Говоров беспокойно ворочался до двух ночи. Бессонница последних лет стала привычным делом. И виной этой бессонницы был вовсе не ветер, противно шаркающий по жестяной обивке балкона.

Вячеслав неспешно поднялся с теплой постели и прошлепал босыми ногами на кухню, включил чайник и тяжело опустился на край мягкого уголка. Он так и сидел, уткнувшись в темные окна соседнего дома, наблюдая за тенями, бегающими по стене. Чайник засвистел как паровоз: протяжно и надсадно так, что он невольно вздрогнул.

К тяжелым мыслям, обычно приходящим по ночам, добавилось еще и беспокойство за Стрельникова. Он пытался успокоить себя тем, что Стрельников давно не мальчик.

Никакой случайности в последних событиях, как пытался объяснить Стрельников, Говоров не находил. Начало игры, а в том, что это только начало, он не сомневался. Все было продумано кем — то до мелочей. И открытая слежка, поначалу казавшаяся нелепой, теперь становилась понятной, если допустить, что так было задумано. И за Павлом следил специалист, а не какой- то любитель. И засветился тот во дворе не случайно. Павел занервничал. Конечно, Стрельников старался вида не показать и держался хорошо, но он — то заметил.

Говоров заварив чай, взял карандаш и бумагу. Вроде ничего особенного, но нарисуешь стрелочки от целого к частному и, смотришь, проясняется по немного ситуация. Все как на ладони.

От Стрельникова что — то нужно, — Говоров размышлял вслух. Кому нужно — пока не известно. Что нужно? Допустим — деньги. Стрелка от банка, расположенного в самом центре листка, взметнулась вверх. Если планировалось бы ограбление, тогда «жучку» не место в конференц-зале. Не трудно догадаться, что его сразу обнаружит охрана. И тогда вся эта детская затея со слежкой, когда номера машины засвечены, выглядит не правильной. Он перечеркнул стрелку.

Остается — информация. Жирная стрелка поползла в сторону. Самая дорогая информация это вкладчики и близкий тендер на кредитование городского строительства. А может и еще что. Может, кому — то нужен крупный кредит под низкий процент, кому — то надежный партнер, способный профинансировать партию на ближайших выборах. В политику лезут все кому не лень.

Говоров аккуратно одна под одной написал фамилии сотрудников, которые чаще всего бывали в этом, будь он не ладный, конференц-зале. Получился хороший десяток. Он долго всматривался в запись, вертя в руках бумажный лист. Потом обвел жирным кругом заместителей. Круг подозреваемых убавился. Если отбросить женщин — оставалось и того меньше.

Не вовремя Стрельников ушел в отпуск. Не вовремя…Хотя никуда он не уехал, поправил сам себя Говоров. Надо утром позвонить. Надо заново проверить всех заместителей.

Просчитав еще пару вариантов, Говоров почувствовал усталость. Часы отсчитали четыре утра. Надо заново проверить всех заместителей. Через два часа традиционная, не зависимая от погоды и состояния души, пробежка.

На кухонном столе рядом с чашкой недопитого чая лежал листок усеянный стрелками и стрелочками. Деньги и власть. Власть и деньги…

Ровно в шесть утра из подъезда показалась подтянутая спортивная фигура Говорова. Он трусцой побежал за дом в направлении парка. И так каждый день. На пол — пути он встретит возвращающегося такого же бегуна с соседнего подъезда, махнет привычно рукой в знак приветствия, и только потом начнет свой неспешный разговор с женой. Это было их время. Он мысленно разговаривал с Лизой, спорил по поводу всего, что волновало и, как ни странно, ответы и решения приходили именно в такие утренние часы. На работе он не мог думать о ней, а дома бывал мало. В моменты полного одиночества Лиза была рядом. Как он допустил эту нелепую разлуку?

Он влюбился с первого взгляда. Влюбился по — настоящему впервые и, как оказалось, на всю жизнь.

Военный врач Елизавета Таничева в его часть приехала сразу после института, получив не самое престижное распределение. И тогда однообразная жизнь гарнизона вмиг преобразилась. Молодая, статная, с черными жгучими волосами и такими же в пол — лица глазами, Елизавета лишила всех покоя. В первую очередь — мужчин. У женщин, в основном замужних, тоже нарушился покой, но по другой причине — стали присматриваться больше к своим мужьям. Всем, независимо от возраста и семейного статуса, хотелось понравиться молодой докторше. В медсанчасть стали захаживать даже те, кто раньше и не подозревал о ее существовании. Единственное, что со временем стало отпугивать мужчин — ходунов — острый язык Елизаветы Евгеньевны.

Со временем все стало на свои места: мужское и женское население гарнизона успокоилось. Судачили, спорили, строили надежды, но без особой надобности к докторше не ходили.

Говоров обратился к Таничевой по делу. И не зайди он тогда в медсанчасть, все у Елизаветы сложилось бы иначе. Семья, дети… Вопрос был пустячный и сам бы справился. Не стоило ходить. Не стоило…

За два последних года, он искал пропавшую жену, где только мог. Обзвонил немногочисленных друзей, чьи телефоны нашел в записной книжке, оставленной на комоде, объездил все военные госпиталя в области, дал запросы, побывал в детдоме, в котором выросла Лиза. Но та, словно, в воду канула. Оставалась последняя надежда…