголодался, а на столах для персонала тюрьмы во время визита инквизитора появились соблазнительные деликатесы. Может, еще десять минут.

Кай откашлялся. Из поврежденной гортани кашель слышался угрожающим рычанием, и сенсорный блок палача его уловил. Это был сервитор, способный выполнять только одну роль, и в ответ на сердитое рычание инквизитора в его механических конечностях мгновенно появились всевозможные лезвия, пилки для костей, дрели и крючья для плоти. Кай жестом приказал сервитору отойти. Карающие методы он уже использовал. Теперь настало время проявить милосердие. Дознание в отношении таких ничтожеств, как обычный культист вроде Джарета, не должно затягиваться так надолго. Процесс не доставляет ни малейшего удовольствия.

— Послушай меня, Джарет. — Инквизитор наклонился ближе к столу и тотчас скрипнул зубами, ощутив зловоние из открытых безобразных ран приверженца Хаоса. — Мне известно, что ты поставлял оружие зараженным людям. За это тебя ждет смерть. Но ты мучаешься без причины, продлевая страдания. Продав свою душу Губительным Силам, ты добился лишь того, что даже смерть не избавит тебя от мучений. Если только ты сейчас же не отречешься и не вымолишь прощение, пока в теле еще теплится жизнь.

Еретик, избавленный от пыток почти на целую минуту, натянул путы, удерживающие его на окровавленном столе. Единственным его ответом, если это можно было счесть за ответ, стал бессильный стон.

— Джарет. — Кай прищурился. Интонации рассказчика исчезли, его речь стала медленнее, голос глуше. Теперь он говорил как рассерженный отец, убеждающий сына в реальности чудовищ под детской кроваткой. — Джарет, я предлагаю тебе избавление. Я простоял в этой комнате три дня, вынужденный вдыхать отвратительную вонь твоей лжи и выслушивать твои вопли. А ты снова и снова бредишь демонами. Твои лживые боги только и ждут, чтобы поглотить твою душу. Я же предлагаю надежду.

Еретик словно только этого и ждал: он опять разразился пронзительной тирадой, выкрикивая нечестивые имена, от которых у инквизитора началась головная боль. Кай прекратил святотатство, кивнув палачу. Взвыла включенная дрель, и сверло мягко вошло в плоть, а затем затрещало по кости. Кай облегченно вздохнул. Вопли все-таки лучше, чем обращение к богам варпа.

Звук утих, и Кай, убрав часы, сделал еще одну попытку:

— Джарет, скажи мне то, что я хочу знать, и я убью тебя во имя милосердия Императора. Он тебя защитит. А если пожелаешь, можешь продолжать свое представление. Я закрою тебя в этой камере вместе с сервитором, как только настрою его программу на снятие кожи заживо. Когда через несколько дней ты все же умрешь, твоя душа отправится прямиком в пасть порождений Хаоса, уже тебя поджидающих.

Еретик набрал воздуха, чтобы ответить, но мучительные конвульсии не дали ему заговорить, только с разбитых губ полетели брызги крови и слюны. Несколько капель попали на лицо палача, оставшегося абсолютно безучастным.

— Каждое мгновение боли — это молитва! — выкрикнул еретик.

— Вот как?

Кай неимоверным усилием воли заставил себя отвести руку от кобуры.

— Я возлюбленный избранник богов!

— Ты привязанный к столу еретик, которого от смерти отделяют лишь несколько мгновений.

— Я страдаю, чтобы доказать, что достоин!

— Сейчас ты поймешь, что все это было напрасно.

Кай слегка наклонил голову — как хищник, изучающий свою жертву. Пси-пушка, установленная на его массивном бронзовом наплечнике, зажужжала, концентрируя энергию, и автоматическая система подготовила заряд для стрельбы. Как и сервитор, оружие реагировало на изменение настроения инквизитора, но Кай мысленным усилием заставил механизм успокоиться, как незадолго до этого заставил успокоиться сервитора.

Он рассматривал Джарета двойным зрением: природный взгляд фиксировал истекающего кровью, умирающего человека. Взгляд красных линз выявил зарождающееся вокруг лица еретика грязно-голубое свечение.

Психическая энергия. Мощная психическая энергия.

В последующие недели, когда Бастиан Кай перебирал в памяти произошедшие здесь события, этот момент он признавал мгновением, когда утратил контроль над ситуацией. И до самой смерти его начинало тошнить от одних лишь этих воспоминаний.

Голова еретика с хрустом повернулась. Кай увидел, что по истерзанному лицу, оставляя извилистые следы, потекли кровавые слезы.

Он плачет кровью? От удивления у Кая резко участилось сердцебиение.

Это что-то новое.

И это плохо.

Инквизитор только собрался заговорить, как вдруг десятки охраняющих пентаграмм и символов на стенах камеры — работа над ними заняла у жреца Экклезиархии больше недели — вспыхнули тусклым светом. И тоже начали истекать кровью.

Да, это определенно не к добру.

В камере уже несколько дней стоял отвратительный запах — сырости и биологических выделений. Теперь здесь стало просто невозможно дышать, воздух сгустился, и к вони добавился привкус меди. Задрожавшая рука Кая опустилась на массивную золотую рукоять силового меча, отмеченного знаком аквилы.

— Инквизитор Кай.

Слова прогремели нечеловеческим ревом, исходящим из нечеловеческой глотки. Устами Джарета говорило какое-то древнее и самодовольное существо.

«О Трон Бога-Императора! Это одержимость…»

Существо, завладевшее телом Джарета, словно услышало мысли инквизитора и ответило ревом, не менее первобытным и неукротимым, чем рев прибоя. В этом звуке потонуло и жужжание пси-пушки Кая, и шипение силового меча, покинувшего ножны, но еще не включенного.

Где-то в глубине этого полного ярости рева, словно хор на заднем фоне, Кай уловил голос Джарета — рыдания истинного Джарета. От ужасного голоса по коже побежали мурашки, звук проникал в разум, словно холодный металлический прут, пробивающий барабанные перепонки. От ощущения постороннего присутствия в камере — чего-то невидимого, но ощутимого — язык Кая прилип к гортани. Искусственные глаза постоянно меняли фокусировку, пытаясь определить природу омерзительного голубоватого света, окружавшего еретика. Сильнее всего сверкали глаза Джарета, но и весь его череп словно светился изнутри.

Психическая сила Кая уберегла его от ужасной участи. В его череп ударил поток нечестивости, волна эмоциональной злобы, направляемой психической силой. Инквизитор покачнулся, но не сдался. Палач-сервитор, не защищенный от излучений варпа, вздрогнул, словно от выстрела в голову, и его левый глаз лопнул, истекая желтой слизью и кровью.

Кай стал читать заклинания изгнания и очищения, но слова застревали, оставаясь полузабытыми где-то на полпути от мозга к губам. Концентрированная ненависть, густая, словно туман, говорила о многом. Перед ним не просто порождение варпа.

Демон…

Изувеченное тело, когда-то принадлежавшее Джарету Курру, старшему надсмотрщику сектора «Гамма-19» кантраэльской кузницы, отчаянно корчилось на столе, двигаясь с непостижимой плавностью. Бедняга еретик принес свою душу в жертву существу более сильному, чем предполагал Кай. От хохота еретика мышцы инквизитора свело мучительной судорогой. У него не было сил, чтобы поднять меч и поразить еще лежащего на столе демона. Не было сил, чтобы хоть на шаг приблизиться к про клятому существу. Злорадный вой демона опалял нервные окончания в мозгу Кая, лишая его возможности управлять своим телом.

Пси-пушка на его плече, уловившая страх инквизитора через синапсическую связь, вновь включилась и начала подготовку к стрельбе. Оружие нацелилось точно на голубоватый поток энергии, невидимой для смертного взгляда, система заряжания сработала, и сигнал готовности отозвался в мозгу инквизитора тревожным звонком.

Оружие не выстрелило. Оно не будет стрелять. Его мысли были не в состоянии отдать приказ — об этом позаботился психический выброс демона.

— Убей его! — крикнул инквизитор своему помощнику-сервитору.

Палач, способный выполнять только одну функцию, шагнул вперед, жужжа дрелями и лезвиями и не обращая внимания на вытекающую из разорванного глаза темную жидкость.

Кай с болезненной ясностью наблюдал разворачивающуюся перед ним парадоксальную сцену. Джарет был немощным, тонким как прут фабричным чиновником, который всю свою взрослую жизнь провел в конторе, занимаясь подсчетами партий оружия для кораблей Имперской Гвардии. Смешно было бы предполагать, что такой человек способен справиться с аугментированным сервитором инквизиции. Но теперь это был уже не Джарет. Кай ощущал еретика призраком или духом, уже покинувшим свое тело. Овладение трупом почти завершилось.

Сервитор отлетел назад, перевернулся в воздухе и врезался в стену с треском ломающихся позвонков. Кай не удостоил его взглядом, хотя боковым зрением увидел его предсмертные конвульсии.

Наконец снова заговорил демон:

— Мой повелитель — это гибель миров. Это смерть Скаруса. Его имя утрачено для вас, утрачено для всех твоих жалких собратьев. Десять тысяч солнц умерло с тех пор, как его имя произнесли человеческие уста. В ту эпоху, когда твой мертвый бог пытался овладеть звездами, оно было известно многим. Тогда мой повелитель был здесь и смеялся над твоим Императором. Он смеялся над твоим мертвым богом, добившимся лишь презрения Галактики.

С каждым словом Кай, казалось, становился спокойнее, но он сознавал, что впадает в состояние бессильной дрожи. Камера содрогалась от неестественного эха, пробужденного словами демона, которые вырывались из человеческой глотки.

— Я прикончу тебя, — сквозь стиснутые зубы произнес Кай. Сведенные судорогой мышцы не позволяли ему сделать ничего другого. — Во имя того, кто сидит на Троне Священной Терры, я тебя прикончу.

Демон повернул голову и изрыгнул дребезжащий хохот вместе со струей черной крови. Эта жидкость попала на распростертого у стены сервитора, и, хотя раб не был способен реагировать на воздействие, его кожа стала темнеть и покрываться волдырями, словно облитая струей кипятка. Мягкая плоть в местах, где металлические аугменты соединялись с лишенной нервных окончаний кожей, начала кровоточить. Оцепеневший мозг зарегистрировал не боль, а происходящее разрушение, и вызвал монотонные стоны. Едкая кислота продолжала уничтожать биологические участки тела, но в стонах сервитора не было никакого выражения или эмоций. В конце концов, он был просто не способен ни на то, ни на другое.

— Невежество, — прошипел демон. Слышать его голос было все равно, что стоять в комнате, полной мух. Каждое слово казалось Каю прикосновением к коже лапок отвратительных насекомых. — Какое невежество…

После выброса черной слюны демон как будто усох. Кай ощутил, что его мышцы снова способны двигаться, резко вдохнул и незамедлительно начал читать Четырнадцатый символ веры порицания и изгнания. Теперь слова легко возникали в мыслях и сверкали перед внутренним взором капельками ртути. Каждая его строка грозила карой любому порождению варпа, посягнувшему на совершенство человеческой плоти путем одержимости.

Он не останавливался, чтобы задуматься о причинах уменьшения сил демона. В тот момент ему было все равно.

Джарет зашипел, не разжимая зубов, как будто осиный рой, брошенный в яму со змеями. Его тело стало съеживаться, усыхать, а в воздухе усилился металлический привкус крови.

— Это не важно! Это ничего не значит! Мир-святилище обречен! Мой повелитель восстанет! Он развратит ваш святой мир! Вы слышите его крик, пробуждающий эхо в варпе? Он призывает многих из нас… Тех, кто способен услышать его призыв… Зараженных, умирающих, слабых… Я буду ему служить! Я…

— Ты умрешь.

Звенящее шипение прервалось, как только рявкнула установленная на плече пси-пушка. Теперь в комнате слышались лишь эхо выстрела и последние вздохи Джарета, вылетающие из разорванной гортани. Снаряд, на котором Кай собственноручно вывел строки литании очищения, пробил грудь еретика и взорвался в его легких. Кай вытер с лица брызги крови и поморщился, ощутив ожог. Пробу крови Джарета необходимо подвергнуть токсикологическому анализу.

Последнее слово он услышал уже после того, как утихло эхо выстрела. Кай так и не понял, послышалось ли оно из воздуха или вырвалось с последним дыханием Джарета.

Катур.

Недрогнувшей рукой он поднял меч и нажал на рукоятке активирующую руну, отчего клинок окутался потрескивающим ореолом энергии. Кай задержался в камере ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы одним точным движением обезглавить умирающего сервитора. Даже если бы его удалось спасти, это существо после такой атаки наверняка осталось бы оскверненным.

Покончив с сервитором, Кай покинул помещение, даже не оглянувшись на останки несчастного Джарета. За дверью одиночной камеры его поджидал начальник тюрьмы с отрядом охранников. Им пришлось ждать довольно долго, и они источали страх. По крайней мере, охранники. Начальник тюрьмы не был испуган.

— Все в порядке, инквизитор? — спросил он.

Этот пожилой мужчина был переведен сюда из Ударных сил Кадии несколько лет назад. Кто-то другой в его положении мог бы испытывать страх перед Священной Инквизицией Его Божественного Величества, но этот человек обладал сильной волей и решимостью и уверенно руководил тюремным комплексом. Он и теперь радовался возможности служить Императору, какими бы неприятными ни были его обязанности. И неважно, что приходилось иметь дело с суровыми и сдержанными инквизиторами. Кай тоже не вызвал у начальника тюрьмы теплых чувств.

— Сожгите останки, — распорядился Кай. — Затем опечатайте камеру. Ордо Скарус известит вас, когда можно будет снова пользоваться этим помещением. Возможно, через несколько десятилетий. — Он сделал глубокий вдох и посмотрел начальнику в глаза. — Возможно, никогда.

Начальник тюрьмы кивнул и жестом подозвал охранника, уже приготовившего огнемет и ожидавшего приказа.

— Я сам этим займусь, — сказал он.

Кай ушел, предоставив охранникам заниматься своей работой. Его ждали научные исследования и подготовительная поездка.

«Святой мир», как сказал демон. Мир-святилище в секторе Скарус.

Кай направил в Ордо Скарус Инквизиции предостережение, но эпидемия на поверхности священной планеты уже началась. Предостережение опоздало; психические вопли о помощи возникли уже через несколько часов после того, как донесение Кая достигло ушей его начальства.

Кай все еще был в эмпиреях по пути к Катуру, а зараза уже распространялась в полную силу.

Так он потерпел неудачу. А все потому, что добрался до проклятого еретика на неделю позже, чем следовало.

Время шло. Кай поглядывал на свой хронометр, и его терпение иссякало с каждым движением секундной стрелки. Очевидно, разговор лорд-генерала с капитаном несколько затянулся.

Кай взглянул на двух присутствующих в комнате офицеров. Полковник Локвуд и майор Крейс, оба держатся напряженно, по стойке смирно, оба одеты в одинаковую зимнюю серую форму и черную нагрудную броню, как и все, кто служит в Восемьдесят восьмом полку. Знаки отличия поблескивают полированным серебром на их наплечниках и шлемах без визоров.

Наконец дверь кабинета Кая отворилась. Это было самое большое помещение на его личном боевом вертолете, приземлившемся неподалеку от палаток кадийцев, и инквизитор использовал его для инструктажа подчиненных и приема посетителей. Капитан Тейд вошел в кабинет, сотворил знамение аквилы, повернувшись к старшим по званию офицерам полка, а затем повторил тот же жест в сторону Кая.

— Вы опоздали, капитан, — заметил Кай, ответив таким же приветственным жестом.

— Так точно. Я прошу прощения, инквизитор.

— И никаких оправданий?

— Никаких. Я прибыл и прошу прощения за опоздание.

Кай усмехнулся. Такой ответ ему понравился.

— У нас здесь состоялся разговор с полковником Локвудом и майором Крейсом. И с лорд-генералом я тоже беседовал. Полагаю, вас поставили в известность о результатах этих переговоров?

Тейд кивнул.

— Третья часть полка, состоящая под моим командованием, поступает в ваше распоряжение и будет использована так, как вы сочтете необходимым в интересах Трона.

— Верно, совершенно верно.

Кай убрал хронометр в карман. Его искусственный глаз с легким жужжанием сфокусировался на Тейде. На сетчатке Кая вспыхнули биометрические показатели, но он быстро их отключил. Тейд был здоров, а все остальное его не интересовало.

Полковник Локвуд, в свои пятьдесят с лишним лет все такой же стройный и сильный, как в начале воинской карьеры, наблюдал за происходящим в почтительном молчании. Для Тейда у него всегда находилось время — в его глазах этот парень был героем, который своим серебром принес немалую славу всему полку. Полковник ободряюще кивнул Тейду.

Майор Крейс, чье худощавое лицо казалось еще более вытянутым из-за обвисших усов, стоял, не шелохнувшись и не сводя фиолетовых глаз с Кая. На самом деле он рассматривал пси-пушку инквизитора, удивляясь, как управляемое мыслями оружие поворачивается и наклоняется, повторяя каждое движение головы.

— Могу я узнать почему, инквизитор? — после паузы спросил Тейд.

— Что почему?

— Почему из всех сил Отвоевания вы выбрали именно меня и моих людей?

Он мог бы об этом и не спрашивать, но Тейд хотел знать наверняка. Локвуд улыбнулся. Крейс оставил разговор без внимания. Кай, не вставая со своего места, с абсолютной серьезностью постучал пальцем по тому месту на голове, где у Тейда на шлеме сияла серебряная медаль.

— Я полагаю, об этом нетрудно догадаться. А теперь, джентльмены, нам с капитаном предстоит многое обсудить. Благодарю, что нашли для меня время.

Локвуд и Крейс отсалютовали инквизитору и вышли. Первый снова кивнул Тейду, а второй едва удостоил его взглядом. Когда дверь за офицерами закрылась, Тейд снова посмотрел на инквизитора.

— Скажите, капитан, — заговорил Кай, — что вам известно об Ордо Сепультурум?

— Во имя Великого Ока, что это еще за Ордо Сепультурум?

Бан Джевриан, лежа на спине, смотрел на темный потолок многоместной палатки. Запах в помещении вполне соответствовал его назначению: временная спальня для трех десятков пропыленных и пропотевших гвардейцев.

Таан Даррик сидел на соседней койке, такой же неудобной, как и у других солдат, с такими же визжащими пружинами и тонким одеялом. Разбирая свой изрядно побитый лазган для чистки, лейтенант бормотал себе под нос литании преданности и извинения.

— Погоди минутку, — бросил он между строфами.

Все кадийцы тщательно ухаживали за своим оружием, но Таан превратил чистку в настоящее представление. Или ритуал. Каждая снятая деталь располагалась на определенном клочке бумаги, где неразборчивым почерком лейтенанта были нацарапаны соответствующие молитвы. Так металлические части оружия лежали до тех пор, пока не были вычищены, отмыты, отполированы до блеска с сопутствующими молитвами, обращенными к духу машины. И только тогда Таан заново собирал лазган, читая кадийский вариант литании завершенности.

— Дух машины, знай, что я тебя чту. В моих руках ты снова воссоединился, и все, о чем я прошу, чтобы выстрелы были точными.

— А твоя винтовка когда-нибудь тебе отвечает? — спросил Джевриан.

Он тоже тщательно ухаживал за своим оружием — и даже тщательнее многих других из-за нестабильности хеллганов, — но Даррик в своем усердии превратил процесс чистки в настоящее священнодействие.

Таан закончил работу и положил заряженную винтовку рядом с койкой.

— Она поет каждый раз, когда я спускаю курок. Ну, о чем ты говорил?

— Капитан встречается с человеком из Ордо Сепультурум.

— И что дальше?

— Что такое этот Ордо Сепультурум?

— Откуда мне знать? Инквизиция есть инквизиция. Уйма закрытых дверей и тайн, которые я не хочу разгадывать.

Джевриан приподнял одну бровь. На его словно высеченном из гранита лице это было равносильно сдвигу скалы.

— Тот, кто воюет вслепую, своим невежеством накликает поражение.

Таан рассмеялся.

— Это дело офицеров. Солдатам вроде тебя, мастер-сержант, не пристало цитировать вдохновляющие тексты для старших офицеров.

— Я люблю читать. Когда-нибудь могу стать капитаном.

Джевриан говорил совершенно серьезно, но Таан все еще усмехался.

— Тогда почитай еще. «Наш долг — вера. Наш долг — не задавать вопросов и не искать ответов в те моменты жизни, которые недоступны нашему пониманию. Наш долг такой же, как долг наших отцов и матерей. Убивать во имя Императора и умирать ради его Трона. Умирая, мы верим, что наша жертва поможет другим жить и исполнять свой долг. Сейчас мы слепы. Слепы и растеряны. Но умираем, исполняя свой долг и веря в своих братьев и сестер, как делали до нас многие поколения». Узнаёшь?

— Даррик, я был там. Я помню сказанные капитаном слова.

— На самом деле это сказано нашим полковником Локвудом. Из его заметок к последнему изданию «Доблестного пути».

Джевриан приподнял бровь во второй раз за час. С его стороны это было самое яркое проявление эмоций с того дня, как Кадия подверглась нападению. И даже в тот день, когда горело небо над его родиной, он только пробормотал, что «следующая неделя будет нелегкой».

Но, с другой стороны, известие о том, что один из бойцов полка был отмечен в офицерском варианте кадийского трактата «Воодушевление имперского пехотинца», нельзя назвать незначительной новостью.

— Всего несколько примечаний, — продолжил Таан. — Локвуд переписал речь Тейда в Каср Валлоке и назвал капитана воплощением достоинств кадийского офицерства.

Джевриан помолчал. Он помнил эту речь и тот день, когда вокруг завывали снаряды и Тейд повел Восемьдесят восьмой в бой против… Да, Джевриану было неприятно об этом думать, но забыть такое непросто. Проклятый титан. Трон, его необходимо уничтожить!

— Могу поспорить, Тейд здорово разозлился.

Джевриан хорошо изучил капитана и его общеизвестное недовольство шумихой вокруг медали.

— Рекс готов к работе. Это его хоть немного порадует.

— Конечно. Но он никогда не разрешал себя цитировать.

— Локвуд ведь полковник, и разрешения ему не требуется. Ты же знаешь, как старик любит Тейда. Он когтями и зубами отстаивал его в деле с комиссаром.

Джевриан взглянул в лицо Таана. Слухи быстро распространялись по лагерю, но этот еще не достиг ушей касркинов.

— А что за дело с комиссаром?

— А, — протянул Таан. — Это…

 

ГЛАВА 6

Первая кровь

Штаб Отвоевания в окрестностях Солтана

Комиссар Тионенджи уже поджидал Тейда.

К тому моменту, когда Тейд покидал инквизитора, комиссар стоял у подножия трапа, ведущего из небольшого внутреннего помещения корабля. Он заложил руки за спину, позволяя полам черного кожаного пальто хлопать на ветру, который подняла взлетавшая неподалеку «Валькирия».

Он приветствовал подошедшего Тейда знаком аквилы, и капитан ответил ему тем же. Тейд постарался скрыть свое раздражение. Он надеялся проверить работу Рекса, но с этим придется подождать… опять.

Взглянув на комиссара Тионенджи, люди видели следующее: высокий мужчина с темной кожей, указывающей на происхождение из одного из бесчисленных тропических миров Империума. Широкоплечая и стройная фигура свидетельствовала о постоянных напряженных тренировках. Темные волосы, зачесанные назад с неприветливого лица, почти полностью скрывались под форменной черной фуражкой с красным кантом и пахли дорогой помадой. Длинное пальто, доходящее до самых лодыжек, было распахнуто, открывая черный мундир и портупею с кобурой плазменного пистолета и ножнами цепного меча, имевшего необычную изогнутую форму.

Все это Тейд успел заметить еще до того, как сотворил знамение аквилы. Но не только это. Первая реакция его мозга была инстинктивной, к тому же усиленной десятилетиями тренировок.

Он не кадиец.

При мысли о намеренном оскорблении со стороны лорд-генерала, направившего в Восемьдесят восьмой полк выходца из другого мира, Тейд усмехнулся. Завершив салют, он опустил руки.

— Чему вы улыбаетесь, капитан-защитник?

Тейд не любил лгать.

— Тому, что ваши глаза не фиолетового цвета.

— А они должны быть такими?

Голос Тионенджи звучал мягко и ровно, но Тейд не мог не отметить отголоски силы, которые, без сомнения, проявлялись в полной мере на поле боя, когда комиссар отдавал приказы. В этом медоточивом и сладкозвучном ответе на замечание Тейда слышался лишь слабый оттенок обвинения.

— В моем домашнем мире существует такая традиция, — пояснил Тейд, не сомневаясь, что все это уже известно комиссару. — Отряды Ударных сил считают делом чести работать с комиссарами, рожденными на Кадии.

— Ваш мир — мир войны, и на таких планетах появляется немало сирот. — Тионенджи упомянул о принципе набора рекрутов в ряды комиссаров из числа сирот, чьи родители погибли в сражениях. Он до сих пор стоял навытяжку, словно на парадном плацу. — Я не сомневаюсь, что Кадия поставляет немало кандидатов для Схола Прогениум, не так ли?

Тейд кивнул, еще не решив для себя, как же ему относиться к этому человеку.

— У вас руханский акцент.

Наконец улыбнулся и Тионенджи. Зубы в усмешке так быстро сверкнули и снова спрятались, что Тейд не был уверен, видел ли он это на самом деле.

— Не совсем так, капитан. Моим домашним миром был Гарадеш, и у него общая культура с Рухом. Но догадка блестящая. Почему вы определили мое произношение как руханское?

— По растянутым гласным. Семь лет назад мы сражались вместе с Девятым руханским.

— В битве на Тиресии, — немедленно догадался комиссар.

— Вы отлично осведомлены, — без тени удивления заметил Тейд.

— Я комиссар, — просто ответил Тионенджи.

Тейд на мгновение о чем-то задумался, а затем протянул комиссару левую — человеческую — руку. Он надеялся, что уроженец Гарадеша оценит значение этого жеста.

— Добро пожаловать в Восемьдесят восьмой Кадийский.

Комиссар помедлил, как до этого капитан, но ответил на неудобное рукопожатие.

— Рад служить Императору рядом с вами, капитан-защитник.

Тейд выдавил улыбку, и Тионенджи тотчас уловил его настроение.

— Мне дали понять, что кадийцы настороженно и неприветливо относятся к чужакам, и вы не преуспели в искусстве скрывать свои эмоции. Я прав?

Тейд невольно усмехнулся.

— Комиссар, нельзя ли с самого начала нашего сотрудничества договориться об одной вещи?

— Скажите, о чем именно, и я по возможности учту ваши пожелания.

— Не называйте меня «капитан-защитник».

— Ваше звание вас оскорбляет?

— Что-то вроде того. — Тейд постарался быстро сменить тему. — Вас уже известили относительно нашего… необычного назначения?

— Известили.

И опять сладкоречивый ответ не вызвал у Тейда удивления.

— А вам уже приходилось работать с этим новым орденом?

— Еще нет.

Тионенджи и Тейд, продолжая разговор, направились обратно к лагерю кадийцев — небольшому городку черных и серых палаток.

— Новые подразделения Инквизиции остаются для меня тайной. Я в курсе их цели: разыскивать и истреблять очаги эпидемий и отыскать источник Проклятия Неверия, которое в последние годы поразило значительную часть нашего славного сектора.

Два офицера уже дошли до кадийского лагеря и вступили в ничего не затеняющую массивную громаду посадочного модуля, который обозначал центр базы.

— Насколько я понимаю, инквизитор Кай хочет прочесать гробницы Солтана и найти причину падения Катура.

— Значит, так и будет. — Тионенджи кивнул. Это предположение не противоречило его инструкциям. Комиссар окинул взглядом пустынный лагерь, где между палатками безмолвно бродили немногочисленные сервиторы. — Клянусь Святым Троном, ваш лагерь такой же тихий, как и сам город. Неужели на всех аванпостах Ударных сил так спокойно?

Тейд отметил про себя тот интересный факт, что комиссару еще не приходилось служить с кадийцами. Тионенджи было немногим больше двадцати, а в Кадийские ударные силы обычно назначали ветеранов, но никак не юных офицеров. И снова он задумался о том, что побудило лорд-генерала послать к ним этого темнокожего человека.

— Комиссар, уже почти полночь.

— И ваши люди спят?

Тейд рассмеялся, и его голос в опустевшем лагере прозвучал неестественно громко. Словно в ответ, вдали послышался рокот двигателей.

— Нет. Они участвуют в маневрах.

Полная мощь Восемьдесят восьмого Кадийского полка намного превышала возможности отряда Тейда, насчитывающего всего три сотни солдат. По широкому плато, оставленному кадийцами для ежедневных учений, вздымая смерчи пыли, передвигалось около тысячи человек, разместившихся в полутора сотнях «Химер» и «Часовых». В ночных учениях триста воинов Тейда присоединились к трем сотням солдат майора Крейса и четырем сотням полковника Локвуда. Тейд и Тионенджи наблюдали за маневрами с небольшой возвышенности, которую с некоторой натяжкой можно было бы назвать холмом. Здесь же находились технопровидец Осирон и псайкер Сет Роскрейн, чьи неординарные способности избавляли их от участия в общих учениях. Десятки «Химер», грохоча двигателями, шли друг за другом, на ходу меняя строй и сохраняя постоянную дистанцию между машинами, но ритмичные «хффф-хссс» дыхания Осирона были слышны, несмотря ни на что. Техножрец вслушивался в рокот моторов, воспринимая его как ангельский хор. Он замечал все нюансы этой симфонии, каждое завывание двигателя, когда водитель колебался при переключении передачи, каждый скрежет тормозов, нуждающихся в более тщательной заботе.

Сет опирался о свой черный посох. Его налитые кровью глаза и прокушенные губы свидетельствовали о недавних видениях.

Осирон и Сет, завидев приближавшихся комиссара и капитана, сотворили знамение аквилы. Комиссар с важным видом ответил им тем же, а Тейд ограничился приветственным кивком. Взгляд Сета надолго задержался на капитане, а затем переместился на комиссара. Он не мог противиться искушению испытать нового офицера. Его скрытая сила устремилась навстречу Тионенджи и охватила ауру темнокожего человека, прикоснувшись к внешним граням его сознания.

Несмотря на осторожность Сета, Тионенджи вздрогнул. «А, значит, это не просто обычный слепец», — подумал он, прибегая к жаргону гвардейцев, что означало человека, лишенного психических способностей. Сет, убедившись к своему удовлетворению, что комиссар устойчив к психическим манипуляциям, прекратил психическое испытание.

Но его разум продолжал оставаться открытым для варпа, и Сет тоже вздрогнул, услышав все тот же голос, который преследовал его в монастыре. Нечто (…из-под ног… из далекой глубины…) взывало к нему из далекой неизвестности. Теперь он слышал этот голос всякий раз, когда обращался к своему таланту, и уже опасался за свой разум, подвергающийся атаке из варпа. Бросив взгляд на комиссара, Сет поспешно закрыл свой разум от другого мира, ограничившись только пятью естественными чувствами.

— У вас отличные водители, — заметил Тионенджи, наблюдая, как под гусеницами сотен машин плато покрывается затейливыми узорами грязных следов.

Комиссар показал на десять машин, шедших V-образным строем. Скрипнув тормозами, они одновременно остановились, образовав плотный круг кормовой частью наружу. Десять трапов синхронно шлепнулись в грязь, и из машин с оружием наготове выбежали сто солдат, быстро заняв боевую позицию.

— Мне знаком этот маневр, — сказал Тионенджи.

Во главе отряда из сотни бойцов Тейд узнал Таана и улыбнулся при виде отлично выполненного развертывания.

— Вот как?

— Это «Стальная звезда». — В карих глазах Тионенджи, отсвечивающих темным дубом, мелькнула улыбка, хотя до губ так и не дошла. — Этот прием бесполезен в городских условиях, но выполнить его с такой точностью, какую мне только что продемонстрировали, невероятно трудно. Капитан, можно подумать, что вы решили похвастаться.

Все трое кадийцев рассмеялись, хотя естественно звучал только голос Тейда. У Сета вместо смеха вырвался влажный хриплый кашель, а у Осирона это было механическое пыхтение. Тейд покачал головой.

— У нас это называется «Открытие Ока», но да, вы правильно определили маневр. Могу вас заверить, комиссар, мы не собирались хвастаться. Отработка синхронных действий, как в этом маневре, — это один из видов постоянных учений в Восемьдесят восьмом полку.

Движением головы Тейд указал на другой десяток «Химер» под командованием майора Крейса, выполнивших тот же прием под аккомпанемент скрежещущих гусениц и визжащих тормозов. Осирон, прикрыв глаза, внимательно вслушивался в музыку, доступную лишь ему одному. При этом он мысленно отмечал «Химеры», которые по завершении учений нуждались в очередной проверке.

— Сегодняшняя ночь выбрана для тактических учений, а боевой тренировки не будет, верно?

— Сегодня не будет. Полковник счел нужным изменить программу.

— Да, я понимаю. — Тионенджи кивнул.

— Понимаете?

— Я не могу не отметить отличную подготовку вашего — простите, нашего — полка. Бой в монастыре мог оставить в душах людей неприятный осадок, не так ли? Там не было места для быстрого развертывания и тактического внедрения, в чем Восемьдесят восьмой не имеет себе равных. И полковник решил дать людям возможность… выпустить пар. Я прав?

— Вы все прекрасно поняли, комиссар.

Тионенджи кивнул, снова глядя на поле.

— Я стараюсь.

Тейд некоторое время внимательно наблюдал за уроженцем джунглей. Тионенджи открыто шел на сближение и проявлял желание укрепить связи с полком, чего капитан никак не мог ожидать от комиссара, назначенного лорд-генералом.

— Я полагаю, пришло время познакомиться с людьми, — произнес Тейд.

При этих словах он отчетливо ощущал на своей спине взгляды Осирона и Сета. Тионенджи повернулся к кадийцу и заглянул в его фиолетовые глаза под сверкающим серебром крылатой медали.

— Я собирался подождать до завтрашнего утра, до официального представления на совещании у инквизитора. Что у вас на уме, капитан?

Тейд ему объяснил. Тионенджи несколько мгновений обдумывал возможные последствия, но затем кивнул.

— Я согласен на этот бой. Но скажите, почему до первой крови?

— Кадийские дуэли всегда проводятся до первой крови. Если удар точен, первой крови достаточно, чтобы убить соперника. А если удар не точен, ты не кадиец.

— Ваш народ весьма высокомерен, — заметил Тионенджи.

В его голосе не было и тени осуждения, он просто высказал свое наблюдение.

— Кровь Кадии, — прошептал Сет. — Топливо Империума.

— Мы те, кто умирает, чтобы другие жили, — добавил Осирон.

— Этим могут гордиться мужчины и женщины многих миров, технопровидец, — напомнил Тионенджи.

— Вспомните наш домашний мир, комиссар, — сказал Тейд. — А затем вспомните, что Империум еще стоит. Мы имеем полное право быть высокомерными.

На широком лугу слышались лишь негромкие разговоры людей, заключавших пари. Тионенджи разрешил им делать ставки, считая, что это поднимает моральный дух солдат, и не желая начинать свою службу в полку с ненужной конфронтации. Если лорд-генерал не ошибся в своих суждениях, у только что назначенного комиссара вскоре не будет недостатка во врагах. Как только начнутся экзекуции.

Тионенджи не мог не признавать, что Тейд ему понравился. Капитан был человеком честным, хотя и не всегда откровенным, а послужной список характеризовал его как квалифицированного офицера, возможно, даже талантливого. Застрелит ли он Пармениона Тейда, если возникнет такая необходимость? Наверняка. Будет ли впоследствии об этом сожалеть? Возможно. И это определенно не понравится солдатам Восемьдесят восьмого полка. Тионенджи осматривал толпу, сразу же запоминая некоторые лица. Бледная кожа, яркие синие или фиолетовые глаза… Обреченная раса эти кадийцы.

Сначала на лугу собрались три сотни людей капитана Тейда, но когда по воксу распространилась новость: «Тейд дерется с новым комиссаром!» — поднялся весь полк, и вокруг капитана и Тионенджи образовалось плотное кольцо. Люди сидели на земле на корточках, другие стояли за их спинами, а кое-кто, не желая пропустить поединок, даже забрался на броню «Химер».

Еще до того, как собралась толпа, Тейда схватил за руку Сет.

— Мне нужно поговорить с вами, сэр.

— Сет, я не позволю ему тебя застрелить.

Тейд легко сходился с братьями по оружию, но в Сете было что-то такое, что заставляло нервничать каждого, кто вступал с ним в беседу. Его неряшливая наружность, пси-кабели, торчащие из затылка, манера одеваться в слишком просторную куртку и втягивать воздух во избежание слюнотечения — все это создавало не слишком приятный облик. Но дело было не только в этом. Одаренность Сета отделяла его от остальных. А в тесном обществе, пронизанном узами единства и братства, одиночки всегда вызывали недоверие.

Сет усмехнулся, услышав обещание капитана. Даже улыбка производила отталкивающий эффект, поскольку открывала несколько раскрошенных зубов — результат выхода сил из-под контроля несколько месяцев назад, едва не стоившего Сету жизни.

— Капитан, я не боюсь нового политического офицера. Я должен поговорить с вами о картах.

— Завтра, Сет.

— Парменион.

Слабые пальцы Сета сжали бионическое запястье капитана. Тейд с трудом подавил невольное желание выхватить болт-пистолет. Обращение по имени раздражало его не меньше, чем прикосновение к руке и искренность в голосе псайкера.

— Что там у тебя?

— Завтра меня устроит. Но это важно. Важно для вас, возможно и для всего Отвоевания. Пожалуйста, поговорите со мной завтра. Имперские Таро нельзя игнорировать.

Тейд кивнул и отодвинулся.

— Хорошо, Сет.

Он не сразу отошел от псайкера. Тейд лелеял надежду, что напряженность в отношениях с Сетом когда-нибудь исчезнет. Он проводил взглядом уходящего хрупкого человечка, опирающегося на посох.

Момент прошел, его внимания уже требовали другие.

Следующим поговорить с капитаном подошел полковник Локвуд. Он положил руку на бронированный наплечник Тейда, и заскорузлые пальцы полностью закрыли две восьмерки, выведенные белой краской.

— Не пытайтесь меня отговорить от этого поединка, сэр, — сказал Тейд. — Мы оба знаем, что идея хорошая.

Усмешка Локвуда была весьма красноречивой. Его морщинистое лицо носило следы битв, в которых воин участвовал дольше, чем успел прожить Тейд. Истинные ветераны старше пятидесяти лет в Ударных силах Кадии были редкостью. Такова судьба воинов одного из самых востребованных подразделений Имперской Гвардии. Не важно, насколько ты искусен в бою, обстоятельства всегда могут сложиться не в твою пользу.

Полковник отвел его в сторонку.

— Я добьюсь его перевода. Еще до следующей кампании мы получим комиссара-кадийца. Ты можешь положиться на мое слово, сынок.

Тейд оглянулся, чтобы убедиться, что их не слышит никто из солдат.

— Я давно усвоил, сэр, что люди с фиолетовыми глазами не должны жаловаться на приказы сверху. Мы делаем то, что должны делать, насколько хватает сил.

— Это оскорбление, и мы оба это понимаем.

— Это приказ. Подразумевающееся оскорбление не имеет для меня значения.

— Но имеет значение для солдат, Парменион. И для полка.

Разговор был прерван группой гвардейцев, которые, отсалютовав полковнику, пожелали Тейду удачи. Оба офицера кивнули и подождали, пока солдаты отойдут подальше.

— Я понимаю, что им это не безразлично. Именно поэтому и собираюсь таким способом укротить его. Оскорбление превратится в благословение.

— Как он тебе понравился? С первого взгляда?

— Искренний. Сдержанный. Хитрый. — Тейд усмехнулся. — Кадиец.

Локвуд молча отсалютовал. Он был слишком сдержанным, чтобы высказываться перед своими подчиненными более откровенно. Полковник никогда не изменял репутации человека с железным сердцем, хотя его восхищение Тейдом ни для кого не было тайной.

— Я не возражаю против этой идеи. Она должна сработать. Покажи, какой он воин, и пусть свет Трона направит твой клинок.

В течение следующих нескольких минут подходили другие люди, желавшие Тейду успеха в поединке. Тионенджи стоял молча, и на его лице не отражалось ни малейшего намека на раздражение. Наконец Тейд шагнул в круг, образованный людьми и машинами. Воины «Руки мертвеца» и других эскадронов «Часовых» возвышались над остальными зрителями, наблюдая за сценой из смотровых щелей и открытых люков.

Тионенджи свернул свое пальто и вместе с островерхой фуражкой аккуратно положил у края поля. Он стоял в черном мундире, с тщательно причесанными, напомаженными волосами.

Тейд остался в своей броне. Заметив это, Тионенджи спросил себя, не допустил ли он уже какую-нибудь ошибку. На Гарадеше поединки чести проводились изогнутыми клинками, а любые дополнительные меры защиты считались постыдными и низменными. Наблюдая за капитаном, Тионенджи пришел к выводу, что на Кадии все было наоборот. Возможно, они придерживались иного кодекса, считая, что только глупец вступает в бой без доступных защитных средств, или полагая, что солдат всегда должен тренироваться с полной выкладкой.

Серьезный народ эти кадийцы.

Тейд держал в руках увесистый цепной меч с односторонним лезвием. В руках Тионенджи был клинок, который сам он называл нимчой: тонкий и изогнутый, словно молодой месяц, и тоже не активированный. Два включенных цепных меча при столкновении рискуют сцепиться и повредить зубцы. Без подачи энергии их можно использовать в дуэли, не опасаясь повредить ценное оружие.

Тионенджи агрессивно атаковал, и по его ловким движениям все немедленно распознали опытного фехтовальщика. Тейд тоже легко двигался, медленно описывая круги и совершая в воздухе рубящие движения, которые своей театральностью вызвали смех среди зрителей. Большинство собравшихся ожидали увидеть обычный поединок, в котором Тейд наплюет на все приказы лорд-генерала и покажет новичку, кто здесь главный.

Первая атака и защита прошли настолько быстро, что их почти никто не заметил, кроме самих участников дуэли. Тионенджи отпрыгнул после блокирующего удара и снова сделал выпад, ударив плашмя изогнутым клинком по более тяжелому мечу Тейда. С этого момент бой начался по-настоящему.

Тейд ежедневно упражнялся с мечом, и Тионенджи поступал точно так же. Кадиец, как и все солдаты Ударных сил, был продуктом Молодежного легиона и начал военное обучение, не достигнув и десяти лет. Комиссар с Гарадеша тоже был принят в Схола Прогениум в раннем детстве и тренировался в соответствии с высокими требованиями Имперского Комиссариата. Тейд сражался мечом, подаренным ему лучшим полководцем Кадии и героем сектора Скарус, и каждый раз, обнажая зубцы меча, капитан испытывал гордость и благоговение. Тионенджи бился отцовской нимчой, традиционным оружием племен Гарадеша, и с каждой победой во имя Императора он отдавал почести духу своего отца.

Клинки сталкивались снова и снова и при каждом молниеносном движении рассыпали лунные блики.

Лейтенант-разведчик Вертейн выбрал в толпе место для своей машины рядом с Тааном Дарриком. Высунувшись из бокового люка, он не мигая следил за поединком.

— Никак не могу определить, кто из них побеждает, — сказал он.

— Я думаю, побеждают они оба.

Вертейн оторвался от зрелища ровно настолько, чтобы отыскать в толпе Бана Джевриана. Сержант касркинов считался в полку лучшим фехтовальщиком, но, если пилот «Часового» и надеялся что-то выяснить по выражению лица Джевриана, бесстрастное лицо командира штурмовиков лишило его такой возможности. Вертейн вернулся к наблюдению за боем.

Дуэлянты то пригибались, то отскакивали в сторону, и их неактивированные клинки с металлическим звоном сталкивались между собой один, два, а то и три раза в секунду. Не прошло и минуты с начала поединка, как дыхание обоих участников стало прерывистым. Никто из них не привык сражаться с таким же искусным фехтовальщиком, каким был сам.

В какой-то момент, когда мечи столкнулись и воины сошлись вплотную, налегая на оружие всем своим весом, Тионенджи усмехнулся и посмотрел Тейду в глаза.

— Ты… неплохо… фехтуешь, — сказал он сквозь стиснутые от напряжения зубы.

— И еще лучше, когда меч активирован, — так же сквозь зубы ответил Тейд.

— Как и все мы?

Они разошлись, поскольку ни один не добился преимущества. Бойцы снова обменивались ударами, за которыми следовали ответные атаки или блокировки, приводящие к столкновению клинков. Когда они еще раз сошлись вплотную, Тионенджи тяжело дышал и невесело усмехался.

— Вы… кажетесь уставшим… мой фиолетовоглазый друг.

— Ничуть. — Тейд усмехнулся в ответ, несмотря на обжигающий глаза пот. За пять минут поединка он устал не меньше, чем за всю ночь в монастыре. — Но… если вы… хотите отдохнуть… я по-джентльменски позволю вам взять перерыв.

Завершающие удары, как и в начале боя, следовали с такой быстротой, что зрители сознавали происходящее только несколько секунд спустя.

Тионенджи в последний момент отскочил назад от нацеленного в горло выпада Тейда, который не мог блокировать. В результате кадиец на миг потерял равновесие, и эта единственная неудача решила исход дуэли. Тонкое изогнутое лезвие мелькнуло в воздухе, и меч Тейда, выбитый из его руки, отлетел далеко в сторону и упал в грязь.

На все это потребовалось не больше времени, чем на один удар сердца.

Тионенджи намеревался приставить клинок к груди Тейда. Он собирался спросить своим прекрасно поставленным голосом: «Вы сдаетесь?» — а потом произнести короткую речь о великолепном мастерстве своего соперника.

Подобный вариант, вероятно, произвел бы неплохое впечатление на зрителей. Люди уже убедились в боевом искусстве комиссара, и, как и предполагал Тейд, демонстрация храбрости и мастерства обеспечила бы комиссару более теплый прием в обществе солдат из воюющего мира, чем обычное представление на совещании.

Однако его планам проявить милосердие не суждено было сбыться. Уверенный в своей победе, комиссар ослабил защиту. Ему хватило доли секунды, чтобы понять, что Тейд еще не закончил бой. И тогда он вспомнил слова капитана: «До первой крови».

Он только начал поднимать клинок, чтобы блокировать возникшую угрозу, а нога Тейда с разворота уже ударила с сокрушительной силой. Голова Тионенджи дернулась, и он отшатнулся, ослепленный слезами от ярко-белой вспышки боли в скуле.

Он сплюнул густую слюну, отдающую металлом, и по вкусу понял, что она окрашена кровью. Тысяча людей одобрительно взревела. Когда зрение комиссара прояснилось, он увидел, что Тейд протягивает ему руку — опять левую руку. Настоящую.

— Первая кровь за Кадией, — все еще задыхаясь, произнес капитан.

Тионенджи принял руку и в мгновенной усмешке блеснул покрасневшими зубами.

— Первая кровь за Кадией, — повторил он, чувствуя в этих словах проявление традиций.

Люди снова разразились одобрительными криками.

 

ГЛАВА 7

Военный совет

Штаб Отвоевания в окрестностях Солтана

Встреча состоялась в командном бункере лорд-генерала — сборном сооружении, воздвигнутом неподалеку от его шатра. По краям помещения многочисленные сервиторы и адепты трудились за вокс-сканерами и тактическими когитаторами, необходимыми для планирования Отвоевания и обеспечения связи с кораблями на орбите. Несколько офицеров Сорокового полка «Хадрис Рифт» собрались в центре вокруг Блюстителя у круглого стола, на котором были разложены карты. Все они, как и сам лорд-генерал, сегодня были одеты в парадную форму — нефритово-зеленые мундиры с золотым кантом. Блюститель Маггриг сверкал отраженным светом мониторов. Для встречи с инквизитором он надел лучший парадный мундир с золотыми знаками различия. И приказал своим людям сделать то же самое.

Инквизитор Кай прибыл рано. Опираясь на край стола руками, в стороне от других он сосредоточенно изучал разложенные карты. Войдя в бункер, инквизитор вежливо приветствовал собравшихся, а затем перестал обращать внимание на пышно разодетых офицеров. Единственным, что от него услышали за последние пять минут, был вопрос о капитане Тейде.

Полковник Локвуд как старший офицер Тейда тоже присутствовал на встрече. Командир Восемьдесят восьмого Кадийского полка невозмутимо стоял в своей полевой форме и рассматривал те участки карт, которые привлекали внимание инквизитора. Он пришел, чтобы узнать, куда отправляется значительная часть его полка, и спланировать свои дальнейшие действия, пока подразделение Тейда будет оставаться в распоряжении Инквизиции. Лицо полковника застыло бесстрастной маской.

Тейд пришел точно вовремя и появился в командном бункере в полной боевой форме и с оружием. После салюта собравшимся он занял место напротив полковника Локвуда. Вместе с ним пришло еще несколько человек, и четыре его старших офицера, державшиеся справа от капитана, тоже явились в полевой форме.

— Инквизитор, — заговорил Тейд, — позвольте представить моих офицеров. Лейтенант-разведчик Вертейн. Старший лейтенант Корим Хорлан. Младший лейтенант Таан Даррик. И мастер-сержант касркинов Бан Джевриан.

Каждый из названных офицеров воспроизводил знамение аквилы, и массивная броня Джевриана при этом громко лязгнула.

— А это, — Тейд показал на стоящих слева от него людей, — техноадепт Билам Осирон, санкционированный псайкер-советник Сет Роскрейн и комиссар Аджатай Тионенджи.

Снова последовали имперские салюты, и только Осирон воздержался. Это никого не удивило. Техножрецы были известны приверженностью к культу Бога-Машины, Омниссии, и почитали Императора по-своему, тайно, наподобие византийцев.

Осирон после некоторой паузы просто поклонился, и его движение вызвало негромкое жужжание аугментических сочленений.

— Джентльмены, благодарю за то, что вы все собрались. — Инквизитор Кай показал на карту столицы. — Лорд-генерал, будьте любезны рассказать нам о сложившейся тактической ситуации. Как продвигается Отвоевание в столице Солтане?

Маггриг подошел ближе к столу. Он привлекал всеобщее внимание, но по разным причинам. Инквизитору Каю давно надоело его напыщенное самодовольство, и он почти перестал обращать на генерала внимание, тогда как офицеры «Хадрис Рифт» считали своего командира гением тактики. А кадийцы просто сочли, что лорд-генерал вырядился излишне пышно. Особенно удручающее впечатление украшения и сияние парадной формы Маггрига произвели на полковника Локвуда. Даже на виденных им изображениях Трона Бога-Императора золота было гораздо меньше.

Блюститель помедлил, чтобы собраться с мыслями и убедиться во всеобщем внимании. Затем откашлялся и спокойно встретил взгляд инквизитора, внутренне улыбаясь. Ему было приятно контролировать ситуацию. Храбрый, уверенный, спокойный и собранный — он воплощал в себе все благородные качества воина «Хадрис Рифт». Он ощущал на себе взгляды всех присутствующих. Он чувствовал, как вдохновляет их и…

— Это несколько затянулось, — произнес Кай. — Боюсь заскучать. Полковник Локвуд, прошу вас доложить о ходе боевых действий в городе. Особенно об обстановке в главном кафедральном районе.

Локвуд был настоящим кадийцем и, выходя вперед, не удержался от улыбки.

— Зачистка Солтана от сил Архиврага на сегодняшний день проходит по расписанию, согласно планам лорд-генерала Маггрига. — Локвуд взял указку и обвел некоторые южные кварталы города. — Здесь, здесь и в этом большом районе сопротивление оказалось сильнее, чем мы предполагали.

— Почему?

Инквизитор, подняв голову, взглянул в фиолетовые глаза полковника. Локвуд показал три сектора кафедрального района, который сам по размеру не уступал среднему городу.

— Это жилые кварталы монастырского сектора. Здесь в огромных домах погибли десятки тысяч горожан и паломников. Согласно орбитальным пиктам — и прогнозам тактиков штаба Отвоевания, — в этой местности оказалось несметное количество жертв эпидемии. В этом нет ничего удивительного. Но как только, согласно плану, мы стали очищать одно здание за другим, выяснилось, что в них сосредоточены еще и фрагменты сил планетарной обороны Катура.

— Так называемые Остатки?

Все офицеры кивнули. Все, кроме Маггрига, все еще старавшегося сдержать свою ярость и оправиться от стыда после унизительного поступка инквизитора.

— А это что за сектор? Почему составлены его подробные планы? — спросил Кай.

— В процессе последнего рейда мой эскадрон «Часовых» составил планы местности в несколько квадратных километров, — вступил в разговор Тейд. — Это район, примыкающий к монастырю, который не смогли удержать солдаты Шестого полка Януса.

— И это подводит нас к последним событиям, — продолжил полковник Локвуд. — С самого первого дня высадки неизвестный и не поддающийся обнаружению источник наводит на все вокс-каналы сильнейшие помехи. Кроме того, ни ауспики, ни сканеры не дали нам никакой информации. Мы сражались почти вслепую.

— До прошлой ночи, — вставил Тейд.

— До прошлой ночи. Во время попытки Восемьдесят восьмого оказать поддержку Шестому Януса помехи впервые исчезли на определенной территории на довольно большой промежуток времени. И именно в этот момент силы Отвоевания впервые вступили в контакт с угрозой первой степени.

— Астартес-предатели, — кивнул Кай.

— Совершенно верно, инквизитор. Логично предположить, что присутствие Гвардии Смерти как-то связано с отсутствием помех. Тейд?

Снова заговорил капитан:

— Или Астартес-предатели освободили от помех наши сканеры по неизвестной нам причине, или их действия в храме Безграничного Величия Императора вызывают побочный эффект, ослабляющий их глушители.

— Есть какие-то догадки? — поинтересовался Кай.

— Мы думаем, они что-то ищут. И пока идет сканирование, источник помех отключается.

— Я поддерживаю эту точку зрения, — сказал Осирон. — Техноадепты всех подразделений, вооруженные последними достижениями техники, уже работают над этой проблемой.

— Это понятно. Но что здесь можно искать при помощи сканеров?

Напряженность в голосе инквизитора не осталась незамеченной никем из присутствующих.

— Этим занята команда тактиков, ученых и специальных сервиторов, сэр, — сказал лорд-генерал.

Кай просто отмахнулся от такого ответа.

— А Инквизиция это знает? — неожиданно спросил Тейд.

— Что? — переспросил слегка ошеломленный Кай.

В возникшем молчании явно чувствовалась напряженность.

— Эпидемия уже несколько месяцев терзает сектор Скарус, те его миры, что расположены ближе к линии фронта с Воителем. Теперь нам известно о присутствии Гвардии Смерти, а этот легион давно известен своей причастностью к другим вспышкам мятежа и, по всей вероятности, к этой, недавней вспышке.

— Это только догадки, — вставил Маггриг.

— Они соответствуют фактам. — Тейд старался, чтобы его раздражение не проявилось в голосе.

— Я уважаю вашу позицию, капитан Тейд, — заговорил Кай. — Но священный орден Трона сообщит вам то, что вам необходимо узнать, в соответствующее время.

— Я склонен считать этот ответ за согласие.

Тейд улыбнулся. Комиссар Тионенджи многозначительно кашлянул, и капитан замолчал, тщетно пытаясь стереть с лица усмешку.

— Ордо Сепультурум направлен сюда с целью очистить гробницы и места поклонения в кафедральном секторе. Я ищу источник заразы. Кроме того, я заинтересован в любой информации, которая поможет нам лучше понять эту смертельную угрозу.

— Понятно, сэр, — сказал Тейд.

«Как часто все это повторяется, — подумал он. — И как все это неопределенно». Тейду никогда раньше не приходилось работать с Инквизицией. И он не возражал, чтобы так и оставалось в дальнейшем. Одно дело — выполнять приказы, к этому он привык и почти никогда не жаловался. Но информация — это сила, и ни один солдат не хотел бы идти в бой, пребывая в неведении.

— Мы не дети, — продолжил Тейд. — Если вы скрываете от нас истину ради сохранения нашего рассудка, знайте, что мы предпочли бы точно знать, что происходит.

— Тейд, — попытался предостеречь его Локвуд.

— Я никого не хочу оскорбить, — возразил капитан. — Но мы не зеленые юнцы, и это не первая наша кампания. Мы будем сражаться и погибнем или победим независимо от того, какова истина.

— Тейд, — снова окликнул его Локвуд, на этот раз довольно сердито.

— Капитан, я учту вашу упрямую настойчивость. — Кай повернулся к Блюстителю: — Лорд-генерал Маггриг, каковы ваши ближайшие планы?

На этот раз лорд-генерал не колебался.

— Я приказал оставшимся силам занять эту позицию в городе, а также захватить и удерживать несколько ключевых пунктов вдоль западной окраины. К концу недели наша база будет перенесена в Солтан.

В течение последующих двух часов лорд-генерал подробно рассказывал о том, как планирует отвоевывать Солтан улицу за улицей, дом за домом.

Его план не вызвал критики. Цели были поставлены амбициозные, но реальные, не слишком вдохновляющие, но тактически оправданные. Серии стремительных наступлений, которым предшествовали рейды «Часовых» и отрядов снайперов, имеющие целью занять пригодные для обороны позиции внутри каждого отдельного района. В какой-то момент Локвуд и Маггриг поспорили о преимуществах разделения сил Отвоевания.

— Я не возражаю, лорд-генерал, — сказал Локвуд. — Но всем известно, что имеющиеся в нашем распоряжении силы составляют только передовой отряд Отвоевания. До прибытия главных сил остается около месяца. Находящиеся в пути полки должны быть осведомлены, что им предстоит высадка в зоне боевых действий с несколькими аванпостами вдоль линии фронта в городе, а не в едином укреплении, как они того ожидают.

— Верное замечание, — поддержал его один из полковников Маггрига — привлекательный мужчина, еще не отмеченный шрамами, лет тридцати пяти.

— Известно ли окончательное количество прибывающих сил? — спросил Тейд.

В циркулирующих слухах назывались самые различные числа.

— Дополнительные силы составляют около двухсот тысяч человек, — сказал тот же полковник. — Они вошли в варп неделю назад, и до прибытия остается от двадцати пяти до сорока суток.

Тейд кивнул, а лейтенант Даррик негромко присвистнул.

— Великий Трон! — воскликнул он. — Теперь понятно, что за это дело взялись всерьез.

— Это же мир-святилище Бога-Императора и одного из его благословенных святых, — сказал Маггриг. — Ничто не может быть важнее его освобождения.

Тейд еще не закончил. Он ждал подходящего момента.

— Будет ли позволено Восемьдесят восьмому Кадийскому вернуться на Кадию и сражаться там, когда прибудут главные силы?

— Я приму решение в надлежащее время, после развертывания основных сил, — ответил Маггриг.

Совещание было в разгаре, и офицеры продолжали обсуждение планов, не обращая внимания на рабочую суету в бункере. Адепты и младшие офицеры не отрывали взгляда от мерцающих мониторов настенных когитаторов и впитывали потоки нефритово-зеленых цифр и букв, бегущих по черным экранам. Позиции подразделений, списки погибших, планы города — здесь сосредоточилась вся имеющаяся информация.

Ход совета был прерван одним вновь прибывшим участником.

Его шаги послышались задолго до появления: гулкий лязг металла по пласталевому покрытию сборного командного бункера. Пришедшему воину пришлось наклониться, чтобы пройти в дверь, и после этого в его сторону обратились взгляды всех собравшихся.

Рост брата-капитана Корвейна Валара в боевой броне превышал два с половиной метра. Определение «массивный» не могло в полной мере описать его фигуру. Его плечи были шире, даже чем у Осирона, чья громоздкая аугментация в некотором отношении повторяла формы брони брата-капитана. Кроме того, вновь прибывший почти на полметра возвышался над Джеврианом, самым высоким из присутствующих офицеров, а Бана Джевриана можно было считать высоким по любым меркам.

Громадная фигура Корвейна казалась чуждой и грозной и свидетельствовала о мощи, недоступной ни одному из смертных. Если аугментические сочленения Осирона гудели и пощелкивали, повинуясь собственному загадочному ритму, то в броне Астартес, появившегося на совете гвардейцев, не наблюдалось никаких чересчур сложных проявлений Бога-Машины. Шум соединений его силовой брони напоминал сердитый шепот — или беспокойное злобное рычание.

Сама броня была однотонной, цвета оникса или агата, темная, словно вулканическое стекло, но без обсидианового блеска. Взгляды людей так и уперлись в нее, словно пытаясь проникнуть внутрь. Так зрение напрягается в тревожной черноте неосвещенной комнаты или во тьме бездонного океана или безлунной ночи, пытаясь зацепиться хоть за какую-то деталь.

Лицо Астартес закрывал вытянутый наподобие звериной морды шлем — светлая, как кость, реликвия, бережно сохраненная на протяжении тысячелетий. Красные линзы шлема неторопливо останавливались на каждом из присутствующих.

Астартес сотворил знамение аквилы, и его громадные перчатки при этом громко стукнули по белому каменному изображению имперского орла на нагруднике. Капитан «Хадрис Рифт» даже вздрогнул от громкого рычания сочленений брони гиганта.

— Я брат-капитан Корвейн Валар, — произнес вошедший. Динамики шлема, вмонтированные в его древнюю броню, делали его голос резким и грубым. — Командир Пятой боевой роты Адептус Астартес ордена Гвардии Ворона.

Вопросы соответствия между Имперской Гвардией и Астартес не были решены до конца. Ордена Астартес были автономными слугами Империума и отвечали только перед своим собственным начальством. Но фактически лорд-генерал был здесь старшим по званию. За прошедшие тысячелетия подобная напряженность возникала постоянно. Адептус Астартес действовали по приказу самого Бога-Императора: их генетически улучшенные тела превратили воинов в его избранных сыновей, созданных по его образу и подобию. Но Имперская Гвардия подчинялась командованию сегмента, а над ним стояли верховные лорды Терры. Гвардии и Астартес нередко приходилось сотрудничать, но время от времени случались и конфликты.

Кадийцы, словно по команде, немедленно ответили на приветствие знамением аквилы. Тионенджи сделал то же самое после небольшой паузы, за ним салют повторили и офицеры «Хадрис Рифт». Блюститель Маггриг слегка наклонил голову, тоже сотворил знамение аквилы и улыбнулся, надеясь выразить одновременно и свое превосходство, и доброжелательность. Он полагал, что улыбка скроет его нервозность в присутствии одного из избранников Императора. Но в этом он ошибался.

— Добро пожаловать на военный совет, брат-капитан.

— Рад снова тебя видеть! — воскликнул полковник Локвуд.

Гигант в черном кивнул и посмотрел на Локвуда несколько мгновений, прежде чем ответить. Тейду даже показалось, что он сканирует полковника.

— Кадия. Осада Каср Валлока. Полковник Джосуан Локвуд, Восемьдесят восьмой Кадийский.

— Прекрасная память, брат-капитан, — с улыбкой сказал Локвуд. — Позволь поблагодарить тебя за помощь в обороне моего домашнего мира.

— Мрачные дни. Я хорошо их помню, но без особой радости. Там все еще остается большая часть моего ордена. И как только мы выполним свой долг здесь, моя группа тоже туда вернется.

— Хорошее известие, брат-капитан.

На этом разговор, похоже, закончился. Маггриг продолжил обсуждение планов. Астартес ограничился тем, что сосредоточенно слушал, стоя неподвижно, словно статуя, и лишь изредка поворачивал закрытую шлемом голову, чтобы взглянуть на ту или иную часть карты.

— Здесь.

От неожиданности несколько офицеров подняли головы.

— Брат-капитан? — переспросил Маггриг. В этот момент он показывал на близкий к центру квартал Солтана, где стоял огромный храм Первосвященника, в котором были захоронены кости святого Катура.

— Здесь, — повторил Астартес. — Это главное направление удара Гвардии Ворона. Я немедленно вышлю разведчиков, чтобы начать подготовку к атаке. Разведка Пятой боевой роты предоставит вам всю информацию, лорд-генерал.

— Почту за честь сотрудничать, — ответил Маггриг.

Он вспыхнул от радости и гордости, что офицер Астартес проявил такое уважение к нему в присутствии подчиненных. Об этом быстро станет известно солдатам…

— Расположение ваших войск определяет нашу дислокацию. — Мощная рука гиганта отметила две точки на карте. — Кадийцы и ведниканцы составляют испытанный костяк вашего войска. Они располагаются соответственно здесь и здесь.

При этих словах Астартес повернулся к капитану Тейду и его команде.

— Пятая рота Гвардии Ворона уже воевала с кадийцами и ведниканцами. Мы имели возможность оценить их характер и убедиться в преданности Императору.

Беспощадный взгляд красных линз переместился на Маггрига.

— Они — когти вашего плана. Это убийственные когти, разящие врагов сильнее, чем кто-либо другой из имеющихся в вашем распоряжении сил. Поэтому всю ярость и мощь нашего оружия мы обрушим в другом месте, где они, без сомнения, понадобятся.

Его заявление было встречено молчанием. Только Тейд и несколько кадийцев кивнули в знак признательности и уважения.

— Как сочтете нужным, — пробормотал Маггриг.

— Тогда я закончил, — промолвил гигант.

В этот момент кто-то кашлянул, словно прочищая горло. Невидимые сервоприводы в броне Астартес протяжно взвыли, и его голова наклонилась к Сету.

— Ты. Санкционированный псайкер. Хочешь мне что-то сказать?

— Да, мой лорд, — влажным шепотом произнес Сет.

— Брат-капитан.

— Да, брат-капитан.

На этот раз его голос прозвучал немного увереннее. Тейд заметил, что рука Тионенджи, как только Сет заговорил, потянулась к кобуре лазгана. Капитан увидел в этом жесте не агрессию, а предосторожность и ничего не сказал. Но тем не менее ощутил раздражение.

— Говори. Не хочу показаться грубым, но мое время ограничено.

После этого взгляды всех присутствующих обратились на Сета. Проклятие, о чем он только думает?

— Насколько мне известно… среди Адептус Астартес есть личности… разделяющие мой талант.

— Верно. В зависимости от ранга мы называем их кодициями или эпистоляриями. Еще раз прошу меня простить, но их силы неизмеримо выше, чем силы обычного человека-псайкера.

Астартес немного помолчал, и Тейду почему-то показалось, что под бесстрастной маской на его лице появилась улыбка.

— Ты задерживаешь атаку избранных Императора ради тривиальных расспросов? — спросил гигант.

Его голос заметно изменился: стал менее резким, несмотря на искажения динамиков. В конце концов, может, он и в самом деле улыбался?

— Нет, сэр, — сказал Сет. — Я хотел спросить, имеется ли хоть один такой специалист в вашем отряде?

— Имеется.

— Могу я с ним поговорить?

Гвардейские офицеры ошеломленно молчали. Это оскорбление? Или вызов? Но уж наверняка нарушение приличий. Тейд облизнул зубы, пытаясь придумать, что сказать, если Астартес разозлится. Но при виде громадной фигуры с рычащими суставами и красноглазой маской в голову ничего не приходило. Ни одной забытой Троном мысли. Пистолет Тионенджи уже покинул кобуру.

— Объясни, зачем? — все еще спокойно спросил гигант.

— Дело касается Таро Императора.

Неловкую тишину нарушили странные звуки. Из-под шлема Астартес донеслось несколько приглушенных щелчков. Тейд догадался, что это треск вокса. Гигант говорил с кем-то по внутренней связи.

— Готово, — сказал Астартес через несколько секунд. — Брат-кодиций Заурен сейчас находится на борту нашего ударного крейсера «Вторая тень». Через пятнадцать минут он спустится на поверхность и удовлетворит твою просьбу.

Сет низко поклонился:

— Тысяча благодарностей, брат-капитан.

Астартес сотворил знамение аквилы, и огромные перчатки снова стукнули по каменному орлу на нагруднике.

— Я покидаю ваш совет. Встретимся снова, если на то будет воля Императора.

— Победа или смерть, — добавил Локвуд.

Эти слова заставили гиганта задержаться.

— Отличная память, полковник Локвуд.

Полковник улыбнулся. Не говоря больше ни слова, не ожидая ответных салютов и прощальных слов, гигант в черной броне повернулся и вышел, раздвинув толпу служащих штаба, словно занавес.

После ухода Астартес Сет молча оперся на свой посох.

— Вы извините меня, лорд-генерал?

Он обращался к Блюстителю, но слезящиеся глаза были прикованы к лицу Тейда, буквально источая многозначительность. Будь перед ним кто-то другой из солдат, Тейд рассмеялся бы, но сейчас только слегка наклонил голову. «Послание получено. Тебе все еще необходимо со мной поговорить».

Всем стало понятно, что Маггриг не знает, что сказать. Блюститель просто кивнул, и Сет вышел, чтобы успеть на загадочную встречу. Только после этого Тионенджи спрятал свой лазган в кобуру.

— Псайкер, — прищурившись, бросил лорд-генерал Маггриг. — За ними надо присматривать.

— За ним присматривают, — отозвался комиссар.

— И всегда присматривали, — добавил Тейд.

Транспортно-боевой корабль был такого же глубокого матового цвета, как и броня брата-капитана Валара. Машина снизилась, поднимая тучи пыли и изрыгая двигателями оглушительный рев и огонь. Посадочные когти с плавностью хорошо смазанного механизма вцепились в покрытую травой землю, и «Громовой ястреб» остановился. Рев огромных турбин и двигателей постепенно смолк.

Взгляд Сета привлек начертанный белой краской на борту символ, повторенный в меньших размерах на крыльях судна. Стилизованный белый ворон с распростертыми крыльями. С бортов и крыльев судна вправо и влево смотрели тяжелые болтеры. Сету вдруг пришло в голову сравнение с хищной птицей, чрезвычайно сильной, но сидящей настороженно, словно готовой встретить врагов даже поблизости от своего гнезда.

Но ее гнездо, безусловно, было не здесь. Оно осталось на холодной орбите: ударный крейсер Астартес «Вторая тень», вспомнил Сет. Как поэтично. Удивительно, что такие грубые, созданные для войны существа способны учитывать нюансы при выборе названий. Он восхищался (или, по крайней мере, уважал) Астартес как живым оружием, каким они и были, но жалел их за недостаток культуры и человечности. Но он не мог не сознавать, что большинство граждан Империума точно так же думают о кадийцах. Эта мысль вызвала у него улыбку.

Некоторое время Сет смиренно разглядывал этот огромный темный инструмент войны. Ему наверняка не одна тысяча лет, а он все еще летает, еще сражается, еще проливает кровь во имя Императора. На Кадии в основном остались только новые продукты технологии. Новые солдаты берут новые винтовки и ведут новые танки — они заменяют людей, оружие и ресурсы, утраченные в бесконечной войне планеты против захватчиков, извергаемых Великим Оком, словно дьявольские слезы.

«Громовой ястреб» открыл свою пасть, и на подвывающих поршнях из-под рубки стал опускаться трап длиной в несколько метров. У Сета вдруг пересохло во рту. Он представления не имел, читают ли псайкеры Астартес карты Таро, и вместо того, чтобы приободриться после разговора с братом-капитаном, он не переставал нервничать. А вдруг толкование кодиция окажется настолько точным и уверенным, что все его догадки будут лишними? Сет никогда не мог полностью доверять своему таланту, но считал его одним из чувств наряду с осязанием, зрением и остальными. Если псайкер Астартес окончательно подорвет его веру в собственные способности, Сет останется наполовину глухим и никогда не сможет поверить в то, что услышит.

При этой мысли по коже побежали мурашки. Может, это ошибка? Проклятие, конечно, ошибка. Сету потребовалась вся его воля, чтобы остаться на месте.

На наклонный трап вышел псайкер Астартес, брат-кодиций Заурен. У него была такая же темная броня, как и у Валара, а вместо светлого шлема, какой носил брат-капитан, на голове этого воина был темно-синий, как полночное небо, шлем с решетчатым забралом. Сет не мог считать себя знатоком снаряжения благородного ордена Астартес, но он понял, что это шлем новой модели, выпущенной, вероятно, всего несколько столетий назад.

Гигант спустился, и под его тяжелыми металлическими подошвами заскрипели песок и мелкие камешки. На спине воина был закреплен меч длиной с самого Сета. Кадиец сомневался, сумеет ли без чьей-либо помощи хотя бы приподнять этот клинок. Даже Бану Джевриану вряд ли удастся долго продержаться с таким страшилищем в руках.

— Это ты санкционированный псайкер, приписанный к Восемьдесят восьмому Кадийскому мотопехотному полку?

Голос кодиция, проходивший через вокс-передатчик, был таким же невыразительным, как и у брата-капитана.

— Это я.

Сет поднял взгляд на шлем. Уставившиеся на него линзы оказались золотыми.

— Отлично, — сказал гигант. — Я брат-кодиций Заурен Кейл. Можешь звать меня Заур, если не возражаешь против такой фамильярности.

— Я… я…

— Минутку, — остановил его Астартес, поднял руки и сделал то, чего Сет никак не мог ожидать.

Он снял шлем.

— Куда ты направляешься? — спросил комиссар, как только они вышли в сумерки.

— В ремонтную мастерскую, — ответил Тейд.

На ходу он постоянно сжимал и разжимал пальцы бионической руки, и Тионенджи не был уверен, знает ли кадиец о собственной привычке.

— Следить за работой почтенного технопровидца?

— За Осироном? Он бы этого не потерпел. Это не работа, а удовольствие.

— Удовольствие? В ремонтной мастерской?

Тионенджи озадаченно уставился на него, что полностью соответствовало недоверчивости, сквозившей в его плавной речи уроженца Гарадеша.

— Я относительно неплохо изучил народ Кадии и его культуру. Я понимаю, что винтовки вы цените больше, чем своих жен, что убивать кого-то для вас приятнее, чем заниматься любовью, и вы счастливы, если можете похвастаться, что не спали пять суток, чтобы выиграть поединок со связанными за спиной руками.

— Вы неплохо нас изучили, — усмехнулся Тейд, и его фиолетовые глаза блеснули под черным треугольником волос на лбу. — Но и недостаточно хорошо. Семьдесят пять процентов взрослых и детей Кадии призваны в армию, и большинство кадийцев не вступают в брак. Для поддержания численности населения у нас есть специальная программа воспроизводства.

— Это шутка?

Тейд не ответил, но все так же продолжал усмехаться.

— Даже если и так, капитан, мне бы и в страшном сне не пришло в голову, что в качестве развлечения можно выбрать наблюдение за техносервиторами, ремонтирующими ваши машины.

— Вам совсем не обязательно со мной идти, — заметил Тейд, сознавая, что это ложь.

— И пропустить такое зрелище? — Тионенджи улыбнулся. — Ни за что на свете.

— Я знал, что вы клюнете. Но нет, мы не будем следить за ремонтом танков и настройкой двигателей. Мы идем туда, потому что мне доложили, что Рекс готов.

— А кто или что такое этот Рекс?

Тейд, направляясь к громаде кадийского спускаемого модуля, снова усмехнулся. Из открытых дверей ангара уже доносились стук и лязг инструментов ремонтников.

На мгновение его лицо показалось почти мальчишеским. Глядя на него, трудно было представить, что этот человек сражается против Архиврага с четырнадцати лет. Тейду еще не исполнилось и тридцати, но Тионенджи полагал, что капитан вполне мог сойти за сорокалетнего.

— Рекс, — сказал Тейд, все еще тепло улыбаясь, что с ним случалось не часто, — это мой пес.

Лицо Заура было бледным, словно первоклассный мрамор. Сет догадывался, что лицо и тело Астартес сильно отличаются от человеческих форм, но снежно-белая кожа его удивила. И еще черные глаза. Это сочетание встревожило Сета. Он никогда не слышал о подобной… модификации.

Голова у Заура была чисто выбрита — настолько чисто, что Сет не сомневался: либо Астартес побрился пару часов назад, либо волосы у него не росли вследствие генетических изменений. На черепе виднелось несколько разъемов: полированный хром, окруженный красноватым ободком, указывавшим на раздражение кожи. К этим имплантатам подключались устройства, усиливающие психические способности кодиция. Сет не имел понятия, какое оборудование применяется Астартес, и, несмотря на острое любопытство, не собирался об этом спрашивать.

Внезапно у него невыносимо зачесался лоб, где находилась полоса психоактивного металла. Он следил за чистотой своих аугментов и дезинфицировал их по два раза на день, но они были всего лишь продуктами грубой хирургии. В глазах Гвардии официально одобренные псайкеры не заслуживали большего; они, как правило, погибали ужасной смертью, не успев дождаться награждения медалью за долгую службу. По сравнению с дешевыми бронзовыми разъемами, вставленными в плоть и кости Сета, сверкающая бионика в черепе Астартес казалась настоящим произведением искусства.

— Ты выглядишь растерянным, — заметил Заур.

В его голосе, раскатистом, словно далекий гром, не было и намека на злость.

— Я никогда не видел Астартес без шлема. Ни разу.

— А, — улыбнулся Заур.

Это еще больше встревожило Сета. Даже зубы Заура казались ему громадными, хотя при огромном росте он обладал пропорциональным телосложением.

— Ты хотел со мной посоветоваться? — напомнил ему кодиций.

— Да. Да, посоветоваться насчет Таро Императора. Вы читаете карты?

— Ты спрашиваешь, практикуют ли Астартес в целом такой метод, или обо мне лично?

— И о том, и о другом.

— Я полагаю, наши методы не слишком сильно различаются, кадиец. Но пойдем, это не та тема, которую можно обсуждать на посадочной площадке. Даже в тени моего «Громового ястреба» наши слова предназначены не для каждых ушей.

Заур, клацая подошвами по трапу, повел Сета в открытый люк. Оказавшись внутри, Сет увидел ангар с рядами боевых мотоциклов, прикованных цепями, и древние ракетные ранцы, поджидающие в стенной нише, пока Астартес ими воспользуются. Заур стукнул черным кулаком по панели замка, раздался гул механики, металлический лязг, и трап закрылся.

— А теперь, кадиец, расскажи, что поведали тебе карты?

Голос кодиция разбудил в пустом ангаре пугающее эхо.

Сет набрал в грудь побольше воздуха:

— Архивраг еще не отступился от Катура.

— А что, если я тебе скажу, что видел то же самое?

— Тогда я… стал бы больше доверять своим силам. Но, если ты видел это, может, мы могли бы…

— Успокойся, — прервал его Астартес, взмахнув рукой. — Я видел мрачные предзнаменования, но детали важнее всего. Мне интересно, совпадают ли они. Рассказывай подробно.

— Смертельная угроза, еще не приблизившаяся. — Взгляд Сета стал рассеянным, напряженная интенсивность исчезла, и голос стал немного сонным. — Отголоски ереси оглашают небо над святилищем. Что-то надвигается. Возвращение Архиврага. Что-то знакомое.

— Я прочел по картам Таро те же предзнаменования. Но что же может быть одинаково знакомо и кадийцам, и моему ордену? Я не столь одарен, как мои собратья из либрариума Гвардии Ворона, но могу доверять своим способностям. Надвигающееся зло хорошо нам знакомо. Ненависть, рвущаяся нас поглотить, сугубо личная. Я увидел в картах ее импульсы и не сомневаюсь в этом. Единственный возможный ответ — это…

— Гвардия Смерти.

— Гвардия Смерти. — Заур кивнул. — Предательский Четырнадцатый легион. Бич Скаруса в правой руке Разорителя. Они наносят раны, которые исцеляются десятилетиями, а то и вовсе не заживают. Инфекция. Скверна. Сколько миров сегмента пали жертвой Проклятия Неверия в период Тринадцатого Черного крестового похода Абаддона?

Вопрос был явно риторическим, и Сет медленно кивнул, стараясь собраться с мыслями.

— Ударные силы Кадии защищают Кадию. Но прости меня, брат-кодиций. Я не вижу связи между моим домашним миром и твоим орденом. Что означает для тебя Гвардия Смерти? В каких прегрешениях они повинны, что это зло для тебя превыше всего?

Заур долго молчал и не двигался. А затем положил на голову Сета руку в перчатке, холодную, как свежевыпавший снег. Когда он заговорил, его голос прозвучал непосредственно в мозгу Сета:

+Смотри, кадиец. Смотри, что они с нами сотворили…+

И началось видение. Видение войны, начавшейся десять тысяч лет назад. В далекой солнечной системе Сет стал свидетелем предательства, которое ожесточило сердца Гвардии Ворона против своих собратьев Астартес.

Вскоре все закончилось. Видение рассеялось, оставив побледневшего Сета совершенно без сил. Неимоверным усилием он выдавил из себя последний вопрос:

— Заур…

— Что?

— Сразу после прибытия на Катур… Ты тоже слышишь этот голос? В этом мире что-то пробудилось. И взывает о помощи.

Заур задумчиво кивнул.

— Я слышу его. — Кодиций внимательно взглянул на кадийца. — А ты слышишь ответный крик?

— Нет.

— Он-то и страшит меня больше всего. И потому я так серьезно отнесся к предсказаниям Таро. Я слышу не только зовущий на помощь голос, но и что-то иное, что ему отвечает.

— А этот второй голос, что он говорит?

— Это такой же бессловесный вопль, как и та мольба о помощи, которую мы оба слышим. Простая, но мощная проекция мысли, содержащая единственное послание.

— Какое послание?

Заур снова открыл свой разум для Сета, позволив своему шестому чувству окутать поверхностные мысли псайкера. Он ощутил ритмы смертного тела, биения и пульсации его короткого жизненного цикла. На мгновение Астартес осознал, насколько хрупок и слаб смертный организм. Он без страха служил Трону, и все же эта невероятная слабость внушала ему опасения.

— Слушай, — сказал Заур, направляя голоса, наводнявшие его психику, в слабый разум Сета.

Он осуществил простой отвод ментальной энергии, как человек перегораживает дамбой реку, чтобы направить ее в другое русло.

«Придите ко мне», — без слов молил первый голос.

«Мы идем», — следовал такой же бессловесный ответ.

Мы идем.