Глава 1

Память-то девичья…

Напичканный медартефактами автомобиль из хозяйства Иннокентия Львовича укатил, увозя Лину под крылышко штатного доктора Громовых. В принципе было совершенно необязательно вызывать этот реанимобиль из имения. Лубки на переломанные конечности мы наложили, так что Николай вполне мог доставить Линку в имение на том же «вездеходе», на котором привез сестер на тренировку. Благо подвеска у этого черного монстра достаточно мягкая, а задний диван довольно просторен, чтобы с комфортом разместить пострадавшую и довезти ее без риска смещения сломанных костей ног и рук.

– Кирилл, тебе не кажется, что на этот раз ты переборщил? – тихо проговорил охранник, пока мы дымили на крыльце. После чего выразительно посмотрел в сторону застывшей у ворот Милы, смотрящей вслед катящемуся по просеке фургончику эскулапов. В ответ я только хмыкнул:

– Коля, начиная с десяти лет я не помню ни одного месяца, который обошелся без посещения медблока. Примерно каждый пятый из таких «послетренировочных визитов» я совершал, так сказать, не приходя в сознание… Почему тогда никто не сказал моим двоюродным родственничкам, что они, «кажется, переборщили»? Молчишь? Правильно. Дедушка сказал следить и не вмешиваться, пока нет прямой угрозы жизни. Знаю, Гдовицкой мне это объяснил. Как и то, что сейчас у вас имеется такой же приказ в отношении близняшек. Что, не так? Опять молчишь. Так.

– Так это что, месть?

– За мое «веселое» детство? Нет. То дело прошлое, да и я никогда не оставлял их выходок без ответа. Другое дело, что у меня духу не хватало загнать сестер в реанимацию, это да. – Я автоматически отобрал у Николая только что вытащенную им сигарету.

– Ну и… зачем тогда было сейчас вот это делать? – хмуро глянув на дымящийся цилиндрик в моей руке, спросил Николай. – Что, теперь духу хватает?

– Говоря высоким штилем, у меня кончилась вера в их разум. Аккурат после инцидента с подложенным боевым артефактом и самого длительного в моей жизни отдыха во владениях Иннокентия Львовича.

– Кхм… и?

– Что «и»? Я пообещал им визит в медблок каждый раз, когда они будут вести себя неподобающе… Как считаешь, пущенный по школе слух об изгнании младшеклассника Кирилла Громова, извините, теперь уже Николаева, – так вот это, по-твоему, подобающее поведение для отпрыска столь древнего и уважаемого рода? Я уж молчу про последовавшие за этим неприятности… А обещания надо выполнять.

– Неприятности? – насторожился Николай, при этом не выказав никакого удивления по поводу слухов об изгнании.

– Хм… ну, если назначение старостой можно рассматривать как курьез, то три пусть и не состоявшихся, но объявленных дуэли за один день – это несколько многовато, а? – пожал я плечами.

– Три? Но…

– Ильин, Стародубов и Винокуров. Все из класса Малины Федоровны. Правда, усилиями Милы нашу встречу с этими господами удалось перенести на школьный полигон… Послезавтра сойдемся.

– Вот это новости… А Владимир Александрович был уверен, что у тебя дуэль только с Ильиным… а Винокуров и Стародубов вроде как секунданты…

– Ну-ну… Можешь передать господину начальнику службы безопасности мое нелестное мнение о работе подчиненной ему структуры. – Я хмыкнул, когда Николай в ответ состроил непонимающую гримасу. Ну да, ну да. И расспрашивает он меня исключительно из приятельского интереса. Как же, как же. А я, разумеется, из тех же соображений, тут распинаюсь.

– Я, между прочим, тоже там служу, – недовольно проворчал Николай.

– Вот видишь, как здорово! – улыбнулся я. – Теперь ты в курсе слабых сторон службы и, если правильно себя поведешь, можешь подсидеть нашего дорогого Владимира Александровича. Это же какая перспектива, а!

– Да ну тебя, клоун, – фыркнул в ответ Коля и, вздохнув, сам отдал мне почти полную пачку «румянцевских» сигарет. Вот что значит правильная дрессировка! – Ладно. Поеду я, надо боярышню домой отвезти. Время.

– Счастливого пути, – кивнул я.

Николай потоптался на месте, но, так больше ничего и не сказав, махнул рукой и направился к загнанному в угол двора вездеходу.

Машина уже выруливала на просеку, когда неожиданно затормозила. Хлопнула задняя дверь, и, выскочив из салона, Мила решительно зашагала в мою сторону.

Оказавшись в паре метров от крыльца, девушка замерла на месте и, растерянно глянув, выдавила:

– Почему?

– Я предупреждал. Разве нет? – пожал я плечами.

– Я о другом. Почему ты избил только ее? – тихо, но непреклонно проговорила Мила.

– Не избил, а продемонстрировал превосходство умения над дурной силой. Но если ты так хочешь, могу и тебе что-нибудь сломать… чтобы завидно не было. – Я удивился, честно.

– Но… но… я ведь… я тоже…

– Она нагадила, а ты попыталась за ней прибрать. Получилось не очень, согласен. Ну, так какие твои годы? Научишься еще. Это всего лишь вопрос практики, а уж Линка-то тебе ее обеспечит сколько угодно. – Я ухмыльнулся и кивнул в сторону автомобиля и терпеливо ждущего в нем Николая. – Все. Езжай. Следующее занятие в четверг, в три часа дня.

Говорить, что отправка Лины в медблок – это не только ее наказание за дурость, но и прозрачный намек Ирине Михайловне, я не стал. Умному достаточно… Нет, в разум тетки я не верю, но у нее есть муж. Вот он пусть и объясняет…

Проводив взглядом отъехавшую от ворот машину, я вздохнул и, покачав головой, отправился в дом. Я люблю свою работу и терпеть не могу смешивать ее с личными делами. Настроение в таких случаях гарантированно будет испорчено. Проверено неоднократно и только что в очередной раз подтверждено практикой.

Все удовольствие от учебного процесса насмарку. Эх… С другой стороны, оставить выходку Лины без внимания я тоже не могу. Принцип. Кстати, о принципах… а ведь Гдовицкой при обсуждении источников слухов встал на защиту только Милы, напрочь умолчав об Ирине Михайловне… Хм.

Пока машина катилась по шоссе в сторону имения, Мила молча перебирала в уме события заканчивающегося понедельника, и… все. Оценивать и анализировать происшедшее мозг отказывался напрочь, но при этом непрерывно крутил одни и те же картинки сегодняшней «тренировки».

Начать с того, что сразу по приезде к Кириллу оправившаяся за воскресенье от событий прошлой недели Линка вновь «прошлась» по новому жилью двоюродного брата. А тот даже не отреагировал. Спокойный как удав, не размениваясь на лишние слова и эмоции, Кирилл вновь погнал сестер на пробежку, правда, на этот раз дело обошлось без подавителей и жалящих техник. Но закончилась пробежка точно так же, как и на предыдущем занятии, трансом и долгими упражнениями по прокачке Эфира через себя. Разве что по окончании тренировки тело уже не болело… Так, чуть-чуть, в первые десять минут. А потом… Сестры как раз выбрались из пруда, когда показавшийся на веранде Кирилл неожиданно размазался в воздухе и возник рядом. Милу парализовало. Она только успела почувствовать «пулеметную» очередь довольно болезненных уколов пальцами в район позвоночника и безвольно осела на бортик пруда. А дальше ей осталось только смотреть и слушать. Благо по-прежнему неуловимо-стремительный двоюродный братец «позаботился» о ней, оперев спиной на ствол росшей рядом рябины, так что Мила имела возможность видеть все происходящее… и никак не могла в нем участвовать.

Лина замерла в ступоре, наблюдая за нападением на сестру, а когда очухалась, перед ней уже оказался Кирилл.

– Я ведь предупреждал… – покачав головой, произнес он в лицо сестре. Та побледнела и… атаковала.

Абсолютно невозмутимый двоюродный брат легко и незаметно сместился в сторону от любимого огненного хлыста Лины и, ни на секунду не изменившись в лице, влепил сестре кулаком в корпус. От чудовищной силы удара близняшку снесло. А когда она поднялась на ноги, материализовавшийся рядом Кирилл нанес еще один удар. Хруст, вскрик, и упертая Лина пытается подняться с песчаного покрытия полигона, куда ее унесло очередным таранным ударом двоюродного брата. Левая рука висит плетью, а правую она прижимает к боку, куда в первый раз угодил кулак Кирилла. Лина рычит, и вокруг нее вырастает кокон водяного щита, пузырящийся и кипящий, а сверху его покрывают багровые разводы огненного купола.

Лине еще далеко до профессионализма опытных бойцов, в отличие от них, ей нужно хотя бы полминуты, чтобы уйти в боевой транс и избавиться от боли. Но ее противник этого времени не дает. Кирилл вновь размазывается в воздухе, и рдяной кокон лопается с громким хлопком и вспышкой, от которой Мила тут же начинает моргать – единственное доступное ей движение. Даже кричать не получается, в отличие от Лины, чей истошный крик внезапно раздался над полигоном и тут же оборвался.

Проморгавшаяся Мила увидела сестру, валяющуюся, словно сломанная кукла, в центре площадки, и идущего от нее по-прежнему невозмутимого двоюродного брата. Вот он, не обращая никакого внимания на Милу, исчез в доме, чтобы через минуту вернуться вместе с Николаем, несущим под мышкой какой-то сверток. Тихо переговариваясь, они склонились над сестрой и принялись что-то с ней делать. А потом охранник, бережно подняв Лину, чьи руки и ноги оказались уже «закованы» в лубки, унес ее в дом.

Кирилл, шагавший следом, остановился перед сидящей под рябиной обездвиженной Милой и наклонился так, что в его глазах она увидела отражение собственного испуганного взгляда… А через секунду что-то щелкнуло, и ей показалось, что тело окатили кипятком. Но это такая мелочь по сравнению с возможностью двигаться. Только слезы почему-то не слушались и текли, текли по щекам…

Полигон при гимназии оказался довольно просторной площадкой с плотно утрамбованным песчаным покрытием. Хм. Может, у себя так же сделать? А что, моих невеликих сил должно хватить. Правда… Я прикинул, сколько времени мне понадобится, чтобы утрамбовать домашнюю площадку, и вздохнул. Нормальный вой проделал бы такой фокус минут за десять, раз пять применив «стопу великана». Мне же придется потратить полдня как минимум. На «стопу» у меня просто не хватит сил, а доступный аналог имеет радиус всего полметра и куда меньшую силу давления… Обидно? Разве что чуть-чуть.

– Кирилл? – раздавшийся за моей спиной голос отвлек от размышлений, и я обернулся. Ну да, кто еще это мог быть, кроме моего верного заместителя…

Да, Леонид прочухал все положительные моменты своей должности и действительно впрягся в работу. При этом весь контроль, официальные бумажки, общение с администрацией и прочие «радости» он свалил на меня, а сам на себя взял общение и взаимодействие с одноклассниками и развил такую бурную деятельность, что я только диву давался. За несколько дней он, кажется, умудрился узнать об учениках нашего класса то, чего не знали даже их родители. Кто по какому предмету не успевает и кто из учеников может взять такого неуспевающего «на прицеп», кто какую музыку предпочитает, у кого когда день рождения… Вроде бы мелочи. Но когда они выстраиваются в систему… Авторитет Леонида ощутимо пополз вверх. И все потому, что он не пытался ни на кого давить или лезть с советами и руководством. Нет. Но когда этот улыбающийся парень вежливо просит увлекающуюся вышивкой одноклассницу помочь с подарком на приближающийся день рождения кого-то из ребят, вручает ей профессионально собранный набор из всяких ниток-иголок и прочих абсолютно неизвестных непосвященным «примочек» для вышивки, о каком давлении тут может идти речь? Или два загоревшихся идеей авиамоделизма орла грустят над каталогом миниатюрных двигателей и систем беспроводного управления для моделей – и тут же с подачи Леонида рядом появляется увлекающийся артефакторикой Осип Резанов, который, просмотрев информацию по представленным в каталоге изделиям, разносит их в пух и прах и, не отходя от кассы, на каком-то обрывке начинает рисовать свой вариант… а полюбовавшиеся на выходящее из-под его руки творение моделисты в ответ клятвенно обещают сделать ему маленькую летающую бабочку… которую тот подарит первой леди нашего класса… Вербицкая же делает вид, что ничего этого не слышит, но довольно улыбается. Все заняты, все при деле и довольны… и благодарят Бестужева. В общем, жизнь кипит. Ну, а раз этот говорливый сын дипломата отыскал меня, значит, пришло время и мне включиться в этот процесс.

Я выудил из кармана приглашение в музей, привезенное вчера Николаем, и, покрутив его в руках, передал Леониду. Но, вопреки моим ожиданиям, он не стал вскрывать неподписанный конверт сразу, а спрятал его во внутренний карман френча. Хм… Интересно…

– Что у тебя? Еще один запрос на помещение? – вздохнув, присел я на одну из лавочек, что спускаются к полигону, образуя эдакий куцый амфитеатр.

– Нет. С помещениями все, – довольно ухмыльнулся Леонид. – Даже с запасом получилось.

– Не понял! С каким запасом? – возмутился я. – Да я за каждую комнату бился, аки лев! А у тебя, оказывается, какой-то запас образовался?!

– Ну да, ну да… – покивал Бестужев. – Бился. Правда. До последнего издыхания… За что тебе большое человеческое спасибо от нашего класса. А запас случайный. Осип с моделистами в одном кабинете засел и уходить не хочет. А им и в радость… Вот у нас пустующее помещение по соседству с ними и возникло… Но это ненадолго, знаешь ли.

– Вот как?

– Ага. Я посмотрел списки факультативов и ужаснулся, – с деланой горечью проговорил Леонид и тяжело вздохнул. – У меня остался «неохваченный» кадр. Признавайся, Кирилл Николаевич, чем ты в свободное время увлекаешься?

– Твою же медь…

– Помимо бюрократии и воркования с Катериной Фоминишной, я имею в виду, – уточнил этот… этот. Хорек белобрысый!

– На святое покушаешься, ирод! – нахмурился я. Леонид в ответ хохотнул, но тут же посерьезнел.

– Кирилл, правда… Даже я факультатив себе подобрал. И вообще это была твоя идея, между прочим. Так что нечего отмазываться.

– Ла-адно… – я кивнул. – Пиши: кулинария.

– Че-эго? – вытаращился на меня Бестужев.

– А чего такого? – пожал я плечами.

– Хм, и чем тебя не устраивает наша столовая? – не понял он.

– Люблю домашнюю еду. Не заговаривай мне зубы, – фыркнул я. А что? Умывальник в помещениях, выделяемых под факультативы, есть всегда. Найти плиту и маленький холодильник тоже не проблема, паутинные барахолки мне в помощь. Равно как и посуду, по минимуму.

– То есть ты серьезно? – уточнил Бестужев.

– Ну да… А что? Готовить я люблю, и возможность поесть горячей домашней еды сразу после уроков, когда желудок урчит от голода, вполне неплоха. Да просто чаю попить на большой перемене, не толкаясь в столовой, уже хорошо… А потом, на сытый желудок, можно и домой ехать.

– Хм. Ладно, запишу, – помедлив, кивнул Леонид и, развернув экран браслета, принялся стучать по клавиатуре. – О! А ведь у гимназии уже был такой факультатив… Закрылся пять лет назад…

– Вообще замечательно. Если окажется, что их «реквизит» не сдали в утиль, Катерина М… кхм, Фоминишна подпишет бумаги с легкостью… и не придется ее уговаривать, – порадовался я.

– Ну да, ну да. А в крайнем случае можно будет обратиться к Осипу. Если уж он движки для моделей делает, то с холодильником и плитой тоже должен справиться, как думаешь? – проговорил белобрысый и свернул экран браслета. – Вот так. Кстати, Кирилл. До начала урока осталось семь минут.

– Понятно, – вздохнул я и, бросив короткий взгляд на площадку полигона, нехотя поднялся с нагретой нежарким осенним солнцем лавки. – Тогда идем.

Заметив мой взгляд, Леонид неопределенно хмыкнул, и мы потопали в сторону главного корпуса.

– Осматривал будущее поле боя? – поинтересовался Бестужев, которому явно не нравилось идти молча.

– Можно и так сказать. Кстати, я тут искал информацию о правилах поединков, но ничего не нашел, кроме обязательного присутствия представителя школы в качестве судьи. У тебя нет сведений на этот счет? – поинтересовался я.

– Да какие там правила… – махнул рукой Леонид. – Это же не официальная дуэль. Так, скорее жесткий спарринг. Бой до падения одного из противников, запрет на дистанционные техники.

– На все?

– Нет, конечно. Только на те, что бьют по площадям. Всяческие «хлысты» и «кулаки» с «таранами» разрешены. В общем, как-то так.

– Понятно.

– Волнуешься? – спросил Леонид.

– Не сказал бы. – Я в ответ пожал плечами. – Скорее, просто не хочу сделать что-то идущее вразрез с правилами. На кой мне нужны обвинения в неспортивном поведении, согласись?

– Это да… – покивал Бестужев. – Кстати, о спорте. Ты не знаешь, куда делась Лина Громова?

– Хм… Нормально. И при чем здесь спорт? – не понял я.

– Так ведь вчера они с сестрой чуть ли не половине школы разболтали, что после уроков едут к тебе на тренировку. Вот кстати, а что за тренировки?

– Да так, по рукопашке их подтягиваю, – отмахнулся я. – А то стыдно даже. Вои, а в ближнем бою – один пшик.

– Я-асно, – протянул Леонид. – Кхм. Я-то думал… Ну ладно. Так что случилось с Линой?

– Неудачно упала.

– Как это? – не понял Бестужев.

– Ну… вот как-то так. Упала, поломала ноги и руки. Да ничего, к пятнице ее Иннокентий Львович приведет в порядок, и госпожа Громова вернется, чтобы продолжить муштру вверенного ей подразделения.

– Упала. Неудачно. Ну да, ну да, – тихо проговорил Леонид и согласно покивал. – То-то, наверное, ее мамочка расстроилась. Небось теперь и на тренировки к тебе пускать не будет.

– Расстроилась? Не знаю, может быть. Но насчет тренировок… это решает дед. А боярина Громова такими мелочами, как пара переломов, не переубедить.

– Верю, – хмыкнул Бестужев. – Отец мой такой же. Особенно когда дело касается серьезных тренировок. Говорит, без пота и крови не бывает результата.

– Что, и ноги-руки переломать не боишься? – протянул я, и Бестужев кивнул.

Мы дошли до класса, и разговор сам собой увял. Впрочем, главное было сказано и услышано…

 

Глава 2

Чистописание и угольки

Я сидел за столом в своем доме и пытался понять логику этих долбаных бояр. Один устраивает из жизни внука полосу препятствий, другой подталкивает своего сына к тренировкам, на которых переломы рук и ног считаются рабочими моментами… Как вообще это сословие смогло выжить, с такими-то нравами?!

Я фырчал, как закипающий чайник, бросая недовольные взгляды на узкий конверт кремового цвета, валяющийся на столе, и никак не мог успокоиться. Да уж, задал мне Бестужев задачку. Я ведь отказал ему в тренировках… и не учел, просто не понял, что эта завуалированная просьба исходила не столько от него самого, сколько от боярина Бестужева. Просчитался. Мог бы и догадаться, что боярина Бестужева заинтересует первый приятель его наследника в гимназии. Тем более если этот приятель умудрился свалить результаты довольно глупой шутки сына на него самого и при этом не стать Бестужеву-младшему врагом номер один… а в том, что Леонид доложил папеньке все перипетии нашего знакомства, я даже не сомневаюсь. В общем, очередной прокол, Обжора.

Вот результат этого просчета сейчас и мозолил мне глаза. Аккуратный прямоугольник дорогой бумаги, лежащий на дубовой столешнице, надписанный от руки четким, уверенным почерком с сильным наклоном…

Полюбовавшись на витиевато выведенный адрес, я хмыкнул, вспомнив слова учительницы громовских отпрысков по этикету Агнессы Поляковой.

«Знаете ли вы, какое дело каждый боярин без исключения считает самым муторным? Нет, вы не знаете этого. А я вам скажу. Самым нудным и неприятным делом, в чем он, кстати, никогда не признается даже под пытками, каждый боярин считает рассылку личных приглашений на торжества. Будь то бал или прием, свадебный пир или именины, всем личным гостям хозяин торжества обязан собственноручно написать приглашение и указать адрес получателя на конверте. От руки. И вам придется когда-нибудь заниматься тем же самым, так что не ленитесь в чистописании, дети. Ведь ваш почерк увидят влиятельнейшие люди нашего государства…» – Приятный голос с мягким, почти незаметным киевским акцентом, округлое лицо и добрая улыбка. Ну прямо ангел во плоти… пока не провалишь какое-то из ее заданий. Стоило оконфузиться, и Агнесса превращалась в самую настоящую фурию. Ее боялись больше, чем изощренных наказаний тренера. Страшная женщина. Она могла смешать неудачника с грязью всего двумя словами и одним взглядом. Даже дед, уж на что старый солдафон, и тот старался держаться с нею подчеркнуто вежливо. Какое счастье, что занятия этикетом закончились еще до моего «появления» здесь. Хм…

Я вынырнул из воспоминаний Кирилла и вздохнул. Именно такой лично подписанный конверт сейчас и лежал передо мной. Приглашение в городскую усадьбу Бестужевых, присланное от имени главы рода. Отвертеться можно, только улегшись в гроб или, на худой конец, оказавшись в коме.

Раздавшийся со двора грохот ударившихся о стены распахнувшихся ворот отвлек меня от созерцания чертова письма, и я скривился, представив, кто именно мог заявиться в мой дом с такой «помпой». Но тут же нахмурился. Не сходится. Мила вроде бы была в адеквате во время нашей последней встречи, а Лина раньше пятницы точно не вылезет из медблока. Интенсивное лечение, даже проводимое таким высококлассным специалистом, как Иннокентий Львович, все же требует времени… Алексей?

Впрочем, гадать было поздно. Раньше, чем я успел сделать хоть что-то, в сенях хлопнула дверь, потом распахнулась следующая, и я понял, что ошибся.

– Игорь, а куда это старшая боярышня отправилась… да еще и одна? – заметив выезжающий за ворота золотистый «Сапсан», задумчиво поинтересовался Гдовицкой у дежурного.

– Вроде бы на трек собралась. Развеяться, – пожал тот плечами. – Отвлечься от переживаний за дочку… так она, кажется, сказала.

– Понятно, – Владимир Александрович кивнул и, покинув пультовую, направился в библиотеку, куда его вызвал Громов-младший. Сегодняшний день наследник решил провести дома, но это не значит, что он собирался бездельничать.

После долгого разговора с Федором Георгиевичем, во время которого он получил вожделенное добро на модернизацию давно дышащей на ладан системы наблюдения на одном из производств, Владимир Александрович вышел из библиотеки в приподнятом настроении. Но по дороге к своему кабинету Гдовицкой вдруг понял, что хмурится, а руки его непроизвольно сжимаются в кулаки. Что-то было не так… какое-то смутное беспокойство все больше охватывало начальника СБ, но с чем оно связано, Гдовицкой не понимал.

Владимир Александрович остановился, не доходя нескольких шагов до двери, замер на месте, пытаясь справиться с неожиданно возникшим порывом куда-то бежать, и, пересилив наконец себя, все-таки добрался до своего рабочего места.

Усевшись в удобное кресло за широким столом, на котором не было ничего, кроме выключенного стационарного вычислителя, он некоторое время просто сидел, откинув голову на спинку кресла, и, прикрыв глаза, мысленно перебирал все недавние разговоры в попытке выцепить подсказку, на которую так нервно отреагировало его подсознание. Утренняя беседа с боярином… Чисто. Ничто не екнуло, не отозвалось тревожным звоном. Завтрак… то же самое. Планирование визита в подразделения, охраняющие личные владения рода… ничего. Обед? Нет. Разговор с наследником об ужесточении контроля на объекте-два? Нет…

Пусто. Ни-че-го. Но Гдовицкого не оставляла мысль, что он что-то упустил. Она билась в голове, противно пищала, но… не давалась. Прямо гонка за комаром в темной комнате… Гонка? Стоп. Есть! Гонка… машина… трек…

Перед внутренним взором Владимира Александровича промелькнул вызывающе золотистый спортивный автомобиль, выезжающий за ворота поместья, и фоном – слова охранника: «Поехала на трек…» Но сегодня вторник, и на Кубинском кольце проходят квалификационные заезды Большой Версты. А значит, для частных «покатушек» трек точно закрыт…

Дернувшись так, что кресло недовольно скрипнуло под немаленьким весом одного из лучших боевиков рода Громовых, Гдовицкой с силой шарахнул ладонью по идентификатору вычислителя, встроенному в столешницу, и, едва перед ним развернулся экран, вызвал одного из наблюдателей.

– Басов, где сейчас находится Ирина Михайловна?

Охранник, ответственный за контроль браслетов всех членов рода, моментально уловил, что шеф не в настроении, и его пальцы запорхали по невидимой клавиатуре с удвоенной скоростью. Не прошло и тридцати секунд, как наблюдатель выдал ответ:

– Гимназия в боярском городке. Стоп. Объект смещается… поворачивает на запад. Все. Сигнал потерян.

– На запад? Что там?

– Да ничего, парк, – пожал плечами охранник и отшатнулся от экрана, увидев, как исказилось лицо обычно невозмутимого начальника СБ.

– Тревога по городской усадьбе. Уровень А-2, группе захвата на выход. Объект – «лес». Действовать по «сонному» варианту, – скороговоркой произнес Гдовицкой и, заметив, что наблюдатель замер, рявкнул: – Чего ждешь, идиот?!

– Приказ сформирован, прошу подтверждения. – Экран перед начальником СБ мигнул, и он, шипя от злости, вновь хлопнул ладонью по идентификатору. Текст приказа исчез с экрана вычислителя и сменился лицом наблюдателя. Тот кивнул. – Пост «Беседы». Приказ принят.

– Пост «Город». Приказ принят. Готовность группы – две минуты, – тут же продублировал получение распоряжения наблюдатель из городской усадьбы, подключившийся по требованию коллеги.

– Работайте. – Гдовицкой погасил вычислитель и, вздохнув, поднялся из-за стола. Нужно ехать к месту событий. Но прежде… прежде придется доложить о случившемся боярину… и его сыну.

Вездеход с громовскими номерами несся через Москву, словно ужаленный, гудком сгоняя в сторону оказывающиеся на его пути автомобили, но, несмотря на сумасшедшую скорость, подъезжая к парку, по вьющемуся над деревьями дыму Гдовицкой понял, что опоздал.

Автомобиль вкатился во двор почти одновременно с пожарным расчетом, через развороченные ворота, створки которых теперь валялись на земле. Впрочем, бравые пожарные, глянув на потушенные одним из боевиков рода остатки конюшни, почти тут же свернулись и уехали, не забыв перед этим заставить Гдовицкого, как старшего представителя рода Громовых, присутствующего здесь, подписать кучу бумаг. Впрочем, бюрократия сейчас беспокоила Владимира Александровича в самую последнюю очередь, так что он едва дождался отъезда пожарных.

– Докладывайте, – повернулся он к командиру группы захвата.

– Группа прибыла на объект через шесть с половиной минут после получения приказа. Живых на территории обнаружено не было. Материального урона объект не понес… если не считать конюшни.

– Живых нет… а мертвых? – тихо спросил Гдовицкой, вглядываясь в поляризованное забрало шлема своего подчиненного.

Когда в комнату вошла Ирина свет Михайловна, я ох как удивился. А вот когда следом за ней нарисовалась парочка абсолютно незнакомых мне мордоворотов в городском камуфляже, понял, что время эмоций вышло. Я дернулся в сторону от стола и, уже уходя в разгон, заметил, как медленно осыпается осколками оконное стекло и дубовая столешница украшается чуть изогнутым, частым рядком вонзившихся в нее стальных оперенных игл.

Очередь длинная, но вот она стихает, и я, не дожидаясь продолжения, рвусь к окну. Чуйка работает на полную, и я знаю: там только один противник. От дверей раздается стрекот, и стену перечеркивает еще одна очередь. Камуфляжник не успевает за мной, и я рыбкой ныряю в окно, прямо на поднимающего ствол «тихушника», разворотившего окно моего дома. Удар отбрасывает в сторону тело, слабо замерцавшее схлопывающимся щитом, и я вновь мчусь вперед. Опять меня зажимают в собственном доме, и опять за стеной лес и свобода… Но теперь… теперь все будет иначе. Все должно быть иначе!

Передо мной вырастает стена конюшни, оббегать которую просто нет времени. Взлетаю вверх и, ужом ввернувшись в узкое чердачное окно, несусь к противоположному скату крыши. Там спуск к дренажному колодцу и выход в овраг, к старому руслу ручья, куда выведен сток от моего пруда.

Я буквально ощущаю, как Эфир за спиной поднимается чудовищным валом, и понимаю, что опоздал. Вспышка, треск огня – и я лечу наземь, отброшенный взрывной волной. Хана конюшне.

С этой мыслью и выбитым от удара о землю воздухом из легких сознание меня покидает.

– Гаденыш… – Я прихожу в себя от неумелого, смазанного удара по ребрам, гляжу на нависающую надо мной фигуру Громовой, но не успеваю даже подумать о сопротивлении, как чьи-то руки подхватывают мое тело, а в следующую секунду слышу знакомые щелчки. На моих запястьях оказываются подавители.

– Оставь его, сестренка. У нас найдется чем отплатить этому за Малину. – Меня мутит, и глаза застилает какая-то пелена, но я вижу, как один из камуфляжников обнимает Громову за плечи и отводит в сторону, одновременно кивая удерживающему меня бойцу. Удар…

Просыпаюсь от писка браслета на руке. Вокруг темно, хоть глаз выколи… и тесно. Похоже, я в каком-то ящике, но… Благодарю Провидение за то, что подавители не глушат Эфир, и пытаюсь ощупать пространство за пределами коробки. Тщетно. Кажется, меня закопали…

– Очнулся, уродец? – Голос Громовой доносится из самостоятельно активировавшегося браслета. Понятно, кто-то в нем поковырялся.

– И? – А в горле словно наждачкой провели… Это же сколько я здесь провалялся?

– И все. Вот хочу полюбоваться, как ты сдохнешь. Да, можешь не надеяться, что кто-то тебя найдет. Браслеты полностью очищены от всех «маячков». Так что можно сказать, что здесь только ты и я. Романтично, не находишь?

– Хм… Нет, не хватает мне душевной тонкости, очевидно, – подумав, вздыхаю я.

– Ну что ты… – А голос такой ласковый-ласковый. Так и хочется удушить. – Смерть одаренного от асфиксии – всю нелепую красоту такого конца должен оценить даже такой ублюдок, как ты…

– Не дождешься. – Обволакиваю браслет коконом, отрезая его от любой возможности фиксации происходящего, и, убедившись, что щит работает, пытаюсь определиться, в каком направлении копать. Нет, я вовсе не собираюсь изображать крота, по крайней мере, пока. Тем более что наверху наверняка есть наблюдатель. Если они не совсем идиоты, конечно. Я поступлю иначе…

«Прощупав» подавители, я довольно хмыкнул и принялся целенаправленно накачивать питающие их кристаллы Эфиром. Десять минут деструктивной деятельности – и «напульсники» едва не падают мне на колени. Еле успеваю удержать их от этого. Вот что значит вера в печатное слово… Покажи я реальные возможности в управлении Эфиром – и давешние экзаменаторы долго бы еще ломали головы, какой ранг вписывать в сертификат. А так – мастер, и баста. И мои захватчики поверили в написанное. А если бы не поверили, то и возиться с подавителями не стали… да и со мной, скорее всего, тоже. Забили бы до смерти, и все.

Острая воздушная игла, в прямом соответствии с давними рекомендациями Гдовицкого, разогревается, шипит, соприкасаясь с заваренным краем металлической крышки моего «гроба», и начинает медленно, но верно нагревать кривой сварной шов. Чувствую, как по лицу струится пот. Жарко… Но я старательно удерживаю концентрацию и выплесками Эфира затираю следы воздушной техники. Оперировать стихией и Эфиром одновременно чрезвычайно сложно. Но надо. Я не знаю, что именно передает мой «почищенный» браслет на экран этой твари, но очень не хочу, чтобы у нее или еще у кого-то из наблюдателей возникли какие-то подозрения насчет происходящего здесь.

Облизав пересохшие губы, расширяю получившееся отверстие, а потом та же игла с легкостью вворачивается в еще не слежавшийся грунт, проплавляя в нем небольшое отверстие и тут же спекая его стенки. А еще через час, уже чувствуя, как мутнеет в глазах и тело наливается слабостью от нехватки кислорода, я делаю глубокий вдох, и легкие наполняются живительным свежим воздухом… Получилось.

Пора. Снимаю кокон с браслета и довольно натурально сиплю, выпучивая глаза. Сжимаю горло руками и, дернувшись, замираю, старательно изображая труп. Даже сердцебиение замедлил и скрыл в Эфире, аккуратно размыв соответствующие возмущения. Получилось очень похоже на отвод глаз… частичный такой, ага…

И через десять минут, как награда, слышится довольный смех Громовой и голос камуфляжного:

– Вот видишь, Ириша. Согласись, это лучше, чем марать руки его кровью?

– Согласна. Спасибо за хорошую идею, Рома. И за помощь.

– Мы же родня, сестренка. Пусть и дальняя, – усмехается камуфляжный и тут же добавляет, явно куда-то в сторону: – Убирайте охрану.

А еще через час браслет на моей руке осыпается пеплом. Пора идти…

Установить, куда делся Кирилл, удалось только к утру, и то лишь благодаря личному визиту боярина Громова в полицию, которая, поворчав, все-таки предоставила ему доступ к архивам системы наблюдения.

– Ты уверен, что он должен быть где-то тут? – хмуро поинтересовался Федор Георгиевич.

– Других удобных мест поблизости нет, а на записи следующего дорожного фиксатора ее машина отсутствует, – ответил Гдовицкой, обращаясь одновременно к обоим Громовым. И, дождавшись кивка боярина, махнул рукой своим подчиненным. Те тут же рассыпались цепью и принялись прочесывать карьер.

Солнце как раз показалось над верхушками сосен, когда охранники вытащили с трехметровой глубины металлический ящик, больше всего похожий на запаянный мусорный контейнер. Огненное лезвие с легкостью срезало плохо приваренную крышку, и, откинув ее в сторону, Громов-младший заглянул внутрь.

– Живой, – выдохнул он, доставая из контейнера осунувшегося племянника.

– Как же ты…

– Все потом, Володя. Организуйте ребенку воды, ну и… прочее, – рыкнул Громов-старший, и Гдовицкой, кивнув, тут же утащил Кирилла к машине.

– И все-таки я не понимаю. Почему было не вернуться домой для допроса Ирины? Хотя бы одному из нас? – тихо проговорил наследник, глядя вслед начальнику СБ. – Насколько быстрее управились бы!

– Кому, например? Мне? И кто бы вас пустил в полицейский архив в мое отсутствие? Или ты сам хотел бы допросить свою жену? Смешно. – Боярин вздохнул и кивнул в сторону автомобилей, куда Гдовицкой увел Кирилла. – Или он? Ты готов доверить допрос первой женщины рода собственной службе безопасности? Однако. В общем, не говори ерунды, мы поступили правильно. А с Ириной я сам побеседую. Пора уже.

Спустя полчаса Кирилл сидел на заднем сиденье громовского вездехода и, уплетая огромный бутерброд из запасов охраны, довольно бодро отчитывался о своих приключениях… Только рассказ этот был довольно куцым, и самое главное – Кирилл не узнал никого из нападавших. Мешок на голове как-то не способствует зрительной памяти. А перед тем как загрузить его в багажник, оказывается, похитители и вовсе вырубили Кирилла… на всякий случай, очевидно. Громовы переглянулись с Гдовицким.

– Если бы близняшки не сломали на прошлом занятии подавители, я бы до утра не дожил, – заключил спасенный и зло договорил: – Знать бы, кто меня туда замуровал…

Федор Георгиевич хотел было что-то у него спросить, но в этот момент зазвонил браслет Гдовицкого, а через секунду и его собственный. Тут же и браслет боярина дал о себе знать. Громовы и начальник службы безопасности обеспокоенно переглянулись и развернули экраны. По мере того как они выслушивали то, что говорили абоненты, их лица все больше и больше вытягивались, но они так и не сказали ни слова, пока не свернули экраны.

– По машинам. – Отдав приказ охране, Владимир Александрович тяжело вздохнул и, забравшись на водительское сиденье вездехода, завел двигатель. Хлопнула задняя дверь, и рядом с клюющим носом Кириллом на сиденье уселся явно недовольный дед. Глянул искоса на внука и вздохнул:

– Судьба, наверное.

– Примите мои соболезнования, – тихо проговорил Гдовицкой, обращаясь к сидящему рядом наследнику. Тот в ответ лишь кивнул и махнул рукой.

– Дядя Федор, что-то случилось? – нахмурившись, спросил Кирилл, когда вереница автомобилей уже вывернула на шоссе.

Но вместо ушедшего в себя наследника рода ответил дед:

– Тетка твоя преставилась. Сегодня ночью. Опоздали…

 

Глава 3

Ходячие мертвецы, неходячие мертвецы

Выкапывался я долго, чуть ли не дольше, чем срезал приваренную жестяную крышку моего «гроба», но не потому, что было так уж сложно или тяжело. Хотя назвать простым этот процесс у меня язык не повернется. Жутко муторное и… «неудобное» занятие, осложнявшееся тем, что, выкапываясь, я одновременно пытался «прощупать» пространство надо мной в Эфире. И, лишь убедившись, что в радиусе полукилометра нет ни одной живой души, я наконец обрушил тонкий «потолок», который удерживал над собой слабым кинетическим щитом.

Выбравшись в конце концов из этой могилы, я на всякий случай огляделся по сторонам и, узрев «лунный» пейзаж вокруг, невольно выматерился. В сгущающихся сумерках песчаный карьер, на дне которого меня похоронили, производил весьма унылое впечатление. Но причина моей реакции была в другом. В городе нет мест, подобных этому. А значит, я за пределами Москвы… Плохая новость, учитывая мои планы…

Да, я решил не пускать дело на самотек и как можно скорее вернуть долг Ирине Михайловне. А если повезет, то и ее «братику Роме». Не дурак ведь и понимаю: стоит мне теперь «засветиться» – и в ход пойдут куда менее изощренные, зато более надежные способы убийства. Оно мне надо? Вот уж на фиг. А значит… значит, надо действовать. И первым делом мне необходимо добраться до города.

Выбравшись из карьера и оказавшись на шоссе, я очистил воздухом свою одежду… насколько это было возможно, и поднял руку. Автостоп – он и в другом мире автостоп!

Движение на трассе оказалось довольно оживленным, так что спустя каких-то десять минут я уже забирался по высоким ступенькам в о-очень просторную кабину огромного седельного тягача. К моему удивлению, кресло в нем было только одно – понятное дело, водительское. Оно оказалось расположено точно на продольной оси кабины, и сам водитель в нем в результате больше напоминал пилота какого-то футуристического летательного аппарата. А панорамное лобовое стекло, изящной дугой обогнувшее «подкову» приборной доски, и вовсе наводило на мысли о «звездолетах», как их показывали в старых фантастических фильмах Там. В общем, место для меня нашлось только на расположенной за спиной водителя широкой спальной полке. Очень широкой полке…

Грузовик неожиданно мягко тронулся с места, и тут… в общем, я понял, что забыл сделать одну важную вещь. Сообщив об этом водителю, я удостоился легкого смешка и снисходительного объяснения:

– Парень, это же континентальник! Спустись в прихожую, дверь в туалет будет справа от тебя… Только смотри, не перепутай, а то еще вылетишь на дорогу, – бросил мне водила этого монстра.

Честно говоря, находясь под впечатлением от такого «сервиса», я даже на время позабыл о своих планах. Спустившись обратно в закуток у входной двери, прозванный водителем «прихожей», я покрутил головой и заметил справа от себя низкую неприметную дверцу, отодвинув которую в сторону, оказался в небольшом помещении, расположенном, кажется, аккурат под спальным местом водителя. Точнее, нижней полкой. А я еще удивлялся ее ширине и понимающе хихикал. Однако… Да, места в туалете оказалось совсем немного, пожалуй, даже меньше, чем в санузле пассажирского вагона, зато здесь даже имелся душ! Хочу такую машину. Вместо полуприцепа засандалить нормальный кузов с кухней и спальней – и готова натуральная «вилла на колесах»… Мечта!

Насладившись достижениями цивилизации, я вернулся в кабину тягача и, устроившись на полке за спиной водителя, уставился на пролетающий за изогнутым стеклом пейзаж.

Первым моим порывом, когда я выбрался из карьера, было добраться до дома, а уже оттуда рвануть в имение, но после недолгих размышлений я отбросил эту идею как неподходящую. Кто его знает, что меня там ждет. А значит, мой путь лежит напрямую в имение. Сомневаюсь, что супруга наследника рода Громовых позволит себе не вернуться вечером домой. По крайней мере, раньше такого не было, а визиты в гости, тем более не на вечер, а, так сказать, с ночевкой, всегда обговаривались заранее. Очень-очень заранее. Московские традиции, однако. Суровое наследство средневекового прошлого и т. д., и т. п. М-да уж.

Мимо промелькнула кольцевая, и наш тягач, шипя, притормозил и скатился по «лепестку» развязки на его внутреннюю сторону. А через несколько минут и вовсе остановился у башни подвесного пешеходного перехода, рядом с автобусной остановкой.

– Приехали, парень, – констатировал водила, кивая в сторону пустого навеса, подсвеченного табло расписания.

– Спасибо, Виктор Кузьмич. Выручили. – Я пожал руку водителю и, пожелав ему счастливого пути, выбрался на улицу.

Тягач тихо загудел и покатил по кольцу, плавно набирая скорость.

Перейдя на другую сторону широкого десятиполосного шоссе, я запрыгнул в подошедший полупустой автобус и, продемонстрировав голые запястья, скорчил шоферу извиняющуюся мину.

– Что, ограбили? – оценив мой слегка потрепанный вид, спросил тот, закрывая двери.

– Если бы. Друзья пошутили, – вздохнул я. – Заснул на пикнике, а проснулся… ни друзей, ни шашлыка… ни денег с браслетом. Вот теперь до дома добираюсь.

– Ладно… занимай место, жертва обстоятельств, – покачав головой, усатый шофер махнул рукой в сторону салона и, захлопнув двери, тронул автобус с места. Нет, можно было бы, конечно, попробовать укрыться отводом глаз, но тогда водитель просто проехал бы мимо остановки. А что? Выходящих нет, под навесом пусто. Имеет право. Вот и пришлось выдумывать…

Через сорок минут я уже был недалеко от имения. По прямой от кольца до Бесед не больше пяти километров, так что действительно недалеко. Только добираться до бывшего дома по шоссе я не стал и свернул в лес. На кой мне светиться на дорожных фиксаторах?

Добравшись до знакомой опушки, я взглянул на темную громаду каменного забора, опоясывающего имение, и, предельно аккуратно, можно сказать, нежно тронув Эфир, прислушался к откликам. Раз, два, три… шесть разных, но компактно расположенных датчиков. Все, как и должно быть. Уж за прошедшие-то годы, за все эти игры в «зарницу» с близнецами и Алексеем систему безопасности усадьбы я выучил, что называется, на «ять».

Нет, стоп. Должно быть что-то еще… Припав к земле, отправляю легкий эфирный посыл в сторону стены и довольно киваю. Вот и «подстраховка». Хм, а теперь надо решить, как их обойти так, чтобы не побеспокоить.

Покинув на всякий пожарный опушку, я добрался до небольшой полянки в лесу и, усевшись на поваленное дерево, задумался. Можно было бы, конечно, просто выжечь фиксаторы, как браслет Гдовицкого тогда, на заимке… но могу поспорить, стоит мне это проделать, как к месту «обрыва» сбегутся жутко недовольные тревогой охранники. Оно мне надо? Нет. И как быть? Стихии здесь мне тоже не помощники. Ни на секунду не сомневаюсь, что львиная доля фиксаторов здешней системы контроля как раз и заточена на улавливание стихийных воздействий… В общем, не вариант.

Опомнившись, я скинул отвод глаз, под которым рассматривал систему защиты поместья, и…

Стоп! А что я, собственно, мучаюсь? Ведь здешние датчики-фиксаторы – это не Тамошняя техника. Они реагируют не на реальное изменение физических параметров в контролируемом объеме, а воспринимают эфирные искажения, возникающие в результате тех самых изменений. А потом уже переводят их в понятный любому неодаренному вид. Считается, что такие записи невозможно подделать и нельзя пройти через фиксируемый датчиками объем незамеченным. Ха… Ну-ну.

Но ведь отвод глаз как раз и создан для того, чтобы снижать возмущения в Эфире! Он не делает человека невидимым или неощутимым, а лишь выравнивает эфирный фон, размывая те возмущения, что укрытый отводом глаз объект вносит в окружающую среду своим присутствием… Именно поэтому порой обмануть неодаренного отводом глаз бывает сложнее, чем иного стихийника. Не всех и не всегда, конечно, но тем не менее… Что наводит на определенные размышления о природе Дара. Впрочем, об этом можно подумать и в другой раз, как выдастся свободное время. А сейчас у меня совсем другая задача, скажем прямо, не располагающая к философским размышлениям…

Конечно, для идеального размытия, вплоть до полного исчезновения всех «лишних» возмущений, нужна огромная концентрация и филигранная работа с Эфиром, но кто сказал, что мне это не по плечу? Ничего принципиально невыполнимого здесь нет. Тем более что частично этот прием я уже использовал совсем недавно, между прочим, когда скрывал от фиксаторов браслета возмущения, оставляемые моим телом, изображая труп. А значит… за работу.

Я глубоко вздохнул и одним отработанным до автоматизма усилием накинул на себя давно ставший привычным отвод глаз. Тронув Эфир, оглядел себя со всех сторон и принялся за работу. Максимально выровняв биение потоков силы в теле, я начал потихоньку сливать их с окружающим меня морем энергии. Через минуту я чувствовал себя так, словно погрузился в воду, температура которой идеально совпадает с температурой моего тела. Я уже не мог сказать, где кончается моя собственная энергия и начинается то самое море Эфира, да и самого тела почти не ощущал, оно будто растворилось в окружающей среде… Зато… поморщившись от возмущения Эфира, разошедшегося от меня в разные стороны волнами, словно кругами по водной глади, я окинул себя взглядом «со стороны» и улыбнулся. Сработало…

Поднявшись на ноги и старательно поддерживая концентрацию, я сделал несколько шагов из стороны в сторону, подпрыгнул, пробежался по полянке и, убедившись, что поддержание отвода не требует слишком уж больших усилий, ускорившись, ударил кулаком по бревну. Хруст треснувшего дерева да легкая, почти мгновенно растаявшая рябь в Эфире – вот и все последствия. Замечательно. Я скинул с себя доработанную технику и, прислушавшись к ощущениям, тихонько хмыкнул. Теперь понятно, почему гранды так не любят распространяться о своих умениях. За такое, пожалуй, и убить могут… если смогут.

Перемахнуть через трехметровую каменную стену усадьбы в тени «отвода», да еще и под разгоном, не составило никакого труда. И я, в очередной раз поблагодарив судьбу за то, что имение Беседы не является крепостью вроде тех, что были популярны у здешних бояр еще пару веков тому назад, скользнул уже вдоль внутренней стороны стены к жилому корпусу.

М-да. Крепости снесли, а привычки-то остались. Вот и сейчас, оказавшись у входа в основной корпус, я застыл на месте, пережидая, пока вышедшие на крыльцо охранники докурят и скроются в доме. Теперь мне надо пройти следом за ними, через сени и своеобразную кордегардию, где постоянно находятся пять-шесть бойцов рода, что называется, в готовности номер раз. Именно об этом я и говорил, когда упоминал о традициях. Правда, теперь это помещение зовется не «дружинной» или, на европейский манер, кордегардией, а «людской»… будто от этого меняется смысл. Хм.

Без опаски прощупав Эфир, благо подступы к усадьбе контролировались на порядок серьезнее, чем сама территория, поскольку у охраны нет никакого желания бежать по тревоге на каждый эфирный всплеск, я изменил решение и, нырнув в тень под стеной дома, скользнул вдоль нее в поисках места, более удобного для проникновения, чем набитый народом парадный вход.

Проходя под открытым окном пультовой, соседствующей с людской, я невольно замедлил шаг, услышав разговор охранников. Уж больно тема беседы оказалась интересной.

Узнав, что Громовы вместе с Гдовицким в полном составе отправились на поиски моей персоны, я даже на миг опешил. Только подслушать что-либо еще мне не удалось. Старший смены рявкнул на болтунов, и те заткнулись. Впрочем, нет. Кое-что еще понять получилось. Информация о моей пропаже скрывается, причем в том числе и от родовичей. Хм… честное слово, если бы не прошлое бездействие боярина, я бы, наверное, мог сейчас со спокойной душой вернуться домой. Да только если припомнить его безразличие, мне кажется, что первая леди рода, как и ее отпрыски в прошлом, выйдет сухой из воды. А значит… все-таки придется наказать ее самому… а потом быстро-быстро бежать обратно в карьер и закапываться. Грех упускать такое алиби, а в том, что Громовы обязательно меня там отыщут, я не сомневаюсь.

С этими мыслями я и отчалил от окна пультовой… чтобы через минуту обнаружить открытую балконную дверь на втором этаже дома. То, что доктор прописал!

Сон не шел. Стоило Ирине чуть глубже погрузиться в дремоту, как она слышала сдавленное сипение и хрип, а перед внутренним взором представало бессмысленно разевающее рот лицо пятнадцатилетнего мальчишки… Ирина вздрагивала и тут же просыпалась в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем. Вот и сейчас, вынырнув из дремы, она тяжело вздохнула и, открыв глаза, вдруг замерла в ужасе. Сон не закончился! Лицо Кирилла, бледное, отрешенное, нависло над Ириной, а в следующую секунду сердце женщины пропустило удар, в глазах потемнело, и… привидевшееся лицо убитого ею племянника растворилось в темноте… вечной.

Самым сложным в моем экспромте оказался вовсе не вопрос незаметного проникновения на территорию поместья и даже не маскировка убийства столь чутко спавшей в своей спальне супруги наследника рода под обычный инсульт. Нет, куда сложнее оказалось закопаться обратно в тот ящик, что по задумке братца покойной должен был стать моим гробом. А уж выгрести из него весь сброшенный на дно во время выкапывания песок… потом приварить обратно срезанную крышку бака и – вслепую! – ориентируясь только по эфирным возмущениям, на пределе своих невеликих сил, пользуясь воздушным щитом, как банальной лопатой, погрести свой «гроб» под наваленной рядом с ямой кучей грунта, а потом еще и выровнять поверхность «водяной дорожкой», – вот это было по-настоящему трудно!

Но я справился. Хотя как подумаю, на каком волоске висело все это мероприятие, дурно становится. Ведь с момента моего «самозахоронения» до появления в карьере вереницы громовских вездеходов прошло всего полтора часа! Повезло, что по дороге в Москву мне попался тот водила и не пришлось тратить время на общественный транспорт. За городом он ходит куда реже. В этом случае я прибыл бы на место не раньше полуночи. И вдвойне повезло, что о поисках, проводимых Гдовицким и Громовым-младшим, я услышал в имении от ночной смены охранников, убивавших время дежурства болтовней. Из-за этого я даже отказался от идеи допроса Ирины Михайловны насчет ее «помощников». Пришлось ограничиться беглым просмотром инфы с ее браслета… А потом бежать под разгоном добрых сорок километров. В результате, когда меня изымали из «гроба», я действительно чуть дышал… правда, тут дело было не только в выматывающем беге на пределе сил, но и в самом процессе «закапывания». Клянусь, никогда больше не пойду на такую авантюру. Ведь и вправду чуть не сдох…

Передернувшись от дурных воспоминаний прошедшей сумасшедшей ночи, я не заметил, как задремал на заднем сиденье вездехода, под чутким присмотром вдруг ставшего чрезвычайно внимательным ко мне деда.

А проснулся уже в постели, в знакомой комнате… Имение Беседы, моя бывшая спальня. Хм. А неплохо. И не скажешь, что здесь ремонт делали… если, конечно, не знать, куда смотреть. Вот, например, новенький подоконник и оконная рама. А здесь – чуть отличающиеся по цвету, явно замененные плашки паркета… Стол, шкаф, тумбочка… ну, тут ничего нового. Огонь их пощадил, так что стоят себе, как стояли… Мысли медленно ворочались в голове, сонно, неторопливо. Я зевнул и, бросив взгляд на часы, висящие над дверью в ванную, скривился. Половина третьего! Подскочив с кровати, метнулся в ванную… наскоро приняв душ и почистив зубы, вернулся в комнату и, надев свои шмотки, к счастью, не очень-то пострадавшие этой ночью, распахнув окно, сиганул прямо на клумбу.

– Кирилл?

Я оглянулся и мысленно застонал. Ну почему именно он?!

– Здравствуй, Алексей. – Я кивнул стоящему на дорожке двоюродному брату и окинул его настороженным взглядом. Знает. Лицо осунувшееся, бледное. Веки красные… Ну извини, Леша, никто не заставлял твою мамочку живьем закапывать родного племянника. По делам и награда.

– Ты слышал? – проигнорировав мое приветствие, тихо проговорил Алексей.

– Дяде Федору при мне сообщили. Сочувствую… – коротко ответил я.

– Да что ты… – Алексей осекся и, шумно выдохнув, продолжил уже мягче: – Извини. Кому и понимать, как не тебе. – И тут же сменил тему: – Ты сбежать хочешь?

– Да. – А как еще объяснить мои прыжки в окно? Лучше уж правду сказать.

– Давай подброшу до метро, – неожиданно предложил Алексей и, заметив мой недоуменный взгляд, пояснил: – Не хочу здесь оставаться. Все носятся, суетятся… и каждый норовит со своими соболезнованиями в душу влезть. Достали…

– Буду благодарен, – кивнул я.

До машины Алексея мы добрались без приключений, а на КПП нас даже ни о чем не спросили. Только Гдовицкому доложили… и шлагбаум взвился вверх.

– Что ты там с Линкой сотворил? – поинтересовался Алексей спустя четверть часа полной тишины.

– За длинный язык наказал, – пожал я плечами. – Она по гимназии слухи обо мне распускать начала… мягко говоря, нехорошие. Вот и огребла.

– Понятно, – коротко кивнул в ответ Алексей, не сводя взгляда с дороги. – Доигралась все-таки.

– А тебя это не… хм-м… не раздражает? – спросил я.

Честно говоря, сидя рядом с человеком, матери которого совсем недавно организовал то, что раньше именовалось апоплексическим ударом, я чувствовал себя не в своей тарелке. Неуютно… Не могу сказать, что у меня кошки на душе скребли от осознания совершенного убийства… сколько их за моей спиной… привык. Только тогда была служба, война… И мне не приходилось общаться с родственниками моих противников. А сейчас, глядя на вот этого хмурого семнадцатилетнего пацана, сжимающего рулевое колесо и вперившего взгляд в дорогу, я чувствовал себя… совсем не хорошо. И я действительно сочувствовал Алексею. Да, его мать, мягко говоря, не была образцом добродетели, но ведь это не его вина, правильно? С другой стороны, других вариантов она мне не оставила. Так что… Совесть, к ноге.

Алексей в ответ на мой вопрос только неопределенно дернул плечом.

– Не знаю, Кирилл. Я сейчас вообще ничего не знаю… – Автомобиль резко затормозил и прижался к обочине. Алексей кивнул на вход метро. – Ладно. Выходи, приехали.

– Спасибо за помощь. – Я распахнул дверь и спрыгнул на тротуар.

– Не за что. Похороны послезавтра. Если надумаешь, позвони, я пришлю машину.

Покачав отрицательно головой, я захлопнул дверь, и вездеход Алексея сорвался с места.

Посмотрев вслед автомобилю, я тряхнул головой и устремился к метро. И только оказавшись у турникетов, вспомнил, что у меня нет ни копейки денег. Ну, не хожу я по дому с кошельком в кармане. Не хожу. Ну и черт с ним. Разгон, и злобные турникеты захлопываются уже за моей спиной. Короткая пробежка по эскалатору – и вот я уже на станции метро «Пресненская». А полчаса спустя, выйдя на Каланчовую площадь и не увидев ни одной машины на перекрестке, я плюнул на правила и помчался прямиком через проезжую часть. Времени до встречи на полигоне оставалось все меньше, а значит, надо было поторопиться.

Запах гари достиг моего носа раньше, чем глаза увидели снесенные ворота бывшего конного клуба. Я прошел через пустой проем в заборе с покосившимися воротными столбами и, оказавшись во дворе, решительно двинулся в дом. У меня еще будет время оценить весь ущерб. А пока нужно собрать запасную одежду, оседлать мотоцикл и ехать на школьный полигон…

Рыжий взревел и, выбросив из-под заднего колеса облако пыли, рванул по просеке. Дуэль – не самое важное дело на сегодня. Но если я ее пропущу, о нормальной учебе можно будет забыть. А это три года, между прочим, и я совсем не хочу, чтобы они были потрачены на постоянное доказывание окружающим своей силы и самостоятельности.

– Кирилл, ты рехнулся? – Бестужев нервно вышагивал по скамейке за моей спиной. Я же просто наслаждался хорошей солнечной погодой и сигаретой, последней в пачке, как оказалось. Нервное состояние после прошедшей ночи и короткой беседы с Алексеем нехотя растворялось в ароматном дыму и таяло вместе с ним. Хо-ро-шо.

– Леня, успокойся. Ну хочется нашему старосте оказаться в больнице. Так кто ему злобный доктор? – лениво взглянув на мечущегося Бестужева, спокойно проговорила Вербицкая и вернулась к своему чрезвычайно важному занятию – доведению ногтей до совершенства.

– Маша! И ты? – с интонациями умирающего Цезаря возопил Бестужев. – Их же трое! Трое, понимаешь? Да они и поодиночке-то его к врачам отправят. А всей компанией сразу – вообще уложат в могилу… И не надо мне говорить, что это спарринг, а не дуэль! Все равно закопают!

– Кто-нибудь, угомоните этого белобрысого, – пробормотал Резанов, сидевший на лавке, следующей за той, по которой метался Леонид. – У меня уже голова от его беготни кружится…

– Леня, действительно, сядь уже и успокойся. – Я дернул приятеля за штанину, и тот нехотя, с сопением опустился на лавку.

М-да, когда я сообщил Бестужеву, на каких условиях хочу провести «спарринг», он чуть не рехнулся. Но, вздохнув и успокоившись, пошел договариваться с противной стороной. Я же просто не желал тратить свое время… и очень сильно рассчитывал пресечь этим шагом дальнейшие наезды, хотя бы на полгода… Естественно, что посмотреть на представление собралось чуть ли не полшколы. Кому-то было просто интересно, кто-то желал полюбоваться на то, как старшеклассники «раскатают в блин наглого новичка»… а кто-то и вовсе на полном серьезе утверждал, что таким образом я решил покончить с собой, не в силах вынести позора изгнания… М-да. В общем, равнодушных не было. Я окинул взглядом забитый зрителями «амфитеатр» и хмыкнул. Но насладиться этим зрелищем мне не дал усиленный эфирной техникой голос распорядителя, роль которого взял на себя наш физрук:

– Поединщики, в круг.

Не знаю, как Леонид умудрился договориться о варианте боя с условием «трое против одного», но он это сделал. Мало того, этот реактивный белобрысый хорек еще и тотализатор успел организовать… нелегальный, разумеется. Так что сейчас, заняв свое место в круге и наблюдая, как противники расходятся по своим местам, метрах в двадцати от меня, я отрешенно пытался подсчитать свой будущий барыш и ждал отмашки судьи.

 

Глава 4

Ловкость рук, и никакого мошенства

Вспоминаю школу Кириллова отца – и начинаю «отыгрывать стихийника». Прыжок в разгоне, правда, необычно медленном для меня, сопровождаемый легким «воздушным шлейфом» за спиной, по внешнему виду и ощущению в Эфире мало отличается от техники «паруса», используемого новиками для быстрого перемещения на короткие расстояния. А диск кинетического эфирного щита в оболочке водной стихии очень похож на «лезвие». Жаль, что его мощь уступает настоящему «радужному лезвию». Пришлось добивать водный щит Стародубова, почему-то решившего изобразить статую, эфирной «иглой», охлажденной до температуры жидкого азота.

Защита новика с хрустом рассыпается ледяным крошевом, и удар простейшего «кулака» опрокидывает первого противника наземь. Долго? Для зрителей с начала нашего боя прошло не больше пяти секунд. Ильин за это время успел швырнуть по моей «стартовой» площадке ледяной же «шрапнелью», разогнанной до бешеной скорости. Мимо. А вот «арамис» в бурлящем коконе мощного щита принялся смещаться в сторону. Сокращает дистанцию?

Увернувшись от очередного удара здоровым таким воздушным «веретеном», я пустил в сторону Ильина пару таких же замаскированных кинетических щитов, каким «угостил» Стародубова, но «атос», удивительно точно просчитав траекторию их полета, просто развернулся боком, одновременно наращивая мощь собственного щита с атакуемой стороны. Есть! Повинуясь моей воле, кинетические щиты резко сменили направление в попытке слиться в один и… грохнули с двух сторон по Илье. Удержать равновесие, когда тебя с двух сторон лупит, словно тараном, довольно трудно, а если в этот момент еще и получить мощный удар ногой в лицо, пусть и защищенное стихийной техникой… Ильин ошибся: ему надо было привязывать щит не к себе, а к собственному местоположению, но он не захотел терять подвижности… Ошеломленный сразу двумя ударами, «атос» не успел отследить моего приближения и закономерно проиграл. Хотя щит его так и остался активированным. А вот теперь пришла очередь Винокурова.

Пока я бегал по полигону, выводя из строя его дружков, этот ушлый парень после первой попытки приблизиться разорвал дистанцию и внимательно наблюдал за моими действиями, не делая ни единого поползновения помешать. Некрасиво? Зато он сделал выводы из поражения приятелей. Кипящий водяной кокон преобразился. Теперь это был не стесняющий движений диск, зафиксированный на левой руке, словно настоящий щит. А в правой возник уже виденный мною водяной хлыст.

Честно говоря, увидев приготовления Григория, я разочаровался. От воя я ожидал куда большего. Кажется, накрылся мой выигрыш…

Или нет? Увернувшись от полоснувшего воздух хлыста, я еле успел прикрыться эфирным щитом от ударившего во все стороны ледяного крошева, взорвавшегося там, где удар плети пришелся по земле.

Ринувшись вперед, я едва ушел от следующего удара хлыстом и, поднырнув под руку Григория, засветил ему по ребрам. «Арамис» отшатнулся и, скользнув «водяной дорожкой», подался в сторону. Понимая, что на средней дистанции мне ничего не светит, я рванул следом за отступающим противником, пытаясь сократить расстояние. Облом. Здесь меня встретил неожиданно разросшийся в стороны щит Григория. Трансформированная техника, словно локомотив, снесла меня к самому куполу, вдавила в него и спустя секунду рассыпалась водяной пылью. А я с облегчением сполз по вибрирующей от удара стенке купола наземь.

Глянув на вяло махнувшего рукой зрителям Григория, я с легким удивлением понял, что он не очень-то доволен исходом боя, да и косится в мою сторону с каким-то странным выражением лица. Ну и ладно. С этим можно и потом разобраться. А пока у меня есть куда более важные дела…

Купол сняли, и одноклассники бросились на полигон растаскивать тела «гладиаторов». Рядом со мной тут же оказался недовольный Леонид и улыбающаяся Вербицкая.

– Ты специально это сделал, – ткнул меня пальцем в грудь Бестужев, когда вокруг не осталось никого, кроме все той же довольной, словно кошка, придавившая мышку, Вербицкой.

– Кхм…

– Ай, оставь, – отмахнулся Леонид, проследив мой выразительный взгляд, обращенный на Машу, тут же состроившую из себя олицетворение наивности. Ну да, ну да, это у нее замечательно получается. – Она в курсе дела и поставила ту же сумму и на тот же исход, что и твой агент.

– МОЙ агент? – «удивился» я, и Леонид надулся. Правильно. Если уж не смог сохранить в тайне такое дело, не надейся, что с твоими секретиками не поступят так же.

– Ладно-ладно. Это был мой агент. Доволен? – Бестужев тяжело вздохнул. – И все-таки ты сделал это специально. Я уверен.

Засунь свою уверенность подальше, дорогой друг-товарищ. Я не собирался устраивать шоу мастера Эфира. Кто знает, тот знает, а остальным и не надо.

– Машенька, милая, скажи, пожалуйста, тебе не стыдно? – вздохнув, обратился я к однокласснице.

– Стыдно? За что? – захлопала ресницами наша актриса.

– Ты же ополовинила мой выигрыш. Фактически ограбила сироту, – улыбнулся я.

– Во-первых, не ополовинила, а уменьшила едва ли на четверть. А во-вторых… Хм. Прошу прощения, но… где доказательства? – мило улыбнулась девушка. – Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, дорогой…

– Она воспользовалась услугами того же агента, – вздохнул Леонид. – Ну, и сам он тоже поучаствовал, но это было оговорено заранее.

– А думать надо было, кого в агенты выбирать. Солидарность рода, слышал о такой? – рассмеялась Вербицкая. – Твой агент, Леня, мой родной брат. Неужели, заметив, как вы с ним секретничаете, я не поинтересовалась, о чем шла речь?

– Издержки системы, – фыркнул я в ответ на печальную гримасу, скорченную Бестужевым.

Обижаться на Вербицкую, равно как и беспокоиться о том, что она может меня выдать, я не собирался. Ни ей самой, ни ее родственнику – агенту Леонида – это просто не выгодно. Ведь тогда придется вскрывать информацию о том, что они сами наварились на этом… инсайте.

Это был очень долгий день. И слишком насыщенный, тем более для пятнадцатилетнего пацана. Так что, добравшись до дома, я даже не стал заморачиваться с приготовлением ужина и, бросив сверток с выигрышем на стол… почти две тысячи рублей, между прочим… поплелся в спальню.

Утром я поднялся отдохнувшим, но вот насчет свежести… Хм. М-да… Приняв душ, я вышел в общую комнату, и мой взгляд упал на брошенные на столе конверт и сверток. Мотнув головой, я решил разбираться с делами на сытый желудок и двинулся готовить завтрак.

С подозрением осмотрев имеющийся в холодильнике выбор, я решил, что сегодняшний завтрак должен быть посущественнее, и, выудив из морозилки солидный шмат мяса, принялся пластать его куцыми «воздушными лезвиями». Получилось четыре порции. Воздух вокруг разложенного на разделочной доске мяса нагрелся, и через несколько минут я бросил первые два куска прямо на раскаленную ребристую поверхность плиты, предварительно сбрызнутую маслом. Пока мой завтрак подрумянивался, я как раз успел порезать овощи и приготовить лимонный соус.

На все про все у меня ушло едва ли четверть часа, но я все равно чуть слюной не изошел, когда по комнате пополз сногсшибательный аромат жареного мяса.

Стейки на тарелку, крупную соль в плошку, салат в миску и все это на стол. Оголодавший за прошедшие сутки желудок что-то радостно рявкнул, и… Через десять минут я задумчиво глянул на опустевшую посуду, покосился в сторону кухни, но в конце концов оставил мысль о добавке и решил заняться делами.

И тут меня ждал облом. Браслетов-то нет… а значит, ни позвонить кому, ни в паутинку залезть не получится. Пришлось отбросить мысль о созвоне с Леонидом с последующей отмазкой от посещения гимназии и, вздохнув, выбираться из дома.

Алексеевские ряды встретили меня непрекращающимся гомоном снующих туда-сюда покупателей. Нырнув в первый же попавшийся магазин подходящего профиля, я недолго думая выбрал себе «Дакомовский» браслет из той же линейки, что и прошлый, купленный в этих же рядах, разве что на этот раз артефакт был из разряда действительно «неубиваемых». Но и цена у него оказалась соответственной – почти шестьдесят рублей. И еще десятка ушла на «чужой» кристалл-идентификатор. Гады. А в прошлый раз было дешевле… в два раза. У-у… крохоборы.

Скинув свой новый номер Леониду, я ничуть не удивился тому, что спустя минуту браслет задрожал, сообщая о входящем вызове.

– Кирилл, здоро́во, – тут же затараторил Бестужев. – Слушай, а можно увеличить количество человек в группе? А то у нас желающих сходить в музей набирается чуть ли не в полтора раза больше.

– Извини, Леня, но мне кажется, пока не время обращаться к Федору Георгиевичу с таким вопросом. У него сейчас другим голова забита… Извини, – покачал я головой.

– О… И ничего нельзя сделать? – погрустнел Бестужев.

– Вряд ли. Я, по крайней мере, не возьмусь.

– А…

– Можешь попытаться узнать у своего отца, но если я не ошибаюсь, и он достаточно информирован и скажет тебе то же самое, – перебил я приятеля.

– Понятно, – медленно проговорил Леонид и тут же повеселел. – Ладно. Ты как, сегодня почтишь гимназию своим присутствием или будешь изображать раненого героя?

– Почту-почту. Куда же я денусь! – вздохнул я.

Мне нужно отдохнуть. Это очевидно. Вал событий скоро просто погребет меня под собой. И в то же время я понимаю, что времени на отдых у меня нет. Дамокловым мечом нависает ситуация с братом Ирины Михайловны. Ждет встречи глава рода Бестужевых, нервирует странная суета Громова-младшего с Гдовицким и странное поведение Громова-старшего… а тут еще и Григорий Винокуров нарисовался.

Вот он, стоит передо мной и ждет ответа на свой вопрос. И что я ему должен сказать?

– Господин Винокуров, я не понимаю, о чем вы говорите, – развожу руками.

– Вы, господин Николаев, могли выиграть, но не стали. Вы мастер Эфира, это я знаю точно. Так почему? – Григорий сверлит меня сердитым взглядом и, кажется, совершенно не желает отступать. А придется. Я не намерен всем и каждому объяснять свое нежелание становиться инструментом для доказательства чьей-то силы. А полная победа в тройном поединке стала бы красной тряпкой для желающих показать свою крутизну «мажоров». С другой стороны, бился бы я с каждым из этих «недомушкетеров» по отдельности – сам прослыл бы забиякой. То есть вошел бы в когорту все тех же меряющихся своими… хм, техниками юных балбесов. Те же яйца, вид сбоку. Нет уж. Частичный проигрыш был золотой серединой… заодно и денег поднял. Будет на что баню поставить вместо сожженной конюшни, не залезая в и так уже основательно распотрошенную кубышку. Но объяснять все это? Увольте.

– Это ваши домыслы. На полигоне я сделал все, что мог, – покачал я головой.

– Скорее, все, что хотел, – хмыкнул Винокуров… и сменил направление атаки. – До меня дошли слухи, что вы тренируете своих двоюродных сестер. Могу ли я поинтересоваться возможностью присоединиться к этим занятиям?

– Хм. Мы привыкли тренироваться вместе. Это единственная причина, почему время от времени сестры составляют мне компанию. Извините, господин Винокуров, но мне пора идти…

Вот ведь вцепился, а… Я отвесил своему собеседнику короткий поклон и, не дожидаясь ответа, слинял. Благо до звонка осталась всего пара минут.

Хм. Интересный вопрос… и ведь он не первый, кто мне его подкидывает. С чего бы это, спрашивается…

Но поразмышлять на эту тему мне не дал вошедший в класс учитель. История… для меня, человека из другого мира, этот урок должен был бы стать одним из самых интересных. Если бы не одно «но». Память Кирилла хранила, пусть и в общих чертах, довольно большой объем знаний. В том числе и об истории. Только, сравнивая наши знания, я так и не понял, когда же здешняя история пошла иначе, чем Там.

Когда выжил и занял престол Иоанн Иоаннович, сын Ивана Грозного, здесь зовущегося Монахом? И кстати, заслуженно зовущегося. Оставив власть сыну, он действительно принял постриг и ушел в Кирилло-Белозерскую обитель под именем монаха Ионы… Так ведь нет. В том же веке, только чуть раньше, Франция и Испания дружно поделили Наваррское королевство, и семисотлетняя монархия исчезла с карты Европы куда раньше, чем это произошло Там. А объединенная в XV веке Италия, которой до сих пор правят Сфорца? Да и с Византией как-то неудобно получается. От нее, правда, остался лишь небольшой огрызок по ту сторону пролива, и Никейские цари до сих пор время от времени плачутся, что гады-болгары отобрали у них Константинополь, начисто забывая о том, что болгары отбили этот город у крестоносцев, кстати, не без активной помощи Руси и давно ушедшей из-под власти иконоборцев Греции, и до самого издыхания Османской империи поддерживали никейцев войсками и деньгами. Но ведь осталась же!

В общем, все не так… И непонятно, когда оно все так изменилось. Или это результат появления бойцов-стихийников? Так непохоже. Если верить историкам, то до правления все того же приснопамятного Иоанна Монаха никаких упоминаний о подобных воинах почти нет. А вот позже… Хроники просто начинают пестрить описанием богатырей, повелевающих огнем и водой, воздухом и землей… А потом и вовсе появляются сведения о царской академии, готовящей знатных механикусов, гранильщиков и… божьим соизволением воинов пламени, воды, ветра и тверди…

Но что интересно, в Европе о стихийниках всерьез начинают говорить еще позже, примерно во второй половине семнадцатого века, и большей частью речь идет о представителях старых дворянских родов.

Звонок прозвенел неожиданно… и вовремя. Я вновь проголодался. А потому, едва учитель покинул класс, кинулся в столовую. Где меня и поймал удивленный Леонид.

– Кирилл, ты что здесь делаешь?

– Ем, – честно ответил я, нагружая поднос тарелками и плошками.

– А кабинет кулинарии на что? – прищурился Бестужев.

– Так там же и оборудования никакого нет! – удивился я.

– Да ты что! – делано покачал головой Леонид и, раскрыв небольшую папку, продемонстрировал мне какой-то лист. – Подпись узнаешь?

– Ну? – заметив свою закорючку на бумаге, кивнул я.

– Что «ну»? Сам запрос подписал. Утром из запасников притащили все необходимое. Хоть сразу к плите становись, – усмехнулся Леонид.

– Замечательно. Продукты тоже из запасников вытащили? – вздохнул я, обходя Бестужева и опуская поднос на стол.

– Кхм… Ну, тут уж ты сам, – развел руками Леня.

– Когда бы я успел, а? – отмахнулся я. – Я же в том кабинете еще не был ни разу.

– Кстати, о кабинетах. Тут «параллельные» интересовались на предмет присоединиться к нашим внеклассным занятиям, – проговорил Бестужев, опускаясь на стул напротив меня.

– И в чем проблема? – пожал я плечами. – Хотят – пусть присоединяются. Наши же не возражают?

– Нет, конечно. Вопрос в другом. Как это оформить?

– Леонид, есть такая штука, называется «разумная инициатива». Например, берешь лист бумаги и пишешь на нем: «Заявление о допуске к участию в факультативных занятиях младшего «Б» класса Гимназии имени святого равноапостольного князя Владимира, от гимназиста имярек». Потом этот самый имярек добывает разрешающую резолюцию от ответственного за факультатив, и я, заверив указанную бумажку, тащу ее в администрацию. Но можешь придумать что-нибудь другое…

– Ты где такому научился, а? – ошарашенно проговорил Леонид.

В ответ я активировал экран браслета и сбросил ему содержимое новенького кристалла-накопителя, полученного мною этим утром у Катерины М-Ф… да черт с ним, просто Катерины. Кристалла, положенного по уставу каждому старосте.

– Читай и наслаждайся. Здесь мудрость веков и тысяч наших предшественников, – пафосно провозгласил я и улыбнулся, глядя на кислую физиономию Бестужева, впечатленного объемом информации.

– Значит, так, да? – Рослый мужчина лет сорока на вид прошелся из угла в угол небольшой комнаты и, остановившись перед Григорием, окинул его внимательным взглядом. – Интересно. Очень интересно… А ты знаешь, что вчера он мог вообще не явиться?

– Как это? – не понял молодой человек. – Да ему за такое потом жизни в школе не дали бы.

– У него были очень серьезные основания для отмены встречи. Пока вы пытались с ним справиться, Громовы вовсю готовились к похоронам супруги наследника рода, неожиданно скончавшейся той ночью.

– Он знал? – нахмурился Григорий и, получив в ответ кивок, вздохнул. – И все равно пришел.

– Именно. Но есть еще кое-что. Всего пока не расскажу, но… Вот послушай. На территории, арендованной Кириллом, сгорает постройка, и там же обнаруживается полноценная группа захвата, которой руководит Гдовицкой. Команда сворачивается и, потушив пожар, уезжает в неизвестном направлении. Той же ночью умирает Ирина Михайловна, с которой, судя по слухам, в том числе и тем, что она сама распускала о племяннике, Кирилл находится в о-очень натянутых отношениях… На следующий же день этот самый Кирилл, изрядно потрепанный, кстати, приезжает домой и, оседлав мотоцикл, мчится на полигон, где раскидывает двух друзей и… спотыкается о тебя. На чем зарабатывает две тысячи рублей.

– Так вот зачем он проиграл! – воскликнул Григорий.

Но его собеседник только покачал головой.

– Ты не понял. Ничего не понял, – вздохнул взрослый. – Он продемонстрировал, что не может справиться с тобой, воем. А Ирина Михайловна, между прочим, была гриднем, слабым, но гриднем…

– Хочешь сказать, ему нужно было продемонстрировать, что он не мог убить тетку?

– Да, я крутил так и эдак, информации, конечно, маловато, но если не брать в расчет совсем уж сказочных вариантов, то позапрошлой ночью Гдовицкой доставил в Беседы юного Громова-Николаева для судебного поединка с Ириной. Парень эмансипирован и, в отличие от родичей, вполне мог объявить таковой. Хотя, судя по пожару, очень этого не хотел… Ну да, старый Георгий наверняка нашел подходящий аргумент для заартачившегося внука… А это означает, что Громовы разорвали союз с Томилиными.

– Хм. А если ты ошибаешься? Как-то это все… слишком притянуто за уши, – вздохнул Григорий.

– Просто есть тут кое-какие моменты, о которых рано говорить. Кое-какие шевеления между Томилиными и Громовыми в области военных разработок. Трения, так сказать. Не слишком явные, но… они имеются, и не учитывать их нельзя. Да и… мы же не собираемся действовать наобум. Подождем, присмотримся… – усмехнувшись, протянул мужчина. – Нам ведь одного знака хватит, чтобы определиться, а там… Повоюем, сынок?

Григорий не был идиотом и отвечать на этот вопрос не стал. Ведь и так понятно, что тот был риторическим, а решение отец примет и без наследника…

 

Глава 5

Есть время разбрасывать камни – и время собирать камни

Дома, конечно, хорошо. Но только не в тот момент, когда на тебя вот-вот начнется охота. А я ни на секунду не сомневался, что стоит тому «братику» Роману узнать, что я выжил, – и он приложит все силы, чтобы избавиться от своей несостоявшейся жертвы. И до момента, когда эта информация дойдет до родственничка покойной Ирины Михайловны, кажется, осталось совсем чуть-чуть. Так или иначе, но сомнений у меня в этом нет. Зато есть ощущение, что точкой отсчета, с которой я начну жить, так сказать, «в кредит», станет момент, когда гроб Громовой-Томилиной опустят в землю… То есть завтра после полудня. Надо что-то делать…

Окинув взглядом общую комнату, служащую мне и столовой, и гостиной, я задумался, но ненадолго. Как говорилось в одном старом анекдоте: «Чего тут думать? Прыгать надо». А значит, вспоминаем приключения в одной очень жаркой и очень душной стране – и вперед… за покупками. Конечно, ствол мне не продадут, не вышел ни именитостью, ни возрастом, да и в местных стрелковых клубах не числюсь, так что приобретение даже охотничьего ружья становится проблемой. Но кто сказал, что покупка – это единственный способ разжиться чем-то стреляющим? Вспоминая ту самую жаркую страну, со всей уверенностью могу заявить: обойдусь. Равно как и без покупки карманной артиллерии… тем более что гранаты, как и автоматическое оружие, к продаже частным лицам запрещены вообще, кроме разве что автоматических пистолетов… Но это не совсем то, что мне нужно. А то, что хотелось бы купить, могут приобретать только боярские роды для вооружения своих дружинников. Но пара заходов по хозяйственным лавкам-магазинам и несколько часов муторной возни в подсобке решат эту проблему. Так что за работу!

Составив список, я почесал затылок, и тут мой взгляд упал на деревянную тарелку, где были сложены выцарапанные из стен, стола и пола оперенные иглы, с помощью которых подручные Романа Томилина пытались превратить меня в ежика. Хм. А кто сказал, что обязательно нужно делать все так же, как тогда?

Подбросив на ладони одну из игл, больше похожую на миниатюрный полностью металлический дротик для дартс с гибким оперением, я внимательно осмотрел иглу через мощную линзу, тут же сотворенную из воздуха, и невольно улыбнулся. Кажется, и здесь есть такая штука, как переснаряжение… Или инженеры, состряпавшие сей боеприпас, просто так удачно расположили на иглах гнезда для кристалла. В самой что ни на есть… кхм… короче, в перекрестье оперения. Повезло, вставить новые кристаллы труда не составит… А вот над остальным придется немного подумать. Рунескрипты и правила их составления хоть и были очень хорошо знакомы Кириллу, но того, что я хочу сотворить, он никогда не делал. А значит… значит, запускаю на браслете редактор – и за работу… Сложного здесь ничего нет, но нужно учесть форму, массу и размеры иглы, чтобы нанесенные руны не унесли ее хрен знает куда. И обсчитывать подобные вещи все же удобнее на комп… вычислителе, пусть даже и таком вот, облегченном его варианте.

Описание объекта и переменных, описание действия, контроль… не забыть учесть те самые переменные… триггер… Не-не-не. Стоп. Помимо самого действия, нужно внести кое-что еще… или? Ладно, проверим. Пары иголок мне не жалко. Вроде бы все просто, но, черт возьми, если бы не знания Кирилла, хрен бы я чего сейчас написал. Ну, далек я был в той жизни от этих заморочек. На компе разве что какую-нибудь игрушку мог запустить, не больше. А тут… не знаю, то ли Кирилл был гением, то ли это результат его исступленных поисков возможных способов собственного усиления… А может, действительно это очень просто… но через полтора часа корпения за экраном я получил вполне устраивающий меня результат. Осталось только его проверить на натурных испытаниях, так сказать.

Сохранив введенные данные и скомпилировав рунескрипт, я бросил взгляд на часы и, выматерившись, свернул экран браслета. Время-время-время…

Подхватив куртку, я выбежал из дома и, оседлав Рыжего, помчался за покупками. Но не успел вырулить на просеку, как вынужден был затормозить, заметив впереди какой-то отблеск. Тронув Эфир, я прислушался и хмыкнул. Автомобиль, большой, тяжелый. Внутри двое… и, кажется, я их знаю.

Откатив «Лисенка» за угол, образуемый стеной моей «усадьбы», я заглушил движок и, накинув отвод глаз, метнулся на противоположную сторону дорожки. Серая куртка и джинсы – не лучший камуфляж, но с помощью Эфира это не так уж важно… хотя…

Я сделал в памяти зарубку насчет покупки подходящей одежды и затаился. Рокот двигателя вездехода приближался, и уже через минуту я смог разглядеть тяжелые рубленые обводы машины, блистающую хромом решетку радиатора, такой же «кенгурятник» и номер… громовский. Ну конечно, сегодня же Мила должна была прийти на занятие… Но, честно говоря, я не думал, что она появится. Все-таки сейчас несколько неудачное время… Да и сомневаюсь я, что она сможет нормально заниматься, когда дома готовятся к похоронам ее матери.

Вездеход аккуратно въехал во двор, хлопнули двери, и Мила удивленно покосилась на до сих пор валяющиеся на земле створки ворот. Ну-ну. Это она еще не видела, во что превратилась конюшня…

– Николай, что здесь произошло? – тихим голосом спросила девушка у водителя. Тот хмыкнул и выудил из кармана пачку сигарет. Удачно. Мои как раз закончились… позавчера.

– Гости у меня были… веселые, – ответил я вместо Николая. Тот дернулся. Рука метнулась к кобуре, но, увидев меня, охранник только прошипел что-то невнятное сквозь зубы и попытался вытащить из зажатой в левой руке пачки сигарету. Вотще. Ни пачки, ни сигареты там не обнаружилось. Я успел раньше.

– С-стрелок, твою дивизию, – Николай явно хотел сказать что-то другое, но, покосившись на Милу, сдержался. Почти.

– Вернуть? – протянул я ему пачку. Но охранник только обреченно махнул рукой.

– Оставь. Тебе их не продадут, значит, все равно «стрелять» будешь.

– Беспокоишься о репутации фамилии Громовых, – понимающе кивнул я. – Конечно, просящий сигарету отпрыск боярского рода – это дурной тон. Правильно-правильно.

Я обернулся к серьезной и грустной Миле, отрешенно наблюдающей за нашим разговором, и кивнул:

– Здравствуй.

– Привет, – тихо ответила девушка. – Ты куда-то собрался? А наше занятие?

– Честно говоря, я не думал, что ты сегодня приедешь. Все-таки… – Я не закончил, но Мила меня прекрасно поняла.

– Я хотела позвонить, но твой браслет не отвечал, – все тем же ровным и тихим тоном заговорила сестра. – А когда обратилась к отцу, он только пожал плечами и сказал, что если я не могу договориться об отмене занятия, то должна на него идти… Вот я здесь.

– Ясно, – кивнул я. – У меня действительно случилась неприятность с браслетом. Вот, запиши новый номер… только учти, он «левый», так что информацию на него лучше не присылать. Это только для звонков. Ладно?

– Неприятность? – Мила покосилась на створки ворот.

– Да, небольшая неприятность… – подтвердил я. – Может, пройдем в дом? Разносолов не обещаю, но чай с вареньем и ватрушками точно есть.

– Ты приготовил ватрушки? – удивленно хлопнула ресницами Мила, на миг вынырнув из своего безразличия.

– Нет, пока руки не дошли. Купил в лавке напротив Алексеевских рядов. Там замечательная выпечка, не хуже чем у вашего Ратмира.

– У нашего, – поправила меня сестра. В ответ я только пожал плечами.

– Извини. Но мне надо отвыкать от отождествления себя с Громовыми, – заметив тень недоумения, мелькнувшую на лице кузины, пояснил я.

– Понятно, – странным тоном протянула Мила. – И что, даже на похороны ма… Ирины Михайловны не придешь?

– Зачем? Изображать скорбь по усопшей? Это будет лицемерием. Сочувствие? Я выражаю его тебе сейчас. С Алексеем и дядей Федором я уже объяснился. Мне нечего делать на похоронах Ирины Михайловны.

– Наверное, ты прав, – задумчиво проговорила Мила и попыталась улыбнуться. – Ты действительно мне сочувствуешь? Это не то лицемерие, о котором ты только что говорил?

– Я всегда думал, что в своем поколении ты самая умная в роду Громовых. – Я хмыкнул, отворяя дверь в сени. – Не разочаровывай меня, Мила. Ты не единственная, кто потерял мать.

– О… извини. – Надо же, она смутилась… Однако.

– До Алексея это дошло быстрее, – покачал я головой. И махнул рукой в сторону распахнутой двери. – Заходите, не стойте на пороге.

– А что, заниматься сегодня не будем? – заглянув в дверной проем, спросила сестра.

– Нет. В таком состоянии тебя к Эфиру на километр подпускать нельзя, – вздохнул я. – Да и у меня уже есть планы на оставшуюся часть дня, отменять которых я бы очень не хотел. Идемте в дом.

Николай попытался было отвертеться, но не вышло. Я усадил визитеров за стол, выставил перед ними чашки-сласти и занялся самоваром. А через каких-то полчаса мы уже вполне мирно беседовали, запивая теплые ватрушки крепким чаем. Даже странно как-то… В гости того и гляди один неудавшийся убийца нагрянет, а я, убийца вполне состоявшийся, с другой неудачницей чаи гоняю. Полный сюр…

Впрочем, разговор наш довольно быстро угас. Мила все чаще замыкалась в себе и смотрела невидящим взглядом куда-то за окно, а потом и вовсе замолчала, и за столом воцарилась тяжелая тишина. В общем, через час мои гости решили, что пора и честь знать, и свалили. Выпроводив визитеров, я облегченно вздохнул и, глянув на часы, поспешил на выход. В принципе времени у меня было более чем достаточно, но… кто его знает, как пойдет дело с рунной затеей? Вдруг что-то засбоит, и мне придется обратиться к старым, проверенным способам? Так что пусть лучше будет запас, тот самый, который карман не тянет.

«Лисенок» выстрелил песком из-под заднего колеса и, выбравшись на просеку, прибавил ходу. До закрытия магазинов еще часа три, а то и все четыре, но стоит поторопиться. Чем меньше времени я затрачу на покупки, тем больше его у меня останется на работу…

Казалось бы, имея схему вполне рабочего варианта, к чему выдумывать что-то новое? Но тут есть одно «но». Обычным огнестрелом, тем более такой «плевалкой», которую я только и способен собрать в условиях ограниченного доступа к нормальному металлу и инструменту, стихийника можно завалить разве что во сне. Мало того что любой одаренный всегда чувствует направленное на него негативное или, скорее, агрессивное внимание… ну, за исключением случаев вроде моего отвода глаз, да и то не уверен, что этот прием такая уж панацея. М-да… Так вот, мало этого – каждого одаренного, вне зависимости от его происхождения, первым делом обучают рефлекторной постановке стихийного кинетического щита в ответ на конкретное возмущение Эфира, сопровождающее выстрел. Причем хватит даже такого щита, какой мог бы выставить я сам. Собственно, именно поэтому подельники тетки и орудовали заряженными стре́лками, а не обычным огнестрелом.

Это правило было введено в «Уложение о выявлении и обучении обладающих Даром» в восьмидесятых годах девятнадцатого века, то есть почти сто пятьдесят лет назад. Тогда как раз в моде оказался превентивный отстрел одаренных вероятного противника. Правда, практика эта достаточно быстро сошла на нет ввиду того, что стихийники разных стран, поняв, к чему идет дело, моментально забыли все межродовые склоки и, скооперировавшись, зачистили затеявших этот отстрел умников – последовательно, в каждой стране. Но уложение, как реакция на сам прецедент, осталось.

Кстати, ни на Востоке, ни в Азии и Африке почему-то стрелки́ не действовали, в отличие от Европы. Почему – уж бог весть. Соответственно и досталось больше всего именно Европе, по которой стихийники прошлись частым гребнем, причем кое-где, как, например, во Франции, под ответный удар попали и первые лица государства. Так, на оставшийся вакантным трон после смерти Наполеона III сел Антуан де Бурбон, принц Конде.

Хотя нет, была страна, вляпавшаяся куда глубже, чем вся Европа, вместе взятая. САСШ, бедная на одаренных молодая держава, в которой нашла свою опору католическая церковь, давний и последовательный противник одаренных. Она с удовольствием спонсировала своих европейских «друзей» и в результате получила десант из двухсот «ярых», или, по европейской классификации, «экселенц», которые недолго думая просто выжгли столичный Бостон огненным штормом, причем умудрились прихватить вместе с городом расположенную в пятидесяти километрах от него так называемую «заморскую резиденцию Римского престола» и духовную Академию святого Игнатия, после чего вдвое увеличили Гудзонов залив, на берегу которого был возведен финансовый центр САСШ под названием Новый Амстердам. Там, кстати говоря, постарались члены рода Оранье-Нассау, так и не забывшие голландцам отказа от института штатгальтера, хоть этот давний казус и привел в свое время представителя их рода Вильгельма Оранского на английский престол. Вот что значит настоящая злопамятность!

Так размышляя об извивах здешней истории, я сам не заметил, как добрался до магазинов, которые должны были дать мне все необходимое для создания небольшого арсенала. Вот чем хороши Алексеевские ряды – так это тем, что здесь можно найти все что угодно. В том числе и вполне приличные прицелы… Нет, я не собираюсь делать снайперскую винтовку. Да и без серьезной мастерской это гиблое дело, а я вовсе не гениальный механик. Так, с миру по нитке… как говорил один мой друг Там: «Я – дилетант широкого профиля… Ну, если не касаться основной профессии». Вот он как раз был настоящим механиком. Жаль, сгинул во взрыве… И ведь самое паршивое – не где-то в «зеленке» или песках погиб, хотя возможностей было хоть отбавляй, а уже в запасе. Вернулся Испанец в мастерскую чуть раньше окончания обеденного перерыва, а она возьми да и взлети на воздух. Только дым и пыль из выбитых окон столбом. Хоронить и то нечего было. Если бы не запись камеры, на которой было видно, как он входит в подвал, Игоря до сих пор бы, наверное, в пропавших без вести числили.

– Извините, вы что-то выбрали? – нарисовавшийся рядом консультант выдернул меня из размышлений-воспоминаний, как морковку из грядки.

– Да. Вот на этот прицел разрешите взглянуть? – кивнул я, указывая на знакомую по тренировкам в имении Громовых вещицу. Сам прицел мне ни к чему, а вот направляющее кольцо, идущее в комплекте с ним, – это то, что нужно. Очень важная штучка, которая должна исправить самый большой недостаток задуманной мною «плевалки», а именно – повысить точность боя до разумных пределов.

– О, увлекаетесь стрельбой из арбалета? – улыбнулся консультант. – Это замечательный выбор. Подойдет как для легкого… спортивного варианта, так и для серьезной охотничьей машинки. Кольцевые направляющие обеспечат точность выстрела, можно сказать, что его даже не нужно специально настраивать… Достаточно выставить на планке по оси – и… на расстоянии до ста пятидесяти метров попадание точно в цель обеспечено. Да, направляющему кольцу для работы требуются стандартные питающие кристаллы типа ноль-два. Лучше всего подойдут «горецкие»: у них очень высокий коэффициент при преобразовании Эфира в воздух. Да, забыл сказать, направляющее кольцо действует по принципу разреженного тоннеля. Работа не постоянная, кольцо включается, только когда болт проходит его приемный контур. Это обеспечивает сравнительно долгий срок службы кристаллов и великолепную скрытность, что особенно ценно при охоте на животных, имеющих высокую чувствительность к Эфиру… Впрочем, возможен и ручной режим включения, но я им, честно говоря, не пользовался.

– Угум… – Я покрутил в руках прицел, соединенный изогнутой жесткой балкой с коротким цилиндром направляющего кольца, а консультант уже вытащил один из арбалетов, висевших на витрине.

– Вот, смотрите. Здесь простейшее соединение, унифицированное. – Продавец сноровисто привинтил прицел к выступающей над каналом планке, так что закрепленное на балке направляющее кольцо оказалось вынесено за «плечи» арбалета. Щелкнул фиксатор на стремени, и вся конструкция уже жестко закреплена на арбалете, так что при выстреле болт волей-неволей пролетит сквозь направляющее кольцо. Ничего сверхсложного…

Кивая в такт тараторящему консультанту, оказавшемуся большим любителем самострелов, я мысленно прикидывал варианты и в результате вынужден был согласиться с выводом моего собеседника, что уйти из его магазина без такого вот арбалета я просто не имею права. Только его аргументы были здесь совершенно ни при чем. Нет, самострел действительно стоил того, чтобы его приобрести, но… для меня он был прежде всего частью алиби. Было бы странно, если бы кто-то заинтересованный вдруг обнаружил, что некий Громов зачем-то приобрел прицельное приспособление, притом что самострела, к которому оно только и подходит, у него и в помине нет.

Повздыхав над уменьшившимся на добрых две сотни рублей выигрышем, я сложил в рюкзак купленный арбалет со всеми его примочками, прицелом и сменным облегченным (специально выбрал раздельное, чтоб не портить высверливанием под магазин) «анатомическим» ложем и направился за дальнейшими покупками, оставив продавца с искренним убеждением, что он встретил родственную душу. Для этого даже не пришлось прикладывать каких-то усилий, консультант говорил за нас обоих, отвечал на собственные же вопросы… в общем, фанат. Что ж, оно и к лучшему.

Как-то незаметно моя идея «плевалки» трансформировалась в нечто странное, но… в строку же, честное слово, каждое слово в строку!

Вернувшись домой нагруженный, словно мул, я заперся в подсобке и, рассортировав покупки по принципу: железо в одну сторону, химию в другую, – принялся ваять. И начал с самого привычного, а именно – взрывчатки. Кто бы знал, что можно сотворить из пары коробок, купленных в хозяйственном магазине, некоторого количества реагента, взятого в аптеке, и пакета, приобретенного в цветочном…

Пока руки привычно отмеряли необходимые порции реактивов, я размышлял над одним важным вопросом: а собственно, кто такой этот «братик Рома»? Мало того что в памяти Кирилла сей персонаж присутствует лишь в виде смазанного образа, смутно мелькавшего в массе родственников со стороны тетки, – так он еще и ничуть не напоминает ни одного из ее родных братьев. Ирина Михайловна в свои тридцать шесть была младшим ребенком в семье, а Роману едва ли больше двадцати пяти. Но, как бы то ни было, очевидно, что он был довольно близок тетке, а значит, вполне может заявиться на ее похороны…

И кто бы сказал, почему у меня такое ощущение, что я уже где-то слышал об этом уроде?