Ксения придирчиво посмотрела на себя в зеркало и заправила кокетливую прядь за ухо. Волосы, от природы были настолько хороши, что не требовали особого ухода. Даже спросонку беспорядок на голове выглядел так, словно над ним поработала рука мастер. Волосы, как и многое другое, ее не устраивали. Всегда казались то слишком тусклыми, то короткими, то излишне длинными. Результат посещения салона Ксению не удовлетворил. Девушка стояла в стороне, наблюдая за клиенткой. Наконец — то Ксения поднялась с кресла и недовольно вздохнув, выдавила спасибо.

Где они находят безруких мастеров? Если б салон был копеечным — тогда простительно, а так.

Припарковав машину, Ксения не спеша направилась в кафе, ловя на себе оценивающие взгляды мужчин. Окинув взглядом свое отражение в витрине магазина — осталась довольной собой.

Невесомый сарафан с последней коллекции подчеркивал тонкую талию. Она представила завистливый взгляд подруги. Вот только волосы портили все картину. Хотелось чего — то кардинально нового.

Совсем молодой парень, столкнувшись в двери с Ксенией, с интересом посмотрел ей в след.

— Теряешь сноровку! — вместо приветствия ехидно заметила Светлана. — Бедная молодежь стала засматриваться.

— Бедные в такие заведения не ходят. Но если засматривается- это не плохо. Что поделаешь, если принимают за ровесницу.

Ксения на ходу уловила завистливые нотки в голосе подруги и достойно парировала подруге.

— Мне — воду без газа и с лимоном.

Последнее распоряжение касалось официанта. Томный, нарочито игривый голос Ксении, прозвучал неестественно пискляво.

«Тоже нашла, с кем заигрывать — с официантом» Светлана еле сдержалась от колкости.

— Жаль, что не была на вечеринке. Столько пропустила. Представляешь, Аксакова замуж выходит.

Кто такая Аксакова, Ксения не помнила, но подтекст уловила сразу. Некоторое время они молчали. Ксения с удовольствием пила холодную воду. Судя по цене, воду здесь подавали добытую исключительно с ледников Антарктиды.

— Как дела на личном фронте? Как жизнь вдали от цивилизации? Мне вот, Макс кольцо подарил, — не дождавшись ответа подруги, Светлана протянула руку.

На тонком пальце со свежим маникюром красовалось простенькое платиновое колечко. Вся ценность его состояла только в цене, которую заплатил новый любовник. Ничего не скажешь — умела выбирать Светлана мужчин. Даже Игорь достался Ксении по наследству от Светланы.

— Жизнь, в дали от цивилизации, очень спокойная, размеренная…

— …и тоскливая. Ох, Ксюша, с твоими данными уже давно б Лунина женила на себе. И было б у тебя все. Денег у него куры не клюют. А то засела в глуши. Хотя, если разобраться, где еще ковать свое счастье, как не в глуши. Никаких соблазнов.

— Деньги, конечно, в Игоря есть, — Ксения сделала глоток воды. — Только к деньгам еще и довесок. Притом не один: мать и дочь.

— То есть — свекровь и падчерица. Ну, не так и много нахлебников. Слушай, а где твой загар?

— Весь загар еще впереди. Хотя, даже не знаю, будет ли он вообще в этом году. И все из — за Галины Адамовны.

— Игорька не пускает?

— Тебе б только смеяться. Представляешь, она где — то нашла «целительницу».

— Да ну, — Светлана удивленно округлила глаза — Настоящую?

— Я тебя умоляю. Обычный врач. Ходит, вопросы задает. Галина, так прямо в рот ей смотрит. Представь, меня выселили с комнаты.

— То есть, как выселили?

— А вот так. Для Насти подошла только эта комната. И никто меня не спрашивал. Да, ну, ее эту комнату. Но это еще не самое — самое. Вот когда они поехали выбирать обои для детской — это было зрелище! Настю повезли с собой.

— Подожди, ты же говорила, что девочка не ходит?

— В том — то и дело, что не ходит. Толик, водитель Галины Адамовны, усадил ее в машину, коляску сложил в багажник и вперед!

— И что выбрала обои? — Светлана прыснула со смеху, представив зрелище в магазине.

— Выбрали. Единственное, что меня радует в этой семейке — не надо с Настей возиться.

— Доктор возится?

— Она тоже хитрая. Привезла тетку какую — то и говорит, что лучшего инструктора не найти. И что — ты думаешь, с утра посидит в детской, днем прогуляется в саду с коляской и перед сном съездит к лесу. И все ее лечение. А остальное время эта инструкторша да нянька с девочкой.

— Я не пойму, ты чем недовольна? Пусть возятся, сколько влезет. Или может Игорь засматривается на докторшу?

— Ни на кого он не засматривается. — В голосе послышалась растерянность. Шпилька, отпущенная Светланой, достигла больного места.

— Я бы на твоем месте ускорила бракосочетание.

— Как?

— Прибегла б к старому проверенному способу — родила б Игорю ребенка.

— Ты в своем уме? Как родить?

— Обычно. Как все.

Ксения, представив себя беременной с животом и отечными щиколотками, нервно передернула плечами. Синие глаза стали бездонными. «Рожать как все, — ничего себе придумала. С деньгами найти суррогатную мать — не проблема. Но это еще не скоро, — постаралась утешиться себя Ксения».

— Ты, что хочешь, что бы у меня ребенок был калекой?

— Почему калекой? Это ж не по наследству, а в результате травмы, — Светлана удивилась непроходимой тупости приятельницы. — Смотри, упустишь жениха.

— Не упущу.

Ксения замолчала и стала задумчиво рассматривать Светланино кольцо. Может, сегодня тот вечер, когда и ей Игорь подарит. Ведь ради чего — то собираются гости в Галины Адамовны.

Испытательный срок давно истек. Даже для руководящей должности достаточно шести месяцев. Она в неопределенности жила почти год. Все сроки истекли вчера или позавчера. Аксакова выходит замуж. Светка с кольцом. Не сегодня — завтра выскочит замуж.

Настроение от встречи с подругой окончательно испортилось. Ксения посмотрела на часы и обрадовалась — за город они вернутся вместе с Луниным.

К приезду Лунина готовились целый день. Ожидали и Степанкова. С утра Галина Адамовна дала распоряжение на счет ужина и оговорила Глашей меню на остальные два дня, пообещав, за сверх урочные дополнительный выходной.

Ни в одном ресторане не готовили мяса так, как готовила Глаша. Свежая вырезка, замаринованная в специальном чесночном соусе, запекалась в тесте в деревенской печи, протопленной дубовыми ветками. Мясо получалось необыкновенно сочное, мягкое с особым запахом специй и дубовых веток. Горничная проветривала и готовила две спальни.

Даже, Настя выглядела бодрее обычного. Возможно, новая обстановка, другая комната с выбранными обоями, яркая одежда, частые прогулки на свежем воздухе, несколько часов упражнений, которые она пусть с трудом, но все же выполняла — делали свое дело.

Степанков, к Сашиной радости, приехал раньше всех, не дожидаясь Лунина. Одно дело говорить по телефону и совсем другое, вот так не спеша прогуливаясь.

— Саша, я начинаю думать, что напрасно тебя отправил. Надо было самому ехать. Как дышатся, — Степанков набрал по — больше воздуха и задержал дыхание.

— А еще дойдем до леса, вообще голова закружится.

— Травимся кислородом?

— Кислород в избытке. Плюс отсутствие сильных раздражителей, транспорта, безработицы, налогов, начальства, обязательств.

Степанков рассмеялся, обняв Сашу за плечи.

— Ты, смотрю, станешь в этой глуши философом! В меня, представь, доклад на подобную тему. Правда звучит довольно сложно. Как — ни как, профессор читает. Но суть, если говорить просто, сводится к тому, что для решения очень сложных вопросов или свалившихся проблем, надо поселиться в маргинальном месте вроде этого. Человек пребывает на природе в своем естественном состоянии. Минимум ролей и масок. Он начинает понимать, что для жизни надо совсем не много, что бы удовлетворить физиологические потребности, а все остальное должно быть направлено на личное развитие. А для этого надо время, что бы думать и ощущать. Вот, скажи, среднестатистический человек часто задумывается о смысле жизни, о истинных своих целях в этой жизни?

— Глупости. Я не имею в виду твой доклад. Не надо задумываться ни над каким смыслом жизни. Надо просто жить.

— Вот — вот! — ожил Степанков, — Среднестатистический человек и не задумывается. Он занят выживанием, удовлетворением потребностей, причем, заметь, навязанных модой, общественным мнением. А те не многие, которые начинают доискиваться смысла, попадают ко мне на прием.

— Юрочка, может лучше ни о чем не думать глобально, а просто жить без гонки, без оценки «я лучше или хуже других?»

— Может и так…Но только, как ты говоришь, жить и не получается.

— Юра, ты такой умный, лучше скажи, что мне делать?

— Если ты о Насте — не знаю, честно тебе говорю. Но выглядит намного лучше. Ты знаешь, а я ведь не додумался тогда им посоветовать, хотя бы комнату сменить. Хотя, заметь, тоже обратил внимание на унылость. Ты мне скажи, как удалось сподвигнуть на все эти перестановки Игоря? Лунин по натуре консерватор.

— Да ни как. Я с ним лично знакома шапочно. Забежал в столовую, представился, сказал, если что понадобиться, что бы говорила Галине Адамовне и уехал.

— И как он тебе?

— В смысле? Никакой. Дочери мог бы больше внимания уделять.

О том, что Лунин произвел неприятное впечатление, она промолчала. Вежливый. Воспитанный. И если б не скользкий, оценивающий взгляд, то Лунин был обычным мужчиной, занятый с головой своим бизнесом. И голос у него был красивый, но в холодном деловом тоне чувствовалась предвзятость и ирония. Вот таких, напыщенных, уверенных в совей правоте и неподражаемости, Саша и не любила. Ибо совсем не понятно, как такой человек поведет себя, выбей у него почву из под ног.

— В меня такое чувство, что все что — то скрывают от меня и друг от друга.

— Не придумывай. Что скрывать? Не станет же Игорь рассказывать, как его дела в строительном бизнесе.

— Причем здесь его бизнес. Все здесь как — то не так. Я — то знаю. И еще, — Саша вернулась к наболевшему вопросу, — у Насти отсутствие движений — вторичный процесс. Тогда, в чем причина?

— Я тебе рассказал все, что сам знал, но это, так сказать информация для прессы…

А что там на самом деле — я не знаю. Мы с Игорем не настолько близки, что бы он мне как на духу исповедовался. Ох, как здесь хорошо. В озере купалась?

— Как ты думаешь, что могло случиться с девочкой, что бы она настолько ушла в себя?

Степанков сел на траву.

— Садись. Не бойся, клещей уже нет. Окончился их сезон.

Он примял рукой траву, удостоверившись, что ничего страшно кусающегося действительно нет. Саша с недоверием посмотрела на Степанкова, но выбора не было. Не стоять же ей как каланча среди луга. Степанков с удовольствием потянулся всем телом.

— От обиды, — Степанков выждал пока Саша примостится рядом, — чаще бывают неврозы, болезнь печени, желчного пузыря. Ожирение тоже, кстати, от обиды. Чувство вины может спровоцировать суицид. Чего еще ты не знаешь?

— По — твоему, выходит, что с чувством вины тяжелее жить, чем с чувством обиды?

— Это не — по — моему, это — статистика. Большинство тех, кто сиганул с десятого этажа, мучило чувство вины: не достаточно красивая, виновата, что не оправдала надежды любимого, родителей, начальника и так дальше. Я виновата в несчастьях других…и в петлю.

— Слушай, а как мне поговорить с Луниным?

— О чем?

— Об отношения девочки с покойной матерью?

— Что там может быть интересного? Отношения как у всех. Обеспеченная семья. Это ж не проблема куска хлеба, что бы мать жертвовала собой. Да и девочка совсем была маленькая, что бы что — то понимать в семейных неурядицах, если те даже и были в семье.

— Я не об этом. Понимаешь, отношения могут быть разными. Мать может души не чаять в своем чаде, возведя в ранг ангелов. А потом этот ангел садится на голову, превращаясь в маленького деспота. Но меня настораживает только одно — почему, как ты говоришь, в благополучной семье, девочка в таком состоянии после аварии осталась с бабушкой, а не мамой? Выходит, девочку ограждали от матери? Или мать ограждалась от дочки? Ты, кстати, хорошо знал Кристину?

— Видел на каком — то празднике в ресторане пару раз, а так, чтобы общаться, как с тобой — нет. И еще в больнице раз заходил к ней, когда Настю смотрел. Так, что правильнее сказать — вовсе не знал. А почему, ты думаешь, что Настю Галина Адамовна оградила от матери?

— А ты много видел матерей, которые оставляют на попечение бабушкам больных детей? Вот так просто, без причины? Значит, причина должна быть.

— Хотя, — Степанков резко сел, — ты права. Я как — то даже не подумал об этом.

— Поговори с Луниным, что бы он уделил мне время. Хочу поговорить с ним один на один.

После первого знакомства, говорить с Луниным, Саше, честно говоря, совсем мне хотелось. Его нескрываемый цинизм и предвзятость, не располагали к задушевным разговорам. Да и не будет он разговаривать с ней откровенно.

— Как тебе здесь в целом, а то мы все до делах да о делах?

— Нормально. Даже интересно. Столько всего. Галина Адамовна очень стоически все переносит. Выдержка еще та. Ведет дом. Обслуживающий персонал добродушный, может немного простоватый, но по чисто человеческим качествам — лучше не найдешь. Дальше кто там у нас, ага — Анатолий. На нем все держится. Безотказный, бдительный, я бы сказала — неусыпный. Наверное, Галине Адамовне повезло с таким управляющим. Ксения — очень красивая и какая — то пустая.

— Мечта мужчины!

Саша не стала возражать. Пьянящий, свежий воздух и бескрайнее вечернее небо над головой действовали умиротворяющее.

— Ну, что давай возвращаться? Кажется, Лунин приехал. Как ты думаешь, я смогу с ним прямо сейчас поговорить? Потом начнется ужин и не до разговоров будет.

— Попробуй.

Пока все готовились ужину, Саша все это время ожидала Лунина в холле.

— Игорь Дмитриевич, вас можно на несколько слов. — Саша обрадовалась, увидев Лунина в хорошем расположении духа. — Я бы хотела поговорить с вами до ужина, а то после застолья какие уже разговоры.

Лунин посмотрел на нее с головы до ног, находя недостатки фигуры. Иначе на женщин он не смотрел. Он тут же пожалел, что так не вовремя спустился вниз. Последние дни он не только говорить — видеть никого не мог. Если б мать так настойчиво не требовала его приезда, он бы проторчал бы до утра в каком — ни будь баре. Чтобы от грохотавшей музыки в голове стало пусто, и ни одна мысль не успела даже зародиться.

Теперь ему ничего не оставалось, как уделить внимание свалившейся на голову Александре. Он даже огляделся вокруг, ища глазами Ксению, как спасение. Лунин молча, в знак согласия, кивнул головой, и направиться на террасу.

— Я вас слушаю. Задавайте свои вопросы. — Лунин мельком посмотрел на часы, присаживаясь возле столика.

— Скажите, вы были счастливы в браке? Поймите меня правильно — это не праздное любопытство.

У нее были и другие вопросы, но задавать их стоит по мере ответов.

— Был ли я счастлив в браке? — брови Лунина от удивления медленно поползли вверх. — А причем здесь моя личная жизнь? Что значит, «как мы жили»? Как мы спали? — Лунин растерялся и одновременно рассердился на себя.

Да и вообще, что возомнила о себе эта курица. Если комнату для Насти переделала, то можно лезть и к нему с дурацкими вопросами?

— Я не намерен обсуждать ни с кем свою личную жизнь. К состоянию моей дочери это вообще не имеет отношения. А когда мне понадобиться психоаналитик, поверьте, я его найду сам. — он улыбнулся привычной надменной улыбкой, после которой кому угодно перехотелось бы задавать вопросы. — Занимайтесь лучше Настей.

Нагрубил он ей специально. А чего она хотела? Окажись на его месте, чтобы сама сказала о своей личной жизни чужому человеку? Ничего. Не говорить же на самом деле, что она безумно любит Стрельникова, а у того появилась женщина. Сможет он бросить ее ради той женщины? А если даже и не бросит, то, как с этим жить дальше? И стоит ли жить вообще?

— Если вы не хотите ничего говорить — не говорите, — Саша проговорила в спину уходящему Лунину. — Знаете, единожды солгавши…

Лунин так резко обернулся, зацепившись ногой за стул, что она не успела договорить притчу Пруткова до конца.

Единожды солгавши, кто тебе поверит?

К восьми часам, всех пригласили на ужин. Идти к столу Саше не хотелось. Но отказаться было неловко. Пусть Лунин не думает, что ее так запросто можно сбить с толку или обидеть.

Когда Саша спустилась вниз, почти все были в сборе. Стол на этот раз накрыли в саду посреди лужайки. Белоснежная скатерть, с серыми диковинными цветами, отсвечивалась от низкой подсветки, расположенной при самой земле. Еще немного и должен рассыпаться фонтан петард.

Столовый сервиз, без особой претензии на роскошь, был удачно подобран. Белоснежное стекло, обрамленное серой широкой полосой, смотрелось безупречно. Создавалась впечатление, строгого, холодного ансамбля. Не было только Лунина. Степанков разговаривал с Галиной Адамовной.

Судя по тому, как кивала головой в знак согласья Галина Адамовна, речь шла о Насте. Ксения держались особняком. Явно, роль хозяйки дома ей пока не удавалась. Атмосфера за столом была напряжена. Больше всего Саша не любила таких застолий, где каждый сам за себя и все вместе взятые — чужие люди. Она села рядом со Степанковым, напротив Ксения и Игорь Лунин. Галина Адамовна — во главе стола.

Разговор крутился вокруг погоды, дорог, московских новостей. Напряжение, исходившее от Лунина, усиливалось. Он отстраненно смотрел на сидящих за столом. Даже на вопрос ответил невпопад.

Он не любит Ксению. Постоянно изменяет. Может он и Кристину вовсе не любил? Откуда Степанкову знать? В чужую душе не заглянешь, а если и заглянешь — не поймешь. А может, наоборот, любил жену? Оттого и трудно о ней говорить. Но, мне мог бы и не грубить. Почему я видела две почти одинаковых женщин? Сестры? Ни какой родни у Кристины не было. Галина Адамовна знала б.

Комфортно за столом было только Степанкову. Он с удовольствием рассказывал анекдоты и случаи из жизни, еще больше похожие на анекдоты. При этом он разливал женщинам вино, а себе и Лунину подливал коньяк.

— На тебя уже жаловались, — тихо одними губами проговорил Степанков.

— Даже могу угадать с первого раза кто. Лунин.

— Чего ты полезла к нему с расспросами? Не могла подождать до завтра? Чисто напугала мужчину, — балагурил Степанков. — И смотрит он на тебя слишком часто. Что я скажу Стрельникову?

Коньяк ударил слегка в голову, и Степанкову хотелось слушать только себя, но видя, что Саша не поддерживает его шуток, предложил тост за женщин. Говорил он долго и витиевато, но довольно слажено и трогательно.

После выпитого, обстановка немного разрядилась, разговор стали поддерживать все, даже Лунин. В это время, сославшись на Настю, Саша покинула компанию.

Застолье затянулось, судя по громкому голосу Степанкова, далеко за полуночь.

Лунин пожалел, что спланировал отдых до понедельника. После разговора с Сашей, ему перехотелось оставаться здесь еще на два дня. Если б не Степанков, он точно уехал бы рано утром, сославшись на неотложные дела. Но, вспомнив, с каким трудом ему удалось уговорить Юру отложить все дела и поехать на выходные за город. Сколько тот потом давал заданий секретарю, переносил консультации, собирал бумаги и книжки, что бы поработать в сельской тиши, и теперь уехать, прервав отдых, было б верхней степенью свинства.

Главное — не лгать. Главное — не лгать. Стоило только посмотреть на Сашу, как слова назойливо застучали в голове Лунина.

А если ложь ради спасения. А если ложь — самоутверждение. Ей легко сказать и уйти. Много она понимает. А если выхода другого не было. Главное — не лгать.

Он солгал один раз в жизни. Следующая ложь даже ложью не была. Она была самой жизнью. Он старался не думать об этом. Он приучал себя, что все, что было это всего лишь кем — то придуманная история. Он бы и поверил в это, если б не такая цена. Цена имела две составляющие. Первая — бизнес. Но, если б только бизнес…Он махнул бы рукой и подписал все бумаги. А потом начал все сначала. Дважды он начинал с нуля. Первый раз у него просто отжали бизнес. Но тогда он был зеленый и неопытный. Второй раз — накрыл дефолт. Но тогда он ничего не боялся. Он знал, что победит. И теперь он так легко не сдастся. Бизнес так просто, как они хотят, он не отдаст. Он потянет время, а там, смотри, что — то измениться.

Только от страха никуда не деться. Останься он гол как сокол, все равно заставят платить. Шантаж никогда не окончиться. Через год, через десять, но они появятся и снова отберут все.

В милицию с теми документами они сразу не сунутся. Он мог бы нанять штат лучших адвокатов. От обвинений ничего б не осталось, но как он потом будет смотреть в глаза дочери? Что скажет матери? Он лгал всем. Даже себе.

Не прислушиваясь к разговору за столом, Лунин налил себе коньяка и молча выпил.

Счастлив ли он был в браке? На этот вопрос он не мог ответить даже себе, а не то, что Саше. Раньше — да. А потом он уже не думал, с кем был счастлив и каким счастьем.

Женился Лунин очень быстро, минуя длительные ухаживания, избегнув недомолвок, которые часто случаются у влюбленных. Взял и женился.

Он всегда нравился женщинам. И если не лично он, то его кошелек — точно. Его волновали только длинноногие и длинноволосые девицы. Курящие дорогие сигареты и пьющие только виски. Единственная цель от таких знакомств была только постель. Зачем ему столько женщин, проходящих через его постель, он не знал. Может, будь он физически уродлив, тогда было б понятно — борьба с комплексом неполноценности. А так?

Достигнув цели, Лунин быстро терял интерес к кувырканию в постели. И начиналась новая охота…

С Кристиной он познакомился совершенно случайно, представ перед девушкой далеко не в лучшем виде. Будущая жена, как и все предыдущие женщины, была красива. Только с одним отличием. К природной красоте прилагались мозги.

Мать сегодня спросила о родственниках Кристины. Какое теперь значение имеют родственники?

Родственники Кристины… Были. Только об этом он никому никогда, ни под каким предлогом он не расскажет. Это сначала их не было.

Он верил, что в девушки с детдома, без роду и племени, никаких родственников нет. Иначе, они бы не отправили ее в детдом. Так говорила Кристина. Вернее, ему было все равно, что она говорила. Ее прошлое Лунина не волновало. Даже окажись, что этих родственников с цыганский табор — ему было б все равно. Приветствовать он их не собирался, да и общаться то же. А не было — так и вовсе хорошо.

О детдоме Кристина никогда не вспоминала. Он с расспросами не лез. Что хорошего в этих воспоминаниях?

Спустя месят после знакомства, он, вопреки причитаниям матери, женился. Брак, как полагал сам Лунин, удался. Если не считать быстротечных увлечений на стороне, то он был безупречным семьянином.

О его романах Кристина узнала через год и собрала вещи. Он понял одно — если жена уйдет, то навсегда. Он единственный раз стал перед женщиной на колени. И она его простила.

Еще через год родилась Настя. В своих женщинах он души не чаял. Идеальный брак длился целых пять лет. И мог бы длиться всю оставшуюся жизнь, если б однажды Лунин не солгал… себе.