Тимофеева лежала на кушетке, прикрыв глаза. Напрасно она пришла на прием. С таким диагнозом, как у нее уже поздно ходить по врачам. Подруга настояла. Теперь Катерина сидит в коридоре, а она лежит в кабинете. И толку от этого? Все эти консультации — напрасная трата денег.

О деньгах она подумала между ходом. Для приличия. Деньги были. Как они будут жить без нее? Муж женится. Подождет немного и жениться. Алешку жаль. Кто будет следить за правильным питанием? А ведь ему надо исключить холестерин. Стал набирать вес. Сколько раз говорила — не покупайте полуфабрикаты. Все без толку. Спорт забросил. Дел, говорит, много. Не до спорта. Юля на Кипр хочет. Вот и пашет сутками. Какое питание, какой спорт? Когда о нем думать? Деньги на отдых они дали б с отцом. Не такие и большие деньги, только невестка не возьмет. Мужчина должен сам содержать свою семью. Год после института. Да еще квартира съемная. Могли б спокойно жить с ними, тогда б и деньги на отдых были б. Так нет.

Мужчина должен содержать свою семью сам. Вдолбила, как дятел, в голову сына. Сколько девушек было на курсе, а он кроме этой Юли никого не видел. Было б на что смотреть.

Тимофеева вздохнула. Лежать на кушетке было неудобно. Места достаточно, а неудобно. Врач молча сидела рядом. Светлана Игоревна приоткрыла глаза. Она давно хотела посмотреть, чем та занята. Может, смотрит результаты обследования? Нет. Как сидела, так и сидит. Тимофеева снова закрыла глаза. Шарлатанство. С таким успехом она и дома могла б лежать. Притом — бесплатно.

— Светлана Игоревна, вы очень боитесь смерти. Только у вас нет никакого рака. Вы, ведь этот диагноз имели в виду, когда говорили, что вам жить осталось совсем мало? — Саша прикоснулась к руке пациентки и сосчитала пульс.

— Я ничего не говорила.

Тимофеева открыла глаза. Или все — таки говорила? Рака нет, тогда что у нее? Да и откуда ей — то знать, что есть, а чего — нет? Даже результаты обследований не посмотрела.

— Светлана Игоревна, назовите имена людей, которых вы очень любите.

Голос доктора звучал мягко и доверчиво. Просьба не сложная. Сколько тех людей по — настоящему любимых и дорогих.

— Алексей, Олег. Сын и муж.

— А теперь назовите тех, кого не любите. Даже — ненавидите.

Тимофеева задумалась. Никто не приходил на ум. С соседкой по даче недавно поругалась. Сама виновата. Да и помирились уже. Новая заведующая предупредила: при сокращении отдела первыми уволит пенсионеров. Но, за что ее не любить? Зачем ей теперь работа? Уволит пенсионеров — значит уволит. Сколько жить осталось? Может, так даже лучше. Будет заниматься дачей. Внуков бы еще. Только не доживет она до внуков.

— Что бы ненавидеть — нет таких, — Светлана Игоревна отвечала нехотя.

— А чтобы не любить? — Саша навязчиво повторила свой вопрос.

— Всех перебрала. И таких нет.

«Мужчина, если он мужчина, должен содержать свою семью сам, — лицо невестки всплывало в памяти».

— Подумайте хорошо. Не спешите.

Врач сидела напротив в удобном кресле, а она отлеживала бока, отвечая на пустые вопросы, тратя деньги. Вот так и слушай советы подруг.

— Да что там скрывать — невестку не люблю. Юлей зовут.

— Светлана Игоревна, — голос доктора звучал успокаивающе, — скажите, с кем вы ее обсуждаете?

— Да разве такое будешь обсуждать с посторонними? Сына жаль. Не повезло ему с женой.

— Хорошо. Тогда постарайтесь описать эту не любовь.

Тимофеева задумалась. Вопрос показался ей совсем уж глупым.

— Не перевариваю ее. На дух не переношу. Прямо тошнит от одного ее вида. Не знаю, что бы сделала, если б только вернуть время назад. Жениться точно б запретила. Институт надо было вначале окончить, на ноги стать, а потом — жениться. Только, видите ли, у него любовь с первого взгляда.

— Хорошо. Светлана Игоревна, а теперь опишите мне симптомы своей болезни.

Высказавшись в полное свое удовольствие, а чего скрывать — то, Тимофеева ошарашено посмотрела на Александру.

— Доктор, неужели вы считаете, что моя болезнь надуманность? А как же тогда анализы, все эти обследования? Выходит, что никакой болезни в меня нет? И, при чем здесь, моя невестка?

— Светлана Игоревна, к сожалению, язва желудка у вас есть. Но, это, вы же понимаете, не смертельно. Причину своего недуга вы нашли. А, как вам дальше быть — зависит от вас. Вы можете продолжать обследования и лечения, а можете изменить свое отношение к невестке. Полюбить ее, как любите сына и мужа. Это сложнее, чем принимать лекарства. Даже обследоваться легче, но болезнь пройдет сама по — себе. Постепенно.

Тимофеева давно ушла. Рабочий день уже час как добежал до логического конца. Она успела просмотреть записи пациентов на следующий день. Таких оказалось всего три. Тимофеева записалась на четверг. А ведь как сначала была настроена. Умирать собралась. Прочла в Интернете все, что только можно и сразу же нашла симптомы у себя. И невестку свою не любит. Сын любит, а она — нет.

Саша пересела за рабочий стол и открыла тумбу. На дне пустого ящика лежала фотография. Она уже неделю смотрела на нее каждый день. Вот и она любит своего мужа. А любит ли ее Стрельников?

Степанков появился на пороге кабинета внезапно, закрыв собой почти весь проем. Саша быстро закрыла тумбу и заставила себя улыбнуться. Улыбка получилась неестественная и глупая.

— Ты чего так хитро улыбаешься работодателю?

— Я, Степанков, улыбаюсь своим мыслям. При том, очень грустным.

— Так улыбаются не мыслям, а только неприличным мыслишкам. Скажешь, я не прав?

— Смотрю на тебя Юрочка и думаю, что набираешь ты вес не только в научном мире.

— Нет. Все под контролем. Это дверь меньше стандарта. А ты от ответа не уходи.

Степанков оттолкнулся от двери и уселся в кресло напротив нее.

— В меня серьезный разговор. Хорошо, что не уехала, а то пришлось бы вечером напрашиваться в гости. Хотя, идея ужина в принципе не плохая.

— Ну, раз я здесь, начинай, радуй.

— Надо, что бы ты съездила к моим хорошим знакомым. Вот так надо.

Степанков провел рукой по горлу, что означало «позарез».

— То — есть, как съездила? Мы же не консультируем на дому.

Холодок образовался между лопаток. На руках выступила «гусиная кожа».

— Это исключительный случай. Друзья моих родителей. Я рос с их сыном. Вот у них и проблема. Девочка вместе с матерью попала в аварию. Мать отделалась легким испугом, а она — полный инвалид. Черепно-мозговая травма, стресс и так далее, со всеми вытекающими последствиями. Я согласный, — Степанков поднял руки, предвидя Сашину реакцию. — Ты не поможешь. Но я прошу тебя только посмотреть девочку. И все. Ну, как мне было отказать им?

— Конечно, я съезжу. Только моя помощь сомнительна.

Холодок образовался между лопаток и начал медленно сковывать позвоночник. Захотелось выпрямить спину. Саша постаралась немного расправить плечи и незаметно потянулась всем телом.

— Я предупредил Галину Адамовну, что результата не будет. Прошло почти два года. Настя не восстановится. Но я обещал.

— Хорошо. На выходных я съезжу и посмотрю девочку.

Натянутая струна в позвоночнике ослабла. Дышать стало легче.

— Я знал, что ты не откажешься. Слушай, а ты случайно не заболела?

Саша мотнула головой. Он должен попрощаться и уйти. Пусть бы ушел, даже не попрощавшись, только б выжидающе не сидел и не ждал ответа. Не хватало еще расплакаться при нем. Только Степанков вместо того, что бы покинуть кабинет, уселся по — удобнее в кресле.

— Ну? Что случилось?

Вместо ответа она расплакалась.

Последний раз она так плакала, когда осталась без работы. Плакала, молча уткнувшись в подушку, чтобы Стрельников не видел слез. И плакала она тогда вовсе не от того, что осталась без хлеба. Было до слез обидно, что после ухода Владимира Ивановича вся ее работа оказалась никому не нужной. А, раз не нужная, можно сокращать. И даже в том случае она не осталась бы без работы. Могла перейти поликлинику. Все те же больные, все те же жалобы. Только ходить на работу вдруг совсем расхотелось.

Светлана Валерьевна Бистрицкая, красавица модельной внешности, до этого момента работавшая ординатором в городской больнице, коллективу не приглянулась с первого дня.

Женщины по — моложе, смотрели на новую руководительницу с плохо скрываемой завистью. Очень красивой была последняя. Конечно, природные данные, умело поддерживаемые дорогими средствами и качественная подтяжка лица, делали Светлану Евгеньевну лет на пять моложе.

Коллеги по — старше, смотрели на нее с опаской. Неизвестно еще, чего ждать от нового руководителя.

К тридцати годам Светлана Валерьевна развелась со вторым мужем, защитила кандидатскую диссертацию, успешно окончила курсы вождения и самостоятельно села за руль новенькой машины — подарок очередного кандидата в мужья.

К своим обязанностям Светлана Валерьевна приступила резво. Распоряжения отдавала кратко и часто противоречиво.

— Понимаете, Светлана Валерьевна, — Саша пыталась внести ясность, — в нас пациенты поступали в основном к тем докторам, у кого они раньше лечились, если конечно сами не возражали. Мы — то уже знаем своих пациентов, особенно тех, кто постоянно лечиться. Так всем лучше.

— Кому это — всем? Всем — лучше не может быть по той простой причине, что так не бывает в принципе. Просто раньше, Александра Ивановна, у вас был полный бардак. А я хочу всего лишь навести порядок в отделении. Так что, свое мнение, оставьте при себе. Это касается всех.

С принципами заведующей никто с ординаторов не стал спорить.

— И реабилитация на сегодняшний день — слишком дорогое удовольствие в наше безденежное время. Содержание дополнительного персонала, закупка дорогостоящей аппаратуры и тренажеров — непозволительная трата денег. Лучше потратить те же деньги на лекарство больным. Вы не находите?

Замечание заведующей, Саша слушала молча, наперед зная, что судьба ее детища, что бы она сейчас не говорила, предопределена. Никакая статистика и доводы не помогут. Сокращение в отделении неминуемо.

Заявление на увольнение по собственному желанию главный подписал ей в тот же день. Будь Елизавета не в декрете, она, конечно, так бы быстро не сдалась. Но бороться с ветряными мельницами в одиночку, ей было не по силам.

Ровно месяц ее хватило на роль домохозяйки. Она начала рано просыпаться, готовила Стрельникову завтраки до тех пор, пока он попросил не путаться утром под ногами. Потом готовила ужин, убирала после приходящей домработницы квартиру. И до слез жалела себя…

Еще через месяц, когда она устала себя жалеть, и заехал Степанков. Его предложение звучало авантюрно, но Стрельников буквально вытолкал ее с квартиры.

— То есть, ты мне предлагаешь работать в твоей клинике смотрителем кабинета на время отпуска беременной сотрудницы, — подвела итог разговору Саша.

Всю дорогу до центра «Ваше здоровье», который возглавлял Степанков, Саша боролась с чувством, что не с того она начала новую трудовую жизнь. Она с горечью посмотрела на часы. В это время она уже сделала б обход двух палат. Слезы навернулись на глаза. Хорошо, что Степанков внимательно следил за дорогой.

Центр психологической помощи занимал крыло второго этажа ничем не примечательной городской поликлиники. У регистратуры толпились больные, пахло лекарством и еще чем — то специфичным для больницы. Возле лифта висел знакомый лозунг гласивший, что ходьба — залог здоровья. Даже лестница такая же, как в ее больнице. Так же местами ободранные перила, стоптанные сотнями ног, немного обваленные ступеньки. Все было таким до боли знакомым и родным. Но стоило войти в отделение психологической помощи, как на этом сходство с поликлиникой оканчивалось.

В коридоре с потолка лился мягкий свет, возле кабинетов стояли удобные кожаные кресла. Кабинетов оказалось, не так много — всего четыре, не считая кабинета самого Степанкова. Бронзовая табличка, висящая на двери, гласила что там, в недрах кабинета пациентов ждет заслуженный врач, доктор наук, профессор Юрий Николаевич Степанков.

— Ты на табличку не смотри. Хотя, некоторые приходят только из — за таблички. Потом будет чем похвастаться — была на приеме у…, дальше смотри по тексту, — Степанков радушно балагурил, минуя свой кабинет — Проходи дальше.

Степанков открывал двери кабинетов одним ключом.

— Смотреть особо нечего. Все стандартно. Главное, что бы удобно. Ключ тоже один. Не повезло с ключами. То техничка потеряла, то коллеги — растяпы. Представь, от квартиры не теряют, а от кабинета — пожалуйста.

Решение вопроса с ключами Сашу насмешило. Нестандартный подход в доктора наук был во всем.

Кабинеты, с добротным современным ремонтом и минимумом мебели, были похожие, как близнецы. Напротив входной двери рабочее место врача. Справа, возле стены располагался небольшой столик с двумя креслами, напоминающий журнальный, только повыше. В проеме между окнами — низкий диван. Окно плотно закрывали жалюзи. В кабинете царил полумрак. Не хватало для полноты картины только свечей, благовония и карт. Саша, как ни старалась, от пришедшей в голову мысли, не сдержалась и прыснула со смеху.

— Что представила себя в балахоне? Пойдем, покажу комнату отдыха для персонала.

Осмотр небольшого отделения завершился в кабинете Степанкова.

— Юра, все на что я гожусь — работать смотрителем кабинета, — непрошенные слезы сами по себе навернулись на глаза.

— Смотрителем — это как? Простите, какое такое образование вы получили для такой должности?

— В том то и дело, что для такой должности в меня образования достаточно. Юра, я ничему не училась вот в этом смысле, — Саша обвела глазами кабинет.

— Саша, то чем ты владеешь нельзя научиться. Для начала, будешь принимать пациентов тех кому, просто хочется поговорить. А дальше будем смотреть по ситуации.

— Юра, ты мне предлагаешь просто сидеть и слушать разговоры, к примеру, как бабушка возле подъезда?

— Если пошли такие сравнения, то тогда бери выше — попутчик в поезде.

Степанков и сам понимал всю нелепость затеи с трудоустройством. В конце — то концов, она и сама не сегодня — завтра, найдет место работы. Там и диплом, и опыт работы пригодятся. Но разве Маше это объяснишь. Он готов был не только принять Сашу на работу — он принял бы кого угодно, предоставил бы кабинет, платил бы зарплату со своего кармана, только ради того, что бы Маша звонила каждый вечер, интересуясь своей протеже.

— Ну, так как? Ты согласна?

— Юр, ты покажи вначале кабинет, который я буду сторожить Я там посижу, подумаю и дам тебе ответ.

Два года назад она зашла в этот кабинет и села за рабочее место. С тех пор она ни разу не плакала.

Саша вытерла ладонью набежавшие слезы. Потом, немного подумав, достала фотографию и протянула ее Степанкову.