Глава 1. Его пример другим наука

Когда-то меня учили, что у любой проблемы есть, как минимум, две линии решения. Не два способа, не два варианта или даже уровня, а именно линии. Первая — собственно, поиск пути решения самой проблемы. Вторая — определение причин её возникновения и пресечение возможности повторения ситуации или действий, повлёкших за собой возникновение основной проблемы… пусть даже и самыми радикальными методами.

В общем, мне, наверное, стоило бы порадоваться, что в попытке не допустить ещё один Прорыв при моём непосредственном участии, Старицкий ограничился весьма мягким методом решения проблемы, частично ограничив мои передвижения… и всё же приставив охрану, состоящую из всё тех же "яговичей". Нет, понятное дело, что убивать меня он не стал, всё же, необходимость моего участия в проводимых его людьми исследованиях ещё никто не отменял. Но ведь князь мог бы пойти и по не менее простому пути… запихнул бы проблемного юнца в какой-нибудь бункер, где точно никаких Прорывов быть не может, и всех делов. Но и на этот шаг он не пошёл, а что охрану приставил, да ввёл запрет на появление в определённых частях города, так это, можно сказать, я ещё легко отделался. М-да, стоило бы радоваться, а мне почему-то совсем не весело.

"Неделя бюллетеня", которую я вынужден был проваляться дома в постели, под надзором лейб-медика Панина тянулась долго и нудно. Безделье! Всеволод Нискинич, в противоположность первому визиту, был молчалив, и на контакт не шёл совершенно. Пытался было заняться учёбой в отсутствие Панина, но, после первой же попытки взяться за учебник, понял, что свои запреты лейб-медик озвучил не зря. Уже через минуту чтения, в голове поселилась сверлящая боль, а в глазах помутнело. От попытки совершить простейшее ментальное воздействие меня затрясло, а эксперимент с отжиманиями чуть не вывернул желудок наизнанку. В общем, после этих неудачных упражнений, не ставших тайной для медика и послуживших причиной получасовой мозговыносящей лекции с его стороны, я даже по своей квартире вынужден был передвигаться медленно и печально, стараясь не нагружать организм больше необходимого. А в остальное время просто валялся в постели, раскладывая по полочкам воспоминания за полтора года, проведённые в новом мире, и тихонько радуясь, что хотя бы этот процесс не сопровождается головной болью.

Но развлекало меня это действо лишь до того момента, когда я начал разбирать своё столкновение с "ключником", в котором, как мне теперь казалось, я показал себя самым отвратительным образом. Всё же, ментальные воздействия пока не успели стать для меня "родным" оружием, а потому, оценивая свой бой с потусторонней тварью, приходилось честно признать, что эффективность моих действий тогда стремилась к нулю. Фактически, побороть монстра удалось только за счёт моей тупой дури и своевременного появления "яговичей".

Понятное дело, что подобные размышления не добавляли положительных эмоций моему и так сумрачному настроению. Но без этого занятия я бы уже через три дня полез бы на стену от жуткой скуки. А если бы не участие двухвостого, умудрявшегося успокаивать беснующегося хозяина одним лишь своим присутствием и тихим расслабляющим тарахтеньем под боком, то и раньше.

Как бы то ни было, эта долгая и муторная неделя закончилась, а вместе с ней ушла и слабость. Ушла, будто её и не было, словно где-то внутри повернулся выключатель, и ментальные воздействия вместе с физическими упражнениями как-то разом перестали вызывать болезненные ощущения, да и от чтения меня перестало мутить. Я даже на секунду заподозрил Панина в каком-то ментальном трюке, сотворённым им с целью отбить у меня всякое желание нарушать установленный им режим. Но, по размышлении, отказался от этой идеи, точнее, просто плюнул на такую возможность. Ну его к чёрту, господина лейб-медика!

Радости моей не было предела настолько, что, отправляясь в гимназию и играясь по пути со вновь доступными мне ментальными воздействиями… иными словами, просто шаря по сторонам потоками внимания, я поймал себя на совершенно нехарактерном действии. Пении. Тихом, а потому не тревожившем никого, кроме двухвостого кота, привычно устроившегося у меня на шее эдаким невидимым для окружающих воротником. Собственно, именно он и заставил меня обратить внимание на сам факт фальшивого "мурлыканья" под нос какой-то ерунды, причём проделал это весьма радикальным способом, выпустив когти и впившись ими в моё плечо. Нет, я знал, что у меня нет ни голоса, ни слуха, но зачем же сразу царапаться?!

Один плюс: благодаря такому "вежливому" выражению недовольства двухвостого, я всё же пришёл в себя и перестал бездумно радоваться не пойми чему. Именно в этот момент, распущенные мною потоки внимания уже не первый раз "зацепились" за какую-то несообразность. Я даже на месте замер, когда понял, что именно было не так, и еле слышно выматерился. Расслабился, придурок! Совсем с катушек слетел от радости…

Бросив взгляд на тёмное стекло витрины, я убедился, что это "ж-ж-ж" неспроста. Там, где поток внимания обозначил присутствие человека, было пусто, то есть, следующий за мной по пятам от самого дома, "попутчик" не отражался в витрине. Двухвостому хватило одного моего взгляда, чтобы в ту же секунду стать полностью нематериальным, а я приготовился к бою. Приключения у пруда мне хватило с головой, и второй раз застать себя врасплох я не дам.

А в следующую секунду понял, что преследователь у меня совсем не один. По крайней мере, увеличившие до предела чувствительность, по-прежнему скользящие вокруг, потоки моего внимания засекли за углом дома ещё двух человек, в ментале очень похожих на первого "невидимку". Может, потому, что они и сами были невидимы. Одинаковые воздействия дают идентичные возмущения в ментале? Логично.

Забытые во время боя с "ключником", щиты воздвиглись, кажется, совершенно самостоятельно… и мгновенно. Честно, сам удивился! Но, терять время на анализ этого выверта подсознания не стал и, ускорившись, воспользовался уже знакомым трюком с притягиванием себя к нужной точке. Помнится, во время столкновения с уродами, грабившими мою лавку в Ведерниковом юрте, этот приём неплохо меня выручил. Не подвёл он и сейчас. Сосредоточившись, я притянул себя к точке, в полуметре от противника, и даже успел услышать шорох и скрип выворачиваемой брусчатки, на которую воздействовал. Напитанный энергией кулак врезался в грудь преследователя, откидывая его тело в сторону и махом сняв с него невидимость. Серый "тактический" комбез, шлем с тёмным забралом, поясная кобура… Аника-воин, куда там!

Скривившись, я вытряхнул из головы несвоевременные мысли и тут же нашёл другую точку притяжения, поближе ко второму бойцу, уже показавшемуся из-за угла дома и почему-то застывшему на месте. А нет, засуетился… только вот смотрел он не в нашу сторону, а куда-то… на третьего? К чёрту! Потом разберусь.

Ещё один рывок, и ещё один удар, отправивший уже второго "топтуна" в гарантированный нокаут. А вот третьему моя "помощь" не понадобилась. Он вовсю был занят двухвостым, кружащим вокруг. Котяра не бросался в атаку, но шипел, выгибал спину, хлестал себя по бокам хвостами… в общем, вовсю демонстрировал "грозность", полностью переключив на себя внимание третьего "невидимки". Особенно интересно это было наблюдать потоками внимания, поскольку обычное зрение показывало абсолютно пустой пятачок маленькой площади, где даже прохожих не было… зато со звуковым сопровождением всё было в порядке. Истошный "мяв" и шипение кота, тихий, но прочувствованный мат бойца. Сюр! А вот то, как уверенно поворачивается вслед за двухвостым его двуногий противник, это интересно. На одном слухе, даже если он идеален, так отследить движения противника… для такого нужно быть гением или слепым. Но это означает лишь, что "невидимка" чует кота. А это совсем другой коленкор.

Окинув взглядом пустую улочку, я заметил небольшой навес над магазином, у которого крутилась эта "сладкая парочка" и, не рискнув повторять трюк с притяжением, провернул иной фокус той же природы. Фактически, тот же телекинез, только вывернутый наизнанку. Главное, не ошибиться с вектором… Мостовая мягко толкнулась в ноги и, словно на батуте взмыв в воздух, я во мгновение ока оказался на присмотренном козырьке над входом в лавку.

Очевидно, третий был внимательнее или просто быстрее своих коллег. Он даже успел повернуть голову в мою сторону. Но это было всё, что ему удалось сделать. Длань Перуна… электрический импульс, имеющий вид классической молнии, но плюющий на основной её принцип. Иными словами, кратчайший путь до земли его не интересует. Он бьёт в ту цель, которую указывает оператор и только. Отбиться можно мощным щитом, да и то, далеко не всяким. По крайней мере, "стационары", то есть, те щиты, что вешаются до начала боя, для него не помеха, а "моментал" ещё нужно успеть поставить. И в принципе, у третьего моего противника такой шанс был, но только до того, как я прыгнул в его сторону. Той секунды в полёте мне как раз хватило, чтобы сформировать воздействие и наполнить его нужным Смыслом, так что, когда боец меня заметил, "Длань", фактически, уже была на взводе и… он просто не успел. В общем, спасибо деду Богдану за науку. Убивать противника двухвостого я не собирался, а потому приложил его лишь в четверть силы. Шокер во всей его красе. Моментально потерявшего невидимость, бойца тряхнуло, по воздуху поплыл запах озона, и бедолага, вытянувшись стрункой, рухнул в лужу, только шлем о брусчатку хрустнул. Готов.

Стащив все три бесчувственных тела к лавке у остановки трамвая и связав шнурками их собственных "берцев", я отёр со лба пот и, покрутив в руках выуженный из кобуры последнего моего противника тупорылый пистолет, со вздохом убрал его в свой портфель. От греха подальше. Оружие оставшихся двух бойцов отправилось туда же. Подумав секунду, я наскоро обыскал пребывающих в отключке бойцов и, убедившись, что кроме личных документов в их карманах ничего интересного нет, реквизировал карточки вслед за стволами. Зерком словно сам прыгнул в мою руку и я, ничтоже сумняшеся, набрал номер князя. Нужно же кому-то сдать "улов"?

Завершив короткий разговор со всполошившимся от таких известий Старицким и получив заверения в том, что моих противников уже через пару минут заберут его люди, я погладил вновь устроившегося у меня на плече двухвостого и, пообещав довольному коту большой стейк с кровью в награду за помощь, отправился куда шёл, в гимназию, то бишь. А что? Караулить пребывающих без сознания "топтунов" я не обязан. Да и что с ними может произойти за две минуты… ну, кроме меня?

Уроки начались. Начались с лекции персонально для одного болезненного гимназиста, целую неделю пропускавшего занятия. Да, по уважительной причине, да, педагогический состав прекрасно понимает, что бывают ситуации и болезни, с которыми не справляются даже тренированные организмы фамильных, но если бы означенный гимназист вздумал провернуть шутку с поддельным бюллетенем, он бы узнал, почему из первой государственной гимназии города Хольмграда подобные изворотливые личности вылетают без звука и возможности восстановления. Да, Полина Георгиевна проверила подлинность представленного бюллетеня и не сомневается в нём ни на гран. Но она обязана предупредить гимназиста… Зачем я пришёл в гимназию за сорок минут до начала занятий? За-чем?!

От выслушивания очередной вариации на тему прогулов и их недопустимости, нас с куратором отвлёк влетевший в её кабинет секретарь директрисы.

— Хабаров, ты здесь? Замечательно, — облегчённо выдохнул он и, тут же собравшись, скомандовал в лучших традициях вертухаев: — С вещами на выход!

— Куда? — холодно осведомилась Полина Георгиевна, моментально превратившись из милой в своей напускной строгости молодой женщины в классического руководителя в образе: "я начальник, ты — дурак".

— К директрисе, Полиноч… госпожа Сомм, — секретарь только что во фрунт не вытянулся, но взглядом на меня надавил. Попытался, если быть точным.

— Что ж, идёмте, — поднялась из-за стола куратор. Я, прихватив портфель, двинулся было следом за выскользнувшим из кабинета секретарём, но Полина Георгиевна меня остановила. — Ерофей, не принимай его слова всерьёз. Можешь оставить свои вещи здесь.

— Нет-нет, госпожа Сомм, это вовсе не была шутка, — тут же встрепенулся секретарь и прибавил ходу. Мы с куратором переглянулись и отправились в ту же сторону, но почти тут же в моём кармане подал голос зерком.

— Ещё раз здравствуй, Ерофеюшка, — голос Старицкого был тих и медоточив.

— Виталий Родионович? — удивился я.

— Он самый, — всё тем же тоном ответил князь. — Я что звоню… будешь в кабинете директрисы, не удивляйся ничему, и постарайся никого не убить.

— Э? — не понял я.

— Я тебя предупредил, — построжел Старицкий и, словно спохватившись, заметил: — да, ты уж не жадничай там, отдай что попросят. Ладно?

— Кто попросит? Что попросит? — понимания так и не прибавилось, хотя кое-какие подозрения… м-да.

— Увидишь, узнаешь, — отрезал князь. — Удачи, земляк.

В кабинете директрисы было людно. В гостевом кресле, приставленном к огромному, словно палуба авианосца, столу, со скучающей физиономией восседал уже знакомый мне штабс-капитан Свиридов и вёл вежливый, но явно пустой разговор с хозяйкой этого самого стола в частности и кабинета в общем. И ладно, если бы из "лишних" людей здесь был только Гордей Болеславич, так ведь нет. Вдоль дальней стеночки выстроились в рядок три подтянутых, но так и фонящих недовольством и стыдом, фигуры, в серых "тактических" комбезах, высоких "берцах" и шлемах с затемнёнными, но сейчас поднятыми забралами. Ах, да! И с пустыми кобурами на поясах. Ну, да, "увидел" и "узнал".

Заметив нашу компанию, директриса непритворно тепло улыбнулась.

— А вот и господин Хабаров, — констатировала она, поднимаясь с кресла. — Что ж, Гордей Болеславич, как и договаривались, оставляю вас с моим воспитанником наедине. У вас есть десять минут, после чего Ерофей должен быть на уроке.

И выплыла из кабинета, увлекая за собой секретаря и куратора, умудряясь на ходу ещё как-то успокаивать недовольную Полину Георгиевну, так и пышущую возмущением… и любопытством. Женщины!

Хлопнула входная дверь, отрезая нас от приёмной, и тут же, по стенам пробежали искажения от запущенного штабс-капитаном воздействия-глушилки. Однако, какие предосторожности! Господин штабс-капитан радеет о чести своих подчинённых? Как-то странно.

Одним жестом включив лежащий в кармане зерком, я кивнул Свиридову.

— Добрый день, Гордей Болеславич, — со вздохом произнёс я.

— Издеваешься? — хмуро осведомился тот, вперив в меня с-суровый взгляд, и тут же рявкнул: — ты что творишь, мальчишка?! Кто тебе дал право нападать на моих людей?!

— А на них не написано, чьи они, — возмутился в ответ я.

— Ну да, а подумать? Чьи ещё люди могли ходить за тобой хвостом, после крайнего разговора с его сиятельством? — Свиридов только что слюной не брызгал от возмущения.

— В душе не… — я вовремя осёкся. Глубоко вздохнул и, чуть успокоившись и отгородившись от захлёстывающего меня гнева собеседника, которому чуть не поддался сам, договорил: — Уж извините, господин штабс-капитан, но у меня имеется крайне негативный опыт столкновения с такими же вот, преследователями, после которого я вынужден был провести немало времени в госпитале. С тех пор, я очень нервно отношусь к людям, без всякого предупреждения следящим за моими передвижениями! Если вы хотели приставить ко мне охрану, то стоило сообщить об этом заранее, чтобы я не дёргался зря. Тогда и подобных эксцессов можно было бы избежать. Не находите?

— М-мальчишка! Чтоб ты понимал! — рыкнул штабс-капитан. — Думаешь, поучаствовал в убийстве единственной твари, и уже кум королю?! Можешь людей метелить направо и налево? Как бы не так. Ты у меня ещё увидишь небо в алмазах, мажор херов. Обещаю! Верни оружие моим подчинённым. И чтоб завтра, в пятнадцать ноль ноль, явился по этому адресу. Будем из тебя дурь выбивать.

В мои руки прилетел квадратик бумаги, на котором неровным, прыгающим почерком были написаны данные какого-то клуба "Бегун". Секунда, и под моим взглядом бумажка вспыхнула и рассыпалась серым пеплом.

— Прошу прощения, но никак не получится, господин штабс-капитан, — я нагло улыбнулся в лицо багровеющему Свиридову. — По расписанию, занятия в гимназии завтра заканчиваются в половину четвёртого. А из-за небрежности ваших подчинённых, я и так пропустил неделю занятий, и не намерен манкировать своими обязанностями далее. Что же касается оружия… я его верну лишь в присутствии князя Старицкого или его официального представителя. Честь имею, господин штабс-капитан.

Стена "крепостного щита" упала между мной и Свиридовым, заодно отрезав от меня и его горе-филеров. Щелчок каблуками с коротким "кавалергардским" поклоном, чёткий разворот через левое плечо и-и… Дверь захлопнулась за моей спиной. Вежливо улыбнувшись уставившимся на меня директрисе, её секретарю и куратору моего класса, я проскользнул мимо них.

— Извините, у меня, кажется, урок начинается, — пробормотав это, я покинул приёмную и втопил по коридору, стараясь задавить довольную ухмылку, так и норовящую вылезти на лицо. Задор и кураж, не дававшие мне покоя с самого утра, наконец, нашли свой выход, так что в кабинет я ввалился довольный как кот, обожравшийся ещё тёплой печёнки, уворованной с разделочного стола, прямо из-под носа мясника.

Вообще, конечно, по уму, мне не стоило идти на прямую конфронтацию с "яговичем", особенно, в свете обнаруженной проблемы с моим "притягиванием" Прорывов. Но, я ведь изначально ему не понравился, а значит, рано или поздно, сей господин офицер всё равно сорвался бы. То есть, это был только вопрос времени, и я лишь ускорил неизбежное. Зря? Может быть, но, как говорил персонаж одной занятной книги: "Это ж какой надо быть сволочью, чтоб меня не любить?!". Ну и ещё одна "мелочь"… Я НЕ МАЖОР! Никогда им не был, и становиться не собираюсь. Если этому упёртому индюку, лишь единожды в жизни меня видевшему, втемяшился в голову такой бред, значит, он идиот! А с идиотами общаться нельзя. Заразиться можно. И если вдруг на меня начнёт катить бочку князь Старицкий, то именно это я ему и озвучу, сразу после того, как дам прослушать запись нашего разговора со штабс-капитаном.

Поймав себя на мысли, что меня опять раскочегаривает накатывающая злость, я остановился у окна и, подставив лицо потоку кондиционированного, наполненного морозной свежестью воздуха, льющегося из-под потолка, постарался успокоиться. Минута, другая… и, погладив тихо тарахтящего на плече двухвостого, я, абсолютно довольный и безмятежный как цветок ромашки на утреннем разнотравье, с улыбкой вошёл в кабинет под трель звонка, извещающего о начале урока. Что у нас? Основы ментального конструирования? Славно, славно… самое время покорпеть над очередной каверзой от Храбра Девятича.

Одноклассники косились с любопытством, наверное, первые минут пять урока, а потом были затянуты в разбор очередной зубодробительной формулы, которую требовалось "угомонить" кривым школьным способом, и я с облегчением почувствовал, как с меня соскользнули излишне сдобренные эмоциями чужие потоки внимания.

На этот раз, занятия обошлись без проверок уровня моих знаний всеми учителями подряд. А вот отделаться от внимания одноклассников мне не удалось. Пришлось рассказывать легенду, вдолбленную мне Старицким, о том, как я случайно попал под замес, когда бравые военные гасили малый Прорыв в одном из городских районов. Но, очевидно, что-то спецы князя плохо продумали, потому как скучная история из разряда: "шёл, упал, очнулся, гипс", рассчитанная на искоренение любого интереса к ней, именно в виду её скучности, почему-то вызвала среди учеников просто-таки повальный интерес и обсуждения, по-моему, вылившиеся даже за пределы нашего класса. По крайней мере, я сам на перемене слышал обрывки разговора каких-то младшеклассников, в которых фигурировали "прорывы", "монстры", "бойня" и "покалеченный старшак из нашей гимназии". Нет, спецы Старицкого явно зря едят свой хлеб. С другой стороны, если они такие же, как штабс-капитан Свиридов… м-да. Что-то я как-то начинаю нервничать из-за возможных просчётов по исходу затеи с исправлением последствий Уральского сдвига. С другой стороны, вроде бы профессор Грац вполне вменяемый, умный человек, да и Остроми… хотя-а… Ой, что-то мне как-то не это… не того.

* * *

— Послал, значит? — нехорошо прищурившись, протянул князь, окидывая взглядом стоящего перед ним навытяжку штабс-капитана. — Матом, значит… и оружие не отдал. Ай-ай-яй! Какой нехороший мальчик. Как он мог? Гордей Болеславич, ну ладно, твои подчинённые не стали на него накидываться и пытаться отобрать стволы и документы, они болезные, наверное, от первой "беседы" с Ерофеем тогда ещё не отошли. А что ж ты-то клювом щёлкал? Ведь мог же скрутить паршивца, да отобрать у него имущество полка и его нижних чинов, нет?

— Он крепостной щит бросил, — хмуро отозвался Свиридов. — Пока мы его прогрызли, мальчишки и след простыл. А носиться за ним по всей гимназии… глупо было.

— Именно. Глупо! — подала голос, до того скрывавшаяся в тени глубокого кресла, Лада Баженовна, наплевав на данное мужу обещание молчать во время этой встречи. — Попробовали бы дёрнуться в его сторону на территории гимназии, и никакие "старые школы" вам не помогли бы. Трупам, вообще, кроме гробовщика никто помочь не может.

— Что? — повернулся к жене князь, не столько удивлённый тем, что та нарушила данное ему слово, сколько ошарашенный злостью в её голосе. — Что ты имеешь в виду, дорогая?

— Директриса очень не любит, когда на её львят покушаются всякие… особенно, у неё под носом. За учеников она и полк вырежет, не поморщится, — произнесла Лада Баженовна.

— Что ж там за директриса такая? — пробормотал себе под нос князь, но супруга его всё же услышала.

— Мара Эйлика Ангальт, — коротко ответила та.

— И здесь семя Лауэнбургов! — простонал Старицкий и вдруг замер на месте. — Стоп. Мара? Чёрная Мара Асканиев директорствует в одной из столичных гимназий?! Это после устроенной ею резни в Пруссии?

— Она мстила за убитых детей. Своих детей. Получила высочайшее прощение и сама настояла на принятии этой должности, — пожав плечами, сообщила Лада Баженовна совершенно спокойным тоном. А её муж, повернувшись ко всё так же тянущемуся во фрунт штабс-капитану, смерил его взглядом и покачал головой.

— Твоё счастье, Гордей, что не стал переворачивать гимназию вверх дном, — произнёс Старицкий. — Моя жена права. Порвала бы вас Чёрная, как тузик грелку, и никакие штучки Яговичей не помогли бы. М-да… Ладно! Вернёмся к нашим баранам. Итак, подвожу итог всему здесь услышанному. Ты, никого не предупредив, приставил к моему протеже наблюдателей от своего полка… замечу, не обладающих профессиональными навыками в этой области. Ерофей их "вскрыл", вывел из строя и, отобрав оружие и документы, отправился в гимназию. Замечу, предупредив меня о сваленных на трамвайной остановке незнакомцах, проявивших непозволительный интерес к его персоне. Это, если ты не понял, прямая цитата из речи Хабарова. Ну, дальше известно… Я отправил группу своих людей, чтобы те притащили молодчиков на допрос, где и выяснилась их принадлежность. Мои люди вызвали тебя, ты своих нижних чинов вытащил и… помчался вместе с ними устраивать разборку Ерофею. Пока верно?

— Так точно, — напряжённо кивнул штабс-капитан.

— Директриса гимназии предоставила тебе возможность поговорить с её воспитанником. Во время этой беседы, ты вежливо, да, Гордей? Вежливо, значит, попросил юношу вернуть подотчётное имущество полка и документы бойцов, на что Хабаров ответил грубым посылом тебя и твоих людей… в сад, или какое-то иное место из трёх букв, не ошибаюсь? — голос князя стал почти елейным.

— Так точно, — кажется, до Свиридова дошло, что здесь что-то не так. Но что? Даже если мальчишка успел пообщаться со Старицким… но когда? До начала уроков оставалось не более трёх минут! Он физически не мог успеть переговорить с князем. Да, собственно, и первый урок-то ещё не закончился! Значит… впрочем, мог ли мальчишка сбежать с занятий для того, чтобы нажаловаться покровителю? Теоретически, мог, но даже так получается слово против слова. Мажор против офицера. Князь, конечно, оказывает протекцию полезным людям, но никто никогда не мог утверждать, что он делает это в ущерб другим! А значит, даже если мальчишка что-то сболтнул, они оба всё равно находятся в равных условиях. Тем более, что и сам Свиридов князю далеко не чужой человек.

— Понятно… вот же наглая молодёжь пошла, — покачал головой хозяин дома, покрутил в руках зерком, и ткнул в одну из пиктограмм на стекле. По комнате поплыли голоса. Знакомые голоса:

— … Думаешь, поучаствовал в убийстве единственной твари, и уже кум королю?! Можешь людей метелить направо и налево? Как бы не так. Ты у меня ещё увидишь небо в алмазах, мажор херов. Обещаю! Верни оружие моим подчинённым. И чтоб завтра, в пятнадцать ноль ноль, явился по этому адресу. Будем из тебя дурь выбивать.

— Прошу прощения, но никак не получится, господин штабс-капитан. По расписанию, занятия в гимназии завтра заканчиваются в половину четвёртого. А из-за небрежности ваших подчинённых, я и так пропустил неделю занятий, и не намерен манкировать своими обязанностями далее. Что же касается оружия… я его верну лишь в присутствии князя Старицкого или его официального представителя. Честь имею, господин штабс-капитан.

А в следующую секунду, по рабочему столу князя загрохотало железо. Это Старицкий выложил перед Свиридовым три тупорылых пистолета из арсенала его роты. А следом на тот же стол с тихим стуком упали удостоверения его бойцов. Штабс-капитан недовольно ощерился, но наткнулся на холодный изучающий взгляд своего покровителя, и…

— Поговорим серьёзно, господин Свиридов, — лязгнул металлом голос Старицкого, бывшего покровителя штабс-капитана, из-за своей ярой ненависти к мажорам, опустившегося до прямой лжи сюзерену. И о чём теперь говорить?

 

Глава 2. Всем сестрам по серьгам

— Хотелось бы мне знать, что здесь происходит, — протянула Полина Георгиевна, словно невзначай поглядывая в сторону хозяйки кабинета. Та еле заметно вздёрнула одну бровь.

— Ты о чём, Полиночка? — пропела директриса.

— О новичке и его прогулах, об интересующихся и явно недовольных им серых, и так, вообще… — покрутив ладонью, ответила куратор одиннадцатого "аз" класса и, отведя взгляд от своей начальницы, протараторила: — Мара Эйлика, ну вы же понимаете, что мне это необходимо для работы! Как мне составить психопрофиль мальчика, если такие вот вещи проходят мимо?! И ведь, это не ерунда какая-то, а что-то важное, явно!

Госпожа Ангальт, внимательно выслушала свою подчинённую, откинулась на спинку кресла и, чуть подумав, согласно кивнула.

— Ты права, — своим низким грудным голосом произнесла директриса, но тут же печально улыбнулась. — Вот только, боюсь, я тебе почти ничем не могу помочь. Юношу, как протеже своего мужа, привела в нашу гимназию одна из бывших учениц моей наставницы, княгиня Старицкая… старшая. Судя по документам с прошлого места учёбы, мальчик довольно талантлив в области ментального конструирования, но это ты и сама знаешь. А вот в гуманитарных предметах у него явный провал, собственно, как сказала Лада Баженовна, именно это и стало причиной, по которой юношу перевели именно в нашу гимназию.

— Старицкие собираются вывести его в свет, — понимающе кивнула куратор. — Это не секрет. Половина учащихся у нас, идут по этому пути. Но меня интересует…

— Сейчас дойдём и до того, что тебя интересует, — чуть нахмурившись, перебила её директриса. Побарабанила тонкими пальцами по дубовой столешнице и, покачав головой, договорила: — Здесь, Полина, есть две тонкости. Первая — этот юноша не из фамильных. Вообще. Он, именно, что протеже князя. Не родственник, не близкий кого-то из окружения Старицких или кого-то из их семьи… если ты понимаешь, о чём я. Вижу, что понимаешь. И второе — мальчик был ранен при недавнем Прорыве. Помнишь, неделю назад, у Драгомировского пруда?

— О… намекаете, что он не был случайной жертвой?

— У меня, скажем так, есть достоверные сведения, что господин Хабаров принял непосредственное участие в ликвидации Прорыва и даже сдерживал "привратника" до прибытия… специалистов, — медленно проговорила Мара Эйлика Ангальт и, бросив короткий взгляд на задумавшуюся подчинённую, что-то быстро набрала на послушно развернувшейся перед ней клавиатуре.

— "Серые", что прибыли сегодня по его душу, — кивнула Полина Георгиевна. — Значит… стажёр, да?

— Как сказать, — в голосе директрисы послышались нотки довольной кошки. — Смотри.

На стене перед женщинами развернулось изображение, поданное с записывающего устройства в приёмной. Впрочем, уже через секунду куратор догадалась, что это не прямая трансляция, а запись. Марширующие через комнату четыре "серые" фигуры, три из которых прятали лица за тёмными забралами шлемов, это подтверждали.

— Посмотри внимательно на бойцов, — остановив кадр, предложила Ангальт. Полина Георгиевна послушно пригляделась, но, ничего не обнаружив, пожала плечами. Директриса вздохнула. — Кобуры.

— Пустые. Рознег отобрал? — вспомнив штатного сторожа гимназии, хлопнула ресницами куратор одиннадцатого "аз" класса, идеально сыграв дурочку.

— По-ли-на… — недовольно качнула головой её начальница, но почти тут же махнула рукой. — Смотри дальше.

Очевидно, "нарезку" записи сделали для госпожи Ангальт заранее, потому как ни ей, ни Полине Георгиевне не пришлось долго смотреть на самих себя в записи. Кадр сменился, и женщины увидели, как из директорского кабинета выскользнул предмет их беседы, чуть виновато улыбнулся присутствовавшим в приёмной директрисе, куратору и секретарю, и исчез из виду. А ещё через минуту, оттуда же, распахнув тяжёлые двери настежь, буквально вывалилась четвёрка "серых", предводитель которых явно был не в духе. Его раскрасневшееся, перекошенное лицо весьма явственно сообщало об этом всем окружающим.

— М-да, не похоже на встречу начальника и подчинённого, — протянула госпожа Сомм. Директриса довольно кивнула.

— Скорее уж на стычку двух самцов. Жаль, что записи из самого кабинета нет. А дальше… вот. Это было снято у входа в кабинет твоего класса, за минуту до начала первого урока, — произнесла она, и кадр на стене вновь сменился. Теперь, перед дамами был один из коридоров гимназии. Пустой. Почти. Вот у штор мелькнула какая-то тень, и почти мгновенно превратилась во взъерошенного ученика курируемого ею класса. Хабаров на записи выудил из кармана зерком и, быстро пробежавшись по нему пальцами, довольно кивнул. А в следующий миг… рядом с гимназистом, словно из ниоткуда, возник кот. Двухвостый кот.

— Ты же мне поможешь, дружище? — спросил мальчишка, небрежно потрепав потустороннюю тварь по загривку. Кот протяжно мявкнул… если изданный им низкочистотный, пробирающий до костей звук, вообще можно назвать этим словом. Но Ерофей только фыркнул в ответ, кажется, совершенно не впечатлённый голосом твари. — Заодно и стейки отработаешь, а? Ну, я же знаю, что ты можешь отыскать кого угодно и где угодно. А уж Старицкого… или напомнить, как ты соседа нашего гонял у него же в конторе?

Очередной мряв оказался куда тише и… больше похож на мурчание.

— Можно подумать, я тебе когда-то отказывал в куске мяса? — рассмеялся Хабаров и принялся выкладывать из своего портфеля на подоконник какие-то карточки и… пистолеты. Три штуки, один за другим. — Оттащи князю, только быстро. Один хвост тут, другой там. Пусть сам разбирается с этим чокнутым штабсом, а у меня своих дел полно. Я, вон, на урок по основам ментального конструирования того и гляди опоздаю.

Пока юноша что-то бурчал, наглаживая довольного лаской потустороннего кота, Полина недоумённо смотрела на разворачивающуюся перед ней картинку, и в голове её билась только одна, донельзя идиотская мысль: а, собственно, каким образом, кот сможет оттащить куда бы то ни было три железяки разом?

Смог. Только хвостами махнул и… исчез вместе с оружием, чтобы уже через секунду вновь появиться рядом с Хабаровым, уже без пистолетов. Забрался на шею юноше и… устроившись эдаким воротником, тихо-тихо затарахтел.

— Ну, всё-всё, давай опять в стелс-режим, — почесав кота за ухом, проговорил Ерофей. — А то, если тебя увидят мои одноклассницы, затискают. Сам потом не рад будешь.

И двухвостый послушно растворился, словно его и не было.

— М-да… по-моему, нам нужно улучшить систему безопасности, — заключила госпожа Сомм, когда запись оборвалась. — Не хватало ещё, чтобы ученики начали таскать с собой огнестрел!

— Уже, — согласно кивнула директриса. — Сразу после просмотра этих кадров я согласовала с попечителями установку соответствующих определителей на входе. Завтра должны доставить. Но, я бы хотела от тебя услышать кое-что иное.

— А что тут скажешь? — вздохнула Полина Георгиевна. — Ерофей явно в контрах с серыми и, скорее всего, не с сегодняшнего утра, а как бы не с той самой встречи у пруда, если не дольше. И в случае необходимости, он не стесняется прикрываться именем князя, это очевидно. Удивительно здравый подход для юноши его возраста.

— Вот как… — протянула госпожа Ангальт, с явным сомнением в голосе, и куратору одиннадцатого "аз" класса почти тут же стало ясно, ради чего именно, директриса устроила эту демонстрацию. — Считаешь его поведение правильным?

— Предполагаю, исходя из впечатления, составленного о нём после первой нашей встречи и единственных посиделок с классом, — куратор мягко поправила начальницу. — Может быть, я не права, всё же, с Ерофеем мы знакомы всего ничего, и возможности составить на него более или менее точный психопортрет у меня пока не было, но не думаю, что он из тех, кто, сделав гадость, прячется под мамину юбку. Во время наших бесед он показал себя вполне самостоятельным и здравомыслящим молодым человеком. Впрочем, пока не возьмусь утверждать что-либо со стопроцентной точностью. Нужно время.

— Понимаю, — кивнула директриса и, чуть помолчав, добавила, полностью подтвердив догадки штатного психолога и, по совместительству, куратора самого неоднозначного класса первой гимназии города Хольмграда: — Присмотрись к нему, Полина. И если заметишь гниль, сообщи мне. Будем вместе думать, перевоспитывать юношу, или проще отказать Ладе Баженовне в обучении протеже её мужа. Не хочу, чтобы эта ложка дёгтя испортила мою бочку мёда.

— Вот так вот… взять и отказать? — удивилась Сомм.

— Именно так, и никак иначе, — резко кивнула её собеседница. — Если ты ошибаешься в оценке этого молодого человека, и если он окажется необучаем, я скорее выкину его из гимназии, чем позволю расползаться подобной заразе в её стенах. К сожалению, ученики гораздо легче воспринимают дурное, чем что-то правильное.

— Падать всегда проще, чем карабкаться вверх, — пожала плечами Полина Георгиевна, одновременно всем своим видом демонстрируя несогласие с подозрениями начальницы. — К тому же, на каком-то этапе, падение похоже на полёт…

— Вот пусть и летают мордой в грязь где-нибудь за пределами моей гимназии, — директриса хлопнула ладонью по столу. — Задание ты поняла, Полина? Тогда, свободна.

* * *

Ну, было бы глупостью ожидать, что князь легко спустит мне выходку с его, как оказалось, личным вассалом. Да, штабс-капитану пришлось пережить ту ещё головомойку от сюзерена, но и меня без "награды", Старицкий не оставил. Честно говоря, чего-то подобного я и ожидал, не ребёнок всё же, изначально понимал, что за такое обычно достаётся всем участникам эскапады, а потому совсем не удивился, когда, по завершении последнего урока, вышел на школьный двор и увидел знакомый микроавтобус, у которого с самым задумчивым видом слонялся Болх Старицкий.

— Привет, Ерофей, — произнёс он, открывая послушно отъехавшую в сторону дверь машины. — А меня за тобой Виталий Родионович прислал. Поедем?

— Поедем, — со вздохом отозвался я, забираясь внутрь микроавтобуса. Машина тихонько загудела, приподнимаясь над землёй, но стоило двери закрыться, как звук работающего двигателя и нагнетателей будто отрезало. Устроившийся на соседнем сиденье, Болх бросил на меня короткий взгляд и еле заметно усмехнулся.

— Князь жутко зол, Ерофей, — заметил он и замер в ожидании.

— Что? Хочешь знать, почему? — фыркнул я. — А с чего ты взял, будто я в курсе дела?

— А кто, как не ты?! — улыбнулся Болх. — Стал бы иначе князь материть тебя полдня и требовать доставить в его кабинет, "…можно слегка помятым, но живым. Непременно, живым! Сам придушу поганца!". Это, как ты понимаешь, была цитата. Так что, вывод сам напрашивается. Итак?

— Понятно, — я печально вздохнул. Хоть и ожидал, что без головомойки меня Старицкий не оставит, но радости этот факт мне совершенно не доставлял. — Я с княжьим вассалом поссорился.

— Свиридов сегодня с утра на приёме был… князь его добрых два часа песочил. С ним, значит. И как? Сильно повздорили? — поинтересовался мой собеседник, предусмотрительно подняв стекло, отделяющее салон микроавтобуса от водительского места.

— Людей его, что за мной следили, побил и оружие у них отобрал, а после, когда он лично на меня наехал и строить начал, я и его самого куда подальше послал. Правда, вежливо, и без указания точного адреса, — признался я. Болх присвистнул.

— Однако, — пробормотал он и уставился куда-то вдаль, но почти тут же тряхнул головой и уже куда более осмысленно взглянул на меня. — Тогда понятно, отчего Виталий Родионович рвёт и мечет.

— Вот как? — я прищурился. Судя по всему, княжич додумался до чего-то, что я не заметил, или, попросту, не посчитал важным. Ну-ка… — Хм, Болх, друг мой, а не поделишься ли со мной своими выводами?

— Знаешь, Ерофей, на месте князя, я бы вас обоих в порошок стёр, — после недолгой паузы, вдруг произнёс мой собеседник. — Если всё было так, как ты сказал, то вы поставили Виталия Родионовича в крайне идиотское положение. С одной стороны, его протеже, с другой, этот самый вассал. И вас обоих он обязан защищать. А как это сделать, когда вы сами на хольмганг рвётесь? Я уж молчу о том, как дуэль между людьми князя будет выглядеть в глазах света… А ведь он даже запретить этот поединок не может… впрочем, этого даже государь сделать не в состоянии. Вот наказать после, запросто. Хоть победителя, хоть проигравшего, если тот жив остался, хоть обоих сразу. А запретить выйти в круг — никак. Понимаешь, весь идиотизм ситуации, Ерофей?

— Хм, о дуэли речи не было, — заметил я, заработав недовольный взгляд княжьего внука. Но он почти сразу справился с эмоциями, и криво усмехнулся.

— Пока не было, — поучающе воздев указательный палец вверх, уточнил Болх. — Ты, может быть, в силу привычки и воспитания, и не подумал бы послать противнику картель, а вот он… если действительно обижен твоими действиями, наверняка вызовет тебя в круг. Я ведь прав насчёт личности твоего оппонента?

— Угу, — хмуро кивнул я.

— Тогда жди секундантов. Гордей Болеславич, дядька вспыльчивый и обид не спускает, — развёл руками Болх.

— Думаешь, Виталий Родионович не смог его переубедить? — спросил я, уже чувствуя, каким будет ответ.

— Он даже пробовать не стал, уверяю тебя, — отмёл любые сомнения внук князя. И на этом наш разговор был закончен. До самой усадьбы Старицких, ни Болх ни я не проронили больше ни одного слова.

Уж не знаю, о чём думал мой спутник, а я выудил из кармана зерком и погрузился в поиск. Если есть такая вещь, как поединки, значит, должны быть и правила их проведения. И мне, кажется, жизненно необходимо ознакомиться с ними до того, как "противник пришлёт картель", чтобы ни значила эта фраза в устах Болха.

Князь принял меня в знакомом кабинете, но на этот раз, впечатления уюта это помещение не производило. Холодно, гулко, пусто… и даже мебель красного дерева, в прошлый раз мягко сиявшая бликами от тёплого жёлтого света ламп, сейчас казалась словно припорошенной пылью. Серой такой…

Разнос устроенный мне Старицким, затянулся на добрый час. За это время, Виталий Родионович успел не единожды пройтись по мыслительным способностям всех участников этого странного конфликта, трижды пожаловаться небесам на тугодума, из-за собственной несдержанности и юношеского максимализма лишившегося только что "сговоренного" наставника, и дважды проехаться по чувству собственного достоинства всё того же тугодума, забывшего о чрезвычайной, можно сказать, жизненной необходимости присутствия этого самого наставника в его жизни. В общем, это было долго, муторно и… ожидаемо. И если бы не мой прошлый опыт, вряд ли эта лекция оставила бы меня равнодушным. А так… отключил слух, сотворил виноватую морду и стой себе навытяжку, поедая взглядом мечущееся из угла в угол "начальство". Главное, не упустить момент, когда разнос перейдёт в форму конструктивного разговора…

А вот о возможной дуэли, Виталий Родионович не обмолвился и словом. Не знаю, может быть, мне тоже стоило промолчать по этому поводу, но уж больно убедителен был Болх в своих утверждениях, и я не сдержался. Опять. Результатом стали ещё полчаса мозговыноса, но, в конце концов, даже лужёная глотка Старицкого устала извергать потоки слов, призванных наставить одного юнца на путь истинный.

— Значит, говоришь, идею поединка выдвинул Болх, — устало произнёс князь, откидываясь на спинку монументального кресла, в которое он буквально только что упал.

— Именно так, — кивнул я, стирая с лица виноватую гримасу. — И мне показалось, что это довольно здравая мысль. Нет?

— Растёт внучок, растёт… — задумчиво покивал князь. — Я, как-то, об этой стороне дела и не задумался. Решил, что предупреждения о моём неудовольствии Свиридову хватит, чтобы утихнуть хотя бы на время… Но ведь он может и на принцип пойти. Штабс-капитан у нас человек резкий, с него станется.

— А что такое, это ваше "предупреждение"? — не понял я. — Просто угроза или…

— Или, — как мне показалось, даже с какой-то готовностью отвлёкся от темы дуэли Старицкий, и почти тут же пустился в объяснения: — Видишь ли, вассалитет, изначально, был "вечным" неравноправным союзом. Сюзерен давал вассалу землю и обещал "оберегать и наставлять", а вассал, соответственно, клялся защищать интересы сюзерена, его жизнь и имущество, и исполнять его волю, как свою. Но со временем, эти взаимоотношения трансформировались. Сюзерен теперь, например, крайне редко жалует вассалу землю, разве что, в качестве своеобразного поощрения… скажем, для постройки родового дома или ещё какой надобности, но феодом или леном эта земля уже не является. Просто собственность, отданная в подарок, или в пожизненное пользование, не более. Клятва "оберегать и наставлять" трансформировалась в поддержку, оказываемую сюзереном вассалу и его семье: помощь в обучении детей, направление на службу, участие в создании собственного дела, и так далее. С другой стороны, и вассал теперь не защищает сюзерена от всего и сразу, а выполняет конкретные, заранее оговариваемые обязанности. Ну и сам "договор" вассалитета, если можно так выразиться, хоть и остался пожизненным, но перестал быть нерасторжимым. Иначе говоря, в нём появились условия, при которых как сюзерен, так и вассал могут расторгнуть соглашение. К таковым относятся и упомянутые "предупреждения". Три предупреждения о неудовольствии, выдвинутые сюзереном своему вассалу, и тот может считать себя свободным от клятвы. Но это "волчий билет", никакая другая фамилия не примет под своё крыло такого изгоя.

— А вассал? Может он по своей воле покинуть сюзерена? — спросил я.

— Может, но, лишь по Государеву суду, — с усмешкой ответил князь. — И в этом случае, уже пострадает репутация сюзерена. Сильно пострадает, вплоть до того, что и иные вассалы могут пожелать выйти из-под руки такого сюзерена.

— А обоюдное согласие предусмотрено? Так, чтоб никто в обиде не остался?

— Нет, — коротко ответил Старицкий, но, заметив моё недоумение, всё же пояснил: — Ерофей, вассалитет, несмотря на то, что внешне похож на иные договоры, всё же является куда более старой, можно сказать замшело-патриархальной штукой. И даже тот факт, что с течением времени у участников подобных взаимоотношений появилась возможность избавиться от постылой связи "вассал-сюзерен", никак не влияет на общий характер самого соглашения. А оно, мало того, что пожизненное, так ещё и считается привилегией. Стать вассалом сильной фамилии, это шаг вверх. Эдакая дверь, ведущая из обывательского мира, в общество фамильных, понимаешь? И никто не позволит низвести такую награду до уровня обычного хозяйственного договора.

— Хм, и как в эту систему вписываются "протеже"? — после недолгой паузы поинтересовался я. Старицкий весело ухмыльнулся.

— А никак. Протеже — не вассал. Он, если пользоваться этой средневековой терминологией, скорее оруженосец или паж. То есть, лицо, в перспективе имеющее все шансы встать на ту же ступень, что и его протектор.

— Меня? В князья?! Да ну на… кх-м! — я аж закашлялся… от удивления, да.

— Ну-ну, Ерофей, не так же прямо! — рассмеялся Старицкий. — Никто не говорит о титулах, лишь об общем положении в нашем сословном обществе. Возвести в боярское или дворянское звание, по закону, имеет право лишь Государь. А вот признать достойным и равным может любой боярин или титулованный дворянин, точнее, боярская братчина или дворянское собрание. Понимаешь?

— То есть, чтобы войти в общество фамильных, нужно стать чьим-то вассалом, протеже… или получить титул из рук Государя, так?

— Именно, — довольно кивнул князь. — Предлагать тебе путь вассалитета я не считаю возможным. Нет, если бы ты был местным, то сам с удовольствием пошёл бы по этому пути. Но ты, как и я, человек иного мира, мира, где личная свобода ценится неоправданно высоко. И предлагать тебе вассалитет, значило бы сильно испортить отношения. А вот протекция… это удобно, и вполне понятно для таких как мы. Есть работа, есть оплата и никаких долгов. Скажешь, нет?

— Почему же, — протянул я. — Полностью согласен. По мне так лучше получить, что причитается и жить спокойно без лишних обязательств, чем до конца жизни гордо таскать на груди герб "фамильного", а на спине сундук с долгами. Только одно "но"… А на фига мне эта "фамильность", вообще, сдалась?!

— С ней жить проще, — широко ухмыльнувшись, развёл руками князь. Вот только мне почему-то в такое объяснение не поверилось. Мнительный слишком, должно быть…

— А если честно?

— А если честно, — внезапно посуровев, ответил князь, — то не будь ты моим протеже, уже давно топтал бы плац в составе первой роты Каменградского Резервного полка, под командованием штаб-капитана Свиридова. И никаких тебе "Вечерних лавок", артефактов и ментальных конструктов. Устав-подъём-отбой. Так-то, Ерофеюшка.

— Так, несовершеннолетний же, — вякнул я, на что Старицкий только фыркнул.

— Кадеты бывают разных возрастов, знаешь ли, — ответил он. — Оформили бы задним числом в какой-нибудь из военных лицеев и отправили в Каменград "на стажировку". А уж оттуда ты только в отставку и выбрался бы. Теперь понял?

— Так точно, — со вздохом выдал я.

— Вот чудак-человек! — покачал головой князь. — Радоваться надо, что его от вечной службы избавили, а он тут нытика-унытика изображает. Ладно, лекцию о безголовости я тебе прочёл, ликбез о сословиях тоже… Теперь можно и ужинать идти.

— А дуэль? — встрепенулся я.

— А что дуэль? — изобразил непонимание князь.

— Ну, вдруг Свиридов вызовет меня на поединок?

— Вызовет — размотаешь его как ту тварь у пруда, и закроешь вопрос, — отмахнулся Старицкий, но, уже поднявшись из-за стола, на миг замер на месте. — Только до смерти его не убей. Гордей Болеславич мне ещё пригодится.

— А если он меня? — буркнул я.

— А тебя-то за что?! — деланно изумился князь, оборачиваясь на полпути к выходу из кабинета. Но тут же посерьёзнел. — По правилам, вызываемая сторона имеет право выдвигать условия проведения поединка. Место, время, оружие. Если с таким гандикапом ты не сможешь обыграть Гордея, я буду разочарован. Весьма разочарован, Ерофей.

Виталий Родионович резко развернулся и вновь направился к выходу, чуть ли не печатая шаг. Пришлось его догонять.

— Понял, — пробормотал я на ходу. Чёрт, забыл совсем, что Старицкий знает практически всё о моей здешней жизни и приключениях.

— Да, Ерофей, я связался с полковником Дурново, ныне возглавляющим Каменградский Резервный. Его инструкторы сменят роту Свиридова уже на следующей неделе, — произнёс князь, вытаскивая на ходу свой зерком. — Раз уж со штабс-капитаном не получилось, будешь учиться у них. Занятия ежевечерние, с шести до десяти вечера. Проводиться будут на полигоне за Плотней. Адрес я тебе сейчас скину… и надеюсь, что с ними ты будешь вести себя учтивее, чем с людьми Гордея. Кстати, твою охрану никто не отменял, так что не вздумай повторить трюк с нападением на бойцов Свиридова. Они будут охранять тебя до самого отъезда, а потому передадут эту почётную обязанность своим сменщикам. Усёк?

— Так точно, — кивнул я. А в следующую секунду, зерком подал сигнал о пришедшем сообщении. Глянув на присланный князем адрес полигона, я не сдержал возгласа.

— Это ж мне через весь город пилить!

— Деньги у тебя есть, покупай ту же "летягу", получай права и проблема исчерпана. А можешь обойтись тубой, она, мало того, что дешевле, так для неё никакие разрешения вовсе не нужны, — пожав плечами, проговорил Старицкий, открывая двери в столовую, и аккуратно подтолкнул меня в спину. На этом деловая часть встречи была завершена.

В отличие от прошлого моего пребывания в имении Старицких, сегодня за столом было удивительно пусто. Собственно, компанию за ужином нам составила лишь супруга князя, да их внук Болх. И не следа спиногрызов! Хорошо…

Поприветствовав княгиню, наградившую меня тёплой улыбкой и пожелав приятного аппетита присутствующим, я втянул носом исходящий от блюд аромат и… схлопотал острыми когтями по уху.

— Четыре стейка, двухвостый, — клятвенно пообещал я материализовавшемуся у меня на плече коту, под заинтересованными взглядами хозяев дома. — Как только вернёмся, сразу приготовлю, и лично подам на твоей любимой тарелке.

Ответом стал чуть недовольный мряв, но, спустя секунду, он стих, и кот, тихо промурчав что-то, что я интерпретировал как: "Помни, ты обещал!", исчез, будто его и не было. Договорились, значит. Осталось только объяснить происходящее внимательно наблюдающим за нами Болху и Ладе Старицким. Князь-то с двухвостым уже знаком.

 

Глава 3. Гулять, так гулять

Люди полковника Дурново, присланные на замену Свиридову и его бойцам, оказались намного дружелюбнее как самого штабс-капитана, так и его подчинённых. Да, они тоже ходили за мной хвостом по городу, но при этом не выказывали и сотой доли того раздражения, что буквально клубилось вокруг их предшественников. И даже преграждая мне путь в тот или иной район, не демонстрировали ничего кроме скуки и время от времени пробивающегося беспокойства, поначалу весьма меня удивлявшего. Но уже после восьмого занятия на полигоне за Плотненским концом, я и сам стал сторониться некоторых мест в городе. Оказывается, имея некоторую подготовку, можно научиться чуять места возможных прорывов. И это совсем несложно, правда, моих умений пока хватало лишь на определение самого места истончения реальности, а вот бойцы Каменградского резервного, что натаскивали меня на полигоне, могли за несколько секунд определить даже примерное время предстоящего прорыва, уж не говоря о его мощности. В общем-то, как уверял поручик Жигайло, при достаточном опыте и сноровке, понимание этих нюансов приходит само собой, главное, не сачковать.

А сачковать, означенный поручик мне не позволял. От четырёх до шести часов занятий на полигоне, каждый божий день, без выходных… Я только и делал, что осваивал премудрость "серых". Боёвка? Почти ничего нового мне не преподавали. Жигайло на первом занятии попросил продемонстрировать имеющиеся у меня "боевые" воздействия и, спустя полчаса, полюбовавшись на развороченную площадку полигона, довольно покивал. Мол, вполне достойный набор и при толковом применении, его будет вполне достаточно… чтоб удрать от стабилизированного малого Прорыва.

— А от большого? — фыркнул я.

— А от большого и вся моя рота не уйдёт, — огрызнулся поручик.

Правда, применение известных конструктов в конкретных ситуациях, мы отрабатывали упорно. Вообще, большую часть времени, меня даже не учили, натаскивали. Развивали чутьё на прорывы и тварей. Вбивали различия потусторонних гостей, их повадки, гастрономические предпочтения, подчас, весьма мерзкие, надо заметить, и способы противодействия тварям. Где-то летальные, а где-то из разряда сказочных приёмчиков, вроде броска жмени зерна в догоняющую тварь. И всё это с практическими примерами… правда, в виде иллюзий, но легче от этого мне не становилось. Получить в лоб от настоящего гостя из-за грани или от прикрывшегося его иллюзией "серого" бойца, разница невеликая. Хотя, вру. Тварь норовит сразу на тот свет отправить, а боец тот, каждый день по кумполу лупит, да не по одному разу, и ведь не упокоишь его, коллеги такого финта не поймут. Вот и думай, что лучше…

Впрочем, были и другие занятия, менее травматичные, но и после них голова порой трещала не хуже. А всё из-за того, что помимо прорывающихся из-за кромки тварей, в мире полно и собственной, местной, так сказать, нечисти, о которой, кстати говоря, до Уральского сдвига, почти и не слышно было, забыли о ней, лишь в сказках и упоминали. А вот как некоторые волхвы "форточку" в небытие приоткрыли, так и все эти мавки, русалки да домовые с лешими и попросыпались. И тут уже одним экзорцизмом или Дланью Перуна не отделаешься. С ними, по большей части, договариваться надо. А для этого, опять же, неплохо знать повадки, желания и… да, способы противодействия. Те самые, которые нелетальные. Нет, можно, конечно, заигравшегося лешака чем-нибудь огненным приголубить, но по словам всё того же поручика Жигайло, после убийства хозяина, лес его либо зачахнет, либо местом очередного прорыва обернётся, и хорошо ещё, если малого.

— Помнится, один идиот со спеси да дури, грохнул лешего в Мещерском лесу. Дурака того казнили, конечно, да только от мести леса это не спасло, — протянул мой учитель, глядя куда-то в пространство, и умолк.

— И что было? — устав ждать, спросил я.

— Три роты Второго Волоколамского полегли, пока образовавшийся на том месте прорыв закрывали, — резко договорил хмурый поручик и… погнал меня на отработку боя с десятком упырей. На радость заскучавшим подчинённым, которые, тех самых упырей и изображали, под иллюзией, само собой.

Утро, душ, завтрак, гимназия, обед, домашняя подготовка, полигон, ужин… утро. И так по кругу, день за днём. В круговерти дел я и не заметил, как осень окончательно уступила место зиме. Да что там, я о рождественских каникулах узнал только за день до того, как их объявили… четвёртого января, если быть точным. А когда явился на полигон, был ещё больше ошеломлён.

— А где все? — Спросил я, оглядывая почти пустую раздевалку гимнастического зала, где ещё вчера весело гоготали два десятка бойцов-яговичей, предвкушающих очередную тренировку "пасынка Каменградского резервного полка".

— А всё, Ерофей, — развёл руками единственный, оказавшийся в помещении ягович — поручик Жигайло, застёгивая огромный баул. — Занятия окончены. Дальше, ты уж как-нибудь сам.

— Вот так вот и всё? — Недоумённо протянул я. — Всего же месяц прошёл!

— Почему же? — Пожал плечами Вацлав Мечиславич. — Сорок дней, ровно. Мало? Но ты ж не в отряде занимался, а индивидуально, в таких случаях эффективность всегда выше. Да и от учёбы не отлынивал, работал на результат, а не номер отбывал, так что мы, фактически, за это время весь УПК прошли.

— Это что такое? — Не понял я.

— Ускоренный профильный курс для лиц допущенных к информации о прорывах… и для нижних чинов претендующих на перевод в "серые" полки, — пояснил Жигайло, вскидывая на плечо, глухо лязгнувшю каким-то железом сумку. — Шестьдесят часов лекций и сто сорок часов практических занятий. Кстати! Вот, держи, чуть не забыл отдать!

Жигайло сунул мне в руку дата-карту. Серый невыразительный пластиковый прямоугольник с чёрной стекляшкой кристалла, вплавленного в верхнем левом углу, чёрный выдавленный номер в противоположном углу, и моё ФИО над ним. И что это такое?

— Твой сертификат, — пояснил поручик, правильно расшифровав мой недоумённый взгляд. — К идентификатору привяжешь сам, не маленький, чай.

— Сертификат, да? — Повертев карточку в руках, я сунул её в карман и уставился на Жигайло. — Полагаю, подтверждающий прохождение мною этого самого УПК, да?

— Какой ты догадливый, — усмехнулся в усы поручик.

— И на кой он мне нужен?

— А я-то почём знаю? — Неподдельно удивился Вацлав Мечиславич. — Мне было приказно провести тебя через курс, я провёл. Итоговые оценки по результатам подготовки выставил. Велели передать сертификат, я передал. Остальное, не моё дело.

— Замечательно, — пробормотал я. — На службу не иду, но сертификат имею. Что дальше? Меня в какой-нибудь полк, не спросясь, запишут?

— Ну, в принципе, в некоторых случаях, покровитель может провернуть что-то подобное со своим протеже, но насколько мне известно, так поступают лишь в очень редких случаях, и только с согласия попечителей, — задумчиво погладив ус, протянул Жигайло. Совсем здорово… Я покосился на поручика, но тот только головой помотал. — Не-не-не, я об этих делах ничего не знаю и знать не хочу. И вообще, твои проблемы, решай сам. Только сертификат всё же привяжи, чтоб не нарушать отчётности.

— Вот вы… — Я еле сдержался, чтоб не выматериться.

— Да ладно тебе, Ерофей! Не накручивай себя, — махнул рукой Вацлав Мечиславич. — Обычно, подобный финт проворачивают, когда нужно быстро убрать нашкодившего протеже с глаз долой. А ты, вроде бы, ни в чём… компрометирующем пока замечен не был, а?

— Не был, — согласно кивнул я, стараясь не вспоминать о Ростопчиных.

— Вот и не переживай. И вообще, я бы на твоём месте радовался. Мало кто из гражданских может похвастаться таким вот сертификатом, а уж среди твоих ровесников таких и подавно нет. Так что, гордись. Есть чем, всё же, — произнёс поручик и, вскинув сумку на плечо, подтолкнул меня к выходу из раздевалки, но от подколки всё же не удержался. — Бывай, Ерофей. Надумаешь идти на службу, звони, составлю протекцию. Нам такие упёртые бойцы ой как нужны.

— Нет уж, спасибо, — я покачал головой. — Я цирк люблю.

— Э? — Жигайло даже на месте на миг замер. Обернулся. — Это ты к чему?

— Ну… — мысленно чертыхнувшись, я всё же пояснил: — где-то слышал, будто тот, кто в армии служил, в цирке не смеётся. А зачем он тогда, вообще, нужен? Цирк, в смысле…

— Да? — Поручик задумчиво потеребил ус и, неожиданно хохотнув, кивнул. — А ведь и верно. Хех, расскажу своим, они оценят. Удачи тебе, Хабаров.

— И вам, Вацлав Мечиславич, — кивнул я в ответ и, проводив взглядом крепко сбитую фигуру яговича, вздохнув, отправился в противоположную сторону, к главному входу.

Поёжившись под порывами холодного, дерущего щёки ветра, я уже привычно накинул на себя "погодный" щит и, подняв повыше воротник бушлата, поплёлся по заметаемому снегом тротуару, ныряя из одного круга жёлтого света в другой. Цепочка уличных фонарей оказалась неплохим путеводителем, куда надёжнее, нежели еле видимые в темноте абрисы домов, теряющиеся в круговерти разыгравшейся метели, так что уже через полчаса я стоял на знакомой остановке и ждал трамвая.

Топать до дома пешком, по такой погоде, да через весь город, мне совсем не улыбалось. И не надо про погодный щит. От ветра и снега, он, конечно, защищает неплохо, а вот от холода, ни черта! Нужно другой конструкт лепить, а тот, зараза, со щитом конфликтует, и отладить их сочетание никак не получается. Уже неделю голову ломаю, и, вроде бы, кое-какие наметки появились, но до окончательного решения проблемы ещё далеко. Нет, можно было бы жахнуть нечто такое на Смысле замешанное, по-волхвовски, так сказать, но ведь это не панацея. Держать постоянно такую конструкцию… лениво, а иначе приёмы старой школы не работают. Это не классические ментальные конструкты, действующие по принципу "включил и забыл", стоит на миг ослабить контроль, и техника слетит. Так что, я уж лучше отработаю обычный конструкт, привяжу его к какой-нибудь безделушке, и буду в своей лавке продавать. Хольмградцы оценят.

От размышлений меня отвлёк чуть приглушённый метелью, но от этого не менее весёлый трезвон катящегося по рельсам трамвая. Блеснув леденцовым оранжевым светом в стеклах, небольшой старомодный "одноглазый" вагончик замер перед остановкой и я, не теряя времени, устремился к двери.

Мерное покачивание полупустого вагона под стук колёс на стыках рельс, благостное тепло окутавшее тело… я едва не задремал, пока трамвай катил по заметаемому снегом городу. Но всё же "поймал" свою остановку и, соскочив с подножки, нырнул в украшенные гирляндами огней, ворота, ведущие в университетский городок. Здесь было необычно шумно и ярко. Обитель вагантов и их наставников вовсю готовилась к празднику. Хотя, подозреваю, что сами студенты больше радовались не грядущему Рождеству, а каникулам.

Тряхнув головой, я прогнал накатившую ещё в трамвае сонную одурь и, оглядевшись по сторонам, решительно направился к зазывно сияющему светом в витринах, кафе. А что? Чем плясать вокруг плиты дома, лучше уж предаться мукам выбора блюд из меню. А в этом заведении, перечень яств весьма и весьма велик, да и вкус у них недурён, как я помню. Надеюсь только, второй визит в это кафе не закончится так же, как первый. Мне пока и одного двухвостого питомца хватает.

Домой я вернулся сытый, довольный, а потому добрый. И кот не преминул воспользоваться такой оказией. Стоило мне скинуть верхнюю одежду и, умывшись, устроиться в гостиной с книгой и чаем, как этот вымогатель оказался у меня на коленях и… нет, не замурчал и даже не замяукал. Он завыл. Тихонько так, с надрывом. На жалость давить вздумал, негодяй.

Я терпел. Минуту, другую, но потом всё же не выдержал. Котяра схлопотал небольшой электроразряд и, резко мявкнув, взмыл на шкаф, где и затаился, недовольно посверкивая глазами-фонарями в мою сторону. Но уже молча.

— Уговорил, сейчас приготовлю, — кивнул я, спустя несколько минут тишины и, поднявшись с дивана, направился к холодильнику за очередным куском мяса для своего питомца. Ну да, вот такое вот воспитание. Если бы сразу побежал ему стейк жарить, то уже через пару дней, потусторонняя зверюга вообще всякий стыд потеряла бы. А так… огрёб котяра за нытьё, понял, что был не прав. Заткнулся — получил награду. Ну да, не Дуров я, и не Макаренко, как умею, так и воспитываю… вроде бы даже что-то получается.

Вообще, с едой у двухвостого весьма своеобразные отношения. Как таковая, пища ему не нужна. Точнее, не нужна обычная еда. Как я с удивлением понял после обучения яговичей, иногда кот не просто становится нематериальным, он вообще ныряет в небытие, в ту самую нереальность, из которой когда-то явился, и возвращается оттуда сытый и довольный. Подозреваю, охотится на своих бывших "соотечественников". А вот материальная пища… что она есть, что её нет, двухвостому по фиг. Единственное исключение — еда, приготовленная моими руками, то есть, руками хозяина. Вот её, котяра готов есть всегда. Если моя эмпатия не врёт, то для него, такая пища — наслаждение. Ну и растёт он на ней, как на дрожжах, это да. Уже сейчас, этот "воротник" ощутимо давит мне на шею, если, конечно, не уходит в нематериальность. А ведь ещё месяц назад, я его веса на плечах вообще не ощущал. Раскабанел котяра, и вырос неплохо. Сейчас его за обычного кота уже никто не примет, размеры не те. До рыси, правда, пока не дотягивает, но камышового кота уже точно перещеголял, и останавливаться на этом явно не собирается. М-да…

Утро… будильник молчит, двухвостый урчит, и никакой гимназии, никакого полигона. Каникулы! Кто бы мне сказал пару лет назад, что я буду радоваться такому, рассмеялся бы идиоту в лицо. А вот подишь ты. Валяюсь в постели и откровенно счастлив от того, что нынешняя гонка со временем наконец-то закончилась. Или, хотя бы, приостановлена. Впрочем, с командой Граца работать не в пример проще. По крайней мере, там никто не устраивает мне викторины: "Обмани тварь или получи по башке", не отправляет на марш-броски на десяток-другой километров… с препятствиями, и не пытается выбить мозги, прикрываясь тренировкой и приобретением навыков противостояния потусторонним гостям.

Поворочавшись ещё минут пять, вздохнул и, прислушавшись к требованиям проснувшегося организма, всё же поднялся с постели. Запущенный по привычке, контрастный душ моментально сбил сонную негу, так что ванную я покинул уже бодрый и готовый к утренней пробежке и тренировке, короткой по сравнению с занятиями на полигоне, но весьма активной.

С улицы я вернулся, спустя добрый час, и тут же вновь устремился в душ. Двухвостый наблюдал за моими метаниями с нескрываемым скептицизмом, но пока терпел и голоса не подавал. Правда, судя по тому, что местом для наблюдения за хозяином, кот выбрал широкий подоконник со стоящей на нём личной миской, тишина в квартире ненадолго. Ещё минут пять, и двухвостый начнёт требовать еду в полный голос. Вот соседи порадуются-то, а уж как будет "счастлив" здешний домовик… С двухвостым, мелкий потусторонний чудик, прижившийся в преподавательском доме, не в ладах. Иными словами, боится домовой моего кота и от любого его мява шарахается, словно током ударенный.

После быстрого, но сытного завтрака, я устроился с зеркомом на диване, двухвостый же, всколыхнув пространство, в очередной раз исчез за Кромкой. И чего он с набитым брюхом на охоту рванул, спрашивается? Эх… Я мотнул головой и погрузился в мир формул и ментальных конструктов. Работу над принципиальной схемой конструктов для проекта Багратова никто не отменял, и никакие каникулы не в счёт. Впрочем, для меня, возня с формулами и описаниями ментальных воздействий как раз и была самым настоящим отдыхом. После шумной гимназии, после пинков "серых", сидеть на удобном диване, в тишине и покое, с чашкой горячего ароматного чая, и спокойно, не торопясь и ни на что не отвлекаясь, решать математические ребусы… что может быть лучше?!

Отсутствие связи и выключенный дверной звонок, вот что! Я и пары часов не проработал, как зерком взорвался громкой трелью.

— Здравствуй, Ерофей, — голос Болха не отличался особой жизнерадостностью, скорее, это был тон человека, которого окончательно всё достало.

— И тебе не болеть, княжич, — с недоумением в голосе откликнулся я. Ну, в самом деле, что ему от меня могло понадобиться в первый-то день каникул? — Чему обязан?

— Лада Баженовна настояла, чтобы Виталий Родионович просил меня пригласить тебя в наше имение, завтра к ужину, — ровным, усталым тоном проговорил тот.

— Долго учил эту конструкцию? — фыркнул я.

— Ерофей, вот давай без издевательств, а? — вздохнул Болх. — Я уже третий час обзваниваю людей по переданному мне списку. Вот, до тебя только добрался.

— Это ж, сколько гостей-то предполагается? — удивился я.

— Гостей немного, но ведь, все люди не чужие, с каждым нужно поговорить… о разном, — отозвался княжич и вновь тяжко вздохнул. Очень тяжко. — У меня только на разговор с тёткой добрых полчаса ушло.

— Ладно-ладно, всё понял, — усмехнулся я в ответ. — Я у тебя в списке не последний, а посему ты хотел бы получить подтверждение моего визита, и перейти к обзвону оставшихся, да?

— Какой ты догадливый, — едко произнёс Болх.

— Форма одежды? — поняв, что собеседник действительно не горит желанием болтать дальше, я перешёл на телеграфный стиль.

— Без официоза. Это будет такой же ужин, на котором ты присутствовал пару месяцев назад. Все свои, — правильно поняв мой тон, уже куда веселее откликнулся Болх. — Я передам князю, что ты будешь.

— А я мог отказаться? — пробормотал я.

— А кто-то мог тебя заставить? — в тон произнёс княжич и, хохотнув, договорил: — до завтра, Ерофей!

Вот же… гадство. С другой стороны, а с чего я должен был бы отказываться от поездки в гости к Старицким? Люди у них, как я помню, собираются весьма интересные, вон, хоть того же Бадри Автандиловича вспомнить, да и… повар у Виталия Родионовича хорош. Очень. А ещё будет возможность поговорить с князем о выданном мне сертификате. Вот ни за что не поверю, что его выдали без ведома моего покровителя. А если он в курсе, значит, должен знать и зачем это было сделано… если сам не был инициатором, в чём я почти не сомневаюсь, если честно.

Вернуться к работе мне не удалось. Стоило только вновь открыть рабочее поле зеркома, как по квартире разнеслась трель дверного звонка.

— Йоганн? — Вот уж кого не ожидал увидеть на пороге своего дома, так это старосту класса. — Ты как меня нашёл?

— Полина Георгиевна твой адрес дала, — Вермеер прошёл в прихожую и, оглядевшись по сторонам, одобрительно кивнул, но тут же спохватился. — Доброго дня, Ерофей. Извини, что без предупреждения, но… у старост и каникулы не каникулы.

— Что-то случилось в гимназии? — удивился я.

— Нет-нет. Просто, получил задание от куратора, вот выполняю, — отмахнулся Йоганн. — А ты неплохо устроился. Не знал, что университет сдаёт жильё внаём посторонним.

— Условие контракта, — пожав плечами, ответил я. — Проходи в комнату, попьём чаю, отогреешься, заодно расскажешь, каким ветром тебя занесло.

— С удовольствием, на улице и впрямь холодно, словно мы не в Хольмграде, а в Архангельске, — улыбнулся одноклассник, скидывая пальто. Уточнять, что я имел в виду, Вермеер вежливо не стал, за что ему спасибо.

Я извлёк из шкафа мягкие "домашние" туфли и подал их гостю. Йоганн удивился, но, не обмолвившись и словом, начал разуваться. Ну да, тапки здесь не в ходу. Хозяевам дома их заменяют такие вот "мокасины", хозяйки носят что-то вроде полусапожек на небольшом каблуке, а гости обычно не переобуваются вовсе. Честно говоря, я бы и не стал предлагать Йоганну домашние туфли, если бы не видел, что бедолага продрог от кончика носа до самых пяток. А в таком случае, согреть ноги — первое дело. Не принято? Да и чёрт с ним. Лучше уж так, чем свалиться с простудой.

Пока я выставлял на стол чайные принадлежности и грел воду, Вермеер, устроившийся в полукресле у окна, с любопытством крутил по сторонам головой, рассматривая довольно скудную обстановку моей квартиры.

— А ты не любитель захламлять дом, а? — Произнёс староста, с благодарным кивком принимая чашку с горячим, ароматным чаем, от души сдобренным смородиновым листом.

— Не особо, — согласился я, но тут же добавил: — Но в данном случае, это всего лишь следствие моего недавнего переезда. Ещё не успел толком обрасти вещами.

— Понятно, — Йоганн старался держать чашку так, словно он находится на официальном чаепитии в доме какой-нибудь чопорной матроны, хотя я прекрасно видел, что ему так и хочется обхватить горячую чашку руками. Лёгкий согревающий конструкт без проблем лёг на рукава его пиджака. Но заметил его Вермеер, лишь почувствовав распространяющееся по рукам тепло. — Ух ты… научишь?

— Не проблема, — отозвался я, отхлебнув добрый глоток чая. — Как только расскажешь, что за дело привело тебя в первый же день каникул в мой дом.

— Маскарад, — отозвался Йоганн.

— Не понял, — я помотал головой. — Какой маскарад?

— Гимназический Рождественский бал, — Вермеер произнёс три слова так, словно они всё объясняли.

— А теперь, для альтернативно одарённых, — после небольшой паузы, вздохнул я. — Кто, что, куда, зачем?

— О… — староста даже замер на миг, но почти тут же спохватился и, сделав длинный глоток, моментально ополовинивший его чашку, пустился в объяснения. — Я так понимаю, что новость о предстоящем Большом Рождественском бале, прошла мимо тебя точно так же, как и все остальные события в гимназии?

— Очевидно, — медленно кивнул я, пытаясь сообразить, чего ж такого интересного я мог пропустить в своём увлечении проектом Багратова и занятостью на полигоне. — А что за события "прошли мимо меня"?

— Многие, — со смешком ответил Вермеер. — Но о них можно будет поговорить и позже. А сначала, о бале.

— Внимательно слушаю, — я подобрался, уже чувствуя, что ничего хорошего не услышу.

— Замечательно, я рад, что наконец смог привлечь твоё внимание к делам гимназии. На занятиях и переменах тебе явно было не до того, — на полном серьёзе кивнул Йоганн. — Итак, для тех, кто слишком глубоко ушёл в себя, сообщаю: седьмого января в семь часов пополудни начинается Рождественский Бал. Изначально предполагалось, что он будет проводиться в приёмном зале нашей гимназии, но, вчера вечером в здании случился потоп, и исправлять его последствия, очевидно, будут до самого завершения каникул.

— То есть, бала не будет, — заключил я, но по взгляду старосты понял, что рано обрадовался.

— Попробуй ты заикнуться об этом в обществе наших замечательных барышень, и не прожил бы и трёх минут. За такое кощунство они и загрызть могут, — хохотнул Вермеер. — Нет, Ерофей. Бал — дело решённое, но поскольку провести его в нашей гимназии на этот раз не удастся, Мара Эйлика договорилась с директором третьей гимназии о том, что мы станем участниками бала, проводимого в их стенах. Проблема в следующем… традиции "софийцев" предусматривают не просто бал, а маскарад.

— И? — не понял я.

— Костюм, Ерофей, — со вздохом пояснил Йоганн. — На маскарад должно являться в костюме и маске, которые ещё нужно приготовить. Пошить, построить, заказать… называй как хочешь. Учитывая, что до бала осталось три дня, сам должен понимать, задачка та ещё. И нет, не пойти на бал ты не можешь. Дебют, есть дебют, а ты и так на год, как минимум, "опаздываешь". Заметь, это не мои слова, а Полины Георгиевны. Так что, если хочешь поспорить, пожалуйста, с ней, а не со мной. Я, лишь вестник.

— За плохие новости, помнится, вестникам раньше головы рубили, — буркнул я, поняв, что отвертеться от этого события не удастся. То есть, можно, конечно упереться рогом и отказаться, но… да чего себе самому врать! Я ж ни разу на подобных мероприятиях не был! Вот и посмотрю насколько отличаются настоящие балы от тех эрзац-представлений, что устраивали "илитоиды" в том мире. А в том, что они должны отличаться, я даже не сомневаюсь.

— Но-но! — Вермеер гордо вскинул подбородок. — Я староста, мне нельзя без головы! Куда я есть-то буду?!

— Ладно, уговорил, — я махнул рукой и, чуть подумав, спросил: — Слушай, так ты, что, только из-за этого вот сообщения о предстоящем бале ко мне через весь город пробирался, по такой холодрыге? Позвонить, не судьба, нет?

— Представляешь, не судьба, — развёл руками Йоганн. — А всё потому, что кто-то альтернативно одарённый, по его собственному выражению, не принимает звонков с неизвестных идентификаторов. "Белый список" должно быть включил. Не знаешь такого умника, Ерофей?

 

Глава 4. С корабля на бал

Бал… маскарад… Интересно? Ещё как! Но есть проблема: у меня нет практически никакой информации о том, в какой форме проводятся подобные действа. Точнее, всё, что я знаю, укладывается в два урока этикета по теме: "Правила поведения присутствующих на общественно значимых мероприятиях". В том, что предстоящий бал к таковым относится, не сомневаюсь ни на секунду, не зря же в устах Вермеера его название буквально звучало с большой буквы. Каждое слово без исключения. Большой Рождественский Бал. Маскарад.

И если бы это было единственной проблемой. Имеется ведь и другая: форма одежды. Не хотелось бы ловить на себе косые взгляды, только потому что пришёл на праздник в прокатном рубище пьяного аниматора. И что хуже всего, на решение обеих проблем у меня осталось всего два дня, не считая сегодняшнего. Вот интересно, а как будут выкручиваться мои однокашники?

Впрочем, о чём это я? Если судить по тому же Йоганну, никаких проблем с костюмом у него нет, а значит, можно предположить, что и у остальных имеется что-то в загашнике. Всё-таки, если я правильно понимаю, балы-маскарады в Хольмграде, штука нередкая, и большинство моих одноклассников на этих мероприятиях уже успешно дебютировали, и даже вполне могут считаться "старичками". А учитывая, что сейчас, если верить урокам Полины Георгиевны, самый разгар зимнего бального "сезона", можно с почти стопроцентной уверенностью утверждать, что большинство любителей подобных увеселений, гардероб к нему давно подготовили. Один Хабаров не при делах.

М-м… может, попробовать тряхнуть Ладу Баженовну? Вроде бы она отнеслась ко мне вполне благосклонно. А собственно, пуркуа бы и не па? В конце концов, что я теряю… Упаду в глазах княгини? Ну да, а то она не знает моей "здешней" биографии, и будет удивлена и обескуражена полным незнанием неким Ерофеем Хабаровым таких "общеизвестных" вещей! Ага, ведь клошары всея Руси тоже, как заскучают, так бал закатывают… с машкерадом, полонезом и огненными забавами.

Кстати, о полонезах. Костюм — ладно, в конце концов, никто не мешает мне надеть болтающийся в шкафу фрак и нацепить полумаску. А с танцами-то что делать? Ну, собственно, сам полонез, который "шествие" на открытии бала, я как-нибудь осилю. Вальс ещё помню… с курсантских деньков. Как мы тогда матерились на это "бестолковое кружение", особенно после ОФП. И кто бы мог подумать, что сия наука мне в действительности когда-то пригодится, а?!

Что ещё? Танго могу отжечь, если с партнёршей повезёт… и даже если не повезёт, сам "вывезу". Так не поймут же, азияты! И самбу-румбу тоже не поймут. Впрочем, из всей этой "латины", я и сам, кроме танго, разве что "ча-ча-ча" в два притопа три прихлопа изображу. Эх, сюда бы Испанца, вот кто во всех этих кадрилях с польками, как рыба в воде… был.

Пальцы сами забегали по зеркому. Пять минут поисков, и я печально вздохнул.

— Котяра, ты не знаешь, что такое эти "лансье", "франсез" и "котильон"?

— Мр-ря? — вот не думал, что у двухвостого не только пасть, но и глаза безразмерные!

— Сомневаюсь, что это съедобно, — я развёл руками. Глянул на список в зеркоме и ткнул пальцем в один из пунктов. — О, но вот это ты точно должен знать! Что за зверь такой: кадриль-монстр? Я серьёзно, здесь так и написано… и даже не однофамильцы, да? Жаль…

Проводив взглядом надменно шествующего мимо двухвостого, всем своим видом демонстрирующего презрение к жалким двуногим, смеющим оскорблять его величество непотребными словами, я не сдержал второй вздох. М-да, придётся обращаться к Ладе Баженовне. Без её помощи, на балу мне придётся туго. Решено! Вот, сегодня после ужина в имении Старицких и поговорю с княгиней. Может она чего-нибудь да придумает. Хотя, что можно за такой срок придумать с теми же танцами, я в душе… кхм… не представляю.

А вообще, странно всё это. Если я не забыл те два урока этикета, что касались подобных мероприятий, а я их не забыл, то Полина Георгиевна, рассказывая о традициях и обычаях царящих на балах, уверяла, что приглашения на такие увеселения рассылаются не менее чем за неделю, и то, это крайний срок. В идеале, приглашать на бал стоит за три недели, чтобы приглашённый имел возможность и время, чтобы определиться с собственными планами, и дать ответ. И, собственно, где? Где моё приглашение, я спрашиваю! На мелованной бумаге, с вензелями-трензелями… или трензеля это не сюда? Тьфу ты, пропасть!

Ну, ладно, шутки в сторону. Допустим, я действительно пропустил мимо ушей официальное сообщение о грядущем событии. Немудрено, с моей-то загруженностью. Но, за три дня до события объявить о смене, так сказать, парадигмы? Ой, ребята, извините, но вместо обычного бала вас ждёт маскарад. Костюмы? Ну, уж как-нибудь выкрутитесь. Дебютант знает только большой и малый квадраты? Не беда, выкрутится. Ну не бред, а? И тем не менее, так есть. А значит, действительно, придётся выкручиваться.

Но сначала, я сделаю себе новогодний подарок, пусть и чуть запоздалый, но хуже от этого он не станет. И плевать, что здешние жители не отмечают Новый год, это их проблемы. Я же могу и хочу себя порадовать… заодно, отвлекусь от текущих проблем.

Найти нужный магазин в Хольмграде, не проблема. Здесь даже последняя торговая лавка имеет собственную страницу в сети. Обязано иметь. Хотя, помнится, в том же Ведерниковом юрте, к моему магазину никто таких требований не предъявлял, да и другие торговцы особенно не заморачивались по этому поводу. А вот в столице такой номер не пройдёт, здесь владелец обязан зарегистрировать информационную страницу своего магазина на городском портале. И на странице этой, помимо контактных данных, схемы проезда и книги отзывов, непременно должен быть хотя бы примерный перечень предлагаемых товаров, по которому любой посетитель может сделать выборку. Именно этой возможностью я и воспользовался. Следующий фильтр отмёл магазины расположенные слишком далеко… или в опасных для меня зонах. Не то, что бы в Хольмграде много таких "пятен" грозящих прорывами, но они всё же есть, и я стараюсь в них не лезть, хотя, при необходимости, вполне могу пройти через опасную зону, не потревожив её, и не спровоцировав очередной прорыв. Благо, поручик Жигайло научил меня не только чуять такие места, но и блокировать собственное ментальное поле, тем самым не давая ему резонировать с полем "пятна". Но если есть возможность обойти опасную зону, то зачем напрягаться?

Оставшиеся после всех манипуляций магазины, я свёл в один список. К сожалению, ни один из них не предоставлял возможности удалённой покупки, зато я смог сравнить цены на нужный мне товар и, в результате, выбрал три недорогих магазина, расположенных достаточно близко от моей квартиры.

Что за товар? Я решил последовать совету Старицкого, и обзавестись собственным средством передвижения. Но, поскольку ни автомобиль, ни летягу мне не продадут по возрасту, пришлось обратить свой взгляд на тубы — одноместные транспортные средства, чем-то напоминающие знакомые мне по прошлому миру гироскутеры, вроде "сегвэя". Только в отличие от тех же сегвэев, тубы снабжены не колёсами, а шарообразными нагнетателями, позволяющими этим машинкам весьма споро перемещаться на небольшой высоте. В Ведерниковом, как и в Ростове, я подобных агрегатов не видел, а вот в столице, они, оказывается, весьма распространены, особенно среди молодёжи. А всё потому, что управление тубой не требует специального разрешения, правда, есть у этого транспортного средства и свои минусы. Запрет выезда на дороги общего пользования в их числе. То есть, передвигаться на тубе можно лишь над тротуарами, соответственно, действует на них и ограничение скорости, призванное уменьшить количество столкновений с пешеходами. Двадцать километров в час, разрешённый максимум… при передвижении на высоте менее двух метров. Поэтому здешние любители скорости химичат с нагнетателями своих туб, после чего те заметно прибавляют в подъёмной силе, чем их владельцы и пользуются. "Выпрыгивают" метров на пять над тротуаром, затем выворачивают скорость на максимум и, медленно снижаясь, проносятся над головами пешеходов, преодолевая одним прыжком до километра. Потом следует ещё один прыжок, и ещё… кстати говоря, ни разу не видел, чтобы городовые или дорожники пытались задержать таких лихачей, то есть, подобный способ передвижения не запрещён, к моему великому удивлению.

Впрочем, даже так разогнаться хотя бы до сотни километров в час не удастся. Тубы, как я успел выяснить, даже "доработанные" лихачами просто не способны развить скорость более шестидесяти километров в час. Ну а мне больше и не нужно. В принципе, мне и разрешённой "двадцатки" с головой хватит. Всё лучше, чем прыгать с трамвая на трамвай, делая по несколько пересадок, только для того, чтобы вовремя добраться до гимназии или до лаборатории Граца. А ведь и сами трамваи далеко не самый скоростной транспорт в городе. То есть, они сами редко разгоняются до скорости большей, чем разрешена тубам.

Первый же магазин порадовал меня выбором и наличием сертифицированной мастерской, где можно не только отремонтировать сломавшуюся тубу, но и "похимичить" над её нагнетателями, вполне официально, между прочим. Чем я и воспользовался, сразу после покупки обновки. А вот снимать штангу с рулём, и переносить регулятор скорости с рукоятки на педаль, я отказался, хотя те же лихачи предпочитают именно такой вариант управления. Но мне-то до любителей скоростных полётов над чужими головами, ещё далеко. А потому, я предпочёл оставить штатный комплект управления. По крайней мере, до тех пор, пока не научусь ездить, как следует.

Домой я вернулся верхом на обновке. Управление тубой, как и говорил приказчик в магазине, действительно, оказалось простым и интуитивно понятным. В принципе, оно мало чем отличалось от управления тем же сегвэем, кроме разве что регулятора скорости, использующегося вместо наклона вперёд-назад, да было чуть более "тугим" в плане реакции на изменения положения тела при поворотах. И да, что меня приятно удивило, так это наличие системы безопасности. Иными словами, грохнуться с этого агрегата просто нереально.

Вдоволь накатавшись по двору и даже пару раз "прыгнув", я вернулся-таки домой и, глянув мимоходом на часы, выматерившись, бегом кинулся приводить себя в порядок и переодеваться перед отправкой в имение Старицких.

Как и предупреждал Болх, сборище в загородном княжьем доме, мало отличалось от предыдущего раза. Да, было несколько неизвестных мне людей, но взявший надо мной своеобразную опеку, Болх почти сразу исправил это "недоразумение". А потом рядом со мной нарисовался Бадри Автандилович, и время пустопорожней болтовни ни о чём, ушло. От разговора на тему новых разработок, ведущихся в бюро Багратова на основе моих моделей и описаний, нас отвлёк только громкий голос дворецкого Сварта, пригласившего присутствующих к столу.

На этот раз, ужин обошёлся без всяких представлений и особого интереса к моей персоне никто не проявлял, ну, за исключением всё того же Багратова, оказавшегося моим соседом по столу. Вот уж кто был доволен, как слон и неугомонен, как белка. За те полтора часа, что мы наслаждались творениями личного повара Старицких, Бадри Автандилович умудрился вытянуть из меня такое количество информации, что не знай я его чуть лучше, пожалуй, уверился бы в том, что Багратов никакой не делец, а самый натуральный следователь.

Впрочем, была от этой беседы и некоторая польза. Так, мы договорились с Бадри Автандиловичем о продолжении нашего сотрудничества. Правда, пришлось отбиваться от попыток включить меня в штат его команды разработчиков, но я справился, оставшись "привлечённым специалистом", а после ужина еле-еле сбежал от громогласного грузина, под крыло хозяйки дома, к которой у меня, между прочим, было важное и срочное дело. И ведь не соврал даже!

Лада Баженовна выслушала мои жалобы по поводу грядущего бала-маскарада с лёгкой улыбкой, а когда я закончил своё выступление, она лишь покачала головой.

— По-моему, Ерофей, ты слишком преувеличиваешь размеры проблемы, — произнесла она.

— Да неужто? — изумился я. — До маскарада всего два дня. А у меня даже костюма нет. Про танцы я вообще молчу!

— Среди тех вещей, что мы подготовили к твоему приезду, помнится, был очень неплохой фрак, — пожала плечами Старицкая. — Ну а маску можно купить в любой лавке. И в чём здесь проблема?

— Фрак? — я опешил. — Ну-у, так-то, да. Фрак у меня действительно есть. Но разве на маскарад…

— А! — легко рассмеялась Лада Баженовна, — Поняла! У тебя такое же превратное понимание словосочетания "бал-маскарад", какое было и у моего мужа. То, что ты называешь маскарадом, на самом деле, является костюмированным балом. Вот на такие балы гости действительно обязаны приходить в необычных нарядах. Маскарад же требует только одного — маски, которая скроет лицо гостя, и тем самым уравняет его с другими приглашёнными. В остальном, одежда гостей должна соответствовать правилам обычного бала. Для мужчин, это чёрный фрак или фумёр, белая сорочка с запонками, белый же галстук-бабочка и белые перчатки. Для женщин и девушек… впрочем, тебе это не нужно, не так ли?

— Это точно, — я облегчённо вздохнул. — Спасибо, Лада Баженовна. Вы сняли камень с моей души. Осталось только что-то придумать с танцами… я, признаться, кроме вальса, да и то, самого простого, ничего танцевать не умею.

— Ох, Ерофей, неужели ты думаешь, в наш безумный век кого-то интересуют все эти котильоны и ласье? Балы уже давно не идут всю ночь напролёт, а потому ограничиваются лишь так называемой "большой четвёркой" танцев: полонез, кадриль, мазурка и вальс. Но кто сказал, что ты должен их все танцевать? Тем более, что эти танцы повторяются, как минимум, трижды… кроме полонеза, им лишь открывают бал. Но это несложный танец. Шествие, оно и есть шествие. С реакцией у тебя всё в порядке, как я слышала, так что с ним ты справишься легко. К тому же, как дебютант, ты будешь идти в последних парах, так что просто следи за впереди идущими и повторяй их движения. Открою тебе один секрет, большинство гостей следует этому правилу, отчего иногда случаются занятные курьёзы, но это зависит от юмора хозяев бала, ведущих полонез. А вот то, что ты умеешь танцевать вальс — замечательно. Помимо его самого, как обязательного танца, в программе бала обязательно будет русская кадриль вальсом. С мазуркой сложнее, я бы на твоём месте отказалась от участия в этом танце. Боюсь, ты просто не успеешь ей научиться. Вообще, я бы предложила тебе сегодня остаться у нас, с тем, чтобы завтра я могла показать тебе фигуры той же кадрили и, скажем, шаг полонеза. Заодно, посмотрю, как ты танцуешь вальс. Что скажешь?

— Лада Баженовна вы меня спасаете, — я радостно улыбнулся хозяйке дома.

— Ерунда, Ерофей! Сущая ерунда, — отмахнулась веером княгиня. — Ты слишком серьёзно относишься к этому балу. Будь проще, в конце концов, тебе предстоит не экзамен, а развлечение с танцами, праздничным угощением и… общением с красивыми девушками. Кстати, в гимназии тебе никто не глянулся?

— Если я буду проще, то, боюсь, после бала, меня перестанут пускать в приличные дома, — хмыкнув, ответил я.

— Не уходи от ответа, Ерофей, — деланно сурово нахмурилась Старицкая.

— Да у меня времени не было, чтобы приглядываться к одноклассницам, — развёл я руками. — То занятия у поручика Жигайло, то работа над заказом Багратова. Да и учёба немало сил и времени отнимает. Некогда.

— Понятно, — с ноткой язвительности протянула княгиня, но тут же улыбнулась. — Значит, этот бал случился как нельзя более вовремя. Отвлечёшься, наконец, от своих занятий, и приглядишься к девушкам. Слышишь, Ерофей? Приглядишься!

— Вы меня никак женить надумали, Лада Баженовна? — изумился я.

— А почему бы и нет? — пожала та плечами с самым спокойным видом. — Ты парень умный, сильный… видный. Да и не бедный, между прочим. Как такого не женить?

— Не-не-не! — я замотал головой. — Рано мне. Не хочу.

— Так ведь никто и не заставляет, — ласково улыбнулась Старицкая. — Пока.

— И потом не надо, — отступая на шаг от княгини, ответил я.

— Как скажешь, — согласилась она. Слишком быстро согласилась… — А к девушкам приглядись. Маски-то после завершения обязательной программы бала будут сняты, так что…

Говорил же, слишком быстро!

От Лады Баженовны я сбежал и до конца вечера проболтал с Болхом и… Остромировым, в последнее время как-то подзабывшим обо мне и не заглядывавшим в гости чуть ли не с того самого времени, как я схлестнулся с потусторонней тварью у Драгомировского пруда.

Переплутов волхв оказался рад компании. Долго расспрашивал о моих занятиях, но старательно обходил стороной тему яговичей. Сам рассказал немало интересного о своей школе, хотя раньше особого рвения не выказывал. Да, вообще, старался обойти эту тему стороной, если уж честно. За исключением, может быть, той самой встречи перед боем с "ключником". Но это было скорее исключение из правил. А в конце беседы Остромиров обрадовал известием о том, что профессор Грац наконец закончил комплектовать лабораторию и уже вновь собрал свою команду. Так что, по окончании рождественских каникул, можно будет приступать к работам по Уральскому сдвигу. Обрадовал. Нет, действительно обрадовал. Всеслав Мекленович, несмотря на свою закрытость и показную холодность, всегда с удовольствием делится своими знаниями в области естествознания. А некоторые демонстрируемые им приёмы вызывают у меня настоящий восторг. Сложные воздействия, головоломные математические модели… Интересно же!

В общем, можно сказать, что вечер удался. А на следующий день Лада Баженовна пригласила меня в большой зал имения, где, для начала, устроила настоящий экзамен. После получаса вальсирования по огромному залу, она всё же признала, что умений у меня достаточно, и… взялась за муштру. Обозвать иначе то, как она вдалбливала в меня шаг полонеза и фигуры кадрили, я не могу. Зато к ужину я уже был уверен, что не ударю в грязь лицом на балу. Полонез оказался действительно довольно простой штукой, а в кадрили вальсом, главное было не запутаться в движениях пар. От изучения мазурки действительно пришлось отказаться. Фигуры танца не сложны, но движения тела… почти балетные па. Ну его на фиг! Из меня балерун, как из соломы шашка! Все эти подпрыгивания с прихлопываниями и притопываниями, не-не-не, обойдусь! В конце концов, просто сбегу в сад при первых же звуках мазурки, сольюсь с растениями, и пусть попробуют найти.

Я уже собирался отправляться домой, когда в гараж вошёл Болх. Окинув взглядом мою чёрную тубу, он неопределённо хмыкнул.

— Надеюсь, ты не сделаешь глупость и не отправишься на бал верхом на этой штуке? — спросил он, легонько пнув кожух одного из нагнетателей.

— Вообще-то, именно так я и планировал поступить, — признался я.

— Ну ты… а! — Болх махнул рукой и, выудив из кармана куртки зерком, быстро набрал чей-то номер. — Слав, привет. Твой рыдван на ходу? Замечательно. А какие у тебя планы на завтрашний вечер? Так-так, вообще великолепно.

— Что? — спросил я, заметив вопросительный взгляд Болха.

— Двадцать рублей заплатишь?

— За что? — не понял я.

— За аренду приличной машины с водителем, — со вздохом объяснил Болх. Я подумал… и кивнул. А почему бы и нет?

Мой собеседник довольно улыбнулся.

— Да, Слав. Всё решили. Завтра в половину седьмого подъедешь на Рябушкина, девятнадцать, у второго подъезда тебя будет ждать Ерофей. Отвезёшь его на бал, а после заберёшь… ну, это уж сами договоритесь, — протараторил княжич и, попрощавшись с приятелем, отключил зерком.

— А кто такой этот Слав? — поинтересовался я, несколько ошеломлённый скоростью Болха.

— Хороший парень. Держит машину представительского класса специально для таких вот оказий, — пояснил Старицкий. — Подрабатывает он так. Я сам частенько пользовался его услугами.

— А тебе-то это зачем? — я кивнул в сторону стоящего в глубине гаража "Консула".

— Если бы всё было так просто, — покачал головой Болх. — На этом монстре мы ездим, только в компании с князем. Если же приглашение приходит лично мне, а не семье, то приходится изворачиваться. Да, собственно, большая часть моих знакомых так же поступает.

— На фига такие сложности? — не понял я.

— Принцип: "не заработал, не выёживайся", в действии, — усмехнулся княжич. — Так дед говорит.

— И что? Все твои знакомые, без исключения, вынуждены вот так же "изворачиваться", когда возникает необходимость появиться на каком-то мероприятии? — удивился я.

— Большая их часть, — кивнул Болх и, глянув на часы, заторопился. — Ладно, Ерофей! Тебе пора ехать, мне пора бежать… Расскажешь потом, как бал прошёл?

— Почему бы и нет? — пожав плечами, согласился я. — Спасибо за помощь, Болх. Созвонимся!

— Ага! — княжич махнул рукой и исчез за дверью. Что ж, он прав, мне тоже давно пора домой. Нагнетатели тихо засвистели, туба поднялась над землёй, и я, крутанув регулятор скорости, послал агрегат вперёд и вверх. Места здесь много, можно и "пыжки" как следует опробовать.

Обещанная Болхом машина оказалась старинным, любовно восстановленным и очень ухоженным "Консулом"… третьим. То есть, этому авто больше ста лет! М-да, княжич знает толк в "изворачиваниях". Плавные обводы кузова, мягкая кожа и деревянные панели отделки, хром и чёрный "зеркальный" лак. Такого я не ожидал.

— Ерофей? — выбравшийся из-за руля парень, затянутый в чёрный френч, вопросительно уставился на меня.

— Он самый, а ты — Слав, да?

— Так точно. Куда едем?

— Софийская гимназия, — открыть заднюю дверь я не успел. Слав это сделал раньше. Ну… прям всё как у больших и важных. Дела-а… Впрочем, может так оно и должно быть?

Вопреки своему названию, Софийская гимназия расположилась не у одноимённого собора, что, в принципе было бы затруднительно, учитывая, что храм находится на территории Детинца, а тот в свою очередь, является официальной резиденцией Государя. Гимназия оказалась чуть ли не в предместьях Загородского конца.

Огромная территория, фактически, натуральный парк, окружающий корпуса гимназии, сиял иллюминацией, а по дорожкам катила целая череда авто, среди которых "Консул" Слава был не самым приметным образчиком. Глядя на этот караван, можно было подумать, что это не школьники "гуляют", а главы государств решили устроить небольшой междусобойчик.

* * *

— Ну и куда ты так уставилась, подруга?

— М? Нет-нет, я так… задумалась, — отозвалась девушка, отводя взгляд от подтянутой фигуры молодого человека, кружащего в вальсе её одноклассницу.

— Ой, кого ты обманываешь, милая? — с еле заметной насмешкой, протянула её собеседница. — Признайся, понравился мальчик, а? Это же он тебя в полонезе вёл?

— Рина, — вспыхнула девушка, но тут же сбавила тон, заговорив почти шёпотом, — с чего ты вообще взяла, что он мне понравился? Парень как парень, ничего особенного.

— Да-да-да, — закивала та. — То-то ты всё глаз от него отвести не можешь. Ну же, признайся, не скрывай такие новости от лучшей подруги!

— Ри-на, я прошу… пока, просто прошу. Забудь эту чушь! — резко отчеканила девушка. — Мне просто показалось, что я его знаю. Вот и всё.

— Ты бука, — демонстративно надулась Рина. — Но ладно, вспомнишь — расскажешь. Мне он, кстати, глянулся. Нужно будет устроить с ним танец.

— Мало тебе скандалов с нашими гимназистами, ты решила на другие школы обратить внимание? — закатив глаза, пробормотала девушка, и тут же схлопотала лёгкий удар веером по руке.

— Извини, я нечаянно, — изобразив саму невинность, прощебетала Рина. — А ты Марка не видела? Думаю, он сможет устроить мне приглашение на танец от этого красавчика.

— Нет, — фыркнула её собеседница, бросив короткий взгляд в сторону обсуждаемого молодого человека. Но там его не оказалось. Впрочем, не удивительно, учитывая, что вальс только что закончился и центр огромного зала уже опустел. Девушка заскользила взглядом по лицам и фигурам, пытаясь отыскать заинтересовавшего её молодого человека, и увлеклась настолько, что не услышала сдавленный писк Рины. А когда обернулась…

— Сударыня, разрешите пригласить вас на танец? — тихий ровный голос отчего-то заставил сердце девушки быстро-быстро застучать. Воздух застрял в горле, и… резкий толчок острого локотка под ребро почти моментально привёл девушку в порядок. Она бросила благодарный взгляд на изображающую статую Рину.

— Благодарю за приглашение, сударь, я… — и ещё один тычок локтя в то же ребро. Понятно. Лучше соглашаться, иначе подруга сожрёт с потрохами, — …с удовольствием принимаю ваше приглашение.

Две фигуры заскользили в танце по сияющему паркету огромного зала.

— Ну, здравствуй, Света.

— Здравствуй, Ерофей.

 

Глава 5. Романтики и циники

Вот кого не ожидал встретить на балу, так это Светлану Багалей. За то время, что мы не виделись, она стала ещё красивее. Почти исчезла подростковая угловатость, фигурка округлилась в нужных местах, а в движениях прибавилось плавности. Из симпатичной девчонки выросла очаровательная девушка. А вот взгляд, взгляд остался прежним. Чуть отстраненный с редкими искорками любопытства, точно такой же, каким был во время нашей первой встречи в Ведерниковом юрте.

Мы кружились в вальсе, я смотрел в глаза Светы, и мне было стыдно. Уже четвёртый месяц живу в Хольмграде, и ни разу даже не попытался связаться с ней. Был занят, да. Крутился как белка в колесе, да. Выматывался на занятиях яговичей так, что еле добирался до кровати, тоже да. Можно оправдываться как угодно, но обещание я не сдержал. Хорошо ещё, что о самой Свете не забыл за всеми своими делами, и даже узнал её под маской… да, есть чем гордиться, конечно. Эх, будь я на её месте, вместо согласия на танец, отвесил бы гаду хорошую такую пощёчину, может быть, даже приправленную ментальным ударом. Но это же Света…

Третий танец, последний, допустимый для одной пары, если они не являются супругами или женихом и невестой, пролетел быстро. Та самая русская кадриль вальсом отзвучала и по залу пронёсся явно усиленный каким-то конструктом бой часов. Полночь, завершение официальной части бала-маскарада. Время снять маски и… немного подкрепиться. Довольно гомонящий и веселящийся народ потянулся к высоким двойным дверям, ведущим к анфиладе комнат с накрытыми столами. И мы с подругой не отстали. Света розовела под заинтересованными, любопытными взглядами своих однокашников, но вцепилась в мой локоть, словно утопающий в спасательный круг, и явно не собиралась исчезать в клубящейся вокруг толпе. Я же изо всех сил старался игнорировать потоки внимания со стороны моих одноклассников… и одноклассниц, то и дело бросающих в нашу сторону удивлённые взгляды.

— Почему они все так на нас смотрят? — тихо спросила Света, когда мы устроились за одним из шестиместных столиков, выбрав тот, что расположился в двух шагах от дверей, ведущих на балкон.

— Ты про своих, или про моих? — усмехнулся я, кивая Вермееру, уверенно продвигающемуся к нашему столу, под ручку с вечно невозмутимой Саари.

— Про твоих, — ответила Света.

— Ну, ты же помнишь, как я вёл я себя в нашей гимназии? — со вздохом ответил я. — Вот и нынешние мои одноклассники воспринимают меня так же. А тут такая красавица рядом. Естественно, что у людей возник вопрос: "и что она нашла в этом… сухаре и ботанике?" А вот почему твои одокашники так удивлены, это вопрос…

— Примерно по той же причине, — с лёгким румянцем на щеках, ответила Света.

На этом нашу беседу пришлось прервать, поскольку Йоганн с Ингрид наконец добрались до нашего стола. Пришлось вставать, представлять им Свету, а не успел я вновь устроиться за столом, как рядом оказалась та самая подружка, в компании которой я застал Багалей, когда подошёл, чтобы пригласить её на танец. И естественно, подошла она не одна, а в паре с молодым человеком… старше её, как минимум на год. И снова "танцы" со вскакиванием с места, представлением и обменом любезностями. Одноклассница Светы — Арина Вяхирева, которую сама подруга не именовала иначе как Рина, оказалась весьма смешливой особой с хорошим чувством юмора. Хотя некоторые её шуточки, порой были весьма откровенны, хотя и без пошлости. Занимательная особа. К тому же, как я заметил, Арина всерьёз опекает Свету, можно сказать, оберегает. И именно поэтому, устроила мне чуть ли не натуральный допрос, к которому с интересом прислушивался и наш староста. Да и в эмоциях Инги порой мелькали нотки интереса. А вот Лев Львович Ларин, молодой человек, под руку с которым к нам пожаловала Арина, явно был заинтересован лишь в самой Вяхиревой, и потому в разговоре участвовал постольку-поскольку, уделяя внимание лишь своей паре. Учитывая же знаки внимания, что оказывала ему Арина… кажется, кого-то ждёт весьма интересное продолжение бала. Что ж, удачи, парень.

— И давно вы знакомы со Светой? — поинтересовалась Арина, едва отзвучал очередной тост, произнесённый одним из преподавателей софиской гимназии, что присутствовал в "нашей" комнате.

— Почти полтора года учились в одном заведении, — ответил я, отставив в сторону бокал с лёгким и чересчур сладким на мой вкус, игристым. Впрочем, надеяться на то, что гимназистам к столу подадут что-то более… "взрослое", было бы глупо. Так что, после третьего обязательного тоста, я решил перейти на вовсе безалкогольные напитки. Благо, чего-чего, а соков и морсов на столах хватало.

— В гимназии Святого Ильи, да? — показала свою осведомлённость Арина. — И, наверное, в одном классе?

— В разных, — покачал я головой. — Я учился на втором году пятого цикла, а Света на втором четвёртого. Два года разницы.

— Как интересно-о, — протянула Вяхирева, бросив короткий взгляд на своего спутника. Лев лишь понимающе улыбнулся.

— А как вы познакомились?

И ещё три сотни вопросов. Арина желала знать всё, и если бы не помощь Ингрид, изредка всё же умудрявшейся переключать на себя внимание Вяхиревой, и Йоганна, всё же умудрившегося втянуть в беседу Ларина, ужин можно было бы смело назвать допросом. Но, всё рано или поздно заканчивается, и к моменту подачи десерта, Арина, кажется, всё-таки выдохлась или убедилась, что я не представляю опасности для почти не участвовавшей в нашей беседе Светы, и успокоилась. А может, просто решила, что воздушный торт на тарелке перед ней, заслуживает больше внимания, чем уже основательно "распотрошённый" кавалер подруги. Как бы то ни было, расспросы были оставлены, а там и наши посиделки за столом подошли к концу.

Неофициальная часть бала ознаменовалась исчезновением почти всей женской части гостей, да и парней стало значительно меньше. Но вскоре все исчезнувшие вернулись в зал, представ уже в совершенно ином виде. Никаких фраков и галстуков-бабочек, никаких корсетов и пышных юбок. Бальные костюмы сменились вполне современной, я бы даже сказал "клубной" одеждой, а некоторые гимназистки даже успели сменить макияж, ставший значительно более ярким и… агрессивным, что ли? Впрочем, эти перемены стали мне совершенно понятны, когда в зале вдруг погас свет, и темноту прорезали лучи софитов и лазерных установок. А уж грянувшие басы, спрятанных в нишах колонок, поставили точку. Дискотека…

Дёргаться под музыку, я желанием совершенно не горел, да и вынырнувшая из круговерти народа вокруг, успевшая переодеться Света, судя по её настроению, тоже не особо желала оставаться в этом грохочущем басами электронно-музыкальном хаосе.

— Ерофей, я, пожалуй, домой пойду, — проговорила девушка, отводя в сторону взгляд.

— Я тебя провожу.

Подхватить под руку и, забив на лепет о том, что, дескать, не надо, оставайся-развлекайся, потянуть к выходу в вестибюль, где Арина с Львом как раз облачаются в пальто. Короткий звонок по зеркому и, к нашему выходу из здания, у лестницы уже стоит знакомый "Консул", а рядом с ним, придерживая распахнутую дверь, с невозмутимой, каменной рожей застыл Слав. И ведь даже не намёка на насмешку в глазах. Каменная статуя, а не человек. Интересно, они со Свартом, дворецким Старицких, не родственники случаем?

Подтолкнув замершую в нерешительности девушку к машине, я помог ей забраться в тёплый салон, отдал водителю наши пальто и нырнул следом. Мягко хлопнула дверь, а через пару секунд, из динамика встроенного в переборку между пассажирской частью салона и водителем, раздался голос Слава.

— Куда едем?

— Давай для начала просто покрутимся по городу. Устроим автомобильную прогулку по зимней ночной столице. А там посмотрим, — сообщил я, нажав клавишу селектора. Везти Свету сразу домой? Вот ещё!

— Принял, — ответ Слава был лаконичен. Машина приподнялась над землёй и мягко двинулась вперёд.

— Ты же не возражаешь, Свет? — запоздало поинтересовался я. — Из-за твоей говорливой подружки и моих одноклассников, мы так толком и не поговорили, а ведь я соскучился.

— Не возражаю, — тихо произнесла девушка и, чуть помолчав, добавила: — я тоже.

— Тоже, что? — улыбнулся я.

— С-соскучилась, — чуть запнувшись, произнесла она, после чего глубоко вздохнула и, неожиданно крепко ухватившись за мою руку, подвинулась вплотную и опустила голову мне на плечо. — Ты даже не представляешь, Ерофей, как я соскучилась. Здесь… здесь всё чужое. Дома, люди. Особенно, люди. Даже мои одноклассники. Мне кажется, они даже думают иначе, не так как у нас в Ведерникове. И смотрят странно. Будто я какая-то неправильная.

— Притесняют? — нахмурился я, вспоминая своих однокашников. Но, вроде бы там у нас всё ровно… или мне так кажется? Учитывая, мою отстранённость в делах гимназии и необщительность, я мог чего-то и не заметить. С другой стороны, на меня-то никто не наезжал, хотя уж кого-кого, а Ерофея Хабарова можно со стопроцентной точностью назвать белой вороной. А кого шпыняют чаще всего? Правильно, тех, кто отличается от большинства. А ведь не шпыняют.

— Нет, не притесняют. Они вежливы, всегда ответят на вопрос, если спросить, но… первыми никогда не обращаются, не здороваются, и вообще, держатся на расстоянии… за исключением Рины, наверное. Она единственная, кто со мной общается неформально, — голос Светы был ровным. Тихий, спокойный, он создавал впечатление, что девушка уже давно приняла такое отношение со стороны одноклассников, вот только в эмоциях у неё творился настоящий кавардак. Это ж сколько времени она копила в себе чувства? Почему не поделилась с матерью?

А вот сейчас прорвало. Светлана не плакала, не жаловалась, она просто рассказывала историю своего появления в Хольмграде, поступление в софийскую гимназию и то, как встретили её новые одноклассники. Попытки подружиться с ними, увенчавшиеся успехом лишь единожды. Да-да, та самая Арина Вяхирева, стала единственным человеком в Хольмграде, которого Света, пусть с натяжкой, но могла назвать своей подругой.

— Они сразу отнеслись к тебе с холодком? — спросил я, когда девушка закончила короткий, но весьма печальный рассказ.

— Не знаю. Поначалу, мне это казалось нормальным, — после некоторого раздумья, сообщила Света. — Новичков всегда встречают… с опаской, наверное. Присматриваются, оценивают. Но мне казалось, что этот этап быстро проходит. В гимназии святого Ильи, например, когда мы с мамой только переехали в Ведерников юрт, меня тоже не сразу приняли, но уже через месяц я стала почти своей. А здесь, такое впечатление, будто я только вчера впервые зашла в класс.

— Понятно, — протянул я и, осторожно погладив девушку по плечу, договорил: — разберёмся, Светик. А если даже не сможем это исправить… у тебя теперь есть я. А у меня есть одноклассники. Пусть они тоже кое в чём снобы, но обижать тебя невниманием точно не будут.

— Да… ты есть, — тихо, почти неслышно вздохнула Светлана. И от её тона меня продрало холодом до костей. Давно я не чувствовал себя таким мерзавцем. И как я только мог забыть своё обещание?!

И какой сволочью я буду, если не признаю этого вслух и… хотя бы не попытаюсь выпросить прощения у этой девочки?!

— Света, ты… ты прости меня, пожалуйста, — хрипло произнёс я и, поймав недоумённый взгляд подруги, нервно мотнул головой. — Ну, за то, что я не связался с тобой сразу, как только приехал в Хольмград. Я ведь с октября здесь живу. Понимаю, что это не оправдывает меня, но… я просто заработался. Помнишь, как Ведерниковом? Ничего вокруг не видел, не замечал… не помнил. Извини дурака, а?

— Глупый, глупый Ерошка, — девушка погладила меня ладошкой по щеке, — ты же обещал навестить меня на зимних каникулах? Обещал. Мы встретились с тобой? Встретились. Остальное — ерунда.

— И всё же, я должен был… — несколько ошарашенный такой нежностью, начал было я, но пальчики Светы, накрывшие мои губы, заставили замолчать вернее, чем кляп. Чёрт, она, наверное, святая!

— Вот если бы ты пришёл на бал с кем-то, я бы расстроилась, — с лёгкой улыбкой, проговорила она.

— И обиделась бы?

— Очень, — шепнула она мне. Мягкие тёплые губы скользнули по мочке уха, мазнули по щеке… и я поспешил затемнить стекло, отделяющее нас от водителя. Незачем Славу отвлекаться от дороги!

Хотелось бы мне сказать, что утром мы проснулись в моей квартире в преподавательском квартале, но нет. Пользоваться расслабленным состоянием Светы, наконец скинувшей с себя груз одиночества, я посчитал нечестным. А потому, в шестом часу утра, "Консул", всю ночь круживший по хольмградским улицам, остановился во дворе одного из доходных домов, расположившихся на улице Великой. Я накинул на плечи Светы её пальто и, проводив до двери в квартиру, почти сразу скатился вниз по лестнице. Минут через десять, точнее. Аккурат в тот момент, когда почуял за дверью приближающуюся к ней хозяйку квартиры. Не думаю, что Рогнеда Багалей будет рада увидеть на пороге своего дома молодого человека, целующего её дочь… в половину шестого утра.

Проснулся в три часа пополудни, влюблённым, счастливым и довольным, как слон после купания. Честно говоря, не думал, что когда-нибудь ещё буду чувствовать что-то подобное, а вот подишь ты! Двухвостый смотрел как я ношусь по квартире, напевая под нос всякую чушь, и, кажется, был близок к тому, чтобы покрутить когтем у виска… если бы, конечно, вообще, знал о подобной возможности. Ну да, я и сам себе казался чуть сошедшим с ума. Честно говоря, "утром", то есть, едва поднявшись с кровати, я с большим трудом подавил в себе желание позвонить Светлане. Да и потом, что после тренировки, что во время завтрако-обеда, мне едва удавалось остановить тянущуюся к зеркому руку.

Но в конце концов, я, всё же, не выдержал, и в семь вечера, наряженный и отутюженный, с цветами из зимнего сада Старицких и тортом из Елисеевского в руках, оказался перед входом в квартиру Багалей.

— Доброго вечера, Рогнеда Владимировна, — поприветствовал я хозяйку, отворившую мне дверь. Та смерила меня долгим, изучающим взглядом и, едва заметно улыбнувшись, кивнула, отходя в сторону, и тем самым, пропуская меня в дом.

— По имени, Ерофей. Мы же договаривались, помнишь? — произнесла она, нарочито громко. В глубине квартиры что-то явственно грохнуло, хлопнуло… и затихло. — Проходи в гостиную. Света присоединится к тебе через минуту.

— Прошу прощения, Рогнеда. Это вам, — я кивнул и один из букетов, вместе с тортом тут же перекочевал в руки хозяйки квартиры. Та сверкнула глазами и спрятала усмешку в одуряюще пахнущем ворохе подаренных цветов.

— Подхалим, — мурлыкнула женщина, на что я только развёл руками.

— Не мог же я прийти в гости и обойти очаровательную хозяйку дома вниманием?! — улыбнулся я, но, почувствовав бесшумное приближение Светы, резко обернулся, и, поймав девушку в объятия, закончил: — за такое неуважение к её маме, Светлана на меня обиделась бы всерьёз, не так ли?

— Умный подхалим, — протянула Рогнеда, глядя, как её дочь, кивнув, прячет лицо за "своим" букетом. Женщина покачала головой и договорила: — С цветами и тортом… страшная сила! В гостиную, голубки! Чай пить будем.

К величайшему моему удивлению, никаких допросов старшая Багалей устраивать мне не стало. Ей хватило и короткого рассказа о моём житье-бытье. А ведь могла бы. Я до сих пор с дрожью вспоминаю день нашего с ней знакомства. Тогда, госпожа Багалей, с улыбочками, под чай с плюшками, вытянула из меня столько информации, мама не горюй! Офицер юстиции, следователь, то бишь, что тут ещё скажешь?

В этот раз всё было проще. Я рассказал Рогнеде о своём переезде, естественно, умолчав о сопровождавших его событиях, и ограничившись замечанием о работе с Грацем, который и вытащил меня в Хольмград. Поведал об учёбе в первой гимназии и будущей работе, а после мне всё же удалось перевести стрелки на хозяев дома. Рогнеда Владимировна, правда, большей частью молчала, позволяя вести рассказ своей дочери. Сама же госпожа Багалей ограничивалась лишь уточняющими репликами, да короткими пояснениями. Но именно из них я узнал несколько весьма интересных вещей. Например, что гимназия, в которую поступила Светлана, почти на сто процентов состоит из отпрысков фамильных и дворян. Как потомственных, так и личных, но, в основном, из служилых родов. Что неудивительно, учитывая, что по званию и должности, сама Рогнеда Владимировна является личной дворянкой. А учитывая, что отец Светланы был потомственным дворянином… в общем, к моему удивлению, красивая девочка Света, никогда не знавшая роскоши, не стеснявшаяся в Ведерниковом юрте подрабатывать торговлей ментальными конструктами, оказывается, имеет право на герб. Весело…

— Светик, а в нынешней шко… гимназии, ты наши конструкты продавала? — на минуту задумавшись, спросил я.

— Да, — честно призналась та.

— Понятно, — протянул я. Рогнеда нахмурилась. Хм, кажется, некоторая информация из жизни дочери прошла мимо неё…

— К чему этот вопрос, Ерофей? — мягко поинтересовалась женщина. Я поймал чуть испуганный взгляд Светы и, поймав под столом её руку, осторожно её сжал.

— Ерунда, просто уточняю кое-что… на будущее, так сказать.

— Ну-ну, — не верит, точно не верит. Но хоть продолжать расспросы не стала, и то хлеб. Зато я, теперь, кажется, понимаю, в чём суть проблемы Светы в гимназии. Снобы, они такие… снобы!

Но с этим мы будем разбираться позже, после каникул. А сейчас, у нас и другие дела найдутся. Торт съеден, чай выпит, можно и откланяться. А значит, Светлану в охапку, и бегом из этого гостеприимного дома. Да-да, до полуночи верну, Рогнеда Владимировна. Ну, может быть, чуть позже.

И снова ночь, зима и прогулка. На этот раз, пешком. Я честно исполнил обещание, данное матери Светы, и вернул её домой всего лишь через четверть часа после полуночи, а потом буквально полетел домой на своей тубе, да так, что только ветер в ушах свистел. Удирал? Нет, мечтал о как можно более скором наступлении следующего дня. Р-романтика, чтоб её! Совсем крышу сорвала.

Этим утром я чувствовал себя намного более адекватным, чем в предыдущие сутки. Нет, была и радость, и даже что-то от состояния счастливого идиота осталось, но мысли всё же пришли в порядок, и творить всякую дичь меня уже не тянуло. К вящей радости двухвостого… и моей собственной. Боюсь, если бы я встретил пожаловавшего в гости Остромирова, будучи в том же состоянии, что и вчера, его мнение обо мне, как о вменяемом молодом человеке, было бы изрядно поколеблено. А так, обошлось, и очередной урок волхва Переплутова пути, прошёл без эксцессов. Да что там, философия этой школы оказалась настолько мозговыворачивающей, что думать о чём-то другом, работая со Смыслами в её парадигме, было просто опасно. К чему может привести неточность или искажение смысла формируемого воздействия, Остромиров показал наглядно. Перекрученный, дрожащий как желе деревянный стол моментально отбил у меня все "лишние" мысли. И вернуть нормальное состояние предмету обстановки, между прочим, удалось не сразу. Причём, что показательно, даже не мне, а Вышате Любомиричу! Переплутов волхв потратил добрых полчаса, прежде чем стол вновь стал столом, и на него вновь можно было водрузить что-нибудь тяжелее салфетки. В общем, демонстрация удалась, что тут скажешь!

* * *

— Значит, у нас появилась новая информация о Хабарове… это хорошо, — протянул Пересвет, но тут же вперил в старосту холодный колкий взгляд. — Мне только одно интересно, почему этот вопрос не мог подождать до первого заседания класса в гимназии?

— Почему же… мог, — улыбнулась Ингрид, вот только в её улыбке, тепла было не больше, чем во взгляде Пересвета. — Но тогда, мы бы стали вторыми. Софийцы, видишь ли, тоже обладают этой информацией. А учитывая, что у нашего нелюдимого одноклассника, оказывается, имеется пассия, которая, как раз и учится в софийской гимназии… дальше объяснять?

— И что это за информация? — поинтересовался один из близнецов Воличей, имена которых в классе давно уже никто не упоминал. А смысл? Если здесь присутствует Волич Мстислав, значит, где-то рядом и его брат Ярослав. Если что-то отчебучил Ярослав, значит, в действе участвовал и Мстислав. В общем, попытка звать их по именам, так же бессмысленна, как и попытка отличить одного брата от другого. На это только их родители способны.

— Первое, и самое важное: наш одноклассник не просто изучает ментальное конструирование, он профессионально занимается созданием собственных воздействий… и уже год, как минимум, торгует ими. Причём, серьёзно. В Ведерниковом юрте, откуда он к нам пожаловал, у Ерофея, оказывается, даже была собственная лавка.

— Он — подмастерье? — собравшиеся в гостиной дома Вермееров, гимназисты загудели так, что вопрос Мирославы чуть было не потонул в этом гуле.

— Нет, у него ученический сертификат, — покачав головой, ответил Йоганн, а Ингрид, заметив, как скривились Умила со Снежаной, усмехнулась.

— И договор о работе в лаборатории Хольмского университета.

Вброс удался. Мало кто из присутствующих не понимал, что это значит. Почти гарантированное поступление в университет, работа на кафедре, а если очень повезёт, то и личный куратор на весь период обучения.

— У кого? — выдохнул Пересвет.

— Некто, Грац, — ответил Йоганн, отслеживая малейшее изменение мимики одноклассника. И не прогадал. Сын профессора того самого Хольмградского университета, Велимира Лобано-Лобановского изумлённо присвистнул, и, заметив выжидающие взгляды одноклассников, пояснил:

— Профессор Грац, Всеслав Мекленович, доктор философии, до недавнего времени бывший адъюнкт-профессором, то есть, заместителем руководителя кафедры естествознания Хольмского университета. Ходят слухи, что недавно он получил собственную лабораторию, по крайней мере, должность заместителя он точно оставил, но в составе кафедры числится до сих пор. Чтоб вы понимали, вопрос выделения отдельной лаборатории находится в ведении даже не Учёного совета университета, а решается на уровне Совета попечителей, где председателем сейчас является его высочество наследник престола, лично. Кроме того, собственной лабораторией в университете на данный момент располагают лишь четыре академика, входящих в преподавательский состав. Остальные довольствуются лабораториями своих кафедр.

— Однако, — протянула Мирослава. — И наш "сухарик" будет работать в этой самой лаборатории, да?

— Подождите! — внезапно раздался голос Ольги. — Я вспомнила, где слышала фамилию Грац!

— Кроме Хольмского университета? — спросил Йоганн.

— Именно, — с нескрываемым торжеством, провозгласила девушка. — Меклен Францевич Грац, судя по имени, отец обсуждаемого нами профессора. Так?

— Верно, — кивнул Пересвет. — Он тоже когда-то работал в университете…

— На кафедре криминалистики, — перебила его Ольга. — А кроме того, был сотрудником Государевой канцелярии, скорее всего, заштатным.

— Ты откуда знаешь?! — в один голос изумились Воличи.

— Видела наградной лист деда, подписанный Его Величеством. Его прислали нам после снятия секретности и окончания срока хранения документа в Большом архиве. В том листе я видела фамилию профессора… и не только. Помимо прочего, в нём было указано, по представлению какого ведомства Меклен Францевич получил свою награду.

— А за что, не написали? — спросила Мирослава.

— Только в общих чертах, — пожала плечами Ольга. — Но это нормально. Лист-то, официально-публичный. В таких документах подобной информации не найти. Надо копаться в представлениях от ведомств, а до них не добраться, даже если секретность с самого наградного листа давно снята.

— Оленька, милая, не тяни, пожалуйста, а? — поторопил её Пересвет. — Мы же от любопытства помрём.

— Я тебя откачаю, дорогой, — растянула губы в улыбке Умила. — Дыхание рот в рот, меня учили, я умею.

— Чур меня! У тебя слюна ядовитая! — отшатнулся Пересвет. — Я лучше сам воскресну!

— Да прекратите вы! — хлопнула по подлокотнику кресла Снежана, и над поднятой ею ладонью вдруг вспыхнул внушительный огненный шар. — Оленька, говори. Больше они тебя не перебьют. Обещаю.

— Спасибо, Снежана, — благодарно кивнула та и продолжила: — В общем, дед рассказывал, что этот самый Грац, как и добрая половина других награждённых, указанных в листе, были в команде одной крайне одиозной личности. Но самое интересное, что и сын того Граца, состоит в той же когорте. До сих пор.

— Это что за личность такая? — не выдержав, прервал взятую Ольгой паузу, Пересвет.

— Его сиятельство, князь Старицкий-Зееландский, Виталий Родионович, — почти промурлыкала девушка, насладившись тишиной, просто-таки напоенной нетерпеливым ожиданием.

— С нами учится ученик волкодава Железной своры, — как-то тихо, даже индифферентно заключил Вермеер, откинувшись на спинку кресла. В комнате воцарилась тишина.

 

Глава 6. Тонкости общения

Дни летели как листья по ветру. Каникулы остались позади, и к учёбе в гимназии и занятиям у Переплутова волхва добавилась работа в лаборатории Граца. Можно было бы пожаловаться на загруженность, но… я её не ощущал. Да, каждый мой день оказался расписан чуть ли не поминутно, но даже в этом плотном графике у меня оставалось время на встречи со Светой и работу по расширению ассортимента для новой лавки. Да я, даже место под неё успел присмотреть, и даже договорился о его аренде. Правда, на поиски и переговоры с потенциальным арендодателем пришлось убить все выходные января, зато к середине следующего месяца в моём распоряжении уже было полностью обставленное помещение, а в ладони лежала пачка счетов, разом ополовинившая все денежные запасы. Впрочем, по сравнению с тем хороводом, что вдруг начали водить вокруг меня одноклассники в гимназии, расходы на будущий магазин почти не повлияли на моё настроение.

Ну как "вдруг"? Очевидно, началось это почти сразу после окончания каникул, но ввиду моего, скажем так, привычно-задумчивого состояния, заметил я этот факт лишь в начале февраля, когда обнаружил в ежедневнике своего зеркома почти два десятка приглашений в дома одноклассников. Хорошо хоть даты ни разу не совпадали. Вот только я долго не мог взять в толк, как меня угораздило согласиться на все эти приглашения.

Наверное, мне должно быть стыдно за такую "внимательность", но… да чего себе-то врать?! Мне куда интереснее были уроки волхва и проблемы, обсуждавшиеся в лаборатории Граца, чем школьная возня и темы общения однокашников, от которых я, обычно, старался отделываться невразумительным мычанием и неопределёнными кивками… вот и докивался, называется. Иными словами, ментальные конструкты и Переплутова школа занимали почти всё моё внимание, за исключением того времени, что оно, внимание, то есть, было занято Светой, одним своим появлением сделавшей мою жизнь куда ярче и уютнее.

Поначалу, только поняв, с каким нетерпением жду каждой нашей встречи с этой девушкой, я склонен был грешить на разыгравшиеся гормоны и классический юношеский крышеснос, что неудивительно: и возраст тела подходящий, и объект… м-да. За то относительно недолгое время, что мы не виделись, Света как-то умудрилась превратиться из стеснительного подростка, в очаровательную девушку. Юную, красивую, но… после нескольких наших встреч-свиданий, я осознал, что дело не во влюблённости. Точнее, не только в ней. Со Светланой было интересно. Поговорить, помолчать, гулять по улицам и сидеть в кафе, ходить по театрам и летать наперегонки на тубах. Но самое главное, у девушки явно прорезался интерес к ментальным воздействиям. Если в Ведерниковом юрте она интересовалась конструктами, что называется, постольку-поскольку, и забросила наши занятия, едва была пройдена гимназическая программа, то сейчас, о-о, сейчас всё было совсем иначе.

Как рассказывала сама Света, в софийской гимназии она сошлась не только с Ариной Вяхиревой, но и с её матушкой, временно преподававшей их классу всё те же пресловутые "основы ментального конструирования". Вот эта уважаемая женщина, заметив, с какой лёгкостью новая ученица щёлкает новые для остального класса темы, погоняла Свету по программе и, поняв, что её интересует не столько сочинение новых конструктов, сколько применение ментальных воздействий на практике, исподволь приохотила мою девушку к целительству, в котором сама Эмма Вяхирева, как оказалось, имеет полное мастерство. То есть, не только обладает сертификатом мастера, но и ведёт собственную практику.

Прежде о целительстве я слышал лишь от моей попечительницы Ружаны Баженовны и только в разрезе применения школы Макоши… ну и недолгий период пребывания в госпитале дал кое-какую информацию о классическом ментальном манипулировании в этой сфере. И всё! Не удивительно, что своими рассказами Света пробудила во мне недюжинный интерес к этой теме. Настолько, что я пообещал себе познакомиться с этим разделом естествознания поближе, как только будет закончена работа над проектом Старицкого и его компании. Раньше, к сожалению, не получится, часов в сутках не хватит.

Кстати, о часах и сутках…

— Светик, как ты отнесёшься к идее подзаработать? — поинтересовался я, достаточно громко, чтобы перекрыть тракторное урчание двухвостого, млеющего на коленях моей девушки. Котяра чуть дёрнул ухом, но, поняв, что вопрос адресован не ему, заурчал ещё громче. А вот Светлана, кажется, заметила мой завидующий взгляд, брошенный на потустороннего питомца, и, едва заметно улыбнувшись своей фирменной, отстранённой улыбкой, взъерошила мне волосы. Как же я понимаю двухвостого…

— Эй-эй, не проваливайся, соня! — воскликнула она, прекратив гладить мою макушку. — Что за идея тебе пришла в голову, рассказывай!

Пришлось открывать глаза.

— Я всё же решил открыть в городе свою лавку, но у меня просто не хватит времени на работу в ней. Учёба, работа в лаборатории… сама понимаешь, — проговорил я.

— Хочешь, чтобы я постояла за прилавком, пока тебя не будет, да? — протянула Света.

— Ну да, — кивнул я в ответ. — Можно было бы нанять кого-нибудь из студентов, но мне почему-то эта идея не нравится. Не хочу полагаться на чужого человека, наверное так.

— Приятно слышать, что ты не считаешь меня чужой, — улыбнулась она, и рассмеялась. — Но это был чересчур завуалированный комплимент, не находишь?

— М-да, с комплиментами у меня как-то… не получается, — я виновато развёл руками. — Одноклассники говорят, что я "сухарик". Наверное, они в чём-то правы.

Света потыкала меня пальцем в живот, отчего я неосознанно напряг мышцы пресса.

— Они не правы, — всё с той же нездешней улыбкой, констатировала Света. — Сухари твёрдые, а ты упругий. И вообще, не уводи тему в сторону. Что там по поводу подработки? Ты вообще, уверен, что я смогу разобраться в этих твоих сказочных штуковинах и, самое главное, смогу объяснить их суть покупателям?

— Абсолютно, — кивнул я. — Но если ты согласна поработать на меня, то прежде чем разбираться с ассортиментом лавки, нам нужно обговорить другие важные вещи. А именно: условия работы и жалованье.

— Ера, мне не нужно жалованье, я и так буду рада тебе помочь, — она покачала головой.

— Деньги — надо! — наставительно ответил я, но, заметив упрямый взгляд Светы, всё же решил объяснить: — пойми, помощь мне лично, это одно. Я всегда с благодарностью её от тебя приму. А вот зарабатывание денег на чужом бескорыстии, это уже совсем другое. Ты же не просто будешь стоять за прилавком, фактически, ты будешь работать вместо меня, пока я приобретаю знания, а это новые поделки и ментальные воздействия, которые я смогу продать и получить тем самым прямую выгоду… за твой счёт. Это нечестно. Я бы даже сказал, в чём-то подло. Ты тратишь своё личное время на то, за что я получу доход, поэтому, повторюсь: деньги — надо!

— Поня-атно, — девушка в задумчивости наматывала на палец прядку сияющих белым золотом волос, а я поймал себя на мысли, что не могу отвести от неё взгляда. Нежный овал лица и высокие скулы, чуть вздёрнутый носик и бледно-розовые, не тронутые помадой губы, широко раскрытые серые глаза и взгляд, устремлённый в какие-то неведомые дали. За прошедший месяц, этот вид задумавшейся девушки уже должен был бы стать привычным, но… чёрт, век бы любовался!

— Света? — я коснулся её плеча, а двухвостый боднул лобастой башкой ладонь подруги, забывшей, что его надо гладить.

— Я согласна, Ер, — тряхнув головой, она всё же вернулась в нашу компанию. — Только, пусть это будет не твёрдый оклад, а процент от проданных… изделий, так правильно говорить, да? Скажем, пять процентов?

— Никаких возражений, насчёт процентов, а вот их размер я бы предложил обсудить после первой недели работы, когда станет ясен примерный доход от лавки, согласна? — я довольно улыбнулся, когда Света, после недолгого раздумья уверенно кивнула. Замечательно, я думал, это будет сложнее. — Тогда, обсудим время работы… и твою униформу.

— Уни… что? — в огромных глазах Светы было столько неподдельного удивления.

— Униформу, — подтвердил я, но, заметив, как она начала хмуриться… хм, я что-то не то сказал?

— Тогда, у меня будет ещё одно условие, — неожиданно резко заявила Света.

— Внимательно слушаю, — кивнул я, всё ещё не понимая причины столь разительной перемены в эмоциях моей девушки.

— В рабочее время, никаких вольностей!

— Эм-м, не понял, — честно признался я.

— Никаких объятий, поцелуев и… вообще, приставаний, — чуть покраснев, объяснила Света. Я чуть подвис, но через несколько секунд пришёл в себя и, чуть подумав, кивнул.

— Принимается. В лавке — мы только сотрудники и не более, — проговорил я и не сдержал улыбки. — Но ты же понимаешь, что как только мы окажемся вне её, я отыграюсь?

— Понимаю, — розовея уже не только щеками, но и кончиками ушей, произнесла Света, но, заметив мой взгляд, тут же выставила перед собой ладошки. — И никаких авансов… кобель!

Раскусила. Неужели я настолько предсказуем?

— Совсем-совсем?

М-да, с просящим взглядом мне явно придётся ещё потренироваться. Вон, даже двухвостый не поверил. Сволочь фыркающая. Мог бы и поддержать хозяина!

— Сначала, обсудим условия моей работы, — отчеканила Света, покачав у меня перед носом указательным пальцем. Что ж, она права. Дело есть дело, а романтику с обниманиями и поцелуями, можно и отложить. Но всё-таки, что не так с униформой-то?!

— Добро, — проговорил я, подтягивая к себе лежащий на столе зерком. Уроки Остромирова не прошли даром, и телекинез, с которым у меня раньше было немало проблем в вопросе дозирования сил, сработал точно как надо.

Открыв ежедневник, я повернул зеркало так, чтобы Свете было видно моё расписание.

— Вот смотри, и у тебя и у меня, занятия в гимназии обычно заканчиваются около двух часов дня, край — половина третьего, так? — я бросил короткий взгляд на Свету и она согласно кивнула. — Значит, лавка будет открываться… скажем, в четыре часа. Тебе хватит часа-полутора, чтобы перекусить и добраться до Псковской слободы?

— Конечно, — ответила она и насмешливо улыбнулась. — Я ещё и переодеться успею. В униформу.

— З-замечательно, — я вздохнул. Ладно, разберёмся. — Итак, лавка открывается в четыре и работает до восьми-девяти часов вечера. Понедельник и четверг у меня свободны от посещения лаборатории Граца, а занятия с Остромировым приходятся на утро субботы и воскресенья. Значит, в эти дни я без проблем могу поработать в лавке, тогда тебе достаются, соответственно, вторник, среда и пятница. Есть возражения?

— Никаких, — отозвалась Света, и хотела было ещё что-то добавить, но я её перебил.

— Вот и прекрасно. Значит, в эти дни я буду заезжать за тобой к закрытию лавки.

— Зачем?

— Доставка сотрудников моего предприятия домой, входит в рабочий контракт по умолчанию, — ухмыльнулся я. — А если серьёзно, то с этой работой у нас, увы, будет куда меньше времени, которое мы могли бы провести вместе. Мне это не нравится.

— Тогда, может, стоит сделать хотя бы один выходной? — предложила Света. Я смущённо потёр затылок пятернёй. Не подумал, да.

— Воскресенье? В смысле, в неделю? — предложил я.

— Опять твои никонианские словечки, — покачав головой, заметила подруга. — Ладно. Но, может, лучше сделать выходной в пятницу?

— Уже увиливаешь от работы? — улыбнулся я.

— Готова взять на себя любой другой день, когда ты занят, — фыркнула Света.

— Эй-эй, я же пошутил!

— А я — нет! — припечатала она. — Суббота и неделя, наверняка, будут самыми прибыльными днями. Выходные же! В эти дни, вообще, лавку лучше открывать пораньше. Но тогда у тебя вообще не будет времени на нормальный отдых. Поэтому, предлагаю сделать выходной в пятницу. Посмотри, у тебя в расписании указано, что это библиотечный день. У нашего класса, кстати, тоже занятий по пятницам не бывает. Вот и получается, что этот день идеален в качестве выходного. Ну, придёшь в гимназию, отметишься у куратора, и гуляй до понедельника.

— Согласен.

М-да, а ведь Света права, я так привык сбегать по пятницам в лабораторию с самого утра, что уже не воспринимаю это как переработку. А ведь обязан туда являться только после обеда.

— Вот и договорились. Кстати, насчёт другого дня, я действительно не шутила. Предлагаю отдать мне четверг, тогда ты сможешь перенести на него свои занятия в лаборатории, а пятница окажется совершенно свободной.

— Антипятачок такой, — усмехнулся я. Света рассмеялась. Ну да, здесь тоже был Алан Александр Милн. — Ладно, ты права. Отдыхать тоже надо. Я договорюсь с Грацем.

— Ера, а почему ты, вообще, вдруг решил снова открыть лавку? — поинтересовалась девушка.

— Второй этап исследований подходит к концу, — ответил я. — Грац с Остромировым взяли такой темп работы, что по их утверждению, уже к концу марта мы закроем тему и в моём почти постоянном присутствии в лаборатории пропадёт всякий смысл. По крайней мере, до начала четвёртого этапа.

— А он когда начнётся?

— Где-то в августе-сентябре, — пожал я плечами. — Но это неточно. Зависит от того, как пройдут полевые испытания.

— Извини, Ер, а тебе ничего не будет за то что ты вот так легко об этом рассказываешь? — чуть замявшись, спросила Света.

— Не-а, — помотал я головой. — Любой желающий может взглянуть на распорядок работы лаборатории. А в информатории университета можно даже ознакомиться с текущими данными исследований. Общими, конечно, но там этих "общих"… диссертацию, конечно, не защитить, а вот написать дипломную работу по ним можно запросто.

— Что, совсем кто угодно может прочесть? — изумилась она. — Я думала, у вас там всё засекречено.

— Ага, попробуй засекретить что-то от кучи учёных и студентов, да под самым их носом, — рассмеялся я. — У нас в лаборатории, Грац своих сотрудников порой в толпе гостей отыскать не может. Собственно, во многом, именно поэтому, мы и заканчиваем работу быстрее, чем рассчитывали. Там же этих упёртых исследователей… до чёрта, в общем. Фанатик на фанатике сидит и энтузиастом погоняет! И каждый норовит помочь, поспорить, уточнить, проверить…

— Это что же там за монстры такие, что даже тебя от их упоминания передёргивает?

— Говорю же, натуральные фанатики, — вздохнул я. — Мне до них, как до Китая ра… задним ходом.

— Мне сложно такое представить, — задумчиво проговорила Света, и тут же улыбнулась. — Но тебе я верю. Кстати! О заднем ходе, точнее, о способах передвижения! А как ты собираешься за мной "заезжать"? В смысле, на каком транспорте осуществляется доставка сотрудников к месту их проживания?

— На тубе, конечно, — гордо ответил я. Подруга посмотрела на меня долгим-долгим взглядом.

— Нет. Ты же этого не сделал, — почти утвердительно произнесла она, но, кажется, разглядев что-то в моих глазах, печально покачала головой. — Всё-таки, сделал. Ерофей, зачем?!

— Потому что мог, — развёл я руками. — Потому что проверил выкладки самодельщиков и убедился в их толковсти. Потому что не нашёл в законодательстве ни единого запрета или ограничения, ни на частную переделку туб, ни на полёты в городской черте. А ещё, потому что не хочу ждать год, чтобы получить возможность летать со своей девушкой в обнимку.

— Я думала, ты шутил, — пробормотала Света. — Покажешь, что получилось?

— Разумеется, — откликнулся я, и почти тут же увидел, как загорелись интересом глаза подруги. Да уж, кто бы мог подумать, что ей ТАК нравятся полёты-прыжки на тубах? Или всё-таки, просто полёты?

Чтобы испытать изрядно переделанную мною тубу, нам пришлось выбраться из моей тёплой и уютной квартиры, и спуститься во двор. Здесь я подошёл небольшой подсобке, обычно используемой дворником для хранения инвентаря и, открыв её собственным ключом, выкатил на свет освещающих двор фонарей то, что ещё недавно было обычной тубой… точнее, двумя тубами.

Света обошла вокруг получившегося у меня монстрика, собранного по найденным в сети чертежам, заглянула в технический отсек и, удивлённо приподняв бровь, оглянулась на меня.

— Накопитель от "Четвёрки"? — спросила она.

— Тяжеловат, да, — кивнул я. — Но ничего лучшего, я не нашёл. Зато дальность хода повысилась чуть ли не до пятисот километров.

— Ага, а нагнетатели превратились в расходники, — подхватила Света.

— Ну почему? Если я правильно рассчитал, то их должно хватить примерно полсотни тысяч километров. А мне больше и не надо. К тому времени, как они отработают свой ресурс, я уже обзаведусь летягой.

— Дай прокатиться!

Ну, чего-то в этом духе я и ожидал. А потому не стал отнекиваться и махнул рукой.

— Только далеко не улетай и выше дома не поднимайся, — предупредил я девушку. Та, нетерпеливо кивнула и протянула руку за ключом. Да держи, держи. Вот же… любительница полётов!

Получив желаемое, Света тут же устроилась на широком двойном седле тубы, чуть поёрзала и вставила карточку ключа в прорезь под рулём бывшей тубы. Тут же, едва засвистели нагнетатели, захваты мягко обняли её лодыжки, а за спиной девушки вырос хлыст ещё одного. Под удивлённым взглядом подруги, безуспешно пытающейся поднять машину в воздух, он лёг ей на плечи и зафиксировался с тихим щелчком. Вот, другое дело, теперь можно и взлетать.

Туба рванула вверх, словно стартующая ракета и вечернюю тишину над преподавательским кварталом разорвал восторженный визг юной девушки. М-да, со скороподъёмностью я, кажется, всё-таки переборщил. Вот не думал, что со стороны это смотрится так… страшно. И даже захваты-фиксаторы, купленные и установленные на тубу по совету одного из "передельщиков", сейчас, когда я вижу как финтит в небе подруга, кажутся действительно очень нужной штукой.

Содрать Свету с машинки мне удалось лишь спустя добрых полчаса. И ещё полчаса светящаяся от удовольствия девушка упрашивала меня позволить ей полетать вокруг квартала. Хорошо ещё, что я успел отобрать у неё ключ. Было полное ощущение, что если бы не невозможность завести тубу, Светлана улетела бы на ней даже без моего разрешения. Если я фанатик ментального конструирования, то моя девушка натуральный маньяк полётов. Точка.

Уже в квартире, отпоив неугомонную девчонку чаем, я попытался было прочесть ей лекцию об осторожности, но… взглянул в пылающие восторгом глаза, и махнул рукой. Придётся делать вторую тубу, и ставить на неё ментальный конструкт-ограничитель высоты полёта. Обычный, в смысле, "железный", эта… эта выковыряет и выкинет. На фиг. И фиксаторы, фиксаторы нужно будет поставить от хорошей гоночной летяги! Вот только как быть со скоростью? Если уж она умудрилась из моей тубы в пикировании выжать не меньше сотни километров в час, то… Чёрт, страшно за неё!

— Ера-а, — поставив чашку с недопитым чаем на стол, Света вдруг уселась мне на колени и, ласково погладив по растрепавшимся вихрам, неожиданно страстно поцеловала. — А ты ведь тоже считаешься работником лавки, да?

— Ну-у, чисто технически… — протянул я, немного ошалев от такой смелости подруги. Обычно, она ведёт себя куда скромнее. Это на неё покатушки на тубе так повлияли, что ли?

А в следующую секунду до меня дошло, но что-то сказать я не успел. Света заткнула мне рот очередным поцелуем. Отдышавшись, я умоляюще взглянул на разошедшуюся девушку, но та только глазами сверкнула.

— Значит, тебя тоже нужно доставлять к месту проживания. И этим займусь я, — провозгласила она. Ну вот, я так и думал! С другой стороны… я же буду рядом, правильно? Значит, всегда смогу удержать её от излишних… выкрутасов.

— Договорились, — кивнул я, чем вызвал у Светы очередной радостный визг, больше похожий на боевой клич индейцев, да такой, что от неё двухвостый шарахнулся, словно от звука церковного колокола. Во что я ввязался?!

Часы пробили одиннадцать раз, и, пожалуй, впервые я не увидел в глазах Светы особой грусти от нашего скорого расставания. Ну да, домой-то я обещал доставить её на своей тубе. Так мало того, она выпросила у меня право вести машинку самой. Надеюсь, я об этом не пожалею.

Удивительно… но я, и в самом деле, не пожалел. Да, пришлось пару раз напоминать Свете о скоростном режиме, и о слишком большой высоте полёта, но вскоре она приноровилась и перестала поднимать машину выше крыш домов. И слава богу, что ни один из её подъёмов выше указанной границы не был замечен дорожниками или полицией. Иначе, эта поездка могла бы стать для нас обоих последней. У меня бы конфисковали тубу, а Свету внесли бы в чёрный список, и прощай надежда получить водительские права. Навсегда. Сурово, но действенно, на самом деле.

Как бы то ни было, до дома Багалей мы добрались без проблем и вовремя. У нас даже осталось четверть часа на тёплое прощание у дверей квартиры. Несколько раз я ощущал потоки знакомого внимания исходящие из-за тяжёлых дубовых створок, но и только. Рогнеда Владимировна — мудрая женщина. И добрая, да. Я бы ухажёру дочери за такие "руководства", руки-то пооборвал бы, а она… святой человек. Свя-той.

Домой я возвращался не торопясь, с идиотской улыбкой, абсолютно дурной головой и… постоянно ёрзая в седле в попытках найти комфортное положение. После двух поездок на тубе, Света позволила мне куда больше, чем обычно, и распираемое гормонами тело влюблённого мальчишки отреагировало на это "больше" соответствующим образом. До звона в… ниже пояса, в общем.

* * *

— Итак, юная барышня, не хотите рассказать своей матушке, чем это таким вы занимались сегодня с этим подозрительным молодым человеком? — прислонившись плечом к косяку распахнутой настежь двери в ванную, с явным ехидством поинтересовалась Рогнеда Багалей, наблюдая, как дочь забирается под горячий душ.

— Ма-ам! — мгновенно завернувшись в подхваченное с полки полотенце, воскликнула Светлана. — Я же голая!

— Милая, поверь, это не первый раз, когда я вижу тебя в таком виде, — с абсолютно невозмутимым видом произнесла женщина, не сводя взгляда с краснеющей дочери. И что-то ей подсказывало, что причиной смены цветовой гаммы, являлась вовсе не она. — Итак?

— Давай, я приму душ, а потом мы поговорим, а? — почти жалобно попросила Светлана. Мать покачала головой, но, развернулась, и, скрыв таким образом улыбку, так и норовящую выползти на лицо, вышла из ванной, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Дочь не стала затягивать водные процедуры, и через полчаса выбралась на кухню, где Рогнеда уже приготовила чай. Засахаренные фрукты, варенье, мёд… и ни одной, даже самой маленькой плюшки. В любое другое время, Светлана бы печально вздохнула, но сегодня они с Ерофеем купили замечательный тортик, а потом была обкатка тубы и… и поездка домой, и… В общем, сладкого сегодня было более чем достаточно, так что девушка не расстроилась. Если бы ещё можно сделать хоть что-то с…

Заметив, с каким вниманием за ней наблюдает мать, Света попыталась выкинуть из головы мысли о Ерофее и, усевшись за стол, с деланным энтузиазмом принялась рассказывать новости прошедшего дня.

— Подработка, значит… — задумчиво проговорила Рогнеда, с еле скрываемой улыбкой посматривая на перевозбуждённую дочку. — Какой… ушлый мальчик. Впрочем, твоя идея с процентами от торговли, должно быть, была удачной. Срезала его.

— Он был рад, только предложил определить точный процент через пару недель работы лавки, — заступилась за своего молодого человека Света. — И вообще, он предложил очень хорошие условия работы! Три дня в неделю, по пять часов. И он ещё будет доставлять меня домой по окончании каждого рабочего дня, вот!

— И всё? — усмехнулась Рогнеда, желая поддразнить дочку. Та неожиданно покраснела. — О! Кажется, ты что-то упустила, а?

— У-унифма, — пробулькала Света, глядя куда-то в сторону. Старшая Багалей неверяще тряхнула головой.

— Униформа? — переспросила она и неожиданно рассмеялась. — Не думала, что вы уже дошли до ролевых игр! А ведь я предостерегала!

 

Глава 7. От работы кони дохнут

Полёт на тубе со снятыми ограничителями высоты, совсем не похож на обычные покатушки в метре от земли. Там, внизу, полёта не чувствуешь совершенно, и машинка ведёт себя скорее, как обычный мотороллер или тот же гироскутер, да, собственно, и при прыжках "лягушкой", управление остаётся таким же. Но стоит отключить ограничитель и подняться выше трёх метров над землёй, как туба начинает вести себя совершенно иначе. Вместе с ограничителем отключается и ментальный конструкт, отвечающий за точность управления и "виртуальное" сцепление с дорогой. Он её просто теряет, и вот тогда начинается настоящий полёт, от которого с таким восторгом визжит Света. Да и мне, признаться, летать по-настоящему нравится куда больше, чем медленно и вальяжно плестись в полуметре над тротуаром. М-да, а ведь ещё недавно я считал, что мне хватит и такого вот, "законопослушного" способа передвижения.

Я резко подал руль вперёд, и туба послушно скользнула вниз, ныряя под низкий свод моста. Свистнул в ушах поток встречного ветра, а в лицо ударила снежная пыль. Пролетев под мостом, я вновь поднял машинку повыше и, поморщившись от резанувшего кожу холода, в очередной раз пообещал себе в ближайшее время поставить на тубу ветровое стекло, или хотя бы придумать подходящий ментальный конструкт. Уже ставший привычным, "зонтик" во время полёта сносит в считанные секунды. Не рассчитан он на такие нагрузки.

От размышлений о ментальных конструктах, по ассоциации, мысли скользнули к обучению у Остромирова. В последнее время, волхв словно с цепи сорвался, взяв совершенно сумасшедший темп учёбы. А ещё его шуточки… раньше они были добрее, что ли? Теперь же, Вышата Любомирич только что ядом не брызгал, причём поводом для очередного потока саркастичных, а порой и откровенно злых шуточек, могло послужить что угодно. От совершенно неудовлетворительной, с точки зрения волхва, скорости усвоения мною новой информации, до шума за окном, мешающего его лекциям. Единственный человек, что легко переносил язвительность Остромирова, по-моему, был Грац. А вот подчинённые профессора уже начали прятаться от волхва, почти на полном серьёзе. Мне же попросту некуда было деваться, пришлось терпеть. Но оно того стоило! На умениях преподавателя, настроение Вышаты Любомирича никак не отражалось, так что, знакомство с его школой шло полным ходом. И это было очень интересно, как пел один бывший врач "скорой помощи" в моём прошлом мире. Такого количества новых смысловых воздействий за ничтожный срок, я не получал даже когда за моё обучение брались оба Бийских разом. Попечители, вообще, старались давать материал, словно исподволь. Остромиров же вбивал знания, будто сваи заколачивал. Быстро, точно и наверняка. Так, что хрен выковыряешь. Хотя, конечно, методы могли бы быть и помягче. Оказаться с голой задницей в десятке километров от тёплой квартиры, на заснеженной опушке какого-то леса, удовольствие ниже среднего. И даже тот факт, что благодаря этому приёму учителя, я за каких-то несчастных три часа навострился бегать "лесными тропами", не особо грел душу. Да чёрт с ним! Тогда, даже замечание Остромирова о том, что мне удалось почти вдвое перекрыть рекорд скорости обучения этому навыку, оставило равнодушным. Куда больше в тот момент меня интересовал горячий душ и не менее горячий чай. А всё потому, что ни один из известных мне обогревающих ментальных конструктов классической школы, на этих чёртовых тропах, как оказалось, просто не работал, как будто я не пешком шёл, а на тубе мчался! А на улице, между прочим, отнюдь не лето, и даже не весна… Точнее, календарь-то утверждал, что на дворе уже третий день как царит март, но это совсем не мешало завывать метели, а уличному градуснику указывать температуру в двадцать градусов ниже нуля.

Выбросив из головы мысли об учителе и его методах обучения, я заложил крутой вираж перед воротами софийской гимназии и повёл тубу вниз, а оказавшись у самой земли, сбросил скорость, и машинка вальяжно поплыла в полуметре над тротуаром. Припарковав тубу во дворе гимназии, я огляделся по сторонам, но, не заметив наплыва валящих с занятий учеников, бросил взгляд на часы. Кажется, я прилетел раньше, чем следовало, до окончания уроков ещё добрых полчаса.

Чуть подумав, я накинул на себя и тубу сферу "утепляющего" конструкта, и, вооружившись зеркомом, погрузился в вычисления подходящего воздействия для защиты от ветра, которое можно было бы присобачить к моему транспортному средству.

Как всегда, работа увлекла. Так что в себя я пришёл, только ощутив, как зерком выскальзывает из рук. Попытался было его удержать и, только когда понял, кто именно решил лишить меня собственности, опомнился. Обняв покусившуюся на стекляшку Свету, я получил в ответ обжигающе горячий поцелуй и, под задорный свист гимназистов усадив девушку на пассажирское сиденье тубы, погнал машину прочь со двора. Взмыв в небо, я разогнал тубу до максимальной скорости, и мы понеслись по городу.

Благодаря совещанию, на котором обязан был присутствовать Грац, сегодня у меня выдался свободный час, и я решил, что могу не только доставить подругу из гимназии домой, но и подвезти её до лавки. Такая себе премия лучшему сотруднику.

— Потому что единственному? — уточнила прижимающаяся к моей спине девушка, когда я озвучил свои намерения.

— Как это, "единственному"?! — возмутился в ответ. — А как же я?

— А ты… ты хозяин лавки, то есть мой работодатель… и водитель, — рассмеялась Света. — А потому, не в счёт!

— То, что я хозяин предприятия, не мешает быть его сотрудником. А водитель… на обратном пути поведёшь ты. Так что мы в равных условиях.

— Не убедил, — отозвалась подруга и, спрятавшись за моей спиной от ударившего с Волхова снежного заряда, замолчала. Ну и ладно, пусть молчит. Не хватало ещё, чтобы она горло застудила. На таком ветру — плёвое дело! Нет, определённо, нужно что-то делать с ветрозащитой, иначе заболеем оба. И ладно, я, меня даже трёхчасовая прогулка по зимнему лесу не свалила, но Света! Если она вдруг свалится с простудой или ещё какой ангиной, меня же Рогнеда на сотню мелких ерошек порвёт, и всей сотне от дома откажет. И ведь будет права. Она и так к нашим полётам на тубе относится с опаской и недовольством. В общем, буду думать… и следить за тем, чтоб подруга как следует утеплялась перед каждой поездкой.

От дома Багалей, до моего магазинчика всего пять минут лёту, и это явно разочаровывало Свету, просто обожающую поездки на модернизированной тубе. Но стоило ей оказаться в лавке, как от недовольства не оставалось и следа. Здесь подруга преображалась, так что за стойкой у кассы оказывалась уже совершенно другая Светлана. И мне нравилось наблюдать за этой метаморфозой. Вот в зал входит чуть замёрзшая, сожалеющая о недостаточно долгом полёте девушка. Оглядывается по сторонам, замечает новый конструкт на витрине или новую иллюзию, парящую в воздухе… Взгляд Светы наполняется любопытством, полёт на тубе забыт, и она крутится вокруг новой детали интерьера, засыпая меня сотней вопросов. Получив едва ли десяток ответов, она ныряет в подсобку, на ходу скидывая пальто или куртку, а через пару минут вновь появляется в зале, но уже в совершенно ином виде. И с абсолютно другим настроением, которое, по-моему, зависит от выбранного ею образа и костюма.

Да, выбор "рабочей униформы", я, по недолгому размышлению, возложил на саму Свету, оставив за собой лишь оплату купленных вещей и работу над сопровождающими иллюзиями, вроде серебристого сияния, следующего за взмахом рукава или подола юбки или иллюзорных крыльев феи за спиной, с каждым взмахом рассыпающих вокруг не менее иллюзорную разноцветную пыльцу.

Но не надо думать, что Света всегда играет что-то "ванильное". Есть в коллекции подруги и более "тёмные" образы, чем легкомысленная фея или добрая волшебница. Об одном жалею: от наряда вампирши она упорно отказывается… ну, может быть, когда-нибудь я её всё-таки уговорю. Эх!

А вот тёмную эльфу, как я её себе представляю, подруга играет с превеликим удовольствием, порой вгоняя особо впечатлительных посетителей лавки в ступор. Ну да, на фоне расстилающихся ковровой дорожкой приказчиков в других лавках, грозная остроухая колдунья с ледяным взглядом, ласково поглаживающая живую брошь-паука, скрепляющую ворот мантии, и шипящая на покупателей не хуже змеи, производит неизгладимое впечатление. Впрочем, образ юной шаловливой ведьмы, то и дело отвлекающейся на кипящий котёл, реагирующий фейерверком на заброс очередного "аппетитного" ингридиента, тоже не оставляет посетителей равнодушными. А самое забавное, что я и сам не знаю, какой образ Света выберет для себя в следующий раз.

Деньги? Мне совершенно не жаль тех сумм, что приходится тратить на её наряды. И не только потому, что мне нравится дарить любимой девушке подарки, хотя я этого и не отрицаю. Но, кроме того, каждый костюм, придуманный Светой, как показала практика, окупается за три-четыре дня. Да что говорить, если благодаря ей, нынешняя лавка за неделю работы приносит больше денег, чем прежняя давала за месяц!

И дело здесь не только в более высоких столичных ценах. Возросло количество покупателей. Взрослые и дети, студенты и клерки… к нам даже фамильные заглядывают. Правда, именно этот факт вызывает у меня двоякие чувства, но это и понятно: опыт столкновения с людьми Ростопчиных сказывается. Как бы то ни было, торговля идёт и довольно бойко, и вот это уже исключительно положительный момент.

Полюбовавшись на порхающую по залу девушку, на этот раз выбравшую образ огненного духа, отчего каждое её движение сопровождалось всполохами пламени, я помахал её рукой и вышел из лавки. Нечего отвлекать сотрудника от работы.

Лаборатория Граца встретила меня уже привычным шумом и столпотворением. Два десятка философов и естествознатцев набились в не такое уж большое помещение, чтобы вволю поэкспериментировать с редким, а потому дорогим оборудованием, и, заодно, поговорить-поспорить на совершенно разные темы.

Просквозив сквозь эту толпу, на ходу здороваясь и пожимая руки знакомым, я, наконец, смог пробиться к лаборантам профессора, скучковавшимся в прикрытой от остальной лаборатории, рабочей зоне, где они колдовали над каким-то прибором. Рыжий Свен и черноволосый Буривой, наряженные в чёрно-алые хламиды, именуемые ими лабораторными халатами, смотрелись рядом как один большой пожар. Дым и пламя. И настроение у них, кажется, было под стать нарядам.

— Привет разоблачителям тайн вселенной! — я хлопнул рыжего гиганта по спине, отчего тот дёрнулся и чуть не взвыл.

— Пятый! Мать его, это был уже пятый винт! Ерофей Котофеич! Тебя, что, не учили, что нельзя подкрадываться занятым делом людям?! — рявкнул Свен, тыча в меня крестовой отвёрткой. — Вот теперь, лезь в этот ящик и вытаскивай из него железку, что я, по твоей милости, уронил в его нутро!

— Да не проблема, — пожав плечами, я направил поток внимания внутрь стальной коробки и, "нащупав" на дне забитого стеклянными платами ящика искомое, осторожно вытянул его телекинезом наружу. — Раз, два, три, четыре… всё. Оставшийся ищи там, где посеял. Больше здесь винтов нет.

— Вот же ж! — покатав пальцем на ладони отданные ему винтики, Свен аккуратно положил их в какую-то плошку и зыркнул на еле сдерживающегося Буривоя. — Чего ржёшь? Можно подумать, ты сам догадался, как их оттуда выудить!

— Минут десять назад, — всё же не сдержавшись, расхохотался Буривой. — Но ты был так сосредоточен, и так рычал, когда я пытался тебе об этом сказать, что… в общем, я решил тебе не мешать.

— С-скотина! — рыкнул Свен, но почти тут же махнул рукой. Долго обижаться рыжий, кажется, попросту не умел. Оно и к лучшему. Что-что, а на выдумки потомок викингов горазд, правда, обдумывает он свои идеи довольно долго, зато до последней запятой. Так что, мне даже страшно подумать, что было бы, окажись Свен злопамятной сволочью.

— Грац скоро придёт, и если не увидит спектроскоп в сборе, устроит головомойку, — для верности ткнув в полуразобранный прибор пальцем, проговорил Буривой. Рыжий, в ответ, смерил приятеля долгим взглядом, вздохнул и вернулся к работе.

— И к чему такая спешка? — спросил я.

— Через две недели выезжаем в поле на испытания, — пожав плечами, вроде как ответил черноволосый.

— И? — не понял я.

— А у нас ещё половина оборудования в таком вот… руинированном состоянии, — развёл руками Буривой, кивая всё на тот же несчастный прибор. — Вот проф и срывается. Ну, как он умеет. Тихо и занудно.

— М-да, то-то я думаю, чего вдруг Вышата Любомирич такой нервный стал, — вздохнул я.

— Волхв? Ну да, он больше всех панику наводит, — согласился Свен, не отрываясь от работы со спектрографом. — Достал уже, колобок ядовитый. Только и знает, что над душой стоять, да причитать в режиме: ничего не готово, ничего не успеваем…

— А-а, мы все умрём! — со смешком поддержал приятеля Буривой, но тут же посерьёзнел. — Хорошо ещё, что он здесь не каждый день бывает. А то бы мы уже свихнулись.

— Или прибили бы эту замшелую древность ко всем чертям, — поддакнул рыжий.

— Последнее, вряд ли. Остромиров сам кого хочешь закопает, уж поверьте. Тот ещё кадр, — я покачал головой и, неожиданно для собеседников заключил: — А вообще, получается, вы мне должны, господа хорошие.

— Это с чего вдруг?! — в унисон воскликнули лаборанты.

— Так ведь, волхв здесь не каждый день обретается, верно?

— Ну, — протянул Буривой.

— А почему? — я перевёл взгляд на сверлящего меня мрачным взглядом Свена, но, не дождавшись от него ни звука, вынужден был сократить выступление. — А потому, что когда он не терзает вас, он достаёт меня!

— Так тебе и надо! — заключили в один голос эти… эти мерзавцы, и отвернулись. Рыжий вновь принялся потрошить спектрограф, а Буривой уткнулся в один из рабочих журналов. Гады неблагодарные.

Появление профессора вызвало в толпе учёных, собравшихся в лаборатории некоторое возмущение, и причины его стали понятны, когда Грац, усилив голос ментальным воздействием, повторил сказанное им при входе в помещение, но явно не всеми услышанное.

— Господа, нас ждёт эксперимент. Всех не участвующих в нём, прошу на выход!

Я, может быть, и хотел бы покинуть лабораторию, и вернуться в лавку, но увы… эксперимент, задуманный Грацем, без меня точно не обойдётся. Погладив двухвостого, вновь прикидывающегося меховым воротником на моей шее, я отошёл в сторонку от лаборантов и присел на освобождённый одним из гостей лаборатории, вращающийся табурет.

— Подстрахуешь, кот?

В ответ, мой потусторонний приятель тихо муркнул и зевнул во всю пасть, продемонстрировав окружающим внушительный частокол игольчатых клыков. Вот и славно. С двухвостым под боком… точнее, на шее, мне будет куда как спокойнее.

— Ерофей, рад видеть, — сухо кивнул подошедший к нам Грац и ткнул пальцем в сторону запертой двери, ведущей в небольшое помещение — лабораторный стенд. — Вперёд, времени мало.

Вздохнув, я поднялся с только что отвоёванного стула и поплёлся в свою "камеру". А как ещё назвать облицованное кафельной плиткой, холодное помещение два на два на два, в котором даже окошка нет? Камера и есть. Зато систем наблюдений и фиксации во всех возможных и невозможных диапазонах, хоть отбавляй.

Тяжёлая стальная дверь захлопнулась за моей спиной, глухо грохнули кремальеры, и мы с двухвостым оказались в полной тишине. Ненадолго. Сейчас сидящие за стеной маньяки от естествознания спровоцируют здесь небольшой прорыв потустороннего, и если не смогут закрыть его техническими средствами, придётся действовать мне… в качестве аварийной заглушки. Затем меня сюда, собственно, и засунули. Закрыть прорыв, находясь за стеной, я не смогу, пробовали, так потом пришлось плазмой помещение "отмывать". А уж как был рад финотдел, выделяя деньги на новую облицовку камеры, у-у! Опасно? Ну, в принципе, да, немного. Но это всё же не обычный прорыв, его размеры не так велики, чтобы в помещение смогло бы пробраться что-то действительно опасное. В тот прокол, что организуют мои "коллеги", сторожащий здешний проход ключник, разве что щупальце просунуть сможет, но его я отчекрыжу в момент. А вот основное тело уже не протиснется. Для этого ему понадобится куда большее напряжение поля, увеличивать которое, естественно, никто не собирается. Мелочь же, которая могла бы просквозить через открытый нами прокол, до него просто не доберётся. Ключник схарчит. Жадный он, что называется, сам не ам и другим не дам. Ну а нам это только на руку.

— Ерофей, как меня слышишь? — через шипение дрянного динамика прорвался голос профессора.

— Нормально, — откликнулся я.

— Готов к работе?

— А куда я денусь, — буркнул я, но тут же прибавил громкости. — Готов, Всеслав Мекленович!

— Замечательно, тогда начинаем. Свен, давай вводную!

— Окно девять-прим. Восьмой порядок. Прогнозируемое отключение техсредствами — десять секунд. Аварийное отключение через тридцать секунд. Ерофей?

— Да готов я, готов!

Динамик отключился с громким треском, а через секунду у противоположной от входа стены, начало разгораться белёсое марево. Кафель за ним пошёл волнами, будто вода в которую бросили камень. Послышался тонкий свист, и уши почти сразу заложило, как в самолёте при наборе высоты. Двухвостый вздыбил шерсть и, спрыгнув с моих плеч, метнулся в угол комнаты, где и застыл в напряжении, не сводя взгляда со всё растущего прокола пространства.

— Стабилизация! — хрипло выдал динамик голосом Свена.

— Вижу, — себе под нос отозвался я. Рост аномалии прекратился.

— Отсчёт! — вновь разнёсся голос рыжего. — Девять, восемь…

Из белёсого марева, взбудоражив ментал, хлестнуло потусторонним. Холодный туман заскользил над полом, скрывая его под собой. Котяра уже не шипел, тихо рычал… а я слушал отсчёт.

— Ноль… минус один, два…

Я почувствовал, как под ногами дрогнул пол, и туман поймал эту вибрацию, заколебался, словно желе… сейчас, за стеной с натугой завыл поглотитель, то самое "техсредство", но здесь его воя не слышно. А вот лаборантам, сидящим рядом агрегатом, не позавидуешь. Звук у этой "дуры" жутко противный, как у бормашины стоматолога. Старой, годов шестидесятых, ага…

— Минус шесть, — голос Свена по-прежнему ровен. Нормально, у нас же ещё целых пятнадцать секунд до того момента, как я должен буду включиться в работу. До аварийного закрытия прокола, то есть… — Есть контакт.

— Юстировка сигнала! — а вот в голосе Буривоя слышится радость. Ну да, он же у нас главный по железкам, его детище там сейчас воет, словно баньши. — Поймал! Есть резонанс.

— Гармоники? Свен — отсчёт! — громыхнул Грац.

— Минус одиннадцать, — тут же отозвался рыжий. А я воздвиг перед собой щит яговичей. Туман, как раз доползший до его границы, вновь дрогнул и, ткнувшись влево-вправо, начала ползти вверх в поисках прорехи. Ну же, всего семь секунд осталось! Потоки моего внимания скользнули к проколу, готовясь отработать аварийное закрытие…

— Есть гармоники с первого по пятый контуры. Снижаю плотность поля…

— Минус шестнадцать… — произнёс Свен и тут же в комнате загрохотало. Туман, словно испуганная псина метнулся к проколу, а тот, задрожав, неожиданно схлопнулся, разбрызгав белёсую муть по стенам. Двухвостый взвыл, и от этого душераздирающего звука, пятна белой дряни, заляпавшей кафель закурились противным зеленоватым дымком… и сгинули, будто их и не было. Камера вновь предстала передо мной в обычном виде. Белый кафель и гулкая пустота. Потоки внимания развернулись, скользнули по стенам, полу и потолку, но растворились, так и не уловив ни малейшей эманации потустороннего, за исключением двухвостого, уже успевшего снова забраться мне на плечи.

— Чисто! — произнёс я.

— Подтверждаю, — отозвался Буривой, и дверь в камеру, натужно скрипнув кремальерами, отворилась, выпуская меня из своего нутра. Замечательно.

— Ну что, получилось? — спросил я, едва оказался в лаборатории.

— Получилось, — флегматично кивнул Грац. — Но время закрытия могло бы быть и поменьше. Двадцать семь секунд, это много.

— С имеющимся алгоритмом, лучшего результата нам не добиться, — развёл руками Буривой. — Сами знаете.

— Не знаю, — отрезал профессор. — Рассчёты выдают десятисекундный интервал, так что я склонен считать, что дело в чьей-то криворукости, а не в алгоритме.

Черноволосый обиженно засопел, но, получив толчок кулаком в плечо от Свена, сдулся.

— Можно попробовать увеличить разрешение настроечного модуля, — предложил рыжий. Грац окинул взглядом кучу аппаратуры раскинувшуюся на рабочем столе и… задумчиво кивнул.

— Считаешь, поможет?

— Буривой? — повернулся к приятелю Свен. Тот пожевал губами и, что-то прикинув в уме, согласился.

— На порядок. Меньшие доли в юстировке роли особо не играют, а вот если я смогу ловить тысячные, это вполне может ускорить процесс подстройки.

— Что ж, работайте, — после недолгого молчания заключил Грац и, выудив из блока фиксатора дата-карту, потопал к своему столу. — Но не забывайте, что нам нужно ещё сборку оборудования закончить! Ерофей, жду твой отчёт.

Вздохнув, я уселся за свободный стол и принялся строчить очередную бессмысленность. Сколько я таких отчётов уже составил? Пятьдесят? Больше? Эх, а ещё говорят, что научная работа, это интересно. Бр-р!

Домой я вернулся только в двенадцатом часу. Сначала работа в лаборатории, потом встреча со Светой. Пока доставил её домой, пока попрощались, то да сё… ничего удивительного, что в свою квартиру в преподавательском квартале я вернулся незадолго до полуночи. И был очень удивлён, обнаружив на столе белый конверт без каких-либо подписей. Осторожно подняв его телекинезом и ощупав потоками внимания, я пожал плечами и, вернув невесть как попавший в закрытое помещение конверт на стол, отправился в душ.

Загадки загадками, но надо же и себе внимание уделить… и двухвостому, да. Я, кстати, сейчас и сам не откажусь от хорошего стейка. Грац на работе загонял так, что мы даже перекусить не успели, и мой желудок вот уже который час распевает матерные рулады.

Приведя себя в порядок и посоревновавшись с котом на скорость поедания мяса, я, наконец, взялся за конверт. Вновь исследовав его потоками внимания, и снова не обнаружив ничего подозрительного, я чуть помялся, но уже через секунду плюнул на паранойю и взрезал телекинезом плотную белоснежную бумагу. Встряхнув тем же телекинезом конверт, и из него на стол спланировал небольшой, в половину тетрадного, листок на котором была лишь одна надпись: "Берегись тумана". Весело. И что это было?

От размышления над бестолковой надписью, меня отвлекла трель зеркома.

— Вечер добрый, Ерофей, — раздался знакомый голос. — Я тебя не разбудил?

— Добрый вечер, Виталий Родионович, — отозвался я. — Не разбудили. Я только-только ужин закончил.

— О как! Совсем тебя Грац загонял, да? — хохотнул князь.

— Есть немного. Но он и сам вкалывает, как проклятый, так что я не в обиде. Всё же скоро полевые испытания…

— Точно. Рад, что ты это понимаешь, — произнёс Старицкий и, помолчав, добавил: — кстати, об испытании. Я бы хотел с тобой встретиться на днях, и познакомить с одним человеком.

— Эм-м, да я, как бы и не возражаю, — недоумённо протянул в ответ. — А как он связан с предстоящим выездом в поле?

— Плотно связан, Ерофей. Плотно, — с явной усмешкой ответил князь.

— Ла-адно, приму пока как данность, — проговорил я. — Мне подъехать в ваше имение?

— Незачем, мы с ним сами к тебе в гости зайдём. Заодно, на лавку полюбуемся, — отмёл моё предложение Старицкий и закончил уже куда более резким, почти приказным тоном: — скажем, завтра вечером. После семи.

— Буду ждать, Виталий Родионович, — отозвался я. Покосился на письмо, невесть как оказавшееся в моей квартире, но решил пока о нём не говорить. Смысл болтать об этом по телефону? Подождёт до личной встречи. Или всё же…

— Что затих, Ерофей? — отвлёк меня от размышлений князь.

— Задумался, — честно признался я. — А что за человек-то, Виталий Родионович?

— Хороший человек, мой человек, — протянул тот почти нараспев. Хорошее настроение, наверное. — Родионом зовут, иногда даже Витальевичем.

— Сын, значит, — кивнул я. — Это будет интересно.

— Я тоже так думаю, — откликнулся Старицкий и вдруг сменил тему. — Ерофей, ты ничего рассказать не хочешь?

— М-м, сейчас — нет.

— Что ж, ладно. Подожду, когда захочешь. До завтра, Ерофей Павлович, до вечера, — почти промурлыкал князь… и отключился. Повторюсь: что это было?

 

Глава 8. Дипломатия и маты… просто маты

Родион Витальевич, несмотря на большое внешнее сходство с отцом, показался мне человеком совершенно иного склада. А может мне это только померещилось из-за весьма негативных эмоций, которыми он так и фонил во время нашей встречи. И ведь даже подарок, сделанный мною, его совершенно не смягчил. А я старался, между прочим! Не так-то легко было найти ту тонкую черту, за которой изначально медицинский ментальный конструкт успокаивающего действия, не переставал бы оказывать своё влияние на пациента, но и не вгонял бы его в лечебный сон, как это было определено его изначальной настройкой… то есть, делал бы лишь то, что мне от него требовалось: умиротворял.

Рогнеда, кстати, которая матушка моей Светы, от подобного подарка была в восторге, и я её понимаю. Час-другой, проведённый в одном помещении с работающим конструктом "уютного времени", выполненном в виде настольных часов, не только расслабляет, но и изрядно прочищает мозги, причём без всяких вредных побочных эффектов. И уж кто-кто, а Рогнеда с её нервной работой, оценила подарок по достоинству.

Ну ничего, думаю, и сынок князя, что сейчас старательно пытается стереть с лица брезгливую мину, опробовав часики, подобреет. По крайней мере, ничем иным как перманентной усталостью, я его раздражение объяснить не могу. Ну да, есть небольшое недовольство от того, что он лицезреет перед собой некоего наглого юнца, но и у этого чувства, как мне кажется, ноги растут из того же источника. Заработался княжич. Ничего-ничего, перефразируя персонажа одного бессмертного кинофильма… "И тебя вылечу".

— Про полевые испытания техники Граца ты уже знаешь? — спросил Старицкий, невозмутимо прихлёбывая чай из массивной кружки, и искоса наблюдая за сыном, брезгливо смотрящим на такую же кружку, стоящую перед ним. Ну да, на фига мне в лавке сервиз на сто персон?

— Разумеется, — фыркнул я в ответ. — Уж которую неделю в лаборатории кипиш стоит. Учёных трясёт в предвкушении, как припадочных. Даже Грац, уж на что флегма флегмой, и тот дополнительными экспериментами забодал!

— Ерофей, — укоризненно взглянул на меня старший Старицкий, взглядом указав на сына. — Следи за речью.

— Да-да, конечно, — пробормотал я. — Прошу прощения. В общем, я в курсе дела. Но какое отношение этот факт имеет к моей персоне? Или вы тоже пришли уговаривать меня потратить каникулы на мотыляния по стране?

— Тоже? А кто ещё тебя уговаривал? — неожиданно подал голос Родион, осторожно пробуя приготовленный мною чай. В эмоциях булькнуло настороженностью… Боится, что я его отравлю, что ли?

— Остромиров все уши прожужжал сегодня, да и Грац предлагал. Не так настойчиво, как волхв, но весьма убедительно, — ответил я, пожав плечами.

— А ты, значит, не хочешь? — осведомился князь, переключая моё внимание на себя.

— Виталий Родионович, — я чуть помолчал. — Как бы повежливее сказать-то? У меня, на сегодняшний момент сложилась следующая ситуация. Занятия в гимназии плюс работа с Грацем, учёба у Остромирова, работа в лавке и разработка новых конструктов и артефактов для продажи. Про домашнюю работу и консультации людей Багратова, я и вовсе молчу. Первая в гимназии выдаётся нечасто, слава всем богам, да и вторые, в основном, предпочитают решать свои проблемы сами. Но это тоже время. На личные дела у меня остаётся один день в неделю, официально считающийся в гимназии "библиотечным". Я не жалуюсь, но очень рассчитывал на каникулах немного отдохнуть. Зная же Граца с его сворой учёных, и волхва, который непременно пожелает присоединиться к выходу "в поле", таковой возможности я буду лишён. Первый ни за что не упустит возможность совместить испытания аппаратуры с моим участием, а второй не угомонится, пока не втемяшет мне в голову всё, что ему кажется полезным и нужным. Иными словами, каникулы полетят коту под хвост. Котяра, прости, я не имел тебя в виду!

Двухвостый смерил меня коротким взглядом и, тихо фыркнув, вновь уставился на модель галактики, медленно вращающуся в глубине большого хрустального шара.

— Надо же, какой занятой… лавочник! — пробурчал княжий сын.

— Вы семью свою часто видите? — кое-как сдержавшись, чтобы не нахамить, спросил я, стараясь абстрагироваться от фонящего любопытством и интересом старшего гостя.

— Это ты к чему? — прищурился Родион Витальевич, отставляя в сторону полупустую кружку.

— Ответьте, если не жалко.

— Стараюсь уделять им время каждый вечер, — хмуро ответил княжич, катнув желваки.

— А у меня из близких, есть только моя девушка, с которой я могу провести больше часа кряду, лишь единожды в неделю, потому что в остальные дни упахиваюсь, уж простите за "плебейское" словцо, как лошадь на мельнице. Чёрт! Да я этих каникул ждал, как манны небесной, чтобы устроить нам со Светой хороший отдых.

— А ты её с собой возьми, — неожиданно предложил старший Старицкий, не дав своему сыну вымолвить и слова.

— Куда? — опешил я.

— В экспедицию, конечно, — отозвался князь, как ни в чём не бывало. — Со своей стороны могу пообещать, что Грац и Остромиров будут держать себя в рамках приличий, и не станут злоупотреблять твоим временем. Каникулы, это святое. Подумай, Ерофей… весна, горы, реки, палатка на двоих… романтика же!

— Суета и нытьё кучи неприспособленных к походной жизни городских, холодрыга, дожди и консервы вместо нормальной еды, — договорил я вместо Виталия Родионовича. Тот хохотнул.

— Нет в тебе романтики, Ерофей. Ни на грамм, — заключил он, и добавил уже серьёзно: — Тем не менее, это был бы оптимальный выход. Мне бы очень хотелось, чтобы ты, всё же, отправился в этот поход.

Я глянул в глаза своего работодателя, и вздохнул. Стало понятно, что шуточки и уговоры закончены, а значит, и спорить не о чем. Поездке быть. Неожиданное решение, но не мне его оспаривать.

А в следующий миг, рядом раздался треск грохнувшейся о столешницу кружки.

— Да кто её туда пустит? — рявкнул младший Старицкий, но наткнулся на резко построжевший взгляд отца.

— Я разрешаю ей присоединиться к предстоящей экспедиции, — протянул князь и неожиданно мне подмигнул. — А вот отпустит ли её матушка, это другой вопрос. Но, думаю, у тебя найдутся стоящие аргументы для этой уважаемой женщины?

— Найдутся, почему нет, — задумчиво проговорил я и, вздохнув, покачал головой. — Вот не думал, что вы настолько плотно следите за моей жизнью…

— Ты о чём? — сделал непонимающий вид князь.

— О вашем знании семейного положения матушки моей Светы, — фыркнул я. — Будь иначе, вы бы упомянули не её, а "родителей".

— Ерофей, ты же сам всё понимаешь, — устало вздохнул князь и кивнул на сына. — И он тоже всё понимает, и теперь бесится от того, что ему и его людям предстоит присматривать уже не за одним юнцом, а за парочкой.

— Полагаю, Родион Витальевич будет моим куратором в экспедиции? — спросил я, переводя тему. Ну да, кто бы сомневался, что Старицкий так легко отпустит меня в свободное плаванье без всякого присмотра, да ещё и до окончания работы по проекту.

— Почти угадал, — кивнул князь. — Родион будет прикрывать вас от интереса излишне любопытных на выезде. И, в случае необходимости, давить авторитетом, чтоб не докучали.

— Чтоб не докучали, это хорошо… — улыбнулся я. — Мне бы ещё такого вот прикрывальщика, чтоб защищал от однокашников в гимназии, и я был бы абсолютно счастлив.

— Достают? — с деланным сочувствием поинтересовался князь.

— Двадцать два приглашения в гости за два месяца, — поморщился я. — И чего им так приспичило, понять не могу. От половины еле отбрехался, на другую убил кучу времени, и всё ради пустых расшаркиваний.

— К твоему сведению, эти "расшаркивания" в приличном обществе зовутся знакомствами и обзаведением личными связями. Для твоего будущего, совершенно необходимая вещь, между прочим, — наставительным тоном произнёс Старицкий-старший. Но в эмоциях… Чёрт, да он наверняка знает, что к чему!

— Ваше сиятельство, — проникновенно произнёс я. Князь прищурился, а его сын, кажется, даже немного отодвинулся в сторону от отца. — Ваше сиятельство, а ведь вы осведомлены о том, откуда у этих приглашений ноги растут…

— Эх, Хабаров! Не знал бы, что ты эмпат, точно сдал бы в канцелярию как неучтённого мозголома, — вздохнул князь.

— Стоп! Так это о нём мне Болх талдычил?! — встрепенулся Родион Витальевич. — Ну, точно! И как я не сопоставил-то, а? Так…

— Сын, сядь, — резко оборвал его князь. — Ерофей не мозголом. Иллюзионист, да. Сильнейший из тех, что я когда-либо видел. Артефактор? Великолепный, прямо скажем. Эмпат, тоже да, но об этом, кроме нас троих на данный момент никто не знает. Но не мозголом. Заруби себе на носу! Кстати, об эмпатии тоже лучше помалкивать. Ерофей, ты слышал?

— Да я, вообще-то, и так никому об этом таланте не говорил, и не собираюсь, — пожав плечами, произнёс я и, глянув на князя, медленно договорил: — как и о ваших успехах в этой сфере, Виталий Родионович.

— Отец? — Родион недоумённо посмотрел на него.

— Ну… как-то так, — развёл руками старший Старицкий и тяжело вздохнул. — Стоило догадаться, что если я его учуял, то и он меня расколет.

— Вы… вы… — княжич потёр лоб и, махнув рукой, уставился куда-то в пустоту. — Да чёрт бы с вами!

— Что это с ним? — тихо спросил я у князя. Тот хмыкнул.

— М-м… разрыв шаблона, так это там называлось, кажется, — произнёс старший Старицкий доверительным тоном, одновременно подвигая сыну чашку с новой порцией чая. — Эмпаты, не такой редкий зверь, как природные мозголомы, но выявленных чтецов эмоций и чувств стараются поставить на учёт в том же ОГВ. Кого для контроля, а кого и для возможного предложения работы. Учитывая же, что Родион у нас человек государственный, мы поставили его перед дилеммой: заложить отца родного его бывшему ведомству, или ну его…

— Уверены, что "отца", а не одного молодого, но жутко талантливого… "лавочника"? — так же, почти шёпотом спросил я, покосившись на отрешённо прихлёбывающего чай сына Старицкого.

— Так ведь, если он тебя сдаст, ты же сразу меня заложишь, — усмехнулся князь. — Что, скажешь не так?

— Так, — ничтоже сумняшеся, подтвердил я. — Вот только, как мне кажется, от такой подставы, вы даже не почешетесь. Можно подумать, из-за подобной ерунды у предводителя Железной своры могут быть какие-то серьёзные проблемы.

— Почему нет? Если эта информация получит огласку, со мной же просто откажутся вести переговоры, в случае чего, — развёл руками Старицкий. — А это, как ты понимаешь, совсем нехорошо.

— Да понял я, понял, — неожиданно поморщившись, сообщил младший Старицкий. — Вы уж меня совсем за идиота не держите!

— Да кто бы пытался? — изобразил невинность Виталий Родионович, но моментально посерьёзнел, — Родик, ты не придворный интриган, не "шахматист" из "Леса", но и не тупой солдафон. Надеюсь, этого небольшого спектакля тебе хватит для понимания, что я передаю под твою опеку не обычного юнца с ветром в голове, а серьёзного молодого человека, к мнению которого порой стоит прислушаться.

— Говорю же, понял, — хмуро произнёс тот. — Но неужели нельзя было обойтись без этого… представления?

— Я пытался, — пожал плечами князь. — Вспомни наш разговор по пути сюда. Ведь добрый час тебе рассказывал, кто он, что он. Лавку расписывал, таланты. А толку? Увидел мальчишку, и всё. Пренебрежение, раздражение, недовольство старым маразматиком… это я про себя, если что. Спрашивается, а кого ты ждал здесь увидеть?

— Ладно. И к каким же его советам я должен прислушиваться? — Родион постарался сменить направление мысли распекающего его отца… и честно говоря, я вполне понимаю младшего Старицкого. Ему уже явно за сотню, а князь отчитывает как мальчишку, да ещё и в присутствии постороннего. Эх, чую, не наладить мне отношения с Родионом Витальевичем.

— Ко всем, что будут касаться ментальных воздействий. Будь то иллюзии, артефакты, старые школы… или эмпатия. В остальном сам разберёшься. Не маленький. И учти, на всякий случай, у Ерофея есть сертификат УПК. Так что, безобидной луговой ромашкой его считать не стоит… впрочем, он и без знаний "серых", тот ещё фрукт. Пришлю досье, почитаешь, убедишься.

Княжич смерил меня долгим изучающим взглядом, но, в конце концов, кивнул и поднялся со стула.

— Ясно. Запомню… и будем считать знакомство состоявшимся, — пробурчал он и, подхватив шляпу и трость, молча направился к выходу. Князь глянул вслед сыну и, покачав головой, неопределённо хмыкнул.

— Ничего, побудет с семьёй, и к завтрашнему вечеру отойдёт, — произнёс он, в свою очередь, выбираясь из-за высокой стойки. — Хорошего вечера, Ерофей… и удачных переговоров с Рогнедой Владимировной. Чую, это будет непросто.

— Не каркайте! — буркнул я в ответ. Старицкий только рассмеялся, открывая дверь на улицу. — Виталий Родионович, а если честно, зачем я нужен в этой поездке? Тем более, с таким прикрытием?

Князь замер на пороге, аккуратно прикрыл дверь и, повернувшись, смерил меня не менее долгим взглядом, чем его сын минутой ранее.

— В то, что я просто иду навстречу Всеславу Мекленовичу, ты не веришь? — произнёс он. Я в ответ пожал плечами. — Понятно. Что ж, хочешь верь, хочешь нет, но у меня просто есть предчувствие, что без тебя в этой экспедиции не обойтись. А своим предчувствиям я привык доверять.

— В числобоговы волхвы подались, Виталий Родионович? — усмехнулся я.

— Пока нет. А что, думаешь, стоит? — изобразил заинтересованность князь.

— Владимир говорил, что в их школе без чутья никуда, — ответил я.

— Я подумаю.

Хлопнула перевёрнутая табличка, извещающая об открытии лавки, с лёгким перезвоном закрылась входная дверь, и я принялся убирать последствия нашего чаепития. И лишь вымыв чашки и убрав в шкаф опустевшую корзинку из-под печенья, я вспомнил. Ладонь встретилась со лбом. Чёрт! Я совсем забыл про письмо!

Бросив взгляд на лежащий на столе зерком, я всё же решил отзвониться Старицкому, чтобы всё-таки порадовать его известием об анонимном послании, полученном мною днём ранее, но в этот момент раздалась трель дверного колокольца и затею пришлось отложить. Работа-то ждать не будет.

Клиент шёл косяком. Дети, взрослые, гимназисты, студенты… не все, конечно, что-то покупали, но гнать тех, кто пришёл просто поглазеть на странную, таинственную лавку, я не собирался. Сегодня у человека нет денег, а завтра он вернётся и скупит половину ассортимента. Так зачем портить впечатление и терять перспективного клиента? Ну… ладно, возможно, мне было просто приятно видеть реакцию людей на моё творчество. Всё же, таких чудес они больше нигде не увидят, правда?

До зеркома я добрался лишь, когда поток посетителей окончательно иссяк, а часы на стене пробили десять вечера. Покрутив в руке стекляшку, я всё же пересилил свою усталость и нежелание поднимать ненужный шум, и набрал номер князя. Покаявшись в забывчивости и кратко описав происшедшее вчера, я дождался от него короткого: "Завтра с утра отдашь письмо моему человеку", и с облегчением распрощавшись, сбросил вызов. Вот теперь можно и домой.

Обещанный князем "человек" предусмотрительно заявился утром, когда я уже закончил утреннюю тренировку, но ещё не приступил к завтраку. И вопреки моим ожиданиям, никаких долгих расспросов-допросов он мне устраивать не стал. Выслушал короткое повествование о том, как и где я обнаружил письмо. Убедился, что ни на дверях ни на окнах нет следов взлома и, распрощавшись, свалил в туман, укрывший улицы Хольмграда. Нечастое явление в марте месяце, но… бывает. Иногда. Невольно вспомнив содержание письма, я покосился на окно, за которым плавала белёсая муть и, вздохнув, принялся наконец за приготовление завтрака. Тем более, что и двухвостый уже круги у холодильника наворачивать начал… да и мне через двадцать минут выходить. Гимназия ждать не будет.

Уроки-уроки-уроки. До каникул две недели, каждое занятие — контрольная, тест или опрос. А между уроками, всё те же расспросы, только уже от одноклассников. И все об одном: лавка. Откуда информация, если ни одного из наших я у себя в магазине не видел? Но вот поди ж ты. Просочилась.

Впрочем, после нескольких встречных вопросов, источник этой информации был раскрыт. Рина, она же Арина Вяхирева, подруга моей Светы постаралась. Девица раскованная и принявшая близко к сердцу наставление учителей на Рождественском балу о расширении связей и знакомств за счёт учеников, приглашённых к софийцам на бал, она как-то незаметно влилась в наше общество. Правда, большую часть её знакомств здесь, составила мужская часть гимназии, отчего наши девушки фыркали и насмешливо посматривали в сторону "счастливчиков"… Да, парни попали. Такое "предательство" барышни им не простят. А женская месть, штука страшная… и беспощадная. С другой стороны, мы же в гимназии, да? Вот пусть и считают это очередным школьным уроком, и потом не жалуются. Проблем, конечно, от обиженных барышень они огребут немало, зато какой это будет опыт! Хех.

Отбившись от однокашников и расправившись с заданием по риторике, я получил разрешение валить на все четыре стороны и… помчался к "софийцам". Сегодня, снова очередь Светы стоять за прилавком, а моя — доставить её к месту работы, а потом и домой… если на обратном пути она не отберёт у меня рычаги управления тубой. Ну да и чёрт бы с ним, с этим самым управлением. Зато у нас будет время переговорить о предстоящих каникулах.

Честно говоря, начиная этот разговор, я немного опасался возможной реакции подруги. Ну, кто знает, каких планов она сама могла понастроить на предстоящие две недели отдыха? А тут я со своим предложением. Но ничего… в смысле, к предложению составить мне компанию в экспедиции, Света отнеслась с куда большим энтузиазмом, чем я даже мог рассчитывать. И это радовало. Осталось уговорить Рогнеду Владимировну.

Я не поленился и, сразу после окончания работы в лаборатории, помчал тубу в имение Старицких, где разжился очередным букетом из знаменитого зимнего сада хозяйки дома, в благодарность отдарившись небольшим серебряным кулоном с парой интересных функций. Поделка на коленке, можно сказать, но Ладе Баженовне понравилось, а большего и не надо.

В этот раз, я не стал прощаться со Светой на пороге её дома, и напросился в гости. Объяснять зачем мне это понадобилось, не пришлось. Она девочка неглупая, и прекрасно поняла, что откладывать переговоры о предстоящей поездке, не дело. Но поцелуем подбодрила, прежде чем затянуть меня в квартиру.

Если Рогнеда Владимировна и была удивлена моим визитом, то виду не подала. Приняв цветы и поблагодарив, хозяйка дома окинула нас долгим взглядом, и погнала мыть руки, а после за стол.

Всё-таки, домашний ужин, есть домашний ужин. Я и сам люблю порой повозиться на кухне, но готовить несколько блюд только для себя, мне и в голову бы не пришло. Лень сильнее. А вот в семье Багалей, кажется, были приняты совсем иные правила. Грибной суп, сиг запечённый с травами, салаты аж трёх видов, домашний горячий паштет… А ведь ни Рогнеда, ни её дочь, сиднем дома не сидят. У первой ненормированный рабочий день в министерстве юстиции, у второй гимназия и подработка в моей лавке… Вопрос: как? Как им удаётся такое? У меня бы, после рабочего дня, сил, разве что, на поджаренный стейк хватило. Ну, огурец с помидором к нему накромсал бы, и всё. А здесь… не, это точно какая-то женская магия. И она, пожалуй, будет покруче моих потуг в ментальном манипулировании.

Тянуть с разговором я не стал, и приступил к нему сразу после ужина. Рогнеда Владимировна выслушала моё предложение молча, ни разу не перебив. Более того, к своему удивлению, я обнаружил, что она и в эмоциях совершенно не читается. Нет, что-то там было, но настолько невнятное, что мне даже направленность испытываемых ею чувств, определить не удалось. В смысле, позитив-негатив… а это о чём-то да говорит!

— Мам, не молчи, скажи уже что-нибудь, — первой не выдержала Света.

— Что-нибудь, — откликнулась старшая Багалей, отчего моя подруга тихонько зарычала. Ну да, я помню. Матушка у Светы, тот ещё… "тролль". Временами.

— Ма-ам! — протянула Светлана.

— Я думаю, — отмахнулась та. — Идите пока, визор посмотрите… или доходы от продажи конструктов посчитайте. В общем, оставьте меня. Как приму решение, сообщу.

— Ну, это хотя бы будет сегодня, — вздохнул я, утягивая подругу прочь из комнаты. Света попыталась было упереться, но… если действовать правильно, то любое сопротивление можно… нет, не сломить, это грубо. Свести на нет.

Приобняв девушку за талию, я коснулся губами её шеи. Эх-ма! Два прикосновения, и объект можно выносить. Молодо-зелено, да… вот только мне и самому от этих почти невинных касаний крышу сносит так, что… а, да к чёрту всё! Мне семнадцать, мне можно!

* * *

— И как тебя угораздило, а? — совершенно по-бабьи подперев щёку кулаком, со вздохом спросила Рогнеда Светлану, не знающую куда девать взгляд и руки. — Справлять шестнадцатилетие в палатке, у чёрта на куличках, в компании двинутых на всю голову учёных, и такого же двинутого на естествознании юнца. Это ж надо было до такого додуматься-то!

— Да мне все девчонки завидовать будут, — неожиданно упрямо заявила дочь. — Кто из них сможет таким днём рождения похвастаться?!

— Днём рождения или парнем? — фыркнула мать.

— Одно другому не мешает, — резко отвернувшись, так что коса хлопнула по спине, буркнула Света.

— Вот в этом я ни на секунду не сомневаюсь, — заметила Рогнеда и, чуть помолчав, заговорила тихо, но весьма… убедительно: — доча, я очень, слышишь, очень надеюсь, что ты не будешь делать глупостей, о которых потом сильно пожалеешь.

— Ну, мам, ты же меня знаешь. Я же обещала, в конце концов! — вскинулась девушка.

— О да, ты обещала. И только потому, что я тебе верю, ты получила разрешение на эту поездку, — кивнув, отозвалась Рогнеда. — Надеюсь, ты меня не разочаруешь.

— Да уж постараюсь. И вообще, ты плохо знаешь Ерофея. Он не такой!

— Все они… "не такие", — грустно улыбнулась женщина. — До поры до времени. А потом, вдруг, бац… и уже живот нос подпирает. Вот тогда и понимаешь, какие они на самом деле… да только поздно уже. И обидно.

— И всё-таки… — начала было Света, но мать покачала головой и девушка замолчала.

— Милая моя, это твоя жизнь, твои ошибки и твой опыт. Или награды и опыт. Жить тебе, решать тебе. Я лишь могу предостеречь. Более того, как мать, я обязана это сделать, и делаю. А кроме того… — Рогнеда неожиданно едко усмехнулась. — Если бы я действительно не считала этого паренька достойным человеком, чёрта с два бы ты отправилась с ним в эту поездку. И никакие увещевания, крики и обиды не помогли бы. Ты пока несовершеннолетняя, так что никто не помешал бы мне попросту запереть тебя дома.

— "Жить тебе", "решать тебе"… но если что, запру дома и сиди, в окно смотри, так что ли получается? — кое-как оправившись от накатившего возмущения, воскликнула Света.

— Именно! — гордо кивнула Рогнеда.

— Двойные стандарты, мамочка… — в глазах девушки загорелся опасный огонёк. — Предупреждаю, я тоже умею играть в эту игру.

— Напугала, малявка! — Багалей-старшая щёлкнула дочь по носу. — Дорасти сначала!

— Ах так?! Всё! Это война! — грозно заявила та, указав на Рогнеду пальцем.

Короткое напряжение, и с дивана вдруг взмыли поднятые телекинезом Светланы, затейливо расшитые подушки. Уроки Ерофея не прошли даром и все шесть снарядов разом устремились к хозяйке дома. А через пару секунд в гостиной началась натуральная битва подушками. И только звон часов, тихо, даже деликатно отбивших два раза, остановил это сражение.

Мать и дочь, растрепанные, раскрасневшиеся, но чрезвычайно довольные собой, переглянулись, окинули взглядом перевёрнутую вверх дном гостиную… и разошлись по спальням, единодушно отложив уборку на следующий день. Точнее, вечер, когда обе вернутся домой. Старшая с работы, а младшая… с прогулки со своим "не таким" молодым человеком.

 

Глава 9. Никелированная кровать… с тумбочкой

— Молодой человек, вы уверены? — с явным скепсисом в голосе, в очередной раз спросил мастер.

— Абсолютно, господин Стромболли, — собеседник еле заметно улыбнулся и договорил: — Вы задаёте этот вопрос уже в третий раз. Может быть, у вас есть сомнения в собственной возможности исполнить мой заказ?

— Ни в коей мере, молодой человек. Ни в коей мере, — выдержке старого мастера можно было только позавидовать. Он и глазом не моргнул, услышав замечание потенциального заказчика. — Задача примитивная, и решить её не составит никаких проблем. Просто, я не понимаю, зачем нужно так усложнять обычный торговый автомат.

— Торговый, господин Стромболли. Главное слово: "торговый", — улыбнулся юноша. — Торговлю же двигает реклама. А что такое реклама, в общем смысле слова? Зрелище. Именно его я и хочу предложить покупателям моего товара.

— Но вы же понимаете, что это увеличит стоимость аппарата практически вдвое. А значит, увеличит и конечную стоимость вашего товара, — произнёс мастер.

— Но прежде, это самое "усложнение" увеличит количество покупателей. Именно для этого и нужна реклама, не так ли? — парировал его собеседник.

— Согласен, юноша, — протянул мастер и, тряхнув гривой седых волос, махнул рукой. — Что ж, идея оригинальная, не могу не признать. А вот выгорит дело или нет, увидим после установки автомата. Сообщите о результатах?

— Разумеется, господин Стромболли. Разумеется, — улыбнулся в ответ заказчик, подвигая собеседнику свою папку с набросками и небольшую стопку купюр. Аванс.

Как и обещал мастер, на работу по модернизации обычного торгового автомата ушла всего пара дней. А вот на создание дополнительного механического "аттракциона" пришлось потратить несколько больше времени. Тем не менее, к концу недели, и эта работа была завершена, о чём хозяин мастерской тут же уведомил заказчика. Тем же вечером, люди Стромболли загрузили получившийся агрегат в старый грузовичок и шустро покатили по хольмградским улицам, спеша доставить странный заказ на место… чтобы успеть установить его до восхода солнца. И их торопливость можно понять: заказчик обещал изрядную премию, если они уложатся в указанные сроки, и упускать такую возможность работники Стромболли не желали.

Заказчик уже ждал механиков на месте и даже предусмотрительно снял с петель входную дверь в лавку. Именно её место должен был занять модернизированный торговый аппарат. Молодой человек, встретивший механиков у входа в магазин, не стал нервировать механиков своим присутствием или, пуще того, невероятно "ценными" советами, на которые бывают так щедры иные заказчики и, убедившись, что люди Стромболли всецело поглощены установкой аппарат, тихо покинул небольшое помещение лавки.

Сборка и крепёж аппарата были завершены уже через пару часов, и механики решили сделать небольшой перерыв для отдыха и лёгкого перекуса, перед тем как заняться монтированием "аттракциона", что по плану заказчика, должен был быть размещён в одной из двух витрин лавки. Хотелось бы им и осмотреться в этом заведении, да вот беда, смотреть здесь было совершенно не на что. Многочисленные ящики, в которых должны были располагаться товары, встречали любопытные взгляды механиков затемнённым матовым стеклом, а полки по стенам, казалось и вовсе растворяются в чернильной темноте. И это несмотря на то, что центральная часть лавки была ярко освещена, как и место монтажа торгового аппарата и будущего механического аттракциона. В общем, пришлось механикам умерить любопытство и переключиться на поздний ужин.

— Странное местечко, — заключил старший механик, оглядевшись по сторонам.

— Сейчас оно выглядит… даже несколько пугающе, а обычно… Впрочем, ты прав, даже в рабочее время, эта лавка выглядит странно, — кивнул его напарник.

— Бывал здесь раньше? — осведомился третий.

— С сыном заходили, — подтвердил тот. — Интересное местечко. И выглядит необычно, и товары необычные.

— И в чём их необычность? — спросил старший.

— Хм… призрачная железная дорога, например, — после секундного размышления, произнёс механик. — Я её сыну купил.

— Призрачная? — приподняв в недоумении бровь, переспросил старший. — Игрушка?

— Игрушка, — подтвердил его подчинённый. — Выкладываешь рельсы в любой конфигурации, расставляешь всяческие станции, водокачки, стрелки и прочую инфраструктуру, запускаешь поезд. В первый раз, по мере его движения, вокруг железной дороги "вырастает" пейзаж. Причём после каждой новой сборки железной дороги, пейзаж будет другим. Чем больше объектов для такой железной дороги купишь, тем более разнообразным становится пространство вокруг неё. Сын, вот, уже вторую неделю упрашивает о покупке моста…

— То есть, это магазин игрушек? — спросил третий механик.

— Не сказал бы, — покачал головой "осведомлённый". — Скорее, это магазин артефактов и иллюзий. Хотя, конечно, для детей здесь раздолье.

— А для себя ты здесь что-нибудь присмотрел? — спросил старший.

— И не только для себя, — улыбнулся напарник и продемонстрировал сотрудникам тонкий серебристый браслет на запястье. — С ним, я всегда смогу найти жену и детей, куда бы они не делись. А кроме того, всегда буду знать их состояние, если вдруг что-то случится, я это почувствую.

— Манипуляции с кровью запрещены, — заметил третий механик.

— Их тут и нет, — развёл руками второй.

— А как же… — удивлённо протянул тот, но владелец браслета только пожал плечами.

— Понятия не имею, но артефакт работает, — проговорил он.

— Так, кончаем трёп, — подал голос старший. — Поели, отдохнули, пора за работу. А запретные манипуляции можете обсудить после. Хоть друг с другом, хоть с сотрудниками ОГК.

Подчинённые переглянулись, но перечить не стали. Вместо этого, они сложили судки с едой в сумки, и приступили ко второму этапу. По самым оптимистичным прогнозам, установка "аттракциона" должна была занять не меньше трёх-четырёх часов. Уж очень тонкой регулировки требуют механизмы, созданные в мастерской Стромболли, по заказу владельца "Вечерней лавки".

* * *

— И что это такое? — удивлённо поинтересовалась Света, глядя на загороженный автоматом, вход в магазин.

— То, что заменит нас на каникулах, — гордо заявил я. Подруга неопределённо хмыкнула, подошла поближе к блистающей начищенной латунью монументальной коробке и, проведя ладонью по стеклянным окошкам, за которыми виднелись иллюзии предлагаемых товаров, покачала головой.

— Нет, когда ты сказал, будто знаешь, как поступить, чтобы не потерять клиентов за время нашего отсутствия, я предположила даже найм временного сотрудника. Но такого… не ожидала, — призналась Света, внимательно рассматривая иллюзию ледяной розы.

— Это ещё не всё, мастер Стромболли целый механический аттракцион для этого автомата сделал… по моим чертежам, правда, — гордо заявил я и нажал на одно из окошек. Выудив из кармана монету в пятьдесят копеек, вставил её в приёмник и аппарат, звонко щёлкнув, проглотил деньги. Окружающее нас пространство, несмотря на только-только миновавший полдень, погрузилось в сумерки, а в следующую секунду в витрине засиял свет и выскочивший из аппарата металлический шарик, прокатившись по желобу в верхней части "аттракциона", пустился в путь. Крутились шестерёнки, со щелчком распрямлялись пружины и, отправляя очередной шарик по новому маршруту, со звонком выкидывали флажки переводчики "стрелок". Вот по короткому отрезку железной дороги пронёсся паровоз с единственным вагоном-тележкой, замер у "станции" и вагон, напоровшись на выдвинувшийся из-под дороги штырь, опрокинул железнобокого "пассажира" в коробку лифта. Зажжужали, устремляясь вниз, противовесы, и шарик, вылетев из лифта, тут же угодил в воронку, покатился по спирали прозрачной трубы вниз и, наконец, уткнулся в кнопку финиша в нижней части торгового автомата. Тот вновь звонко щёлкнул и открыл лоток подачи, с небольшим медным медальоном внутри… который я и вручил заворожённо наблюдавшей за механическим аттракционом Свете. — Вот, как-то так.

— Шикарно! — девушка наконец отвела взгляд от потускневшей витрины, и только теперь заметила лежащий в её ладони медальон. — А-а… это что?

— Покупка, — усмехнулся я в ответ. — Иллюзия, срабатывающая от подачи в неё энергии. Правда, не привязываемая, да и материал дешёвый, так что, проживёт не больше месяца. Но если посмотришь на автомат, то увидишь, что все объяснения я прикрепил на его лицевой стороне. Вон, чуть выше окошек с иллюзиями. Да и к самому медальону прилагается своя "шпаргалка". Там тоже об этом сказано.

— За пятьдесят копеек… это даже дёшево, — заметила Света. — Я бы за один просмотр работы твоего "механического аттракциона" такие деньги отдала. Кстати, а почему он не весь работал? То есть, там же явно имеются не задействованные элементы. Я их точно видела.

— Почему же? — я пожал плечами. — Очень даже задействованные. Просто, в аппарате есть несколько разных маршрутов, запускаемых в зависимости от того, какой товар выберет покупатель. Но есть и другой вариант. Если человек не пожалеет двух рублей, то он не только получит "долгоиграющий" конструкт-иллюзию, но и сможет увидеть работу всего аттракциона целиком.

— Да ты хитрец! — Света перевела взгляд с меня на медальон, потом глянула на торговый автомат и… печально вздохнула. Ну да, и кто из нас "хитрец"?

Я указал подруге на нижний ряд окошек и, дождавшись пока она выберет конструкт по вкусу, опустил пару рублёвых монет в жадную пасть аппарата. Честное слово, смотреть с каким восторгом Света наблюдает за метаниями шариков и работой запускаемых ими механизмов, было… умилительно. Ну, чисто ребёнок. М-да, а ведь действительно, детишкам такое представление наверняка понравится. Хех, кажется, я создал настоящую монетовыжималку для родителей.

— И много у тебя там этих медальонов? — спросила Света, отлипнув наконец от аттракциона.

— По триста штук каждого вида, — ответил я.

— Мало, — решительно заявила подруга. — Нужно увеличить запас вдвое.

— Мало? Я на их создание три ночи убил! — воскликнул я. — Думаешь, так просто штамповать эти конструкты?

— И всё же, этого мало, — развела руками Света, и тут же взъерошила мне волосы. — Ну, не злись. Радоваться надо. Я ручаюсь, что эти твои поделки разлетятся, как горячие пирожки.

— Могу сделать ещё по сотне, — чуть спокойнее отозвался я. — Больше просто не успею, при всём желании. У нас отлёт через три дня, а мы ещё даже вещи толком не собрали.

— Ну, хотя бы по сотне, — согласно кивнула Света. — Но не меньше, Ерофей. Иначе, к нашему возвращению, автомат будет пуст. А это уже не хорошо для дела, согласись?

— За две недели-то? — я скептически фыркнул. Вместо ответа, подруга указала взглядом куда-то мне за спину. И? Я обернулся и вынужден был посторониться, пропуская к торговому аппарату юную парочку, явно заинтересовавшуюся происходящим у моей лавки. — А может ты и права…

— Права-права, — закивала Света, утягивая меня поближе к тубе и, усевшись за рычаги, неожиданно замерла. — Стоп, а что там со сборами вещей? Нам чего-то не хватает?

— Именно, — кивнул я, радуясь переводу темы. Ну да, даже Свете я не хочу говорить о модернизированном конструкте типа "Ментор", встроенном мною в Бохома. Собственно, именно эта модернизация, фактически, превратившая обучающий конструкт в натуральный "штамповщик" однотипных воздействий, и привела меня к идее создания торгового автомата. Без модернизированного конструкта, я бы действительно возился с созданием такого количества артефактов, как минимум, две-три ночи. С Бохомом же, есть возможность справиться с задачей часов за десять. — И не просто "чего-то", а многого. Придётся уделить время покупкам.

— Так чего мы ждём? — с улыбкой воскликнула подруга и, запустив нагнетатели тубы, хлопнула ладонью по сиденью. — Поехали за покупками!

— Полетели, ты хотела сказать, — пробормотал я, устроившись за спиной Светы и, обняв её за талию, прижался покрепче, чтоб не сдуло. А в следующий миг туба свечой взмыла вверх, почти к самым крышам и, взметнув за собой облако снежинок, ринулась вперёд, к центру города. Понесла-ась…

Оставлять вопрос снаряжения на откуп организаторам экспедиции, я не собирался, и именно поэтому, первой точкой в нашем со Светланой маршруте, стал огромный туристический магазин. И здесь я понял, что моя подруга — настоящее чудо. Как она вытерпела добрых три часа наших метаний по торговому залу, я не представляю. Понятное дело, что выбор котелков-тарелок, ножей-топоров и спальников с рюкзаками, это не то, что девушки могут посчитать хорошим шопингом, но Светлана справилась! Ни единым вздохом не выдав своего отношения к происходящему, она довольно внимательно присматривалась к моим покупкам, и не стеснялась спрашивать о причинах того или иного выбора. Да, в её эмоциях не было и намёка на настоящий интерес, но и скукой Светлана не фонила. Она просто училась, старательно и скрупулёзно, привычно впитывая новые сведения.

— Ерофей, а ты уверен, что нам нужна своя палатка? — спросила Света, провожая взглядом довольного продавца, подкладывающего к и без того огромной куче покупок, очередной тюк.

— Уверен, — кивнул я и, чуть подумав, решил объясниться: — понимаешь, Светик, я, конечно, знаю, что на месте испытаний нас ждёт несколько скоросборных щитовых домиков. Но! Точно так же, я знаю, что количество людей в экспедиции наверняка превысит изначальный список, на который ориентируются организаторы.

— Думаешь, домиков на всех не хватит? — удивилась Света. — Не понимаю. Если организаторы знают, насколько увеличился состав экспедиции, что мешает им завезти к месту испытаний дополнительные домики?

— Смета, — пожал я плечами.

— Что? — не поняла подруга.

— Смета расходов на экспедицию, утверждена бухгалтерией и руководством университета. Изменить её и, как следствие, увеличить расходы на допоставку щитовых домов, можно только с их разрешения. А это время, которого нет и деньги, которые у бухгалтерии можно вырвать только вместе с сердцем главного бухгалтера. Понимаешь?

— Понимаю… но это же глупо! — Света только что ножкой не топнула.

— Не-а, это бюрократия, милая. Она не глупая, не умная, она просто есть, — рассмеялся я. — Бороться с ней практически бесполезно, остаётся лишь импровизировать.

— Как в случае с покупкой личной палатки? — фыркнула подруга.

— Именно.

— Но ведь это твои расходы, тебе же их никто не возместит, — заметила Света. — А сумма получается очень солидной, не так ли?

— Так и палатка останется в моей собственности, — развёл я руками. — И это неплохо. Вот, соберёмся мы с тобой вдвоём этим летом, например, в Карелию, на пару недель, пойдём по магазинам за экипировкой. Бац, а половину снаряги и покупать не надо. Чем плохо?

— Ну, если с такой точки зрения… — протянула Света, чуть заметно покраснев. Это её так слово "вдвоём" зацепило? М-да, осторожнее надо, аккуратнее. Эх, представляю, что будет, когда она поймёт, почему купленные мною спальники застёгиваются на разные стороны. У-у… я уже хочу это видеть!

— Именно, Светик. Именно с такой точки зрения и надо смотреть на наши нынешние приобретения. Кстати, здесь мы закончили, теперь можем отправляться за одеждой, — проговорил я и, расплатившись за покупки, надиктовал продавцу адрес доставки.

Вот сейчас в глазах подруги мелькнули искры настоящего интереса. Ну да, какая женщина откажется от прогулки по магазинам одежды? Пусть даже, покупать мы будем не выходные платья, а практичные и прочные вещи, способные пережить долгий переход по пересечённой местности, уберечь от дождя и снега, и согреть холодным апрельским вечером. Но это же шмотки! И обувь, да.

Шесть часов в минус. Домой, в квартиру Багалей я доставил довольную, но уставшую Свету в десятом часу вечера. И постарался сразу слинять к себе, пока подруга не заставила меня во второй раз смотреть её дефиле в обновках, которые она решила продемонстрировать вернувшейся со службы матери. Пришлось даже от ужина отказаться. К счастью, у меня была готова неплохая отмазка.

— Мне ещё медальоны для торгового автомата клепать, помнишь? — разведя руками, произнёс я.

— Помню, — вздохнула Света, и договорила: — но ты смотри, не загоняй себя.

— Не волнуйся, я знаю предел своих сил, и совершенно не собираюсь его перешагивать, — ответил я, подхватывая с вешалки свой бушлат. Света бросила короткий взгляд в сторону гостиной, где её ждала мать и, обняв меня за шею, наградила долгим поцелуем.

— Я приду завтра в гости, — прошептала она.

— Вечером, после пяти, — кивнул я. — Днём у меня будет занятие с Остромировым, а он в последнее время, отчего-то слишком язвителен. Не хочу, чтобы старик оттачивал своё остроумие на тебе.

— Договорились, — ладошка Светы скользнула по моей щеке, а в следующую секунду я оказался за порогом её квартиры. Только дверь хлопнула за спиной, да эхо заметалось по лестничной клетке. Пора домой.

В отличие от основного состава экспедиции, уже отправившегося в Сибай отдельным рейсом, мы со Светой решили "идти другим путём". А что? Путаться под ногами суетящихся техников и наладчиков, разворачивающих под началом Граца аппаратуру, нам не с руки. А с самого Всеслава Мекленовича сталось бы припахать бездельничающую молодёжь к работе, хотя бы в виде "принеси-подай-не мешайся-пшёл вон". Оно нам надо?

Именно поэтому, я и решил, что к месту испытаний мы явимся дня через два-три, когда закончится первый аврал, связанный с разворачиванием лагеря и установкой аппаратуры. Заодно и по Каменграду погуляем. Почему по нему? Потому что организовывать для нас двоих прямой рейс из Хольмграда в Сибай никто не станет, а значит, придётся лететь сначала в Каменград, а уж оттуда, местными линиями доберёмся до Сибая. Там нас встретит машина и отвезёт в лагерь. У Светланы такой план возражений не встретил, так что, в понедельник мы погрузились в континентальный скат и, удобно устроившись в широких удобных креслах, с интересом уставились в огромный иллюминатор в ожидании взлёта. Минут через десять по салону разнёсся мелодичный сигнал, по рядам прошли стюарды и, убедившись, что все пассажиры на месте и пристёгнуты, скрылись в отсеках обслуживания. Гигантский аппарат еле заметно вздрогнул, чуть приподнял нос, и прямо с места взмыл в небо. Полетели!

Каменград встретил нас удивительно солнечной, для начала апреля, погодой. Впрочем, холодный ветер резко поубавил радости, так что мы со Светой поспешили найти такси и, упихав в него наш немалый багаж, отправились в заранее забронированный отель. Старый, но ухоженный "Зубр" довольно быстро доставил нас в центр, к Городскому пруду, на берегу которого и стояла наша гостиница, возведённая явно больше ста лет тому назад в когда-то модном стиле "модерн". Нарочито европейская архитектура, какую и в Хольмграде не на каждом шагу встретишь, тем не менее, здесь она смотрелась вполне органично. Вообще, как мы увидели по дороге в отель, Каменград сам по себе оказался очень… европеизированным городом. Что не удивительно, учитывая его возраст.

Возведённый четыреста пятьдесят лет назад, он значительно младше того же Хольмграда, и, соответственно, строился совсем по иным канонам, нежели древние русские города с их белокаменными палатами. Не Петербург моего прошлого мира, конечно, для такого сравнения в Каменграде слишком мало дворцов… точнее, их здесь попросту нет. Но и не провинциальный городок, утопающий в зелени садов и перемежающий частную застройку с доходными домами. Нет, перед нами был солидный, богатый город, торговый, промышленный… столица Урала, раскинувшаяся на месте знакомого мне по прошлому миру Екатеринбурга, но совершенно не похожая на него внешне. Приятный город. От прогулок по нему, нас со Светланой не удержала даже холодная погода. Относительно холодная… минус пять-семь градусов, всего-то! В Хольмграде сейчас и то холоднее.

— И вот в такую погоду мы будем жить в палатке? — вздохнула Света, обнимая ладошками большую чашку горячего какао, принесённого официантом кафе, где мы устроились, чтобы согреться после долгой прогулки по городу.

— Поверь, там будет тепло, — успокоил я подругу. Та прищурилась.

— Точно?

— Обещаю, — кивнул я в ответ.

— Кстати, о походе и палатках, — задумчиво произнесла успокоенная моим ответом Света. — А почему Вышата Любомирич отказался ехать с нами?

— Он быстрее пешком придёт к лагерю, чем мы с тобой до него доберёмся, — пожал я плечами.

— Из Хольмграда? — изумилась девушка.

— Оттуда, — кивнул я. — Особенность его школы. Интересный приём.

— А… ты его знаешь? — осторожно поинтересовалась Света.

— Знаю, — кивнул я. — А что, хочешь попробовать?

— Конечно! — с восторгом откликнулась она.

— Ладно, после прогулки вернёмся в отель короткой тропой, — пообещал я. — А пока, давай всё же перекусим. А то я изрядно проголодался, пока мы бродили по городу.

— Но ведь в отеле есть свой ресторан, — проговорила Света, явно загоревшаяся идеей опробовать неизвестный ей приём. Вот же нетерпеливая! — Мы могли бы поесть там.

— А потом ты понесёшься в свой номер разбирать вещи, и в город мы больше сегодня не выберемся, не так ли? — заметил я.

— Выберемся, Ерофей! Ну, пожалуйста!

Надо запомнить. Некоторые обещания никакая женщина исполнить не в силах. Как я предполагал, так и вышло. Света всё же уговорила меня на обед в ресторане при отеле, и я даже смог провести её короткой тропой через город, хотя это и было куда сложнее, чем мои прежние "загородные" прогулки. И да, после обеда подруга поднялась в свой номер, где и застряла до самого ужина. Так что, пришлось отложить продолжение прогулки на следующий день. Бродить по Каменграду вечером мне совершенно не хотелось. С наступлением темноты на улице резко похолодало, а в переулках засвистел ветер, несущий снежную крупу. Метель-не метель, но приятного мало. Стук в дверь моего номера раздался, когда я уже собирался ложиться спать. Первой мыслью было, что это пришла Света, но… я обманулся.

— Ерофей Павлович Хабаров? — за распахнутой мною дверью обнаружился невысокий, затянутый в знакомую серо-синюю форму, человек средних лет, с седыми волосами и совершенно непримечательной физиономией.

— Он самый. Чему обязан?

— Ротмистр Каменградского резервного полка, Лозовой, Герман Свенельдич. Позвольте пройти? — отрекомендовался гость, и я посторонился, пропуская его в номер. Офицер окинул коротким взглядом небольшую гостиную и, остановившись рядом с креслом у камина, повернулся ко мне лицом.

— Присаживайтесь, Герман Свенельдич, и поведайте, что привело вас ко мне в столь поздний час, — произнёс я, устраиваясь в кресле напротив. Лозовой, в свою очередь, усевшись на самом краешке "своего" кресла, смерил меня долгим изучающим взглядом и, неожиданно поёжившись, поднёс ладони к пламени камина.

— Совсем замёрз, простите. Собственно, я прибыл по поручению его превосходительства, генерала Старицкого, Родиона Витальевича, — протянул ротмистр и умолк, с некоторым удивлением наблюдая, как к стоящему между нами столику подлетает кофейный набор с уже подогретым мною кофе. Ментальные воздействия рулят! Пара секунд, и давно остывший кофе вновь горяч, словно его только что сняли с огня!

— Угощайтесь, господин ротмистр. После уличной холодрыги, горячий кофе с коньяком, первое дело, — телекинезом открыв дверцу бара, я отлевитировал бутылку коньяка на столик.

— М-м, благодарю, — чуть растерянно произнёс Лозовой, но почти тут же взял себя в руки и, вдохнув поднимающийся над кофейником аромат, плеснул себе в чашку горячего кофе, после чего щедро разбавил его коньяком. Пригубив получившийся напиток, ротмистр довольно кивнул и, отставив в сторону чашку, выудил из лежащего на коленях планшета, небольшой конверт. — Возьмите, Ерофей Павлович.

Ротмистр поднялся с кресла и, не прощаясь, вышел из номера. Я же бросил взгляд на переданное мне письмо и вздохнул. Спрашивается, и на кой нужны все эти древние ужимки с паролями… "У вас продаётся славянский шкаф?" "Не желаете кофе?". Тьфу, конспираторы, чтоб их!

 

Глава 10. Знакомства, полезные и не очень

Письмо присланное, точнее, переданное ротмистром "серых", оказалось смутным и путанным, даже расшифровка по простому, "детскому" шифру, который с усмешкой предложил мне князь в последнем нашем разговоре, не внесла ясности в расплывающийся, ускользающий от моего понимания, смысл. Точнее, не так. Написанное было вполне понятным, но вот ощущения, оставшиеся у меня после прочтения письма, точностью и уверенностью в своей трактовке не радовали. И это… напрягало. Не сильно, но ощутимо. А своей интуиции и предчувствиям я доверяю.

Как бы то ни было, я не стал отметать совет князя, к которому можно было бы свести его пространное послание: "Смотреть в оба и держаться поближе к серым, охраняющим экспедицию". Он вполне вписывался в мои собственные намерения. Правда, я бы предпочёл ещё и от туманов держаться подальше, как рекомендовал, опять-таки, в письме, неизвестный мне аноним. Но об этом своём желании, я бы не стал распространяться. К чему, если люди Старицкого почти уверены, что подброшенное мне в квартиру письмо было шуткой, или, скорее, экспериментом кого-то из студиозусов-естествознатцев Хольмского университета, решившего "пощупать" защиту преподавательского квартала. Об этом, кстати, по их мнению, свидетельствовали следы какого-то ментального конструкта, явно разрушившегося, как только конверт оказался в квартире. Причём, воздействие было таким слабым, что без спецсредств его было просто не обнаружить… ну, если не обладаешь сверхчувствительностью к проявлениям подобного рода. А это, по мнению всё тех же специалистов князя, есть верный признак лёгких оповещающих воздействий… что ж, им виднее, конечно, но я всё же предпочту проявить излишнюю бдительность и постараюсь держаться подальше от туманов. По крайней мере, до тех пор, пока моё чутьё не перестанет этого требовать.

Есть и ещё кое-что, меня изрядно волнующее. Светлана. Втравливать девушку в неприятности я совершенно не намеревался. И убеждение Старицкого, что ей, как, собственно, и мне ничто не грозит, после переданного ротмистром послания, как-то кажется уже не таким… убедительным. Всё же, одно дело — смутные ощущения, не имеющие под собой серьёзных оснований и никаких доказательств, и совсем другое — такое вот предупреждение, явно свидетельствующее о том, что люди Старицкого всё-таки что-то нарыли.

Вопрос: что можно было такого отыскать? Чей-то недобрый интерес к эксперименту? Его же, практически, не секретили… Но, что такого важного может быть в технологии закрытия прорывов? Точнее, не так. Кому эксперимент Граца мог показаться опасным, причём до такой степени, что этот "кто-то" готов его сорвать?

Иными причинами объяснить предостережение Старицкого я не могу. Ну, в самом деле, какие ещё у него могут быть резоны, чтобы дать совет держаться поближе к серым? Чёртов Старицкий! Чёртово письмо! Отдохнули на каникулах, называется!

Первый порыв ворваться в номер подруги, и объявить ей об отмене нашей поездки в Сибай, я всё же задавил. Паникой делу не поможешь, а своими непродуманными действиями я уже конкретно так испортил жизнь себе и подруге, смывшись же посреди ночи из отеля, или просто подняв лишний шум, могу сорвать игру князя и его людей. По сравнению с сохранением жизни близкого человека, это, конечно, мелочь, но ведь и за неё меня тоже по головке не погладят. "Нарушение взятых обязательств", ага.

Вообще-то, стоит подумать о том, кто и что здесь нарушил. С одной стороны, попытку поднять шум и с мигалками отправить Свету обратно в Хольмград, а значит, привлечь лишнее внимание к себе и подруге, можно считать нарушением заключённого мною со Старицким соглашения о сотрудничестве, точнее, его дополнения, составленного во время последней нашей встречи. Срыв задания я себе позволить не могу… с другой стороны, если моя интуиция не врёт, то сейчас мы со Светой оказались поставлены в реально опасную ситуацию. Подобного развития событий мы со Старицким не обговаривали, но само действие со стороны князя выглядит весьма сомнительно.

О да, налицо аж два повода устроить пересмотр всех соглашений с моим покровителем, да вот незадача: возможность разобраться с этим здесь и сейчас, просто отсутствует. Зерком князя не отвечает, его супруга ещё неделю назад отправилась в гости к племянникам на Руян, и помочь может разве что советом да устроенной мужу и сыну головомойкой, от которой мне будет не холодно и не жарко. Грац и Остромиров просто не поймут этой суеты, они, судя по всему, вообще не в курсе, что Старицкий готовится к какому-то "шухеру". Нет, я вполне допускаю мысль, что все эти измышления ничего не стоят, и, на самом деле, мы со Светой находимся в полной безопасности, но в этом случае, послание князя оказывается просто бессмысленным. А Виталий Родионович, как впрочем, и его сын, не производят впечатления людей, склонных к бессмысленным поступкам. Да и я предпочту перебдеть, чем…

Впрочем, есть и два повода, чтобы попытаться решить проблему самостоятельно. Учитывая моё положение в Хольмграде и статус Старицкого, ломать его своре игру будет весьма недальновидно с моей стороны. Затопчут. А кроме того, храброму семнадцатилетнему юноше не с руки устраивать кипеш по такому "малозначительному" поводу. Смерти ж нет! Учитывая же моё искреннее нежелание раскрывать перед кем бы то ни было свой реальный возраст, подкреплённое просто-таки запредельным воем чуйки, предупреждающей, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, количество вариантов действий сводится к минимуму. Но и подставлять Свету под молотки, я не имею права. Конечно, и самому не очень хочется лезть в неприятности, но я-то, в случае чего, имею немало шансов вывернуться… А значит, сейчас нужно постараться уговорить подругу ограничиться прогулками по Каменграду, и отправить её через пару дней домой, не вызвав при этом подозрений у возможных наблюдателей "противника", если такие имеются. Потом постараться минимизировать возможные риски для собственной шкуры и лишь после завершения поездки, можно думать о том, чтобы устроить весёлую жизнь князю сотоварищи. Семнадцатилетние юноши не только храбры до безумия, они ещё и обидчивы сверх меры.

В общем, решено, разговору со Светланой быть. Утром. А мне… мне, пожалуй, следует побеспокоиться о безопасности. Лучше поздно, чем никогда, конечно. И будем надеяться, что это "поздно" ещё не слишком.

Чем хороши артефакты? При должной сноровке, их можно сделать из любого подручного мусора. Да, они не будут долговечными, точнее, вполне могут развалиться при первом же использовании, но! Если подойти к делу с выдумкой, то второго и не понадобится. Но уж чего-чего, а выдумки у меня хватит.

— Двухвостый!

Потусторонний кот, оставленный мною в Хольмграде для охраны пустующей квартиры, материализовался рядом, спустя считанные секунды, и тут же уставился на меня круглыми жёлтыми фонарями глаз.

— Еда? — нет, котяра не говорит, но с каждым днём его мысленные посылы становятся всё детальнее и понятнее. Может быть виной тому всё ещё развивающаяся связь между нами, а может он просто умнеет не по дням, а по часам, не знаю, и знать не хочу. Мне достаточно того, что мы друг друга понимаем. Остальное — к чёрту!

— Будет тебе еда. Хочешь — мясо, хочешь — рыбу, но только после выполнения задания, — проговорил я, одновременно транслируя коту нужные образы. Тот подобрался, прошёлся по столу из стороны в сторону, после чего сел и, обернув хвосты вокруг лап, выжидающе уставился на меня. — Да, ты прав. Задание будет не из простых. Но если выполнишь…

Ударивший мне по мозгам образ небольшого, в размер самого двухвостого, осетра, заставил на миг замолкнуть. Но, справившись с этой напастью, я кивнул… и тут же поморщился от врезавшегося в сознание образа уже двух осетров. Живых.

— Шантажист, — констатировал я, в ответ отправив ему образ небольшого щурёнка. Кот фыркнул и демонстративно отвернулся. А в моём сознании медленно и осторожно, можно сказать, вкрадчиво, появился образ единственной рыбины. Осетра, разумеется. — Другое дело. Подожди, я напишу послание.

Как бы я не хорохорился, но Бохом физически не сможет принести то, что я пытаюсь сейчас раздобыть. И дело здесь не в массе предмета, а в расстоянии. Ведь, фактически, иллюзор не перемещается на большие расстояния в том виде, в котором он предстаёт перед хозяином или получателем отправленного с иллюзором послания. Он — конструкт, по сути, локальное структурированное возмущение ментального поля, информационный сгусток, иначе говоря, и именно в ментальном поле он и перемещается… в отличие от физических предметов. Нет, теоретически, наверное, можно разработать ментальный конструкт, призванный превратить материальный предмет в его абсолютно точную ментальную проекцию, переправить получившийся массив данных в нужную точку пространства и провести обратное преобразование. Почему бы и нет? В конце концов, сказки и легенды о "телепортах" есть и в этом мире. Но моих знаний для подобного действа явно маловато. Больше того, вряд ли их вообще когда-нибудь станет достаточно, учитывая, что здесь, в мире, где мало-мальски обученный одарённый может с лёгкостью швыряться плазмой, телепорты — такой же миф, как и в том, прошлом мире.

Собственно, поэтому мне и нужна сейчас помощь двухвостого. Эта тварюга путешествует своими, потусторонними путями, и вполне способна протащить с собой какой-нибудь не слишком тяжёлый груз со скоростью, мало отличающейся от скорости тех же мифических телепортов. Но у кота тоже есть свои недостатки. Он не способен найти адресата так, как это может сделать Бохом. И именно поэтому я намерен отправить их в связке. То есть, котяра последует за иллюзором, а когда тот выполнит задание по доставке послания, материализуется рядом с получателем, дождётся посылки и вёрнётся ко мне. В том, что двухвостый способен на этот фокус, я не сомневаюсь. Пробовали неоднократно, и всё замечательно получилось. Другое дело, что раньше мне не приходилось отправлять его так далеко, но в способностях своего путника я не сомневаюсь. А вот сомнения в том, что получатель согласится выполнить мой заказ… есть. Но деваться-то мне почти некуда! Нет, есть ещё вариант с выходом на местный "чёрный рынок", но эта затея из тех, что я соглашусь провернуть лишь от полной безысходности… Всё-таки, нынешний заказ, это не покупка нелегальной стекляшки в подворотне. В общем, ну его на фиг, постараюсь обойтись более "законопослушными" способами. Относительно законопослушными, скажем так.

Составить письмо оказалось не так сложно, как я думал сначала. Правда, количество цифробуквенных кодировок сертификатов, вроде того же УПК, и личного идентификатора, которые пришлось переписывать, поглядывая на экран зеркома, изрядно растянули процесс составления послания. Но оно того стоило. Ещё добрых сорок минут у меня ушло на создание комплекта ментальных конструктов и их вплетение в один из медных медальонов, которые, после установки торгового автомата в лавке, болтались у меня по всем карманам.

Напоследок, я всучил двухвостому получившийся артефакт, добавил к нему нож с приметным алым темляком и кот исчез сразу, как только Бохом, на этот раз, для разнообразия, красовавшийся пустынным камуфляжем и снаряжением бравых американских пехотинцев, сеющих демократию в песках Африки, отсалютовав и поправив сползающую на нос каску, отправился к адресату, заодно указывая дорогу и моему потустороннему спутнику.

Не сказать, что я был уверен в своей затее на все сто процентов, однако у меня были основания, чтобы надеяться на положительный исход дела. Но понимая, что раньше утра ответа на своё послание мне не видать, я решил не тратить время на бессмысленные переживания и, жахнув остатки кофе с коньяком в качестве эрзац-успокоительного, отправился спать. Утро, оно, как говорится, вечера мудренее.

И суетливее. Лгать Свете о причинах смены планов я не стал. В таких вещах, вообще, лучше не врать, если не хочешь лишиться доверия дорогого тебе человека. Да, в результате немного пострадает гордость, но это ничтожная цена, по сравнению с возможностью причинить боль близким.

Подруга выслушала меня со всем вниманием и, вопреки опасениям, не стала обижаться за сорванный отдых, отчего я облегчённо вздохнул. С другой стороны, мои выводы о грозящей нам опасности она сочла несколько преждевременными. Причём, именно так и выразилась. Дипломат… ка.

Как бы то ни было, уговорить её сократить наш отдых мне удалось, хотя выезд на природу после недолгих переговоров мы отменять не стали. Зря, что ли, тащили с собой весь походный скарб? Правда, рисковать и везти подругу в окрестности Сибая, я не стал, найдутся и в округе Каменграда красивые места. А экспедиция… экспедиция подождёт. В конце концов, моё присутствие там хоть и желательно, но вовсе не обязательно. А значит, несколько дней опоздания погоды не сделают. Если я правильно помню, то Грац, вообще, рассчитывал потратить всю первую неделю на замеры и отработку действий созданной в лаборатории аппаратуры, "вхолостую", а там для меня работы в принципе быть не может. Если только разнорабочим? В общем, ну его на фиг!

А по возвращении с завтрака меня в номере ждал сюрприз. Нет, я искренне надеялся, что затея с посланием принесёт свой результат. Но даже не предполагал, что он будет настолько хорош! И плевать, что двухвостый смотрит волком. Не такой уж тяжёлой вышла посылка, чтоб устраивать очередной торг за рыбу. Я же сказал: два осетра, значит, два. Вот. Осталось только их найти, но, думаю, Света не откажется заглянуть в пару рыбных лавок, после очередной нашей прогулки по городу.

* * *

Хозяин кабинета поправил небрежно завязанный узел халата и, усевшись в роскошное кресло, протяжно, напоказ зевнул, ничуть не стесняясь присутствия постороннего человека в его кабинете.

— Ну, что у тебя стряслось такого, что ты не постеснялся поднять с постели старого человека… я бы даже сказал, снять его с чрезвычайно горячей грелки? — с лёгкой насмешливой ноткой, поинтересовался хозяин кабинета у гостя, застывшего в дверях по стойке "смирно".

— Известие от одного талантливого юноши получил, — скупо улыбнулся подчинённый.

— Не понял, — всякий намёк на весёлость исчез из тона его собеседника, будто его ледяным ветром выдуло. — Я неделю обхаживал эту стервочку, затащил её в постель, а ты меня отвлекаешь только для того, чтобы сообщить о каком-то известии от какого-то мальчишки?

— Вы сами приказывали снимать вас с любой… ляди, если поступит какая-то интересная информация об этом человеке, — невозмутимо пожал плечами молодой человек.

— Когда? — в неподдельном изумлении вытаращился на своего подчинённого хозяин кабинета. — Когда это я такую глупость ляпнул?

— Чуть больше полугода назад. Сразу после эксцесса с… — боец не договорил.

— Барном, — глухо завершил за него боярин и, откинувшись на спинку кресла, тяжело выдохнул. — Никак, Ерофей Хабаров что-то учудил?

— Письмо прислал, — кивнул собеседник.

— Мне? — Хозяин дома окинул взглядом широкий и длинный, словно парапет причала дирижаблей, стол, но, не заметив на нём конверта или чего-то на него похожего, воззрился на подчинённого.

— Нет, Шалей Силыч, — покачал головой тот. — Письмо получил я. И поспешил доложить о нём вам.

— И где оно, Борхард? — прищурился боярин.

— Секунду, — появившаяся на плече Брюсова, ничем не примечательная серая ворона глухо каркнула и, тряхнув лапой, уронила в руку хозяина небольшой свиток. — Это копия с доставленного иллюзором Ерофея письма.

— Тактильная и оптическая иллюзия? — протянул Ростопчин, с интересом поглядывая на развёрнутое и положенное перед ним на стол, послание человека, доставившего немало хлопот дому Ростопчиных. Хотя, справедливости ради, стоит признать, что в том было немало вины самого боярского рода. Точнее, некоторых его слуг. Верных, но слишком ретивых. Можно сказать, не по времени.

— Ерофей перед отъездом подарил, — кивнул гвардеец. — Да вы читайте, Шалей Силыч, читайте…

— М-м… читаю, Борхард, читаю, — невнятно пробормотал боярин, скользя взглядом по ровным строчкам письма. И чем дольше он читал, тем шире становилась улыбка. — Ха! Какой ушлый юноша! Ну-ну… да, интересно. О! И даже так? Впрочем, почему бы и нет? Борхард?

— Да, Шалей Силыч? — немедленно откликнулся тот.

— Ты идентификатор и номера сертификатов сверил? — поинтересовался боярин.

— Так точно. Совпадение полное, — кивнул гвардеец.

— Замечательно, — с довольством обожравшегося сметаны кота, почти проурчал Ростопчин. — Выполни его просьбу, как собрат по оружию. И позови Мжевецкого, попробуем отплатить юноше за его подарок. Кстати, медальон где?

— На столе в моём кабинете, — отрапортовал Брюсов. — Я не рискнул его трогать. Фонит менталом на всю комнату.

— Понял, тогда туда его и пригласи, — протянул Ростопчин, но тут же вскинулся. — Да, а как он планирует доставку? И как смог передать тебе нож и медальон?

— На территории его нет, — поняв, к чему клонит хозяин дома, ответил гвардеец. — Всё проверили, но он пишет…

— Да вижу, вижу, — отмахнулся боярин и, чуть подумав, усмехнулся. — Ладно, посмотрим, чем ещё он нас удивит.

Продолжить беседу им не дал тихий скрип открывающейся двери. Появившаяся на пороге, закутанная в тонкую простыню, девушка с роскошной фигурой и пышной рыжей гривой волос, не обратив никакого внимания на стоящего в тени гвардейца, продефилировала через комнату и, усевшись на край стола, позволила ткани соскользнуть с молочно-белого идеально очерченного бедра.

— Милый, я тебя заждалась, — проворковала гостья. Ростопчин бросил короткий взгляд на изобразившего каменного истукана гвардейца и, улыбнувшись, поднялся с кресла. После чего, подхватил тихо взвизгнувшую пассию на руки и понёсся прочь из кабинета.

— Об исполнении доложишь утром, Борхард! — донеслось до Брюсова из коридора. Гвардеец только покачал головой и, покинув кабинет вслед за его хозяином, аккуратно запер за собой дверь. Рассчитывать на отдых этой ночью, в отличие от боярина, ему не приходилось. Ну, да и ладно. Вот поднимет спящего главу исследовательского корпуса, и сразу жить станет веселее. Как говорится: сделал гадость, сердцу радость. А уж сделать гадость господину Мжевецкому… это и вовсе счастье!

Услышав характерные звуки, доносящиеся с галереи второго этажа, весьма прозрачно намекающие, что до спальни боярин с его гостьей не дотерпели, Борхард вздохнул и резко изменил маршрут. Ну, почти счастье, да.

Или нет? Поначалу-то Ростислав ворчал и обкладывал матом разбудившего его гвардейца, и еле ползал по своей квартире, всем своим видом показывая, как он относится к сумасбродам, не желающим спать по ночам. Но, оказавшись в кабинете Брюсова и увидев медный медальон, Мжевецкий моментально преобразился. Не прошло и нескольких секунд, как по чувствам гвардейца полоснуло ощущение близких ментальных возмущений, целым каскадом обрушившихся на непримечательный металлический кругляш с кожаной тесьмой. А взглянув в глаза учёного, Брюсов понял, что руководитель исследовательского корпуса дома Ростопчиных, окончательно и бесповоротно потерян для общества. Покачав головой, Борхард заглянул в ящик стола, выудил из него початую бутылку "Шустова" и, подвинув своё кресло поближе к зеву небольшого камина, устроился в нём поудобнее. Очевидно, придётся подождать, пока Мжевецкий удовлетворит свой интеллектуальный голод.

Ждать пришлось довольно долго. Лишь спустя добрых полтора часа, Ростислав Храбрович оторвался от изучения медальона и, смахнув с лица пот, ничтоже сумняшеся, опрокинул в глотку остатки коньяка, не удосужившись даже воспользоваться рюмкой. Громко выдохнув, Мжевецкий практически рухнул в единственное свободное кресло в комнате и уставился на Брюсова пустым взглядом. В полной тишине Борхард приподнял бровь, безмолвно предлагая учёному наконец высказать всё, что тот думает о приобретении Ростопчиных. И Мжевецкий его понял.

— Это… и… на… в… чтоб меня… да стальным ломом по…

— Чрезвычайно занимательно, — покивал в ответ Брюсов, дождавшись, пока собеседник выдохнется и вновь умолкнет. — А если по существу?

— Сколько бы вы не заплатили за это, удвойте сумму, — устало буркнул Мжевецкий. — Про "Ментора" ничего особого не скажу, кроме того, что впервые вижу настолько точную и лаконичную работу с тех пор, как Казначейство открыло свободную лицензию на этот конструкт. А вот то воздействие, которому он обучает… совершенно особая вещь. Не знаю, кем надо быть, и какие вывернутые мозги нужно иметь, чтобы додуматься до такого, одно знаю точно: это продукт не для массового производства. Воплотить его под силу лишь группе из десятка сильных ментооператоров. Долго, нудно, дорого, но оно того стоит.

— Так что это такое?! — не выдержал, наконец, Брюсов.

— Псевдоразумный плазмоид с привязкой к месту или хозяину, — коротко и как-то равнодушно проговорил Мжевецкий.

— Что значит "псевдоразумный"? — с тяжёлым вздохом уточнил гвардеец, про себя поминая собеседника тихим незлым словом.

— Это значит, что помимо набора рефлексов, вроде тех, которыми обладает твоя чёртова ворона, он понимает весьма обширный набор команд, куда больший, чем тот же иллюзор, обладает очень разнообразным арсеналом огненных воздействий, в основном, летального характера и, самое главное: способен сам подпитываться от ментального поля. Идеальный охранник, умеющий отличать своих и чужих. Охранять склады в порту, такого, конечно, не поставишь, но вот на защиту поместья или сокровищницы… запросто. Любой агрессор зубы обломает, — всё тем же безразличным тоном произнёс Мжевецкий и, чуть подумав, добавил: — уничтожается либо тотальным перегрузом ментального поля вокруг него, для чего потребуются усилия не меньшего количества ментооператоров, чем было задействовано при его создании, либо по команде хозяина. Не сомневаюсь, что создатель предусмотрел и мастер-ключ для себя любимого, но не могу его в этом винить. Я бы и сам оставил для себя такую лазейку. Не дай бог, сойтись с этой тварью в бою.

— Можно его использовать как бойца? — чуть помедлив, спросил Брюсов.

— Нет. Слишком туп, — покачал головой его собеседник. — В линейные бойцы не годится. В штурмовики, разве что… да и то, лишь там, где задача сводится к простому: "проломить защиту". Сдохнет, но сделает. Или не сделает, но нервы противнику помотает. Вообще, думаю, идеальное применение такого вот монстра, это скинуть его в расположении противника. Его, конечно, угомонят, но дел он наворотить успеет.

— Понятно, — протянул Борхард, привычно пропустив шпильку насчёт штурмовиков мимо ушей. Чуть побарабанил пальцами по столу и, решительно подвинув к себе лист бумаги, принялся быстро строчить какой-то список. Поставив точку, гвардеец протянул исписанный листок собеседнику. Тот пробежался по нему взглядом и недоумённо уставился на хозяина кабинета.

— Что это? — спросил он.

— Список воздействий, на которые ты сейчас же предоставишь матмодели, и артефакты с "Ментором". Будут платой за "огненного элементаля".

— Кого? — не понял Мжевецкий.

— Так обозвал этого псевдоразумного плазмоида его автор, — фыркнул Брюсов. Мжевецкий подпрыгнул.

— Ты знаешь, кто его изобрёл?! И молчишь?! Борхард, маму иху! Немедленно к хозяину, нам нужен этот человек!

— Мы его не получим, — пожал плечами гвардеец. — Личный приказ Шалея Силыча. Автор… этого неприкосновенен.

— Ты не понимаешь! — куда только делось ледяное спокойствие учёного. Сейчас, Мжевецкий только что слюной не брызгал. — Если мы сможем его перетянуть в наш корпус, это будет… это такие перспективы! Мы же запросто обойдём всех конкурентов! Надо только правильно оформить патенты. Надавим на парня, и…

— Тихо! — рявкнул Брюсов, поднимаясь с кресла и нависая над взбеленившимся собеседником. — Это ты ничего не понимаешь, моль лысая! О талантах парня, что создал, в том числе, и столь любимого тобой "ментора", и я и Шалей Силыч знаем получше тебя.

— Он создал "ментора"? Чёрт, да это же гений! То-то мне конструкт идеальным показался! Чётко, структурировано, без единого "хвоста". Борхард, ну подумай! — почти простонал Мжевецкий. — Это ж такой экземпляр, такой мозг! Да на него надавить, к Дому привязать, и Ростопчины уже через десять лет монополистами станут!

— Барн считал так же: "экземпляр", "мозг", "надавить", "привязать"… — вкрадчиво проговорил Брюсов и, заметив испуганный взгляд учёного, оскалился. — Именно. Ты же не хочешь повторить судьбу своего старого друга?

— Н-нет. Конечно, нет! — тут же замотал головой Ростислав.

— Вот и замечательно, — усаживаясь в кресло, совершенно спокойным тоном проговорил Борхард и смерил собеседника, застывшего напротив него, словно испуганный суслик, цокнул языком. — Ты ещё здесь?

Спустя час, присмиревший Мжевецкий осторожно постучал в дверь кабинета командира гвардии Ростопчиных и, получив разрешение, неслышно прошёл к столу и выложил перед Борхардом шесть небольших кристаллов природного кварца.

— Здесь всё? — холодно осведомился Брюсов.

— Да, — бесцветным тоном произнёс учёный.

— Замечательно. Шалею Силычу о передаче этих конструктов я сообщу сам. Свободен, Ростислав. Спокойной ночи.

 

Глава 11. Туман, туман, седая пелена

Демонстрировать Свете свои приобретения я не стал, не хотел нервировать подругу. Но в наш короткий поход прихватил с собой всё, что прислал Борхард Брюсов от имени Ростопчиных. Вообще, весна, особенно, когда она заявляет о своём приходе так рано и резко, как в этом году, конечно, не лучшее время для пеших походов. Холодно, мокро и грязно. Но, только в том случае, когда отсутствуют нужные навыки в ментальном оперировании. У меня же их оказалось вполне достаточно, чтобы сделать наше передвижение по пересечённой местности вполне комфортным… Наморозить ледяную тропку через топкую грязь, укутать место привала коконом тёплого воздуха, высушить промокшие ноги подруги, умудрившейся по колено провалиться в какую-то лужу… не проблема.

Уходить далеко от города мы не планировали, а потому, рано утром выбравшись за его пределы на попутке, мы высадились на обочине узкого Верхотурского тракта у озера Балтым и, уже к четырём часам дня, преодолев почти пятнадцать километров по лесам и буеракам, отыскали удобное место на небольшом возвышении, в сотне метров от испятнаного многочисленными ледяными "островами" Шитовского озера. Здесь мы и разбили первый лагерь. Первый, потому как на следующий день мне хотелось бы добраться до Аятского водохранилища. Да и в Каменград возвращаться я был намерен иным маршрутом, а значит, впереди у нас было ещё как минимум две ночёвки в разных местах.

Правда, когда я озвучил свои намерения Светлане, понимания не встретил. Подруга посмотрела на меня глазами умирающей лани и… мне даже стало стыдно. Почти.

— Не хочешь? — вздохнул я.

— Не понимаю, — фыркнула в ответ Света. Тут пришла моя очередь чесать затылок.

— Что именно? — так и не сумев разобраться в смысле её вопроса, произнёс я.

— Зачем нужно было обустраивать лагерь так, словно мы намерены здесь прожить как минимум неделю, если завтра ты собираешься вновь бить ноги, добираясь до этого самого Аятского озера? — расшифровала она.

— Да вроде бы, я не особо усердствовал, — оглядевшись по сторонам, я пожал плечами.

— М-да, ты уверен? — подруга приподняла светлую бровь и, окинув наш бивак пристальным взглядом, начала перечислять всё, что я успел наворотить, стараясь обеспечить своей девушке наилучшие условия. — Тент от ветра, отхожая яма, опять же отгороженная тентом. Ты бы ещё там деревенский туалет поставил… со стульчаком. Настил под палатку из распущенной на доски сухой сосны… ладно, это лучше, чем хлюпающая грязь под палаткой. Но настил под навес над "кухней", сам дощатый навес и стол, деревянные же мостки от палатки и навеса к обложенному камнем кострищу и той самой отхожей яме, сигнализация вокруг поляны, деревянный желоб для отвода воды от ручья… и всё это только для того, чтобы один раз переночевать и топать дальше. Не перебор?

— Так удобно же, и времени много не заняло, — пожал я плечами, мысленно радуясь успешному испытанию нового смыслового конструкта, созданного мной специально для "разделки" древесины. Ну да, увлёкся экспериментами, переборщил чуть-чуть. Так кому от этого плохо?

— Ерофе-ей, — протянула Света и, бросив взгляд на заходящее солнце, уже почти скрывшееся за тёмной массой деревьев на противоположном берегу озера, попросила: — давай останемся здесь на пару дней, а потом вернёмся в Каменград? Пожалуйста.

— Как скажешь, — вздохнул я. — Только это уже не поход получается, а так… прогулка с пикником и ночёвкой под открытым небом.

— Меня устраивает, — улыбнулась Света и, поцеловав меня в щёку, направилась к "кухонному" навесу, колдовать над над ужином. А я занялся костром. Нет, можно было бы поджечь сложенные "шалашом" полешки, запустив в них простейший огненный конструкт, но это же совершенно неинтересно, да и торопиться нам некуда. Ну а если совсем честно: мне просто нравится наблюдать за разгорающимся огнём. Всегда нравилось. Вид пляшущих языков пламени, с уютным треском пожирающих ветку за веткой, выбрасывающих вверх снопы искр, растущих, отбрасывающих причудливые тени, умиротворяет и успокаивает, дарит отдых уставшему разуму и тепло продрогшему телу. Хорошо!

А гречневая каша с тушёнкой, овощной салат и горячий чай ещё лучше! Ужин у Светы удался, о чём я ей и сообщил, после того как прошёлся по дну котелка мякишем чёрного хлеба. В ответ, подруга довольно улыбнулась и порадовала сообщением, что у меня есть шанс считать себя соавтором этого самого ужина, если… указательный палец подруги выразительно уткнулся в стопку грязной посуды, а потом указал в сторону желоба, в котором журчала вода, отведённая мною из протекающего поблизости ручья. Что ж, всё по-честному. Я устроил лагерь, Света подготовила кострище, разобрала вещи и приготовила палатку к ночлегу. Она приготовила ужин, мне мыть посуду… благо, её немного. Котелок, миски-ложки, да кружки. Делов-то! Особенно, для подготовленного человека, знающего толк в ментальном оперировании. Бытовая магия — какое замечательное словосочетание.

Света с удивлением смотрела, как я сваливаю миски и ложки в наполненный холодной водой котелок. Кружки туда уже не поместились, ну, да и чёрт с ними. В конце концов, их можно просто прополоскать. Прижав ладони к металлическим бокам котелка, я осторожно подул на воду, и та почти сразу взбурлила, помутнела и… выплеснувшись из котла, огромной каплей взмыла по крутой дуге, чтобы, пролетев добрых два десятка метров, плюхнуться в невидимую в темноте отхожую яму.

— Гадкий тришор, — пробурчала девушка, внимательно изучив очищенную посуду, и пристально посмотрела мне в глаза.

— Научу, — улыбнулся я.

— Хороший тришор, — поправилась она… и заразительно зевнула. — Утром, ладно, Ероша? А то меня сейчас в сон клонит. Устала.

— Вижу, солнце, вижу, — кивнул я в ответ и, подхватив девушку на руки, понёс её к палатке. Света сначала взвизгнула, а поняв, куда именно я направляюсь, кажется, покраснела. А может мне просто показалось в отсветах пылающего костра…

Из палатки Света меня чуть ли не взашей выпихнула, при этом тихо и невразумительно бормоча, что ей нужно переодеться и вообще… Что "вообще", я не понял, но из палатки вылез, и снова устроился у костра, настроившись заняться присланными Брюсовым кристалами, на которых, моим собственным "ментором" были записаны некоторые весьма интересные воздействия. Зерком со вставленной в него дата-картой, послушно высветил матмодель первого из присланных конструктов, и я уже было погрузился в чтение, когда раздавшийся из-за спины голос Светы, заставил меня отвлечься.

Обернувшись, я посмотрел на выглянувшую из палатки подругу.

— Да? Что ты сказала?

— Я спрашиваю, куда ты подевался? — тихо, но так, что её голос прозвучал довольно отчётливо в ночной тишине, повторила Света.

— Никуда, — пожал я плечами. — Решил немного поработать, пока ты готовишься ко сну.

— А я уже готова… ты идёшь? — проговорила подруга, но к концу фразы я едва её слышал.

Честно, если бы это был намёк… я бы рванул в палатку на второй космической. Вот только находясь в пяти метрах от Светы, я не ощущал в её эмоциях ничего, кроме лёгкого, но всё нарастающего смущения и боязни. Вот же чёрт! Ну, неужели я такой страшный, что она боится остаться со мной наедине… ночью… в палатке… М-да. Идиот.

— Светик, я… — опять туплю. В который раз уже. Сначала, когда не отменил поездку в Каменград, после разговора со Старицкими, потом позавчера, осознав, что сотворил… тогда, вообще, чуть в истерику не скатился. И сейчас. Странно это. Неправильно.

Я аккуратно отложил в сторону зерком, с силой потёр ладонями лицо и, тряхнув головой, поднялся с пня. Оказавшись у палатки, я присел перед выглядывающей из-за её клапана девушкой, замершей передо мной, словно кролик перед удавом и, не удержавшись, коснулся пальцем кончика её носа… хотя хотелось сделать совершенно иное. Но ведь ещё больше перепугается.

— Динь-дон, пустишь в гости? — улыбнулся я.

— Пф! — Света, словно очнувшись, тряхнула гривой блеснувших в лунном свете волос и резко подалась назад. Но почти тут же спохватилась и нарочито надменно, явно пытаясь задавить страх, проговорила: — Заползай уже… гость.

Пока я забирался в палатку, подруга успела нырнуть в свой спальник. Осмотревшись, понял, что за время моего отсутствия, она успела не только переодеться ко сну, но и растащить наши спальники по разным углам палатки. М-да, она бы, наверное, и меч между нами положила, если б таковой имелся в наличии.

Покачав головой, я подтащил свой спальник поближе и, улёгшись на него, чтобы не нависать над Светой, уставился на прячущую взгляд девушку, явно напрягшуюся при виде моих действий.

— Вот, что ты себе напридумывала, а? — спросил я.

— Ничего, — тихо пробормотала она, отворачивая лицо.

— Ничего… — эхом повторил я. — А вот мне кажется, что кто-то здесь чего-то боится… или кого-то?

— Я… — Света открыла рот и тут же его захлопнула. Отвернулась. Ну нет, милая, так дело не пойдёт. Мне и самому не по себе от этой дурацкой ситуации, и с твоим затылком я точно говорить не смогу.

— Повернись и посмотри на меня, Света, — попросил я. Подруга завозилась, но всё же, пусть медленно и нехотя, но повернулась лицом ко мне. Вот же чёрт! Её колотит от страха, и этим же страхом мне по башке бьёт, да так, что любые мысли из головы напрочь выбивает. Я потёр занывший висок. А говорить что-то надо, иначе, чую, ещё чуть-чуть и моя позавчерашняя истерика покажется лёгкой разминкой. — Света, милая, ты мне веришь?

— В-верю, — ну, вот, уже губы дрожат.

— А если веришь, то, что ж ты из меня какого-то монстра делаешь? — вздохнул я. — Неужели ты думаешь, что я сделаю что-то против твоей воли?

— Н-нет, — совсем тихо произнесла она.

— Тогда чего трясёшься, словно заячий хвостик, а? — спросил я.

— Мне Рина говорила, что мальчишки слово "нет" не понимают… — начала Света и неожиданно замолкла. Но покраснела при этом, как маков цвет.

— Но при этом ты согласилась ехать со мной чёрт знает куда, жить в одной палатке, да? — с тяжким, очень тяжким вздохом произнёс я, не ожидая ответа. И договорил: — Женщины. Кто познает вашу логику, познает дзен!

Ответом стали слёзы. Не выношу женских слёз!

— Чёртова Рина! — рыкнул я. — Если ей попадаются озабоченные идиоты, пусть тщательнее выбирает круг общения! Светик, солнце моё незаходящее, прекращай слёзы лить. Я клятвенно обещаю, что без твоего согласия руки распускать не буду… и остальные части тела тоже. Слышишь?

— Слышу, — буркнула она и, засопев, принялась выпутываться из спальника. А в эмоциях у неё… просто какой-то ураган. И разбираться в нём, меня даже не тянет. Там такой клубок чувств, что утонуть можно. Ну, хоть страх пропал. Резко, словно кто-то выключателем щёлкнул. Раз и всё.

Я поднялся и, пересев чуть подальше, чтобы не мешать, с любопытством стал ждать продолжения. Света же, выбравшись-таки "на волю", одним стремительным движением оказалась рядом и, обвив руками мою шею, уставилась испытующим взглядом. — Обещаешь?

— Клятвенно, — кивнул я. Больше ничего сказать я не успел. Она просто заткнула мне рот поцелуем. Долгим и сладким. Это что?! "Проверка на вшивость", что ли? Я же не железный!!!

С трудом оторвавшись от губ Светы, я чуть отстранился, тем не менее, не разжимая объятий.

— Светик, давай спать, а? Не надо испытывать мою силу воли. Да и твою тоже…

— Давай, — вновь заалев, кивнула она… и, отпустив мою шею из своего захвата, положила голову мне на плечо. Вот ведь… л-логика!

— Све-ет…

— Прости меня, а? — не дав договорить, сонно произнесла она. — Я, дура, конечно. Испугалась непонятно чего…

— Да, чего ты испугалась, как раз понятно, — буркнул я. — Вспомнила россказни Вяхиревой, вот и результат. Но меня на самом деле удивляет, как ты вообще согласилась на эту поездку, после Ринкиной болтовни-то.

— Не знаю, — протяжно зевнув, призналась Света, — я… понимаешь, я ведь вообще не соотносила её предостережения с реальностью. Ну, словно они ко мне никакого отношения не имеют, в принципе! Да, еду с мальчиком в экспедицию. Две недели буду жить с ним в одной палатке. И чем это может кончиться, вроде как понимаю, а на самом деле, я вообще не рассматривала возможность отказаться от поездки, словно это что-то неизбежное. Будет обязательно и всё. Да и мама отнеслась к ней очень легко. Странно, да?

— Не странно. Приятно. Мне. Это ведь значит, что твоя мама мне доверяет, и ты тоже, пусть пока и не во всём… ну так, всё сразу и не бывает, верно? — почти пробормотал я, чувствуя как слипаются глаза. Сонливость накатила внезапно, будто отходняк после хорошей адреналиновой встряски. Впрочем, если считать таковой купированную истерику Светы… Нет, в самом деле, полночь уже, а у нас сегодня был очень насыщенный день. Спать пора.

Аккуратно переместив засыпающую подругу в её спальник, я пристегнул к нему свой и, забравшись в нутро набитого гагачьим пухом мешка, отрубился, но перед тем как провалиться в сон, ещё успел почувствовать, как Света прижалась ко мне, облапив, словно любимого плюшевого мишку.

Утро следующего дня выдалась солнечным, удивительно тёплым и… умиротворяющим. Проснувшись, некоторое время я просто лежал, слушая дыхание девушки на моём плече, но в конце концов, организм потребовал своё и мне пришлось осторожно выползти из её объятий. Света недовольно поморщилась, потеряв тёплую грелку под боком, но почти тут же вновь спокойно засопела, а я получил свободу.

Гигиена, зарядка, завтрак. Заморачиваться с приготовлением чего-то горячего с утра пораньше, я не стал. Ограничился бутербродами и растворимым, но на удивление ароматным кофе. Вот на его запах, Света и выбралась из палатки. А я рассчитывал доставить завтрак ей в постель… вместе с подарком. Эх! Не вышло, пришлось дожидаться, пока она приведёт себя в порядок и лишь тогда поздравлять с Днём рождения и дарить подарок. И нет, это был не артефакт и не конструкт. По крайней мере, не моей разработки.

— Что это? — покрутив в руках неподписанный конверт из плотной коричневой бумаги, Света подняла на меня вопрошающий взгляд.

— Открой и увидишь, — пожав плечами, ответил я.

Девушка чуть помедлила, будто опасаясь чего-то, но, спустя секунду, глубоко вздохнула и одним резким движением оторвала край конверта, после чего осторожно заглянула внутрь. Хм, какая интересная реакция…

Додумать я не успел. Меня сначала оглушило пронзительным визгом, а потом, свалило наземь влетевшим в грудь снарядом… в котором, придя в себя, я опознал саму Свету, так и не прекратившую счастливо визжать.

— Милая, я несомненно рад, что тебе так понравился подарок, но пожалей мои уши! — взмолился я, обнимая лежащую на мне подругу. А стоило ей пошевелиться, как я зашипел от боли. — И рёбра, да…

— Извини, — Света вскочила на ноги и, ухватив меня за руку, потянула на себя. Глаза её, при этом, только что не светились от обуревающего подругу калейдоскопа эмоций. — Ера, как ты… это же дорого!

— Не дороже твоей радости, — улыбнулся я в ответ. Взглянув на лежащую в её ладони подарочную карту мастерской "ЛадоМеханика", подруга довольно вздохнула, вложила её в отброшенный было конверт и, аккуратно его свернув, спрятала в карман куртки. Мечтательно глядя куда-то в пустоту, она погладила ладонью тщательно застёгнутый на "молнию", карман, но, почти тут же, тряхнув головой, избавилась от наваждения… и, скользнув вплотную ко мне, повисла на шее.

— Спасибо, Ера! Ты — лучший!

Ответить сразу мне не позволили, просто заткнув рот поцелуем.

— Наоборот. Я жадный, меркантильный эксплуататор! — отозвался я, когда мы смогли, наконец, отлепиться друг от друга. То есть, минут через десять. — Мне просто надоело постоянно делиться с некоторыми наёмными работниками своей тубой и тратить её ресурс на доставку всё тех же сотрудников к месту работы. Вот я и решил, что проще подарить тебе собственный агрегат, чем ежедневно страдать от приступов амфибиотрофной асфиксии.

— Амфибио… чего? — не поняла Света, с удивлением глядя на меня.

— Жаба душит, — коротко пояснил я.

— А… — протянула подруга. — И поэтому ты преподнёс мне подарочную карту на три тысячи рублей для покупки сюркоманда от самой известной столичной мастерской, да?

— Лучше один большой приступ в год, чем триста шестьдесят мелких, — улыбнулся я. — Дешевле выйдет… для здоровья особенно.

— Да ну тебя! Такой подарок опошлил! — состроив обиженную гримаску, отмахнулась девушка, но уже через секунду вновь мечтательно улыбнулась и… м-да, кажется, недельную норму по поцелуям мы сегодня точно выберем.

Нас прервал звонок зеркома, и я впервые пожалел, что чёртова стекляшка работает лучше мобильников моего прошлого мира. Иными словами, ловит везде!

К счастью, позвонивший мне Грац не стал растекаться мыслью по древу и, коротко сообщив, что ждёт меня в лагере экспедиции не позже чем через три дня, отключился. Что ж, три, так три. Отправлю Свету в Хольмград и в тот же день вылечу в Сибай. Благо, теперь я точно готов к любым неожиданностям, спасибо Борхарду Брюсову и его боярину.

Спрятав зерком в наплечный карман костюма, весьма похожего на привычную мне горку, я растормошил пригревшуюся в моих объятиях Свету.

— Пойдём купаться? — произнёс я. От такого предложения глаза подруги удивлённо округлились.

— С-с ума сошёл?! Температура воздуха: плюс семь, температура воды: плюс четыре. Льдины, вон, плавают! И Крещение было почти три месяца назад! Какое "купаться"?!

— М-да, пожалуй, я неправильно выразился, — пробормотал я. — Не купаться… нырять, вот!

— Без аквалангов, без термокостюмов… точно, с ума сошёл, — констатировала Света.

— Эй, я волшебник, или где?! — возмутился я в ответ. — Акваланг нам без надобности. Вместо термокостюма и бикини сойдут наши флисовые "пижамы". С обогревающим амулетом, они даже не намокнут. Проверено! Идём, Свет, ручаюсь, тебе понравится!

— Ерофей, ты издеваешься? — вздохнула подруга.

— Ничуть! — покачал я головой. Повинуясь волевому посылу, из палатки выплыла поясная сумка и легла мне в руку. Телекинез — вот счастье лентяя! Открыв клапан, я выудил из сумки пару переделанных мною респираторных масок и очков для плаванья. — Вот!

— И? Что это такое?

— Замена тяжёлому, неудобному дыхательному аппарату, — гордо провозгласил я.

— И ты их уже испытывал, да? — прищурилась Света. Я закивал.

— А как же! Сначала в ванне, потом в университетском бассейне.

— Ерофей!

— Что? Да эта лужа мельче бассейна! — отозвался я, услышав нотки негодования в голосе подруги. — Пойдём, потом подругам будешь хвастаться о подводной охоте на уральских озёрах. Обзавидуются же!

— Вот же ж… — Света вздохнула, покосилась на испятнанную белыми льдинами, чёрную воду Шитовского озера и… резко кивнула. — Уговорил. Идём.

* * *

Вот вернусь домой и скажу: "Мама, я влюбилась в сумасшедшего!". И честное слово, когда я расскажу, какой День Рождения устроил для меня Ерофей, она согласится с этим определением. А потом скажет что-нибудь, вроде: "Да, он сумасшедший. Но если упустишь его, будешь дурой". А уже с этим соглашусь я сама. Да, Ерофей слегка не от мира сего. Фантазёр и изобретатель, готовый сутками возиться с какой-то ерундой, только для того, чтобы увидеть изумление и восхищение его придумкой в глазах окружающих. Сказочник, умеющий даже такое извращение как весенний поход в приуральские леса, по грязи, болотам и буреломам, превратить в нечто совершенно невообразимое, удивительное… и комфортное!

Построить удобный, уютный лагерь со всеми возможными удобтвами, за три часа? Легко! Перебраться через гнилое болото, не замочив ног? Пожалуйста! А чего стоит его затея с подводной охотой? Никогда не думала, что с таким азартом буду гоняться за какой-то несчастной ошалевшей щукой в озере, температура которого едва позволяет воде не замёрзнуть! А ужин! Какой праздничный ужин устроил Ерофей из наших трофеев! Да при воспоминании только об одной ухе у меня слюнки текут. А ведь он ещё и рябчиков где-то раздобыл и даже… вадль… вад… кулика, в общем. Запёк птиц на углях, и подал на рисовой подушке… и плевать, что в алюминиевых мисках! Вино тоже было в термокружках, но хуже от этого не стало, вот!

А ещё, с ним совершенно не страшно. Вот, вообще, ни капельки. Лес вокруг, болота, до ближайшего жилья десяток километров, рядом бродят дикие звери, а я совершенно ничего не боялась, потому что он рядом. И это не домыслы влюблённой девчонки. Я сама, своими глазами видела, как он медведя прогнал! Косолапый вышел к нашему лагерю на третий день, когда мы уже собирались в обратный путь. Худой, облезлый… голодный. Так Ерофей просто встал перед ним, задвинул меня себе за спину и уставился на зверя. Медведь постоял-постоял, а потом ка-ак порскнет в лес. Только сучья затрещали. Вот не думала, что эти увальни умеют так быстро бегать!

Да, Ерофей надёжный. Как скала. Боже! Как мне было стыдно за первый вечер! Я себя так накрутила, что устроила настоящую истерику, а он, он успокоил, дал слово, что не сделает ничего против моей воли… и сдержал его. А ведь мы, фактически, в обнимку спали! Ох, мама, как же ты была права, когда предостерегала от глупостей. Я ведь на вторую ночь чуть сама на него не полезла! Да кому я вру?! Полезла, в самом деле, полезла. Но этот… этот мерзавец одними ласками довёл меня до вершины… раз пять, а потом просто прижал к себе, и я… уснула. А ведь ему тоже хотелось, я же чувствовала! Но он сдержался. Милый, милый Ера. А теперь мы не увидимся ещё добрых десять дней. Профессор, на которого работает мой Ерошка, клятвенно обещал, что постарается вернуть своего помощника в Хольмград, как только надобность в нём отпадёт, но даже десять дней… это так долго!

Скат зашёл на посадку и, мягко коснувшись опорами бетонированной площадки, замер, почти касаясь её кончиками широких "крыльев". По салону прошли стюарды, открыли входные двери и пассажиры потянулись на выход, к поданному транспортёру. Я подхватила сумку и шагнула было следом, но у самых дверей транспортёра меня вежливо притормозили.

— Госпожа Багалей? — я повернулась к окликнувшему меня мужчине. Невысокому, но подтянутому господину в неприметном сером пальто и идеально начищенных чёрных ботинках. Лицо же его… да никакое. Пройдёшь рядом в толпе и не заметишь.

— Да, это я. Что вам угодно? — В ответ на мой вопрос, перед лицом раскрылся кожаный бумажник, в котором оказалась бляха с гербом, знакомым, кажется, всему миру: алый щит со стилизованным глазом под золотой короной.

— Референт-секретарь Особой Государевой Канцелярии, Искандер Бероев, — представился он, и договорил: — госпожа Багалей, мне приказано сопроводить вас до дома. Пройдёмте к машине?

— А, мама… знает, что вы меня встречаете?

— Можете осведомиться у неё сами, — неожиданно открыто улыбнулся Бероев. Я фыркнула и, вытащив из сумочки зерком, набрала номер матери. И лишь убедившись, что она действительно в курсе происходящего, я села в подогнанную прямо к трапу ската, неприметную серую "Беллуну". Референт-секретарь захлопнул за мной дверь и, заняв место водителя, резко стартовал с места под удивлёнными взглядами пассажиров ската, загружающихся в транспортёр. Наша машина вылетела из ворот аэровокзала и помчалась по улицам Хольмграда.

Вот и улица Великая, вот и мой дом. "Беллуна" замерла у подъезда и референт, выскочив из машины, открыл передо мной дверь. Ну да, изнутри-то ручек нет… Сопровождаемая Бероевым, я поднялась по лестнице, распахнула дверь подъезда… и провалилась в белый туман. Тьма.

 

Глава 12. Ключ от незапертой двери

Возвращение в Каменград, сборы, проводы грустящей Светы и перелёт в Сибай, вымотали меня настолько, что оказавшись в машине, присланной за мной Грацем, я вырубился, едва мы выехали за пределы городка. И проснулся уже подзним вечером, когда водитель остановил автомобиль под грубым, явно сколоченным на скорую руку навесом и заглушил нагнетатели. Собственно, от исчезновения их тихого гула, я и очнулся.

Выбравшись из тёплого салона, я невольно поёжился под порывом холодного ветра и, оглядевшись по сторонам, вопросительно уставился на водителя. Невысокий крепыш в форменной серой шинели со унтер-офицерскими знаками различия, поймав мой взгляд, мотнул головой в сторону большого шатра, смутно белеющего в темноте, шагах в двадцати от навеса.

— Профессор ждёт там, — нехотя проронил "серый" и, отвернувшись, полез в железное нутро медленно остывающей машины. Неразговорчивый водитель мне попался, однако. Впрочем, я тоже был неразговорчивым попутчиком…

Благодарно кивнув спине водителя, я потопал к указанному шатру, назвать который палаткой было бы изрядным преуменьшением. Высокое и длинное, многосекционное сооружение из многослойной ткани, не только спасающей от дождя и холода, но ещё и глушащей звуки. А внутри… Собственно, пройдя тамбур и расстегнув полог, ведущий во внутренние помещения шатра, я и понял, что ткань обладает звукоизолирующими свойствами. Здесь было довольно шумно. Звук работающих приборов сплетался с сухими репликами присутствующих и гулом системы кондиционирования, отводящей "лишнее" тепло от тонкой и капризной техники. Здесь было многолюдно. Как минимум, десяток человек расположились за столами, и следили за постоянно обновляющейся информацией проецирующейся на огромный экран, растянутый вдоль одной из стен шатра. Причём, господа были так увлечены своим делом, что даже не заметили моего появления.

Честно говоря, я так устал, что не стал интересоваться, чем таким интересным занимаются участники экспедиции во втором часу ночи, и почему нельзя было перенести это действо на утро. Хотя, думаю, пользы от такого сдвига графика было бы немало, особенно учитывая, какими измождёнными и усталыми выглядели сотрудники, мимо которых я проходил, стараясь не задеть приборы и столы тяжёлым рюкзаком, пока пробирался к стоящему почти у самого экрана, профессору, сосредоточенно поглядывающему то на цепочки цифр и графики, скользящие по натянутой у стены, белой ткани, то в свой планшет.

— А, Ерофей, приехал, наконец, — обернувшись, когда я коснулся его плеча, протянул Грац. А я едва не отшатнулся. Уж очень своеобразный вид был у Всеслава Мекленовича. Бледная, почти алебастрово-белая кожа лица, оттеняемая нездоровым "лихорадочным" румянцем на скулах, синие круги под глазами, заострившиеся черты лица… Иные покойники лучше выглядят, честное слово!

— Приехал, — согласился я и, кивнув в сторону перебрасывающихся сухими фразами участников экспедиции, спросил: — А что здесь происходит?

— Работаем, — индифферентно пожал плечами Грац.

— Во втором часу ночи? — удивился я, озираясь по сторонам.

— А уже второй час? — не меньше моего удивился Всеслав Мекленович и, глянув на часы, нахмурился. — Хм, кажется, мы несколько увлеклись. М-да… Господа! Заканчиваем. Время позднее, а у нас завтра по плану ещё четыре цикла испытаний.

Подчинённые профессора, выглядевшие едва ли лучше собственного начальства, на миг замерли, но тут же приняли распоряжение шефа к сведению, и абсолютно безмолвно принялись сворачивать свою работу. Это ж как надо было замотать людей, чтоб они начали действовать, словно бездушные механизмы?! Ну, зомби же, натуральные зомби!

С другой стороны, а чего ещё ожидать от этих фанатиков-исследователей, дорвавшихся до натурных экспериментов?

— Идём, Ерофей, покажу тебе, где будешь ночевать сегодня, — махнул мне рукой Грац, отвлекая от размышлений, и потопал куда-то вглубь шатра. — А постоянное место найдём тебе завтра утром. Думаю, это будет лучше, чем беспокоить сейчас коменданта. Он, наверняка, уже десятый сон видит.

— Да, с комендантом ссориться не надо, — едва подавив челюстевыворачивающий зевок, согласился я, следуя за профессором. Тот провёл меня в одну из изолированных секций шатра, эдакую маленькую комнатку два на два, единственной мебелью в которой была раскладушка с подушкой-валиком, застеленная суровым шерстяным одеялом.

— Это, вроде как, место для отдыха вахтенных, — пробубнил Грац. — Но до двадцатичетырёхчасовой части испытаний мы пока не дошли, так что здесь тебя никто не побеспокоит. Располагайся, и… спокойной ночи, Ерофей. Увидимся за завтраком.

— А во сколько здесь завтрак? — поинтересовался я, с вожделением поглядывая в сторону раскладушки. Спать хотелось зверски, но упускать из-за этого столь важную информацию? Вот уж дудки!

— В девять утра, в полосатом шатре, — бросил на ходу профессор и исчез за пологом. Ну и славно.

Закрыв клапан полога на молнию, я раскатал на раскладушке вытащенный из рюкзака спальник, после чего смерил долгим взглядом зерком… и ограничился лишь включением будильника, посчитав, что Света не поймёт столь позднего звонка, особенно, учитывая, что мы разговаривали с ней, чуть больше шести часов назад, сразу после посадки её ската на аэровокзале Хольмграда. В общем, нечего беспокоить барышню поздней ночью… С этой мыслью я и завалился спать. Правда, в голове ещё мелькнула мысль о том, что неплохо было бы хоть влажными салфетками протереться, раз уж искать душ недосуг, но тут же испарилась. Спа-ать!

А вот просыпаться оказалось тяжело. Нет, я, вообще, не дурак поваляться в постели, если выпадает такая возможность, но обычно, поднявшись, я чувствую себя довольно бодрым, сколько бы ни спал. Три часа или десять, роли не играет. Но сегодня всё было совсем иначе. Мало того, что моя голова с трудом оторвалась от подушки, что ещё можно было как-то оправдать вчерашним путешествием, но даже после душа, обнаруженного в соседнем шатре, расположившемся в каких-то десяти метрах от чёрного хода в тот, что стал моим пристанищем на прошедшую ночь, вожделенная бодрость ко мне так и не пришла. Да ещё и погода, как назло, испортилась. Небо заволокло серой пеленой, и та потянулась к земле холодной влагой, моментально напитавшей одежду стылой сыростью, от которой не спасали ни теплоконверторы в шатрах, ни горячий и ароматный кофе, любезно предоставленный мне рыжей толстушкой, командовавшей здешней кухней и, заодно, своим мужем, оказавшимся, в противовес супруге, высоким, костистым дядькой, совмещавшим должность коменданта лагеря с чином фельдфебеля-"яговича".

Вообще, среди здешней обслуги, явно призванной смягчить слишком суровый для нежных учёных организмов, бивачный быт, подавляющее большинство щеголяло погонами "серых". Меньшая же часть приходилась им роднёй. Это я узнал, пока исследовал лагерь, и пытался прийти в себя. Первое удалось и неплохо, а вот второе… какая там бодрость?! У меня было такое ощущение, словно я уже третий день гриппую. Нет, ничего не болело, сопли и кашель тоже отсутствовали, но голова! Её словно ватой набили. Мысли текли медленно-медленно, и так неохотно… а ещё, я с удивлением обнаружил, что моя эмпатия мне отказала. Ощутить эмоции окружающих мне не удалось ни разу.

Но, по крайней мере, я, кажется, начал понимать, почему окружающие выглядят, как зомби. Если они чувствуют то же самое, что и я сейчас, то мне остаётся лишь позавидовать их целеустремлённости, можно сказать, фанатизму, с которым эти господа продолжают делать своё дело, невзирая на собственное состояние. И ведь не первый день уже! Это я наслаждался отдыхом с подругой, а экспедиция здесь уже почти неделю кукует.

— Ещё бы понять, с какого перепугу, нас так накрывает, — пробормотал я, наблюдая как странно унылые Свен с Буривоем выкатывают из шатра тележку с установленным на ней прибором.

— Особенность этих мест, Ерофей. Близость Сдвига давит на ментальное поле и порождает целый "букет" эффектов. Один из которых, ты имеешь возможность ощутить на себе. Как и все присутствующие, — произнёс знакомый голос за моей спиной. Я резко обернулся и слабо улыбнулся Остромирову. А вот Переплутову волхву, кажется, всё нипочём. Он был как всегда подвижен, доволен жизнью и весел. И плевать "колобку" на все эффекты Сдвига.

— Доброго дня, Вышата Любомирич, — кивнул я своему учителю. — Рад вас видеть.

— Взаимно, Ерофей! — откликнулся он и, смерив меня долгим взглядом, щёлкнул пальцами. — Если не хочешь ползать как осенняя муха и чувствовать чуть больше, чем поднявшийся неупокой, советую заняться каким-нибудь делом. Сосредоточенность на определённом занятии весьма неплохо спасает от давления Сдвига.

— И чем же мне заняться? — развёл я руками. — По плану, моё участие в проекте начнётся не раньше чем через пару дней. Дрова колоть? Или устроиться помощником к нашей поварихе? Так, там все места уже заняты. Сам видел, как свободные от дежурства высоколобые картошку чистят. Заняться гимназической программой или конструированием? Так ведь я искренне рассчитывал отдохнуть здесь и от школы и от работы.

— Хм, значит, в лагере заняться тебе нечем, да? — протянул волхв. — А если я предложу тебе альтернативу?

— Какую?

— Поход к разлому, — с хитринкой в глазах улыбнулся Остромиров.

— Думаете, поможет? — вздохнул я.

— Если в моей компании и с учёбой Переплутовому пути в процессе… думаю, да, — кивнул Вышата Любомирич.

— А… — начал было я, но волхв меня почти тут же перебил.

— Считаешь, у меня нет той же проблемы? Есть. Дел у меня в лагере, в ближайшее время, как и у тебя, не предвидится, а спасаться от апатии как-то нужно, — Остромиров вздохнул. — Честно говоря, я уж и позабыл за давностью лет, как это место влияет на людей.

— И что, так везде? По всей длине разлома? — спросил я.

— Ты имеешь в виду ощущения? — уточнил волхв и покачал головой. — Нет, не везде. Собственно, я знаю лишь три места, где пролом как-то влияет на психическое состояние людей и животных. Но другие два достаточно далеко отсюда. Так что, как насчёт прогулки и учёбы?

— А далеко идти-то?

— Смотря как… идти, — довольно усмехнувшись, произнёс Вышата Любомирич. — Но за пару суток обернёмся, обещаю.

— Поня-атно, — протянул я. — Но есть проблема. Перед отъездом я разговаривал с князем, и он сообщил, что его аналитик пришли к выводу, будто кто-то заинтересовался нашей экспедицией. И интерес этот совсем не добрый. Видели же, сколько охраны сюда нагнали? Да не просто спецуру, а "серых".

— Пф! Ерофей, окстись! — наверное, если бы не давящая атмосфера вокруг, Остромиров расхохотался бы в голос. — Кто может поймать волхва на туманных тропах?! А на месте… я, знаешь ли, далеко не безобидная овечка. Может быть в прямом столкновении, не так уж и силён, это да, признаю. Но смертельно удивить противника или выдернуть пару-тройку человек с поля боя, для меня не проблема, поверь. Так что, в случае чего, если не отбиться, то сбежать уж всяко успеем. Или ты беспокоишься, что из-за паранойи князя Старицкого и его присных, нам не разрешат покинуть территорию лагеря?

— Именно, — кивнул я.

— Ерунда, — отмахнулся волхв. — Достаточно предупредить коменданта, и мы свободны как птицы. А если он вдруг вздумает навязать сопровождение… Так пусть попробуют угнаться за нами на тех же тропах. Я даже порадуюсь такому повороту.

— Не понял, — признался я.

— Ну-у… это же "яговичи", — кажется, даже чуть смутившись, пожал плечами Вышата Любомирич. — Я был бы не против испытать их умения.

— Понятно, цеховая конкуренция в действии, — пробормотал я, но мой собеседник меня всё же услышал и постарался вернуться к основной теме беседы.

— Так что, мне договариваться с Сеславом и комендантом об "отпуске"? — прищурившись, спросил Остромиров.

— М-м… да. А я, тогда, переберу свой рюкзак. Хорошо, что палатку пока не распаковал, — сдался я.

— Забудь эти глупости, мы пойдём налегке, — отмахнулся волхв и, заметив моё недоумение, пояснил: — Заодно научу тебя обходиться в дальних переходах без подручных средств. Полезное умение, между прочим. Кто знает, когда и куда тебя может занести судьба?

— Буду рад, — улыбнулся я в ответ. — Но рюкзак-"тридцатку", всё же, с собой прихвачу.

— Спальник потащишь? — поинтересовался волхв.

— Еду, — покачав головой, ответил я. — "Гулять" будем пару дней, по вашему же утверждению, а тратить время и силы на добычу мелкой дичи, я не хочу. Долго. Бить же крупных животных, чтобы оставить большую часть на поживу хищникам, ещё менее рационально.

— Согласен, — кивнул Остромиров. — Так и поступим. Ты собираешь провизию, я иду договариваться с комендантом и Грацем. А после обеда выдвигаемся.

На том и порешили. Я ушёл перекладывать набитый всякой всячиной Светин рюкзак, купленный ею в Каменграде после изменения наших планов на отдых, и, в результате, приехавший со мной в Аркаимский заповедник, а волхв отправился в штаб на переговоры. Уж не знаю, что там Вышата Любомирич наплёл "серым" и профессору, но на выходе из лагеря препятствий нам никто не чинил. Разве что "серые" проводили равнодушными взглядами, а в остальном… ноль реакции. И ладно!

Туманная тропа легла под ноги, словно сама искала встречи. И я мог бы отнести эту лёгкость на счёт опыта ведущего меня волхва, но спустя час хода, Остромиров вдруг решил пустить меня вперёд, лишь изредка поправляя вектор движения, так что я смог на собственном опыте убедиться в том, что здесь туманные тропы ведут себя куда покладистее, чем в окрестностях Хольмграда.

Так мы и шли почти до самого заката, пока Вышата Любомирич не объявил привал. Вот здесь и началась обещанная учёба. Нет, сотворить туесок из бересты, развести огонь без зажигалки и спичек… это я умел и без наставлений волхва, но ведь и учил он меня совершенно иному.

Оглядевшись по сторонам, волхв резко развёл руки, и небольшая прогалина, на которой мы остановились, моментально лишилась остатков и без того невеликого снежного покрова. Остромиров с силой топнул ногой, и земля под нами еле заметно дрогнула. Взвилась вверх потревоженная лесная подстилка, и мы оказались в центре ровного утоптанного круга земли. Ни снега, ни луж, ни грязи… просто идеально круглая площадка, великолепно подходящая для бивака. Следом пришла очередь организации спального места.

Наблюдая за тем, как по одному мощному волевому посылу волхва, ветви голого, по весеннему времени, кустарника неожиданно вытягиваются, переплетаются между собой и образуют непроницаемый для дождя купол и упругий, мягкий пол, на котором можно с относительным комфортом проспать ночь без опаски отморозить и отлежать бока, я поймал себя на мысли, что Вышата Любомирич похож на друида из какого-нибудь фэнтезийного романа. И даже камуфляжный наряд, в который он был облачён, не мог развеять этого впечатления.

На этом шоу не закончилось. Обустроив просторный, но уютный шалаш, Остромиров огляделся по сторонам, поднял с земли какую-то палку и, скользнув вниз по небольшой каменной осыпи, с силой ткнул суковатой дубиной в щель меж двух камней. Отправленный им очередной волевой посыл, басовой струной прозвенел в моём сознании. Я еле успел проследить за ним, уходящим куда-то вглубь земли. А спустя несколько секунд, потревоженные волхвом камни потемнели от проступившей из глубины влаги, и из трещины вырвалась тонкая струйка воды, тут же весело зажурчавшая по каменной россыпи.

Следующим на очереди был костёр. Но тут, Вышата Любомирич не стал выдумывать что-то необычное. Сложил собранный мною валежник невдалеке от шалаша, да и поджёг его, уронив с ладони огненную каплю.

Это был интересный опыт… который мне пришлось повторять за волхвом трижды в разных выбранных им местах, пока Остромиров не кивнул довольно. Я же огляделся по сторонам и невольно фыркнул. Сейчас, выбранное нами место для отдыха походило на стоянку каких-то индейцев. Тут и там, среди деревьев торчали "копёнки" сплетённых из веток шалашей, круглые… и не очень круглые площадки, кое-где идеально ровные, а кое-где покрытые кочками или острыми каменными выступами. И да, шесть ручьёв, три из которых успели пересохнуть за каких-то полчаса. Тем не менее, итогом моих усилий были довольны и я и мой учитель.

Кстати, насчёт сосредоточенности, он был абсолютно прав. Стоило мне увлечься делом, как хандра и апатия, давившие на сознание… нет, не ушли, но стали почти незаметными. А уж когда на меня навалилась усталость после всех проведённых экспериментов. В общем, со сном у меня проблем точно не будет. И, кстати, теперь я понимаю, почему люди Граца были так измотаны. В подобном состоянии, никакая хандра не заставит полночи ворочаться на кровати в попытках заснуть. Усталость вырубит раньше, чем голова коснётся подушки.

— Именно так, — подтвердил мои догадки волхв, не прекращая жевать приготовленный мною ужин, пшённую кашу с неизменным спутником любого походника — тушёнкой. — Кстати, по той же причине я и тебя заставил шесть раз подряд устраивать новый лагерь, хотя уже четвёртый бивак был вполне пригоден для ночёвки. Сейчас вот доедим, и завалимся отдыхать. Сам не заметишь, как заснёшь.

— А вы? — спросил я у Остромирова. — Вам не нужно так… выматываться, чтобы уснуть, а не страдать от хандры?

— Сосредоточенность, Ерофей, — ткнув в небо измазанной в мясной похлёбке ложкой, наставительно произнёс Вышата Любомирич. — Главное, сосредоточенность. А на чём концентрироваться, дело десятое, хоть на решении уравнений, хоть на подсчёте овец. Собственно, последним я и займусь, как только закрою глаза. Не люблю математику.

Следующее утро ничем не отличалось от предыдущего. Мнё всё так же трудно было подняться, и даже умывание холодной водой не принесло желанной бодрости. Снова апатия и нежелание двигаться… честное слово, если бы не тормошивший меня волхв, я, наверное, так и сидел бы у потухшего костра да пялился бы на подёрнутые серым пеплом угли.

Бег по туманным тропам более или менее привёл меня в порядок. Постепенно хандра отступила и я довольно бодро чесал вперёд, направляемый твёрдой рукой учителя. И да, сосредоточенность на деле действительно помогала. Я так увлёкся этим процессом, что не заметил, как мы достигли поворотной точки маршрута. То есть, дошли до разлома. И лишь когда лапа Остромирова вдруг вцепилась в моё плечо, заставив замереть на месте, я опомнился… и заморгал, пытаясь понять, куда же нас занесло.

Впереди, в нескольких десятках метров от нас, стыдливо укрываемая клочьями густого тумана, зияла огромная пропасть, рассмотреть противоположный "берег" которой не представлялось возможным. Он просто терялся в белёсом мареве, изредка проступая сквозь неё ломаными линиями каменных уступов, уходящих куда-то далеко-далеко вниз, и теряющихся в постепенно сгущающихся тенях, укрывающих дно разлома непроницаемой тьмой. А ментал вокруг бурлил. Прав был Старицкий: с информационным полем здесь творилось что-то совершенно невообразимое. Оно волновалось, взрёвывало и хлестало, словно шторм в сороковых широтах. И это было… грандиозно. Опасно, невообразимо дико, но, тем не менее, совершенно удивительно. Казалось, вдохни напоенный этой силой воздух чуть поглубже, и тебя взметнёт вверх, словно осенний ветер срывает с ветки пожелтевший лист и несёт его высоко-высоко! Страшное ощущение… прекрасное ощущение.

— Эй-эй, Ерофей! Вернись к обществу! — странно ехидный голос Переплутова волхва ударил по ушам. Тряхнув головой, я всё же смог избавиться от странного наваждения и повернулся к учителю… чтобы тут же замереть на месте.

Не понял! За тот миг, что я наслаждался видами разлома, Остромиров успел переместиться на добрых полсотни метров в сторону, к какому-то кругу камней, больше всего напоминающему Стоунхендж… не разваленный Стоунхендж, с целыми арками высоких проходов, ведущих к площадке с прибором Граца, установленным чётко по центру. Вот именно у него и стоял Переплутов волхв, взирая на меня взглядом довольного наглого кота, обожравшегося сметаны и перевернувшего крынку с её остатками, на "радость" хозяйке.

— Ерофеюшка, ну что ты застыл, как неродной? Подойди, посмотри. Тебе понравится… наверное, — всё с той же странной улыбкой проговорил волхв. И я пошёл. А что делать? Эмпатия по-прежнему отказывает, чуйка тоже молчит, но разобраться-то в происходящем нужно, не так ли?

На полпути к "стоунхенджу" я понял, что Остромиров не единственный человек в этом круге камней. Но дело было не в трёх смутно знакомых придурках, окруживших портальный активатор профессора, а в том, кто лежал на нём. Точнее, лежала…

Не узнать Свету с расстояния в двадцать шагов, было невозможно.

— Ну-ну, Ерофей, не суетись, — явно заметив, как взбурлил вокруг меня ментал, произнёс Переплутов волхв. — Всё с ней в порядке. Девочка просто спит.

— Вышата… Любомирич, давай опустим всякую чепуху из плохих боевиков, вроде россказней о твоих планах, — процедил я сквозь зубы. — Ты просто отпустишь Светлану, и мы разойдёмся.

— Увы, друг мой, не могу, — развёл руками волхв. — Она мне жизненно необходима. Точнее, вы оба.

— С-сука! — Ветвистая молния сорвалась с моей ладони… и растворилась в одном из мегалитов, будто притянувшись к нему. Остромиров же даже не шелохнулся.

— Бесполезно, Ерофей. В пределах этого сооружения допустим лишь небольшой спектр манипуляций. И боевые к ним не относятся. А уж воздействия снаружи отсекаются и вовсе без исключений. Будь то ментальные или физические, — произнёс он, и поманил меня рукой. — Не стой столбом, подходи.

— А если не подойду? — спросил я, скидывая рюкзак и, одновременно, расстёгивая куртку.

— Тогда останешься без места в первом ряду, и не сможешь во всех подробностях увидеть, как твоя милая отправляется в путешествие к иным мирам, — ровным тоном произнёс волх, разводя руками.

— Значит, без раскрытия злодейских планов, всё же не обойдёмся, — пробормотал я, осторожно проходя в одну из арок, и попытался вспомнить, кого же мне напоминают подельники Остромирова. И ведь вспомнил. Студенты-практиканты, их Грацу по обмену навязали, в начале семестра.

— Не такие уж злодейские эти планы, Ерофей, — прекрасно расслышав мои слова, отозвался волхв, явно ничуть не опасающийся находиться рядом. — Всего лишь, жизненная необходимость. Но, да, кое-что рассказать придётся, иначе тебе не удастся выполнить работу.

— Какую ещё работу?!

— Ту, ради которой я тебя и вытащил из твоего прошлого мира, — пожав плечами, ответил волхв и, заложив руки за спину, принялся перекатываться из стороны в сторону. К-колобок, чтоб его.

Я слушал Остромирова и… охреневал. Самым натуральным образом. Рассказ этой переплутовой сволочи был подробным, долгим и мутным, как и его планы по использованию одного невольного пришельца из далёких далей. Да, Старицкому нужен был человек, способный посодействовать закрытию той дыры, что организовал вышагивающий сейчас передо мной волхв. Организовал не без невольной помощи Бийских, и устроил тот самый Уральский сдвиг вместе с разломом, чтоб его! Волхвы подумали-подумали, да и решили, мол, кто сломал, тот пусть и чинит. И "раскаявшийся" Остромиров с радостью согласился "исправить" содеянное. В своём понимании.

— Видишь ли, Ерофей… я же не просто так всё это затеял, — проговорил волхв. — Помнишь беседу с князем и Грацем? Ты тогда ещё идею о развитии ментооператоров выдвинул? Ну, что должно быть что-то позволяющее оператору, достигшему предела в ментальных манипуляциях, перешагнуть естественный рубеж? Вспомнил? Замечательно. Так вот, ты был прав. Такая возможность существует. Точнее, она существовала до тех пор, пока старые "боги" не ушли из мира, захлопнув за собой дверь. Вижу, ты понял. Да, пока "дверь" была "открыта", переживший естественный предел, манипулятор мог покинуть своё физическое тело и уйти. Стать больше чем человеком… но эти древние эгоистичные трусливые сволочи, настолько испугались новой веры, что сбежали и замуровали за собой единственный выход, обрекая тем самым своих потомков на жалкое существование и бессмысленную борьбу за лишнюю минуту жизни!

— А я-то здесь причём? — не выдержал я этого "вопля души".

— Ты… ты удержишь для меня эту "дверь", — неожиданно ровным тоном ответил волхв. А ведь только что орал!

— Как? — тянуть время. И рукоять тянуть из-за пояса… осторожно, чтоб не заметил подарок Брюсова. Тварь.

— Связь между тобой и этой девочкой. Она, посредством агрегата Граца, отправится в портал к иным мирам, а моё ментальное тело скользнёт следом, по связующей вас нити. Ты прирождённый "привратник", Ерофей. Открывать и закрывать двери, "держать" их, можно сказать, твоё призвание. Так что, держись за связь между вами, глядишь, и вытянешь свою пассию обратно в этот мир, — Остромиров обернулся к подельникам и кивнул: — Давайте!

Над прибором вдруг вздымается стена белого марева. Выстрел, ещё один, ещё. Волхв, хрипящей неопрятной кучей оседает наземь, следом падают два его подельника, а я бросаюсь в чёртов туман и, под испуганным взглядом единственного оставшегося на ногах урода, хватаюсь за Свету… Вспышка. Тьма.

 

Эпилог

— Значит, выдали? — протянул князь, исподлобья глядя на сына. Тот пожал плечами.

— Яговичи заявили, что устроят охоту на всю линию переплутовых выкормышей, если не получат желаемое. Круг впечатлился, — тихо проговорил Родион.

— И что удалось узнать у нашего дорогого Вышаты Любомирича? — сложив руки в замок на животе и откинувшись на высокую спинку кресла, спросил Старицкий-старший.

— Да, практически, всё, — пожал плечами его сын, но, чуть помолчав, добавил: — если, конечно, он не смог надурить наших мозголомов.

— А он мог? — Князь повернул голову ко второму посетителю, неприметному седому господину в старомодном сером костюме-тройке, сидящему на самом краешке огромного гостевого кресла, словно птичка на жёрдочке.

— Попытаться — да, мог, но не более, — после небольшой паузы ответил седой, прекрасно поняв, что этот вопрос был адресован именно ему. Да и сложно было не понять. Всё же, именно он со своим отделом работал с волхвом, так, кому и докладывать о результатах этой работы? — Остромиров, как оказалось, сам из наших. Правда, подход у него другой, волхвовский. Переплутовский. Читать память напрямую он не умеет, как и сопротивляться чтению, а вот исподволь влиять на чужие действия… притупить внимание, или, наоборот, акцентировать на чём-то, это запросто. Такой себе опосредованный подход, но эффективный, этого не отнимешь. И использовал его волхв крайне… виртуозно.

— Так, — князь нахмурился. — В нашем деле, тоже? Понятно. Подробности.

— Их много, — пожал плечами мозголом. — Всё, что раскопали, есть в отчёте, но так, навскидку, могу назвать несколько примечательных воздействий. Например, поездка Хабарова в экспедицию вместе с его подругой, несмотря на подозрения и гипотетическую опасность, грозящую участникам проекта. И ваше попустительство этой поездке. Правда, в случае с Ерофеем, у Остромирова произошёл небольшой сбой, объяснить который, волхв не в состоянии.

— Дай, угадаю, — прищурился Старицкий-старший. — Отмена совместной поездки в лагерь экспедиции в Аркаимском заповеднике, когда пара уже была в Каменграде.

— Именно. Потому, чтобы не запороть свой план, Остромирову пришлось мчаться этими его туманными тропами в столицу, чтобы вернуть "беглянку", — к удивлению князя, вместо мозголома ответил Родион.

— Вот, кстати, может и саму Светлану Ерофею подкинул наш волхв? — протянул Старицкий-старший.

— Мы смотрели этот вариант. Нет, это чистая случайность… Но если бы не было Багалей… — мозголом на миг умолк, отводя взгляд. Князь насторожился.

— Вячеслав Брячиславич, давайте не будем вилять, — рыкнул он. Мозголом печально вздохнул.

— У Остромирова были "запасные" наживки, он, вообще, очень внимательно следил за окружением Хабарова и его симпатиями, — тихо произнёс он. — Не было бы Светланы, он воспользовался бы либо Златой Бийской, либо Ланой Олеговной.

В комнате повисля тяжёлая, давящая тишина. Князь уставился пустым взглядом куда-то в пустоту и, кажется, не заметил, как его сын погрозил мозголому кулаком. Миг, другой…

— Ещё… — отмерев, проскрипел Старицкий-старший. От взгляда чёрных, почти начисто лишённых радужки глаз, Вячеславу Брячиславичу явно стало не по себе, но и не выполнить приказ он не мог.

— Ещё… это не совсем из серии умений Остромирова, но тоже интересно, — деланно живым тоном произнёс мозголом. — Давление на психику в районе проведения испытаний портального активатора Граца… оно было не естественным. Собственно, если бы таковое воздействие было обнаружено при предварительном осмотре места будущего лагеря, последний просто перенесли бы в другое место.

— И что же придумал этот уб… волхв? — спросил князь.

— Он, каким-то образом, смог обратить действие артефакта, изобретённого Ерофеем Хабаровым, — ответил Вячеслав Брячиславич.

— Часы уютного времени, — фыркнул Родион, вспомнив о подарке неугомонного мальчишки.

— Вот же хитровывернутая сволочь, — Старицкий-старший тяжело вздохнул. — Под таким давлением никто ни на какие странности внимания не обратил бы, всё бы пропустили… Ладно. Время позднее. Вячеслав Брячиславич, благодарю вас за работу. Простите, что отняли у вас так много времени.

— Ничего страшного, Виталий Родионович, я всё понимаю, — мозголом и виду не подал, что удивлён таким резким прощанием. Поднявшись с кресла, он обменялся рукопожатиями с обоими Старицкими и быстрым шагом покинул кабинет.

— А они и пропустили, — мрачно проговорил Родион Витальевич, дождавшись, пока закроется дверь. — "Серые", я имею в виду. Хорошо ещё, что радиус действия у этой "игрушки" оказался не так велик, чтобы накрыть не только лагерь, но и подходы к нему. Если бы не разведчики, что в секретах сидели, эту чёртову экспедицию охраняя, мы бы события у разлома так и прощёлкали бы. И то, они не за волхва с Хабаровым уцепились, а за троицу "практикантов" переплутовых, что, какого-то дьявола, на ночь глядя, прочь из лагеря подались… с метровым железным ящиком "на прицепе".

— Так это они волхва с подельниками свинцом нашпиговали? — нахмурился князь.

— Если бы! Пытались, да без толку! — отмахнулся Родион. — Это Ерофей постарался. Три выстрела от бедра, двух "практикантов" в лоб и наповал, Остромирова в грудь. Судаевский слонобой, волхву пулей поллопатки к чертям вырвало. "Серые" его уже выключенного паковали. И где только мальчишка взял такой ствол?!

— Это сейчас не важно, всё равно допросить его нет никакой возможности, — пробормотал князь и внезапно хлопнув ладонью по столу, взревел: — Ну, мразь! Мразь же! Значит, соваться в естественный пробой, он побоялся, как же, там же потусторонние твари, они же его сожрут! А закинуть за кромку шестнадцатилетнюю девчонку, в качестве приманки и отвлечения внимания, так запросто! Да?! Родион…

Тот вскочил с кресла.

— Волхва этого… при попытке к бегству, — холодный взгляд упёрся в сына. — Или… Нет, ставь его к стенке, по уложению о злоумышлении на августейшую фамилию. Олег Ингварич, может быть, и заключил морганатический брак, но великокняжеского титула Государь его не лишал, как не лишал и Лану титула светлейшей княжны.

— Сделаю, — глаза младшего Старицкого полыхнули плохо сдерживаемой радостью. Злой такой радостью, с явным запахом дыма и горелой плоти.

— Что по прибору? — князь, как иногда бывало, неожиданно переключился на совсем другую тему.

— Грац обещает повторить активатор не больше чем за пару месяцев, а вот с пеленгатором пока глухо. Полгода, год… Всеслав сам не знает, сколько уйдёт времени на постройку агрегата, — вздохнул Родион. Отец явственно помрачнел.

— Полгода? Да Багалей меня за три месяца с дерьмом сожрёт, — расстроено произнёс князь и тут же наткнулся на понимающе-сочувствующий взгляд сына. Кто-кто, а Родион Витальевич его прекрасно понимал. За неделю, прошедшую с момента исчезновения Хабарова и Багалей-младшей, матушка последней успела изрядно достать обоих Старицких. А не далее как два дня назад, она познакомилась с Ладой Баженовной… и женщины спелись моментально. Покоя князю с сыном не стало и дома. Хорошо ещё, что Света каждый вечер присылает матери письма, иначе… думать о том, что было бы, если бы старший офицер юстиции до сих пор не знала, куда пропала её дочь со своим ухажёром, было почти страшно.

— А может… на Граца их натравить, а? — осторожно предложил Родион. Старицкие переглянулись и кивнули друг другу.

* * *

— Ерошка? Ты здесь откуда? — произнесла Света, увидев лицо склонившегося над ней парня.

— Из Аркаимского заповедника, — вздохнул тот, но почти тут же его губы разошлись в широкой улыбке. — Светик, если бы ты знала, как я рад тебя видеть.

— А я — тебя, — обвив шею Ерофея руками, пробормотала девушка и потянулась за поцелуем.

Пару минут её не волновало ничего, кроме обнимающего её молодого человека, но потом до Светы дошло, что она лежит на чём-то мало напоминающем постель или, хотя бы, пенку под спальником. Уж очень твёрдым и холодным было её ложе. Девушка открыла глаза и, оторвавшись, наконец, от губ Ерофея, огляделась.

То, что она увидела вокруг, ещё меньше походило на Хольмград, чем железный ящик под её попой — на кровать. Да, если на то пошло, то и окрестности Каменграда, это тоже не было похоже. Хотя, и там и тут — лес.

Правда, здесь он какой-то… какой-то не такой. Выше, больше, дремучей. Словно из детских сказок.

— Ера… а где мы? — осторожно поинтересовалась Света, на что любимый тяжело вздохнул.

— Солнце моё… ты только не волнуйся, ладно? — попросил он. Такого… почти заискивающего тона, девушка от Ерофея ещё не слышала. Впрочем, следующие слова молодого человека, напрочь выбили из её головы любые мысли о тонкостях интонаций собеседника. — Но мы, кажется, угодили в другой мир.

— Ч-чего?

Два часа и одну истерику спустя, пара сидела в обнимку на железном ящике портального активатора, и задумчиво смотрела на медленно ползущее в вышине, огромное солнце. В сине-зелёной вышине.

Свободную руку задумавшегося Ерофея неожиданно боднуло что-то пушистое. Тот на автомате погладил двухвостого и… замер.

— Котяра? — тихим и хриплым от волнения голосом произнёс юноша. Кот довольно уркнул и уставился на хозяина круглыми жёлтыми глазами. Мол, а кого ещё ты ожидал здесь увидеть? — Та-ак, то есть, ты… и туда и сюда можешь, да?

Эмоциональный посыл двухвостого был полон гордости, довольства и явно отдавал согласием.

— Ерофей, ты о чём? — Света перевела непонимающий взгляд со своего молодого человека, на сидящего рядом с ним потустороннего питомца.

— Кажется, у нас есть связь с тем миром, — улыбнулся Ерофей, демонстративно погладив двухвостого по лобастой голове. — Надо только придумать на чём писать. А уж само письмо, наш кот доставит в лучшем виде, прямо в руки адресату.

— Ну да, а ещё нужно придумать что писать. Не думаю, что заявлению о нашем путешествии в иной мир кто-то так просто поверит, — улыбка исчезла с лица Светы так же быстро, как и появилась. — По крайней мере, моя мама точно не поверит.

— Да ладно, это, как раз, не проблема, — отмахнулся Ерофей. — Напишем Виталию Родионовичу, уж он-то сможет найти правильные слова. Поверит твоя мама. Ты же поверила.

— Только потому, что оказалась здесь с тобой, — фыркнула Света. — Да и сомневаюсь, что в нашем мире где-то есть такое же психоделическое небо.

— Не волнуйся, Виталию Родионовичу она точно поверит, — уверенно заявил юноша.

— С чего бы? — прищурилась девушка. — И кто такой этот Виталий Родионович, что знает о множественности миров и, самое главное, способен убедить в этой ереси мою совершенно трезвомыслящую маму?

— Князь Старицкий, — пожал плечами Ерофей. — А знает… ну, так именно с его подачи, Остромиров притащил меня в ваш мир.

— Ваш? — с нажимом переспросила Света.

— Ну… да, — заметно смутившись, кивнул парень. — Так-то, это третий мир, который я вижу. Если считать тот, в котором родился.

— Как говорит Рина: "зашибись". Я влюбилась в инопланетянина, — ошалело пробормотала девушка, почему-то сразу поверив словам своего молодого человека.

— И гладишь двухвостого, совершенно потустороннего кота, умеющего ходить меж мирами, — с улыбкой кивнул Ерофей, и означенный кот поддержал его тихим довольным урчанием. — Так что, письмо писать будем?